,  раз уж  сношарь  самолично  распорЯдилсЯ. Џринимает  гостей - и
пусть  себе  принимает,  хорошие,  значит, люди.  •лебосольно принимает, как
полагаетсЯ. € нечего  допытыватьсЯ, раз Џолина довольнаЯ, и сеструха ее тоже
не жалуетсЯ. ѓоворЯт, не гости они даже, а родственники его, - ну,  а тогда,
стало быть, вовсе  наши, деревенские. ‘ношарь без  обиды к тому же  запись к
гостЯм разрешил,  и дешево, вдвое супротив себЯ.  Ќо специально  пока  к ним
никто  не записывалсЯ, поэтому  визиты в  клеть,  теперь уже разгороженную и
утепленную,  происходили  лишь  тогда,  когда   из  баб  кто   в  наказанных
оказывалсЯ. ’о, что это - наказание, ежели смотреть супротив того, чего баба
ожидает, к сношарю идЯ,  - то,  конечно, наказание, спору нет. Ђ вообще, так
ли плохо? ‚от и любопытно было многим. „а и •иврЯ, когда у Ѓомбардычихи роды
принимала, тоже обмолвилась: хорошие, мол, у сношарЯ  люди гостЯт, привечать
их надо. „а и чего плохого, ежели мастер себе подмастерьев  завел?  Ѓыл слух
даже, что Џолина Ѓашкина уже специально в наказанные лезет.
     Љ вечеру привезла Ђлена  из  Ђлешни три  Ящика  коньЯку  по  двенадцать
бутылок в каждом, разгрузила по сумкам и  с помощью записанных на этот вечер
Ќастасьи Љоробовой,  Њарьи Њохначевой,  „арьи  ’елЯтниковой  и  старой  дуры
Џалмазеихи доперла нелегкий груз к  крыльцу сношарева дома: машине туда было
не подъехать, да и обиделсЯ бы сношарь, потому как все только из женских рук
брать любил. „еньги же все-таки были  от подмастерьев, да и выпивка тоже длЯ
них. Ќеужто так  весь век  коньЯком  и поить?  џйцами-то было проще.  Ќу, да
выбирать не положено.
     Ђ  потом Ќовый год  уж на самом носу оказалсЯ, как всегда ничего к нему
вовремЯ  не  приготовили,  завертелись все,  не только  что про подмастерьев
забыли, а и в очередь к сношарю  иной  раз  силы дойти не бывало, - впрочем,
сношарь обычно такое прощал, переписывал в конец очереди только. Ќовый год в
колхозе  "Љрасно-Яичном"  да  и в соседнем "Љрасном  инкубаторе" всегда  был
самым важным праздником: план по Яйцам был выполнен,  как  всегда, досрочно;
знамЯ  переходЯщее  по  Яйцам тоже получили; председатель сельсовета Ќиколай
ћрьевич четвертый день уже как из  района вернулсЯ, от радости да от первача
в  полном невстатии, дел  тьма-тьмущаЯ, опоросы пошли один за другим, хоть и
маловато было свиней в  селе,  не любил их  Џантелеич, а все же  достаточно,
успевай поворачиватьсЯ. …лку себе сношарь, как знали бабы,  саморучно срубил
за водокачкой:  небольшую,  унес и украшает, подмастерьЯ у него на подхвате.
Џрапрадед его, говорит, так велел, он и блюдет.
     ‘нег шел по ночам, но, как будто сам ‹ука Џантеле-евич велел или другой
еще кто-нибудь, кто  заведует  этим, к утру прекращалсЯ, - снегу  было очень
много. ‘мородина уж  больше  трех  недель как встала, пешком  перейти можно.
’олько в “грюм-луже, - видимо, от Яичных дел потеплее  была,  - ледку только
по краЯм намерзло, а в середине чернела здоровенным темным  зрачком полыньЯ,
и золотоперый подлещик, говорЯт, иной раз хвостом  плескалсЯ, - играл, стало
быть.  Ќа снегу же над “грюм-лужей, на берегу, все было истоптано  собачьими
лапами, большими, немолодыми, и другими тоже: течные суки сбегались сюда вот
уж   больше   месЯца,   как   срок  приступал,  а   много   было   собак   в
Ќижнеблагодатском, оно же "ЉрасноЯичный", и в  …фросиньевке, она же "Љрасный
инкубатор",  да и в  других селах было  много, только  в  ‚ерхнеблагодатском
поменьше,  но  и оттуда суки  бегали.  Љобели же  не бегали: кто-то, видать,
объЯснил  им понЯтным собачьим  Языком,  что  кобелЯм  сюда  ходу нет.  „аже
волчицы  из  ‡асмородиньЯ, судЯ  по следам, приходили. €  так  же уходили  -
похоже, довольные.  ЊесЯца через  два можно было ожидать немалого увеличениЯ
волчьего и собачьего поголовьЯ по всей округе  - суки под  Ќовый год, словно
тоже по приказу некоего верховного сношарЯ, текли наперебой.
     ’ридцатого  сношарь полез на чердак. „олго ухал  и  крЯкал, переставлЯЯ
корзины  со всЯческим барахлом, грохнул что-то, выругалсЯ в сердцах, да так,
что  даже „жеймс и  подремывавший  с устатку Џавел  внизу  расслышали. Џотом
прихватил  что-то  тЯжелое,  видать,  неудобное  по  форме, и  с  паровозным
сопением  спустилсЯ  назад,  в горницу - ход  на чердак  был  прЯмо  оттуда.
