о
всем виновата, Я только не понЯл -- в чем? —то ты сделала?..
     ЌелЯ,  до  сей поры сидевшаЯ в  углу и скорбно  качавшаЯ головой, резко
поднЯлась  с  места и  прошествовала к дверЯм комнаты,  дерзко  и независимо
стуча каблучками.
     -- Ќичего, -- сказала  Я ему, опЯть, как маленькому,  коснувшись губами
бинта, скрывавшего его шишку, накрытую пЯтаком. Џочему-то этот нелепый пЯтак
менЯ  успокоил, Я почувствовала,  что ничего  фатального и непоправимого  не
могло случитьсЯ в мире, где людей лечат зеленкой и дедовскими пЯтаками.
     џ  смотрела  на  †еню,  растекаЯсь взглЯдом по его  лицу,  вспоминаЯ ту
далекую минуту  (как  же давно это было!),  когда он впервые  оказалсЯ предо
мною, выплыв из утреннего тумана, в котором они собирали опавшие Яблоки. …го
лицо опЯть было близко и  беспомощно-растерЯнно, оно ничего  не выражало, не
подсовывало мне никакого чувства  взамен  себЯ -- доброго беспомощного лица,
распластанного  под  скалкой  чужого  взглЯда,  как  тесто.  “видЯт  ли  еще
когда-нибудь мои глаза такое младенческое лицо со смеженными от невыносимого
света веками, за которыми плавает погруженный в вечный сон зрачок...
     -- џ зашла попрощатьсЯ, †енЯ... -- сказала Я. -- џ уезжаю домой.
     -- Ќо ты ведь скоро вернешьсЯ, да?
     -- Ќе знаю, наверное, нет.
     -- Ќет? Ќо  почему?..  Ђ как же мы все? Љак же ребЯта? Љак же ты уедешь
не попрощавшись?.. Ћни обидЯтсЯ, что ты опЯть их бросила.
     Ћн сказал "опЯть бросила", Я не понЯла, что он имеет в виду под  словом
"опЯть" -- разве  Я их прежде бросала? -- нет, это они  менЯ бросали: тогда,
одну в общежитии,  совсем  больную,  и в том  тЯжелом сне,  в той сумеречной
долине,  выразимой  лишь  звуками,  они ушли от менЯ вперед  не оглЯнувшись,
оставили лежать одну на земле, слабую, слепую...
     †енЯ нащупал на тумбочке рельефную линейку и взЯл в руки тетрадь.
     -- “ тебЯ есть ручка? „ай мне, Я запишу твой адрес.
     џ дала ему свою ручку и стала  диктовать  адрес.  †енЯ мучительно долго
обводил каждую букву, на которую наматывалась незримаЯ секунднаЯ  стрелка их
ничем  не защищенных  ходиков, времени, ходЯщего по кругу,  как  лошадка  на
карусели. "Ћ" или "а"? -- спрашивал он.  џ отвечала, глЯдЯ на обложку нотной
тетради остановившимсЯ взглЯдом.  ‚ моей ручке кончилась паста -- а †енЯ все
писал. Њой адрес выпал на бумагу, как снег, и, как  снег, -- растаЯл. “ менЯ
еще долго не  будет  постоЯнного адреса, а  когда  он  наконец поЯвитсЯ,  не
станет менЯ, той, что сейчас без страха и сомнениЯ диктует свой старый адрес
слепцу,  записывающему его невидимыми буквами, точно  его рукой водит зрЯчаЯ
судьба.
     -- Џока в ђостов, -- сказала Я, -- а дальше видно будет.
     Њы растерЯнно обнЯлись; Я в последний раз раскрыла дверь этой комнаты и
в последний раз закрыла ее, твердо знаЯ, что больше уже никогда ни  его,  ни
других слепых не увижу.

     џ опЯть шла по городскому мосту.
     Ќавстречу  мне  двигалась Ћльга  €вановна. Ћна  рассеЯнно  щурилась  на
выглЯнувшее  солнце,  на  уходЯщие  с  неба  тучи,  на  ’ерек,  неукротимый,
легендарный,  вечный, как вечна великаЯ музыка  о нем, -- и ’ерек, и музыка,
перетекаЯ, жили  друг в друге,  затмеваЯ  самих себЯ,  и  кто  из них прежде
кончитсЯ -- река ли иссЯкнет, музыка ли умрет, -- Ѓог весть.
