 лезвие, пока  не заржавело железо, пока есть головы виновных -
не важно,  в чем  и против кого, и не важно, кто  управлЯл ею - сначала один
или потом братьЯ тех, кого еще вчера рубили эти одни. ‘мотри, смотри на себЯ
- смотри не перепутай, что это не ты, смотри не забудь, как и чем  ты жил, и
только не  было условий, чтобы ты проЯвил себЯ до конца. Ќе было? Ђ ‚ыбор? Ђ
тысЯчи получивших “ход?  Ђ ‘то пЯтаЯ? Ќо это все ’аможенник, это времЯ,  это
закон,  которому  ты,  ѓример,  только  подчинен.  ‹ожь.  Љонкретно  от тебЯ
зависело  это  конкретное времЯ  и этот ѓород,  и от тебЯ зависит,  кем  они
станут завтра, и даже от тебЯ зависит, больно ли будет лежащему перед тобой,
- таковы были мысли, а пальцы были бережны и осторожны.
     IX  Љазалось,  жизнь  остановилась,  времЯ   перестало  двигатьсЯ.  ’ак
велосипедист жмет на все педали, выбиваетсЯ из последних сил, а вокруг те же
четыре стены, белый потолок,  ибо внизу  - ролики, создающие иллюзию дороги.
•отЯ почему иллюзию, на самом-то деле велосипедист движетсЯ, и на самом деле
стоит на одном месте, и то и другое истина, - а горка шелухи на дне таза все
росла.  €  закрывала дно, и каждое  лицо и каждаЯ  кожа  растворЯлась в коже
ранее снЯтых, только в памЯти ѓримера оставались эти лица,  и  только пальцы
привычно  делали дугообразный  надрез,  приподнимали  край  кожи  и  снимали
квадрат, и все  сначала. Љрутились ролики, двигалсЯ  скальпель, тЯжелел таз,
шли дни, и остановилось  времЯ. ‹ежащий перед ним никогда не двигалсЯ, глаза
его  были  раскрыты, но времЯ  передышки  ѓример чувствовал,  хотЯ,  как это
происходило, понЯть  не  мог.  …сли  бы  не  глаза, ‹ежащий  перед  ним  мог
показатьсЯ  ѓримеру неживым. Ќо глаза! .. Ћни  показывали ѓримеру, насколько
бережно  он делал  то, что  делал. Љак мал и узок стал  его  быт:  операциЯ,
передышка,  отдых, памЯть о  снЯтых  лицах,  размытаЯ памЯть боли и ощущение
присутствиЯ Њузы. €ногда ѓримеру казалось, что операциЯ никогда не кончитсЯ,
никогда он не выйдет отсюда, что это просто  иллюзиЯ работы, а на самом деле
все  это называетсЯ хитрой несвободой; хотЯ зачем, ведь так легко обойтись с
ним  проще  и  привычней  - “ход,  и  не нужно было  бы уставать,  мучитьсЯ,
сомневатьсЯ. Ќет, убеждал  себЯ тут  же ѓример, ты занЯт чем-то  важным, что
только тебе и по плечу - и по  праву, и по опыту, и по страданию, - создание
этого  нового,  неведомого лица, которого  ни  разу он  не  узнал  в  лицах,
открывшихсЯ  ему. € пусть,  когда он закончит операцию, так  же  будет  идти
дождь и так же будет ему  ѓород  подставлЯть свои мраморные стены, - все  же
что-то изменитсЯ в  нем внутри, потому  что, увидев  новое  лицо,  созданное
ѓримером, женщины станут нежнее,  а мужчины добрее, дети полюбЯт любЯщих их,
потому что будет нельзЯ с таким лицом испытывать что-то иное, кроме любви, и
безразлично  будет  каждому, какой  номер у него и как закончитсЯ его жизнь.
€бо жизнь будет исполнена добра и довериЯ. Џусть быт. Џусть монотонный труд,
но ведь  не напрасно...  €бо доверие  - это все, что может сделать  человека
счастливым, когда можно говорить правду, когда можно говорить больше, чем ты
сделаешь, но и что  только  намерен сделать. Ђ руки становились тЯжелее: как
странно, чем холодней было сердце, чем жестче был разум,  тем легче и  жарче
работал ѓример. —ем больше он хотел и чем больше был счастлив в  работе, тем
тЯжелее дышал он, тем тЯжелее давалсЯ каждый штрих, хотЯ, может  быть, он не
прав; просто с человеком постоЯнно что-то происходит,  все менЯетсЯ в нем, и
из-за этих перемен легче или тЯжелее работать.
     ќто был не первый, но новый страх, который испытал  ѓример. Ѓыла  ночь.
Џациент спал, свесив  свою похудевшую, опавшую и уже  почти соразмерную телу
голову. ѓример взглЯнул  на  него. —ас  назад  он  почти  полностью  снЯл  и
обработал очередное лицо, но думал о чем-то своем, почти не обращаЯ вниманиЯ
на то,  что  делал,  а сейчас поднЯл  глаза, свет  был  приглушен, и  голова
спЯщего полуосвещалась им. € вдруг глаза  ѓримера стали черными, он подумал,
что сходит с ума: перед ним было лицо Ћбразца. ‹ицо, которое сейчас в ѓороде
было главным, …динственным, какое носил и ѓример. Ќе может быть, это же было
десЯтки лиц назад, и мастера работали иначе. €наче? ‚от швы, вот спайка, вот
ткань, это  все другое! ‘  этой стороны?  Ћн  усилил свет.  Ќет, здесь  уже,
похоже, меньше. ЋпЯть приглушил. ’о же самое.  Ћткуда? Љак ни странно,  всех
труднее оказалось снЯть это лицо,  потому что оно было скроено совершенно на
свой лад. Џривычно сделав несколько надрезов, ѓример должен был остановитьсЯ
и начать все сначала... „а,  оно было  скроено совершенно иначе. Ќо работа и
на этот раз  была совершенна. € все же, как хорошо  работать отгороженным от
всего мира огромными мраморными стенами, наедине со своим пациентом, ‹ежащим
перед ним, который покорен, мЯгок, молчалив  и ненавЯзчив, и думать  о  том,
что было,  и как ни ужасно то,  что было, это  все-таки только "было". €  не
знать, что в это времЯ происходит в ѓороде, во всЯком случае, быть свободным
от происходЯщего.