‘колько-то  времени  доносились из  горницы  замысловатаЯ  ругань,  сопенье,
стуканье,  потом разнеслась долгаЯ  тишина, а  затем тюкнул  сношарь в  гонг
четыре раза: звал  гостей-жильцов  на свою  половину. …сли бы что неприЯтное
собиралсЯ сообщить, пЯть бы раз тюкнул. ‘игналы же от одного до трех раз все
были  не длЯ гостей,  а длЯ клиенток. Љлиенткам же  еще  нескоро  было,  шел
только  одиннадцатый  час утра,  „жеймс уже  побрилсЯ, а Џавел только-только
глаза  открыл.  Љ  здешней  жизни,  на восхитительном  деревенском  воздухе,
которого сроду-то на вкус не пробовал, Џавел привык неожиданно скоро, жратва
была много лучше городской,  а  непременнаЯ ежедневнаЯ  смена баб длЯ  него,
который всю  жизнь себЯ однолюбом  считал и женщин-то знал неполный десЯток,
включаЯ самые ранние армейско-институтские романы, приводила его эта смена в
уверенное  расположение  духа.  “влексЯ,  честно  говорЯ,  этим  ежевечерним
занЯтием  будущий  государь  Џавел.  •отЯ  - по  категорическому  требованию
„жеймса -  при этом и  поглощал  в  неимоверных количествах  странный кислый
порошок,  извлеченный из рампалевского саквоЯжа; разведчик  требовал,  чтобы
Џавел съедал  в день минимум пЯть порций этой гадости во избежание поЯвлениЯ
излишних  и  неожиданных  претендентов  на  престол.  •отЯ  с  точки  зрениЯ
исторической, как понимал  Џавел, чуть ли не всЯ здешнЯЯ деревнЯ, да и часть
окрестных, имела на российский престол кое-какие права, но все же  спокойнее
было более законного семени здесь не  сеЯть. Љогда же Џавел поинтересовалсЯ,
отчего  сам  „жеймс этого препарата  не  принимает, тот посмотрел  на него с
большим удивлением - не все  ли, мол, равно? € впервые в жизни  понЯл Џавел,
что, сколь ни хороши у сношарЯ бабы, да, видать, и не только у сношарЯ, если
все сложитсЯ, как  этот их голландец предсказывает, - но,  приступаЯ  к ним,
нельзЯ забывать о кислой-прекислой оскомине.
     Џавел  вылез из  довольно уютной постели и кое-как оделсЯ. Ћба вошли  в
сношареву  горницу  и  застали деда  сидЯщим  посреди пола,  перед  большим,
потемневшим от времени  Ящиком, с которого только  что с  истошным гвоздЯным
визгом была содрана крышка.
     - ‘ добрым утром, ‹ука  Џантелеевич, - тихо поздоровалсЯ „жеймс.  Џавел
молча кивнул, а его двоюродный дед вообще головы не поднЯл, однако же мотнул
ею  в  сторону  вскрытого  Ящика.  € в самом деле,  содержимое,  открывшеесЯ
взорам,  всЯкие человеческие  слова делало  ненужными. ‡авернутые  в  ветхие
трЯпочки и  слегка пересыпанные  опилками, лежали  в  нем  елочные  игрушки,
стеклЯнные  и  фарфоровые,  совершенно невиданной красоты.  ‘ношарь  бережно
разворачивал одну за другой: позолоченных  ангелов с  тончайшими стеклЯнными
крылышками за спиной,  чернокожего волхва  Њельхиора, тоже позолоченного,  с
большим  мешком  стеклЯнным!  -  полным  голубых  и  красных  камней, всЯкое
рождественское  зверье -  зайцев,  медведей,  лис,  оленей  видимо-невидимо.
‘ношарь не без гордости посмотрел на постоЯльцев.
     - Ќебось, у менЯ у одного сбереглись. ‘вибловские это, с восемнадцатого
года остались, бабы после войны мне принесли. Ќашли, стало-ть, когда флигель
на кирпич разбирали. Њного еще чего нашли, все цело... Ќи одной не побилось.
€ звезда шестиконечнаЯ.  “крашать буду. - ‘ношарь мотнул головой на пушистую
елочку, уже поставленную в красном углу  на крестовину. - •отите, помогайте.
Ѓаб до этого дела не допускаю. Џобьете хоть одну - живыми не выйдете. џсно?
     - Ќа западе на  аукционах  такие  игрушки  стоЯт  больше  чем  по сотне
долларов.  € то  не найти! -  откликнулсЯ „жеймс,  неожиданно оказавшийсЯ  в
курсе дела и по этому вопросу. - ’ак ведь у вас тут тысЯч на десЯть, если не
на двадцать!
     - ќто в Яйцах сколько же? - мигом отреагировал сношарь.
     - Њ-м... - замешкалсЯ „жеймс, - ведь у вас, в ђоссии, ‹ука Џантелеевич,
Яйца много дороже, чем у нас, так что пересчитать почти невозможно...
     -  ’о-то же! -  гордо  объЯвил сношарь, доставаЯ  из Ящика изумительную
птицу-феникс, сверкнувшую всеми цветами радуги и даже  еще какими-то такими,
которых ни в какой радуге  нет.  -  ‘тало быть, не по  сто  долларов  они, а
вообще им цены нет. ‘вибловские это, наши, наследные. - ‘ношарь покосилсЯ на
Џавла, видимо, сомневаЯсь -  знает Џавел о своем родстве со  ‘вибловыми  или
нет. -  „имитрий  ‘виблов  их  длЯ себЯ выдуть  велел,  ни одну по два  раза
работать не позволЯл! ‚еликий был  человек, а кто  его  помнит...  - ‘ношарь
резко оборвал себЯ и добавил: - Џотому и позвал поглЯдеть. џ и бабам не всем
показываю.  ‘ейчас  украшать  буду.  -  Џоследние  слова  прозвучали  совсем
обиженно, сношарЯ, видимо, задела „жеймсова американскаЯ меркантильность.
     Џавел  выразил  желание   помочь,   „жеймс   засомневалсЯ,  уместно  ли
присоединЯтьсЯ им к столь  свЯщенному  действу,  но старик  вдруг  подмигнул
Џавлу и сказал:
     - —его уж там. ќто наше с ним дело, семейное;  если он, как голоса твои
вражеские говорЯт, слышал, не отнекивайсЯ, радива твоЯ на всю  деревню орет,
истинный престолонаследник,  но Я ж все ж  таки, не  баран начхал, как  его,
великий кнЯзь, а? „а брось ты психовать, милый, Я престол этот самый в гробу
урабатывал...  ’ак что  ль,  Џаша? ђоднЯ мы с  тобой все-таки.  € бабы  тебЯ
хвалЯт, мне уж сплетничали друг про  друга, а мне что? Љрепко  семЯ  наше...
Џервое  дело - чтобы довольны бабы были, а остальное на свете все само собой
прикладываетсЯ и получаетсЯ.
     „жеймс, на  которого  бабы  тоже не  жаловались, постаралсЯ  в  монолог
сношарЯ не встревать. € сношарь продолжал:
     -  ‚от  будем мы... с государем елочку украшать. Љ  праздничку. ’ак что
ли, Џаша?
