что Я пошла
на риск, даже  подвергла себЯ опасности --  угощать туземцев  спиртным  было
запрещено -- толь
     ко ради того, чтобы  доставить  ему радость.  ‘ тех пор Љинанджи не раз
бывал  на  ферме,  выкуривал свою сигару  в  нашем обществе,  но  никогда не
заговаривал о  выпивке. џ бы охотно угостила  его, если бы  он попросил,  но
знала, что просить он никогда не станет.
     Ќа  этот раз  Я послала  гонца  в  деревню Љинанджи,  сообщив  ему, как
обстоЯло  дело  с  тем  выстрелом. џ  просила  его  прийти ко  мне  на ферму
рассудить нас. џ  предложила  отдать  ‚айнайне корову с  теленком, о которой
говорил Љанину,  и на  этом  покончить  дело  миром.  џ с  нетерпением ждала
прихода Љинанджи. “ него  было  свойство, которое очень ценишь в друге -- он
умел решать и действовать.
     Ќо  мое  письмо  разбудило  бурю,  котораЯ  совсем   было  улеглась,  и
закончилось все настоЯщей драмой.
     Ћднажды к вечеру, возвращаЯсь верхом домой, Я увидела машину, на  дикой
скорости  летЯщую по дороге, так что на повороте  у нее два колеса вообще не
касались  земли. Њашина была  Ярко-краснаЯ,  сверкающаЯ  никелем.  Њашину  Я
узнала  -- она принадлежала американскому  консулу в  Ќайроби -- и старалась
угадать: какое срочное  дело заставило  консула  мчатьсЯ сломЯ голову на мою
ферму? Ќо когда Я  спешилась позади дома, ко  мне вышел  ”арах и сказал, что
приехал вождь Љинанджи.  Ћн  прибыл на собственной  машине, купленной только
вчера у американского консула, и не хочет выходить из нее, пока Я не подойду
и не увижу его своими глазами.
     Љинанджи сидел  в машине очень прЯмо и неподвижно, как идол. Ќа нем был
широкий плащ из голубых обезьЯньих шкур,  а на голове -- плотнаЯ прилегающаЯ
шапочка, какие кикуйю выделывают  из овечьих желудков. Ћн  всегда производил
внушительное  впечатление:  высокий, плечистый,  сплошные мускулы, ни  капли
жира; лицо у него было гордое, удлиненное, с выступающими скулами и
     покатым лбом, как у краснокожего индейца. Ќос у него  был широкий и так
выделЯлсЯ  во  всем его  облике,  будто  его осанистаЯ  фигура была  создана
специально длЯ того, чтобы нести на себе этот широкий нос подобно слоновьему
хоботу.  ‚ождь  отличалсЯ  одновременно  бесстрашной пытливостью  и  крайней
чувствительностью -- так дикий зверь, смельчак  и недотрога, готов броситьсЯ
в  бой или затаитьсЯ  в чаще.  €,  наконец,  у слона  еще одна общаЯ черта с
Љинанджи --  благороднейшаЯ по очертаниЯм голова, хотЯ у слона вид далеко не
такой мудрый.
     Љинанджи даже рта  не раскрыл, глазом не  моргнул, пока Я  расхваливала
его машину; он смотрел прЯмо перед собой, чтобы Я видела его профиль, словно
вычеканенный на медали. Љогда  Я  обходила машину  спереди, он поворачивалсЯ
так, чтобы  Я видела  его  царственный  чеканный  профиль:  быть  может,  он
вспомнил  о профиле  королЯ на индийской рупии. ‡а рулем  сидел один  из его
молодых  сыновей, а  до  капота  нельзЯ  было  дотронутьсЯ. Љогда  церемониЯ
закончилась, Я пригласила Љинанджи  выйти  из машины.  ‚еличественным жестом
запахнув  свой плащ, он за один шаг  преодолел две тысЯчи лет, спустившись в
древнюю область правосудиЯ народа кикуйю.
     “  западной  стены  моего  дома стоЯла каменнаЯ скамьЯ, а перед ней  --
каменный стол,  сделанный из  мельничного жернова.  “ этого  камнЯ была своЯ
трагическаЯ историЯ:  это был верхний жернов старой мельницы, где были убиты
два индийца. Џосле убийства никто не  решалсЯ хозЯйничать на этой  мельнице,
она долго стоЯла пустаЯ, в полном безмолвии, и Я велела принести этот камень
ко   мне  домой  и   сделала  из  него  стол,   напоминавший  мне  о  „ании.
Њельники-индийцы рассказывали, что камень  им доставили морем из ЃомбеЯ, так
как африканские  камни  недостаточно тверды  и на  жернова  не  годЯтсЯ.  Ќа
верхней стороне жернова был вырезан какой-то узор, и были видны расплывшиесЯ
бурые пЯтна -- мои слуги уверЯли, что
     это следы крови индийцев, которые нипочем не смыть. ќтот стол был неким
центром жизни на ферме: обычно Я сидела за ним, договариваЯсь о всех делах с
туземцами.  ‘идЯ  на  каменной  скамье  позади стола-жернова, мы с  „еннисом
”инч-•эттоном как-то в новогоднюю ночь  наблюдали серп молодого месЯца рЯдом
с  ‚енерой и ћпитером  -- они  сошлись  тогда совсем близко; это  было такое
неописуемое сиЯние, что все вокруг казалось нереальным -- больше Я ни разу в
жизни ничего подобного не видела.
     € вот Я снова  сижу на этой скамье, а Љинанджи  восседает по левую руку
от менЯ. ”арах встал по правую руку и зорко наблюдал, как кикуйю сходились к
моему дому. а они все прибывали и прибывали, узнав о приезде Љинанджи.
     ‚  отношении  ”араха  к  туземному  населению  этого  краЯ  было  нечто
картинное. € так же, как нарЯд и  осанка воинов племени масаи, это отношение
возникло  не  вчера и не  позавчера  --  оно складывалось веками.  ’е  силы,
которые это отношение  создали, возвели  некогда  и  величественные каменные
строениЯ -- но камни-то уже давнымдавно рассыпались в прах.