     • Ђ жизнь в ѓороде идет своим чередом. Ќе прежним,  когда ровно и мерно
вокруг оси ’аможенник - ‚еликий крутилсЯ  ѓород, плавно и бесконечно. Џопало
под колесо  черт знает что, всего-то несколько десЯтков сотен голов да слово
‚еликого,  - и колесо, давЯ, приподнЯлось,  и  сместилась ось, смЯв  обод, и
захромало колесо, а все  равно едут, и  скорость та же, да трЯсет сильней, и
трЯска  людЯм  передалась.  € не то  удивительно, что колесо головы,  словно
ореховые скорлупы, раскалывало, это дело привычное, а то, что слово ‚еликого
под колесом не хрустнуло, не рассыпалось в прах, целехонько выскочило, а вот
обод смЯло,  ось сместило, и  само колесо хромотой  заболело. „а-да,  слово,
уцелев под  колесом,  открыло  возможность независимости  от колеса,  а  это
означало возможность нарушениЯ  закона ѓорода в пользу, естественно, каждого
живущего в нем.  Ђ нарушение закона  каждым воспринималось  как  возможность
сменить  номер  или  получить €мЯ - не никогда, неизвестно когда или к концу
жизни, а завтра. Ќо - и это понимал каждый истинный житель  своего ѓорода  -
такое желание  нуждалось в  приличном и  уважительном длЯ законовоспитанного
горожанина идейном оформлении. €  тут идеЯ  настоЯщего лица была идеальна. €
ѓород вспучило, как тесто на дрожжах, как  река весной из берегов вышла, как
муравейник  после зимы закишел движением. †ители именитые  с любопытством на
муравейник око с прищуром  уставили, а  муравейник под этим  оком заметно на
две  неравные  половины  распалсЯ  - действующих и  выжидающих.  ‚ыжидающие,
сочувствуЯ  идее,  жили  рьЯно  и  только внутри  себЯ,  а  внешне -  вполне
привычной жизнью, а поскольку внутри - это их личное дело и жизни ѓорода это
не касалось, не о них  речь. ‚спомни развалившего скальпелем грудь ‘то пЯтой
на две половины -  он оказалсЯ из  выжидающих, ей-богу. Џравда, оттого,  что
внутри у него был такой высокий запас благородства, ‘то пЯтой не было легче.
—то же  касаетсЯ действующих, то... €деи способны рождать детей. „ействующие
придумали фокус, они  замаскировали свою работу  под любовь. ‚стречи с  этой
целью  в  городе  разрешались неофициально, но  без ограничений.  ЏрекраснаЯ
мысль. Џравда, оказалось, что  часть горожан  занимаетсЯ любовью  под  видом
идеи,  зато  остальные  под  видом  любви действовали. Љ  первым  немедленно
примкнул Њуж. Љак  расширились его возможности! .. ђаньше он приходил в дом,
где жили непарные бабы. Ќо согласитесь, что лучшие бывают разобраны на пары,
и кому охота пользоватьсЯ только тем, что никому не нужно. ЉакаЯ  там Њуза -
пошла она, - оказались среди прочих пар и полепее и понежнее, а что касаетсЯ
души, которой Якобы Њуза от прочих отлична была, - так кому она нужна, когда
за каждой дверью тебЯ  знают, а  потому ждут.  ‘егоднЯ  Њужу  пришла хорошаЯ
мысль. Ћн рывком открыл дверь бывшей своей квартиры. Ќа него  смотрели глаза
новой ‘отой. ќто были вдохновенные глаза, они выглЯдывали из-за плеча нового
‘отого. Њуж узнал  ее. …ще там, во времЯ ‚ыбора, он  запомнил  ее - сидевшую
молча в следующем рЯду и без отрыва впившуюсЯ в лицо Њужа, тогда еще, тогда.
Ђх, как удобна была эта идеЯ настоЯщего ‹ица. Њуж выпучил глаза и проговорил
пароль. ‘обственно  говорЯ, он не  знал настоЯщего  паролЯ. Ќо его не знал и
‘отый, он просто понЯл, что ему надо уйти.  € только ‘отаЯ знала, что пароль
другой, но  ей ли  было пропустить свой шанс.  ’аким образом все  устроилось
удобно. ‘отый ушел к соседЯм, даже не надев плаща, с извинением и волнением,
он  уважал  решивших действовать,  сам  был  лишь  из  выжидающих  и даже  с
гордостью думал, как его пара  сейчас будет участвовать в этой опасной затее
храбрых  людей. Љ  сожалению, ему не повезло, у соседей  человек шесть сразу
занимались новой идеей,  было темно,  как в ‘одоме  в  ночь  перед  финалом,
раздавались  всхлипы, стоны и крЯхтенье.  €  ‘отый  понЯл  сразу,  что такой
тЯжелый и натужный труд возможен только тогда, когда люди работают над новой
идеей, и прониксЯ еще большим уважением к этим людЯм и, чтобы не мешать им и
не быть принЯтым  ими за соглЯдатаЯ,  вышел  тихо, прикрыв  дверь. —то  было
удивительно во всем этом, что какаЯ-нибудь ЏЯтаЯ могла  заниматьсЯ действием
с  ’ысЯча девЯтьсот семьдесЯт седьмым, а ’ысЯча шестьсот шестьдесЯт шестой с
‘орок  седьмой или ‘едьмой в зависимости  от случаЯ. € за это  уважал  ‘отый
этих людей.  Џравда, когда ‘отый вернулсЯ  к  себе в квартиру,  в его голове
мелькнуло подозрение (ну, как  мелькает  тень птицы в  ночном окне -  то  ли
было,  то ли  показалось, что  было),  когда увидел  свою  ‘отую  сидЯщую на
коленЯх Њужа. Ќо они быстро объЯснили, что так нужно длЯ конспирации, ибо  в
любую минуту  в квартиру может зайти кто угодно и тогда “ход неминуем. € еще
больше зауважал их ‘отый - ее за моральное мужество (уж ‘отый-то  знал,  как
его  любит  ‘отаЯ),  а Њужа за сильное  тело, которое легко несло  тело  его
‘отой. ’акие  люди  не  подведут, думал ‘отый,  сидЯ  в  коридоре  те  три с
половиной часа, которые уважаемые им все больше  мужественные люди провели в
его  доме.  Ќадо отдать должное Њужу, сюда  он стал заходить регулЯрно, и со
временем  ‘отый  перестал  мешать им,  а  иногда,  правда  страшно  трусЯ  и
одновременно уважаЯ себЯ  за участие,  стал помогать им,  так до  конца и не
понЯв, что  было сутью их тайной деЯтельности.  €  †ена устроилась ничуть не
хуже. Џолучив кучу свободного времени и вечно где-то пропадающего Њужа, †ена
перестала суетитьсЯ и бегать по соседним домам, она держала дверь  открытой,
и каждый, кто попадал в ее дом, уходил всегда счастливым и усталым и даже на
времЯ  забывал о  своих  высоких замыслах, но  не забывал разносить весть  о
†ене, котораЯ так  щедра  и так  неутомима. †ены  хватило бы, наверное, и на
весь  ѓород,  но информациЯ  передавалась  только  между своими и по частным
каналам, и это в какой-то степени свЯзывало ее  практику, но времени впереди
было много, и она надеЯлась когда-нибудь принЯть и  самого последнего жителЯ
ѓорода.  Љстати,  это тоже не частное  дело, и,  бесспорно,  †ена  оказывала
некоторое  влиЯние  и на жизнь  в ѓороде,  и на  жизнь новой идеи,  котораЯ,
потрепыхавшись, пооблинЯла  и  успокоилась,  как бабочка, если ее пустить по
рукам,  чтобы  посмотрел каждый, - как ни  бережно, а  после  шестой-седьмой
сотни рук пыльцы почти  не осталось, а следовательно, и привлекательности. €
возможности летать.
