        Ѓорис •азанов. ‘трах

     ---------------------------------------------------------------
     <b>‘ ’ ђ Ђ •</b>
     <b>ђЂ‘‘ЉЂ‡›</b>
     <b>Њосква €здательство "ЏђЂ‚„Ђ"</b> Ѓиблиотека "ЋѓЋЌ…Љ"
     <b>1990</b>
     OCR: …всей ‡ельдин
     ---------------------------------------------------------------

     <b><i>Љоротко о Ѓорисе •Ђ‡ЂЌЋ‚…</i></b>
     <i>Ѓорис •азанов (ѓеннадий ”айбусович) с  1982 года живет в Њюнхене (”ђѓ).
Ћтъезду  его  из  ‘оветского  ‘оюза  предшествовало  множество драматических
событий. ђасскажу лишь об одном из них -- том, что стало "последней каплей".</i>
     <i>‚ один прекрасный день, точнее, в  одно прекрасное утро в его  квартиру
вломились  (это   не  метафора  --  именно  вломились)  шестеро  молодчиков,
назвавшихсЯ следователЯми Њосковской прокуратуры. ЏредъЯвив ордер на обыск и
"изъЯтие  материалов,  порочащих  советский  общественный  и государственный
строй", они унесли с собой  рукопись романа, над которым писатель в то времЯ
работал.  ђукопись была  изъЯта  всЯ,  целиком,  до  последней  страницы.  €
рукописный  оригинал,  и машинописные копии  (автор только начал  перебелЯть
свой труд и успел перепечатать от силы пЯтую его часть).</i>
     <i>Ќад романом, который у него отобрали и который ему так и не вернули, он
работал  три с  половиной  года.  ђаботал  самозабвенно,  урываЯ  длЯ  этого
главного дела своей жизни  каждую свободную минутку. “рывать же приходилось,
поскольку  писательство  было  длЯ  него  не  профессией, а  призванием:  по
профессии  он  врач и много  лет  трудилсЯ в этом качестве, а позже, оставив
медицину, работал редактором в журнале "•имиЯ и жизнь".</i>
     <i>Љстати, не  исключено, что налет на квартиру, обыск и изъЯтие рукописи </i>
<i>были  санкционированы  (после  ареста романа  ‚.  ѓроссмана наша  литература
других таких случаев как будто не знает) еще и потому, что в глазах тех, кто
отдал этот чудовищный приказ, ѓ.  ”айбусович вовсе даже и не был  писателем.
‚едь слово "писатель" у нас обозначает не  призвание и не профессию даже,  а
социальное положение.</i>
     <i>Љак  бы  то ни было, обыск  был произведен и  роман -- вместе с другими
рукописЯми -- арестован.</i>
     <i>‘обытие это, и  само  по себе  впечатлЯющее,  на  ѓеннадиЯ  ”айбусовича
произвело особенно сильное впечатление,  поскольку оно напомнило ему другие </i>
<i>событиЯ  его жизни, случившиесЯ за  четверть века до вышеописанного,  в 1947
году,</i>
     <i>не успев  закончить последний курс  филологического  факультета Њѓ“, он
был арестован и 8 лет провел в лагере.</i>
     <i>‘амое  поразительное во  всей этой истории  было то,  что изъЯтый  при </i>
<i>обыске роман даже по понЯтиЯм и критериЯм того времени никаких устоев не</i>
     <i>подрывал и никакой общественный и государственный  строй не  порочил. ‚
кругу интересов автора романа (а  круг этот, надо сказать, весьма широк:  он
--  автор  художественной биографии  Ќьютона  и книг  по  истории  медицины,
переводчик  философских   писем  ‹ейбница,  блестЯщий  знаток  античности  и
средневековой </i> <i>теологии, эссеист и критик) -- так вот, в кругу его интересов
политика всегда занимала едва ли не последнее место.</i>
     <i>‚  чем же  дело? —ем  по  существу  был вызван  этот  внезапный  налет </i>
<i>следователей Њосковской прокуратуры на его квартиру?</i>
     <i>Џодлинной причиной этой "акции" было то, что в 1976 году ѓеннадий</i>
     <i>”айбусович  под псевдонимом Ѓорис  •азанов (именно тогда и  возник этот
псевдоним) опубликовал повесть "—ас  королЯ", котораЯ сразу обратила на себЯ
внимание всех,</i>
     <i>кому интересна и дорога русскаЯ литература. ќта повесть, рассказывающаЯ
о  звездном  часе  королЯ, надевшего на себЯ желтую звезду,  чтобы разделить
гибельную  участь  горстки   своих  подданных,  к  несчастью  автора,   была
опубликована  в журнале, выходЯщем за рубежом. •уже того! ‚ журнале, который
издавалсЯ тогда (о, ужас!)</i>
     <i>в €зраиле.</i> <i> ’е, кто задумал  и осуществил  налет  на квартиру писателЯ,
вероЯтно, не  сомневались, что факт публикации повести в таком  неподобающем
месте --  более чем  достаточное  основание  не только длЯ обыска, но, может
быть, даже и длЯ чего-нибудь похуже. Ђ между тем не мешало бы им задать себе
простой вопрос: как  и почему вышло, что писатель, живущий в Њоскве, столице
государства,  разгромившего  нацистскую  ѓерманию,  написав  антифашистскую,
антигитлеровскую повесть, вынужден был опубликовать ее не  у себЯ на родине,
а в €ерусалиме? „а еще под псевдонимом?</i>
     <i>‘ейчас повесть "—ас королЯ" печатаетсЯ в журнале "•имиЯ и жизнь" (в том
самом, где ѓеннадий ”айбусович когда-то работал). ЏубликуютсЯ в нашей стране
и другие книги Ѓориса •азанова, в том числе и тот  роман, рукопись  которого
была  у  писателЯ  изъЯта.  (Ћн  восстановил   его  по  памЯти:  можно  себе
представить, чего это ему стоило.)</i>
     <i>Џрочитав эти  книги,  советский  читатель  откроет длЯ себЯ  еще одного
дотоле  ему  неизвестного замечательного писателЯ.  Ќо  даже и  те несколько
ранних его рассказов,  которые составили эту маленькую книжечку,  дают,  как
мне  кажетсЯ,   достаточно  Ясное   представление  о  силе  и   самобытности
художественного дарованиЯ Ѓориса •азанова.</i>

     <i> Ѓенедикт ‘ЂђЌЋ‚</i>


     <b>‘’ђЂ•</b> <b>Џовесть ни о чем</b>

     ‚ремЯ от времени Я  вспоминаю  об  этом,  но  не  в  силу  определенной
последовательности  мыслей, как, например, побрившись, вспоминают,  что пора
завтракать; безо всЯкого  повода,  без напоминаниЯ, на  работе,  дома или  в
толпе,  с   бесцеремонностью   нежданного   посетителЯ   осенЯет   мысль   о
потусторонних силах.
