 о ‹ете и ее втором жертвенном муже Њолчане

     глава 17

     ‚торым в храм вошел сын ‘вЯтко - Њолчан.
     -  „авай  сначала  поговорим, -  сказал  он  ‹ете  и сел  на край ложа.
‡ашуршало сено. Њолчан был грузен, тЯжел и медлителен. - “ менЯ там дочка, -
сказал Њолчан ‹ете, - и,  когда мы  отдали ее огню, в доме  не было птицы, и
она там голодна, - менЯ это мучает, - сказал Њолчан, - возьми завтра с собой
еще одну  птицу. - •орошо, - сказала ‹ета, - больше просьб нет? - ‚ доме уже
умерло семеро, - сказал Њолчан, - и Я хочу, чтобы им  там не было холодно. -
‚се зависит от тебЯ, -  засмеЯлась ‹ета. Њолчан неторопливо  разделсЯ и стал
медленно-медленно  гладить  рукой шею, грудь, живот,  колени ‹еты. €  словно
нечаЯнно  касатьсЯ  паха  ее,  и делал это  до  тех  пор,  пока  у  ‹еты  не
подернулись  пленкой  глаза, пока она не задрожала и пока ее  спина не стала
выгибатьсЯ  вслед руке Њолчана. €  тогда Њолчан лег на нее и навалилсЯ всем,
что  было  в  нем  бережности,  восхищениЯ,  нежности,  силы,  осторожности,
медленности, тЯжести, и медленно-медленно вошел, и ‹ета  выгнулась,  сначала
закусив губы,  застонала, потом вцепилась руками в волосатую спину Њолчана и
когтЯми провела  по  его коже, выступила кровь,  но он  тоже не почувствовал
боли,  он еще медленнее и сильней  сжал ‹ету, и она  вдруг внезапно  лопнула
криком,  так пронзительно и громко, что вздрогнула всЯ Њосква. € долго-долго
крик висел в воздухе, и не гас, и не исчезал, и не таЯл. € когда ‹ета пришла
в себЯ, рЯдом никого уже не было. “ нее было чувство усталости и гадливости.
‘транно,  она вроде испытывала сейчас  то, что испытывала только первый раз,
до ‚олоса, там, под деревом, но это-то было  тем  более  не похоже, что было
похоже; и тЯжесть легла на сердце, и тут же она вспомнила о птице длЯ дочери
Њолчана, которую нужно будет взЯть туда с собой.


     ѓлава о ‹ете, ее первой любви и ее третьем жертвенном муже ‹юдоте.

     глава 18

     ’ретьим  был  зЯть  покойного  „обра.  ‹юдота  вошел  в  храм  неловко,
обиженно,  он  не подымал  глаз на ‹ету.  ‚ошел и  сел не справа от ложа,  а
слева, около деревЯнного ‚елеса, так что ноги упирались в  жертвенник.  Љрай
острого,  выступавшего  из  глины  черепка царапнул ногу,  показалась кровь.
Љапли округлились и, не добежав до пола, застыли на щиколотке. ‹ета заметила
эти капли, ‹юдота - нет. - € долго ты будешь сидеть?  - сказала ‹ета, - ночь
тебЯ не будет ждать. - Ќе будет, - согласилсЯ ‹юдота, - и ‹ета увидела руку,
котораЯ  растопыренными пальцами упиралась в ложе,  на  белом  холсте пальцы
были длинны и дрожали,  и  она вспомнила Љупалу, ту, ее Љупалу, когда  они с
‹юдотой вместе прыгали через костер. € когда ‹юдота сжал ее ладонь пальцами,
они  тоже  дрожали.  €  когда она  шагнула за  дерево, он  обнЯл  ее,  волна
шероховатой  и горЯчей реки  прошла  через  ее ступни, бедра, сожгла грудь и
опалила  веки,  и слезы потекли,  чтобы потушить  огонь, вспомнила,  что  ей
пришлось забыть о себе, чтобы  через секунду вывернутьсЯ из этих рук, уйти к
‚елесову   дубу,  потому  что  она  в  Љупалу  была  определена,  назначена,
пожертвована ее ‚олосу, потому что каждый  из них был рожден  22 березозола,
или марта, всех ближе к празднику пробуждающегосЯ медведЯ, и только в Љупалу
и  только  они  могли зачать того, кто  должен  родитьсЯ 24 березозола,  или
марта, и  кто  станет  ‚олхвом,  таким,  которого  не одно столетие ждали на
берегу Њосквы-реки.  Ќо то, что  испытала  ‹ета с ‹юдотой в ту  ночь Љупалы,
жило в ней, и, наверное, оно вышло в нежность и крик и к жениху ее, и ‚олосу
потом,  и потом затаенно на дне ее ощущений текло  в ней. €  вот  он пришел.
’от, кого не видела она все  девЯть лет, опускаЯ глаза при встрече. ’от, кто
жил рЯдом, имел  своих детей, а она могла родить только одного, тот, который
сейчас  был в соседнем доме, тот, который был закрыт от  нее  невозможностью
быть  с  ним, долгом,  верой, службой чародейки, службой жрицы храма ‚елеса,
жрицы  ‚елесова  дуба и  матерью  будущего  волхва,  родившегосЯ впервые  за
двенадцать  поколений  именно  24  березозола,  и  вот,   когда  завтра  она
определена дымом уйти в небо  и оттуда уберечь  род от смерти, сообщить всем
щурам и пращурам рода, и пращуру ‹юдоты, и ‚олоса, и  ‘вЯтко, и …мели, чтобы
они оберегали род от смерти и огнЯ...  Ќо то было завтра... Ђ сегоднЯ, между
дымом  и домом, она  была свободна  и от своей жизни,  и судьбы,  и долга, и
‚елеса, который молча стоЯл рЯдом, и ‚олоса, который  ждал наступлениЯ утра,
и  …мели, который сидел на своей постели и плакал,  потому что  завтра  ‹ета
дымом уйдет в  небо. Ћна  была  свободна от всех смертей, и от голода,  и от
бога Њосквы-реки, и от этого светильника,  и от  обрЯда, и  от оберега, и от
обручей, и от бус, и от височных колец с  семью лопастЯми - им больше нечего
было  беречь,  это  тело  сейчас  принадлежало  не  ей  -  оно  принадлежало
неслучившейсЯ любви. €  ‹ета  снЯла с шеи бусы из белого стекла, и она снЯла
обереги, с ножом и ложицей, и она снЯла обручи с рук, с ‘имарглом на деснице
и русалкой на шуйце, и она чуть приподнЯла голову и протЯнула руки к ‹юдоте.
- Њилый мой, прощай, любовь  моЯ,  - и она положила его на  спину и села  на
него, посвЯтив его  в тайное тайных  жрицы храма ‚елеса, и тронулась ладьЯ с
солнцем  за море.  Џарус был прЯм и крепок, и, как ни гнул  его ветер, ладьЯ
тащила  солнце,  и  внутри  ее  сидели  ‹юдота и  ‹ета.  ‹ета стонала  слова
прощальной  песни, а уж  море  швырЯло  ладью  по волнам, и  крутило  ее,  и
выкидывало в  небо, и опЯть принимало  на свои синие бешеные с белой  каймой
ладони. ‡а все, чего не было, и за все, что не будет, стонала ‹ета,  за все,
что есть, и за все,  что  было,  пел ‹юдота, а потом  корабль стал падать  в
расступившуюсЯ  бездну и падал  медленно,  медленно, и  борта  его  бились о
выступы скал, разлетаЯсь по щепе,  да мачте, да  корме, да  бортам,  и парус
сломалсЯ  и отлетел,  а  ладьЯ все падала, падала, и  пена морЯ и волны морЯ
медленно скатывались вниз по стенам из железа, камнЯ, и воды, и дерева.


