ова  (Њихалков - так произносилась до революции фамилиЯ
помещика,  коннозаводчика  и камергера - отца стЯжавшего широкую известность
писателЯ и баснописца, достигшего высоких степеней в ‘оюзе писателей)...
     “верЯли,  что  Њарица  была  обаЯтельна.  Ћдин из ее романов закончилсЯ
нашумевшей  дуэлью  со  смертельным исходом. ‚о всЯком случае, известность в
московском  high  life  -  большом  свете - ей принесли подобные незаурЯдные
приключениЯ.  ’еперь  это  была  очень  немолодаЯ  дама, располневшаЯ, но не
утратившаЯ  живости,  даже порывистости, очень душевнаЯ. Ћна вносила с собой
деЯтельное и веселое начало, струю оптимизма.
     ‘тарший  сын  Њарицы  ‘ергей Љристи, чрезвычайно предприимчивый молодой
человек,  умеющий поговорить и приЯтный в обращении, небезуспешно подвизалсЯ
на  самых разнообразных поприщах - от цирка до научных институтов, - не имеЯ
при  этом  и  законченного  среднего  образованиЯ. ‚ ссылке он пристроилсЯ к
театру  -  был  режиссером  труппы  ’ћ‡а - и жил на семейную ногу с девицей,
причастной  к  Њельпомене.  Њарица уверЯла, что грудное ее дите - не отпрыск
именитых  бессарабских  боЯр  Љристи,  а  принадлежит  прошлому  этой особы,
рыцарски  опекаемой ее сыном. ђоль отца ‘ергей выполнЯл - до поры до времени
-  безукоризненно.  ЃываЯ  в  его  комнате  с двуспальным ложем и люлькой, Я
только  дивилсЯ  умелому его уходу за младенцем. ‚ Њоскву ‘ергей возвратилсЯ
уже   безо   всЯкого  хвоста  и  благополучно  сочеталсЯ  браком  с  дочерью
известного  ветеринарного  профессора  ‚итта,  знатока лошадей. €, как стало
мне  известно  много позднее, опочил от трудов на пенсии по высшему разрЯду,
расставшись  с  каким-то  институтом  или лабораторией, откуда его с почетом
проводили  на  заслуженный  покой после многолетней на диво разнообразной и,
кажетсЯ,   вполне  бесплодной  деЯтельности.  „обавим  тут  же  -  и  вполне
безвредной, что в наше времЯ само по себе уже немаловажнаЯ заслуга.
     Ћднако  любимцем  Њарицы  был  ее другой сын, ”едор ѓлебов, посвЯтивший
себЯ  живописи. ЏристрастнаЯ мать демонстрировала его этюды как творениЯ, по
крайней   мере,  серовской  кисти  и  горЯчо  превозносила  их  достоинства.
Њастером  этот  ѓлебов  как  будто  не  стал,  но  в  средненьких московских
журналах  сотрудничал  добросовестно  и, как говорЯт, прослыл славным малым,
незаменимым компаньоном на охоте и рыбалках.
     Ћбоих  братьев,  да  и мать Я отношу к разрЯду людей, что бесследно длЯ
себЯ,  безо  всЯкой  обиды  и  зарубки на сердце проходЯт сквозь трагические
времена,   не   задумываЯсь,   считаЯ   их   попросту   счастливо   изжитыми
недоразумениЯми  -  благо  самим  пришлось легко отделатьсЯ. Ћни не способны
взглЯнуть  широко,  тем более задуматьсЯ над тайными пружинами потревоживших
их  событий.  —то  им памЯть о толпах голодных обобранных мужиков, полнивших
заснеженные  улицы  Ђрхангельска?  „‹џ  Ќ€• эксперимент со ссылкой окончилсЯ
безболезненно - так что... слава ЏорЯдкам и ‚ласти!
     ‡ато  была ЉсениЯ... Ћтца ее, известного московского протоиереЯ ЌиколаЯ
Џискановского,  преследовали  с  восемнадцатого  года.  Ћн  сидел в тюрьмах,
приговаривалсЯ   к   расстрелу   за   "противодействие   изъЯтию   церковных
ценностей".  ЉсениЯ  не  знала  покойного, безопасного времени: родилась она
незадолго  до  крестового  похода власти против церкви. Ћбыски, выселениЯ...
„евочку вышвырнули из школы. ‘емьЯ жила в вечном страхе и постоЯнной нужде.
     ђано,   лишившаЯсЯ   матери,   обожавшаЯ   отца,   ЉсениЯ  от  него  не
отступилась.  Ћна  носила  в тюрьму передачи, навещала его в ссылке, нЯнчила
младшего  брата.  Ќепостижимо,  как  не  утратила она способности радоватьсЯ
жизни?  ‚ерить  в  добро  и  утешать  других? Ќи ожесточениЯ, ни замыканиЯ в
себе...
     ‚   Ђрхангельске   ЉсениЯ  жила  с  тЯжело  больным  отцом,  отбывавшим
бесконечную   ссылку.   ‘войство   одним   своим   видом  окрылЯть,  вселЯть
уверенность  в  хорошем  исходе  приобрело  Љсении  множество  друзей. € она
неутомимо кого-то навещала, опекала...
     †алкаЯ  одежда - всегда чернаЯ - казалась на ней чуть ли не нарЯдной; а
из-под  по-монашески  повЯзанного  темного  платка  и светилось, и улыбалось
чистое,  юное  и  доброе  лицо.  „алеко,  далеко  не  красавица - а вот ведь
забывалось  об  этом. € выдающиесЯ вперед зубы, прикрытые крупными губами, и
не   очень-то   правильный   носик   -   все  выглЯдело  у  Љсении  милым  и
исключительным.  ‚идимо,  такова сила присущего ее лицу выражениЯ. ‚ыражениЯ
высшей человечности...
     ’акие  девушки,  верующие,  самоотверженные,  бросали  вызов самой сути
порЯдков,  опровергали  идеологию  власти.  €  при  всей своей смиренности и
слабости,  они  составлЯли невидимый становой хребет сопротивлениЯ отлучению
народа  от  нравственных  устоев. €х пособничество "врагам народа" не только
помогало  кому-то  выжить,  спастись,  но  и  оказывало свое тайное действие
примера и укора малодушным. €м боЯлись подражать, но пример их запоминалсЯ.
     €  весь  этот  подземный ток сочувствиЯ исподволь размывал воздвигнутую
систему  насилиЯ,  помогал  разобратьсЯ  в  удушливом тумане напущенной лжи.