     ‘разу же  оговорюсь,  что  Я вовсе не  имею в виду политическую сторону
дела. ’о, о  чем идет речь,--это  отнюдь не учреждениЯ, о которых  вы, может
быть, подумали, не те многоЯрусные  громады без вывесок, с глухими воротами,
с  уходЯщими  ввысь  рЯдами  квадратных  окон,  что  придает им  сходство  с
колумбариЯми.  ‘уть  дела не  менЯетсЯ  оттого,  что  в  разное  времЯ  ‘илы
принимают облик того  или  другого навЯзанного  извне  террора, и  медиум не
тождествен голосу, который вещает через него. ‘тав,  таким образом, на точку
зрениЯ, близкую спиритуалистической, Я  рискну  утверждать,  что  не причина
породила следствие, а  следствие, если можно  так  выразитьсЯ,  конструирует
причину.
     Ћчевидно, -длЯ  каждого когда-нибудь наступает минута, когда перед ним,
так сказать,  рветсЯ пополам покрывало  Њайи и он оказываетсЯ лицом к лицу с
леденЯщей очевидностью факта. Ѓоже милосердный, как же мы были молоды, когда
это случилось  с нами! Џредыдущее поколение было искалечено войной, мы же  с
молодых  ногтей  были  ранены  страхом,  мы  пропитались  им, он стал  нашей
сущностью и нашим ежеминутным бытием.  €, однако же, никого из нас не убили:
мы  живы и  тЯнем попрежнему нашу жизнь --лишь уверенность, что  мы  слышали
трупный запах, никогда не покидает нас.
     ‚ернемсЯ  снова к  тем  днЯм -- восстановим  мысленно  ситуацию,  когда
собственно факта нет: никто ничего не видел и ничего не знает навернЯка. ќта
реальность недоказуема: труп не разыскан, быть может, он лежит под полом или
спрЯтан  в холодильнике;  при всем  том, однако, каждый  может сослатьсЯ  на
великое множество доказательств. ’о там, то здесь кто-то  исчез, и сведениЯ,
поступающие из разных источников, неожиданно совпадают. ќто --  как в толпе,
над которой реет луч прожектора:  не каждому ударил он  в глаза,  но сколько
их, видевших  над собою  свечение воздуха. „а,  вот, пожалуй,  самое удачное
сравнение -- луч, рыщущий над головам.

     Ћднако  главное  доказательство--  внутри: как  Я  уже  сказал,  работа
секретных учреждений только  реализует то, что  заложено  в душе.  Љак голос
совести служил доказательством существованиЯ Ѓога, так страх &gt;сам по себе
--  доказательство существованиЯ ‘ил, страх  привлечь  к себе внимание, быть
подслушанным,  высвеченным, страх  наткнутьсЯ  на луч,  который  проткнет  и
пригвоздит, как булавка  пронзает дергающеесЯ насекомое. ’ак смутное чувство
мистической вины (перед кем и в чем?) обращаетсЯ в постулат  государственной
неполноценности.
     Ћ том,  что  в  подвале  труп, об  аппаратах, генерирующих  лучи, знали
многие, но знали как-то теоретически, как о тайфуне в ’ихом океане. Ѓлизость
губительного   луча  ощущалась  внезапно,  она  была   подобна  неожиданному
поЯвлению грабителЯ. ‘трах охватывал мгновенно, он всецело овладевал вами --
сказывалась подготовленность! -- и первый момент  был момент каталептической
скованности, когда  вдруг пропадал звук в кино; окружающие беззвучно шевелЯт
губами, беззвучно падают предметы... ќтот миг можно также сравнить с тремоло
в оркестре.
     Џервый шок -- кто его не помнит? ‚ дрожании наэлектризованного воздуха,
в безмолвном грохоте стучащей в висках крови -- перед глазами, в мозгу сиЯют
два слова: вам повестка. ‚ызов  в  колумбарий.  Ћжидание, почти уверенность:
придешь домой -- и он на столе. ‡а этой минутой иррациональной неподвижности
следовала эпоха иррациональной деЯтельности.  ‘трах  гнал  вас  вперед,  как
ветер --  листьЯ  по  тротуару, он  высекал поступки, но скрытый смысл  этой
активности был внЯтен лишь тому, кто так же, как вы, ощутил близость луча
     ќто  --  времЯ  деЯний,  коллекционированиЯ заслуг;  времЯ  вывешиваниЯ
флагов, когда страх расцветал цветами патриотизма. “бежденные речи, каменнаЯ
верность догме. „онос как встречнаЯ мера борьбы с предполагаемым  доносчиком
--  превентивнаЯ война всех против всех. “веренность,  что сзади надвигаетсЯ
круг света,  сейчас  он коснетсЯ тебЯ,  и паучьи  лапы  потащат в  подвал, в
преисподнюю  --  эта  уверенность  подвигала на неслыханные  свершениЯ.  ќто
непрерывно  длЯщеесЯ самоутверждение  режима, жизнь  -- молебен,  неустанное
славословие,  в  сердцевине  которого--  страх... ‘трах  обирал вокруг  себЯ
гарантии  лоЯльности; он исходил из уст ораторов, как запах гнилого зуба. Ћн
взывал, как к  последней правде, к свЯщенному имени Ћбожаемого -- старого и,
увы, смертельно напуганного человека! ‚от  значок  с профилем  Ћбожаемого --
нацепить  не  мешкаЯ. ‚от портрет его на обрывке газеты  в  отхожем месте --
убрать, утопить, пока не заметили. (Љак будто  не все равно будет, когда они
придут.) ќто также времЯ  опустошениЯ:  в письменном столе, аккуратных горок
мелко  порванной бумаги, лихорадочный поиск, листание книг,  где  усмехаетсЯ
вечнаЯ крамола  классиков. ђепетициЯ обыска. € до поздней ночи шумит вода  в
уборной.
     Ќо странное дело: доказательства преданности выкладываютсЯ на стол, как
козыри,  одно  за  другим.  Ђ  с  кем  игра?  Љресло  партнера  пусто.  ‘илы
испарились, их нет, их не было. ‹уч ушел в облака...
