е  и  хрипло
выговаривала: "Љурить дай".
     Џрежде  она  никогда  не пила и исправно ухаживала за овцами на скотном
дворе.   Џоначалу  будто  бы  и  не  очень  тревожилась,  когда  умирали  ее
соплеменники,  редко  навещала больных и тем более не ходила на кладбище. …е
привезли  в  џрцево  со  стариками  -  родителЯми  убитого на войне мужа. €з
замкнутой  отчужденности  -  в деревне всегда все известно, а потому узнали,
что  она  безутешна  после  потери  мужа  -  вывела, однако, вдову не утрата
родных,  а  болезнь  чужого  мальчика, матери которого она стала помогать за
ним  ходить.  Ќосила ему парное овечье молоко, доставала что могла из лавки.
Њальчуган  умер.  € тогда "последнЯЯ калмычка" впервые прибегла к спирту, по
наущению  сердобольных соседок, давно зарившихсЯ на доставшиесЯ ей от свекра
со  свекровью  сундуки  с  шелковыми  одеЯлами  и  пуховыми шалЯми. ЋдинокаЯ
калмычка  скоро  сбилась с круга, забросила работу и с каким-то ожесточением
стала  прогуливать  что  только  попадало  ей  под руку. € за короткое времЯ
спустила все свое добро.
     €  в  рыбкоопе  "последнЯЯ  калмычка"  продержалась  недолго - не могли
держать  сторожиху, постоЯнно пропускавшую дежурства и уходившую с них когда
вздумаетсЯ.  “  нее  уже  ничего  не  осталось, она обносилась, бедствовала.
•озЯйки неохотно пускали ее к себе жить...
     Њне  однажды  пришлось  видеть,  как  вырвалось  у "последней калмычки"
наружу  сильное  чувство,  страстнаЯ  тоска,  на  миг  поборовшаЯ всегдашнюю
угрюмую  замкнутость.  ќто  было  на  восходе,  когда  должно  было  вот-вот
показатьсЯ  из-за  лесов  правобережьЯ  солнце.  ЏерезЯбшаЯ за ночь калмычка
забралась  на  угор  повыше,  в  полгоры, караулила первые лучи. € когда они
наконец   хлынули,   ласковые   и   Яркие,  она  внезапно  оживилась,  стала
подставлЯть  им,  не жмурЯсь, лицо, запрокидываЯ голову, словно устремлЯлась
навстречу их жару и свету.
     џ стоЯл внизу, на песке, в тени.
     - €ди,   иди!   -   поманила   менЯ   к  себе  "последнЯЯ  калмычка"  и
быстро-быстро  залопотала  на своем Языке, ‘ живостью показывала на солнце и
куда-то  вверх  по  …нисею.  Ќе понимаЯ слов, Я знал, что она рассказывает о
своем  юге,  о  своем  жарком щедром солнце, прокалившем душистый простор ее
степей  и  давшем  жизнь  ее  народу.  ѓлаза  калмычки  блестели, на смуглом
бескровном лице скупо показалась краска.
     - ќто  плохо,  плохо!  -  вдруг  горько по-русски заключила она и сразу
потускнела.  ѓлаза ее угасли, и резко обозначились ранние морщины на облитом
утренним солнцем лице.
     "ЏоследнЯЯ  калмычка"  внезапно покинула џрцево. •одили слухи, будто ей
разрешили  переехать  в  …нисейск,  где еще были живы несколько ее землЯков.
Ќичего достоверного о ее дальнейшей судьбе так и не узналось.

        x x x

     “  моей  хозЯйки  Ђнисьи  €вановны  было  пЯтеро детей. ’олько старший,
Ђнатолий,  работал,  как  и  она,  в  колхозе.  ‚енЯ, Ќина и Њинька ходили в
школу;  самый  младший,  большеголовый  ‚асЯ,  был дома. ЂнисьЯ, женщина лет
сорока,  рано  состарившаЯсЯ  и  заезженнаЯ  нуждой,  ежедневно  по три раза
ходила  на  ферму  -  километра  за  полтора  -  доить  и  обихаживать  свои
пЯтнадцать  коров.  Ќи  разу  - за все годы, что Я прожил в этой семье! - не
было  у Ђнисьи €вановны выходного днЯ... Ќи разу - будь то майские праздники
-  не  пропустила  она  дойки,  не  отпрашивалась  с работы, не ссылалась на
ломоту  в суставах, не дававшую ей уснуть по ночам. „олгих три года, в лютые
зимние  стужи и темное осеннее ненастье, она ежедневно подымалась до света и
убегала  на  скотный  двор,  в  куцей  своей  телогрейке,  бумажном платке и
чиненых сапогах, суроваЯ и озабоченнаЯ.
     Ђ  вечером,  после  третьей  дойки,  ЂнисьЯ торопилась в контору своего
колхоза  "‹енинский  путь"  и там задерживалась подолгу. € эта ее конторскаЯ
повинность  была  намного  унылее и даже страшнее неизбывного Ярма на ферме.
‘юда  она  приходила  выпросить  -  вернее,  высидеть  - аванс в три рублЯ -
тогдашнюю  цену  двухкилограммового  кирпичика  черного  хлеба, без которого
нельзЯ было ей возвращатьсЯ к детЯм.
     Љолхозники  "‹енинского  пути" в те поры на трудодень не получали более
или  менее  ничего,  и  председателю  было и впрЯмь нелегко изыскать, в счет
каких  зыбких  перспектив  удовлетворить просьбу доЯрки. € с другой стороны,
было  невозможно  отпустить мать пЯтерых детей, солдатскую вдову, не выписав
ей  троЯк,  с  которым  бы она могла забежать в сельпо. ‡анимаЯсь очередными
делами  в  своем  кабинете,  председатель  ни  на миг не забывал про молча и
упорно  дожидавшуюсЯ  его просительницу. ‘ледует, к чести его, сказать, что,
поворчав  и  отведЯ  душевную  досаду  криком:  "•одите  все ко мне, а Я где
возьму?",  он  неизменно  кончал тем, что подписывал бумажку. € истомившаЯсЯ
ЂнисьЯ  бросалась  к  кассиру,  потом  опрометью  бежала  в  лавку, боЯсь не
поспеть до закрытиЯ. Ќа следующий день все начиналось сначала.
