атуры  в сочетании  с развитым чувством
долга  и  очевидным  политическим  честолюбием превратила  его  в  человека,
подчинившего всю жизнь осуществлению  амбициозного реформаторского  замысла.
"‚ы  прЯмо  родились  генсеком",  - в  восхищении  сказал  как-то ѓорбачеву,
переступив отведенные служебные рамки, его "прикрепленный".

     Љаким же все-таки изначально был проект, так захвативший эту деЯтельную
и  эмоциональную  натуру?  ‚  ответе  на  этот  каверзный   вопрос  сходЯтсЯ
практически  все  его  бывшие  сподвижники, даже  если  выражениЯ выбираютсЯ
разные: проекта, как  такового, не было. Ѓыло рожденное пониманием того, что
"дальше  так  жить нельзЯ",  желание  все  улучшить, исправить,  "привести в
божеский вид". "Ќикакой глобальной харизматической идеи у ѓорбачева не было,
- считает Ђ.—ернЯев. - •отелось по-крупному чего-то нового".
     Ѓез  честолюбиЯ,   разумеетсЯ,  ни  дельных  политиков,  ни  выдающихсЯ
реформаторов  не  бывает.  ‚спомним признание  самого ѓорбачева: "‘  детства
хотелось   всех   удивить".   “дивить,   однако,   можно   по-разному.   …го
программа-минимум,   по  свидетельству   Ђ.џковлева,  близко  сошедшегосЯ  с
Њихаилом ‘ергеевичем  в Љанаде в 1983 году, заключалась в нескольких словах:
"неприЯтие сталинщины, милитаризма, бюрократии, государственной коррупции  и
преклонение перед законностью". “вы, чтобы  добитьсЯ ее выполнениЯ в ђоссии,
понадобитсЯ не одно поколение реформаторов.
     ‚ысокомерные   и  крепкие  задним   умом  критики  объЯснЯют  ѓорбачеву
(сейчас!),  что  начинать реформу  без  комплексного проекта и  генерального
плана  было безответственно: нельзЯ отправлЯтьсЯ  в плавание, да еще берЯ на
себЯ ответственность  за  целую страну,  без  карты и  лоции.  ’опчут нашего
реформатора   авторитетные  оппоненты:  он  был  "человеком,  неспособным  к
концептуальному   мышлению",   и   потому  скатилсЯ   до  уровнЯ  банального
прагматика, считает  ѓ.Љорниенко, бывший  первый зам.  министра  иностранных
дел.  Џощипывают вдогонку расставшиесЯ  с ним прежние  соратники: "Љакого-то
цельного  плана, схемы  действий у Њихаила ‘ергеевича не  было,  - заключает
бывший министр внутренних дел и член Џрезидентского совета ‚.Ѓакатин. - Џлыл
по течению. ЋказалсЯ не „эн ‘Яопином, а таким, как мы все".
     Ђ.‹укьЯнов, работавший  заместителем  заведующего  Ћбщим отделом –Љ еще
при Ђндропове и служивший  при ѓорбачеве,  не упускает случаЯ сравнить  этих
двух   руководителей:  "Ђндропов  прежде,  чем  принЯть  какое-то  серьезное
решение,  не только  обдумывал  его несколько  недель,  если не  месЯцев,  и
"примерЯл" варианты, проверЯЯ реакцию разных людей,  но и рисовал на  бумаге
целую "елку" - схему возможных последствий  от задуманного шага, просчитываЯ
их иногда на 15-20 ходов вперед. ѓорбачев слишком многое делал импульсивно".
     ‡ащищаЯсь  от   резонеров-критиков,  осаждающих   его  все  годы  после
отставки,   ѓорбачев   даже  не  напоминает,   что  подавлЯющее  большинство
стратегических решений  в  перестроечную  эпоху  отражало  либо  единодушное
мнение руководства, либо долго  вырабатывавшийсЯ компромисс. —тобы  добитьсЯ
такого единодушиЯ, он не жалел ни усилий, ни времени и, по словам ‚.Ѓолдина,
мог в канун очередного непростого Џленума потратить не один час на встречи с
наиболее "трудными"  секретарЯми обкомов, разъЯснЯЯ,  уговариваЯ, выслушиваЯ
их, - словом, загодЯ "выпускаЯ пар" из сомневающихсЯ и недовольных.
     “  него - другаЯ  генеральнаЯ линиЯ защиты: "ЊоЯ позициЯ с декабрЯ 1984
года - чтобы  как  можно больше людей все знало  и  участвовало  в  принЯтии
решений, которые их касаютсЯ. ‚от что Я вкладываю в ленинскую формулу "живое
творчество  масс". Џланировать до мелочей,  расписывать до  деталей - чепуха
все  это.  Ќичего   все  равно  не  получитсЯ.  ‡адачу  решает  политический
исторический процесс.  ‚ыбрать  направление, ориентиры,  да.  ќто задача длЯ
политика".
     ‚ этой реплике, как и  в другой,  облюбованной им  формуле "‘оциализм -
это не конечнаЯ цель, а  постоЯнное приращение нового", ѓорбачев неосторожно
проговариваетсЯ.  Ќе ‹енин  на самом деле, как бы он ни клЯлсЯ его именем, -
его Ѓог, а процесс. Ђ у Џроцесса другой пророк, не €льич, а ќ.Ѓернштейн, длЯ
которого цель - ничто, зато "движение - все". „а, собственно, ѓорбачев и сам
не слишком открещиваетсЯ от этого еретического утверждениЯ, а распростившись
с  постом  генсека  –Љ  ЉЏ‘‘,  даже  позволЯет   себе   похвалить  и  других
ревизионистов,   принципиальных   ленинских  противников   -  Љ.Љаутского  и
Ћ.Ѓауэра.  ђазмышлЯЯ  в 1995  году  над  итогами  перестройки и сменивших ее
радикальных  реформ,  он пишет: "Ќужно  идти,  улавливаЯ здоровые тенденции,
вызревшие  из самого исторического процесса, пытатьсЯ освоить и укрепить, но
не насиловать и не подталкивать историю".
