надпись, сделаннаЯ как бы
готической вЯзью  на  русский манер.  Џодобных сентенций отец не  произносил
никогда. Ќеужто писал не он? Џавел поворошил зернышко, нашел прежнюю надпись
-  на другой стороне зерна.  Ђ уж заодно и еще две  таких же надписи,  двумЯ
другими  разновидностЯми шрифта.  Ћтец  очень хотел отчего-то, чтобы  ‘онЯ и
Џаша  внЯли  его требованию не  метать  рис.  ђЯдом  с  микроскопом  нашлась
коробочка, а в ней пЯть зерен удлиненного, "мексиканского" риса. Џавел сунул
первое же  на  предметный столик. Ќикакого текста  на зерне  не было, только
мелкаЯ-мелкаЯ сеточка  как бы наштрихована.  Џавел догадалсЯ,  что требуетсЯ
дополнительное   увеличение.  Ќа  этот  случай  рЯдом  стоЯл  более   мощный
микроскоп,  купленный на  "мичуринские" деньги, отец  им  очень гордилсЯ.  ‚
самом  деле,  при  помощи второго  микроскопа дело  пошло на лад. ЌеобъЯтную
поверхность зернышка покрывали  тысЯчи и тысЯчи строк, но все - на неведомом
Џавлу французском  Языке. ‚прочем,  присмотревшись к  тексту, Џавел  заметил
несколько  русских  имен, написанных французскими буквами, и догадалсЯ,  что
перед  ним  перевод  чего-то  русского.  ”ранцузский  знала  ЉатЯ,  она  его
преподавала  в  той  же школе.  Ќо  она уже легла,  и  Џавел решил  поискать
чего-нибудь на понЯтном наречии. Џавел оглЯдел стол,  не замечаЯ, что голова
больше не болит. ‘теклЯннаЯ банка, аккуратно завинченнаЯ, стоЯла прЯмо перед
ним, и в  ней содержалось килограмма два с половиной рисовых зерен. €, может
быть, все они были исписаны отцом. Џавел вспомнил слова ”едора Њихайловича о
том, что на выставки принимались исключительно произведениЯ на русском Языке
и на Языках союзных республик. ‹ишь много лет назад получил ”едор Њихайлович
заказ на подарок алжирскому президенту Ђхмеду Ѓен Ѓелле: предстоЯло вырезать
на четверти зерна  текст "Џесни  о ‘околе", но на арабском Языке,  -  однако
покуда искали  текст  длЯ умельца,  покуда шлифовали  линзы длЯ  микроскопа,
который предполагалось подарить с рисом вместе, Ѓен  Ѓеллу  снЯли с  работы,
заказ  пропал,  а ”едор Њихайлович  работать  на экспорт  закаЯлсЯ. ’ак  что
французские записи могли быть только его частным рукодельем.
     Ќесколько первых зерен  в банке оказались пустыми. Ќа седьмом по  счету
обнаружились  стихи. ‘верху  шла  какаЯ-то волнистаЯ черточка, потом  втораЯ
покороче, а ниже - стихи. €, хотЯ Џавел преподавал историю, а не литературу,
он понЯл, что это, всего вероЯтнее, собственные стихи  отца.  “ж больно  они
были плохи и написаны теми  самыми выражениЯми,  которыми  рассказывал  отец
своим ученикам -  в  том числе  и Џавлу,  -  что,  вот,  мол,  "погиб  поэт,
невольник чести". ’олько речь тут шла Явно не о Џушкине.
     Ќарод, по глупости воспрЯнув,
     ’ебЯ казнил в толпе тиранов,
     ѓлумились над тобой в тиши
     Љитайцы, венгры, латыши.
     €  дальше  в том  же духе. ‚ерхние  черточки,  догадалсЯ  Џавел, читать
полагалось  в  "мичуринский" микроскоп.  Џавел взмахнул пинцетом  - ловкость
пришла вместе с азартом поиска.
     "ЏамЯти  моего  незабвенного  отца,   Њихаила   Ђлексеевича   ђоманова,
погибшего 7 июлЯ 1918 года в  …катеринбурге, или 22 сентЯбрЯ того же года во
Џскове, или  5 октЯбрЯ  того  же года  во Џскове,  но до  20 декабрЯ того же
года".
     "‚от это  уже лишнее", - подумал  Џавел, однако любопытство разгорелось
как  никогда  прежде:  может  быть,  перед  ним,  Џавлом,  откроютсЯ  сейчас
сокровенные семейные тайны, желательно все.  ђазличные тщеславные подозрениЯ
пересилили в нем страх перед отделом кадров и другими  сходными институтами,
и он стал лихорадочно  раскапывать пинцетом верхние слои риса в банке. Џочти
все зерна, попадавшие на предметный столик,  оказывались исписаны -  в одном
из двух  масштабов. ‚ случае, когда отец пользовалсЯ более крупным вариантом
записи, на зернышке оказывались награвированы одна-две фразы, чаще всего это
были  короткие биографические  справки и относились  они по большей  части к
людЯм, Џавлу совершенно неизвестным.
     ’Ђ‚…ђЌњ…, Ђдольф Џавлович. ђод. 4.7.1775 в Њарселе, ум. 10.11.1825 близ
ЊариуполЯ.
     ‘Ћ‹ЋЊЉЋ, ‘ергей  ‘ергеевич.  ђод.  1855 (близ  •арькова?), ум.  1928  в
Џариже.
     ‘Ћ‹ЋЊЉЋ (‘Ђ‹ЋЊЉЂ), вагенмейстер, годы жизни не установлены. ‚идимо, дед
придворного акварелиста. ‘опровождал …ѓЋ туда, барона обратно.
     ‚Ћ‹ЉЋЌ‘Љ€‰, Џетр Њихайлович, св. кнЯзь. ђод. 1776, ум. 1865.
     ђЋЊЂЌЋ‚, Њихаил Ќиколаевич.  ђод. 22.11.1878, расстрелЯн в Џерми в ночь
с 12 на 13.6.1918.
     ѓђЋЊЋ‚, Ќикита Ђлексеевич (ђоманов). ђод. 2.1.1902,  пропал без вести в
начале февралЯ 1918.
     ‘‚€Ѓ‹Ћ‚, €гнатий  Њихайлович (монах €ннокентий), граф. ђод.  6.12.1810,
ум. 25 дек. (ст. стиль) 1898 в ’омске.
     ‚€‹‹€…, џков ‚асильевич. ђод. 1765 в ќдинбурге, ум. 1854.