     ѓлава о  ‹ете  и  ее четвертом жертвенном  муже —удине, чужого  рода  и
чужого обрЯда и чужой крови.

     глава 19

     Њедленно  ее  мысли  поднимались  со  дна,  куда  упал, утонул,  вытек,
развалилсЯ, исчез  корабль  и  все,  что  осталось  от него, рука  не  могла
поднЯтьсЯ, чтобы поправить волосы, не было  сил вытереть  слезы, и ‹ета, как
лежала  лицом  в  подушку,  так и,  почти  не шевелЯсь, несколько раз повела
головой,  и соломеннаЯ подушка холстом своим белым принЯла ее слезы, и глаза
стали видеть тьму,  котораЯ плыла пред глазами, и  тьма была сухаЯ. €ногда в
ней поЯвлЯлись и  исчезали круги,  которые походили на радугу по  цвету,  но
круги гасли,  и опЯть вспыхивала тьма, но  лежать было плавно и легко.  ’ело
узнало знакомое ему, но уже почти забытое ощущение, и вдруг ‹ета вздрогнула,
она услышала запах, хотЯ не услышала шагов, -  зЯть  мертвого  Њала, пришлый
именем —удин,  неслышно лег рЯдом. Љаждый род пах своим запахом, своего ‹ета
не чувствовала, но любой другой длЯ нее был невыносим. - ’ы пахнешь чужим, -
сказала ‹ета. - џ бы не пришел, в дому больше нет мужчин, а Я хочу, чтобы им
было  там инее, чем без  менЯ с тобой. ‹ета  заплакала,  уже  другой слезой,
любовь уходила от  нее, дно затЯгивала тьма, корабль покрывалсЯ илом, флаг и
парус таЯли,  как снег  на ладони, как сахар в воде,  как  соль в мЯсе,  как
самолет в небе... Ћна была чародейкой, женой ‚олоса,  жрицей ‚елеса, любовь,
как странница, могла заглЯнуть к ней в гости, заворожить  мысли, поносить по
волнам,  взорвать,  сломать, сжечь,  но  жить она у  ‹еты не могла, ибо ‹ете
некогда быть собой, и  в ее судьбе она  сама занимала  так мало  места,  как
птица в небе,  как червь в земле, как травинка в поле,  как лист в лесу, как
каплЯ в море... —удин был чудной, он был чудо, и чудо заключалось в том, что
он иначе видел и Њоскву-реку, и сосну возле храма ‚елеса и говорил иначе, не
как у них в залесье, хотЯ  она знала, что он отсюда и осталсЯ один от своего
рода, а все, кто жил в Њоскве, пришли сюда двенадцать отцов назад и остались
здесь, и —удины исчезли, потому что не умели сопротивлЯтьсЯ, и всем уступали
свою землю, свою реку, свою  траву, свои  деревьЯ, и, по  сути,  это ‹ета  -
чужаЯ Њоскве-реке, но  не —удин,  но вышло так, что  —удин был чужой,  а она
была отсюда. ‡апах ослаб от мысли, что она чужаЯ, а не он, они принесли свой
запах,  но запах чуди осталсЯ  в  траве,  лесу,  листьЯх леса, и, понемногу,
думаЯ, ‹ета перестала ощущать  разницу в запахе, —удин  пах ее медведем. Ћна
вспомнила отчетливо этот запах, медленно перевернулась, посмотрела  на него.
—удин  плакал. “ него были чудные голубые глаза, мЯгкие руки, вышитаЯ иначе,
чем у москвичей, рубаха, черные кресты на вороте, красные на  подоле, черные
на рукавах. —удин только  сегоднЯ похоронил  единственную дочь Њала -  ‹аду,
свою  жену, а вчера - самого Њала. ѓлаза его были красны от слез и дыма, и у
него в роду  не  было этого  обычаЯ, и  он внутри был не готов и не настроен
взЯть ‹ету  здесь в храме. •рам длЯ него был местом жертвенника, молитвы.  €
он любил  ‹аду,  ее хрупкое,  тонкое,  бедное, невесомое  тело, ее печальную
душу, ее песню о медленном  огне, который пробиваетсЯ  наружу из-под земли и
однажды придет к людЯм и каждого возьмет с собой обратно под землю. ‹юбил ее
черные  волосы, которые  были мохнаты,  как  шмели,  ее пальцы с синевой под
ногтЯми, которыми  она гладила его летом  на берегу  Њосквы-реки, когда  она
сидела возле костра, и любил ее менЯющие цвет глаза, которые  смотрели туда,
где  кончались звезды и  начиналсЯ  Ѓог. € он не понимал,  почему  ему  надо
сейчас  стать  зверем  и  любить  ту,  которую  он  не  любит,  ту,  котораЯ
принадлежит живущему  напротив ‚олосу, и стонать, и разваливатьсЯ  на куски,
как взорванный в  воздухе самолет, когда из  него вываливаетсЯ все мертвое и
живое.  Ќо он понимал, что по законам рода Њала от того, как он будет любить
‹ету, зависит жизнь там его жены, та вечнаЯ жизнь, в которой скоро они будут
вместе. Ќо что скажет он ей, когда увидит ‹ету, и ‚олоса, и  свою любимую...
‘транно,  но его  в  эту минуту понимала ‹ета и потому была бережна, нежна и
терпелива с ним. € —удин был благодарен  ей за  ее понимание  и удивлЯлсЯ  в
себе тому,  что можно  испытать похожее к  той, кого он до  сегоднЯшнего днЯ
почти не  замечал,  потому что  ‹ада была  длЯ него и  ‚елесом, и храмом,  и
небом, и рекой, и лесом, и лугом, и ничего не было больше, он был  болен ею,
может, сам не понимаЯ, только потому, что больше, чем одну живую душу, чужую
душу среди всех чужих, он не мог впустить в себЯ, потому что чужие еще чужее
среди всего  своего и у них был другой запах... Ќо что-то в  нем происходило
помимо его воли и  его любви, и ‹ета, жалеЯ его, помогаЯ ему,  закрыв глаза,
гладила его, целовала его,  пока он не вздрогнул и  не затих. Ћн ушел, так и
не понЯв, что такое естественное сердце среди этих чужих здешних людей и длЯ
той,  кого  он любил,  вместе  со своей  землей, котораЯ была у  него внутри
последним спасением от всех, кто теперь жили на этой земле.
     —удин отыскал  на полЯне возле  старой огромной трехлапой сосны  …мелю.
‘ел  рЯдом. Џоправил огонь костра. Џогладил  по волосам  своего  жертвенного
сына. € увидел, что …мелЯ не здесь, но там, где живет только сон.


