олновали, потому капитан "Џассата", угрюмый и неповоротливый детина, больше
слушал анекдоты, которые  травил его помощник, нежели голоса своих коллег  в
эфире. Ћчередь его, Љоврова траулера, была в числе последних из выступающих.
Љовров терпеливо ждал. Ѓыла в душе смутнаЯ надежда --  услышать о пролове, а
может быть, даже о каком-нибудь —Џ, не исключено, могли и напитьсЯ -- запасы
там,  на  траулере, были. ‚ыдавали  их  только с  его,  Љоврова, разрешениЯ.
ЏерескубутсЯ там все по  пьЯнке, наломают дров -- всего можно было  ожидать.
Џоймут, как  опрометчиво  было  это решение -- списать человека, на  котором
держалсЯ порЯдок. Ќе все приказы берега надо столь спешно выполнЯть. ’ам, на
берегу,  тоже ошибаютсЯ. ‚  любом деле нельзЯ  пороть  горЯчку. Џочему,  он,
Љовров, должен отвечать за всю ту бойню, что устроили большевики, он ведь не
только  партию  на  судне  представлЯл  --  мало  ли  что  название   --  по
политической части, он экипаж  воедино свинчивал,  всех в руках держал. Људа
они  денутсЯ, без первых помощников им гроб.  ђаньше, в той царской  ђоссии,
которую  сейчас взахлеб нахваливают, тоже ведь не обходились на кораблЯх без
подобных  людей  --  были  на  каждом  судне  попы.  Ќазывают  сейчас первых
помощников --  попами,  вроде бы в  насмешку, а ничего зазорного в этом нет.
Ћн,  Љовров, на такое прозвище  не  обижалсЯ, в нем  суть, в  этом прозвище,
схвачена.
     ‚ эфире между тем слышались голоса капитанов, всех  их знал  Љовров, со
многими приходилось работать  вместе, вот дорвалсЯ до микрофона ‘троев, тому
верить  нельзЯ --  плетет  подрЯд,  все хитрит, все ему  мало  рыбы, а вот и
Љозлов  -- вкрадчиваЯ лиса, --  здесь уж чего  лебезить, это не в управлении
перед большим шефом, но уж натура такаЯ -- никуда не детьсЯ. Ђ как извивалсЯ
Љозлов, когда с его траулера сбежал боцман, проворонить такое -- все свернул
на своего первого  помощника,  конечно, тот был  во многом  виноват.  Ќо что
может сделать  один человек, времЯ подошло -- стали Языки развЯзывать, страх
исчез, всем море  по колено.  Џотенциального беглеца  всегда можно выЯвить в
начале  рейса. ‚от  раньше, когда он, Љовров, только начинал  ходить в море,
все  было поставлено  так,  что никуда бы  этот  шелудивый боцман не смылсЯ.
ЏомнитсЯ, и  перед первым рейсом  инструктировали  в госбезопасности,  потом
дали список надежных людей, в  рейсе они были  подмогой,  был даже среди них
такой, кто бы на все пошел, преданный человек, плотник судовой -- Њухамедов,
тому специальное задание было дано, обЯзан он был  в случае побега кого-либо
из  членов экипажа ранить себЯ ножом, чтобы  капитан смог заЯвить  о розыске
преступника,  а  Њухамедов  в  полиции подтвердил бы,  что  беглец  совершил
преступление  --   нанес  ему,  Њухамедову,  удар   ножом.  „а,  была  тогда
дисциплина, не то что сейчас, и работали на совесть, сил не жалели...
     Ђ теперь вот Љозлов на весь эфир заЯвлЯет: если не будет получено добро
на увеличение  валютной  доли заработка, экипаж  решил  прекратить тралениЯ.
„ожили...  Ќу,  ну  --  господин  Љозлов,  почувствуй,  каково  без  первого
помощника, попробуй сам урезонь рвачей...
     Љовров сплюнул,  презрительно хмыкнул, придвинулсЯ ближе  к  раскрытому
иллюминатору,  почувствовал  --  сейчас  его  траулер выйдет на свЯзь. € вот
сквозь потрескиваниЯ  и морзЯнку послышалсЯ знакомый тонкий  голос  дамского
угодника:
     --  Ќочью  сопутствовал  успех, три тралениЯ на  глубинах сто семьдесЯт
метров  к осту  от района баз, пЯтьдесЯт тонн, стоим на Якоре,  обрабатываем
рыбу, породный состав -- скумбриЯ, в прилове -- луфарь, всЯ команда вышла на
шкерку, всЯ...
     --  ‚о  дает!  --  удивилсЯ  радист в  рубке. €  капитан "Џассата" тоже
откликнулсЯ, взЯл микрофон, выкрикнул в эфир:
     -- “дачи тебе, давай доказывай, что не зрЯ взЯлсЯ за аренду!
     Љовров отстранилсЯ от стенки радиорубки, резко шагнул к трапу, ведущему
на шлюпочную  палубу, какаЯ-то  горечь  скопилась  внутри и  виски  сдавило.
‡нает, что слушаю промсовет, понЯл Љовров, вот  и выпЯчиваетсЯ  --  стоим на
Якоре, вот какие мы, нам теперь и ловить  не к  чему -- рыбы полно --  и все
шкерЯт,  без первого помощника всех организовал. ђаскудахталсЯ! ‘егоднЯ есть
рыба -- и ты на коне, а завтра что запоешь?..
     € зачем кричать на  весь  эфир?  ’олько  длЯ того,  чтобы  задеть  его,
Љоврова,  вдогонку  еще  раз  подколоть!  ‚едь  сейчас  все траулеры  к нему
побегут! Ќет, не просто задеть хочет. ќто его извечное пижонство -- показать
всему  флоту --  вот Я какой, первым вышел на  аренду, даю людЯм заработать!
„ешевое  пижонство!  ‚есь  он такой --  вертлЯвый,  жаждущий славы, пальчики
тонкие, такими пальчиками не рыбу шкерить, а женщин ласкать, вот в этом деле
он специалист. Ќикто  теперь ему не  помеха!  •очет быть  чистюлей, казатьсЯ
этаким  непогрешимым.  ќто  даже представить  трудно -- с первого  днЯ рейса
запретил читать радиограммы. Љак ему ни доказывал, что это необходимо, ни  в
какую. •ороши бы были они в позапрошлом рейсе, если бы  не проверЯли тексты,
другой  был  капитан  --  старый  морской  волк,  понимал --  без  этого  не
обойдешьсЯ. Џопали в пролов, каждый норовил списатьсЯ с судна, вот и  давали
на берег  шифровки,  чтобы  оттуда  получить  ответы, заверенные  врачами, у
одного  вдруг  --  сестра  при смерти, у  другого -- мать  требует ухода,  у
третьего  -- отец  в  аварию  попал.  ’олько быстро  он,  Љовров,  эту  игру
разгадал... Ђ этим, молодым, никакаЯ аренда не поможет, развалЯт флот...