     Љогда  впервые попадаешь  в эти  краЯ  и  высаживаешьсЯ в Њомбасе,  уже
издали видишь между древними,  светлосероватыми стволами баобабов  -- они не
похожи ни  на  какие  земные деревьЯ  и  скорее напоминают пористые  древние
окаменелости, выветренных  веками  ископаемых  моллюсков  -- серые развалины
каменных домов,  минаретов,  колодцев. ’акие же руины попадаютсЯ вдоль всего
побережьЯ -- в ’акаунге, в Љалифи  и в ‹аму. ќто останки городов, где жили в
древности арабы -- торговцы слоновьими бивнЯми и рабами.
     ‹адьи  торговцев  прошли  все  водные  пути Ђфрики, они  выходили и  на
голубые тропы,  ведущие к центральному рынку в ‡анзибаре. €м эти места  были
ведомы и в те
     времена,  когда  Ђладдин   послал  султану  четыреста   черных  арабов,
нагруженных драгоценностЯми, -- в те времена, когда жена султана пировала со
своим чернокожим любовником, пока ее супруг был на  охоте, и их обоих  ждала
смерть.
     ‚ероЯтно, богатеЯ, эти важные купцы  привозили в Њомбасу  и Љалифи свои
гаремы,  переставали покидать пределы  своих вилл у океана, где набегали  на
берег длинные белогривые волны, и цвели, пламенеЯ, огненные деревьЯ, а своих
разведчиков посылали на далекие нагорьЯ.
     € собственные несметные богатства они извлекали из тех диких краев,  из
первозданных каменных  равнин, из никому не  ведомых безводных просторов, из
деревьев  терновника,  обрамлЯвших  берега рек,  и  мельчайших, растущих  на
черной  земле цветов  с  одурЯюще-сладким запахом. ‡десь, на  крыше  Ђфрики,
бродил тЯжелой  поступью величественный, мудрый носитель драгоценных бивней.
Ћн никого не трогал, глубоко погруженный в себЯ, и хотел только, чтобы и его
оставили в  покое.  Ќо его  преследовали, в него  летели отравленные  стрелы
темнокожих  пигмеев  племени  вандеробо  или  пули  из длинных, изукрашенных
серебром  длинноствольных  ружей  арабов; его  подстерегали западни и ловчие
Ямы;  и  все это  ради  его  длинных, гладких, светло-палевых  бивней -- эту
добычу и ждали торговцы слоновой костью, сидЯ в ‡анзибаре.
     ‡десь же, вырубаЯ и выжигаЯ небольшие клочки леса и сажаЯ на них бататы
и кукурузу, жили миролюбивые,  тихие  люди, которые не умели ни  постоЯть за
себЯ,  ни выдумать что-нибудь полезное, они хотели только, чтобы их оставили
в покое --но и за них, как за слоновую кость, на рынках давали хорошую цену.
’уда слетались стервЯтники, и мелкие, и крупные.
     Њогильщики, стервЯтники слетались ЏолакомитьсЯ плотью  человечьей. Ћдни
безглазый череп теребЯт, другие
     —истЯт клювы, в рЯд рассевшись  Ќа виселицах.  ’ретьи тЯжело ‚злетают с
черных, спутанных снастей Ќа поваленных мачтах.
     Џриходили холодные, чувственные арабы, презиравшие смерть и посвЯщавшие
свободные  от  дел часы  астрономии,  алгебре и отдыху  в своих  гаремах.  ‘
арабами  приходили  и их юные, незаконные  братьЯ-полукровки,  сомалийцы  --
напористые, агрессивные, жадные и аскетичныеони словно  хотели искупить свое
низкое  рождение фанатизмом  в  мусульманской  вере, соблюдаЯ  все  заповеди
пророка строже, чем их законнорожденные братьЯ.  ‘уахили были  с ними заодно
-- сами  рабы, с сердцами рабов, жестокие, бесстыжие, вороватые, хитроумные,
большие  любители   позубоскалить,  с  возрастом  они  все  больше  тучнели,
заплывали жиром.
     ‚  глубине  страны  они  сталкивались  со  здешними  хищными   птицами,
туземцами.  Њасаи, недоверчивые к пришельцам,  ЯвлЯлись  молча, как 'высокие
черные тени -- с длинными копьЯми, тЯжелыми щитами  и окровавленными руками,
готовые продать в рабство собственных сыновей.
     ‚се  эти хищные птицы,  наверное,  умели ладить  между  собой  и как-то
сговариватьсЯ.  ”арах мне рассказывал, что в прошлые  времена,  до того, как
сомалийцы  привели своих женщин  с родины,  из ‘омали, их юношам разрешалось
женитьсЯ из всех местных племен только на девушках племени  масаи. ‚о многих
отношениЯх  это   были,  наверное,  странные  браки.  ‚едь  сомалийцы  очень
религиозны, а масаи вообще никакой веры  не знают  и ничем, что  выше уровнЯ
земли,  не  интересуютсЯ.  ‘омалийцы   очень  чистоплотны,  соблюдают  обрЯд
омовениЯ и вообще следЯт за собой, а масаи живут  в грЯзи. ‘омалийцы придают
большое значение непорочности своих невест, а

     молодые  девушки  племени  масаи  весьма   легкомысленны.  ”арах  сразу
объЯснил мне,  в чем тут дело. Њасаи, сказал он, никогда  не были рабами. €х
никак нельзЯ поработить,  их  даже в тюрьму не посадишь. ‚ неволе они и трех
месЯцев не живут,  умирают, поэтому англичане  установили особый  кодекс длЯ
масаи  -- им сроки  не  дают, а  заменЯют большими  штрафами.  ’о,  что  они
буквально не  способны влачить подъЯремное существование,  поставило  масаи,
единственный      народ     туземного      происхождениЯ,      наравне     с
аристократами-иммигрантами.
     ‚се эти хищные птицы не спускали алчных глаз с кротких грызунов здешних
мест. €  у  сомалийцев тоже была своЯ роль. ‘омалийцы самостоЯтельно жить не
могут. Ћни слишком вспыльчивы, и куда бы они ни попали, если их предоставить
самим себе, то  они убьют уйму времени и прольют реки  крови, навЯзываЯ всем
свои  обычаи. Ќо  они отличные  помощники и надсмотрщики,  и,  должно  быть,
поэтому  арабские  торговцы  часто  поручали  им рискованные  предприЯтиЯ  и
трудные перевозки,  пока сами сидели в Њомбасе. ‚от почему  их  отношение  к
туземцам  так  напоминало отношение  овчарок  к  стаду  овец.  Ћни неуступно
охранЯли  их, скалЯ  острые зубы.  ‚ыживут  ли  овцы,  пока  стадо  гонЯт  к
побережью? €ли  разбегутсЯ? ‘омалийцы знают цену и  деньгам, и своему добру,
могут не есть, не спать,  заботЯсь о  своих подопечных, и,  должно быть, они
тоже возвращались из этих походов исхудавшие, измученные.
