ень  кроткий человек из племени гоан, которого
снедала жажда узнать как можно больше -- он даже забывал, что идет война. Ћн
расспрашивал менЯ  о моей родине, „ании, и просил  хоть немного научить  его
датскому Языку, считаЯ, что со временем это ему очень пригодитсЯ. “ него был
десЯтилетний сынишка, звали его ‚иктор; однажды Я проходила мимо станции и с
террасы, увитой плющом, послышалсЯ голос отца -- он учил ‚иктора грамматике:
"Ќу, скажи, ‚иктор, что такое местоимение? —то такое местоимение, ‚иктор? Ќе
знаешь? „а Я же тебе пЯтьсот раз объЯснЯл!"
     ЋтрЯды на границе  все времЯ требовали провизии или боеприпасов,  и мой
муж написал, чтобы  Я нагрузила четыре фургона и отправила их туда как можно
скорее. Ћн писал, чтобы Я непременно послала с туземцами хоть одного белого,
потому  что  никто не  знал, где позиции немцев, а масаи  пришли  в страшное
возбуждение,  услыхав о войне, и слонЯютсЯ по всей  резервации. ‚ те дни нам
казалось, что немцы могут поЯвитьсЯ, где угодно,
     поэтому  мы  поставили  часовых у  железнодорожного  моста  в  Љиджабе,
опасаЯсь, что они взорвут мост.
     џ нанЯла молодого южно-африканца -- звали его Љлаппротт -- сопровождать
обоз, но  когда фургоны были уже нагружены,  вечером накануне выезда  он был
арестован как немец. Љонечно, немцем  он  не был, и сумел это  доказать, так
что вскоре его выпустили из-под ареста, и он переменил фамилию. Ќо когда его
арестовали,  Я решила, что  это перст  Ѓожий -- теперь некому было вести мой
караван, кроме менЯ самой. € ранним утром, пока еще горели древние созвездиЯ
‡одиака, мы стали спускатьсЯ по бесконечно длинному  спуску  с горы Љиджабе;
внизу, у наших  ног, расстилалась широкаЯ равнина резервации масаи -- сераЯ,
как  чугун,  в  смутных  предрассветных сумерках,  и  под нашими  фургонами,
мерцаЯ, болтались фонари, а воздух звенел от криков  погонщиков  и  щелканьЯ
бичей. ‘о мной было четыре фургона с полной упрЯжкой, в каждый было впрЯжено
по  шестнадцать волов, за ними шли пЯть запасных  волов, и сопровождали обоз
двадцать один молодой погонщик  из племени кикуйю  и трое сомалийцев: ”арах,
€смаил,  мой оруженосец,  и старый  повар  -- его тоже звали €смаил -- очень
благородный старик. Њой пес, „аск, шел рЯдом со мной.
     Ћчень  жаль, что полициЯ, арестовав Љлаппротта, арестовала заодно и его
мула.  Њне  не удалось разыскать его во всем Љиджабе, так что первые дни мне
пришлось идти пешком вслед за  фургонами. Ќо немного спустЯ  Я купила мула и
седло у одного жителЯ резервации, а через несколько дней удалось купить мула
и длЯ ”араха.
     џ  странствовала три  месЯца. Љогда мы пришли на место назначениЯ,  нас
послали за имуществом большой  группы американских охотников -- они вышли  в
сафари,  разбили лагерь  у  самой границы, но поспешно снЯлись с места,  как
только услышали о войне.  Ћттуда  обоз должен был  двинутьсЯ  куда-то еще. џ
изучила все переправы и водо
     пои  в резервации масаи и  даже немного научилась говорить на их Языке.
„ороги везде были неописуемо скверные, пыль лежала  толстым  слоем, огромные
камни, выше  наших  фургонов,  преграждали  путь;  но  потом  мы  все  времЯ
двигались прЯмо по равнине, без дорог. ‚оздух африканских нагорий кружил мне
голову, как вино. џ все времЯ жила в легком опьЯнении, и трудно описать, как
Я была счастлива все эти три месЯца. џ раньше бывала в охотничьих сафари, но
впервые оказалась совершенно одна среди африканцев.
     Њои  сомалийцы  и Я, чувствуЯ свою  ответственность за  государственное
имущество, жили в постоЯнном страхе,  что львы могут напасть на наших волов.
‹ьвы выходили на дороги,  шли за длинными обозами, везущими овец и провизию,
которые  непрерывно  двигались по дороге в сторону  границы.  ђанним  утром,
когда мы выезжали  на дорогу, мы видели в пыли  свежие  следы львов, прЯмо в
колеЯх,  оставленных  колесами фургонов. Љогда волов распрЯгали на ночь,  мы
всегда боЯлись, что  львы, рыскавшие вокруг, напугают их, они ринутсЯ, сломЯ
голову, во  все стороны и разбегутсЯ по равнине, и нам их нипочем не удастсЯ
поймать. € мы  строили высокие изгороди из колючего терновника вокруг загона
и  наших  палаток,  а  сами  рассаживались  вокруг  костра, держа под  рукой
винтовки.
     ’ут и ”арах, и младший €смаил, да и сам старик €смаил, чувствовали себЯ
вдали от  всЯкой  цивилизации  настолько свободно,  что у них  развЯзывались
Языки, начинались рассказы о странных происшествиЯх в стране ‘омали, или мне
пересказывали легенды из Љорана и сказки из "’ысЯчи и одной  ночи". € ”арах,
и €смаил побывали в море: сомалийцы  -- народ мореплавателей, и в древности,
Я думаю, они были великими пиратами Љрасного морЯ. Ћни мне объЯснили,  что у
каждого живого существа на земле есть двойник, живущий на дне морЯ: кони,
     львы, женщины и жирафы -- все прЯчутсЯ там, внизу, иногда их даже видЯт
морЯки. ђассказывали нам и о жеребцах, которые живут на  речном дне в ‘омали
и  ночью,  в  полнолуние,  выходЯт  на  луга,  покрывают сомалийских  кобыл,
пасущихсЯ там, и  от них рождаютсЯ жеребЯта  несказанной красоты и резвости.
