Ќиколай ‘тарилов. ‘амый трудный день

Ћцените этот текст:
Ќиколай ‘тарилов. ‘амый трудный день

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Ќиколай ‘тарилов
     Email: nicstar@online.ru
     WWW: http//webcenter.ru/~nicstar/
     Date: 08 Oct 2001
---------------------------------------------------------------

                                  Џовесть

1

     ‘талинград  уже не горел, он трудно,  тЯжело дымил  - гореть в нем было
уже нечему, разве что вступающим в бой танкам.
     ‚ымазанное  копотью,  взлетающей вверх  от  горЯщей  ‚олги,  в  которую
вылилась нефть из разбомбленных немцами хранилищ, а в просветах Ярко-голубое
небо бесстрастно смотрело на умирающих в смертельной схватке людей.
     ‘тоЯла  прекраснаЯ  погода  -  не по-сентЯбрьски  сильное солнце  жарко
светило  на  землю, и  от этого  проклЯтого  солнца  быстро гноились  раны и
пересыхало во рту.
     Ћт  каменной  пыли, шуршащей  под ногами и ложащейсЯ серым  налетом  на
губы, некуда было  детьсЯ, и единственное, что тут  можно было сделать,  так
это не  замечать ее, как будто она и не скрипит на зубах и не встает колом в
горле.
     ‘тарший  лейтенант   Ђлексей   Ќикольский,   вот   уже   второй   месЯц
командовавший ротой - сначала в степЯх под ‘талинградом,  а теперь  в  самом
городе, - думал, пережидаЯ очередной артналет немцев, лежа на битом кирпиче,
о том, какой  молодец его  ординарец ‘ашка, что  притащил ему  два днЯ назад
крепкие  сапоги  (наверное, снЯл  с убитого  немецкого  офицера)  взамен его
старых, сгоревших на горЯчих и острых здешних камнЯх.
     Ђлексей уже второй час искал  в развалинах штаб своего батальона, а его
нигде не было, и он уже начал подумывать  о том,  что напрасно терЯет времЯ:
нет штаба.  Њожет быть, комбат перенес его  в другое место,  а  может  быть,
лежит  он  в полном составе у него под ногами, хотЯ  бы  вот в этом подвале,
заваленном глыбами расколотых стен.
     ‘ейчас, когда Ђлексей  не был в  привычной обстановке последних недель,
так  как  не  делал  того, к  чему привык и что  уже стало его новой жизнью,
потому что другой жизни у него сейчас не было и  не  могло быть - не отдавал
приказы, не стрелЯл из пулемета, заменЯЯ раненых, не поднимал бойцов в атаку
- в голову ему начали  лезть всЯкие неприЯтные и суеверные мысли о том, что,
пожалуй, не  следовало  надевать  на  себЯ  сапоги,  снЯтые с  убитого.  Ћн,
собственно, и не  снимал  их и даже  не  мог быть  уверен, что  они  снЯты с
убитого, но где  еще мог ‘ашка достать в этом городе - вернее, в том, что не
по инерции,  а сознательно,  несмотрЯ на то, что  города уже  не  было (были
дымЯщиесЯ  развалины  и  скелеты домов),  называлось городом ‘талинградом  -
ношеные,  но еще совсем крепкие  сапоги?  Ќа вопросы  ординарец  улыбалсЯ  и
терпеливо  рассказывал, как  встретил  солдата, потерЯвшего  после  контузии
винтовку, и поменЯл у него сапоги на трофейный автомат. Ќа вопрос, не стыдно
ли ему, что оставил человека босым, он пожимал плечами. ‘ашка врал хорошо, с
энтузиазмом,  но Ђлексей видел,  что это немецкие  офицерские  сапоги и  всЯ
историЯ  с  пехотинцем   выдумана   ‘ашкой,  знавшим  брезгливость  молодого
лейтенанта.
     Ђлексею не хотелось  бессмысленно погибнуть в этих  поисках, и он решил
возвращатьсЯ в роту - может  быть, комбат сам уже  прислал им  свЯзного.  ‚о
всЯком случае, подумал он, если свЯзного  нет и не  будет в  ближайшие часы,
придетсЯ послать  бойца искать  штаб  батальона или хоть  какой-нибудь штаб.
Њимоходом  он пожалел,  что сразу не послал свЯзного искать  штаб батальона,
забыв, что не мог заранее знать о том, что не найдет его на прежнем месте.
     Љамни врезались в грудь,  сверху сыпались осколки, и  при ударе в спину
поднЯтого взрывом камнЯ в первое мгновение сжималось сердце - ведь  это  мог
быть  осколок, страшный, ощеренный зазубринами как пасть акулы,  похожий  на
те,  которые в первые дни войны  он часто поднимал с  земли  еще горЯчими  и
никак не мог привыкнуть к мысли, что этот кусок металла предназначен убить и
выполнЯет  свое  предназначение,  рвет  чье-то  тело,  тихо  прошелестев   в
предсмертной тишине,  и человек, тот, которого двадцать лет  назад  родила в
муках  женщина, а потом  за эти двадцать лет положила столько труда и забот,
чтобы   его  вырастить  и  воспитать,  умирает,  и  все.  Ћн  давно  уже  не
интересовалсЯ ни в кого не попавшими, не выполнившими своего  предназначениЯ
осколками,  но  привыкнуть и сейчас не  привык, только все  это отодвинулось
куда-то, все эти мысли.
     Ђлексей  махнул  рукой  ‘ашке,  и  они  двинулись   к  развалинам,  где
закрепилась его рота. Џока они добирались, уже начало темнеть.
     Њладший лейтенант  ‘ырцов, ставший  вчера его заместителем,  подошел  к
нему, шепотом сказал:
     - ‘вЯзной принес приказ из штаба батальона - нашей роте занЯть дом.
     ‘ырцов не сказал, какой дом, но Ђлексей сразу понЯл, о каком доме может
идти речь.
     - ѓде? - Ђлексей протЯнул руку.
     ‘ырцов  торопливо,  как  будто  считаЯ,  что  совершил  непростительную
оплошность, полез в полевую сумку.
     Ђлексей  с невольной  -  и  хорошо,  что неприметной  в темноте,  а  то
обидитсЯ - улыбкой  наблюдал за лейтенантом. €з пополнениЯ, прибывшего  в их
батальон две недели  назад, из  семи лейтенантов  остались в живых трое. ќто
было вчера. Ђ сколько останетсЯ сегоднЯ к вечеру? „ве недели...
     Ћни почти ровесники, но Ђлексей воюет уже восемь месЯцев... восемь лет,
всю жизнь и даже не одну жизнь - если бы новаЯ жизнь начиналась после каждой
смерти,  пролетевшей совсем рЯдом, так, что  волосы, захваченные поднЯтым ею
ветром, тЯнулись  ей  вслед.  ЏЯть месЯцев с начала  войны  -  6 декабрЯ его
ранило на €стре,  когда  он  переплыл ее на  бревне  и,  выскочив на  землю,
побежал   вперед,  еще  ничего  не  видЯ   перед  собой,  кроме   свинцовой,
пульсирующей перед глазами,  перемешанной с осколками льда  воды, а шинель и
все, что. было на нем, быстро покрывалось коркой льда, а  он бежал, стрелЯл,
пока  его не толкнуло в ногу  и что-то теплое и  неприЯтное потекло по ноге.
Џотом госпиталь и  тишина  белых палат  была как бы сама по себе,  и в  ней,
словно в другом измерении, стоны и крики раненых, потом училище с ускоренным
курсом, который оказалсЯ  слишком  медленным длЯ войны,  и через  год  после
начала войны он начал свою войну во второй раз. € сразу, как в сорок первом,
попал в самое пекло.


2    

     „ва месЯца назад, в июле сорок второго, вокруг него была донскаЯ степь,
уже начавшаЯ выгорать и желтеть.
     Ђлексей, командовавший  тогда  взводом,  стоЯл  в окопе и смотрел,  как
начинаетсЯ немецкаЯ танковаЯ атака.
     ‘начала на горизонте поЯвлЯютсЯ дымки  пыли, похожие на те, что бывают,
когда  бросишь  камешек  на пыльную дорогу,  очень смешные и безобидные, они
вьютсЯ, вьютсЯ над землей, но  не поднимаютсЯ  высоко,  а потом видишь в них
танки и понимаешь, что это  идут танки, и понимаешь, что эти танки не просто
идут, а идут на тебЯ,  и  землЯ начинает дрожать, и становитсЯ слышен грохот
железа, и эта пыль начинает лезть в глаза  и в горло,  и так хочетсЯ вылезти
из  окопа  и  бежать  по  широкой,   заканчивающейсЯ  вдали,  на  горизонте,
голубоватым ободком, как  на большом блюдце,  степи.  Љогда видишь  клыки на
лобовой броне танков, всегда почему-то кажетсЯ не только что надо бежать, но
и что  сможешь убежать, хотЯ одновременно разумом понимаешь, что это глупо и
невозможно.
     „ве  полковые  пушчонки  похлопывали  не  страшно  и  почти   бесшумно,
неслышные в  рокоте моторов и разрывах снарЯдов, но  два танка они  все-таки
подожгли, а третьему разбили гусеницу, и он беспомощно завертелсЯ, напоминаЯ
издали сломанную детскую игрушку.
     Ћдно  орудие  накрыло прЯмым попаданием,  и  только изогнувшийсЯ  ствол
осталсЯ  торчать,  как  рука  мертвеца.  ‚торое  продолжало  стрелЯть,  пока
зашедший  сбоку немецкий танк не смЯл его. ‚ это же времЯ с фронта  на окопы
пошли остальные танки.
     Љогда  они  шли  по  степи,  Ђлексей  насчитал  девЯтнадцать  штук,  но
одновременно на линию окопов вышло меньше - считать их было уже  некогда, он
успел только окинуть их взглЯдом, и ему показалось, что танков около десЯти.
Ћстальные были на подходе.
     Ћдин шел на  позиции его взвода. Ќемцу приходилось сейчас взбиратьсЯ на
пологий холм, близко к вершине которого сидел взвод ЂлексеЯ, и шел он не так
уж и быстро - если бы можно было посмотреть  со стороны  и представить себе,
здесь  и  сейчас,  какого-нибудь  "стороннего"   наблюдателЯ,  -  километров
пЯтнадцать в час, то есть всего раза в три быстрее идущего  пешком человека,
но  глаза  наблюдавших за  нею  людей  стальнаЯ махина  наполнЯла  ощущением
стремительного продвижениЯ к ним, потому что каждый из них понимал, а вернее
в  этот момент интуитивно чувствовал,  что это приближаетсЯ почти  осЯзаемаЯ
смерть  и,  возможно,  сейчас  проносЯтсЯ  последние  мгновениЯ  его  жизни.
Џоневоле покажетсЯ, что все вдруг убыстрилось и завертелось в бешеном темпе.
     Ђлексей  прислонил  к  стенке окопа  винтовку  так,  чтобы  в  дуло  не
насыпалась землЯ, и взЯл из Ящика бутылку с горючей смесью.
     Ћн  видел, как  в  танки летели  гранаты и  бутылки,  но  знал, что это
бессмысленно - кидать гранату издалека или бутылку в лоб танку,  он и сам  в
начале  войны грешил  этим, но  потом  убедилсЯ, что  самое большее, что так
можно сделать - при удачном стечении обстоЯтельств  - это разбить гусеницу у
танка, а бутылка  скорее  всего вообще не причинит никакого вреда, даже если
попадет в смотровую щель. „лЯ пехоты у танка есть только одно уЯзвимое место
- решетка мотора, но она  находитсЯ сзади, и поэтому танк надо пропустить, и
если он пройдет через  окоп, и если танкисту не придет  в голову nримЯть его
гусеницами, и если тебЯ не завалит землей и не перемелет гусеницами, считай,
что ты победил.
     ‚ своем  взводе Ђлексей не раз и не два подробно объЯснЯл  бойцам,  как
боротьсЯ с танками, но он знал, что его  объЯснениЯ - это только  правильные
слова, а вот выдержат ли ребЯта, многие из которых  еще и в глаза не  видели
танков, он не был уверен и даже был готов к этому.
     Љогда "их" танк  еще только начал  вползать на высоту, стоЯвший в окопе
через пЯть человек от него Њирошкин не  выдержал и  сделал то, что  хотелось
сделать  всем  и что все  сдерживали  в себе. ’русость молодого  бойца могла
привести к цепной реакции, и хотЯ Ђлексей был уверен, что бывалые солдаты не
побегут, но кто знает? - в первые  месЯцы войны он видел всЯкое, да и за эти
три  недели  насмотрелсЯ.  Ќужно было подавить  панику  в зародыше.  Ђлексей
закричал: "Ќазад! “бью!" - и бросилсЯ к  солдату, но  не успел: Њирошкина за
ноги стЯнули с бруствера, и, сваленный наземь кулаком сержанта Џрибылова, он
теперь лежал, нелепо разбросав ноги, ошалело поводЯ широко открытыми глазами
и тЯжело дыша.
     Ќекогда было  проводить беседу и в трибунал  посылать,  и говорить было
некогда. Ђлексей наклонилсЯ и сказал Њирошкину в лицо коротко и тЯжело:
     - Љровью смоешь.
     Њирошкин   судорожно   попыталсЯ   отодвинутьсЯ   от   лейтенанта,   но
отодвигатьсЯ было некуда, и он только вжалсЯ в  стенку окопа так, что сверху
тонкой струйкой пополз светло-желтый, высохший на солнце песок.
     Ѓросив Џрибылову: "‘ержант, займитесь бойцом", Ђлексей вернулсЯ на свое
место и передал по цепи:
     - Џропускать танки! Ѓить по моторам! Ћтсекать пехоту!
     Џоглощенный приближением танка, он все же краем глаза видел как сержант
рывком поставил на ноги Њирошкина и сунул ему в руку гранату.
     —ерный раздвоенный крест, чуть  колеблЯсь  в струЯщемсЯ к небу  знойном
воздухе,  приближалсЯ, и Ђлексею казалось,  что этот символ смерти растет не
вне его, а в самых его глазах и вонзаетсЯ в них своими острыми углами.
     ’анк  был уже  совсем близко,  так  близко, что был  виден  рваный след
срикошетившего  на  броне  снарЯда,  сорвавшего  краску и  вырвавшего  кусок
металла из тела этого зверЯ.
     ’анк  вздыбливалсЯ,  вползаЯ  все выше, и сектор обстрела его  пулемета
оказалсЯ над линией окопов.
     Ђлексей  встал на правое колено на дно окопа  и напрЯг тело  длЯ рывка,
сжимаЯ в руке бутылку.  Ћн еще видел,  как  засуетились  бойцы, или  это ему
показалось, а через бруствер уже перевесилась облепленнаЯ землей и блестЯщаЯ
на стыках, быстро двигающаЯсЯ куда-то вверх гусеница, и он перестал что-либо
видеть и воспринимать,  кроме черной массы танка, отгородившего от него мир.
Ћн не слышал  криков солдат,  на голову и за  воротник  гимнастерки сыпалась
землЯ,  вонь  бензино-маслЯной  гари наполнила  легкие, и, несмотрЯ  на  всю
нелепость этого, ему почудилось в этом  запахе что-то специфически немецкое,
вражеское,  что  так  пахло  от тех  немцев,  которых  он видел  близко -  в
рукопашной две недели назад у колодца на степной дороге, у деревни, названиЯ
которой он так и не узнал, он увидел, как проседает и дает трещины землЯ, он
понЯл,  что  сейчас умрет, и  закричал  от ненависти и злости,  что  ему  не
удастсЯ поджечь этот танк, который  сейчас  раздавит его; мелькнули гусеницы
уходЯщего танка, и обрезавшаЯ все тишина на мгновение заполнила его мозг, но
сразу он  услышал удалЯющеесЯ рычание мотора,  и его готовое к  прыжку  тело
само рванулось вверх, на бруствер, и он,  с пронзительной  Ясностью ощущаЯ в
себе уверенность  того, что непременно  попадет,  метнул бутылку  с  горючей
смесью.
     Ѓежавшие  метрах  в  ста за танками автоматчики поливали окопы длинными
очередЯми,  то и дело наклонЯЯсь к своим коротким и широким  голенищам сапог
за новыми магазинами.
     Џули веером просвистели у него над головой, но, прежде чем броситьсЯ  в
окоп за винтовкой, Ђлексей успел увидеть, как бесшумно исчезла бутылка, а на
ее месте мЯгко и нехотЯ поднЯлись невысокие и слабые Языки пламени, и еще он
успел увидеть, как брошеннаЯ  кем-то другим бутылка ударила в  боковую броню
танка, и понЯл, что дело сделано.
     …го взвод уже вел огонь по  автоматчикам, и Ђлексей снова  повернулсЯ к
танку.  ’от горел  Ярко и мощно,  вздувалась пузырЯми  и лопалась краска, из
башенного люка вылез один танкист - наверное, командир, он как раз спрыгивал
с гусеницы на землю, а  из того  же люка уже высунулсЯ по поЯс второй немец.
Ђлексей  застрелил обоих, и второй  фашист  так и осталсЯ  висеть на  башне,
свесившись вниз головой, как трЯпичнаЯ кукла.
     Ѓольше из танка никто не успел выйти - взорвалсЯ боезапас, и подкинутаЯ
чудовищной  силы взрывом  башнЯ  вместе с мертвым и, как показалось Ђлексею,
взмахнувшим руками танкистом, отлетела в сторону.
     Ћни отбили  эту атаку. ‘емь танковых костров осталось гореть на высоте,
остальные танки отступили.
     ‘колько  осталось после  этого боЯ  от полка,  от батальона? Ђлексей не
знал, но интуициЯ  повоевавшего человека говорила  ему по едва заметным пока
признакам,  что  потери у них  очень тЯжелые,  тЯжелее,  чем  в его  взводе,
оказавшемсЯ чуть в стороне от остриЯ немецкой атаки - из восемнадцати бойцов
он потерЯл  только  троих  убитыми и, четверых  ранеными,  причем двое  были
ранены,  по видимости, легко - оглушенный разрывом Њирошкин мотал  головой и
пыталсЯ вычистить  из  ушей несуществующие затычки,  не  сообразив  еще, что
получил контузию.
     ‚ этот день немцы больше не наступали. Ќочь прошла обычно и  спокойно -
светЯщиесЯ пулеметные трассы летели с немецких позиций,  но наши окопы почти
не отвечали, берегли патроны на завтрашний день - тогда немцы еще не воевали
по ночам, тогда они еще воевали по расписанию.
     Ђлексей догадывалсЯ,  что скорее  всего фрицы больше  не  полезут на их
высоту -  перенесут направление своего главного удара куда-нибудь в сторону,
где  позиции нашей обороны слабее или  вообще нет сплошной обороны, где-то в
стыке дивизий или армий,  но  могло случитьсЯ, что  они опЯть  попрут в лоб,
предугадать навернЯка это было, конечно, нельзЯ, и если будет еще одна такаЯ
атака - здесь мало кто останетсЯ в живых.
     Hо утром  все  произошло не  так, как думал  Ђлексей. Ќа  рассвете  его
разбудил странно знакомый  гул, как будто рой пчел вдруг залетал  у его уха.
Ћн увидел, как на горизонте  поЯвились черные и  какие-то  острые мошки. Ћни
быстро  приближались, вырастаЯ  в большебрюхие "ћ-87", и он  понЯл,  что  им
предстоит.
     Љто-то закричал: "‚оздух!" - а  рЯдом кто-то  с  горьким, задавленным и
нервным смешком сказал:
     - "Њузыканты" идут, целый оркестр. ‘ейчас они нам сыграют фугу Ѓаха.
     Ђлексей  узнал  голос  Љошелева,  своего  землЯка,  москвича,  студента
консерватории, но чему именно он там  училсЯ, Ђлексей  не знал, знал только,
что осенью  сорок первого он пришел в  ополчение,  вернутьсЯ в консерваторию
после  победы под Њосквой  отказалсЯ и теперь стоЯл рЯдом  с ним в окопе под
‘талинградом.
     ‚  том,  как  это было  сказано  про фугу  Ѓаха,  Ђлексей  почувствовал
ненависть  музыканта  ко  всему  немецкому,  даже  к  своей музыке, и  хотел
сказать: "Џри чем тут Ѓах, Љошелев? Ќе надо путать", но не сказал ничего, он
знал, что такое  фуга, но еще лучше знал, что  через полчаса от остатков  их
полка  не останетсЯ и  половины, а  потом то, что останетсЯ,  будут  утюжить
немецкие  танки, а немецкие автоматчики будут добивать тех, кто  еще и после
этого останетсЯ.
     Ђлексей схватил горстЯми  землю с бруствера  и сжал до боли в суставах,
чтобы  не  сорвать  злую беспомощность  на каркающем Љошелеве.  "€нтеллигент
вшивый",  - со злостью  про  себЯ  выругалсЯ  он,  хотЯ  был  точно таким же
интеллигентом, и крикнул:
     - ‘ивашкин, "дегтЯрЯ" сюда!
     ‘ивашкин принес пулемет,  второй номер, ЂлЯбин, тащил за  ним  запасные
диски.
     Ђлексей проверил пулемет и поставил его на бруствер почти вертикально к
небу.
     Ћн  стрелЯл по  "юнкерсам",  пока взрывной волной его не бросило на дно
окопа,  а пулемет легко и чуждо вывернулсЯ из рук, ударил прикладом  в лицо,
сверху  посыпалась землЯ, и все поплыло,  потемнело. и  как  будто зазвонили
какие-то колокола очень близко, почти рЯдом...
     -’оварищ лейтенант, товарищ лейтенант!..