     Џавел покраснел  и  бережно  взЯл  в  руки волхва  Ѓальтазара. Ќиточка,
пропущеннаЯ  у волхва через стеклЯнное колечко над  мешком с дарами,  совсем
истлела. ‘ношарь протЯнул новую, суровую. Џавел ловкими, на рисовых занЯтиЯх
натренированными  пальцами,  завЯзал  ее,  где  полагалось, чем  Явно вызвал
удовольствие старика.  „жеймс отсиживалсЯ в сторонке.  € вдруг его прорвало,
может  быть, оттого, что  и сам сношарь впервые за полтора месЯца знакомства
был расположен к душевной беседе без экивоков.
     -  Љак  же  вам,  ‹ука Џантелеевич, как  же вам не страшно было все эти
годы? - Џавлу  стало  Ясно, что сейчас ђоман „енисович  начнет  домогатьсЯ у
старика  неизвестно  за каким дьЯволом  понадобившегосЯ  отречениЯ,  -  хотЯ
старику  на  этот самый  престол  и  без того  плевать  было. ђазговор такой
заходил  уже трижды,  но старик  отнекивалсЯ и откладывал разговор на потом,
видимо, ему просто доставлЯло удовольствие  испытывать  нетерпение  „жеймса,
нетерпеливых  вообще  любил старик  помучить.  Џавел  же  ничего не  просил,
выдрессирован был родным отцом, - оттого и расположил к себе старика едва ли
не с первого днЯ. ‘ношарь любил все делать только по собственной инициативе.
     - ’о есть  как это не было страшно? Ѓыло.  ‚  двадцать  девЯтом страшно
было. Ќепротивленца тогда, попа здешнего, кулачили. € менЯ тоже бить хотели.
‚он, дочки его за ветпунктом живут, девы старые. Ќо обошлось ведь? Ћбошлось.
ЊенЯ гробить - все одно как быка племенного на  мЯсо известь. Ђ бабы,  они в
хозЯйстве  понимают, племенных берегут, ежели которые не  дуры вовсе.  Ђ тут
все свибловские, а ‘вибловы дураков крепостными не держали,  продавали их, а
умных прикупали... Ќу, и в сорок первом тоже страшно было, это когда наши...
-  сношарь, шевелЯ губами, перебрал несколько местоимений, - "наши", "ваши",
- выбрал  и  продолжил: -  ихние  пришли, а ихние ушли, ну, да  понЯтно, что
тогда было. „еньги Я  тогда еще  имел, черт-те на что ухнул все,  ну, да это
разговор отдельный, с тех пор в руки  не беру. ’олько  что  рассказываю, это
еще раньше было. Ђ как пришли  ихние, смех  вспомнить,  повенчала менЯ тогда
одна дура даже, чтобы Я вроде как женатый был  и угонЯть  менЯ в ѓерманию не
полагаетсЯ... - сношарь засмеЯлсЯ дребезжащим смехом.
     - “стиньЯ ‡верева, - тихо подсказал „жеймс. ‘ношарь не удивилсЯ.
     -  ’очно.  “стиньЯ.  ќто  чтоб,  значит, помнил  Я  дотеперь,  как  ее,
Ќастасью, звать, длЯ одного длЯ этого, не иначе, подвенчалась она  ко мне. Ђ
сама, курва, чуть ихним назад пехать пришлось, детишек обоих прихватила и  с
ними драпу сделала. € теперь, слыхал Я, выродок ейный, ‘лавка, где-то в люди
большие выпер и в дети ко мне лезет.
     - ’ак  он,  возможно,  не  ваш  сын? - поспешно и  с интересом  спросил
„жеймс.
     - „а нет... мой,  точно мой.  Ѓольше сделать было некому, он же в сорок
третьем  родилсЯ. Њоих баб, сам знаешь, гость любезный, без моего дозволениЯ
не очень-то потопчешь, сам знаешь...
     „жеймс  поперхнулсЯ  брЯнской  сигаретой,  а  Џавел   чуть  не  выронил
Њельхиора, вынутого из опилок, - уже другого, мало похожего на первого, зато
сильно смахивающего на  гибрид ЏолЯ  ђобсона с Ђнджелой  „эвис, но, впрочем,
тоже с мешком даров. Ђ сношарь продолжал:
     -  „вое  их было, двое,  и  старший  мой,  и младший, хоть и была  она,
“стиньЯ,  пришлаЯ, когда  ко мне  подвенчивалась. „а только  вот сомневаюсь:
точно ли этот ублюдок ‘лавка?
     -  Љак  же  ублюдок, ‹ука  Џантелеевич,  он же,  вы  сами говорите, ваш
законный сын от законного брака! - „жеймс что-то задумал, а сношарь, беды не
чуЯ, ответил:
     -  „а нет, добрый человек, оттого  и  ублюдок он,  - ежели он и вправду
‘лавка,  - что  от законного  брака. ‚  законном  браке,  сам  скажи, откуда
хотение,  а  ежели хотение  натугой  взЯть,  то  любовь  откуда взЯть,  куда
всунуть? Ђ без любви да без хотениЯ дите всегда ублюдистое будет, уж поверь.
‚от когда •иврЯ менЯ засмоленного шесть дней в дупле  таила, то вот ежели  б
от нее дите получилось - было бы оно ладное да законное,  - да  ей, вишь, уж
тогда  шестьдесЯт было... Ђ ‘лавка - точно ублюдок. Љак же не ублюдок, когда
делал Я его  со страху? ‘таршой-то, ѓеоргий,  привенчанный  который,  вот он
законный,  Я его  до  войны  сработал, а  родилсЯ он осенью,  в аккурат  как
родилсЯ, так менЯ ЌастасьЯ и окрутила, смастерил ей еще и ‘лавку. ѓеоргий-то
позаконней мне будет, да ведь и старше он! ‚от тебе и ответ, добрый человек,
насчет  "страшно-не-страшно".  Ќа  “стинью  когда  лез,  жену  законную, как
считаетсЯ, вот тогда страшно было с непривычки.  Ћх, и злющаЯ  ж баба  была,
хотЯ, ежели глаза  закрыть, то все,  кажись, как надо  делала...  -  сношарь
помолчал, что-то вспоминаЯ, и продолжил: - Ђ что после вышло - в толк по сей
день не возьму. ‘таршого у ей ѓеоргием, …горкой, значит, звали, а младшего -
џрославом. Ђ тот, что в дети ко мне набиваетсЯ, сам говорит, что он џрослав,
хоть и зовут его как-то совсем непонЯтно. Ќу и как же так?
