ною  --  знакомые  и
незнакомые,  бывшие  соседи,  родственники,  персонажи  --  моЯ
семьЯ, в которой Я был уродом, потому что не желал понимать  их
законов,  но не мог объЯснить им свои. џ никогда не выздоровлю,
Ќиколай €ванович, Ѓлагодарю вас, Џетр ‹аврович...

     —ьЯ-то рука поднесла к моему лицу градусник,  и  Я  увилел
страшную  картину  движущегосЯ  столба ртути, который, как лифт
нашего дома, неудержимо поднималсЯ  вверх,  пока  не  уперсЯ  в
запаЯнный  конец  трубки. Ћн прорвал его и выплеснулсЯ фонтаном
блестЯщего  металла  наружу.  Њного  раз  вот  так  Я  мысленно
пробивал  крышу  кооперативного  дома, чтобы взлететь в небо, и
каждый раз упиралсЯ во что-то.

     Ќадо выйти за предел. •отЯ бы однажды позволить себе выйти
за предел.

     Џружинки  раскладушки  пели  подо  мною  на  все  лады  --
заупокойный  клавесин  по  блудному  сыну,  погибающему в чужой
квартире чужого дома.

     ЊенЯ  накрыло  черное  забытье,   в   котором   вспыхивали
разноцветные  пЯтна,  точно  огни  цветомузыки в баре "Ђссоль".
†ирнаЯ  крыса  в  лакейской  ливрее  со  стаканчиком  коктейлЯ,
зажатым  в  цепких  лапках,  сидела за стойкой, топорща жесткие
усы. џ кинул в нее ботинком, как папа Љарло, но промахнулсЯ.

     ’емнота рассеЯлась. ‚озникли очертаниЯ  окна  с  кирпичной
кладкой   за   ним   -причуда   больного   архитектора.  ‚округ
раскладушки сидели мои интернациональные племЯнники,  складываЯ
из  кубиков  слова  "Њиру -- мир!". ‘ама ‹юбаша с грудным ‚аней
пристроилась на раскладушке у менЯ в ногах. "Ћн  проснулсЯ,  --
сказала  она  детЯм.  --  Џоздоровайтесь  с  дЯдей". „ети стали
говорить на разных Языках. џ силилсЯ понЯть,  но  не  мог.  "Њы
пришли  за  тобой,  хватит  тебе  тут, -- продолжала сестра. --
Њайор согласен. ’ебе дадут  новый  паспорт  с  новой  фамилией,
можешь  сам  ее  выбрать  в  телефонной  книге,  нельзЯ  же так
мучатьсЯ! ‘ашенька согласна. Љонечно, она еще молода, но  любит
тебЯ..."

     —то  она  говорит?  ЉакаЯ  ‘ашенька?  Ѓред,  бред...  Њать
поЯвилась сзади  со  спичечным  домом  в  руках.  "•орошо,  что
папочка  этого  не видит! џ его протерла, там столько было пыли
-- просто ужас! Љак  у  тебЯ  сейчас  с  деньгами?  ‚ы  слишком
транжирите,  надо  уметь  экономить  на  спичках...  ’ы  матери
никогда не слушаешьсЯ. Љ  нам  приходил  участковый,  предлагал
хорошие фамилии. ‘идоров, ‘пиридонов... …сть выбор".

     ќто  хорошо,  мама,  что есть выбор. џ благодарен тебе, но
ведь нужно нести свой крест. џ не умею экономить на спичках  --
смотри, какой дворец отгрохал! †аль, что он заваливаетсЯ набок,
но ничего, есть еще времЯ поправить. €ли поправитьсЯ?

     ѓрадусник  торчал  под мышкой, из него не иссЯкаЯ хлестала
струйка ртути.

     ’ак это же кровь моЯ, ставшаЯ жидким металлом!  Љак  Я  не
догадалсЯ?!  “  тех, кто любить не умеет, в жилах течет тЯжелаЯ
ртуть вместо крови.

     “йдите все! џ уже давно  чужой  вам,  Я  ушел  далеко,  не
пытайтесь  менЯ  вернуть.  џ  потерЯл  дом,  семью и паспорт. Ћ
последнем не жалею.

     ‚се уже навестили менЯ, но  где  же  мой  сын?  ѓде  жена?
Ќеужели  состоЯние  мое  менее опасно, чем той ночью, когда она
Явилась мне в окне со свечою в руках?

     —ьЯ-то ладонь поднесла мне ко рту крохотную таблетку, и  Я
послушно  слизнул  ее  Языком.  Ћна  резанула  мои  воспаленные
гланды. —ерез минуту Я начал проваливатьсЯ в липкий вЯзкий сон,
Я барахталсЯ в нем, пытаЯсь выплыть, и  уже  на  грани  забытьЯ
увидел  над собою лицо €рины. "’еперь хорошо... -- прошептал Я.
-- ’еперь простимсЯ.  ’ы  пришла  слишком  поздно.  Њинутой  бы
раньше". -- "Ћн бредит", -- сказала она кому-то. "Ќет, Я ухожу.
џ расплатилсЯ сполна за тот столик с шампанским и пирожными. ‡а
то,  что считал предназначенность любовью, а это не любовь. ќто
выше любви. џ освобождаю тебЯ от  любви,  от  предназначенности
может  освободить  только Ѓог". -- "ќто не опасно?" -- спросила
она. "Ћпасно, милаЯ. Љак  видишь,  это  опасно.  Џрошу  только,
никогда  не  приходи, даже в виде галлюцинаций. џ построил дом,
но он упал набок. Ћшибка в расчетах..."

     "џ, пожалуй, пойду", -- сказала она, обращаЯсь  к  кому-то
за моей головой.

     "Џостой,  --  сказал  мой  голос,  потому  что  сам  Я уже
провалилсЯ в черную трубу. -- ’ы ведь ничего не сказала о  моем
доме. Љак он тебе?"

     Ћна печально взглЯнула на менЯ.

     "ЉрасиваЯ  игрушка,  что Я еще могу сказать? Ќо Я не стала
бы в нем жить. Ћн слишком изЯщен и... ненадежен. џ  предпочитаю
более крепкие стены. Џрости!"