     ќта  привычка  до  сих  пор  живет  в их  крови. Љогда у  нас на  ферме
вспыхнула эпидемиЯ "испанки", ”арах сам тЯжело  заболел,  но ходил  за мной,
дрожа  в  сильнейшем  ознобе,  помогал   разносить  лекарства  скваттерам  и
заставлЯл  упрЯмцев  принимать  их. Ћн  услышал,  что  керосин  --  отличное
лекарство, и покупал его длЯ всей фермы на свои деньги. …го маленький братец
Ђбдуллаи тогда жил у нас, болел он очень тЯжело, и ”арах сильно беспокоилсЯ
     о  нем. Ќо это было дело личное,  несерьезное. „олг,  хлеб  насущный  и
репутациЯ  были важнее  и зависели от работы  на ферме,  так что  сторожеваЯ
овчарка, даже  умираЯ, несла свою службу. ”арах всегда был в курсе того, что
делалось среди  туземцев, хотЯ мне непонЯтно, откуда он об  этом узнавал  --
кроме вождей племени кикуйю, он ни с кем из туземцев не общалсЯ.
     Ѓедные  овцы, терпеливые человеческие существа, народы, лишенные острых
клыков и когтей, не  имевшие ни сил, ни  земного заступника, преодолели  все
прошлые, как и все нынешние напасти бесконечным смирением перед судьбой. Ћни
не умирают в  рабстве, как масаи,  и не  клЯнут судьбу, как сомалийцы, когда
тем кажетсЯ, что  их обманули, обидели или надсмеЯлись над ними. Ћни хранили
дружбу с Ѓогом  и  на чужбине, и в рабских оковах. “  них создались странные
отношениЯ с гонителЯми -- они знали,  что сами составлЯют богатство  и славу
своих мучителей, что  они  -- ценный товар.  €  на  долгом пути, политом  их
слезами и кровью, эти жалкие овцы хранили  в глубине своих безмолвных сердец
свою  особую,  куцую  философию,  не  питаЯ  никакого  почтениЯ ни  к  своим
пастухам, ни  к их псам. "‚ы не знаете покоЯ  ни днем, ни ночью, -- говорили
они, -- бегаете, высунув Языки,  задыхаЯсь  на бегу,  вы не  спите ночами) а
днем ваши глаза жжет, как огнем -- и все ради  нас. ‚ы живете ради нас, а не
мы  -- ради вас". ’уземцы племени кикуйю у  нас на ферме иногда относились к
”араху вызывающе: так Ягненок прыгает под носом у овчарки, лишь бы заставить
пса вскочить и погонЯтьсЯ за ним.
     ’ак встретились здесь ”арах и Љинанджи -- овчарка и старый баран. ”арах
стоЯл  выпрЯмившись;  на  нем  был красный  с синим тюрбан,  черный  вышитый
арабский жилет и арабский шелковый халат, и  он был  погружен в задумчивость
--  великолепнаЯ  фигура  в картинной  позе,  представитель  большого  мира.
Љинанджи развалилсЯ на
     каменной  скамье,  почти нагой  -- на нем был только плащ из обезьЯньих
шкур:  старый  туземец,  плоть  от  плоти  земли  африканских  нагорий.  Ћни
обращались друг к другу уважительно, но в те периоды, когда прЯмых дел у них
не было, они, по какому-то уговору, делали вид, что друг друга не замечают.
     Ќетрудно  было  вообразить, что лет сто, а то и больше,  назад эти двое
уговариваютсЯ насчет продажи рабов, от которых Љинанджи  хочет избавитьсЯ, а
”арах все времЯ замышлЯет, как бы заполучить самого старика-вождЯ в придачу,
как  завладеть  этим лакомым  куском. Љинанджи безошибочно читал  все  мысли
”араха, и во времЯ переговоров он с тЯжелым, полным страха сердцем следил за
противником, принимаЯ  на себЯ всю ответственность  за исход дела. €менно он
был, в сущности,  главным действующим  лицом,  самым лакомым  куском  в этой
сделке -- он был владельцем товара.
     Њноголюдное собрание, на  котором нужно было уладить  дело с выстрелом,
началось  довольно мирно.  Ћбитатели фермы  были рады  встрече  с  Љинанджи.
‘тарейшие скваттеры  подходили к  нему  поговорить  и  возвращались на  свои
места, рассаживаЯсь  на траве. Ќесколько старушек, сидЯщих поодаль, крикнули
мне:
     "‹жамбо, „жери!" -- так  менЯ прозвали жившие на ферме старушки племени
кикуйю. "„жери"  -- имЯ на Языке кикуйю,  и  малые детишки  тоже  звали менЯ
„жери, но  ни пожилые мужчины, ни молодежь никогда так не обращались ко мне.
Љанину  тоже  присутствовал  на  этом  собрании,  окруженный  своим  большим
семейством. Ћн был похож на ожившее огородное пугало, глаза у него горели, и
он  пристально смотрел на  собравшихсЯ. ‚айнайна с матерью  пришли и  сели в
сторонке.
     џ  неторопливо  и веско  сообщила собравшимсЯ, что спор между Љанину  и
‚айнайной улажен и решение записано на бумаге, а Љинанджи пришел сюда, чтобы
это
     утвердить. Љанину должен отдать ‚айнайне корову с телочкой, и этим дело
должно закончитьсЯ, потому что всем оно уже надоело.
     Ћб  этом решении  и Љанину,  и ‚айнайна  были  предупреждены заранее, и
Љанину  велено  было  привести и  держать поблизости  корову  и теленка.  Ќо
‚айнайна действовал  исподтишка, а при  дневном свете  он  и сам смахивал на
крота, извлеченного из  подкопа  на  свет,  и  казалсЯ  таким  же  мЯгким  и
бескостным.
     Џрочитав текст соглашениЯ, Я велела Љанину вести корову. Љанину вскочил
и замахал руками вверх-вниз -- сигнал длЯ двух сыновей, державших корову  за
хижинами  работников.  ‡рители расступились, и  корову с  теленком  медленно
ввели в середину круга.
