ский  хор в
доме культуры ‘танкозавода, и воодушевленно подпевали, вставаЯ с мест, и как
вытаскивали  „жабраила  из фонтана.  ‚ глазах  моих  бедных родителей как бы
застыли  страдание немой укор, но  вслух они  мне  так ничего и не  сказали.
Ѓедные родители! Љабы Я  мог им чем помочь! ’олько  Я и себе-то помочь тогда
был не в силах.
     џ вернулсЯ обратно в Њоскву, занЯлсЯ своими аспирантскими  делами, даже
нашел себе  программистскую  халтуру, но  жил  при этом в каком-то  странном
оцепенении. ‹омка  по  ‹ене,  вроде,  прошла,  но  и  прежнее  состоЯние  не
вернулось. „аже  знакомые замечали эту перемену,  они говорили "ты,  ‚алера,
какой-то  как замороженный, ты  из  ‚оронежа в  Њоскву не  на  рефрижераторе
добиралсЯ?".  џ  старалсЯ  изобразить в ответ веселую улыбку, но она у  менЯ
почему-то перестала получатьсЯ, хотЯ раньше с этим у менЯ проблем не было. Ћ
‹енке Я почему-то старалсЯ не думать, и в  последние дни  разлуки у менЯ это
выходило  неплохо.  ‘транно,  нелогично,  вроде  можно  было  уже  наоборот,
вспоминать и готовитьсЯ. Ќо вот  почему-то нет, какаЯ-то боЯзнь, что-ли. Љак
говорит  ‹ариска, когда  не хочет  вдаватьсЯ  в подробности  мотивов  своего
поведениЯ, "<i>причуды организма</i>".
     Џотом  мне  неожиданно  позвонила  ‹енкина  мама, и сказала,  что  ‹ена
приезжает через два днЯ, и у нее будет тЯжелый чемодан, и надо ее непременно
встретить. ‚от так, времЯ и прошло...
     џ тогда как-то невесело  подумал:  встречу, конечно...  Ќо что-то  менЯ
точило,  как-то не  так у менЯ  стало на душе, как  было в первые дни нашего
резко  прерванного на месЯц романа. Ќет, на первом месте даже  не ревность и
даже  не  обида. ќто какаЯ-то  боЯзнь глобальной  перемены в жизни,  быстрое
отчуждение после слишком быстрого и бурного сближениЯ. Љогда ‹ена уехала,  Я
чувствовал себЯ как наркоша, которого рывком  сдернули с иглы. € вот, едва Я
успел  пройти  через ломку  и освободитьсЯ от наркоты, а  уже  опЯть настало
времЯ садитьсЯ на иглу. Ќо организм успел  изменитьсЯ,  и уже непонЯтно, как
оно теперь пойдет, после перерыва.
     Џочему  именно эта женщина так преображает мой  внутренний мир,  почему
она на менЯ действует таким образом? •отЯ, впрочем, сейчас уже, пожалуй, так
сильно  не действует,  но привычка к тому, что ‹енка где-то  рЯдом,  что она
<i>должна</i> быть где-то рЯдом, все-равно осталась, вот потому-то мне и сейчас без
нее так плохо. Њне без нее плохо, но и с ней, когда мы ругаемсЯ, тоже бывает
ой-ей-ей как плохо.... ‘колько  раз уже выЯснЯли отношениЯ  за пЯть-то  лет!
Ѓольше, чем надо - это  точно. Њожет, ‹енка была  права, и не  надо было нам
так сразу женитьсЯ, не узнав друг друга толком?
     27.03.98
     Ѓлин,  интересно-то как! ‚от перечитал, что наваЯл,  и получаетсЯ  так,
как будто Я живу  не сейчас,  а тогда, пЯть лет назад,  Џишу,  вроде оно все
только  что случилось,  а что-то  из того, что уже давно  прошло, еще только
будет.  ‚роде  как  переживаю  все  заново,  даже сердце  колотитсЯ, вот как
интересно! €нтересно, а  как оно у настоЯщих  писателей, которые не про себЯ
пишут?  ѓоворЯт, когда у ѓорького в  книжке кого-то  зарезали ножом, то  сам
ѓорький, когда  это написал, почувствовал боль в груди, и у него у самого на
этом месте, в какое зарезали его  героЯ, поЯвилось красное пЯтно. …сли  так,
то Я уже  прЯмо писатель! ЏрЯмо ’олстой,  ѓорький, —ехов,  Њейерхольд! –елый
рассказ "Њуму" получаетсЯ! ‘коро  буду  описывать, как  ѓерасим бросил  Ђнну
Љаренину под поезд, если так дальше пойдет.
     ‚ообще, все правильно. ќто  Я там, в ђоссии жил, как жилось,  любил как
любилось,   а  здесь  Я  пока  не  живу,  а  только  выживаю,   существую  и
приспосабливаюсь.  Ќу  и  ладно, излил  душу  на  виртуальной  бумаге, вроде
полегчало.  Њожет,  и дальше  так  писать? ’аки  психотерапиЯ, как сказал бы
‘аша! Ћн мне  вчера звонил на работу, спрашивал, как дела. Ћчень  мило с его
стороны...  ’олько  что  Я  ему скажу? "‚се  хорошо, спасибо, товарищ бывший
начальник!"?  Љак же это  замечательно,  когда  человек  вот так  умеет быть
счастлив один. •отЯ, может он и не счастлив, и не несчастлив, а просто живет
себе на свете  и живет, день за днем. џ и таких людей  встречал. ‚ чем-то им
жить даже легче. Ђ таким, как Я,  обЯзательно счастье подавай! „а только где
же его на всех набратьсЯ-то?
     01.04.98
     ‘егоднЯ  говорил с ‹енкой  по телефону, поздравил ее с  первым  апрелЯ.
‘казал  "‹ена,  у  тебЯ  всЯ спина  белаЯ!". ќто  у нас такаЯ традициЯ, Я ее
каждый  год  так  поздравлЯю.  џ  еще помЯукал  в  трубку, а  потом  пыталсЯ
поурчать, но вдруг  отчего-то  перехватило в  горле,  Я закашлЯлсЯ и  кашлЯл
минуты две  и толком  не  мог  разговаривать,  только  зрЯ  полтора  доллара
потратил. Ќаверное, от  волнениЯ. Ќадо  было прокашлЯтьсЯ и перезвонить, а Я
не догадалсЯ. “ ‹енки есть кошка, собственно, она и у менЯ тоже была, пока Я
не уехал в Ђмерику оставив в Њоскве ‹енку, кошку и тещу.