     "’ы  свободна!.."  --  крикнул  Я  из глубины забытьЯ. ‚се
пожухло,  осталась  лишь  одна  ЯркаЯ  точка,  как  на   экране
выключенного  телевизора.  Ћна  единственнаЯ  соединЯла  менЯ с
жизнью. "Ќас трое, ты забыл?" сказал извне  мой  голос.  ‡везда
моЯ  едва  мерцала.  џ  впилсЯ  в  нее  глазами, боЯсь, что она
погаснет...

     Ќе знаю, сколько времени Я так  провел  --  день,  неделю,
месЯц?  Љак  вдруг слабеющаЯ звезда налилась Яростью, задрожала
-- и  взорвалась!  ќто  был  Ѓольшой  взрыв  --  начало   жизни
‚селенной.   Њгновенно  пространство  вокруг  менЯ  наполнилось
светом, разлетающимсЯ в разные стороны. џ не мог пошевелить  ни
рукой, ни ногой, но знал, что жив и теперь буду жить новым.

     џ открыл глаза. Џервое, что Я увидел, был щегол, прыгающий
на столике  вокруг спичечного дома и что-то поклевывающий -- не
остатки ли тещиной ватрушки? ‘ам спичечный  дом  показалсЯ  мне
маленьким  жалким сооружением (почему-то он был покрыт пеплом).
’ут же  стоЯли  склЯночки  с  лекарствами  на  месте  железного
противнЯ,  противень  же с серными головками оказалсЯ на полу у
стены.

     ‚ комнате ничего не изменилось: тот же полумрак,  пустота.
“  окна  на  фоне  кирпичной  кладки  спиною  ко мне стоЯли две
фигуры. ‚ одной Я узнал ЌиколаЯ  €вановича.  Ћн  покачивалсЯ  с
пЯтки  на  носок,  заложив  руки в карманы пиджака. ђЯдом с ним
стоЯл  невысокий  худощавый  человек   с   короткой   стрижкой,
отливаюшей сединой.

     -- ‚   плане   следующей   пЯтилетки,  --  услышал  Я  его
глуховатый голос.

     Џотерпим, -- кивнул Ќиколай €ванович.

     џ попыталсЯ пошевелитьсЯ, обнаруживаЯ, что тело  слушаетсЯ
менЯ,  хотЯ  и  с  неохотой.  “слышав шум, стоЯщие у окна резко
обернулись ко мне.

     -- Љак вы себЯ чувствуете? -- спросил Ќиколай €ванович.

     -- Ќикак, -- слабо улыбнулсЯ Я.

     Ћни подошли к раскладушке, вглЯдываЯсь в мое лицо.

     -- ќто €горь ‘ергеевич, председатель нашего ЏравлениЯ,  --
указал на невысокого человека Ќиколай €ванович.

     -- ђаз  шутите  --  значит,  дело  на поправку пошло, -- с
улыбкой заметил €горь ‘ергеевич.

     Ќиколай €ванович приложил свою  огромную  ладонь  к  моему
лбу.

     -- ’емпературы  вроде  нет...  ѓрадусник-то  разбилсЯ,  --
объЯснил он мне.

     -- —его вы хотите? —аю? Џоесть? -- спросил председатель.

     -- —аю.

     -- ‘ейчас Я организую, -- он поспешил на кухню.

     -- Ќу,  слава  Ѓогу,  оклемались!  --   с   преувеличенной
бодростью    начал   Ќиколай   €ванович,   присаживаЯсь   возле
раскладушки  на  стул.  --  Њы  прЯмо   перепугались.   „ело-то
пустЯковое  --  ангина, а как вас скрутило! ’ут все дежурили по
очереди. ‚се-таки Я вам скажу, люди у нас  хорошие.  …сли  надо
спасать человека -- тут уж не смотрЯт...

     -- Љакое сегоднЯ число? -- спросил Я.

     -- „а  конец  уж  декабрЯ!  ђождество  по старому стилю. Љ
Ќовому году будете как огурчик!..

     џ лежал с закрытыми глазами, а  надо  мною  гремел  бодрый
голос ЌиколаЯ €вановича. € вновь Я слышал слова об историческом
прогрессе  и  ответственности  каждого  члена  обшества, но они
почему-то проходили мимо. џ уже не любил своего прошлого, а без
этого не мог полюбить и его прекрасное будущее.

     €горь ‘ергеевич принес на подносе три чашки,  выставил  на
столик.  ™егол  бесстрашно  крутилсЯ тут же, вертЯ головкой. Њы
принЯлись пить чай молча и серьезно, будто  участвуЯ  в  некоем
ритуале.

     -- ‚ам  не трудно будет, если мы прЯмо сейчас обсудим ваши
дела? -спросил председатель.

     -- Џожалуйста, Я готов.

     -- Њы решили принЯть вас в кооператив. Џока условно.

     -- ‘пасибо, -- слабо кивнул Я,  удивлЯЯсь,  насколько  мне
это безразлично.

     -- ‚от и хорошо... -- оживилсЯ он, облегченно вздохнув. --
џ думаю,  вы  понимаете  двусмысленность вашего положениЯ. Ќадо
получать паспорт, устраиватьсЯ на работу, становитьсЯ, наконец,
нормальным членом общества...

     -- Ќо менЯ разыскивает милициЯ, -- сказал Я.

     -- ‡абудьте об этом. ‚ас уже разыскали.

     -- ‚ас ни в чем не обвинЯют, кроме  нарушениЯ  паспортного
режима. ЏридетсЯ уплатить штраф, -- поЯснил Ќиколай €ванович.

     -- „лЯ этого менЯ и разыскивали? -- попыталсЯ пошутить Я.

     Ќо мои духовные пастыри не желали шутить. ‹ица их остались
серьезны,  и даже печаль какаЯ-то обозначилась на них. ЉажетсЯ,
Я вел себЯ не совсем так, как им хотелось.

     -- Њожете устроитьсЯ на работу по специальности, хотЯ  это
и   сопрЯжено...   ‚ас   ведь  уволили  по  статье,  --  сказал
председатель.

     -- ‚от именно, за прогул, -- объЯснил Ќиколай €ванович.

     -- ...Ђ можете пойти на ставку в  наш  подростковый  клуб.
Ѓудете  учить  моделированию,  --  €горь  ‘ергеевич  кивнул  на
спичечный дом.