     € в ту  же  минуту настроение толпы резко  изменилось --  так  внезапно
налетает гроза, застилаЯ все небо.
     „лЯ племени кикуйю нет ничего на свете важнее  и интереснее, чем корова
с телочкой. Љровавые драки, колдовство, любовные наслаждениЯ или чудеса мира
белых людей  --  все  это испарЯетсЯ и расточаетсЯ в  прах рЯдом  с пылающим
жерлом их страсти  к  своим стадам, и страсть эта древнЯЯ, как каменный век,
запах которого чувствуешь, высекаЯ огонь кресалом.
     Њать ‚айнайны поднЯла  жалобный вой, тыкаЯ корЯвым высохшим  пальцем  в
корову. ‚айнайна  вторил ей, заикаЯсь и захлебываЯсь, будто из него вырвалсЯ
чужой, не его, голос, и взывал к небесам о справедливости. Ќет, он не примет
эту корову, это самаЯ стараЯ корова в стаде Љанину, а теленок, которого дают
с ней, наверно, последыш: больше она телитьсЯ не сможет.
     ‘емейство Љанину  тоже закричало,  они прервали ‚айнайну,  все громче и
Яростнее  перечислЯЯ  достоинства коровы, и  чувствовалось, что они  жестоко
разобижены и  не утихомирЯтсЯ даже под страхом смерти.  „а и кто же на ферме
мог молчать, когда речь шла о
     корове с теленком! ‚се стали наперебой выкрикивать свое мнение. ‘тарики
хватали друг друга  за руки, трЯслись и, задыхаЯсь, расхваливали  или хулили
корову.  ’ут  визгливые голоса  старух  вплелись в  общий  хор,  повторЯЯ  и
подхватываЯ вопли  мужчин, как в  каноне. Њолодые парни, сплевываЯ,  коротко
переругивались  грубыми голосами. —ерез две -- три минуты всЯ площадка перед
домом кипела злобой, как зелье в котле ведьмы.
     џ  взглЯнула на ”араха,  и он  посмотрел  на  менЯ словно сквозь сон. џ
видела, что он подобен мечу,  наполовину извлеченному из ножен: не пройдет и
минуты,  как клинок  со свистом взметнетсЯ  вверх, сверкаЯ,  разЯ  направо и
налево.  ‚едь сомалийцы и  сами  владеют  стадами и торгуют  скотом.  Љанину
бросил мне последний взглЯд -- взглЯд утопающего, уносимого бурным  потоком.
џ посмотрела на  корову. Љорова была  сераЯ, с круто  изогнутыми рогами; она
стоЯла смирно, как  ни  в чем не бывало, в самом центре поднЯтого ею смерча.
‚се  тыкали в нее  пальцами, а  она  спокойно  и деловито облизывала  своего
теленка. Њне показалось, что это и вправду довольно стараЯ корова.
     Ќаконец  Я опЯть взглЯнула  на Љинанджи. Ќе знаю, смотрел  он вообще на
корову или нет. Џока Я глЯдела на него, он даже глазом не  моргнул. Ћн сидел
неподвижно,  словно  безжизненный  истукан,  которого  поставили возле моего
дома,  не  знающий  симпатий,  без проблеска  мысли. Ћн  повернулсЯ  боком к
окружающей толпе, и Я понЯла, что профиль и вправду -- истинное лицо королЯ.
’уземцы  обладают особым  даром: они как-то сразу окаменевают.  Њне кажетсЯ,
что Љинанджи  не  мог  заговорить или пошевелитьсЯ, не вызвав бурную вспышку
страстей, потому  он и сидел неподвижно, чтобы их погасить. Ќе всЯкий на это
способен.
     Њало-помалу  Ярость   улеглась,  люди   перестали  орать,   послышалась
нормальнаЯ речь, и постепенно все замолк
     ли.  Њать  ‚айнайны,  увидев, что никто не обращает  на  нее  вниманиЯ,
проковылЯла  несколько  шагов,   опираЯсь  на  свою  палку)  чтобы   поближе
разглЯдеть корову.  ”арах  обернулсЯ  и,  презрительно усмехаЯсь, вернулсЯ в
цивилизованный мир.
     Љогда все стихло, мы  собрали участников  спора вокруг моего  каменного
стола  и  велели им по  очереди  окунуть большой  палец в  черную  жидкость,
которой мы мазали колеса, и приложить отпечаток  пальца к договору. ‚айнайна
проделал  эту процедуру  неохотно, он даже застонал, прижав  палец к бумаге,
будто дотронулсЯ до раскаленной плиты. ‚ документе было записано следующее:
     ЌастоЯщее соглашение  составлено в  Ќгонго сего днЯ,  двадцать  шестого
сентЯбрЯ,  между  ‚айнайна  ва-Ѓему  и   Љанину  ва-Њутури.  ‚ожди  Љинанджи
присутствовал при сем лично.
     „окумент свидетельствует, что Љанину отдаст ‚айнайне корову с телочкой.
Љорова с теленком будет передана сыну ‚айнаинм по имени ‚аньЯнгери, которого
19-го декабрЯ прошлого года ранил  случайнмй выстрел сына  Љанину, по  имени
Љаберо. Љорова и телка отныне станут собственностъю ‚аньЯнгери.
     ‘  передачей коровы и телки все споры  будут,  наконец, улажены,  после
чего всЯкие разговоры об этом деле должны быть, прекращены.
     Ќгонго, 26 сентЯбрЯ. ‚айнайна руку приложил. Љанину руку приложил.
     Џрисутствовал при сем  и выслушал чтение  документа ‚ожде Љинанджи руку
приложил Љорова и телка были переданы ‚айнайне в моем присутствии  Ѓаронесса
Ѓликсен
         * —Ђ‘’њ ’ђ…’њџ * 
     ѓости на ферме
     Post res Perditas


        ѓлава перваЯ Ѓольшие танцы

     Љ нам на ферму часто приезжали гости. ‚ каждой вновь осваиваемой стране
гостеприимство  необходимо  оказывать  не  только  путешественникам,   но  и
постоЯнным  жителЯм.  ѓость -- это друг, он приносит вести --  и  хорошие, и
дурные -- но длЯ всЯкого жителЯ этих отдаленных мест любаЯ весть дорога, как
хлеб  насущный.  ЌастоЯщий  друг входит  в ваш  дом,  как  небесный вестник,
приносЯщий panis angelorum*.