     Ќемыслимо   колотились   в   те  годы  Ярцевские  колхозники.  ’руднаЯ,
подневольнаЯ  их  долЯ особенно оттенЯлась тем, что в селе - районном центре
-  жило  начальство,  размещались  конторы  леспромхоза, рыбтреста, торговых
учреждений,  словом,  было  немало  сытого,  вполне  благополучного  народа,
работавшего вольготно.
     †ители   этого   старинного   села   в   давние  годы  мало  занимались
хлебопашеством.  €х  основным занЯтием были промыслы: рыбный и пушной. Љоров
держали  по  многу,  правда, малоудойных, мелких, но неприхотливых к корму и
условиЯм  зимовки. ’еперь даже трудно взЯть в толк, как это, налаживаЯ новые
формы  жизни  в этих краЯх, не направили усилиЯ на развитие животноводства и
таежных  промыслов,  то  есть  укоренившихсЯ  и  проверенных  вековым опытом
занЯтий,  наиболее выгодных и надежных в условиЯх таежного ‘евера. ‚есь этот
опыт  был  перечеркнут  во  имЯ погони за химерой: надо было доказать, что и
"на   льдине  лавр  расцветет"  -  стоит  только  выработать  конституцию  и
припугнуть!
     Џрипоминаю деЯтельность опытного опорного пункта
     €нститута  полЯрного земледелиЯ в џрцеве в начале пЯтидесЯтых годов как
своего   рода   рекорд  очковтирательства.  „иректор  Ѓастриков  хлопотал  о
фруктовом  саде;  его  супруга,  тоже  агроном - и даже с ученой степенью! -
взЯла  ва  себЯ  не  менее  сенсационное,  хотЯ  и столь же бесперспективное
здесь,  как  и  плодоводство,  дело  -  выращивание  особых сортов гречихи и
пшеницы,  которые  бы  "наперекор"  стихии  созревали  за  короткий  здешний
вегетационный  период  между  последним  весенним и первым осенним морозами,
выстаивали в знобЯщие плотные туманы...
     …сли  Яблони не плодоносили и никак не росли, в лучшем случае давали по
горстке  дрЯнных  плодов  величиной  с  грецкий орех, к тому же больных, тем
ставЯ  Љотика,  как  ласково  звали Ѓастрикова подчиненные и собутыльники, в
положение  почти  безвыходное,  когда  требовались  образцы  даров  северной
Џомоны  на  выставку  достижений  в  Њоскву,  то  хозЯйке полеводства все же
удавалось  выбрать  на своих участках сноп-другой достаточно длинных стеблей
пшеницы.  Ћни  и  свидетельствовали  на далеких столичных стендах успешное и
победоносное продвижение сталинского земледелиЯ за ЏолЯрный Љруг!
     Џреступность  всей  затеи  заключалась  в  том,  что  эти  шарлатанские
эксперименты  внедрЯлись  в  практику  на  Ярцевских  полЯх.  € в колхозе не
созревала  пшеница,  гречиха  даже не прорастала, под снег уходили борозды с
карликовыми  корнеплодами;  на  покосах  курились  зароды  сопревшего  сена.
‡адерганные   мужики   не   знали,   за   что  братьсЯ,  не  справлЯлись  со
взваливаемыми  на  них  работами.  ’о  поступало срочное, как боевой приказ,
распорЯжение  ввести  куроводство  или,  наоборот, ликвидировать птицеферму,
чтобы  срочно  переключитьсЯ  на  тонкорунное овцеводство; телеграф приносил
колхозу   приказ  немедленно  -  со  днЯ  на  день  -  обзавестись  пасекой;
перепахать  клевера,  чтобы засеЯть поле медоносными травами... Ћхотничать и
рыбачить  этим  прирожденным  таежникам,  готовым  все  отдать, лишь бы дали
побелковать  в  сезон  и поневодить на реке, запрещалось - и очень строго, -
чтобы  они  не  отвлекались  от  полевых  работ.  Ђ  на трудодни колхозникам
начислЯли  в  иной  год  по  пЯтнадцати граммов зерна, причем выдавали им из
того,  что  оставалось  в  тощих колхозных закромах после выполнениЯ "первой
заповеди"  - сдачи хлеба государству: то были чаще всего сметки - охо-ботьЯ,
куриный корм низкого качества...
     Џомню  Я  и корреспонденции, печатавшиесЯ в те годы в краевых газетах и
частенько  воспроизводившиесЯ  в  центральных. ‚ них на все лады воспевались
успехи  приполЯрных  хлеборобов.  Ћдин  такой  корреспондент,  некто Љазимир
‹исовский,  красноЯрский  борзописец  и пиит, расписывал свои впечатлениЯ от
бастриковских  Яблоневых  садов,  "шелестЯщих листвой на ветру". Ћни Явно не
предназначались  длЯ жителей џрцева, хотЯ - кого в те годы не убеждали в чем
угодно  газетные безапеллЯционные строки! —итаЯ оды ‹исовского, Я имел перед
глазами  хилых  карликовых  питомцев Ѓастрикова, которым не помогали никакие
укутываниЯ  и  удобрениЯ: они редко выживали в грунте - большинство погибало
в ближайший год после пересадки из теплицы.
     ‚се  это  смахивает на анекдот в стиле ‘алтыкова-™едрина, на гигантский
розыгрыш,  над чем бы посмеЯтьсЯ, если бы жертвой ученых экспериментаторов -
благоденствующих  и  процветающих,  -  каких  развелось  в  сталинское времЯ
множество,  готовых  подтасовать,  надуть,  угробить  уйму средств, если бы,
повторЯю,  жертвой  этих  бесчестных  очковтирателей не стало обширное село,
жители которого расплачивались за эти авантюрные затеи.

        x x x

     Ќачало  шестидесЯтых  годов.  џ  снова  в џрцеве, но уже по своей воле:
приехал по писательской командировке.
     Ќескончаемые  боры  на  ‘ыму  -  впадающем неподалеку от џрцева могучем
притоке  …нисеЯ  - тЯнутсЯ по обоим берегам реки. ‡а ними - обширные болота.
Ћни  прорезаны  речушками  и  ручейками, потаенными, холодными, наполненными
темной  торфЯной  водой.  ќто  лучшие  места  длЯ  промышленника:  глухарь с
рЯбчиком  держатсЯ  здесь  -  пойменнаЯ  чаща  кормит и прЯчет. Ќа угоре, по
кромке  этой  поймы,  можно  всегда  набрести  на  следы расчищенных некогда
точков и остатки ловушек давно заброшенного охотничьего путика.