     ђЋЊЂЌЋ‚,  Ђлександр  Ќиколаевич.  ђод.  17.4.1818,  ум.  1.3.1881 г.  в
Џетербурге.
     ’рижды или  четырежды попалось  зернышко  с  одним и  тем  же  текстом,
повествовавшим, что
     ђЋЊЂЌЋ‚ Њихаил Ђлексеевич. ђод. 11.3.1881 в ’омске, ум.  между 7 июлЯ и
20 декабрЯ 1918 в …катеринбурге, или Џскове,  или Љреславле, или  Џерми, или
Ђлапаевске.
     Ќа зернышках с  более мелким текстом, как правило,  умещались  сотни  и
сотни фраз, чаще всего на французском,  реже  на немецком  Языке. Џопалось и
зернышко, целиком исписанное одними цифрами,  только цифры, много тысЯч цифр
и  между ними значки непонЯтные. Ѓыли и  русские тексты,  но  чаще всего ими
оказывались стихи, всегда плохие, всегда на одну тему, с тем же посвЯщением,
-  стихи,  впрочем, были  в  разных стилЯх:  одно  с  вовсе  уж  откровенным
"Џогубила  безвинного  родина светлаЯ", другое отчего-то гекзаметром, третье
начиналось: "’ишь да  гладь.  €  Я  на  сцену вылез" - в нем Џавел ничего не
понЯл, заподозрил,  что это плагиат  какой-то  или перевод в крайнем случае.
Џотом попалось и такое зернышко:
     ђЋЊЂЌЋ‚ Џавел ”едорович. ђод. 21.2.1946 в …катеринбурге.
     —ерез час ЉатЯ  вошла в кабинет  свекра, ставший теперь комнатой Џавла.
"—его спать-то не идешь", - застрЯло у нее  в горле. Њуж лихорадочно ковырЯл
пинцетом в банке  с рисом - и ее, Љатю, не видел и не слышал. ЉатЯ вспомнила
свекра,  понЯла, что демон рисовой каллиграфии  переселилсЯ теперь  в Џавла,
снова спать пошла.
     Џавел же  тем временем  перебирал бесконечные биографические справки, в
которых  теперь  стали  попадатьсЯ и  личности весьма известные -  Ђракчеев,
архимандрит ”отий, министр Љанкрин, канцлер ѓорчаков, вперемешку с какими-то
кнЯзьЯми  Ѓирюлевыми,  €гнашками,  сыновьЯми  Њихайловыми,   беглыми  бабами
ЌастасьЯми и еще ѓосподь разберет с  кем. ‚стречались и личные записки отца,
из  них  Явствовало  пока  немногое,  но  и  это  немногое  было  длЯ  Џавла
откровением: скажем, он лишь сейчас узнал, что мать отца - его, Џавла, стало
быть, родную бабушку - звали Ђнной ‚ильгельмовной! ‘роду не слыхал  Џавел ни
про каких  ‚ильгельмов-предков, всегда  полагал себЯ  чистокровным  русским.
‘тановилось  Ясно,  что все сколько-нибудь  важное  доверЯл  покойный  ”едор
Њихайлович только  рису:  как подумалось Џавлу, "чтоб  съесть было  попроще,
если надо будет". Ђ тут еще на одном из зернышек обнаружилась такаЯ надпись:
     ђЋЊЂЌЋ‚  Ђлексей  ”едорович (Ђлександрович). ђод. 1835, ум.  7.6.1904 в
„ерпте. ‘ын ”едора Љузьмича.
     €  тогда ђоманова Џавла ”едоровича, преподавателЯ истории средней школы
No 59 г. ‘вердловска,  русского, беспартийного, женатого, бездетного, именно
в  силу  того, что  был  он учителем истории, а не ботаники, прошиб холодный
пот. …сли раньше он искал неведомо что, секрет какой-нибудь семейный или там
легенду, то теперь получалось, что прадед Џавла был и в самом деле человеком
необычайным.  …ще  бы,  он  был сыном  ”едора  Љузьмича ђоманова! ‘ам  ”едор
Љузьмич  не замедлил  объЯвитьсЯ на  каком-то из очередных зерен, и даты его
жизни подтвердили все, о чем Џавел и так догадалсЯ:
     ђЋЊЂЌЋ‚ Ђлександр  Џавлович. ђод. в ‘Џб  12 декабрЯ 1777  года, умер 20
ЯнварЯ 1864 года близ ’омска под именем старца ”едора Љузьмича.
     Љаким образом от почти  шестидесЯтилетнего  старца  в 1835 году родилсЯ
прадед  Џавла -  еще предстоЯло  выЯснить.  Ћдно было  несомненно:  при всей
романтичности этой  истории, лично  Џавлу  она ничего хорошего  не сулила. Ћ
старце  ”едоре  Љузьмиче  Џавел знал,  конечно, не  из  педвузовского  курса
истории, а из научно-популЯрных  статеек  с вечно издевательской интонацией,
иной  раз мелькавших  в  советских  журналах. —тобы проЯснить  сей вопрос до
конца, предстоЯло, видимо,  перебрать еще очень много риса. Ќо на дворе была
глухаЯ ночь, и Џавел внезапно почувствовал, что ему необходимо выпить водки.
     Ћн прошел  на кухню  и  вытащил  из  холодильника  початую,  от поминок
оставшуюсЯ  бутылку,  стал пить  прЯмо из горлышка. Ќе  прошло и  нескольких
секунд, как  потекли  по  всему телу  тепло  и  спокойствие. “сталого  Џавла
забрало, мысли постепенно поЯснели,  округлились,  еще  небольшое усилие - и
Џавел  понЯл,  что,  буде не  объЯвЯтсЯ  другие,  пока неведомые факторы, на
сегоднЯшний  день   его  права   на  российский   престол,  вероЯтно,  самые
неоспоримые. Њысль о том, что в 1835 году престолонаследие стало  совершенно
незаконным  и  узурпаторским,  Явилась  как-то  сразу  и  показалась  весьма
любопытной.
     Љак  быть,  -  степенно  рассуждал Џавел в пустой кухне,  отхлебнув еще
разок. Ѓольшой ли  профит обнаружить,  что ты доводишьсЯ -  Џавел прикинул в
уме -  пЯтиюродным братом  убиенному царевичу Ђлексею?  Џрежде  всего,  если
узнают, Ясное дело,  могут расстрелЯть  как  недорасстрелЯнного. Ќо врЯд ли.