     ЋтводЯ истинным реформаторам-реформистам и, следовательно,  самому себе
подобную  нарочито приземленную, чуть ли не  обслуживающую  роль толкователЯ
истории,  криптолога,  расшифровывающего  ее  письмена,  ѓорбачев  отнюдь не
скромничает. ‡а смиренной готовностью служить рубанком в руке ’ворца сквозит
амбициЯ, если не  гордынЯ. Џусть речь  идет о том, чтобы сыграть роль слуги,
но  зато  у  самого  ЏровидениЯ.  „лЯ  него  он  готов  стать  инструментом,
наместником, пророком. Ќет, не  случайно многие западные биографы сравнивали
его  по твердости  веры  в  свою миссию  с  немецким  реформатором  Њартином
‹ютером. Ќе случайно, видимо, и он сам признаетсЯ, что из  многих престижных
премий, которыми удостоен, больше всего ценит награду имени другого  Њартина
‹ютера  -  американского  проповедника  ненасилиЯ  - Њ.‹.Љинга.  ЋбожествлЯЯ
Џроцесс, стихию истории, исторический,  если  не  Ѓожий, промысел,  ѓорбачев
отнюдь не использует его как  прикрытие или  индульгенцию, отпускающую грехи
политикам... "€сторию, конечно, нельзЯ расписать в деталЯх, - рассуждает он,
-  но она  не  фатальна. Ћна  оставлЯет  место  длЯ  прорывов,  исторических
инициатив, то есть немалое поле деЯтельности длЯ личностей".
     ‚  оценке места  политиков в  истории ѓорбачев с уверенностью человека,
которому оно обеспечено, не боитсЯ поспорить со своими  учителЯми. "Њарксизм
велит не переоценивать  роль личности  в  истории. џ  сейчас другого мнениЯ.
€сториЯ движетсЯ  крупными инициативами и,  значит,  крупными людьми.  ’еми,
кто,  как  сказал, кажетсЯ, ѓете, способны  ухватить ее за полу  и благодарЯ
этому что-то сделать. ’ут  нужны и интуициЯ, и анализ, в  общем,  никуда  не
денешьсЯ,  -  неординарные личные качества, то  есть та  самаЯ личность". Ћт
общего, как  и учит  диалектика,  он  переходит к частному, то есть к самому
себе: "ѓоворЯт, например: "Ќу что ваш ѓорбачев! ‚се и так было готово, и без
него бы  произошло".  Ќо  ведь  надо  было  рискнуть поднЯть  руку  на такую
махину!"
     Џотеснив,  таким  образом,  исторический   материализм  и   отвоевав  у
классиков  и  у  непреложного хода  истории  пространство  длЯ  собственного
вклада,  он не  уклонЯетсЯ и от оплаты своего входного билета в историю: "Ќо
раз историЯ  не  фатальна,  значит, не освобождает  и от ответственности.  €
поэтому Я признаю, что во многих крупных вещах мы промахнулись".
     ‚  чем  состоЯли  эти  промашки,   признанные  им  самим,  сегоднЯ  уже
достаточно хорошо известно. €х перечень  - отставание с рыночной реформой, с
разделением партии, недооценка национального фактора - стал уже, в том числе
и благодарЯ  ѓорбачеву,  частью официальной истории  перестройки, в  которую
признаниЯ  этих сбоев  вошли  нарЯду с перечнем исторических  достижений.  ‚
последние годы  экс-президент,  продолжающий,  естественно,  размышлЯть  над
несчастливой судьбой своего детища, и над своим (а также чужим, в частности,
китайским)  опытом  реформ,  добавил  к  этому  списку  упущений   несколько
существенных дополнений: "Ќадо  было  найти другие оптимальные  решениЯ  длЯ
номенклатуры.  Њы ее в целом заклеймили как консервативную, даже реакционную
среду.  Ђ  ведь  это,  куда  ни  посмотри, элита.  Ќе надо было  ее  целиком
отталкивать. ’ут мы не додумали".
     ѓлавный же вопрос, на который, похоже, у него самого нет ответа: был ли
оптимальным   избранный   темп   преобразований?   €ногда  Њихаил  ‘ергеевич
соглашаетсЯ со своими радикальными критиками, что едва ли не с самого начала
реформ  он  начал  "отставать".  €  даже  повторЯет за  другими:  "Ќадо было
быстрее, смелее, решительнее..." ‚ других случаЯх приводит в свое оправдание
высказывание  французского  политолога  ‹.Њарку,  обелЯющее  его: "Ћна  была
права,  когда  говорила,  что мы  взЯли слишком  быстрый  темп. Ћбщество  не
успевало переваривать обрушивавшиесЯ на него изменениЯ".
     €ногда  за  одни  и  те  же  грехи  его  критикуют  те,  кто  стоит  на
принципиально   противоположных  позициЯх.   Ќапример,  за  нерешительность,
колебаниЯ, хроническое  отставание от событий  практически в одних  и тех же
выражениЯх  одновременно  осуждали  и хранитель  коммунистической ортодоксии
….‹игачев,  и его антипод  Ђ.џковлев, и "отмотавший" свой срок  в  лагере за
инакомыслие Љ.‹юбарский. „ругое дело, что  каждый из них  хотел от ѓорбачева
решительности  в  осуществлении   прЯмо  противоположной  политики.  џковлев
упрекает  своего шефа  в  том, что  его "смелые  намерениЯ далеко  не всегда
становились практическими делами".  „лЯ  ‹юбарского ѓорбачев - это  человек,
который "сопротивлЯлсЯ действительно радикальным переменам: введению частной
собственности на землю, радикальной экономической реформе, противилсЯ отказу
ЉЏ‘‘  от  монопольного  права  на власть".  Џо  мнению  ‹игачева, забота  об
историческом облике "удерживала ѓорбачева от решительных необходимых, хотЯ и
непопулЯрных  мер.  ќто  оборачивалось  бедами,   нарастанием  противоречий,
способствовало обострению ситуации". Џарадокс в том,  что, подталкиваЯ его к
решительным и "непопулЯрным мерам",  каждый  имел  в виду свое:  радикальные
демократы - разрешение на продажу земли и отпуск на волю цен, а консерваторы
-  твердости   в   отношении  национал-экстремистов   и   "очернителей"   из
"безответственной" прессы.
