 с паром и веником.</I>
     Џ.Љ“ђ…ЌЌЋ‚. ђ“‘‘Љ€‰ ЌЂђЋ„Ќ›‰ ‹…—…ЃЌ€Љ

     ‘ношарь стоЯл у вделанной в частокол калитки и глЯдел на реку. ‘ самого
утра в холодной,  но не замерзшей  все-таки ‘мородине копошились  мальчишки,
ловЯ раков  на  вечер, на  закуску праздничную под пиво, которое в  огромном
котле за селом, возле ‚ерблюд-горы, совсем рЯдом со сношаревым домом, однако
за подлеском, так что отсюда не видать, было уже сварено, известнаЯ ЌастасьЯ
со  вчерашнего  днЯ таковое  неусыпно  от местных  пьЯнчуг  сторожила: миром
варили, миром и  пить.  •отЯ  ссыпчины по  традиции в  этот праздник  всегда
бывали бабьи, мужиков на них тоже допускали - однако ж не ранее своего часу.
Џраздник как  праздник, жен-мироносиц, курЯчьи именины, холодно уж вовсе, но
мальчишки бесстрашно лезли в ледЯную  воду и  времЯ от времени тащили со дна
крупных  черных раков,  совсем почти  снулых  по осеннему времени.  Њолодцы,
думал сношарь,  не  боЯтсЯ  морозцу,  крепко мое  семЯ. ‚се  эти мальчишки и
впрЯмь были его  семени,  дети родные в  большинстве  и внуки, за  небольшим
исключением тех,  которые правнуки. ‘ удовлетворением отметил сношарь  и то,
что у  берега ребЯтишки шастают-шастают, а правила знают,  в  “грюм-лужу  ни
один  не  лезет, даже  близко к  ней не идет. “грюм-лужей называлсЯ изрЯдный
затон,  отгороженный  от собственно ‘мородины глинистой  косой,  прЯмо перед
домом  сношарЯ,  и использовал  его сношарь  длЯ  потаенных  целей, -  прЯмо
скажем, сливал в нее жидкость некую, о которой речь ниже,  - отчего водилась
в  луже  сказочнаЯ  рыба  -  золотоперый  подлещик; слух шел,  что  рыба эта
говорЯщаЯ,  а  сношарь  числил  ее  под своей  охраной  и  ловить  никому не
дозволЯл. Ѓыли в затоне, конечно, и раки. Ћднажды, сказывают, еще в то лето,
когда бабка  …фросиньЯ кипЯтком ошпарилась,  да так,  что всем селом  на нее
мочились,  вылез из затона рак, не соврать вам, ну, с гусЯ, вылез и полез на
‚ерблюд-гору. ‚ысоко не долез,  покрутил усищами,  свистнул  и опЯть в затон
улез. Ђ был, не соврать вам, с гусЯ хорошего.
     „ом сношарю поставили миром, скоро после войны, когда уж и вовсе на всю
деревню, бедную  тогда, других мужиков  не  имелось, по крайней мере  таких,
какие  бабами бы  в  расчет принимались.  €  хоть срубили  дом  не настоЯщие
плотники, а  одни  только  бабы заинтересованные, но избу поставили крепкую:
горница  шесть  метров на  семь, сени  большие,  двор  да клеть,  в которой,
правда, никакого  скота  сношарь отродЯсь  не держал,  не  требовалось  ему.
Ѓаньку с амбаром срубили тоже.  ЏодновлЯли  это  все потом  уже  не  бабы, а
новонародившиесЯ  мужики,  которым  мамаши  по   секрету  сообщали,  что  не
‘тепановичи-ћрьевичи-батьковичи они на самом-то деле, а все как один ‹укичи.
Ќе так давно и веранду к дому пристроили, чтобы мог Џантелеич чаи распивать,
созерцаючи ‘мородину,  то самое  место, где  когда-то мост калиновый  стоЯл,
заливные засмородинские  луга и  синюю  полосу  бескрайнего  леса дальше, до
самого  горизонта,  до  тех  краев,  где  ЃрЯнщина  становитсЯ  чуть  ли  не
Љиевщиной.  Ћднако  же дневного света  сношарь не  любил,  на  веранде разве
два-три раза  за все лето чай кушал, да и  то поздно  вечером, если уж очень
упаривалсЯ за  трудовой день,  в  четыре-пЯть часов  начинавшийсЯ. „о  такой
степени свет дневной ему докучал, что даже в избе попросил он, когда избу-то
ладили,  окна срубить вдвое меньше против обычного, к тому же высоко, где-то
под  самой крышей,  прежде соломенной,  а  теперь  давно уже крытой  хорошим
кровельным  железом. ’ак  и стоЯла  его  изба  не с  окнами  -  с  какими-то
слуховыми окошками. ‘вету сношарю при его-то ремесле требовалось немного.
     Ћт избы сношарЯ до водокачки, иначе говорЯ, до бывшей церкви  Џараскевы
ЏЯтницы, по прЯмой, ежели оврагом, было метров восемьсот, и, хотЯ дорога эта
была страсть какаЯ колдобистаЯ, виднелась на дне оврага узкаЯ тропиночка, не
зарастала никогда.  …жели  идти  хорошей тропкой, замечательно  утоптанной и
зимой и  летом, то  вдвое дальше. Њожно  было к  сношарю дойти и берегом, но
тогда из-за того, что вокруг  ‚ерблюд-горы идти приходилось и другие буераки
огибать, получалось  и вовсе километра два с половиной, тропка там была чуть
виднаЯ, совсем неудобнаЯ это была  дорога,  ею  бабы  разве  что по первости
ходили, чтобы  подольше  идти, боЯзно все-таки. ЃоЯлись  же зрЯ: ласков  был
сношарь с бабами беспредельно, хотЯ, казалось, и не отличал одну от  другой,
с  безразличием глЯдЯ старыми, но все еще Ярко-голубыми глазами на очередную
Ќастасью: на имена  памЯть у  него  была плохаЯ, а  скорей всего не хотел он
мозги лишними вещами загружать. Ђ уж коль  баба очень ему по нраву придетсЯ,
да  ткнет  он  ее в  пупок толстым мизинцем да  прибормотнет: "“х ты, пупынЯ
какаЯ!"  -  тут  и вовсе баба млеет  и бегать к нему  начинает исключительно
через овраг, чтоб скорей.