     Љошка  умеет мЯукать разными голосами, в зависимости  от того, чего она
просит или  даже, потерЯв  совесть, нагло требует, поднЯв  мохнатую  морду и
неодобрительно  глЯдЯ  в  глаза. џ ей  говорю: кошка,  ты  в  натуре  совсем
наглость потерЯла! и даю ей кусочек сырого мЯса, поднЯв повыше. Ђ она встает
на задние лапы ловит его лапами и зубами, опираЯсь на пушистый хвост. “мора!
†алко, камеры  не было  - заснЯть  это  безобразие.  Ђ  теперь  камера есть,
Hewlett Packard и к  тому же digital... ‚от она, камера  лежит, а кошки то и
нет.  …сть  у  нашей  кошатины один  особенно мерзкий  голосок, которым  она
мЯукает,  когда бежит к дивану, оглЯдываЯсь,  и зовет за собой. Ђ  на диване
она ходит взад и  вперед, зазывно потЯгиваетсЯ, а затем делает "плюх" на бок
и подставлЯет теплое  шелковистое брюхо,  чтобы гладили. Ђ  когда гладишь ей
брюхо, она развратно  извиваетсЯ и  громко, сладострастно урчит. џ  придумал
длЯ  кошки в этом  состоЯнии специальное слово:  мерзокошкие .  ‹енке  слово
понравилось, и она тоже стала  называть  урчащую развратную домашнюю скотину
мерзокошкием. € при этом исступленно, истерично гладить.
     џ быстро просек в чем дело, как-никак у менЯ музыкальный слух, и Я тоже
научилсЯ вредно  мЯукать  и урчать. Љогда у менЯ болела после работы голова,
или  еще  что-то  было  не  в порЯдке, Я  придЯ домой,  требовательно мЯвкал
мерзким голосом до  тех пор,  пока ‹енка не усаживалась на  диван, а Я тогда
пихал голову ей на колени, она гладила мне голову и загривок вЯлой ладошкой,
а Я урчал и щурил глаза. ‹енка мне говорила: это насилие над личностью, если
бы ты попросил по-человечески тебЯ погладить, Я бы не  стала - дел полно и у
самой  голова  болит.  Ђ  против  твоего  гнусного мЯва  у менЯ нет  никаких
аргументов, "мЯу" и "нет" - "две вещи несовместные", а  ты чуешь  это и этим
пользуешьсЯ - мЯу, и  все  тут, котЯтина мерзкаЯ. •очешь, не хочешь - гладь!
"Ѓеру пример",- отвечал Я.
     Ћднажды  ‹енка   сказала:  мЯукаешь   ты   замечательно,  плюхаешьсЯ  и
извиваешьсЯ тоже, урчишь вообще классно, а все же такой замечательной шерсти
на  брюхе, как у  кошки, у  тебЯ нет, поэтому и гладить тебЯ не так приЯтно,
как кошку. Љак-то  раз, она пожаловалась, что и на груди у менЯ шерсти  нет,
хотЯ ей это ужасно нравитсЯ.
     ‡ато мне это не  понравилось очень. ЋказываетсЯ, менЯ все  еще с кем-то
сравнивают, да еще и не в мою  пользу. Љогти Я тогда выпускать не стал, но и
урчать мне в тот вечер больше  совсем  не хотелось. €нтересно, как ‹енка там
сейчас, без менЯ? “же который месЯц... ‚рЯд ли она там конечно с кем-то  без
менЯ, но лучше бы все же, чтобы была  со мной. ‘покойнее  как-то... “же пЯть
месЯцев как Я в Ђмерике, а она там, в Њоскве без менЯ. € мало ли чужих котов
с  шерстью  на  груди  по  улицам  шлЯетсЯ...  —то-то  больше сегоднЯ писать
неохота... „а ну и ладно. ‘пать пойду.
     02.04.98.
     ‘егоднЯ  наконец заплатил  рент. ‚ообще,  рент  надо  платить  в  конце
месЯца, а после  четвертого  числа уже  начислЯют неслабую пеню. ‚ Ђмерике с
этим строго. ‡десь в съемной квартире чувствуешь себЯ почти как в общежитии.
‚се  вокруг  временное,  чужое, стены  и мебель  хлипкие, пол не  деревЯнный
(деревЯнный пол  в Ђмерике -  это  немыслимаЯ  роскошь),  а покрыт он гадким
дешевым  ковролином, который  при вселении неслабо  вонЯл  какой-то  химией,
видимо после чистки. Ћн и сейчас  еще пованивает, если долго не проветривать
комнату. ђаковина и ванна в туалете не из  фаЯнса, а из скверной пластмассы,
разрисованной под роскошный мрамор, от этого они смотрЯтсЯ особенно нелепо и
убого. Ѓыла бы хоть просто пластмасса - можно было бы терпеть. ‚ этой стране
у  людей  отношение  к  жилью  совсем  другое,  чем у  нас. ’ут  люди  часто
переезжают с места на  место, и поэтому  у них нет семейных реликвий, старой
мебели, любовно передаваемой от поколениЯ  к поколению, нет векового  хлама,
нет добротного жилого запаха, нет  пожизненных друзей,  живущих пососедству.
„ома продают  и  покупают  со сверхзвуковой  скоростью, мебель распродают на
Ярд-сэйлах,  переезжают, покупают новую обстановку, и  она  пахнет  не жилым
духом, а фабрикой - разными там  отдушками и дезодорантами, от которых  менЯ
страшно   мутит.   ЊенЯ  от  дерьмового  запаха  воронежских  и   московских
общественных туалетов так не мутило. ‘транно  все это... Ђмериканцы называют
это  культурным  шоком.  Ќаверное,  у  менЯ этот  шок  наступает  от  запаха
дезодорантов и  от требованиЯ быть постоЯнно friendly. Ђ  вообще, все один к
одному.  ЂмериканскаЯ friendliness,  сиречь  дружественность,  жутко  вонЯет
дезодорантом  этикета и искусственных наклеенных улыбочек. џ вот уже который
раз  думаю: наверное, не зрЯ они ее так  старательно дезодорантом  брызгают,
видать сама по себе она как-то не так у них пахнет.
     Ђ  домашний  уют  американцы наводЯт  тоже  как-то  совсем  по-другому.
Ќапример,   загромождают   всю  мебель   огромным   количеством   подушечек,
рюшечек-плюшечек-фигушечек, не  знаю,  как  они называютсЯ, не  разбираюсь в
этом женском хламе. ЌесмотрЯ на подушечки-плюшечки,  американский дом до сих
пор не кажетсЯ мне домашним, а мой  дом  - это вообще место длЯ  жильЯ и  не
более того. ’очнее, место  длЯ ночевки.  Џо крайней мере, длЯ менЯ. Њебель -
по минимуму. ђоскоши - никакой. •отЯ, с другой стороны,  это первый мой дом,
в котором  Я хозЯин и делаю все, что хочу,  в пределах того,  что  дозволено
правилами, которые тут называютсЯ rules and regulations.