     Љогда   „еннис  ”инч-•эттон  вернулсЯ   после  одной  из  своих  долгих
экспедиций, он  изголодалсЯ по  дружеской беседе, так же как Я изголодалась,
сидЯ у  себЯ на ферме, и мы  после обеда засиделись  за столом чуть ли не до
рассвета,  разговариваЯ обо всем,  что только  приходило  в  голову,  и  все
покорЯлось нам, и  все было достойно  смеха. Ѓелые люди, долго  жившие среди
туземцев,  привыкли  высказывать  начистоту  все свои  мысли, у них  нет  ни
причины, ни предлога скрывать то, о чем они  думают, и когда они встречаютсЯ
вновь, их беседа по-прежнему ве
     * Ђнгельский хлеб.
     детсЯ в духе  присущей туземцам откровенности. Њы тогда придумали,  что
дикие  масаи из своих деревень у  подножьЯ холмов  видЯт наш дом  охваченным
сиЯнием, звездой,  горЯщей в ночи -- таким крестьЯне “мбрии видели  дом, где
свЯтой  ”ранциск  и   свЯтаЯ  Љлара  радовались  друг   другу,   беседуЯ   о
божественном.
     ‘амыми  многолюдными,  всенародными  празднествами  на ферме  были  так
называемые  Ќгома --  большие  танцы  туземцев. Љ  нам  на  ферму собирались
полторы, а то и две тысЯчи гостей. “гощение само по себе у нас было довольно
скромное. Њы раздавали старым облысевшим матерЯм  танцоров -- морани и ндито
-- девушек-танцовщиц,  -- нюхательный табак, а  детЯм  (случалось,  на танцы
приводили  и  детей) Љаманте  раздавал  деревЯнной ложкой  сахар, а иногда Я
просила  окружного  инспектора  разрешить  моим  скваттерам сварить тембу --
убийственно  крепкий  напиток,  изготовлЯемый  из  сахарного  тростника.  Ќо
настоЯщие  артисты,  неутомимые молодые танцоры, несли  в  себе истинный дух
славы  и  великолепиЯ   празднества.  Ћни  были  совершенно  неуЯзвимы   длЯ
постороннего влиЯниЯ -- им хватало собственного пыла, собственной страсти. €
только  одного они требовали  от внешнего мира: хорошую площадку длЯ танцев.
’акое место оказалось около моей фермы -- широкаЯ, совершенно ровнаЯ лужайка
перед домом, и расчищеннаЯ  в лесу гладкаЯ площадка, где стоЯли  хижины моих
домашних  слуг.  Џотому-то моЯ  ферма  заслужила очень высокую  репутацию  у
молодежи нашего  краЯ, и  все они очень радовались, удостаиваЯсь приглашениЯ
на мои балы.
     €ногда  Ќгома  начиналась днем, иногда -- поздним вечером.  „нем  нужно
было  больше  места:  и  зрителей, и  танцоров  собирались несметные  толпы,
поэтому  танцевали на  лужайке  перед  домом.  Ћбычно  на этих Ќгома танцоры
становились  в  большой  круг  или  составлЯли несколько меньших  кружков  и
прыгали вверх-вниз, закинув
     голову, или  топали  ногами  в диком ритме,  делаЯ прыжок вперед, потом
назад, или медленно, торжественно ходили по кругу, обратЯсь лицом к  центру,
а лучшие танцоры выходили показать  свое  искусство,  прыгали  и  носились в
центре круга. Џосле дневных Ќгома на лужайке оставались следы -- вытоптанные
досуха бурые кольца,  большие и поменьше,  словно трава была  выжжена огнем:
эти "ведьмины кольца" очень медленно зарастали.
     Ѓольшие дневные Ќгома больше походили на Ярмарку, чем  на танцы.  ’олпы
зрителей приходили вслед за танцорами  и  рассаживались под деревьЯми. Љогда
слух о празднике распространЯлсЯ далеко за пределы нашей фермы, на празднике
можно  было  увидеть  даже  веселых девиц из  Ќайроби. Ќа  Языке  суахили их
называют красиво: "малайЯ",  и приезжали  они при полном параде, в пролетках
Ђли-хана, запрЯженных мулами, закутанные  в длиннейшие отрезы пестрого ситца
с крупными узорами, -- они напоминали большие  цветы, когда рассаживались на
траве.  ЏорЯдочные молодые  девушки  с  фермы,  одетые в  свои  повседневные
кожаные  юбки  или  накидки  из смазанной  маслом кожи,  старались  подсесть
поближе к городским красоткам  и, не стеснЯЯсь,  обсуждали вслух их одежды и
манеры, но  городские красавицы сидели молча, скрестив ноги, неподвижно, как
коричневые  деревЯнные  куклы со стеклЯнными  глазами,  курЯ свои  тоненькие
сигары.   ’олпы  ребЯтишек,   завороженных   танцами,   старались  подражать
танцующим,  чтобы научитьсЯ;  они носились от одной  группы к  другой,  или,
оттесненные в  сторону,  становились  в  свой  кружок  на краю полЯны и  там
прыгали на месте. Љогда кикуйю отправлЯютсЯ  на Ќгома, они натирают все тело
особым бледно-красным мелом, этот мел очень  ценитсЯ, им торгуют вовсю, и он
придает  людЯм какой-то  диковинный,  можно сказать,  белесоватый вид. Ќи  в
животном, ни в растительном мире точно такой цвет не сыщешь,  и юные туземцы
становЯтсЯ похожи на окамене
     лости, на  изваЯниЯ, высеченные из  светлого  камнЯ. „евушки, одетые  в
скромные, расшитые бусами  одежды  из дубленой кожи, натирают  глиной  и это
одеЯние, и все тело, они становЯтсЯ похожи на статуэтки, на которых отличный
скульптор тщательно вылепил и одеЯние, складку за складкой.  ћноши  приходЯт
на танцы нагими, но стараютсЯ  сделать сверхсложную прическу -- они  обильно
облеплЯют мелом свои длинные гривы и мелкие  косички, и ходЯт, гордо закинув
скульптурные головы, словно выточенные из известнЯка. ‚ последние годы моего
пребываниЯ в Ђфрике  правительство запретило туземцам забивать волосы мелом.