     ‘обственно,  были  у  сношарЯ  и имЯ, и  фамилиЯ,  и  год  рождениЯ,  и
приусадебное  хозЯйство с  каким-то количеством  приусадебных  же  соток,  и
пенсиЯ от  государства, отчего-то  по  инвалидности,  - от какой-такой хвори
инвалидность он  эту поимел, оставалось загадкой; цыганский  дурачок ‘околЯ,
которого, как  поговаривали, сношарь сглазил, бекаЯ и мекаЯ, что-то  пыталсЯ
объЯснить, мол, на гражданском фронте  оторвали белЯки сношарю кусок чего-то
там, но это никому не заметно было. Љроме избы и приусадебных соток, имел он
еще курицу, любимейшую Ќастасью Љокотовну, жившую в  горнице и сроду Яиц  не
клавшую.  ‘о  двора сношарь в последние пЯтьдесЯт  лет почти не ходил, любил
работу свою; что  женат почти никогда не  бывал,  то всем понЯтно, а вот что
почти,  а  не вовсе, то секрет  большой и  непонЯтный, - бабам, впрочем, все
равно  было,  что  почти,  что не  почти,  а больше никто не  интересовалсЯ.
ЏоЯвилсЯ  он в  селе так давно, до коллективизации еще,  до  того, как  попа
кулачили,  непротивленца,  что  никто  уж деревню  без  сношарЯ и не помнил,
древностью он равнЯлсЯ  чуть ли не сгоревшему в  последнюю  войну Љалиновому
мосту, над которым,  говорЯт,  тот самый ‘оловей-то  разбойник и  сидел,  не
иначе как сверстники они со сношарем были, а то  и родственники. Ћдна только
бабка   ”еврониЯ  Љузьминична,  в  просторечии   •иврЯ,  может  быть,  могла
повспоминать молодые годы, когда сношарь еще только-только в силу входил, но
у  нее допытыватьсЯ было бесполезно:  баба  она была еще  крепкаЯ и об  ‹уке
Џантелеевиче имела воспоминаниЯ за всю свою долгую жизнь самые отменные.
     Ѓыла  у  сношарЯ,  можно  сказать,  и гражданскаЯ  профессиЯ,  трудовых
подвигов за  ним  числилось  видимо-невидимо,  но документов к этим подвигам
никто из заинтересованных лиц не оформлЯл, - сам сношарь, то есть, и всЯ его
бесконечнаЯ  бабьЯ клиентура,  - последнЯЯ считала, что лучше всего  хранить
одни воспоминаниЯ. ‹ишь  когда кормильцы семей в Ќижнеблагодатском, да  и во
многих  соседних  селах,  подходЯ  к  рубежу  тридцати  пЯти  -  сорока  лет
обнаруживали,  что  темЯ  их  голо,  да  и  на  лбу  фланги  редеют, тут-то,
поглаживаЯ свежую  лысину,  и задумывалсЯ  каждый  - а не есть ли она  самый
веский  и  неоспоримый документ плодотворной и неутомимой деЯтельности  ‹уки
Џантелеевича, сношарЯ нашего, след, можно  сказать, тех тЯжких времен, когда
сношарь  на своем, то есть на  своих,  извините,  плечах, поднЯл  деревню из
военных руин, восстановил, можно сказать, повыбитое войной население краЯ, -
о документе каковом лучше, конечно, помалкивать, - не  его ли могучей  силе,
полученной по  наследству, обЯзаны они  полным двором ребЯтишек собственного
производства? ‚прочем, кто его  знает,  а не сам  ли Џантелеич себе и внуков
мастерил? Ћдни бабы о том знают, а у них не  спросишь. €ные мужики, конечно,
роптали втихарЯ, но как его, хрена старого,  тронешь, если  он тебе, скажем,
отец  родной? Ђ  то и  детЯм твоим отец родной? Ђ ежели очень покопатьсЯ, то
ведь даже такое  можно выЯснить, что он, ѓосподи прости, и бате твоему  тоже
отец родной! „а и не убывало от баб  деревенских от  того, что к сношарю все
они ходили  по  записи предварительной,  со  сложными  взаимными  расчетами,
ведущимисЯ на куриные Яйца.  ‘корей  даже  наоборот  - посетив сношарЯ, бабы
особенно  бывали  склонны  идти  навстречу  интересам  мужей,   видЯ  в  них
продолжателей, что ли, благородного сношарева дела.
     Ђ брал сношарь с баб натурой, денег  не признавал вовсе, не видел в них
пользы.  ‡а  час трудов брал он с  клиентки пЯть дюжин  Яиц. ‚ куриное  Яйцо
ценил сношарь минуту своих трудов. ‚ девЯть копеек,  если по госцене. Ѓывали
наценки разные, диетические, за утреннее времЯ, скажем, за погоду нехорошую,
особо же за встревание сверх обычного восьмичасового рабочего днЯ. Ћдин день
в неделю, считалось, банЯ  у него.  Ѓаб в  этот день, в воскресенье то есть,
сношарь к себе не допускал, разве уж вовсе неотложное у кого хотение,  плати
тогда за  минуту  два  Яйца. Ќо  не любил  сношарь ни в чем горЯчку  пороть,
напротив,  чрезвычайно  любил порЯдок, как  немец  какой. Ќа  что ему, хрычу
старому, две с половиной, считай, тысЯчи Яиц в неделю требовались,  ежели не
продавал он их никогда - о том, конечно, только самые доверенные бабы в селе
знали, к  особенному  делу сношарем приставленные: рано-рано по воскресеньЯм
приходили они,  садились у сношарЯ в баньке  и, не  торопЯсь, отираЯ белок о
холщовый  фартук, наполнЯли желтками  большую  десЯтиведерную  лохань. ‚ ней
сношарь ванну желтковую принимал, по два часа сидел, а потом парилсЯ. †елтки
же после той бани выливались  в “грюм-лужу. ѓоворили бабы, что всЯ сношарева
замечательнаЯ мужскаЯ сила - с тех желтков. Ќо другие мужики  не  пробовали.
Ѓольно дорого.
     Ќе  работал сношарь  и по  советским праздникам - седьмое  там, первое,
восьмое. ‚ эти дни он  наглухо  запиралсЯ ("‡амумрилсЯ!" - горестно говорили
бабы), и достучатьсЯ  к нему не было никакой возможности. •оть пЯть  Яиц ему
за минуту предлагай  - не отворит. •оть все Яйца, какие на птицеферме  есть.
‚прочем, сколько бы Яиц у сношарЯ на его банно-оздоровительные дела ни ушло,
в  колхозе их  оттого  не  убавилось  бы. “ж  чего-чего,  а  Яиц  в  богатом
птицеводческом хозЯйстве,  даром,  что в глушище такой, было  предостаточно.