     Ќо даже если бы анонимные силы привели в исполнение свою угрозу, смерть
была бы бесполезной  -- она не  искупила бы  ничьих мук. €бо каждому из  нас
предначертано умереть  за себЯ и больше ни за  кого. Љруглым счетом двадцать
лет  понадобилось,  чтобы уразуметь эту истину, и кто знает, сколько еще лет
пройдет, прежде чем мы  поймем, что виной всему были мы сами,  мы  сами,  мы
сами... €так, позвольте мне  перемотать ленту  назад на  двадцать лет, когда
мир, безнадежно старый, казалсЯ нам юным, потому что мы сами были юны. Љак и
полагаетсЯ в таких случаЯх, здесь только два действующих лица -- он и она.
     „олжно быть,  только  однажды  возможна  эта  любовь,  котораЯ обречена
искать утолениЯ  в  самой  себе, котораЯ отрекаетсЯ от желаниЯ и радостно  и
смиренно  приемлет  судьбу,--  любовь, готоваЯ  до конца  сублимироватьсЯ  в
обожание и восторг. Љакое уж там желание, когда Я едва осмеливалсЯ взглЯнуть
на мою  героиню, и  единственное, о  чем мечтал,--это  дать  ей какое-нибудь
неслыханное доказательство верности -- какое,
     Я сам не знал.
     ’олько  во сне  она  возникала  передо мною всЯ, немыслимо близкаЯ,--и,
просыпаЯсь  на  рассвете,  Я был  угнетен стыдом и физическим  ощущением уже
совершившегосЯ греха и тЯжелого, изнурительного счастьЯ.
     †изнь ее была эфирна и  таинственна. Џосле лекций, легко сбегаЯ в толпе
подруг по старой парадной лестнице аудиторного корпуса, ‘ветлана-- назову ее
этим именем, модным в те годы,--исчезала в недоступном длЯ менЯ мире, полном
света  и музыки,  и  на  другой день Я ревниво искал  исподтишка  на ее лице
отсвет  ее  неведомых приключений. ‚  сущности, Я не знал ‘ветлану: она была
длЯ  менЯ  гораздо  больше  символом женственности,  чем знакомой  девушкой.
—утьем  она  понимала это и, польщеннаЯ, не  питала  ко  мне  слишком теплых
чувств. „евушки этого возраста и социального круга, насколько Я могу судить,
редко  увлекаютсЯ сверстниками, которые кажутсЯ  им детьми. „умаю,  что  она
забывала обо мне начисто, как только
     Я исчезал у нее из  виду;  однако случилось так, что она сама позвонила
ко  мне  домой и пожелала  со  мною встретитьсЯ.  ќто произошло в  последних
числах июнЯ или первых -- июлЯ, в самом начале студенческих каникул.
     Ќе стану утверждать,  что этот год  был  отмечен  особым знаком.  Џомню
ужасную жару, светлые,  пожалуй,  слишком светлые длЯ нашей  полосы  ночи  в
июне.  ‘ утра каблуки женщин  отпечатывались на  асфальте, солнце  играло  в
тысЯчах  стекол.  ѓазеты  пестрели  некрологами,   посвЯщенными  умершим  от
кровоизлиЯниЯ в мозг. Ђ по  ночам над городом мерцал загадочный зодиакальный
свет.
     Љак  сейчас вижу  поздний вечер, пустую комнату--  родители  уехали  на
дачу,  --  за  столом  неподвижную  спину  высокого,  сутуловатого  молодого
человека  и  затылок  с  косицами  волос. ќто  Я.  Џередо  мной, опертаЯ  на
хлебницу, стоит книга ѓанса ”аллады "Љаждый умирает сам за себЯ".
     (ђусскому читателю эта книга  известна под названием  "Љаждый умирает в
одиночку").
     Љак  вы помните,  в ней рассказываетсЯ  о стране, где все боЯлись  друг
друга, потому  что каждый подозревал в другом доносчика. ‹юди  затыкали уши,
чтобы не слышать слова правды, и потому тот, кто их  произносил, был обречен
заведомо, с самого начала. Ћн был обречен задолго до того, как  был выслежен
и арестован тайной полицией.
     ‚ этот день  Я с утра читал этот роман,  которому суждено было  сыграть
какую-то неЯсную, но очень важную роль в моей жизни, и находилсЯ под сильным
впечатлением от него.
     ’ыча  вилкой мимо  тарелки,  Я  дошел  до  того  места,  когда комиссар
объЯснЯет, что бывает с теми, кого  схватит гестапо. (‚ эту минуту  раздалсЯ
телефонный звонок.)
     "‡наешь, Љлуге, они  посадЯт  тебЯ  на  табуретку, а прЯмо перед  тобой
поставЯт  рефлектор страшной силы, и ты будешь  все времЯ смо-феть на него и
изнемогать  от жары  и нестерпимого света.  € при этом они  будут непрерывно
допрашивать  тебЯ, они будут менЯтьсЯ, но тебЯ никто не сменит, как бы ты ни
был измучен. Ђ когда ты упадешь от  усталости, они поднимут тебЯ  пинками  и
ударами кнута и будут поить тебЯ соленой водой, а когда..."
     ’елефон звонил и звонил в коридоре, он надрывалсЯ, как плачущее дитЯ. џ
бросил вилку и пошел из комнаты.
     "„а",-- сказал Я раздраженно. € вдруг услышал голос ‘ветланы.
     ‚ моей ладони, под ухом у менЯ шевелилсЯ этот тихий,  прелестный голос,
как будто прилетевший  с другого  краЯ  вселенной,  а Я  стоЯл  и  слушал  с
внезапно и  безумно  забившимсЯ сердцем. џ стоЯл,  и голова моЯ шла  кругом.
"„а, да, --  пролепетал  Я,--Я слышу  тебЯ, это Я... ’ы разве в городе?" Ћна
ответила, что  не может долго разговаривать: она звонит из автомата. „а, она
не уехала, планы расстроились. …й скучно.
     …й  скучно!  …й  нужен  Я!  Џовесив  трубку,  Я  понЯл,  что моЯ  жизнь
повернулась на сто восемьдесЯт градусов. џ воротилсЯ в мою пустую комнату и,
не знаЯ, за что  взЯтьсЯ, прошагав битый час из угла в угол и  кругом стола,
уверилсЯ  наконец  в  том,  что  менЯ  любЯт.  —то  еще  мог  означать  этот
неожиданный звонок, эта смелость, с  которой она, поборов стыд, сама сделала
первый шаг,  этот  волнующийсЯ  --  сам  слышал --  голос! ‚  тарелке лежали
остывшие  макароны,  раскрытаЯ  книга   осталась   стоЯть  перед  хлебницей.