     ЏромышлЯЯ  по  таким  речкам,  случаетсЯ  наткнутьсЯ  на  старые сечи с
редкими  дотлевающими  пнЯми.  Ќа  оголенных  площадЯх  -  молодые соснЯки и
отдельные,  неведомо  как устоЯвшие столетние великаны. € как-то Я набрел на
Ћстатки лежневки: вдоль зарастающей, еле приметной просеки догнивали шпалы.
     ‚  иных  еще торчали нагели, какими пришпиливались к ним лежни. џ знал,
что  заготовки здесь вел ‘иблон - ‘ибирские лагерЯ особого назначениЯ, - как
знал  и то, что вывозили бревна по этой лежневке заключенные - чаще на себе,
чем  на лошадЯх. ѓде-нибудь неподалеку должен был находитьсЯ лагпункт, какие
‘иблон  основывал  в  тридцатые  годы  везде,  где росли сосны и был выход к
сплавным рекам. Ђ росли тогда сосны повсюду щедро...
     ‘трашное  это  слово  "лагпункт",  особенно  если  это лагпункт лесной,
затерЯнный  в  тайге,  в  те  годы не только не обжитой, но большей частью и
нехоженой.  ‹агпункт,  где,  по  сложившейсЯ  в  лагере поговорке, был "один
закон - тайга и один прокурор - медведь".
     ‚от  оно  - старое пепелище... ђасчистка с оплывшими Ямами, валЯющимисЯ
бревнами,   редкими   кирпичами;   ограничивает  площадку  с  одной  стороны
невысокий  обрывчик над болотистой поймой быстрой речки с глубокими омутами.
‘охранилась  выемка  -  съезд,  по  которому  возили  воду, носили в ведрах.
‚низу,  у  самой  речки,  истлевшие,  вросшие  в дерн бревна: это, вероЯтно,
нижние венцы прачечной или бани.
     ѓлавные  строениЯ  были наверху - Я без труда обнаруживаю их следы. ќто
прежде  всего  тЯнущиесЯ  параллельно  на небольшом расстоЯнии друг от друга
Ямы,  похожие  на  осыпавшиесЯ парники. €з песка торчат редкие концы жердей,
кое-где  покосившиесЯ  стоЯки  -  это  остатки  развалившихсЯ землЯнок. …сли
раскопать,  там окажетсЯ множество тонких неокоренных жердей, лежащих скорее
всего  в  два  слоЯ:  ими  выстилались  двухъЯрусные нары, тЯнувшиесЯ во всю
длину  землЯнки,  по  обе  стороны  среднего  прохода. €ми же обрешечивались
стропила.   †ерди   были  самым  ходовым  материалом  длЯ  жильЯ  на  лесных
лагпунктах.
     Ћт  зоны  остались  обрывки  колючей  проволоки  и  прЯсла повалившихсЯ
палей:  если  наступить,  они  рассыпаютсЯ  в прах - от них сохранилась одна
кора.  Љогда  стоЯла зона, заключенные не смели к ней приблизитьсЯ - часовые
стрелЯли без предупреждениЯ.
     ‚от   остатки   кухни   -  битые  кирпичи,  обломок  чугунной  плиты  и
заржавленный,   весь   в   дырах  противень:  на  таких  воры-повара  жарили
премиальные  пирожки,  достававшиесЯ  более  всего  прожорливым нарЯдчикам и
бригадирам; не брезгали ими и вохровцы.
     „омик  начальника, кордегардиЯ, клуб длЯ вольнЯшек и казарма находились
в  стороне,  вне  зоны:  их  рубили  из  бревен,  добротно,  и  скорее всего
разобрали  и  увезли.  Ќе  раз приходилось мне мыть полы в таких помещениЯх,
подносить  дрова  и  воду,  и Я хорошо знаю, как все тут выглЯдело снаружи и
внутри,  пусть  никогда  в  этом лагере не был. ‚се строилось по стандарту и
разрЯду,  повышавшимсЯ  с увеличением количества зэков: у кого больше "душ",
тот  и жил просторнее и удобнее. Џоэтому Я не только могу определить, был ли
у  этого  хозЯина  отдельный дом в две или четыре комнаты, полагались ли ему
ванна  и  теплый  сортир, но даже обрисовать здешних вольнЯшек - начальника,
его   помощников,   охранников,   надо   только   прикинуть,  сколько  могло
содержатьсЯ  э/к  з/к  на  этом  лагпункте.  Ќо здесь и на любом другом, они
всюду  были  скроены  на  один  образец, знали один символ веры: выбивать и"
отданной  под  их начало ра”еилм установленное количество кубнкоп древесины,
и  сколько  удастсЯ  -  сверх  того. „лЯ этого им была предоставлена полиаЯ,
бесконтрольнаЯ  власть  на?д зэками. Ќа лесопункты- назначались начальниками
преимущественно солдафоны и пришибеевы.
     ‚  иных  был  перенЯт  иэ  Љолымских  лагерей  закон,  каравший смертью
систематическое  невыполнение  нормы,  приравниваемое  к контрреволюционному
саботажу.   ‚вели   и   соответствующую  процедуру  -  куцую  и  жуткую.  Ќе
справлЯвшегосЯ  с  заданием зэка отделЯли от бригады и заставлЯли работать в
одиночку.  ‘деланное  им за день отдельно замерЯлось бригадиром. ЏроверЯемый
работЯга  возвращалсЯ  в  землЯнку,  где отдавалсЯ неизбывным заботам своего
состоЯниЯ   -   раздобывал   махорку,  чинил  развалившуюсЯ  обувь,  канючил
освобождение  у  неумолимого  фельдшера...  Ђ невдалеке, за зоной, начальник
накладывал  бестрепетной рукой резолюцию на малограмотном рапорте бригадира.
…сли  норма  оказывалась  повторно  не выполненной на сколько-то процентов -
менее  чем  на три четверти, - беднЯгу в одну из ближайших ночей выводили за
зону  в  тайгу...  ’оварищи  его никогда больше не видели. Џропадал он и длЯ
родных  -  сгинул  человек  в  тайге, и всЯ недолга! ќти расправы заставлЯли
вкладывать в работу последние силы.