„аже когда в пЯтьдесЯт девЯтом году название колхоза менЯть велели, - к тому
же  "‘талинских путей" в  ‘тарогрешенском  районе оказалось и  без  того еще
четыре, -  стал колхоз именоватьсЯ  ЉрасноЯичным.  Џродавал колхоз эти самые
Яйца государству миллионами,  чего уж тут мелочитьсЯ, -  да  к тому же  Яйца
сношарю  шли  не  с  фермы,  а  с  частных  хозЯйств. ’ак, по  крайней мере,
считалось.  ѓлавное  же было то, что весьма незаметно  уменьшаЯ  число Яиц в
колхозе, увеличивал  сношарь тем  временем весьма заметно число колхозников.
…сли  кто  под  совершеннолетие и  драпанет в техникум какой,  на  его место
сношарь мигом двоих сработает.
     Ќикто сношарЯ не трогал. ’о есть, конечно же, тронуть пытались, но  уже
очень давно,  лет тому пЯтьдесЯт  назад или сорок. Љараулили  по подозрению,
ловили с поличным,  писали доносы, привозили управу на  лысую его головушку.
Њожет,  конечно, и  поставили  по  темному делу  фонарь-другой  под  очи его
бесстыжие, но что именно  теми фонарЯми высветилось - один только  сношарь и
видел.  ЊилициЯ  деревенскаЯ,  человек  тихий  и  пришлый,  старшина  ‹еонид
€ванович, ЯвлЯлсЯ к сношарю раз в год и никогда  обиженным  не уходил, как и
другие  редкие гости мужского  пола, на которых вообще-то у сношарЯ глаз был
дурной, но уж  коли заходил такой  гость, то поил  его сношарь личной своей,
фирменной черешневой наливкой, потому что росло  у него во дворе пЯть корней
черешни,  других  плодовых  деревьев не  было,  и еще  сверх того носили ему
черешню со старых деревьев, не  до конца еще одичавших  в бывшем парке графа
‘виблова, что между больницей и ветпунктом. „аже и на дорогу наливал сношарь
гостю  четвертинку.  „ействовала черешневаЯ на мужские организмы однозначно,
вызывала  интерес к женскому полу то есть, а женский пол, естественно, после
того интереса искал утешениЯ опЯть же у сношарЯ.
     Џраздники  же древние,  народные, сношарь  чрезвычайно  уважал,  хотЯ и
участвовал в них только сторонкой. ‘егоднЯшний, последний  праздник осеннего
времени, именины курЯчьи, жен-мироносиц да Љозьмы-„емьЯна, был как  бы вовсе
уж свой, домашний,  Яичный: в такой день на каждом столе стоит курица битаЯ,
пирог-курник, а вечером за селом все пьют миром сваренное пиво, заедаЯ миром
собранной Яичницей.  Џиво,  впрочем,  не пиво,  а  полпиво скорей,  светлое;
сношарь же любил темное, черное, сладкое даже, и варил себе такое сам, когда
редкий свободный денек выдавалсЯ.
     Ћн все стоЯл у калитки, медленно  поковыривал в носу и  в  избу не шел.
‘ловно ждал кого-то. ‚рЯд ли очередную Ќастасью: не  времЯ им еще, они нынче
даже  не в  четыре,  как обычно, а  вовсе вечером,  после  братчины-ссыпчины
потЯнутсЯ,  зайдут  во  двор  почтительно,  пива  ведерко  принесут,  курник
большой, потом наскворчат Яичницу на всех; потом, опЯть же,  в сени  выйдут,
чтобы по одной к нему в горницу заходить, без обиды чтобы, какаЯ за  сколько
заплатила.  Ќу,  к утру, глЯдишь, и ему уже спать можно  будет. ‚ыйдет он на
веранду, отопьет из чашки пивца, съест рака  отборного, на звезды глЯнет: по
всему, зима скоро. € раки в этом году последние уже, снулые. „оковырЯвши обе
ноздри, кинул сношарь взглЯд в засмородинские дали и уж совсем собралсЯ было
в  избу, дедовский пасьЯнс "Њогила  Ќаполеона" раскладывать, как увидел, что
от  глинистого берега,  по  девичьей тропке, поднимаютсЯ к нему двое мужиков
городского вида.  Ќичего хорошего от таких гостей сношарь  не ждал. Ќо и  не
боЯлсЯ  тоже  никого,  Ясное  дело. Ђ  вот прЯмо  за спинами мужиков, совсем
независимо  от них, двигалась в том же направлении еще одна фигура, женскаЯ,
небольшаЯ, закутаннаЯ в  платок.  „ело  было в том,  что  из тысЯчи баб одна
вдруг  внезапно, без всЯкого на то повода, вызывала у сношарЯ отвращение. Ћб
этом немедленно  прознавали в  деревне,  жизнь такой  бабы  была считай  что
кончена, иначе как грЯзнухой никто ее больше не звал, даже мужики; выход длЯ
такой бабы  был один -  все-таки  переубедить сношарЯ, все-таки добитьсЯ его
расположениЯ.  ‘лучалось  это, впрочем, за последние полвека  со сношарем не
чаще, чем раз в десЯть  лет. €  вот эта-то ЌастасьЯ, полгода как зачисленнаЯ
сельской молвой в грЯзнухи, поспешала сейчас к дому сношарЯ, собираЯсь опЯть
валЯтьсЯ в  ногах и  подкупать  его неизвестно чем,  да еще, мать  твою,  на
глазах  у  городских.  Ѓаба  шустро обогнала  мужиков  шагов  на  пЯтьдесЯт,
подбежала к  частоколу, ухватилась за калитку,  как  бы на  ней  повиснув, и
огромными,  по-настоЯщему   прекрасными   глазами  уставившись  на  сношарЯ,
протЯнула ему узелок.
     - Ќет, ЌастасьЯ, - решительно и тихо сказал сношарь, - не  могу Я. ‘илы
моей на тебЯ нету. Њоченьки.
     -  Ќе губи, батюшка, - взмолилась ЌастасьЯ, глЯдЯ  на него  с мольбой и
любовью, - нет мне житьЯ, в омут нешто прикажешь?..
     ‘ношарь  почесал в затылке,  не хотел он смерти ни этой бабы, ни вообще
никакой, только этого не хватало. Ќо мудрость не покидала его никогда, даром
что было ему семьдесЯт восемь  лет, хотЯ, чтобы не пугать  клиентуру, десЯть
лет он себе убавлЯл.
     - Њожет, гусиных, батюшка, принесть? - с надеждой спросила ЌастасьЯ.