     Џеред  ужином у  Љоврова  резко  сдавило  грудь,  он почувствовал,  что
задыхаетсЯ, полчаса  лежал неподвижно, пока боль не стихла. Ћн твердо решил,
что к ‚еньке ѓоликову не пойдет , не  покажетсЯ и на ужине, сошлетсЯ на боли
в груди, не хотелось ему никого видеть, ни с кем он не желал  разговаривать,
тем более с этим своим давним соплавателем.
     Ќо  отвертетьсЯ  ему  не  удалось.  ‚енька  зашел  за  ним,  уговаривал
настойчиво, да и сам Љовров не в силах был долго сопротивлЯтьсЯ, внезапно он
почувствовал голод,  пожалел, что пропустил ужин,  и  сдалсЯ перед ‚енькиным
напором.
     ‚ каюте у  ‚ени ѓоликова был накрыт роскошный стол, самодельные рулеты,
жареные  цыплЯта  и даже  зеленый огурец, нарезанный  тонкими ломтиками,  и,
конечно,  бутылка  водки  --  прЯмо  из  холодильника  с запотевшим  зеленым
стеклом.
     -- ‚ы уж извините, Љонстантин €ванович, нет у нас более ничего другого,
домой идем,  вот  бы  в  начале  рейса  встретитьсЯ, а  теперь  -- последнЯЯ
бутылка, -- суетилсЯ ѓоликов, наполнЯЯ граненые рюмки.
     Љовров залпом опрокинул рюмку и сразу  почувствовал облегчение,  боль в
груди исчезла, и  мЯгкое приЯтное тепло  начало разливатьсЯ по телу.  ‡рЯ он
хотел избежать  этой встречи,  ѓоликов все правильно понЯл,  не помнит  зла,
даже благодарен за то, что спас его тогда, в том злополучном рейсе...
     ѓоворили о разном, вспоминали совсем другой рейс  в  ’ихий океан, самый
первый  рейс ѓоликова, Љовров только теперь вспомнил, что да, действительно,
были вместе, ѓоликов был тогда тихим, незаметным практикантом из  мореходки,
рыба шла тогда необыкновенно, просто невозможно было ее обработать, брали на
выбор -- сколько хотели. ‡агрузили трюма и устроили праздник, совпали и „ень
рыбака и переход экватора ‚еселье учудили! ‘ейчас так не умеют, от души  все
было. € ѓоликов вспоминал теперь все взахлеб. € все это было приЯтно слушать
Љоврову,  ведь это  он, Љовров,  тогда затеЯл  -- праздники тоже  надо уметь
организовать, человеку не только кнут нужен, но и прЯник...
     Џосле   третьей  рюмки  Љовров  окончательно  раскрепостилсЯ,  все  уже
казалось  ему  не таким  страшным,  он чувствовал, как  возвращаетсЯ к  нему
прежнЯЯ  уверенность   в  себе,  он  стал  много  говорить,   стал  поучать,
проповедовать.
     ѓоликов  поощрительно  кивал,  улыбалсЯ, пил,  правда,  мало,  но  зато
налегал на закуску.
     --  “знаю  прежнего  комиссара!  --  сказал он.  -- „авайте, Љонстантин
€ванович, за всех женщин, любивших нас! „авайте за Љлару!
     Љовров  поднЯл рюмку, мелькнуло в голове  --  почему  за Љлару, кто эта
Љлара? †ена ѓоликова? € только после того как осушил рюмку, -- дошло до него
--  так ведь  это та буфетчица,  из-за которой  ѓоликова  списали на  берег.
Љовров  поперхнулсЯ,  откашлЯлсЯ, запил водку холодным соком  и уставилсЯ на
‚еню.
     --  ’ы менЯ  зачем  позвал? ‘четы  сводить? ’оржествуешь --  твое времЯ
пришло! -- не сказал, а почти выкрикнул Љовров.
     ‘удно  качнуло,  задребезжали  рюмки  и  что-то  скрипуче  звЯкнуло  за
переборкой. ‚енЯ рукой придержал бутылку, но наливать больше не стал.
     -- Џолноте, Љонстантин €ванович, какие счеты, -- протЯнул он, -- Я вам,
можно  сказать, даже благодарен. ЊенЯ ведь тогда визы на  год лишили, а Я на
берегу  пЯть лет отсидел в  службе мореплаваниЯ. “спел за  эти годы институт
кончить, так что специальность получил, вот закончу  рейс, еще один сделаю и
преподавать пойду...
     -- —то же ты преподавать будешь? -- удивленно спросил Љовров.
     € когда ѓоликов ответил, что философию, раскатисто рассмеЯлсЯ.
     --  Ќадо же, -- выкрикнул  Љовров -- философию, ну какой с морЯка может
быть философ! ‚ море  не до философий, в море действовать  надо, действовать
на упреждение, все рассчитать --  и трах  -- влепить, трезво все рассчитать.
Ќе быть раззЯвой! Ќе ты -- так тебЯ -- вот наша философиЯ!
     -- ќто все в  прошлом,  надо вам, Љонстантин €ванович, курс  менЯть, --
протЯнул ‚енЯ.
     Љовров  хмыкнул, этому  ли  шалопаю  учить  его, конечно,  перевертышей
сейчас много, да вот что они запоют, когда власти очухаютсЯ...
     -- ’ы менЯ, ‚енЯ, только  не учи как жить, -- сказал Љовров и откинулсЯ
к   переборке.   Џочувствовал   спиной   гладкую  полированную  поверхность,
постаралсЯ расслабитьсЯ.  —то теперь ему этот ‚енька, ишь философ, начиталсЯ
в свое времЯ антисоветчины,  теперь  может и  другим мозги пудрить.  Ѓыли бы
сейчас вместе на траулере, быстро бы поставил его на место...
     -- Џомните наш  первый рейс,  -- сказал ѓоликов и посмотрел пристально,
будто впервые видел своего  гостЯ. Љовров как ни  силилсЯ,  но вспомнить тот
рейс не мог.
     -- Џомните, после того рейса многие списались, -- продолжал ѓоликов, --
хоть и заработок был хороший...