     - •орхе и  ѓеоргий - одно и  то же, ‹ука Џантелеевич. Ќо ведь по старым
свЯтцам џрослав - это тоже ѓеоргий!
     - ќто Я, добрый  человек, не хуже тебЯ знаю, не из болота вылез. ’олько
ежели он  …горка сопливый -  где тогда  ‘лавка? Ђ ежели ‘лавка  -  где тогда
…горка? ‚от  когда  предъЯвЯт мне  их обоих  - тогда  точно скажу, какого по
любви, законно  работал! Ђ какого, значит, без любви. Ќюх  у менЯ на это! „а
что тебе,  дитев моих мало? -  неожиданно  осерчал  сношарь,  - вон,  выдь к
водокачке, все село мое, все - мое семЯ.
     -  ’ак  вы, ‹ука  Џантелеевич,  своим наследником -  предположите такой
случай -  сочли бы только ѓеоргиЯ, а  не џрослава?  - „жеймс пропустил  гнев
сношарЯ мимо ушей.
     - ќто... может быть. - ‘ношарь  опЯть уходил от разговора. Џавел глЯдел
на  него с чувством, в  котором смешивались восторг, страх и почтение. Џавел
узнавал в сношаре родного отца. € знал поэтому, как с ним себЯ вести: ничего
не просить,  ничем не интересоватьсЯ, тогда тот  все  сам  выложит. Ђ „жеймс
этого  не знал, и поэтому точно понимал Џавел  - ничего ђоман  „енисович  от
старика  не  добьетсЯ, пока  не  переменит  тактику.  Ђ  подсказывать  -  не
собиралсЯ, пусть хоть в чем-то останетсЯ он в неведении.
     …лка тем  временем  понемногу  украшалась.  “же  засиЯла на  ее  ладной
вершине радужно-золотаЯ шестиконечнаЯ звезда, - Џавел поежилсЯ, но вспомнил,
что это  не  еврейский  могендовид,  а  вполне христианский  символ,  -  уже
протЯнулись  вдоль веток  ленты уж  и  вовсе непонЯтно как  уцелевшей, почти
нигде  не порванной, тончайшей сусали.  Ћт  обилиЯ паутинчатого,  но все  же
достаточно  тЯжелого стекла елка словно  постройнела, опустив  хвойные лапы,
как  солдат,  собирающийсЯ  занЯть стойку  "смирно"; сношарь  оглЯдел  ее  и
довольно цокнул Языком.
     - € перед дедом не стыдно бы, - сказал он. - Ђ молодцы ‘вибловы были, и
стекло чудесное дули, и серебро отличное лили. ’ы  уж не  забудь, Џаша, как,
стало  быть, царем станешь, верни  им, ‘вибловым, все,  что  полагаетсЯ,  не
пожалеешь,  да  и кровь  своЯ все-таки. Ќи мне  бы, ни тебе бы  без  них эту
елочку не украшать нынче.
     Џавел безразлично кивнул. Људа уж было „жеймсу знать, что только так, и
никак иначе, нужно добиватьсЯ чего бы то ни было от ђомановых. Ќичего, мол -
все и так полагаетсЯ. Џолцарства тебе?  Ђ  фигу не хочешь? Ђ  вот ежели и на
самом деле не хочешь ты ничего, а все мечты твои - из области непосмотренной
пЯтой  серии,  скажем,  "‘емнадцати  мгновений весны",  -  вот  тогда-то уж,
любезный,  тогда  Я тебе  эти  полцарства в  глотку  воткну,  не отвертисси!
‚прочем, ђоман „енисович, кто бы он ни был - человек  не русский. Ћткуда ему
взЯть понЯтие таких тонких, таких чисто российских материй?
     ‚ечером опЯть были  Ќастасьи. €, как слышал через  перегородку вошедший
во вкус  ремесла Џавел, ђоман  „енисович свою вытолкал  минут за  десЯть  до
одиннадцати, хоть и  вЯкала она, что за дольше заплатила и не успела ничего,
и требовать назад будет, и  ‹уке Џантелеевичу жаловатьсЯ -  „жеймс что-то ей
тихо сказал  напоследок такое,  что она  смолкла и прочь потрусила по прЯмой
через овраг,  а „жеймсу было уже не до того:  ему  в  одиннадцать полагалось
слушать  радио. Џавлу же ничего  не  полагалось, и Њаша Њохначева, последнее
времЯ  уже  регулЯрно  норовившаЯ  попасть  в  наказанные  именно  к  Џавлу,
облегченно  вздохнула, когда  за другой Ќастасьей  хлопнула дверь  в  сенЯх;
боЯлась она, что другаЯ наказаннаЯ  потребует недобранные минуты с Џавла,  -
впрочем, имен их никто не знал, а различали как "длинного" и "поменьше", - а
заплатила ЊарьЯ четыре десЯтка всего, масса чувствий неприЯтных приключитьсЯ
могла бы, нешто за час двадцать все  успеешь? Ќаконец, Џавел разлакомившуюсЯ
Њарью-Ќастасью все-таки выставил и сквозь наползающий сон расслышал ликующий
рев „жеймса: что-то, видать, тот извлек из радиопередачи  ценное и победное.
‚прочем, Џавлу это не помешало сразу же заснуть. ‘ношарь же был занЯт еще аж
до без  четверти  три - завтра, тридцать  первого,  банЯ у  него была и день
неприемный, вот и набилось баб сверх обычного.
     ‡аснул и „жеймс - с сознанием выполненного долга, ибо из расшифрованной
ахинеи Ђделаиды ван Џатмос, - совершенно особый код был основан на служебных
словах и вопросительных знаках в ее монологах по "ѓолосу Ђмерики", -  узнал,
что  за  отличное  выполнение  оперативного  заданиЯ ему  присвоено  звание,
выражаЯсь  в русском табеле об  офицерских рангах,  подполковника  или около
того. “знал, что  еще до  наступлениЯ  лета  придетсЯ ему  вместе  с  Џавлом
поЯвитьсЯ  на арене  событий.  “знал, что,  как  и  предсказывал ван ‹еннеп,
немалаЯ  часть  советского  руководства  стоит  за реставрацию „ома  ‘тарших
ђомановых. “знал, наконец, без всЯкого кода, просто  из текста передачи, что
во  многих  городах   Ђмерики   состоЯлись  демонстрации  в  поддержку  „ома
ђомановых, хотЯ кое-где  "младших"  пока еще путали  со  "старшими",  - а во
многих городах ђоссии  состоЯлись забастовки против повышениЯ цен на  масло,
меха, золото, бензин и, стало быть, тоже в поддержку „ома ђомановых, которые
всем  своим  домом  уговорились  эти  цены  понизить.  “знал  еще  о  визите
государственного секретарЯ на Ѓлижний ‚осток или еще там куда-то, но это его
уже не касалось, все это было другим голосом и из другого мира.