     Ђлексей почувствовал,  как его трЯсут, и понЯл,  что голос знакомый. Ћн
открыл засыпанные землей глаза и увидел над собой лицо Џрибылова.
     -  —то...  что?  -  Ђлексей неожиданно  дли  себЯ  захрипел,  xoтЯ  ему
почему-то казалось, что он сможет говорить.
     ‘ержант приподнЯл его  и  прислонил спиной к стенке окопа.  ‹ицо его  с
пушистыми  светлыми усами под красиво очерченным носом не было тем спокойным
и  надежным,  каким  привык  его  видеть Ђлексей.  ‚место  обычной  мужицкой
уверенности на нем сейчас была Явственно написана тревога.
          - Ћтступаем, отступаем, товарищ лейтенант!
     - Љак отступаем? ’ы что, Џрибылов, приказа наркома не знаешь? „а Я...
     -  „а что там "Я"! ‚ы посмотрите  вокруг, товарищ  лейтенант! - крикнул
Џрибылов.
     ‘ тупой неизбежностью смерти  опЯть наползали танки. "Џочему  они опЯть
идут?"  - со странным спокойствием подумал  Ђлексей, как будто они шли не на
него.  ‚зглЯдом он быстро  охватил позиции  -  все  они были изуродованы  до
неузнаваемости, изрыты воронками бомб. Љто-то где-то шевелилсЯ, но Ясно было
сразу,  что та горсть  людей, котораЯ осталась от полка после бомбежки - без
артиллерии и Џ’ђ, с одними винтовками и гранатами, - не сможет  продержатьсЯ
даже до  темноты. Ќадо было  умирать.  "‚от и  конец моей войне", -  подумал
Ђлексей.
     - ’ы что, сержант, контуженный? €ли ополоумел от бомбежки? Људа это  ты
отступать собралсЯ от танков  днем,  по  чистому полю?  ‘тыдно,  ведь ты  не
первый день воюешь.
     Ќесколько  смущенный  и  почти  выведенный  из  прежнего  лихорадочного
состоЯниЯ словами ЂлексеЯ, Џрибылов кивнул в сторону и спросил:
     - Ђ эти?
     Ђлексей оглЯнулсЯ - несколько серых согнутых фигурок удалЯлись с высоты
в сторону ‘талинграда.
     - ќти?  …сли мы сейчас отсюда драпанем - переутюжат и тех и этих, и нас
в том числе. †аль мне на  них  патроны  тратить, лучше еще хоть одного фрица
положить! „а, может, и помощь  подойдет -  ведь мы на  главном направлении к
‘талинграду, думаешь, командование этого не понимает?
     Ћт  обсуждениЯ  того, что  понимает  и  чего  не понимает командование,
сержант  уклонилсЯ, но  проворчал,  машинально снарЯжаЯ гранаты  и  глЯдЯ  в
сторону немецких танков:
     - „а, придет она, держи карман шире.
     Ђлексей  руками  откапывал  засыпанный пулемет. Ћн отбрасывал  горстЯми
землю, и  у  него  дрожали пальцы от невольного  ожиданиЯ,  что  вот  сейчас
выглЯнет из земли ствол пулемета и окажетсЯ погнутым или пробитым осколком -
и  будет он  тогда сидеть тут и ждать немцев почти как голый: винтовки своей
он вообще не видел - так  ее хорошо тут завалило. Џравда, кое-где торчали из
земли дула и приклады винтовок, и ему почему-то показалось, что одну из них,
с  примкнутым зачем-то штыком,  держит там, под  землей, в оцепеневших руках
убитый  боец. Њожет,  это было и не  так,  но ему почему-то пришла в  голову
такаЯ мимолетнаЯ мысль, пока он раскапывал пулемет.
     Ќикаких  повреждений, кроме царапин, на пулемете не было,  только ствол
был  так заполнен землей,  как будто второй  номер  старательно набивал ее в
дуло  шомполом. Ќадо было  прочистить ствол, и  сделать это надо было  очень
быстро. Ђлексей положил руки на пулемет, но  так и застыл, сжимаЯ сведенными
пальцами ствольную коробку и приклад.
     ‘о свирепым, ни  с чем  не  сравнимым и радостно знакомым  воем ударили
"катюши".
     Џрибылов  вертел  головой,  и  зрачки  его  зеленых  глаз  сузились  от
непониманиЯ - что это? как? почему?  откуда? Ќеужели не  придетсЯ здесь, вот
сейчас умереть и остатьсЯ, раскинув руки, как вон тот парень на бруствере?
     Ђлексей,  ориентируЯсь по звуку, заметил  во времЯ  второго  залпа, что
"катюши" бьют. из балки, примерно в километре от них.
     ЏламЯ  от взрывов, смешанное  с  землей  и дымом, заслонило  полнеба, и
драпануть пришлось  немцам,  оставив перед их высотой еще несколько подбитых
танков.
     —то  это было, откуда  поЯвились эти  негаданные  гвардейские минометы?
‘лучайно они оказались рЯдом именно с позициЯми  их полка и в нужную минуту,
или командарм  предусмотрел  такой оборот  событий,  или  все это  произошло
как-то иначе - Ђлексей не знал, но они  получили передышку, а вечером пришел
приказ,  и всю ночь они отходили к городу и после получасового отдыха, когда
каждый поел то, что у него было в вещмешке или кармане, начали окапыватьсЯ.
     ‘ераЯ тонкаЯ пыль  оседала на  лицах,  на гимнастерках, на волосах, она
забивала горло, а воды не было.
     Ђлексей копал наравне со всеми. Ћн втыкал штык  лопаты в засохшую землю
донской степи, с  хрустом прорезаЯ  лезвием  стебли  ковылЯ -  единственного
растениЯ, выдерживающего эту жару, хотЯ  и он  уже гнулсЯ к земле в надежде,
наверно, найти поблизости от нее хоть немного прохлады.
     ќтой  ночью  комполка  •лебников,  обходивший   позиции,  назначил  его
командиром роты. ‚ распорЯжении ЂлексеЯ осталось семь человек - те, с кем он
отходил, а позицию им отвели как полнокровной роте, но он, конечно, ни слова
не сказал  комполка, это было бы просто глупо,  да и  не нужно. —то тот  мог
ответить?  ‚едь ему  тоже дали участок длЯ полка, а не длЯ того, что от него
осталось, и винить тут было некого - что делать комдиву или командарму, если
они должны перекрыть путь  немцам, а чем?  Ђ хоть собой -  так сейчас  стоит
вопрос.
     •лебников торопливо проговаривал то,  что Ђлексей должен теперь делать,
лицо его в  сером свете начинающегосЯ летнего утра, которое обещало такой же
Яркий  и солнечный день,  как вчера,  будь он неладен,  припорошенное  серой
пылью,  было смертельно усталым. Ћн  кивнул  на прощание и, сказав:  "„авай,
лейтенант, командуй", ушел.  Ђлексей проследил за  ним взглЯдом и увидел как
он подошел  к группе  отходЯщих  бойцов  и  что-то сказал  им  - они  нехотЯ
остановились, потом  зашагали в сторону  его  роты,  и он  понЯл, что в роте
будет столько бойцов, сколько он сам соберет...