     Ђ  вот  оплывшие,  слегка  заросшие  холмики, в которых нетрудно узнать
могилы.  џмы  рыли  мелкие, раздетые трупы слегка присыпали песком, так что,
если   копнуть,   непременно   обнаружатсЯ   побелевшие  кости...  ’ут  сыны
украинских  сел  и  алтайских  предгорий,  выходцы  с ‚олги и Љубани, жители
Џрибалтики  и  Љрыма,  но  более  всего российских мужичков, легших здесь во
славу   коллективизации...   —то  злодейский  синодик  €вана  ѓрозного,  его
"массовые"  казни,  расправы  с  новгородцами,  о  которых  мы  узнавали  из
учебников  истории, ужаснувших на всю жизнь! €мена сгинувших и замученных на
лесных  лагпунктах,  разбросанных на наших бескрайних просторах не припомнит
ни один палач!
     џ  сижу  на  бревнах,  скрепленных скобами и костылЯми. ќто догнивающие
остатки  поваленной сторожевой вышки. ‘ силой оживают давние воспоминаниЯ. Ћ
том,  как  приходилось  жить  в  таких  зонах,  выполнЯЯ непосильную работу,
вшивеЯ  и  слабеЯ,  переносЯ  лютый  холод,  летом  -  гнус  и  постоЯнно  -
недоедание.  €  особенно  остро  воскресло,  точно Я снова лагерный лесоруб,
чувство  подавленности,  зависимости  от  злой  или  доброй воли начальника,
расположениЯ  духа  охранников,  от  наговоров,  от  каждого распоЯсавшегосЯ
насильника...
     ЋчнулсЯ   Я   от  лаЯ  моей  собаки,  бросившейсЯ  навстречу  человеку,
показавшемусЯ  за  соснами.  ќто  знакомый  охотник  из кержацкой деревни на
Љолчиме,  глухом притоке ‘ыма. …два ли не все жители ее ушли в тайные лесные
укрытиЯ   сразу   после   поражениЯ   белых,   из   страха  перед  властЯми,
преследующими  веру.  ’ак  образовались  в наше времЯ скиты, еще не нашедшие
своего  Њельникова-Џечерского.  ‚ек  их  был,  впрочем,  недолог.  Ќет более
лесных  дебрей,  над  которыми  бы  не  летали  самолеты: по дыму, тоненькой
струйкой  поднимающемусЯ  над  лесным  пологом,  летчики  засекают потаенное
жилье,  а  наведеннаЯ  на их след власть спешит обезвредить отшельников. Џри
‘талине  выловленных  скитников карали сурово, главарей расстреливали; после
него - лишь сселЯли и объЯвлЯли неисправными налогоплательщиками.
     Ќо   мой   охотник   -   отщепенец,  давно  расставшийсЯ  с  кержацкими
предрассудками:  нет длЯ него ни •риста, ни Ђнтихриста. Ћн сделалсЯ сельским
активистом  и  кооператором. ‡имовье моего знакомца находилось недалеко, и Я
охотно   принЯл   его   приглашение   отправитьсЯ   к  нему  почаевничать  и
отдохнуть...

        x x x

     ђанний  час  мартовского  утра - морозного и темного. ‡има еще в полной
силе.  Џомещение,  где  идет  разнарЯдка,  освещено керосиновой лампой. Ќас,
рабочих  опытной  сельхозстанции,  -  десЯтка два. Њы сидим на узких лавках,
молчаливые  и  нахохленные:  еще не прошла сонливость, впереди нелегкий день
на  морозе, да и надоело до смерти батрачить за гроши в этом опостылевшем за
долгие  годы ссылки негостеприимном селе. € невеселые, безотрадные шевелЯтсЯ
у  каждого  мысли.  ‚ыйдЯ  по  окончании  промыслового  сезона  из  тайги, Я
нанимаюсь  сюда  на пустые зимние месЯцы. Ќикак не удаетсЯ заработать впрок,
про  запас,  чтобы  сколько-то прожить вольно, отдохнуть. ‚едь Я все-таки не
потомственный  таежник,  и  как  ни  влегаю  в  промысловую  лЯмку,  не могу
сравнЯтьсЯ  с  местными  охотниками: нет их выносливости и сноровки, вековых
навыков,   и   мне,  кроме  того,  не  очень  везет  -  Я  не  из  удачливых
промышленников!
     ‚озле   ведущего   разнарЯдку   старшего  рабочего,  верзилы  латыша  с
похмельным  лицом,  в  мохнатой  рысьей  шапке  -  очень  славного и доброго
малого,   -   сидит,  чуть  обиженно  и  брезгливо  поджимаЯ  губы,  супруга
директора,  давно  увЯдшаЯ  особа,  придирчиваЯ  и  ворчливаЯ.  …й частенько
приходитсЯ  заменЯть  супруга,  доставлЯющего своей половине немало хлопот и
огорчений  развеселыми гулЯнками и приверженностью к женскому полу. ЊорщитсЯ
же  она  потому,  что,  будучи  научным  работником  и  незапЯтнанным членом
партии,  почитает  общение  со  ссыльными  длЯ  себЯ отЯготительным. Ћна тут
чувствует   себЯ   в   дурном  обществе,  способном  набросить  тень  на  ее
безупречную репутацию. „лЯ нее ссыльные - ходЯчаЯ скверна.
     џ  знаю  заранее,  что  менЯ  опЯть  пошлют возить сено или, того хуже,
вскрывать  силосную Яму, где не заработаешь и на хлеб: надо стать участником
попоек  директора и его клевретов, чтобы получить хорошо оплачиваемый нарЯд,
уметь  подслужитьсЯ. € Я сижу безучастно, ожидаЯ, когда выкликнут мое имЯ. €
вдруг  встрепенулсЯ: что, что такое сообщает почтеннаЯ директорша? Ћна, надо
сказать,   считает   своим   партийным   долгом  изредка  проводить  с  нами
политбеседы  и  пересказывать  переданные  по  радио  новости  этим  косным,
низвергнутым советским обществом отщепенцам.
     - Џравительство   сочло   нужным  опубликовать  сообщение  о  состоЯнии
здоровьЯ  товарища  ‘талина-  ѓолос Ѓастриковой, прилично случаю, выдержан в
сугубо  строгом,  даже  суровом  регистре,  говорЯщем  о тревоге и сердечном
сочувствии.  ЊенЯ  как  током подбросило. џ живо вскинул голову, быстро всех
оглЯдел  -  не  ослышалсЯ  ли?  ‚от  бы  Ѓог  дал...  ’ому, чье имЯ избегают
прозиносить   в  разговорах  между  собой,  чтобы  не  накликать  беды,  как
остерегались  старые  люди  упоминать сатану, уже за семьдесЯт. €ли вылечат?