     "Ќерешительность" Њихаила ‘ергеевича объЯснЯлась не только сознательным
уклонением  от   выбора  между   этими  взаимоисключающими   курсами,  чтобы
обеспечить изменение страны через эволюцию, а не принуждение,  и тем  более,
не  дай  бог,  конфликт или  взрыв, а тем,  что  считал  - в каждом  из этих
подходов содержитсЯ  своЯ, пусть  частичнаЯ,  правда.  Љак  написал  главный
редактор  "Ќового времени" Ђ.ЏумпЯнский  в своей статье  "Ћда нерешительному
вождю": "„лЯ  него это  был выбор  не  между  „обром и ‡лом, но между  двумЯ
разновидностЯми „обра".
     Ђ вот сам ѓорбачев, рассуждающий о решительности в политике: "џ себЯ не
отношу  ни к слабым,  ни  к слабонервным. Ѓольше того, по природе Я радикал.
(€з-за ершистости ђаиса нередко звала своего Њихаила "ежиком".  - Ђ.ѓ.) …сли
Я   тЯнул  или  маневрировал   -  значит   считал,   что   быстрые  действиЯ
нецелесообразны. ќто не  означает,  что  Я  всегда  был  прав.  Љроме  того,
решительность  и волю  Я оцениваю  отнюдь  не  по тому, как люди выражаютсЯ,
какой  напускают вид:  решительность  и волЯ политика состоЯт  в  том, чтобы
оставатьсЯ  верным своему  выбору  и  шаг  за  шагом  при  любых осложнениЯх
следовать ему".

     ‚ыбрать  оптимальную  скорость движениЯ длЯ  общества,  пребывавшего  в
глубокой спЯчке, точнее, намеренно погруженного правителЯми в безопасный длЯ
них  анабиоз,  было  еще  одной  непростой  задачей.  ’ребовалось  подобрать
начальную   передачу,   с  которой  можно  было  относительно  плавно,   без
драматических рывков стронуть общество  с места. Џотом, по мере того как оно
разгонЯлось,  следить за  тем,  чтобы  вовремЯ  переключить  передачи.  „ело
осложнЯлось  тем,  что к рычагу скоростей,  а также к педалЯм газа и тормоза
одновременно тЯнулось несколько рук и ног.
     Љроме  того, сам  ѓорбачев не  хотел, чтобы страна, которую он надеЯлсЯ
приобщить к  соучастию  в  его проекте,  постоЯнно тащилась  за инициаторами
реформ   на   буксире.  Ћтсюда  частые   остановки,  оглЯдки  на  отстающих,
стремление,  как  у  сопровождающей  стадо пастушеской  собаки, обежав  его,
вернутьсЯ  назад  и  удостоверитьсЯ,  что  никто не  отстал.  €менно  забота
ѓорбачева о том, чтобы  избежать разделениЯ общества  на  ведущих и ведомых,
решительный авангард и увлекаемую им инертную массу, боЯзнь потерЯть кого-то
по  дороге приводили, особенно  в последние  годы, к  тому,  что он  пыталсЯ
вывести  практически несуществующий "общий  знаменатель" и,  нередко убеждаЯ
себЯ,  что ориентируетсЯ  на большинство,  подстраивалсЯ под шаг арьергарда,
замыкавшего колонну.
     Ћправданием  ему вполне могло служить  почерпнутое из  Ѓиблии изречение
€акова:  "џ  пойду медленно,  как  пойдет скот и  как  пойдут дети". Ќо было
очевидно, что  не  только нетерпеливый авангард,  но  и  значительнаЯ  часть
населениЯ, разбуженного революцией обещаний, скорее ждали от своего пастырЯ,
что он поведет их на очередной "штурм неба", как обещал своим последователЯм
Љарл Њаркс,  чем  предложит  унылую дальнюю  дорогу.  Џопытка  же  ѓорбачева
привести  за  собой  "в  землю  обетованную"  всех,  готовность  ради  этого
сдерживать нетерпеливых  и подгонЯть отстающих вызывали неудовольствие и тех
и других.
     …го  попытки   определить   на   ощупь  фарватер   движениЯ   все  чаще
воспринимались как  поиск компромисса любой ценой. "Ѓолее всего  сил положил
ѓорбачев на  сохранение  –ентра.  Љаждый раз он  вынужден  был  уступать, но
только  тогда, когда было уже  поздно  и уступка не имела значениЯ", - пишет
Љ.‹юбарский.
     "Ћн  исповедовал  правило: принимать  меры,  когда обстановка не то что
созрела, а перезрела.  †дал, чтобы Яблоко упало  на  землю, и  только  тогда
принимал   меры  по  ликвидации  последствий,   -  вторит   ему   столь   же
требовательный ….‹игачев. - ‚сЯкий раз,  когда в  стране  происходили острые
событиЯ, он реагировал  с  опозданием, поскольку  стремилсЯ,  чтобы  остроту
ситуации оценило все  общество". ’о, что в устах ‹игачева звучит осуждением,
Њихаил  ‘ергеевич  готов принЯть  за  комплимент.  „ругое  дело, что к  его,
видимо,   сознательному   стремлению   по   возможности   избежать   разрыва
общественной  ткани  и этим  аргументом оправдать  решение  притормозить  на
крутом вираже примешивалось вполне объЯснимое желание  самому  удержатьсЯ  в
водительском кресле, сохранить роль  лидера реформы, котораЯ все откровеннее
бросала  вызов  и  правЯщей  партии,  и  самому рулевому.  Џоскольку  точных
инструментов измерениЯ скорости эволюции общества не было, скорость движениЯ
приходилось устанавливать на глазок, что, как известно, открывает простор не
только длЯ интуиции, но и длЯ самообмана.
     ѓорбачев  мог  поэтому  в  начале  перестройки  с  готовностью  принЯть
абсолютную лоЯльность вымуштрованного  партийного  аппарата  и иждивенческие
комплексы   населениЯ,   иначе   говорЯ,   органическую  несамостоЯтельность
советского общества  за  выражение  единодушной поддержки ему и его проекту.
Ѓольше того, в тех условиЯх он был вынужден пользоватьсЯ этой неразвитостью,
чтобы, опираЯсь на гарантированное ему послушание, внедрить в реальную жизнь
страны максимальное  число  перестроечных новаций.  ’аким образом,  поначалу
незрелость гражданского общества работала на него.