     - Ќет, ЌастасьЯ. ‘ души менЯ  воротит от тебЯ, сама знаешь! Ќу никак не
могу! ‘ловом,  коль хочешь, давай тогда уж не гусиных, а, - сношарь поглЯдел
на вовсе  уж близко подошедших городских, и быстро закончил: - а давай тогда
стравусиных! Њожет, смогу!
     - ‘тра... вусиных? - со страхом отозвалась ЌастасьЯ.  -  „а  где  ж их,
батюшка, взЯть?
     - ѓде есть они, -  резонно ответил сношарь, - там, ЌастасьЯ,  и возьми!
’очно  тогда  смогу!  ’ы  не  горюй, Я бабам  скажу,  мол,  наценку дал тебе
большую, мол, согласилсЯ! “ймутсЯ, небось...
     ЌастасьЯ залилась счастливыми слезами, ткнулась носом в лапищу сношарЯ,
все еще обнимавшую колышек калитки, прибрала узелок и бегом пустилась в село
- не прибрежной девичьей тропкой стыдливой, а напрЯмки, через овраг. ‘ношарь
же обратил взор свой  из-под седых бровей к  непрошеным гостЯм. Ћдин повыше,
другой пониже. ’от, что повыше, точно был не из  его  детей: лысины никакой,
при том,  что ему не  меньше  сорока, видать; нос прЯмой:  вообще, красавчик
эдакий с  проседью, из тех,  что на  бабе и  сигаретку  закурить зазорным не
считают. ’от же, что пониже, был как-то роднее,  хотЯ  и насчет него сношарь
мог бы  сказать почти с полной уверенностью, что не его это семени  поросль.
ЏоглЯдел  сношарь  на гостей вопросительно,  не знаЯ, спросить  ли,  чего им
надо, либо  же  гости  это случайные,  дороги не знают,  тогда  пусть первые
начинают. ‚ысокий первым и заговорил.
     - „обрый день,  Ќикита Ђлексеевич, - сказал он, - с вашего  позволениЯ,
разрешите просить вас о гостеприимстве.
     ‘ношарь стиснул колышек калитки.  €спортили,  гады, праздник. € тут  же
взЯл себЯ в  руки:  сколько лет уж не тревожили, да и  в  прежние  годы тоже
всегда вели себЯ прилично. Ќо как не вовремЯ,  нет, чтобы завтра!..  ‘ношарь
открыл калитку и пропустил гостей во двор.
     Џуть, который привел Џавла и „жеймса в  это глухое, людьми, но не Ѓогом
забытое село, был долог и извилист. ‘  удобного московского поезда где-то на
полдороге пришлось слезать: непонЯтно как, но учуЯл „жеймс что-то неладное и
повез  Џавла,  куда  полагалось,  не  через   Њоскву,   а  мелкими  кружными
маршрутами, через  ѓорький, ђЯзань, ’улу,  Љалугу  -  и  только уже оттуда в
ЃрЯнск, где счел, что след запутан достаточно. Џо пути пили много и душевно,
не  водку, от нее  Џавел даже и отвыкать  стал, а  коньЯк, правда, иной  раз
такой железисто-забористый, что лучше бы уж денатурату. Њного раз вламывалсЯ
в беседу, в бесконечно дополнЯемую  повесть о старце ”едоре Љузьмиче, обоими
спутниками  друг другу  рассказываемую,  и  „жексон -  благо повод  длЯ  его
любимого вопроса был всегда налицо.
     ’ам  же, в ЃрЯнске, открыл „жеймс  Џавлу и цель их путешествиЯ.  Ќемало
потрЯсен был наследник престола - не сообщением о том, что брат деда, Ќикита
Ђлексеевич, жив по сей день, и даже не  тем, что именно у него предстоит ему
и ђоману „енисовичу жить все то  времЯ, которое понадобитсЯ специалистам  на
подготовку к его, Џавла,  воцарению, -  а самой личностью  Ќикиты  ђоманова,
исполинской фигурой "отца народа" - не в переносном смысле, а в прЯмом.  ’о,
что сношарь уже двадцать лет отклонЯет предложениЯ института ”орбса возвести
его на  российский  престол,  „жеймс тоже  открыл Џавлу,  но очень  туманно.
‘ообщил только, что по заключенному с Ќикитой ђомановым соглашению последний
обЯзалсЯ предоставить в нужный момент совершенно надежное  и верное убежище,
хотЯ и  не  более чем  длЯ трех человек,  а за это ему гарантировано  полное
спокойствие и отсутствие перемен  в образе жизни до конца дней его.  Ћб этом
пришлось  сообщить  особо: после занЯтиЯ престола Џавел  обЯзан был всемерно
ублажать   сношарЯ,   вероЯтно,    даже   оставить   колхоз   "ЉрасноЯичный"
нерасколхозненным, пусть даже последним таковым, в своей новой, возрожденной
ђоссии. €бо за это сношарь  обещал отречьсЯ от прав  на престол: как  только
скажут,  в   чью  пользу  отречьсЯ,   так  и  отречетсЯ.  Џодобных  условий,
предупредил  „жеймс,  Џавлу  придетсЯ  принЯть  еще  немало, от  каждого  из
наличных претендентов,  -  видимо,  более всего  от  неприЯтного американцам
џрослава, которого пока что Џавел представлЯл себе более чем смутно, - и все
в качестве компенсации за отречение каждого в его, Џавла,  пользу. Џавлу эти
дела  казались   чем-то  из  далекого  и  малореального  будущего,  подобные
разговоры „жеймса он почти пропускал мимо ушей.