‚ремена  другие. Џосадют. ќто - если не молчать. Ђ если молчать? ’огда... не
посадют. Љак отец знал об этом всю жизнь, тихо радуЯсь, что он ђоманов, царь
”едор не то  второй, не  то третий. €  все записи вел  так,  чтобы ничего не
боЯтьсЯ, чтобы в любую минуту кашу из них сварить.
     ‘трашное подозрение  охватило Џавла. …му  вспомнилась  банка с рисом на
отцовском столе  такой, какой была всего недели три тому  назад, - тогда она
стоЯла  почти полнаЯ.  ’еперь  в ней  было  даже меньше  двух третей.  Џавел
бросилсЯ к  спЯщей  Љате.  ’а  открыла один  глаз  и прежде всего обиделась:
насчет того, что, во-первых, если он будит жену из-за рисовой каши и другого
повода разбудить  ее не имеет, то искал бы себе в жены рисовую  кашу, и что,
во-первых, она, слава Ѓогу, в своем доме и не обЯзана давать  отчет,  и что,
во-первых, должен же  он понЯть, что Њитька после смерти  ”едора Њихайловича
десЯть дней жрать  ничего  не  хотел, а  ”едор Њихайлович пса к рисовой каше
приучил, а риса  в магазине нет, а у нас  весь кончилсЯ, а должна  же собака
поесть, вот она кашу и сварила, и всего-то один раз, а он совсем обнаглел...
     Џавел в отчаЯнии  вернулсЯ к себе. Њитька уютно и по-стариковски  сопел
на диване, задрав  все четыре лапы. Џавел поглЯдел на  его  брюхо и мысленно
попрощалсЯ  с  какой-то частью семейных  тайн, которые  попали  именно туда.
Ћставалось надеЯтьсЯ на то, что все самое важное отец записывал по нескольку
раз. "’оже  нахлебник",  - с  грустью  подумал  Џавел, снова присаживаЯсь  к
микроскопу. ‡аодно и отхлебнул еще разок - бутылку он взЯл с собой.
     ‚зглЯд его упал на  покоЯщийсЯ под стеклом стола  список "трудов" отца.
‡десь были обозначены и "‘лово о полку €гореве", на четырех  рисовых зернах,
переданных  в дар €сторическому музею  в Њоскве, и статьЯ "ѓоловокружение от
успехов", на одном рисовом зерне, дар музею  в  ѓори, и еще много такого же.
Ќикакого отношениЯ к содержимому заветной банки список не имел. ‡ато  первое
же  зернышко,  сунутое  после  бесплодного  изучениЯ "списка" на  предметный
"мичуринский" столик, принесло разгадку -  что же все-таки переводил  отец с
русского на  французский,  не  поленившись испещрить  бисерной вЯзью  многие
сотни  зернышек.  Ќа этом  же  зерне  отыскалсЯ  как  бы  "титульный лист" -
французского-то Џавел не знал, но латинские буквы были понЯтны сами по себе.
ЋпасаЯсь - обыска, что  ли,  - но,  видимо,  желаЯ сохранить длЯ себЯ  текст
полюбившегосЯ  произведениЯ,  перевел ”едор  Њихайлович на  французский Язык
роман  Ѓориса  Џастернака "„октор †иваго".  Ћтсюда и  русские фамилии. Џавел
тихо выругалсЯ, сунул зерно в банку. ‹итература его интересовала мало, разве
что детективнаЯ, о  Џастернаке  он знал только,  что  с этим романом  свЯзан
какой-то большой государственный скандал эпохи его, Џавлова, детства. Ћднако
чего же только человек не сделает со страху.
     ђису в  банке  было много, Џавел понимал,  что  прочитано только  самое
начало. ‚друг  у  старца  ”едора  Љузьмича были  и  другие дети?  „а  и  где
окончательные  доказательства  того, что старец ”едор  Љузьмич  -  император
Ђлександр  Џервый? ‘колько  сестер  и  братьев было у деда?  “ прадеда? „а и
вообще,  с чего  это  вдруг заниматьсЯ своим  происхождением? „енег  это  не
принесет, счастьЯ тоже,  а жизнь себе очень даже  запросто испортить  можно.
Ѓыли уже в ђоссии ‹жедимитрии всЯкие, кнЯжны ’аракановы, прочих самозванцев,
можно сказать, от пуза.  “ всех получалось очень плохо. Ќочь наваливалась на
Џавла духотой, головной болью, предчувствиЯми. ЏотираЯ левый висок, сунул он
на предметный столик очередное зернышко. Ќа нем отец, видимо, пробовал новый
резец,  только   одна   надпись   Ясно   просматривалась  среди   совершенно
бессмысленных штрихов:
     џ Ѓ› ’‚Ћћ ЊЂ’њ.
     ‚ пЯтом часу  утра Џавлу стало плохо. ‡верски ломило спину, и понЯл он,
что на  работу пойти не сможет, -  а ведь  уже в  восемь тридцать предстоЯло
восьмому  "бе"  что-то  рассказывать про  историческую  неизбежность падениЯ
дома... получалось, своих же  собственных предков? „а нет же, младшей ветви!
Џавел  проникалсЯ  ненавистью  к просвещенному солдафону Ќиколаю  Џервому, к
освободившему  всЯкое  быдло  Ђлександру  ‚торому, к  алкоголику  Ђлександру
’ретьему, к погубителю ђоссии Ќиколаю ‚торому.  ‚се эти  узурпаторы были ему
мерзки  и отвратительны без  всЯких оговорок, даже железные дороги Њосква  -
Џетербург и ‚еликую ’ранссибирскую магистраль позабыл Џавел в пылу ночного и
не совсем трезвого гнева. ѓолова  болела  все  сильнее, озноб началсЯ. ’огда
встал  он через силу и  пошел на кухню. ‚ыпил от похмельЯ таблетку аспирина,
потом вторую, третью. Ћт кислого вкуса накатило на Џавла  некое наитие, и он
стал  есть таблетки одну  за другой, покуда не съел  все,  что нашел,  - две
полоски лекарства,  двадцать таблеток. Ђ дальше пошел, бухнулсЯ к Њитьке  на
диван, ничего не помнил уже.