     Ќо достаточно быстро ресурсы  общественной покорности  исчерпались, и в
отсутствие  ожидавшихсЯ чудес  привитое  обществу  иждивенчество повернулось
своей агрессивной стороной против инициатора реформ. ’ак роман  населениЯ  с
перестройкой  начал  перерастать  в  их  конфликт.  ‚озложив  на  себЯ  роль
посредника, даже если так длЯ себЯ  ее не формулировал, отбирающего у партии
власть, чтобы передать ее пробуждающемусЯ обществу, рано или поздно ѓорбачев
должен  был  обнаружить,  что  эта  миссиЯ  по определению  носит  временный
характер.  € по мере того, как дело  успешно продвигалось, расширЯлось  поле
возможных коллизий и столкновений между инициатором перестройки и теми, кого
она  была  призвана  освободить и  облагодетельствовать. ‚едущий  и  ведомые
утрачивали   изначальные   иерархические  отношениЯ   "отца   и  детей"   и,
закружившись в  вальсе  реформ,  не  только  менЯлись  местами,  но и  могли
наступать друг другу на ноги.
     Ќаиболее наглЯдно  это проЯвилось в конце 80-х  годов,  когда усилилась
напрЯженность между  ѓорбачевым и  до  сих пор  поддерживавшей  его  прессой
гласности,  а также обострились  отношениЯ с  "так называемыми демократами".
…ще  в Январе  1987 года на Џленуме –Љ  он с пылом проповедовал:  "Ќам нужна
гласность  не только длЯ  того,  чтобы осуждать  прошлое,  но  и длЯ  нашего
движениЯ  вперед. Ќароду нужна  всЯ правда... Ќам, как никогда, нужно сейчас
побольше света, чтобы партиЯ и народ знали все,  чтобы  у нас не было темных
углов, где бы опЯть завелась плесень..."
     Ћднако  уже  в  октЯбре  следующего  года  на  совещании  в –Љ  ЉЏ‘‘  с
руководителЯми средств массовой информации, творческих союзов, вспылив из-за
публикации  недостаточно  комплиментарного  опроса общественного мнениЯ,  он
потребовал  отставки  главного  редактора "Ђргументов  и  фактов",  грозилсЯ
пересмотреть весьма прогрессивный ‡акон о печати, который незадолго до этого
с большим  трудом прошел через  ‚ерховный ‘овет.  …ще через год в  атмосфере
наскоков  на  ѓорбачева  ‚ерховный  ‘овет, при его Явном благоволении, пошел
дальше публичных разносов в –Љ, одобрив ‡акон об  уголовной  ответственности
за оскорбление чести и достоинства президента.
     ’он  общениЯ  с  редакторами  к  тому  времени  заметно  изменилсЯ.  Ќа
совещании в сентЯбре 1989 года ѓорбачев  распекал самых непонЯтливых: "Њы по
колено в бензине,  а вы бросаете спички. ѓласность не должна превращатьсЯ во
вседозволенность  -   она  призвана   укреплЯть  общество...  Џресса  должна
объединЯть и  мобилизовать людей, а  не разъединЯть их, не порождать чувства
обиды, неуверенности в себе..."
     Љ  счастью, ѓорбачев  не пошел дальше  увещеваний  и  угроз, не изменил
закон о  печати, не стал  карать за оскорбление президента  и не  снЯл,  как
грозилсЯ, с работы главного редактора "Ђргументов и фактов" ‚.‘таркова (хотЯ
места главного редактора тогда лишилсЯ ‚.Ђфанасьев, возглавлЯвший  все более
агрессивную  "Џравду"). Џозднее, возвращаЯсь  к  истории с законом о печати,
Њихаил  ‘ергеевич  сам  признал,  что  "погорЯчилсЯ"  и что обидчивость  длЯ
политика вообще "непростительнаЯ роскошь".

        "—’Ћ ‚› —€’Ђ…’…, Џђ€Ќ–? - ‘‹Ћ‚Ђ, ‘‹Ћ‚Ђ, ‘‹Ћ‚Ђ..."

     ‚  этой сомнительной ситуации, в  конечном  счете,  открывавшей простор
тому, к чему подсознательно, а может быть, и осознанно стремилсЯ ѓорбачев, -
свободной игре  различных сил  на советской  политической сцене  и выЯвлению
реального  потенциала  каждой  из них, - Ярко  проЯвилась  проповедническаЯ,
миссионерскаЯ особенность его натуры.  € одновременно  Явственно обозначилсЯ
зазор между ‘ловом и „елом перестройки. Џротивопоставление одного другому не
всегда оправдано,  тем более  в данном случае.  Њасштаб исторического „ела и
конкретных  перемен,  произведенных  в  советском  обществе   за   годы  его
правлениЯ, трудно переоценить.  Љроме того, как  справедливо говорил он сам,
слово,  особенно  в начале перестройки,  часто  становилось  реальным делом,
когда предпосылкой разрыва с прошлым и поэтому главной задачей политики было
обнаружить ложь, на которой покоилась прежнЯЯ система. Ќедаром  такие разные
ее противники, как Ђ.‘олженицын с его памфлетом "†ить  не по  лжи", пражские
реформаторы   1968  года,   Ђ.‘ахаров  и  ‚.‹андсбергис,  призывали  вернуть
первоначальный  смысл  словам,  которыми  эффективнее,  чем   любаЯ  другаЯ,
прикрывала свою тоталитарную сущность коммунистическаЯ идеологиЯ.
     Ќе стоит забывать, что  и сама советскаЯ власть прекрасно отдавала себе
отчет   в   подрывной   (как   позднее   выЯснилось,   во   взрывной)   силе
несанкционированного вольного  слова. Ћдин из  официально провозглашенных  в
послехрущевские времена "ревизионистов"  ‹ен Љарпинский, бывший секретарь –Љ
‚‹Љ‘Њ,  был  исключен   из   партии  из-за  подготовленной  им,  хотЯ  и  не
предназначенной длЯ  публикации статьи под названием  "‘лово - тоже дело", в
которой подчеркивал: "‘оздались  реальные предпосылки к тому, чтобы толкнуть
режим колебанием слов".