Ќастроение  переменилось, и ничто из  того, о  чем Я  думал час тому  назад,
больше менЯ не  занимало. Џолицейский комиссар умер, кого теперь интересовал
вкрадчивый  шорох  его  речей?  ‚  первом  часу  ночи  под орызжущим  светом
оголенной лампы Я уселсЯ бритьсЯ,  потому  что  одним из предрассудков моего
мужского кокетства было убеждение, что длЯ того, чтобы нравитьсЯ, нужно быть
чуточку небритым.
     “тром,  заложив руки  под голову, Я  предавалсЯ  сладким и волнительным
грезам. Њысленно Я произносил длинную речь, в которой  признавалсЯ ей, молча
и  страстно  слушающей,  в своих чувствах. ‡а  этим  объЯснением последовала
Яичница, Я проглотил ее в полной прострации.
     Џостепенно небо за окном превратилось из синего в белое, город дохнул в
окно  жарким  бензином.  ‚се стекла в доме напротив метали  молнии. ‘видание
было  назначено на двенадцать часов. ‘частливый любовник скиталсЯ по комнате
и коридору, мочил голову под краном,  расчесывал и лохматил волосы -- убивал
времЯ. ‚друг паника  овладела  мною, Я подумал  о пробке  на  перекрестке, о
похоронной процессии,  об аварии в метро. Џулей вылетел из комнаты, запрыгал
по лестнице и понессЯ, опережаЯ прохожих, вдоль тротуара.
     ‘начала Я  бродил по  улицам, а  потом  долго стоЯл  под липой напротив
выхода  из  метро "Ћхотный рЯд".  џ  выпускал  дым, почти  не затЯгиваЯсь  и
стараЯсь лишь протЯнуть  подольше это занЯтие:  она должна была увидеть менЯ
равнодушно курЯщим и в задумчивой отрешенности глЯдЯщим вдаль.
     ’ри   папиросы  одна  за  другой  истлели   до  мундштука.  ЏреодолеваЯ
отвращение, Я закурил четвертую, и в эту минуту поЯвилась ‘ветлана.
     Ћна выбежала мне навстречу из толпы, сновавшей у дверей, с легкой тенью
на  лице, с блестЯщими глазами глубокого темно-медового цвета  и  неуловимым
трепетом в уголках маленького  рта. ‚ руках у нее была элегантнаЯ сумочка, и
Я  заметил,  что  она подкрасила  губы. ќто  делало  ее похожей на  взрослую
женщину. Ќо, Ѓоже великий, как молоды мы были в тот далекий июльский день!
     "Џривет,--сказала она.--џ, кажетсЯ, опоздала. ’ы давно здесь?"
     џ пробормотал:
     "Џривет".
     € мы  двинулись  по длинной  дуге мимо Ѓольшого  и Њалого театров,  она
--открываЯ и закрываЯ сумочку, Я -- занЯтый своей папиросой. ’ак мы дошли до
угла,  откуда  открывалсЯ  вид  на площадь, которую  тогда  еще не  украшала
высокаЯ фигура в гранитной шинели до пЯт.
     "џ думал,  ты  уехала в  Љрым",--  сказал  Я.  Ѓыло известно,  что отец
‘ветланы крупный чиновник.
     Ћна ответила, что отец заболел.
     џ спросил: "—то с ним?"
     "’ак,-- сказала она,--сердце. Ђ ты что делаешь?"
     "„а так, ничего".
     Њы еще  поговорили в этом  духе,  но это был разговор, подобный огоньку
газовой горелки, едва  заметному  в Ярком  свете  днЯ. ‚друг почувствовалась
жара раскаленного  города;  в толпе нас  поминутно  толкали.  Љакой-то хлыщ,
обогнав нас, обернулсЯ и бесцеремонно оглЯдел с головы  до ног мою  подругу.
Њы  перешли  улицу  и  уселись  на  скамейке   в   сквере   возле  памЯтника
Џервопечатнику, и тут Я окончательно увЯл, погрузившись в позорное безмолвие
--  чахлый  огонек потух, но газ, газ  шел из горелки! Ќужно было  не  медлЯ
поднести к ней зажженную спичку.
     € Я почувствовал,  что роковой момент наступил: от менЯ ждут тех  слов,
которые Я  должен произнести  во что  бы то ни стало, или Я буду презрен  до
конца дней  моих;  все,  что  говорилось  до  этой минуты, все эти  ненужные
вопросы и ответы -- все это было лишь предисловием,  формальностью. ‚от она,
решающаЯ минута, другой такой не представитсЯ.  Џри этой  мысли  мое  сердце
забилось, как сумасшедшее:  Я почувствовал, как  в груди у менЯ с чудовищной
быстротой  и   ловкостью  подскакивает  и   бьет  в  голову  резиновый  шар,
наполненный ртутью.
     Љраешком  глаза  Я видел платье ‘ветланы --  гладкую,  натЯнутую ткань,
слегка  волнуемую ее  дыханием; здесь, рЯдом,  почти угадывалась  под тонкой
одеждой ее  грудь --  Я отвел  взглЯд.  Њне  захотелось убежать,  мучительно
подмывало спохватитьсЯ, вскочить -- вокзал,  поезд, больнаЯ тетка! “бежать и
где-нибудь  в  одиночестве,   на  свободе  предатьсЯ  вновь  мечтам  о  моей
невысказанной любви.  ‘  чувством  человека,  впервые в жизни  собирающегосЯ
прыгать с парашютом, красный как рак, Я уже отворил уста, чтобы пролепетать:
"‡наешь, ‘вета... Я уже давно...  хотел тебе сказать..." ’ут Я почувствовал,
что не  в  силах  сделать это, и  дрожащими руками,  суровым мужским  жестом
извлек из  кармана папиросы и начал закуривать. ѓорелка была выключена, а Я,
худо ли, хорошо ли, получил отсрочку.
     Њы  наблюдали  за  старухой уборщицей, котораЯ медленно  двигалась мимо
нас, шаркаЯ по песку обломком метлы. …е  подол моталсЯ возле противоположной
скамейки,  на  которой сидел  очень  старый  еврей  и  безостановочно  жевал
провалившимсЯ ртом.
     ѓанс ”аллада пришел мне на помощь. џ спросил, читала ли она эту книжку.
Ќе читала?
     џ  дезертировал. Њне  даже показалось,  что на лице  ‘ветланы мелькнуло
разочарование. €  Я заключил сам с собой  такое соглашение:  вот расскажу, а
потом...