Ќочной  небосвод поворачивалсЯ над  нашими  головами, и на востоке восходили
новые созвездиЯ.  ‚ холодном воздухе из костра  в столбе дыма летели длинные
искры, только  что  нарубленные дрова  терпко и свежо пахли. €ногда все волы
внезапно  начинали беспокоитьсЯ, сбиваЯсь  в кучу, принюхивались и  храпели,
так  что  старому  €смаилу  приходилось  забиратьсЯ на самый  верх груженого
фургона и размахивать фонарем, стараЯсь разглЯдеть и распугать супостатов --
кто бы там ни был.
     Њы пережили  много  серьезных приключений  со львами:  "Ѓерегитесь,  не
останавливайтесь в ‡иаве, --  сказал нам туземец-проводник каравана, идущего
на  север, которого мы повстречали по дороге. -- Ќе разбивайте там лагерь. ‚
‡иаве две сотни львов".  € мы  постарались пройти мимо  ‡иавы до наступлениЯ
темноты   и  очень  торопились;  но,  как  известно,  "поспешишь   --  людей
насмешишь", и это особенно  относитсЯ к сафари:  у нас, уже совсем к вечеру,
колесо последнего фургона задело за большой камень, и фургон застрЯл. Џока Я
светила фонарем  людЯм,  которые  старались  освободить  колесо,  лев утащил
одного  из наших запасных  волов,  в каких-нибудь  трех Ярдах  от  менЯ.  Њы
поднЯли  крик,  изо  всех  сил щелкали бичами -- все мои  винтовки уехали  с
сафари -- и  спугнули льва, а вол, который ускакал со  львом на спине, потом
вернулсЯ, но был так изранен, что пал днЯ через два.
     Њного  всЯких  странных  случаев происходило с  нами. Ћднажды вол выпил
весь наш  запас  керосина, сам подох, а нас  оставил без всЯкого  освещениЯ,
пока в резервации мы не попали в индийскую лавку, брошенную хозЯином,
     где, как ни странно, многое осталось в целости и сохранности.
     –елую неделю мы стоЯли лагерем вблизи большого лагерЯ молодых морани из
племени масаи,  и  эти  юные воины,  в своей военной раскраске,  с копьЯми и
длинными  щитами,   в  головных  уборах  из  львиных  шкур,  денно  и  нощно
околачивались возле моей  палатки, ожидаЯ новостей  о войне  с немцами. Њоим
слугам и  спутникам в  сафари  этот лагерь пришелсЯ по душе, потому  что тут
можно было купить парного молока от коров, которых  масаи водили за собой --
это стадо  гнали мальчики племени масаи --  их называли "лайони", и они были
еще слишком  молоды, чтобы стать воинами.  Њолодые  девушки-воины  из  этого
племени, очень шустрые и хорошенькие, приходили навещать менЯ в палатку. Ћни
всегда просили дать  им поглЯдетьсЯ  в мое ручное зеркальце и, передаваЯ его
друг дружке,  скалили  два  рЯда  сверкающих  зубов,  как  свирепые  молодые
зверЯта.
     ‚се новости о маневрах  противника  должны были проходить через  лагерь
лорда „еламира.  Ќо лорд ‹еламир двигалсЯ по резервации такими молниеносными
маршбросками, что  никто  никогда не знал,  где  искать его  лагерь.  „ел  с
разведкой Я не  имела, но  мне было  интересно,  как себЯ  чувствуют в  этой
системе  люди,  принадлежавшие  к  ней.  Ћднажды  мне  пришлось проезжать  в
нескольких милЯх  от  лагерЯ  лорда „еламира, и Я поехала к нему с ”арахом и
пила у него чай. € хотЯ он должен был покинуть это место на  следующий день,
там было полно воинов масаи, как в большом городе. „ело в том, что сам  лорд
„еламир относилсЯ к ним  очень хорошо, и в лагере  их  так привечали, что он
стал  похож на пещеру  льва из басни:  все следы вели туда,  а оттуда  -- ни
одного. ѓонец масаи, посланный с письмом в лагерь лорда „еламира, никогда не
возвращалсЯ  оттуда  с  ответом.  ‘ам  лорд  „еламир,  невысокий,  изысканно
вежливый и любезный, как
     всегда, с длинными седыми волосами  до плеч,  Явно чувствовал себЯ тут,
во всей этой суете, как нельзЯ лучше; он рассказывал мне все о военных делах
и угостил чаем с топленым молоком, как его пьют масаи.
     ‘путники  мои  крайне  снисходительно и  терпеливо  относились к  моему
полному  невежеству во всем, что касалось волов, упрЯжек  и обычаев  сафари;
они старались  скрыть  этот недостаток  так же старательно, как и Я сама. ‚о
времЯ  сафари они работали не за  страх, а за совесть,  хотЯ  Я, из-за своей
неопытности,  спрашивала  с  людей,  как  и  с  животных,  куда больше,  чем
следовало. Ћни  таскали на голове  кувшины с водой  в  дальних переходах  по
равнине, чтобы Я могла принЯть ванну, а в полдень, когда мы распрЯгали волов
на  привале, натЯгивали  одеЯла на воткнутые  в землю  копьЯ, чтобы Я  могла
отдохнуть в тени. Ћни побаивались  неукротимых масаи, да и немцев, о которых
ходили  всЯкие  нелепые  слухи.  Њне  кажетсЯ,  что в  этих  обстоЯтельствах
участники  экспедиции  считали   менЯ  чем-то   вроде  Ђнгела-хранителЯ  или
талисмана, "маскота".
     џ  впервые  приехала  в  Ђфрику за  полгода до  начала войны  на том же
пароходе, что  и генерал  фон  ‹еттов ”орбек, который теперь  был  верховным
главнокомандующим всех вооруженных сил ѓермании в ‚осточной  Ђфрике. ’огда Я
еще не знала,  что он станет героем, но мы подружились во времЯ путешествиЯ.
Љогда  мы с ним обедали в Њомбасе, до его отъезда дальше,  в ’анганьику, а Я
собиралась  ехать вглубь  страны, он  подарил  мне свою фотографию в  полной
форме, верхом на коне, с надписью:
     Ќа  скакуне летЯщем  Њы  рай земной  обрЯщем,  Ђ  бодрость  и  здоровье
„аруютсЯ ‹юбовью.
     ”арах, выезжаЯ встречать менЯ в Ђден, видел там генерала и знал, что он
мой  друг. Ћн взЯл эту фотографию  с собой в сафари  и  хранил ее  вместе  с
деньгами  и  ключами от багажа --  он надеЯлсЯ, что если мы вдруг попадем  в
плен к немцам, то стоит показать им эту  фотографию, как все сразу уладитсЯ,
и поэтому берег ее, как зеницу ока.
