 счастливым.
     -- Ћчень,  очень счастливым!  -  с  жаром  восклицает  —арли, показываЯ
фотографии  рыбалки,  где  они с братом  стоЯт  с  огромными,  в половину их
детского роста, рыбами в окружении  каких-то  мужчин,  среди которых отец, и
фотографию охоты на  диких гусей,  где охотники  стоЯт  таким же полукругом,
позируЯ  перед  камерой,  а  дикие  гуси  уже  понуро  свесили  длинные  шеи
параллельно убившим их ружьЯм.
     —арли говорит, что в те счастливые времена он не понимал, каким хорошим
другом был длЯ  него отец, что отец всегда старалсЯ  помочь и быть  рЯдом, а
он, —арли,  уехал  из  дома  в  шестнадцать  лет, чтобы  никогда  больше  не
возвращатьсЯ, а  когда отец  прислал ему  на восемнадцатилетие  этот альбом,
—арли бросил его на полку и раскрыл впервые только не так давно.
     ‚алЯ спрашивает его о работе на почте, сколько он зарабатывал и  почему
ушел, и —арли говорит, что его босс пЯтнадцать лет подрЯд внушал ему, что он
- пустое место,  а женщины,  с которыми  он  там работал,  принимали это как
должное,  тем  самым выказываЯ  свое отношение,  или отсутствие  отношениЯ к
нему, и он постепенно начал понимать, почему некоторые  почтовые  служащие в
Ђмерике  иногда приносЯт в офис ружье и палЯт во всех подрЯд, вот он и ушел,
чтобы не доводить себЯ до греха.
     ‚алЯ сразу откликаетсЯ, что в музыкальной школе, куда она устроилась на
работу, приехав в Џитер, ей тоже дали понЯть, что уровень преподаваниЯ у них
выше,  чем  может  обеспечить  она,  и это  было  тем  более обидно,  что  в
Љазахстане она не раз выигрывала  звание лучшего учителЯ  музыки города, она
любила свою работу и целиком отдавала себЯ ей.
     ‚алЯ  спрашивает  у  —арли, что  он  собираетсЯ  делать,  вернувшись  в
Ђмерику,  и —арли отвечает, что,  наверное, устроитсЯ  клерком в магазин или
шофером такси. ‚алЯ  спрашивает, сколько  получает в Ђмерике учитель музыки,
или парикмахер, или продавец, хватит  ли на жизнь, на уроки  хореографии длЯ
дочки, и —арли отвечает, что если муж работает, то должно на все хватить.
     €,  посмотрев на  часы,  ‚алЯ ужасаетсЯ,  как уже  поздно,  мы  встаем,
прощаемсЯ с —арли, оставлЯЯ  его среди разложенных по  всей комнате  вещей и
фотографий,  выходим на улицу, на которой уже нет и в помине никакой жары, и
мы вспоминаем, что еще  апрель, и, ежась от  продувающего нашу легкую одежду
ветра, мы быстро идем к метро.
     ‚алЯ говорит  что-то  про  свою  подругу,  вышедшую замуж  в  ‚енгрию и
живущую  там, что у этой  подруги есть хоть какие-то знакомые и что в отпуск
они с мужем куда-то ездЯт, в то времЯ как —арли писал ей, что предпочитает в
отпуске  сидение  дома  борьбе  за  несколько  квадратных  метров  плЯжа  на
переполненном народом побережье. ‚алЯ говорит, что Ђмерика - одинокое место,
что  она уже не уверена, что  действительно  туда хочет, и остальной путь  к
метро мы проходим молча.
     Ђ  на следующий  день  мы идем  с —арли  в  ќрмитаж с другой  женщиной,
художницей, и они говорЯт больше об искусстве и о картинах, и расстаютсЯ, не
назначив  следующей  встречи.  Ђ  еще  через  день  освобождаетсЯ,  наконец,
женщина, с которой —арли дольше всего переписывалсЯ и которую хотел в первую
очередь повидать;  мы едем  с ней в  Џетергоф,  она сразу  начинает задавать
—арли  фундаментальные вопросы относительно его взглЯдов на  семью  и брак и
его способности выполнЯть  взЯтые  на  себЯ обЯзательства,  и, когда вечером
—арли  звонит мне  и  говорит,  что  больше всех ему  понравилась  ‚алЯ, мне
кажетсЯ, Я  была  готова услышать именно  это имЯ. € Я звоню ‚але и, услышав
мой  голос,  она вздыхает, как будто  бы  и не рада, и когда Я спрашиваю ее,
сможет ли она завтра встретитьсЯ с —арли  уже без менЯ, она снова вздыхает и
соглашаетсЯ.
     Џеред отъездом —арли звонит мне и сообщает, что познакомилсЯ с ‚алиными
дочкой  и  сестрой,  но прежде,  чем  решать что-то  окончательно, он должен
устроитьсЯ в Ђмерике на новую работу.
     ‘ этим он и уезжает, и ни  Я, ни  ‚алЯ пока  не получаем его  письма и,
случайно  встретив  ‚алю в  переходе  метро, когда  она  спешит к  очередной
клиентке, Я спрашиваю ее  про  —арли и, поправив на  плече тЯжелую  сумку  с
парикмахерскими принадлежностЯми, серьезно на менЯ глЯдЯ, ‚алЯ  говорит, что
пусть будет, что будет, но если он, и в  самом деле, ее позовет, она все  же
решилась  попробовать, потому  что  здесь ли,  там ли -  нигде не легко,  но
вдвоем все же веселее.


     Џисьма Њарины

     Љогда Њарина впервые пришла  в наше агентство, она показалась мне ничем
не примечательной женщиной, правда -- из тех, кто не выспрашивает детали, не
всматриваетсЯ пытливо в  глаза, решаЯ,  можно ли доверить мне свою судьбу, а
отдаетсЯ  новой идее  выйти замуж за  иностранца и  уехать из ђоссии сразу и
безоговорочно.
     ”отографиЯ,  которую   она   принесла,   была   не   их  лучших,   и  Я
порекомендовала ей нашего фотографа, и через пару дней она пришла опЯть, уже
со снимками от нашего фотографа,  и всегда  впредь она точно  следовала всем
моим  рекомендациЯм и всегда все делала быстро, четко и без задержек. ‚скоре
мы  поместили ее  на веб-сайт,  и  она начала получать письма и писать сама.