         * —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ * 


        Ѓ›’ЋЋЏ€‘ЂЌ€… ‚џ‹Ћ’…Љ“™…‰ ЌЂ–€ЋЌЂ‹њЌЋ‰ ‚Ћ‰Ќ›


     ѓлавы о встрече …мели с  теми, кто  в городе Њоскве  не  только обладал
правом  определЯть  процент  крови  текущей  в  жителе  Њосквы,  но  и  имел
инструмент длЯ исполнениЯ этого права.

     глава 1

     Њосква,  год 2017... Ђ в это времЯ …мелю сморило, куда-то, покачиваЯсь,
поплыл —удин, сидевший рЯдом возле огнЯ, небо вытЯнулось в огромную трубу, и
каплЯ смолы, желтевшаЯ на стволе сосны, упала ему на ладонь. ‹адонь обожгло,
он отдернул руку.  Ќа тротуаре Њалой Ѓронной, возле Џатриарших прудов, стоЯл
человек, в руках его  был скальпель. —еловек  провел скальпелем - показалась
кровь;  он  прижимал к  надрезанному  пальцу …мели черный  агатовый прибор с
белой клавиатурой,  набрал код, и прибор начал  гудеть, становЯсь красным, и
через несколько минут наружу вышла металлическаЯ лента, на которой отчетливо
были  видны  слова и цифры, идущие сверху  вниз: "... русскаЯ кровь  - сорок
один  процент, угрскаЯ - двадцать четыре  процента,  вЯтичей  - четырнадцать
процентов, муромскаЯ - четыре процента, дулебскаЯ - четыре процента, чудскаЯ
- четыре процента, индусскаЯ - один процент, два по четыре  процента - кровь
"икс".  ‚торой,  стоЯвший  рЯдом  с тем,  кто делал анализ, был  одет, как и
первый,  в рубаху  красного цвета  с  черным воротником, на  боку  болтались
пистолеты системы  Њакарова.  ‚торой вызвал  по  радио центр и передал  туда
данные  …мели.  Џотом  оба  они  вежливым, доброжелательным и в то же  времЯ
понЯтным жестом  пригласили  …мелю  следовать  за  собой.  Ћни  прошли  мимо
Љозихинского переулка с  заросшими  €ван-чаем  развалинами  углового дома  и
вышли  ко  двору  дома двадцать один по  Њалой Ѓронной. ‹юдей, кроме них, на
улице не  было.  Ћстановились  около красных,  массивных,  надежных  кованых
ворот.  Ћхранник  справа  нажал  кнопку  белого  звонка,  вышел   человек  с
автоматом,  в  длинной  рубахе  цвета хаки.  Џосмотрел на предъЯвленную  ему
…мелину  пластину, покачал головой,  поскреб в  затылке,  раздавил  на  щеке
комара, отчего  кровь оказалась и на ладони, вытер ладонь о рубаху и сказал,
что  в соседнем  дворе  находитсЯ  дом, который  им нужен. Ђ у них  - вместо
муромы  - четыре  процента грузинской  крови.  ’ак же  молча  процентщики  в
красном  подошли  к соседнему дому.  ‚ход был  со  стороны  ‘пиридоньевского
переулка,  рЯдом  с  бывшей  гостиницей  Њарко  Џоло.   Џозвонили  в  звонок
фиолетового цвета. Џозвонил тот, что припадал на левую ногу. Ќикто не вышел;
судЯ по  всему,  звонок не  работал.  Џрипадающий  на левую ногу постучал  в
менее, чем  в  двадцать третьем  доме, массивные,  но надежные металлические
глухие ворота. ‡вук был  гулкий, как будто ударили в большой колокол. ‚орота
медленно  приоткрылись. ‚ышел  заспанный человек в рубахе тоже цвета  хаки с
синим  воротником, с  ножом  за  поЯсом и  пистолетом ’’ на  боку.  ‚зглЯнул
внимательно,  щурЯсь, на  пластинку  …мели.  €  впустил  его внутрь.  ‚орота
заскрипели  и закрылись  с трудом, но автоматика работала. ‡атем человек, не
глЯдЯ на …мелю, еще раз  внимательно просмотрел  текст пластинки.  Џодошел к
облупленному серому  автомату  с  желтым отверстием  посредине и сунул  туда
…мелину  пластину, как опускают  письмо  в  Ящик. Њашина,  два раза щелкнув,
бодро зажужжала  и,  погудев, остановилась, вытолкнув из себЯ обратно …мелин
паспорт. - Љ  сожалению, - сказал охранник,  - у тебЯ ни с кем  не совпадают
проценты, - и, видЯ, что на лице …мели  возникло недоумение, нехотЯ поЯснил:
- “ тебЯ вот индусской крови один процент, а дулебской четыре, а у ближайшей
твоей единокровницы,  наоборот,  индусской четыре, а  дулебской один.  Љроме
этого,  она  -  католичка, а  ты  православный.  ’ак что придетсЯ  жить пока
одному. - —то, и все так? -  поинтересовалсЯ  …мелЯ.  - ‚се не все, - сказал
охранник, -  а  обходЯтсЯ. - Љак?  - сказал …мелЯ. -  Џоживешь -  увидишь, -
сказал охранник  и, стукнув кулаком по  красному  автомату  и  подставив под
поЯвившуюсЯ  квасную струю грЯзный пластмассовый стакан, утолил жажду, после
рукавом вытер тщательно красные, полные губы. Њесто …меле было знакомо.  …ще
будучи Њедведко, уже живЯ возле —ерторыЯ,  …мелЯ не раз  спал  на этом самом
месте, даже куст  бузины тот же  цвел у стены, возле этого куста его укусила
пчела, нос распух, и Њедведь лечил ему нос, массируЯ своей чуткой и огромной
лапищей самый кончик. Ћпухоль прошла на второй день.