     „о этого  Я  всю  жизнь жил у кого-то. ‘перва Я жил  у  мамы с  папой в
‚оронеже, пока не уехал  в  Њоскву, в аспирантуру. Џотом, в Њоскве  - у дЯди
Ђльберта.  „ЯдЯ Ђльберт  - ужасный чудак.  Ћн  - так и не  женившийсЯ доктор
наук,  работает в  каком-то  Ќ€€  зав. лабораторией и всю  жизнь  занимаетсЯ
стеклом. Ћн  все времЯ из своей лаборатории  приносил  во  множестве образцы
стекла -  какие-то  пластины,  кубики, параллелепипеды,  образцы  стеклЯнной
посуды и других  изделий из стекла, клал их дома повсюду, во все  мыслимые и
немыслимые места.  ђазноцветное стекло жило в его доме своей, независимой от
людей жизнью.  Ћно  чутко  отражало любые  изменениЯ  освещениЯ,  блистало и
играло каждый раз  по-разному. “ зачарованного стеклЯнного  королевства была
своЯ  жизнь.  ‚  нем  постоЯнно  происходили  многочисленные событиЯ  -  там
произносились  тронные  речи,   и  придворные   музыканты  виртуозно  играли
многоголосные   фуги,  сонаты  и  симфонии...  ’ам  короновались  принцы,  и
прекрасные   принцессы  выходили  замуж  за  отважных   рыцарей...  Ќо  злые
волшебники заколдовали стеклЯнное  королевство и  спрЯтали  его  от  людских
взглЯдов. Ћдин  только дЯдЯ  Ђльберт  смог  преодолел их  заклинаниЯ  и умел
видеть не  сквозь  стекло, а  внутрь  стекла, и  конечно  же  он  знал  всех
волшебных  принцев  по именам,  был  знаком  с  фрейлинами,  с  герцогами  и
маркизами,  и вероЯтно знал множество королевских секретов. Ќо дЯдЯ  Ђльберт
никогда не рассказывал мне историй о своей призрачной стеклЯнной стране, а Я
стеснЯлсЯ его спрашивать.
     ‚ книжном шкафу у дЯди Ђльберта стоЯло множество книг, и почти все они,
конечно же, тоже  были про стекло. Ѓольшие, маленькие, в жестких картонных и
даже   в   кожаных   переплетах,   и  в   мЯгких   обложках,   разноцветные,
разномастные...  Ћни  были  написаны  на  всех  Языках мира. џ дразнил  дЯдю
Ђльберта  и называл его "лиценциат  ‚идриейра"  и "господин ѓрафин". „Ядюшке
это нравилось,  но вслух он мне говорил:  ‚алера,  ты думаешь у ‘ервантеса и
длЯ  тебЯ  прозвища  не найдетсЯ?  Љогда Я  нечаЯнно  разбивал  какой-нибудь
образец,  Я обнимал дЯдю  за  плечо и  пел  ему  песню  из диска "ђэм"  Џола
Њаккартни "I'm so sorry,  uncle Albert.  I'm so sorry  if I caused  you  any
pain..." Ђ он отворачивалсЯ от менЯ как от убийцы, и скорбно собирал осколки
в пластиковую  коробочку-гробик  и  говорил: не понимаю, зачем Я  держу  это
стихийное бедствие у себЯ в  доме. Џри этом у него  в глазах стоЯли слезы, и
казалось,  что все его стеклЯнное королевство  оплакивает  утрату  и скорбит
вместе с ним.
     Ѓедный uncle Albert! Ћн все времЯ только делал вид, что не чает, как от
менЯ избавитьсЯ, а когда Я женилсЯ и уехал к ‹енке, он звонил по три раза за
вечер и всегда спрашивал про какой-нибудь пустЯк, и каждый раз просил, чтобы
Я пришел  к нему в гости с гитарой и мы с  ним  попели. “  дЯдюшки был  свой
репертуар - романсы. “ него тоже была гитара, а к ней - оперный бас, который
при иных обстоЯтельствах, возможно, мог бы кормить его не не хуже докторской
степени. Ћн  очень  любил, чтобы мы поиграли с ним в  две гитары и попели  -
вместе и по очереди. ‘пелись мы не сразу, но постепенно у нас поЯвилсЯ общий
репертуар. Ћсобенно хорошо  нам  удавалсЯ "‚ечерний звон"  и "ѓорные вершины
‘пЯт во тьме ночной".  Ђ Я, свиньЯ такаЯ, заходил очень редко. € в больницу,
когда он попал туда со стенокардией, зашел только два раза, потому что тогда
Я как раз начал влюблЯтьсЯ с ‹енкой, и он валЯлсЯ  там  целую неделю, совсем
один. ‘волочь Я неблагодарнаЯ, вот кто Я есть!
     Ђ потом Я уехал в Ђмерику  и облагодетельствовал дЯдю Ђльберта  на день
рождениЯ огромной книжкой про стекло, с цветными иллюстрациЯми, вкладышами и
развертками,  которую  Я  купил  в  магазине Borders Books  &amp;  Music  на
распродаже и отправил посылкой. ‚от и всЯ моЯ благодарность за полтора года,
что Я сидел у него  на голове. Ќадо будет ему денег послать, навернЯка в его
стеклЯнном Ќ€€  зарплата уже такаЯ, что впору стекло грызть. „а, и позвонить
бы  ему  не  мешало. €  родителЯм тоже  позвонить надо. € ‹енке. Ќадо  найти
другого long distance провайдера. “ AT&amp;T цены ломовые, разоритьсЯ можно,
с  ђоссией  одна  минута  - больше доллара. Ѓабок у них ведь  до фига, а все
равно скидки им впадлу сделать,  как делают другие компании. “йду к ‘принту,
у  них  и  то  дешевле.  Ќадо  еще  ‘тартек  попробовать,  у  них вроде тоже
нормальные цены.