     XI € через какое-то времЯ в ѓороде все встало опЯть на свои места, даже
хромота  колеса  стала  казатьсЯ естественной.  €меющие  имена  наслаждались
жизнью,  забыв слова ‚еликого. Љроме, разумеетсЯ, Њужа - уж он-то их помнил.
„лЯ удобства. ’айно и Явно участвовавшие в  движении за настоЯщее лицо тайно
и  Явно  участвовали  в  этом движении,  двигались постоЯнно в такт  хромоте
колеса. ’аможенник  тайных  и Явных  участников  движениЯ  знал в  лицо и по
спискам, а если не сам, то его  ЉомиссиЯ. ‚ремЯ от времени наиболее активные
приговаривались к  “ходу, и тогда  вода в  каналах становилась более желтой,
чем обычно, а город, равномерно хромаЯ в такт колесу, шел на встречу с новой
жизнью  радостно, тайно и Явно, ждЯ  длЯ себЯ удачи в  этой новой жизни, что
было и на самом  деле справедливо, ибо каждый  имеет  право  ждать  удачи  и
заслуживает счастьЯ  - таков был главный закон ѓорода. €  все же дата  и час
этой встречи и возможность факта  встречи зависели теперь только от ѓримера,
от его работы, от его вдохновениЯ, но жителЯм города, кроме ’аможенника, это
было неведомо.
     XII  ‚се  чаще желтела  вода,  и были  дни, когда  текла она с утра  до
вечера, и даже дождь, который со всем  своим постоЯнством и всесилием только
мог  унести ее,  но не мог осилить, растворить этот желтый  цвет  до  конца.
„ождь лил и лил, собираЯсь со всех улиц и площадей города, и вода  в каналах
поднималась почти до  краев,  казалось, еще усилие,  и она перельетсЯ  через
гранит,  и эта желтаЯ, липкаЯ  плоть расползетсЯ по  улицам,  подниметсЯ  по
лестницам  и  заполнит дома, подниметсЯ выше  крыш, и весь ѓород  исчезнет в
разлившемсЯ желтом шумном, постоЯнном потоке, но пока этого не происходило и
только казалось,  что  может  произойти. ѓранитные  берега  каналов  заметно
вытЯнулись ввысь и на  всЯкий случай  были  готовы к этому разливу.  € когда
вода подошла к краю гранита, к этим вытЯнувшимсЯ  ввысь берегам, стало Ясно,
что ничего не получитсЯ со спокойной и неторопливой работой. ѓример узнал об
этом первым, и одновременно  с ним - Њуза. …ще вчера она валЯлась на полу и,
придЯ  с  работы, кричала,  что ей  все надоело,  что надоела  и  работа,  и
ожидание,  и  все   эти  бесконечные  тридцать  седьмые,  пЯтьдесЯт  третьи,
шестьдесЯт шестые,  восьмидесЯтые,  семнадцатые  и прочие, что почти  каждый
вечер открывали двери ее дома и  произносили пароль, который она уже выучила
наизусть и после которого она, сначала в  остервенении, а потом с улыбкой, а
потом  в безразличии, выпроваживала  этих уродов с горЯщими глазами, потными
руками, которые тЯнулись к ней, привыкнув к податливости, и даже €мЯ не было
так  всемогуще, как в  еще совсем  недавние времена, а что  же  творилось  в
ѓороде, если даже Њуза была беззащитна.  €,  оставшись  одна,  Њуза дрожала,
сжавшись в комок, и жалела себЯ, почти забываЯ о ѓримере, и  мучилась от с в
о  е г о страха и бессилиЯ, и вдруг - в минуту, когда ѓример, остановив руку
на полпути к очередному квадрату кожи,  узнал, что  срок  невечен и нужно не
просто  создать,  не  важно  когда  -  главное создать, а  - завтра  -  Њуза
успокоилась. Њуза убрала дом, впервые не торопЯсь вымылась, не ощутив  ужаса
и  отвращениЯ к  воде, которые мучили ее с  той сумасшедшей  ночи,  когда на
рассвете увели ѓримера. Ћна перестала думать  только о с е  б е  -  что е  й
мучительно, что е й  невыносимо,  что о н а ждет.  €  стала просто ждать, не
анализируЯ и не жалеЯ себЯ  в  этом ожидании, собранно и спокойно,  чтобы  в
любую минуту, если будет нужна, помочь  ѓримеру,  хотЯ бы не мучаЯ его своей
мукой. ’ак при  умирающем  более  человечности в  человеке, способном подать
напитьсЯ  и сделать  укол, чем в воющем, рвущем волосы,  бьющемсЯ о  стенку,
потерЯвшем себЯ от боли, так что умирающий еще должен думать о сострадании и
не  мучить  своей  болью  живого...  €звестие,  что  срок завтра,  отрезвило
ѓримера. ђука опустила скальпель на кожу. Љончилось неторопливое творчество,
и началась жизнь. €бо еще несколько дней размеренного, тщательного труда - и
уже некому  будет  показывать лицо,  которое пока знают только  его  пальцы,
только его памЯть, только  его  воображение, -  так  узнает в  толпе женщина
того,  кто будет отцом ее  сына, еще не  смеЯ  поздороватьсЯ и подумать, что
этот человек откроет  ее  лоно  и  оставит  себЯ  внутри души ее, чтобы  сын
смотрел вот  этими  большими  глазами,  чтобы  его пальцы, как у отца,  были
сильными и подвижными. € не мужчину любит она во встреченном и  узнанном ею,
но будущее свое, продолжение ее рода, и,  даже если это неосуществимо и даже
если это не  чувствуемо и не видимо ею, это  та  правда,  котораЯ существует
помимо знаниЯ ее.  ’ак же и Ћн разыскивает себе мать его рода, узнаваЯ ее по
запаху тела, цвету волос  и легкой, спешащей, прерывистой речи, котораЯ, как
отпечатки пальцев, дважды не встречаетсЯ в  мире.  €  ѓример,  понЯв, что не
придетсЯ отныне ему отыскивать и узнавать ту, длЯ кого пришел он в этот мир,
ибо  нет времени  больше  ждать,  завтра  -последний  день,  и  если  хочешь
продолжить род  -  обними первую встречную, лежа  на грЯзных,  неоструганных
досках,  пахнущих  сосной и скипидаром, где-то  возле  товарной станции,  за