Џоповна  ЉсениЯ  и  ‹иза  ‘амарина,  тысЯчи и тысЯчи других верующих русских
женщин  были  светом  и  истиной  в  непроглЯдной  ночи  ленинско-сталинских
гонений.  €  если  ђоссии  суждено когда-нибудь возродитьсЯ - в основании ее
будет и подвиг этих православных подвижниц.

        x x x

     Љ  1935 году дела мои пошли столь успешно, что Я мог устроить приезд ко
мне  матери из ‹енинграда. …й было тогда шестьдесЯт шесть лет, силы иссЯкли,
и,  встречаЯ  ее  на  перроне,  Я  про  себЯ  ужаснулсЯ,  узнав  в крохотной
старушке,  высохшей  и полуслепой, мать, которую помнил деЯтельной и полного
сложениЯ.  €  заговорила  она  слабо  и  растерЯнно,  отчасти  потому,  что,
разглЯдываЯ   менЯ,   едва   узнавала   сохранившегосЯ  в  памЯти  прежнего,
долагерного сына.
     Џоначалу  -  с  отвычки  -  напрЯгло,  но тут же показалось единственно
возможным  и  естественным обращение ко мне матери по-французски. €наче, как
Я  себЯ помню, мы с ней не разговаривали. „аже с отцом говорить по-русски мы
стали,   лишь  повзрослев.  €  от  звуков  иноЯзычной  речи  в  этой  чуждой
обстановке  на  менЯ  пахнуло  прошлым, отчим домом. ‘тарой ђоссией... € вот
сквозь  внешнюю  отчужденность и незнакомость начали Яростно и с готовностью
пробиватьсЯ  наружу  дремлющие  в  нас до поры голоса кровных уз. €нтонациЯ,
слово,  жест  пробуждали  прежние  непосредственные  свЯзи, словно и не было
длинных лет разлуки...
     Џосле   толкотни   на   пристанЯх   и   палубе  допотопного  пакетбота,
курсировавшего  между  берегами  „вины,  мы  потихоньку  пошли  по  щелЯстым
деревЯнным  мосткам, пустынным и гулким. џ нес потертый материнский саквоЯж,
памЯтный  по  давнишним  поездкам за границу. Ћна, такаЯ невесомаЯ, семенила
рЯдом,  опираЯсь  на  мою  руку. •отелось поднЯть ее на руки и вести, и было
радостно сознавать хоть эту возможность быть ей опорой.
     Њать  прожила  у  менЯ  с  неделю.  џ  скоро донЯл, что она лишь смутно
представлЯет  себе  лагерЯ,  и было бы жестоко раскрывать ей глаза. ‚иделось
ей  нечто вроде вычитанного у Љороленко или в мемуарах ‚еры ”игнер: решетки,
казематы,   мрачные   тюремщики,  непреклонные  политические  в  благородном
ореоле...
     ‹юдЯм   -   особенно  женщинам  -  ее  поколениЯ  и  круга  никогда  не
приходилось  так  вникать в жизнь, как нам, ощущать ее изнанку, сталкиватьсЯ
с  уродливыми порЯдками. €х существование протекало в рамках, оберегавших от
крайностей.  ђамках  прочных,  определЯемых традицией. Њать и революцию-то в
ее  подлинном  обличий  познала  лишь  в  единичных случаЯх - два-три раза в
жизни  -  во  времЯ  обысков, смахивавших на вторжениЯ вооруженных бандитов.
’олько  тогда  она  могла  почувствовать  прЯмую угрозу насилиЯ. ‚ остальное
времЯ  какие-то  обстоЯтельства  смЯгчали  удары,  всегда находилось что-то,
становившеесЯ  между  нею  и враждебным окружением. ‚ тревожные первые годы,
когда  семьЯ еще жила в имении, от соприкосновениЯ с внешним миром мать была
отгорожена  нами,  старшими  сыновьЯми; в критические минуты выручали, как Я
уже  упоминал,  сочувствие  и  заступа  соседних крестьЯн. ‚ Џетрограде мать
замкнулась в крохотном кругу близких и уцелевших старых друзей.
     €   всегда   немногословнаЯ,  мать  сделалась  вовсе  молчаливой.  ‹ишь
изредка,  по  нечаЯнному  ходу  мысли, всплывали воспоминаниЯ, и Я слушал ее
рассказы  о  "старине глубокой" - неправдоподобно далекой жизни в Џетербурге
второй  половины  XIX  века, о дедах, о парижских встречах, известных и даже
прославленных  людЯх  прошлого, которых ей доводилось знать. € чем полЯрнее,
несопоставимее  с  нашими  очевидностЯми  были  понЯтиЯ, нормы отношений, их
обрамление,  суждениЯ  прежних  людей,  оживавших  в  рассказах  матери, тем
грустнее  и  безнадежнее определЯлись выводы: в какие бездны катитсЯ ђоссиЯ?
„о  какого  одичаниЯ  дойдет  народ, отваживаемый от простейших нравственных
истин?
     Њать  близко знала Љони. Ђнатолий ”едорович на правах соседа - они жили
рЯдом  на  Њоховой  -  до  последних  своих дней приходил к ней "на огонек".
‘ановник,  стЯжавший известность защитой революционеров; человек, никогда не
погрешивший  против  совести;  государственный  деЯтель, оказавшийсЯ в плену
предрассудков  своего  века  и  не  разглЯдевший  пророка  в  своем  старшем
современнике  „остоевском... ‘о слов матери Я знал, что свержение ‚ременного
правительства  и  особенно  разгром  “чредительного  собраниЯ потрЯсли Љони.
ЏотрЯсли   настолько,   что   дальше  он  жил  уже  раздвоенным,  наполовину
отрекшимсЯ  от  себЯ.  ‚  этом  Я  видел  неизбежную судьбу таких вот честно
заблуждающихсЯ  людей  XIX  века,  завороженных  багровыми  отсветами  слова
ђ…‚Ћ‹ћ–€џ...
     Џроводил  Я  мать  и хорошо помню, что, расставаЯсь, уверенно, как само
собой  разумеющеесЯ,  обещал  летом, по пути отсюда, заехать к ней в Џитер -
показатьсЯ  уцелевшим  родственникам,  кузинам  и тетушкам, считавшим, что в
семье  поЯвилсЯ  свой  декабрист.  Ќо  это  было  мое  последнее  свидание с
матерью...
     Џроводил  Я  и закончившего трехлетнюю ссылку дЯдю Ђлешу. Ћн отправилсЯ
в   ‡акавказье  -  помнитсЯ,  в  Ѓатум,  -  где  осел  какой-то  давний  его
приЯтель-морЯк.  ’ут мы прощались, навернЯка знаЯ, что навсегда, хотЯ дЯдЯ и
повторил  безо  всЯкой убежденности: "‚от закончишь ссылку и приедешь ко мне
отогреватьсЯ  после  ‡аполЯрьЯ.  ’ам не океан, конечно, но все-таки море..."
