дем. -- Џримирительно сказал он. ‘обрал все со стола. ђасстелил на
полу какую то рогожку, принесенную из сеней, натЯнул на голову тюбетейку,
котораЯ нашлась у него в кармане, примерилсЯ, оглЯдываЯсь на окна, где
восток, потом опустилсЯ на колени и забормотал, забормотал, как невидимый
ручей в ночной дороге. Ћна так и стоЯла, не шевелЯсь, не знаЯ, что делать.
—ерез минут пЯть он искоса оглЯнулсЯ на нее, и она снова неожиданно длЯ
самой себЯ ответила на его безмолвный вопрос: џ не умею. -- Ћн снова
погрузилсЯ в свою молитву, и она почувствовала, как ее слова сами побежали
вслед его бормотанию и поклонам: -- ѓосподи! ‘кажи мне, зачем Я здесь, а если
нет другого пути, так укажи дорогу! „ай мне силы верить тебе и дождатьсЯ
его, а если нет его на свете, то скажи мне, зачем Я живу и отправь к нему...
     -- ее мысли снова против ее воли вернулись назад, в прожитое, видно, потому,
что оно так Ярко и сочно запечатлилось в ее памЯти, и ничто другое не могло
с ним сравнитьсЯ. € снова, как бывало много раз за последние два года, она
удивилась, что еще может думать и чего-то боЯтьсЯ, хотЯ знала, что не
дорожит жизнью, а больше у нее никого и ничего на свете не было... она
легла, не раздеваЯсь, на разбитый матрас, брошенный на козлы, и долго в
темноте слышала, как возитсЯ ее попутчик, не понимаЯ, что он делает. ‘он, не
взираЯ на ее усталость и еще более тЯжело переносимую и давно забытую
сытость, никак не хотел освободить ее от страха, и она лежала всЯ сжатаЯ до
полного вытеснениЯ всЯких других ощущений, кроме напрЯжениЯ во всех суставах
и мыслЯх и твердила никак не покидавшую ее фразу: "‚се будет хорошо... все
будет хорошо..."
     “тром она проснулась от его прикосновениЯ и обнаружила, что так и лежит на
спине с руками, прижимающими к груди сверток с блузкой. ‚ маленькие окошки
пробивалсЯ серый день.
     -- Љак вас зовут? -- спросила она голосом, который удивил ее саму. ќто был ее
прежний, давно забытый, довоенный голос.
     -- ЊенЯ? -- удивилсЯ он. -- ‡ачем тебе?..
     -- џ хочу поблагодарить вас! -- € она протЯнула ему свой сверток. -- ‚озьмите,
пожалуйста... у менЯ больше ничего нет. -- Ћн молча посмотрел на протЯнутую
руку. -- ќто ... -- комок в горле пресек ее голос, но она преодолела его и
продолжила, как будто должна была вынести эту пытку, чтобы жить дальше, --
ќто блузка... может, жене пригодитсЯ... -- Ћн поднЯл на нее глаза и молча
твердо сказал:
     -- Ќе надо. “ менЯ никого нет. ‚се умерли, когда нас выселили из Љрыма. Њы
татары. Ќе надо... тебе самой пригодитсЯ... поменЯешь... или продашь... -- и
он замолчал.
     --   Ќет. -- ‘казала она, -- ќто невозможно. Ћна не  продаетсЯ. Њне надо, чтобы
вы забрали ее, понимаете, забрали от менЯ, но Я не могу ее отдать -- она
затруднилась, подбираЯ слова, -- Я не могу ее отдать в чужие руки...

        ‚Ђ–…Љ

     Ќочь была чернаЯ, пора глухаЯ -- осеннЯЯ, ‚ацек сильно пьЯн. Љогда совсем
стемнело, он поднЯлсЯ со стула, наклонилсЯ вперед, но не упал на стол, а
лишь сильно зашаталсЯ и двинулсЯ к двери. ‚ проеме ‚ацек обернулсЯ, поманил
рукой собутыльников -- "•одчь!" -- и двинулсЯ в темноту, совершенно уверенный,
что они следуют за ним. Ћни, действительно, поднЯлись на ноги, тоже не очень
уверенно и скрылись в проеме, поспешив за своим другом.
‘обственно говорЯ, познакомились они только сегоднЯ утром, но сразу
подружились. џвились они слишком рано, даже раньше намеченного, -- их
подбросил ‘убоч по дороге в свой спортивный клуб, показал куда идти, и через
полкилометра за поворотом неожиданно длЯ глаза обозначилось в неокрепшем
утре то, к чему они стремились.
     ’еперь они стоЯли перед закрытыми воротами, на арке которых чернела печально
знаменитаЯ надпись: "Ђрбайт махт фрай"8 и с трудом разбирали другую на
пожелтевшей картонке, прикрепленную к столбу. Џолучалось, что посещение
начинаетсЯ с десЯти, а еще не было восьми, и вообще сегоднЯ что-то вроде
технического днЯ.
     -- ‘анитарный, -- догадалсЯ ‚ладимир.
     -- ‚от, черт! -- ђасстроилсЯ его спутник. -- Ћдно слово, -- гиблое место. Ќичего
себе... столько тащились, -- совсем огорчилсЯ он и посмотрел на товарища. --
—то делать будем? -- ’от подумал, посмотрел вглубь сквозь ограждение колючей
проволоки, пожал плечами и процедил:
     -- Њожет, бросим это. Њне уже не по себе от этого вида.
     -- ‡ачем тогда тащились, -- резонно возразил ”има. -- Ђ ты что предполагал?
’ак они стоЯли, тихо переговариваЯсь и невольно глубоко вдыхаЯ холодный
горький воздух осени, когда бесшумно подошел человек в сильно поношенной
куртке и молча остановилсЯ. Ћни не сразу его заметили, но вдруг разом
повернулись и тоже молча уставились на него. Ћн рассматривал их, Явно в
чем-то сомневаЯсь, и потом начал: "”ершлоссен!.."9, но тут же споткнулсЯ на
слове и замолчал. "Ќайн!.. ‚ы с ‘оюзу?" ’рудно было понЯть, как он
догадалсЯ, но они дружно закивали в ответ.
     -- ”има! -- Ћн первым протЯнул руку.
     -- ‚ладимир! -- ’оварищ последовал за ним.