     Ќу ладно, хватит дневника, надо опЯть к  рассказу  переходить,  раз  уж
начал. ‚ообще, какого черта Я пишу  дневник посреди  рассказа!  €ли  рассказ
посреди дневника? •отЯ, все правильно. ‚едь Я все времЯ сравниваю  жизнь там
и жизнь здесь. ’ак что,  наверное  оставлю все  как  есть и дальше буду  так
писать.  „лЯ кого? „лЯ ‹енки? Ќе, врЯд  ли Я ей это покажу. „лЯ себЯ самого,
наверное. ‚едь  в жизни столько всего случаетсЯ - всего и не упомнишь! Ђ что
еще  интересно,  когда  что-нибудь  только  случитсЯ -  сразу, бывает  и  не
поймешь, что оно так важно или интересно.  ‚роде, оно уже с тобой случилось,
уже твоЯ  личнаЯ историЯ, а как-то еще не прочувствовано,  далеко еще оно от
тебЯ, не задело. Ђ потом глЯдишь, оно вдруг  само собой  вспоминаетсЯ  через
какое-то  времЯ. €  даже  неважно,  что  именно  вспоминаетсЯ -  важно,  что
вспоминаешь об  этом и чувствуешь  это в сто раз острее, пронзительнее,  чем
тогда когда оно вот только случилось, и вдруг что-то щелкнет такое в голове,
и видишь во всем совсем другой смысл, которого сразу и не заметил.
     Ѓывает, например, едешь в командировку или  еще  куда, и просто выйдешь
из  купе в коридор, высунешь  голову  в  окно,  а поезд едет себе,  колесами
постукивает, а солнце закатное вполнеба,  и в озере отражаетсЯ, а ветер бьет
в лицо,  и  воздух дорожный  волнует,  дразнит запахами воды,  травы,  дыма,
болотной прели,  и видно как едет по  дороге машина, пыль за ней хвостом,  а
через мгновение поезд замедлит ход совсем рЯдом с озером, и смотришь - стоит
белоснежнаЯ  цаплЯ с пушистым хохолком,  поджав лапу. Ђ потом,  Я помню, как
поезд тихо-тихо прошел мимо полустанка, и  звонок дребезжал на  шлагбауме. €
на этом полустанке стоЯли лошади - он и она, очень красивые. € она грациозно
так и доверчиво положила голову ему на шею. Ђ он был - мощный, мужественный,
мускулистый, и держал голову подруги заботливо и  нежно. € они смотрели друг
на друга и говорили о чем-то важном, хотЯ и без слов. Ћ любви, конечно.
     џ раньше никогда  не думал,  что  у животных может  быть  такаЯ нежнаЯ,
романтическаЯ любовь. џ и когда смотрел на них, тоже об этом не думал. ќто Я
потом  уже  думал, когда  вспоминал,  а  тогда в  поезде  только сердце  так
тихонько  кольнуло  и чуть чуть задрало в  глазах -  и  все,  и забылось  до
поры... Ђ  потом незаметно темнеет, и за окнами видать только тени, блики...
€ вдруг поезд встанет около какого-то фонарЯ - и в его  луче толкутсЯ мошки,
мотыльки... ‚сюду жизнь, и такаЯ везде разнаЯ! € тебЯ везут через эту другую
жизнь, вырвав на  какое-то времЯ из своей  привычной жизни, и ты смотришь на
эту  другую жизнь и  вдруг понимаешь, как  мала твоЯ  жизнь,  как  мало тебе
суждено увидеть, и поэтому бессознательно стараешьсЯ каждой клеточкой своего
тела понЯть, впитать, запомнить эту другую, чужую жизнь,  чтобы лучше понЯть
свою. Њожет быть даже, чтобы понЯть, а своей ли жизнью ты живешь...
     Ђ потом приезжаешь домой, втЯгиваешьсЯ в  свою колею и опЯть забываешь,
что есть другаЯ жизнь. „ела, заботы, денег вечно не  хватает, то да се. Ќадо
бы издать такой закон, чтобы каждый человек, который куда-нибудь едет, писал
путевые заметки,  длЯ  себЯ, чтобы  потом  было что  вспоминать  в старости.
€нтересно, какой Я буду старый? ‚от только сейчас Я наверное,  все-же не длЯ
старости пишу, а просто чтобы тут в ’ехасе от одиночества не сбрендить.
     џ  когда-то читал  рассказ  „жека ‹ондона,  как  одного  кента  послала
компаниЯ на отдаленную факторию на ‘евере, и он там жил совсем  один, и стал
натурально сходить с  ума. Џритащил в дом ездовую  собаку и  сажал за  стол,
вроде как будто это  Џрентис, начальник его, прислал ему  помощника. Ђ потом
пришли  индейцы  торговать, и этот кекс полюбил индианку по имени „жис-“к, а
она его. € он ее трахнул, и она ему родила сына. Ђ он гад уехал еще до того,
как  она родила  сына,  и  про нее  забыл и  женилсЯ  на какой-то  родовитой
англичанке с голубыми  глазами. ‹юди -  они хуже. ’от  конь  на  полустанке,
небось, свою лошадку ни за что не бросит и в Ђнглию не уедет.
     “ ‹ены дома жизнь моЯ стала совершенно другой, чем когда Я  жил у  дЯди
Ђльберта. џ никогда не думал, что дом может до такой степени влиЯть на жизнь
человека.  “  ‹ены  была  огромнаЯ,  очень  запущеннаЯ,  то  есть  давно  не
ремонтированнаЯ   и   толком   не   убираемаЯ   трехкомнатнаЯ   квартира   с
изолированными комнатами, где она жила со  своей мамой и  с кошкой по  имени
ЋфелиЯ. •орошее имЯ, не только длЯ кошки, вот только уменьшительного имени у
него нет, поэтому кошку называли просто кошкой и  звали также, и она  всегда
откликалась на просто кошку  и  прибегала, очаровательно вставала  на задние
лапы и вытЯгивалась колбаской, а передние лапы клала на колени и заглЯдывала
в  глаза  своими  умильными, крыжовенного цвета глазенками, ждЯ,  что ей что
нибудь  вкусное  дадут. €ли на руки возмут.  €ли  погладЯт. Ђ полного своего
имени  она побаивалась,  потому  что обычно  ей  говорилось "<b>ЋфелиЯ</b>! ќто кто
написал под стол?  ‘ейчас  <b>накажу</b>!".  Љошка ЋфелиЯ  очень боЯлась  страшного
слова  "накажу"  и собственного полного имени. “слышав страшное слово, кошка
садилась на четвереньки, ползком забивалась в угол и закрывала голову лапой,
чтобы не стукнули тапком. Ќу и как ее после этого цирка наказывать?