     € тут Я всхлипнул,  как  ребенок.  Њне  не  дали  умереть,
зачем? џ все равно не смогу стать таким, как они хотЯт, Я много
раз  пыталсЯ.  Ќеужели  они  не  видЯт, что Я любил их всех без
исключениЯ? џ клеил свои спички, надеЯсь построить длЯ них дом,
где можно было бы жить по-человечески. —то из того, что у  менЯ
не  было  иного  материала. €деЯ, идеЯ важна, Ќиколай €ванович!
ђазве в паспорте дело, €горь ‘ергеевич? ’ам  стоит  французскаЯ
фамилиЯ  и  адрес  улетевшего  дома.  —ем вы их замените? џ сам
строил этот дом, мучительно привЯзываЯ его к сильнопересеченной
местности, но он все равно улетел, потерЯлсЯ. —то мне остаетсЯ,
кроме игрушечного дома, в который Я вложил  свою  мечту,  и  та
завалилась набок?!

     -- Ќу,  полно, полно... -- с состраданием проговорил €горь
‘ергеевич.

     џ вытер глаза уголком подушки.

     -- ‘огласен на все ваши условиЯ, -- сказал Я.

     -- „а поймите, мы вас ни к чему не принуждаем! -- вскричал
он в досаде. -- Њы хотим, чтобы вы сами! ‘ами! Ќо в коллективе.

     -- —то Я должен делать? -- сухо спросил Я.

     -- Ќужно  решить  ваш  семейный  вопрос,  --  председатель
извлек  из  кармана  конверт.  -- ‚аша супруга просила передать
вам.

     -- ’ак, -- сказал Я, прЯча конверт под подушку.

     Ћни этого не ожидали, думали, по всей вероЯтности,  что  Я
тут же прочту письмо, поэтому в разговоре возникла пауза.

     -- ‚от,  собственно,  пока  все... †ду вас в Џравлении, --
сказал председатель, поднимаЯсь.

     Ћни  откланЯлись  и  ушли,  как  и  положено  уходить   от
больного, -- на цыпочках.

     ™егол  влетел  в  клетку,  стоЯвшую  на  подоконнике, -- Я
только сейчас ее заметил. џ спустил ноги с кровати и сделал  по
комнате  несколько  шагов по направлению к окну. ‚друг Я почуЯл
резкий запах пива, исходивший из открытой  форточки.  ‚  ущелье
между  домами  сыпались  белые  хлопьЯ.  џ  с  трудом  влез  на
подоконник, подвинув  клетку,  и  высунул  голову  в  форточку.
‚ывернув  шею, Я поглЯдел наверх, где виднелась полоска чистого
голубого неба. ‚ этом небе, выбрасываЯ  пенные  струи  из  двух
баков, мЯгко шел на снижение голубоватый пивной ларек.

     ‚се   возвращалось   на  круги  своЯ,  но  Я  уже  не  мог
возвратитьсЯ. “ менЯ не было запасов горючего.

     „олго Я лежал потом в оцепенении, вспоминаЯ путь и  находЯ
его,  как  ни  страннно, необходимым. ‚ комнате давно стемнело.
™егол чистил клюв о  прутьЯ  клетки,  шурша  и  поскрипываЯ.  џ
вспомнил об Ђлександре... € только Я подумал о ней, как в замке
осторожно  повернулсЯ  ключ  и  прихожаЯ  наполнилась  шагами и
шепотом.

     -- Љто там? -- спросил Я.

     -- ќто мы, -- раздалсЯ  ее  голосок,  а  вслед  за  тем  в
комнате  поЯвилась  она сама, а за нею юноши. Ћдин из них был с
гитарой, на плече другого висел портативный магнитофон.

     -- ‘егоднЯ праздник. ‘вЯтки, -- сказала Ђлександра.

     ћноши бесшумно  рассредоточились  по  комнате,  усаживаЯсь
прЯмо  на  полу  у  стен.  Ђлександра уселась на стул. ‘вета не
зажигали. џ узнал в темноте обоих  сыновей  ЌиколаЯ  €вановича,
Џетю  Ѓратушкина, других конспираторов. ћные революционеры вели
себЯ предупредительно, переговаривались вполголоса.

     -- Ѓудем пить чай, -- сказал Я. -- ’олько чашек не хватит,
-- Я почему-то чувствовал к ним любовь и благодарность.

     -- Ќичего, мы по очереди, -- отвечала Ђлександра.

     Ћдин из братьев поднЯлсЯ, собрал чашки и бесшумно удалилсЯ
на кухню.

     -- Њожет быть, зажжем свет? -- предложил Я.

     -- Ќе надо. Њы будем гадать, -- блеснув в темноте глазами,
таинственно произнесла Ђлександра.

     Ћна  принЯлась   готовить   гадание:   достала   откуда-то
подсвечник  со  свечой,  поставила  его  посреди комнаты. ‘боку
поместила  тарелку...  Џока  она  готовилась,  один  из  гостей
включил  магнитофон.  ЏриЯтный мЯгкий голос запел под ритмичный
аккомпанемент: "Ћна боитсЯ огнЯ, ты боишьсЯ стен. ’ени в углах,
вино на столе. Џослушай, ты знаешь, зачем ты здесь? ’ого ли  ты
ждал?  ’ого  ли ты ждал!.." џ растерЯлсЯ -- настолько точно эти
непонЯтные  слова  соответствовали  моему  состоЯнию.   ђезкие,
бьющие по нервам звуки виолончели подхватили мелодию, жесткость
ритма  усиливалась,  и  вдруг  --  как освобождение -- призывно
мЯгко полилсЯ тот же голос: "џ не знал, что  это  моЯ  вина.  џ
просто хотел быть любим, Я просто хотел быть любим..."

     -- —то это? -- спросил Я ошеломленно.

     -- ќто  вы  не  знаете,  -- ответил хозЯин магнитофона. --
Ќаша музыка.

     Ђлександра велела выключить музыку и зажгла  свечу.  ЏламЯ
озарило лица подростков.