     глава 2

     - Ђ если Я выйду на  улицу? - спросил …мелЯ. - ‚алЯй, - сказал охранник
и с  любопытством открыл  ворота,  почему-то сам  оставаЯсь  в тени  створа.
ЏулеметнаЯ очередь поднЯла  фонтан пыли у ног …мели,  когда он  оказалсЯ  за
чертой  ворот, рЯдом  накрест  из другого  угла  улицы полоснула  автоматнаЯ
очередь, фонтан был меньше,  но гуще. Ћдиночный  выстрел  сбил с его  головы
коричневую  вельветовую  кепку.  Ћхранник  нажал кнопку,  и  так же, скрипЯ,
ворота  поползли  на свое место. Ћстатки  очереди пришлись на железо, железо
загудело. - —то, плохо стрелЯют? - сказал …мелЯ. - Ќет, - сказал охранник, -
ты  совсем  "ничей"  через  четыре  метра от ворот,  а  пока тренируютсЯ. Ќа
сантиметр от головы - два очка. Ќа полсантиметра - четыре. - Ђ  если попадет
в голову? -  „есЯть штрафных. Љогда  охотник  наберет тысЯчу очков - медаль,
как пЯть тысЯч -  орден. -  Ђ если через четыре метра? -  —ерез  четыре  - в
голову - десЯть  очков,  а в живот только шесть.  ‘мерть у невоюющих  должна
быть  по закону легкой. - Ђ почему в менЯ не стрелЯли сразу? - Ќа тебе белаЯ
рубаха,  -  сказал  охранник, - как на чистокровном,  вот  воротник  у  тебЯ
ромбами  вышит,  а у  них  - крестами, но издалека не  различишь. € район не
твой,   здесь  чистокровные  днем  не  встречаютсЯ.  Џоэтому  процентщики  и
поЯвились. - Ђ, это которые в красном... Ђ почему в них не стрелЯют? - ’аков
закон,  - сказал охранник. -  Ђ если случайно? Ћхранник замЯлсЯ, он никак до
конца не мог уЯснить -  то ли его проверЯют таким  малоискусным способом, то
ли  ему  без  предупреждениЯ  поручили материал длЯ  учебной оценки -  типа,
разрЯда, ранга и смысла проверЯемого. Џоскольку в этом  городе все проверЯли
всех  и всегда, каждый даже  самый тупой  житель легко просчитывал за лису и
охотника  версии поведениЯ  и  вероЯтные  ходы  одного и  другого.  —еловек,
говоривший с человеком, был каждым из собеседников до такого количества раз,
и  сам себЯ ловил и  запутывал и затем запутывал и  ловил, - что  количество
отражений  друг  в  друге зеркал  во  времЯ  гаданиЯ  заметно  отставало  от
количества  версий, которые  приходили в голову каждому из собеседников. ‹ет
десЯть назад закончилась селекциЯ.  ‡апутавшиесЯ в мыслЯх и версиЯх  сошли с
ума  или были отстрелЯны, выжившие  же просчитывали сотню  вероЯтных приемов
собеседника  и  за  собеседника  в  мгновение  ока,  на  уровне  ощущениЯ  и
практически   безошибочно.   €    такое   направление   вопросов,    которое
демонстрировал …мелЯ, было похоже на сверххитрость  и сверхнеосведомленность
одновременно  до  такой  степени, что охранник поначалу потерЯл  след.  џвно
предмет  был  сложен длЯ  нашего  умственно будничного,  хотЯ  и  надежного,
охранника. €, тем не менее, чуть струхнув и напрЯгшись жилой своего тЯжелого
ума,  внешне охранник  вел себЯ безупречно, естественно,  на уровне штатного
жителЯ города. ‚нутри же - вытЯнув нос и принюхиваЯсь как к каждому движению
ствола, и зрачка, и шага, так и  к  движению  лап,  и  носа,  и глаз  в роли
противника, словно  он был одновременно охотником и лисой  до такой степени,
что не  имело значениЯ, кто -  кто.  Ћхота шла по  всем правилам московского
искусства:  мЯгко, вежливо, вкрадчиво, доброжелательно, без удивлениЯ,  хотЯ
слишком  много было  интонаций,  оттенков,  вопросов, которые  вылезали, как
тесто из опары, за пределы версий,  выученных надежно нашим охранником еще в
школьные годы. - …сли случайно, - не отвлекаЯсь на  ответ,  ответил он, - то
охотника выпускают  на  площадь, днем, в  самый  центр. Џопавшему,  если это
снайпер,  - двадцать пЯть очков,  автоматчику  -  двадцать, а  пулеметчику -
пЯтнадцать. - Ђ вот в том  доме,  из которого стрелЯли, кто живет? -  сказал
…мелЯ   и,   поднЯв  руку,   пальцем  показал  на  серый   угловой  дом   по
‘пиридоньевскому и Њалой Ѓронной. - Ћ,  -  сказал охранник, заметив изъЯн  в
градусе подъема руки …мели; это было нарушение ритуала. - ’ам  совсем чужие.
“  них вместо  твоих семи  всего  шесть кровей,  у них, представь себе,  нет
совсем муромской крови, ни процента... Ђ вместо твоей дулебской - армЯнскаЯ.
-  Ђ  левее?  Ћхранник  засмеЯлсЯ,  как   будто  собираЯсь   сказать  что-то
наполненное  тайным смыслом,  и наклонилсЯ к  самому уху …мели и сказал это,
озираЯсь, шепотом: - “ них вместо нашей угрской - скифскаЯ. ‘твол ружьЯ стал
подыматьсЯ на уровень  глаз, лис, не видЯ округлившегосЯ зрачка дула, ступал
осторожно,  но  не пугливо. -  Ђ  в башне? —уть  правее от  углового дома по
‘пиридоньевскому стоЯл дом, когда-то  отданный газетчикам московских, теперь
уже  лет  десЯть  не  выходивших,  газет:  после  того  как   перебили  всех
почтальонов, разумеетсЯ, по ошибке, пользовались  только  радио. „аже письма
передавали по радио. ‘лушали все, но понимали только двое. ’от, кто посылал,
и тот, кто получал. - ‚  башне? - охранник внимательно посмотрел на …мелю. €
сказал  уже  вполне  официально  и  независимо:   -  ’оже  шесть,   но  одна
второсортнаЯ,  обров.  …мелЯ  ахнул.  -  Ђ  разве обры  не погибли  все? …ще
пословица  есть: "Џогибоша, аки обры". - Ћбры погибли, -  сказал, чуть сузив
створ левого  глаза, охранник, как будто смотрел на цель  через мушку,  - но
кровь-то  осталась,  как  осталась  ассирийскаЯ,  вавилонскаЯ,  шумерскаЯ  и
прочаЯ, но  потому и второсортнаЯ, что  кровь есть, а  народа нет.  €  тут в
мозгу охранника произошло  зачатие решениЯ, вывода, мысли, поступка, оно еще
длилось, а палец  уже  плотно приник  к курку, как  женщина, котораЯ наконец
нашла  плечо, на котором можно выплакатьсЯ. ‹ис поднЯл левую переднюю лапу и
застыл,  потерЯв глаза,  уши,  шерсть, жизнь,  характер,  -  он стал  целью,
котораЯ ограничена  плоским  пространством  в лишнем  пространстве. ђодилась
догадка и выползла из внутри  еще большего  внутри, мороз прошел по коже - а
вдруг это ч  у ж о й... Ђ чужой  - значит, информациЯ должна  уйти в Љремль,
где вместе  с  обслугой, процентщиками, поварами, сантехниками жили те,  кто
каждый  день, как будильник, заводили  Њоскву, планируЯ поминутно историю  и
нуждаЯсь в информации, чтобы случайности не  мешали  им. Ђ информациЯ  давно
ушла,  как только  …мелЯ поЯвилсЯ на  Џатриарших  прудах  в Њоскве на  Њалой
Ѓронной  возле решетки ограды,  напротив  Њалого Љозихинского переулка.  “же
жернова  машин перемалывали, как перемалывают зерно и камни обычные жернова,
мысли, одежду, оттенки движений, сами движениЯ, походку, кровь, тепло вокруг
головы,  и все, что можно и нельзЯ было  уловить,  уже вытекало  из  широких
рукавов машин,  сворачиваЯсь в рулоны и разлетаЯсь по столам и пальцам тысЯч
профессионалов. —ужой - это опасней любого оружиЯ, любой идеи, любой чумы, а
еще и чужой по крови... Ќо это кремлевские  проблемы. Ђ охранник тоже один в
поле воин. €  все, что говорил  охранник дальше, больше  походило  на работу
эхолота.  ‡вук  опускаетсЯ  на  дно,  отраженный,  возвращаетсЯ  обратно,  и
самописец чертит кривую линию дна. ѓолос, любое слово - можно  рассказывать,
можно спрашивать, можно врать,  можно  провоцировать, все спишетсЯ,  был  бы
результат,  а  не  будет - тоже спишетсЯ; вот звук голоса погружаетсЯ  в ухо
собеседника,  достигает дна  души, отражаетсЯ ею  и  возвращаетсЯ  в  голову
пославшего слово,  в то место, где все резче живет цель, терЯЯ  расплывчатые
контуры с  каждым вернувшимсЯ звуком.  ’аким образом, с этого мгновеньЯ речь
охранника потерЯла  внешний  смысл  и  наполнилась  лишь  тайным  внутренним
смыслом.  Ђ  речь  …мели  осталась  столь  же одномерной,  непосредственной,
открытой, как и была  прежде, хотЯ,  конечно, ему уловилась  настороженность
охранника, и напрЯжение курка он услышал тоже.
     ѓлава, в которой …мелЯ был отделен от  всей Њосквы и переведен в редкую
категорию - чужого в пределах частной человеческой истории...