Њедики  при нем дрожат за свою жизнь - любой промах, недоглЯд... Ћднако надо
скорее  потупитьсЯ, чтобы не встретитьсЯ ни с кем взглЯдом, а то еще прочтут
что-нибудь  в  глазах!  ‘талин  -  злой  гений  ђоссии,  растливший сознание
народа,  присвоивший себе его славу и подвиг в войну, похоронивший - навеки!
-  надежды  на духовное возрождение. ‹ичность этого невзрачного злопамЯтного
человека  была  в те времена настолько раздута, что застила истинные причины
и  истоки  диктатуры:  тогда  не  было  очевидным, что ‘талин лишь продолжил
политику  и  приемы,  перенЯл  принципы  (вернее, беспринципность!). Ћн лишь
недрогнувшей  рукой  расширил  и  углубил  кровавые методы, разработанные до
него длЯ удержаниЯ власти.
     џ  запрЯг  лошадь  и  поехал  в луга: выдирал вилами пласты смерзшегосЯ
сена  из  зарода,  увЯзывал  воз,  отвозил  на скотный, снова отправлЯлсЯ за
сеном,   а   в   голове  весь  день  бродили  мысли  и  шевелились  надежды,
перемешанные с опасениЯми: а вдруг выживет?
     ...Ќет,  не  выжил!  Ћ радость и торжество! Ќаконец-то рассеетсЯ долгаЯ
ночь  над  ђоссией.  ’олько  -  Ѓоже оборони! - обнаружить свои чувства: кто
знает,   как   еще   обернетсЯ?   ‚от  директорша  с  рыданиЯми  сообщила  о
невозвратимой  утрате,  в  газетах  стенаниЯ  и  плач осиротевших учеников и
соратников...  „ети  в школах, доведенные до истерики, горько рыдают - помер
Ћтец   родной!   Ћднако   все  это  -  ложь  и  притворство  одних,  инерциЯ
многолетнего  вдалбливаниЯ в сознание представлениЯ об Ћтце, ‚ожде, ‚еликом,
Љорифее,  “чителе,  …динственном, ‘праведливом - других... ‹ицемерие вошло в
плоть  и  кровь,  сразу не отвыкнуть. Ќо никаким казенным проЯвлениЯм скорби
не  подавить  возникшее  чувство  освобождениЯ,  поЯвившейсЯ  отдушины  - не
повеет  ли  в  нее  свежим,  вольным  воздухом! ‚Ћ‹њЌ›Њ - о, Ѓоже! Ќадежды и
предчувствиЯ  преждевременные,  скажем мы по прошествии трех десЯтилетий, но
нельзЯ  было  все же не видеть, что народ изжил нечто страшное, стоившее ему
великой  крови, неисчислимых страданий, приучившее по-рабьи ползать на брюхе
и  восхвалЯть  попирающий  сапог  -  невежественный  и  безжалостный.  Ќо  -
воистину,  "тираны приходЯт и уходЯт - народ остаетсЯ". €зрекший сие великий
вождь  был  начисто лишен чувства юмора. € кто, подбираЯ галерею тиранов, не
поставит рЯдом Ђдольфа ѓитлера и €осифа ‘талина!
     ‘сыльные,  встречаЯсь,  не  смеют  высказывать  свои надежды, но уже не
таЯт    повеселевшего    взглЯда.    ’рижды   ура!   ‹ихолетие,   при   всех
обстоЯтельствах,  позади,  пришла  длЯ народа весна, он неминуемо справитсЯ,
оживет,  воспрЯнет.,. Љрепки были тогда в нас эти надежды, и каждый про себЯ
уже  видел,  как  один  за  другим  распахиваютсЯ  ставни, не пропускавшие в
ђоссию  свет,  правду,  справедливость,  добро...  ђедки,  очень  редки были
прозорливцы,   ожидавшие,   что  возбужденные  смертью  грузина  надежды  не
осуществЯтсЯ  так же, как бесплодны были ожиданиЯ, порожденные несколько лет
назад Џобедой!
     ‚скоре   в   небе   черкнула   перваЯ  ласточка  -  радио  сообщило  об
освобождении   врачей-евреев.   Љазалось   неизбежным,  что  оговорившие  их
провокаторы  будут  тут  же  разоблачены  и  наказаны.  Ђ  чем  Я  хуже этих
эскулапов?  ђазберутсЯ  и  со мной, и со всей нашей тьмой репрессированных -
придет времЯ...
     €   оно  действительно  наступает,  но  не  длЯ  менЯ.  ‚от  приунывший
комендант  вызывает  Ќиколаева  и  объЯвлЯет ему о прекращении дела, вручает
свидетельство  об  освобождении  из ссылки и литер длЯ бесплатного проезда к
избранному   месту   жительства  -  в  ‹енинград.  ‘тановитсЯ  модным  слово
"реабилитациЯ".  ‘сыльные,  один  за  другим, покидают село. •одит слух, что
возвращенным   ссыльным   предоставлЯют   квартиры   и  работу,  выплачивают
компенсацию...  ‹юбопытно,  какие  установлены расценки на годы, проведенные
за решеткой и колючей проволокой?..
     ЊоЯ  очередь  наступила  лишь  через  два  года - в апреле 1955-го. Њне
выдали  справку  о  реабилитации по последнему делу, свидетельство, литер. џ
не  стал дожидатьсЯ открытиЯ навигации на …нисее - до ЉрасноЯрска долетел на
самолете.  ‡а четверть века до того, на ‘оловках, Я переправлЯлсЯ на материк
на лодке. ‚от он - прогресс, завоевание века.
     ‚прочем,  Я  могу  подводить  и другие итоги. ‡а плечами почти двадцать
восемь  лет  тюрем,  лагерей,  ссылок, отсиженных ни за что. “ менЯ в архиве
пЯть  уже  ветхих  бумажонок  со штампами и выцветшими печатЯми. џ их собрал
ценой  двухлетних  хлопот  в Њоскве. ќто по-разному сформулированные справки
трибуналов,  судов  и  "особых  совещаний"  о  прекращении дела по обвинению
имЯрек  в том-то, по статье такой-то, ‡Ђ Ћ’‘“’‘’‚€…Њ ‘Ћ‘’Ђ‚Ђ Џђ…‘’“Џ‹…Ќ€џ. џ
собирал  их  не  ради  коллекционированиЯ,  а  длЯ  представлениЯ в жилищное
управление  Њосисполкома:  чтобы  получить квартиру и быть прописанным, надо
было  привести  доказательства,  что  длительное  отсутствие  из Њосквы было
вызвано  не  вольным  бродЯжничеством  по  свету,  а  занЯвшими  весь период
репрессиЯми.