     € тут Љовров  наконец вспомнил,  ну да, конечно,  это был рейс на Ѓанку
„жорджес,  золотой рейс, именно  после того рейса  он, Љовров,  купил первую
свою машину, подержанную "‚олгу"...
     -- ѓоворишь списались многие, --  протЯнул Љовров, -- кишка у них тонка
была, лодыри, болтуны, вот кто списалсЯ...
     -- Ђ Я ведь тоже тогда попросилсЯ на другой траулер, -- вдруг призналсЯ
ѓоликов.
     -- ќто  ты по молодости, -- сказал Љовров, -- сил у  тебЯ  еще не  было
рыбацких, хватки, злости морской...
     -- Ќет, силы у менЯ тогда были, Я ведь  в училище спортом занималсЯ, на
мастера шел... Ќе  в силе  и не в  заработке дело  было.  €з-за вас народ  с
траулера уходил, -- сказал ѓоликов и покраснел.
     -- Ќу вот выдумал! -- Љовров даже с места подскочил. -- Ќу ты даешь, да
со мной люди всегда охотно шли, верили мне люди!
     -- € такое было, откликнулсЯ ѓоликов, --  и Я ведь  вам  поверил в  том
рейсе, когда менЯ списали. ‚ы ведь мне ключ от ленинского  уголка специально
подсунули. Љак же  вы антисоветчику поручили  делать  газету, да еще и Љлару
прислали, помните?
     -- —то-то ты,  ‚енЯ, городишь, это ты  при  себе  оставь -- тебЯ  тогда
аморалка  спасла,  не  Љлара --  так  сушил  бы ты сухари.  џ тебЯ, соплЯка,
прикрыл! -- выкрикнул Љовров.
     --  ќх, Љонстантин  €ванович. Ђ  вы все такой  же,  вам  бы  покаЯтьсЯ,
оглЯнутьсЯ, а  вы все такой же! -- с горечью произнес ѓоликов,  потом встал,
вынул  из  рундука  полиэтиленовый пакет,  положил  туда  недопитую бутылку,
предварительно заткнув ее пробкой, и протЯнул пакет Љоврову.
     Љовров пакет взЯл  машинально, при этом  ‚енЯ,  подаваЯ пакет, оттеснил
гостЯ к  двери.  €  как-то уже  само  собой  получилось,  что Љовров  спиной
приоткрыл дверь...
     ‚ лазарете Љовров  не раздеваЯсь  плюхнулсЯ  на  койку в  надежде,  что
сработает хмель и сразу придет сон. Ћн закрыл глаза и постаралсЯ ни о чем не
думать,  однако  обидные венины  слова не  давали  покоЯ  и  опЯть, нехорошо
сдавило бок  и пришлось привстать,  чтобы боль  отошла  и затаилась  внутри.
‘ильнее всЯкой боли душила обида. ‚озникал перед глазами ‚енька с растЯнутым
в улыбке ртом. ’алдычил -- покайтесь.  Ђ  в чем каЯтьсЯ? †ил  все  времЯ длЯ
людей.  ђейсы  по   шесть  месЯцев,  дом  свой  заброшен,  не  заметил,  как
состарилась  жена,  выросли  дети.  ‚  чем  каЯтьсЯ?  ‚се  сейчас  валЯт  на
большевиков. ‚от и на траулере, в этом последнем рейсе, только и разговоров,
что о  зверстве большевиков. ‚первые с таким  столкнулсЯ -- на судне капитан
беспартийный,  нет, не потому, что, как и все,  вышел из партии недавно,  не
был он  в  партии  никогда,  да  разве бы раньше  такого кадры пропустили? Ђ
теперь  он  на коне.  ‘пециально в  салоне  заводил  разговоры  о  ѓ“‹Ђѓе, о
допросах  в —Љ, о Ѓерии... Ќазывал его, Љоврова,  не иначе  как -- комиссар.
‚роде бы и  почетно, но звучало все времЯ с подковыркой. ’ут же тебЯ назовет
комиссар,  а вслед  заведет  очередную  свою  бодЯгу  о том,  как  комиссары
поднимали на штыки лучших российских  генералов, как насиловали  благородных
барышень или еще что-нибудь похлеще выдумает. Џочему  он,  Љовров, должен за
всех отвечать. Ќу были  перегибы,  так на то они и революциЯ, и война, иначе
ее не выиграешь. Ќарод надо в строгости держать, сейчас вожжи отпустили -- и
все  под  откос полетело.  ќтот  же  капитан-правдолюбец  открыто  крутит  с
буфетчицей, сидЯт обнЯвшись в салоне у всех на виду, никто им не указ. ђазве
так  можно, ну  побаловалсЯ ночью -- твое право, ты --  капитан,  хозЯин  на
судне,  а на  людЯх  изволь  не замечать  свою  пассию.  ’ак всегда делали и
капитаны, и  он сам, Љовров,  на все есть  свои  правила,  € женщины,  когда
рвутсЯ  в  море,  знают,  на  что  идут. ђейс  длинный,  все  равно любаЯ не
выдержит, так кто ей будет  лучшей защитой -- матрос  или первый помощник...
Ќу  и  конечно, капитан...  Љлара этого  не хотела  понЯть,  буфетчица, а по
совместительству  уборщица  кают   комсостава,  ходила  по  палубам   словно
английскаЯ королева.  …ще и до  промысла не  дошли,  как,  нате вам,  первый
скандал,  ворвалась в  капитанскую  каюту  с  криком: "џ не  буду убирать  у
первого помощника!  Ќога моЯ не ступит в его каюту!"  Љапитан под ее напором
стушевалсЯ, забилсЯ в кресло.  Ђ в чем причина -- чушь какаЯ-то. Ћн, Љовров,
ни  на чем не  настаивал, ни к чему ее не  принуждал, ну погладил мимоходом,
скажи  какаЯ беда. €дешь каюту убирать так надень рабочий  халат, специально
его  тебе выдают, а то Явилась в юбке до пупа. "‚ы должны оградить менЯ!" --
наскакивает  на капитана. Ћт чего оградить,  кто тебЯ насилует? ‘ама  на все
будешь согласна.  ’ут и этот случай с  ‚еней подвернулсЯ. €нструктировал  же
всех -- никакой литературы не брать. Ђ если бы раскрылось все -- ‚ене конец,
но и ему, Љоврову, не поздоровилось бы... Ђ теперь этот  судовой философ еще
и  мораль будет  читать! …сли тебе дали ключ от ленинского уголка и если там
есть  диван,  это  не  значит,  что надо  на  него  валить  женщину...  Ќет,
специально он,  Љовров, ничего не подстраивал. ‡нал, конечно, что  тает ‚енЯ
при  виде, буфетчицы,  понимал,  что и  той -- молодой  штурман  слаще, чем,
положим, капитан или первый помощник. ‘казал только тогда боцману, посмотри,
мол, закончил ли  ѓоликов газету делать...  ’ут-то и попались голубки. € это
был самый лучший исход длЯ ‚ени, списан за аморальное поведение,  забыты все
эти "Љонтиненты" и  "Џосевы"... Ђ Љлара что  же, женщина  не виновата, пусть
остаетсЯ, пусть работой  и  поведением докажет, что имеет  право  ходить  на
судах  загранплаваниЯ. €  ничего она из себЯ не  представлЯла в  постели,  с
удовольствием уступил ее капитану, тот тоже пару ночей провел с ней, а потом
перевел  в  буфетчицы матросского салона, чтобы и  на глаза не попадалась...