     €з ЃрЯнска  автобусом доехали  до  Ђлешни,  оттуда тем  же  способом до
нужного  районного центра, до города  ‘тараЯ  ѓрешнЯ, древнейшего  города на
ЃрЯнщине, известного еще  по  норманнским  хроникам  восьмого века. ‚прочем,
война сильно искромсала  этот древний город, смотреть в нем оказалось не  на
что,  разве  только  пустой  пьедестал  перед  автовокзалом вызвал  у  Џавла
некоторое удивление.  Ќо хорошо подготовленный „жеймс разъЯснил, что  именно
этот  самый  пустой пьедестал  и  есть  в ‘тарой  ѓрешне самаЯ  значительнаЯ
достопримечательность. „ело в том, что когда в восемнадцатом году установили
в   ‘тарой   ѓрешне   советскую   власть,   то   местное   руководство   под
предводительством  известного  большевика Ѓушлатова (ѓлузберга) первым делом
свалило с пьедестала единственный в городе  памЯтник буржую, поставленный на
средства другого буржуЯ, местного миллионера ‘илы „имитриевича  ‘виблова,  -
как на грех, оказалсЯ  это памЯтник Џушкину. Ќо стоЯл пьедестал, ничего себе
булыжничек, на нем ѓлузберг с ревкомом  постановили открыть памЯтник жертвам
мировой революции в форме гильотины, с  именами всех  жертв, начертанными на
топоре. „енег на памЯтник,  Ясное  дело, не  нашлось, а  потом ѓлузберга как
троцкиста с томским уклоном и вовсе в расход пустили, потом война стрЯслась,
потом освобождение, а в сорок седьмом году уж и совсем нечто неожиданное, не
до  жертв  революции   тут  стало:  открыл  врач  –ыбаков  у  себЯ,  в  селе
‚ерхнеблагодатском,  которое, на  беду  райкома,  входило  в ‘тарогрешенский
район в виде колхоза имени ќмпириокритицизма, воды  целебные, оказывающие на
мужской  организм  необычайно  сильное  специально  омолаживающее  действие.
ЏонЯтное  дело,  в  два  месЯца  отгрохали  возле села санаторий за  высоким
бетонным  забором, а  в  августе  уже  встречали первую смену оздоровлЯемых:
большое начальство  из ЃрЯнска и не очень большое, на первый раз, из Њосквы.
‚ыползло  начальство из  машин,  облобызалось  с  райкомом  и  первым  делом
поинтересовалось - что это за пустой пьедестал в центре города торчит. Ќикто
в райкоме - вот  незадача!  - понЯтиЯ не  имел, из-под  кого этот  пьедестал
выпростан.  Ќа второй же  вопрос, проистекавший  из  первого, -  а  где  же,
собственно говорЯ, в славном  и  древнем городе расположен памЯтник товарищу
‘талину:  над  крутым  ли обрывом реки, на  вершине ли холма посреди  города
(реки в ‘тарой ѓрешне не  было вовсе, воду брали из озера Ључук, а холм тоже
насыпать вовремЯ  не  догадались), либо еще  где  на видном месте, - на этот
вопрос ответить  было  нечего, поставить таковой памЯтник никто еще пока что
не успел, война почитай всего два года как кончилась. Ќу,  начальство отбыло
на курорт на свои двадцать четыре днЯ, а  райком, давший столь исчерпывающие
объЯснениЯ,  тоже отбыл  в полном  составе - тоже на курорт, северный, очень
отдаленный,  и  на  срок тоже на  другой, иначе  говорЯ,  весьма длительный.
Ќачальство  в райком  назначили  новое, первым  делом оно заказало  памЯтник
‘талину  на  уже  готовый пьедестал,  -  ни  на что другое  у  него времени,
впрочем,  не хватило: через двадцать четыре днЯ спецкавалькада  черных машин
вытрЯхнула   на   центральную   площадь   ‘тарой   ѓрешни  очередную  порцию
оздоровлЯемого начальства, совсем причем другого, более высокого, ибо  среди
верхов уже пошел слушок  о том, что верхнеблагодатские воды мужской организм
возрождают,  точней  не  скажешь, к  новой  жизни,  так  что все  само собой
начинает получатьсЯ, - руководство  задало прежние вопросы, получило ответы,
потом  поехало на свой срок на курорт, а райком  - на свой курорт и на  свой
срок. € так  повторЯлось  еще раз и еще раз, и еще много-много раз,  никакой
райком не высиживал из-за этого проклЯтого памЯтника  больше месЯца, а когда
через  два-три  года стало  начальство  приезжать оздоровлЯтьсЯ по  новой  и
обнаруживать, что  воз с памЯтником и  ныне  там, кары  длЯ райисполкомовцев
пошли  вовсе  непомерные, по  двадцать пЯть  лет. Ќичего не  успевал ни один
состав райкома, кроме как аннулировать все  дела предыдущего, разоблаченного
состава. Ќу, и заказать памЯтник в шинели до пЯт. Ђ следующий состав начинал
с того, что этот  заказ аннулировал. ’ак и тЯнулась бы череда посадок по сей
день, но  объект  прижизненного  увековечиваниЯ стал объектом увековечиваниЯ
посмертного, посадили еще  райком-другой, и дело застопорилось, то  ли  надо
ставить памЯтник, то ли не надо. Ћчень скоро вышло, что не надо, а еще через
год  или два оказалась ‘тараЯ ѓрешнЯ в центре областного,  а на  краткий миг
даже всесоюзного вниманиЯ: в самые страшные годы культа личности в ней так и
не  был  поставлен  памЯтник   ‘талину!   Ќе  был,  несмотрЯ  на  репрессии,
применЯвшиесЯ к настоЯщим старым большевикам, возглавлЯвшим райком!
     -  Ђ  теперь  памЯтник  стоит  как  памЯтник  тому,  что  памЯтника  не
поставили, - понимающе подхватил Џавел.
     - ѓде там, - „жеймс усмехнулсЯ и отвел глаза,  в которые упрЯмо лез дым
Џавловой сигареты, - им теперь из-за этого памЯтника  терпеть  приходитсЯ не
меньше, чем раньше. ‡а них теперь  столичные газеты взЯлись.  „окопалсЯ-таки
какой-то  лихой специалист-пушкинист,  что у  них  памЯтник Џушкину  был  да
сплыл, и они за это ответственные. Ћни бы рады новый поставить, а денег нет,
а фельетоны в  центре пишут каждый месЯц, так что,  может быть,  и сажать их
скоро начнут по новой, уже не за то, что памЯтник ‘талину не поставили, а за
то, что памЯтник Џушкину не уберегли. ‚от вы подумайте, Џавел ”едорович, что
бы вы  с этой ситуацией делать стали... - „жеймс потерЯл интерес к теме: как
раз подошел  дрЯхлый автобус на ‚ерхнеблагодатское,  сели, доехали  до него,
обогнули  бетонную  стену  санаториЯ.  Ћттуда на  попутной телеге  за трешку
добрались до ‹ыкова-„ранова; от  ‹ыкова оставалось до Ќижнеблагодатского еще
двенадцать верст:  либо пешком топать,  либо ждать три днЯ автобуса, который
туда ходил два раза в неделю. Џошли пешком.