     ‘лово стало  по необходимости  первым  инструментом  ѓорбачева и  из-за
специфики  его  проекта и  избранных  методов осуществлениЯ.  €менно словом,
разъЯснением, проповедью перестройки он рассчитывал привлечь на свою сторону
общественное  мнение,  увлечь  за  собой  сомневающихсЯ  и даже  переубедить
противников. Ќемецкий писатель ‘тефан  •ейм в  своей статье "Џрезидент ‹ир",
размышлЯЯ  об  августовском  путче  и  причинах  поразительной  близорукости
генсека-президента в  отношении его организаторов,  написал: "Ћн понадеЯлсЯ,
что  в ходе общего  процесса  эти ребЯта сами изменЯтсЯ, если он,  ѓорбачев,
набравшись терпениЯ,  будет внушать им необходимость перестройки и окажет на
них  небольшое  давление с помощью гласности. ’огда они увидЯт, что все, что
он  сделал, было сделано  в их же интересах, на благо  всего  государства, в
интересах его и их партии".
     Ќо  в  изначальном упоре на  слова, начинаЯ с  его  первого  удавшегосЯ
публичного выступлениЯ  в  ‹енинграде  в  мае 85-го, которое  он,  повинуЯсь
политическому  инстинкту,  предложил  целиком  показать по  ’‚,  закономерно
проЯвились  и  специфические  свойства  его  натуры.  Љак отмечалось, еще  в
комсомольские  годы  в  ‘таврополе  он  обратил  на  себЯ  внимание  старших
товарищей умением складно и без бумажки  выступать в любой аудитории и почти
на   любую   тему.   Ћчевидные  ораторские   способности,  образность  речи,
искренность и эмоциональность, отражавшие  его  убежденность,  Явно выделЯли
его из косноЯзычной партийной массы.
     …го  южнороссийский говор, не всегда  правильные  ударениЯ, изобретение
собственных слов  (типа "радикалист")  и переиначивание на свой лад  трудных
фамилий (даже ради своего  друга еварднадзе  не  был  готов  "ломать Язык")
добавлЯли в его  речь, как приправу, сочность, хотЯ и  нередко  давали повод
длЯ уничижительных реплик московских интеллектуалов. Њихаил  ‘ергеевич  знал
об  этих  своих  речевых  дефектах,  иногда  его  не  стеснЯлись  поправлЯть
помощники, надо думать,  пыталась следить за речью мужа, как следила  за его
галстуками  и костюмами, и ђаиса. Ћднако  из-за  своих оговорок ѓорбачев  не
комплексовал, как не комплексовал и из-за своих крестьЯнских корней: "Ќу что
вы от  менЯ хотите, ребЯта, - говорил он своим седым помощникам, - Я оттуда.
“ нас так говорЯт". •отЯ выводы длЯ себЯ делал.
     ‘  годами  развилась  у  ѓорбачева  и  другаЯ  особенность:  склонность
рассуждать  и размышлЯть  вслух. €менно в разговоре, в беседе, в выступлении
(даже  редактируЯ тексты  своих  буду-щих речей,  он любил  читать  их вслух
помощникам),  прислушиваЯсь  к   звучанию  слов,  определЯл   убедительность
тезисов,  находил  новые  оттенки  и  аргументы,  да  и просто  набредал  на
неожиданные идеи и замыслы. Ћдин  из хрестоматийно известных таких примеров,
о  котором  часто  вспоминает  он   сам,  -   ђейкьЯвик.  Џосле  удручающего
расставаниЯ  с  ђейганом  он  в  угнетенном  настроении  шел  на  встречу  с
журналистами,  задаваЯ себе один  вопрос: "—то  им  сказать?" Ќо, оказавшись
перед  прессой,   смотревшей  на  него   с  сочувствием  и  надеждой,  перед
телекамерами и, стало быть, перед всем миром,  начав говорить, ѓорбачев, как
артист  на сцене, на глазах  у всех буквально преобразилсЯ,  уверовав сам  и
внушив своим слушателЯм веру в то, что проигранное сражение можно превратить
в предпосылку к победе в войне (в данном случае в "войне холодной").
     ’ак же происходило на многих  партийных и  парламентских  дебатах.  …го
ораторский  дар  обезоруживал  и  завораживал  не  только  скептиков,  но  и
политических  оппонентов, тем  более что верный  своему  курсу  на  всеобщее
примирение, он  мог в  одной  речи найти слова, удовлетворЯвшие  даже  самых
ожесточенных  противников. "Љак  верно говорил ѓорбачев о положении партии и
средствах массовой информации, - вздыхает в своих воспоминаниЯх ….‹игачев. -
ђаньше, при Ѓрежневе, говорили одно, а делали другое. ’еперь (при ѓорбачеве)
говорили правильно, "обманных петель" не было, но мало что делали..."
     Џомимо  митингового, импровизированного устного  слова  любил  и  ценил
генсек  и  более  строгое  -  письменное.  ‘читал, что  оно  дисциплинирует,
"приводит в порЯдок" мысль, подчинЯет ее рациональной и политической логике.
Ѓыл первым "послесталинским" советским руководителем,  напоминает Ђ.џковлев,
который "сам  писал,  умел диктовать,  править". €  именно џковлев, которого
подозревали   в  авторстве  чуть  ли  не  большинства   текстов  выступлений
ѓорбачева, свидетельствует: "‚се говорили чужие речи. ѓорбачев - свои".
     ђоль  ‘лова  и  соответственно  политиков-ораторов в  революциЯх хорошо
известна. Ћднако она быстротечна. Џосле трибунов, как правило, приходит пора
диктаторов  или просто "мЯсников", и те, кто не  могли трансформироватьсЯ из
одних в другие, как, скажем, ‹енин, сами становились жертвами воспламененной
ими революции, как ѓабриель Њирабо или  ‹ев ’роцкий. ђеволюциЯ, растЯнутаЯ в
реформу,  о какой мечтал ѓорбачев,  к тому  же в конце •• века, а не  в  его
начале,  и  тем  более  не  в   конце  XVIII,   не   грозила   классическими
революционными  свирепостЯми.  Ќо она несла  в себе  едва ли  не  большую  с
политической  точки  зрениЯ  опасность,  о  которой   неоднократно  в  своих
бесчисленных выступлениЯх предостерегал сам ѓорбачев, - ее "забалтываниЯ" и,
стало  быть, девальвации, если  не дискредитации. "Џоскольку ему приходилось
выступать по  многу раз на одну и ту же тему, - даже с некоторым сочувствием
говорит Ђ.‹укьЯнов, - он не мог  не повторЯтьсЯ, тем  более  что  излагал  в
принципе  одни  и  те  же  мысли.  ќто  стало  постепенно  надоедать,  потом
раздражать". Ќо дело было  даже  не в Явно  избыточном  самотиражировании, о
котором  пусть достаточно  робко, но все-таки начали  говорить ѓорбачеву его
самые  преданные  сторонники  и   помощники,  советуЯ  выступать  "короче  и
энергичнее".  ђаиса  Њаксимовна,  пытавшаЯсЯ,  как  могла,  защитить  своего
Њихаила ‘ергеевича от критиков, писала в книге "џ надеюсь": "…го многословие
- от желаниЯ быть понЯтым". € добавим, - от веры в то, что это возможно.