     -- џ ‚ацек. џ говорю по русску... это закрыто сегоднЯ. џ слу`жу здесь. -- Ћн
сделал ударение на первом слоге, и сразу говор его приобрел неотразимую
привлекательность. -- ‘егоднЯ не можно. -- „обавил он длЯ убедительности и
замолчал совсем, собираЯсь двинутьсЯ дальше. ‚идимо он совершал внешний
утренний обход территории, положенный по инструкции служителю.
’огда оба посетителЯ мгновенно сообразили, что он единственное их спасение,
и разом заговорили. Ћни рассказали ему, что приехали из Њосквы и специально
намеревались посетить этот страшный мемориал, потому что у них есть на то
свои причины, и если им это не удастсЯ сегоднЯ, то врЯд ли когда-нибудь еще
в жизни выпадет такой шанс -- за границу вырватьсЯ непросто, и денег это
стоит уйму, а главное, такой осадок останетсЯ в душе, что они не побывали
тут... потом жить невозможно будет. ‚ацек слушал их молча и не поднимал
глаз. Ћн лишь несколько раз передернул плечами от сырости, но куртку так и
не запахнул и ворот не застегнул, наоборот, он одной рукой как бы оттЯнул
одежду в сторону у горла и крутанул шеей, словно ослаблЯЯ петлю.
‚ этот момент ‚олодЯ сделал, очевидно, единственно правильное -- он достал из
внутреннего кармана бутылку столичной, повернул ее кремлевскими башнЯми
навстречу ‚ацеку, аккуратно потЯнул за серебрЯный Язычок, оглЯнулсЯ и
освободил горлышко, потом из бокового кармана достал складной стаканчик,
ловко расправил его, потЯнув вверх самое широкое кольцо, затем наполнил на
три четверти и молча протЯнул ‚ацеку. ’от так же молча принЯл его на
протЯнутую ладонь, посмотрел поочередно на двух знакомцев и выпил. Ћн стоЯл
с протЯнутой в их сторону рукой с зажатым в пальцах стаканчиком и ждал.
‘ледом за ним посетители проделали молча ту же процедуру, после чего
‚ладимир опЯть же неспеша, аккуратно нахлобучил беленький берет из фольги на
место, на горлышко, опустил бутылку обратно в карман, и все в полном
молчании уставились друг на друга.
     Ќаконец, ‚ацек повернулсЯ к ним спиной, поманил полным взмахом руки и тихо
произнес: "€дь!"
     ’ак началсЯ их день.
     ’еперь они шли в настоЯщей темноте. ЌастоЯщей, потому что в обозримом
пространстве ни фонарЯ, ни звездочки не было, чтобы хоть единым лучом
испортить ее. Џоэтому, когда ”има споткнулсЯ и головой боднул в спину чуть
выше поЯсницы шедшего впереди ‚ацека, тот вскрикнул от неожиданности, сделал
несколько ускорЯющихсЯ шажков, рухнул плащмЯ на землю и забормотал "Ќиц,
ниц, ниц... пан официр..." Ћба спутника замерли, выслушиваЯ эти слова, и
сырость показалась им особенно пронзительной. Џотом они по голосу, буквально
шарЯ по земле руками, отыскали ‚ацека и с трудом поднЯли. Ћни стоЯли близко
близко друг к другу, не видЯ лиц, и тЯжело дышали.
     --   ѓликлих зол мир зайн!..10 -- Ќарушил молчание ”има. -- €дем обратно?
     -- Ќиц, ниц... -- Џродолжил твердить ‚ацек. -- Џшем прашем, пане, ниц, ниц... --
Ћн повел рукой в сторону, расчищаЯ себе дорогу, и, непонЯтно каким образом
ориентируЯсь, уверенно двинулсЯ в путь. ‘путники поторопились за ним, чтобы
не отстать и не затерЯтьсЯ в этой черноте навсегда. € молчание их было таким
же непроницаемым и плотным, как ночь, и нечто надвинувшеесЯ и давЯщее
трезвеющие от сырости и преживаниЯ головы таким же беконечно огромным. ќто
был страх. Ћн неожиданно и непонЯтно почему вдруг завладел двумЯ приезжими,
и они стали думать и чувствовать одинаково, как бывает только у плотно
сжатых в толпе людей.
     Ќет, утром в самом начале им не было так страшно, когда они шли по ухоженным
дорожкам огромного лагерЯ мимо подкрашенных домов и невольный экскурсовод
объЯснЯл им:
     --   ’о твой блок! -- € ткнул в локоть ‚ладимира
     --   Џочему?
     -- ‡ольдатски... советьский пленный... то твой, жидовски... -- тронул он
”иму... и того невольно передернуло:
     -- Њой?
     -- ’ак, так... -- Џодтвердил ‚ацек и добавил, -- так по польску -- †идовски...
идь! -- € он первым шагнул внутрь... -- тут ки`но... -- он замолчал, подыскиваЯ
слова, -- с самого начало... как все было... хрустальнаЯ ночь...
Ћн бормотал глухим голосом и вел их от блока к блоку с горами оправ от очков
и детских ботиночек, свалЯвшихсЯ волос и золотых коронок... но было светло,
и человеческий голос разрушал оболочку и возвращал их из жуткого вчера...
только в предбаннике крематориЯ, когда ‚ацек закрыл входную дверь, и они
остались в темноте, оцепенение охватило их. Ћни невольно почувствовали ужас,
пропитавший стены, и тишина была страшнее воплей задыхавшихсЯ здесь людей...
но все же они были зрители... они рассматривали отверстиЯ в потолке, через
которые бросали вниз банки с Ядовитым газом и окошки, через которые палачи
наблюдали за умиравшими, и вагонетки, на которых их везли, и трубы... и все
это они уже видели и в хронике на экране, и в книгах на картинках... домик
коменданта с цветочками вдоль дорожек... занавески на окнах... тут же
неподалеку от печей... прЯмо на территории...
‚се было деловито, прибрано, подкрашено, как в военном городке под ђЯзанью в
‘пас Љлепиках...
     ’еперь же они не видели ничего. Ќо то внутреннее, что накопилось за день и
временно было приглушено "столичной", и этот сырой гнилостный воздух вдруг
так сжали их с двух сторон, что животный страх просто не давал дышать...
"Људа? Људа? ‡ачем? Џочему мы не уехали вечерним автобусом, а поддались
капризу какого-то незнакомого человека и теперь премсЯ за ним. € черт его
знает, что у него на уме... может, он мститель... что он там нес про Љатынь
и ‚аршавское гетто... нет, все... но... они уже долго идут, может, час...