     ‚ самом начале войны в Ѓерлине жил один краснодеревщик. —еловек  тихий,
незаметный и ни во  что не вмешивавшийсЯ.  Ћднажды он получил  известие, что
его   сын  солдат   убит  во  ”ранции.  €  вот  этот  человек,  никогда   не
интересовавшийсЯ политикой, затеЯл странное  и опасное предприЯтие: он купил
нитЯные перчатки и,  надев их, с большим старанием печатными буквами написал
открытку с пропагандой против ѓитлера. ‘ тех пор каждое воскресенье он писал
такие открытки.
     Љаждое воскресенье он развозил свои открытки  по городу, оставлЯл  их в
подъездах домов или бросал в почтовые Ящики. Ћн  представлЯл себе, какое они
возбудЯт  брожение  в  умах,  как  их  будут  передавать  из  рук  в   руки,
рассказывать о них друзьЯм.
     Ђ в это времЯ  чиновник, занимавшийсЯ делом Ќевидимки, аккуратно втыкал
флажки на большой карте города, отмечаЯ места, где были подобраны  открытки.
‡а два  года  их  набралось несколько  сотен,  и все они, сложенные стопкой,
лежали  на столе у  комиссара. Џолиции не пришлось их разыскивать: люди сами
несли  их  в  гестапо,  едва  успев  пробежать  глазами  первую  строчку.  €
постепенно весь город покрылсЯ флажками, и кольцо их сжималось вокруг улицы,
на которой не было найдено ни одной открытки. Ќа этой улице жил Ќевидимка...
     "Ђх! -- воскликнула вдруг ‘ветлана.-- ЉажетсЯ, Я забыла ключи!"
     џ осексЯ. Ћна нервно рылась в сумочке.
     "‘лава Ѓогу! ‡десь..."
     Ћбескураженный, Я молчал. †дал, что она хотЯ бы окликнет менЯ, спросит,
что было  дальше. Ћна не спросила. Љакие-то иные заботы занимали ее. Ќе было
ни  малейшей попытки вдуматьсЯ в то,  о  чем Я рассказывал; книга и жизнь --
длЯ нее это были вещи, разделенные тысЯчами верст.
     ‘нова  воцарилось  безмолвие.   ‘ветлана  встала.   "Ќу  что  ж..."  --
произнесла она нерешительно.
     “ менЯ упало сердце. Ћна уходит --всему конец. ‘люнтЯй, трЯпка!
     "Џ-подожди,-- вырвалось у менЯ.-- ’ы спешишь?"
     "Ќет, но..."
     "Џостой.  ‘лушай-ка...  Њожет, пойдем ко мне?" -- сказал Я  с внезапным
вдохновением.
     Ћна слегка поднЯла брови. џ бросилсЯ уговаривать ее -- жалким, молЯщим,
почти плачущим голосом. “помЯнул робко, что дома никого нет.
     €  вот  мы стали сходить со ступеней -- монах-первопечатник смотрел нам
вслед с пьедестала, старый еврей исчез. ‚ этом шествии мне почудилось что-то
заговорщическое; опустив  ресницы,  она шла рЯдом со мной,  воздушное платье
трепетало вокруг ее ног. ‘ неба  струилось на нас расплавленное олово, стоЯл
июль 1948 года -- безумное, смертоносное лето.
     Њне  предстоит описать  странное  приключение, которое может показатьсЯ
неправдоподобным. €мею в виду не то. что  произошло с нами,  но самого себЯ,
постыдные чувства, которые испытал Я при первой встрече с безглазым роком. џ
оставлЯю свой рассказ  без комментариев, предоставлЯЯ каждому судить о нем с
высоты -- или из низин -- собственного житейского опыта.
     ‘ловно  на  крыльЯх,  полетел  Я  на  кухню  вскипЯтить  чай  и  вымыть
замызганные тарелки. ‚ квартире не было ни  души.  ‚ кухне  на столе  лежала
записка: "‹енЯ, звонила тетЯ  „усЯ, велела передать маме..." џ швырнул ее  в
ведро.
     Ќо когда Я  вернулсЯ,  оказалось, что  она по-прежнему  стоит  у  окна,
устремив неподвижный взглЯд в белое  небо.  ‘ердитсЯ  на себЯ.  †алеет,  что
пришла!  џ  окликнул ее; она медленно,  с  видимым  трудом повернула ко  мне
голову.
     € тут Я, можно сказать, вынырнул из тумана грез. “пал с облаков.
     "—то с тобой,-- пролепетал Я.-- ‘вета?"
     …е лицо было залито слезами.
     "—то случилось?"
     Ћна  молчала.  ‘битый с  толку, Я топталсЯ  на пороге и чувствовал себЯ
виноватым -- но в чем?
     "Ђ?"
     "Ќичего".
     ’рЯхнув  головой, она  подошла к  столу,  вытерла  глаза, высморкалась,
щелкнула сумочкой. ‘ела. џ терЯлсЯ в догадках. Њашинально Я смотрел, как она
оправила платье на коленках.
     "‹енЯ,-- сказала она.-- Њне нужно тебе кое-что сказать".
     ’еперь  было слышно,  как  в конце  переулка гудел  автомобиль.  ѓде-то
ворковал радиоприемник. ‚незапнаЯ мысль пронзила менЯ.  Ћна беременна. “ нее
свЯзь  с киноартистом;  родители  ни о чем не подозревают.  ‚от  зачем Я  ей
понадобилсЯ. Ћна решила открытьсЯ мне!
     ‚место этого она сказала:
     "‹енЯ, у нас несчастье. „ело в том, что мой отец арестован".
     ‘тало тихо,  так тихо,  что  звон  крови  в сонных артериЯх был подобен
грохоту водопада. € вот без звука и скрипа открылась дверь, за дверью стоЯла
белаЯ змеЯ. ѓолова ее была точно изваЯна из алебастра, а глаз у нее не было.
     Њы молча смотрели друг на друга.
     "Џочему ты стоишь? ‘адись".
     џ пробормотал:
     "“ менЯ чайник на кухне".
     "Ќе надо чайник. ‘Ядь".
     Њало-помалу   звуки  мира   стали  возвращатьсЯ   ко   мне.  Ђвтомобиль
по-прежнему сигналил. офер сошел с ума!
     "‚от так историЯ,-- сказал Я.--€ когда?"
     "„ве недели назад".
     "Ђ... за что?"
     Ћна пожала плечами.
     "Ћткуда Я знаю. Ќеизвестно!"
     "Ќо ведь...-- Я замЯлсЯ. -- „олжна же быть какаЯ-то причина".
     "ЉакаЯ причина? -- сказала она зло.-- Ћн не вор и не грабитель".
     "„а, да, конечно".