     Ћднако  даже самые  убедительные слова,  которые  он  вплоть  до финала
перестройки мог находить, обращаЯсь к своим слушателЯм, в отсутствие перемен
к  лучшему  оборачивались  против  того,  кто их  произносил.  ђазливаЯсь  в
докладах  и выступлениЯх,  бурлЯ в теледебатах,  выбрасываЯсь на поверхность
фонтанами  слов, ђеволюциЯ Џерестройки постепенно превращалась в видеорЯд, в
коридор  бесчисленных  зеркал,  в  каждом  из  которых  отражалось  лицо  ее
неумолкающего инициатора. € этот  зеркальный  коридор  все дальше уводил его
самого от реальности в очередной раз поднЯтой на дыбы страны.
     Ћправданы ли тем не менее те суровые обвинениЯ в  уходе от практических
дел в слова, которые критики  выдвигают  против ѓорбачева? ‚едь даже длЯ них
он остаетсЯ прежде всего человеком  неоспоримо свершенного „ела: длЯ одних -
"наломавшим   дров",   разрушившим   "великое  государство",  длЯ  других  -
осуществившим   грандиозную   реформу.  Ќе  он   ли   -   автор  решительных
формулировок: "неделание -  это преступление.  Џусть ошибки в делании, когда
люди  хотЯ  бы  стремЯтсЯ  что-то  сделать!"  Ћн  -  безусловный   сторонник
наполеоновского:   "сначала  ввЯзатьсЯ  в  драку,   а  там  будет  видно"  и
одновременно стихийный изобретатель формулы,  котораЯ стала девизом  адептов
современной экономики: "делать, думать, учитьсЯ!"
     ‚  каждом из  этих  утверждений  есть долЯ  истины.  Ћднако  стоило  бы
наложить  очевидные  особенности  натуры   ѓорбачева   на   кальку  времени,
хронологию его  проекта. Љак и  положено любой революции, у перестройки  был
свой  митинговый, трибунный этап.  ’рудно  было  бы  найти длЯ него  лучшего
лидера, чем ѓорбачев. Ќо как  только революциЯ начала перерастать в реформу,
понадобились  иные,  тоже,  кстати,  в  значительной  степени  присущие  ему
качества:   политического   стратега    и   аппаратного   тактика,   знатока
государственно-партийной машины  и хозЯйственника  (к  сожалению, советского
толка).
     Ћднако больше, чем от личных, положительных  или отрицательных, качеств
лидера  перестройки,  ее  успех  зависел  на новом  этапе от  двух факторов:
наличиЯ спаЯнной команды и эффективного механизма управлениЯ государством. Ћ
плачевной судьбе  команды, точнее, нескольких сменивших друг друга составов,
речь пойдет впереди.  —то же до механизма управлениЯ  страной  и процессами,
развернувшимисЯ в ней, нельзЯ забывать:  взрыватель, в известном смысле, был
заложен в саму  конструкцию, ибо задуманнаЯ  реформа  не могла осуществитьсЯ
без демонтажа главной опоры системы - властного партийного аппарата. Џоэтому
пользоватьсЯ рычагами этой хорошо  отлаженной  машины ѓорбачев мог  только в
течение   ограниченного  времени,  пока  она   его   слушалась.  ЌалегаЯ  на
успокаивающие  номенклатуру  слова,  генсек-президент  делал-таки  "обманные
петли" в расчете на то, что  количество накапливающихсЯ  в обществе  перемен
успеет перевалить рубеж нового качества.
     ‘  механизмом управлениЯ  не  возникало проблем, пока  он  созревал длЯ
подлинно реформаторского замысла и  еще  не было четкого представлениЯ, куда
нацелить  эту  махину.  Љогда  же  он сформулировал  длЯ  себЯ  концепцию  и
стратегическую цель реформы и сокрушение всевластиЯ аппарата стало одним  из
приоритетов,   то,   что   могло   служить  орудием  осуществлениЯ  реформы,
превратилось в ее тормоз и главную силу сопротивлениЯ.
     Њногие  из  тех, кто  поначалу  разделЯл  замысел  перестройки, сегоднЯ
обвинЯют ѓорбачева в том, что он разрушил, спалил старое здание, которое еще
худо-бедно  могло  послужить, не  построив  вместо  него нового  жилища. Ќо,
во-первых,  ни другого места длЯ  этой постройки, кроме занЯтого прежней, ни
другого  строительного  материала,  кроме  элементов  старых  конструкций  и
скреплЯвших их  и исправно служивших прежней власти  "винтиков", у  него  не
было.  ‚о-вторых, еще  только нарождавшаЯсЯ к  тому  времени  политическаЯ и
профессиональнаЯ  элита  -  будущаЯ номенклатура  - не  собиралась  упускать
возникший шанс  и  отнюдь  не  горела  желанием  из  одного  только  чувства
благодарности добровольно и бесплатно обслуживать президента после того, как
отпала необходимость в подневольном труде на генсека.
     ђуководители  союзных республик, кстати, недвусмысленно дали это понЯть
уже весной 1990 года, когда ему понадобилась их поддержка при голосовании на
II ‘ъезде народных депутатов вопроса о введении поста Џрезидента ‘‘‘ђ. ’огда
от их имени выступил Ќурсултан Ќазарбаев, потребовавший ввести президентскую
модель  и в республиках,  чтобы  "снЯть уже наметившиесЯ противоречиЯ  между
идеей   президентства   и   стремлением   республик   к   расширению   своей
самостоЯтельности".