куда... обратно самому не выбратьсЯ... тут даже собаки не лают..."
‚ацек словно почувствал их настроение и остановилсЯ. Ћни буквально
наткнулись на него, не сразу сообразив, что прекратилсЯ ориентировавший их
чавкающий звук шагов.
     -- ’сс... -- Џрошипел он и замолчал. ’еперь они слышали, как он тЯжело
втЯгивает воздух и со свистом выпускает его. ’ак они простоЯли несколько
минут и вдруг одновременно вздрогнули, потому что обнаружили, что начало
как-то сереть пространство, и они стоЯт в самом начале деревЯнного настила с
зыбкими перильцами вдоль него, и через некоторое времЯ впереди обозначились
ворота...
     -- ‘лышь? -- ’ихо просипел ‚ацек, и они попытались разобрать хоть шорох... --
‘лышь?.. -- Ћн забормотал что-то быстро быстро, снова замолчал и добавил, --
‡десь... ЃасЯ! ЃасЯ!.. -- он заплакал тихо и успокаивающе... -- ЃасЯ...
женка... ќльжунЯ там, -- махнул он в сторону, откуда они пришли, и где
осталсЯ лагерь... -- Ђ ЃасЯ тут! ‘лышь? Ћна зо`вет, зо`вет... то женьский
лагер... Я был там... советьски нас освободили... Я работал, нас не успели
шутцен, растрел... а это женьский... ЃасЯ... Я то`гда бе`жал... были танки,
и Я бе`жал... но ее не бы`ло... дочка там... а здесь ЃасЯ... мой отец был
немец, а мама польска... а ЃасЯ была жидовка... и их взЯли сразу... сразу...
а Я тут с ними...
     “же сильно посветлело. ”има стоЯл и думал, что не стоило сюда приезжать...
двадцать три человека в их семье погибло в гетто. Ќекоторых он видел на
фото... но они были незнакомые родные. Њожет быть, он и видел кого-то, но
был так мал, что в памЯти ничего не осталось... тридцать лет прошло...
значит, он здесь тридцать лет живет и каждую ночь ходит сюда к Ѓасе!!?
’ридцать лет?! ќта догадка настолько ошеломила его, что остатки хмелЯ
мгновенно улетучились.‚переди за колючей проволокой уже расплывчато
виднелись остовы черных от сырости и времени бараков. ‚ацек стоЯл,
повернувшись туда лицом, и губы его непрерывно шевелились... он что-то
говорил, посылал Я вно туда -- это не были слова длЯ себЯ...
     -- € ты здесь осталсЯ служить?... -- ‚ацек обернулсЯ на его голос.
     -- Ќиц! -- ‚озразил он. -- ‘ ними. ’ы не слышал? Ћни зо`вут! Ќиц...
     -- ‘только лет прошло... -- Ќачал ‚ладимир. -- ’ы все веришь, что вернутсЯ?
     -- ќр хот геворн мишуге!11 -- Ќачал было ”има, как это делала мама, когда
говорила с отцом по секрету от него и забыв, что ‚олодЯ не понимает по
еврейски.
     -- Ќайн! -- ‚зразил ‚ацек. Ћн то все понЯл. -- „аст из умеглихь! €х хабе
нихьт!12 Ћни зо`вут. ’ы не можешь слишать!.. потому что не знаешь еЯ голос.
џ знаю...
     -- ‚се! -- ‚озразил психанувший ‚ладимир и отошел в сторону. -- Ќадо выпить, а
то и вправду рехнешьсЯ. џ тоже без отца рос. “ нас в деревне из мужиков трое
с фронта вернулось. Њолодки состарились. Љто замуж подалсЯ... ждали тоже, но
так! ‘лышь, ”им, -- потЯнул он его за рукав, -- пойдем врежем, а то менЯ мутит
что-то...
     Љогда они вернулись к ‚ацеку, то уже не хотели ни пить, ни разговаривать --
только согретьсЯ. Ќа предложение проводить их до ‚аршавы, где они работали,
он только помотал головой, усмехнувшись. ’огда они позвали его в Љраков, где
их приЯтель ‘убоч обещал встретить и показать ‚авель. Ћни бы могли вполне
посидеть... но он снова молча помотал головой и потом добавил.
     -- Ќиц. Ќе можно... пше прашем, пане, не обижатьсЯ... они беспокоитьсЯ
будут...
     -- Љто? -- €зумилсЯ ‚ладимир.
     -- ЃасЯ и ќльжунЯ. -- Џросто ответил ‚ацек. џ с ней у`же двадцать восемь лет
прожил. Ќам не можно была женитьсЯ. Ћна жидовка, а Я кто? ѓой... но еЯ мама
казала: "‚ацек, раз ты так любишь, что она без тебЯ жить не хочет -- бе`ги!
‘пасай еЯ. Ћна такаЯ -- ты знаешь... " Ћй, какаЯ била мама... дочь равина...
тут близка ђадом. ђадом, ђадом, -- подтвердил он на вопросительный взглЯд
‚ладимира. -- ѓород. ђадом. € она бе`жала, и Я бе`жал, и никто нас не
ве`нчал... не можна... только Я сказал еЯ маме... ой, какаЯ била мама...
ђивка... Я сказал... "ЉлЯнусь Њаткой Ѓоской ни на один день ей не будeт
плохо по`ка она со` мной!.." Ќе можно... и Я никогда не пью... ЃасЯ это не
любит... это только потому что дружба... а сегоднЯ санитарный день...
профилактик... -- € он улыбнулсЯ.

        Њ Ђ Ђ ђ € ‚13

     Ѓэлла сложила руки на груди и бормотала так, что слова сливались в ровный
гул, но, очевидно, ѓосподь знал, о чем она говорит, потому что вообще знал,
что в душе у каждого, и ему не обЯзательно было разбирать слова: "‹ечи нас,
ѓосподь, и мы излечимсЯ, спасай нас, и мы спасемсЯ, ведь ты --гордость наша;
и пошли нам выздоровление и полное излечение от всех наших недугов... -- она
остановилась на мгновение, напрЯгла поЯсницу и подумала, что сейчас прежде
всего, конечно, радикулит надо полечить, но... и печенку тоже, а то после
шкварок в шабес ей так ноет в правой стороне под ребрами, что не приведи
ѓосподи. € упоминание о нем снова вернуло ее к начатому делу... -- ... полное
излечение от всех наших недугов... -- повторила она, -- ведь ты, ѓосподь,
владыка, -- целитель надежный и милосердный. Ѓлагословен ты, ѓосподь,
исцелЯющий больных в народе своем, €зраиле!"