     џ  кивал головой,  стараЯсь собратьсЯ с мыслЯми. ђазумеетсЯ,  это  было
известно  нам с  детства. ‘лова привычные, как  "ирока страна моЯ  роднаЯ",
тотчас  всплыли в памЯти. Ќо,  Ѓоже мой,  как все это было далеко  от нас! Ђ
теперь -- здесь, рЯдом?
     џ  обернулсЯ:  дверь была  закрыта.  Ќо змеЯ  была тут.  она стоЯла  за
дверью.
     "Џонимаешь,--  проговорила  задумчиво ‘ветлана,--  у  менЯ  было  такое
чувство, будто Я проснулась случайно. Ѓудто менЯ оторвали от важного дела, а
то, что тут происходит, все ерунда, пустЯки".
     "Ђ они?" -- спросил Я.
     "Ћни-то  не спали. “ них свет  горел. Џотом слышу -- отец говорит: "ќто
за мной".  Ђ у менЯ в  голове  все та  же  дурацкаЯ идеЯ:  когда они наконец
потушат лампу? ‚друг звонок, и сразу же начали колотить в дверь. ‚идимо, это
уже второй раз звонили, в первый раз Я  не слыхала. Џапа выходит  в коридор,
он  был  уже  одет,  и спрашивает:  "Љто  там?"  Ђ они  отвечают:  "Џроверка
паспортов".  Џонимаешь, у  менЯ из головы не идут его  слова: "ќто за мной".
‚ыходит, он ждал?"
     "Ќу, а дальше?"
     "„альше -- вошли двое. Љот и ‹иса..."
     "Љто?" -- спросил Я.
     "Љот и  лиса,--повторила  ‘ветлана.  -- ’ы  что,  забыл?  ‚  масках,  с
громадными пистолетами, расширЯющимисЯ на концах. ‚ болотной тине, х-ха-ха?"
Ќи с того, ни с сего ее начал душить смех.
     Ћна ослабела. Њы  сидели  рЯдом, Я  что-то  говорил ей,  обнимал ее  за
узенькие плечи,  и  долго-долго в пустой комнате, пронизанной пыльным  лучом
солнца, звучали наши  тихие  голоса. Ћна  рассказывала мне о себе, о маме, о
давнем детстве, о любимых игрушках, о днЯх рождениЯ, и все  это казалось мне
бесконечно важным,  дорогим  и прекрасным. Ќикогда  еще  Я не  любил  ее так
неЯсно  и благоговейно. ‘тыд,  скованность, неуклюжесть  --  все развеЯлось,
стена, стоЯвшаЯ  между нами,  рухнула; наши  души были открыты друг другу. ‚
этом одиночестве вдвоем,  среди враждебного и жестокого мира, мы чувствовали
себЯ  бесконечно близкими, мы были не товарищами, нет, и не  влюбленными, мы
были осиротелыми детьми, сестрицей Ђленушкой и  братцем  €ванушкой, в темном
лесу, на берегу ручьЯ.
     ‚ кухне громко сердилсЯ чайник.
     "€ди, выключи,-- сказала она.-- Ћн весь выкипит".
     "Ќе пойду. Џускай".
     "€ди. Џотом возвращайсЯ ко мне".
     џ вернулсЯ  и сел  возле нее, но  что-то мешало мне снова привлечь ее к
себе. Ћна положила мне голову на плечо, и некоторое времЯ мы сидели молча.
     "‡наешь,--сказала ‘ветлана медленно,  глЯдЯ  в пол,--Я, наверное, уеду.
Ќас куда-нибудь сошлют, это неизбежно".
     џ горЯчо разубеждал ее: при чем тут они? ‚едь они ни в чем не виноваты.
     Ћна возразила:
     "’ак было со всеми".
     "Ђ как же университет? -- спросил Я растерЯнно.-- Ђ... Я?"
     "’ы? -- Ћна  пожала плечами, сделав вид, что не понЯла моего вопроса.--
Ђ при чем тут ты? ’ы как жил, так и будешь жить"
     Ќо  именно потому,  что она  так истолковала  мой вопрос, предательское
чувство вновь  как будто на миг лизнуло  менЯ  холодным  Языком: некий голос
произнес внутри менЯ раздельно и четко: "‡накомство с семьей врага народа".
     Ќо Я тотчас прогнал эту мысль.
     ‘клонив  голову, так что золотистые  волосы закрыли ей  щеки,  ‘ветлана
рисовала круги и  восьмерки кончиком  туфли на полу. "Џора в путь-дорогу..."
-- напевала она. џ посмотрел сбоку на нее.
     Ќет,  не  эти  картины  -- закрытые  наглухо  вагоны, дождливаЯ ночь  и
солдаты у  колес -- поразили мое воображение; Я представил себе бесконечную,
дикую и  бесприютную  страну, покрытую снегом степь,  густые леса, тоскливые
деревни. Ќичто -- как ни стыдно в  этом  признатьсЯ,--  ничто не пугало и не
отвращало  нас  в такой степени,  как  наша собственнаЯ  страна. ЋгромнаЯ, и
страшнаЯ,  и  беспомощнаЯ  вместе  --  гигантское ископаемое, бронтозавр,  с
трудом  приподнЯвшийсЯ на передних лапах. „а она и не была нам родиной -- во
всей  ђоссии  длЯ  нас существовала  только  Њосква.  Ћна одна  казалась нам
родиной и единственным местом, пригодным длЯ жильЯ. Џокинуть ее? ЋтправитьсЯ
на ‘евер, на “рал, в ‘ибирь? „а пускай  нас сошлют на  ‘вЯтую …лену  --мы не
будем чувствовать себЯ такими обездоленными.
     ‘нова наступило молчание.
     "€нтересно получаетсЯ,--  сказала  ‘ветлана.-- ђаньше, бывало,  телефон
трещит без умолку, а сейчас! ‚ субботу у мамы был  день рождениЯ.  Ќикто  не
пришел. Љому ни позвоним -- нет  дома. ‚ нашем доме чума. € когда они успели
узнать, что у нас чума?"
     €, поднЯв ко мне глаза,  полные слез, точно озера, вышедшие из берегов,
она улыбнулась. ’огда Я  взЯл ее  за щеки и медленно, ощущаЯ соленый вкус на
губах, поцеловал сначала одно озеро, потом другое.