     ‘бив  ноги  непривычной  двенадцатикилометровой  прогулкой,  поднималсЯ
Џавел  вслед  за   „жеймсом  по  крутому  берегу  ‘мородины  к  дому  своего
двоюродного деда, непонЯтно как уцелевшего в семнадцатом году, непонЯтно как
попавшего в  этот  глухой  лесной  угол. ‚прочем,  Џавел  уже  знал, что  до
революции здесь был  край безраздельного владычества последних  ‘вибловых, -
издалека  он  увидел  и  часть их усадьбы над рекой, превращенную в  подобие
больницы.  ‚идимо,  закопалсЯ в эти глухие краЯ  дед Ќикита в расчете на то,
что именно сюда  возвратЯтсЯ и ‘вибловы, когда придет нормальнаЯ власть.  „а
так и осталсЯ тут. ‘разу Џавел вспомнил, что его собственнаЯ прабабка - тоже
‘виблова, от этого глухой закут неведомой ему пока еще ЃрЯнщины, по которому
они сейчас брели с ђоманом „енисовичем, показалсЯ как-то роднее. Њеста здесь
длЯ прЯтаниЯ были и вправду надежные. ‘ болью подумал Џавел о Љате, усланной
куда-то на Ђлтай, - там, конечно,  еще  надежней, там  человека найти  вовсе
невозможно  у  этих  самых  немцев-староверов,  или  как  их  там, но  ђоман
„енисович сказал, что их место - в европейской части ђоссии, в гуще событий.
ЉакаЯ  такаЯ гуща  событий  в  брЯнских лесах -  этого  Џавел не  понЯл, но,
поглЯдев  на обретенного родича,  первого из  тех, что  проЯвились благодарЯ
отцовской банке  с рисом, на  его крЯжистую,  косолапую фигуру,  на лысину и
кривой нос, ощутив какое-то могучее и незнакомое излучение, идущее  от этого
человека, понЯл Џавел, что  какие-то событиЯ в самом деле будут. Ќе допустит
этот могучий дед, чтоб не было никаких событий.
     ‘ношарь провел гостей в избу и отворил дверь, ведущую в клеть. ‡ажглась
под потолком лампочка в пЯтнадцать свечей, в ее тусклом свете, меркнувшем по
углам  большого помещениЯ,  обозрел  Џавел  посыпанный сеном дощатый  пол  -
больше  смотреть  было  не  на  что.  ’олько  еще  одна  дверь  виднелась  в
противоположной  стене, видимо, обращенной  к реке,  откуда  они только  что
пришли.
     - ‡десь поживете,  - тихо, но властно сказал  сношарь, а „жеймс кивнул,
видимо, он ждал как раз чего-то в  этом роде, - опослЯ бабы придут, постелЯт
вам. Џиво пьете?
     - Џьем, Ќикита Ђлексеевич! - гаркнул „жеймс.
     - ‹ука Џантелеевич! - поправил сношарь довольно  сердито.  - €  фамилиЯ
моЯ,  зарубите  на носу, ђадищев! €  не  ржать! „умаете,  легко мне  было  в
шестнадцать лет за прапрабабкину вину самому перед  собой ответ держать? џ ж
не обращаюсь  к вам -  "гражданин шпион,  хрен мне, мол, и редьку в двадцать
четыре часа!.."
     Џавел испуганно глЯнул на спутника. ’о, что ђоман „енисович работает на
чью-то разведку, - это  он Џавлу сам говорил. Ќо  слышать слово "шпион" было
исключительно неприЯтно. Ђ сношарь продолжал:
     - Ѓез которого  харча жить  не можете - список  давайте.  Љормушка  вам
будет  раз в  день  от  пуза -  часа эдак  в  четыре.  ‘колько  жить у  менЯ
собираетесь?
     - Љак условились,  ‹ука Џантелеевич,  как условились, - быстро  ответил
„жеймс, усаживаЯсь на охапку сена.
     - ќто значит... сколько надо будет... - сношарь недовольно покосилсЯ на
Џавла.
     -  „а нет,  ‹ука... Џантелеевич.  Ќу, год. Ќу, два,  уж никак не больше
трех...
     - Ќу, тогда добро. - ‘ношарь вздохнул облегченно, сразу  подобрел, срок
был Явно меньше, чем он ожидал. - Ѓаб которых предпочитаете?
     „жеймс замешкалсЯ с ответом. ‘ношарь поЯснил:
     - Ѓольше  двух  в  день на брата  мне вам отдавать  не  с руки,  больше
пол-Яйца с них  за вашу  работу  брать  стыдно, а Я свой профит  иметь  тоже
должен...
     Џавел  не   понЯл  ничего,  но  хорошо  осведомленный  „жеймс,  видимо,
сообразил, в чем дело, и тоже, как сношарь, повеселел:
     - Ѓлондинок, ‹ука Џантелеевич, и  чтоб не очень  в теле!.. - ‘ношарь на
последних словах неодобрительно скривилсЯ. -  “ нас с  Џавлом...  …горовичем
вкус одинаковый!
     -  ‡наю Я вас, охальников...  Ќе в теле им чтобы... Ќо  чтоб  мне сраму
из-за вас не терпеть, на бабах чтобы не курили! ђасполагайтесь пока, поспите
с дороги, а то к вечеру осрамитесь еще...
     ‘ношарь   вышел.  ЋбширнаЯ   клеть,   с  умело  поставленной   в   углу
печью-голландкой,  хотЯ  и  нетопЯщейсЯ,  показалась  Џавлу прибежищем почти
сносным, но подумать, что здесь  придетсЯ прожить  и два, и  три года, может
быть,  даже не  выходЯ  на  воздух,  -  перспектива  неутешительнаЯ.  „жеймс
прислонилсЯ спиной  к нетопЯщейсЯ печи и  со вкусом закурил какую-то гадость
брЯнской выделки  - сорт сигарет не имел длЯ него значениЯ, лишь бы курить и
лишь бы  было крепкое.  Ђ  Џавлу от этого  приходилось кашлЯть. Ћн,  кстати,
вообще собиралсЯ курение бросить.
     - —то это за слово такое, ђоман „енисович, - сказал Џавел, - которым вы
его назвали, - сношарь? Ћно литературное разве? € значит-то что?
     - —то значит... ‡начит и значит! ‘ношарь! ’рахарь то есть. Ќеужто Я еще
и русский  Язык должен знать лучше  вас? Ђ вам  бы поспать, вечером ведь  он
свое обещание точно выполнит, блондинок пришлет.
     - € вы, ђоман „енисович... будете?..
     - € вы,  государь Џавел,  тоже  будете.  Ќе отвертитесь.  €наче сношарь
вышибет нас отсюда в три шеи,  он  условием  поставил,  чтоб  селили  к нему
нормальных, а не чокнутых. Ђ если  вы от женщины откажетесь, то Ясно же, что
чокнутый вы. ’ак что не рыпайтесь.  Ђ  бабы у него должны быть неплохие... -
„жеймс мечтательно затЯнулсЯ и вспомнил Љатю. Џавел, похоже, вспомнил ее же.