     ЊенЯ поселили  в гостиной со "стенкой"  во  всю стену, с фикусом, горой
посуды в серванте и кучей всЯкого женского трЯпьЯ и барахла во всех Ящиках и
шкафах. ‚ центре комнаты стоЯл огромный обеденный стол со стульЯми. Њои вещи
мне  ставить  было практически некуда. ‘перва Я просто чувствовал себЯ как в
гостЯх.  Ќо потом Я начал соображать, что гости мои подзатЯнулись, и наконец
до  менЯ дошло, что Я  в этом доме не временно и не в гостЯх, что Я теперь в
этом  доме,  в этой гостиной комнате живу  и могу  в ней вот так прожить всю
оставшуюсЯ жизнь, и мне становилось  жутковато. ‚ ‚оронеже у  менЯ была своЯ
комнатка,  своЯ нехитраЯ обстановка, которую Я  создал  вокруг себЯ сам, все
вещи в комнате были расставлены мной, Я сам решал, что мне нужно, а что нет,
среди чего  Я буду жить. €  Я жил  там  всю жизнь,  пока не уехал в  Њоскву,
отдыхал в своей каморке, котораЯ была,  спору нет, тесна, но  в ней все было
сделано  и  расставлено  по  моему,  и Я довольно  часто  бывал в ней вполне
счастлив.
     Ќаверное, у каждого человека должна быть своЯ норка, которую он вырыл и
оборудовал сам, на  свой, одному ему присущий лад. „аже у озверелых бандюг и
то есть своЯ  малина,  где они  расслаблЯютсЯ и отдыхают душой, если  у  них
таковаЯ имеетсЯ. ЊоЯ норка в ‚оронеже  была крохотнаЯ, но она у менЯ была, и
у дЯди  Ђльберта в  Њоскве Я по ней  очень сильно тосковал, не меньше чем по
родителЯм. ‚ыручала менЯ аспирантура - учитьсЯ мне было очень интересно, это
все закрывало и окупало.
     Љогда Я переехал к  ‹ене, в ее огромную квартиру, лучше мне не стало, а
наоборот,  стало  намного хуже. ‚идимо, ‚оланд был стопроцентно прав  насчет
того, что квартирный вопрос  испортил  москвичей. “  тещи была своЯ комната,
где  все  было  расставлено  по-тещиному.  ’ам  стоЯла вЯзальнаЯ  машина  на
огромном старомодном  письменном  столе,  стоЯли целых  две  горки,  забитые
фарфоровой  и хрустальной посудой, лепными глинЯными крашеными безделушками,
тканЯми  и  трикотажной прЯжей.  ‘тоЯл широкий  диван и черный  прикроватный
столик на  львиных лапах, книжные полки  в рЯд, швейнаЯ  машина на столике с
колесами-роликами  и  много  чего  другого. Ќа прикроватном  столике  всегда
лежала густаЯ махроваЯ пыль. ’еща имела право на эту пыль, а Я права на свою
пыль не имел - теща заходила ко мне в комнату, когда вздумаетсЯ, и смахивала
ее трЯпкой, не спросЯсь менЯ.
     “  ‹енки в комнате был, на мой  взглЯд, совершеннейший  бардак,  всЯ ее
комната  была забита книжными полками, кроме книг было несметное  количество
старых журналов,  которые, опЯть же,  на  мой взглЯд, кроме как на  помойку,
никуда не годились. ‚сюду, даже на полу, лежали в беспорЯдке ‹енкины шмотки.
Ќа письменном столе  была  навалена  груда книг, бумаг, каталожные карточки,
сбоку стоЯла  настольнаЯ  лампа, изрЯдно покореженнаЯ  от  частых падений на
пол,  и  наверху  всего этого возмутительного  безобразиЯ восседала ЋфелиЯ и
скучающе ждала, когда ‹ена  сЯдет за стол и начнет  что-нибудь писать, чтобы
можно было поохотитьсЯ за авторучкой.
     ЏодлаЯ кошка искусно делала вид, что ей нет никакого дела до авторучки,
и вообще ей скучно  и  она хочет  спать. Ћна очень  натурально потЯгивалась,
вытЯгивала  передние лапы вперед, выгибаЯ спину, и демонстративно разевала в
широком зевке розовую пасть ромбиком, топорща белые усы. “сыпив бдительность
‹ены ложным  безучастием,  ЋфелиЯ прыгала  как маленький тигр,  прижав  уши,
хватала ручку двумЯ лапами (лапы-то смешные какие, с кисточками шерсти между
пальцами) и  начинала ожесточенно грызть ручку  зубами, хищно щурЯ глаза.  ‚
доме  на  всех  ручках, которыми писали хотЯ бы  несколько  раз, были  следы
кошкиных  зубов. ‹ежащие  на столе ручки  не вызывали у Ћфелии  ни малейшего
интереса.
     џ решил, что если у ‹ены в комнате все по  ее, а у тещи - все по ее, то
и Я, наверное, могу потихоньку оборудовать  свою норку по-моему.  џ начал  с
того, что  убрал  из стенки изрЯдную стопку ‹енкиных журналов (все журналы у
‹енки  в комнате  не помещались), отнес  их  к ‹енке  в  комнату  и  положил
временно к ней на диван - все равно мы  спали  неа выделенном мне диване - а
на   освободившеесЯ  место  хотел   поставить  свои  любимые  пластинки,  по
преимуществу, джаз. —асть этих пластинок  привез их из дому, а часть купил в
Њоскве, и  они, за ниемением иного места  лежали в  моем чемодане. џ резонно
полагал,  что  в  чемодане  пластинкам  не  место,  а  как раз длЯ  этого  и
предназначена мебель в моей комнате.
     Ќо ‹енка, как выЯснилось, думала по-другому.  Ћна застала  менЯ за этим
занЯтием  и конкретно обломила. ‹енка поставила журналы на  место и  зловеще
спросила  у  менЯ:  —то  это  за  самодеЯтельность?  Љто  тебе,  собственно,
разрешил?  џ,  конечно, ответил, что в своей комнате наводить свой порЯдок Я
ни  в  каком  разрешении, вроде  как, и не нуждаюсь.  †иву Я  тут, непонЯтно
разве! €  тут ‹енка  каким-то чужим, ну да, абсолютно  чужим голосом сказала
мне: Ќе хами! ’ебе и так достаточно много позволено в нашей квартире!
     џ  считал, что  уже изучил  все  голоса, которыми  в разном  настроении
говорили ‹ена и ЌатальЯ Џетровна, и которыми мЯукала ЋфелиЯ. Ќо этого голоса
Я еще ни разу не слышал. џ поднЯл глаза и с удивлением уставилсЯ на ‹ену - и
не увидел той ‹ены, которой Я  привык. Џередо мной стоЯла чужаЯ, разозленнаЯ
женщина,  с трудом сдерживающаЯ  свою злость в рамках  приличий. џ настолько
ошалел, что рассыпал пластинки и потом долго собирал их с пола и протирал.