3

     Ђлексей кончил читать приказ и передал его ‘ырцову, терпеливо стоЯвшему
рЯдом все это времЯ.
     ЋгромнаЯ  "катюша",  сделаннаЯ  из  гильзы  стопЯтидесЯтимиллиметрового
снарЯда,  освещала  шатающимсЯ, слабым  светом середину  подвала.  “ стен на
шинелЯх  лежали  раненые, и плавной  тенью  от  одного к другому  переходила
санинструктор ‚ера.
     Ћстрозубый скелет дома, который его роте,  уже несколько раз за эти два
месЯца  пополненной, было приказано - во что  бы то ни стало! - захватить до
завтрашнего  утра, одиноко возвышалсЯ среди развалин, и это делало их задачу
особенно трудной - здесь  не  обойтись  молодецкой атакой, да и вообще такие
атаки чаще  всего оставлЯли после  себЯ много трупов  и невыполненную боевую
задачу.
     Ќадо было  крепко  подумать, а  тактику уличных  боев,  к сожалению, на
ускоренных курсах им не  преподавали.  Ќо кое-чему  их  все-таки научили, и,
соединЯЯ это кое-что с опытом  первых месЯцев войны и с опытом трехнедельных
боев  в городе, он должен был что-то  придумать,  что-то такое, что сбережет
жизнь  многим его  бойцам, даcт  им возможность захватить  этот дом и  потом
брать за каждую свою жизнь как можно больше жизней фашистов.
     - Љак ваша рука, товарищ лейтенант?
     “ ‚еры было простое  русское лицо и фигура не  из  самых изЯщных,  да и
какаЯ, к  черту,  может быть фигура  у девушки, если на ней надеты галифе  и
кирзовые  сапоги,  но она была здесь единственной женского пола и длЯ бойцов
его  роты  была  самой  красивой  девушкой  на  свете,  а  самое  главное  -
единственной, которую им  осталось увидеть в этой  жизни,  и они если  и  не
понимали или не  хотели Ясно осознавать это, то  нутром чувствовали,  что им
отсюда не уйти,  хотЯ в то же времЯ  каждый надеЯлсЯ, что уж он-то останетсЯ
жив.  ’акова  человеческаЯ  природа  - не  может  человек  до  самого  конца
смиритьсЯ с  тем,  что убьют  и его, ну а если смирилсЯ,  это все  равно что
убит.
     -  ЏустЯки, ‚ера, - спокойно ответил Ђлексей,  потому что действительно
так думал, но тотчас же понЯл,  что мог обидеть ее  таким  ответом, ведь она
беспокоилась  за его болЯчку, а  получалось, что ее беспокойство - пустЯк, и
он добавил,  улыбаЯсь, хотЯ мысли его  сейчас  были  далеко  и  он хотел бы,
несмотрЯ  на все свое расположение к этой добросовестно и заботливо делающей
опасное и часто, наверное, неприЯтное ей дело - что же может быть приЯтного,
например, в осмотре  бойцов на вшивость - девушке, чтобы она поскорее отошла
от него, но  он не  хотел  и  не мог ее обидеть,  наоборот,  ей  нужна  была
поддержка, пусть самаЯ незначительнаЯ, та, которую он мог  ей сейчас дать  и
обЯзан был дать, - простое доброе слово.
     - Љлассно  ты менЯ перевЯзала. ‘колько уже повалЯлсЯ, а руки ни разу не
почувствовал, как будто она у менЯ целехонькаЯ.
     ‚ера грустно улыбнулась ему и, кивнув, отошла к раненым.
     Ћн  сказал неправду -  он отлично чувствовал  свою руку, когда  искал с
‘ашкой штаб батальона и падал  на месиво из  кирпича  и железа,  но и правда
была  в его словах - перевЯзка была сделана хорошо, плотно и  в то  же времЯ
так,  что  не  ощущалась  на  руке,  и если  бы  не  было нужды особенно  ее
беспокоить,  то рука и впрЯмь  была  бы как  здороваЯ. …го царапнуло сегоднЯ
утром,  обидно, что  не в бою, просто шальнаЯ пулЯ, но он легко  отделалсЯ -
дыркой  в  мЯсе, по  нынешним временам все равно что царапина  на коленке  в
полузабытое  времЯ  казаков-разбойников в таком  далеком сейчас детстве, что
даже и не веритсЯ, что оно когда-то у него было.
     Љогда ‚ера ушла, Ђлексей повернулсЯ к ‘ырцову:
     - €ван, надо разведать подходы к дому, пока темно.
     ‘ырцов с готовностью кивнул, и Ђлексей понЯл, что тот воспринЯл это как
приказ ему, и покачал головой:
     - Џойду Я.  Ќе обижайсЯ, но это такое,  дело, которое  Я никому не имею
права передоверить.
     - Њожно послать разведчиков.
     -   Њожно,  -  согласилсЯ  Ђлексей.  Ћн  и  сам  решил,  что  пойдет  с
разведчиками, но сейчас сделал вид, что это ‘ырцов навел  его на  эту мысль.
Ћн хотел, чтобы лейтенант постоЯнно  ощущал  свою нужность и чувствовал себЯ
уверенно, если вдруг ему придетсЯ заменить его, ЂлексеЯ...
     - ”омин, ‹Яхов! - позвал ‘ырцов.
     Ћни подошли  быстро,  почти сразу,  оба  плотные, невысокого  роста,  с
проворными  движениЯми,  его  разведчики,  хотЯ  роте   разведчиков   и   не
полагалось, но раз они были нужны, они  должны были быть, и Ђлексей  отбирал
их сам из тех, что покрепче и посообразительней.
     - „окументы, флЯги и что там у вас еще есть гремЯщего - оставить.
     Ђлексей сказал им то, что было уже много раз сказано прежде,  но он все
же каждый раз  говорил это вновь, знаЯ, что из-за таких мелочей гибнут люди.
Џравда, о том,  чтобы они  взЯли с собой побольше гранат, он не  сказал, это
они и  так знали, у них это уже вошло в кровь -  в  развалинах  гранаты были
основным оружием, "карманной артиллерией", как шутили солдаты.
     - ЋстанешьсЯ за  менЯ, -  сказал Ђлексей ‘ырцову.  - ‚  случае  чего...
"—ерт, зачем Я это  говорю?" - тут  же с досадой  подумал он и закончил: - ‚
общем, пока.  ‚ернемсЯ часа  через два, а ты помозгуй, как лучше взЯть  этот
дом.
     Ћни выскользнули из подвала по  разбитой, усыпанной  кирпичной  крошкой
лестнице,  полежали  немного,  ожидаЯ, когда глаза  привыкнут к темноте,  и,
согнувшись,  стали осторожно пробиратьсЯ к дому, занЯтому немцами. „ойдЯ  до
площади перед домом (так Ђлексей мысленно называл это пространство перед ним
- площадь, хотЯ не знал, была ли это действительно площадь,  сквер или часть
дороги; в  нагромождении развалин трудно было  разобрать,  чем  это  было  в
действительности  раньше, и  не верилось вообще,  что когда-то здесь  что-то
было  и  жили  люди),  они  легли,  и  Ђлексей  несколько  минут  напрЯженно
вглЯдывалсЯ  в  темноту. Ћн  сейчас  окончательно понЯл то, в чем  почти  не
сомневалсЯ и раньше - роте  не одолеть эту площадь засветло;  даже им втроем
сейчас,  ночью,  не  так-то  просто ползти по  ней  -  над  ними  ежеминутно
загорались  немецкие  ракеты,   и  немцы  длЯ  профилактики   при  их  свете
расстреливали из пулеметов каждый подозрительный бугорок. „а он, собственно,
потому и пополз сюда, что понимал невозможность этого броска днем и понимал,
что нужно искать что-то другое, потому что как бы там ни было, боевой приказ
должен был быть выполненным к шести ноль-ноль утра.
     - ”омин, ты  давай налево  и прикидывай, как  пойдут  бойцы,  запоминай
ориентиры, - вполголоса сказал Ђлексей разведчику (шепота его среди разрывов
ракет и  выстрелов  боец  просто не  расслышал бы),  а сам с ‹Яховым  пополз
направо.
     Ћн зацепилсЯ за какую-то торчащую из развалин  проволоку и никак не мог
отцепить от  нее  брюки. ЌервничаЯ,  сгорЯча попыталсЯ выдернуть ее  из кучи
обломков,  но  только поранил себе руку  - видно,  проволока  была длинной и
уходила далеко в глубину.
     ‹Яхов, уползший вперед, вернулсЯ  и, увидев в темноте какие-то странные
движениЯ лейтенанта, бросилсЯ на  помощь, подумав, наверно, что он с  кем-то
боретсЯ.  ‚ это времЯ  зажглась зеленаЯ ракета, и их шевелЯщиесЯ тени, может
быть,  заметил  немецкий  пулеметчик  - пули  веером  разметали  вокруг  них
кирпичную  труху, но скорее всего это была обычнаЯ  пристрелка,  и надо было
поскорее уползать с этого места.
     ЃросившийсЯ на помощь  командиру ‹Яхов  споткнулсЯ  и упал  на ЂлексеЯ,
который только что вырвалсЯ из проволочного капкана. Ќе было  бы счастьЯ, да
несчастье помогло - как  раз в этот момент  немец  выпустил в них пулеметную
очередь, и это  неожиданное падение  cпасло им  жизнь.  ”ейерверк  кирпичных
брызг ожег им лица, и все.
     - ’ы  что?!  -  зашипел  в  Ярости  Ђлексей,  выпутываЯсь из  обутых  в
тЯжеленные солдатские сапоги  ног ‹Яхова. Ћн  хорошо почувствовал  какие они
тЯжелые.
     ‹Яхов  смущенно молчал  и зачем-то  ерзал и ворочалсЯ  рЯдом с ним, как
будто медведь-шатун рыл себе Яму в снегу.
     Ќекогда здесь было выЯснЯть отношениЯ, поэтому Ђлексей быстро остыл  и,
коротко бросив: "‡а мной", молча пополз дальше.
     ЌесмотрЯ на  это происшествие в самом начале, их разведка удалась - они
добрались незамеченными почти до самых стен доме и также незаметно вернулись
назад, разведав подходы.
     Џолитрук ‡ахаров сел на Ящик рЯдом с Ђлексеем.
     - Ђлексей €ванович, Я понимаю, что сейчас, может быть, не самое удобное
времЯ длЯ такого разговора. -  Џолитрук  на  секунду  замолчал словно  бы  в
раздумье - продолжать или действительно сейчас не начинать свой разговор - и
продолжил: - Ќо дело в том, что...
     Ђлексей обеспокоенно посмотрел на ‡ахарова  - что могло случитьсЯ перед
самым началом такого важного боЯ?
     Џолитрук заметил этот взглЯд командира роты и улыбнулсЯ.
     - Ђлексей €ванович, дело в том, что у менЯ, - ‡ахаров положил ладонь на
свою брезентовую полевую сумку,  - здесь два  заЯвлениЯ  бойцов нашей роты с
просьбой принЯть в партию.
     Ђлексей  по-прежнему  не  понимал, длЯ чего  все это  рассказывает  ему
политрук, и нетерпеливо сказал:
     - ’ак, и что же?
     -  Ќе спешите, Ђлексей €ванович...  ’ак вот, мы с вами воюем вместе уже
третий  месЯц.  Ќа передовой этого  времени  больше  чем  достаточно,  чтобы
узнать,  что за человек  перед тобой.  ‚ общем,  Ђлексей  €ванович, если  вы
сочтете  нужным  обратитьсЯ ко мне,  Я  дам  вам рекомендацию  длЯ приема  а
партию, вот что Я хотел вам сказать,
     Ђлексей, ошеломленный словами политрука, не знал, что отвечать.
     ЏартиЯ?! Ђлексей не  мог поверить так сразу, что  этот пожилой человек,
почти  ровесник  его  отца,  считает  его  достойным  стать   членом  партии
большевиков.  ‚ его  представлении коммунист  должен быть похожим  на  таких
людей, как  его  отец, воевавший в  гражданскую, а  сейчас он был комиссаром
полка  где-то на  юге,  или на  ‡ахарова, умудренного жизненным  опытом, все
понимающего человека. Љак  же может он  в  свои двадцать лет  встать рЯдом с
ними? €меет ли он на это право?
     -  ‘емен ѓеоргиевич, Я даже  не  знаю, что вам  ответить, Я считал, что
слишком молод, чтобы вступать в партию и, откровенно говорЯ, не заслужил еще
эту честь
     -  ‚ы не правы. „ело не в годах, а в том, что вы успели за них сделать.
‚ы воюете с июлЯ сорок первого. •орошо воюете - от рЯдового вы  за этот  год
прошли путь до командира роты. Џартии нужны такие люди, как вы. €х нет нужды
проверЯть, именно поэтому  кандидатский срок  на передовой  сокращен до трех
месЯцев. џ уже сказал вам прЯмо свое мнение. џ не  льщу вам, а говорю правду
и  думаю,  что ваша скромность не  пострадает от этого.  Ќо дело не только в
этом.  Љогда  вы   станете  коммунистом,  то  повыситсЯ  ваш  авторитет  как
командира, а это уже  важно не только лично  длЯ вас, а  главное - важно длЯ
дела, длЯ того, чтобы еще успешнее бить врага.
     Ђлексей  задумалсЯ  на мгновение, потом решительно вырвал  из  блокнота
листок бумаги.
     -  ‘пасибо,  ‘емен  ѓеоргиевич,  Я  сделаю  все, чтобы  оправдать  ваше
доверие.
     ‡ахаров помолчал, потом, улыбнувшись, сказал:
     -  ‚ыбьем  сегоднЯ  утром  фрицев  из дома,  тогда и проведем партийное
собрание.  Ђ длЯ вас пусть это будет  не только боевым приказом, но и первым
партийным поручением.
     Ђлексей молча пожал ‡ахарову его широкую уверенную руку,  и это крепкое
пожатие сказало политруку больше, чем любые  громкие слова, которые сейчас и
здесь были бы неуместны.


     ЋскальзываЯсь, спотыкаЯсь о  битые  камни,  уже  не таЯсь, в рост, рота
ударила с флангов по дому, занЯтому немцами.
     Ђлексей перед  началом атаки  лежал  среди бойцов, сжимаЯ  в  руке свой
"’’", его  била мелкаЯ дрожь, во рту пересохло,  хотЯ рассвет  был  хмурый и
сырой, серый воздух обволакивал все липкой паутиной.
     Џеред  глазами  торчала волчьим  клыком  стена дома, который они должны
были во что бы то ни стало, как говорилось в приказе  комбата, взЯть к шести
утра. ‚ их распорЯжении было еще три часа.
     ќто были минуты  обычного ежедневного  затишьЯ - кто не спал ночью, тот
сейчас  уже  не мог боротьсЯ со сном, кто спал,  тот еще не  проснулсЯ, даже
артиллерийскаЯ канонада затихала в это времЯ.
     Ђлексей  сильно рассчитывал  на  эту внезапность, на то, что  немцы  не
должны ожидать  в это времЯ атаки  с нашей стороны. Ћн переложил пистолет  в
левую руку и вытащил из-за поЯса ракетницу. ‚звилась вверх ракета, лопнула в
небе и красной звездой, странной в рассветное времЯ, предвестницей кровавого
днЯ, медленно полетела к земле,
     Ђлексей отбросил ракетницу, вскочил и, оглЯдываЯсь на бойцов, закричал:
     - ‡а ђодину! ‡а ‘талина! ‚перед!
     ‚се в роте знали, что сейчас все зависит от их быстроты и решительности
- чем  быстрей они ворвутсЯ в дом, тем меньше их лЯжет навсегда перед домом.
Ѓойцы резко поднЯлись  с  земли  и бросились вперед.  Џочти  никто из них не
стрелЯл - попасть  на  бегу в цель  практически невозможно, и если  обычно в
атаке стрелЯют, то  делаетсЯ это больше длЯ устрашениЯ противника, длЯ того,
чтобы он не мог показатьсЯ из укрытиЯ и вести прицельный огонь, а они, кроме
всего прочего, должны  были еще беречь боеприпасы.  Џоэтому  Ђлексей в обеих
полуротах выделил  по пулеметному расчету,  которые должны  были  прикрывать
атакующих и давить огнем на оборонЯющихсЯ немцев. €м был дан приказ патронов
не жалеть - пулеметные очереди неслись к дому, били в стену, рвались в окна.
     Ћни одолели те двадцать-тридцать метров, что  отделЯли их  от  цели  за
несколько  секунд,  за  это  времЯ  немцы  успели  только проснутьсЯ,  а  их
охранение  открыло  жидкий  огонь  - им  мешали пулеметы, -  к тому же  рота
ЂлексеЯ почти сразу  оказалась в мертвой зоне у стен дома. ‘ этого мгновениЯ
начиналась главнаЯ часть дела.
     Ђлексей  не  мог  знать этого  точно,  но  предполагал, что  в дом рота
ворвалась без потерь или  почти без потерь, впрочем,  сейчас он и об этом не
думал,  об этом он думал раньше, когда  составлЯл план.  ЃлагодарЯ внезапной
атаке даже не на рассвете, а почти в темноте он сразу решал главную задачу -
войти в  соприкосновение с противником,  и  она  переставала  быть  главной;
главной  задачей  становилсЯ  бой  в  самом  доме,  но  благодарЯ  этой   же
внезапности немцы были сразу  лишены возможности отступить, они должны  были
дратьсЯ за свою жизнь, а дратьсЯ они умели.
     ‚переди  бежали  два бойца: один высокий, худощавый, гимнастерка висела
на его плечах, как  на вешалке,  - ‹еселидзе, другой ниже на  целую голову и
налитой, гимнастерка мощно обтЯгивала его лопатки и плечи - Ѓондаренко.
     Ћни ворвались в то, что  когда-то  было проемом длЯ  балконной  двери -
руины громоздились уже до уровнЯ второго этажа.
     ђазрывы  гранат,  близкий  свист  пуль,  взрывающих воздух в  замкнутом
пространстве бывшего дома,  - это был ад,  но привычный  уже ад.  Ќадо  было
работать.
     ‹еселидзе упал, а Ѓондаренко только  дернул плечом  - его задело той же
очередью - и повел автоматом.
     Ђлексей  не мог  и  не  хотел оставатьсЯ сзади  бойца, тем более  сзади
раненого бойца, и прыжком вырвалсЯ вперед.
     Џеререзанный  очередью  в  упор из ЏЏ  немец сползал  на пол, цеплЯЯсь
спиной за стену и тЯжело и нехотЯ подгибаЯ ноги. Ћн еще жил, и  в глазах его
застыло  обычное удивление смертельно  раненного человека, который не  может
поверить, что вот только что он жил, а  вот  его  уже убили и его не  будет,
совсем  не будет, и  тут же было удивление оттого,  что враги вот они, стоЯт
рЯдом с ним, и у него в руках автомат, а стрелЯть он не может, а они на него
даже не смотрЯт, а ведь он еще живет...
     ѓитлеровец был готов,  и,  не  останавливаЯсь около него, Ђлексей пошел
вдоль коридора, прижимаЯсь к стене и выставив вперед пистолет,  но недалеко,
чтобы  его  не  могли  выбить неожиданным ударом из  какого-нибудь  дверного
проема. ЋглЯнувшись, он увидел, что за  ним идет Ѓондаренко,  держа палец на
курке автомата, на левом плече у него темнело расплывающеесЯ пЯтно крови.
     Џо всему дому от подвала до разбитых верхних  этажей шел  бой - рвались
гранаты, гремели автоматные очереди и раздавались крики, от которых раньше у
него застыла бы кровь в жилах.
     Ђлексею показалось, что впереди  мелькнула какаЯ-то тень,  он рванул  с
поЯса лимонку и, прижимаЯ рычаг к ее  ребристому телу, сделал еще два шага и
увидел над собой у краЯ огромной дыры в потолке ствол немецкого автомата. Ћн
подкинул в дыру гранату и отскочил в сторону. ѓрохнул взрыв, и  на пол перед
ним в облаке пыли упал окровавленный "шмайссер". Ќаверху  закричали. Ђлексей
бросилсЯ назад и  налетел на Ѓондаренко. ЌельзЯ было терЯть ни секунды, и он
повалил  бойца  на  пол  и упал рЯдом с  ним.  Њгновением позже  разорвалась
немецкаЯ граната. ‚зрывнаЯ волна  толкнула  его в бок, и Ђлексей  понЯл, что
его не задело.  Џыль стоЯла столбом, лезла  в  глаза, но Ђлексей  не  целЯсь
выстрелил  несколько  раз из  пистолета,  одновременно  раздалсЯ стук  сапог
рухнувшего сверху немца и его дикий крик.  Ћставалось надеЯтьсЯ, что наверху
больше никого не было.
     Ђлексей  потрЯс Ѓондаренко  за  здоровое  плечо,  тот застонал,  но  не
пошевелилсЯ  и  не  открыл глаз.  Џодхватив  его  автомат,  Ђлексей бросилсЯ
вперед.
     …ще слышны были  выстрелы и разрывы  гранат, но они звучали все реже, и
чувствовалось, что бой затихал. €з тех немцев, что занимали дом, врЯд ли кто
успел уйти, все  были  перебиты,  десЯток пленных  отправлен в тыл, конвоиры
получили приказ - как только сдадут пленных, немедленно вернутьсЯ назад.
     ‡а те  минуты,  что шел  бой в  доме, противник не  успел опомнитьсЯ  и
помочь подразделению, занимавшему дом.
     Ќа первом этаже  Ђлексей увидел  ‘ашку, устанавливающего в бойнице окна
немецкий "Њѓ-34", хотел было позвать его, но махнул рукой - зачем ему сейчас
ординарец? Ђ вот еще один пулемет ему куда важней.
     ‚се  понимали,  что немецкую  контратаку  не придетсЯ  долго  ждать,  и
спешили занЯть места  длЯ  скорого боЯ, и не прошло и часа  как  на немецких
позициЯх поднЯлись  цепи  серых мундиров  и пошли в атаку при поддержке огнЯ
легких минометов,  малоэффективных в данной обстановке: роту  ЂлексеЯ хорошо
защищали стены.
     Ђлексей лежал у пролома в стене на третьем этаже. ‚ отличные цейсовские
стекла трофейного  биноклЯ он отчетливо видел лица  бегущих  на них  немцев.
‘игналом длЯ начала ответного огнЯ должна была стать его автоматнаЯ очередь.
Ћн  прицелилсЯ,  и  два строчивших  на  ходу из своих  "ручных машин" арийца
ткнулись носами в битый кирпич. Ђлексей больше  не стал  стрелЯть,  сейчас в
этом  не было  необходимости, он стал наблюдать  за тем, как  проходит  бой.
Ћгонь, который  повела его  рота,  в  несколько секунд  выбил  бреши в цепЯх
атакующих, они залегли и начали медленно отползать назад.
     Ѓыло, конечно, хорошо  то,  что  они сейчас  уничтожили  еще  несколько
десЯтков фашистов, но по тому, как проходил бой, Ђлексей понЯл: про то,  что
сейчас произошло, нельзЯ даже сказать, что  это было только начало, - это не
было  даже  началом, у немецкого  майора или капитана,  отвечавшего  за  эти
позиции, просто  сдали нервы,  и он бросил своих  людей  в  неподготовленную
атаку на верную смерть, может быть, и он сам сейчас лежит среди них.
     ’еперь донесение о происшедшем должно поступить в вышестоЯщий штаб, там
его проанализируют, разработают  условиЯ, при которых (как они подумают) они
смогут  вернуть себе  дом, придадут подразделениЯм,  выделенным  длЯ  атаки,
средства  усилениЯ - артиллерию,  танки, а  может быть, и  вполне  возможно,
авиацию, как раз  условиЯ хорошие: дом стоит  посреди площади, значит, своих
не заденет,  - на  все это  потребуетсЯ несколько часов,  значит, у нас есть
времЯ, прикинул Ђлексей. Ћн распорЯдилсЯ о посменном отдыхе  - половина роты
спит два часа, втораЯ половина занимает позиции.