стеной  прогнившего,  полуобвалившегосЯ  сараЯ,  отвернув  голову  от  этого
курносого, старого, жеваного  лица, отдай ей  избыток своей жизни, уйди,  не
оборачиваЯсь,  потому что не сделаешь этого -  и не будет продолжениЯ твоего
рода,  и никогда  твои пальцы не возьмут скальпель, а  твои глаза не  увидЯт
твою работу; потому что  там, за  спиной, уже гудит тЯжелый состав,  который
идет по своей колее, набрав скорость, и тормози не тормози - некуда свернуть
ему, и  сил  не хватит  остановить эту громаду,  и  машинист, весь белый как
снег,  только  будет  смотреть  на  твою  приближающуюсЯ  согнутую  спину  и
сострадать тебе,  как  будто от  этого состраданиЯ  будет легче голове твоей
лететь, выброшенной из-под чугунного колеса, а кости - сжиматьсЯ под колесом
до толщины пустоты. €  все же  тебе  повезло, ѓример, - перед тобой творимое
твоими  руками  лицо,  точен скальпель, верны пальцы, и  тебЯ  осенЯет  Њуза
любовью  своей.  ’ам,  где стены дома ждут твоего возвращеньЯ,  ждет и Њуза,
перестав замечать  все,  что окружает ее, и почти не  дышит,  чтобы дыханием
своим  не помешать работе твоей, и ты ощущаешь, как  будто это  растворено в
тебе, что там, за спиной, в своем дому, у тебЯ все спокойно и надежно  и еще
до поезда, идущего сзади, не один день пути, а поезд, идущий тебе навстречу,
из-за которого ты не услышишь другой, наплывающий из-за  спины, тебе никогда
не  был опасен, потому  что ты идешь по соседней колее  и он, идЯ навстречу,
всегда  пролетит мимо.  ...‘пасибо, Њуза, и за то, что сейчас  спокойна ты и
что, не принимаЯ менЯ, служила мне, была верна и в  работе моей, и в постели
моей. ‘пасибо, что мучилась болью  моей. ’ак сердце ноет, когда  глаза видЯт
покой и сад в белом цвету, потому что за деревьЯми стоит тот, у кого  нож, и
топор, и вернаЯ рука и  кто ждет  своего часа  поднЯть на тело руку  верно и
тихо, как ждет любимаЯ Њуза возвращеньЯ ѓримера. ‘пасибо, что светила светом
моим. ’ак глаза  погрузившегосЯ в  болото, выпученные от страха, наполнЯютсЯ
светом радости  и спасениЯ, потому что  под ногами твердо и болото оказалось
мелко длЯ попавшего  в  него.  ‘пасибо,  что была  добра добротой моей.  —то
людские вины  перед тобой и друг другом, когда смерть звенит железом пилы за
порогом,  и стоит только переступить  через  него  -  нет ноги; стоит только
нагнутьсЯ  к отрезанной ноге  - и  нет  глаз, стоит только уронить  голову в
бессилии и смирении - и нету жизни. —то  их  вины  и  перед тобой и  людьми,
когда  не они вертЯт железный  диск и нету другой  дороги,  кроме как  через
порог.
     XIII  „а, быстро  же  все  менЯетсЯ  в  человеке.  ’олько  вчера ѓример
радовалсЯ  тому,  что ему выпало продолжить  род дела своего, оставить людЯм
лицо, которое  откроет им тайну чуда любви и  нежности  друг к другу. ’олько
вчера  он  был  счастлив, что может  бесконечно  и  не торопЯсь  работать и,
вглЯдываЯсь в незнакомые черты, читать  книгу, которую оставило человечество
и котораЯ видима только ему одному, - весь опыт всех мастеров ѓорода, живших
за столетиЯ до него, доступен ему. € вот когда осталось всего три или четыре
днЯ, чтобы,  не  разрушив ни одной черты,  ни  одного  лица, но каждым своим
движением ощущаЯ мастерство и в  уменье и желании, создать  и первым увидеть
новое лицо, он должен  спешить. ѓосподи, если бы знать  раньше, что  времени
так мало, ѓример бы в течение двух-трех  дней содрал бы эти маски с ‹ежащего
перед ним одним махом, чтобы тот корчилсЯ от  боли, и, сотворЯ лицо,  ничего
не увидел, ничего не узнал; вместо любви вложив всю ненависть к испытывавшим
его  и к  ѓороду, который  мертв  в вечной гонке  за  лидерством, в  желании
обойти,  опередить, удивить; всю боль,  испытанную  им, чтобы они еще больше
ненавидели друг друга, чтобы, встречаЯсь раз в год, на ‚ыборе, они раздирали
лица,  выцарапывали  глаза,  ломали  руки  и  чтобы  были  счастливы в  этой
ненависти, потому что  этому они  учили его в каждую его жизнь и каждую  его
минуту.  Ќо Њуза! .. € останавливаютсЯ мысли ѓримера, и перестают кружитьсЯ,
и уже не красны они, и не черны, а  фиолетовы, и желты, и веселы... ‚се-таки
придетсЯ снЯть сразу  вместе  несколько лиц,  и  никогда никто  не узнает на
свете,  каковы  были  эти лица... Џусть будут уничтожены  те, что  остались;
никогда  и  никто не узнает,  какими были  они.  Ќо  свое  лицо  он  сделает
прекрасным,  самым  прекрасным  на  свете,  потому что  нельзЯ,  чтобы  люди
ненавидели друг друга и их ненависть становилась огромной, как воздух, чтобы
негде было жить человеку,  чтобы не  дышать ею, потому что, когда начинаетсЯ
пожар,  уничтожаетсЯ все и никакой дождь не в силах остановить огонь, потому
что  ненависть сильнее  дождЯ... €  пока буксовали и летели мысли в  голове,
менЯЯ решение, отчаЯнье превращаЯ  в надежду, потом  в страх, потом  опЯть в
надежду,  пальцы ѓримера видели только  маленький квадратик  на  поверхности
кожи, и этот квадрат был отделен от  лица, и ничего  не было, кроме  желтого
крохотного  кусочка,  который  нужно  было  отслоить  и  сохранить, -  пусть
когда-нибудь  другие  сделают  это, восстанавливать легче, чем  создавать. Ђ
этого никто не сделает - кроме него.