•орош бы  был  ‚енЯ, если бы  с  такой судьбу  свою свЯзал. Њоралист хренов!
—то-то у них есть общее с капитаном траулера. ‚се они знают, все понимают...
’еперь  еще и к  религии протЯнулись,  вдруг оказалось  -- верЯт  в Ѓога, на
груди у  всех крестики... ‘коро  перед отдачей трала  будут судовой  молебен
устраивать. Ќавроде тех мусульман, что были лет пЯть назад на практике. Ќадо
трал выбирать. Љаждый человек расписан, все на своих местах. Ђ тут  солнце в
воду садитсЯ. ’ак  эти --  на колени  -- и трава  кругом  не  расти -- у них
вечерний намаз...
     ‡нал капитан траулера, что не по нутру  ему, Љоврову, все эти разговоры
о церкви, и специально затевал их за обедом. ‚ последние дни все рассуждал о
покаЯнии, может ли быть прощен грех, второй штурман -- его подпевала, тот из
себЯ вообще самого набожного корчил, утверждал, что главное исповедоватьсЯ в
грехах, что  даже  разбойника •ристос простил.  Ђ капитан специально,  чтобы
уколоть его, Љоврова, заЯвлЯл: "Љоммунистам не дано покаЯние, слишком велики
грехи. •ристос  и не предполагал, что  человек может так озвереть. ‚от у нас
был случай, сосед мой, коммунист до мозга  костей, почувствовал, что  все --
кончаетсЯ жизнь, и  черти у него в глазах замелькали,  кричит благим  матом,
ему посоветовали исповедоватьсЯ, позвали  свЯщенника -- ничего не  помогло!"
’аких  случаев  мог  нарассказать  нарочно  не  придумаешь.  € это  капитан.
Ћбразованный человек. Ќет,  с ума все посходили! ‘ейчас, наверное, закончили
они луфарЯ шкерить. ‘идит в рубке дамский угодник, Њарина рЯдом прильнула, и
утверждает, что Ѓог ему послал удачу, что вот и рыба пошла, и приказ дельный
-- всех первых помощников с судов убрать... Ћбидно все это.
     Ќадо было встать, закрыть дверь, но не хотелось подниматьсЯ. ‚роде бы и
просторный  лазарет,  но  душно в нем, воздух  лекарствами пропах.  Ќе могли
нормальную  каюту  выделить. ђазве раньше поместили бы  первого  помощника в
лазарет. ‹юбого бы выселили, а каюту предоставили...
     ‚ одиннадцать, видимо, после фильма, пришла врач. „верь в ее каюту была
приоткрыта,  и  Љовров  невольно  увидел, как она переодеваетсЯ.  ‘идела  на
кровати,  расставив  ноги,  расчесывала  волосы, между  короткой  рубашкой и
чулками виднелась  смуглаЯ полоска, тело  у нее было  крепкое, упругое, хотЯ
навернЯка  ей уже  за сорок. Џотом  она  накинула  розовый  халат и раскрыла
книгу. ЋпытнаЯ баба, по всему видно, эта  не станет жеманитьсЯ и корчить  из
себЯ  недотрогу.  ‘удоваЯ врачиха, наверное, огни и воды прошла.  †енщина  и
должна быть такой, раскованной.
     ’еперь   вернешьсЯ   на  берег   --   и  другаЯ,  преснаЯ  жизнь.  †ена
расплывшаЯсЯ, как кисель. Џривыкла  всю жизнь  за  его спиной,  глазки жиром
заплыли,  а  выйти  с  ней на  улицу,  так  нельзЯ  даже на  другую  женщину
посмотреть,  доброхоты  наговорили ей всего...  Ќа работу,  говорЯт,  трудно
устроитьсЯ,  да  и  профессии  считай  никакой.  ѓоликов вот  успел институт
кончить,  философ...  Ќаверное,  оформЯт  пенсию,  и  сиди  дома...  „линные
утомительные  вечера,  попреки,  болезни...  Џозвать  что  ли  врачиху...  ‚
последний раз...
     Љовров долго  ворочалсЯ, ждал, когда врачиха выключит  свет,  а она все
шуршала страницами. Ћн сел  на  кровати, перекурил и наконец решилсЯ сделать
несколько шагов, разделЯющих лазарет от ее каюты.
     -- џ вижу, вам тоже не спитсЯ, -- сказал он.
     -- Џо-моему, Я не звала вас, -- сухо ответила она, отрываЯсь от книги.
     Ћн не разгадал решительного отказа  в ее голосе.  ’ак,  подумал он, они
всегда набивают себе цену, не первый год ходит в море, зачем же манерничать?
…й же  тоже скучно. Њолодые все в экипаже, это не  длЯ нее. Ђ они бы подошли
друг другу. –елаЯ неделЯ перехода, целаЯ неделЯ...
     Ћн подошел к ней вплотную, положил руку на гладкое плечо, сквозь тонкую
ткань  халата  ощутил притЯгивающее  тепло,  вдохнул  запах  тонких духов  и
наклонил голову  к ее лицу,  пухлые губы были совсем рЯдом  с  его щекой, их
глаза  встретились. Ћна  выставила  руки, пальцы  у  нее оказались крепкими,
пальцы хирурга. Ќо он пересилил их сопротивление, сжал одной рукой, а второй
скользнул под халат,  провел по  ноге, добралсЯ -- почувствовал,  сейчас еще
немного, надо расшевелить ее...
     -- ‚се будет хорошо, нам обоим будет хорошо, -- прохрипел он.
     Ћна неожиданно  резко  оттолкнула его, запахнула  халат  и  отскочила к
переборке. Љовров двинулсЯ к ней.
     -- …сли  вы приблизитесь ко  мне, -- крикнула она,  -- Я  подниму такой
шум, вам не поздоровитсЯ!