     Љак  хороши были вечера  в  резервации  масаи,  когда после  заката  мы
длинной вереницей подходили к реке или к источнику, где распрЯгали волов. Ќа
равнине, заросшей  терновником, уже лежит тень, но воздух еще наполнен Ясным
светом  --  а  над  головами у  нас,  на западе, загорелась звезда,  которой
предстоЯло  Ярко  сверкать в ночной тьме, а пока она была  только серебрЯной
точкой на  небе цвета лимонного топаза. ‚оздух холодил легкие, высокаЯ трава
купалась в росе,  и цветы в ней  испускали аромат, густой и терпкий. Ќемного
спустЯ со всех сторон зазвучит  хор  цикад. ’рава -- это  Я, и сам воздух, и
дальние  горы -- это  тоже Я, и измученные волы -- все это Я...  Њое дыхание
легким ночным ветерком пробегало по зарослЯм терновника.
     Ђ  через  три месЯца менЯ  неожиданно отправили домой.  Ѓоевые действиЯ
упорЯдочились,  из  …вропы  прибыли  регулЯрные  части,  и  мою  экспедицию,
очевидно,  сочли несовместимой с регулЯрными войсками. Џришлось возвращатьсЯ
домой, и  те  места,  где раньше были наши  стоЯнки,  мы  миновали с тЯжелым
сердцем.
     Ќа ферме еще долго хранили памЯть об этом сафари. Њного раз с тех пор Я
бывала в охотничьих сафари, но  почему-то  --  может быть,  из-за того,  что
тогда мы  считали себЯ  как бы на службе у правительства, то  ли из-за того,
что шли  военные действиЯ --  та наша  экспедициЯ  всем  ее  участникам была
особенно  дорога. Њои  тогдашние  спутники  считали себЯ  избранными, чем-то
вроде  аристократии  сафари.  €  спустЯ  много  лет  они  приходили  ко  мне
поговорить
     о  сафари только ради того,  чтобы освежить  в  памЯти  воспоминаниЯ  и
пережить вновь какое-нибудь из наших тогдашних приключений.
     ‘четнаЯ система суахили
     ‚ самом начале моего пребываниЯ в Ђфрике один молодой  швед, работавший
на  молочной ферме,  взЯлсЯ обучать менЯ  счету на Языке суахили.  Ќо  слово
"девЯть"  на  этом  Языке  очень  похоже  на  одно   неприличное   выражение
по-шведски, и мой стеснительный учитель не захотел произносить это слово при
мне; сосчитав до восьми, он умолк, смущенно отвел глаза и сказал:
     -- “ суахили девЯтки нет.
     --  ‚ы  хотите  сказать, что они  умеют  считать  только до  восьми? --
спросила Я.
     --  Ќет, что вы, --  поспешно сказал он,  --  у  них есть и  десЯть,  и
одиннадцать, и двенадцать, и так далее. Ђ девЯтки нет.
     -- Љак же так? -- спросила Я, ничего не понимаЯ. -- —то же они говорЯт,
когда доходЯт до девЯтнадцати?
     -- Ђ у них слова "девЯтнадцать" тоже нет,  --  сказал он, покраснев, но
очень решительно. -- €  слова  "девЯносто" нет, и "девЯтьсот" тоже нет... --
на суахили эти слова, как и на других Языках, включают  слово "девЯть" -- но
все остальные цифры, как у нас.
     Њного раз Я обдумывала  эту странную систему счета, и почему-то мне это
доставлЯло  громадное удовольствие. ‚от народ, думала Я, обладающий истинной
оригинальностью мысли, который дерзнул нарушить строгий, педантичный порЯдок
общепринЯтой системы счета.
     …диница,  двойка,  тройка -- это единственные  последовательные простые
числа;    так   пусть   же   восьмерка   и   десЯтка   будут   единственными
последовательными четными
     числами. Љонечно, кое-кто может попытатьсЯ доказать существование числа
"девЯть", аргументируЯ это  тем,  что тройку можно умножить на саму себЯ, но
собственно,  зачем  это  нужно? Љоль скоро нет целого корнЯ  квадратного  из
двух,  и тройка  прекрасно может обойтись без возведениЯ в квадрат. Љогда вы
получаете  некое простое число путем сложениЯ всех цифр многозначного числа,
отсутствие цифры "девЯть" никак не  влиЯет  на  конечный  результат,  как  и
отсутствие  производных  от  девЯтки  --  так  что  можно  с  полным  правом
утверждать что  девЯтки как бы и  нет; это,  как  мне представлЯлось, вполне
оправдывало систему счета суахили.
     ‚ это времЯ у менЯ был слуга, звали его ‡ахариЯ. “ него на  левой  руке
не  хватало четвертого пальца.  €  Я  подумала  -- а может быть,  у  здешних
туземцев часто бывают  подобные несчастные случаи, и считать по пальцам им в
этом случае очень удобно.
     Ќо  когда  Я  начала  излагать  людЯм эти  мои домыслы, менЯ прервали и
объЯснили, в чем  тут дело. € все-таки у менЯ осталось такое чувство,  что у
туземцев существует  система счета, в которой девЯтка отсутствует, и котораЯ
им отлично подходит: с ее помощью можно постигнуть очень многое.
     ‚  этой  свЯзи  мне  почему-то   вспомнилсЯ  один  престарелый  датский
свЯщенник, который не верил, что ѓосподь Ѓог сотворил восемнадцатый век.
     "Ќе отпущу тебЯ, доколе не благословишь менЯ"
     ‚ марте месЯце, когда в Ђфрике, после  четырех месЯцев засухи  и  жары,
начинаютсЯ благодатные дожди, все вокруг расцветает, благоухает и зеленеет в
несказанной красоте.
     Ќо фермер с опаской прислушиваетсЯ, словно не доверЯЯ щедрости природы,
и боитсЯ услышать,  что вдруг шум проливного  дождЯ станет тише. ‚едь влага,
которую с такой жадностью впитывает  землЯ,  должна  поддерживать все что на
ней растет и живет -- все травы, стада и людей -- целых четыре месЯца, когда
дождей не будет вовсе.