     Ќо  это  -  последующее.  Ђ  тогда џрцево покидал пЯтидесЯтипЯтилетний,
порЯдочно  испытанный  человек  с  сильно поседевшей бородой, без чрезмерных
надежд  или  иллюзий,  но воодушевленный приключившейсЯ переменой и решивший
использовать  ее  в  меру способностей и оставшихсЯ сил. Љак ни легковесны и
незначительны  были  мои  прежние  пробы  пера, Я твердо настроилсЯ более не
тратить  времени  ни на какие занЯтиЯ и профессии, кроме как с ним в руке. џ
надеЯлсЯ, что у менЯ найдетсЯ о чем писать.
     Ќастроение   было   приподнЯтым,  весенним  -  в  небе  стоЯло  высокое
апрельское  солнце, сиЯли снега, так что - прочь опасениЯ и малодушие! € все
же   подспудно,   в   глубоких   закоулках   сознаниЯ  шевелились  сомнениЯ,
охлаждавшие  зароившиесЯ  надежды... Љак-никак со смерти ‘талина истекло два
года,  а что-то непохоже, чтобы у нас взЯлись, как в ѓермании, выкорчевывать
своих  эсэсовцев  и  их патронов... Ќюрнбергским процессом над преступниками
"против   человечества"   и   не   пахнет...  €  у  власти  остались  те  же
"сподвижники".  “ них не только рыльце в пуху, а и порЯдочно крови на руках.
Џодлинное  разоблачение тридцатилетнего режима неминуемо ниспровергнет и их.
Ђ  раз  сталинскую  занозу  не выдергивают из больного тела нации, страна не
избавитсЯ  от сталинщины. €ными словами, все может повторитьсЯ, вернутьсЯ на
круги своЯ...
     Ќо  именно  тогда,  в  весенний  день  1955 года, Я перевернул страницу
своей  жизни,  и  передо  мной  раскрылась  новаЯ,  чистаЯ.  —то-то  на  ней
напишетсЯ?


        ЏЋ‘‹…‘‹Ћ‚€…

     Џрошло  более  двадцати  лет с того днЯ, как Я вылетел из џрцева на юг,
потом  поездом поехал на запад и оказалсЯ в Њоскве, признавшей за мной право
снова тут жить.
     ‚  Њоскве  ни  враждебной, ни дружественной; во всЯком случае, на времЯ
упрЯтавшей  чекистские  свои когти, недоверие и подозрительность и стелившей
на  первых  порах  мЯгко  обновлЯющей,  но  не  укреплЯющей  и  тем более не
углублЯющей  прежние свЯзи, родственные в том числе с некоторым любопытством
приглЯдывающейсЯ  к  человеку  "с того света" и даже готовой шепотом назвать
его   декабристом,   поощрЯющей   оптимизм,   настойчиво   рекомендующей  не
оглЯдыватьсЯ  на  прошлое  и предать его забвению, все упованиЯ возлагать на
будущее,   снисходительно,  как  чудачество,  принЯвшей  мой  демонстративно
обставленный  отказ от грошовой подачки "реабилитированному", предоставившей
мне  жить  и  устраиватьсЯ  как мне заблагор ассудитсЯ; словом - в Њоскве, в
чем-то обнадеживавшей и во многом разочаровывавшей.
     ђассказ  об  этих годах потребовал бы отдельной книги. Ќо мною - увы! -
достигнут  возраст,  уже  не располагающий строить планы на будущее и в него
заглЯдывать;  Я  лишь  очень условно, как бы платонически, рисую себе работу
над   главами   повествованиЯ   о  вполне  мирных  днЯх  столичного  жителЯ,
прибившегосЯ  к  одной  из  наиболее  привилегированных  прослоек советского
общества.
     Џринадлежность  к  корпорации  советских  писателей  не  служит мерилом
литературной одаренности, но дает представление об общественном положении.
     Ћ  том,  как  преуспеть  на  литературном  поприще  в  ‘оветском ‘оюзе,
заслужить  прижизненное  причисление  к  классикам и, наоборот, при истинном
таланте  не  удостоитьсЯ  признаниЯ, можно бы, разумеетсЯ, рассказать немало
любопытного   и  поучительного,  но  -  не  скороговоркою  и  не  походЯ,  в
заключительных  страницах  воспоминаний  о  подытоженном  периоде жизни. Њне
хочетсЯ  их  использовать  длЯ нескольких замечаний и небольшого комментариЯ
"от автора".
     Џервое  времЯ  по  возвращении  Я  налег  на переводы, писал рассказы и
очерки  в  охотничьи журналы. € принЯли менЯ в ‘оюз писателей в 1957 году по
рекомендации  известной  переводчицы  Ќ.  €.  Ќемчиновой, широко и на разные
лады  прославившегосЯ ‘. ‚. Њихалкова, чьи сказки Я переводил на французский
Язык,  и  благоприЯтствующего  людЯм,  принадлежащим  кругу  его собственной
родни,  и  охотничьего  писателЯ  ‚.  ‚.  Ђрхангельского,  памЯти которого Я
навсегда  признателен.  …ще  в  бытность  мою  в  џрцеве  он, подвергаЯ себЯ
серьезному  риску,  опубликовал  написанную  мною  в  Љалуге под псевдонимом
книгу  и  позаботилсЯ  перевести в ссылку гонорар. Ќа такое в то времЯ могли
отважитьсЯ немногие!
     ‚  последующие  годы Я выпустил несколько книг, но завоевал себе "место
под  солнцем"  не ими, а своим участием в движении в защиту природы, кстати,
лишь  лицемерно  поощрЯемом властью, поскольку государственнаЯ экономическаЯ
политика  внутри  страны  зиждетсЯ  на  хищническом  использовании природных
ресурсов  и  подлинное  их  сбережение  идет  наперекор привычной близорукой
эксплуатации,  отражающей  психологию  временщиков  "после  нас хоть потоп".
ЏринципиальнаЯ  масштабнаЯ критика не допускаетсЯ, цензура бдительно следит,
чтобы  говорилось  лишь о частных недочетах и правда о подлинном уничтожении
природы не просочилась.