     ‚споминаЯ о навЯзанной ему тогда "торговле", Њихаил ‘ергеевич удрученно
признает: "Ќе буду скрывать, в мои  расчеты, конечно же, не входило создание
президентских постов в союзных  республиках. ќто наполовину обесценивало все
приобретениЯ,  которые мы  свЯзывали  с  повышением  авторитета  центральной
власти. ‘оглашаЯсь дать Њоскве дополнительные прерогативы, республики тут же
требовали "своей доли". Ќо делать было нечего... Џоистине тогда  (в  который
раз!) Я убедилсЯ, что политика есть "искусство возможного"".
     ‚  результате,   едва  выскользнувший  из  тесных   объЯтий  Џолитбюро,
тЯнувшего  его назад, президент столкнулсЯ  с  весьма  прохладным приемом со
стороны новых, им же созданных властных структур,  которые, перестав боЯтьсЯ
‘тарой площади, не видели оснований оставатьсЯ в подчинении у ЉремлЯ.
     Џостроить  на  демократическом  фундаменте  здание  новой   власти,  по
эффективности не уступающей  прежней тоталитарной, оказалось (на  том этапе)
недостижимой задачей.  ‡ажатый в  постоЯнно  сужавшемсЯ  пространстве  между
собственным прошлым, которому изменил, и зачатым им будущим, которое его уже
высокомерно отвергало,  он  металсЯ между  ‘циллой  и •арибдой,  надеЯсь  не
просто проскользнуть  между  ними, как  Ћдиссей,  а совершить  невозможное -
развести  сшибающиесЯ скалы,  заполнить собой щель между  ними, предотвратив
таким образом их столкновение. € поскольку ни на одну из них невозможно было
оперетьсЯ, последней надеждой избежать катастрофы оставались слова.

        ЉЋЊЂЌ„Ђ, ‘ ЉЋ’ЋђЋ‰ ЊЌ… Ќ… †€’њ...

     “  каждого  лидера  и  политического  вождЯ, как  у  •риста, есть  свои
апостолы.  “   Ќаполеона  -   его  маршалы,  у  де  ѓоллЯ  -  соратники   по
‘опротивлению, "исторические голлисты", у ”иделЯ Љастро - экипаж "ѓранмы", с
которым  он  высадилсЯ на Љубе  и  ушел  в  горы  ‘ьерра-Њаэстра.  Џоскольку
ѓорбачев  не десантировалсЯ  в  Љремле и  не  захватывал Њоскву, как  ”идель
ѓавану,  а  пришел  к власти конституционным (по  меркам  советского режима)
путем  по  воле  большинства Џолитбюро, своего преданного экипажа у  него не
было,  и  по ходу плаваниЯ  предстоЯло  сменить  несколько  команд.  Љак  ни
парадоксально,  чем больше  ему  приходилось  оглЯдыватьсЯ  на товарищей  по
коллективному   руководству,   особенно   на   первом   этапе   перестройки,
маневрировать,  идти  на  вынужденные  компромиссы,  тем  удачнее  и  точнее
оказывались  его кадровые решениЯ. € наоборот,  по мере  того  как  ѓорбачев
утверждал  свою власть и окружал себЯ людьми, полностью обЯзанными ему своим
карьерным взлетом, тем менее надежным становилсЯ круг его сотрудников и  тем
больше  личного  "брака"  допускал  он   при  новых   назначениЯх.  …ще   до
августовского  путча,  организованного  теми,  кто  благодарЯ  ему попал  "в
кнЯзи", ближайшие  соратники  ѓорбачева  нередко недоумевали  по  поводу его
кадровых импровизаций и  предрекали неминуемо свЯзанные  с этим политические
провалы. Ћднако вообразить тогда  себе почти классический латиноамериканский
путч - pronunciamento - в Њоскве врЯд ли у кого хватило бы фантазии.
     ‘  течением времени и к  обсуждению  своих кадровых ходов  ѓорбачев все
меньше   привлекал  прежних  конфидентов,  ограничиваЯсь  в   лучшем  случае
молчаливым   выслушиванием   их   предложений   и   оставлЯЯ   окончательное
согласование кандидатур длЯ советов с ‚.Ѓолдиным (и, конечно  же, с ђаисой).
Њожет быть,  и тут плохую услугу ему оказала пресловутаЯ самоуверенность, от
которой  предостерегал студенческий  друг ‡денек  Њлынарж и в которой задним
числом покаЯлсЯ сам: он был искренне убежден, что в кадровых вопросах, как и
в  сельском хозЯйстве,  "собаку  съел". Љогда  особенно настырные  помощники
все-таки решались подступить к  нему со  своими сомнениЯми или даже критикой
какого-нибудь очевидного  длЯ  них непродуманного  или запоздалого кадрового
решениЯ,  Њихаил  ‘ергеевич, как  правило,  отмахивалсЯ: "Ќичего, ничего, не
драматизируйте. Љак раз и правильно было опоздать. ‚от теперь, сами увидите,
все в самый раз".
     …ще одной, все более Явственно проЯвлЯвшейсЯ чертой его стилЯ поведениЯ
была  уЯзвлЯвшаЯ многих  его сторонников небрежность  в отношениЯх с теми, в
чьей преданности ему не приходилось сомневатьсЯ. Ћн мог шедро тратить времЯ,
терпение и немалые ресурсы своего обаЯниЯ на то, чтобы  привлечь, переманить
на свою сторону колеблющихсЯ  и  скептиков  или нейтрализовать  противников.
Ѓывал в  таких  случаЯх  собран и мобилизован,  точно подбирал  слова и даже
мимику, когда общение  и дебаты происходили на публике, и не успокаивалсЯ до
тех пор, пока не завоевывал собеседника или аудиторию.
     ‚печатлениЯ о  первых  встречах  с ним  у большинства  -  превосходные.
"‚ыглЯдел   человеком   внимательным,  быстро   реагирующим  на   аргументы,
общительным, склонным к шутке, - вспоминает Ќ.Џетраков. - Ќе  было  обычного
разговора   "снизу  вверх",  как   при   встрече  с   обычным  функционером.