ЃлизилсЯ  вечер,  откуда-то  издалека  донеслись  звуки  гармоники  и  лихое
плЯсовое  гиканье.  Џотом  стало ощутимо  теплеть, сношарь со стороны  сеней
затопил голландку. Џавел задремал на полу и сквозь сон  расслышал, - или это
ему приснилось? - как сношарь  ворочает кочергой  в  топке и бормочет что-то
невозможное:
     џйца - чистый динамит...
     € звезда во лбу горит...
     Ђ „жеймс,  все  так  же  сидЯ  у стены,  курил сигарету за сигаретой  и
расслаблЯлсЯ.  ‘ейчас он имел  на это право, сейчас  он должен  был  следить
только,  чтобы Џавел не сбежал, чтобы  прилежно училсЯ  английскому  Языку и
каратэ,  чтобы сношарь  вовремЯ  и  по всей  форме  отрексЯ, чтобы никто  не
пронюхал об их убежище,  и еще  должен был слушать радио на коротких волнах:
слышимость  "ѓолоса Ђмерики"  здесь,  в  брЯнских  лесах, должна  была  быть
приличной - и ждать дальнейших инструкций.
     “же кончалсЯ вечерний десЯтый час, когда скрипнула в ограде калитка, не
та,  через которую вошли к сношарю Џавел  и  „жеймс, а другаЯ, обращеннаЯ  к
водокачке, и чинно вступили во  двор, под сень потерЯвших листву черешен, не
то восемь, не то десЯть баб; все  что-нибудь да несли в руках, одна курник в
полотенце, на доску положенный, другаЯ накрытый черепком  кувшин, несомненно
с пивом, третьЯ кошелку  с Яйцами, четвертаЯ тоже кошелку с Яйцами,  и пЯтаЯ
тоже кошелку с Яйцами - гораздо, гораздо больше, чем может быть потребно длЯ
еды, и  лишь последнЯЯ, коренастаЯ и  малорослаЯ баба с королевской - отчего
бы это? - осанкой торжественно тащила ведро, полное  громадных,  отборнейших
раков, не меньше  трети, а то и половины всего утреннего улова мальчишек: не
очень-то, видать, дали ими закусить прочим деревенским, все больше длЯ него,
длЯ  отца родного, эту благодать берегли. ‘ам сношарь стоЯл на пороге сеней,
ЯркаЯ   лампочка   горела   прЯмо   позади   его   лысины,   отчего   вокруг
распространЯлось некое сиЯние наподобие нимба. ‘ношарь снова ковырЯл в носу.
     - ђастоптухи-то кто выиграл?.. - безнадежным голосом спросил он. Ћтвета
не  последовало - только легкий смешок пробежал  среди баб, ответ как бы сам
собой разумелсЯ. - Ќу, тогда давай их сюда.
     ЉрЯжистаЯ баба лебедушкой выплыла из-за спин своих товарок и с поклоном
поставила  ведерко  с  вареными   раками   к   ногам  сношарЯ.  ќто  и  была
небезызвестнаЯ  ЌастасьЯ,  та  самаЯ,  что  пиво  сторожила. €з  года в  год
выигрывала  она  в  этот  праздник  традиционное  деревенское  состЯзание  -
растоптухи. Џравила  растоптух были донельзЯ  просты:  брали ведро, наливали
его, десЯтилитровое,  всклЯнь водой и ставили на голову бабе, котораЯ должна
была танцевать  с  ним  чечетку до  тех пор,  пока либо не плеснет,  либо не
сойдут  с круга все остальные состЯзающиесЯ; тогда  перерастоптухавшаЯ  всех
других баба получала выигрыш - собранные длЯ такого случаЯ миром сто куриных
Яиц. Ќечего и  говорить, что  использовались  эти  Яйца в тот  же  вечер  по
назначению,  сдавались  сношарю  в уплату то  есть,  а выигравшаЯ баба имела
право посетить  по  такому  случаю  сношарЯ  вне  очереди, первой.  ‚от  уже
двенадцать  лет  это  всегда  была  одна  и  та же  ЌастасьЯ,  что  сношарю,
признатьсЯ, поднадоело  уже.  Ќедовольным  взором  окинул  он  баб, приметил
что-то и вопросил:
     - —то-то много вас, бабы, нынче... Ќебось, без очереди кто лезет опЯть?
’ак Я вас, охальниц...
     Ѓабы загомонили:
     - “ж ты не откажи, Џантелеич! ђади праздника! ‘ наценкой мы готовые!
     ‘ношарь был непреклонен.
     -  Ђ ну, выходь, кто встрЯл!.. ‚он ты, ЌастЯ, да еще ты... ЌастЯ... Ќу,
прочих и так уважу, ради праздника... полпиво ежели достойное...
     „ве обездоленные бабы остались в  сторонке. ‘ношарь обратил к ним взор,
повел бровью и выпалил:
     - ‡а наглость такую... ну,  прощу вас, дур, да накажу на сегоднЯ!  Ѓыть
вам нынче под другими мужиками... да нет, мужьЯ  мне ваши  ни на  хрен,  под
гостЯми  моими дорогими!  –ену беру с вас за то половинную, а дальше сами уж
старайтесь, ваше дело мужчину разохотить, а то знаю Я вас, любите лежать как
примерзши... - разговариваЯ так, пропустил сношарь  баб в сени, в  том числе
двух перепуганных Ќастасий, назначенных  Џавлу и „жеймсу.  ЌастасьЯ, та, что
растоптухи  выиграла,  быстро сообразив, что к чему,  с  позволениЯ  сношарЯ
выделила обездоленным харчей на четверых -  курника, Яиц крутых, пива и даже
немного  раков помельче; сношарь  отворил дверь в клеть, втолкнул обеих  баб
туда и закрыл за ними, запретив показывать нос наружу прежде времени. „альше
рабочий день сношарЯ с  гостЯми уже не был свЯзан. Џлотно закусив в горнице,
притом в деловом одиночестве,  постучал  он вилкой  в старинный, неведомо от
кого доставшийсЯ  прежней владелице, •ивре, поднос, который она, Ясное дело,
дорогому другу  молодости подарила еще  в годы  их наиболее  бурной  дружбы.
Њигом  скользнула к нему ласочкой  коренастаЯ ЌастасьЯ. ‘ношарь  поглЯдел на
нее взором мутным, но добрым.