     Ђ тридцать первого было  холодно, как  на  ћжном полюсе в июле,  однако
обЯзательные  бабы,  приставленные сношарем к  банно-Яичному  делу  (кстати,
Џантелеич гостЯм  строго-настрого объЯвил, чтоб  об  Яичных ваннах длЯ них и
речи  не заводили,  это  его  дело личное, интимное),  избу жарко  вытопили,
принесли  первостатейной  жратвы,  -  да  в  баньку  „жеймса  и  Џавла  тоже
допустили, - конечно, уже после того, как сношарь сам попарилсЯ, после того,
как  бабы по тонкому  ледку  остатнюю жидкость в “грюм-лужу спустили. „жеймс
искоса  поглЯдывал на помахивающего  веником императора,  тихо радовалсЯ про
себЯ и  подполковничьему званию, и тому, как окреп, как поздоровел еще столь
недавно  бледный и кисловатый  претендент на российский престол: от  чистого
воздуха,  от пусть однообразной,  но натуральной деревенской пищи, а  также,
видимо,  и  от многократно  подстегнутого гормонального обмена, - небось, за
всю жизнь не было у Џавла ”едоровича такого количества баб, как за один этот
месЯц  с  лишком. „жеймсу, человеку западному,  все это было  приЯтно,  но в
усталость,  а  Џавлу, человеку  советскому - и  в радость,  и в  охотку, и в
поздоровление. ’олько  поЯвилась между бровЯми какаЯ-то новаЯ складка. Ћ чем
это он там  думает? Ђ ведь думает. Њыслей его читать не имел права „жеймс ни
под каким видом. ђискни  он это сделать - немедленно разжаловал  бы сам себЯ
до рЯдового. Ћн и инструкцию имел  на этот случай - самого себЯ разжаловать.
Ђ инструкций он слушалсЯ.
     Џавел же и в самом деле сильно изменилсЯ, думал в самом деле все больше
и  больше.  Љаким-то десЯтым,  меланхолическим чувством  понимал  Џавел, что
править ђоссией,  этим чуть ли не в  пыль распавшимсЯ колоссом, ему все-таки
придетсЯ; будь Џавел знаком хоть с одним предиктором, он бы знал, что знание
будущего, даже приблизительное, и хандра - вещи неразрывно свЯзанные. •очешь
не хочешь, а дикаЯ, непосильнаЯ ответственность рано или поздно лЯжет на его
узкие плечи,  придавит залысый романовский  лоб не  одною только мономаховой
шапкой, -  цела ведь у них, поди, в Ђлмазном фонде, если только в  вейцарию
не продали  да  на презервативы  в џпонии  не истратили,  с  них станетсЯ, -
придавит страшной, неимоверной  ответственностью за  голодные толпы  в сотни
миллионов голов.  Ђ  мусульмане, которых,  как он все по  тому же  „жеймсову
приемнику слышал, в ‘‘‘ђ больше, чем в любой ближневосточной стране? Ђ евреи
- опЯть же? Ќе загонЯть же их в черту оседлости  и не выгонЯть же в €зраиль?
Ќо и полную свободу как им дать, как же без процентной нормы: они ведь тогда
и  впрЯмь  в  два  счета  в стране все ключевые  посты займут, как в ’урции,
говорЯт, армЯне  перед геноцидом? Ђ грузины, которые все подрЯд  на  ‘талина
молЯтсЯ, - так полагал Џавел, хотЯ среди его друзей и знакомых  по странному
совпадению ни  единого грузина не было. Ђ “краина,  небось, опЯть отделитьсЯ
захочет? ‘ Љитаем что делать?  „аже с сестрой ‘офьей что делать-то, она ведь
пронюхает теперь,  нюх имеет волчий,  она  же всех продаст  и все на  книжку
сложит,  всех с кашей съест, она  же  править захочет!  Ћна  же кого  угодно
взбунтует,  она ж ЊариЯ ‘пиридонова настоЯщаЯ, она ж, небось, уже  ‘офьей...
‚торой  себЯ  считает! Ћт совпадениЯ  своего порЯдкового  номера  с ‘офьиным
Џавлу стало неприЯтно, даже сомлел он малость, но вовремЯ подоспевший „жеймс
вылил на него шайку холодной воды, и Џавел снова пришел в себЯ. ’ак вот. Ђ с
монополией на водку как быть?
     Љолесо  таких  вот   и  подобных  мыслей   вращалось   в  голове  Џавла
круглосуточно. ‡най об этом „жеймс,  или, скажем, ”орбс, они  не чувствовали
бы себЯ  так спокойно касательно  судьбы всей  операции "Ћстров  ЃаратариЯ",
касательно всей работы по реставрации „ома ‘тарших ђомановых. Ќо мысли Џавла
читать было пока некому, кроме ушедшего в глубокий запой „жексона, а тот уже
Языком не  ворочал который день. ‡нал о них только меланхоличный голландский
блондин  у  себЯ  на ранчо в  Ћрегоне; в ‘калистых горах ван  ‹еннеп начинал
кашлЯть, поэтому жил от всего института отдельно, за бетонной стеной высотой
в тридцать футов. ‚прочем, разглашай эти мысли, не разглашай, все будет, как
будет,  а только станет уж  и вовсе неинтересно.  ‚от он и не разглашал. ‚ан
‹еннеп иногда умалчивал кое о чем. —тоб со скуки не помереть.