     ‚первые  на  борту  судна женщина  угрожала ему. Љовров хмыкнул  и сжал
пальцы в кулак.
     -- Љричите, поднимайте любой шум, -- он  постаралсЯ улыбнутьсЯ,  -- вас
все равно никто не услышит!
     Ћна рванулась к полке,  схватила  скальпель  и  выставила  острие перед
собой.
     -- ‚он, сейчас же убирайтесь вон из моей каюты!
     Љовров рванулсЯ к ней, сжал ее руку, она охнула и выронила свое оружие.
Ћн навалилсЯ на  нее все  телом.  €  в это времЯ какой-то  шум  раздалсЯ  за
дверью.
     -- ЊариЯ! ЊариЯ! -- кто-то звал врачиху, и Љовров отпрЯнул и замер.
     ‘ейчас она позовет  на помощь,  все  -- конец.  Ћн  знал много подобных
случаев. ‚се можно так расписать, что век не отмоешьсЯ.
     Ћн  кинулсЯ  к  двери, юркнул  к  себе.  ЉакаЯ-то  тень  колыхнулась  в
коридоре. …му показалось,  что он узнал,  кто это. Љонечно, ѓоликов. ќто  он
все подстроил.  ‘говорилсЯ  с врачихой.  ђешил отомстить. Ќе удастсЯ --  нет
свидетелей. ‚сегда надо заранее запастись свидетелЯми...
     Љовров вскочил в  лазарет и запер за собой дверь, пусть теперь ломЯтсЯ,
пусть стучат, он никому не намерен открывать. Ћн ничего  не знает, он крепко
спал.  Ѓыстро и суетливо Љовров стащил с тела мокрую от пота рубашку, скинул
джинсы и бросилсЯ на койку. ‘вета он не зажигал. ‡а  иллюминатором тоже была
непроглЯднаЯ тьма. ‘ердце билось учащенно, надо было бы поискать валидол, но
сейчас нельзЯ было зажигать свет. Њожет быть, ѓоликов стоит за дверью, может
быть, уже не один, составЯт акт, документ потом не переспоришь...
     Ћн почувствовал, как что-то комком сжалось  внутри,  как  перехватывает
дыхание. ЏроклЯтые нервы, никогда он так не переживал  случившеесЯ, глупость
какаЯ-то, осталась всего неделЯ до берега, это  все  ѓоликов с его бутылкой,
это  все  он  подстроил...  Ќадо  встать, надо собратьсЯ  с  силами.  Љовров
попыталсЯ поднЯтьсЯ, но тело уже не слушалось его...
     Ќа  миг все затуманилось, будто  кто-то ударил по голове,  звенело, как
будто били в колокола.  Љогда он  пришел  в себЯ и  снова обрел  возможность
слышать не  то, что звенит  в голове, а другие звуки  -- удары  не  исчезли,
теперь уже все  гремело и трещало вокруг.  Ћн понЯл -- стучат в дверь, но не
было сил откликнутьсЯ, он беззвучно открывал рот...
     ‘лышались  какие-то крики. "Ќадо ломать дверь!"  Џотом женский голос --
"’оропитесь, еще немного, и мы ничего не успеем!" € кто-то пыталсЯ успокоить
женщину: "ЏьЯн он попросту, пьЯн!" € в ответ -- женский голос: "џ пьЯного от
сердечника могу отличить!"
     Ќа дверь навалились, лопнула задрайка, еще один  удар, с треском выбили
замок. Љовров захрипел, надо объЯснить, он не был у Њарии , это все выдумка.
‚ глазах потемнело,  лица  у ворвавшихсЯ людей показались слишком черными...
черти... Љовров захрипел. ѓоликов склонилсЯ к нему, слов было не разобрать.
     "Џро... Џро..." -- послышалось ѓоликову.
     --  „а расступитесь  же  вы  все,  надо делать искусственное...  несите
скорее шприц...
     ‚енЯ ѓоликов отпрЯнул от койки,  лицо Љоврова наливалось синевой, глаза
были выпучены, будто  великий страх напал на него.  € ‚енЯ  догадалсЯ -- это
был  страх  смерти,  а  может быть  даже не  самой  смерти,  а  страх  перед
расплатой. ‚едь он  же  пыталсЯ что-то сказать,  и это хриплое оборванное --
"про..." -- могло быть -- "простите", или -- "прости", если обращено к нему,
ѓоликову.
     ‘тоЯли вокруг молча. ЊариЯ  сидела  на краю  койки,  бессильно  опустив
руки...


        ’“ЊЂЌ ‚ Ќ€„…


     ‚от уже  третьи сутки Ќида окутана слоЯми тумана.  Џоселок, и  до этого
тихий,  впал  в какое-то  первозданное состоЯние. Ѓезмолвие повисло над ним.
ЉажетсЯ, все вымерло. ‹ишь  птичьи  крики да  прерывистые сигналы наутофона.
‹учи маЯка не в силах  пробить мглу, и настойчивые гудки взывают к невидимым
судам, предупреждаЯ о близости береговых отмелей. €з белой пелены проступают
островерхие крыши  домов,  и эти крыши, и верхушки  деревьев,  внизу скрытые
белизной, будто повисли в небе  и  вот-вот стронутсЯ с места  и поплывут над
тобой. Ќи ветерка. Љроны  сосен  застыли, словно вылепленные из  воска. ’вои
шаги глухо отдаютсЯ в  напрЯженном воздухе.  Ћдежда  пропиталась сыростью  и
стала тЯжелой.
     ѓлубокаЯ осень. ѓрибнаЯ пора. €з  парной, набухшей земли проклевываютсЯ
маслЯнистые  головки. Ќадо  только  нагнутьсЯ, припасть  к самой земле  -- и
тогда  они возникнут перед  тобой  -- желанные  овалы  рыжиков,  застенчивые
подберезовики,  скрытые  в  песке  зеленушки, лоснЯщиесЯ  маслЯта. ѓрибы  не
интересно собирать одному. Ќе перед  кем похвастатьсЯ своей находкой. ђаньше
Я  всегда  вытаскивал  в лес своих друзей, Я заражал их  страстью к  грибной
охоте. Ќикто из них уже никогда не приедет сюда.  ѓрибной запах не поселитсЯ
в  комнатах, где наперебой стучали пишущие  машинки. €ные люди с беззвучными
компьютерами  сменЯют нас. Ћни не могут отличить сыроежку от  поганки. €  не
выходЯт из комнат  в такой туман. „а и кому придет в голову собирать грибы в
такую погоду?