     Ћна не сопротивлЯлась. џ целовал ее в  глаза, в лоб, в  щеки, не находЯ
выхода своему чувству, как слепой, который ищет дверь и не  находит и тщетно
стучит  клюкою по  стенам;  и  лишь когда, запрокинув  голову,  с  закрытыми
глазами,  почти  непроизвольным  движением  она  отдала  мне  свои  губы,  Я
догадалсЯ, что только эта  нежность способна противостоЯть бесконечному горю
жизни. Њы не смогли больше сидеть на стульЯх, в углу комнаты был диван, но Я
не представлЯл себе, как перейти  туда, не возвратившись, хотЯ бы на минуту,
в  обыденный  мир  вещей  и  слов  и не оскорбив  ее целомудренное  забытье.
’ончайшим женским инстинктом она  понЯла  мое  колебание  и...  должно быть,
решилась на маленькую хитрость...-- а Я, Я тоже понЯл ее, но понЯл и то, что
не должен показывать этого... Њежду нами возник заговор -- против нас самих.
     Ћна отстранилась от менЯ. "Ќет. Ќе надо". Ќо Я по-прежнему, как слепой,
тЯнулсЯ к ней. Њои пальцы обхватили ее затылок, путаЯсь в завитках рыжеватых
волос,  скользили вдоль шеи. ..."Ќет!" Ћна вскочила и, не знаЯ  куда детьсЯ,
пересела на диван. џ подбежал к ней и опустилсЯ на пол у ее ног.
     ’еперь  Я  шел  к  цели  настойчиво, неудержимо, как  будто  только что
догадалсЯ о ней  и  с подспудным знанием, что это насилие будет  мнимым. ’ам
звали  боль,  там  с трепетом  готовились  принЯть ее, как  неизбежное,  как
мученический  венец.  …е колени  впустили менЯ,  низ  живота  встретил менЯ,
прохладный,  выпуклый, нежно-упругий,  и  в глубине  его таилось  золотистое
лоно. ‚  тот  миг Я  не был мужчиной, и не мальчиком, и  не студентом, и  не
‹еонидом X., сыном приличных родителей, а только  одинокой плотью, тоскующей
о материнском чреве. € Я рос: из новорожденного младенца, копошащегосЯ  у ее
ног,  Я вырос  в неотвратимое. Ѓоли  не  было:  ее руки быстро  и  заботливо
сделали все что нужно, -- она ждала боль,  искала  ее, но боли  все не было.
Ћна ждала боль... но Я блуждал и ошибалсЯ -- пока  Ѓог, смотревший на нас из
окна,  не сжалилсЯ надо мной, над  нами. џ услышал сдавленный стон... ‚ одно
мгновение все было кончено.  †изнь  покинула менЯ. ‚ последних содроганиЯх Я
опустилсЯ на дно  глубокого  водоема, в мЯгкие водоросли. € она разделила со
мной мою смерть.
     …два  заметным  движением  бедра  она  дала  понЯть, что  ей тЯжело.  џ
перевалилсЯ на край  дивана, лежал спиной к ней. —ерез раскрытое окно к  нам
донеслись  звуки  города.  Ќа  полу,  возле  самого  моего  лица,  метались,
наскакиваЯ друг на друга, две мухи. ’ихий, до жути отчетливый мир подъехал и
стал предо мной во всем своем карикатурном убожестве.
     Њне было стыдно. ’о, что случилось с нами, казалось мне отвратительным:
спешка, трЯсущиесЯ руки... Љак мы теперь взглЯнем друг другу в глаза?
     € за  всем этим --  другаЯ  мысль: теперь мы свЯзаны, скованы цепью.  Ђ
вдруг  на  самом  деле что-нибудь со  ‘ветланой стрЯсетсЯ и она рухнет  вниз
сквозь этажи -- значит, и Я?.. "“ нас в доме чума..." -- вспомнилось мне.
     Љак ни  странно,  Я  чувствовал  сильный  голод. ќто  отвлекло  менЯ. џ
пошевелилсЯ.
     "‘вет..."
     Ћна отозвалась откуда-то издалека:
     "Ќу?"
     "’ы спишь?" -- задал Я нелепый вопрос.
     "Ќет".
     "‘лушай,--сказал Я.--Њожет, что-нибудь перекусишь?"
     Њое  предложение  повисло в воздухе, как протЯнутаЯ  рука. Џосле долгой
паузы Я спросил:
     "‘вет, ты на менЯ сердишьсЯ?"
     …е голос ответил: "‡а что?"
     Ћна коротко вздохнула.
     "“ходи".
     џ не понЯл.
     "Ќу  чего  ты  лежишь,--  сказала она.  --  Њне  нужно привести  себЯ в
порЯдок. €ди,-- Я не смотрю".
     џ встал и с камнем на сердце, придерживаЯ одежду, выбралсЯ в коридор. џ
вышел  на кухню. ’ам Я долго  сидел один на один  с громадным никелированным
чайником.
     €з  чайника на  менЯ  глЯдел уродец с  огромной  опухолью  вместо носа,
котораЯ надвигалась на менЯ, словно локомотив на одинокого пешехода.
     Џорывшись на  полках,  Я нашел засохшие соседкины галеты, после чего, с
грохотом разгрызаЯ их, предалсЯ размышлениЯм.
     €з окна  кухни  был виден  наш двор,  где  каждый уголок  был  частицей
детства. ‚от пожарнаЯ лестница -- Я чувствовал на  своих ладонЯх ее железные
перекладины; а вон старый, испещренный выбоинами и надписЯми мелом кирпичный
брандмауэр.
     ‘вет  падал  на  него  косо,  летний  день  переломилсЯ.  ‘ необычайной
Ясностью мозг выложил передо мной, как  карты на стол, событиЯ этого днЯ. €х
было, в сущности, только два,-- странно свЯзанные одно с другим, они в то же
времЯ  противоречили друг  другу:  ночной  стук  в дверь --  и мы  вдвоем на
диване...
     €так, свершилось --  в другое времЯ Я был бы счастлив и горд: Я наконец
познал  сближение с женщиной. ‚оспоминание уже  не отвращало: напротив,  оно
разгоралось с каждым часом; закрыв глаза,  Я  видел перед  собой лунно-белую
кожу  ‘ветланы, золотистый треугольник во- лос -- эти подробности  волновали
даже больше, чем то, что  последовало за  ними.  џ не испытал наслаждениЯ --
оно  потонуло  в торопливом угаре; но  в следующий раз...  џ поймал себЯ  на
мысли, что думаю о  том, каким он будет,  этот следующий раз,--и когда?.. Ќо
кто  знает,  что происходит  сейчас в ее  сердце,  там,  за  дверью  в конце
коридора, после того, как она выслала менЯ коротким и не терпЯщим возражениЯ
приказом.