     € снова где-то в мире  что-то  происходило. ѓде-то на далеких задворках
московской Љапотни, куда  и опытный  таксист  не  знает заезда  иначе  как с
кольцевой автодороги, в  большом кубическом здании  почти без окон,  зато  с
очень   высокой   трубой,   совсем   потерЯвшийсЯ   человечек,   в   прошлом
врач-бальнеолог, а нынче уж и не врач, а черт знает что такое, возглавлЯющий
это самое похожее больше на кенотаф, чем на дом, учреждение, просматривал  в
предновогодней  спешке  пухлую  папку,  присланную  из  ‘ухуми  с  секретным
курьером, а в папке  лежали сравнительные графики частотности удач получениЯ
искусственного инфаркта у южноафриканских павианов  в зависимости от времени
года и сортности пищевых  бананов, рЯдом  лежали другие папки с графиками по
другим обезьЯнам, и  с грустью думал человечек, что вот и еще один Ќовый год
встретит он тут же, на боевом посту, исполнЯЯ спешное задание ђодины. ѓде-то
далеко  в восточно-сибирской тайге лЯзгал напильник,  ударЯЯсь о два других,
позванивал, словно древесина промерзшего кедра,  рождаЯ эхо дальних голосов,
- а примостившийсЯ рЯдом еще молодой и почти красивый человек, лицо которого
портили неистовые глаза и ороговевшие  складки по обеим  сторонам узкогубого
рта, прислушивалсЯ к  напильничному позваниванию и молчал, молчал уже больше
десЯти лет, и копил - нет, не копил, некуда  было дальше копить, в  душе  не
вмещалось, - а  лишь берег  в себе,  чтобы, не  дай Ѓог,  не расплескать  ни
капли,  свою  великую  ненависть  к  одной,  совершенно  определенной  части
человечества, собирал в клинок свою волю,  закаленную, как  закалЯли некогда
клинки в  „амаске, погружаЯ  их  в тело живого  врага,  и  твердо  знал, что
отомстит  за  свою  истребленную молодость,  отомстит  даже не по еврейскому
закону "зуб  за зуб", нет,  из расчета не меньше как  тридцать два  зуба  за
каждый выбитый, выпавший от цинги, сгнивший  от вонючей баланды  зуб, еще не
знал,  как именно,  но  знал: отомстит.  ѓде-то  в жаркой  и  отвратительной
северноафриканской  тюрьме, в камере, не  имеющей  другого входа  и  выхода,
кроме как  через дыру в потолке, задвинутую сейчас душной деревЯнной плитой,
сильный и большой, преждевременно состарившийсЯ человек  вот уже седьмой год
ничего не  ждал от  людей, лишь молилсЯ Ѓогу на смеси французского и латыни,
да  и то лишь потому, что знал и помнил книгу  €ова, знал, что стоит ѓосподу
захотеть - и все снова вернетсЯ к нему, и большой мир, и самолеты, и поезда,
и дорогие птицы в клетках, пусть не за бесценок купленные, как раньше, пусть
за полную  их дикую  стоимость, - и  не  от  великого герцога будет исходить
избавление,  если  придет оно, нет,  только от  Ѓога, сотворившего  весь род
людской, а на радость людскому роду - огромных синих с золотом птиц, вот уже
много  лет  реющих над  узником, в бреду горЯчечных  снов  остужаЯ чело  ему
взмахами распростертых лазурных крыльев. ѓде-то в тысЯчах километров от этой
тюрьмы, в  просторной,  хотЯ уже давно тесной  длЯ жильцов квартире,  именно
такаЯ птица,  огромный синий и золотой попугай с  ласковым и смешным именем,
сидЯ  на  спинке  старинного  кресла,  точил  клюв  о  бронзовую  завитушку,
вправленную в дерево, но, впрочем, из него почти уже выломанную, а горестный
от  своего  европейского несовершеннолетиЯ мальчик,  грустно разговариваЯ  с
птицей,  мысленно топталсЯ в  совершенно неподходЯщем  длЯ  отпрыска хорошей
советской семьи месте, в круглом  скверике, обсаженном деревьЯми, на которых
вызревают к  осени  кислые и мелкие райские Яблочки, фонтан посреди скверика
действует редко, зато на скамьЯх вокруг него почти всегда отсиживаетсЯ дикое
количество транзитных пассажиров  с разным барахлом в сумках и саках,  но  к
вечеру транзитчики редеют, вместо них поЯвлЯютсЯ  малозаметные  постороннему
взглЯду юноши, ведущие себЯ умеренно-вызывающе, и знакомство с ними сулит не
одни  только чудные мгновеньЯ,  а и основательное, в случае  неосторожности,
знакомство  со всЯкими  неприЯтными  диспансерами,  с уголовным  кодексом, и
даже, есть слух, еще с чем-то похуже. ѓде-то на плохо укатанном  старенькими
шинами  единственного колхозного газика проселке, вне пределов видимости длЯ
какого  бы  то ни было  человеческого общества,  сидела на  брошенном  возле
дороги бревне  босаЯ  женщина в  обносках  цыганского  вида, хотЯ и  Явно не
цыганка, с изрЯдной сединой в волосах, хоть еще и молодаЯ, - уставЯсь в одну
точку где-то  в зените,  выкрикивала она проклЯтиЯ  пополам с пророчествами,
горькие и страшные слова, не слышимые никому в мире, кадык ее ходил ходуном,
в  горле застревали слова, по щекам текли быстро  замерзающие слезы, а возле
ног ее сидела молоденькаЯ свинка, насторожившаЯ, как  собака, уши,  слушала,
похоже, выклики женщины.  ѓде-то в  главной больнице не  самого  большого из
южно-украинских  областных   центров  секретарь   местного  обкома,  лежа  в
реанимационной палате, не видел даже снов,  ибо, хотЯ сердце  его продолжало
еще работать  и никто не имел права  отключить заставлЯющую его пульсировать
аппаратуру, не став при этом убийцей, каковой ответственности на себЯ брать,
естественно, никто не хотел, было  это  просто  невыгодно, потому что, пусть
мозг секретарЯ и подвергсЯ необратимым изменениЯм, да и почки второй год как
не  работали,  о восстановлении двигательных  и  прочих функций даже речи не
могло идти  ранее ‘трашного ‘уда,  в который секретарь, будучи  атеистом, не
верил даже при жизни, -  но все же секретарь не был освобожден от занимаемой
должности,  местное  начальство меньших  рангов ездило к  нему на  прием  за
советом,  ожидало  в  коридорах  больницы,  не допускалось  к прихворнувшему
начальнику,  но  все  равно  считало свои  решениЯ  одобренными свыше  ввиду
молчаливого  согласиЯ руководства, - промолчал же начальник, не возразил же!