     ќто опасно. “глубишьсЯ в  лес и сразу можешь стать нарушителем границы.
Љак распознать -- где ее невидимаЯ  черта? Ќе вертитсЯ в ее существование --
она обозначена лишь таможней  и  будками  на главной  дороге,  но уже строЯт
что-то грандиозное --  стену или железный занавес -- кто их  разберет. ‹ес и
залив не  имеют  границ. Ђ если бы и были разделениЯ -- туман отменил бы их.
’уман охранЯет лес от праздных  туристов и  грибников. ’еперь  здесь слишком
сыро.  Ћт  обильной  росы  становишьсЯ  сразу  мокрым,  тЯжелеют ботинки,  и
стараешьсЯ уйти к  дороге,  найти эту  дорогу. € тут  при  отсутствии солнца
терЯешь всЯкие ориентиры. ѓде Ќида? ‚ какой стороне ее уютные дома? ‘тоишь и
вслушиваешьсЯ  --  откуда  идут  сигналы  наутофона?  ‡вуки не застревают  в
тумане, не  терЯютсЯ  -- они приобретают  главную реальность.  Ќет ничего --
только клочок земли  вокруг тебЯ,  все  остальное неизведаннаЯ белаЯ мгла. €
только  спасительные  звуки. Ћни не повторЯютсЯ  -- звуки  без эха. Џопробуй
крикни -- и нет тебе отзыва. Њожет быть, ты уже десЯтки раз нарушил границу,
может быть, бредешь  вдоль нее. Ќикто не  окликает тебЯ. ‡а все это времЯ не
проехало ни одной машины. ѓраницы рисуют на картах самолюбивые политики: это
мое,  говорЯт  они,  и делЯт землю. „лЯ тумана и  волн  залива не существует
границ.
     ‚слушиваЯсь  в тишину, вдруг обнаруживаешь дальний плеск.  ЏробираешьсЯ
навстречу  ему. €  вот  идешь  вдоль  залива,  сопровождаемый  убаюкивающими
вздохами прибоЯ. Њоре, спасающее от тоски и скованности берега. Ќо сегоднЯ и
его ширь поглотил туман.  џ вижу только  узкую темную полоску. Џесок скрипит
под ногами.  ‚ыходишь к  пристани --  застыли  в воде  безжизненные  Яхты  с
обвисшими парусами, притоплены  у берега  мшистые заброшенные баркасы. Њожно
-- вычерпать воду, столкнуть их на ленивую вздрагивающую гладь залива. Њожно
уплыть на них навстречу туману, но одному это не под силу.
     ђжавый  амбарный  замок  на дверЯх  Яхтклуба.  ‘вернутые рыбацкие  сети
засыпает песок. ‘езон кончилсЯ.  ‡абыто времЯ путины. „алеко  в залив уходит
мол -- причал, одетый камнем. “зкаЯ взлетнаЯ полоса. ‚ солнечные  дни хорошо
идти  по  ней  навстречу  водному  простору.  ‘ейчас  же,  в  тумане  полоса
обрываетсЯ, бредешь по ней -- и  не видно конца, вокруг только вода и пелена
спрессованного  влагой  воздуха. Њожно представить  себЯ  где угодно.  Њожет
быть, на иной  планете, безликой и всеми покинутой, может  быть, на рыбацком
сейнере, затерЯвшемсЯ  среди  тумана  --  приборы  не  работают,  определить
координаты невозможно -- и надо уповать на небеса и терпеливо  ждать,  когда
развеет белую стену...
     Ѓелый  цвет вмещает все другие  цвета и оттенки, их  надо только  уметь
различить, уметь посмотреть  на мир своими глазами. Џридал же Њоне сиреневый
цвет лондонским туманам.  Ќикто  не хотел  ему  верить.  € годы спустЯ  лишь
уверовали -- он  прав. џ вглЯдываюсь в туман над Ќидой, в нем, пожалуй, лишь
немного голубизны.  Ћн остаетсЯ  длЯ менЯ только белым. Ћн затЯгивает менЯ в
свои  бездны, он  испытывает мое терпение. Ћн  вытЯгивает  из менЯ  извечные
вопросы. —то же дальше, куда плыть, где твой оставленный берег? Ђ если плыть
-- то зачем? Љто ты есть в этом призрачном мире? ђазумно ли его начало...
     €  почему  не развеиваетсЯ  туман? Ќаверное,  переполнилась  чаша наших
грехов, терпение ‚севышнего кончилось. € туман  никогда  не рассеитсЯ. Ћн --
преддверие потопа. Ќо никто не предупрежден заранее,  не осталось  ни одного
праведника на ‡емле, и новый Ќой еще не родилсЯ. € потому  никто не построит
ковчег,  и  нет  голубЯ,  который, выпущенный  на  разведку,  вернулсЯ  бы с
масличным листом в клюве. ‚ дни такой тишины, проникающей в тебЯ, понимаешь,
как призрачно  и кратко твое существование на земле, и как глупо использовал
ты часы, отпущенные тебе.  ’ы давно уже заблудилсЯ в тумане. ‡ачем  же тогда
продолжаешь метатьсЯ?  Џисать после  Ћсвенцима?  Њыслимо  ли...  ‘лово  было
вначале.  ’еперь  оно истерлось,  покрылось сукровицей. ’ы не поводырь  и не
аптекарь.  “  тебЯ нет  рецептов. —айки  надрывно плачут,  сочувствуЯ  тебе.
„обытчики легкой пищи, скорые на подъем -- белые баловни волн. Њожет быть, в
их криках заключена тайна  невысказанных слов? Ѓыла же убежденность у поэта:
"‘олнце  останавливали  словом,  словом разрушали  города..."  “  поэта,  не
сумевшего словом остановить пулю. „ано ли словом развеЯть мглу? „ругой поэт,
получаЯ Ќобелевскую  премию, недаром усомнилсЯ в  силе  слова.  …сли  бы так
было, сказал он, Я писал бы постоЯнно всего одно слово -- мир, мир, мир... €
все же -- ищите и обрЯщите, кричите -- и отзоветсЯ...
     ‚ечером  в пустом  кинотеатре фильм  -- сентиментальный и бездарный, ты
почти один  в  зале. Ќа  полотне талантливые актеры  гибнут в бездне слов. Ћ
потрЯсающие времена немого  кино -- где вы? ‘мотреть и не  слушать. ‚ыдумать
новые диалоги. …ще десЯть  дней назад  в этом зале  было полно зрителей. ел
традиционный  осенний  съезд  фотографов,  людей,   стремЯщихсЯ   остановить
мгновение. € специально  длЯ них  -- шедевры мирового  кино --  "‡емлЯничнаЯ
полЯна", "ЉраснаЯ борода", "ѓолод". Ќо тогда светило солнце -- и грешно было
уходить в  темноту и жить в  выдуманном мире. Ќо  сейчас и этого  нет. Џусты
санатории и  пансионаты.  Љонец сезона. € не только сезона. –ены в "баксах".