     ‡ахаров встал,  оглЯдел расположившихсЯ на  полу коммунистов, остановил
взглЯд на сидевших отдельно Ђлексее и двух бойцах и сказал:
     -  ’оварищи коммунисты, поскольку секретарь парторганизации  нашей роты
товарищ Џетров  €ван  ѓерасимович погиб  в  сегоднЯшнем  бою, разрешите  мне
предложить  следующую  повестку  днЯ.  Џервое  -  выборы   секретарЯ  ротной
партийной организации. ‚торое - прием в рЯды ‚ЉЏ(б)  товарищей  Ќикольского,
ђогожина и Љостенко. ’ретье - текущий момент.
     ‘о стороны могло показатьсЯ, что Ђлексей внимательно наблюдает за ходом
собраниЯ, на самом  же деле хотЯ он и видел все, что  происходило перед ним,
но  как-то  не  осознавал этого  -  он  сейчас  находилсЯ примерно в  том же
состоЯнии, какое бывало у него перед боем.
     Ћн  вздрогнул,  услышав   свою   фамилию,   непонимающе   оглЯделсЯ   и
нерешительно встал. Џолитрук прочитал его заЯвление.
     - Љакие будут вопросы, товарищи?
     Ѓойцы с сочувствием наблюдали за своим смущенным командиром. Џулеметчик
—упачин по привычке встал.
     -’оварищ старший лейтенант, расскажите  о себе...  автобиографию, одним
словом.
     Ђлексей  зачем-то сдернул  с  головы  пилотку  и,  смЯв  ее  в  кулаке,
старательно откашлЯвшись, начал:
     -  ЃиографиЯ  у  менЯ,  товарищи,  очень  короткаЯ.  ђодилсЯ  в  тысЯча
девЯтьсот двадцать втором году в  семье военнослужащего. Њать - учительница.
Ћкончил школу, поступил в художественный институт. “шел на фронт. ‚оевал под
‘моленском и ‚Язьмой. „ва раза  выходил  из окружениЯ. ‚о времЯ  наступлениЯ
под Њосквой был ранен. ‹ечилсЯ в госпитале, потом училсЯ на пехотных курсах.
‘ июлЯ снова на фронте. Ќу, а остальное сами знаете.
     -  Ђ за  что вы получили  боевые награды, товарищ Ќикольский, - спросил
‡ахаров. ‘ам  он отлично знал это, но хотел, чтобы  именно  сейчас  узнали и
бойцы.
     -  Ћрден  Љрасной ‡везды  в июле этого года за бой, который вы все... -
Ђлексей запнулсЯ, обвел взглЯдом сидевших и подумал: как  мало осталось тех,
кто мог помнить  тот бой  с немецкими  танками, когда их спасли неведомо как
поЯвившиесЯ в  степной  балке "катюши",  но  ничего  не  сказал  об  этом  и
продолжил: -  Љоторый вы все, Я думаю, помните. Њедаль "‡а отвагу" в октЯбре
сорок первого - ходил  за  линию фронта в разведку, привел Языка. Ќе Я один,
конечно, ходил. ‚сех наградили, в том числе и менЯ.
     - „а что там, и так все Ясно.
     - Џравильно, что мы, комроты своего не знаем? ѓолосовать!
     ’ретий вопрос Ђлексей уже  мог обсуждать вместе  со всеми, но молчал, и
только счастливаЯ улыбка, котораЯ, несмотрЯ на все стараниЯ,  вдруг набегала
на губы, говорила о том, что он ceйчас чувствует и почему молчит.
     Ћбсуждение  третьего  пункта  повестки днЯ было коротким -  постановили
записать  в  протокол  собраниЯ единогласное решение коммунистов: "‘тоЯть за
дом насмерть!"

4

     Ђлексей еще прыгал по  госпиталю на костылЯх, оберегаЯ простреленную на
€стре ногу, когда его вызвал комиссар.
     Ђлексей  остановилсЯ перед окрашенной  белой  маслЯной  краской дверью,
упер  в подмышку правый  костыль,  толкнул  от себЯ  рукой дверь и  вошел  в
кабинет комиссара.
     Џожилой,  лет  пЯтидесЯти, человек с нездоровым  желтым  и  одутловатым
лицом просматривал какие-то бумаги.
     - ‘ержант Ќикольский прибыл по вашему приказанию,  товарищ  комиссар, -
стараЯсь настроить голос как можно бодрее, отрапортовал Ђлексей.
     -  ‡дравствуйте,  товарищ  сержант.  - Љомиссар  вышел  из-за  стола  и
подвинул стул Ђлексею.
     —тобы сесть, Ђлексею пришлось  уперетьсЯ в  стол левой pyкой, правой он
держал оба костылЯ и  одновременно тоже опиралсЯ на них. Љомиссар неожиданно
крепко взЯл его за локоть.
     ђаздосадованный тем, что его принимают за того, кто нуждаетсЯ в помощи,
и одновременно смущенный,  тем что ему помогает сесть и поддерживает за руку
батальонный комиссар, Ђлексей поспешил опуститьсЯ на стул, и нога отозвалась
стремительной болью,  рванувшейсЯ  вниз,  к  колену, а потом  вдруг  куда-то
вверх, к сердцу.

     ‡аметив  исказившеесЯ лицо  раненого, комиссар нахмурилсЯ. ‘ев за стол,
он достал  пачку  "Ѓеломора",  вытрЯхнул  из нее  на  свою массивную  ладонь
папиросу и после некоторого колебаниЯ протЯнул пачку Ђлексею.
     - —то, врачи разрешают курить?
     Ђлексей пожал плечами и взЯл папиросу.
     - ‘пасибо, товарищ комиссар. —то врачи - у менЯ нога, не легкие.
     Ћн полез в карман пижамы за спичками, но комиссар уже чиркнул колесиком
зажигалки.
     - ’ак что же врачи говорЯт, товарищ сержант? Ќогу обещают стопроцентную
или как?
     -  „а. ‘азонов говорит - будет лучше прежней. ‘амое большее через месЯц
уже буду на передовой, товарищ комиссар.
     Ђлексей  терЯлсЯ в  догадках, этот странный разговор уже начинал ему не
нравитьсЯ: "Људа гнет этот человек, что  ему  далась моЯ нога? џ ведь не сам
себе ее прострелил".
     Љомиссар,  видимо, и сам  понЯл  по встревоженному лицу  раненого,  что
тЯнуть больше не следует.
     -  ‚от  что,  сержант...  -  ‚зглЯд  комиссара  был  внимательным, даже
каким-то оценивающим. - ‹ичное дело Я твое читал, не  будем ходить вокруг да
около,  ты  парень  умный.  Ђ  ногой  твоей  Я  вот почему интересуюсь... Њы
получили  приказ: лиц,  имеющих  среднее  образование,  отправлЯть  на курсы
комсостава  или  в  военные  училища.  ќто  первое.  € второе... -  Љомиссар
затЯнулсЯ дымом, папироса после этой затЯжки догорела у него до мундштука, и
он придавил ее в  пепельнице. -  ‹иц, ушедших  на  фронт из  высших  учебных
заведений, вернуть в эти самые учебные заведениЯ.  ’ы ведь с третьего  курса
ушел  на фронт?  ’ак  что ты  теперь у нас един в  двух лицах,  - усмехнулсЯ
комиссар. - ‚ремени у тебЯ еще  много, давай решай, думай и решай, куда твоЯ
дорога. Ќе тороплю. „умай. Љогда надумаешь - скажешь.
     Ћт таких неожиданных новостей  Ђлексей растерЯлсЯ и  только машинально,
из вежливости, кивал, слушаЯ последние слова комиссара.
     ‚ернутьсЯ  в учебные классы художественного института,  снова  взЯть  в
руки  тЯжелую,  жирную  глину,  впитьсЯ в  нее пальцами  и снова каждый день
испытывать эту ни  с чем  не  сравнимую радость покорного и загадочного чуда
воплощениЯ наЯву  твоих  мыслей. Ќеужели  это возможно? € разве он  не имеет
морального права воспользоватьсЯ этим приказом, изданным людьми, думающими о
будущем после войны? Ђ ‹ена... Ћн каждый день будет ее видеть, будет рЯдом с
ней.  „а что  тут думать -  приказ  есть приказ, надо его выполнЯть, и  все.
’ого, что он пережил, хватит на десЯтерых, и никто никогда не посмеет его ни
в чем обвинить - он выполнил свой долг, и точка, хватит, теперь пусть другие
повоюют.
     Ђлексей уперсЯ костылЯми в пол и поднЯлсЯ на руках со стула.
     - Ђ что тут думать, товарищ комиссар, приказ есть приказ.
     Ѓатальонный   комиссар   опустил  глаза,  его  рыхлое  лицо  неожиданно
отвердело, и ровным равнодушным голосом он сказал:
     - Ќу что ж, сержант, идите.
     - ѓде эти курсы-то находЯтсЯ?
     Љомиссар удивленно посмотрел на ЂлексеЯ и машинально ответил:
     - ‚ Њоскве, в...
     - Ћтлично, Я ведь москвич, товарищ комиссар.
     Љомиссар встал  из-за  стола,  хотел что-то сказать,  потом  подошел  к
Ђлексею и, положив руку ему на плечо, сказал:
     - ‘пасибо, сынок. - € улыбнулсЯ. - Ђ Я было подумал... Џрости...

5

     ЌемецкаЯ атака  началась в три  часа днЯ. Ћна началась артиллерийским и
минометным налетом на дом, потом из-за развалин выползли танки с облупленной
пулЯми  темно-зеленой краской.  ‘трелЯЯ с ходу,  они на  небольшой скорости,
чтобы не оторватьсЯ от пехоты, медленно поползли к дому.
     Џули  единственного  в  роте противотанкового  ружьЯ  с  алыми  искрами
рикошетили от  лобовой  брони  и  рассыпались малиновой  окалиной,  немецкие
автоматчики прЯтались  за танками, и достать их там было  почти невозможно -
несмотрЯ на сильный огонь, который вела рота, только несколько распростертых
фигур застыло на битом кирпиче площади, остальные упрЯмо шли вперед.
     Ќадо было  ждать, когда танки подойдут к самому дому, тогда можно будет
отбиватьсЯ  гранатами,  а немецкаЯ пехота будет в  эти мгновениЯ боЯ  как на
ладони, особенно с верхних этажей дома.
     Џэтээровцы   все   же   попали   одному   танку   в   смотровую   щель,
механик-водитель, наверно, был тут же убит наповал - пулЯ должно была снести
ему череп,  раз  уж она влетела  в эту узкую глубокую прорезь в броне, потом
она, должно быть, заметалась в тесном прocтранстве кабины танка  и угодила в
снарЯд - танк еще  катилсЯ по площади,  а в нем раздавались глухие удары, от
которых он вздрагивал,  как умирающее  животное, потом взрывы прекратились -
каким-то  чудом не  сдетонировал весь  запас снарЯдов  или там  был неполный
боекомплект, башню не сорвало, и  снаружи как будто целый и невредимый  танк
уткнулсЯ в холмик битых кирпичей и застыл.
     ’анков было пЯть, теперь нужно было подбить еще хотЯ бы один, чтобы они
прекратили атаку и дали задний ход.
     Ќемецкие танки уже были совсем близко, и, как всегда бывает в бою, один
из них оказалсЯ впереди. …ще несколько секунд - и  можно будет расстреливать
автоматчиков,  если  после  того, как  протекут эти  секунды, будет  кому их
расстреливать.
     Ќадо было подрывать  танк, но  людей  на  такое приказом не посылают, а
напрЯжение боЯ, понЯтное своим дальнейшим развитием Ђлексею, еще не достигло
такого накала, когда люди и без приказа идут на смерть. Ќадо было ждать,  но
и ждать было уже нельзЯ.
     Ђлексей не заметил, как  из окна выскочил Љошелев. Љошелев знал, на что
идет,  и поэтому,  когда  пули  пулеметной  очереди  рванули его тело, он не
согнулсЯ и у  него  хватило сил бросить  свЯзку  гранат под  левую  гусеницу
танка.  Љошелев  упал, и Ђлексей подумал,  что эту  тЯжелую свЯзку гранат он
бросил на двадцать метров, будучи простреленным, уже фактически мертвым...
     ’анк  с  перебитой  гусеницей  завертелсЯ  было  на  месте,  но  экипаж
остановил мотор; танк застыл в мгновенной нерешительности  и открыл огонь из
орудиЯ и пулемета, но он был отличной мишенью,  и расчет Џ’ђ зажег его. Ћдин
из танкистов выбралсЯ через нижний люк. ‚ это времЯ оставшиесЯ  три немецких
танка остановились: чтобы  обойти мертвый танк,  им  пришлось  бы подставить
дому  бока, да и вообще им, наверно,  уже  не хотелось  лезть на рожон. ђота
перенесла  огонь  на  автоматчиков,  залегших  за  остановившимисЯ  танками.
Ќемецкий танкист черной тенью скользнул из-под танка и пополз к своим, yмело
используЯ каждую кучку камней. Џо нему стрелЯли, но он полз уверенно, и пули
в него не попадали.
     ЋтвлекшийсЯ  от  того  танка,  с которым было  покончено, Ђлексей вдруг
заметил ползущего  танкиста,  и ему показалась  чудовищной мысль,  что после
такой смерти Љошелева  один из  тех гадов, что сидели в машине, уйдет живым.
ќто было  невозможно, потому что было бы слишком несправедливо, хотЯ Ђлексей
привык уже к несправедливостЯм войны, - по сути своей несправедливости войны
те же, что и просто несправедливости жизни, но они  удесЯтерены в своей силе
и  суть их  обнажена, потому что жизнь  на войне сгорает быстрее, чем гаснет
след от ракеты.
     ’анкист  полз расчетливо, ему  уже  осталось всего  несколько метров до
вала из битых камней, за которым стоЯли танки.
     Ђвтомат  здесь  не  годилсЯ, у  него плохой  прицельный огонь.  Ђлексей
отодвинул плечом бойца и прицелилсЯ из его винтовки в то  место, где, по его
расчету,  танкисту  негде  будет  спрЯтатьсЯ и пусть  на  мгновение,  но  он
подставитсЯ под его выстрел.
     Ђлексей плавно нажал на курок и  увидел, что  попал. Ћн не почувствовал
ни радости, ни удовлетворениЯ, увидев, как корчитсЯ фашист, - он  просто  не
мог дать ему уйти.
     Ќемцы  еще суетились, их  танки еще не  дали заднего хода,  но уже было
Ясно, что атака не удалась и им остаетсЯ только отойти.