Ќачав переводить ее письма, Я сразу понЯла, что она женщина необычнаЯ, у нее
был определенный литературный дар, ее письма были длинные, содержательные, с
Ярко выраженной  индивидуальной  манерой. €з  ее  писем  Я  узнала, что  она
менеджер  высшего  уровнЯ,  что  в  школе  и  в институте  она  всегда  была
отличницей,  что воспитание она  получила строгое,  что  всего  в  жизни она
добилась сама,  и что к этому ее  приучили  родители. €з  ее  писем Я узнала
также, что она  рано вышла замуж, родила сына и развелась, потому что муж ее
мало интересовалсЯ семьей и, вообще, вел себЯ недостойно. џ  узнала, что уже
после развода она окончила институт, занЯлась бизнесом,  сделала карьеру, и,
добившись в жизни многого, понЯла, что карьера - не главное в жизни женщины,
а главное все же - любовь и семьЯ.
     Ћна во всем стремилась к совершенству: ее  сын  училсЯ в  лучшей  школе
города,  дающей прекрасное  гуманитарное образование, в  выходные, чтобы еще
выше  поднимать интеллектуальный  уровень сына, она обЯзательно водила его в
театр  или в музей, два раза в  неделю она ходила в бассейн и в  тренажерный
зал,  чтобы поддерживать форму.  Ќачав  переписыватьсЯ с  американцами,  она
сразу  же  пошла   заниматьсЯ  английским  Языком,  и  делала  это   так  же
ответственно  и серьезно,  как  и все  остальное:  она даже  просила  менЯ в
учебных целЯх  посылать ей копии переводов  ее писем, чтобы  изучать их дома
самой и дополнительно углублЯть свое знание английского. € влюбитьсЯ и выйти
замуж она также хотела оптимально.
     ‚о-первых, она в какой-то момент понЯла, что ђоссиЯ - не то место,  где
может по-настоЯщему  счастливо  и достойно  жить женщина,  а, во-вторых,  ей
грезилсЯ  серьезный,  вдумчивый и  преуспевающий муж,  какие  не  водЯтсЯ  в
ђоссии, потому что серьезные и вдумчивые мужчины здесь чаще нищие, а на руку
и сердце преуспевающих мужчин, если они свободны и -- не бандиты, существует
такаЯ конкуренциЯ, что и  ей,  с  ее  настойчивостью и  обаЯнием, не удаетсЯ
пробитьсЯ.
     Ћна  начала  переписыватьсЯ  с  американцем „жерри,  и  хотЯ до нее  он
переписывалсЯ  с другой девушкой,  ’амарой,  а Њарина  в качестве  запасного
варианта  включилась в  марафон  уже  на заключительной  стадии,  она быстро
обошла соперницу. „евушка ’амара верила в заговоры и в судьбу, писала „жерри
душевные искренние  письма, но по сравнению с письмами Њарины,  в которых та
умела передать тончайшие оттенки своих эмоций  и переживаний, письма  ’амары
были  такими  же заурЯдными, как  воробей по сравнению с Яркой  экзотической
птицей. ’амара писала „жерри о том, как  однообразно проходЯт ее дни, как ей
не хватает мужской заботы и  ласки, о том,  как  она надеетсЯ, что, в  конце
концов, ей повезет, и она встретит надежного  и преданного  спутника  жизни.
Њарина писала „жерри о том,  как раскалЯетсЯ город в жаркие июньские дни,  и
серый гранит не успевает остынуть короткой  белой ночью, она писала о летних
проливных   дождЯх,   которые   так   грохочут    в   старых   петербургских
дворах-колодцах,  что  кажетсЯ, по  нескольким  квадратным  метрам  асфальта
проноситсЯ локомотив.  Њарина писала о волшебных  новогодних праздниках в ‘.
Џетербурге, когда  „ед Њороз летит к нам из ‹апландии; она писала, что жизнь
- это  матрац в полоску, и если  вчера было плохо,  то сегоднЯ будет хорошо.
Ќечего и говорить, что  „жерри был очарован ее письмами и мечтал о встрече с
нею не меньше, чем о встрече с ’амарой, к преданности которой давно привык.
     ‚ соответствии с давней договоренностью встречать  „жерри  в  аэропорту
должна была ’амара, а в  следующий после приезда вечер  Њарина вела „жерри в
оперный театр.  Ќо  случилось так, что „жерри опоздал на самолет и  прилетел
днем позже,  и,  позвонив мне с дороги, он попросил устроить  так, чтобы его
встретила Њарина, с которой в этот вечер у него был намечен поход в театр.
     Џростодушный  американец  „жерри,  привыкший,  как  и  большинство  его
соотечественников,  относитьсЯ  к  жизни  прагматично, не  мог предполагать,
какую бурю  эмоций  он вызовет этим  своим решением. Њарина,  бывшаЯ в курсе
давней переписки  „жерри с ’амарой, сразу  же оценила все преимущества форы,
которую посылала  ей судьба. Ќапротив, ’амара  никак не  могла взЯть в толк,
почему ей не рекомендовалось ехать в аэропорт встречать долгожданного „жерри
из-за такой  мелочи,  как  его  опоздание.  Ћна  хоть и  знала,  что  „жерри
переписываетсЯ еще с другой женщиной, но не могла поверить сердцем в то, что
„жерри, написавший ей столько длинных и теплых писем,  подаривший ей столько
великолепных  букетов роз,  способен  на такое предательство. Ћна  предпочла
поверить,   что   тут   скорее   замешаны  козни   злонамеренных  людей,  и,
подозрительно на менЯ глЯдЯ, сказала мне пару не очень любезных фраз,  после
которых Я, в свою очередь, помЯнула про себЯ недобрым словом американцев, не
понимающих русской души. ’амара же, решив не верить  в то, во что  не хотело
верить ее сердце, в аэропорт все же поехала.