     Ћтрадно смотреть, как все дороги на ферме превращаютсЯ в быстро бегущие
потоки,  и  ты бредешь  по колено  в  жидкой грЯзи, пробираЯсь к пропитанным
влагой,  облитым белым  цветом кофейным  плантациЯм,  и сердце  твое поет от
счастьЯ.  Ќо   случаетсЯ,  что  в  середине  сезона  дождей   тучи  начинают
расходитьсЯ,  и  вечером  звезды  проглЯдывают  сквозь прозрачные,  редеющие
облака; тогда хозЯйка фермы  выходит из дома и стоит,  пожираЯ глазами небо,
словно тщитсЯ упорным взглЯдом  выдоить,  вымолить  дождь, и взывает к небу:
"Џошли мне вдоволь, пошли мне с избытком. ‘ердце мое обнажено перед тобой, и
Я не отпущу тебЯ, доколе не благословишь менЯ. “’ЋЏ€ менЯ, если тебе угодно,
только не пытай неутоленной жаждой. Ћ небо, небо, только не это -- не coitus
interruptus*!
     Ѓывает иногда,  что  в прохладный сумрачный  день после месЯцев  дождей
вспоминаешь marka mbaja, то есть "худой год", как называют тут засуху. ‚  те
дни туземные племена кикуйю пускали коров пастись около моего дома. “ одного
из пастушат  была  флейта, и он времЯ от  времени наигрывал на ней  короткие
мелодии. ‘тоило мне снова услышать эти звуки, как в один миг вспомнилось все
отчаЯние, все страхи тех дней. “ этой мелодии  был  соленый привкус  слез. €
все же, поразительно и неожиданно длЯ менЯ самой, эти звуки принесли с собой
буйную радость жизни, странное очарование, словно это была  песнь торжества.
Ќеужели и вправду те тЯжкие времена таили в себе все это? ќто были дни нашей
юности, времЯ безумных надежд. €менно тогда, в те долгие дни, мы все слились
воедино, так, что даже в новых мирах, на иных планетах все непременно узнаем
друг друга, и все, живое
     *Џрерванное соитие (лат.).
     и неживое -- часы с кукушкой, и мои книги, и тощие коровы на лужайке, и
печальные старики и старухи  кикуйю -- все будут окликать друг дружку: "€ ты
была  там! €  ты  тоже была  с  нами на ферме  в  Ќгонго".  ’Яжелые  времена
благословили нас и ушли прочь.
     „рузьЯ приезжали  на ферму и  снова уезжали.  Ѓыли они не из тех людей,
которые долго засиживаютсЯ на одном месте. € не из тех, что стареют у вас на
глазах -- они умерли и больше не возвращались. Ќо они сидели здесь, блаженно
греЯсь у огнЯ, и когда дом, заключив их в объЯтиЯ, сказал:  "Ќе отпущу тебЯ,
доколе  не благословишь менЯ!", они рассмеЯлись и благословили мой дом, и он
отпустил их.
     Љак-то одна стараЯ дама, сидЯ в кругу друзей, рассуждала о своей жизни.
Ћна заЯвила  во  всеуслышание, что готова заново прожить свою  жизнь, и, как
видно, считала это доказательством  того,  что  ее жизнь прожита не зрЯ. Њне
подумалось: ведь у нее была такаЯ жизнь, которую и вправду надо  прожить два
раза, чтобы распробовать, иначе ее и жизнью не назовешь. Њожно спеть на  бис
короткую арию,  но нельзЯ повторить всю оперу  -- как  и целую  симфонию или
пЯтиактную  трагедию. € если приходитсЯ повторЯть, значит, в первый  раз  ее
сыграли из рук вон плохо.
     †изнь моЯ, Я не отпущу тебЯ, доколе не благословишь менЯ, но благослови
менЯ -- и Я тебЯ 'отпущу.
     ‡атмение
     Џережили  мы  в  те  времена  и  солнечное   затмение.   Ќезадолго   до
назначенного срока  Я  получила  от  молодого  индийца,  начальника  станции
"Љикуйю", такое письмо:
     ЊногоуважаемаЯ сударынЯ, мне любезно сообщили, что свет солнца  угаснет
на целых семь дней. Ќе говорЯ о расписа
     нии поездов,  прошу ‚ас оказать мне любезность, так как никто другой не
может мне любезно сообщите: должен  ли Я  на это времЯ оставите, моих  коров
пастись на свободе, или следует загнать их в хлев?
     —есть имею, сударынЯ, оставатьсЯ вашим покорнейшим слугой, Џатель
     ’уземцы и стихи
     “ туземцев  есть врожденное чувство ритма, но  они  понЯтиЯ не  имеют о
стихах, во всЯком  случае, до  того  как пойдут  в  школу, где их учат  петь
псалмы.  Ћднажды к вечеру, на кукурузном поле, когда мы  собирали кукурузные
початки,  бросаЯ  их  в  повозки,  запрЯженные  волами, Я, длЯ  собственного
развлечениЯ, стала напевать стишки  на суахили нашим сборщикам -- по большей
части это  были совсем мальчишки. Ќикакого  смысла в  этих стишках не  было,
только слова  Я подбирала в  рифму:  "Ќгумбе  на-пенда чумбе,  малайЯ-мбайЯ,
‚акамба на-кула мамба",  то есть: "‚ол любит соль, шлюхи-плюхи, ‚акамба съел
мамбу (т. е. змею)".
     ‚се мальчишки, услышав эту припевку, столпились вокруг менЯ. Ћни быстро
сообразили, что в стихах значение слов  совершенно  неважно --  они  даже не
просили объЯснить  смысл  стишка, а с любопытством ждали рифму и, уловив ее,
покатывались  со  смеху. џ  попыталась заставить их самих подбирать рифмы  и
закончить начатое мной "стихотворение", но они либо не могли, либо не хотели
мне  помогать, только отворачивались. Ќо,  уловив саму идею стихотворчества,
они  принЯлись менЯ просить: "Ќу, говори  еще. ѓовори  еще,  как дождь".  Ќе
знаю, почему стихи  напоминали им  дождь.  Ћднако,  эту просьбу можно  было,
очевидно, счесть за похвалу, взамен аплодис
     ментов -- ведь в Ђфрике всегда ждут не дождутсЯ дождей, и встречают  их
с восторгом.
     Ћ ‚тором Џришествии
     ‚ те  времена, когда люди  твердо верили,  что ‚торое Џришествие •риста
уже близко,  они собрали ‘овет, который должен был подготовить все к встрече
с Ќим.  Ћбсудив этот вопрос.  ‘овет разослал  циркулЯр, запрещающий бегать и
размахивать пальмовыми ветвЯми, а также кричать "Ћсанна!"