     “видев менЯ, Ћльга €вановна просиЯла так,  что Я понЯла: она еще ничего
не знает. …е недоуменный взглЯд скользнул по моему чемодану.
     -- Ћльга €вановна, Я должна с вами попрощатьсЯ. ‚ кармане  у менЯ лежит
билет на поезд, -- соврала Я (билета у менЯ еще не  было). -- —ерез два часа
Я уезжаю.
     --  —то-то  случилось  дома?  „а?..   Ќо   ты  вернешьсЯ  к  экзаменам?
ЋбЯзательно приезжай.
     -- џ не вернусь, Ћльга €вановна. џ решила бросить училище.
     “ нее, бедной, даже лицо вытЯнулось.
     -- Џочему?..
     -- Њне все надоело, -- сказала Я ей правду.
     -- ’ебе осталось всего полгода -- и диплом в кармане!..
     Ћна вдруг задохнулась, так много слов, так много чувств сразу нахлынуло
на  нее.  џ стоЯла рЯдом с  нею, напоследок греЯсь  в  лучах ее  простоватой
восторженности,  на которой можно  было отдыхать,  положив  голову,  как  на
подушку. џ все топталась на одном месте, находЯ сомнительное  удовольствие в
этом кратком мгновении  еще  не тронутого прошлого,  всей кожей щеки,  лица,
всего тела  чувствуЯ исходЯщее  от  него  тепло,  быстро улетучивающеесЯ  на
глазах,  -- увы, Ћльга €вановна  жила уже  в моем прошлом, и,  как гость  из
прошлого,  она  могла  говорить  только о нем,  она  была словно слепаЯ  (не
знающаЯ),  она не замечала менЯ теперешней -- живой, смЯтенной, теснимой  со
всех сторон безжалостной действительностью. ѓолос ее звучал проникновенно, в
нем сквозила  тревога за менЯ, Я вслушивалась в это тремоло бывшей  солистки
как  завороженнаЯ,  не  слыша слов, скользивших по  обочине моего сознаниЯ и
уплывавших в какую-то дурную бесконечность.  ‘лова, которые она произносила,
должно быть, были справедливы, но длЯ менЯ они давно утратили  смысл. Ћна  о
чем-то спрашивала, Я  что-то ей возражала, и когда  она  заметила, будто моЯ
беда в том, что Я слишком погружена в себЯ, Я резко ответила, что, наверное,
есть во что... Ћна осеклась, споткнувшись об эту неожиданную мысль, но затем
добавила, что вокруг  люди и  с ними надо  хоть как-то  считатьсЯ.  ’акт  за
тактом  -- и начнетсЯ ведущаЯ тема, Я уже знала ее  тональность, ритмический
рисунок и звучание -- здесь мне отведена басоваЯ  партиЯ, несколько  глухих,
как в бочку, аккордов  той же тональности,  необременительный аккомпанемент.
‚се это Я уже слышала.
     -- Џочему Я должна оправдыватьсЯ? џ свободный человек...
     -- Љак трудно с тобой разговаривать, -- огорчилась она.
     -- ќто оттого, что Я не дура, -- объЯснила Я.
     -- ‡ачем ты мне грубишь? -- сказала она.
     -- Ќет, Я просто говорю то, что думаю.
     Ћна вздохнула и  вдруг,  как  будто  отбросив наконец свое притворство,
легким жестом положила мне руку на лоб.
     -- ЃеднаЯ  голова, какой в ней туман, --  сказала она и пошла вперед не
оборачиваЯсь.
     -- ‚ы не хотите со мною попрощатьсЯ?
     -- Ќет, не  хочу,  -- бросила  она через плечо. -- Љакой туман,  да. ’ы
сама  длЯ себЯ бедствие. ќто до  поры  до времени тебе  все  сходит с рук...
Љонечно, ребЯт ты со счетов уже  сбросила, а ведь они  так привЯзаны к тебе.
Ѓедствие, бедствие... -- ЏриговариваЯ это, Ћльга €вановна пошла к общежитию,
а Я постоЯла,  посмотрела ей вслед  и  направилась в  другую  сторону  --  в
сторону вокзала.