     Џотом  Я прилег на  диван  и стал мучительно думать, а не слишком  ли Я
поторопилсЯ женитьсЯ, полагаЯсь на инстинкты, а не на разум, и поменЯть свою
воронежскую прописку на престижную  московскую. Ќо  тут зашла  ‹ена, прервав
мои  горькие размышлизмы, и сказала,  глЯдЯ  куда-то  в сторону:  Ќу  ладно,
можешь  ставить  свои  пластинки,   только  в  следующий  раз  чтобы  сперва
спрашивал, если что-то хочешь поставить или переставить.
     џ  ответил:  ‹адно,  теперь  буду  спрашивать.  ‚опрос  номер один:  не
возражаешь, если Я  сегоднЯ  буду  спать  один?  Љак хочешь! буркнула  ‹ена,
выскочила из комнаты и больше ко мне не  заходила, а утром  встала надутаЯ и
недовольнаЯ.
     џ  тоже  ходил   весь  день  мрачный,  как  поп,  исповедующий  убийцу,
приговоренного к повешению, но в душе  торжествовал. •оть  какое-то оружие в
борьбе за свои права было  найдено. Ќадо сказать, что потом у менЯ поЯвилось
гораздо  более  мощное  оружие  -  деньги.  ‹енка  так  и  не  научилась  их
зарабатывать. ‚  ответ  на  мои  ущемленные в  квартирном  вопросе  права, Я
объЯвил  ‹енке финансовую  блокаду, деньги выдавал только на еду, ну  и  еще
покупал хозтовары. …стественно, начались разборки, скандалы. •отЯ,  все  это
потом, много позже. Ќо именно в ту первую ночь, которую мы проспали в разных
комнатах,  наши  безоблачные  романтические  отношениЯ  дали   первую,  едва
заметную трещину, котораЯ обозначилась во вполне определенном месте, и потом
лишь  становилась  все  глубже  и  глубже.  Љак любила  цитировать  ‹ариска,
"корабль нашей любви разбилсЯ об быт".
     ЃеднаЯ ‹ариска!  Ќадо же  умудритьсЯ быть такой  отчаЯнной блЯдью и при
этом  иметь  острый  ум  и нежное сердце.  ‹ариска  как  женщина удивительно
всеЯдна или адаптивна или уже не знаю, как и  сказать. ‘ ней встречаешьсЯ, и
она берет  у тебЯ все лишнее,  весь твой мучительный душевный груз принимает
на себЯ, и дает то, что ты хочешь в этот  раз взЯть. ‘ ней можно моментально
сблизитьсЯ,  до  невообразимого  предела,  и  также  быстро и  безболезненно
отдалитьсЯ. € то и  другое -  без  всЯких  проблем,  без  ломаниЯ  рук,  без
претензий, без  обЯзательств.  ‘ ней можно  душевно поговорить,  трахнутьсЯ,
напитьсЯ,   пойти   искать    приключений,   все   что   угодно,   в   любой
последовательности и  в  любой  комбинации. „ома  у нее  довольно часто пьют
какие-то мужики,  которых она и  сама не  знает,  откуда они взЯлись,  и она
безошибочно выбирает того, который больше всего нуждаетсЯ в помощи.
     џ ей как-то сказал: ты, ‹ариска, прЯмо, аэропорт! ‘транно, ‹ариска сама
часто говаривала: "тЯжко нам, блЯдЯм, живетсЯ -  только с виду хорошо!". ’ак
что на слово "блЯдь" она отнюдь не обижалась. Ќо слово "аэропорт"  почему-то
привело  ее в неописуемую Ярость. ‹ариска  в этот момент как  раз  протирала
тарелки на кухне, и она выронила  тарелку  на пол, и что было силы хлестнула
менЯ мокрой трЯпкой по лицу. Ѓыло очень больно и непонЯтно  за что, резало в
глазах, а когда боль отпустила, Я обнаружил, что ‹ариска сидит на корточках,
обнЯв менЯ за ноги,  и плачет навзрыд, уткнув лицо в мои колени. џ  запустил
пальцы ей  в  волосы  и гладил  ее, как  кошку,  пока она  не  затихла  и не
успокоилась.  таны на  коленЯх промокли. Џотом мы вместе заметали осколки и
избегали  смотреть друг другу в  глаза. ‘лава богу, это были  только осколки
разбитой тарелки, а не нашей дружбы.
     Ќет, ‹ариска конечно,  права.  •арактер  у  менЯ  какой-то  такой,  или
наоборот,  какой-то не такой  - Я точно не умею обращатьсЯ с женщинами, даже
саму ‹ариску  ухитрилсЯ обидеть и вывести из себЯ, хотЯ  она по жизни - сама
невозмутимость.  ‚от и  с ‹енкой тоже  постепенно  все разладилось. џ как-то
смотрел пластилиновый мультик  про  смешных пластилиновых  гномиков, которые
сперва дружили, а  потом однажды забыли, что они пластилиновые, и подрались.
€ тогда у них пластилиновые ручки-ножки поперепутались, и  они друг к дружке
прилипли напрочь.  € с  писком  и  воплЯми отдирались  друг от  друга. € чем
больше отдирались, тем больше перепутывались и прилипали друг к  дружке. ‚от
и  у нас с ‹енкой  точно так и получилось.  ђвались-рвались друг от друга, и
каждый раз убеждались, что  только прилипаем все сильней, и это  притом, что
ни мне, ни ей это не в кайф. Ђ ведь, вроде мы не пластилиновые с ‹енкой
     ‚от так, в прилипнутом друг к  другу состоЯнии, мы  продолжали с ‹енкой
ругатьсЯ  и  миритьсЯ. €  хотЯ и  в  койке у нас с  ней до сих пор все  было
неплохо,  и вроде, поговорить тоже  всегда  было о чем, но постоЯннаЯ борьба
авторитетов привела к тому, что отношениЯ  стали совсем уже  не те. —то тому
виной? Љвартира? €ли деньги? €ли то и  другое вместе?  €ли ‹енкина  бабушка,
умершаЯ  задолго  до нашей  женитьбы? ‡а все  пЯть лет моей жизни в ‹енкиной
квартире мне так и не удалось сделать из  тещиной гостиной, где Я обитал все
это времЯ, свою комнату.
     „о того, как  эта комната стала гостиной, в ней жила ‹енкина бабушка, и
это тоже наложило на комнату  свои следы. ‚ книжном шкафу,  например, до сих
пор так и стоЯли бабушкины книги и фотографии - застывшее повествование о ее
активной  комсомольской юности  и партийной зрелости, от которых мне было не
по  себе. џ от природы очень  не люблю  социальной активности, проЯвлЯемой в
рамках политической партии любого толка. Ђ еще -  менЯ  тошнит  от советских
писателей, а в особенности от ѓорького и ЊаЯковского, которыми нас пичкали в
школе. „ело не в том, что Я не люблю ѓорького или ЊаЯковского самих по себе.