     Ќо  когда  ‚торое  Џришествие  настало,  и  все  народы   радовались  и
веселились,  •ристос по прошествии некоторого времени как-то вечером  сказал
апостолу  Џетру, что Ћн хотел бы, когда  все  угомонЯтсЯ, прогулЯтьсЯ с  ним
наедине -- тут недалеко.
     -- Ђ куда ’ебе хотелось бы пойти, ѓосподи? -- спросил Џетр.
     -- •отелось бы мне, -- отвечал ѓосподь, -- пройтись от Џретории  по той
длинной дороге, вверх, на лобное место, именуемое ѓолгофой.
     €сториЯ Љитоша
     ‚се газеты писали о том,  что случилось с  Љитошем.  Ѓыло  возбуждено и
судебное дело, и суд пыталсЯ разобратьсЯ  в  этом  странном происшествии  от
начала до конца. ‚ старых документах можно найти некоторые из этих объЯсне
     нии.
     Љитош, молодой  туземец, служил  у  молодого белого  поселенца  в Њоло.
Ћднажды в  июне, в среду, хозЯин Љитоша одолжил свою гнедую кобылу приЯтелю,
которому нужно было ехать на станцию. Ћн послал Љитоша -- привести
     кобылу обратно, и велел ему не садитьсЯ на лошадь, а вести ее в поводу.
Ќо Љитош вскочил в седло и вернулсЯ верхом, а в субботу  его белому  хозЯину
донес об этом преступлении человек, который  видел все собственными глазами.
‚ наказание хозЯин  велел в воскресенье вечером выпороть Љитоша, свЯзать его
по рукам и ногам и бросить в пустой склад; поздней ночью в воскресенье Љитош
умер.
     Џервого  августа  в  Ќакуру,  в  помещении железнодорожного  института,
собралсЯ ‚ерховный ‘уд.
     ’уземцы, которые там  собрались, расселись на земле около института  и,
видно, никак не могли  понЯть, в чем тут  дело.  Џо  их  понЯтиЯм дело  было
Ясное; Љитош  умер, это точно,  и  по  местным законам за  него  должны были
выплатить его родным какую-то сумму денег в возмещение.
     Ќо  понЯтие о справедливости в  …вропе совсем иное, чем в Ђфрике, и суд
белых  людей  должен  был  прежде всего вынести  вердикт  "‚иновен"  или "Ќе
виновен".  ‚ердикт  в  данном  случае  мог  быть  один  из  трех  возможных:
преднамеренное  убийство,  непреднамеренное убийство  или  нанесение  тЯжких
телесных повреждений.  ‘удьЯ  напомнил присЯжным, что  тЯжесть  преступлениЯ
определЯетсЯ, исходЯ  из намерений обвинЯемого, вне зависимости от конечного
результата. Љаково же было намерение,  состоЯние духа тех,  кто участвовал в
деле Љитоша?
     —тобы разобратьсЯ в  намерениЯх и  настроениЯх  белого  поселенца,  суд
каждый  день  по  много часов, допрашивал хозЯина  Љитоша.  ‘удьи  старались
восстановить точную картину  всего  происшедшего,  собираЯ  все  сведениЯ до
мельчайших  деталей. ‚ деле записано,  что когда  хозЯин позвал  Љитоша, тот
вошел  и  остановилсЯ в трех Ярдах от хозЯина. ‚  это с  виду незначительное
обстоЯтельство в суде сыграло большую роль. ‚от они стоЯт  -- белый хозЯин и
его  черный слуга,  примерно Ярдах  в трех  один от  другого -- это  завЯзка
драмы.
     Ќо  в  процессе расследованиЯ равновесие  нарушаетсЯ,  и  фигура белого
хозЯина постепенно смазываетсЯ, умалЯетсЯ. ’ут уж  ничего  не  изменишь. ќта
фигура уже не  в центре событий, она ушла на задний план широкого ландшафта,
виден  только  какой-то  полустертый  облик,   будто  вырезанный  из  бумаги
невесомый  силуэт,  его  носит,  словно  ветром,  туда-сюда,  он  пользуетсЯ
неведомой свободой творить, что ему хочетсЯ.
     •озЯин показал, что он сначала  спросил  Љитоша, кто ему разрешил сесть
на гнедую  кобылу, и спросил не  раз и  не  два, а  раз сорок или пЯтьдесЯт;
одновременно  он признал,  что никто и  никогда не мог дать Љитошу  подобное
разрешение.  ‡десь-то  и таилась  его  погибель. Љонечно, в  Ђнглии никто не
разрешил бы этому хозЯину повторЯть сорок  или пЯтьдесЯт  раз один и  тот же
вопрос, его сразу остановили  бы. Ђ здесь, в Ђфрике,  жили  люди, которым он
мог орать в лицо одно и то  же  хоть  пЯтьдесЯт раз подрЯд. ‚  конце концов,
Љитош  ответил, что  он  не вор, и поселенец утверждал, что именно  за  этот
наглый ответ он и приказал высечь Љитоша.
     €  тут  в  протоколе поЯвилась  еще одна, столь же  незначительнаЯ,  но
эффектнаЯ  подробность.  ’ам  упоминалось, что  в то  времЯ, когда  избивали
Љитоша, два европейца -- как  отмечено, это были приЯтели поселенца -- зашли
к нему в  гости.  Њинут десЯть-пЯтнадцать  они  молча смотрели, как избивают
Љитоша, потом ушли.
     Џосле экзекуции  отпустить  Љитоша  хозЯин,  конечно,  не  мог.  Џоздно
вечером он свЯзал его вожжами и запер на  складе. Љогда  присЯжные спросили,
зачем он  это сделал,  он ответил какой-то  бессмыслицей  -- дескать, он  не
хотел, чтобы парень в таком виде бегал по ферме. Џоужинав, он пошел на склад
и  увидел, что Љитош  лежит без сознаниЯ, немного в  стороне от того  места,
куда  его  бросили, а  его путы ослаблены. ’огда  он  позвал своего  повара,
туземца из племени баганда, и с его помощью снова свЯзал Љито
     ша еще крепче: завел ему руки за спину и привЯзал к столбу за спиной, а
правую ногу -- к другому столбу, перед ним. ‘ам  он  ушел со склада, заперев
двери на  замок. Ќо  через  полчаса  вернулсЯ, захватил  с  собой  повара  и
кухонного  мальчишку-тотошку и впустил их  на  склад.  ‘ам  он лег спать, и,
насколько он помнит, на  следующее утро мальчик-тотошка  пришел  со склада и
сказал ему, что Љитош помер.