Ќо и женщины, и мужчины считали эту  прическу своим величайшим достоинством:
никакие  бриллианты,  никакие  драгоценные  украшениЯ  не могли заменить  им
великолепие   хитроумных   парадных   причесок.   €   уже   издали,   увидев
приближающуюсЯ  группу кикуйю, украшенных  красивым  мелом,  чувствуешь, что
близитсЯ великий праздник.
     “  дневных  праздников  на  открытом воздухе  один недостаток -- они не
знают границ. ’ут сцена слишком просторна -- непонЯтно, где все начинаетсЯ и
где заканчиваетсЯ. Њаленькие фигурки танцоров, хотЯ и  раскрашены они щедро,
и  на затылке у них веерами топорщатсЯ страусовые перьЯ, весь хвост целиком,
а  на  ногах  вместо петушиных  шпор  пышные  шкуры колобуса,  придающие  им
задиристый  и воинственный вид  --  все  равно  терЯютсЯ, как  рассыпавшиесЯ
бусины,  под гигантскими  деревьЯми.  Љогда  смотришь на  всю эту  суету  --
большие  и  малые  круги  танцующих, разбросанные там  и сЯм кучки зрителей,
мечущихсЯ  из конца  в  конец  ребЯтишек --  вспоминаешь старинные  картины,
изображающие битвы как бы  с большой высоты: тут и кавалериЯ  скачет с одной
стороны, и артиллериЯ на укрепленных позициЯх, с другой, и отдельные фигурки
ординарцев во весь опор несущихсЯ по полю наискосок.
     ќти Ќгома в дневное времЯ  -- ужасно шумные сборища. ‡вуки флейт и труб
подчас    заглушались   криками   зрителей,   танцовщицы   вдруг   испускали
пронзительные протЯжные вопли, когда танцорам удавалсЯ особый сложный фокус,
и какой-нибудь морани высоко взвивалсЯ в прыжке или крутил копье над головой
особенно ловко. ‘тарики и старухи, рассевшиесЯ на траве, галдели не умолкаЯ.
ЏриЯтно  было  наблюдать  за  старушками:  они весело болтали  между  собой,
попиваЯ  водку из калебасы, и,  как видно, вспоминали свою  молодость, когда
они так же плЯсали в кругу. ‹ица их на глазах  молодели и начинали сиЯть, по
мере  того  как солнце  опускалось ниже,  да  и уровень крепкого  напитка  в
калебасах тоже постепенно понижалсЯ.
     €ногда к старухам подсаживались  их  старички-мужьЯ,  и какой-нибудь из
них  так живо вспоминалась молодость, что она с трудом подымалась на ноги и,
размахиваЯ руками, делала  несколько быстрых  танцевальных  движений,  как и
положено резвой юной ндито. ’олпа не обращала на  старуху вниманиЯ,  зато ей
восторженно аплодировали ее  немногочисленные  сверстники.  Ќо  ночные Ќгома
были  делом серьезным. €х  устраивали  только осенью,  после того, как  была
убрана кукуруза, и  только при  полной луне. Ќе думаю,  что  это  свЯзано  с
какими бы то ни было религиозными обычаЯми, хотЯ в  старину, возможно, имело
и обрЯдовое значение, -- но танцоры и зрители вели себЯ так, что создавалось
впечатление таинства, свЯщенного обрЯда.  ’анцы, вероЯтно, пришли из глубины
тысЯчелетий; некоторые танцы --  у матерей и  бабушек  танцоров они вызывали
восторг -- белым  людЯм казались непристойными, и они считали, что эти танцы
необходимо  строго запретить. Ћднажды,  вернувшись из  …вропы, Я узнала, что
двадцать  пЯть моих  юных воинов  в самый  разгар сбора кофе были засажены в
тюрьму управлЯющим за то, что они танцева
     ли на моей ферме ночью запрещенные танцы.  “правлЯющий сообщил, что его
супруга  не может миритьсЯ с  такими танцами. џ  сделала выговор старейшинам
моих  скваттеров  за то,  что  они  устроили  свою  Ќгома  около дома  моего
управлЯющего,  но  они  очень  серьезно объЯснили, что молодежь  танцевала в
маньЯтте Љатегу,  на расстоЯнии  четырех-пЯти миль от дома управлЯющего. Њне
пришлось поехать в Ќайроби, к нашему окружному инспектору,  который отпустил
всех танцоров на ферму убирать кофе.
     Ќочные  танцы -- зрелище  очень красивое.  ‘разу видно, что оно заранее
подготовлено   и   обдумано  --  огонь  многочисленных   костров  освещал  и
ограничивал площадку. ‘обственно  говорЯ, огонь был живой стихией Ќгома. „лЯ
танцев он  не  нужен, потому что лунный  свет  в горах  Ђфрики  поразительно
Яркий,  белый  --  костры  зажигали ради особого  эффекта.  € от этих  огней
площадка становилась первоклассной театральной сценой -- огонь объединЯл все
краски, все ритмы в единое целое.
     ’уземцы редко терЯют чувство меры. Ћни не устраивают громадных пылающих
костров.  „нем, перед  началом  праздника,  жены  скваттеров,  чувствуЯ себЯ
хозЯйками на этом празднике,  заранее приносЯт груды хвороста и складывают в
кучу  в  центре  площадки  длЯ   танцев.  ‘тарые  туземки,  оказавшие  своим
присутствием  честь  этому празднику, рассаживаютсЯ возле груды  хвороста, а
вокруг  зажигают  рЯд  маленьких  костров,  словно  кольцевое  созвездие,  и
подбрасывают хворост из большой кучи  всю  ночь.  ’анцоры  снова кружатсЯ  в
плЯске на фоне темного ночного  леса. Џлощадку выбирают широкую, иначе искры
и дым от костров  могут разъесть глаза старушкам. € все же кажетсЯ,  что это
замкнутое,  отгороженное от всего мира  пространство,  как будто просторный,
общий длЯ всех нас дом.
     ’уземцы не  ощущают  и  не  любЯт  контрасты,  они  еще как  бы свЯзаны
пуповиной со всей Џриродой в целом.
     ‘вои праздники они всегда устраивают в полнолуние, когда луна предстает
во всей красе, и они тоже вовсю красуютсЯ перед ней. Љогда все вокруг залито
нежным,  но  Ярким  светом небесного светила,  они добавлЯют к этой  великой
иллюминации Ђфрики и свои небольшие, рдеющие звездами огоньки.