     Ђмериканец „жерри был в затруднении, когда к  нему  и к Њарине, которую
он  ожидал увидеть  и, следовательно,  сразу  же  узнал среди  толпы  по  ее
ослепительному вечернему платью, надетому длЯ театра, подошла  еще  какаЯ-то
женщина, робко протЯгиваЯ ему розу, и лишь через несколько  секунд он понЯл,
что перед ним ’амара.  Љак все произошло дальше, ни „жерри, ни ’амара толком
не понЯли, зато  Њарина, привыкшаЯ в своем бизнесе  к критическим ситуациЯм,
полностью  мобилизовалась, и  после нескольких приветливых улыбок и вежливых
слов,  сказанных  ею ’амаре, „жерри уже катил в город в марининой машине,  а
’амара с тоской в груди смотрела ему вслед.
     € длЯ „жерри началась самаЯ незабываемаЯ  неделЯ  в его жизни - рЯдом с
ним была самаЯ очаровательнаЯ, привлекательнаЯ  и непредсказуемаЯ женщина из
всех,  кого  он  знал.  Ѓезуспешно  пыталась ’амара пробитьсЯ  к  „жерри  по
телефону, ее одинокаЯ роза увЯдала, забытаЯ на журнальном столе, „жерри же в
это времЯ  сидел в театральной ложе, вдыхаЯ кружащий голову аромат марининых
французских  духов,  он  каталсЯ  с нею  на  теплоходе  по  рекам  и каналам
Џетербурга, и  ее развевающиесЯ локоны касались его щеки, он стоЯл с  нею на
Џоцелуевом  мосту,  глЯдЯ на трепещущие отражениЯ  домов в канале  и  слушал
поверье,  что следует  поцеловатьсЯ на  этом  мосту,  чтобы не  расставатьсЯ
никогда,  которое  она  рассказывала   ему  с  очаровательным  акцентом.  €,
поцеловав Њарину на этом самом мосту, он уже говорил ей, что не расставатьсЯ
с ней никогда -  его самое  заветное желание,  и, приехав домой в  Ђмерику с
кружащейсЯ от обилиЯ  событий и  впечатлений  головой, „жерри  заЯвил  своим
взрослым детЯм, что женитсЯ.
     Њарина торжествовала победу. Ћна еще раз  доказала всему  миру  и себе,
что упорство, помноженное на интеллект, дает  положительный результат, и, не
сдаваЯ позиций,  продолжала писать „жерри  длинные проникновенные письма, не
желаЯ терЯть ни днЯ в сложном процессе узнаваниЯ друг друга.  …е  привычка к
совершенной  организации жизни не давала ей расслабитьсЯ: „жерри  должен был
вскоре приехать снова, и Њарина  писала  ему, что будет  оптимально, если их
втораЯ встреча произойдет не в  душном  Џитере, а в солнечном городе ‘очи, у
теплого южного морЯ, которое  она так  любила,  к которому ежегодно вывозила
ребенка отдыхать и  набиратьсЯ сил. Ћна  писала о  том, как хорошо  им будет
резвитьсЯ  в соленых морских  волнах, вечером пить  вино в  кафе на берегу и
теплой   южной  ночью   возвращатьсЯ  в   отель.  ‚  бесконечных  телефонных
переговорах она объЯснЯла  „жерри также и вещи практические -- какие  билеты
надо заказать, и через какие города лететь. „жерри был несколько смущен тем,
что ‘очи  находитсЯ  на Љавказе, и ошарашен обилием мероприЯтий,  которые  в
соответствии с  марининой стратегией ему необходимо  было провести. Ќо голос
Њарины звучал убежденно, и, с трудом  укладываЯ в голове предстоЯщую встречу
с Њариной в  московском аэропорту, поездку за марининым  сыном  к  бабушке в
город на ‚олге, и график последующих переездов и перелетов по  всей  ђоссии,
„жерри напрЯженно соображал, как подстроить также и график  своего бизнеса к
новым планам.
     „жерри  был прежде женат  в  течение  более  чем  двадцати лет,  он был
привЯзан к детЯм, имел замечательную семью, главой которой была, однако, его
бывшаЯ жена, и когда дети выросли и ушли из дома,  ее всеобъемлющий контроль
обрушилсЯ  на  одного  „жерри,  что было уже тЯжело вынести.  Џосле  развода
„жерри по-прежнему обожал  детей, с  замиранием сердца ждал скорого рождениЯ
внучки, он надеЯлсЯ, что в своем следующем  браке он сумеет,  наконец, стать
центром  и опорой семейного  существованиЯ, он  надеЯлсЯ, что очаровательнаЯ
женщина,  с которой он  познакомилсЯ  в ђоссии, впишетсЯ в  его  размеренную
жизнь,  может быть,  тоже подарит ему ребенка,  и тогда он снова обретет то,
что, казалось, уже утратил - молодость, жизнь, любовь.
     „ети „жерри,  однако, реагировали  на  происходЯщее  осторожнее. „жерри
имел семейный бизнес, в котором дети также  принимали участие, и,  хоть они,
конечно, не возражали против нового брака отца,  но по тому, что творилось с
ним в последнее времЯ, по его готовности ехать чуть не в —ечню, где запросто
отрезают головы иностранцам, дети „жерри безошибочно угадали, что  отец, как
малаЯ  планета, неуклонно  подпадает под  влиЯние  нового мощного  небесного
светила,  увлекающего  его  на  свою   орбиту,   и   что  это   может  иметь
непредсказуемые последствиЯ.  ‘ын и  дочь „жерри не  знали, что предпринЯть,
они лишь приезжали к  матери и говорили ей,  что если бы она  была  добрее к
отцу, ничего подобного бы не случилось.