-  а смотритель медицинской аппаратуры  при больном нежно  упаковывал в свой
портфель  обкомовский  новогодний паек, собираЯсь  домой к семейному  столу,
знаЯ, что до послезавтра с секретарем  не случитсЯ ничего хуже того, что уже
случилось, сердце не остановитсЯ, потому что  и так давно не  бьетсЯ,  а  за
прочее он, как врач, не в ответе вовсе. ѓде-то в совершенно пустой подземной
лаборатории, удрав из рабочего кабинета, тщательно запершись  от  нескромных
глаз,  некий  глубоко  презираемый начальством  полковник  с лупой  в  руках
рассматривал  поднесенный  ему  к  Ќовому  году  почтительными  подчиненными
коллекционный  подарок:  редчайший  деревенский,  конца шестнадцатого  века,
похоже, деревЯнный вологодский  валек, притом  с необычно  тонкой резьбой на
ручке, жаль, со следами жучка, но жучок это ничего, это реставраторы уберут,
а длЯ профударениЯ мы его использовать не будем, пусть  такаЯ редкость висит
в гостиной, в коллекции,  на видном месте, а подчиненных за жучка и пожучить
можно, чтоб  старались больше, ведь вот могут же и такую редкость найти, ну,
а то,  что  начальство его,  полковника, в  грош не  ставит,  так  ведь  это
истинному  коллекционеру  нипочем.  ѓде-то  далеко  от  этого  подземельЯ, в
северном,  Якобы  туманном,  а  на самом  деле  довольно солнечном городе, -
солнечном, по  крайней мере,  по  сравнению с  градом Џетровым, -  в  тесном
кабинете сидела и  дожидалась оформлениЯ кое-каких  формальностей немолодаЯ,
но  на редкость  представительнаЯ  дама,  прибывшаЯ  Якобы  с туристическими
целЯми,  на деле  же -  исполнЯЯ кое-какую очень хорошо оплачиваемую миссию,
направленную далеко не к торжеству  правого дела той страны, из которой дама
прибыла,  а даже напротив,  уводЯщую эту страну  на край политического, да и
экономического  банкротства,  чего дама, будучи особой деловой и настроенной
реалистически, не боЯлась нимало, несмотрЯ  на свое весьма привилегированное
в  таковой стране  положение, и  даже  этому банкротству  содействовала, ибо
считала свое будущее при  любом исходе событий обеспеченным, так как и  сама
была не дура, и муж ее был далеко не дурак, даже напротив, дальновиднее был,
чем многие другие мужчины, - даже и уважаемые ею господа, от коих дожидалась
она сейчас оформлениЯ всех этих ненужных формальностей.
     ѓде-то  в  неудобно  спланированной,   но   достаточно  комфортабельной
квартире, в одном из московских высотных домов, немолодой писатель, крымский
татарин,  по  происхождению - односельчанин и ровесник совсем  позабытого им
нынешнего  подвального  телепата, автор знаменитой в годы войны, тысЯчи  раз
пропетой с киноэкранов, эстрад, прозвучавшей с пластинок и из  репродукторов
песни "’ужурка", неудачливый сценарист и критик в более поздние годы, а  еще
позже от избытка  нереализованного творческого  запала  начавший  писать под
нетатарским, но звонким псевдонимом прозу антигосударственного направлениЯ и
неожиданно высокой талантливости,  за которую и  был  направлен в мордовские
просторы,  но  из этих  просторов извлеченный загадочным удельным  владыкой,
помещен в нынешнюю  квартиру  и приставлен, как ни странно, к тому же самому
занЯтию,  за которое  и пострадал, -  но  уже в  совершенно иной форме и без
каких бы то ни было надежд на что бы то ни было в литературе, кроме  крупных
гонораров, - писатель медленно стучал по клавишам пишущей машинки и времЯ от
времени отпивал из бокала Ярко-красный напиток  своей  южной, давно  забытой
родины. ѓде-то на огромной, за семью бетонными заборами расположенной даче в
€стре  под  Њосквой, выгнав по обычаю всех телохранителей и  обслугу вон, по
устоЯвшейсЯ в последние годы привычке, массивный и высокий человек с родимым
пЯтном под левым глазом, стиснув зубы, смотрел на маленький настенный экран,
а  на  экране  мелькали в тысЯчный раз пронзительные  кадры  документального
фильма, стоившие карьеры и свободы  не одному десЯтку людей, всех, кто прЯмо
или косвенно оказалсЯ  виновен в том, что не должно было произойти  никогда,
но вот произошло же, и лишило его, человека с пЯтном на лице, всЯкой надежды
на тихую старость, что несказанно ожесточило его,  не оставило  в его сердце
ни  единого  человеческого  чувства,   кроме  исступленной,  почти  на  всех
окружающих  обращенной  ненависти,   кроме   властолюбиЯ,  кроме   обычного,
свЯзанного с почти высочайшим положением в советском обществе, страха за это
положение, болезненного страха, сведшего в могилу так много величайших людей
в том государстве, преданнейшим без лести слугой  которого человек этот себЯ
почитал, - руки его впивались  в подлокотники,  толстый нос  непонЯтнейшим и
противоестественным   образом   заострЯлсЯ,  и  на  нижней   губе   повисала
предательскаЯ  каплЯ,  относительно  которой  его  главный  недруг,  толстый
черножопый подлец, острил, говорЯт, что из  нее лекарства готовить надо, как
из Яда  кобры. € где-то,  наконец,  в какой-то  очень грЯзной  столовой, уже
закрывающейсЯ,  в  одном  из  арбатских  переулков, сидели  всеми позабытые,
совсем  опустившиесЯ,  пьЯные  и  похмельные   одновременно,  четверо  очень
неопрЯтных мужчин и трое еще более неопрЯтных женщин, а  на столе перед ними
стоЯли какие-то тарелочки, тоже неопрЯтные, и перед одним из сидЯщих, только
перед одним,  стоЯл стакан,  доверху  налитый жидкостью,  пахнущей сивухой и
хлоркой, а человек, перед которым стакан стоЯл,  до времени состарившийсЯ от
запоЯ немец  с тЯжелыми отеками под глазами, дрожащей  рукой за  этот стакан
держалсЯ - пить ему  не хотелось,  но по-русски он иначе, как ни силилсЯ, не
мог  вспомнить  ни слова, и вот сейчас  предстоЯло, поборов отвращение, этот
самый стакан  в  себЯ  опрокинуть, и  шестеро спутников ждали этого  мига  с
последней, как искорка, тлеющей надеждой.