Ћн  бодрилсЯ  и  не  разрешал  себе  сутулитьсЯ,  но  выглЯдел плохо. •удой,
бесконечно  усталый,  неухоженный  нищий старик... ‚се на нем было не просто
старое,  а  ветхое,  повытертое,  с  не выводимым никакими снадобьЯми тавром
заношенности.  ‚  общем,  отражение  повергнутого  и зачеркнутого вчера. “же
бесплотный  силуэт  отошедшего,  в  чем-то даже укорЯющий современность с ее
деревЯнным  ликованием и вымученными "ура!". € она торопитсЯ убрать с дороги
докучные призраки...
     ...‚севолод  был женат на премиленькой внучке богачей Њорозовых. Џомню,
он  говорил: "†ена должна составлЯть красивое пЯтно, оживлЯющее интерьер", -
и  в  соответствии  с  этим выбирал себе спутницу жизни, а потом заботилсЯ о
нарЯдах  длЯ  своей  Љатюши.  ’ак  вот,  брат этого "красивого пЯтна", €горь
Љречетов, забулдыга €горек, и соблазнил менЯ показатьсЯ на корте.
     ќтот  добродушный  компанейский  малый,  бредивший  бегами  и теннисом,
сыпавший,  мило  шепелЯвЯ,  анекдотами  -  он  и  переселилсЯ  из  Њосквы  в
Ђрхангельск  из-за одного такого анекдота, - даже тут ухитрилсЯ втеретьсЯ на
правах  столичного  спортсмена  к боссам "„инамо". Ћн убедил их в неотложной
необходимости  построить  площадки  длЯ  игр,  хлопотал,  инструктировал и в
некий  день  ЯвилсЯ  пригласить  менЯ  "покикатьсЯ" длЯ тренировки! ђакетки,
мЯчи,  даже  туфли  -  все  есть:  не  зрЯ  же  "„инамо"  -  детище ‚еликого
‚едомства...  ’ак  что  -  пошли? џ отказалсЯ. Ћхота лишний раз напоминать о
себе  чекистам?  „а  еще  и  как  бы  дразнить  их: вы вот сослали нас, а мы
преприЯтно  в  белых  штанах  за мЯчом скачем, жирок спускаем. Ѓыло бы из-за
чего играть с огнем!
     Ќо  от  того,  чтобы  сходить  поглазеть, не удержалсЯ. ђаз и другой. €
стали  точить  сожалениЯ, грызть зависть: €горь вон как в форму входит, любо
глЯдеть...  €  оказываетсЯ,  не  все  теннисисты  из ведомства: есть двое из
мединститута, какой-то филолог, еще из Њорфлота! —то же себЯ ограничивать?
     Џервое  времЯ  Я  оправдывалсЯ  тем,  что играю лишь с €горем, когда на
кортах  -  ни души, что это длЯ моциона. Ќо трудно быть осмотрительным, если
втЯнулсЯ  в  дело,  которое  по  душе.  €  Я  не  заметил,  как стал азартно
сражатьсЯ  с  доцентом,  участвовать  в  "дублЯх", забывать, что за братиЯ в
безукоризненно  белых  брюках,  молчаливаЯ  и подтЯнутаЯ, деловито играет на
соседней  площадке!  Ќет-нет  и  засечешь  пронзительный  взглЯд  оттуда - и
метнутсЯ   прочь   следЯщие  за-тобой  глаза.  €  вдруг  увидишь  окаменелую
настороженность  лиц,  выдающую себЯ скрытность, а в глубине зрачков уловишь
-  пусть  человек разгорЯчен игрой и запаленно дышит - острый огонек хищника
в засаде. € на мгновение замрет душа...
     Ќо    убаюкали    длинные,   бестревожные   месЯцы,   составившие   мою
архангельскую   жизнь.   €збаловала   ее   относительнаЯ  легкость,  приЯтно
занимавший  необременительный  роман,  какие-то  отвечающие  вкусам занЯтиЯ.
Џриподними  менЯ тогда благаЯ рука над моей жизнью, дай мне заглЯнуть вперед
и  глубже  осмыслить  прошлое  -  ужаснуло  бы  менЯ  мое  легкомыслие.  ЊоЯ
забывчивость.  Ќо опЯть-таки: изменилось бы что в моей судьбе, живи Я тенью,
слитой  до  неразличимости с серыми буднЯми? Ќе выставлЯйсЯ в джентльменской
игре?  Ќе  покажи  Я  зубки  жулику  ‘ыромЯтникову,  не  сделайсЯ постоЯнным
посетителем  церкви,  собеседником владыки? Ћткажись от общениЯ с Џутиловой,
Љсенией,  ѓадоном  и  прочими  подозрительными  лицами? Ќе делай Я, наконец,
посильного,  чтобы  прийти  на  помощь  особо бедствовавшим мужикам? Ќелегко
ответить  на  этот  вопрос...  Ќе  окажетсЯ  ли  правым  тот,  кто  верит  в
предна-чертанность  судеб:  именно  мне  было  написано на роду в отличие от
других  родных  и близких пройти через некий круг испытаний? ‡авершить его и
продолжать  жить,  когда почти не осталось никого из "своих", сверстников? €
никакие  мои предосторожности и ухищрениЯ, попытки маскироватьсЯ не избавили
бы менЯ ни от одного из приключений...
     Џо  прошествии  многих  лет,  оглЯдываЯсь  на свое отдаленное уже целой
эпохой  прошлое,  Я  думаю,  что  мимикриЯ,  слов  нет,  - надежное защитное
средство.  Ќо вот не бывает так, чтобы приспособленчество не влиЯло на самую
суть  человека:  покровительственнаЯ  окраска растлевает сознание. ’ак что -
Ѓог с ней совсем, с маскировкой!


                                   ѓлава
                                  ‘…„њЊЂџ

                        …ще шестьдесЯт месЯцев жизни

     Њожно  начать почти как у ’ургенева в романе "„ым": "ќто было 8-го июнЯ
1936   года...   ‘тоЯло  солнечное  утро,  и  Ђрхангельск  выглЯдел,  против
обыкновениЯ,   повеселевшим  и  даже  приветливым.  ‘  трамваЯ  на  конечной
остановке  сошел  высокий  мужчина  средних  лет, одетый в рабочую куртку, и
торопливо  зашагал  по  улице  Џавлина  ‚иноградова  к  двухэтажному дому со
стенами, еще не успевшими потемнеть..." и т. д.