     XIV  ќто  и было решение - работой. € полетела  золотаЯ  лихорадка - по
коже, по векам, по губам, и не стало  ни времени,  ни Њузы, ни заботы о том,
чтобы  не устать, чтобы оставить  что-то на завтра, ибо завтра - нет.  € это
иллюзиЯ,  что  завтра наступает.  Љогда приходит  завтра  -  оно  становитсЯ
сегоднЯ, и  нечего  жалеть  силы, нечего жалеть руки,  нечего жалеть душу, -
один раз выпадает работать так,  как работал ѓример. € вонзилсЯ плуг золотой
в эти борозды, эти рытвины, эти провалы и холмы. € огромное поле было  перед
ѓримером,  и нужно было распахать его и разбить  комьЯ, чтобы оно  лежало  в
зелени лугов, и было желто от пшеницы, и прекрасно от зерен и хлеба, которым
можно накормить  людей.  „а  придет  урожай  на полЯ  вои, да  придут  косцы
вовремЯ, да  споритсЯ их работа,  и небо - небо не  пошлет града и  дождЯ на
желтое поле  твое.  ‘лышите,  кричат  колосьЯ, как беременные бабы, слышите,
сейчас под ножами  машин подломЯтсЯ их ноги и цепами будут молотить их тело,
и свершитсЯ то, что должно  свершитьсЯ, - нищие, оборванные, голодные  дети,
похожие на  желтые  листьЯ,  зеленые  листьЯ  болотной травы,  в руки  свои,
прозрачные руки, получат хлебы и,  глотаЯ слюну, вонзЯт свои черные сгнившие
зубы, и просветлеют их  лица, и  станут  добрее глаза  их, и встанут  они, и
выйдут в поле, и  встретЯт  зверей, что будут ходить, ронЯЯ кровь долу, и ни
одного человека не ранЯт они. ‘ами не  ведаЯ, что творЯт, освободив людей от
страха и жестокости,  дети болот пойдут осушать болота и  спасать все живое,
что  еще есть на земле. € это будет, потому что под  руками ѓримера  скрипит
золотой  плуг,  и  вот уже черна вывороченнаЯ  землЯ,  и вот уже пар идет из
развороченной  распахнутой черноты,  никогда не видавшей  Ѓожьего  света,  и
шевелитсЯ,  как  живаЯ,  землЯ. Ќет  ѓорода, нет ‹ежащего перед ним  -  есть
жажда,  есть право, есть свершение.  Ќо тут как будто выкачали  весь воздух,
как тогда,  и дышать уже нечем, и легкие  надуло, и вот-вот разорвет их;  но
ѓример  знает, что  делать в  эту  минуту,  и его руки подымаютсЯ  кверху, и
Явлено милосердие - дышать уже легче, и дышать уже есть чем, и можно опЯть -
за ручки плуга, но валитсЯ землЯ из-под рук, и кричит она голосом боли - или
это грачи кричат, кружа над пашней, вперев око в развороченное лоно, нацелив
клювы  в вывернутых  плугом разрезанных  кровоточащих червей. ’ак вот почему
под скальпелем  шевелилось лицо (не  мускулы, не ткань) - черви  вместо них,
красные черви переплели свои тела и  поднЯли хвосты или головы, защищаЯ себЯ
и близких от  ножа ѓримера. Џричастные бессмертию черви. €бо менЯлись  лица,
мудрость щурилась из жестокости, боль вылезала из  нежности, сила усмехалась
безумием - и только черви знали истину. Ћни, они  несли ее в  своих телах, и
эти  тела  всегда  были  в  движении,  пытаЯсь поудобнее  устроитьсЯ  внутри
тесноты, темноты и духоты. € вот теперь нож - лучше ли он удушьЯ? € они, как
змеи, поднимали свои хвосты или головы навстречу боли. Ћни пытались показать
свое мастерство, одно белое плоское тело изменило свою форму, и ѓример узнал
выражение скорби. ’олько один  переменил позу и другой опустил свою голову -
и вот уже ужас исказил лицо. Ћтшатнул очи  ѓример от этого  лица, и тут  же,
красный, короткий, скрылсЯ  среди себе подобных,  и смехом  подернулись губы
‹ежащего перед ѓримером. €, отложив  нож, пальцами своими, нежными, тонкими,
подвижными, как шестнадцатые доли нот, пальцами, ѓример собрал с костей этих
безобидных слепых  тварей, полных мастерства и слизи, шлепнул комок радости,
боли и жизни в  ведро, дооторвал несколько вросших в кость и мускулы  тел. Љ
чему  зависеть  от  червей,  от  их  судорог  и  голода,  от  их  тесноты  и
безразличиЯ. Џусть плачет душа - и  плачет лицо, пусть светлеет она - и лицо
выражает  душу,  пусть  сурова душа  -  и  лицо  ей  подобно.  Њне не  нужны
посредники с  гладкой  кожей, мне не  нужны посредники,  набитые моим телом,
переваренным  в  дерьмо.  џ  хочу сам  улыбатьсЯ и плакать. Њне  нужна Њуза,
котораЯ видит менЯ, а не их, притворившихсЯ мной. Њне нужен ѓород, в котором
будет то,  что есть,  а  не то, что притворЯетсЯ  тем, что  есть.  Њне нужна
любовь, котораЯ так же искренна, и бесстыдна, и  бесстрашна, как та, которой
любЯт  друг друга тела, открытые в доверии друг  другу. €, не  взглЯнув, как
корчатсЯ,  карабкаЯсь друг на друга,  красные черви, подминаЯ остатки шелухи
лиц, соскальзываЯ по  гладкой никелированной  стене вниз  и  все-таки  опЯть
карабкаЯсь  и пожираЯ  друг  друга  и  остатки  того,  что приводили  они  в
движение, работал ѓример. ђаботал до  той поры, пока открылись глаза под его
руками, и они были похожи на глаза тех, кто провожал его, не имеЯ сил ползти
за  ним, чей  хлеб съел  он,  оставив умирать от голода,  одаривших его;  на
глазах  той,  котораЯ умерла  под  лапой  зверЯ;  на свои глаза,  оставшиесЯ
спрЯтанными внутри во  времЯ испытаниЯ  огнем  на площади... ќто были  глаза
прощениЯ и надежды,  это были глаза  пониманиЯ и состраданиЯ. ќто были глаза
той  жизни,  которую лепил  ѓример своими руками. ќто были глаза  Њузы,  без
которой он был бы беспомощен и  бессмыслен. Џотому что если ты живешь ни длЯ
кого - ты пуст и имЯ твое прах.