     глава 3

     -  Ђ   отчего  такаЯ  частаЯ  стрельба   на  улице?  -  спросил  …мелЯ.
„ействительно, то  удалЯЯсь, то  приближаЯсь,  выстрелы не умолкали, а порой
даже мешали разговаривать. - ђазве так уж много "ничьих" гулЯет по улицам? -
"Ќичьи"  гулЯют редко.  Ќо  наш  закон  настолько  совершенен,  что его надо
искусственно нарушать, этим и занимаютсЯ  те, кто этим  занимаетсЯ. Џосмотри
на пруд, если ветер не будет сгонЯть рЯску с воды, пруд зарастет и погибнет.
Ђ как ты понимаешь, никто не хочет погибнуть разом. ‚ласть требует движениЯ,
поэтому  в  разных  концах  города не  сама  собой  гулЯет свободнаЯ  война.
‚ыстрелы усилились, и стало  похоже, что стрелЯют где-то рЯдом. - Џравильно,
- сказал охранник, - это, - он  показал на штукатурку, котораЯ падала им под
ноги  от случайно долетавших пуль, - на  Њалой ѓрузинской.  ’ам  идет  война
между шестым  и  седьмым  домом, они стоЯт почти напротив друг друга, и  это
очень удобно.  ’ам шумеро-аккадо-колхо-греко-месхето-абхазские грузины воюют
с    шумеро-аккадо-колхо-греко-месхето-грузинскими   абхазцами.    ‡астучали
крупнокалиберные  пулеметы, к ногам …мели упал  красный жирный кусок лепного
карниза.   -   Ђ    это   в   ЂрмЯнском   переулке.    ‚осьмой    дом.   ’ам
урарто-греко-турко-карабахо-армЯнские    азербайджанцы     ведут    бои    с
урарто-греко-турко-карабахо-азербайджанскими  армЯнами.  Њеж этажей  полы  и
потолки     как     решето.     ‚ентилЯции     не    надо.     Ќа    Ћрдынке
турко-монголо-татаро-ферганские           узбеки           воюют           с
турко-монголо-татаро-ферганскими  месхами. “ них  там  тоже через потолок на
шорох  стрелЯют или  в окна  горЯщую  паклю  бросают.  Ћбщий  дом  сгорит  -
отстроЯт, и снова туда же...  „а  у нас  у  самих из  квартиры  вчера одного
выносили.  €ндо-чудо-дулебо-муромо-вЯтиче-русскаЯ  своего   благоверного   -
русского  пьЯного подушкой  задушила, и тоже, заметь себе, православного,  и
проценты до  запЯтой одни,  а  видишь ли, за то, что, когда  тот  напивалсЯ,
папиросы  у  нее на лбу любил тушить. Џодумаешь, цаца, да Я своей...  €  тут
эхолот  дописал  свою  картину  до конца,  и  в  мозгу  охранника  туманное,
тревожное  ощущение, почти равное решению, но  более надежное по своей сути,
булькнуло  и выдавило из себЯ, как выдавливаетсЯ кость из  сливы, если сжать
ее,  некий сигнал,  который,  выйдЯ  из ниоткуда, бойко  преодолел сознание,
почти не задев его, и ушел к нерву, который, как вожжи лошади бывают свЯзаны
с мордой  ее  и  руками  ездока,  был свЯзан  с указательным  перстом; перст
вспотел,  на  кончике  его  плавно  жил поступок.  Ћхранник  одновременно  с
внутренним выдохом - ч у ж о й - нажал курок. ‹ис подпрыгнул и,  проползЯ на
животе по розовому снегу какое-то расстоЯние, передернулсЯ  и затих согласно
закону  будущих  причин.  € все, что происходило с …мелей потом,  было  лишь
соединением прошлого  с пока  не случившимсЯ будущим.  ‚се произошло  именно
сейчас  и  именно здесь,  конкретный  человек -  единственный  производитель
частной человеческой  истории,  как  Ѓог, в  свою очередь,  -  Ѓожественной.
Ћхраннику беседа  перестала быть интересна, во  всЯком случае, утратила свой
главный смысл... - ’ы пока еще не исчислен до конца, у тебЯ вот еще есть два
по четыре  процента крови  "икс", и  совсем  еще неизвестно, с чем  их едЯт.
Љогда исчислЯт, мы и поговорим. Ђ пока вот тебе работа длЯ новичков. -  € он
протЯнул  …меле  обыкновенную   лопату  с  кособоким  черенком.  -  €з  окон
выбрасывают отходы, выбросЯт, собери  и закопай - вон там под кустом бузины.
- ‚ лопате разбираешьсЯ?
     - ‚полне, - сказал …мелЯ. ‚ монастыре …мелЯ часто  брал  ее  в  руки, и
получалось у  него это  даже  очень. Ћставались  запЯтые, которые  надо было
оговорить. ‚ыЯвление чужого -  это сразу орден.  …мелЯ  длЯ  него  - на  вес
золота.  - ’ы понЯл, -  сказал он, как бы внушаЯ эту мысль  …меле, - что  на
улицу  высовыватьсЯ  нельзЯ? - ЏонЯл, -  сказал …мелЯ и взЯлсЯ за лопату,  а
охранник отправилсЯ выполнЯть далее  свои свЯтые обЯзанности - передать свою
мысль наверх по  инстанциЯм,  длЯ этого  в городе  и существовали охранники,
машины, генеральный  процентщик  и  всЯ система налаженного, - а в  условиЯх
частных свободных гражданских войн это не просто, - московского хозЯйства.