     ЏроснулсЯ поздно, в пол-одиннадцатого. Ѓыло непривычно тихо, ЉатЯ давно
ушла в  школу,  но звуки исчезли из мира Џавла чуть ли не  все,  тишина была
гуще,  чем в деревне в полдень. Џавел полежал  немного,  с трудом разделсЯ и
переполз в  постель; температура, позже смереннаЯ, оказалась  38°  с длинным
хвостиком, и  живот начал болеть, килограмм же недочитанного риса манил, как
сто томов "Ѓиблиотеки современного  детектива", окажись таковаЯ под рукой. ‘
трудом набрал Џавел номер поликлиники, вызвал  врача, сказал адрес,  никаких
ответов не  слыша. ЋпЯть заснул и  сон  увидел странный:  будто в том  самом
‡Ђѓ‘'е,  где  он  сколько-то лет  назад  с  Љатей расписывалсЯ,  подводЯт  к
красному  столу двух каких-то дюжих  молодоженов  с расплывчатыми  лицами, и
совершаетсЯ  над  ними  обрЯд социалистического  венчаниЯ -  именно так  это
называлось во  сне  и странным  совсем не  показалось.  „али в  руки невесте
здоровенный  серп, - Џавел не понЯл сперва -  затем, что ли, чтобы в  случае
неверности  мужниной  покарать  его  было  чем?  - а жениху  -  молот,  тоже
здоровенный, чтоб, наверное, стучал лучше в эту, как ее, - стальную грудь, -
и поставили  перед красным столом, а стол сразу выше стал как-то,  алтарней,
что  ли,  -  в  позу  знаменитой  скульптурной  группы  Њухиной  "ђабочий  и
колхозница",  -  так  и  оставили  стоЯть. „альше  сон  заволокло  какими-то
наплывами,  рабочий от колхозницы  так  же, как  и она от него, отодвигатьсЯ
стали,  повернулись  лицом друг  к другу  и  неожиданно занЯли  фехтовальные
позиции.  Љолхозница сделала сначала резкий  выпад  в  нижний кварт,  норовЯ
застигнуть того врасплох, но он был начеку и точным взмахом молота парировал
удар, сам сделал прЯмой выпад, но лишь  громыхнул о  серп; звон стоЯл хотЯ и
глухой,  но  непрестанный,  и  от  звона  этого  Џавел  проснулсЯ.  ‡вонили,
оказываетсЯ, в дверь, чтобы открыть ее, пришлось встать.
     ‚иктор  Џантелеймонович  ѓлущенко  очень   себЯ  уважал.  †енившись  на
властной ‘офье, разобравшись, что у той с братом большие контры, он старалсЯ
демонстративно  поддерживать с Џавлом нечто вроде независимых добрососедских
отношений.  Ћн-то и обнаружилсЯ за  дверью,  когда  похмельный, аспиринный и
оглохший праправнук царЯ Ђлександра Џервого, держась двумЯ руками за  косЯк,
открыл  дверь  ногой.  Њир погрузилсЯ  длЯ Џавла  в  тихую  вату, в  которой
разносились разве что легкие жужжаниЯ.
     - Ќездоров  ты,  Џаша, но  прости уж, Я по делу, да и ненадолго  вовсе.
Ѓрокгауза  мы у тебЯ не  всего забрали, дополнительные тома  куда-то делись,
четыре их должно быть.  ‡а ними вот пришел. ‘ловарь „алЯ тоже взЯть  забыли.
Ћн,  видать, у тебЯ заставлен  куда-то,  а  он тебе ни к чему, ты ж историк,
“шакова   взЯли,  что   верно,  то  верно,  спасибо  не  утаил  ты  его,   и
семнадцатитомному  академическому тоже радуемсЯ, а  вот просит ‘офьЯ узнать,
был ли у  отца четырехтомный малый?  ’ы уж скажи, либо  себе  оставил, тогда
либо  стоимость  его...  Њаленькие  ведь  деньги,   всего  два  номинала   в
магазине...
     Ќичего этого Џавел, конечно, не слышал.  ЏолусидЯ на постели, глЯдел он
на  зЯтЯ,  на  седые  его  и прилизанные вихры,  на  дрожащие от собственной
храбрости губы. ‚иктор очень  себЯ уважал, но ђомановых боЯлсЯ,  больше всех
покойного ”едора  Њихайловича, потом жену свою, ‘офью, и Џавла тоже, и  даже
жену Џавла - даром что ЉатЯ была урожденнаЯ Ѓахман. Ќо больше всех боЯлсЯ он
дЯди своей жены, не ђоманова, кстати, а Љерзона, знаменитого пушкиниста, но,
увы, чистопородного иудеЯ - об этом жутком дЯде узнал он лишь года через два
после  женитьбы.  —то  мать у жены еврейка,  то длЯ  директора автохозЯйства
полбеды бы, раз мамаша помре, а папаша ђоманов. Ќо живой,  да еще знаменитый
дЯдЯ-еврей навеки убедил  ‚иктора ѓлущенко,  что от ђомановых любой подлости
можно ждать - и дЯдю-жида, и тетю в ‹ондоне,  о которой узнал, шарЯ у жены в
секретере.  ќта,  впрочем, хоть  в  анкету  не  просилась,  и  вообще  тетку
Ђлександру Њихайловну ѓлущенко считал наваждением, навью,  миражем, от коего
вполне достаточно защититьсЯ чураниЯми. € между тем, хотЯ  и боЯлсЯ ѓлущенко
всех своих нынешних родичей  - а еще  пуще них собственного  сына ‚севолода,
горе-сидельца, - но права на словари собиралсЯ отстаивать до конца, несмотрЯ
на то, что Џавел глЯдел на него взором совсем невидЯщим.
     - Љак ты посмотришь, ‚иктор Џантелеймонович, ежели Я  ‘офью заточу... в
ЋЋЌ?
     ѓлущенко умолк и испуганно захлопал глазами.
     - ‡а то, что в  €талии со  стрельцами против менЯ бунтовала. Ђ ее бы  в
ЋЋЌ и наводнением. Ђ? ‘той, это не ее...
     ѓлущенко утратил остатки храбрости:
     -  —то ты, Џаша, может, "скорую" вызвать? - и потЯнулсЯ к  телефону, но
телефон стоЯл прЯмо  у  книжного шкафа,  а  в нем за стеклом тусклым золотом
светились и четыре тома дополнительного Ѓрокгауза, и четыре тома „алЯ. - ’ак
можно Я  их возьму? - встрепенулсЯ он, быстро, не  глЯдЯ  на Џавла, выхватил
книги из шкафа и исчез в прихожей, столкнувшись на пороге с вызванной Џавлом
врачихой  из  поликлиники,  котораЯ,  почти не  глЯнув  на  Џавла,  выписала
бюллетень, велела ѓлущенко, раз уж он не родственник, вызвать с  работы жену
больного, потому что тот нуждаетсЯ в уходе, а в больницу его класть некуда.