     €  щеки  уже вылоснились  из-под пальцев ѓримера,  похожие  на поле,  в
котором сеЯл он хлеб своей и с которого собрал он урожай свой. € нос, словно
дозорный, застыл над  полем, чтобы уберечь  этот урожай и сохранить зерна от
вороньЯ. € скирдами хлеба встали губы,  алые от заходЯщего солнца и пролитой
крови жнеца. € отошел ѓример,  и посмотрел на лежащего, и ослеп от красоты и
добра созданного им, а когда отошел глаз, привык, преображенный увиденным, -
суть ‘тоЯщего-над-всеми стала доступна ему.
     € понЯл ѓример, что он переделал только видимое.
     Њастер   плоти   не    тронул    душу.    Џрекрасное   было    внешним.
‘тоЯщему-над-всеми все равно, каким  лицо его видЯт и делают  люди, ибо суть
его  лишена  плоти  и недоступна  вовеки ни мастерству, ни железу.  Ќаграда?
Љонечно, ѓример  заслужил  ее  за свою  работу. Ќе каждому дано  узнать срок
дней, да еще так милосердно, и так  мудро, и  так сострадаЯ,  как открыл это
‘тоЯщий-над-всеми ѓримеру, кого  он и не вспомнит никогда и без кого он  все
равно осуществил бы то, что могло произойти и без него самого.
     XVI Ђ распахнутые двери „ома всасывали в себЯ людей из дождЯ. Љазалось,
удав  открыв  свою  эластичную,  как  чулок, пасть,  постепенно  заглатывает
ползущее,  беззащитное,  шуршащее  плащами   и  пахнущее   грозой,   котораЯ
отргремела над ѓородом, зачарованное безвольное  животное. €  наконец  хвост
его мелькнул  в створах двери, и они сошлись лениво и  равнодушно, вероЯтно,
обозначаЯ  начало процесса  перевариваниЯ. —аша зала была  полна до краев, и
бережно  эту чашу держала  рука ’аможенника. Ћн выполнил свою миссию сегоднЯ
как  надо,  и теперь  все  зависело  уже  не от  него.  € длЯ него наступала
передышка. „аже  вода в каналах  после ливнЯ  была  сегоднЯ почти прозрачна.
‚есь оставшийсЯ ѓород, боЯсь перелитьсЯ через край, на краешке кресел впилсЯ
глазами в середину  сцены.  ’ам было пусто.  Ћбразец исчез,  и только на его
месте  на  камне  был темный  слаборазличимый квадрат. Ќо  его контуры  были
заметны только с последних рЯдов, а с первого, где сидел ’аможенник и откуда
он осматривал зал,  когда  снимали Ћбразец, пЯтно  было невидимо. ’аможенник
еще тогда, осматриваЯ, улыбнулсЯ про себЯ. ‘только времени Ћбразец проторчал
здесь беспеременно, а снЯли - и никаких следов. Љамень  не менЯет  цвета.  Ђ
длЯ  сидЯщих  вверху, в последних рЯдах, этот различимый квадрат пустоты был
надеждой на  то,  что сегоднЯ переменитсЯ их  судьба. € кто  знает,  кем они
выйдут  из  этого зала. Ђ первые рЯды,  столько уже видевшие  на  своем веку
перемен,  заранее смирЯлись с  болью очередных  поправок, и ждали зрелища, и
посмеивались  внутри  над  надеждой  последних  рЯдов.  Ќо  и  их  захватило
ожидание,   и  уже  через  несколько   минут,   вопреки  своей  уверенности,
безразличию,  готовности к привычным,  ничего не менЯющим переменам, они, не
понимаЯ,  что  происходит  с ними,  были  заодно  со  всем залом,  как будто
начинали чувствовать то, что не мог понЯть их мозг. ’ак собака воет накануне
смерти хоЯзина, хотЯ тот сам  еще не ведает об этом сроке, знаемом  собакой.
‚ернаЯ  закону будущих причин, плоть  сплотила людей. €  вот уже размеренно,
лишь чуть учащенно забилось огромное сердце  зала, как будто его увеличили и
усилили, чтобы каждый мог, не выбиваЯсь  из общего ритма, смотреть туда, где
должен бы  поЯвитьсЯ  Ћн,  чье  существование  предположил  ‚еликий  ѓример,
сопротивлЯЯсь  ’аможеннику. Џрошло  семь  дней,  и  баснЯ  перевернула  мир.
Ѓережно держал чашу зала  ’аможенник, не дрожала рука его. ђовно сокращалось
тЯжелое сердце зала, гонЯ внутри людей страх, равнодушие и надежду. € только
’аможенник  да  Њуза  жили сами  по себе. Ћн подмигнул  Њузе, котораЯ сидела
рЯдом  с  ним.  Њуза напрЯженно, загнанно сплющила  губы -  она единственнаЯ
ждала ѓримера,  а не того, кого ждал зал. ’аможенник обещал  ей эту  встречу
здесь. Ќо она хорошо помнила фразу  ’аможенника,  что он  никогда не говорит
правду, - эта фраза избавлЯла его от  любых оправданий. Ќо как ни ждала Њуза
ѓримера, вопреки неправде, на мгновенье зал перевернулсЯ в ее глазах и опЯть
встал на  место,  и только одна каплЯ  - каплЯ слезы Њузы  - пролилась через
край,  когда ѓример опустилсЯ  около нее и взЯл  ее  руку своей ладонью, еще
горЯчей от работы. Ќо уже некогда было радоватьсЯ друг другу - свет на сцене
усиливалсЯ, а в зале стал убывать, как будто его из одного сосуда переливали
в другой. €  еще  тише  стала  тишина, и только несколько  сердец  застучали
вразнобой, быстрее, а потом и остальные  наверстали их и вошли в новый ритм,
как будто поезд набирал скорость.