     Њарина  же, хоть и готовилась  к  отъезду  в Ђмерику, жила  все  еще  в
ђоссии, что включало  в себЯ  изнурительную борьбу с налоговой  инспекцией в
процессе налоговой проверки,  летний раскаленный город, где невозможно  было
дышать, болезнь сына, съевшего  немытые фрукты на даче  у бабушки. †елаЯ как
можно  полнее раскрыть перед „жерри свой внутренний мир и  разъЯснить детали
своей сложной жизни, частью  которой она считала  уже и его, Њарина писала о
том, что налоговаЯ проверка в этой жаре,  от которой плавЯтсЯ мысли, занЯтые
к тому же больным  сыном --  это как  ритуальный танец вокруг костра или как
игра в  карты,  в которой  побеждает  тот,  кто  умеет лучше блефовать.  Ћна
говорила об этом и  по телефону, и после таких разговоров о  сложных длЯ его
пониманиЯ  событиЯх  у „жерри часто болела голова, он не мог понЯть, как это
люди в этой  стране  совсем не  уважают законов, он  желал  поскорее вырвать
оттуда Њарину с сыном, но пока  что у нее  каждый  день  возникали все новые
проблемы,  которые она терпеливо  разъЯснЯла в  своих письмах  „жерри,  и  в
соответствии  с  которыми „жерри должен  был  опЯть  корректировать  деловые
планы. „жерри нервничал, он беспокоилсЯ также и о  невестке,  котораЯ должна
была  уже  давно  родить, и все  никак  не рожала, он осунулсЯ,  похудел,  и
однажды на важной деловой встрече у него  даже всерьез прихватило сердце,  и
сын отвез его к врачу, куда вскоре приехали встревоженнаЯ дочь „жерри и даже
его бывшаЯ жена.
     €  новый  поворот в жизни  „жерри  и Њарины произошел так внезапно, что
меньше всего, его, кажетсЯ, ожидал сам „жерри. ’рудно сказать, как это могло
случитьсЯ: то ли, когда у „жерри родилась, наконец, его долгожданнаЯ внучка,
и всЯ семьЯ  его  собралась в  их бывшем семейном  доме, чтобы  отметить это
замечательное событие, он вдруг понЯл, как он устал и измучилсЯ за последние
месЯцы, и как по-настоЯщему близки ему родные люди, окружающие его, то ли он
увидел в глазах  своей бывшей жены  ту же радость,  которую испытывал сам, и
расчувствовалсЯ, и  в  благодарность  за  все годы,  худо-плохо  проведенные
вместе, и за то, что, узнав о его сердечном приступе, она примчалась к  нему
в больницу, он обнЯл ее и увидел слезы в ее  глазах.... Љак  бы там ни было,
но вскоре Њарина получила от „жерри  письмо, полное сожалений и раскаЯниЯ, с
признанием, что  он  фактически восстановил свой  прежний  брак,  и что  ему
остаетсЯ только надеЯтьсЯ, что Њарина его когда-нибудь поймет и простит.
     Њарина  боролась  за свое счастье до  последнего. Ћна  написала  „жерри
несколько  писем, в которых  пыталась  вызвать в  его  памЯти все  детали их
прекрасной любви.  Ћна купила и  послала  подарки  всей его  семье,  и  даже
новорожденной  внучке, а длЯ  „жерри заказала картину моста,  на котором они
целовались. ‚  письмах  она  говорила „жерри,  что  впереди у  них  -  новаЯ
счастливаЯ  жизнь,  а прошлое  отжило свой век, но  все было  тщетно. „жерри
оплатил ее отдых в ‘очи, и больше Њарина о нем не слышала.
     Ќаверное, он интуитивно почувствовал, что если  у мужчины и нет другого
выбора, как быть краеугольным камнем в мирозданье  более сильной женщины, то
в  его  годы  тЯжело уже вписыватьсЯ в  новую систему  координат,  параметры
которой  к тому же  непредсказуемы. ‚озможно,  он  с  грустью  и  сожалением
вспоминал ’амару, покинутую им в аэропорту с ее одинокой розой, и думал, что
где-то на свете все-таки бродЯт  и слабые женщины, надеющиесЯ прислонитьсЯ к
более сильному мужчине,  но агрессивные носительницы собственных  мирозданий
вечно оттеснЯют их в сторону.
     Њарина еще какое-то времЯ надеЯлась, что „жерри прилетит к ней  в ‘очи,
а, вернувшись из ‘очи, еще  долго ждала его звонка. „жерри удовлетворЯл всем
ее требованиЯм к оптимальному браку, и она уже привЯзалась к нему, но больше
всего ей было жалко всех написанных ею замечательных писем, потому что разве
не собственные эмоции мы более всего ценим в любви?
     € все же, как человек, не сдающийсЯ даже самым тЯжелым обстоЯтельствам,
она продолжила свой  поиск. Ћна написала еще большое количество  писем,  она
встретилась со многими мужчинами, которые либо не удовлетворЯли ее понЯтию о
достойном претенденте, либо  сами  считали  ее  чересчур подавлЯющей особой.
Ћдин  из  них позже  жаловалсЯ, что  Њарина  водила  его в музее за  руку от
картины  к картине, не даваЯ даже задерживатьсЯ  у тех,  которые  не считала
достойными вниманиЯ сама.
     -- Ќо  Я же не могу изменитьсЯ! - резонно возражала  Њарина, узнаваЯ от
менЯ  о подобных  претензиЯх.  - ќто  значит лишь  то, что  Я  должна  найти
человека, который примет менЯ такой, какаЯ Я есть.
     € она,  в конце концов, нашла такого человека. Ћн превышал все заданные
ею параметры, он был серьезен, вдумчив, богат - шепотом Њарина говорила мне,
что он был почти миллионером, -- но он был на сорок лет ее старше. ‚се уже в
жизни познавший, скучающий, нуждающийсЯ в  ком-нибудь, кто обеспечил  бы ему
всплески адреналина  в крови, он  снисходительно наблюдал за тем, как Њарина
помещает его в  свою  жизненную систему координат и, забавлЯЯсь, исполнЯл те
функции,  которые  она в  ней  на  него возлагала. Ћн с  любопытством слушал
рассказы Њарины о непостижимой российской жизни, он дарил ей не очень нужные
и очень дорогие вещи,  он возил ее  в далекие страны. € взвешиваЯ все "за" и
"против", Њарина  говорила мне, что, конечно, о любви здесь речь не идет, но
за  последний год она  написала  уже  столько  писем,  что  не может  больше
растрачивать сокровища души перед еще новыми и неизвестными ей людьми, и что
в реальной жизни всегда есть предел, на котором надо остановитьсЯ.
     -- € потом Я уже слишком хорошо выучила Язык, чтобы  дать ему  пропасть
вот так зрЯ ,  -- приводила Њарина последний довод, который ЯвлЯлсЯ длЯ нее,
как длЯ человека, привыкшего все доводить до конца, решающим.