     ‚  руках  у  Ђлександры  оказалсЯ  лист  бумаги,  покрытый
записЯми. Ћна скомкала его и поднесла к пламени  свечи.  Ѓумага
занЯлась,  Ђлександра бросила пылающий комок на тарелку, где он
вспыхнул, корежась, а когда  осталсЯ  лишь  хрупкий  пепел,  на
стене  обозначилась его тень. Ћна была похожа на голову ребенка
в кудрЯшках.

     -- Ѓэби, -- сказал кто-то из парней.

     ‚се  дружно  грохнули   хохотом.   Ђлександра   смутилась,
принЯлась  трактовать  иначе.  ‘ледующий  гадальщик  зажег свое
бумажное счастье, и оно запылало на тарелке на месте пепельного
будущего Ђлександры.

     -- ’анк, -- определил Џетр по тени.

     -- ‚ армию загремишь, не иначе!

     џ  заметил,  что  листки,  которые  жгли  подростки,  были
покрыты    тайнописью   ЌиколаЯ   €вановича   --   шифром   его
конспиративных наставлений, превращавшихсЯ  под  огнем  в  тени
домов,    станков,    деревьев,    ракет,   тюремных   решеток,
переплетенных обручальных колец,  гитар,  мольбертов,  поездов,
самолетов.  ‡десь  были  все  варианты  будущего:  счастливые и
трагические судьбы, женитьбы, разводы, профессии. Ђлександра  с
жадностью  всматривалась  в каждый новый призрак будущего, в то
времЯ как Я все более отъединЯлсЯ от молодых,  понимаЯ,  что  и
здесь  нет  мне  места,  как  не  было  его нигде во времЯ моих
скитаний.

     џ все еще был  обременен  прошлым,  как  они  --  будущим.
Ќеобходимо было избавитьсЯ от него.

     ‚друг наступила тишина. џ почувствовал, что все смотрЯт на
менЯ. ‘веча таЯла в подсвечнике, колеблЯ жалкий огонек.

     -- ’еперь  вы...  --  произнесла  Ђлександра,  и  голос ее
дрогнул.

     € тогда Я, знаЯ, что иначе нельзЯ,  нашарил  под  подушкой
конверт  жены.  џ  поднес его к огню, не комкаЯ. “голок коверта
обуглилсЯ, округлЯЯсь черной каймою.  ѓори,  последнее  письмо!
Њне так и не узнать, что хотела сказать €рина, как не вспомнить
уже -- когда мы последний раз были близки. Џускай это останетсЯ
тайной. Џисьмо горело в руках, огонь подкрадывалсЯ к пальцам.

     -- Ѓросайте!   Ѓросайте!   --   не   выдержав,   закричала
Ђлександра.

     џ швырнул горЯщий конверт  на  противень  с  горой  серных
головок.  ‘толбом  взметнулось пламЯ, отбросив тени подростков,
точно взрывом, по сторонам. џ увидел их испуганные лица  и,  не
раздумываЯ, схватил спичечный дом за луковку церкви -- и метнул
его в огонь.

     Ђлександра инстинктивно кинулась к нему, желаЯ вырвать дом
из огнЯ, но Я схватил ее за руку и с силою потЯнул назад.

     „ом   полыхал  в  костре,  треща  перекрытиЯми,  башенками
галереЯми,    переходами.    Џричудливо    изгибались    балки,
перекручивались спички, отделЯЯсь одна от другой и обугливаЯсь.
Џодростки  завороженно  смотрели на пламЯ. ‹ица у них были, как
тогда, в момент произнесениЯ приговора.

     Љазнь свершилась... „ом дотлевал долго, в  полной  тишине.
ѓасли  одна  за  другой  спички,  исчезали  на  углЯх розоватые
светлЯчки жара...  ђасхристанный,  вывернутый  огнем  наизнанку
дворец  топорщилсЯ  на черном противне, а причудливаЯ его тень,
занимаЯ полстены, взмахивала черным крылом.

     џ всмотрелсЯ в эту тень и наконец увидел.


         * ќЏ€‹Ћѓ * 


     <center>...€ увидел он, что живет в своем доме
-- и другого нет у него.
</center>


     Ћн  перевел  рычажок   освобождениЯ   бумаги   и   вытЯнул
наполовину  исписанный лист из каретки. "‚от и все", -- подумал
он безразлично и, не  перечитываЯ  написанного,  подложил  этот
лист под высокую стопку бумаги, котораЯ именовалась черновиком.
‚нешне  ничего  не  изменилось,  но  он знал теперь, что работа
закончена. Џеред ним лежал его роман, с которым он  боролсЯ  не
на  жизнь  а  на смерть -- девЯть месЯцев подрЯд вынашивал его,
как ребенка, и вот он готов. Ћн окинул взглЯдом пустую  комнату
и  в  первый,  кажетсЯ, раз удивилсЯ тому, что живет здесь -- в
одиночестве и нищете. ђабота, котораЯ внутренне сблизила его  с
кооператорами  -- ибо длЯ кого же он писал, если не длЯ них? --
на самом деле изъЯла его  из  обращениЯ,  как  монетку  старого
образца,  погрузила  в бездны одиночества, лишила родственных и
дружеских уз. Ћн сгорел в собственном  пламени,  как  спичечный
дом, что пылал на свЯтки жарким костром, а теперь, как памЯтник
самому  себе,  топорщитсЯ пучком обгорелых спичек на постаменте
из спекшихсЯ серных головок.

     „аже  теперь,  когда  он  точно  знал,  что  строительство
завершено  и  он  навсегда  обречен  жить  в  этом  доме  среди
созданных им  персонажей,  он  не  спешил  к  ним,  не  пыталсЯ
разорвать  свое  одиночество,  медлил.  …му  казалось,  что  он
отринут навеки. Ћт него отказалась жена; так же  поступЯт  все,
кто  прочтет его сочинение и сочтет его лишь красивой игрушкой,
не захотев узнать себЯ и собственный дом
-- а другого нет у него.

     €х суд он еще мог бы вытерпеть, но  как  пройти  испытание
свЯщенным огнем, в котором сгорали и не такие крепкие вещи, как
его  игрушечный  дом,  склеенный  из  самого  что  ни  на  есть
обиходного материала? Џотому он не спешил,  сознаваЯ,  впрочем,
что  никуда  ему  не детьсЯ, он сам сдастсЯ судьЯм, а тут уж не
отделаешьсЯ штрафом за нарушение паспортного режима.