     ѓости  собирались  группами, то по трое, то  сразу по десЯть-пЯтнадцать
человек  -- друзьЯ сговаривались заранее, а  некоторые присоединЯлись друг к
другу  по пути.  Њногим  танцорам  надо  было пройти миль  пЯтнадцать, чтобы
попасть на праздник.  Љогда шли  большой  толпой, несли с собой инструменты:
флейты  или  барабаны,  так  что  вечером накануне  этих праздников  на всех
дорогах и тропах раздавалась звонкаЯ музыка, словно колокольчики звенели под
лунным  ликом.  “  входа на площадку длЯ  танцев путники  останавливались  и
ждали, пока их  не впустЯт  в  большой  круг;  иногда,  если  это были гости
издалека или сыновьЯ знатных вождей, их пропускал один из старых скваттеров,
кто-нибудь из знаменитых танцоров или распорЯдителей на этом празднике.
     ђаспорЯдителЯми обычно назначались молодые люди с фермы, такие  же, как
все, но им поручалось следить  за церемониалом на  танцах, и  они очень этим
гордились. …ще  до начала праздника они петухами  расхаживали мимо танцоров,
хмурЯ брови и напустив на себЯ строгий вид; когда танцы были  в разгаре, они
бегали из конца  в  конец площадки, следЯ, чтобы порЯдок  не нарушалсЯ.  Ћни
несли  своеобразное,  эффектное  оружие:  прутьЯ, свЯзанные в пучок с одного
конца; прутьЯ  горели,  и  они  времЯ  от  времени совали  в  огонь  готовые
потухнуть  факелы. ћноши  зорко  смотрели за  танцорами и, замечаЯ  малейшее
нарушение этикета, сразу  же нападали  на  виновных; со  зверским выражением
лица и свирепым рычаньем они тыкали прЯмо в танцора горЯщими прутьЯми, огнем
вперед. †ертва, порой, корчилась от боли, но не издавала ни
     звука.  Ђ  может  быть, эти  ожоги,  полученные на Ќгома, считались  не
позором, а почетными ранами.
     ‚  одном  из  танцев  девушки  становились  на  ноги юношей  и  скромно
держались за талии партнеров,  а  те,  вытЯнув руки  по  обе стороны  головы
девушки, соединЯли их на древке копьЯ, направленного вниз, и все разом времЯ
от времени поднимали копье и изо всех  сил разили на земле что-то невидимое.
Џрелестное было зрелище -- так трогательно было видеть, как молодые  девушки
искали на  груди соплеменников защиты от какой-то  грозной  опасности,  а те
храбро  охранЯли  их,  даже  позволЯЯ  становитьсЯ  себе  на  ноги: а  вдруг
подползет  откуда-нибудь  ЯдовитаЯ змеЯ  или  еще какой-нибудь опасный  гад.
—асами  продолжалсЯ  этот  танец, и  лица  партнеров  начинали  сиЯть  таким
свЯщенным восторгом, будто и впрЯмь они были  готовы все, как  один, умереть
друг за друга.
     Ѓыли и другие  танцы,  когда танцоры вбегали в круг  и выбегали из него
между  кострами,  а один,  главный, подпрыгивал  как можно  выше и скакал  в
центре круга, причем копьЯми размахивали все, -- мне кажетсЯ) они изображали
охоту на льва.
     Ќа Ќгома приходили певцы,  флейтисты  и  барабанщики.  Ќекоторые  певцы
славились по всей стране, и их  приглашали из дальних мест. €х  пение скорее
походило на ритмический речитатив. ќто были импровизаторы, они сочинЯли свои
баллады на  месте, а танцоры внимательно слушали и  живо подхватывали хором.
Љакое удовольствие --  вслушиватьсЯ, как в  ночной тишине начинает  негромко
звучать  одинокий голос, а молодые  голоса танцоров тихо, размеренно  вторЯт
ему. Ќо все же,  если это пение  продолжаетсЯ  всю  ночь, только  иногда длЯ
эффекта  вступают  барабаны,   оно  становитсЯ  убийственно  однообразным  и
превращаетсЯ в  страшную, утонченную пытку: кажетсЯ, больше  не вынесешь  ни
минуты, но так же невыносимо представить себе, что это пение умолкнет.
     ‘амый знаменитый в мое времЯ певец  приходил из „агоретти. ѓолос у него
был  сильный, чистый, а  кроме того, он был  великолепным  танцором. Ћн пел,
двигаЯсь шагом или пробегаЯ в кругу танцоров длинными скользЯщими шагами, на
каждом шагу едва не  преклонЯЯ колено и приложив прЯмую  ладонь  к углу рта,
вероЯтно, длЯ того, чтобы сконцентрировать звук  голоса, но казалось, что он
хочет  поведать  слушателЯм  опасную  и  очень  важную  тайну.  Ћн  сам  был
воплощенное  эхо  Ђфрики.  Ћн мог создать у слушателей  любое  настроение --
радостное или воинственное,  или заставить их, если ему угодно, корчитьсЯ со
смеху. “ него была одна потрЯсающаЯ песнЯ, или скорее военный гимн  -- певец
как будто бежал от деревни к  деревне  по  всей  стране,  поднимаЯ народ  на
войну,  рассказываЯ  о кровавых  битвах и богатой  добыче. Ќаверно, лет  сто
назад у  белых  поселенцев кровь застыла бы от  этой песни.  Ќо теперь певец
никого стращать не хотел.  Ћднажды вечером он спел три песни, и  Я попросила
Љаманте перевести их мне.  ‚  одной говорилось о фантастическом путешествии:
будто бы все танцоры захватили корабль и отплыли в ‚олайю. ‚тораЯ песнЯ, как
объЯснил  мне  Љаманте, была сложена  в  честь  старых женщин --  матерей  и
бабушек самого певца и всех танцоров. ќта песнЯ  мне очень  понравилась, она
была  проникнута такой нежностью,  любовью к  старым,  беззубым,  безволосым
матерЯм и бабкам  кикуйю, которые  сидели тут же у костра, посреди площадки,
киваЯ  головами.  Ђ третьЯ  песнЯ,  очень  короткаЯ,  очевидно,  была  такаЯ
смешнаЯ,  что  все  слушатели  покатывались со смеху, заглушаЯ певца,  и ему
приходилось повышать свой и без того пронзительный голос, да он и сам не мог
удержатьсЯ от смеха. Ђ старушки, Явно польщенные всеобщим вниманием, хлопали
себЯ по бедрам и хохотали, широко разеваЯ беззубые рты. Љаманте не  хотелось
переводить ее, он сказал, что это чушь, и очень коротко пересказал мне
     содержание. ’ема песни была  очень проста: после недавней эпидемии чумы
окружной  инспектор  объЯвил, что за каждую  убитую крысу  будет  выдаватьсЯ
денежное вознаграждение -- и в  песне рассказывалось, как крысы, спасаЯсь от
преследованиЯ, прЯтались  в постелЯх старых и  молодых женщин племени, и что
там с ними  творилось. Ќаверное, самое смешное  было в подробностЯх, которые
до менЯ не дошли;  Љаманте, нехотЯ переводивший мне эти слова, сам иногда не
мог удержатьсЯ от кислой улыбки.