     ѓде-то на  свете что-то  происходило. Џраправнук  императора Ђлександра
Џервого  лежал и бредил;  чистопородный русский спаниель с рыжими пЯтнами на
ушах вылизывал праправнуку лицо длинным  и нежным Языком; перепуганнаЯ  жена
праправнука спешила  с  работы на  помощь, отпросившись у  завуча;  директор
автохозЯйства   с  сознанием   исполненного  долга  трусил  домой   к  жене,
праправнучке того же  императора,  в  этот самый момент с отвращением мывшей
кухонную раковину; некий горчайший  алкоголик на другой стороне земного шара
медленно засыпал после  тЯжелейшего  перенапрЯжениЯ, выпавшего на его долю в
этот  вечер;  некий  хорошо  тренированный и  относительно молодой человек с
легкой  проседью  в   волосах  подписывалсЯ  под  длиннейшими  инструкциЯми,
получаемыми им  в напутствие, каковые вручал ему  сухой и  рЯбой  полковник,
прозванный подчиненными  "король-исполнитель"; а  неведомый  ђоссии законный
ее, в бозе почивший царь спал вечным сном в земле захолустного свердловского
кладбища.


        2
     <i>€щейки русской полиции обладают исключительным нюхом.</I>
     ЊЂђЉ€‡ „… Љћ‘’€Ќ.
     ђЋ‘‘€џ ‚ 1839 г.

     ‚ихри неслись со  всех  сторон  на  ‘калистые  горы.  Љроме посторонних
ветров,  дул  еще  и какой-то свой - жесткий, игольчатый, горный; дул сверху
вниз,  с альпийских лугов, от которых до вершины ќлберта уже рукой подать. €
весь хребет ‘аватч, несмотрЯ на взошедшее солнце, все более холодел. •олодел
и  великан  ќлберт, источенный,  словно старый  комод древоточцем, ходами  и
подземельЯми,  в  которых  размещалсЯ  наиболее  значительный  в  мире центр
прикладной  магии. ‚ подземельЯх этих, естественно, никакого холода не было,
зато  суета стоЯла нынче необычайнаЯ.  Ќачалась она еще вчера после полуднЯ,
когда,  едва лишь прочитав  записку  референта, директор  центра, всемогущий
старец Ђртур ”орбс, ни с кем не совещаЯсь, а лишь пускаЯ в ход уже много лет
назад  выработанный  план,  привел  в  боевую готовность  значительную часть
подчиненных.
     ‚ те ночные часы  (по свердловскому  времени, естественно; в  ‘калистых
горах еще день стоЯл), когда Џавел  ђоманов на пустой кухне закусывал  водку
хлебом и кефиром, престолонаследные мысли его были  расслышаны - невзираЯ на
едва ли восемь тысЯч миль расстоЯниЯ от ‘вердловска до горы ќлберт, Языковой
барьер и прочие обстоЯтельства. „аже те мысли, которые еще не оформились,  а
лишь зрели в подсознании  Џавла -  о том, что  весь рис  надо  быстро-быстро
высыпать в помойку, что  следует заЯвить  свои права на  российский престол,
что  отец  был  сукин  сын,  раз не поделилсЯ  ничем  при  жизни, -  все это
немедленно  становилось  известно  некоему  горчайшему   алкоголику,  удобно
засевшему  в  глубочайшем из  бункеров  в  толще ‘калистых гор. Ѓыть  может,
человек  этот был  не совсем  расово  полноценен с точки зрениЯ,  к примеру,
Љу-Љлукс-Љлана, ‘оюза ђусского Ќарода или даже организации "—ерные пантеры".
Ќо в своем деле он не имел  равных, короче говорЯ, человеком этим был индеец
Ђтон  „жексон,  величайший в мире телепат-нетрезвовик. ’резвое  человеческое
сознание оставалось  длЯ „жексона книгой за семью печатЯми, но стоило любому
горемыке  в любом краю  земли хлопнуть сто граммов - книга открывалась, Ђтон
все знал об этом  человеке  и при  желании мог  с ним разговаривать. Џравда,
лишь изредка и случайно начальство получало от него информацию действительно
ценную, ибо  единственный  вопрос,  который  „жексон  считал  важным, охотно
принимал  к передаче и задавал по собственной инициативе, был - "—то пьете?"
€ обалделый повстанец  в  Ќикарагуа отвечал неведомо кому: "ђом", и столь же
обалделый  хуацЯо в Њаниле  говорил в пространство: "Њаотай", а председатель
Љировоградского обкома  сообщал ему доверительно: "ѓорилку",  - но  это было
все, что могли  узнать  Џентагон и –ђ“ от лучшего своего телепата совершенно
точно, в любое времЯ суток, безотказно. ‹ишь очень и очень редко на „жексона
что-то  находило,  рука  его  тЯнулась  к  переключателю магнитофона,  и  он
диктовал  мысли  обследуемого  в  течение двадцати, тридцати, а  то и больше
минут,  покуда   из  того  не  выветривалсЯ  хмель,  либо  пока  объект   от
дополнительного  приема  катализирующих веществ  не  вырубалсЯ  начисто.  Ќа
случай  такого  редкого событиЯ  при „жексоне посменно дежурили секретари, в
чьи  обЯзанности входило поставить  начальство в  известность  о том, что  у
индейца "дзен", - управлЯемый  или нет. ‚ случае неуправлЯемого наитиЯ после
расшифровки и  перевода пьЯного телепатьего  лепета на столы начальства чаще
всего ложилсЯ полный  отчет о том, какаЯ стерва ‹уиза, какой негодЯй ‹уиджи,
он не дает выпивки в долг, а она  вообще не дает...  Ќо в этот раз "дзен"  с
индейцем приключилсЯ редчайший, управлЯемый,  всплыло, видать, из  хмельного
подсознаниЯ старое-престарое приказание  покойного Ђйка - а с ним индеец был
в  отношениЯх  почти  дружеских  -  приказание,  от  исполнениЯ  которого  в
недалеком будущем  зависела, быть может,  судьба всего  западного  мира,  но
выполнить каковое не представлЯлось возможным вот уже более четверти века.
     - ’ерЯю... ’ерЯю... - хрипел  голос  индейца с магнитофонной ленты, ибо
сам индеец уже спал, а трое неутомимых референтов были занЯты расшифровкой и
переводом  надиктованного,  ведь  на  расшифровку  оного  генерал ”орбс  дал
всего-то  час.  - ’ерЯю...  Ќет,  вот  еще отхлебнул, вероЯтно,  это простаЯ
русскаЯ водка однократной очистки с примесью, кажетсЯ, депрессанта - можно и
не  спрашивать...  ’ак вот что: отец был  сукин сын, а мать  его звали  Ђнна
‚ильгельмовна...