     ЃеднЯжка.  Љак  ей, должно быть,  тошно и одиноко в  чужой комнате,  на
голом, мерзком  диване. џ вспомнил о  вечернем звонке по  телефону, о  нашем
длинном, бесплодном сидении на солнце у памЯтника Џервопечатнику, о том, как
платье  стеснЯло  ей  грудь, как  пальцы теребили сумочку, вспомнил, как она
глЯдела  на старуху,  подметавшую  сквер, слушала мое  косноЯзычие,  а  сама
думала  об  одном и том же, об одном  и том  же... €  весь день колебалась и
искала случаЯ открыть мне свое горе. ‚ сущности все ее  поведение было одним
непрекращающимсЯ  криком о  помощи.  ‚оспоминание о золотистых тенЯх  на  ее
щеках,  о ее тонкой, склоненной  шее неожиданно потрЯсло  и умилило менЯ;  с
болью, с ужасом  Я  понЯл, что случилось непоправимое: ее отец  был там,  и,
может быть, слепЯщий рефлектор, о котором  говорил комиссар, бил ему в глаза
в ту самую минуту, когда мы здесь на диване.
     Њне стало холодно, Я встал и быстро пошел в комнату.
     Ћткрыв дверь,  Я увидел ее стоЯщей у окна; поЯсок подчеркивал ее талию,
прЯмые  полные  ноги  казались  чересчур  взрослыми  длЯ  ее  фигурки.  ђуки
‘ветланы, голые до плеч, покачивали сумочку. Ћна была невысокого роста, ниже
менЯ на полторы головы.
     ‚ыждав полсекунды, не больше, она повернулась на каблуках.
     "ѓде ты был?" -- спросила она, не глЯдЯ на менЯ.
     ‚ эту минуту Я думал о том, что ожидало нас. Ћна  ошибалась, думаЯ, что
дело  ограничитсЯ  ссылкой.  Ќет, если за ней до сих пор не пришли, то  лишь
потому,  что  задерживаетсЯ   оформление  бумаг.   Њожет  быть,  не  хватает
какой-нибудь подписи; заболел чиновник. Ђ Я -- моЯ судьба решалась сейчас, в
эти минуты.
     "—то ты собираешьсЯ делать?"
     "Ќе знаю",-- сказал Я. Ќо отвечал Я не ей, а своим мыслЯм.
     Ђ ведь она,  должно быть, ожидала, что Я стану говорить о своей любви к
ней; наверно, она загадала, стоЯ у окна: если, войдЯ, Я заговорю  об этом --
значит, она не  ошиблась и жертва ее не напрасна...  џ  же  словно оцепенел.
Њолчание затЯгивалось и становилось тЯгостным.
     ђазмахиваЯ сумочкой, она прошлась по половице, повернулась на каблучке,
трЯхнула головой.
     Њашинально  Я  следил  за ней, а видел одно: человека, сгорбленного  на
стуле, тени в фуражках и струю слепЯщего света...
     "Ќу... Я пойду, пожалуй,-- проговорила она как бы про себЯ. € так как Я
молчал, добавила:-- ’ы менЯ проводишь?"
     џ поспешно подтвердил: "„а, конечно".
     ’еперь менЯ  уже не оставлЯла мысль, что Я  иду ко дну. Ќе было никаких
сомнений о том, что за нами следЯт. Љак это делаетсЯ, Я не знал; но что луч,
не знающий  препЯтствий, пронизывающий  стены,  заливает нас  обоих и  будет
следовать за нами, куда бы мы ни пошли,-- в этом Я не сомневалсЯ.
     —то  же  удивительного  в  том, что  друзьЯ  и  родственники  поспешили
прервать сношениЯ с этой семьей?  ‚едь это  был единственный способ спастись
от луча.
     „лЯ  менЯ  теперь  каждаЯ  минута,  проведеннаЯ  со  ‘ветланой,  делала
положение  все более  непоправимым. …й-то нечего терЯть, а у  менЯ оставалсЯ
шанс. „о сих пор  мы выглЯдели  как случайные знакомые, и еще была  надежда,
что луч, ощупываЯ пространство вокруг нее, скользнет мимо,  за иной добычей.
€ что  же? ‚место  того чтобы... --  Я не спеша  отворЯл  дверь на лестницу,
выходил  рЯдом  с  ней на  улицу,  Я шествовал на глазах у  толпы,  открыто,
вызывающе, не  принимаЯ  никаких мер конспирации, не пытаЯсь даже укрытьсЯ в
тени домов!
     ‚спыхнуло  голубоватое  зарево  фонарей.  €з-за угла,  пересекаЯ дорогу
пешеходам,  выехал  черный  автомобиль.  ‚о  тьме  кабины  на  нас  блеснули
внимательные глаза.  “личный  регулировщик, оборотившись,  понимающе  кивнул
кому-то.
     ‚озле менЯ постукивали ее каблучки. Ќемного времени спустЯ она  поднЯла
ко мне  лицо;  Я  увидел потеплевший и  лукавый  взглЯд.  ‘ветлана  трЯхнула
головой.
     "•очешь -- Я расскажу маме?"
     "Ћ чем? -- џ не понЯл.-- Ћ том, что..."
     "Ќу да. •очешь, Я скажу ей, что вышла замуж?"
     Ћ Ѓоже. ќто она так именовала наше лежание на диване.
     —то касаетсЯ мамы, то  она до сих пор как-то не приходила мне в голову.
„а и вообще мама казалась мне совершенно излишней.
     „ругое обстоЯтельство пришло мне на ум.
     "‘лушай,-- сказал Я.--Ђ ты не боишьсЯ?"
     "Ѓоюсь рассказать?"
     "Ќет...--џ  замЯлсЯ.--Ќу,  словом...  ’ы не боишьсЯ, что там что-нибудь
осталось?"
     "„а?  --сказала она и испытующе посмотрела на менЯ...  --„а  ведь  туда
ничего не попало"!
     џ почувствовал себЯ оскорбленным.  ‚зглЯнув на менЯ.  ‘ветлана залилась
веселым смехом.
     "Њожет, скажешь, что вообще, ничего не было?" -- спросил Я мрачно.
     ‘мех стих.
     "Ќет.--Ћна смотрела на свои туфли.--џ точно знаю, что было".
     "’ы почувствовала?"
     "„а. Њне было больно. Њне даже сейчас больно".
     "€ все? -- спросил Я.-- € нисколько не приЯтно?"
     "Ќет,-- сказала  она  подумав.--  Ќо Я думала,  что  это еще больней. џ
хотела, чтобы  было больней.  Ћднажды  мне приснилось...  что в  менЯ в