     Ђ дальше произошла немаЯ сцена уже по ѓоголю.
     "‚ысокий  мужчина  средних лет" в моем лице исправно трудилсЯ со своими
мастерами  над  очередным  макетом.  ‚  помещении  пахло  свежей  стружкой и
красками,  шмелем  гудел  в  углу  токарный  станок,  окна нестерпимо сиЯли,
несмотрЯ  на  пришпиленные  к  рамам  выгоревшие  газеты,  - Я все собиралсЯ
заменить их пристойными занавесками. Љак вдруг...
     Ћни  вошли  незаметно. ‚незапно среди нас замаЯчили три фигуры в легких
серых  плащах  и  темных  кепках.  ‚се  в  мастерской  мгновенно отвлеклись,
загадываЯ  -  что  за  работу  предложат  объЯвившиесЯ заказчики? џ же, едва
взглЯнув  на  вошедших,  тут  же  безошибочным чутьем, вернее, предчувствием
определил,  что  это  за птицы... ђазогнулсЯ - Я как раз лепил рельеф склона
из  папье-маше  длЯ  макета  лесоспуска  -  и с какой-то внезапно охватившей
вЯлостью  подумал,  что  вот  докрасить  не удалось и что теперь не придетсЯ
получить  деньги,  и  нет  ли  у менЯ на квартире чего-нибудь, что не должно
попастьсЯ на глаза при обыске.
     ’ут  Я  поневоле  колеблюсь.  —то  за  сказка  про  белого бычка? ‘нова
оперативники,  ордер,  "вам  придетсЯ  отправитьсЯ с нами...". ‚едь Я уже не
первый  раз  принимаюсь  об  этом  рассказывать!  €  -  предупреждаю  - не в
последний!   Ќо   обойтись   без   этого  повторениЯ,  без  такого  рефрена,
напоминающего,  как  колокол  на  церковном  погосте,  о  великих тревогах и
печалЯх  тех  дней,  нельзЯ.  •отЯ  бы  потому,  что  Я  рассказываю о жизни
подлинной,  не выдуманной, тщусь на судьбе одного интеллигента, застигнутого
революцией  в  юношеском возрасте, дать по возможности правдивую картину тех
мытарств,  что  выпали  на  долю  русских  образованных  сословий  с октЯбрЯ
семнадцатого  года.  €х  избежали только те, кто умел перемахнуть пропасть и
приспособитьсЯ  к  новым  порЯдкам.  Ќо  тут  возникает  сомнение:  можно ли
относить  к  истинно  просвещенным,  интеллигентным  людЯм  тех, кто захотел
закрыть  глаза  на свойства и суть новой власти, проЯвившиесЯ с первых часов
ее   существованиЯ;   свойства,   несовместимые   с   понЯтиЯми,   привитыми
культурными  традициЯми?  Ћбраз  интеллигента  неотделим  от  совестливости,
чистоты  и бескорыстиЯ побуждений, уважениЯ к людЯм и их мнениЯм, отвращениЯ
к   насилию.   ‘ловом,  от  тех  духовных  ценностей,  что  были  растоптаны
большевиками,  едва  они  захватили  власть. ‚ большевистских анналах разгон
"учредилки"  отнесен к доблестнейшим подвигам, и это говорит за себЯ. Њожно,
разумеетсЯ,   допустить,   что   отдельные,  вполне  интеллигентные  и  даже
нравственно  безупречные  люди,  вроде  старого  социал-демократа ‘мидовича,
вознесенного  на  первых  порах  в  верховные  органы  власти,  что эти люди
обманулись,   чистосердечно  заблуждаЯсь  по  поводу  ценности  благ,  какие
революциЯ способна дать народу.
     ЌемногочисленнаЯ  прослойка  "интеллигентных  большевиков"  была  - кто
знает?  -  быть  может,  и впрЯмь далека от маратовских замыслов (знаменитые
trois  cent  mille tetes - триста тысЯч голов!) партийных вождей. Ќо на долю
этих  революционеров-радикалов, тех, кто не догадалсЯ вовремЯ отправитьсЯ ad
patres  (к  праотцам),  -  досталась своЯ чаша испытаний. ђеволюциЯ пожирает
своих  детей. —аша особенно горькаЯ досталась тем, кто запоздало каЯлсЯ: "Њы
этого  не  хотели...",  но руку приложил - и крепко! - к закладыванию, уже с
октЯбрЯ  семнадцатого года, фундамента сталинского тридцатилетнего кошмара с
его непоправимыми последствиЯми.
     ...ЊенЯ  повезли  на "козлике" с поднЯтым верхом и открытом с боков. Ќа
главной  улице  машине  пришлось  постоЯть  прижатой  к тротуару. Њимо - так
близко! - шли люди в темной и однообразной одежде, м-етившей толпу тех лет.
     - „алеко ли вы, Ћлег ‚асильевич, собрались?
     “  дверцы  -  Я  сижу  возле шофера, агенты за спиной - остановилсЯ мой
знакомый,  Љонстантин  Љонстантинович  Ђрцеулов,  летчик, начинавший длинную
свою  карьеру  в  авиации  еще  с  “точкиным  и  Ќестеровым.  ‚оспитанный, с
хорошими  манерами, Ђрцеулов был человеком одаренным: он занималсЯ живописью
-  мы  и познакомились с ним в студии художника, - что-то сочинЯл, а позже и
публиковалсЯ,  помнитсЯ, в детском издательстве. ЋчутилсЯ он в Ђрхангельске,
как  Я  догадывалсЯ,  не  по  своей  воле,  а в "почетной ссылке" - была длЯ
некоторых  категории  лиц  и такаЯ. € когда уже в шестидесЯтые годы пришлось
читать  о  "дедушке" русской авиации - кажетсЯ, именно так его величали, - Я
вспомнил  стройную,  подтЯнутую  фигуру и выправку царского офицера, залитую
солнцем архангельскую улицу и своих насторожившихсЯ охранников.
     - —его  не  знаю,  того  не  знаю, Љонстантин Љонстантинович, - пожал Я
плечами. - ‚от они вам, быть может, разъЯснЯт...
     Ћн  мгновенно  догадалсЯ.  Џомолчав и секунду поколебавшись, он крепко,
сочувственно  пожал мне руку. •отел было что-то сказать, да только вздохнул.
‡атор рассосалсЯ, и машина тронулась...
     €  еще  одного  знакомого  довелось  мне  увидеть  - но уже безо всЯких
рукопожатий - в тот последний мой день "на воле" в Ђрхангельске.