Ћна вздохнула тЯжело, но не менЯла позы и почему-то вспомнила опЯть сына...
"где он там теперь?... мучаетсЯ... Џочему мучаетсЯ? ‚сем бы так мучатьсЯ,
слава Ѓогу, выбилсЯ в люди...за границей бывает",-- и она села на край
кровати.
     Џеред сном у нее всегда были невеселые мысли, и она никогда не спешила лечь.
€ куда спешить, если в этой кровати ей ворочатьсЯ одной, пока не пошлет Ѓог
ей хороший сон... и надолго ли. Ђ то не заснешь вовсе, так проклЯнешь все на
свете, оттого, что целаЯ жизнь в одну ночь умещаетсЯ, и сколько по ней ни
ходи, по этой жизни, каждый раз новой дорогой в новый день попадаешь... а
поделитьсЯ не с кем... поделитьсЯ... она обвела взглЯдом комнату, не этим
добром, конечно, кому это все сейчас нужно и интересно... а мыслЯми
своими... хотЯ бросатьсЯ тоже не стоит... вот эта машина... а мишугинер
гебрахт...14 откуда он ее тащил?
     Ѓелла положила руку на огромную, покрытую свисающей кружевной салфеткой,
белую квадратную колоду и задумалась: "Љогда это было?... “же ему какую-то
премию дали, послали за границу одного... Ћдного? -- Ћна опЯть вздохнула. -- Ђ
за ер аф зей! —тоб им пусто было, сколько вокруг него кормилось этих
"помощников". Ќу, Ясное дело. ’ак он на весь свой гонорар купил эту машину,
чтоб у нее не болели руки стирать ему... Ђ... подумать только... когда он
купил эту машину, так его уже никогда дома не было, он всегда на гастролЯх.
€ как он только приволок ее, такую здоровую. …е еле затащили. Џоставили в
кухне, и никто не знал, что с ней делать... зачем она это вспомнила... как
будто можно себе заказать, что вспомнить, -- вспомнила, потому что
вспомнила... но пока этот Ѓорис €ванович из домоуправлениЯ пришел, чтобы ее
включить, так все соседи с ума сходили, и всем она мешала ... а когда он
подсоединил к ней воду и протЯнул трубу в туалет, чтобы вода сливалась, так
все прибежали смотреть, как это она будет сама сушить и выжимать. ”анЯ даже
спросила, где у нее руки, потому что непонЯтно было, как же она без рук
выжимать будет. Ђ ее Њишенька в этот момент, конечно, был на репетиции, и
вообще он сказал, что уже видел за границей, как такие машины потрЯсающе
работают -- они там еще до войны были и с тех пор очень облегчают жизнь
хозЯйкам. Љороче говорЯ, засунули в нее белье, у кого что было, и Ѓорис
€ванович ее вкючил, потому что его, Ясное дело, не отпустили, -- что же одни
женщины будут делать с таким аппаратом. € хорошо, что не отпустили, потому
что как только внутрь налилась вода, может быть два ведра, или три, она
вдруг зарычала и стала гудеть все тоньше и тоньше, а потом принЯлась
прыгать. ќто надо было видеть, чтоб такаЯ здороваЯ штука на полметра
подпрыгивала на полу, и все трЯслось: лампочка, кастрюли на конфорках и даже
входнаЯ дверь. Љонечно, ее остановили, и потом она перестала прыгать, но не
скоро. ‘коро кончилось специальное мыло, которое нужно было насыпать в
специальный бачок, и взЯть его было негде. € вообще у соседей не совпадали
дни стирки, а стирать одной, так не посчитать, сколько она съедает
электричества -- и как расплачиватьсЯ?... Љороче говорЯ, она один месЯц
постирала, и все... а потом ее пришлось забрать в комнату, потому что она
занимала на кухне много места... и дейсвительно, все на нее натыкались.
ђаньше, когда на этом месте стоЯл Ящик с картошкой -- не натыкались, а как
только его заменили машиной, и она перестала стирать, -- пожалуйста, что ни
день -- травма: у кого синЯк на лЯжке, у кого сбитый ноготь на ноге... и вот
она уже в комнате... ладно... Њишенька теперь живет с ‹изой отдельно в
центре города, так пусть стоит -- места полно. ‚нука же нет. €м, наверное,
некогда этим заниматьсЯ -- он играет, она рисует... так эта машина хоть
напоминает... Ћ чем напоминает эта машина, Ѓэлла затруднилась бы ответить,
но длЯ себЯ "напоминает" означало нечто теплое сыновье, хорошее.
"‡абрать к себе он не хочет ни за что, потому что говорит "џ тебе это привез
в подарок"! “нд эйб их даф нит? Ђ если мне не нужно? -- Ќичего. Џусть стоит и
напоминает. Џока. Њожет, еще пригодитсЯ...
     Ѓедный мальчик. Џривез ей машину. ‚есь свой гонорар потратил, лучше бы купил
себе новый смычок...ой, да что она... совсем стала все забывать... смычок
ему подарил его профессор перед конкурсом... свой отдал... насовсем... так
неудобно было... но денег не было купить...
     "ѓосподи, -- снова обратилась она, -- протруби в большой шафар, возвещаЯ о
свободе нашей и подними знамЯ, под которым соберетсЯ народ наш, рассеЯнный
по свету..." она подумала и не стала читать дальше...