     XVII Љогда  свет в зале погас совсем, а  тень  на камне  исчезла вовсе,
ѓример  встал  и потЯнул  Њузу, повел  ее через  проходы  к  выходу. “  Њузы
кружилась голова, и она почти не понимала, что  происходит с ней и  где она,
потому что она слишком долго ждала его. Њуза немного пришла  в  себЯ, только
когда дождь застучал по  ее  капюшону.  €  опЯть пропал  и дождь, и все, что
окружало  ее сейчас. Ќе было  ни ѓорода, ни ливнЯ, ни  ожиданиЯ. Ќа какое-то
мгновенье она пришла в себЯ опЯть, когда он опустил рубаху с нее до поЯса, и
погладил ее, и включил  свет, и склонилсЯ над ней. ЉоснулсЯ своей грудью,  и
Њуза  ощутила  это великое  мгновение, и  она протЯнула руки  и  обвила  шею
ѓримера. € не понЯла его сначала,  когда он  снЯл ее руки и положил их вдоль
тела...  - ’ы больше не любишь менЯ?  - сказала Њуза, еще  не верЯ тому, что
происходило.  - џ  ничего не скажу  тебе, но  ты должна поверить  мне, что Я
делаю то, что  нужно. “  менЯ очень  мало времени, - сказал  ѓример, - очень
мало, но Я постараюсь  сделать все,  что смогу... € Њуза поднЯла глаза и тут
только увидела, что она в  лаборатории ѓримера, что кругом  белые стены, что
под ней операционный стол, что в руках у  ѓримера скальпель, и боль в правом
углу  рта  заставила ее  понЯть,  что уже  идет операциЯ.  ’ак,  сразу,  без
подготовки  лица, без  замораживаниЯ кожи, по живому.  -  ‘мотри на менЯ,  -
сказал ѓример,  - смотри, и тебе  станет легче. €  еще тЯжелее  навалилсЯ на
грудь ее, и она ощутила  его тело и его боль, Њуза, котораЯ знала его таким,
каким не знал ни один человек в мире. ‹ицо любви и работы задышало над ней -
и все стало  единым:  любовь,  боль, ощущение тела;  и  уже  было  нестрашно
чувствовать, как изгибаетсЯ  кожа под  глазами, как становЯтсЯ тЯжелее губы,
как  рот наполнЯетсЯ  кровью, как ѓример менЯет вату во  рту и как скальпель
чистит роговицу  глаз, и она начинает  видеть лицо ѓримера, и оно  иное, чем
было еще  вчера... Ђ  вкус крови  все  сильнее, боль сильнее, но  сильнее  и
нежность  тела  ѓримера... Ђ  он работает,  торопит  себЯ  и  смотрит  на ее
менЯющеесЯ лицо. ‚ода и слезы падают на открытые мышцы Њузы. - ‚едь Я успею,
Я  не могу не успеть, пусть приблизительно, пусть не совсем точно,  но этого
будет достаточно и ты будешь ждать менЯ. -  џ всегда буду ждать тебЯ, только
почему  ты плачешь,  только почему  мы здесь?.. -  џ  скажу тебе, -  говорит
ѓример, - Я скажу, только дай  мне успеть.  Џотерпи...  Ќо  не так-то просто
терпеть. “же все  лицо только мышцы, только живаЯ плоть, и оно горит, словно
пожар  ползет по лицу и  сжигает на нем все, что  было, чтобы на  этом месте
выросла трава,  чтобы на этом месте выросли цветы, чтобы на этой земле  жило
новое лицо Њузы, похожее на ее душу, похожее на лицо ‘тоЯщего-над-всеми. Ђх,
этот пожар, никакого  тела,  только боль. € когда еще цветы? Ђ сейчас огонь,
огонь и дым, и пахнет шерстью, и нечем дышать, и незачем жить, и нет никого,
ни  ѓримера, ни старого,  ни  нового лица.  ’олько  выжженнаЯ  степь на  все
километры.  €  когда  еще взойдет  на  пепелище  перваЯ трава, и  когда  еще
зацветет первый цветок и первый маленький зеленый кузнечик споет свое мудрое
щелк, а ѓример работает, и слезы падают в степь, и холмы ее лежат у него под
грудью и чуть движутсЯ, все тише и тише... € тихо так, что пролетит птица, и
можно вздрогнуть от этого страшного шума.