6

     Ћ  своем ранении  и  о том, что лежит  в  госпитале на окраине  Њосквы,
Ђлексей ни матери, ни ‹ене в своих письмах не сообщал,  а догадатьсЯ  они не
могли -  адрес  госпиталЯ был такой же полевой почтой,  как у любой воинской
части. Џравда, от ‹ены давно уже  не  было  ответных писем - с октЯбрЯ сорок
первого, но  Ђлексей все  же упрЯмо писал  на  ее старый  адрес,  хотЯ  мать
сообщила ему, что  ‹ена с родителЯми  в эвакуации и нового их адреса  она не
знает.
     Џри выписке  ему дали недельный отпуск  длЯ долечиваниЯ - мама, конечно
же, догадаетсЯ,  за  что он  получил свой  отпуск,  но  теперь  это  было не
страшно. Ћн не хотел, чтобы мама, выматывающаЯсЯ на заводе, ездила к нему  в
госпиталь через весь  город, да еще отрывала  бы  от  своего  скудного пайка
кусок раненому сыну. ‹ене он не сообщал о своем ранении  по другой причине -
боЯлсЯ, что  может остатьсЯ калекой, и не  хотел заранее свЯзывать  ее своей
судьбой.
     Ћн  отвык  от дома и почти забыл  его за этот год и  теперь со странным
интересом оглЯдывал привычную и забытую квартиру. …го свежий взглЯд скользил
по вещам, узнавал их,  и в то же времЯ они казались ему какими-то новыми, не
совсем  теми,  какими  он  их  знал  раньше, ‚  прихожей  в  углу  за дверью
по-прежнему  стоЯла пудоваЯ  гирЯ, перешедшаЯ к  Ђлексею  по  наследству  от
брата,  когда  Њишка  уехал  поступать в артиллерийское  училище.  ‚ большой
комнате, котораЯ была и гостиной и рабочим кабинетом отца, на его письменном
столе все осталось. так, как будто он только что встал из-за него... Ђлексей
провел рукой по висевшему над его кроватью наивному коврику, на котором были
вышиты  бабушкой медведи ишкина. Ќа  пальцах осталсЯ серый  налет  пыли,  и
после этого он обратил внимание на то, что все вещи в квартире покрыты слоем
пыли, и с  внезапной тревогой подумал,  что мама давно уже  не  была  здесь.
Њожет быть, она постоЯнно ночует на заводе и здесь бывает очень редко, а он,
дурак,   не   написал  ей,  что  приедет  в   отпуск,   -   думал  нагрЯнуть
нежданно-негаданно, ведь  ключ-то у него  в кармане, прошел вместе с ним все
передрЯги. —то же теперь делать - ведь он даже не знает, где находитсЯ мамин
завод.
     Ћн вышел на  лестничную площадку и  позвонил в дверь Њарии  Ќиколаевны,
соседки и маминой подруги, - они познакомились семьЯми, как только отцу дали
квартиру  в  новом  доме,  они въехали  сюда  в один  день. ‘  дочкой  Њарии
Ќиколаевны  он даже дружил - то ли в шестом,  то ли в седьмом  классе, -  но
потом эта дружба как-то исчезла  и  забылась, а вот матери  как подружились,
так  и остались  добрыми  подругами.  …сли  есть  счастье на  свете и  ЊариЯ
Ќиколаевна  дома,  она  непременно  должна знать,  где  мамин завод или,  по
крайней мере, бывает ли она дома.
     „верь  открылась почти  сразу, как только замер звук звонка. Ђлексей не
слышал  шагов, соседка как будто ждала под дверью его прихода. Ћт этого лицо
ЂлексеЯ на мгновение принЯло выражение удивлениЯ, и оно не  сошло, а застыло
на нем, когда он увидел Њарию Ќиколаевну.
     Ћна  смотрела полубезумными  глазами,  и  не  узнавала  его,  и  резко,
отрывисто,  тем  нервным  тоном,  когда  не  хотЯт  услышать  ответа  быстро
спрашивала и повторЯла:
     - Љто вы? ‚ы кто? —то вам? ‡ачем? Ќикого нет. Љто вы? —то вам?..
     Ђлексей не выдержал и почти закричал:
     - ЊариЯ  Ќиколаевна, это Я, Ђлеша... Ќикольский! ‚ы менЯ узнаете? —то с
вами,  ЊариЯ  Ќиколаевна? ѓде мама? - Ћн  с чувством  смущениЯ и  неловкости
поймал  себЯ  на том, что  невольно  сошел на  полубезумный тон  соседки,  и
замолчал.
     -  џ не знаю,  ничего не знаю! -  крикнула ЊариЯ  Ќиколаевна, и Ђлексей
схватил ее за плечи.
     - ЊариЯ Ќиколаевна, да что же вы?! ќто Я, Ђлеша!
     Ћна  вдруг обвисла  в его руках, ее  мутный взглЯд остановилсЯ  на  его
лице,  и Ђлексей увидел, как медленно, переливаЯсь через нижние веки,  у нее
потекли  слезы,  и  он  инстинктом,  каким-то  шестым  чувством  понЯл,  что
случилось что-то страшное, и обнЯл ее. †енщина положила голову ему на грудь,
ее  плечи и  спина вздрогнули  под его ладонЯми, и  ЊариЯ Ќиколаевна  сквозь
слезы забормотала:
     - Ђлеша... обоих, их обоих, это невозможно, ты понимаешь, где-то там, в
земле... Ќаденька, милаЯ, роднаЯ моЯ, Ђлеша...
     Ђлексей почти не знал мужа  Њарии Ќиколаевны ‘ергеЯ Ђлександровича,  но
он  прекрасно  знал Ќадю,  и  его  зрительнаЯ  намЯть  художника  сама собой
показала ему ее: невысокого роста, с некрасивым лицом, курносый нос, слишком
широкий  подбородок,  а глазе были  хорошие,  добрые - доброй  девочкой была
девочка  ЌадЯ,  которой  уже  нет.  Ђлексей  видел  тысЯчи  смертей,  а  вот
представить себе сейчас Ќадю мертвой  не  мог.  Ћн не видел ее смерти, и  ее
смерть была длЯ него абсурдом.
     Ђлексей отвел Њарию Ќиколаевну в комнату. Ћна не плакала больше, просто
замолчала.
     Ђлексей  понЯл,  что  здесь бессмысленно проЯвлЯть участие,  тем  более
расспрашивать.  Ќо  он не мог уйти, потому что это  значило, что он может не
увидеть  мать  совсем.  Њожет  быть,  это  было жестоко,  но  он не  мог  не
попытатьсЯ еще  раз спросить  о матери. Ћн сел рЯдом и  попросил, как просЯт
детей и сумасшедших:
     - ЊариЯ Ќиколаевна, дорогаЯ,  Я очень прошу вас, скажите, как мне найти
маму. ‚едь она бывает здесь?
     - Ќе знаю.
     “ ЂлексеЯ перехватило сердце.
     -  Ќе может быть,  ЊариЯ Ќиколаевна,  вы должны  знать,  вспомните,  вы
обЯзательно  вспомните,  только  постарайтесь,  Я  очень  прощу  вас,  ЊариЯ
Ќиколаевна, подумайте, не торопитесь.
     †енщина как будто  и правда задумалась, словно пытаЯсь вспомнить, потом
она с каким-то мимолетным просветлением посмотрела на него и сказала:
     - ‚ пЯтницу она приходит ко мне, Я точно помню. Џомогает. Ђдрес. Ќет...
нет.
     Ћна  встала, прошла  на кухню. Ђлексей пошел за  ней и увидел,  что она
начинает  как  будто что-то готовить.  Ќекоторое  времЯ  он смотрел, как она
перебирает  полусгнившие  остатки пищи,  потом  вслушалсЯ  в  ее шепот.  Ћна
говорила:
     - ѓости, пришли гости. ЌадЯ подай что-нибудь.
     Ђлексею  стало страшно, он вышел из квартиры  и  тихо  закрыл  за собой
дверь.
     Ћн  был сейчас настолько  не в себе, что даже  не смог вернутьсЯ в свою
квартиру - его потЯнуло  на  улицу,  на свежий,  еще сохранивший  холод зимы
воздух.
     Џрохожих на улице почти не было, редко проезжали полуторка или "эмка".
     ‘егоднЯ  четверг,  и если верить  (а что ему остаетсЯ?) больной (у него
уже не было в этом сомнений) соседке, то завтра  должна прийти мама. ‡начит,
в лучшем случае ему предстоЯт еще по крайней мере  сутки до встречи  с  ней.
Ђлексей  закурил  и  пошел   по  улице.  ѓолые  зелено-серые  тополЯ  далеко
разбросали ветки, которые этой весной никто не подрезал.
     Ђлексей  резко  остановилсЯ.  Љак он сразу не подумал об этом? ‚едь  он
может  съездить  к  ‹ене  и попытатьсЯ что-нибудь узнать  о ней у  соседей -
наверное, не все уехали в эвакуацию, а может быть, кто-нибудь уже и вернулсЯ
     Ќа трамвае Ђлексей доехал до стадиона, а потом минут десЯть пешком  шел
до четырехэтажного,  из темно-красного кирпича дома, где до войны жила ‹ена.
ѓде же ты сейчас, ‹ена? Ћн подошел к такой знакомой двери на втором  этаже с
большой цифрой  "18",  выведенной по трафарету. Ћн осторожно поднес  палец к
звонку и, уже нажимаЯ на него,  понЯл, что в квартире никого  нет  - об этом
говорила  сама  дверь,  которую Явно давно  никто  не  открывал.  ‡вонок  не
работал. Ќу что ж, все правильно, а чего  он ожидал - Љузьмины уже полгода в
эвакуации. Љому здесь быть  - отец ‹ены, если не на фронте, то где-нибудь на
“рале, мать работала в  заводоуправлении, детей у  них больше не  было, одна
‹ена, ни дедов, ни бабок.
     Ђлексей стоЯл, опустив голову  - несмотрЯ ни на что, он все-таки ожидал
чего-то.  Ќо сегоднЯ,  в  первый  день своего отпуска, у  него  был не самый
счастливый день,  даже  прЯмо надо сказать - паршивый  денек у него выдалсЯ,
все словно сговорились и, как медленные тени, расплываютсЯ стоит протЯнуть к
ним руку - мать, ‹ена, несчастнаЯ ЊариЯ Ќиколаевна.
     ‡а спиной, как затвор карабина,  щелкнул замок, и Ђлексей  вздрогнул от
неожиданности, а рука его машинально дернулась, как будто хотела вскинуть не
существующий  сейчас автомат. ќтот невольно проЯвившийсЯ рефлекс еще  больше
расстроил ЂлексеЯ. "‚о что Я превратилсЯ?  - подумал  он. - ‡ачем согласилсЯ
на предложение комиссара - разве длЯ того мои руки, чтобы нажимать курок?" €
он  почему-то  вспомнил  профессора,  прибившегосЯ  к  ним в  окружении  под
‘моленском.  ‚прочем,  он  не   знал,  был  ли  тот  старичок  действительно
профессором  -  он сокрушалсЯ, когда ему дали  винтовку,  что  его никто  не
научил раньше стрелЯть, тогда может  быть остались бы живы его дочь и  жена.
…го убили в первом же бою. Ђлексею случилось  пробегать мимо него, когда они
пошли  в атаку, некогда  было под пулЯми что-то там  рассматривать,  но  эта
слабаЯ, белаЯ и то ли старческаЯ, то ли детскаЯ рука навсегда осталась в его
памЯти. ’акже  как  мертваЯ девочка  с бантом в белокурых  волосах  и  Ярком
красном платье,  на котором была почти незаметна кровь,  лежавшаЯ на обочине
дороги рЯдом с матерью. "Њессер" убил их одной очередью, а они тогда уходили
на  восток,  отступали и ничего не могли  сделать. Ђлексей уходил, а девочка
продолжала лежать  в пыли - и все-таки она  шла  за ним, шла, и ему пришлось
взЯть ребенка  на  руки, и он  понЯл, что будет  нести  ее  до самого  конца
войны...
     Ћн  обернулсЯ.  €з двери  напротив вышла пожилаЯ  женщина, посмотрела с
интересом и тревогой, захлопнула дверь и, глЯдЯ на ЂлексеЯ как будто чего-то
ожидала от  него  и в  то же времЯ  не хотела, чтобы  ее  ожидание  сбылось,
подошла к лестнице.
     - џ к Љузьминым.
     - ‚ эвакуации они.
     - € вы ничего о них не знаете?
     - Ћткуда же? Џисем они мне не пишут.
     Ђлексей почувствовал,  что  за  голосом  женщины,  за ее интонацией,  с
которой она говорит  о Љузьминых, что-то есть, и стал спускатьсЯ по лестнице
рЯдом  с  ней, но она  замолчала.  Ђлексей тоже  терпеливо молчал.  Ќа улице
женщина сказала:
     - Ђ ведь Я тебЯ помню, сынок.
     Ђлексей бросил внимательный  взглЯд на ее лицо  - нет, он ее совершенно
не помнил,  хотЯ памЯть  его  профессионально  хранила лица множества людей.
Њожет  быть, он  и видел  ее,  но  мельком,  как  случайную прохожую, а  она
почему-то запомнила его.
     - ’ы ведь к Љузьминым ходил.
     ‚ этом не  было  ничего  странного,  почему  соседка  должна  по  имени
называть девушку, но Ђлексей насторожилсЯ.
     - —то с ‹еной?
     - ‡амужем она. - †енщина замолчала, с жалостью смотрЯ на ЂлексеЯ.
     ќто было как разрыв снарЯда рЯдом - ни один осколок не задел его, но он
как будто выпал на какое-то времЯ из течениЯ жизни и, оглушенный, не понимаЯ
и не чувствуЯ ничего, стоЯл с нелепо вылезшими  из глазниц от взрывной волны
глазами и открытым ртом.
     - ’ы вот что, сынок, может, это и не мое, конечно, дело, да у менЯ двое
на войне, и ты, Я вижу, оттуда, не могу Я тебЯ обманывать, а ты на правду не
обижайсЯ.
     - „а-да, спасибо.
     - Ќе за что спасибо-то. „а не Я тут виноватаЯ. ‡абудь про нее, не стоит
она тебЯ. ’ьфу ты, господи,  вспоминать противно  - повадилсЯ к ней какой-то
хрыч, лысый весь, отцу ее ровесник, но зато кульки все носил. Ќа сладкое ее,
стало быть, потЯнуло. ‹енку-то твою...
     - „а-да,  спасибо,  - прохрипел Ђлексей, зачем-то улыбнулсЯ, сказал "до
свиданиЯ" женщине и быстро пошел прочь от нее.
     Ћн ненавидел себЯ за эту  улыбку и ненавидел эту женщину, потому что не
верил ей и  потому что уже поверил, но еще не мог  слушать, как с презрением
говорЯт о  его ‹ене, о той, что  всегда была в его памЯти, потому  что перед
боем и после него она была ему как свет вдалеке, как надежда на жизнь.
     "‹енку-то твою..."
     Ђлексею  хотелось  закричать,  ударить  кого-нибудь  до  смерти,  и  он
пожалел,  что  сейчас  не  в окопе,  из которого можно  броситьсЯ вперед под
немецкие пули. Ќо окопа не было, и  немцы уже  были в трехстах километрах от
Њосквы, и даже отзвуки канонады не были слышны здесь.
     „ома Ђлексей потрошил  свои  папки с рисунками, разбрасываЯ их по полу,
он ходил по ним сапогами, оставлЯЯ следы на  гипсовых  головах,  мускулистых
телах натурщиков и некрасивых  телах  натурщиц. ‚ыхватываЯ из груды рисунков
листы с портретами  ‹ены, он в  Ярости рвал  их на мелкие  куски и  бросал к
двери. —аса через два он уже не смог найти ее лица, сколько ни перелопачивал
руками гору помЯтых и истоптанных листов.
     Ћн  присел  на диван и закурил. Ћн устал и  успокоилсЯ, хотЯ пальцы его
немного дрожали, но дрожали  они не от гнева, а оттого, что устали, разрываЯ
в ничто прекрасное лицо и тело. Ћн невольно  посмотрел в угол, где несколько
раз, когда они оставались в квартире одни, она позировала  ему  обнаженной -
любимаЯ, любовница и натурщица, идеальнаЯ жена художника, как он думал тогда
в  своем щенЯчьем  восторге. - ‚се. - Ђлексей встал  с дивана. - Ќаплевать и
забыть. ‚се.
     Ћн вспомнил, что скоро, может быть,  придет мать и надо выбросить мусор
до ее прихода.
     Џотом  он сел  за накрытый стол  и стал ждать маму.  Ћна  пришла поздно
вечером. Ћна не  могла с улицы  за светомаскировочной шторой увидеть  свет в
квартире,  но, открыв дверь,  заметила сразу и  свет  в прихожей, и открытую
дверь в освещенную комнату, и шинель на вешалке и бросилась в комнату.
     Ћна  целовала лицо  сына солеными, влажными  от слез губами, и  Ђлексей
стоЯл растерЯнно и ошеломленно под натиском материнской любви, прижимаЯ ее к
себе, как ребенка.
     Њать размотала с головы шерстЯной платок, которого раньше Ђлексей у нее
не видел,  в такие  кутались  все деревенские бабы от  молодых до  старух, -
видимо, в  новой,  другой  жизни  длЯ матери теперь это  была необходимаЯ  и
удобнаЯ вещь - распахнула пальто и села в кресло, не спускаЯ счастливых глаз
с сына.
     - Ђлешенька, как же так, вдруг? Ќе написал,  не предупредил... Ђ ведь Я
не хотела сегоднЯ домой ехать, да ЊарьЯ Ќиколаевна, знаешь, у нее ведь...
     - ‡наю, мама, Я у нее  был, но, по правде говорЯ,  не верю до сих  пор,
что Ќади нет. Ћна-то как же?
     - ‚се правда, Ђлеша. „ве похоронки в один  день,  а  были они на разных
фронтах и погибли-то в разные дни, а вот почта как будто подгадала. € ничего
уж теперь не поделаешь. Џогибли двое, а теперь можно считать, что все трое.
     Ђлексею хотелось спросить  маму, правда ли, что ‹ена... Ќо он пересилил
себЯ - успеетсЯ, не надо портить ей настроение.
     - Ќу, про отца ты знаешь и про Њишу тоже - Я тебе  писала. Џапа на юге,
комиссар  полка, а  Њиша на  Љарельском  фронте, командует батареей, уже два
раза был ранен, орденом его наградили - Љрасного ‡намени.
     ’ут  мать  внимательно  посмотрела  на  ЂлексеЯ  и  дрогнувшим  голосом
спросила:
     - Џочему не  написал? ќто что, отпуск тебе  дали после ранениЯ? Ђлексей
смущенно пожал плечами и кивнул.
     Њать печально и с давней горечью сказала:
     - ’ы всегда был скрытным, сынок, но разве от менЯ надо такое скрывать?
     -  Ќе обижайсЯ,  мам,  -  желаЯ предупредить  дальнейшие упреки, сказал
Ђлексей.  - Ќе  хотел тебЯ  расстраивать, Я ведь знал, что  Њише  уже дважды
досталось.
     - Ќасколько Я понимаю, у тебЯ было тЯжелое ранение?
     - Њам, ведь все уже позади, все нормально,  давай забудем об  этом, тем
более  что у менЯ впереди  недельный отпуск, а потом  менЯ посылают на курсы
здесь, в Њоскве, так что мы с тобой еще несколько месЯцев будем видетьсЯ.
     -  ’огда  давай  праздновать! - ‘  неожиданной живостью мама вскочила с
кресла, сбросила пальто и залетала по квартире.
     Ќа столе поЯвились  скатерть и хрусталь, на кухне  что-то зашипело, а к
накрытому, теперь уже действительно  накрытому, столу мама вышла в платье из
черного тЯжелого  шелка,  сверкающего в электрическом свете,  любимом платье
отца.
     Ћна - Ђлексей  не знал, когда она могла успеть это, - сделала что-то со
своей прической, и он невольно встал из-за стола ей навстречу и вдруг как-то
- теперь  уже  не по-детски,  когда каждый ребенок знает навернЯка,  что его
мама  самаЯ  красиваЯ,  -  понЯл,  как красива его  мать  и как она  еще,  в
сущности,  молода.  ‘ам не знаЯ, откуда  это  в нем, Ђлексей  взЯл ее руку и
поднес к губам. Њама  покраснела и  со смущенным смехом  быстро  отнЯла свою
руку - с noтрескавшейсЯ, исцарапанной  кожей, с обломанными ногтЯми, - но он
опЯть взЯл эту  женскую руку,  накрыл  ее своей  большой мужской  ладонью  и
сказал:
     - ’воЯ рука самаЯ прекраснаЯ из всех, мама.
     Ћна быстро провела  пальцами по  его волосам,  не знаЯ, что сказать,  и
чувствуЯ, что сейчас не нужно ничего говорить.
     Њать, наверно, давно уже не видела того, что было сейчас на столе, хотЯ
тут не  было ничего особенного - тушенка, сахар, белый хлеб,  бутылка водки,
банка  американского паштета (это, пожалуй,  было единственное  экзотическое
блюдо), - и все это терЯлось среди довоенного хрусталЯ и фарфора.
     - „урачок ты мой милый, что же ты не предупредил, что едешь в отпуск? џ
бы хоть на сутки  отпросилась, а теперь завтра  в шесть утра - моЯ смена. Ќу
да ничего, теперь Я каждый день буду дома ночевать.
     - Њама, ты  очень похудела. џ знаю,  вас тут не очень  закармливают, но
ведь папа  и Њиша высылают тебе свои офицерские аттестаты. Џочему  ты ими не
пользуешьсЯ?
     Њать горько усмехнулась:
     -  Ќекогда мне, Ђлеша,  по рынкам расхаживать,  на  спекулЯнтские  рожи
любоватьсЯ, отстоишь у  станка четырнадцать  часов, добредешь  до  казармы и
свалишьсЯ на койку, а то и не добредешь, прЯмо в цеху на Ящики лЯжешь...
     ‹ицо ее при этих словах потемнело, мЯгкие скулы вдруг стали будто грубо
вырубленными из  серого гранита,  но  она  сразу  оборвала себЯ, улыбнулась,
понЯв, что не следовало этого совсем говорить сыну, и мысленно ругаЯ себЯ за
то, что прорвалась ее боль и усталость.
     - Ќичего, скоро  легче будет,  на востоке  заводы уже  заработали,  а к
осени и вы немцев погоните.
     -  Љонечно, мама, ты  только береги себЯ.  Ќо  зачем ты пошла на завод,
ведь ты учительница музыки?.. - Ђлексей замолчал и посмотрел на ее пальцы.
     ‚се улыбаЯсь, мать спрЯтала разбитые работой руки под скатерть.
     -  Љогда говорЯт пушки, музы молчат. € ты не  беспокойсЯ - конечно, мне
тЯжело, но не мне одной, нас много, женщин, на заводе, почти все, и  если бы
мы не помогали друг другу, мы бы не выдержали...
     - †изнь  не должна останавливатьсЯ,  мама,  длЯ того мы и воюем,  чтобы
даже сейчас наши  дети учились, в том числе и музыке. Ќе знаю, может быть, Я
и  не прав, но  Я  так  думаю,  и,  наверно, не Я один, иначе  не  стали  бы
возвращать  с  фронта  недоучившихсЯ  студентов,  специалистов... -  Ђлексей
опомнилсЯ и замолчал, но мать ничего не заметила, или его слова только упали
пока в ее памЯть, и она осознает их смысл спустЯ времЯ.
     "Ѓедный Ђлеша. €деалист, художник, чистый мой  мальчик. Љак же он воюет
на этой страшной войне, среди крови, грЯзи, разорванных снарЯдами трупов?" €
она вдруг  подумала, что он не  доживет  до конца войны, не сможет дожить, -
такие  не доживают до конца  войн,  они погибают,  рано или  поздно, но  они
погибают всегда, и  она задохнулась  от ужаса за него, и только  материнский
инстинкт удержал ее от бабьего причитаниЯ, и она улыбнулась ему.
     Њама ушла в пЯть часов  утра и, к своему стыду, он не услышал ее ухода,
хотЯ за четыре месЯца в госпитале, кажетсЯ, отоспалсЯ на три года вперед, но
оказалось, что сон дома, в своей тихой и мЯгкой постели  - это совсем не то,
что сон в палате, где иногда ночью с хрипом умирал сосед по койке, с которым
ты разговаривал еще днем.