…му же тогда ... пЯтнадцать лет назад... Я еще могла выйти замуж... Я
могла... они его держали над пролетом школьной лестницы вниз головой и
рисовали на попе череп и кости, а потом свЯзывали ноги его же ремнем, и он
не мог встать... и директор сказала, что "лучше бы вы, мамаша, перевели
мальчика в другую школу", потому что она не ручаетсЯ... за это надо было,
чтобы его отец погиб на войне, чтобы она не ручалась... ну, она перевела его
в другую школу, так там ему нагадили в футлЯр от скрипки... хорошо, что ее
не сломали... и в третью школу она его уже не повела, потому что во второй
тоже не ручались... так длЯ чего третьЯ... ей же сосед по дому дал хороший
совет: "“бирайсЯ в свой €зраиль"! Ђ почему бы ему и не давать советы, если
"космополиты беспачпортные", а "врачи-убийцы" и все евреи! Љто же станет их
защищать? Ђ штилер гейт дафмен лейгн шлофн...15"
Ћна погладила машину по боку, поправила кружевную розетку, вынула застрЯвшее
в нитках перо от подушки и поудобнее уселась на краю кровати, как это делают
дети, приготовившись слушать сказку... может быть, он и прав этот …горов --
если у тебЯ есть дом, так и живи в нем. …зжай в свой €зраиль и все. € он не
хотел ее вовсе обидеть. Њожет, там давно все стирают в таких машинах и могут
запросто купить порошок, который в нее засыпают, а в школе никто не держит
товарища вниз головой над пролетом и не пишет ему на заднице "жид".
‚сю ночь она полудремала или полуспала -- во всЯком случае, ей совершенно
отчетливо виделось, как прыгает ее стиральнаЯ машина на всех четырех
колесиках и не поддаетсЯ никаким уговорам угомонитьсЯ, пока не поЯвлЯетсЯ
…горов из второго подъезда и не говорит ей спокойно и отчетливо: "Љатись в
свой €зраиль!" ’огда она вдруг перестает прыгать, разворачиваетсЯ на пол
оборота, так что отрываетсЯ от крана резиноваЯ трубка, приделаннаЯ Ѓорисом
€вановичем из домоуправлениЯ, и наотмаш бьет стоЯщего рЯдом …горова, а все
остальные в испуге отскакивают в стороны, и машина медленно катитсЯ к двери,
за порог, по лестнице со второго этажа и дальше, дальше по улице, очевидно,
в сторону €зраилЯ. ’очно Ѓэлла утверждать не могла, потому что проснулась.
Њашина, конечно, стоЯла на месте. Ѓок ее был желтым от света уличного
фонарЯ, а салфетка, как ей показалось в первый момент, чуть колыхалась,
потому что машина только что остановилась. Ћна пыталась свЯзать видимое и
виденное, но одно замещалось другим, и наконец, слилось. Ѓэлла посмотрела на
тарелку часов -- длЯ работающих наступало утро, а она вполне могла еще
полежать. Ќо ее уже что-то поднимало.
     "Ѓлагословен ты, ѓосподь,Ѓог наш, владыка вселенной, освЯтивший нас своими
заповедЯми и по милости своей возвративший мне душу ..." вспомнила она голос
отца из детских невероЯтных времен и встала с постели.
Ѓыло еще темно, когда она, сойдЯ с электрички и переправившись на другую
сторону путей, шла вдоль оврага по знакомой дороге к детскому дому. ’ам
только начиналась утреннЯЯ, самаЯ суматошнаЯ и непонЯтнаЯ чужому жизнь. Ќо
ей не надо было ни спрашивать, куда идти, ни с кем поговорить. „ети были уже
другие, но стены, двери, потолки, треснувшие опЯть по тем же самым местам,
что и двадцать и десЯть лет назад... и запахи... запахи ничем не
истребить... ни духами, ни десЯтилетиЯми. € как только знакомый, привычный
ударит в ноздри, и ты вдохнешь его поглубже -- сразу же перелетишь в тот мир,
из которого он до тебЯ добралсЯ: запах -- самый мощный художник и строитель!
Ћна открыла одну створку двойной стеклЯнной двери и села у стола, на котором
стоЯла зачехленнаЯ пишущаЯ машинка. ‘колько времени прошло неизвестно, но
когда рука легла ей на плечо, она вернулась сюда обратно из далекого далека
и поднЯла лицо, чтобы взглЯнуть, кто прервал ее дорогу.
     -- ‚алЯ! -- вскочила на ноги Ѓэлла и попала губами прЯмо в щеку подруги!
     -- Ѓелка! Ѓоже мой! ’ы знаешь, ты мне сегоднЯ приснилась!
     -- ’ы про менЯ вспоминала?
     -- ЃессовестнаЯ! ’ы же пришла! ‡начит, вспоминала тоже?!
     -- џ по делу!
     -- Ќеужели поработаешь снова... нет... -- ‚алентина безнадежно махнула рукой,
     -- а так бы хорошо было. ‹юдей не хватает. ’рудно у нас. ‡арплата... дети
сложные... война уж давно кончилась, Ѓелла, а их все больше и больше...
отчего так, скажи... Ђ ты, небось, и чаю не попила в такую рань, идем, идем!
     -- џ хочу, чтоб ты у менЯ забрала машину,. -- ответила  Ѓэлла.
     -- Љакую машину? Ќу идем же, по дороге все расскажешь... или, знаешь, Я
сейчас... только скажу, чтоб нам сюда принесли... и булочки... наши...
представлЯешь, тетЯ Љлава жива и все печет их! Ѓоже, сколько же ты не была
тут... -- она покрутила головой и исчезла.
     ‚ кабинете сильно пахло геранью и керосином от намытых окон. Ћни сидели по
разные стороны стола и смотрели друг на друга, покачиваЯ седыми головами.
     -- ‚от Я и решила от нее избавитьсЯ, -- продолжала Ѓэлла. џ и так плохо сплю,
а тут еще на ней в €зраиль отправилась, представлЯешь?
     -- ’ы что и, правда, надумала что ли?
     -- ‡ачем? -- удивилась Ѓелла. -- € мальчику жизнь поломать, чтобы его никуда не
пускали. Ћн слишком дорого за все заплатил...
     -- „а. …му досталось. ‡ато теперь лауреат, мы ведь кое что слышим и в нашей
суматохе... подумать только: Њишенька -- лауреат! Ђ как играет... Я плакала,
когда слушала недавно...
     -- ќто теперь скрипка его слезы выплакивает... и мои... и твои, ‚алЯ...
     -- Ѓоже мой, за что же нас так...
     -- Џерестань. Ђ машина...Џросто она у менЯ перед глазами все времЯ и не дает
мне жить. Љак ее начало трЯсти в первый день, так и трЯсет, трЯсет все
времЯ, а менЯ вместе с ней... сил нет...
     -- Ђ Я... -- ‚алентина замолчала и стала переукладывать свой пучок на затылке.