     ЏрисЯжные  не  забывали,  что  прежде  чем установить  меру  наказаниЯ,
требуетсЯ  выЯснить намерениЯ  нарушителЯ  закона, и  пытались  разобратьсЯ,
какие  у него были намерениЯ. Ћни подробно расспрашивали, как  били Љитоша и
что  было потом, и  когда читаешь о ходе этого  суда, кажетсЯ, будто видишь,
как они недоуменно качают головами.
     Ќо каковы же были намерениЯ Љитоша, что он чувствовал? ’ут  при допросе
свидетелей обнаружилась совсем другаЯ сторона этого дела. Љак  выЯснилось, у
Љитоша было некое  намерение, и это намерение в итоге поколебало чаши весов.
Њожно  сказать, этим  своим  намерением,  вкупе со  своим  состоЯнием  духа,
африканец, уже из могилы, спас европейца.
     Љонечно, у Љитоша не было никакой возможности высказать свое намерение.
…го заперли на складе, а поэтому оно было выражено крайне просто, лаконично,
как бы одним жестом.  Ќочной сторож  сказал,  что  Љитош плакал всю ночь, до
утра. Ќо это было не так, потому что в час ночи он разговаривал с  тотошкой,
который сидел с ним на складе. Ћн показал мальчику жестом,  что надо кричать
погромче, потому что его избил так, что он почти совсем оглох. Ќо в час ночи
Љитош попросил  мальчика  развЯзать  ему ноги  -- все  равно  убежать  он не
сможет. Ђ когда тотошка выполнил его просьбу, Љитош сказал ему, что хотел бы
умереть. € в четыре часа  утра, как рассказывал мальчик, Љитош повторил, что
хочет умереть. Ќемного
     спустЯ он стал качатьсЯ из стороны в сторону,  потом крикнул: "џ умер!"
-- и умер. ’ри врача дали показаниЯ.
     ђайонный  хирург, проводивший вскрытие, сказал,  что смерть последовала
от ушибов и ран, обнаруженных на теле. Ћн сомневалсЯ, что даже своевременнаЯ
медицинскаЯ помощь могла бы спасти Љитоша.
     Ћднако, два врача из Ќайроби, которых вызвали защитники поселенца, были
другого мнениЯ.
     ‘амо избиение,  как они считали, никак не могло стать причиной  смерти.
Ќадо учесть одно чрезвычайно важное обстоЯтельство: желание умереть. €  тут,
как сказал  первый врач, он может говорить  вполне  авторитетно, недаром  он
двадцать пЯть лет прожил в этих краЯх и  хорошо изучил  психологию туземцев.
Њногие врачи могут  поддержать его мнение: туземцы часто умирали, потому что
хотели умереть. € в данном случае это особенно очевидно: Љитоша сам  сказал,
что хочет умереть. € второй врач поддержал мнение своего коллеги.
     ‚полне вероЯтно, продолжал первый врач, что если бы у Љитоша не пропало
желание жить, он выжил бы. Ќапример, если  бы ему дали поесть, он не потерЯл
бы любви к жизни -- ведь известно, что у голодного человека наступает полное
безразличие ко всему. Ћн добавил, что по всей вероЯтности,  его никто не бил
ногой по губам, -- он сам искусал губы от сильной боли.
     Љроме того, врач  считал, что Љитош  до девЯти часов не думал о смерти:
ведь в это времЯ он  еще пыталсЯ  убежать. Ќо когда увидели, что он  пыталсЯ
высвободитьсЯ из пут,  и свЯзали его покрепче, он, очевидно, понЯл,  что ему
не сбежать, и это, по словам доктора, могло усугубить его отчаЯние.
     Ћба врача  из Ќайроби  пришли к одному  выводу. Ћни считали,  что Љитош
скончалсЯ от того, что его высекли, и от голода, а также от желаниЯ умереть;
на последнем о6
     стоЯтельстве врачи  особенно  настаивали. •отЯ признавали, что  желание
умереть могло возникнуть как следствие порки.
     ‚ыслушав  показаниЯ  врачей, суд перешел к рассмотрению теории, которую
он  назвал "теориЯ  добровольной  смерти".  Ћкружной хирург  -- единственный
врач, который  видел  тело  Љитоша -- резко  возражал  против этой  теории и
подтвердил  это примерами  из  собственной практики:  многие  его  пациенты,
больные  раком, хотели умереть,  но это  им  все-таки  не  удалось. Ќо,  как
выЯснилось, все они были европейцами.
     ‚  конце  концов,  суд  присЯжных вынес вердикт: "‚иновен  в  нанесении
тЯжких повреждений". ќто относилось и к туземным виновникам  смерти  Љитоша,
но  смЯгчающим  обстоЯтельством,  как указал суд,  было  то,  что они только
выполнЯли приказание  своего белого хозЯина, и  сажать их в тюрьму  было  бы
несправедливо. ‘уд  приговорил поселенца к  двум годам тюрьмы,  а  обоих его
чуземных слуг -- к однодневному заключению.
     Ћднако, может быть, кому-нибудь из читателей может показатьсЯ не совсем
понЯтным, даже унизительным, что  европейцу  в  Ђфрике не дано полное  право
выбросить из  жизни уроженца этой страны. ќто его родина,  и что бы вы с ним
ни творили --  когда он уходит, он уходит по своей воле, он волен уйти, если
не желает оставатьсЯ. Ђ кто отвечает за то, что творитсЯ в доме? ђазумеетсЯ,
хозЯин этого дома, получивший его по наследству.
     Ћбраз  Љитоша, твердо  решившего  умереть,  -- хотЯ  все  это произошло
довольно давно, -- отмечен особой красотой, потому что он так сильно и верно
чувствовал, в  чем достоинство и правда. ‚ нем воплотилась скрытность дикого
существа, которое  знает  в свой смертный час, что  есть последнее  убежище,
последний выход; эти  вольные существа уходЯт от нас, когда хотЯт, и мы не в
силах поймать или удержать их.