     Ќо  это  все  было ночью,  а  сейчас,  холодным горным утром,  отчет  с
расшифровкой  давно уже  был размножен  и  разослан кому надо,  референты  в
полном  отпаде спали,  не  покинув  кресел, а сам  Ђтон  „жексон,  напротив,
проснувшийсЯ, желтыми  пальцами скручивал пробку с бутылки  "скотча". ‚  эти
минуты вход в его бункер был  строжайше запрещен всем, даже четырем  любимым
кобелЯм бесшерстой мексиканской  породы, трое из  коих от рождениЯ  имели по
четыре зуба  в пасти, а один  - шесть. ‘обаки спали вместе  с „жексоном, но,
чутко  предвидЯ  пробуждение  хозЯина, незадолго до такового, стуча когтЯми,
уходили  по винтовой  лесенке.  €бо трезвый с  похмелюги Ђтон потоками брани
затмевал пророка ‚алаама, а репрессивными действиЯми  -  древнего императора
–инь ихуана.  Џосле того,  как он непочатой  бутылкой  виски  убил  курьера
Љонгресса, а бутылку, к счастью уцелевшую, опорожнил себе в желудок, - после
этого сенаторскаЯ комиссиЯ, ввиду  чрезвычайной важности миссии, возложенной
на  Ђтона,  от   уголовного  преследованиЯ  отказалась,  покойного  ЌарроуэЯ
квалифицировала как национального героЯ, а длЯ дальнейшего общениЯ с  Ђтоном
разработала систему предохранительных  мер. Џоутру виски,  - очень редко, по
новолуниЯм, джин, - подавались ему конвейерным  устройством, скуднаЯ закуска
стоЯла целым сундуком рЯдом с креслом -  Ђтон  от  рождениЯ признавал из еды
один пеммикан, иначе говорЯ, сушеное  и размолотое мЯсо, больше ничего, и ни
цинги, ни  иных болезней при этом знать на знал. Џо опыту было известно, что
страшное  трезвое состоЯние „жексона  дольше  двадцати минут продержатьсЯ не
может: скрутит старый чероки  узловатыми  пальцами горло  бутылки, отхлебнет
разом до половины,  уставитсЯ в пространство  прЯмо под ногами и  непременно
вслух - к вечеру заговорит уже про себЯ, а  с утра только  вслух -  спросит,
скажем,  императора  Ѓокассу -  "—то пьете?" €мператор,  у  которого в  силу
географических причин белый  день - давным-давно, и вообще империЯ сыплетсЯ,
удивленно  ответит  в  пространство:  "„рай  джин",  а   потом   вернетсЯ  к
прерванному занЯтию  -  к  дегустации  шпиона  какого-нибудь  суданского,  к
примеру. € случаетсЯ,  что  до самого вечера это  и всЯ  ценнаЯ  информациЯ,
которую получат Џентагон и –ђ“ от лучшего своего телепата.
     Ќо сегоднЯ об  Ђтоне  уже почти забыли. ‘тартоваЯ  капсула телепортации
впервые  за полгода готовилась к функциональному акту. Џолгода простоЯ  были
вынужденными: после скандала с зараженными шлюхами. ‘лучилось  так,  что три
проститутки,  предварительно зараженные различными  смертельными  болезнЯми,
были телепортированы  в  личные  апартаменты  бородатого  премьера  соседней
страны,  но  бациллы •ансена,  бледные  спирохеты  и  туберкулезные  палочки
состоЯниЯ телепортации не выдержали, и  проститутки  прибыли  в распорЯжение
премьера  санированными  до  стерильности.  Ђ  нынче  -   бледный,   наскоро
проинструктированный агент-телепортант,  уроженец  џмайки, несмотрЯ  на  это
вполне белый и,  как поговаривали, побочный сын одного знаменитого писателЯ,
окопавшегосЯ в тамошних краЯх, - „жеймс Љарриган Ќайпл, тридцати семи лет от
роду, ждал момента, когда  кривой палец генерала  ”орбса ткнетсЯ в стартовую
клавишу, и он, „жеймс, превратитсЯ в волновую дугу между ‘калистыми горами и
Људринской площадью в Њоскве, через долю секунды после этого начнет нелегкое
странствие по ђоссии в далекий …катеринбург, дабы найти истинного, законного
наконец-то  претендента на  российский  престол, Џавла ”.  ђоманова,  заодно
изничтожаЯ всех других возможных претендентов на таковой,  или,  что  лучше,
добиваЯсь от них письменного отречениЯ от престола.  –елый сектор информации
где-то   в  подошве  ќлберта  восстановил  за  ночь  список  всех  возможных
родственников Џавла  ђоманова. ‚едь все они могли при стечении обстоЯтельств
оказатьсЯ претендентами на царский престол - ввиду отсутствиЯ Ясных законов,
кто же  в  ђоссии  ЯвлЯетсЯ  истинным престолонаследником, старший  ли  сын,
младшаЯ ли дочь, незаконный ли сын  племЯнницы либо законный сын  незаконной
супруги, - сколько раз эти законы  менЯлись,  а вот теперь, впервые за шесть
десЯтков  лет  сомнений,  возникала  возможность однозначно решить  вопрос о
"российском наследстве", предъЯвить миру своего, американского  ставленника.
Џричины, по которым ‘Ђ  такой претендент требовалсЯ больше,  чем весь уран,
всЯ  нефть  и все золото  мира,  скрывались настолько  тщательно,  что  были
известны  лишь  пЯти-шести  сотнЯм  человек,  наиболее  доверенным  лицам  в
государстве  и в  институте  ”орбса.  „ругие секторы института  одновременно
запускали  в  печать давно  уже  подготовленные  компрометирующие  материалы
биографий  уцелевших  наследников   младшей   линии   ђомановых:   ‚ладимира
Љирилловича  ђоманова в  первую  очередь, Ќикиты Ђлександровича  ђоманова во
вторую  очередь и очень  многих  более-менее  заметных  ђомановых  в  третью
очередь,  а  уж  заодно   и  материалы  против  Њилославских,  Џалеологов  и
Љантакузинов, в последнее времЯ поднЯвших  голову и заЯвивших свои претензии
сразу и на константинопольский, и на российский престолы.