     -- џ была бы еврейка... -- она махнула рукой,-- устала смертельно... знаешь,
стала, как подрубленнаЯ береза: жить -- живу, и листьЯ трепыхаютсЯ, а сока
снизу не поступает...
     -- ’ы, правда, устала...
     -- „а... -- она достала платок и подоткнула им снизу по очереди обе ноздри...
     -- главное, мне даже и "спасибо" не надо, но раньше внутри что-то держало, а
теперь... -- она ловко тпрфукнула губами и замолчала.
     -- Ђ Я, знаешь, ‚алЯ, молитьсЯ стала...
     -- Љак это? Ќа икону что ли? ’ак у вас же нет икон!?
     -- ‡ачем на икону? ‘ами слова вылезают, и папин голос слышу... просто, как в
детстве было, так и слышу... не стараюсь... просто в тишине само
получаетсЯ... Я даже вот сейчас не повторю, наверно...
     -- € что? -- ‚радчиво спросила и перегнулась к ней через стол ‚алентина, --
помогает?
     -- Ќе знаю. ’олько уже не одна ты, понимаешь, Я не знаю, как тебе обЯснить...
     -- € что? ’ы у него чего-нибудь просишь?
     -- ‚се просЯт. “ него все всегда просЯт... что ему то от нас нужно! Џрошу!
‘ебе! Њише, ‹изе... внука прошу... чтобы ‘ема менЯ не забывал там... скоро
свидимсЯ, так хоть узнал бы... он же молодой еще совсем погиб... но Я то его
узнаю, а он менЯ?... и эта машина... ее пока не было, так Я и не молилась...
это вот как Њишка привез ее... гебрахт аф майн коп.16
     -- Ђбер дайн копф ист зеер клюг!17 -- сразу откликнулась ‚алЯ по-немецки.
     -- ‚от Я и придумала, что может, избавлюсь от нее -- пусть у вас скачет!
ЏригодитсЯ!
     -- ‘лушай, Ѓелка, сколько ж лет Я тебЯ знаю...
     -- Ќе надо! Ќе надо! ’ы приезжай за ней и останьсЯ!
     -- Љак это?
     -- Ђ просто! Ћни увезут машину, а Я тебе Њаарив прочту... вечернюю молитву...
ты в субботу приезжай... как папа читал... там такие замечательные слова
есть, сейчас, сейчас: "... и запиши в книгу благополучной жизни всех, с кем
ты заключил союз... -- понимаешь, -- она посмотрела на застывшую напротив
подругу, на ее расширенные немигающие глаза и говорила им, именно им, ничего
больше не видЯ. -- и все живое будет вечно благодарить тебЯ и восхвалЯть твое
великое имЯ вовек, ибо ты добр, ты -- Ѓог, наша опора и наше спасенье
вовеки!.." ‚от и получаетсЯ, что кто-то рЯдом. Џонимаешь? ќто так, поверь,
если есть кому сказать, что болит...


        ђЋ‡Ђ

ѓде ђоза работала, никто не знал. “тром она надевала плащ, клала локти на
выпиравшие бедра, сцеплЯла пальцы на животе замком и отправлЯлась на
станцию. Љазалось, что с крыльца спускаетсЯ сераЯ тумбочка, под которой
мелькают два зашнурованных ботинка армейского образца. ‚ечером точно так же
медленно она возвращалась назад, но на левой руке всегда висела пухлаЯ
матерчатаЯ и, очевидно, тЯжелаЯ сумка.
     „ве вещи удивлЯли заботливых соседей. Ќевозможно было угадать, в какую
сторону утром увезет ђозу электричка. € каждый, кто заглЯдывал в дверь ее
комнаты, чтобы сказать, например, что кастрюлЯ закипела, натыкалсЯ взглЯдом
на бо-льшую фотографию красавицы довоенного образца и не мог представить,
как же эта красавица превратилась в расплывшуюсЯ ђозу.
„ома ђоза оставлЯла до вечера одного сына ‚овку, десЯти лет, и обед в
кастрюле на подоконнике, заменЯвшем холодильник, потому что из прогнившей
рамы свирепо дуло круглый год.
     ‚овку все звали Ѓесом по началу фамилии, из одной ноздри у него всегда
торчала зеленаЯ  густаЯ тошнотнаЯ соплЯ, а за оттопыренной губой два желтых
кроличьих зуба-лопаты. Њальчишка он был неумелый и безответный, в игру его
брали, когда некого было поставить, просто длЯ ровного счета, а учителЯ
никогда не портили двойками его дневника, потому что это никак не влиЯло ни
на его настроение, ни на желание, что-нибудь исправить и подтЯнутьсЯ.
Ќаверное, и его душа чем-нибудь горела, но никто этого не знал, а поскольку
друзей не было, и не интересовалсЯ.
     Ћднажды в субботний день во двор прЯмо к самому крыльцу подкатил "Њосквич" с
шашечками на боках, и это взбудоражило весь разлапистый дом. ’акого не
припоминали -- чтобы сюда на такси!? Ќо тут же всем стало Ясно, в чем дело --
никто не разбогател и не собиралсЯ переезжать в город. ќто €сер завернул
домой, потому что попалсЯ клиент в поселок, а как ни ехать к переезду на
станции, все мимо их дома -- так почему же не заглЯнуть и не проглотить
тарелку супа?
     ’ема разговора на кухне давно сменилась, и мальчишки, обтерев бока машины,
уже отправились на пустырь гонЯть банку -- мЯч был длЯ них роскошью, а Ѓес
все крутилсЯ около нее. Ћн заходил и сзади, и спереди, заглЯдывал в окна,
рассматривал приборную доску, гладил красный глаз единственного сзади фонарЯ
и, приседаЯ, смотрелсЯ в блестЯщие колпаки на колесах, сам себе корча рожи и
содрогаЯсь от смеха прЯмо в глаза собственным диковинным отражениЯм.
     -- ‘адись, ‚овчик, прокачу! -- “слышал он над собой и не поверил своему
счастью. Љогда машина тронулась, игра на пустыре остановилась, и все
проводили взглЯдом пассажира, пока он не скрылсЯ за поворотом. Џо дороге
дЯдЯ €сер угостил ‚овку леденцом-подушечкой, потрепал его по голове и
выпустил у самого шлагбаума: "Џравильно -- сЯдешь за руль, всегда сыт будешь,
не пропадешь".... а потом еще долго смотрел вслед и задумчиво ковырЯл
спичкой в зубах, ожидаЯ проезда.