        ѓлава четвертаЯ. ЌЋ‚Ћ… ‹€–Ћ

     I  € тихо  так, что стань  еще  тише  -  и вытечет  жизнь из  зала, как
вытекает вода из развалившейсЯ в руках чаши; горное озеро - через трещину на
дне;  как останавливаетсЯ поезд, когда из него выходит последний дым, потому
что сгорел уголь,  обесточили провода,  подъем одолел  колеса. Ќо, мгновенье
помедлив, выдохнул  зал  -  и  перевал  позади. Џровода, как  вода  - канал,
заполнили ватты и вольты, и  задышали колеса, и опЯть  набрали скорость. ‚от
оно  - движение, горло перехватывает, руки вцепились  в подлокотники  медных
кресел,  голову  вперед и глаза туда,  где ‘тоЯщий-над-всеми Явлен залу. “же
позади первый свет лица, ослепивший всех, поразивший каждого сидЯщего в зале
своей  добротой,  силой  и  милосердием. ’ак  ослепленный встречными  фарами
перестает видеть все  вокруг,  а  только  вспышка торчит в глазах,  хотЯ уже
далеко и машина и ее свет. € достаточно видно вокруг, чтобы различить дорогу
и свернуть,  пока не ударила следующаЯ идущаЯ без света машина. ‘вернул  бы,
да  этот  свет  в глазах. € пока  не привыкли  к  нему,  каждый  видел  лицо
воображением своим,  своей слепотой.  „а, это то лицо, какое  ждали  они. Ќо
проходит времЯ,  и кончаетсЯ слепота избытка света, человеческое  ухо слышит
слово, и оно помогает видеть то, что не в состоЯнии различить глаз. € первый
’аможенник, что был зорче и проворней умом, увидел  иное новое лицо. € страх
заполз в  сердце  ’аможенника. € пока  ликовал в  безмолвии зал, жаба сунула
свой нос  и глаз  в  сердце ’аможенника  и  перекрыла клапан, через  который
бежала в тело ’аможенника кровь, и нечем стало дышать, и  ’аможенник глотнул
воздух,  совсем как  ѓример,  когда  осталсЯ в  стеклЯнном  колпаке,  из-под
которого  выкачали   воздух.  €  перестал   дышать  ’аможенник,  и  собралсЯ
’аможенник.  "Ђ  теперь  все,  что  в  тебе  есть, ну  же",  -  и  он  через
раздавшийсЯ,  как рот, клапан протолкнул этого зеленого  скользкого  урода и
задышал  ровно  и  спокойно.  ‘тоЯщий-над-всеми провел  его: может,  и будет
спасен ѓород, может, и останетсЯ в  нем жизнь, может, и останутсЯ те, у кого
лица хотЯ  бы не совершенно  подобны лицу  Ћбразца, но годны  к переделке. Ђ
лицо  ’аможенника  слишком  за  пределами  этого  "годны".  € стало  пусто и
бессмысленно внутри. ’ак бывает с бредущим в пустыне сутки за сутками, точно
знающим,  где вода.  € дополз полумертвый, и  вот уже протЯнул  руку,  чтобы
набрать  воды, и вернутьсЯ  в жизнь,  и научитьсЯ  снова  любить, и  боЯтьсЯ
простых  вещей (потери власти,  что бросит  та, которую любил, или  то,  чем
занималсЯ всю  жизнь,  окажетсЯ  заблуждением  и  бессмыслицей), и  вот  уже
протЯнул  губы, чтобы вернутьсЯ в жизнь, чтобы обмочить их  сухую, шершавую,
расколотую,  как  землЯ  в  засуху,  кожу,  но  она  на  глазах  доползшего,
потерЯвшего все в пути, поступившегосЯ всем в  пути, чтобы доползти, уйдет в
песок, и перед ним окажетсЯ только воронка, такаЯ же  сухаЯ  и мертваЯ,  как
дорога человека.  Џоползли губы ’аможенника вниз, как  будто лопнула  трость
посередине. ѓример,  испытание,  слежка движением,  тысЯчи  приговоренных  к
“ходу  с исполнением “хода, так что  вода  в  канале  становитсЯ густой, как
нефть,  участие в совокуплениЯх под видом участника  движениЯ  во  имЯ блага
ѓорода, во имЯ спасениЯ ѓорода, каждый час, отданный на то, чтобы ѓород жил,
как  жил он  до  ’аможенника,  нелепаЯ  ссора  с  ‚еликим,  которого  и  он,
’аможенник, переживет ненадолго.
     ’аможенник потер  виски, закрыл глаза  и увидел мысль.  …му  сейчас был
нужен ѓример. ‚от почему тот увел Њузу из зала. —ерез час у Њузы будет новое
лицо. ‡начит, и у ’аможенника есть эта возможность -  пока еще  зал  слушает
‘тоЯщего-над-всеми. € ’аможенник  встал,  и  в  темноте поднЯлсЯ медленно, и
тихо по ступенЯм вверх к входной  двери; даже точно увидел, где  можно найти
ѓримера - в  его лаборатории.  € никто на ’аможенника  не  обратил вниманиЯ,
потому  что там, внизу,  на сцене был  свет и там судьба каждого начала свою
новую дорогу. € толкнул тихонько ’аможенник дверь, и была заперта дверь. …му
ли было не знать, что, если двери закрыты, ни  одна душа живаЯ не стронет их
с места. € еще более внешне  успокоилсЯ  ’аможенник.  Ћн  останетсЯ здесь, в
последнем  рЯду, около  двери. €  когда  все  будет  окончено, выскользнет и
найдет  ѓримера. …ще не все потерЯно.  Џока ходЯт ноги, смотрЯт глаза и есть
чем дышать. € ’аможенник, как кошка, готоваЯ к прыжку, спокойно развалилсЯ в
кресле у самой двери. Џоследние рЯды почти все были свободны. ‘лишком многие
в  последние дни  получили  “ход,  номеров  не хватало, чтобы заполнить  все
кресла,  ибо  процедура  оформлениЯ в  номер  требовала  операции  и рЯдовые
гримеры просто не успевали восполнЯть ушедших.
     II Ђ слова ‘тоЯщего-над-всеми  уже заполнЯли зал. ’ак вода, хлынувшаЯ в
выкопанный  канал,  сначала  течет  медленно,  впитываЯсь  в  землю, но  вот
набирает скорость,  и  уже  первые  рЯды  захвачены  теченьем  мысли, головы
начинают  кружитьсЯ от азарта и силы, которые топЯт в себе сомненьЯ и страх.
†еланье,   право,   необходимость,   неотвратимость  действиЯ,  как  семена,
брошенные  в жирную почву,  на  глазах щелкают в небо побегом, - течет мысль
‘тоЯщего-над-всеми,   скачками   побеги   прибавлЯют  в  росте.  „ействие  -
наполнЯетсЯ  тело  силой,  как  воздухом  резиновые   игрушки.  „ействие   -
суживаютсЯ  глаза. Ѓойницы  в стене крепости,  а не глаза. € за ними - цифры
защиты, и нападениЯ, и победы прыгают, как в кассовом аппарате магазина, где
бойко идет  распродажа подешевевших товаров. „ействие  -  значит перемена...
Љаждый слышит то, что он хочет  слышать. €меющий €мЯ единоличен в восприЯтии
мысли, затопившей  его уши. Џервый рЯд, шестое место. „аже привстал. ...—ерт
возьми, в драке есть смысл. ‡ащита того, что имеешь, - дело свЯтое, победа -
их форма жизни, все остаетсЯ как было. ’олько застоЯвшаЯсЯ кровь, как река в
половодье, веселей побежит по венам. € уже руки нащупывают подлокотник - это
оружие,  которым суждено победить. Џервый рЯд. ‘едьмое  место. Џредседатель.
Џора принимать сторону  последних рЯдов, за ними будущее.  ‡а теми, с кем он
еще  не  работал, следовательно, они