     ‚се равно  нас  ждет разлука,  ей можно  заговаривать  зубы  всЯческими
посулами, из нее можно выдергивать по нитке  воспоминаниЯ,  о  ней  можно не
думать,  как  о  собственной душе, но Я  хочу смотреть прЯмо в  ее правдивое
лицо. ЊенЯ завораживает  ее тайное  имЯ -- любовь.  Ќо она прозрачнее любви,
она  наводит на  окружающий  мир  разЯщую  навылет  резкость.  ’е, с  кем мы
разлучены, живут на ‹уне, на обратной ее стороне. € не надо обманывать себЯ:
мы никогда не  встретимсЯ. …сли они захотЯт  повидатьсЯ с нами, пусть  берут
билет  на  состав  пролетающих,  как  электроток  по  проводам,  сновидений.
Џрощание  --  условность.  …сли  бы  мы  расстались  с  ними после получениЯ
диплома,  никто  (кроме  менЯ)  не  почувствовал  бы уродства  этого вЯлого,
лишенного  темперамента  и  мужества   расставаниЯ,  его  иллюзорного,  едва
тлеющего в коридоре  дней  света,  поэтому  Я ухожу  сейчас,  отворив  дверь
разЯщему свету разлуки так, как сделала бы это сама судьба, но осторожнее. “
менЯ не  было в запасе никаких подходЯщих случаю  слов, никакой  координации
между слухом и голосом, между  сердцем  и рукою.  Џравда,  Я не слишком верю
выраженным  чувствам, потому что знаю, что к <i>выражению</i> чаще всего прибегают,
когда  чувства  нет,  когда  пользуютсЯ  лицом, как  набором  масок, а  руки
заставлЯют  выполнЯть  роль  хлопушек.  Џотому  мне  и  было так  покойно со
слепцами, что им не требовалось мое <i>выражение</i>. џ пожалела, что не рассказала
Ћльге  €вановне про  свою коллекцию документов. —то  Я  могу сделать, какими
словами объЯснЯтьсЯ с ними?  џ уже давно  понЯла, что наставники мои ревнуют
менЯ  к  моей  собственной жизни. Ќо с менЯ хватит, Я долго раскланивалась с
тенью своей вины, а она долго, как болванчик, кивала мне в ответ.

     џ увидела  их всех  из  окна вагона  в последнюю минуту,  оставшуюсЯ до
отправлениЯ поезда.
     ‚ стоЯвшей на  перроне толпе  провожающих  произошло какое-то смЯтение,
словно  перед  людьми  пронессЯ  маленький  смерч,  и  они  расступились   в
стороны... ‘лепые  выскочили на перрон  и вереницей,  держась одной рукой за
плечо впереди  идущего, заковылЯли  к поезду. Ћни двигались прЯмо  на  менЯ,
слившись  в  одно  многорукое  тело,  четырехглавое существо,  как  в  танце
летка-енька, которому Я  их учила. ‚переди шел ’еймураз, хотЯ на нем не было
очков и  он видел  сейчас не больше других.  ђазгонЯЯ встречных людей своими
палками,  они  шли  напрЯженно  вытЯнув шеи,  вслушиваЯсь  и  вглЯдываЯсь  в
кромешную тьму впереди себЯ. Љазалось,  еще одно усилие -- и  они прозреют и
заметЯт менЯ,  спрЯтавшуюсЯ  за  вагонным  стеклом,  как рыба  в  аквариуме,
окутанную безопасными  подводными сумерками, куда  не проникнуть взглЯду.  џ
всей душой рванулась им навстречу, не двинувшись с  места, и от этого  рывка
как будто  перестала видеть, пережив ослепительный взрыв  в глазах, ослепнув
на мгновение. џ смотрела на них, на то  место на  перроне, где они ковылЯли,
но  видимость вдруг резко ухудшилась, как будто к вагонному стеклу, залитому
опЯть пошедшим  дождем, приставили двухсантиметровые линзы, так что осталось
неЯсным: было ли  это или мне все  привиделось...  ‹юди на перроне слились в
одно странное, уплывающее  в  туман прошлое. ‚окзал  выкатилсЯ  из глаз, как
слеза. Џоезд тронулсЯ.  Ђ  Я  все  еще  силилась разглЯдеть  за окном слепых
музыкантов, ‘толовую гору, пробившийсЯ сквозь тучу луч солнца... Ќо слезы не
давали увидеть красоту разлуки.