     ‚се через неделю забыли об этом эпизоде, а полгода спустЯ и вовсе не знали --
было ли такое. ‚се, но не Ѓес. ‚ его голове что-то стронулось с места,
проснулось, и каждый звук редко проезжавшего мотора волновал его, заставлЯл
настораживатьсЯ и неодолимо притЯгивал. …му хотелось бежать за этим звуком,
верить ему и, внимательно выслушав, понЯть, о чем он ему говорит.
Ћн и сам не знал, отчего так, да и не задумывалсЯ.
"Љончу семь -- в ремеслуху... надо узнать только -- учат на шоферов в
ремеслухах или нет... но дЯдЯ €сер уж точно знает... и он, как все
маленькие, мечтал: "‚от уж Я им тогда покажу -- позавидуют... " Ќеважно, кому
и что -- всем...
     ђоза возвращалась домой и начинала всегда с того же: что у ‘толовицких дети,
как дети, что она выбиваетсЯ из сил и готовит этому оболтусу обед, а ему
лень заглЯнуть в кастрюлю "Њитен коп ин дер. эрд зол сте гей н! €х хоб
алемен фарлорн а гликлехе цайт.... “н их кен нит вейнен... их кен нит..."18
Ћна садилась на засаленную табуретку, сутулилась, и тогда живот и груди
покрывали ее жирные колени, а над этим комом торчала лохматаЯ голова с
обломанным гребнем на затылке. ’ак она сидела некоторое времЯ, потом спина
начинала часто-часто трЯстись, и ‚овка вжималсЯ в продавленный диван...
Ћн смотрел на фотографию матери и думал, что у всех, где бывал, всегда на
фотографии мать с отцом, а у них только она одна, и про отца лучше не
спрашивать... может, его отца никто не знал и не видел... но мать- то должна
была ему хоть что-нибудь про него сказать... что он дурак что ли... не
знает, что ли, как дети получаютсЯ... но думал он про это лениво и
равнодушно, и только в такие роковые моменты по вечерам в будние дни. ‚се
жили без отцов... ну, почти все... Ѓес перебирал в уме своих товарищей и ему
становилось не то чтобы легче, но спокойнее...
‚ это воскресное утро полуторка остановилась на полЯне между сосен метрах в
сорока от крыльца, напротив пустырЯ. €гра сразу прекратилась, и мальчишки
обступили машину -- новенькие борта, пахнущаЯ свежей краской кабина, черные,
тоже блестЯщие и терпко вонЯющие диски колес... но скаты были потрепанные, и
знатоки сразу сообразили, что машина- то из капремонта, а так -- военного
года выпуска, но сделали ее хорошо, и она еще  побегает.
“сатый парень, соскакиваЯ с подножки, бросил на ходу -- "’олько ничего не
крутить!"- и отправилсЯ к ‚итьке в соседскую хибару на второй этаж, а все
сразу заполнили кузов и устроили "сражение за крепость". ‚ кабинку залезть
никто не решалсЯ.
     Њашина, даже настоЯщаЯ, быстро надоедает, если  на ней не едешь, не
отдираешь ничего с ее поверхности и не залезаешь к ней в "пузо" с целью
познаниЯ.
     Џостепенно все вернулись снова к игре на пустырь -- не такое уж чудо была
обыкновеннаЯ полуторка в их краЯх. ‚овку тоже вернул в дом на обед голос
матери. Ћн механически без всЯкого аппетита и удовольствиЯ проносил ложку от
тарелки в рот и обратно, нехотЯ жевал хлеб и исподлобьЯ незаметно взглЯдывал
на лицо матери. Ќо ђоза, как всегда молчала и думала о своем.
Џосле обеда Ѓес опЯть получил свободу и необъЯснимо длЯ себЯ сразу очутилсЯ
возле машины. Ћн обошел ее несколько раз, провел на ходу пальцем по гладкой
и не отвердевшей краске борта, стукнул носком ботинка в скат и остановилсЯ у
подножки. „о ручки дверцы он не доставал с земли. Ќесвойственно быстро
оглЯнувшись, он вскочил на подножку и, чтобы не упасть, ухватилсЯ за
блестЯщую гнутую ручку, та щелкнула, легко подалась вниз, дверь резко
открылась и Ѓес чуть не слетел с подножки, сметаемый открывающейсЯ дверью.
Ћн испугалсЯ, но не падениЯ, а того, что перед ним зиЯла пустаЯ кабина.
€нстинктивно Ѓес вцепилсЯ в огромную баранку второй рукой, и сам не понимаЯ
как, взлетел на сиденье. Ћн посидел некоторое времЯ, соображаЯ, что же
произошло, поглЯдел вперед сквозь ветровое стекло -- ребЯта гонЯли банку и
ничего не заметили, петух „ьЯчковых стоЯл на обочине и высматривал добычу в
канаве, Љлава, сгибаЯсь на одну сторону и упе рев локоть в бок, тащила
огромное ведро на помойку... Ѓес пригнул голову, уперсЯ одной рукой в
стойку, чтобы не упасть, а второй дотЯнулсЯ до ручки и дернул ее на себЯ.
…го отбросило назад внутрь, но что-то рвануло за руку, и он услышал дикий
оглушительный крик. Ћн даже не понЯл, что это его собственный голос...
Њгновенно машину окружила толпа мальчишек, дверцу распахнули и освободили
защемленный палец, кровь заливала стойку, сиденье, вытертые временем куртку
и штаны из чертовой кожи... Љонечно, боль сразу опала, но Ѓес орал как
ненормальный, зеленаЯ соплЯ сползла до губы, и между кроличьих зубов
пузырилась слюна. Ћн уже заметил, с какой ловкостью и скоростью летит к
машине мать, и все, необъЯснимо почувствовав ее приближение, успели
расступитьсЯ. Ћна одним рывком выдернула сына из кабины, перехватила на лету
за шиворот и не дала растЯнутьсЯ на земле, а дальше, развернувшись без
остановки, поволокла его обратно к дому с такой скоростью, что Ѓес едва
успевал перебирать ногами. Ћн по-прежнему ревел, но голос его теперь тонул в
крике ђозы:
     -- Ћн пьет чай и кричит машина! “ менЯ есть бинт -- Я ему не дам! “ менЯ есть
ед -- Я ему не дам! Ћн пьет чай и кричит машина!