     ѓлавы, рассказывающие о быте  обычного московского обитателЯ, коим стал
…мелЯ, и о его встрече со †даной.

     глава 4

     ‚ойдЯ в парадное, охранник нажал кнопку, на которой была  четко  выбита
цифра "три", котораЯ и означала, что в доме выЯвлен "чужой". Ќаличие "чужих"
в доме без ведома  власти  каралось смертной казнью в двадцать четыре  часа.
Љазнили  охранника, казнили коменданта  и самого "чужого". Љазнь выполнЯлась
просто - люди становились "ничьими", открывались ворота, и новый комендант и
новый охранник выкидывали за ворота  в дневное времЯ уже  ничьих. €  тут  уж
кому  повезет, пули были меченые, и  при вскрытии было Ясно, чьЯ  пулЯ  была
причиной  смерти, все остальные владельцы пуль  получали по  пЯть очков. ќто
совсем не  то же,  что в  непросвещенное  €вана ‚асильевича ѓрозного  времЯ.
Љогда     €вана     Њихайловича     ‚исковатого,     такого     же    агента
крымско-турецко-польско-литовского,      как      и      ’ухачевский       -
немецко-английско-американский, привЯзали к столбу,  и свита царЯ  подходила
поодиночке,  и  каждый отрезал  от агента кусок тела,  и особист €ван ђеутов
переусердствовал в этом благородном  деле, и агент, как на грех, умер, и тем
самым  царь  и  его  свита  не  получили  полного  удовлетворениЯ,  тогда, в
технически бедное времЯ,  обвинение ђеутова, что он способствовал сокращению
мучений €вана Њихайловича,  было не  столь  убедительно, как в нашем случае.
—то же  касаетсЯ неудачливого  в своем  усердии ђеутова,  то ему  несказанно
повезло - он умер  от  чумы и поэтому недоразвлек царЯ-батюшку. Њожет  быть,
конечно, €ван  ‚асильевич и не  был  бы  так придирчив в  отношении человека
покладистого,  нестроптивого,  послушного,  мирного,  но   этот  самый  €ван
Њихайлович  смел на  честные, справедливые,  гуманные,  монаршьи,  а  всЯкаЯ
власть от Ѓога, бескорыстные, соболезнующие, сострадающие  слова, обвинЯющие
его в работе на  крымско-турецко...  - но прочаЯ, прочаЯ... -  разведки - не
только не покаЯтьсЯ, а даже - какой ужас, какое бесстыдство! - в присутствии
царских  холуев воскликнуть: "ђаз ты жаждешь  моей крови, пролей ее, хотЯ  и
невинную, ешь  и  пей до  насыщениЯ".  € тем  самым  скомпрометировать  саму
свЯщенную  монаршью  власть.  „ругое  дело,  ’ухачевский,  тот,  помнЯ такие
последствиЯ  неразумности  министерской, воскликнул,  поставленный к стенке:
"„а здравствует  €осиф  Љровавый! " и  тем  самым  избежал  трудной и бедной
участи €вана Њихайловича.  Ќо мы отвлеклись, дело,  конечно, не в этом, а  в
том, что в их темное  времЯ,  без точного,  технически совершенного  анализа
трудно было установить, что  €ван Њихайлович умер именно от усердиЯ особиста
ђеутова. Џоэтому в наше  просвещенное времЯ на  пулЯх были нанесены инициалы
стрелЯвшего и год  производства.  ѓодоваЯ  норма  была:  снайперам -  тысЯчу
выстрелов, автоматчикам - десЯть тысЯч, пулеметчикам -  пЯтнадцать. ‚ общем,
пока  всем  хватало, жалоб со  стороны населениЯ не поступало. ‚ кремле люди
занимались  другими  проблемами,  проблема патронов была  решена полностью и
окончательно. ‚ это времЯ сверху на …мелю упал  кочан гнилой капусты.  …мелЯ
взЯл  лопату  и  стал  закапывать  кочан  возле  бузины.  Ћн  прокопал  свой
восьмичасовой рабочий день и устал. ‡а это времЯ им было закопано: три банки
из-под сока, один медный  таз, роЯль системы "‘тейнвей",  разбитый на четыре
больших  куска,  полмешка гнилой  картошки и разнаЯ мелочь в виде оберток от
конфет и талонов  на  мыло. € когда наступил вечер, он поднЯлсЯ на  лифте на
четвертый  этаж в  восьмую комнату  и,  уставший  до  темноты  в глазах,  не
раздеваЯсь, лег. ‘он навалилсЯ как Ястреб на воробьЯ, как танк на  цыпленка,
как сапог на червЯка, внезапно и больно.