     ...Ќудно  тЯнулсЯ обыск. —екисты перелистывали книги, каждый исписанный
листок  откладывали  в сторону, чтобы предъЯвить "изъЯтое при обыске": авось
да   дока-следователь  откопает,  из  чего  сострЯпать  дельце!  ЋживлЯлись,
наткнувшись  на  брошюру  или  журнал  на  иностранном Языке - это уж вернаЯ
улика, готовое доказательство шпионажа!
     Ћни   шарили   методически,  но  безо  всЯкого  рвениЯ,  как  выполнЯют
формальность,  когда  заранее  знают,  что никакого лакомого сюрприза в виде
солидной  пачки  купюр  госбанка  или,  того  лучше, валюты, не то вещицы из
червонного  золота да еще с камушком в несколько каратов - не предвидитсЯ. €
давно  бы  они  прекратили копатьсЯ в моих пожитках, не опасайсЯ каждый, что
товарищ настучит.
     Ќеожиданно - шаги в сенЯх. - ‚от и Я, Ћлег ‚асильевич!
     ‚  дверЯх  - теннисист в ослепительно-белом костюме, с ракеткой в руке,
сиЯющий,  прЯмо-таки  излучающий  оживление.  ‚се немо на него уставились. џ
было встал и шагнул навстречу гостю, но менЯ шустро опере-дшг чекист.
     ‚  чем  дело, мой спортсмен сообразил сразу. € стал на глазах тускнеть,
линЯть.  ‚ытЯгивалось  лицо,  повисали руки; перепуганно забегали глаза и со
страхом      остановились     на     подскочившем     к     нему     агенте.
‘амоуверенно-напористаЯ,   весело-предприимчиваЯ   блистательнаЯ  фигура  на
глазах превращалась в робкую, приниженную тень.
     ...Њне  попадались  писанные в революцию директивы властЯм "на местах".
Ћни   требовали   беспощадности,  наставлЯли  пугать  так,  чтобы  и  "через
пЯтьдесЯт  лет  помнили"  -  дрожали.  ‚от  бы  порадовалсЯ  "вождь мирового
пролетариата",  поглЯдев  на этого "простого советского человека", обмершего
от  одного  косвенного  соприкосновениЯ с тройкой человечков, олицетворЯющих
как раз эту устрашающую ипостась власти!
     - ‚аши документы!
     - “ менЯ... товарищ... Я... извините, дома...
     Њигнув  своему подручному - "не дремать!" - старший оперативник вышел с
гостем   в  сени  и  притворил  за  собой  дверь.  „вое  оставшихсЯ  плотнее
придвинулись ко мне.
     Ѓыл,  вероЯтно,  понЯтой, составлЯлсЯ протокол, опечатывалась комната -
Я   ничего  этого  не  запомнил.  Ђ  вот  забежавшего  за  мной  теннисиста,
растерЯвшегосЯ  и позеленевшего, не забыть, кажетсЯ, вовек! € как же клЯл он
про  себЯ  ту  злополучную  минуту,  когда  попросилсЯ играть со мной, завел
знакомство  со  ссыльным!  €  как,  вероЯтно,  бил  себЯ в грудь на допросе,
открещиваЯсь  на  все  лады  от  замаскировавшегосЯ  врага,  как  от избытка
лоЯльности  угодничал  перед  следователем  -  от  страха,  лишь  бы  его не
пристегнули к моему делу.
     Ћно   же,  как  Я  скоро  убедилсЯ,  развертывалось  на  широкую  ногу.
‘ледствие  повели  обстоЯтельно и неторопливо, со вкусом, чтобы объЯвить мне
мат  по  всем  правилам.  џ приготовилсЯ к обороне. € было предчувствие, что
приходить в отчаЯние нечего. ‚ыстою.

        x x x

     ‚  эту  камеру Я возвращалсЯ, как к себе домой. ‚доль стен, выкрашенных
до  уровнЯ  глаз  в серое, по узкому, врезавшемусЯ в памЯть коридору с двумЯ
поворотами.  ЏерваЯ  дверь  за  углом  -  моЯ.  Љамера  в безраздельном моем
владении. џ - в одиночном заключении. Џредоставлен себе и своим мыслЯм.
     ‹ампочка  горит  круглые  сутки. Ћкно, хоть и прорезано не под потолком
(здание  строилось  не  под  тюрьму,  а  длЯ  исполкома  и приспосабливалось
‚семогущим  ‚едомством  длЯ  своих нужд), а как в жилом помещении, невысоко,
ограждено  частой решеткой и снаружи забрано сплошным щитом. Ќочь ли, день -
все  едино.  Ќо  по  разного  рода  шумам  в  коридоре Я умею приблизительно
определить времЯ. ЌаловчилсЯ: одиночке идет десЯтый месЯц.
     ЊенЯ  периодически  лишают  книг,  передач,  переписки.  ‚се  эти блага
расчетливо   дозируютсЯ   следователем  -  в  зависимости  от  оценки  моего
поведениЯ  на  допросах.  ‹ишение  прогулок  предполагаетсЯ  само  собой:  Я
нахожусь  во  внутренней  тюрьме ЌЉ‚„, выстроенной на главной улице. Ќикаких
прогулочных  двориков  нет  и  в  помине.  ’емнаЯ, зловещаЯ громада в центре
города,  на которую прохожие посматривают, как в старину горцы в „арьЯльском
ущелье на скалу "Џронеси, ѓосподи!"...
     Љ  следователю  менЯ  повели  в день ареста. Ћн держалсЯ спокойно, даже
доброжелательно,  словно  сочувствуЯ  моей судьбе. Ѓыла заполнена длиннейшаЯ
анкета  с  данными,  давно  и  досконально  известными органам - где и когда
родилсЯ,  кто  родители,  какие  родственники,  что  делал  до  революции, в
гражданскую  войну  и прочее и прочее. Ћзнакомил с "обвиниловкой" - бланком,
где  значилось,  что  такой-то  обвинЯетсЯ  по  статье 58, пункт 6 “Љ ђ‘”‘ђ,
сиречь в шпионаже. џ отказалсЯ расписатьсЯ. Ћн не очень настаивал.
     - Џодумайте.  ‚ремЯ  у вас есть. Џомните: мы зрЯ не арестовываем. “лики
против   вас   серьезнейшие.   ’ак   что  даю  добрый  совет:  чистосердечно
признайтесь.  ђасскажите  о  своей  преступной  деЯтельности,  вам  же легче
будет.  џ  велю  вам  дать  в  камеру бумагу и карандаш - сами все изложите.
Љогда кончите, скажете дежурному. ЊоЯ фамилиЯ „енисенко.
     ‘  этим  напутствием  отправил  в  камеру  и  оставил  впокое. Ќадолго.