     …ще вчера он мучительно подгонЯл  одно  слово  к  другому,
вспоминаЯ  тот  вольный,  искрЯщийсЯ их поток, который когда-то
весною вырвал из души жалкие клапаны осмотрительности, робости,
невериЯ и заставил его громоздить кубики  в  веселой  лихорадке
творчества. ’огда не было ничего, кроме странного проекта, куда
он  захотел  уместить  все, что знал о себе и собственном доме;
теперь же в каждой Ячейке жили близкие ему люди,  готовились  к
встрече    Ќового   года...   “   ‡авадовских   жарилсЯ   гусь;
аппетитнейший  запах  поджаристой  кожицы   дразнил   голодного
сочинителЯ, но он упорно, хотЯ и медленно, продвигалсЯ к концу,
несЯ на плечах созданную им громаду.

     ЂлЯ-‘ашенька-урочка  забежала  к  нему  после  полуночи с
Яблочным  пирогом,  завернутым  в  крахмальное  полотенце.  Ћни
выпили  шампанского, за то, чтобы Ќовый год принес ему покой, а
ей -- радость. Ћна  с  жалостью  взглЯнула  на  черные  угольки
спичечного  дома,  а  он,  перехватит ее взглЯд, вновь вспомнил
огонь свЯщенного алтарЯ. •орошо, если останутсЯ  хоть  угольки!
Њожет  сгореть  и  дотла,  без дыма -испаритсЯ, будто ничего не
было.

     ѓде-то неподалеку, в другом подъезде,  на  девЯтом  этаже,
сидели  у  новогоднего  телевизора  его  жена  и сын. Ћн издали
сердилсЯ на жену, что она не укладывает ребенка  спать  --  уже
поздно!  --  но  и  поделать  ничего не мог, ибо они тоже стали
персонажами его романа, а персонажу хоть кол на голове теши  --
он  сделает по-своему. Ќе то, что живой человек, которому можно
объЯснить, в  крайнем  случае,  заставить.  Џо-человечески  ему
хотелось к ним. ’о-то будет сюрприз!.. Ќо и над собою он не был
волен,   даже   им   распорЯжалась  его  историЯ.  ЌельзЯ  было
допустить, чтобы человеческаЯ слабость исказила правду вымысла.

     Џосему он стучал по клавишам машинки,  как  всегда,  одним
пальцем, подбираЯсь к описанию новогоднего праздника, тогда как
сам  праздник уже бушевал на этажах кооперативного дома. ‘оседи
ходили  друг  к  другу  в  гости,  носили  пироги  и   закуски,
целовались, чокались бокалами... Ќикто не вспоминал об авторе и
совершенно правильно! -никому он не был нужен, кроме выдуманной
им юной ученицы.

     ‘тарый  джентльмен,  его собеседник в долгих раздумьЯх над
романом, тоже измысленный от  тоски  одиночества,  уже  накинул
старую  потрепанную  суперобложку  и  занЯл свое место на полке
рЯдом с друзьЯми -‘вифтом, ‘моллетом, ”илдингом. …му  есть  что
рассказать почтенным писателЯм.

     —то  же  осталось,  милые  дамы и господа? ‡апах сгоревшей
серы, стопка исписанных листов, навеки разбитаЯ жизнь... Ќе так
мало, дамы и господа.

     Ћн совершенно не представлЯл -- что следует теперь делать.
Џаспорт, прописка, семьЯ, работа... Њатериал длЯ нового романа?
ќта мысль показалась ему чудовищной. Ћн только что  освободилсЯ
от прошлого, зачем же снова накапливать его в мучительчой суете
бытиЯ, твердо знаЯ, что человеческое счастье недоступно ему.

     €  все же пора было возвращатьсЯ из добровольного изгнаниЯ
к своему коту, к библиотеке и письменному столу,  в  квартирку,
что  смотрит дверь в дверь в жилище улетевшей от него семьи. Ћн
специально  поместил  себЯ  там,  чтобы  напоминать   о   своем
существовании.  Џоводом  послужила опечатка в справочнике ‘оюза
писателей, том самом, что лежал перед  секретарем  литературной
инквизиции.  Ћн  останетсЯ длЯ жены и сына соседом-сочинителем,
стареющим холостЯком, выводЯщим  на  прогулки  ленивого  рыжего
кота,   но   никогда  уже  не  соберутсЯ  у  него  на  квартире
таинственные фигуры в одеЯниЯх прошлых веков,  потому  что  эта
историЯ кончилась, начнетсЯ другаЯ.

     Ћн  заметил,  что  в  раздумье  кружит  по  комнате вокруг
некоего центра, каким был черновик.  ‘  ним  надо  было  что-то
делать,  хотЯ бы перечитать длЯ начала, но и это было непросто.
Љогда же он подумал о редактуре, цензуре,  критике,  то  совсем
приуныл,   находЯ   положение   безнадежным.  ‚прочем,  тут  же
забрезжил выход гордый и в то же времЯ трусливый. Ђ  что,  если
сразу  передать  рукопись в инквизицию, минуЯ читателей? ‘горит
так сгорит, на нет и суда нет, он играл на  крупную  ставку,  а
если  что-то  останетсЯ,  то  можно помирать спокойно. "Џан или
пропал?" -- спросил он щегла, на что  щегол  всем  своим  видом
резонно  показал: неизвестно еще -- кто ЯвлЯетсЯ паном в данной
ситуации. "’ы прав, как  всегда,  --  продолжал  он  размышлЯть
вслух,  --  ибо  даже  если Я пройду инквизицию, кооператоры не
увидЯт романа, следовательно, Я все равно пропал..." €  тут  он
вспомнил  об  Ђлександре, котораЯ читала его рукопись вплоть до
новогодней ночи, терпеливо дожидаЯсь, когда очереднаЯ страничка
покинет машинку. "ќтого вполне достаточно!" -- заЯвил он щеглу,
ибо писал не длЯ славы, не длЯ триумфа и поклонениЯ со  стороны
кооператоров,  хотЯ  они  и  были бы приЯтны, а длЯ того, чтобы
хоть один человек понЯл его правильно и узнал истинные свойства
его души, порЯдком затемненные скитаниЯми блудного сына и мужа.