     глава 5

     - “  тебЯ нет еще пары? - Љто-то  провел по его лицу.  Ѓыло темно. ђука
была тонкаЯ,  легкаЯ и чуть шершаваЯ. ЊенЯ зовут †дана. џ в Ћпричном живу, -
сказала рука, - у менЯ четыре  Языка, и Я играю на флейте,  но  это не имеет
никакого значениЯ, главное, что у  менЯ пЯть  кровей,  а длЯ твоего дома это
преступление, но этого никто не знает, кроме тебЯ.
     …мелЯ вообще не прореагировал на такое доверие. …му было тепло и сонно,
ему всегда хватало одного Языка, на  котором ему  приходилось говорить,  он,
конечно, ни разу  не  видел женщину, у которой могло быть  четыре  Языка. Ћн
поцеловал  ее,  во  рту был  один Язык,  доверие  пропало, но тепло медленно
закапало  внутрь  души,  и,  когда душа  наполнилась, оно  протекло вниз,  к
животу, а потом …меле показалось, что у нее действительно четыре Языка, один
длЯ губ, второй длЯ спины... слова, которые стал произносить …мелЯ, были ему
давно знакомы,  но творили в нем восторг и стон,  и это  было так долго, что
звезды стали белеть...


         * —Ђ‘’њ ’ђ…’њџ * 

        †…ђ’‚ЋЏђ€ЌЋ…Ќ€…


     ѓлава о встрече ‹еты с ее пЯтым жертвенным мужем Ќекрасом.

     глава 1

     Њосква, год 987... € они побелели настолько, что ‹ета  могла разглЯдеть
Ќекраса, который совал  ей в руки  фигурку  Њокоши и торопливо просил отдать
это своей  дочери,  когда там ‹ета  увидит ее. Ћн лепетал, что  дочь  хорошо
поет, и пыталсЯ пропеть ей песню,  которую ‹ета знала и без него. Ќекрас так
торопилсЯ и так был весь поглощен  своей  заботой, что все времЯ, которое он
был с ‹етой, он  пел, лепетал,  повторЯл  имЯ Ѓессоны и  зависимо, угодливо,
льстиво пыталсЯ заглЯнуть  в глаза ‹еты, котораЯ их прикрывала веками, чтобы
не видеть  близко тонких губ  Ќекраса. € щели, вместо выбитого оленьим рогом
передних его зубов. € старалась не слышать слов Ќекраса, но просьбу передать
Њокошь запомнила и почему-то вспомнила, как была в доме †дана, где его жена,
именем ‹юдмила, лепила  эти глинЯные фигурки, замешиваЯ глину на перепелиной
крови, и  перепелинаЯ кровь текла по  пальцам ‹юдмилы и скользила,  не желаЯ
смешиватьсЯ  с мертвой глиной, ибо в  ней не было пустоты. Џочти  не заметив
того, что  было,  Ќекрас  прощалсЯ  с ‹етой, все так  же лепеча  о  Ѓессоне,
прикасаЯсь  к той,  котораЯ  уже  принадлежала  тому,  что неведомо  никому,
понимал,  что   ‹ета  опасна,  могущественна,  капризна,  раздражительна   и
недоступна, и это делало его птенцом перед Ястребом, червЯком перед птенцом,
комаром перед червЯком. Ќекрас уполз.

     ѓлава о встрече ‹еты с ее шестым жертвенным мужем по имени Ѓогдан.

     глава 2

     Ѓогдан  торопилсЯ, он только что  оторвалсЯ от ЏолЯны, и его губы и его
руки еще были перепутаны с косами  и  руками своей любимой, они  были женаты
всего  три месЯца,  и  каждую минуту, когда им удавалось побыть  вдвоем, они
любили друг друга, на сеновале, в реке,  у дерева,  под деревом, в  овине, в
комнате, на  чердаке, в амбаре,  в клети, в хлеву,  на дороге,  в телеге, на
лавке, на столе,  на  ларе, в  голбце, на  навети, полатЯх, в роще, лесу, на
полЯне - все в  доме умерли, и теперь  им никто  не мешал.  € Ѓогдану так не
хотелось отрыватьсЯ  от ЏолЯны, но  долг  перед семьей, котораЯ все же  была
там,  заставил  его  оставить  ЏолЯну  одну,  на  самое  короткое времЯ,  и,
наверное,  не заметить  эту короткую паузу. Ћн  был нетороплив, ни о чем  не
просил ‹ету, не обращаЯ на нее  вниманиЯ, но работал мощно, грубо,  жестоко,
куда-то  ощущением  живЯ  мимо  ‹еты.  € почему-то это  ее задело. Ћна стала
сопротивлЯтьсЯ, стала дразнить Ѓогдана, тот поначалу не заметил ее движений,
но когда она  совсем  сомкнула ноги и вывернулась из-под него, забыл ЏолЯну,
озверел,  и ‹ета  засмеЯлась  - никакого благоговениЯ, бык пахал землю, конь
вставал на дыбы, взрыв рвал  скалу, как Ястреб рвет паутину, не заметив, что
пролетает ее.  ‹ета  неожиданно ощутила  то, что  ждала,  боЯсь  и  пугаЯсь,
проходЯ  по темному лесу одна,  когда собирала ночные травы, страхи, которые
мучили  ее, прорвались Ѓогданом,  и это  было приЯтно,  неожиданно, остро, и
так, как у нее никогда не было. Ђ  бык забыл и про ЏолЯну, и про овин, и про
стол, и про дерево, и про  обрыв.  Џадала пена  с губ, выворачивалась землЯ,
лемех плуга ворочал жирные пласты, и они светились при слабом свете звезд, и
все  вокруг   пело,  звучало,  кружилось  и  пахло  белыми  хлопьЯми   волн,
разбившихсЯ о скалы, и тЯжелым потом...


     ѓлава о встрече ‹еты с ее седьмым жертвенным мужем по имени ‘емак и еще
с  оставшимисЯ  до ритуального числа -  ѓрозой, —аЯном,  ЉудрЯшом и ‹юбимом,
которых ‹ета принЯла, не  возвращаЯсь сознанием в этот, уже  оставленный ею,
мир.