„лЯ "новых русских" и длЯ иностранцев. ’ы здесь в последний раз...
     €ные люди в  писательском  доме. ђаньше вокруг были  друзьЯ. ’еперь  --
один. „нем,  в попытке  убежать  от себЯ,  прогулки  по  городу,  надежды на
встречу.  ‚ тумане женщины всегда загадочны, ты  видишь  только силуэт  -- и
значит,  не  испытываешь никакого  разочарованиЯ. Ѓезликие немые тени. —ужаЯ
страна. ‚се реже слышишь  здесь  родную речь, да и  нужны ли тебе чьи-нибудь
слова...
     ‘корее  назад,  в уютную теплую комнату с письменным столом, настольной
лампой и кипой белой, как  туман, еще неисписанной бумаги. Њожешь выдумывать
свою  судьбу...  Ќа  бумаге оживить  мир,  наполнить его  друзьЯми, любимыми
женщинами, рассеЯть туман, поверить словам, невольно ввергаЯ в обман и себЯ,
и других...


        Џђ€‡ЌЂЌ€…


     Џрости менЯ город, Я долгое времЯ не любил  тебЯ. „а и до  любви ли нам
было среди развалин и  битого кирпича,  на кладбищах,  превращенных в  парки
культуры. џ  был плоть от плоти, кровь от крови  тех солдат, которые штурмом
овладели твоими  бастионами. Њог ли Я плакать над  твоими руинами,  если мой
родной город на Џсковщине вообще был стерт с лица земли, а близкие  мне люди
были  зарыты там  живьем  на  крепостном валу. џ  приехал к тебе не по своей
воле, менЯ направили на корабельную верфь, где рабочий день переходил в ночь
и не  оставлЯл  сил длЯ  прогулок по твоим разоренным улицам.  ’ы не дал мне
даже приюта,  город, и  не  вправе обижатьсЯ  на менЯ.  †ена моЯ рожала тебе
нового жителЯ, но и ей здесь не было места. џ жил в заводском общежитии, где
в комнате стоЯл густой  запах алкоголЯ, грЯзных  носков  и  едкого  пота;  Я
засыпал под  пьЯное  бормотание  таких же, как и Я, горемык  и  просыпалсЯ в
половине шестого, чтобы успеть  влезть  в полукрытый  грузовик.  ђано  утром
несколько таких машин подъезжали к общежитию и мы штурмовали их; там, сжатый
человеческими  телами,  в сплошной  тьме  на трЯской,  искореженной взрывами
дороге,  мог  ли Я думать о твоих каштанах и  уцелевших особнЯках.  “лицы за
парком  культуры, те,  где сохранились особнЯки,  открылись мне только через
год после приезда.
     џ был тогда докмейстером, в  доки мы поднимали суда и ремонтировали их;
была  труднаЯ постановка, мы поднЯли  траулер  с  выдвинутой  трубкой  лага,
что-то  там случилось  с этим прибором, втЯнуть  трубку  в  корпус рыбаки не
могли,  и нам пришлось с  ювелирной  точностью  провести судно между клеток,
чтобы не поломать  эту трубку. Љогда судно успешно поднЯли, было  уже совсем
темно,  Я  собралсЯ домой,  но  капитан траулера  уговорил менЯ отметить это
событие.  Ћн очень хотел отблагодарить менЯ  и  буквально заставил влезть  к
нему в машину.  џ устал и полудремал, откинувшись на спинку сиденьЯ, так что
где был тот особнЯк, сказать точно  не могу. ЋчнулсЯ Я в просторной комнате,
за  уставленным  Яствами  столом,  видимо, капитан  успел предупредить  жену
заранее.  †ена  была Явно  моложе капитана,  этакаЯ златокудраЯ красавица из
иллюстраций к детским сказкам. „а и все вокруг походило на сказку. Ќа полках
стоЯли великолепные статуэтки, с потолка свешивалась золоченаЯ люстра, а  на
стене висела завораживающаЯ взор картина, на которой прогуливались по белому
снегу упитанные немецкие бюргеры с собачками. "ѓольбейн-младший, подлинник!"
--  сказал капитан, перехватив мой взглЯд. џ  встал и  потЯнулсЯ  к картине.
Њногочисленные зеркала отразили менЯ. Ћ, ужас, Я был в грЯзной  спецовке,  а
мои ботинки  оставлЯли мокрые  следы  на  коврах.  Њы  выпили пару  бутылок,
смущение мое исчезло, мы говорили на равных. Љапитан лобызал менЯ и видел во
мне спасителЯ, ведь с него могли вычесть за заклинивший лаг, он  совал мне в
подарок  какую-то  статуэтку  --  пастушок  трубил в рог,  Я  отказывалсЯ  и
объЯснЯл, что мне некуда  ее  принести. Љапитан захмелел окончательно,  жена
его ушла еще прежде  наверх, оказываетсЯ там  тоже были комнаты, видимо, там
располагалась  спальнЯ.  џ покинул  гостеприимный дом и долго  плутал  среди
деревьев,  пока не вышел  на  проспект,  а  потом  еще  около часа  брел  до
общежитиЯ.
     “тром,  узнав о  моем посещении капитана, мой сосед  по общаге, сказал:
"Џонахватали, суки, всего!" Њного позже Я бывал  не раз в  гостЯх в подобных
домах, в  квартирах, превращенных в музеи. ‡десь жили обкомовские работники,
воинские  начальники, которым все досталось по праву победителей, и торгаши,
успевшие  перекупить  часть  особнЯков   у   победителей.  ќто  был  другой,
неизвестный мне  и чуждый мир. Ќо уже тогда Я  понЯл,  что хозЯева особнЯков
чего-то боЯтсЯ. ‚о всЯком случае, почти каждый особнЯк  был огражден высоким
металлическим  забором,  и вдоль почти каждого забора бегали сторожевые псы.
Ќаш главный инженер  тоже жил в таком особнЯке.  Ќа встрече с нами, молодыми
специалистами,    он    долго    рассказывал,    как   строил   корабли    в
Љомсомольске-на-Ђмуре  и  как  они  жили  там  в  палатках  среди тайги.  Њы
доказывали,  что   в  наших   направлениЯх  на  работу   было   записано:  с
предоставлением  жилплощади.  Ћн  и  слушать  об  этом  не хотел,  завод  не
собиралсЯ строить  дома, надо было срочно  сдавать очередной  военный заказ.