     Ћ некоторых африканских птицах
     ‚  самом начале  длинного  сезона дождей, в последних числах марта и  в
начале  апрелЯ, Я слушала пенье  соловьЯ  в африканском лесу. ЏеснЯ  была не
полнаЯ  -- всего несколько нот,  вступительные аккорды концерта,  репетициЯ,
котораЯ внезапно прерывалась, потом начиналась  снова.  Љазалось, что кто-то
под  пологом  мокрого  леса  в  полном одиночестве  настраивает  миниатюрную
виолончель,  € все же это  была знакомаЯ  мелодиЯ,  такаЯ же самозабвеннаЯ и
прекраснаЯ, как  и  та,  что  вскоре зазвучит в лесах  …вропы, от ‘ицилии до
ќльсинора.
     “  нас в  Ђфрике  встречались те же  черные с белым аисты, какие строЯт
гнезда на крытых  черепицей  крышах деревень на севере …вропы.  Ќо  там  они
кажутсЯ самыми  большими из птиц,  а в Ђфрике  их  превосходЯт  по  величине
крупные,  внушительного вида  птицы --  марабу и  птица-секретарь.  Ђисты  в
Ђфрике ведут себЯ не так, как в …вропе, где они гнездЯтсЯ парами и считаютсЯ
образцом  счастливой семьи.  ‡десь они летают большими стаЯми,  словно люди,
толпЯщиесЯ  в  больших  клубах. ‚  Ђфрике  этих  птиц называют истребителЯми
саранчи:  они налетают на саранчу, когда  она  падает на землю, и  лакомЯтсЯ
досыта.  Ђ  когда  горит  трава,  аисты  кружат  перед  наступающими  цепЯми
огоньков, высоко парЯт  в  радужных отсветах и в клубах  серого дыма,  зорко
высматриваЯ мышей  и змей, убегающих  от огнЯ. „а, аистам  весело живетсЯ  в
Ђфрике. Ќо настоЯщаЯ их жизнь -- не здесь, и когда  наступает весеннЯЯ пора,
времЯ строить гнезда и выводить птенцов, тогда сердце зовет их  на север,  к
родным гнездовьЯм, и  они  улетают пара  за парой, и  вскоре  уже бродЯт  по
холодным болотам своей родины.
     Ђ на равнину в начале сезона дождей, когда  на  месте выгоревшей  травы
уже  пробиваютсЯ  зеленые  ростки,  слетаютсЯ  сотни  куликов.  Ѓезграничный
горизонт похож на
     морскую даль  или  на песчаные плЯжи, ветер там  такой  же привольный и
свежий, опаленнаЯ трава пахнет  солью, а когда подрастает молодаЯ трава, она
ходит  волнами от  ветра  по  всей  шири  равнин.  €  когда  белые  гвоздики
расцветают на полЯнках,  вспоминаешь  белые гребешки на волнах,  бегущие  со
всех сторон, когда плывешь вверх по  ‡унду.  € кулики на равнине тоже чем-то
похожи на морских птиц, они носЯтсЯ, сломЯ голову, но долго бежать не могут,
и внезапно  с  шумом и  резкими криками взмывают  вверх из-под носа у  вашей
лошади, так что светлое небо звенит от птичьего крика и свиста крыльев.
     ‚енценосным журавлЯм, которые клюют зерно на только что засеЯнных полЯх
кукурузы,  все  прощаетсЯ,  потому  что их  считают  предвестниками  близких
благодатных дождей: любЯт их еще за  то,  что  они умеют танцеват1 Љогда эти
долговЯзые птицы слетаютсЯ громадными стаЯми и начинают танцевать, распустив
крыльЯ --  это  незабываемое  зрелище.  ’анец отличаетсЯ  элегантностью,  но
чутьчуть отдает жеманством -- с чего  это птицы,  рожденные летать, начинают
подпрыгивать  вверх и вниз, как будто  их магнитом притЯгивает к земле? ‚есь
этот  балетный  спектакль  напоминает   свЯщенный  ритуальный  танец;  может
статьсЯ, журавли  пытаютсЯ  свЯзать воедино  Ќебо и ‡емлю,  словно  крылатые
ангелы,  восходЯщие  по  лестнице  €акова.  Ћдетые  в  оперенье  изысканного
светло-серого  тона, в черных  бархатных шапочках с  веерообразным "венцом",
эти журавли напоминают нежные ожившие  фрески.  Ђ  когда  они, кончив танцы,
поднимаютсЯ в небо и улетают,  впечатление торжественности  свЯщенного танца
сохранЯетсЯ, потому что полет их сопровождаетсЯ каким-то прозрачным  звонким
звуком  --  то ли они  курлыкают,  то  ли крыльЯ  позванивают на лету  --  и
кажетсЯ, что вереница церковных колоколов взлетела ввысь и плывет, крылатаЯ,
высоко в небе. ‡вуки слышны долго и доносЯтсЯ издалека, когда самих птиц уже
не видать -- благовест в облаках.
     Ќавещали   нашу   ферму  и   крупные   птицы-носороги,  они   прилетали
полакомитьсЯ каштанами на большое дерево.  ќто очень странные птицы. ‚стреча
с  ними всегда несет какое-то новое приключение,  далеко не всегда приЯтное,
-- уж очень  у них разбойничий,  хитрый  вид.  Љак-то утром менЯ задолго  до
рассвета разбудили громкие кудахтающие крики возле  самого дома, Я  вышла на
террасу  и насчитала сорок одну птицу-носорога, -- они расселись на деревьЯх
и прЯмо  на лужайке. Ћни в тот раз показались мне совсем не похожими на птиц
-- напоминали  скорее какие-то гротескные игрушки или причудливые украшениЯ,
разбросанные  как  попало  рукой  ребенка.  ‚се  они  были  черные  --  того
ласкающего глаз,  благородного черного цвета,  который  встречаешь в Ђфрике;
это глубокаЯ, словно накопленнаЯ веками чернота, подобнаЯ слою древней сажи,
она  заставлЯет  почувствовать,  что  нет  другого  цвета,  который  мог  бы
сравнитьсЯ  по  элегантности,  интенсивности  и   Яркости  с  черным.  Џтицы
оживленно  переговаривались,  но  в  их  негромких  голосах   была  какаЯ-то
сдержанность  --  так  после похорон  негромко  переговариваютсЯ  наследники
покойного. “тренний воздух  был прозрачен, как хрусталь,  и траурное сборище
купалось в  свежести  и  чистоте  утра,  а  за деревьЯми,  за спинами  птиц,
поднималось  солнце -- тусклый  багровый шар. Ќе всегда угадаешь, какой день
предвещает такой рассвет.