     Љогда мы обеднеем

     Љогда мы обеднеем, мы уже не съездим  в ’урцию, но это будет  не так  и
важно, потому  что мы  там уже были. Љогда  мы  обеднеем,  у нас  будет мало
одежды, но и сейчас нам  часто не купить самых необходимых вещей, потому что
некогда озаботитьсЯ. Љогда мы обеднеем, у нас не будет денег, чтобы хватать,
не глЯдЯ, еду в ближайшем универсаме или втридорога обедать в кафе, но у нас
поЯвитсЯ  времЯ  ходить на рынок за дешевыми и свежими  продуктами. Љогда мы
обеднеем, у нас, вообще, поЯвитсЯ времЯ: мы сможем  смотреть на закат, долго
болтать по телефону, читать книги не на бегу, в метро, а с чувством и толком
дома, на диване, или даже, может быть,  в  строгой тишине  читального  зала.
Љогда  мы обеднеем,  мы не будем целыми днЯми колесить по  делам по  городу,
лавируЯ в потоках машин, стоЯть  в  пробках на жаре, дыша выхлопами огромных
грузовиков  слева и справа, мы сможем неторопливо  растить кабачки на старой
даче,  слушать пение птиц, ходить вечерами  купатьсЯ, вдыхаЯ  запахи  трав и
цветов   у  реки,   узнаваЯ  о   ее  приближении  по  детской   восторженной
многоголосице и плеску воды на песчаном плЯже.
     Љогда мы обеднеем, у нас поЯвитсЯ времЯ и длЯ забытых теперь друзей, мы
будем, как прежде, встречатьсЯ, пить пиво, дешевое вино или, на худой конец,
чай, разговаривать обо всем на свете, и  в наших глазах будет, как и раньше,
если  и не огонь неосознанных мечтаний и надежд, то теплый огонек любви друг
к другу.
     Љогда  мы обеднеем, мы сможем посвЯтить  свою  жизнь  внукам,  сидеть с
ними,  кормить их,  читать им вслух хорошие книги, дать  им  все то, что  мы
недодали детЯм, потому, наверное, и захваченным €нтернетом и Њ’V.
     Љогда  мы обеднеем,  наш дом  снова заполнитсЯ  дешевыми,  но памЯтными
вещами,  каждаЯ  из  которых,  как  вещи  наших  бабушек,  будет  ценна   не
стоимостью,  а воспоминаниЯми  об  обстоЯтельствах,  при  которых  она к нам
попала,   и  наше   жилище  вновь  обретет  индивидуальность,   уничтоженную
казенностью евроремонта.
     Љогда мы обеднеем, это будет, наверное,  не так и страшно, как казалось
нам в  начале нашей безостановочной  гонки, наше  поражение в  ней будет длЯ
нас, возможно,  милее победы, и продолжаЯ  свою борьбу, мы скажем друг другу
уже без  страха, а с улыбкой, будто  мечтаЯ о чем-то скорее  несбыточном, но
желанном: "Љогда мы обеднеем. . ."


     ‡аколдованное королевство

     ќто королевство было малонаселенное, в  нем жили только  королева  и ее
единственный подданный,  он  же  рыцарь,  паж  и  трубадур.  Љоролеву  звали
Ђбигайль, ее подданного звали •овард, а Я была единственный зритель, вернее,
слушатель, перед которым паж королевы разворачивал хронику своего служениЯ.
     Ћн почему-то выбрал менЯ, чтобы поведать историю своей жизни, а, скорей
всего, Я подвернулась в  €нтернете  случайно,  а ему было проще поделитьсЯ с
совершенно незнакомым человеком. Ћн так  стремительно раздернул передо  мною
занавес над сценой своей жизни, он расцветил  свое королевство такими Яркими
красками,  что Я невольно остановилась, заслушалась, и сама не заметила, как
хроника королевства менЯ захватила.
     •овард  познакомилсЯ  с  Ђбигайль  у бассейна в жилом  комплексе  штата
Ђйова, где он сидел и читал рассекреченные Џентагоном технические материалы,
а  Ђбигайль  была  гостьей  на  вечеринке  у  бассейна.  Ђбигайль была самой
красивой девушкой  на  вечеринке,  веселЯсь, она кинула лосьон  от солнца  в
зачитавшегосЯ студента, требуЯ втереть этот лосьон ей в спину. “спев поймать
бутылочку, •овард увидел Ђбигайль, подошел к ней, осторожно втер лосьон в ее
нежную  кожу, назначил ей свидание, и  уже  на  первом свидании, сам от себЯ
того  не ожидаЯ,  спросил ее,  согласитсЯ ли  она стать  его  женою,  а  она
ответила:  "„а,  но  мы  поговорим  об  этом после", и  с  тех  пор  они  не
разлучались, хотЯ  поженились только через полтора года и никогда  больше не
вспоминали ни этот его вопрос, ни этот ее ответ.
     —ерез  тридцать лет их королевство  по-прежнему  существовало,  пережив
период подъема, когда •овард училсЯ в одном из лучших университетов Ђмерики,
а потом  они с  Ђбигайль переезжали из штата в штат.  Љоролевство пережило и
период  расцвета,  когда,   осев,  наконец,   в   Љалифорнии,  они  основали
собственную  консультационную  фирму,  и  •овард  принимал  участие  в  рЯде
блестЯщих электронных проектов. •роники •оварда, которые  он присылал  мне в
ђоссию,  относились к  периоду зрелости  и  стабильности,  в  который к тому
времени вступило королевство, они относились к поре  подведениЯ итогов, они,
собственно, и были итогом Яркой и счастливой жизни  •оварда  и Ђбигайль в их
Яркой и счастливой стране.
     ‘вое первое письмо •овард написал в  весенний полдень, придЯ в офис  из
сада, где он срезал пасхальный букет длЯ Ђбигайль, усевшись за компьютером с
бокалом пива,  жмурЯсь  от  бьющих в  окно  солнечных  лучей.  Џервое письмо
•оварда  было  гимном  Ђбигайль:  она  была  красавицей  из рода  знаменитых
алмазных   магнатов,  и   в  ресторанах  Ќью-‰орка  ее  узнавали   известные
бродвейские  актрисы. Ђбигайль и сама была похожа  на кинозвезду: выходЯ  из
отелЯ в ‹ос-Ђнджелесе во времЯ очередных ѓолливудских празднований, Ђбигайль
наталкивалась  на толпу, бросающуюсЯ  к ней  с криком "‚от она!"  и, не имеЯ
понЯтиЯ, за кого они ее принимают, Ђбигайль невозмутимо раздавала автографы.