"‚ы  комсомольцы,  будущие  руководители  производства,  должны ЯвлЯть  всем
пример, а не требовать невозможного! ‡емлЯ здесь чужаЯ и возводить дворцы мы
не собираемсЯ!" -- выкрикнул  он своим густым басом и потом еще долго стыдил
нас за буржуйские замашки.
     Ћ, если  бы Я жил  в  особнЯке, среди каштанов и лип, возможно, Я сразу
полюбил бы тебЯ,  разрушенный  город, возможно, Я понЯл бы  твою  суть много
раньше. Ќо уделом моим еще  долго  оставалась  койка  в общежитии  на  улице
Ѓогдана  •мельницкого, в огромном многоэтажном зеленом  доме, стены которого
во времЯ  праздников сотрЯсались от бурных  плЯсок и пьЯного хорового пениЯ.
“делом моим был завод. ѓород в городе. џ бывал во времЯ студенческих практик
на многих верфЯх, но такой не видел. ‚се здесь хранило следы былого порЯдка.
–еха  располагались  в  просторных  зданиЯх,  застекленные крыши  делали  их
светлыми, а двигающиесЯ во всех пролетах краны подавали стальные листы точно
в необходимое место. ирокие, как  проспекты, дороги разделЯли  эти  зданиЯ.
Ќаклонные и горизонтальные стапели начинались  прЯмо  от зданий  и уходили в
воду. ‚нутренние помещениЯ и отсеки  доков были выкрашены такой краской, что
нам ни разу не  пришлось их ремонтировать. Њой  помощник, прибывший на завод
сразу  после  падениЯ города, рассказывал,  что  в  раздевалках  везде  была
аккуратно развешена  рабочаЯ  одежда и  даже  лежали нетронутые  бутерброды.
Џочему был разрушен город и не пострадал завод? Џочему почти ни одна бомба в
августовскую ночь, когда налет  авиации крушил город, не упала сюда? Ќадо ли
было щадить англичанам военный объект? Ќадо ли было сохранЯть завод, который
Явно отходил в нашу зону? „лЯ менЯ это до сих пор загадка.
     € еще рассказывал  мой помощник,  что вода в гавани была  столь чистой,
что  просматривалось дно, а  главное, прЯмо с доков можно было удить рыбу. Љ
моему  приезду  это  осталось только в воспоминаниЯх.  ЊаслЯнистые  круги не
исчезали  с  поверхности  гавани,  бревна  и  мусор  постоЯнно  пригонЯло  с
противоположного берега западными ветрами.
     ‚от чего немцы не догадались -- трамвайные рельсы  до завода проложить.
“стали  мы в грузовых машинах  на работу  ездить.  € было много субботников,
работали на совесть,  знали -- длЯ себЯ. € вот уже как белые люди, едем стоЯ
в  трамвае,  не  согнувшись,  правда,  в тесноте, но терпимо.  ЋпЯть  немцев
клЯнем. “ них колеЯ узкаЯ, трамваи  маленькие, как игрушечные, сюда  бы наши
российские --  в них больше народа влезает.  € все же какаЯ это прелесть  --
трамвай.  …сть  окошки  широкие --  видно,  где  едешь.  ‚от  только  пейзаж
однообразный -- пустые пространства,  не  то озеро, не  то болото, несколько
бараков справа, да двухэтажные дома рабочего поселка. Љакой это город?
     ђазве  могут  здесь  обитать  писатели?  €х-то и  в столицах  почти  не
осталось, а здесь -- провинциЯ -- так думал Я тогда, дерзнувший писать прозу
в стране, где  за правдивое слово людей, в лучшем случае, сажали в психушки.
џ  смирилсЯ с тем, что писать надо "в стол" и работать инженером. ‡а плечами
у  менЯ были  школа ленинградских стилистов и  отвращение к тем, кто  жаждет
напечататьсЯ и получить за это еще и деньги. "ђаз тебЯ напечатали, значит ты
где-то  солгал,  ты  угодил им  -- большевистским церберам!" -- так  не  раз
повторЯл мой литературный “читель на берегах Ќевы.
     € вот в один из темных и дождливых осенних вечеров, вернее, уже ближе к
ночи, дверь в нашу общежитскую комнату распахнул посланец “чителЯ, ЯвившийсЯ
из  ‘еверной Џальмиры  очень  известный  в  те годы  поэт. Ћн стоЯл в проеме
дверей,  щурЯсь сквозь  толстые линзы  очков,  и не решалсЯ  сделать  шаг  в
пространство, заполненное дымом  и  пьЯным  мычаньем. Ћн  выманил менЯ из-за
стола  и  сразу  спросил: "Ќу как ты здесь,  сдружилсЯ с писателЯми?"  ђазве
здесь есть  писатели, удивилсЯ  Я. "…дем!" -- приказал он. € мы помчались  в
ночи,  на такси  к неизвестной мне  улице,  носившей  имЯ великого анархиста
кнЯзЯ Љропоткина. ’ам,  на  этой улице, мы взошли на второй этаж  старинного
дома,  нас  впустили сразу в  квартиру, не спрашиваЯ -- кто  мы? € огромный,
рыжеволосый и краснокожий детина в желтых плавках, также не расспрашиваЯ нас
ни о чем, а лишь поочередно и на мгновение обнЯв, начал читать стихи и читал
их  нам  всю ночь наизусть. ‚се стихи были его собственного сочинениЯ. ’огда
они показались мне безумно смелыми.
     ’ак Я  обрел друга-поэта и  эта дружба  наша продолжалась  до самой его
смерти  в  глухом литовском селе. ‘ердце его разорвал  инфаркт.  ‘борник его
стихов вышел только в годы перестройки...
     ‚сЯ  жизнь  моЯ  впоследствии  была  свЯзана  с литературой,  и сначала
прожита, а потом повторена в повестЯх и рассказах,  которые тоже во времЯ не
увидели света, а то и вовсе остались только моим личным достоЯнием.
     Њог ли Я любить тебЯ, город, отвергающий поэтов?
     ‚ те же первые годы, когда Я приехал  сюда и только начинал здесь жить,
мне  зачастую  было  не до  стихов  и  не  до  рассказов.  Ќочные докованиЯ,
сдаточные испытаниЯ, обилие спирта -- вот был мой удел. џ ждал приезда  жены
и годовалого сына, Я жаждал обрести свой угол.
     € вот,  наконец, получил к