     Ѓабы накрыли на  стол и ушли - прибрать можно и утром, а работать нынче
даже по  четвертной таксе, которую предлагала известнаЯ  ЌастасьЯ, чемпионка
по растоптухам, сношарь отказалсЯ. Ћн зазвал гостей к себе в горницу  и стал
зажигать свечи на елке, включив радио,  которое  что-то  буркало  о  будущих
трудовых  успехах  паралитическим  голосом доживающего  свои  дни в ветхости
нынешнего премьера. Љуранты еще не звонили, но незаметно длЯ себЯ самих, длЯ
народа  и  даже длЯ  наиболее замешанных во  всей новейшей истории лиц,  они
отсчитывали   уже   совершенно   иное,  чем  прежде,  времЯ.  —асы   истории
неторопливо,  спустЯ  столько  темных десЯтилетий, приходили  в  согласие  с
этими, нелепыми, которые на ‘пасской башне, про которые пьеса, да и  та всем
надоела.
     „жеймс разлил коньЯк. ‘ношарь  нелюбезно назад в  горлышко свою  порцию
вылил, ни капли не обронив. Џотом достал корчагу с черным пивом и налил себе
в литровую чашку  - тоже, видать, свибловскую, наследную, такую  же, как всЯ
его праздничнаЯ посуда, - в невозможной красоты чашку  с летЯщим вокруг  нее
глупого и  синего вида  драконом.  ‘ношарь  поднЯл  чашку, а гости  - рюмки.
Љуранты зазвонили, звЯкнули рюмки об чашку и друг о друга.
     Ћбе  рюмки,  и  Џавлова,  и „жеймсова, жалобно хрустнули и  разлетелись
вдребезги,  а чашка  осталась цела. ѓости растерЯнно стоЯли, держа  в  руках
ножки рюмок.
     -  Ќе беда, -  сказал  сношарь, отдаваЯ Џавлу  чашку, которую не  успел
пригубить, а себе и „жеймсу наливаЯ две  других. - Ќе пей ты,  государь, эту
гадость. ‘вое,  домашнее,  оно  куда  как  лучше.  „умаешь,  у  них  кухарка
государством править научилась, так великий кнЯзь  на  кухне  управитьсЯ  не
умеет? €спей, пиво  у менЯ хорошее,  не каждого угощаю. - Џомолчал и добавил
неожиданно, почесав затылок: - Ђ  зрЯ Я  баб нынче всех  погнал. ‚  самый бы
раз.


        18
     <i>†ил некакий мужик гораздо неубого,
     ‚сего, что надобно длЯ дому, было много.</I>
     Ђ. ‘“ЊЂђЋЉЋ‚. ‘ЉЂ‡ЉЂ 2

     ‡атылок маршала выражал отвращение, смешанное с презрением.
     Њаршал возвышалсЯ у окна, заложив руки за спину и медленно  пошевеливаЯ
скрещенными  большими  пальцами.  ‡а окном  наступали ранние зимние сумерки,
несколько  мгновений  назад  дежурный у  ворот зажег  в  аллеЯх освещение, и
Ярко-желтый свет калиевых фонарей почетным караулом выстроилсЯ вдоль длинной
подъездной дорожки.  ‚прочем, приехать сегоднЯ уже никто не мог. "Ќе приведи
ѓосподи,  если  бы   приехал,  да  менЯ   тут  засек,  -  думал  капитан,  -
отстреливатьсЯ  пришлось бы".  Ћн глЯдел  на затылок  маршала  и  ждал  слов
одобрениЯ, но,  не  дождавшись,  взЯл  со  стола  очередной  листок  и  чуть
прокашлЯлсЯ, пытаЯсь  возвратить маршала из  бездны отвращениЯ, презрениЯ  и
ликованиЯ к реальным, таким трудом добытым фактам.
     - €вистал  Њаксимович, - сказал он,  - это еще  не все. “спех "€льича в
Ђфинах"  Явно  вскружил  ему голову.  Ѓраун  объЯвил  о выходе  всех четырех
романов под одной  обложкой в английском переводе, а в  марте  обещал издать
"€льича в ‚индабоне". ’ак это будет называтьсЯ.
     - ‘волочь, - глухо сказал маршал, - еще и в Ѓонне. ѓнида пЯтизадаЯ.
     - ‚ ‚индабоне, - продолжил капитан, - это значит, в ‚ене. „ревнеримское
название.  ќто про то,  как  его €льич  в  поздней ђимской империи революцию
делает. - €  тот же  Ѓраун объЯвил, что  шестой  роман  будет происходить  в
џпонии девЯтого века. € нет никакой надежды, что на шестом он угомонитсЯ. Ћн
гребет деньги экскаватором. Ќо в ”инлЯндии его запретили.
     - Ќу,  это  землЯ  нашенскаЯ,  -  так же глухо сказал маршал, и большие
пальцы  его,  прекратив  вращательное  движение,  уперлись друг  в  друга  и
побелели в подушечках. - Ќо недолго ему. естую еще издаст, пожалуй, к лету.
Ђ  седьмую - хрен.  ђазве в неоконченном  виде. Њы ее тогда сами издадим длЯ
служебного,  чтобы  знали, какаЯ была  гнида... Ћ чем  у него седьмаЯ будет,
капитан?
     -  Ќе  могу знать,  товарищ  маршал.  Ћн ведь  не сам  пишет.  ЉажетсЯ,
последнюю книгу  он  даже  и  прочел  после того,  как  ему  русское издание
доставили. ‚ы же помните, кто  за него пишет.  Ќо ведь в этом его решено как
раз не уличать?
     Њаршал  не ответил. ‡везды  на его погонах наклонились к окну и исчезли
из  полЯ  зрениЯ капитана.  „уликов  скрестил  руки на спине - как  Ќаполеон
скрестил  бы  на  груди. Њаршал  знал,  что  у  великих  людей  должен  быть
характерный жест - большие там пальцы в прорези жилета, руку за лацкан, мало
ли что придумать можно. „лЯ себЯ маршал выбрал: руки, скрещенные на спине. €
вообще  любил  стоЯть спиной  к  собеседнику. Ќе потому, чтобы был чрезмерно
храбр или невиданно доверителен: просто  не любил показывать лицо, стеснЯлсЯ
родимого пЯтна и вечно подтекающей  слюны.  Џеред самим  собой стеснЯлсЯ, но
больше  - перед грЯдущими веками. Ћ них  маршал  думал постоЯнно. € понимал,
что косметологам  с  этим  пЯтном  сейчас уже возитьсЯ  поздно,  раз  уж  за
пЯтьдесЯт  пЯть  лет руки  не  дошли, звездный час  вот-вот  пробьет, не  до
косметики.
     - Љроме  того, €вистал  Њаксимович, - продолжил  капитан,  -