     глава 3

     ‘емак  вошел  раньше,  чем  ушел  Ѓогдан,  он  торопилсЯ,  звезды,  как
выстиранные чернильные пЯтна,  были еще сини, но уже почти белы. Ћн сидел на
полу и видел Ѓогдана и ‹ету снизу, он неторопливо снЯл рубаху, положил рЯдом
и, когда Ѓогдан оторвалсЯ от ‹еты, подошел к ней. ‹ета устала, она  была как
в бреду, не  сопротивлЯлась, почти не  ощущала ‘емака, она просто  лежала на
краю ложа, свесив и чуть запрокинув голову. ђуки ее были распахнуты,  колени
чуть согнуты.  ‘емаку было жаль  ‹ету, жаль,  что она уходит,  жаль было  ее
почти детского лица, ‹ете было всего двадцать четыре года. ‘емаку в два раза
больше. Ћн смотрел  на синие круги под глазами ‹еты, на ее слабо шевелЯщиесЯ
пальцы,  на  ее  косу,  что свешивалась  до  полу, на тонкую голубую  жилку,
котораЯ подрагивала на шее. ‡алетела муха, огромнаЯ  муха, стала метатьсЯ по
храму, ‘емак  не сразу  поймал ее, чуть сжал  пальцы,  брызнула кровь. ’онко
запел комар, звук заколотилсЯ  в ухе, ‘емак провел пальцем сверху вниз, звук
замер. Ѓыло тихо.  ‘емак  похлопал ‹ету по щекам. ‹ета открыла глаза, узнала
‘емака, улыбнулась и закрыла их. ‘емак выполнил долг быстро, но, несмотрЯ на
то, что он торопилсЯ,  в  храме уже  поЯвились  четыре  последних  участника
прощального обрЯда:  ѓроза, —аЯн,  ЉудрЯш  и ‹юбим,  и прежде  чем поЯвились
подружки ‹еты,  чтобы  собрать  ее  в дорогу, каждый из  них вошел  в то  ли
задремавшую, то ли потерЯвшую сознание ‹ету, прежде чем оставить храм.


     ѓлавы о вознесении ‹еты, ее  встрече с ключницей и заботе о …меле уже в
другой жизни.

     глава 4

     Ћчнулась ‹ета уже на костре,  сложенном внизу  и вокруг  нее.  Ћна была
крепко  привЯзана к  столбу,  который  был  пропитан водой  Њосквы-реки. ќто
сделали ‚олос и все, кто был сегоднЯ ночью  ее  мужьЯми.  € вода шестнадцати
речек пропитала волокна и сам узел, спеленавшей ее  веревки.  € заговор  был
прочитан. ‚ыпитый перед  свЯщенной ночью настой жертвенной травы оказалсЯ не
таким крепким, как  она думала, либо ‹ета была сильнее этой травы. ‚низу был
хворост,  выше -  большие  поленьЯ, сложенные прЯмоугольником, еще  выше все
было закрыто снопами. Ќе  помнила ‹ета  и  то, как три раза  поднимали ее на
ворота  возле  костра,  но когда спрашивали,  видит ли она мать  свою и отца
своего, разумно  отвечала, что видит, и  во второй раз, что деда  видит, и в
третий раз, что видит всех,  кто живет на небе. Ќе очнулась  и тогда,  когда
‚олос ранил ее, но не  убил, ножом  белым из  ‚елесова храма,  и  двух белых
коней уже успели  зарезать, и отхрипели они, и затихли, и еще теплые  лежали
рЯдом. ђана в боку болела, и  текла кровь. € испугалась ‹ета,  ведь  если не
выдержит она огнЯ и закричит, то не спасет ее смерть Њоскву, и забыла она  и
‚олоса, и ‹юдоту, и …мелю, не было  больше в ней женщины, а была жрица храма
‚елеса, котораЯ  должна  была  спасти  людей  своих, и  взЯла  она руку свою
правую, на которой уже был  надет  обруч ее с ‘имарглом,  и зажала ее крепко
зубами, и услышала она голос ‚олоса: "‚елес, бог наш, —ур менЯ и нас болезнь
лютаЯ,  —ур нас смерть  семиглаваЯ, —ур  нас холод студеный,  —ур  нас голод
мерзкий, возьми  ‹ету  нашу, возьми ее тело  белое, возьми  ее глаза  синие,
возьми ее  косы длинные, возьми  ее груди твердые, возьми же мою жену и мать
спасителЯ,  возьми  сестру нашу и дочь твою,  возьми  ее  тело  белое,  косы
длинные, груди  твердые, возьми нежность мою, и  солнце мое,  возьми  любовь
мою, все ночи мои  счастливые, и те, что были, и те, что стали бы,  и возьми
все  …мелины  дни счастливые, и возьми жену  ѓорда, и  жену Њолчана,  и жену
‹юдоты, и жену —удина, и жену Ќекраса, и жену Ѓогдана, и жену ‘емака, и жену
ѓрозы, и жену —аЯна, и жену ЉудрЯша, и жену ‹юбима..."


     глава 5

     ‚ это времЯ  загорелась солома, вспыхнула, поднЯлась до  неба и дымом и
огнем отгородила ‹ету от  мира  и  жизни и  слов ‚олоса, от жениха  ее, и от
мужей  ее, но огонь был вокруг и вверху и не трогал пока ‹еты.  Ќо вот ветер
раздул  пламЯ  и  бросил  кусок  оторвавшейсЯ  соломы  ей на голову,  волосы
вспыхнули  и сгорели так быстро, что она и не  почувствовала огнЯ, а  может,
оттого, что прокусила руку и кровь наполнила  рот, не  почувствовала -  одна
боль уравновесила другую. € она понЯла закон жизни - равновесие. Ќо не добро
равновесит  зло, а  зло равновесит зло. €  тогда  человек, что творит зло, и
человек, которому  чинЯт зло, живет  мертвым  и  не чувствует  он  этого,  и
ужаснулась она мысли  той, и отшатнулась она от нее, и почувствовала боль. €
обрадовалась  ‹ета, что  чувствует  боль,  а уже  огонь  обшарил ее всю, как
обшаривал ее ‹юдота, и она почувствовала прикосновение горЯщих ладоней огнЯ,
почувствовала истому, ибо огонь любил ее, как  любили ее ночью мужи  ее,  но
загорелись бусы на шее, раскалилсЯ оберег на груди, но стали красными обручи
на запЯстье и височные кольца,  и  прошла любовь, а огонь плеснул