     - ‘кидавай, - коротко сказал он.
     Џавел и „жеймс тоже закусывали чем Ѓог послал на расстеленном  прЯмо на
полу  посреди   клети  полотенце.  Ѓабы,  довольно  привлекательные,  сидели
поодаль. „жеймс с  хрустом ломал раковые шейки, а Џавлу,  несмотрЯ на голод,
кусок в рот не шел:  смущало даже не то, что предстоЯло прЯмо сейчас вот так
взЯть да  и взойти  на, скромно  говорЯ,  малознакомую  женщину,  а  то, что
впервые в жизни предстоЯло  заниматьсЯ этим в одной комнате еще с кем-то, на
людЯх,  да еще  занЯтых таким же деликатным делом. „жеймс понЯл его и послал
уничтожающий взглЯд.
     "ѓосударь, не выпендривайтесь", - красноречиво читалось в этом взглЯде.
     Џавел вздохнул  и примирилсЯ. ‚прочем, при  таком скудном освещении и в
таком дыму - „жеймс  ухитрилсЯ  накурить полную клеть,  а проветривалась она
очень слабо - особенно ничего и не разглЯдишь. „а и зачем разглЯдывать? ‚он,
в џпонии, говорЯт,  даже общественные сортиры  у мужиков с бабами общие. ќто
же вопрос  воспитаниЯ -  не  смотреть  друг  на друга.  ’ак  и заволокло все
дальнейшие событиЯ густым дымом брЯнских сигарет.
     ѓлубоко  за полночь над  всей  западной ЃрЯнщиной пошел  снег. Ћн падал
мелкими звездочками  на  окончательно  захолодавшую землю  и  не  таЯл - так
обычно и начинаетсЯ зима, каждаЯ собака, даже летом родившийсЯ щенок,  знает
об  этом.  € именно  собака, огромный пес  с мордой лайки и  телом  овчарки,
опустив  на бегу по-волчьи неподвижный хвост, в эти часы  одолевал последние
километры  пути  от  ‹ыкова-„ранова  до  Ќижнеблагодатского.  Ћн   неслышно,
низкочуто, то есть - опустив морду к земле,  промелькнул по девичьей тропке,
вьющейсЯ вдоль  берега  ‘мородины, скользнул по косогору,  перемахнул  через
частокол, окружавший двор сношарЯ. ‹аЯть в этом дворе на него было некому, а
даже если бы и было,  то недолго  бы  на него любое песье создание пролаЯло:
взЯл бы по месту, трЯхнул  раза, мигом бы  что угодно  заткнулось, разве  уж
кроме самого  крупного  дога, -  но куда им, силачам  этим  занюханным,  что
барахло  по  квартирам всЯкой  сволочи сторожат,  супротив  русского морозу,
будут они в будке жить, как же. ‚ообще породистых этот пес не  любил, хотЯ и
ценил как племенной материал, и немало сеттерих всЯких и пуделих королевских
на своем  веку  понуждал во времЯ склещиваниЯ, по сорок пЯть минут в замке с
ними стоЯ,  сладострастно урчать  и хрюнчать.  €  щенки потом всегда  бывали
отличные,  сильные,   клыкастые,  красноглазые  метисы,   даже  иной  раз  с
невиданными у простых дворнЯг шнуровыми хвостами по матери.
     ’ак вожак служебных  бродЯчих  собак  ‚олодЯ закончил свою многодневную
перебежку  из  Њосквы  через  Љалугу,  -  где  его  едва не изловили местные
собачники,  пришлось прЯтатьсЯ в вагоне  товарного  поезда, заехать  пес его
знает куда  и  добрых три днЯ потерЯть,  - через ЃрЯнск и ‘тарую ѓрешню, где
эс-бе, конечно  же,  оставил  свою  метку на  знаменитом  пьедестале;  через
‚ерхнеблагодатское,  -  конечно  же,  и  на  бетонном  заборе  отметку  тоже
поставил,  -  мимо  почти вымершего  сельца  ‹ыкова-„ранова  -  прЯмо к дому
сношарЯ.  ‚олодЯ чувствовал, что поспел как  раз  вовремЯ.  Ћн был уже очень
стар даже по обычным собачьим меркам, особенно же по меркам  собак бродЯчих.
ђодившийсЯ в  шестидесЯтых годах на задворках ныне уже закрытого ресторана в
‘окольниках, пережил он с тех пор и отравленную конину, которую длЯ бродЯчих
раскидывали  по  помойкам,  пережил  отстрелы и  отловы,  из  вивариЯ дважды
сбегал, пережил и тот  довольно  длинный период  своей собачьей жизни, когда
вожаком  стаи в шестнадцать голов переходил  вечерами дороги в  ‘окольниках,
соблюдаЯ  правила уличного движениЯ, сперва налево глЯдЯ, потом направо, все
пережил он, и вот теперь  был отцом своего народа, и  даже, по мнению ученых
кинологов,  отцом своей породы, пусть  пока не очень многочисленной, всего в
несколько  сотен собак. ‘лужебные бродЯчие, все  как  один  его дети, внуки,
правнуки  и  т.д., стали первыми  бродЯчими собаками,  получившими  право на
жизнь  в  обществе  победившего  социализма, первыми суками-кобелЯми,  перед
которыми  приотворилась дверь в коммунистическое будущее. Љ тому же - и  это
главное - Ђмерика, а уж другие страны и  подавно, в деле разведениЯ бродЯчих
отстала безнадежно. ‚прочем,  ЉѓЃ, дав этим собакам право на свободный труд,
никак не  мог  добитьсЯ  от  министерства  коммунального хозЯйства, чтобы то
запретило отловы ценнейшего поголовьЯ: случалось, почтеннаЯ, отличившаЯсЯ не
на  одном  боевом  задании  сука-производительница   кончала  свою  жизнь  в
душегубке, а майор  Ђрабаджев обрывал  телефонный провод в тщетных  попытках
дозвонитьсЯ до министерства и вызволить ее, министр обычно был на рыбалке, а
кому  важна  жизнь  какой-то  суки,  даже  если она  имеет  звание  младшего
лейтенанта ЉѓЃ.  € ‚олодЯ, который силой своего низкого чутьЯ  видел будущее
не хуже  предиктора ван ‹еннепа,  знал, что сейчас он подошел к  дому такого
же, как и он,  отца народа,  отца своей  породы. ’олько человечьего, такого,
который сумел многократным  инбридингом на самого себЯ вывести новую  породу
людей,  не  служебную  и  не  бродЯчую,  правда,  но жизнес