Љоролевство •оварда  сделалось  абсолютной монархией не сразу:  поначалу  он
лишь  с любопытством наблюдал за стройной и дерзкой девушкой, летающей по их
первому  семейному дому,  отдающей  ему  приказаниЯ  и негодующей,  если  он
недостаточно старательно  их  исполнЯл, употреблЯющей при этом такие  слова,
что и матросы, случись  они  поблизости, в смущении заткнули  бы уши.  Џозже
•овард  оценил Ясный  и  быстрый ум Ђбигайль, великолепную  памЯть,  деловую
хватку,   бесстрашную   решительность.  …ще  позже,   когда  Ђбигайль  стала
настоЯщим, хоть и  неофициальным боссом их фирмы, когда она  стала управлЯть
ее стратегией,  оставив •оварду  то, в чем он  был по-настоЯщему талантлив -
электронный дизайн,  и дела фирмы пошли в гору, •овард окончательно уверовал
в  блистательные способности Ђбигайль и признал ее первенство как в бизнесе,
так и в других сферах жизни.
     †изнь королевства  в  период  его  расцвета  была Ярка  и разнообразна.
•овард и Ђбигайль много путешествовали: два раза в год,  весной и осенью они
летали  в …вропу:  Ђбигайль скучала по городам, утонченной культуре  ‘тарого
‘вета. Ћни бродили по заснеженной ‚ене, где Ђбигайль принимали за русскую по
ее искрЯщимсЯ мехам и румЯнцу на  раскрасневшихсЯ от радостного  возбуждениЯ
щеках, они колесили на машине по горным дорогам ѓреции, они сидели у морЯ, и
•овард  читал длЯ Ђбигайль  вслух  ‘оммерсета Њоэма, а  дочитав  до  фразы о
путешествующих американских парах, читающих вслух друг другу на берегу морЯ,
принималсЯ  громко  хохотать, и Ђбигайль тоже улыбалась, и тогда они ощущали
себЯ единой  сплоченной командой,  прибывшей с победительного  в своем  юном
варварстве  континента на  континент, гордЯщийсЯ  прошлым и традициЯми, и им
казалось, что сами они впитали как молодость и напор Ђмерики, так и культуру
и изысканность ‘тарого ‘вета.
     ‚ хрониках  королевства •оварда редко  встречались посторонние  люди: у
Ђбигайль, как у настоЯщей королевы, не было друзей, •овард также был слишком
поглощен своим служением, чтобы тратить душевные силы на посторонних. •овард
и Ђбигайль часто  посещали известный в  ‘иликоновой долине  профессиональный
инженерный клуб, членами которого они были и где можно было завести полезные
длЯ их фирмы контакты; иногда они сближались с той или иной принадлежащей  к
тому же, что и они, кругу парой, часто вместе  ужинали, совершали совместные
набеги в рестораны Ѓеверли •иллз, потом незаметно друг от друга  отдалЯлись.
‚ этом клубе •овард часто играл перед публикой на роЯле: он  любил музыку, у
него был абсолютный слух, в детстве он мечтал брать уроки, но родителЯм было
не  под силу  учить музыке обоих  сыновей, они решили учить  только младшего
брата  •оварда,  который  собиралсЯ стать профессиональным  музыкантом, но в
последний момент  брат передумал и решил стать футбольным тренером, а •овард
все  же  выучилсЯ музыке  самостоЯтельно,  его любимаЯ  вещь  была  рапсодиЯ
ѓершвина в стиле блюз, а иногда он просто импровизировал, и  несмотрЯ на его
веселый и легкий характер, звуки, которые клавиши издавали под его пальцами,
были заунывны и грустны.
     ‚озможно,  играЯ,  он  вспоминал  отца, которого увидел  недавно  через
двадцать  лет  после  расставаниЯ.  Ћтец  жил   в   католическом  госпитале,
прикованный  к  инвалидному креслу,  ему предстоЯла  серьезнаЯ  операциЯ,  и
•овард  приехал  его  повидать.  Ћтец  целыми  днЯми сидел  в  своей  палате
неподвижно, перебираЯ четки, ничего не  читал и  даже  не смотрел телевизор,
его лицо просиЯло, когда он  увидел  •оварда, и •овард был потрЯсен,  увидев
отца через столько лет, но справилсЯ с собой, улыбнулсЯ, и через час они уже
ощущали  себЯ  друг  с другом  так, как будто расстались  только  вчера, они
вспоминали старые  ирландские шутки,  придумывали новые,  о которых Ђбигайль
говорила потом, что  они не смешные: о человеке, едущем в лифте и неожиданно
заЯвлЯющем  тем, кто  едет с ним,  что  на нем  чистое белье, и сами до слез
хохотали над этими не очень смешными шутками, и перед самой операцией •овард
обнЯл отца и сказал ему,  что он его  любит.  ЋперациЯ  прошла  успешно,  и,
обещаЯ отцу писать, •овард уехал домой, а отца вскоре перевезли в  госпиталь
другого города в ’ехасе, где жил брат •оварда, футбольный тренер,  с женой и
четырьмЯ  детьми, и брат писал •оварду, что отец все также сидит в  кресле и
перебирает четки, и, вспоминаЯ свое обещание писать  и давний рассказ матери
о том, как отец каждый день проверЯл пустой почтовый Ящик, когда он, •овард,
шестнадцатилетним  навсегда  уехал  из  дома,  •овард  много  раз  собиралсЯ
написать  отцу, но всЯкий раз письмо не  шло  дальше первой строчки: то, что
ему хотелось  сказать отцу, невозможно было выразить словами, которыми пишут
письма, и  всЯкий раз он откладывал письмо  на завтра, пока  не понЯл,  что,
скорее всего, не напишет этого письма никогда.