     ‚се  мое  прошлое  подготовило  менЯ  к  вступлению  в  рЯды защитников
природы:  юность,  свЯзаннаЯ  с  деревней,  охота  и  - крепче всего - годы,
научившие  видеть  в  окружающем  мире  живой  природы утешение и прибежище,
нечто,  не причастное человеческой скверне. Љ тому же на ‘евере и в ‘ибири Я
насмотрелсЯ,  как  безоглЯдно  зорЯт тайгу, гноЯт и топЯт в реках бестолково
заготовленную  древесину, и за природу, особенно леса, заступалсЯ горЯчо, от
всего  сердца  обличал  и критиковал в зацензуренной печати невежественных и
беспечных  хозЯйственников - рангом не выше стрелочников, само собой, - и со
временем   удостоилсЯ   некоего  признаниЯ.  ‚  глазах  руководителей  ‘оюза
писателей  Я  стал  присЯжным  защитником  природы  и в таком качестве бывал
участником   всевозможных  конференций,  "круглых  столов"  и  обсуждений...
‘ловом,   тех   бесчисленных   говорилен,  какими  в  ‘оветском  государстве
маскируетсЯ  совершенное  бессилие  общественного  мнениЯ  и  инициативы.  €
кстати,  накопив  опыт  и приглЯдевшись, Я вышел из Ћбщества охраны природы,
включившего  менЯ  в  свой  центральный  совет.  ЋтстранилсЯ  и от участиЯ в
работе  Ћбщества  охраны  памЯтников  истории  и  культуры,  в организации и
первых   шагах  которого  деЯтельно  участвовал.  €стинное  назначение  этих
организаций  - быть ширмами, отгораживающими власть от критики и нареканий -
они  переадресуютсЯ обществам. “ них нет реальных полномочий и прав, поэтому
они   не   обладают   никаким   авторитетом   в   глазах  хозЯйственников  и
градостроителей.  …сли  удаетсЯ изредка в ‘оветском ‘оюзе отстоЯть памЯтник,
добитьсЯ   сохранениЯ  природного  урочища,  то  в  подавлЯющем  большинстве
случаев  это  результат  усилий  отдельных  лиц, использующих личные свЯзи и
удачно  выступивших  в  печати.  ‡аключу это отступление справкой о том, что
власть  радеет  лишь  о  "потемкинских  деревнЯх" - туристских международных
маршрутах,   на   которых   проезжие  могут  свидетельствовать  великолепное
состоЯние  памЯтников архитектуры и разнести по всему миру славу правителей,
бережно реставрирующих старинные храмы.
     ли  обеспеченные,  не  ведающие  тревожных  звонков  годы: закатные по
возрасту,  облитые  утренними лучами на литературной стезе. Џо мере того как
упрочивалось  мое  положение  и  становилось  устойчивее  благоденствие, все
громче  и  требовательнее  звучал  голос  совести,  побуждавший рассказать о
прошлом.  €  чем  очевиднее  становилось,  что  в  арсенале власти все те же
методы  управлениЯ,  что и при ‘талине, что ни о какой либерализации режима,
ни  о  каком  притоке  свежего воздуха в пригнетенной нашей действительности
мечтать  нельзЯ,  что  никакого  отречениЯ  -  отмежеваниЯ  от  прошлого  не
произойдет,  что  пришедшие  на  смену  правители ввек не откажутсЯ затыкать
рты,  подавлЯть  и  оглушать дезинформацией и лживой демагогией, тем сильнее
становилась  потребность поведать правду, вскрыть корни, протестовать против
бесчестного  ее  замалчиваниЯ.  …сли короткий период хрущевской "оттепели" и
навеЯл  зыбкие  иллюзии, их в прах развеЯли последующие событиЯ - гонение на
„удинцева, расправа с Џастернаком, волчье-танковый оскал за рубежом.
     ‘тановилось   невыносимым  таить  про  себЯ  свидетельства  уничтожениЯ
русского  крестьЯнства,  молчать  о  гибели бессчетных невинных жертв. Џока,
убедившись  в  тщете  надежд опубликовать и клочки куцей правды о пережитом,
не  пришел  к заключению о необходимости писать в обход советской цензуры. €
писать,  как  вее  было,  отказавшись  раз  и навсегда от всЯких вариантов с
полуправдами,  намеками  и  недоговоренностЯми, какие - и довольно прЯмо - Я
составлЯл и относил на суд редакторов журналов и издательств.
     Џомню  день,  когда, окрыленный публикацией "€вана „енисовича", положил
на стол ’вардовскому свою повесть "Џод конем".
     - Ќу  вот,  -  сказал, прочтЯ рукопись, Ђлександр ’рифонович, - закончу
публикацию  ‘олженицына,  напечатаю  и  вас. ’олько не сразу, а то обвинЯт в
направлении...
     Ќо  оттепель  прекратилась  раньше,  чем ожидал редактор "Ќового мира".
Ћн, однако, оставалсЯ оптимистом и, возвращаЯ рукопись, обнадежил менЯ:
     - ‚идите,  Я  надписал  на папке "до востребованиЯ": мы к вашей повести
вернемсЯ.
     Џосле  этого  Я  ее  не единожды переделывал, изымаЯ оттуда один острый
эпизод  за  другим,  менЯл название, пока не удостоверилсЯ окончательно, что
никакие  лагерные  воспоминаниЯ  напечатаны  не  будут,  если  не говорить о
верноподданной   стрЯпне  „ьЯковых,  Ђлдан-‘еменовых  и  прочих  ортодоксов.
Љремлевские  архонты  дали  команду  считать выдумками и россказнЯми толки о
лагерЯх,  раскулачивании, бессудных казнЯх, воздвигнутых на костЯх "стройках
коммунизма"  -  упоминание  о  них  приравнивалось  к  клевете  и враждебной
пропаганде.
     Џод   осужденным  культом  личности  следовало  понимать  исключительно
нарушение    внутрипартийной    демократии...    ‘ловно   она   когда-нибудь
существовала!
     Ќо  должно  было  пройти еще какое-то времЯ, чтобы приступить к работе.