     -- Ќет! -- Ѓезобразно голосил Ѓес! -- € вместе этот хор так переполошил округу,
что его еле отнЯли у вцепившейсЯ в ворот мертвой хваткой ђозы и пытались их
обоих утихомирить!
     -- вайг шен! ѓенуг! ѓенуг! ‡амолчи уже! •ватит!
     -- •об рахмонес!19
     -- € ты замолчи, несчастный!
     -- Џерестань орать -- ты же мущщина!
     -- Ќет! Ћн пьет чай и кричит машина! Ћн пьет чай и кричит машина! “ менЯ есть
бинт -- Я ему не дам! “ менЯ есть ед -- Я ему не дам! Ћн пьет чай и кричит
машина! -- Ћна с такой страстью и горечью произносила страшные слова, что
нельзЯ было не поверить -- не даст. Џусть хоть умрет у нее на руках -- не
получит.
     -- ‚ер нит мишуге! -- успокоила ее Љлава -- …р хот нит геброхен а голденер
фингер, дайн фардриссенер   Ћйстрах! ‚ер нит мишуге!20 -- ќто так
подействовало, что неожиданно наступила тишина. Ѓес тоже замолчал. ђоза
окинула всех взглЯдом и совершенно спокойно сказала.
     -- Ђ гроейсер данк! ѓейт авек...21 -- и все ушли...
’огда она села в свою любимую позу на свою любимую табуретку и закачалась на
ней вперед -- назад. Ћна качалась и тихо бормотала, как ее дед и прадед и их
деды и прадеды, как качаютсЯ все они от горЯ и тоски, бормотала то
единственное, что носила в себе, никогда не жалуЯсь и ни к кому не
обращаЯсь.
     "‚ос хоб их ин майн лебн, вос хоб их, вос хоб их?! ... а фардриссенер... эр
хот нит фардриссенер, их хоб гемейнт"... -- она говорила это не длЯ себЯ, не
длЯ сына, ни длЯ кого...22 ђоза взгромоздилась на табуретку и стащила сверху
с антресолей чемодан. ‚овка молча следил за ней, поддерживаЯ правой свою
левую забинтованную руку. Ћна положила чемодан на кровать, откинула крышку и
со дна, из-под старых пахнуших нафталином вещей, вытащила фотографию мужчины
точно в такой же рамке, как ее собственнаЯ над комодом. Џотом она
переставила табуретку, вбила гвоздь в стену и повесила ее рЯдом,
отодвинулась и поправила. Џосле этого перенесла табурет снова, села напротив
‚овки так, что он отшатнулсЯ назад, и сказала, уставив глаза в глаза: "ќто
твой отец, џков Ѓе-совский. Ћн ни в чем не виноват... и пусть опЯть живет с
нами... он, как €сер ездил на машине... потом его начальника арестовали, и
он хотел уйти... он думал, что лучше уйти... но не успел... -- она зажмурила
глаза и потрЯсла головой из стороны в сторону, словно хотела что-то
сбросить,-- а потом была война, и тебе три года... ты менЯ слышишь... и
никогда больше не подходи к машине... ты слышишь... он был на машине, а они
успели раньше... разве человек виноват, что ездит на машине?... это машина
виновата...  € никогда больше не ходи к машине... у менЯ есть бинт -- Я тебе
не дам! “ менЯ есть ед -- Я тебе не дам! Ѓудь проклЯта эта машина..."
Ћна снова зажмурилась и снова потрЯсла головой, но видно ничего не помогало,
и сегоднЯшний крик сына слилсЯ с тем последним криком, который слышала она
от его отца и с тем, как она потом кричала в подушку, чтобы не слышали
соседи, кричала до тех пор, пока не потерЯла сознание и чуть не задохнулась,
ткнувшись в мЯгкую пуховую безвоздушность...
Џоэтому тогда она спрЯтала портрет, чтобы не слышать этого крика, и поэтому
никогда ничего не говорила громко, чтобы не заглушить его. Ћна боЯлась его,
и не могла без него, потому что это было так осЯзаемо, так воспроизводимо, и
так страшно... и он догнал ее... крик оттуда... через войну, эвакуацию,
возвращение, вопросы хозЯек и хозЯюшек, пускающих на постой, через
ежедневный грохот электрички и тишину страха возвращениЯ по ночам, через
боль от "не такого", но "его" сына, через всю свою непонЯтно кому и зачем
нужную жизнь...
     Ћна повернулась и вышла из комнаты.
     ’огда Ѓес пересел на табуретку напротив портрета отца, устроил на коленЯх
больную руку, чуть наклонилсЯ вперед, чтобы получше рассмотреть его лицо,
потом откинулсЯ назад, и снова вперед... и неожиданно длЯ себЯ тоже
закачалсЯ, как все сотни поколений его предков и совершенно бессмысленно
начал повторЯть в той же тональности и с той же интонацией, неизвестно
почему застрЯвший в его голове крик матери: " “ менЯ есть бинт -- Я ему не
дам! “ менЯ есть ед -- Я ему не дам! Ћн пьет чай и кричит машина... он пьет
чай и кричит машина..." ’ут его заело, как старую пластинку, и, словно
засыпаЯ, бессмысленно и обреченно он твердил, раскачиваЯсь мерно и
монотонно, эти последние сами по себе ничего не значащие и навсегда
оставшиесЯ в судьбе слова.

        Џ…ђ…„Ђ—Ђ

     Ћна была уверена, что навсегда избавилась от этого слова, и оно никогда не
поЯвитсЯ в ее жизни. “же много лет она не произносила его и не вспоминала.
Ќе дай Ѓ-г.
     Ќо жизнь... она почему-то никогда не спрашивает, что тебе нравитсЯ и чего
совсем не хочетсЯ, а что и просто несовместимо с ней в тебе.
ќто же жизнь, и что на нее обижатьсЯ. Ќе обижаешьсЯ же на дождь и мороз. Ћни
тоже жизнь. ’воЯ жизнь. ѓоворЯт: "‘ломал себе жизнь -- сам виноват!" Њожет
быть, кто-то самоуверенный так и думает, но на самом то деле, -- это не так.
—то с того, что ее вырастили атеисткой -- времЯ было такое. Ђ Ѓ-г то
оказываетсЯ есть вне зависимости от того, что думает об этом его
многочисленнаЯ, грешнаЯ и неразумнаЯ паства.
…сли бы она знала,