—екисты  твердо  уповают  на  деморализующее  воздействие  неизвестности  на
психику   подследственного:   весьма  полезно  дать  человеку  потомитьсЯ  и
представить себе невесть какие страхи.
     €  вот  Я  сижу  в  своей  закупоренной коробке - два метра на три. Џод
высоким  потолком  -  лампочка;  стены  беленые,  железнаЯ койка, табурет со
столиком  и  параша.  „ни  считаю  по  оправкам  и  обедам;  тЯгостные  часы
перемежаютсЯ  с  легкомысленно-безмЯтежным настроением ("Ќу, дадут срок, эка
штука!").  Ќо  более  всего  Я  вхожу  во  вкус  "отключений"  -  мечтаний и
воспоминаний...
     ‘ловом,  Я  не  терзалсЯ  и  не  дрожал,  как должен бы был по расчетам
следователЯ,  полагавшего,  что  спустЯ недельку-другую перед ним предстанет
утративший   равновесие,  изведенный  одиночеством  и  предчувствиЯми  псих,
готовый признать все, что ему подскажут.
     Џервый  настоЯщий  допрос состоЯлсЯ примерно через полмесЯца. Ђ так как
Я  не  только  не  принес  ожидаемого  от менЯ готового сочинениЯ - об этом,
впрочем,   следователь  знал  от  тюремных  надзирателей,  -  но  и  называю
обвинение  бредовым,  да еще отвечаю "вызывающим тоном", „енисенко переменил
тактику.  Ћн  стал допрашивать менЯ днем и ночью, часами держать в кабинете,
внушительно  говорить  об имеющихсЯ в распорЯжении следствиЯ уликах (тут они
до  смешного  копировали друг друга - тульский дока ‘тепунин и архангельский
хохол „енисенко!), заставлЯЯ жить в неослабевающем напрЯжении.
     ’олько  улегсЯ  после вечернего допроса. ђасходившиесЯ нервы гонЯт сон.
Ќо  вот начинаю успокаиватьсЯ, усталость берет свое... € тут снова в волчок:
"’акой-то,  одетьсЯ  без вещей!" € менЯ снова ведут по полутемным коридорам,
и  Я  снова  оказываюсь под режущим светом в кабинете „енисенко. €ногда его,
утомившегосЯ, подменЯет напарник. Џротоколы тогда строчатсЯ попеременно.
     Ћ  чем  были эти дести исписанной бумаги? ‘ледствие клонило к тому, что
Я  собирал  в  Ђрхангельске  по  заданию иностранной разведки, с которой был
свЯзан  через  брата  ("Ћн  давно  арестован,  во всем призналсЯ"), данные о
навигации  на  „вине,  глубине  фарватера ("„оказательство вот здесь! - рука
ложитсЯ  на  папку  с  бумагами.  - Ќо мы хотим, чтобы вы сами рассказали");
тайно  встречалсЯ  со  здешними  резидентами  ("‘ами  назовите. €мена их все
тут",  -  папка  раскрываетсЯ, „енисенко делает вид, что ищет список. Џотом,
словно  забыв,  откладывает  папку в сторону)... Ќу, кроме всего прочего, им
доподлинно  известно,  что  Я монархист, нераскаЯвшийсЯ белогвардеец, бывший
юнкер, так что:
     - ‚ы  только  сами  себе  вредите,  не сознаваЯсь. Џо-хорошему советую:
выложите  все,  как на исповеди у своих попов. ’огда и мы что-нибудь длЯ вас
сделаем...  Ќаша  власть  умеет оценить чистосердечное раскаЯние. Џризнавший
вину враг уже не враг длЯ нас, вы это знаете.
     Ќо вот этого Я как раз и не знал!
     џ  понимал,  что мой „енисенко чего-то недоговаривает, придерживает про
запас  какой-то  козырь.  ‘мутно предполагал, что этим козырем станет наша с
‚севолодом  переписка  через  ‘ыромЯтникова,  из  которой им хочетсЯ извлечь
улику.  Ѓез  откровенной  подделки  из этой переписки ничего не выжмешь, так
что  опасатьсЯ  нечего. Ќо почему мне приплетают речной фарватер и интерес к
заходЯщим в „вину судам? Ћткуда сие беретсЯ?.. Ќо и это вскоре объЯснилось.
     Ќекоторые   обстоЯтельства   помогали   мне  держатьсЯ  спокойно,  даже
самоуверенно. Џриобретенный опыт, разумеетсЯ, в первую очередь.
     ‚от  поднимают  менЯ  ночью  и  ведут  на  допрос,  но  не  по обычному
маршруту.  Њы  спускаемсЯ  по  длинным  лестницам, задерживаемсЯ в подвалах,
блуждаем    в    полумраке...   Ќастораживаюсь.   ‘ердце   сжимает   холодок
предчувствиЯ.  Ќо  тут  же  всплывает  емкаЯ  формула уголовников: "Ќа арапа
берете!"   €  она  успокаивает:  все  это  уже  было,  испытано,  повторение
пройденного,  так  что  -  на  здоровье! Љ „енисенко прихожу уже в несколько
насмешливом  настроении. Ѓывало, конечно, что за игру и прием Я принимал то,
что  было  "всерьез" и опасно, но эта моЯ настроенность помогала справлЯтьсЯ
с малодушием, не распускать нервы,
     ‡атем,  Я  имел  дело  отнюдь  не  с  орлом: был „енисенко хитроват, но
примитивен,  и Я всегда верно угадывал ход его мыслей. Ќеограниченные досуги
-  двадцать  четыре  часа  в  сутки  на размышление и подготовку - позволЯли
всесторонне  обдумывать  ответы и тактику поведениЯ. Ќа допросы Я приходил с
уверенностью, что буду отчасти сам их направлЯть.
     ‚  добрую  сторону  влиЯло  и  то, что тогда переход на "процессуальные
нормы"  тридцать  седьмого  года  еще  только  подготавливалсЯ в центре, а в
далекой  провинции,  какой был Ђрхангельск, все еще придерживались видимости
законного    ведениЯ   следствиЯ.   ‚о   всЯком   случае,   Я   не   изведал
рукоприкладства,  физического  мучительства и пыток, сделавшихсЯ непременной
принадлежностью  допросов.  Ќе  припомню даже, чтобы „енисенко менЯ материл:
так уж повезло мне с моим следователем!
     Ќо  были  и  отчаЯние,  и мучительные неопределенные страхи. „оведенный
почти  до  невменЯемости  вымоганием  признаниЯ,  угрозами  и  уговорами,  Я
переставал  себе  верить.  “ликами  стали  казатьсЯ  и шапочное знакомство с
арком,   мужем   Љоролевны,   и  прогулки  по  набережным  с  глазением  на
иностранные суда... Ђ не шпион лЯ Я и вправду?..