—увствовалось, что он готовилсЯ к встрече, знаком с разными точками зрениЯ и
что в  общих чертах проблема ему понЯтна. Џосле первых же вводных слов сразу
можно было переходить к реальной работе".
     "‘уть стилЯ ѓорбачева была проста, - свидетельствует  Ђ.—ернЯев, - быть
самим собой, не надуватьсЯ, не важничать, уважать людей,  заставлЯть себЯ их
выслушивать, словом,  быть демократом". Џравда, когда  речь шла  о  "своих",
тех, кого  не надо было убеждать  и кому все равно было "некуда  детьсЯ", он
расслаблЯлсЯ,  мог  небрежно  отмахнутьсЯ,  а   то  и  на  времЯ  забыть   о
существовании, перестать  замечать, как привычный предмет домашнего обихода,
что длЯ  многих было, пожалуй, самым тЯжелым испытанием. Ћт этого впитанного
им с крайкомовских времен номенклатурного барства, которое в его случае было
сильно смЯгчено доброжелательной натурой и природным демократизмом, страдали
многие,  самые  расположенные  к  ѓорбачеву  люди,  особенно  из  числа  его
приближенных -  Ђ.џковлев,  Ђ.—ернЯев,  ѓ.ахназаров, ‚.Ѓакатин,  ‘.аталин,
Ќ.Џетраков, ‚.”алин.  €м действительно было некуда  детьсЯ. „лЯ большинства,
особенно  людей  в  возрасте,  он  все  равно  оставалсЯ   подарком  судьбы,
неожиданно  материализовавшейсЯ  надеждой увидеть  на  своем  веку  какое-то
очеловечивание бездушной репрессивной  системы и подтверждение того, что и в
этой стране, оказываетсЯ, возможно осуществить нечто рациональное.
     ‘вои обиды  и претензии к  человеку, которому  в силу  этого  они  были
благодарны в буквальном смысле по гроб жизни, обычно высказывали друг другу,
сетовали на то, что тот разбрасываетсЯ, не  дотЯгивает, грешит многословием,
непоследователен,  переменчив, "в  меру открыт,  в  меру коварен" (выражение
џковлева) и вообще исчерпал себЯ, но грудью  вставали на  его  защиту каждый
раз,  когда чувствовали, что он и  сама перестройка, а  стало быть, их мечта
подвергаютсЯ   опасности.  „а  и  чисто  человеческих  оправданий,  при  его
неимоверной занЯтости, нашлось бы сколько угодно. ‚ крайнем случае,  когда в
человеческом плане им становилось невмоготу, а  в профессиональном  - они не
видели отдачи от своих усилий, могли решитьсЯ на отставку, котораЯ все равно
не означала разрыва, даже когда сопровождалась публичными заЯвлениЯми, вроде
открытого  письма ‘.аталина  в  "Љомсомольской  правде"  или  патетического
выступлениЯ ќ.еварднадзе на ‘ъезде  народных  депутатов. „а и потом,  когда
ѓорбачев  после  путча  действительно  оказалсЯ  в беде и обратилсЯ  к своим
бывшим  сподвижникам за помощью, косвенно признаваЯ этим свою неправоту, они
без  колебаний,  кто  из  личной  привЯзанности,  а  большинство  -  в  силу
преданности  совместно начатому делу, в надежде еще  хоть немного продвинуть
его вперед, возвращались к нему, даже знаЯ наперед, что неизбежный и, скорее
всего, плачевный финал не за горами.
     Ћт  ѓорбачева  вообще  было  не  просто уйти:  по своему  характеру, по
природе он  - "собиратель  людей".  Ќачав еще  в университетские  годы  свое
"собирательство", он продолжил  его в ходе партийной карьеры, считаЯ, что от
каждого может почерпнуть что-то интересное или полезное. …му хотелось, чтобы
все попавшие  в его орбиту люди, часто полЯрные по взглЯдам и темпераментам,
"жили  дружно",  он  искренне  верил,  что  общий  проект  реформы,  сулЯщий
захватывающее  будущее стране, и  он  сам,  как  его воплощение,  смогут  их
примирить.  Џоэтому,   за   редкими  исключениЯми,   когда  к   тому,  чтобы
распрощатьсЯ  с  кем-то,  его  подводила   логика  менЯвшейсЯ  ситуации  или
политической  борьбы, ѓорбачев не  брал на себЯ инициативы  "расставаниЯ", а
скорее  наоборот,  чувствуЯ, что  может потерЯть  сподвижника или  полезного
союзника,  начинал  вновь проЯвлЯть  к  нему  внимание. Њожет  быть,  в этом
сказывались унаследованные черты  селЯнина, складывающего про запас в чулане
разную   утварь  и  инструмент,  знаЯ,  что  в  хозЯйстве  все  когда-нибудь
пригодитсЯ.
     Џоэтому  члены его команды, надумавшие всерьез  уходить, делали это, не
ставЯ его заранее в известность, как Ќ.Џетраков и ќ.еварднадзе, объЯснЯвший
потом свое поведение  боЯзнью, что тот  его "в очередной раз отговорит". ’ак
уже было, когда  он  под  впечатлением событий в  ’билиси  завел с  генсеком
разговор  об отставке.  Ќе успевший  дать волю  своему первому импульсивному
порыву уйти  после  вильнюсской  драмы  Ђ.—ернЯев  (написанное им  заЯвление
несколько  дней  пролежало  в  сейфе,  ключи  от  которого  забрала с  собой
предусмотрительно "заболевшаЯ" секретарша) потом  признавалсЯ,  что "упустил
момент" и вновь попал в мощное поле притЯжениЯ ѓорбачева и его замыслов.
     ќта  черта  "собирателЯ"  и  "примирителЯ",  хотЯ  во   многих  случаЯх
позволЯла  сглаживать  и  смЯгчать  неизбежные  в   условиЯх  обострившегосЯ
политического  противостоЯниЯ  конфликты  и  расширЯла его  возможности  длЯ
маневрированиЯ,  чем  дальше,  тем  чаще  оборачивалась   своей   негативной
стороной. ‘тремЯсь избежать или хотЯ бы оттЯнуть закономерное  размежевание,
иначе говорЯ, уклонЯЯсь  о