     …сли бы он все же написал его, он, возможно,  сказал бы  отцу,  что  их
счастье с Ђбигайль не было  полным: у них не было детей, несмотрЯ на то, что
вскоре после  свадьбы, под  ђождество, они придумали четыре  имени длЯ своих
будущих  четверых  детей, и спрЯтали бумажки  под  высокой орегонской елкой.
’акаЯ большаЯ елка бывала у них с  тех пор  на  каждое ђождество,  и они еще
долго мечтали  о том,  как  их  дети  будут  когда-нибудь  выбегать  в  Ярко
освещенную комнату  и искать под такой же  елкой подарки, но времЯ шло, одно
ђождество сменЯло другое, а они были по-прежнему одни, и  понемногу привыкаЯ
к этому и принимаЯ, как данность, они не ходили  к  врачам и не дознавались,
кто их  них  был причиной их  общего несчастьЯ,  они просто принЯли его, как
общую судьбу.
     ЋглЯдываЯсь  на прожитые  годы,  вспоминаЯ главное из  сделанного  им в
области электроники, •овард утверждал, что мерилом полезности жизни человека
служит  его  материальное  благосостоЯние,  он  и Ђбигайль были  Яркой  тому
иллюстрацией  - финансовый  каркас их жизни  имел  крепкие  опоры и  не  был
подвержен  воздействию  катаклизмов.  ‚  эмоциональном и личном плане  жизнь
•оварда и  Ђбигайль была  непрерывной  погоней  за  новизной и совершенством
ощущениЯ:  открываЯ  длЯ  себЯ  лучшие  рестораны  ‹ондона  и Џарижа,  самые
изЯщные, сшитые искуснейшими кутюрье туалеты, общение с известнейшими людьми
мира - голливудскими актерами, в круг которых они были вхожи, лучшие фильмы,
сделанные  этими  людьми, обширнаЯ коллекциЯ которых хранилась  у  них дома,
•овард  и  Ђбигайль,  не  останавливаЯсь  на  этом,  уже  в  зрелом возрасте
научились  летать,  и, перелетев однажды на маленьком  двухмоторном самолете
через всю Ђмерику, доказали себе, что они могут еще и это.
     €х королевство располагалось в пЯтнадцатикомнатном доме, стены которого
были  украшены картинами, привезенными ими из  дальних стран  и  городов,  в
которых они  побывали. €х  обычное утро начиналось с раннего подъема, первой
сводки  финансовых новостей с ‚осточного побережьЯ, первого кофе и  краткого
совещаниЯ об  их  предстоЯщей атаке  на  деловой  мир  Ђмерики. „нем  •овард
запиралсЯ  в  лаборатории или  уезжал  к  клиентам,  Ђбигайль тогда царила в
королевстве  одна.  ‚ечером они  собирались  вместе  за ужином, а перед сном
опЯть расходились -- •овард играл на роЯле, а Ђбигайль писала стихи.
     Ћни  оба были религиозны, Ѓог занимал существенное место в их жизни,  и
хотЯ  •овард редко посещал  церковь и относилсЯ  к Ѓогу с  долей ирландского
юмора, как к старому доброму другу, многие из стихов Ђбигайль были посвЯщены
ее пути к Ѓогу,  с  которого  она  обещала не сворачивать, несмотрЯ  на  все
искушениЯ и  соблазны суетного  и  сумасшедшего мира. € хотЯ голос  Ђбигайль
звенел, как колокольчик,  когда  она читала свои стихи, •овард знал,  что за
этим  нежным  звенЯщим  голосом скрыты  железнаЯ  волЯ  и стальной характер.
Џредки  Ђбигайль  были  родом   из  Џруссии:  как  они,  она  презирала  как
собственную,  так  и чужую слабость, как  никто  другой умела  распознать  в
бизнесе  недостойных  партнеров,  а если  у  достойных  возникали  проблемы,
Ђбигайль предпочитала отойти в сторону, ожидаЯ,  пока  они сами их разрешат,
объЯснЯЯ,  что она не костыль длЯ других людей.  „вижимаЯ той же гордыней по
отношению к себе, Ђбигайль никому, кроме •оварда, не показывала своих стихов
и никогда не  пыталась  их напечатать: в ее разговоре с Ѓогом не должно было
быть  свидетелей, которые  косым  взглЯдом или  неосторожной  усмешкой могли
осквернить или оскорбить свЯтое свЯтых ее души.
     ќто королевство  было заколдованное - в нем  словно остановилось времЯ.
ЏовседневнаЯ  жизнь  в  нем  была  такаЯ   же,  как  и  в  других  заурЯдных
государствах, где нет ни  ослепительных  владычиц, ни  преданных им пажей, а
оба  супруга просто  тЯнут свою ничем не примечательную лЯмку. ‚ королевстве
•оварда текли раковины, требовал ремонта водопровод,  у •оварда сильно лезли
волосы,  и он собственноручно  заметал их,  брызгаЯ пол в офисе  специальным
антистатическим  составом. Ќо стариннаЯ мебель в гостиной напоминала •оварду
о давно ушедших временах, когда  эти  диваны  и стульЯ стоЯли в  доме матери
Ђбигайль,  куда  он, юный студент, приходил в сто лет  не стиранных шортах и
норовил на них  усестьсЯ, а мать Ђбигайль,  милаЯ леди,  котораЯ  ему всегда
нравилась,  старалась  ненароком провести  его в другую  комнату, никогда не
даваЯ понЯть, что садитьсЯ на фамильную мебель в грЯзных штанах недопустимо.
Њать Ђбигайль всегда была внимательнее к нему, чем его  собственнаЯ мать, на
каждый день  рождениЯ  он обЯзательно  получал от  нее открытку. —ерез много
лет,  во времЯ последней встречи с нею •овард и Ђбигайль предложили устроить
ее в дом  престарелых, потому  что ей уже было тЯжело  жить одной,  но  мать
Ђбигайль  сказала, что  хочет умереть в своей постели, поцеловала •оварда  и
поблагодарила его за все, а вскоре, действительно, умерла так, как хотела, и
в  наследство •оварду  и Ђбигайль досталась  эта самаЯ стариннаЯ мебель,  на
которую •овард больше никогда не садилсЯ.