     ‘ловом,  заработал  огромный  механизм управлЯемой  цепной  реакции,  в
котором личность скромного свердловского учителЯ представлЯлась чем-то вроде
роли  уранового  стержнЯ  в реакторе.  Ќе  один конгрессмен, не один сенатор
нынче,  узнав  о  неожиданной  находке,  переводил дух,  отирал лоб,  вот уж
сколько лет покрытый испариной страха, мелко крестилсЯ - или  не  крестилсЯ,
если  был  другого  вероисповеданиЯ - и шептал "‘лава Ѓогу",  -  в отдельных
случаЯх "Ђллаху", "ангелу Њоронию"  и т.д.  ‚ступал  в действие спасительный
длЯ ‘Ђ проект "Ћстров ЃаратариЯ".
     …сли на свете можно было бы отыскать человека, которому в данный момент
„жеймс  Ќайпл завидовал больше всех, им  Явно  оказалсЯ бы Ђтон „жексон. €бо
Ђтону  по  службе  полагалось  хлебнуть  сейчас как  можно больше чего  душа
захочет (а душа всегда хотела виски), ему же, „жеймсу, обмотанному датчиками
и  круглыми  щетками,  ничего  такого  до  самого  воплощениЯ  в  Њоскве  не
полагалось.  ‘ам  изобретатель  телепортационной камеры, ‰ован Ђбрамовитц, в
прошлом партизан-герцеговинец,  ныне  же профессор  парафизики  из •ьюстона,
дежурил возле недвижного „жеймса. Ђтон тем временем допивал  в своей  конуре
вторую бутылку, ласково  пинал наконец-то  допущенных к  нему  собак,  между
делом допрашивал кого-то в Њонголии - что тот пьет, и, получив интереснейший
ответ  -  "гороховую  водку",  -   немедленно  требовал  к  прЯмому  проводу
президента ‘Ђ,  вместо этого его  соединЯли с пресс-секретарем Ѓелого дома,
но Ђтон,  забывший уже  про горох и президента,  просил  всего лишь передать
привет  Ђйку, что  и  выполнЯлось немедленно с помощью  медиума џмагути, ибо
любое  желание Ђтона, согласно инструкциЯм  ”орбса, должно  было исполнЯтьсЯ
немедленно, даже если влекло последующие поправки к конституции ‘Ђ.
     Љурьер конгресса, младший брат убитого ЌарроуэЯ, ворвалсЯ в помещение и
протЯнул  Ђбрамитовитцу телефонограмму.  ’от распечатал, расплылсЯ в  сочной
улыбке, передал листок „жеймсу.  ќто было напутствие президента, которым тот
благословлЯл „жеймса на его миссию. ‹ежа Ќайпл выпрЯмилсЯ и попыталсЯ отдать
честь, как  совсем еще недавно делал в чине лейтенанта армии  ѓ„ђ, - оборвал
три-четыре контакта, получил от  грубого американского  евреЯ Ђбрамовитца по
шее.  ‡атем ощутил сунутый ему в  правую руку  дорожный чемоданчик,  затем -
тошноту телепортации.


        x x x


     ... Ѓабка стоЯла почти у  самой стены метро "ЉраснопресненскаЯ", озираЯ
дальнозорким  взглЯдом  все  пространство до самой  трамвайной остановки, до
туалета, в  который  спешил зайти чуть ли  не  каждый второй, кто выходил из
метро. Ѓоковым зрением видела она и зоопарк, и не очень трезвого милиционера
возле  газетного стенда, и негра  какого-то, и двух  девок каких-то,  и  еще
кого-то, и еще кого-то. ’орговала бабка мороженым с  лотка, торговала бойко,
но обеденный перерыв ей тоже полагалсЯ, и было уже пора.
     ‘ильный  толчок в  спину  бросил  ее  прЯмо на  лоток.  Ѓабка  охнула и
обернулась.  €з-за ее спины вышел  -  не мог он оттуда  выйти,  там и  места
всего-то   сантиметров   десЯть   было!   -   довольно   высокий,   довольно
представительный,  довольно молодой  человек в  теплом пальто не  совсем  по
сезону, с маленьким чемоданчиком.
     -  Џростите,  - сказал он с  заметным владимирским акцентом и  нырнул в
толпу. Њороженщица ошалело смотрела ему вслед.
     Њолодой  человек подошел  к  газете,  прочитал  некролог-другой,  самый
длинный из  таковых извещал о  смерти  Џодунина,  лауреата,  члена, главного
редактора - и ощутил прилив  уверенности.  ’ак  и полагалось. Ћн неторопливо
зашагал через площадь  ‚осстаниЯ, или, как его учили,  Људринскую,  к дому в
начале улицы ѓерцена, она же ЊалаЯ ЌикитскаЯ, - все эти названиЯ должны были
еще пригодитьсЯ в будущем. ‘обственно, дом был  не в начале, а в конце, если
считать  от центра, но в центре - не в московском, а в  том, который в штате
Љолорадо - ему втолковали, что телепортационный луч направлен точно в начало
улицы ѓерцена. €  потому выЯснЯть, получилась ли погрешность  в сотню-другую
метров,  если начало  здесь, или же  в  добрую милю, если  с другой стороны,
сейчас было уже бесполезно.  ‘корей всего это вообще никогда не требовалось,
замеры ментального полЯ по Њоскве производил некий левша  из Ќовой ‡еландии,
давний-давний резидент, который  пропал неЯсно  куда месЯца  два тому назад,
после того, как неудачно подал  документы  на  выезд  в  €зраиль  -  на  том
основании,  что родилсЯ  в €ерусалиме  и имеет там родственников, но сам же,
балда, написал,  что хочет увидеть  родную  ‚ангануи. ‘оответственные органы
проверили и обнаружили, что €ерусалим  и впрЯмь  стоит  на реке ‚ангануи, но
оба  эти объекта  расположены в Ќовой ‡еландии, Ќортленд, а евреЯм  положено
только  в €зраиль. ђезидент  был не еврей, а левша,  и сидел теперь  пыльным
хвостом  накрывшись,  в какой-то северной  глуши, и свЯзи с ним  ни у  кого,
кроме „жексона, не было. Њежду тем именно левше оказалсЯ обЯзан „жеймс Ќайпл
почти точной телепортацией на улицу ѓерцена, ибо тот заверил, что ментальные
полЯ  в  этом  районе  слабы  донельзЯ,  что  полЯ   умственных  напрЯжений,
создаваемые  близостью   бразильского,   турецкого,   египетского   и   даже
новозеландского  посольств  слабы, незначительное  отклонение может  создать
лишь близость зоопарка, но тут нужно смиритьсЯ, ибо  все посольства можно на
крайний  случай  отозвать в американское на банкет, -  что  и было  сделано,
вопреки дипломатическому протоколу, еще московской ночью, -  заодно отвлекши
большие  силы  ЉѓЃ в  сторону  Љалининского  проспекта. ‡оопарк в посольство
пригласить  было невозможно,  оттого  и  пришлось „жеймсу топать  через  всю
площадь  туда,  куда  полагалось, - в  московский „ом  литераторов им.  Ђ.Ђ.
”адеева.
     Џеред дверЯми оного  „ома два  немолодых  типа хамской внешности и  без
документов  на  допуск  в  „ом   пытались  доказать  свою  принадлежность  к
литературному  миру, а равным образом право пить кофе и все другое  вместе с
остальным  литературным  Ћлимпом  в стенах любимой  обители. ’ретий человек,
росту  очень  маленького  и внешности  не хамской,  но хамитской, прыткий, с
повЯзкой  на рукаве, всем  своим видом и руками выражал  решимость никого не
пускать.
     - Џохороны, товарищи! Ћтветственные похороны! ЊероприЯтие!
     „жеймс предъЯвил хамиту гостевой  билет на вчерашнее число, - другого в
ќлберте из-за спешки  подобрать не смогли.  ‚ойти в  „ом литераторов „жеймсу
было необходимо,  там под условной плиткой кафелЯ в мужском туалете ждал его
билет на самолет  до  ‘вердловска,  кое-какие  бактериальные  препараты,  не
поддающиесЯ  телепортации, адреса  запасных  Явок, а  главное  - указание на
Явку, где надлежало провести нынешнюю ночь.  €з соображений секретности даже
сам  „жеймс не  знал,  кто именно положил  все  это хозЯйство в  цедээльский
сортир. Ќо что положил, то уж точно положил.
     - Џрикрепленных не  обслуживаем,  товарищ! -  сверкнул  очами хамит.  -
ѓоворЯт же вам, мероприЯтие! —итать умеете? ‚он объЯвление висит,  по-русски
написано!
     ќтого только не хватало.  Ѓесцельно прошел „жеймс по тротуару, поглЯдел
на пыльные посольские ступени, - посольство было  кипрское, выморочное, -  и
вернулсЯ на  площадь. Џомимо  неудачи с погребенным в литераторских подвалах
шпионским  хозЯйством,  ощущал   „жеймс  и  еще  какое-то  неудобство  чисто
физического  свойства,  как  если  бы  что-то забыл дома,  без  чего  гулЯть
неудобно:  зонтика в дождь  не взЯл,  либо туалет  не посетил, - но об  этом
задумыватьсЯ времени пока не  было. Ћн  пересек  ‘адовое кольцо, удалЯЯсь от
так называемого  "дома  Ѓерии",  - чего,  впрочем,  не  знал, -  и  зашел  в
стеклЯнную забегаловку. †елание выпить, терзавшее  его еще в недрах ќлберта,
усилилось  после литераторской  неудачи  многократно. Ќи  джина,  ни виски в
забегаловке не продавали,  не было  даже русской водки,  и странного вида  и
запаха угрюмо-красное вино  не  утолило  бы  жажду  даже  самого занюханного
макаронника. „жеймс сел за очень грЯзный стол,  - такого он  даже в юности в
ђумынии  не  видел, - разместил перед собой  бутылку  с угрюмым Якобы вином,
тарелку  с  Якобы мЯсом,  блюдечко  с  мелко  наструганным  помидором.  …му,
двадцать  лет уже работавшему  в американской  разведке, случалось, конечно,
бывать  и в  куда худшей ситуации. Ќо  впервые  в жизни его готовили в такой
спешке.  Ќа сегоднЯ в запасе, помимо „ома литераторов, который, так сказать,
ухнул,  имелась всего  одна  Явка, а  именно  гостеприимный дом  знаменитого
кинорежиссера Ђкима  Џарагваева, автора нашумевшей  картины "‚етви персика",
куда он,  „жеймс, мог отправитьсЯ ночевать, сославшись на "урика" и передав
привет от  "Њилады". Ќо Џарагваев был человек "не  наш" (хотЯ более чем  "не
их"), просто было  известно,  что в его  доме  можно переночевать, произнесЯ
подобную  фразу.  Ћднако  же  „жеймс был предупрежден, что  ему, человеку  с
кинематографической внешностью и мускулатурой, могут оказать прием более чем
горЯчий.  Џроще  говорЯ,  природному  любителю  женщин,  каковым „жеймс  был
всегда, в этом доме грозила опасность попасть в ложное положение, а также  в
постель к хозЯину.
     Ќо в крайнем случае - долг есть долг.  „жеймс был готов к  чему угодно.
Ќи одним глазом  не моргнул  он,  когда полтора года назад,  после небольшой
офицерской вечеринки  возле ‚иттенберге, ѓ„ђ, где исполнЯл некую миссию  под
видом  лейтенанта  Ѓруно  Џошвица,  обнаружил,  что  его  прЯмой  начальник,
полковник  Њанфред  ‡ауэр,  стал проЯвлЯть к  нему, „жеймсу,  чувства, очень
далекие от служебных и просто дружественных. "“ менЯ триппер",  -  предельно
страстно прошептал „жеймс,  и полковника  как ветром сдуло. ‚ крайнем случае
этот маневр  годилсЯ  и  длЯ Њосквы,  но  -  а ну  как Џарагваев,  восточный
человек, не испугаетсЯ и ответит хрипатым шепотом: "“ менЯ тоже".
     ’акие грустные и какие-то лишние мысли долго одолевали „жеймса, красной
жидкости в  бутылке  заметно убавилось, а в то же времЯ за  тем же  столиком
объЯвилсЯ безо всЯкого спросу еще кто-то. „жеймс ощутил  на себе дружелюбный
взглЯд густославЯнской особи мужского  пола, занЯвшей  сиделище напротив.  ‚
глазах особи читалась скорбь, тоска, точнее,  по запотевшей от  холода, и на
худой конец и тепловатой  рюмке чего-нибудь нордически-крепкого, а на совсем
худой конец не нордически, а просто крепкого, или даже средне крепкого...
     -  “  кого  что горить  - тому  мы можем  пособить!  -  как бы  стихами
обратилсЯ к „жеймсу  визави, подмигнул довольно гнусно, но, слава  Ѓогу, без
сексуального оттенка, и выудил из драного кожаного портфелЯ бутылку водки. -
€ будем здоровы. - Њигом уловив согласие во взглЯде  „жеймса, субъект разлил
в два стакана остаток красно