Џонадобилось  до тошноты объестьсЯ хвастливой ложью бездарных лидеров, еще и
еще  раз  убедитьсЯ  в  беспочвенности  надежд  на их способность наладить в
стране   достойную  жизнь,  хозЯйство,  торговлю,  производство,  остановить
бесшабашное  разбазаривание  природных  богатств  ђоссии; нужно было понЯть,
что  мелочнаЯ  придирчиваЯ  опека,  вмешательство  в  частную  жизнь, грубое
подавление  свободы  мнениЯ  -  продолжались; наконец удостоверитьсЯ, что во
главе  страны  были  хоть  и одрЯхлевшие и постершие клыки, но опасные своей
приверженностью  методам подавлениЯ и устрашениЯ, знающие по-прежнему только
"тащить  и  не  пущать"  доктринеры, ничему не научившиесЯ, глухие к поступи
времени,  питающие  сектантское  предубеждение против вольной науки, знаний,
истинной культуры.
     Џартийно-аппаратнаЯ  узость  не  позволЯла им критически осмыслить опыт
истекших  с  октЯбрьской  революции десЯтилетий и, признав несостоЯтельность
проделанных   экспериментов,   пойти   на  решительные  реформы.  Њежду  тем
выглЯдит,  что  от  того,  произойдут  ли они или нет, зависит не более и не
менее, как будущность нации. ‘удьба страны, называвшейсЯ некогда ђоссией.
     ’ут  Я  имею в виду нечто более существенное, чем нетерпимость власти к
критике,  неумелое  хозЯйничанье, груз двойной бюрократии - административной
и  партийной  - буквально парализовавшей всЯкую здоровую честную инициативу.
‚се  это  хоть и вредило стране, задерживало ее развитие, обрекало население
на  трудности  и  скудный обиход, однако могло быть в короткие сроки изжито;
достаточно   вспомнить,   как   замирающаЯ  от  голода,  холода  и  паралича
промышленности  ђоссиЯ  двадцатых  годов  воспрЯнула,  едва  власть отменила
"военный  коммунизм",  вернулась  к практике частной торговли, раскрепостила
мужиков   и   разрешила   ограниченное  частное  предпринимательство,  чтобы
уверовать  в  силу  и возможности огромной страны. Џодорванное хозЯйство еще
может  быть  восстановлено  разумными  мерами.  Ќеизмеримо страшнее выглЯдит
разрушенное  моральное  здоровье  нации, обесцененные нравственные критерии.
„лившаЯсЯ  десЯтилетиЯми пропаганда, направленнаЯ на искоренение принципов и
норм,  основанных  на  совести, христианских устоЯх, не могла не разрушить в
народе  самое  понЯтие добра и зла. Џроповедь примата материальных ценностей
привела  к  отрицанию  духовных  и  пренебрежению  ими.  Ћтсюда - неизбежное
одичание,  бездуховность,  утверждение вседозволенности, превращение людей в
эгоистических,   утративших   совестливость,   неразборчивых   в   средствах
искателей  легкой  жизни,  не  стесненных  этическими  и моральными нормами.
Џрорастало   карамазовское   "все   дозволено",   практически  вылившеесЯ  в
готовность  не  стеснЯть  себЯ  ни в чем, сообразовываЯ поступки и поведение
лишь с одним соображением: "Ќе попадатьсЯ!"
     Џобуждаемые  -  ив  какой-то мере оправдываемые - низкой оплатой труда,
рабочие  воруют  и  тащат  из  цехов  что попало (привратник за мзду отведет
глаза!),  торговцы  обвешивают  и  обманывают  напропалую,  хозЯйственники и
бухгалтеры   монтируют  головоломные  мошеннические  комбинации,  начальники
берут  взЯтки,  безнаказанно  грабЯт  казну,  ржа коррупции разъедает вузы и
больницы,    все   ступени   служебной   зависимости,   любые   общественные
организации.
     ЏьЯнство  скрашивает  невзгоды  жизни, глушит критику, ослаблЯет людей,
ими  становитсЯ  легче  управлЯть,  и поэтому власть спаивает народ. Ћн пьет
безобразно,  без  просыпа.  ‘ пьЯнством на ђуси боролись еще в средние века;
церковь,  лучшие  люди,  общественное  мнение.  Џатриарх Ќикон заставил царЯ
ЂлексеЯ  Њихайловича  закрыть в Њоскве кабаки; земство боролось с откупами и
"монополькой";  существовали  общества  трезвости. ‘ 1914 года был введен по
всей  империи  сухой закон. € все-таки на самодержавии так и удержалсЯ Ярлык
"царь спаивает народ". ‚ наше времЯ спаивание проходило гладко...
     ...Џраво,  красные  каблуки  дворЯн  в  королевской  ”ранции  не  более
вызывающе   подчеркивали  избранность  сословиЯ,  чем  открыто  выставлЯемые
роскошь  и  довольство,  сверхобеспеченнаЯ жизнь советской элиты. ‘пекулЯциЯ
на  Ярлыке  "слуги  народа"  никого  не  вводит в заблуждение и тем более не
утешает!  ‘лишком  резка  грань между обслуживаемой, ублажаемой и охранЯемой
за  счет государства элитой и его "хозЯевами" - простыми смертными, чей удел
-  давитьсЯ  в  очередЯх  и  автобусах,  неизбывные  нехватки, стесненность;
мелочнаЯ     регламентациЯ    жизни,    отдыха,    всЯкого    шага,    общаЯ
бесперспективность  существованиЯ.  ђазглагольствованиЯ  по  поводу  забот о
народном  благе  не  только  никого  не  обманывают,  но и вытравили в людЯх
последние  крупицы  веры  в  цели  и  идеалы,  о  которых еще продолжают, по
усвоенной  привычке,  скороговоркой  бормотать  в печати и с трибун. Ѓлага и
привилегии  -  длЯ  правителей  и их холопствующего окружениЯ; серые будни и
плохо  оплачиваемый  труд  -  длЯ  остальных.  „лЯ  поощрениЯ и в утешение -
щедраЯ   раздача  рассчитанных  на  тщеславие  побрЯкушек:  девальвированных
орденов  (расплодились троекратные ѓерои ’руда!), почетных грамот и значков;
портретов на стендах и в газетах...
     €  если  присовокупить  ко  всему  этому  шесть  десЯтилетий запрета на
собственное  мнение,  лишение  права высказываниЯ, отучившие людей мыслить и
поощрЯвшие   лакейскую  психологию,  то  надо  еще  подивитьсЯ  вскормленной
вековыми  традициЯми  нравственной  силе  русского  народа,  не  давшей  ему
одичать  окончательно, встать на четвереньки и благодарно захрюкать у корыта
со скудным кормом, возле которого