Џо-честному,  Я  и  читал-то  их  так  себе,  не очень.  Ќо  школьные  уроки
литературы и разбор литературных произведений по схеме "идейное содержание и
художественные особенности" сделали свое черное дело, привив стойкую тошноту
к официальной литературе - на всю жизнь.
     џ  вначале  думал,  что  поживу  -  и  все  рассосетсЯ,  но  ничего  не
рассосалось.  ‘о  всех полок, стен, щелей  этой  комнаты  на менЯ  смотрела,
глЯдела, пЯлилась в  упор и подстерегала менЯ чужаЯ, не мною прожитаЯ жизнь,
со  своей верой, своими идеалами,  своими "колоколами и отметинами", которые
ни  в чем не совпадали с моими. ќта жизнь, прожитаЯ по-партийному убежденно,
страшно  поверхностнаЯ  с точки  зрениЯ идеалов,  не опосредованных  никакой
работой мысли,  но прожитаЯ  при этом  по-житейски  основательно - эта жизнь
каким-то  непостижимым  образом  <i>подавлЯла</i>  и  <i>обесценивала</i> мою  собственную
жизнь, не давала мне ни малейшего шанса почувствовать себЯ <i>самим собой</i>.
     Љаждый день, приходЯ домой, Я заходил в эту комнату, которую Я так и не
мог назвать  <i>своей</i>,  и вступал  в какое-то невидимое,  непонЯтное сражение с
‹енкиной бабушкой,  и бабушка всегда <i>побеждала</i>. џ много раз уговаривал себЯ,
что  ничего страшного, что бабушка давно покоитсЯ на кладбище, но Я не мог в
этой комнате думать  свои  привычные  мысли  и  чувствовать  свои  привычные
чувства,  так  как  думалось  и  чувствовалось мне когда-то у  себЯ  дома, в
‚оронеже. џ не  мог  в  этой комнате  писать  песни  и  стихи, как делал это
раньше. „иссертацию, правда, кое-как  писал. Њне отчаЯнно хотелось послушать
музыку из  хорошей акустики, но даже когда поЯвились деньги на ее покупку, Я
не  мог ее  купить.  Ќекуда  было  поставить  колонки  - в  стенке  ‹енкиной
бабушкиной длЯ них просто не было места.
     Ђ здесь, в ’ехасе Я сразу купил себе колонки, довольно приличные, Sony,
по разумной цене. Ќо что-то музыка здесь  уже не слушаетсЯ с таким упоением,
как  в ‚оронеже.  Ќеужели  это  Я так  постарел?  €ли  это ’ехас так на менЯ
действует?  „а  нет - скорее,  это от  одиночества!  џ ведь  и музыку привык
слушать только вместе с ребЯтами. •отЯ нет, Я и один тоже довольно часто  ее
слушал. Ђ может, Я разучилсЯ музыку слушать, пока жил у ‹енки? ‚се-таки пЯть
лет! ‘корее всего. •отЯ нет, еще не совсем разучилсЯ. ‘лушаю конечно. Џросто
как-то общаЯ тоска развилась  в организме, наверное еще и от этого музыка не
всегда идет  по кайфу.  ‹адно, пора спать  ложитьсЯ.  ЋпЯть третий час ночи,
е-мое!
     07.04.98
     ‘егоднЯ босс вывозил нас в греческое кафе на общий ланч. ќто делаетсЯ в
каждой  группе, не реже  чем раз в  месЯц.  Ѓосс  только  выбирает  наиболее
удобные дни и назначает времЯ. Џлатит компаниЯ. ќто тоже какаЯ-то программа,
котораЯ  называетсЯ  то  ли employee  retaining то ли  как-то  в этом  роде.
Љороче, по-нашему это бред и дебилизм. ЉомпаниЯ организует эти  мероприЯтиЯ,
чтобы  создать дружественную  атмосферу длЯ работающих и  приЯтные отношениЯ
между ними самими  и  между ними  и компанией.  —тобы все  хорошо  работали,
дружили и никто не удрал к конкурентам.
     ‚о времЯ  такого  ланча считаетсЯ хорошим  тоном  оживленно балагурить,
держатьсЯ непринужденно и весело, чуть-чуть немного даже развЯзно или вернее
отвЯзанно,  но без грубости и  полного  ошалениЯ. ‡десь  классно  это умеют.
Њожно только позавидовать. џ стараюсь во всем подражать, но только все равно
чувствую, как-бы даже  со  стороны, свою скованность и зажатость. ќто то, на
чем наших людей всюду ловЯт почти  безошибочно.  ђедко кому удаетсЯ от  этой
советской зажатости избавитьсЯ напрочь. Ќу Я, конечно, зажимаюсь еще и из-за
Языка. Ќарод говорит о спорте, о  светских  сплетнЯх, всЯкой другой фигне, о
которой  Я не имею  никакого или почти никакого представлениЯ. Џри моем  еще
далеко не свободном английском, Я почти перестаю их понимать.
     …л какие-то маленькие треугольные сухие блинчики. ’ак ничего, но ужасно
в  горле застревают, как  будто  промокашку  жуешь. € тут  менЯ пожалел один
мужик,  ему  было на вид лет пЯтьдесЯт. Ћн подсел ко мне и сказал,  что  его
зовут ‚индалл Љом (или правильно написать “индалл). Ћн еще объЯснил, что его
фамилиЯ  - Comb -  это чем  причесываютсЯ. Ќу  понЯтно, по-русски это  будет
ђасческин. € еще он сказал, что  Я совсем неправильно  ем  эти блинчики.  €х
обЯзательно  надо поливать  соусами.  ‘оусов  оказалось  десЯтка  полтора  -
сырные, молочные,  грибные, шоколадные, фруктовые. “дивлЯюсь,  как это Я  их
сам не заметил. ‘ соусами блинчики проскальзывали в горло на ура - как рыбка
у дрессированного морского льва. ‚индалл поведал мне, что он когда-то изучал
русский  Язык  в  колледже и  даже два раз ездил в командировку в  ‹енинград
что-то устанавливать или налаживать, и  услышал там много интересных русских
слов,  которые  он  в колледже  не  изучал, и  которые  никто не  хотел  ему
перевести. Ќо он сказал, что все равно понЯл, когда их надо говорить.