     ђешив  так,  он  принЯлсЯ  готовить  рукопись   к   сдаче.
Ќапечатал  титульный  лист,  положил  его  сверху, не без труда
подровнЯл стопку, еще раз полюбовавшись ее толщиной --  неужели
все это написал он? -- и начал озабоченно рыскать по квартире в
поисках подходЯщей упаковки. Ћ папке нужного объема нечего было
и мечтать: такие папки давно не выпускаютсЯ промышленностью, на
них   нет   спроса.  Ћн  кое-как  завернул  рукопись  в  газету
"‘оветскаЯ культура" и засунул тЯжелый пакет  в  полиэтиленовый
мешок.  ЋдевалсЯ  он  уже  в  лихорадочной  спешке;  его  вдруг
затрЯсло, как во времЯ болезни. Ћн натЯнул  шерстЯные  носки  и
усилием  засунул  ноги  в  заскорузлые  кроссовки,  высохшие на
батарее до  состоЯниЯ  полного  окаменениЯ.  Џосле  болезни  он
впервые  покидал  свое  жилище.  ‡астегнул  молнию  на  куртке,
нацепил вЯзаную шапочку, взЯл  в  руки  мешок...  "ЏрисЯдем  на
дорожку?"  -- предложил он щеглу, чуть заикаЯсь от волнениЯ. €,
не дожидаЯсь ответа, уселсЯ на  раскладушку.  ‡вонко  скрипнули
пружинки.

     Ђвтор  хлопнул  себЯ  по  коленкам  и  поднЯлсЯ  с  шумным
вздохом. €дти на суд не хотелось. Џроцедура все же  неприЯтнаЯ,
особенно если участвуешь в ней, стоЯ на эшафоте.

     Ћн  вышел  на  лестницу  и  почувствовал,  что ноги слегка
подкашиваютсЯ. Ћн заставил  себЯ  спуститьсЯ  вниз  и  вышел  в
ущелье, запорошенное чистым снежком. ‘нежинки, падаЯ, искрились
в  голубоватом  свете  ртутных ламп. Ћн направилсЯ к четвертому
подъезду, как в ту ночь, почему-то  не  сомневаЯсь,  что  судьи
терпеливо  ожидают  его  у  алтарЯ,  и так же пылает жертвенный
огонь, и жрица дежурит у люка мусоропровода.

     ‚ойдЯ в подъезд, он первым делом покосилсЯ  на  выпирающую
из  стены  трубу, ведущую вниз, под пол. Џо ней в этот момент с
грохотом и лЯзгом пронеслась с высоты очереднаЯ порциЯ  мусора.
€ли, быть может, это был его коллега, тоже получивший отсрочку,
своего рода пролонгацию, и теперь вместо одобрениЯ свергнутый с
Ћлимпа во мрак небытиЯ?

     Ћн вызвал лифт, и пока тот спускалсЯ, отошел к висевшей на
стене   доске   объЯвлений  ЏравлениЯ.  …му  в  глаза  бросилсЯ
обведенный  траурной  рамкой  некролог  с  двумЯ   фотографиЯми
-‘еренкова   и  ”айнштейна,  членов  ЏравлениЯ,  погибших,  как
Явствовало из некролога, в результате трагического  случаЯ.  Ћн
ошеломленно  принЯлсЯ  читать  этот  общий некролог, написанный
весьма странным образом -- в параллель -- так что в одной фразе
упоминалось сразу  об  обоих:  тот  родилсЯ  тогда-то,  а  этот
тогда-то...  тот  училсЯ  там-то,  а  этот  там-то... Ћба члена
ЏравлениЯ, объединенные траурной  рамкой,  выглЯдели  похожими,
как  родные братьЯ. Ћни и умерли в один день. ‘мерть наконец-то
примирила их.

     „осадуЯ, что этот факт не смог найти себе места в  романе,
и,  конечно,  посочувствовав беднЯгам, хотЯ относилсЯ к ним без
особой симпатии,  автор  еще  раз  порадовалсЯ  жизни,  котораЯ
Ѓогаче  любой  выдумки.  Љак вдруг из дверей подъехавшего лифта
вышла соседка  ‘арра  Њоисеевна,  а  за  нею  --  кот  ”иларет,
похудевший и жалкий.

     -- Ђх,  это  ви,  -- конечно, сказала соседка и тут же без
умолку начала рассказывать про кота,  который  стал  бездомным,
мЯучит на лестнице, скребетсЯ в закрытые двери и вообще перешел
на содержание Њентихиных и ее, ‘арры Њоисеевны.

     -- ’аки  это  живой  котик,  --  сказала  она  печально, и
сочинитель почувствовал глубокий стыд.

     Ћн взЯл любимца на руки, погладил его, прижал мордочкой  к
своей  щеке.  ‘оседка,  переведЯ  взглЯд  на  некролог,  тут же
рассказала подробности  трагедии.  —лены  ЏравлениЯ  погибли  в
автомобильной  катастрофе  по  дороге на Џриозерск. Ћдин ехал в
город,  другой  --  из  города.  ”айнштейн  был  на  "†игулЯх",
‘еренков  -- на "‡апорожце". Ѓыл страшный гололед, оба пытались
увернутьсЯ от столкновениЯ, но их влепило лоб  в  лоб...  Ђвтор
выслушал  эту  историю, холодеЯ. Ћн вспомнил свои галлюцинации.
ђоман продолжалсЯ помимо его воли, дописывал себЯ сам -- и если
ранее это было лишь красивой отговоркой со стороны автора,  ибо
стучал  по клавишам машинки все-таки он, больше было некому, то
сейчас,  когда  готоваЯ  рукопись  лежала  в  мешке,  а   роман
продолжалсЯ  в  жизни,  это  был  совсем  другой  коленкор, как
говорила матушка сочинителЯ.

     -- ‚и на утренник? -- спросила соседка, увидев, что  автор
с котом входит в лифт.

     Ћн  не  понЯл,  но кивнул, лишь бы отстала. „верцы с шумом
съехались, когда он нажал на  кнопку  двенадцатого  этажа.  ќто
послужило   доказательсгвом,   что   ничего  не  изменилось  по
сравнению с той ночью.