     Ђбигайль  не открывала свой истинный возраст даже врачам,  но  из писем
•оварда Я знала, что она его  старше, что  здоровье ее плохое, что она плохо
спит  ночью  и  не  может спать  днем, и  когда  •овард рЯдом, у  нее  вечно
слипаютсЯ веки. •овард с горечью признавал, что  она мало ест, но все  равно
набирает  вес,  что она  теперь не  выдерживает  длинные  трансатлантические
перелеты, поэтому они больше не путешествуют и, тоскуЯ по …вропе,  Ђбигайль,
не желает, однако, встречатьсЯ с  суетливыми  и шумными людьми на  улице и в
магазинах, и  почти не выходит из дома. •овард говорил, что она одушевлЯетсЯ
только,  когда  он  везет  ее на  очередной благотворительный прием  или  на
премьеру  в  театр,  тогда она надевает новое,  обычно всегда черное платье,
которое ее  стройнит, и, действительно,  делаетсЯ похожей на ту,  какой была
прежде.  €,  надев  свой  купленный за двести  долларов,  как  у  брата мэра
галстук, •овард эскортирует Ђбигайль и, стоЯ около нее с коктейлем в руках в
кружке известных  в городе людей, со  всеми вместе слушает ее речи. € когда,
довольнаЯ своим  успехом, Ђбигайль  вдруг  улыбнетсЯ  ему своей  по-прежнему
ослепительной улыбкой, •оварду вдруг  на короткий  миг  покажетсЯ, что  в их
жизни  будет  еще  что-то  таинственное  и необыкновенное,  но такие моменты
случаютсЯ теперь редко.
     Ђ потом в королевстве грЯнула революциЯ -  абсолютнаЯ монархиЯ внезапно
превратилась   в   нем  в  конституционную,   Ђбигайль  осталась  формальной
владычицей,  а ее место  занЯла самозванка,  женщина много  моложе  •оварда,
официантка  из  их  инженерного  клуба,  в  прошлом  балерина,  красавица  с
лучистыми  глазами и  легкой танцующей  походкой. ќту женщину звали  ѓлориЯ,
вместе с ней в королевство ворвалась  струЯ новой жизни, разметав колдовство
таЯщихсЯ  по  углам  теней.  ‚  своих  новых  письмах  •овард с  горЯчностью
восклицал, что длЯ Ђбигайль он всегда  был  скорее эскортом,  чем мужем, она
всю жизнь диктовала ему свои условиЯ, начинаЯ от запрета поЯвлЯтьсЯ на кухне
и  терЯть попусту времЯ в  €нтернете.  •овард говорил, что не  смотрел бы на
сторону,  если бы его пЯтнадцатикомнатный дом  был длЯ него настоЯщим домом,
он  признавалсЯ,  что  его  любовь  к  Ђбигайль  была всегда  скорее любовью
мальчика к девочке, а ѓлорию он любит так,  как только мужчина  может любить
женщину, она нужна  ему длЯ жизни, длЯ  счастьЯ, длЯ  детей,  длЯ любви, длЯ
заботы  о ней  и устройстве  длЯ  нее дома.  Ќа мой  вопрос, длЯ чего  нужна
Ђбигайль, •овард отвечал, что, кроме него, ее  некому  будет  даже отвести к
врачу, и если бы  ѓлориЯ поселилась  поблизости  и  родила бы  ему  ребенка,
Ђбигайль, наверное, не была бы против.
     Ќо  его новаЯ любовь не была  к нему особенно  добра, она  периодически
покидала  его,  находЯ  более  подходЯщих  ей  длЯ  жизни мужчин,  а  потом,
испытываЯ  материальные затруднениЯ, неизменно  возвращалась, и •овард давал
ей деньги, и она оставалась с ним, но повторЯла, что видевшие их вместе люди
принимают его  за ее отца. €  стремЯсь  угодить  ей, •овард сделал несколько
пластических операций, удалив родинки на лице, и начал применЯть средство от
облысениЯ. € Я боЯлась спросить у него про Ђбигайль и не  могла  спросить  у
нее самой, потому что сильнее  врачей Ђбигайль ненавидела только компьютеры.
џ  представлЯла,  как она одна-одинешенька сидит  в  дальней  комнате своего
пЯтнадцатикомнатного  дома  и каллиграфическим почерком пишет стихи о пути к
Ѓогу, которые ей теперь некому прочитать, и складывает эти стихи в Ящик.
     € вот уже несколько лет, как Я ничего не знаю о  королевстве, но иногда
Я по-прежнему воображаю,  как молодаЯ королева  Ђбигайль  входит  в  залитый
солнцем офис и, сразу заметив изменение  в  расположении предметов на столе,
безошибочно находит  спрЯтанный  длЯ нее под  схемами  шоколадный  батончик,
невозмутимо  срывает  с  него  блестЯщую  фольгу  и кусает  горький  шоколад
безукоризненными зубами, победительно встречаЯ восхищенный взглЯд преданного
ей пажа.

     ђичард “айт, ветеран ‚ьетнама


     ’олько вчера, когда Я  разбирала старые пустые папки на полке в книжном
шкафу,  из одной из них прЯмо мне в руки выпала каким-то образом оказавшаЯсЯ
там фотографиЯ  ‹юдмилы Њоевой, а сегоднЯ по электронной почте пришло письмо
с известием о том, что ђичард “айт тЯжело  болен, и врачи опасаютсЯ худшего.
†изнь  часто  сама  выстраивает  сюжеты  и придумывает концовки; Я попытаюсь
записать этот рассказ, продиктованный мне писателем-жизнью.
     ђичард “айт был одним из первых клиентов нашего агентства. Ћн  поЯвилсЯ
у нас после неудачной поездки  в ђоссию, за невестой, с просьбой перевести и
послать  его  письмо женщине, переписка с  которой у него ранее  по какой-то
причине прервалась. ќта  женщина жила  в городе в центре ђоссии, традиционно
считавшемсЯ  городом женщин  из-за  расположенной  в  нем  ткацкой  фабрики.
†енщину звали ‹юдмила Њоева.
     “ менЯ не сохранились их письма, с тех пор у менЯ несколько раз ломалсЯ
компьютер, но это, наверное, не важно,  самое главное все равно  остаетсЯ  в
памЯти. ђичарду  “айту  было около пЯтидесЯти лет, он  жил в  своем  д