     ќто  был  уже бред, idee fixe, от которой нелегко отделатьсЯ. —ур менЯ,
чур!  џ схожу с ума... Ђ избавитьсЯ от этего следственного психоза, подавить
его  -  при  отсутствии  посторонних отвлечений - было почти непосильно. ’ем
более что Я утратил как раз тогда способность молитьсЯ...
     €  все-таки, по неизреченной милости ’ворца, угнетенному моему сознанию
давались  передышки.  €  воображение уносило менЯ прочь от клетки с парашей,
манекенов-дежурных и следовательских кавалерийских наскоков...
     ‘пустЯ  примерно  четыре  месЯца  после  ареста  менЯ оставили в покое.
Ѓежали  дни,  а „енисенко словно забыл обо мне. Џерестал думать о нем и Я. ‚
своей  одиночке  Я  жил  в  кругу  ограниченных тюремных ритуалов - оправка,
поверка,  пайка,  обход  фельдшера, оправка, обед, ужин, вечернЯЯ поверка, -
изредка  нарушаемом событиЯми-праздниками: получением передачи (трогающаЯ до
слез  забота  близких),  тюремным  библиотекарем,  поездкой в баню городской
тюрьмы...   ‘лучались   ч  чрезвычайные  происшествиЯ.  ‚  дверЯх  поЯвлЯлсЯ
областной прокурор.
     - ‚аша фамилиЯ? †алобы есть?
     €  если  бы  спрошенный  по  наивности  поторопилсЯ рассказать, что его
задерживают   незаконно,   не  предъЯвлЯют  доказательств  вины,  подвергают
смахивающим   на  пытку  многочасовым  допросам,  вымогаЯ  признание,  -  то
заглЯнувшаЯ  в тюремную скверну персона в выутюженном кителе и начищенных до
солнечного блеска сапогах брезгливо поджала бы губы:
     - ‚ас  спрашивают,  нет ли насекомых? ѓорЯчую ли носЯт пищу и регулЯрно
менЯют  белье?..  Ђ  вы  вон  куда заехали! €мейте в виду: следователи у нас
проверенные, грамотные, свое дело знают отлично!
     “  менЯ  долго  лежала "€лиада", и Я выучил наизусть несколько песен. џ
гремел  гекзаметрами,  так  что  стерильнаЯ  тишина камеры оглашалась лЯзгом
медных  мечей  песни  о  великой  битве... џ наполнЯл стены робкими жалобами
Ђндромахи,   прощавшейсЯ   с  ѓектором,  или  горестными  мольбами  Ќестора,
проникшего  в  шатер  Ђхиллеса... „ежурному наскучивали мои декламации, и он
предлагал  мне  "заткнутьсЯ".  џ  иногда спорил, поддразнивал, но услыхав "в
карцер захотел?!" - благоразумно отступал.
     „олжно  быть,  привычнаЯ  скука  уже  не  скука, а состоЯние, с которым
свыкаешьсЯ,  как  с  любым  другим.  џ  мог  без  конца  простаивать у окна,
наблюдаЯ  за  паучком, потом оборвать одну из нитей паутины, чтобы заставить
его  принЯтьсЯ за починку; с интересом следил за редкими мухами не то просто
сидел неподвижно на табурете, отключившись от всего, без единой мысли...
     Ѓыла  уже зима, когда мою летаргию прервал внезапный вызов на допрос. џ
никак  не  мог  справитьсЯ  с  охватившей  нервной дрожью: мерещилось что-то
роковое.  ќто мое последнее свидание с „енисенко и впрЯмь завершилось бурным
аккордом.  ‚прочем,  то,  что  "последнее",  выЯснилось  позднее. ’огда же Я
посчитал  его  прологом  к  дальнейшему разворачиванию поединка между мной и
органами.  ’ут,  кстати,  обнаружились  и  нити,  из  которых  была  соткана
жиденькаЯ ткань обвинениЯ.
     ...„енисенко  начал несколько торжественно. ‚от, мол, вы все отрицаете,
так  сегоднЯ  мы  дадим вам лично выслушать свидетелЯ. “бедитесь, что дальше
лгать  глупо.  „енисенко  говорил  еще  что-то,  Я  не откликнулсЯ никак. Ћн
предупредил,  чтобы  со  свидетелем  Я  разговаривал  только  через  него, и
позвонил: "‚ведите товарища..."
     Љого  введут  -  Я  знал! ‘ первого слова об очной ставке. € не ошибсЯ:
конвоир ввел ‘ыромЯтникова.
     ’от  вошел  торопливо  и  сел  -  напротив  и чуть поодаль от менЯ - на
указанный  ему стул у стола „енисенко. —иркнув по мне взглЯдом, он уставилсЯ
на следователЯ. Ѓыло видно, что толстЯк смущен.
     ...Џредупредив   об  ответственности  за  ложное  показание,  „енисенко
предложил  "товарищу ‘ыромЯтникову" изложить все ему известное о "преступной
деЯтельности  ‚олкова". ‘ледователь обращалсЯ к "товарищу" сурово, даже, как
мне показалось, недружелюбно.
     Људа  делсЯ  бойкий  на Язык, находчивый хозЯин директорского кабинета?
Џутано  и  невразумительно  излагал  ‘ыромЯтников историю нашего знакомства,
приплетал  множество не идущих к делу подробностей. “же тверже он рассказал,
как доставал длЯ менЯ с одной кафедры книгу по судостроению, с чертежами.
     ...  -  ‚олков расспрашивал о морских судах, об осадке лесовозов. Џотом
интересовалсЯ,  как укладывают в трюме доски... - уныло бубнил ‘ыромЯтников.
-  Џотом  просил  провести в порт.., познакомить с капитанами... - последнее
он выдавил еле внЯтно и смолк.
     Ќам,  слушавшим,  да  и  ему  самому,  по  мере развертываниЯ показаний
становилось   все   очевиднее,   насколько  пусто  и  незначительно  все  им
высказанное.  "ѓде  же  криминал?"  -  мог  бы спросить себЯ даже чекистский
предвзЯтый следователь.
     Њою попытку возразить „енисенко оборвал:
     - ‚ы  потом  будете давать свои объЯснениЯ! - и обратилсЯ к опустившему
плешивую  голову  ‘ыромЯтникову:  -  “  вас есть что еще показать, гражданин
свидетель?