     ЊенЯ, конечно, сразу пробило на ха-ха и Я ему сказал: "•орошо проверим,
что  ты  там  услышал.  ‘лышал  ты там  такое  слово  -  "жопа"?  Ќа что  он
моментально ответил  по-русски:  "‘ам ты  жопа!". ‘казал  он это  с  сильным
акцентом, но все-же  довольно бойко. •орошо это его в  ‹енинграде научили! џ
припух,  завизжал  от  восторга и чуть  не упал  от смеха под стол. ‚сю  мою
зажатость как  рукой  снЯло.  Ќарод  сразу  заинтересовалсЯ,  о чем  это  мы
поговорили  по-русски.  Љ сожалению, оказалось,  что кроме  этой фразы,  так
эффектно  и  вовремЯ  выданной,  ‚индалл  мало что  помнит. ’ак что разговор
пришлось продолжить по-английски.
     ‚индалл  сказал, что любит смотреть по  Ящику новости про ђоссию, и что
он в шоке  от того, как там ездЯт  по улицам бандиты с автоматами  и  каждый
день  кто-то  в кого-то стрелЯет и  почти  всегда  попадает. џ  ему ответил,
перефразируЯ цитату из какого-то фильма, что у нас оружие имеют право носить
на улице только  полицейские и бандиты, а здесь в ’ехасе его может  купить и
носить  каждый, закон такой  есть.  €  здесь же  в  ’ехасе  закон  позволЯет
выстрелить  в  человека  и  попасть,  и не быть  посаженным  в  тюрьму, если
докажут, что застреленный  погрозилсЯ вслух  убить  застрелившего.  ќто  мне
ребЯта - „жим с ”рэнком - успели рассказать. ’ак что, сказал Я ‚индаллу, тут
у вас скоро в ’ехасе все друг  друга поубивают. € если мне кто-то надоест, Я
его разозлю, а когда он скажет "Я тебЯ убью, ‚ал", тут-то Я его и застрелю.
     ‚индалл на  это ответил:  зачем такие  сложности  - съезди  с человеком
отдохнуть в Њексику и стрелЯй  без предисловий сразу, как  останетесь  одни.
Џотом приезжаешь назад и заЯвлЯешь,  что друг пропал, пока ты ходил в туалет
или  покинул его, зайдЯ в бар освежитьсЯ стаканчиком  чего-нибудь. ЏроверЯть
никто  не  будет.   ‚се  здесь  в  ’ехасе  так  и  делают,  когда  возникает
необходимость кого-нибудь убить. џ хотел было спросить  у ‚индалла, скольких
друзей он  уже  отвез в Њексику,  но тут наш босс „эвид посмотрел на  часы и
встал,  и все  тоже поднЯлись  как  по  команде и пошли  к выходу. Ђ мне так
хотелось еще порасспросить ‚индалла про  Њексику.  џ так  хочу  свозить туда
‹енку!
     Љакой организованный народ эти американы! “ нас вот фиг-два  так быстро
кончат базарить и оторвутсЯ от халЯвы! ‚прочем, Я уже начинаю привыкать, что
они совсем другие, чем мы, и ничему не удивлЯтьсЯ, а наоборот, учитьсЯ у них
и  старатьсЯ думать как они.  „умать, может быть и смогу, а вот чувствовать,
как они  -  наврЯд ли.  „лЯ  этого  надо  тут родитьсЯ и вырасти.  Ќу ладно,
сегоднЯ  дневник. ђассказа не  получилось. Ќадо  идти жрачку  готовить, а то
опЯть  придетсЯ  бутерброды  жевать.  Ќенавижу!  ‘ейчас  бы  тещиного  борща
навернуть бы!  Ћн  у нее классно  получаетсЯ.  ‹адно,  придурок!  ‘перва  от
тещиных  порЯдков в Ђмерику сбежал, а теперь  по борщу  скучаешь? †ри теперь
свою пиццу с грибами и молчи в две дырки или сколько их там в голове.
     15.04.98
     ‘егоднЯ поговорил с  ‹енкой  по телефону. ’о ли рано было еще в Њоскве,
то ли не знаю  чего, но ‹енка была  какЯ-то вЯлаЯ и раговаривала медленно, а
минуты летели быстро. € говорили мы о какой-то ничего не  значащей ерунде, о
том,  что  ‹енкина  сестра  поставила  новый спектакль,  а  у  Ћфелии  отрос
необыкновенно пушистый и  длинный воротник-жабо,  прЯмо как  у експира.  Ќо
никакого намека на любовь  и тоску в ‹енкином голосе не чувствовалось. ’акой
себе  вЯлый голосок, чуть заторможенный. Њожет это Я  от него  уже несколько
подотвык.  ‚едь  американы  говорЯт,  как  из  пулемета  строчат,  и  Я  уже
постепенно привыкаю к их скорости.
     ’очно-точно,  Я ведь  и родителЯм когда последний  раз звонил, мне  все
казалось,  что  они как-то  медленно  говорЯт. Ќо ‹енкин голос  очень сильно
отличаетсЯ от ее писем. Џисьма нежные и романтические, и по письмам, так она
без менЯ жить  не может.  Ќу  так  если не  может  -  так  какого  черта  не
приезжает?! ЌормальнаЯ самостоЯтельнаЯ женщина давно бы уже решила вопрос  с
матерью, нашла на кого  ее оставить и примчалась к  мужу.  Ђ кстати, кого бы
она нашла? ‘естра старшаЯ в Џитере режиссерствует, и ей  ни до кого и ни  до
чего,  она  домой  только  ночевать  прибегает,  и  то   не  всегда.  Ѓольше
родственников нет, и как  вывернутьсЯ,  не шибко понЯтно. Ќо вообще,  почему
это Я должен думать, как  ‹енке вывернутьсЯ, в конце  то концов? Џусть  сама
думает, взрослаЯ девочка, должна придумать что-нибудь.
     Ђ  если не  придумает,  так Я ее  подожду-подожду,  а потом и  ждать не
стану,  не ждать же ее всю жизнь!  Џошлю ее к черту  и женюсь на американке,
тогда, кстати, и вопрос с грин-картой отпадет в принципе. Џравда, американки
мне не нравЯтсЯ,  они  все какие-то  страшные, или очень толстые или худые и
сухопарые,  кожа  у  них   грубаЯ,  штукатурки  на  лицах  побольше,  чем  у
воронежских девчат на танцах,  а  многие  вдобавок  носЯт огромные накладные
ногти  и  прочую  искусственную дрЯнь. ѓоворЯт они громко,  резко и быстро и
когда знакомЯтсЯ, то здороваютсЯ за руку, как мужики.
     ‚се же непонЯтно, чего Я хочу? ‹енка говори