     ‘тенки кабины, расписанные  на  космические  темы,  как  и
прежде,   были   усеЯны   надписЯми.   ‘тенгазета  кооператоров
продолжала жить. Ћднако тематика сильно изменилась.  Ђвтор  уже
не  нашел  нецензурщины, отсутствовали и черносотенные лозунги.
‡ато   общественно-политических    высказываний    прибавилось.
—увствовалось,  что  гражданскаЯ активность кооператоров сильно
выросла в сравнении с  весною.  "„а  здравствует  ђыскаль!"  --
крупными   буквами   было   начертано  над  пультом.  "џ  люблю
Џравление!" -- гласила надпись напротив. Ђвтор с улыбкой  читал
эти  надписи,  как  вдруг наткнулсЯ на фразу: "ђукописи горЯт".
—уть ниже женской рукой наискосок было написано: "‡а жизнь  без
любви следует казнить".

     ќто  были  фразы  из  его  романа.  Ћн  тихо  и  счастливо
рассмеЯлсЯ, продолжаЯ блуждать взглЯдом по исписанным стенам, и
наконец наткнулсЯ на длинный, почти  до  самого  пола,  столбец
слов.  ќто были синонимы глагола "выпить", только здесь их было
гораздо  больше,  чем  у  него,  что  лишний   раз   доказывало
несравнимость талантов автора и народа.

     ђаздалсЯ  мЯгкий  удар, и лифт остановилсЯ. —уть помедлив,
разъехались и двери. Ћн ожидал увидеть за ними знакомый холл  с
темно-вишневым   ковром,  но  на  этот  раз  за  дверЯми  лифта
открылось  полутемное  низкое  помещение  с  бетонным  полом  и
бетонным  же  потолком.  Ћн несмело вышел наружу, крепче прижал
кота к груди и с минуту постоЯл, даваЯ  глазам  привыкнуть.  Ќа
полу  разглЯдел  он  мусор,  какие-то доски, сломанную мебель и
понЯл, что попал на чердак  собственного  дома.  ќто  озадачило
его,  но  отчасти  и вдохновило, поскольку событиЯ развивались,
хотЯ и непредсказуемо, зато  вполне  в  духе  его  фантазий.  “
автора   была   маленькаЯ   литературнаЯ   слабость.  Ћн  любил
заканчивать свои истории на крыше -- в этом видел символику,  а
критики   --  многозначительность.  Ќо  он  все  равно  не  мог
избавитьсЯ  от  этого  недостатка.  „аже  теперь,   сознательно
избежав  его  в  романе,  он  нарвалсЯ  на  него в жизни. "Љому
суждено быть повешенным, тот не утонет", -- подумал он и побрел
по чердаку, надеЯсь повстречать  что-нибудь  более  интересное,
чем отслужившаЯ мебель.

     €   действительно  --  через  несколько  шагов  он  увидел
приоткрытую железную дверь с  Яркой  полоской  щели,  окутанной
зимним  морозным туманом. ”иларет беспокойно зашевелилсЯ у него
на руках, но автор бесстрашно шагнул к  щели  и  толкнул  дверь
ногой.

     €з  проема  хлынул  на  него  Яркий  свет,  настоЯнный  на
морозном  воздухе  с  игольчатой  снеговой  пылью.  ’огда   он,
испытываЯ   непонЯтное   счастье,  шагнул  на  крышу.  ЏлоскаЯ,
покрытаЯ  сухим   снежком,   с   низкими   кирпичными   трубами
вентилЯции,   восемью  антеннами  коллективного  пользованиЯ  и
невысоким каменным ограждением  по  краЯм,  крыша  простиралась
далеко  и  была на удивление просторна, точно палуба авианосца.
Ќо главное было не в этом. Љрыша полна  была  народу:  огромнаЯ
толпа  кооператоров  в нарЯдных зимних одеждах теснилась вокруг
высокой новогодней елки, расположенной где-то в районе  второго
подъезда.   …лка   была   украшена   игрушками,   гирлЯндами  и
серпантином, а на  ее  верхушке  горела  краснаЯ  электрическаЯ
звезда.  —уть сбоку, укрепленный между опорой антенны и высокой
лестницей-стремЯнкой,  трепетал  на   ветру   транспарант   "„а
здравствует  воздушный  флот!". Џо краю крыши, вдоль кирпичного
парапета, выставлены были переносные металлические заграждениЯ,
что часто используютсЯ длЯ организации общественного порЯдка во
времЯ массовых скоплений. Ћсобенно много было  на  крыше  детей
всех   возрастов.  Њаленькие  стоЯли,  чинно  держась  за  руки
родителей, а те,  что  постарше,  норовили  побегать,  но  были
отлавливаемы   подростками   из   клуба   ЌиколаЯ  €вановича  и
водворЯемы на место.

     ђЯдом с елкой возвышалсЯ голубоватый пластиковый ларек,  в
котором  сидела  тетЯ  ‡оЯ.  Ќадпись  за стеклом гласила: "Џива
нет". ’етЯ ‡оЯ вела бойкую торговлю квасом.

     Ќад  этой  мирной  картиной  в  бездонной  блеклой  синеве
зимнего  неба  сиЯло  круглое  маленькое солнце. ‘вежий ветерок
взбивал снежную пыль. ‚ воздухе  пахло  апельсиновыми  корками,
которые тут и там горели на снегу, запорошившем крышу.

     Ћт  колючего  ветра  и  растроганности  у  автора на глаза
навернулись   слезы.   Ћн   почувствовал   себЯ   отцом   этого
многочисленного  семейства,  хотЯ на самом деле был его блудным
сыном. Ћн медленно побрел  к  кооператорам  по  мЯгкому  снегу,
выпустив  из  рук  рыжего,  как  апельсин,  кота, который важно
шествовал впереди, задрав пушистый хвост.

     € вдруг словно вихрь  налетел  на  автора.  ќто  сын  его,
обернувшийсЯ  первым,  подбежал к нему, взметаЯ снежную пыль, и
повис на руках, болтаЯ в воздухе валенками. ‘очинитель  стиснул
его  в  объЯтиЯх,  поставил  на ноги, и они молча пошли рЯдом к
толпе, в которой многие уже обернулись на него, разглЯдываЯ кто
с  любопытством,  кто  с  жалостью,  кто   с   неприЯзнью   или
недоумением. Ђ он неуверенно приближалсЯ к ним с мешком в руке,
как „ед Њороз, приготовивший новогодний подарок.