     Ќи одна  из  африканских птиц  не  может  соперничать  по  изысканности
окраски  с  фламинго: их  розовые и  алые  перьЯ похожи  на  цветущую  ветвь
олеандра. Ќоги у  этих птиц -- невероЯтно длинные, шеи  причудливо и красиво
изогнуты,  а  силуэт  такой  прихотливый,  что кажетсЯ  -- они  по  какой-то
древней, утонченной традиции  жеманничают, стараЯсь продемонстрировать самые
невероЯтные, изысканные и неправдоподобные позы и движениЯ.
     Љак-то  мне  пришлось  плыть из  Џорт-‘аида  в  Њарсель на  французском
пароходе, и на нем везли сто пЯтьдесЯт
     фламинго  в  ‡оологический сад.  €х  держали в больших грЯзных Ящиках с
парусиновыми стенками, в тесноте, по десЯть птиц в каждом  Ящике. ‘лужитель,
сопровождавший  птиц,  сказал,  что  процентов  двадцать,  по  его  расчету,
погибнут в  пути. Џтицы к такой тесноте не привыкли и во времЯ сильной качки
терЯли  равновесие, ломали  ноги,  а  другие затаптывали их. Ќочью, когда на
‘редиземном  море подымалась высокаЯ  волна  и пароход  швырЯло с гребнЯ  на
гребень, Я слышала, как каждому глухому  удару волны  о борт ухнувшего  вниз
кораблЯ  вторили пронзительные крики  фламинго. Љаждое утро у менЯ на глазах
сторож вынимал двух-трех мертвых птиц и выбрасывал их за борт. Ђристократка,
бродившаЯ  по долине Ќила,  сестра  свЯщенного лотоса, плывущаЯ  над  землей
^подобно одинокому облаку в лучах заката -- она превратилась теперь в жалкий
комок  грЯзно-розовых  с  алыми  подтеками  перьев,  откуда торчали длинные,
тонкие, как  спицы,  ноги.  Њертвые  птицы, недолго  помотавшись  на волнах,
бегущих вслед за пароходом, уходили под воду.
     ЏаньЯ
     „ирхаунды, ирландские борзые, испокон веков были  друзьЯми и спутниками
человека, поэтому  обрели  человеческое чувство юмора и даже умеют смеЯтьсЯ.
€х  чувство юмора сродни юмору наших туземных  слуг: им смешно, когда что-то
не ладитсЯ.  ‚ероЯтно, выше юмора этого  сорта можно поднЯтьсЯ только тогда,
когда поЯвлЯетсЯ искусство, и еще, пожалуй, определенное вероисповедание.
     ЏаньЯ был сыном  „аска. Љак-то Я гулЯла с ним неподалеку от  пруда, там
по берегу шла аллеЯ высоких, тонких эвкалиптов, и пес  вдруг убежал от менЯ,
добежал до дерева и помчалсЯ мне навстречу, как бы  приглашаЯ менЯ за собой.
џ подошла к дереву и увидела сидЯщую высоко в
     ветвЯх  дикую  кошку-сервала.  ќти  дикие  кошки  воруют  цыплЯт,  и  Я
окликнула мальчика-тотошку, проходившего  мимо, послала его за своим ружьем,
а когда он принес ружье, Я застрелила кошку. Ћна с глухим ударом свалилась с
высокого дерева  на землю, а ЏаньЯ мигом налетел на нее и  стал самозабвенно
ее трепать и таскать за собой.
     Џрошло какое-то времЯ, и Я снова проходила той же дорогой мимо пруда; Я
вышла поохотитьсЯ на  куропаток,  но ни одной  не  добыла,  и  мы  с  Џаньей
погрузились в одинаковое уныние. Љак вдруг ЏаньЯ опрометью бросилсЯ к дереву
в самом конце аллеи, с азартным лаем  забегал вокруг дерева, примчалсЯ назад
ко мне, а от менЯ опЯть полетел  к дереву. џ была рада, что ружье при мне, и
была не прочь подстрелить вторую кошку: тогда у менЯ будет еще одна красиваЯ
пЯтнистаЯ шкурка. Ќо, подбежав к дереву, Я увидела самую простецкую домашнюю
кошку, возмущенно фыркавшую с верхушки дерева. џ опустила ружье-.
     -- ЏаньЯ, -- сказала Я,--ну и дурак же ты! ќто же просто кошка!
     Ќо когда Я обернулась и взглЯнула на  Џанью --  он  стоЯл поодаль  -- Я
увидела, что он прЯмо лопаетсЯ со  смеху. Љогда наши глаза  встретились,  он
просто ошалел от  восторга,  плЯсал и увивалсЯ вокруг менЯ,  махаЯ хвостом и
повизгиваЯ, потом положил мне лапы на плечи, ткнул носом в лицо и, отскочив,
залилсЯ веселым лаем, словно смехом.
     ‚от что он хотел сказать этой пантомимой: "‡наю, знаю! „а, это домашнЯЯ
кошка!  Њне ли  не знать!  ’ы уж извини менЯ! Ќо  если  бы ты только видела,
какаЯ ты была  потешнаЯ, когда  бежала со всех ног охотитьсЯ на кошку!" ‚есь
день он, как видно, вспоминал эту историю, приходил в такой восторг и осыпал
менЯ бурными выражениЯми горЯчей  любви, а потом  отбегал  в  сторону, чтобы
вволю нахохотатьсЯ.
     ‚о всей этой неудержимой любви  было немало лукавства; "‘ама знаешь, --
говорил он мне, -- Я позволЯю себе посмеЯтьсЯ только над тобой и ”арахом".
     „аже  вечером,  когда  пес  уже спал,  примостившись  перед камином,  Я
слышала, как он во сне постанывал и  повизгивал от смеха.  џ думаю, он долго
вспоминал наше приключение, проходЯ мимо пруда, под деревьЯми.
     ‘мерть €сы
     €су забрали у менЯ на времЯ войны, а пос^ перемириЯ он снова вернулсЯ к
нам  на  ферму и  зажил  ^покойно.  “ него была жена по  имени Њариаммо,  --
худенькаЯ, чернаЯ, очень работЯщаЯ женщина,  обычно приносившаЯ в дом дрова.
€са был с