7

     Џриходилось  ждать атаки с  минуту на минуту и, несмотрЯ на  только что
закончившийсЯ тЯжелый бой,  нельзЯ было дать  людЯм  расслабитьсЯ, надо было
поддерживать в них постоЯнную готовность к бою  и Ђлексей и политрук ‡ахаров
переходили от бойца  к бойцу.  Ќо  прошел  час, другой, немецкаЯ  артиллериЯ
методично посылала снарЯды в развалины  дома,  и не было  никаких  признаков
скорой  атаки. Ќачались  сумерки, и  стало Ясно, что немцы отложили атаку до
завтрашнего утра.
     ‚ыставив охранение, Ђлексей спустилсЯ в подвал,  куда  сносили раненых,
сел  на  пол  и  привалилсЯ  спиной  к стене. ‚  полутьме подвала.  отдыхали
уставшие  за  день,  запорошенные пылью  глаза.  “ стены  напротив  рЯдом  с
перевЯзанным ею  только что  раненым  сидела ‚ера, и в  позе ее было столько
усталости, что Ђлексею стало стыдно за свою усталость.
     Ћткуда-то из темноты поЯвилсЯ ‘ашка.
     - Џоешь, командир,  - ‘ашка  сунул ему в руки  вскрытую  банку. Ђлексей
поискал за голенищем ложку.
     -  ‹ожку потерЯл,  - огорченно, но почти  равнодушно сказал  он, потому
что, несмотрЯ на голод, потребность в сне была больше, и он уже почти не мог
боротьсЯ с закрывающимисЯ сами собой глазами.
     - ‚озьмите, товарищ лейтенант, - ‘ашка сунул ему в руку свою ложку.
     Ђлексей давно уже привык к тому, что ординарец обращаетсЯ к нему то  на
"вы", то на "ты", и  не обращал на это вниманиЯ, понимаЯ, что это происходит
не  из-за  отсутствиЯ  уважениЯ  к  нему,  а  из-за  ‘ашкиного  характера  и
недостатка  воспитаниЯ.  Ђ  здесь и  сейчас  это вообще  не  имело  никакого
значениЯ.
     Ћн быстро съел половину и отдал банку.
     - џ уже ел, это все вам, товарищ командир, - смущенно сказал ‘ашка.
     Ђлексей поел бы еще, но страннаЯ гордость  не позволила ему снова взЯть
тушенку, и как можно мЯгче он сказал:

     - ‘пасибо, ‘анЯ, больше не могу, спать хочу. € ты иди отдыхай  - завтра
нас фрицы рано поднимут.
     - „а  они  теперь  неделю к нам не  сунутсЯ! - шепотом вскрикнул ‘ашка,
чтобы не побеспокоить раненых.
     Ђлексей  посмотрел  на радостно-убежденное лицо ‘ашки,  хотел  спросить
его, когда он начнет умнеть, но только махнул рукой. “ него слипались глаза,
и сквозь быстро наваливающийсЯ сон он еще услышал голос раненого:
     - Џомру, да, сестренка? Ђ? Џомру...
     Ћтвета  ‚еры он уже  не услышал  - за  последние двое суток он спал  не
больше трех часов.
     Ђлексей, перед тем  как спуститьсЯ в подвал, приказал ‘ырцову разбудить
его на рассвете, а если что-нибудь случитсЯ,  то  в любое времЯ, но  так как
ничего  особенного не  случилось  и только по-прежнему  немецкаЯ  артиллериЯ
долбила дом, то ‘ырцов и  политрук  договорились не будить его и дежурить по
очереди наверху.
     Ћн  проснулсЯ  сам от  разрывов  бомб.  ‚  льющихсЯ  с  потолка  ручьЯх
кирпичной пыли и трухи в подвал вбежал ‘ырцов. Ћн что-то кричал, но в  громе
бомбежки ничего  не  было слышно и  был только  виден его раздираемый криком
рот.
     Ђлексей вскочил - наверху сейчас нечего делать, немцы под свои бомбы не
полезут, грубо зажал рукой рот своему заместителю и заорал ему прЯмо в ухо:
     - ‚сех вниз!
     ‘верху, с неба,  несетсЯ смерть, и самое страшное, что нельзЯ  угадать,
куда  она  упадет.  ЏадающаЯ  как  будто  на  тебЯ  бомба  рветсЯ  метрах  в
пЯтидесЯти, не причинив тебе никакого вреда и разметав в клочьЯ тех, кто уже
был уверен, что это не в них.
     Љогда пристреливаетсЯ артиллериЯ, можно угадать, куда полетит следующий
снарЯд,  если есть свое орудие,  можно пытатьсЯ подавить противника. Ђ когда
лежишь под бомбежкой, можно только в  бессилии ждать,  это  самое страшное и
унизительное, что есть на войне, - возникающаЯ необходимость бессильно ждать
смерти, не имеЯ средств боротьсЯ с ней.
     "ћнкерсы" улетели неожиданно скоро. Ћткуда-то  сверху свалилсЯ  сиЯющий
‘ашка и в  показавшейсЯ этим людЯм необыкновенно тихой тишине,  хотЯ вокруг,
везде, в действительности гремел бой и никакой тишины не было, крикнул:
     -  Ќаши "Ястребки"  раздолбали  "музыкантов"  к...  матери! -  и  опЯть
побежал  наверх,  как  будто хотел досмотреть  интересное кино под названием
"‚оздушный бой в небе ‘талинграда".
     Ђлексей  бросил окурок  самокрутки, которую скрутил  и  курил  во времЯ
бомбежки, чтобы отвлечьсЯ, и приказал:
     - ‚сем, кто может стрелЯть, - наверх!
     ќтот бой шел весь день, не затихаЯ ни на минуту, - только в четыре часа
днЯ немцы отвели свой первый эшелон на обед и ввели в бой свежие части.
     …ще  два танка  горели  на  площади, и  вокруг  них  неподвижно  лежали
серо-зеленые фигурки.
     €з  роты ЂлексеЯ в строю осталось девЯть  человек. ‚низу, в подвале, от
жажды  и  голода медленно умирали раненые, и среди  них санинструктор  ‚ера,
котораЯ  никому уже не  могла  помочь  -  пулЯ попала ей  в живот, когда она
тащила от пролома в стене захлебывающегосЯ кровью политрука.
     Ђлексей и два бросившихсЯ на помощь бойца снесли обоих в подвал. Ќа пол
они положили уже мертвого ‡ахарова и пришедшую от боли в сознание ‚еру.
     Ѓинтов давно  уже не  было. Ђлексей снЯл гимнастерку,  потом  нательную
рубаху  и  протЯнул ее солдату постарше:  "ЏеревЯжи!" Ћн  просил это сделать
пожилого  бойца, потому  что  видел по лицу и по ее дергающимсЯ  рукам, что,
несмотрЯ  на  боль,  она  стыдитсЯ, что сейчас ее разденут. Ћн махнул  рукой
молодому  солдату,  помогавшему перенести  ‚еру  и политрука,  и пошел с ним
наверх, но  у  лестницы повернулсЯ и подошел к ‚ере, опустилсЯ перед ней  на
колени,  совсем об этом не  думаЯ,  погладил ее покрывшийсЯ испариной лоб и,
глЯдЯ  в серые, такие  обыкновенные глаза,  улыбнулсЯ как можно  ласковее  и
сказал:  "‚се  будет хорошо, милаЯ, потерпи..." - знаЯ навернЯка,  что скоро
все они умрут и, может быть, он  окажетсЯ счастливее этой  девочки, и смерть
его  будет мгновенной, и ему не придетсЯ мучитьсЯ, как ей, а может быть, все
будет не так,  и  через  час он будет  лежать рЯдом с  ней  и умирать  своей
смертью. Њысли о смерти сейчас не заставлЯли вздрагивать от холодного страха
- они были  теперь так же просты  и обычны,  как  раньше была естественной и
обычной длЯ них жизнь.
     Љончались  боеприпасы,  и,  несмотрЯ  на   то,  что  людей  можно  было
пересчитать по пальцам,  Ђлексей послал уже двух  свЯзных в батальон. Ћни не
вернулись.
     Ђлексей не знал, что батальон перестал существовать еще  вчера - мощным
ударом немцы разрезали надвое армию и прошли по их батальону,  по их полку к
‚олге. Ђлексей не  знал всего  этого, хотЯ и знал, что со вчерашнего  вечера
его рота ведет бой в окружении, и решилсЯ послать еще одного бойца.
     -  ”едор,  ты  должен дойти, понЯл? -  сказал  он.  обращаЯсь к ”омину.
‘ибирЯк утверждающе кивнул.
     -  Ќадо дойти, ”едор, чтоб  хоть узнали, что мы здесь...- Ђлексей хотел
сказать  "погибли",  но  почему-то не сказал, вырвал  из  блокнота листок  с
написанным от спешки  лесенкой и  крупными буквами  донесением, свернул  его
вчетверо и отдал бойцу.
     ”омин скользнул  по  развалинам.  Ђлексей  за  пулеметом  был  наготове
прикрыть его в случае необходимости.
     ђазведчик уползал все дальше, вот он перебросил свое сильное тело через
выступ  разрушенной стены,  и тут же что-то произошло. Ђлексей,  не  понимаЯ
еще,  что  случилось, нажал на гашетку  пулемета, и  короткаЯ очередь веером
пронеслась  над  стеной, но, он сразу вспомнил. что это последнЯЯ  лента,  и
отдернул  палец. ђаздалсЯ  крик.  Ђлексею  показалось,  что  он  узнал голос
”омина, над выступом стены,  торчащей из  развалин, мелькнула чьЯ-то рука, и
все затихло.
     ‚ бессильной Ярости Ђлексей ударил кулаком в  кирпичи - выходит, он сам
послал  бойца в  плен, а здесь  он,  может  быть, уложил еще хотЯ бы  одного
фашиста.
     - Љончай,  старшой, - услышал  он голос  ‘ашки. - ’ы тут  ни  при  чем.
’еперь надо думать, что он им скажет.
     - Ќичего он  им не скажет,  - зло  оборвал  ‘ашку  Ђлексей и  перетащил
пулемет на прежнее место.
     ‘ашка пожал плечами и пополз к своей амбразуре.
     Џотом немцы  перестали стрелЯть, и огромный, заполнивший все, картавый,
как у вороны, голос старательно и деревЯнно проорал каждую букву:
     - Ќемецкое командование  предлагает вам  сдатьсЯ. Ќемецкое командование
гарантирует вам жизнь и нормальное питание! - ѓолос умолк, как будто ожидаЯ,
что ему ответЯт.
     “ восьмерых людей, занимающих развалины дома на  площади, было всего по
нескольку  патронов  на  каждого  и  одна  пулеметнаЯ лента, и они  не могли
ответить так, как им хотелось.
     - ђус, сдавайс! ‚олга буль-буль! Љарош еда! ‘давайс!
     “ ‘ашки лицо стало таким, что  Ђлексей невольно рассмеЯлсЯ. Ђ ‘ашка еще
шире  раскрыл  свои  синие  глаза и  с  искренним  изумлением  сказал,  тоже
почему-то улыбнувшись:
     - ‚от сволочи, а? Љомандир, дай хоть пЯток патронов по гадам.
     - ’ихо, ‘анЯ. †ди и надейсЯ, - усмехнулсЯ Ђлексей.
     - „а, тут дождешьсЯ, - неопределенно сказал ‘ашка.
     Ќе слыша в ответ выстрелов, вообще ничего, немцы зашевелились и  начали
потихоньку вставать.
     -  Ќе стрелЯть! - приказал  Ђлексей  шепотом, как будто немцы могли его
услышать и как будто было чем стрелЯть, и  почувствовал,  как его охватывает
дрожь, потому что он уже все понЯл.
     Ќемцы поднЯлись и, горланЯ что-то, нагло пошли к  их дому, прЯмо на его
пулемет.
     - ќсэс!  - сказал ‘ашка и  бросил в  рот свой последний патрон,  то ли,
чтобы  удержатьсЯ  и не  выпустить его в толпу эсэсовцев, то ли затем, чтобы
немного похолодить рот, в котором уже много часов не было ни глотка воды.
     -  ђослые  ребЯта,  -  задумчиво сказал боец,  ставший  вторым  номером
ЂлексеЯ,  он лежал рЯдом с ним и бережно держал на  ладонЯх жирно  блестЯщую
пулеметную ленту.
     -  „а,  рослые, - подтвердил Ђлексей и нажал гашетку. …му казалось, что
он слышит, чувствует сквозь рев пулемета этот чмокающий, как от прилипшей  к
глине подошвы, звук, когда пулЯ впиваетсЯ в  тело,  и  чувствовал,  как злаЯ
радость наполнЯет его от каждого попаданиЯ, а не попасть он не мог, это было
просто невозможно, стрелЯЯ из пулемета на таком расстоЯнии. € падали, падали
и орали,  падаЯ и  убегаЯ и снова падаЯ  и  падаЯ, рослые,  отборные арийцы,
которым теперь-то уж точно не придетсЯ попробовать волжской воды.
     Ђлексей  жал и  жал  на  гашетку,  видЯ  редкие  уже фигурки  убегающих
эсэсовцев, не понимаЯ, что  жмет зрЯ, лента уже кончилась,  а боец  ‘еменов,
второй номер, смотрит на него непонимающе и с испугом.
     Ќаконец  он  отпустил  гашетку, и  ему на мгновение показалось, что это
все, что сейчас все силы ушли из  него в эти несколько секунд, и  он никогда
не сможет оторватьсЯ от этого  пулемета, шевельнуть пальцами, приваренными к
гашетке, но прошла минута, и он пришел в себЯ.
     Ќемцы прекратили стрелЯть и зловеще замолчали, но тех,  кто осталсЯ еще
в живых в этом доме, давно  уже  нельзЯ было ничем запугать - ни тишиной, ни
громом.
     - Ќу, старшой, ты и наворотил, - с восхищением сказал ‘ашка.  џ уж было
сдрейфил - здорово ты их подпустил.
     "•ороший ты парень,  ‘ашка,  но  что  же нам  теперь делать,  с  голыми
руками?" - подумал Ђлексей и промолчал.
     - ‘мотрите, товарищ командир! - толкнул ЂлексеЯ в бок ‘еменов.
     Ђлексей нехотЯ поднЯл голову над стволом пулемета.
     Ќа гребне развалин, где внизу лежали только что перебитые эсэсовцы, над
ними стоЯл ”едор  ”омин. Ћн был без  каски, и ветер трепал его волосы. ”едор
вдруг  пригнулсЯ, как  будто хотел прыгнуть вперед, и, выбросив вверх кулак,
крикнул коротко, знаЯ, что больше ничего не успеет:
     - Ѓейте гадов!
     €  одновременно  сухо и  едва слышно в  грохоте идущего по сторонам боЯ
ударила очередь "шмайссера".
     Ђлексей  понЯл все, как  только увидел ”едора, потому что  ждал этого и
ждал этой очереди, но все равно вздрогнул, когда  она  раздалась,  и опустил
глаза,  когда пули заставили ”омина выгнутьсЯ и не  видел, как он размашисто
упал лицом на острый битый кирпич, а больно ему уже не было.
     ‘ашка откашлЯл что-то и сказал:
     - Ћн, значит...  сказал фрицам, что у нас  патронов ни хрена нет, то-то
они шли как к мамке.
     - ‡аткнись! - крикнул ему Ђлексей, сжимаЯ руками затвор пулемета.
     ‘ашка удивленно посмотрел на командира:
     - ’ы что, старшой?
     -  ‹адно, ‘анЯ, не обижайсЯ, - Ђлексей взЯл  себЯ в руки. - ‡ачем Я его
послал? ‚едь Ясно же было, что он не сможет пройти, по- глупому он погиб, ни
за что.
     -  Ђ  зачем нас сюда послали?  ‚едь  Ясно же  было,  что  нам каюк,  а,
старшой? Ђ погиб он не глупо, совсем не глупо - вон их сколько  валЯетсЯ! Ћн
их  на твой пулемет навел, командир.  Ќам бы всем такой  смерти  пожелать  -
давно бы в ђоссии ни одного живого фрица не осталось и война бы кончилась.
     - Ќу ты философ, ‘анЯ. ’ебе бы  в политруки надо, - с изумлением сказал
Ђлексей.
     ‘ашка смутилсЯ и, скрываЯ это смущение под смехом, захлопал по карманам
в поисках давно кончившегосЯ табака. Ђлексей протЯнул ему свой кисет.
     - Џошли вниз, там докурим, а то нам сейчас немцы дадут здесь прикурить,
костей не соберем.
     - Џогоди, старшой,  дай на свежем воздухе напоследок покурить, они  еще
только снарЯды подносЯт.
     ‚ообще-то уже было все равно, и Ђлексей не стал спорить. Ћни сидели как
будто  не  было войны, и спокойно курили, как в мирное  времЯ  где-нибудь на
скамейке  в  скверике,  а по  бульвару  катили  в  колЯсочках  своих бутузов
хорошенькие мамаши, стрелЯЯ по сторонам глазами и похожие на кур, только что
снесших Яйцо, такие они горделивые и смотрЯт заносчиво: вот, мол,  Я какаЯ -
родила и будь здоров.
     Ђ немцы и правда что-то не стрелЯли.
     -  Ќу  ладно,  все,  пошли вниз,  встанем у входа  со штыками и повоюем
напоследок. Ђ, ‘анЯ?
     - ‘амо собой, товарищ старший лейтенант, вот только дадут ли...
     Ћни  спустились  в  подвал.  €з  одиннадцати  тЯжелораненых семеро  уже
умерли, в том числе и ‚ера. Ђлексей переходил от одного раненого к другому и
отдергивал руки от похолодевших уже тел.
     ‡аработала тЯжелаЯ немецкаЯ артиллериЯ,  размеренно всаживаЯ снарЯды  в
остатки дома.
     Џри  каждом  разрыве  вместе  с  землей  вздрагивал, то поднимаЯсь,  то
опускаЯсь  подвал - летели из стен кирпичи, и  потолок с каждым разрывом как
будто все приближалсЯ к ним.
     - Ђ, хорошо бы, товарищи, красное знамЯ вывесить, чтобы все видели, что
мы погибаем, но не сдаемсЯ, - мечтательно сказал ‘еменов.
     ‘ашка  только хмыкнул и посмотрел на него как на  полоумного, а Ђлексей
спросил:
     - ‘еменов, вы кем были прежде?
     Ѓоец опустил голову, как будто смутившись.
     -  “чителем...  истории, а что? - €  снова поднЯл голову  на  последних
словах, даже как будто с каким-то вызовом.
     - ’ак. €нтересно, - спокойно ответил Ђлексей.  - Ђ что в рЯдовых? “ вас
ведь высшее образование?
     - џ добровольцем пошел. €з-за зрениЯ в училище менЯ не взЯли.
          -  ЏонЯтно.
     - ќй, слышь, браток...
     Ћни недоуменно посмотрели вокруг.
     - Ѓраток!
     ѓоворил  раненый,  всЯ  его  грудь  была  обмотана грЯзными  бинтами  с
проступившим сквозь них кровЯным пЯтном.
     - Џравильно ты сказал, браток, - сипел раненый наклонившемусЯ ‘еменову.
- Њне все одно каюк, будь другом, сними  бинты, рубаху намочи - и  будет нам
знамЯ.
     - ’ы что?! - отшатнулсЯ ‘еменов.
     - ќх!  - негодующе прохрипел раненый, и в горле его что-то заклокотало.
Ћн начал срывать с себЯ сильными пальцами бинты.
     ‘еменов  хотел его  остановить, но  ‘ашка оттолкнул  его и стал снимать
свою пропотевшую нательную рубаху.
     Џод бинтами показались клочьЯ матросской тельнЯшки.
     Ђлексей взЯл в углу  винтовку, примкнул штык и помог ‘ашке привЯзать  к
прикладу липкую от крови рубашку, и тот побежал наверх.
     Ђлексей с тревогой  ждал его у  входа в подвал, вслушиваЯсь в  разрывы.
‘еменов пыталсЯ перевЯзать морЯка обрывками  бинтов, Ђлексею показалось, что
он плачет, но в полутьме подвала нельзЯ было сказать навернЯка.
     ‘ашка вернулсЯ очень быстро  и радостный. Ћн пробежал мимо ЂлексеЯ,  на
ходу кивнул ему и бросилсЯ к морЯку.
     - ЊорЯчок, слышь менЯ? ‚ лучшем виде, на самой верхотуре вбил!
     -  ‘пасибо, парень, - улыбнулсЯ  морЯк синими губами и закрыл глаза. Ћн
еще жил.
     € в это мгновение немцы словно взбесились - интенсивность их огнЯ резко
возросла, подвал заходил ходуном.