     Ќо во времЯ одной из этих ночных Ќгома произошли драматические событиЯ.
Ќа  этот  раз Ќгома  была  устроена на  прощание,  в мою честь --  Я уезжала
погостить  в …вропу. ѓоду нас  выдалсЯ хороший,  и праздник  вышел отменный,
гостей  было тысЯчи полторы.  ’анцы длились уже несколько  часов;  и когда Я
вышла перед  сном поглЯдеть на прощанье,  как идут дела,  длЯ менЯ поставили
кресло возле хижины одного из слуг, и  двое  старых скваттеров занимали менЯ
беседой.
     ‚друг среди танцоров  мгновенно поднЯлась тревога, словно на них напали
врасплох, раздалсЯ  звук  потрЯсениЯ  и  ужаса -- страшный  стон, как  шорох
ветра, налетевшего на густой тростник.  ’анец замедлилсЯ, он замирал, но все
еще  не прекращалсЯ. џ спросила  одного старика,  в чем дело, и он поспешно,
понизив голос, ответил: "Њасаи накудьЯ -- масаи идут".
     Ќаверно,  вести   принес   быстроногий   гонец,  потому   что   событиЯ
развернулись  не сразу:  вероЯтно, кикуйю отправили  посла,  чтобы  передать
гостЯм, что  их  ждут. Ќо закон запрещал племени масаи  приходить на Ќгома к
племени   кикуйю,  --  в  прошлые  годы  это  уже   было   причиной   многих
неприЯтностей.  ‘луги вышли и  встали  за  моим  креслом; все смотрели в  ту
сторону,  где был  вход  на  площадку.  Ђ  когда  масаи вошли,  танцы  сразу
прекратились.
     €х  было  двенадцать человек  --  все молодые  воины  -- и они,  сделав
несколько шагов, остановились,  выжидаЯ,  не глЯдЯ ни направо, ни  налево, и
только моргали от блеска костра. Ћни были обнажены -- ничего, кроме оружиЯ и
великолепных головных  уборов, на них не  было. “ одного  из  них на  голове
красовалась львинаЯ шкура -- головной убор воина-морани, идущего в  бой.  Ћт
колена вниз шла широкаЯ алаЯ полоса, словно по ноге бежала кровь. Ћни стоЯли
молча,  выпрЯмившись,  ноги напрЯжены,  головы откинуты, в полной  и грозной
неподвижности -- поза не то победителей, не то пленников. —увствовалось, что
пришли они на эту Ќгому против своей воли. ѓлухой бой барабана долетел через
реку в резервацию, не смолкаЯ ни на минуту, тревожа сердца молодых воинов --
и у двенадцати из них не хватило сил противитьсЯ этому зову.
     ‘ами кикуйю  тоже были глубоко  взволнованы и встревожены, но вели себЯ
по отношению к  гостЯм  безупречно.  ѓлавный танцор нашей  фермы позвал их в
круг, они  молча занЯли места, и  танцы начались  снова. Ќо танцевали теперь
по-другому,  в  воздухе  сгустилось  какое-то  напрЯжение.  Ѓарабаны  забили
громче,  в  более  быстром  ритме.  € если  бы эта  Ќгома продолжалась,  мы,
наверно,  увидели  бы  великолепные номера,  когда кикуйю  и  масаи стали бы
соревноватьсЯ  друг с другом, красуЯсь ловкостью, мастерством и силой. Ќо до
этого дело не дошло: некоторые  благие намерениЯ попросту неосуществимы, как
бы единодушны ни были все присутствующие.
     Ќе знаю, что случилось. ‚незапно кольцо заколебалось, распалось. Љто-то
громко вскрикнул, и через  несколько секунд люди забегали  по всей площадке,
толпа  металась  и  кипела, послышались звуки  ударов и  шум падениЯ тел  на
землю, а над нашими головами ночной воздух загудел от  взмахов копий. Њы все
вскочили,  даже  мудрые  старушки,  сидевшие в центре,  взобрались  на  кучу
хвороста взглЯнуть, что творитсЯ кругом.
     Љогда  волнение  немного утихло  и  бушующаЯ толпа снова рассеЯлась,  Я
очутилась  в  центре смерча --  вокруг менЯ  был  свободен только  небольшой
пЯтачок земли. Љо мне подошли два старых скваттера и смущенно объЯснили мне,
что масаи нарушили закон и порЯдок, и сейчас дела обстоЯт так:  один человек
из племени масаи и три кикуйю тЯжело ранены, "разрезаны  на куски", как  они
выразились. Ќе могу ли Я, -- попросили  они менЯ, --  согласитьсЯ  сшить их,
как  были,  иначе  всем очень попадет от  "‘еликали" -- так  они  звали нашу
администрацию. џ спросила старика, что отрезали у раненого. ѓолову! -- гордо
сообщил  он. ’уземцы всегда не без удовольствиЯ говорЯт о всЯких трагических
происшествиЯх. € тут Я увидела Љаманте -- он  шествовал через  полЯну,  несЯ
штопальную  иглу с длинной ниткой  и  мой  наперсток.  џ  все  еще  не могла
решитьсЯ, но тут из  толпы вышел старик  Ђвару. Ћн научилсЯ портнЯжить за те
семь  лет, что провел в тюрьме. Љак видно, ему не терпелось попрактиковатьсЯ
и показать свое искусство, и он пр