     ‚прочем, „ед Њороз уже был под елкой -- с бородой, в шапке
и красной  шубе.  Ћн был невысокого роста, щупловат. ‘очинитель
узнал в нем ђыскалЯ. ђЯдом с ним возвышалась пышнаЯ ‘негурочка,
роль которой исполнЯла Љлара ‡авадовскаЯ.

     ђыскаль  тоже  заметил  приближающегосЯ   блудного   сына,
ободрЯюще улыбнулсЯ ему: не робейте, милорд, подходите ближе!

     Џредставление под елкой продолжалось; автор стоЯл в задних
рЯдах рЯдом с сыном, не выпускавшим его руки. Њешок с рукописью
он положил  на  вентилЯционную трубу, а сам жадно вглЯдывалсЯ в
лица.

     Ћн увидел жену, а рЯдом -- инженера ‚ероЯтнова в пыжиковой
шапке; инженер был с дочкой. ‚ первых рЯдах стоЯли и  сестра  с
полным   выводком  интернациональных  племЯнников,  и  матушка,
постаревшаЯ от  павших  на  нее  невзгод,  и  дочь  генерала  с
сиротским  мальчиком,  прЯтавшимсЯ  под полою ее шубки, и семьЯ
ЌиколаЯ €вановича ‘пиридонова.

     ‘очинитель радовалсЯ тому,  что  его  историЯ  собрала  их
вместе  на  общем  семейном  празднике  и  даже оказалась столь
щедра, что присоединила его к  ним.  ‚  морозной  пыли,  вихрем
взметнувшейсЯ  с  парапета, он увидел вдруг маленького ангела с
крылышками, который сидел на краю и  болтал  в  воздухе  босыми
пЯтками.  Ђвтор осматривал кооператоров придирчиво, как портной
глЯдит на костюм, впервые надетый заказчиком. Ќет,  он  не  был
полностью    удовлетворен:    кое-где    морщило,    поджимало,
волнилось... Ќо носить можно.


     Њожно снести все, если знать -- зачем.

     …му казалось, что  теперь,  пройдЯ  через  испытаниЯ,  они
знают  --  зачем  и длЯ чего живут в столь странном доме, но...
так только казалось. Ќа самом деле,  они  не  видели  смысла  в
испытаниЯх,  а  просто  жили,  суетились, боролись, влюблЯлись,
рожали детей. Ћн же, видЯщий смысл, был лишен жизни.

     Ђлександра незаметно подобралась к нему  и  встала  рЯдом.
‘ын  взглЯнул  на нее строго, но ничего не сказал. Ћна шепнула:
"•орошо вы это устроили..." -- и потерлась щекою о его плечо.

     Ђ под елкой дело приближалось к апофеозу. ЏоЯвилсЯ медведь
с коробкой, откуда извлекли  целый  ворох  бумажных  пакетов  с
бенгальскими   свечами.   „ворники   деловито  раздавали  серые
стерженьки на железных прутьЯх  детЯм  и  их  родителЯм.  —ерез
минуту у всех кооператоров были бенгальские свечи.

     -- ‡ажжем  нашу  красавицу-елку!  --  провозгласила  Љлара
охрипшим от ветра голосом.

     „ворники подожгли свои свечи -- у каждого было по пучку --
и ринулись  в  рЯды  зрителей,  раздаваЯ   направо   и   налево
рассыпающиесЯ  искрами огни, от которых зажигались новые свечи.
Љооператоры торопились зажечь  свои  огоньки  и  помочь  зажечь
соседу.

     Ђвтор  увидел  вдруг, что над головами кооператоров в небе
плывет бумажный голубь,  испещренный  мелкими  значками.  ‚етер
подхватил  его и бросил за парапет, в сторону заснеженных крыш,
которые уходили далеко-далеко, терЯЯсь  в  морозной  дымке.  Ћн
увидел  второго, третьего голубЯ... –елаЯ стаЯ бумажных голубей
кружилась над толпою кооператоров с горЯщими свечами в руках.

     Ђвтор оглЯнулсЯ. “ вентилЯционной трубы,  где  он  оставил
свой  пакет,  сгрудились  мальчишки  --  андор, •уанчик, ЊитЯ.
‘реди них  был  и  его  сын.  Џеред  ними  на  кирпичах  лежала
расхристаннаЯ  рукопись. Ћни сворачивали бумажных голубей из ее
листов и с восторгом швырЯли их навстречу ветру.

     Ѓумажные голуби романа плыли над  городом,  опускались  на
крыши, скрывались в ущельЯх между домами, садились на балконы и
карнизы  окон.  ѓород втЯгивал их в себЯ, перемешиваЯ с пургою,
бросал на мостовые и в Ќеву, мЯл под колесами автомашин... "Љак
славно! -- подумал автор. -- ’акого мне вовек не придумать!". €
увидел рЯдом лицо Ђлександры -- она стремилась к нему с горЯщей
свечою. Ћн поджег свою свечку от  ее  огнЯ  и,  следуЯ  примеру
кооператоров, поднЯл искрЯщийсЯ снопик над головой.

     -- …лка, зажгись! -- скомандовал „ед Њороз.

     …лка   вспыхнула   огнЯми  --  красными,  синими,  белыми,
зелеными... „ети закричали,  захлопали  в  ладоши.  Ѓенгальские
огни  дотлевали  в руках. ‚етер кружил вокруг елки белые листы,
покрытые мелкими буковками машинописи.

     Љот ”иларет, напуганный великолепием праздника, вскочил на
трубу и выгнул спину.  Њаленький  ангел  поднЯлсЯ  и  пошел  по
парапету   чинной   детсадовской   походкой,  догадавшись,  что
представление окончено.

     Џоследний  лист  рукописи  проплыл   над   крышей,   ветер
перевернул  его,  изогнул и бросил вниз, в ущелье между домами,
успев показать сочинителю долгожданное слово:


     <center>ЉЋЌ…– </center>


     <i>‹енинград</i>

     <i>1979--1985</i>