     €  тут ‘ергей Ђркадьевич встрепенулсЯ. Ћценив свой провал, он заговорил
горЯчо   и   твердо.   Љак,   заподозрив  нас  с  ‚севолодом  во  враждебной
деЯтельности,  намеренно  взЯлсЯ  доставлЯть  мои  письма брату, в Њоскве на
многое  раскрыл  ему  глаза  телефонный  разговор  ‚севолода:  беседа-то шла
по-английски!  Ђ ’оргсин, где ‚севолод расплачивалсЯ долларами?.. Ќапоследок
‘ыромЯтников  не  поскупилсЯ  и  сообщил, что мой брат-де намекал, что может
свести его кое с кем, кто готов заплатить за услуги.
     - ќто   вы   изложите   в   другом   месте.  ‘ообщите,  что  вы  знаете
дополнительно о подследственном.
     Ћ   "подследственном"   ‘ергей   Ђркадьевич   сообщал   уже  свободнее,
увереннее,  расселсЯ  вольнее и даже нет-нет да бросал взглЯд в мою сторону.
ЊенЯ же вдруг осенило, что сказать и что сделать.
     џ  выждал,  пока "свидетель обвинениЯ" кончит. Ћн приводил какие-то мои
высказываниЯ  за  преферансом,  антисоветские  остроты,  разоблачал "свЯзи с
церковниками",  - словом, говорил о чем-то вовсе не причастном к "шпионажу",
а  квалифицируемом  как "контрреволюционнаЯ пропаганда". „енисенко снова его
остановил и обратилсЯ ко мне.
     - џ  заЯвлЯю  свидетелю отвод, - уверенно начал Я. - ќтот "честнейший",
как  он  себЯ  назвал, коммунист издал в Њоскве три книги, переведенные мною
по  его  заказу,  а  гонорар  целиком  присвоил  себе:  Њне  же  сказал, что
издательства  с  ним  еще  ке  рассчитались.  Ћтсюда мне невозможно было это
проверить,  и  только  недавно  удалось  установить,  что  книги  уже  давно
поступили  в  продажу.  ЏонимаЯ,  что  ссыльному  ничего не добитьсЯ, Я ждал
конца  срока,  то  есть  апрелЯ  этого  года, чтобы предъЯвить вору иск. ‚аш
"свидетель"  знал  об  этом,  вот  и пришел сюда, чтобы не расплачиватьсЯ по
счетам... Ђ Я вот хочу все же счестьсЯ...
     џ  резко  вскочил  -  никто  и шевельнутьсЯ не успел, - и с размаху, не
жалеЯ кулака, точно и сильно ударил ‘ыромЯтникова пониже скулы.
     - ...‡а брата, дерьмо собачье!
     Ђх, что это был за удар! € что за дикую, хищную радость испытал Я!
     ЋчнувшийсЯ  конвоир  грубо толкнул менЯ в угол кабинета. „енисенко стал
приподнимать   навалившегосЯ   на  стол  ‘ыромЯтникова.  Џо  рукам  стукача,
обхватившего лицо, бежала кровь.
     - “бить  надо  б... такую! - вопил Я, уже больше делаЯ вид, что рвусь к
своей жертве. џ удачно разбил ему лицо: кровь лилась из носа и изо рта.
     Њы  остались  вдвоем.  ‘ледователь  не слишком горЯчо корил менЯ, сулил
карцер,  но  о  результатах  очной  ставки  молчал.  Ћтдышавшись, Я попросил
записать  мое  объЯснение.  ‘  великой  неохотой  - "Ќи к чему, мол, это!" -
„енисенко  внес  в  протокол,  что чертежи судов и прочие сведениЯ о них мне
нужны  были  длЯ  модели  лесовоза с действующими механизмами, изготовлЯемой
длЯ кафедры Ђ‹’€, - все это можно проверить по документам мастерской.
     ‚первые  Я  подписывал  протокол  с  великим  удовлетворением  и  также
впервые,  уходЯ,  попрощалсЯ  с  „енисенко  -  безответно, конечно. Ћдержана
победа.  ’еперь,  чтобы  сострЯпать  обвинение,  им  придетсЯ  искадь другую
зацепку:  сыромЯтниковскаЯ карта оказалась битой, да еще вдвойне. Џровокатор
ушел  с  выбитыми  зубами...  „ратьсЯ, разумеетсЯ, дурно, правды кулаками не
докажешь. € все же... ’акое вспомнить хорошо и сейчас!
     ‘ ‘ыромЯтниковым мне еще довелось встречатьсЯ. Ќо об этом позже.

        x x x

     ЊенЯ  снова  оставили  в  покое,  и  Я  решил,  что  мое дело принимает
благоприЯтный  оборот:  со  шпионажем не выгорело, подбирают другие отмычки,
но  пока  безуспешно.  Ћ  том,  чтобы отпустили, Я, само собой, не думал - в
этом  заведении  не принЯто признавать ошибок, но на добавление срока ссылки
рассчитывал и примерЯл, как буду дальше жить в Ђрхангельске.
     Њежду  тем  проходили  месЯцы,  кончалась  зима.  ‚  баню возили уже по
огромным  лужам,  натаЯвшим  из  сугробов;  в  небе  клубились Яркие, легкие
облака.   Ќе   послать  ли  жалобу  прокурору?  ‡аЯвить  протест?  ‚  законе
предусмотрено  ограничение  срока  ведениЯ следствиЯ... „аже попросил как-то
дать мне бумаги. Ќо писать не стал: бесполезно!
     ‚    иную   бессонную   ночь   хотелось   волком   завыть   от   тоски,
безнадежности...  „а что же это, люди добрые, делаетсЯ?! Ќи в чем не уличен,
а  десЯтый месЯц в одиночке! Ћтвык говорить, взаперти, без дневного света...
„есЯтиминутнаЯ  прогулка  во  дворе  далекой Ѓутырки едва ли не грезитсЯ. Ќе
уличен, но и не оправдан. ‘колько же это может длитьсЯ?
     џ  уже  с  трудом  придумываю  себе  занЯтиЯ. —тение осточертело. Љниги
приносЯт,  от одного вида и заглавиЯ которых тошнит: благоденствующий народ,
успехи  партии,  слава  великому  вождю!..  ‘трашат безделье, накатывающаЯсЯ
праздность  ума.  ќтак  окончательно  сдашь вожжи... ‚осстанавливаю в памЯти
полузабытые  стихи,  иногда  подыскиваю  им  французский  перевод - упражнЯю
памЯть... Ђ зачем?..
     ...Џриговор   мне  объЯвили  в  начале  апрелЯ,  хотЯ  решение  Ћсобого
совещаниЯ  было  вынесено  еще  в Январе, в первом месЯце зловещего тридцать
седьмого  года.  “часть  моЯ разрешилась всего за счи