     - ‡аметили, суки! ‡аметили, гады! ‚о как лупЯт! - радостно орал ‘ашка.
     Ћн  еще  кричал  что-то,  почти прикасаЯсь губами  к  лицу  ЂлексеЯ, но
Ђлексей ничего  не  слышал за  грохотом разрывов, а потом  он не мог  ничего
слышать, потому что что-то  ударило его, вспыхнул Яркий свет, и все погасло,
исчезло, растворилось и понеслось куда-то далеко и исчезло совсем.

8

     ‚ июне сорок второго года его учеба на курсах подходила к концу - через
неделю или  чуть  больше, точной  даты  им пока не говорили, их  должны были
отправить в действующую армию, присвоив  звание  "младший  лейтенант", но по
некоторым  намекам   преподавателей  Ђлексей   догадывалсЯ,  что  нескольким
наиболее успевающим  курсантам,  в том  числе  и ему, должны были  присвоить
сразу  лейтенанта, особой  радости у него это не вызывало, но все равно было
приЯтно.
     ‚ это воскресенье все, кто хотел, получили увольнение в город -  первое
(и скорее всего последнее) за  три  месЯца. ђасчет  ЂлексеЯ  бывать дома  не
оправдалсЯ - занЯтиЯ шли от темна до темна, без выходных и увольнительных, и
с матерью они общались  только в письмах Ћн предупредил ее, что придет домой
перед  отправкой на фронт, чтобы она смогла заранее отпроситьсЯ  с  работы в
этот день.  Ћна написала в  письме, что  сможет вырватьсЯ  домой  только  на
вечер.
     Ќа  фронте  опЯть  происходило  что-то  неладное,  последний  месЯц это
чувствовалось по  сводкам и  по  самой обстановке на курсах,  наверное, и на
заводах было то же самое, и отпроситьсЯ с трудового фронта даже длЯ прощаниЯ
с уходЯщим на фронт сыном было не так-то просто.
     Љак  бы  там  ни  было,  у ЂлексеЯ был целый день -  с утра и до самого
вечера.
     €з окна трамваЯ он увидел  работающий  кинотеатр,  а на aфише  знакомые
лица  ‹адыниной  и  ‡ельдина  и  сошел  на  ближайшей  остановке. …му  вдруг
захотелось окунутьсЯ в прежнюю мирную жизнь, вспомнить такие близкие и такие
невозможно  далекие школьные годы, когда с  одноклассниками они  беспрерывно
ходили  то   на   "„етей   капитана  ѓранта"  и  "Ћстров  сокровищ",  то  на
"‚олгу-‚олгу"  и  "Љомсомольск"... ќх, да разве мало  их было, этих отличных
фильмов!  Ћни  смотрели   их   затаив   дыхание,  следЯ  за  необыкновенными
приключениЯми прекрасных людей или смеЯсь до слез над Ѓываловым и капитаном,
знающим все мели.
     Ђлексей  шел по  улице  к кинотеатру,  с  наслаждением  набираЯ в грудь
воздух,  переполненный   запахом   зелени.   Ћн   увидел  телефон-автомат  и
остановилсЯ, удивлЯЯсь  неожиданно пришедшей мысли: почему в  этот  выпавший
ему,  может  быть, последний  его мирный день  он должен болтатьсЯ  один  по
городу?
     Ћн не привык знакомитьсЯ с  девушками на улицах, но ведь были же у него
знакомые девушки  - просто  знакомые  одноклассницы,  сокурсницы.  Ћн достал
записную  книжку.  Ќесколько телефонов он когда-то записывал, но  когда  это
было?  Ћни,  наверно, уж  и не помнЯт его, да  и  где они сейчас,  война так
разбрасывала  людей, что  он  перестал  удивлЯтьсЯ. Ђ если они вышли  замуж?
•орош он будет со своими идиотскими звонками.
     “ него было семь  телефонных номеров. Џо трем никто не брал трубку. Џро
двух девушек ответили, что они в эвакуации. Џо третьему  номеру  раньше жила
ЉсениЯ из их  институтской  компании, к ней иногда полушутливо ревновала его
‹ена. Ћн слушал долгие телефонные гудки и не верил, до сих пор не верил, что
‹енка вышла  замуж за  какого-то лысого мерзавца, который  носил ей какие-то
кульки.  •отЯ почему мерзавца?  Њожет  быть,  он  вполне приличный  человек,
полюбил ее. Ќе может быть приличным человек, "полюбивший" девушку, годЯщуюсЯ
ему в дочери? Њожет. ‹юбовь зла. Ћн понимал, что это правда, что она замужем
за этим лысым,  но все-таки не  верил, хотЯ, когда он спросил об этом  маму,
она принесла ему единственное письмо, пришедшее от ‹ены из  эвакуации. ђукой
‹ены  химическим  карандашом все было Ясно написано, и особенно то,  что она
просила его мать сообщить Ђлексею  обо всем, подтверждало, что все кончено и
навсегда.
     Ќаконец трубку снЯли,  и  женский голос спросил:  "Љого  вам?"  Ђлексей
ответил и после секунды  молчаниЯ услышал какие-то  звуки и не  сразу понЯл,
что это плачет женщина, подошедшаЯ к телефону. —то он мог сказать? “тешать?
     Ћн  вышел  из  будки и  купил билет  в  кино.  …му предстоЯло  еще  раз
посмотреть кинокомедию "‘винарка и пастух".
     "Њожет  быть, подойти  к какой-нибудь девушке,  объЯснить, что ухожу на
фронт?..  Њ-да..." Ћн  представил себе,  как  будет  это  делать,  и  только
усмехнулсЯ. Ќет.
     Ћн снова  пошел к  телефону, у него  есть  еще один номер, надо довести
дело до  конца.  ’елефон был занЯт,  и  он  постоЯл,  ожидаЯ,  когда  кончит
говорить  интендант второго  ранга.  €нтендант,  продолжаЯ говорить,  прижал
трубку плечом к уху  и, снЯв фуражку, стал отирать большим клетчатым платком
свою  просторную вспотевшую лысину.  Ќа  лице его было  добродушно-виноватое
выражение. Џо  обрывкам  разговора,  которые  доносились из будки и  которые
Ђлексей хоть  и не старалсЯ  слышать, но слышал  невольно, ему было понЯтно,
что у интенданта происходит довольно тЯжелый встречный бой с женщиной.
     ‹ысина и брюшко навели ЂлексеЯ на мысли о ‹ене, и этот человек стал ему
сразу неприЯтен - слишком он был похож на того, кто  купил  ‹енку.  "„а  что
она, голодала? ‘ама продалась", - жестко подумал Ђлексей, с ненавистью глЯдЯ
на покрытую каплЯми пота лысину ни в чем не повинного интенданта.
     ќх, если бы на  них была гражданскаЯ одежда, он бы  хоть  мог постучать
монетой в  стекло,  а  теперь сержант  Ќикольский  должен стоЯть и терпеливо
ждать, когда кончит трепатьсЯ со своей лЯлечкой этот тыловик.
     ЋтдуваЯсь, интендант вывалилсЯ  из будки. Ђлексей козырнул  ему, но тот
не обратил  на это никакого вниманиЯ, кажетсЯ, даже и не  видел его, что еще
больше разозлило ЂлексеЯ, и он хлопнул дверью будки.
     Ћн  быстро набрал номер.  "…сли опЯть неудача, пойду  домой, - решил он
про себЯ. - ‡авалюсь на диван и буду читать до маминого прихода".
     - Ђлло...
     -’анЯ, это ты?
     - џ... Ђ кто это?
     - ќто Ђлеша... Ќикольский, помнишь? - Ћн усмехнулсЯ в трубку.
     - Џрипоминаю, - с заметным интересом отозвалась трубка.
     - џ рад, что ты менЯ помнишь.
     ѓолос хотел что-то сказать, но Ђлексей опередил.
     -  ’анюха,  Я  сегоднЯ  вечером  ухожу  на  фронт,  - соврал он,  но, в
общем-то, это было правдой. - „авай встретимсЯ. —то-нибудь придумаем.
     ѓолос помолчал, потом решительно ответил:
     - ‘омневаюсь, что сейчас  можно  что-нибудь придумать - не то времЯ. Ќо
раз  уж ты  менЯ  вспомнил, всеми  забытую,  знаешь что -  приезжай ко  мне.
Ђдрес-то помнишь?
     Ћна  была  натурщицей.  ‘туденты  говорили  ей ’анюха,  а преподаватели
уважительно ’атьЯна  Џавловна. “  нее была  бесподобнаЯ  фигура  и  не очень
красивое лицо, и она была старше ЂлексеЯ лет на десЯть.
     Ћн вышел от нее, когда уже начала спадать жара, и он немного протрезвел
от выпитой днем водки. Ћна его не пускала, говорЯ, что его заберет первый же
патруль,  он  только смеЯлсЯ  в ответ, но не  над тем,  что она  сейчас  ему
говорила - это-то как раз было вполне реально,  - а вспоминаЯ то, как клЯлсЯ
ей пару часов назад в любви, а  она ему поддакивала, помогаЯ раздевать себЯ.
‡ачем он ей это говорил, он  не верил тому, что говорил, и  знал, что она не
верит ни одному его слову, знал, что ей и  не надо этих слов, - так зачем же
он это говорил  и даже, кажетсЯ, плакал от жалости к самому себе, лежа потом
рЯдом с ней?

     …му было стыдно не столько за то, что  пришел к ней, он не видел в этом
ничего такого - после того, что сделала ‹ена, он был  свободен и  имел право
хотЯ бы  на  такую любовь, быть может, последнюю в его  жизни, а много ли ее
было в его жизни и много ли у него будет этой жизни вообще?
     Ћн думал, что ему сейчас стыдно за  то, что он так вел себЯ с  ней,  не
понимаЯ, что ему сейчас было  бы стыдно  все равно, как бы он себЯ  с ней ни
вел, потому что, несмотрЯ на все оправданиЯ и даже на что он теперь хотел бы
смотреть на все это как на месть с его стороны той ‹ене, его приход сюда был
не тем поступком, который он должен был совершить перед уходом на фронт. …го
никто не мог бы (и не стал бы) упрекать  за то, что он пришел сюда, наверно,
даже мать, и  все-таки он чувствовал, что не должен был приходить сюда, хотЯ
не  мог, а вернее,  не  хотел  понЯть  этого,  потому что  что случилось, то
случилось,  изменить  уже  ничего  нельзЯ  было,  и он  стремилсЯ  за  своей
неестественной веселостью скрыть стыд и нетерпение побыстрее уйти.
     Ћн  улыбнулсЯ  ей на прощанье, уверенный,  что никогда больше не увидит
ее, даже если  останетсЯ жив, и невольным профессиональным  взглЯдом охватил
ее точеную фигурку, просвечивающую сквозь тонкий ситцевый халат, и нелогично
подумал, что хорошо было бы, если он вернетсЯ с  войны, вылепить эту фигуру,
а  лицо сделать  с ‹ены  и отлить эту идеальной красоты  - в его понимании -
статую   из   нежно-золотистой  бронзы,   хорошо  передающей  фактуру  тела,
одновременно с этими мыслЯми понимаЯ, что  такой статуи с таким лицом он уже
не сделает никогда.
     ЏонимаЯ, что не  надо бы этого делать, Ђлексей подошел  к ней, обнЯл и,
поцеловав в  губы,  сказал: "‘пасибо"  -  и  увидел, что  на  глаза  женщины
навернулись слезы, она вдруг оттолкнула  его, вскрикнула: "€ что вы... все!"
- и, уткнувшись лицом в его гимнастерку, заплакала настоЯщими слезами.
     ђастерЯнный Ђлексей, прижимаЯ ’аню к себе, неловко гладил ее по голове,
по распущенным густым каштановым волосам.


     €х  эшелон  шел   на   юго-запад,   проскакиваЯ   узловые   станции   и
останавливаЯсь на  забытых богом  полустанках.  Џостепенно  по вагонам стало
звучать все громче одно слово: "‘талинград".
     Ќо не доезжаЯ города, их эшелон выгрузили прЯмо в степи, и они походной
колонной по пылЯщему ковылю пошли к месту назначениЯ.
     Џосле  полуднЯ  они  проходили через  село. ЋбъЯвили пЯтнадцатиминутный
привал, и  все обступили колодец и набиравшую из него воду  девушку. ‘олдаты
смеЯлись,  отпускали  шутки,  и  она,  тоже  улыбаЯсь, успевала  отвечать  и
наполнЯла из ведра солдатские кружки. Љогда ведро опорожнилось,  двое солдат
стали на ворот, а  остальные ждали своей очереди, когда  она нальет им воды.
Ћна  была  укутана платком по  обычаю казачек -  так,  что видны  были  одни
сверкающие глаза, - но скоро ей стало жарко, и то ли от этого, а может быть,
длЯ того, чтобы покрасоватьсЯ, она с невинным девичьим кокетством сдернула с
головы платок.
     Ђлексей стоЯл в стороне, с улыбкой наблюдаЯ солдат, отталкивающих  друг
друга,  чтобы донскаЯ  красавица  напоила их, и горько думал,  почему ему не
встретилась в  жизни такаЯ девушка, как эта, и хотЯ он ничего не знал о ней,
но почему-то был уверен, что она необыкновеннаЯ и чистаЯ, как эта колодезнаЯ
вода, которую  она щедро сейчас дарит изнемогающим от  жажды  ее защитникам,
думал так, как будто  жизнь его уже подошла к концу и ничего уже не  может в
ней быть, потому что времени  осталось слишком мало и некогда исправить свои
и чужие ошибки.

9

     - Љомандир! ‘таршой! Ћчнись!
     ‡накомый голос звал его, но  Ђлексей  никак не  мог  понЯть, что это за
голос и где он сам.
     …го первой мыслью было: "“бит?!" - и даже мелькнула еретическаЯ мысль о
том свете, но как раз света-то  и не было. Ћн был в кромешной тьме, в памЯти
загорались и  гасли  картины, казалось, только что  закончившегосЯ  боЯ,  но
голос  настойчиво  звал,  а чьи-то руки тормошили его. Ђлексей узнал  ‘ашкин
голос и вспомнил, где он.
     -  ќх,  черт, видно, сильно  его вдарило.  Љрови  нет,  сердце  бьетсЯ,
должно, контузиЯ - а куда мы с ним?
     Ђлексей понЯл последние ‘ашкины  слова  и сразу  подумал, что  не будет
обузой ему и  тем,  кто  осталсЯ жив,  и  постаралсЯ  пошевелитьсЯ.  …му это
удалось, и,  хотЯ  тело  ныло,  как будто его  долго  и тщательно  били,  он
почувствовал, что не ранен и может двигатьсЯ.
     - ‘ашка, где ты?
     - ‡десь,  здесь, товарищ командир. ‡авалило нас тут  на...- ‘ашкин мат,
который в  его  устах  давно  уже  был  привычен  и обыден  Ђлексею,  сейчас
прозвучал ему сладчайшей музыкой.
     - Љто жив, кроме тебЯ?
     - Љроме менЯ? - Ђлексей почувствовал ‘ашкину усмешку. - Љроме  менЯ - Я
да ‘еменов. Ђ теперь вот вы.

     - —то же, всего трое? - как  бы  не поверив, спросил Ђлексей. - Ќаверху
ведь пЯтеро  еще оставалось,  Я помню, они  в подвал спустились,  ѓрибанова,
правда, принесли раненого...
     -  ѓде он,  тот подвал,  лейтенант?  ‚сех завалило. ЊенЯ по  башке  так
трахнуло, до сих  пор  круги  перед глазами, у ‘еменова  рука сломана,  очки
потерЯл, правда, ему тут все равно. Ђ ты, старшой, совсем в рубашке родилсЯ,
- с какой-то завистью сказал ‘ашка. - Ѓалка свалилась, рЯдом с твоей головой
упала, на ладонь не достала,  а что сверху  сыпалось - все на  нее падало, Я
еще  лежал  и думал: вот повезло комpоты, -  засмеЯлсЯ ‘ашка. - Џока менЯ по
кумполу не садануло, все завидовал.
     - Џогоди-ка, а раненые... морЯк тот?..
     ‘ашка промолчал. Ђлексей не стал больше спрашивать, и так было Ясно.
     - Џочему так темно?
     -  Џо времени ночь, а по другому по всему  - капитально  нас завалило -
чуешь, дышать тЯжело.
     Ђлексей машинально вздохнул,  и ему правда показалось,  что воздуху как
будто  не хватает и он  какой-то  вЯзкий. ЋщупываЯ  вокруг  себЯ  руками, он
осторожно сел и решительно сказал:
     - €щите лопаты, штыки - будем откапыватьсЯ.
     - Људа откапыватьсЯ, старшой? Љругом немцы, чего зрЯ дрыгатьсЯ?
     - Љончай болтать.  „ырку к воздуху пробьем, тогда подумаем, а не успеем
пробить - и думать не придетсЯ.
     Ћни  старательно  ощупали  каждый  сантиметр   окружавшей  их   корЯвой
поверхности, натыкаЯсь друг на друга.
     - Ќичего нет, товарищ командир, - грустно сказал ‘еменов.
     -  €щите,  ищите, ‘еменов,  - упрЯмо  повторил Ђлексей,  но скоро стало
Ясно, что там, где они оказались, действительно ничего нет.
     -  Љроме  моей  финки,  никакого  саперного  инструмента у нас  нет,  -
невесело пошутил ‘ашка.
     - Џогоди,  -  остановил  его  Ђлексей. - Њы  сейчас. примерно  в центре
подвала, Я помню, где сидел, когда потерЯл сознание,  в  левом от менЯ  углу
лежало  оружие  раненых,  и там  было несколько  лопаток, но  нам к  ним  не
добратьсЯ,  а вот  справа  метрах в  трех сел  боец  не помню  кто, кажетсЯ,
Њаландин, но Я отчетливо помню, как он положил рЯдом  с собой малую саперную
лопатку. Ќадо сориентироватьсЯ.

     Ђлексей достал из нагрудного кармана трофейную немецкую  зажигалку и  в
свете  едва  живущего  в  спертом  воздухе  огонька  быстро  и   внимательно
оглЯделсЯ.  „аже после этого слабого света тьма казалась невозможной, но она
была, и была непроницаема.
     ЋбдираЯ  пальцы,  они  стали разбрасывать  обломки,  где,  как  полагал
Ђлексей,  сидел боец с лопаткой. Ћни чувствовали,  что идут последние минуты
их жизни, и это удесЯтерЯло их силы.
     -  Ќашел! -  сдавленным  от радости шепотом  сообщил ‘ашка. ‘менЯЯ друг
друга, они  прорывались наверх,  к воздуху, тЯжелыми хрипами добираЯ остатки
того  воздуха,  что  был еще  у них  в  этой  приготовленной длЯ  них войной
братской могиле. ‘еменов помогал им, здоровой рукой отбрасываЯ в сторону то,
что сыпалось сверху.
     Ђлексей одергивал  себЯ и ‘ашку, все  времЯ напоминаЯ, что откапыватьсЯ
надо  как можно тише, но чем  дальше,  тем меньше они могли себЯ сдерживать,
чувствуЯ, как душит их смрадный мрак, хватаЯ железными пальцами за горло.
     Џот  заливал глаза,  внизу  тЯжело  дышали  ‘ашка и ‘еменов, и  Ђлексей
ворочал  лопаткой где-то  впереди себЯ,  уже почти ничего не  чувствуЯ и  не
понимаЯ, что они делают.
     —то-то острое и холодное ударило ему в лицо,  и он невольно отшатнулсЯ,
не понЯв, что это был воздух. Ђлексей припал ртом к отверстию, через которое
тонкой струйкой, как вода в роднике, тек воздух, отвалилсЯ и съехал вниз.
     ‚низу тоже почувствовали воздух, он услышал, как  они встали на ноги, и
сказал им:
     - ѓотово. Ћсторожно,  пальцами  они расширЯли  отверстие, вслушиваЯсь в
каждый звук,  раздающийсЯ снаружи, но ничего особенного  не  слышали,  кроме
редких ночных разрывов  снарЯдов и мин и  постоЯнного, не прекращающегосЯ ни
днем, ни ночью треска выстрелов.
     ‘мерть отошла от них,  но была совсем рЯдом, а они были  беззащитны,  и
первое,  что нужно  было  сделать,  -  вооружитьсЯ  хоть  чем-нибудь,  чтобы
по-глупому не попасть  в плен и  не  стоЯть беспомощно перед смеющимисЯ  над
ними "белокурыми бестиЯми".
     Ђлексей высунул наружу голову. Ќебо над городом полыхало и дымилось,  и
где-то совсем рЯдом  раздавались чужие довольные голоса, слышалось пиликанье
губной гармошки. ‘низу его подтолкнул ‘ашка,  и Ђлексей выбралсЯ наверх. Џод
рукой что-то блеснуло, он жадно обхватил пальцами грани винтовочного штыка.
     Ћни лежали, прижавшись к обломкам стены, и шепотом решали, как им быть.
     €  влево и  вправо  от них  шел  бой,  так что  нечего  было  и  думать
пробратьсЯ через боевые порЯдки немцев к своим. ЋставалсЯ только один путь -
к ‚олге.  ‚рЯд ли фашисты  очень уж строго охранЯют подходы к  реке со своей
стороны  - от кого  им  их охранЯть? Ђ прочную передовую  линию на берегу им
было просто некогда еще создать. ќто было как раз на руку: ночь и  ликование
немцев по поводу выхода  к  великой русской реке, к которой так стремилсЯ их
фюpep,  и  вот  они выполнили  приказ своего  вождЯ, они пьют  из нее  воду,
зачерпываЯ боевыми шлемами тевтонов.  Џравда, вышли они к ‚олге  на довольно
узкой полосе, но они думали, что это только начало.  ‚  известном смысле они
были правы, хотЯ сами об этом и не догадывались.
     Ђлексей обмотал  штык оторванным  рукавом  гимнастерки,  сделав подобие
рукоЯтки. ќто,  конечно, было безумием - идти с  голыми руками триста метров
до реки через немцев, но другого выхода не было.
     Џервым шел  ‘ашка, за  ним, поддерживаЯ  ‘еменова за здоровую руку, шел
Ђлексей.
     ЂлексеЯ наполнЯло странное  ощущение чужой жизни вокруг, похожее на то,
когда он выходил из окружениЯ  год назад, примерно в это же времЯ,  но тогда
оно  было  не таким  острым, это ощущение,  - тогда он шел днем, с десЯтками
своих,  а  сейчас  их было только  трое, и они  шли фактически по  открытому
пространству,  небольшому  куску земли,  нашпигованному войсками  и техникой
немцев.
     ‘лева  послышались  голоса  и  шум   приминаемого  сапогами  кирпичного
крошева.  Ћни  залегли за углом разрушенной стены.  ‘еменов  упал  неловко и
скрипнул зубами от боли. ќтот скрип можно было услышать только совсем рЯдом,
но они затаили дыхание.
     Ќемцы - их, судЯ по всему, было двое - должны были пройти почти рЯдом с
ними, но врЯд ли  они заметЯт их, если не начнут осматривать развалины, а по
ленивой  интонации   их  разговора  было  понЯтно,  что  они  не  собирались
заниматьсЯ таким бессмысленным делом.

     Ђлексей посмотрел  на ‘ашку. ’от показал  ему финку и  повел головой  в
сторону приближающихсЯ шагов. Ђлексей кивнул и стиснул в руке штык.
     ‘ашкин немец не успел закричать.
     Ђлексей ударил штыком, но острие попало то ли в пуговицу мундира, то ли
в медаль и скользнуло в  сторону, его немец ахнул, но не закричал, мгновенно
оценив свое положение  и то, что его жизнь этот  крик  не  спасет,  и ударил
ЂлексеЯ  кулаком  в  лицо,  но тот  устоЯл  и вцепилсЯ в  его горло  мертвой
хваткой. ‘еменов тихо вскрикнул:
     - ‘аша!
     ‘ашка, снимавший с убитого автомат, обернулсЯ и недолго думаЯ дал пинка
немцу, который удивленно крЯкнул,  невольно повернул лицо к новой опасности,
и ‘ашка ударил его автоматом.
     ‘  минуту они стоЯли,  приходЯ  в себЯ и прислушиваЯсь, потом  оттащили
немцев в сторону, чтобы их нашли как  можно позже, и снова стали пробиратьсЯ
к реке.
     Ќаконец,   среди  запахов  гари  и   смерти  им   показалось,  что  они
почувствовали  свежий, чуть  отдающий  тиной запах реки,  и  впереди и внизу
блеснуло что-то большое и черное.
     “вЯзаЯ  в  песке,  они  подползли к  ‚олге и, ни  о чем не помнЯ  в эти
мгновениЯ, опустив лица в катЯщуюсЯ мимо реку, пили ее прохладную воду.
     Џорвав свою  одежду,  они  свЯзали несколько  бревен и, привЯзав к  ним
поЯсными ремнЯми ‘еменова, оттолкнулись от берега.
     —ем  дальше  они  плыли,  тем  Яснее  понимали,  что  вода  в  ‚олге не
прохладнаЯ,  а  холоднаЯ,  у  них уже  зуб  на зуб не попадал, а  ‘еменов от
испытанной  и испытываемой боли, от холода  потерЯл сознание  и  безжизненно
лежал на плотике. ‘ашка подложил  ему  под  голову свои сапоги, чтобы  он не
захлебнулсЯ.
     Њогучее волжское течение сносило  их  в сторону. Ђлексею казалось,  что
они плывут уже  многие часы, он  машинально греб правой рукой, и на него все
больше накатывало какое-то отупение, в котором соединились усталость и голод
с переохлаждением в осенней реке, и  он не заметил, как оторвалсЯ от  плота.
Ћбнаружив, что плывет один,  он  хотел было крикнуть, но не стал  - у ‘ашки,
тЯнувшего сейчас бревна с  привЯзанным ‘еменовым, сил не больше, чем у него,
и он не имел права просить помощи. ‘жав зубы и трезвеЯ от опасности, Ђлексей
из последних сил поплыл туда, где должен был быть берег.
     ‚ЯзкаЯ  и упругаЯ вода тЯжело  поддавалась  взмахам  его рук и с каждым
взмахом он все меньше верил, что выплывет.
     Ћн не  заметил, когда начало  светлеть  небо, но  вдруг  берег оказалсЯ
совсем рЯдом, и он  ощутил под ногами легкий,  как тополиный пух, песок, ему
показалось,  что  он  сейчас   может  выбежать  на  берег,  но  как   только
скатывающаЯсЯ вода с плеском отпустила его, он тут же  снова рухнул в нее и,
захлебываЯсь,  пополз по дну. “ него давно уже не было  сил, и он сам не мог
бы объЯснить, как он плыл  под конец, но сейчас  силы оставили его вовсе, и,
медленно рухнув у речного плеса, он потерЯл сознание.
     Ћн пришел в  себЯ  оттого,  что почувствовал кого-то рЯдом с собой.  Ћн
дернул  пальцами,  забыв, что  автомат  лежит на дне реки,  увидел над собой
опасливо-настороженное молодое лицо бойца и успокоилсЯ.
     …го заметили  с  береговой  зенитной  батареи.  Џосланным  за  ним двум
бойцам, в недоумении стоЯщим сейчас около него, он казалсЯ каким-то странным
и необыкновенным пришельцем из другого мира.
     Ћн  улыбнулсЯ  и  прошептал,  думаЯ,  что  говорит  громко и  его могут
слышать:
     - ‘ашка?.. ‘еменов?..





Last-modified: Tue, 06 Nov 2001 23:37:20 GMT
Ћцените этот текст: