Ђлексей Ќиколаевич ’олстой. •ождение по мукам (книга 1)

Ћцените этот текст:
Ђлексей Ќиколаевич ’олстой. •ождение по мукам (книга 1)

---------------------------------------------------------------
€зд. "•удожественнаЯ литература", Њ., 1976.
OCR & spellcheck by HarryFan, 10 Jul 2000
---------------------------------------------------------------

* ЉЌ€ѓЂ Џ…ђ‚Ђџ. ‘…‘’ђ› *

Ћ, ђусскаЯ землЯ!..
("‘лово о полку €гореве")

‘торонний наблюдатель из какого-нибудь заросшего липами захолустного
переулка, попадаЯ в Џетербург, испытывал в минуты вниманиЯ сложное чувство
умственного возбуждениЯ и душевной придавленности.
ЃродЯ по прЯмым и туманным улицам, мимо мрачных домов с темными окнами,
с дремлющими дворниками у ворот, глЯдЯ подолгу на многоводный и хмурый
простор Ќевы, на голубоватые линии мостов с зажженными еще до темноты
фонарЯми, с колоннадами неуютных и нерадостных дворцов, с нерусской,
пронзительной высотой Џетропавловского собора, с бедными лодочками,
нырЯющими в темной воде, с бесчисленными барками сырых дров вдоль
гранитных набережных, заглЯдываЯ в лица прохожих - озабоченные и бледные,
с глазами, как городскаЯ муть, - видЯ и внимаЯ всему этому, сторонний
наблюдатель - благонамеренный - прЯтал голову поглубже в воротник, а
неблагонамеренный начинал думать, что хорошо бы ударить со всей силой,
разбить вдребезги это застывшее очарование.
…ще во времена Џетра Џервого дьЯчок из ’роицкой церкви, что и сейчас
стоит близ ’роицкого моста, спускаЯсь с колокольни, впотьмах, увидел
кикимору - худую бабу и простоволосую, - сильно испугалсЯ и затем кричал в
кабаке: "Џетербургу, мол, быть пусту", - за что был схвачен, пытан в
’айной канцелЯрии и бит кнутом нещадно.
’ак с тех пор, должно быть, и повелось думать, что с Џетербургом
нечисто. ’о видели очевидцы, как по улице ‚асильевского острова ехал на
извозчике черт. ’о в полночь, в бурю и высокую воду, сорвалсЯ с гранитной
скалы и скакал по камнЯм медный император. ’о к проезжему в карете тайному
советнику липнул к стеклу и приставал мертвец - мертвый чиновник. Њного
таких россказней ходило по городу.
€ совсем еще недавно поэт Ђлексей Ђлексеевич Ѓессонов, проезжаЯ ночь на
лихаче, по дороге на острова, горбатый мостик, увидал сквозь разорванные
облака в бездне неба звезду и, глЯдЯ на нее сквозь слезы, подумал, что
лихач, и нити фонарей, и весь за спиной его спЯщий Џетербург - лишь мечта,
бред, возникший в его голове, отуманенной вином, любовью и скукой.
Љак сон, прошли два столетиЯ: Џетербург, стоЯщий на краю земли, в
болотах и пусторослЯх, грезил безграничной славой и властью; бредовыми
видениЯми мелькали дворцовые перевороты, убийства императоров, триумфы и
кровавые казни; слабые женщины принимали полубожественную власть; из
горЯчих и смЯтых постелей решались судьбы народов; приходили ражие парни,
с могучим сложением и черными от земли руками, и смело поднимались к
трону, чтобы разделить власть, ложе и византийскую роскошь.
‘ ужасом оглЯдывались соседи на эти бешеные взрывы фантазии. ‘ унынием
и страхом внимали русские люди бреду столицы. ‘трана питала и никогда не
могла досыта напитать кровью своею петербургские призраки.
Џетербург жил бурливо-холодной, пресыщенной, полуночной жизнью.
”осфорические летние ночи, сумасшедшие и сладострастные, и бессонные ночи
зимой, зеленые столы и шорох золота, музыка, крутЯщиесЯ пары за окнами,
бешеные тройки, цыгане, дуэли на рассвете, в свисте ледЯного ветра и
пронзительном завывании флейт - парад войскам перед наводЯщим ужас
взглЯдом византийских глаз императора. - ’ак жил город.
‚ последнее десЯтилетие с невероЯтной быстротой создавались грандиозные
предприЯтиЯ. ‚озникали, как из воздуха, миллионные состоЯниЯ. €з хрусталЯ
и цемента строились банки, мюзик-холлы, скетинги, великолепные кабаки, где
люди оглушались музыкой, отражением зеркал, полуобнаженными женщинами,
светом, шампанским. ‘пешно открывались игорные клубы, дома свиданий,
театры, кинематографы, лунные парки. €нженеры и капиталисты работали над
проектом постройки новой, не виданной еще роскоши столицы, неподалеку от
Џетербурга, на необитаемом острове.
‚ городе была эпидемиЯ самоубийств. ‡алы суда наполнЯлись толпами
истерических женщин, жадно внимающих кровавым и возбуждающим процессам.
‚се было доступно - роскошь и женщины. ђазврат проникал всюду, им был, как
заразой, поражен дворец.
€ во дворец, до императорского трона, дошел и, глумЯсь и издеваЯсь,
стал шельмовать над ђоссией неграмотный мужик с сумасшедшими глазами и
могучей мужской силой.
Џетербург, как всЯкий город, жил единой жизнью, напрЯженной и
озабоченной. –ентральнаЯ сила руководила этим движением, но она не была
слита с тем, что можно было назвать духом города: центральнаЯ сила
стремилась создать порЯдок, спокойствие и целесообразность, дух города
стремилсЯ разрушить эту силу. „ух разрушениЯ был во всем, пропитывал
смертельным Ядом и грандиозные биржевые махинации знаменитого ‘ашки
‘акельмана, и мрачную злобу рабочего на сталелитейном заводе, и вывихнутые
мечты модной поэтессы, сидЯщей в пЯтом часу утра в артистическом подвале
"Љрасные бубенцы", - и даже те, кому нужно было боротьсЯ с этим
разрушением, сами того не понимаЯ, делали все, чтобы усилить его и
обострить.
’о было времЯ, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались
пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные,
припадали ко всему острому, раздирающему внутренности.
„евушки скрывали свою невинность, супруги - верность. ђазрушение
считалось хорошим вкусом, неврастениЯ - признаком утонченности. ќтому
учили модные писатели, возникавшие в один сезон из небытиЯ. ‹юди
выдумывали себе пороки и извращениЯ, лишь бы не прослыть пресными.
’аков был Џетербург в 1914 году. ‡амученный бессонными ночами,
оглушающий тоску свою вином, золотом, безлюбой любовью, надрывающими и
бессильно-чувственными звуками танго - предсмертного гимна, - он жил
словно в ожидании рокового и страшного днЯ. € тому были предвозвестники -
новое и непонЯтное лезло изо всех щелей.

- ...Њы ничего не хотим помнить. Њы говорим: довольно, повернитесь к
прошлому задом! Љто там у менЯ за спиной? ‚енера ЊилосскаЯ? Ђ что - ее
можно кушать? €ли она способствует ращению волос! џ не понимаю, длЯ чего
мне нужна эта каменнаЯ туша? Ќо искусство, искусство, брр! ‚ам все еще
нравитсЯ щекотать себЯ этим понЯтием? ѓлЯдите по сторонам, вперед, под
ноги. “ вас на ногах американские башмаки! „а здравствуют американские
башмаки! ‚от искусство: красный автомобиль, гуттаперчеваЯ шина, пуд
бензину и сто верст в час. ќто возбуждает менЯ пожирать пространство. ‚от
искусство: афиша в шестнадцать аршин, и на ней некий шикарный молодой
человек в сиЯющем, как солнце, цилиндре. ќто - портной, художник, гений
сегоднЯшнего днЯ! џ хочу пожирать жизнь, а вы менЯ потчуете сахарной
водицей длЯ страдающих половым бессилием...
‚ конце узкого зала, за стульЯми, где тесно стоЯла молодежь с курсов и
университета, раздалсЯ смех и хлопки. ѓоворивший, ‘ергей ‘ергеевич
‘апожков, усмехаЯсь влажным ртом, надвинул на большой нос прыгающее пенсне
и бойко сошел по ступенькам большой дубовой кафедры.
‘боку, за длинным столом, освещенным двумЯ пЯтисвечными канделЯбрами,
сидели члены общества "”илософские вечера". ‡десь были и председатель
общества, профессор богословиЯ Ђнтоновский, и сегоднЯшний докладчик -
историк ‚ельЯминов, и философ Ѓорский, и лукавый писатель ‘акунин.
Ћбщество "”илософские вечера" в эту зиму выдерживало сильный натиск со
стороны мало кому известных, но зубастых молодых людей. Ћни нападали на
маститых писателей и почтенных философов с такой Яростью и говорили такие
дерзкие и соблазнительные вещи, что старый особнЯк на ”онтанке, где
помещалось общество, по субботам, в дни открытых заседаний, бывал
переполнен.
’ак было и сегоднЯ. Љогда ‘апожков при рассыпавшихсЯ хлопках исчез в
толпе, на кафедру поднЯлсЯ небольшого роста человек с шишковатым стриженым
черепом, с молодым скуластым и желтым лицом - Ђкундин. ЏоЯвилсЯ он здесь
недавно, успех, в особенности в задних рЯдах зрительного зала, бывал у
него огромный, и когда спрашивали: откуда и кто такой? - знающие люди
загадочно улыбались. ‚о всЯком случае, фамилиЯ его была не Ђкундин,
приехал он из-за границы и выступал неспроста.
ЏощипываЯ редкую бородку, Ђкундин оглЯдел затихший зал, усмехнулсЯ
тонкой полоской губ и начал говорить.
‚ это времЯ в третьем рЯду кресел, у среднего прохода, подперев
кулачком подбородок, сидела молодаЯ девушка, в суконном черном платье,
закрытом до шеи. …е пепельные тонкие волосы были поднЯты над ушами,
завернуты в большой узел и сколоты гребнем. Ќе шевелЯсь и не улыбаЯсь, она
разглЯдывала сидЯщих за зеленым столом, иногда ее глаза подолгу
останавливались, на огоньках свечей.
Љогда Ђкундин, стукнув по дубовой кафедре, воскликнул: "ЊироваЯ
экономика наносит первый удар железного кулака по церковному куполу", -
девушка ‚здохнула не сильно и, принЯв кулачок от покрасневшего снизу
подбородка, положила в рот карамель.
Ђкундин говорил:
- ...Ђ вы все еще грезите туманными снами о царствии божием на земле. Ђ
он, несмотрЯ на все ваши усилиЯ, продолжает спать. €ли вы надеетесь, что
он все-таки проснетсЯ и заговорит, как валаамова ослица? „а, он проснетсЯ,
но разбудЯт его не сладкие голоса ваших поэтов, не дым из кадильниц, -
народ могут разбудить только фабричные свистки. Ћн проснетсЯ и заговорит,
и голос его будет неприЯтен длЯ слуха. €ли вы надеетесь на ваши дебри и
болота? ‡десь можно подремать еще с полстолетиЯ, верю. Ќо не называйте это
мессианством. ќто не то, что грЯдет, а то, что уходит. ‡десь, в
Џетербурге, в этом великолепном зале, выдумали русского мужика. Ќаписали о
нем сотни томов и сочинили оперы. Ѓоюсь, как бы эта забава не окончилась
большой кровью...
Ќо здесь председатель остановил говорившего. Ђкундин слабо улыбнулсЯ,
вытащил из пиджака большой платок и вытер привычным движением череп и
лицо. ‚ конце зала раздались голоса:
- Џускай говорит!
- Ѓезобразие закрывать человеку рот!
- ќто издевательство!
- ’ише вы, там, сзади!
- ‘ами вы тише!
Ђкундин продолжал:
- ...ђусский мужик - точка приложениЯ идей. „а. Ќо если эти идеи
органически не свЯзаны с его вековыми желаниЯми, с его первобытным
понЯтием о справедливости, понЯтием всечеловеческим, то идеи падают, как
семена на камень. € до тех пор, покуда не станут рассматривать русского
мужика просто как человека с голодным желудком и натертым работою хребтом,
покуда не лишат его наконец когда-то каким-то барином придуманных
мессианских его особенностей, до тех пор будут трагически существовать два
полюса: ваши великолепные идеи, рожденные в темноте кабинетов, и народ, о
котором вы ничего не хотите знать... Њы здесь даже и не критикуем вас по
существу. Ѓыло бы странно терЯть времЯ на пересмотр этой феноменальной
груды - человеческой фантазии. Ќет. Њы говорим: спасайтесь, покуда не
поздно. €бо ваши идеи и ваши сокровища будут без сожалениЯ выброшены в
мусорный Ящик истории...
„евушка в черном суконном платье не была расположена вдумыватьсЯ в то,
что говорилось с дубовой кафедры. …й казалось, что все эти слова и споры,
конечно, очень важны и многозначительны, но самое важное было иное, о чем
эти люди не говорили...
‡а зеленым столом в это времЯ поЯвилсЯ новый человек. Ћн не спеша сел
рЯдом с председателем, кивнул направо и налево, провел покрасневшей рукой
по русым волосам, мокрым от снега, и, спрЯтав под стол руки, выпрЯмилсЯ, в
очень узком черном сюртуке: худое матовое лицо, брови дугами, под ними, в
тенЯх, - огромные серые глаза, и волосы, падающие шапкой. ’очно таким
Ђлексей Ђлексеевич Ѓессонов был изображен в последнем номере еженедельного
журнала.
„евушка не видела теперь ничего, кроме этого почти
отталкивающе-красивого лица. Ћна словно с ужасом внимала этим странным
чертам, так часто снившимсЯ ей в ветреные петербургские ночи.
‚от он, наклонив ухо к соседу, усмехнулсЯ, и улыбка - простоватаЯ, но в
вырезах тонких ноздрей, в слишком женственных бровЯх, в какой-то особой
нежной силе этого лица было вероломство, надменность и еще то, чего она
понЯть не могла, но что волновало ее всего сильнее.
‚ это времЯ докладчик ‚ельЯминов, красный и бородатый, в золотых очках
и с пучками золотисто-седых волос вокруг большого черепа, отвечал
Ђкундину:
- ‚ы правы так же, как права лавина, когда обрушиваетсЯ с гор. Њы давно
ждем пришествиЯ страшного века, предугадываем торжество вашей правды.
‚ы овладеете стихией, а не мы. Ќо мы знаем, высшаЯ справедливость, на
завоевание которой вы скликаете фабричными гудками, окажетсЯ грудой
обломков, хаосом, где будет бродить оглушенный человек. "†ажду" - вот что
скажет он, потому что в нем самом не окажетсЯ ни капли божественной влаги.
Ѓерегитесь, - ‚ельЯминов поднЯл длинный, как карандаш, палец и строго
через очки посмотрел на рЯды слушателей, - в раю, который вам грезитсЯ, во
имЯ которого вы хотите превратить человека в живой механизм, в номер
такой-то, - человека в номер, - в этом страшном раю грозит новаЯ
революциЯ, самаЯ страшнаЯ изо всех революций - революциЯ „уха.
Ђкундин холодно проговорил с места:
- —еловека в номер - это тоже идеализм.
‚ельЯминов развел над столом руками. ЉанделЯбр бросал блики на его
лысину. Ћн стал говорить о грехе, куда отпадает мир, и о будущей страшной
расплате. ‚ зале покашливали.
‚о времЯ перерыва девушка пошла в буфетную и стоЯла у дверей,
нахмуреннаЯ и независимаЯ. Ќесколько присЯжных поверенных с женами пили
чай и громче, чем все люди, разговаривали. “ печки знаменитый писатель,
—ернобылин, ел рыбу с брусникой и поминутно оглЯдывалсЯ злыми пьЯными
глазами на проходЯщих. „ве, средних лет, литературные дамы, с грЯзными
шеЯми и большими бантами в волосах, жевали бутерброды у буфетного
прилавка. ‚ стороне, не смешиваЯсь со светскими, благообразно стоЯли
батюшки. Џод люстрой, заложив руки сзади под длинный сюртук, покачивалсЯ
на каблуках полуседой человек с подчеркнуто растрепанными волосами - —ирва
- критик, ждал, когда к нему кто-нибудь подойдет. ЏоЯвилсЯ ‚ельЯминов;
одна из литературных дам бросилась к нему, вцепилась в рукав. „ругаЯ
литературнаЯ дама вдруг перестала жевать, ЋтрЯхнула крошки, нагнула
голову, расширила глаза. Љ ней подходил Ѓессонов, кланЯЯсь направо и
налево смиренным наклонением головы.
„евушка в черном всей своей кожей почувствовала, как подобралась под
корсетом литературнаЯ дама. Ѓессонов говорил ей что-то с ленивой усмешкой.
Ћна всплеснула полными руками и захохотала, подкатываЯ глаза.
„евушка дернула плечиком и пошла из буфета. …е окликнули. ‘квозь толпу
к ней протискивалсЯ черноватый истощенный юноша, в бархатной куртке,
радостно кивал, от удовольствиЯ морщил нос и взЯл ее за руку. …го ладонь
была влажнаЯ, и на лбу влажнаЯ прЯдь волос, и влажные длинные черные глаза
засматривали с мокрой нежностью. …го звали Ђлександр €ванович †иров. Ћн
сказал:
- ‚от? —то вы тут делаете, „арьЯ „митриевна?
- ’о же, что и вы, - ответила она, освобождаЯ руку, сунула ее в муфту и
там вытерла о платок.
Ћн захихикал, глЯдЯ еще нежнее:
- Ќеужели и на этот раз вам не понравилсЯ ‘апожков? Ћн говорил сегоднЯ,
как пророк. ‚ас раздражает его резкость и своеобразнаЯ манера выражатьсЯ.
Ќо самаЯ сущность его мысли - разве это не то, чего мы все втайне хотим,
но сказать боимсЯ? Ђ он смеет. ‚от:

Љаждый молод, молод, молод.
‚ животе чертовский голод,
Ѓудем лопать пустоту...

Ќеобыкновенно, ново и смело, „арьЯ „митриевна, разве вы сами не
чувствуете, - новое, новое прет! Ќаше, новое, жадное, смелое. ‚от тоже и
Ђкундин. Ћн слишком логичен, но как вбивает гвозди! …ще две, три таких
зимы, - и все затрещит, полезет по швам, - очень хорошо!
Ћн говорил тихим голосом, сладко и нежно улыбаЯсь. „аша чувствовала,
как все в нем дрожит мелкой дрожью, точно от ужасного возбуждениЯ. Ћна не
дослушала, кивнула головой и стала протискиватьсЯ к вешалке.
‘ердитый швейцар с медалЯми, таскаЯ вороха шуб и калош, не обращал
вниманиЯ на „ашин протЯнутый номерок. †дать пришлось долго, в ноги дуло из
пустых с махающими дверЯми сеней, где стоЯли рослые, в синих мокрых
кафтанах, извозчики и весело и нагло предлагали выходЯщим:
- ‚от на резвой, ваше сЯсь!
- ‚от по пути, на Џески!
‚друг за „ашиной спиной голос Ѓессонова проговорил раздельно и холодно:
- вейцар, шубу, шапку и трость.
„аша почувствовала, как легонькие иголочки пошли по спине. Ћна быстро
повернула голову и прЯмо взглЯнула Ѓессонову в глаза. Ћн встретил ее
взглЯд спокойно, как должное, но затем веки его дрогнули, в серых глазах
поЯвилась живаЯ влага, они словно подались, и „аша почувствовала, как у
нее затрепетало сердце.
- …сли не ошибаюсь, - проговорил он, наклонЯЯсь к ней, - мы встречались
у вашей сестры?
„аша сейчас же ответила дерзко:
- „а. ‚стречались.
‚ыдернула у швейцара шубу и побежала к парадным дверЯм. Ќа улице мокрый
и студеный ветер подхватил ее платье, обдал ржавыми каплЯми. „аша до глаз
закуталась в меховой воротник. Љто-то, перегонЯЯ, проговорил ей над ухом:
- Ђй да глазки!
„аша быстро шла по мокрому асфальту, по зыбким полосам электрического
света. €з распахнувшейсЯ двери ресторана вырвались вопли скрипок - вальс.
€ „аша, не оглЯдываЯсь, пропела в косматый мех муфты:
- Ќу, не так-то легко, не легко, не легко!

ђасстегиваЯ в прихожей мокрую шубу, „аша спросила у горничной:
- „ома никого нет, конечно?
‚еликий Њогол, - так называли горничную ‹ушу за широкоскулое, как у
идола, сильно напудренное лицо, - глЯдЯ в зеркало, ответила тонким
голосом, что барыни действительно дома нет, а барин дома, в кабинете, и
ужинать будет через полчаса.
„аша прошла в гостиную, села у роЯлЯ, положила ногу на ногу и охватила
колено.
‡Ять, Ќиколай €ванович, дома, - значит, поссорилсЯ с женой, надутый и
будет жаловатьсЯ. ‘ейчас - одиннадцать, и часов до трех, покуда не
заснешь, делать нечего. —итать, но что?. € охоты нет. Џросто сидеть,
думать - себе дороже станет. ‚от, в самом деле, как жить иногда неуютно.
„аша вздохнула, открыла крышку роЯлЯ и, сидЯ боком, одною рукою начала
разбирать ‘крЯбина. ’рудновато приходитсЯ человеку в таком неудобном
возрасте, как девЯтнадцать лет, да еще девушке, да еще очень и очень
неглупой, да еще по нелепой какой-то чистоплотности слишком суровой с
теми, - а их было немало, - кто выражал охоту развеивать девичью скуку.
‚ прошлом году „аша приехала из ‘амары в Џетербург на юридические курсы
и поселилась у старшей сестры, …катерины „митриевны ‘моковниковой. Њуж ее
был адвокат, довольно известный; жили они шумно и широко.
„аша была моложе сестры лет на пЯть; когда …катерина „митриевна
выходила замуж, „аша была еще девочкой; последние годы сестры мало
виделись, и теперь между ними начались новые отношениЯ: у „аши влюбленные,
у …катерины „митриевны - нежно любовные.
Џервое времЯ „аша подражала сестре во всем, восхищалась ее красотой,
вкусами, уменьем вести себЯ с людьми. Џеред Љатиными знакомыми она робела,
иным от застенчивости говорила дерзости. …катерина „митриевна старалась,
чтобы дом ее был всегда образцом вкуса и новизны, еще не ставшей
достоЯнием улицы; она не пропускала ни одной выставки и покупала
футуристические картины. ‚ последний год из-за этого у нее происходили
бурные разговоры с мужем, потому что Ќиколай €ванович любил живопись
идейную, а …катерина „митриевна со всей женской пылкостью решила лучше
пострадать за новое искусство, чем прослыть отсталой.
„аша тоже восхищалась этими странными картинами, развешанными в
гостиной, хотЯ с огорчением думала иногда, что квадратные фигуры с
геометрическими лицами, с большим, чем нужно, количеством рук и ног,
глухие краски, как головнаЯ боль, - всЯ эта чугуннаЯ, циническаЯ поэзиЯ
слишком высока длЯ ее тупого воображениЯ.
Љаждый вторник у ‘моковниковых, в столовой из птичьего глаза,
собиралось к ужину шумное и веселое общество. ‡десь были разговорчивые
адвокаты, женолюбивые и внимательно следЯщие за литературными течениЯми;
два или три журналиста, прекрасно понимающие, как нужно вести внутреннюю и
внешнюю политику; нервно расстроенный критик —ирва, подготовлЯвший
очередную литературную катастрофу. €ногда спозаранку приходили молодые
поэты, оставлЯвшие тетради со стихами в прихожей, в пальто. Љ началу ужина
в гостиной поЯвлЯлась какаЯ-нибудь знаменитость, шла не спеша приложитьсЯ
к хозЯйке и с достоинством усаживалась в кресло. ‚ средине ужина бывало
слышно, как в прихожей с грохотом снимали кожаные калоши и бархатный голос
произносил:
"Џриветствую ’ебЯ, ‚еликий Њогол!" - и затем над стулом хозЯйки
склонЯлось бритое, с отвислыми жабрами, лицо любовника-резонера:
- Љатюша, - лапку!
ѓлавным человеком длЯ „аши во времЯ этих ужинов была сестра. „аша
негодовала на тех, кто был мало внимателен к милой, доброй и простодушной
…катерине „митриевне, к тем же, кто бывал слишком внимателен, ревновала, -
глЯдела на виноватого злыми глазами.
Џонемногу она начала разбиратьсЯ в этом кружащем непривычную голову
множестве лиц. Џомощников присЯжных поверенных она теперь презирала: у
них, кроме мохнатых визиток, лиловых галстуков да проборов через всю
голову, ничего не было важного за душой. ‹юбовника-резонера она
ненавидела: он не имел права сестру звать Љатей, ‚еликого Њогола - ‚еликим
Њоголом, не имел никакого основаниЯ, выпиваЯ рюмку водки, щурить отвислые
глаза на „ашу и приговаривать:
"Џью за цветущий миндаль!"
Љаждый раз при этом „аша задыхалась от злости.
™еки у нее действительно были румЯные, и ничем этот проклЯтый
миндальный цвет согнать было нельзЯ, и „аша чувствовала себЯ за столом
вроде деревЯнной матрешки.
Ќа лето „аша не поехала к отцу в пыльную и знойную ‘амару, а с радостью
согласилась остатьсЯ у сестры на взморье, в ‘естрорецке. ’ам были те же
люди, что и зимой, только все виделись чаще, катались на лодках, купались,
ели мороженое в сосновом бору, слушали по вечерам музыку и шумно ужинали
на веранде курзала, под звездами.
…катерина „митриевна заказала „аше белое, вышитое гладью платье,
большую шлЯпу из белого газа с черной лентой и широкий шелковый поЯс,
чтобы завЯзывать большим бантом на спине, и в „ашу неожиданно, точно ему
вдруг раскрыли глаза, влюбилсЯ помощник зЯтЯ - Ќиканор ћрьевич Љуличек.
Ќо он был из "презираемых". „аша возмутилась, позвала его в лес и там,
не дав ему сказать в оправдание ни одного слова (он только вытиралсЯ
платком, скомканным в кулаке), наговорила, что она не позволит смотреть на
себЯ, как на какую-то "самку", что она возмущена, считает его личностью с
развращенным воображением и сегоднЯ же пожалуетсЯ зЯтю.
‡Ятю она нажаловалась в тот же вечер. Ќиколай €ванович выслушал ее до
конца, поглаживаЯ холеную бороду и с удивлением взглЯдываЯ на миндальные
от негодованиЯ „ашины щеки, на гневно дрожащую большую шлЯпу, на всю
тонкую, беленькую „ашину фигуру, затем сел на песок у воды и начал
хохотать, вынул платок, вытирал глаза, приговариваЯ:
- “йди, „арьЯ, уйди, умру!
„аша ушла, ничего не понимаЯ, смущеннаЯ и расстроеннаЯ. Љуличек теперь
не смел даже глЯдеть на нее, худел и уединЯлсЯ. „ашина честь была спасена.
Ќо всЯ эта историЯ неожиданно взволновала в ней девственно дремавшие
чувства. Ќарушилось тонкое равновесие, точно во всем „ашином теле, от
волос до пЯток, зачалсЯ какой-то второй человек, душный, мечтательный,
бесформенный и противный. „аша чувствовала его всей своей кожей и
мучилась, как от нечистоты; ей хотелось смыть с себЯ эту невидимую
паутину, вновь стать свежей, прохладной, легкой.
’еперь по целым часам она играла в теннис, по два раза на дню купалась,
вставала ранним утром, когда на листьЯх еще горели большие капли росы, от
лилового, как зеркало, морЯ шел пар и на пустой веранде расставлЯли
влажные столы, мели сырые песчаные дорожки.
Ќо, пригревшись на солнышке или ночью в мЯгкой постели, второй человек
оживал, осторожно пробиралсЯ к сердцу и сжимал его мЯгкой лапкой. …го
нельзЯ было ни отодрать, ни смыть с себЯ, как кровь с заколдованного ключа
‘иней Ѓороды.
‚се знакомые, а перваЯ - сестра, стали находить, что „аша очень
похорошела за это лето и словно хорошеет с каждым днем. Ћднажды …катерина
„митриевна, зайдЯ утром к сестре, сказала:
- —то же это с нами дальше-то будет?
- Ђ что, ЉатЯ?
„аша в рубашке сидела на постели, закручивала большим узлом волосы.
- “ж очень хорошеешь, - что дальше-то будем делать?
„аша строгими, "мохнатыми" глазами поглЯдела на сестру и отвернулась.
…е щека и ухо залились румЯнцем.
- ЉатЯ, Я не хочу, чтобы ты так говорила, мне это неприЯтно -
понимаешь?
…катерина „митриевна села на кровать, щекою прижалась к „ашиной голой
спине и засмеЯлась, целуЯ между лопатками.
- Љакие мы рогатые уродились: ни в ерша, ни в ежа, ни в дикую кошку.
Ћднажды на теннисной площадке поЯвилсЯ англичанин - худой, бритый, с
выдающимсЯ подбородком и детскими глазами. Ћдет он был до того
безукоризненно, что несколько молодых людей из свиты …катерины „митриевны
впали в уныние. „аше он предложил партию и играл, как машина. „аше
казалось, что он за все времЯ ни разу на нее не взглЯнул - глЯдел мимо.
Ћна проиграла и предложила вторую партию. —тобы было ловчее, - засучила
рукава белой блузки. €з-под пикейной ее шапочки выбилась прЯдь волос, она
ее не поправлЯла. ЋтбиваЯ сильным дрейфом над самой сеткой мЯч, „аша
думала:
"‚от ловкаЯ русскаЯ девушка с неуловимой грацией во всех движениЯх, и
румЯнец ей к лицу".
Ђнгличанин выиграл и на этот раз, поклонилсЯ „аше - был он совсем
сухой, - закурил душистую папироску и сел невдалеке, спросив лимонаду.
€граЯ третью партию со знаменитым гимназистом, „аша несколько раз
покосилась в сторону англичанина, - он сидел за столиком, охватив у
щиколотки ногу в шелковом носке, положенную на колено, сдвинув соломенную
шлЯпу на затылок, и, не оборачиваЯсь, глЯдел на море.
Ќочью, лежа в постели, „аша все это припомнила, Ясно видела себЯ,
прыгавшую по площадке, красную, с выбившимсЯ клоком волос, и расплакалась
от уЯзвленного самолюбиЯ и еще чего-то, бывшего сильнее ее самой.
‘ этого днЯ она перестала ходить на теннис. Ћднажды …катерина
„митриевна ей сказала:
- „аша, мистер Ѓеильс о тебе справлЯетсЯ каждый день, - почему ты не
играешь?
„аша раскрыла рот - до того вдруг испугалась. ‡атем с гневом сказала,
что не желает слушать "глупых сплетен", что никакого мистера Ѓеильса не
знает и знать не хочет, и он вообще ведет себЯ нагло, если думает, будто
она из-за него не играет в "этот дурацкий теннис". „аша отказалась от
обеда, взЯла в карман хлеба и крыжовнику и ушла в лес, и в пахнущем
горЯчею смолою сосновом бору, бродЯ между высоких и красных стволов,
шумЯщих вершинами, решила, что нет больше возможности скрывать жалкую
истину: влюблена в англичанина и отчаЯнно несчастна.
’ак, понемногу поднимаЯ голову, вырастал в „аше второй человек. ‚начале
его присутствие было отвратительно, как нечистота, болезненно, как
разрушение. ‡атем „аша привыкла к этому сложному состоЯнию, как привыкают
после лета, свежего ветра, прохладной воды - затЯгиватьсЯ зимою в корсет и
суконное платье.
„ве недели продолжалась ее самолюбиваЯ влюбленность в англичанина. „аша
ненавидела себЯ и негодовала на этого человека. Ќесколько раз издали
видела, как он лениво и ловко играл в теннис, как ужинал с русскими
морЯками, и в отчаЯнии думала, что он самый обаЯтельный человек на свете.
Ђ потом поЯвилась около него высокаЯ, худаЯ девушка, одетаЯ в белую
фланель, - англичанка, его невеста, - и они уехали. „аша не спала целую
ночь, возненавидела себЯ лютым отвращением и под утро решила, что пусть
это будет ее последней ошибкой в жизни.
Ќа этом она успокоилась, а потом ей стало даже удивительно, как все это
скоро и легко прошло. Ќо прошло не все. „аша чувствовала теперь, как тот -
второй человек - точно слилсЯ с ней, растворилсЯ в ней, исчез, и она
теперь всЯ другаЯ - и легкаЯ и свежаЯ, как прежде, - но точно всЯ стала
мЯгче, нежнее, непонЯтнее, и словно кожа стала тоньше, и лица своего она
не узнавала в зеркале, и Ћсобенно другими стали глаза, замечательные
глаза, посмотришь в них - голова закружитсЯ.
‚ середине августа ‘моковниковы вместе с „ашей переехали в Џетербург, в
свою большую квартиру на Џантелеймоновской. ‘нова начались вторники,
выставки картин, громкие премьеры в театрах и скандальные процессы на
суде, покупки картин, увлечение стариной, поездки на всю ночь в
"‘амарканд", к цыганам. ЋпЯть поЯвилсЯ любовник-резонер, скинувший на
минеральных водах двадцать три фунта весу, и ко всем этим беспокойным
удовольствиЯм прибавились неопределенные, тревожные и радостные слухи о
том, что готовитсЯ какаЯ-то перемена.
„аше некогда было теперь ни думать, ни чувствовать помногу: утром -
лекции, в четыре - прогулка с сестрой, вечером - театры, концерты, ужины,
люди - ни минуты побыть в тишине.
‚ один из вторников, после ужина, когда пили ликеры, в гостиную вошел
Ђлексей Ђлексеевич Ѓессонов. “видев его в дверЯх, …катерина
„митриевна-залилась Яркой краской. Ћбщий разговор прервалсЯ. Ѓессонов сел
на диван и принЯл из рук …катерины „митриевны чашку с кофе.
Љ нему подсели знатоки литературы - два присЯжных поверенных, но он,
глЯдЯ на хозЯйку длинным, странным взором, неожиданно заговорил о том, что
искусства вообще никакого нет, а есть шарлатанство, факирский фокус, когда
обезьЯна лезет на небо по веревке.
"Ќикакой поэзии нет. ‚се давным-давно умерло, - и люди и искусство. Ђ
ђоссиЯ - падаль, и стаи воронов на ней, на вороньем пиру. Ђ те, кто пишет
стихи, все будут в аду".
Ћн говорил негромко, глуховатым голосом. Ќа злом бледном лице его
розовели два пЯтна. ЊЯгкий воротник был помЯт, и сюртук засыпан пеплом. €з
чашечки, которую он держал в руке, лилсЯ кофе на ковер.
‡натоки литературы затеЯли было спор, но Ѓессонов, не слушаЯ их, следил
потемневшими глазами за …катериной „митриевной. ‡атем поднЯлсЯ, подошел к
ней, и „аша слышала, как он сказал:
- џ плохо переношу общество людей. Џозвольте мне уйти.
Ћна робко попросила его почитать. Ћн замотал головой и, прощаЯсь, так
долго оставалсЯ прижатым к руке …катерины „митриевны, что у нее порозовела
спина.
Џосле его ухода началсЯ спор. Њужчины единодушно высказывались:
"‚се-таки есть некоторые границы, и нельзЯ уж так Явно презирать наше
общество". Љритик —ирва подходил ко всем и повторЯл: "ѓоспода, он был пьЯн
в лоск". „амы же решили: "ЏьЯн ли был Ѓессонов или просто в своеобразном
настроении, - все равно он волнующий человек, пусть это всем будет
известно".
Ќа следующий день, за обедом, „аша сказала, что Ѓессонов ей
представлЯетсЯ одним из тех "подлинных" людей, чьими переживаниЯми,
грехами, вкусами, как отраженным светом, живет, например, весь кружок
…катерины „митриевны. "‚от, ЉатЯ, Я понимаю, от такого человека можно
голову потерЯть".
Ќиколай €ванович возмутилсЯ: "Џросто тебе, „аша, ударило в нос, что он
знаменитость". …катерина „митриевна промолчала. “ ‘моковниковых Ѓессонов
больше не поЯвлЯлсЯ. Џрошел слух, что он пропадает за кулисами у актрисы
—ародеевой. Љуличек с товарищами ходили смотреть эту самую —ародееву и
были разочарованы: худа, как мощи, - одни кружевные юбки.
Ћднажды „аша встретила Ѓессонова на выставке. Ћн стоЯл у окна и
равнодушно перелистывал каталог, а перед ним, как перед чучелом из
паноптикума, стоЯли две коренастые курсистки и глЯдели на него с
застывшими улыбками. „аша медленно прошла мимо и уже в другой зале села на
стул, - неожиданно устали ноги, и было грустно.
Џосле этого „аша купила карточку Ѓессонова и поставила на стол. …го
стихи - три белых томика - вначале произвели на нее впечатление отравы:
несколько дней она ходила сама не своЯ, точно стала соучастницей какого-то
злого и тайного дела. Ќо читаЯ их и перечитываЯ, она стала наслаждатьсЯ
именно этим болезненным ощущением, словно ей нашептывали - забытьсЯ,
обессилеть, расточить, что-то драгоценное, затосковать по тому, чего
никогда не бывает.
€з-за Ѓессонова она начала бывать на "”илософских вечерах". Ћн приезжал
туда поздно, говорил редко, но каждый раз „аша возвращалась домой
взволнованнаЯ и была рада, когда дома - гости. ‘амолюбие ее молчало.
‘егоднЯ пришлось в одиночестве разбирать ‘крЯбина. ‡вуки, как ледЯные
шарики, медленно падают в грудь, в глубь темного озера без дна. “пав,
колышут влагу и тонут, а влага приливает и отходит, и там, в горЯчей
темноте, гулко, тревожно ударЯет сердце, точно скоро, скоро, сейчас, в это
мгновение, должно произойти что-то невозможное.
„аша опустила руки на колени и поднЯла голову. ‚ мЯгком свете
оранжевого абажура глЯдели со стен багровые, вспухшие, оскаленные, с
выпученными глазами лица, точно призраки первозданного хаоса, жадно
облепившие в первый день творениЯ ограду райского сада.
- „а, милостиваЯ государынЯ, плохо наше дело, - сказала „аша. ‘лева
направо стремительно проиграла гаммы, без стука закрыла крышку роЯлЯ, из
Японской коробочки вынула папироску, закурила, закашлЯлась и смЯла ее в
пепельнице.
- Ќиколай €ванович, который час? - крикнула „аша так, что было слышно
через четыре комнаты.
‚ кабинете что-то упало, но не ответили. ЏоЯвилась ‚еликий Њогол и,
глЯдЯ в зеркало, сказала, что ужин подан.
‚ столовой „аша села перед вазой с увЯдшими цветами и принЯлась их
ощипывать на скатерть. Њогол подала чай, холодное мЯсо и Яичницу. ЏоЯвилсЯ
наконец Ќиколай €ванович в новом синем костюме, но без воротничка. ‚олосы
его были растрепаны, на бороде, отогнутой влево, висела пушинка с диванной
подушки.
Ќиколай €ванович хмуро кивнул „аше, сел в конце стола, придвинул
сковородку с Яичницей и жадно стал есть.
Џотом он облокотилсЯ о край стола, подпер большим волосатым кулаком
щеку, уставилсЯ невидЯщими глазами на кучу оборванных лепестков и
проговорил голосом низким и почти ненатуральным:
- ‚чера ночью твоЯ сестра мне изменила.

ђоднаЯ сестра, ЉатЯ, сделала что-то страшное и непонЯтное, черного
цвета. ‚чера ночью ее голова лежала на подушке, отвернувшись от всего
живого, родного, теплого, а тело было раздавлено, развернуто. ’ак,
содрогаЯсь, чувствовала „аша то, что Ќиколай €ванович назвал изменой. € ко
всему Љати не было дома, точно ее и на свете больше не существует.
‚ первую минуту „аша обмерла, в глазах потемнело. Ќе дыша, она ждала,
что Ќиколай €ванович либо зарыдает, либо закричит как-нибудь страшно. Ќо
он ни слова не прибавил к своему сообщению и вертел в пальцах подставку
длЯ вилок. ‚зглЯнуть ему в лицо „аша не смела.
‡атем, после очень долгого молчаниЯ, он с грохотом отодвинул стул и
ушел в кабинет. "‡астрелитсЯ", - подумала „аша. Ќо и этого не случилось. ‘
острой и мгновенной жалостью она вспомнила, какаЯ у него волосатаЯ большаЯ
рука на столе. ‡атем он уплыл из ее зрениЯ, и „аша только повторЯла: "—то
же делать? —то делать?" ‚ голове звенело, - все, все, все было изуродовано
и разбито.
€з-за суконной занавески поЯвилась ‚еликий Њогол с подносом, и „аша,
взглЯнув на нее, вдруг понЯла, что теперь никакого больше ‚еликого Њогола
не будет. ‘лезы залили ей глаза, она крепко сжала зубы и выбежала в
гостиную.
‡десь все до мелочей было с любовью расставлено и развешано Љатиными
руками. Ќо Љатина душа ушла из этой комнаты, и все в ней стало диким и
нежилым. „аша села на диван. Џонемногу ее взглЯд остановилсЯ на недавно
купленной картине. € в первый раз она увидела и понЯла, что там было
изображено.
Ќарисована была голаЯ женщина, гнойно-красного цвета, точно с содранной
кожей. ђот - сбоку, носа не было совсем, вместо него - треугольнаЯ дырка,
голова - квадратнаЯ, и к ней приклеена трЯпка - настоЯщаЯ материЯ. Ќоги,
как поленьЯ - на шарнирах. ‚ руке цветок. Ћстальные подробности ужасны. €
самое страшное было угол, в котором она сидела раскорЯкой, - глухой и
коричневый. Љартина называлась "‹юбовь". ЉатЯ называла ее современной
‚енерой.
"’ак вот почему ЉатЯ так восхищалась этой окаЯнной бабой. Ћна сама
теперь такаЯ же - с цветком, в углу". „аша легла лицом в подушку и, кусаЯ
ее, чтобы не кричать, заплакала. Ќекоторое времЯ спустЯ в гостиной
поЯвилсЯ Ќиколай €ванович. ђасставив ноги, сердито зачиркал
зажигательницей, подошел к роЯлю и стал тыкать в клавиши. Ќеожиданно вышел
- "чижик". „аша похолодела. Ќиколай €ванович хлопнул крышкой и сказал:
- ќтого надо было ожидать.
„аша несколько раз про себЯ повторила эту фразу, стараЯсь понЯть, что
она означает. ‚незапно в прихожей раздалсЯ резкий звонок. Ќиколай €ванович
взЯлсЯ за бороду, но, произнесЯ сдавленным голосом: "Ћ-о-о!" - ничего не
сделал и быстро ушел в кабинет. Џо коридору простукала, как копытами,
‚еликий Њогол. „аша соскочила с дивана, - в глазах было темно, так билось
сердце, - и выбежала в прихожую.
’ам неловкими от холода пальцами …катерина „митриевна развЯзывала
лиловые ленты мехового капора и морщила носик. ‘естре она подставила
холодную розовую щеку длЯ поцелуЯ, но, когда ее никто не поцеловал,
трЯхнула головой, сбрасываЯ капор, и пристально серыми глазами взглЯнула
на сестру.
- “ вас что-нибудь произошло? ‚ы поссорились? - спросила она низким,
грудным, всегда таким очаровательно милым голосом.
„аша стала глЯдеть на кожаные калоши ЌиколаЯ €вановича, они назывались
в доме "самоходами" и сейчас стоЯли сиротски. “ нее дрожал подбородок.
- Ќет, ничего не произошло, просто Я так.
…катерина „митриевна медленно расстегнула большие пуговицы беличьей
шубки, движением голых плеч освободилась от нее, и теперь была всЯ теплаЯ,
нежнаЯ и усталаЯ. ђасстегиваЯ гамаши, она низко наклонилась, говорЯ:
- Џонимаешь, покуда нашла автомобиль, промочила ноги.
’огда „аша, продолжаЯ глЯдеть на калоши ЌиколаЯ €вановича, спросила
сурово:
- ЉатЯ, где ты была?
- Ќа литературном ужине, моЯ милаЯ, в честь, ей-богу, даже не знаю
кого. ‚се то же самое. “стала до смерти и хочу спать.
€ она пошла в столовую. ’ам, бросив на скатерть кожаную сумку и вытираЯ
платком носик, спросила:
- Љто это нащипал цветов? Ђ где Ќиколай €ванович, спит?
„аша была сбита с толку: сестра ни с какой стороны не походила на
окаЯнную бабу и была не только не чужаЯ, а чем-то особенно сегоднЯ
близкаЯ, так бы ее всю и погладила.
Ќо все же с огромным присутствием духа, царапаЯ ногтем скатерть в том
именно месте, где полчаса тому назад Ќиколай €ванович ел Яичницу, „аша
сказала:
- ЉатЯ!
- —то, миленький?
- џ все знаю.
- —то ты знаешь? —то случилось, ради бога?
…катерина „митриевна села к столу, коснувшись коленЯми „ашиных ног, и с
любопытством глЯдела на нее снизу вверх.
„аша сказала:
- Ќиколай €ванович мне все открыл.
€ не видела, какое было лицо у сестры, что с ней происходило.
Џосле молчаниЯ, такого долгого, что можно было умереть, …катерина
„митриевна проговорила злым голосом:
- —то же такое потрЯсающее сообщил про менЯ Ќиколай €ванович?
- ЉатЯ, ты знаешь.
- Ќет, не знаю.
Ћна сказала это "не знаю" так, словно получилсЯ ледЯной шарик.
„аша сейчас же опустилась у ее ног.
- ’ак, может быть, это неправда? ЉатЯ, роднаЯ, милаЯ, красиваЯ моЯ
сестра, скажи, - ведь это все неправда? - € „аша быстрыми поцелуЯми
касалась Љатиной нежной, пахнущей духами руки с синеватыми, как ручейки,
жилками.
- Ќу конечно, неправда, - ответила …катерина „митриевна, устало
закрываЯ глаза, - а ты и плакать сейчас же. ‡автра глаза будут красные,
носик распухнет.
Ћна приподнЯла „ашу и надолго прижалась губами к ее волосам.
- ‘лушай, Я дура! - прошептала „аша в ее грудь.
‚ это времЯ громкий и отчетливый голос ЌиколаЯ €вановича проговорил за
дверью кабинета:
- Ћна лжет!
‘естры быстро обернулись, но дверь была затворена. …катерина „митриевна
сказала:
- €ди-ка ты спать, ребенок. Ђ Я пойду выЯснЯть отношениЯ. ‚от
удовольствие, в самом деле, - едва на ногах стою.
Ћна проводила „ашу до ее комнаты, рассеЯнно поцеловала, потом вернулась
в столовую, где захватила сумочку, поправила гребень и тихо, пальцем,
постучала в дверь кабинета:
- Ќиколай, отвори, пожалуйста.
Ќа это ничего не ответили. Ѓыло зловещее молчание, затем фыркнул нос,
повернули ключ, и …катерина „митриевна, войдЯ, увидела широкую спину мужа,
который, не оборачиваЯсь, шел к столу, сел в кожаное кресло, взЯл слоновой
кости нож и резко провел им вдоль разгиба книги (роман ‚ассермана
"‘орокалетний мужчина").
‚се это делалось так, будто …катерины „митриевны в комнате нет.
Ћна села на, диван, одернула юбку на ногах и, спрЯтав носовой платочек
в сумку, щелкнула замком. Џри этом у ЌиколаЯ €вановича вздрогнул клок
волос на макушке.
- џ не понимаю только одного, - сказала она, - ты волен думать все, что
тебе угодно, но прошу „ашу в свои настроениЯ не посвЯщать.
’огда он живо повернулсЯ в кресле, вытЯнул шею и бороду и проговорил,
не разжимаЯ зубов:
- “ тебЯ хватает развЯзности называть это "моим настроением?
- Ќе понимаю.
- Џревосходно! ’ы не понимаешь? Ќу, а вести себЯ, как уличнаЯ женщина,
кажетсЯ, очень понимаешь?
…катерина „митриевна немного только раскрыла рот на эти слова. ѓлЯдЯ в
побагровевшее до пота, обезображенное лицо мужа, она проговорила тихо:
- ‘ каких пор, скажи, ты начал говорить со мной неуважительно?
- Џокорнейше прошу извинить! Ќо другим тоном Я разговаривать не умею.
Ћдним словом, Я желаю знать подробности.
- Љакие подробности?
- Ќе лги мне в глаза.
- Ђх, вот ты о чем, - …катерина „митриевна закатила, как от последней
усталости, большие глаза. - „авеча Я тебе сказала что-то такое... џ и
забыла совсем.
- џ хочу знать - с кем это произошло?
- Ђ Я не знаю.
- …ще раз прошу не лгать...
- Ђ Я не лгу. Ћхота тебе лгать. Ќу, сказала. Њало ли что Я говорю со
зла. ‘казала и забыла.
‚о времЯ этих слов лицо ЌиколаЯ €вановича было как каменное, но сердце
его нырнуло и задрожало от радости: "‘лава богу, наврала на себЯ". ‡ато
теперь можно было безопасно и шумно ничему не верить - отвести душу.
Ћн поднЯлсЯ с кресла и, шагаЯ по ковру, останавливаЯсь и разрезаЯ
воздух взмахами костЯного ножа, заговорил о падении семьи, о растлении
нравственности, о свЯщенных, ныне забытых обЯзанностЯх женщины - жены,
матери своих детей, помощницы мужа. Ћн упрекал …катерину „митриевну в
душевной пустоте, в легкомысленной трате денег, заработанных кровью ("не
кровью, а трепанием Языка", - поправила …катерина „митриевна). Ќет,
больше, чем кровью, - тратой нервов. Ћн попрекал ее беспорЯдочным подбором
знакомых, беспорЯдком в доме, пристрастием к "этой идиотке", ‚еликому
Њоголу, и даже "омерзительными картинами, от которых менЯ тошнит в вашей
мещанской гостиной".
‘ловом, Ќиколай €ванович отвел душу.
Ѓыл четвертый час утра. Љогда муж охрип и замолчал, …катерина
„митриевна сказала:
- Ќичего не может быть противнее толстого и истерического мужчины, -
поднЯлась и ушла в спальню.
Ќо Ќиколай €ванович теперь даже и не обиделсЯ на эти слова. Њедленно
раздевшись, он повесил платье на спинку стула, завел часы и с легким
вздохом влез в свежую постель, постланную на кожаном диване.
"„а, живем плохо. Ќадо перестроить всю жизнь. Ќехорошо, нехорошо", -
подумал он, раскрываЯ книгу, чтобы длЯ успокоениЯ почитать на сон
грЯдущий. Ќо сейчас же опустил ее и прислушалсЯ. ‚ доме было тихо. Љто-то
высморкалсЯ, и от этого звука забилось сердце. "Џлачет, - подумал он, -
ай, ай, ай, кажетсЯ, Я наговорил лишнего".
€ когда он стал вспоминать весь разговор и то, как ЉатЯ сидела и
слушала, ему стало ее жалко. Ћн приподнЯлсЯ на локте, уже готовый вылезть
из-под одеЯла, но по всему телу поползла истома, точно от многодневной
усталости, он уронил голову и уснул.
„аша, раздевшись в своей чистенько прибранной комнате, вынула из волос
гребень, помотала головой так, что сразу вылетели все шпильки, влезла в
белую постель и, закрывшись до подбородка, зажмурилась. "ѓосподи, все
хорошо! ’еперь ни о чем не думать, спать". €з угла глаза выплыла какаЯ-то
смешнаЯ рожица. „аша улыбнулась, подогнула колени и обхватила подушку.
’емный сладкий сон покрыл ее, и вдруг Явственно в памЯти раздалсЯ Љатин
голос: "Ќу конечно, неправда". „аша открыла глаза. "џ ни одного звука,
ничего не сказала Љате, только спросила - правда или неправда. Ћна же
ответила так, точно отлично понимала, о чем идет речь". ‘ознание, как
иглою, прокололо все тело: "ЉатЯ менЯ обманула!" ‡атем, припоминаЯ все
мелочи разговора, Љатины слова и движениЯ, „аша Ясно увидела: да,
действительно обман. Ћна была потрЯсена. ЉатЯ изменила мужу, но, изменив,
согрешив, налгав, стала точно еще очаровательнее. ’олько слепой не заметил
бы в ней чего-то нового, какой-то особой усталой нежности. € лжет она так,
что можно с ума сойти - влюбитьсЯ. Ќо ведь она преступница. Ќичего, ничего
не понимаю.
„аша была взволнована и сбита с толку. Џила воду, зажигала и опЯть
тушила лампочку и до утра ворочалась в постели, чувствуЯ, что не может ни
осудить Љатю, ни понЯть того, что она сделала.
…катерина „митриевна тоже не могла заснуть в эту ночь. Ћна лежала на
спине, без сил, протЯнув руки поверх шелкового одеЯла, и, не вытираЯ слез,
плакала о том, что ей смутно, нехорошо и нечисто, и она ничего не может
сделать, чтобы было не так, и никогда не будет такой, как „аша, - пылкой и
строгой, и еще плакала о том, что Ќиколай €ванович назвал ее уличной
женщиной и сказал про гостиную, что это - мещанскаЯ гостинаЯ. € уже горько
заплакала о том, что Ђлексей Ђлексеевич Ѓессонов вчера в полночь завез ее
на лихом извозчике в загородную гостиницу и там, не знаЯ, не любЯ, не
чувствуЯ ничего, что было у нее близкого и родного, омерзительно и не
спеша овладел ею так, будто она была куклой, розовой куклой, выставленной
на Њорской, в магазине парижских мод мадам „юклэ.

Ќа ‚асильевском острове в только что отстроенном доме, по 19-й линии,
на пЯтом этаже, помещалась так называемаЯ "–ентральнаЯ станциЯ по борьбе с
бытом", в квартире инженера €вана €льича ’елегина.
’елегин снЯл эту квартиру под "обжитье" на год по дешевой цене. ‘ебе он
оставил одну комнату, остальные, меблированные железными кроватЯми,
сосновыми столами и табуретками, сдал с тем расчетом, чтобы поселились
жильцы "тоже холостые и непременно веселые". ’аких ему сейчас же и
подыскал его бывший одноклассник и приЯтель, ‘ергей ‘ергеевич ‘апожков.
ќто были - студент юридического факультета Ђлександр €ванович †иров,
хроникер и журналист Ђнтошка Ђрнольдов, художник ‚алет и молодаЯ девица
…лизавета ђасторгуева, не нашедшаЯ еще себе занЯтиЯ по вкусу.
†ильцы вставали поздно, когда ’елегин приходил с завода завтракать, и
не спеша принимались каждый за свои занЯтиЯ. Ђнтошка Ђрнольдов уезжал на
трамвае на Ќевский, в кофейню, где узнавал новости, затем - в редакцию.
‚алет обычно садилсЯ писать свой автопортрет. ‘апожков запиралсЯ на ключ -
работать, - готовил речи и статьи о новом искусстве. †иров пробиралсЯ к
…лизавете Љиевне и мЯгким, мЯукающим голосом обсуждал с ней вопросы жизни.
Ћн писал стихи, но из самолюбиЯ никому их не показывал. …лизавета Љиевна
считала его гениальным.
…лизавета Љиевна, кроме разговоров с †ировым и другими жильцами,
занималась вЯзанием из разноцветной шерсти длинных полос, не имеющих
определенного назначениЯ, причем пела грудным, сильным и фальшивым голосом
украинские песни, или устраивала себе необыкновенные прически, или, бросив
петь и распустив волосы, ложилась на кровать с книгой, - засасывалась в
чтение до головных болей. …лизавета Љиевна была красиваЯ, рослаЯ и румЯнаЯ
девушка, с близорукими, точно нарисованными глазами и одевавшаЯсЯ с таким
безвкусием, что ее ругали за это даже телегинские жильцы.
Љогда в доме поЯвлЯлсЯ новый человек, она зазывала его к себе, и
начиналсЯ головокружительный разговор, весь построенный на остриЯх и
безднах, причем она выпытывала - нет ли у ее собеседника жажды к
преступлению? способен ли он, например, убить? не ощущает ли в себе
"самопровокации"? - это свойство она считала признаком всЯкого
замечательного человека.
’елегинские жильцы даже прибили на дверЯх у нее таблицу этих вопросов.
‚ общем, это была неудовлетвореннаЯ девушка и все ждала каких-то
"переворотов", "кошмарных событий", которые сделают жизнь увлекательной,
такой, чтобы жить во весь дух, а не томитьсЯ у серого от дождЯ окошка.
‘ам ’елегин немало потешалсЯ над своими жильцами, считал их отличными
людьми и чудаками, но за недостатком времени мало принимал участиЯ в их
развлечениЯх.
Ћднажды, на рождестве, ‘ергей ‘ергеевич ‘апожков собрал жильцов и
сказал им следующее:
- ’оварищи, настало времЯ действовать. Ќас много, но мы распылены. „о
сих пор мы выступали разрозненно и робко. Њы должны составить фалангу и
нанести удар буржуазному обществу. „лЯ этого, во-первых, мы фиксируем вот
эту инициативную группу, затем выпускаем прокламацию, вот она: "Њы - новые
Љолумбы! Њы - гениальные возбудители! Њы - семена нового человечества! Њы
требуем от заплывшего жиром буржуазного общества отмены всех
предрассудков. Ћтныне нет добродетели! ‘емьЯ, общественные приличиЯ, браки
- отменЯютсЯ. Њы этого требуем. —еловек - мужчина и женщина - должен быть
голым и свободным. Џоловые отношениЯ есть достоЯние общества. ћноши и
девушки, мужчины и женщины, вылезайте из насиженных логовищ, идите, нагие
и счастливые, в хоровод под солнце дикого зверЯ!.."
‡атем ‘апожков сказал, что необходимо издавать футуристический журнал
под названием: "Ѓлюдо богов", деньги на который отчасти даст ’елегин,
остальные нужно вырвать из пасти буржуев - всего три тысЯчи.
’ак была создана "–ентральнаЯ станциЯ по борьбе с бытом", название,
придуманное ’елегиным, когда, вернувшись с завода, он до слез хохотал над
проектом ‘апожкова. Ќемедленно было приступлено к изданию первого номера
"Ѓлюда богов". Ќесколько богатых меценатов, адвокаты и даже сам ‘ашка
‘акельман дали требуемую сумму - три тысЯчи. Ѓыли заказаны бланки, на
оберточной бумаге, с непонЯтной надписью - "–ентрофуга", и приступлено к
приглашению ближайших сотрудников и к сбору материала. •удожник ‚алет
подал идею, чтобы комната ‘апожкова, превращеннаЯ в редакцию, была
обезображена циничными рисунками. Ћн нарисовал на стенах двенадцать
автопортретов. „олго думали о меблировке. Ќаконец убрали в комнате все,
кроме большого стола, оклеенного золотой бумагой.
Џосле выхода первого номера в городе заговорили о "Ѓлюде богов". Ћдни
возмущались, другие, утверждали, что не так-то все это просто и не
пришлось бы в недалеком будущем Џушкина отослать в архив. ‹итературный
критик —ирва растерЯлсЯ - в "Ѓлюде богов" его назвали сволочью. …катерина
„митриевна ‘моковникова немедленно подписалась на журнал на весь год и
решила устроить вторник с футуристами.
“жинать к ‘моковниковым был послан от "–ентральной станции" ‘ергей
‘ергеевич ‘апожков. Ћн поЯвилсЯ в грЯзном сюртуке из зеленой бумазеи,
взЯтом напрокат в театральной парикмахерской, из пьесы "Њанон ‹еско". Ћн
подчеркнуто много ел за ужином, пронзительно, так что самому было
противно, смеЯлсЯ, глЯдЯ на —ирву, обозвал критиков "шакалами, питающимисЯ
падалью". ‡атем развалилсЯ и курил, поправлЯЯ пенсне на мокром носу. ‚
общем, все ожидали большего.
Џосле выхода второго номера решено было устраивать вечера под названием
"‚еликолепные кощунства". Ќа одно из таких кощунств пришла „аша. Џарадную
дверь ей отворил †иров и сразу засуетилсЯ, стаскиваЯ с „аши ботики, шубку,
снЯл даже какую-то ниточку с суконного ее платьЯ. „ашу удивило, что в
прихожей пахнет капустой. †иров, скользЯ бочком за ней по коридору, к
месту кощунства, спросил:
- ‘кажите, вы какими духами душитесь? ‡амечательно приЯтные духи.
‡атем удивила „ашу "доморощенность" всего этого, так нашумевшего
дерзновениЯ. Џравда, на стенах были разбросаны глаза, носы, руки, срамные
фигуры, падающие небоскребы, - словом, все, что составлЯло портрет ‚асилиЯ
‚еньЯминовича ‚алета, молча стоЯвшего здесь же с нарисованными зигзагами
на щеках. Џравда, хозЯева и гости, - а среди них были почти все молодые
поэты, посещавшие вторники у ‘моковниковых, - сидели на неоструганных
досках, положенных на обрубки дерева (дар ’елегина). Џравда, читались
преувеличенно наглыми голосами стихи про автомобили, ползущие по небесному
своду, про "плевки в старого небесного сифилитика", про молодые челюсти,
которыми автор разгрызал, как орехи, церковные купола, про какого-то до
головной боли непонЯтного кузнечика в коверкоте, с бедекером и биноклем,
прыгающего из окна на мостовую. Ќо „аше почему-то все эти ужасы казались
убогими. Џо-настоЯщему понравилсЯ ей только ’елегин. ‚о времЯ разговора он
подошел к „аше и спросил с застенчивой улыбкой, не хочет ли она чаю и
бутербродов.
- € чай и колбаса у нас обыкновенные, хорошие.
“ него было загорелое лицо, бритое и простоватое, и добрые синие глаза,
должно быть, умные и твердые, когда нужно.
„аша подумала, что доставит ему удовольствие, если согласитсЯ,
поднЯлась и пошла в столовую. ’ам на столе стоЯло блюдо с бутербродами и
помЯтый самовар. ’елегин сейчас же собрал грЯзные тарелки и поставил их
прЯмо на пол в угол комнаты, оглЯнулсЯ, ища трЯпку, вытер стол носовым
платком, налил „аше чаю и выбрал бутерброд наиболее "деликатный". ‚се это
он делал не спеша, большими сильными руками, и приговаривал, словно
особенно стараЯсь, чтобы „аше было уютно среди этого мусора:
- •озЯйство у нас в беспорЯдке, это верно, но чай и колбаса
первоклассные, от …лисеева. Ѓыли конфеты, но съедены, хотЯ, - он поджал
губы и поглЯдел на „ашу, в синих глазах его поЯвилсЯ испуг, затем
решимость, - если позволите? - и вытащил из жилетного кармана две
карамельки в бумажках.
"‘ таким не пропадешь", - подумала „аша и тоже чтобы ему было приЯтно,
сказала:
- Љак раз мои любимые карамельки.
‡атем ’елегин, бочком присев напротив „аши, принЯлсЯ внимательно
глЯдеть на горчичницу. Ќа его большом и широком лбу от напрЯжениЯ налилась
жила. Ћн осторожно вытащил платок и вытер лоб.
“ „аши губы сами растЯгивались в улыбку: этот большой красивый человек
до того в себе не уверен, что готов спрЯтатьсЯ за горчичницу. “ него
где-нибудь в Ђрзамасе, - так ей показалось, - живет чистенькаЯ старушка
мать и пишет оттуда строгие письма насчет его "постоЯнной манеры давать
взаймы денежки разным дуракам", насчет того, что только "скромностью и
прилежанием получишь, друг мой, уважение среди людей". € он, очевидно,
вздыхает над этими письмами, понимаЯ, как далеко ему до совершенства. „аша
почувствовала нежность к этому человеку.
- ‚ы где служите? - спросила она.
’елегин сейчас же поднЯл глаза, увидел ее улыбку и широко улыбнулсЯ.
- Ќа Ѓалтийском заводе.
- €нтереснаЯ работа у вас?
- Ќе знаю. Џо-моему, всЯкаЯ работа интересна.
- Њне кажетсЯ, рабочие должны вас очень любить.
- ‚от не думал никогда об этом. Ќо, по-моему, не должны любить. ‡а что
им менЯ любить? џ с ними строг. •отЯ отношениЯ хорошие, конечно.
’оварищеские отношениЯ.
- ‘кажите, - вам действительно нравитсЯ все, что сегоднЯ делалось в той
комнате?
Њорщины сошли со лба €вана €льича, он громко рассмеЯлсЯ.
- Њальчишки. •улиганы отчаЯнные. ‡амечательные мальчишки. џ своими
жильцами доволен, „арьЯ „митриевна. €ногда в нашем деле бывают
неприЯтности, вернешьсЯ домой расстроенным, а тут преподнесут чепуху
какую-нибудь... Ќа следующий день вспомнишь - умора.
- Ђ мне эти кощунства очень не понравились, - сказала „аша строго, -
это просто нечистоплотно.
Ћн о удивлением посмотрел ей в глаза. Ћна подтвердила - "очень не
понравилось".
- ђазумеетсЯ, виноват прежде всего Я сам, - проговорил €ван €льич
раздумчиво, - Я их к этому поощрЯл. „ействительно, пригласить гостей и
весь вечер говорить непристойности... “жасно, что вам все это было так
неприЯтно.
„аша с улыбкой глЯдела ему в лицо. Ћна могла бы что угодно сказать
этому почти незнакомому ей человеку.
- Њне представлЯетсЯ, €ван €льич, что вам совсем другое должно
нравитьсЯ. Њне кажетсЯ, - вы хороший человек. ѓораздо лучше, чем сами о
себе думаете. Џравда, правда.
„аша, облокотЯсь, подперла подбородок и мизинцем трогала губы. ѓлаза ее
смеЯлись, а ему казались они страшными, - до того были потрЯсающе
прекрасны: серые, большие, холодноватые. €ван €льич в величайшем смущении
сгибал и разгибал чайную ложку.
Ќа его счастье, в столовую вошла …лизавета Љиевна, - на ней была
накинута турецкаЯ шаль и на ушах бараньими рогами закручены две косы. „аше
она подала длинную мЯгкую руку, представилась: "ђасторгуева", - села и
сказала:
- Ћ вас много, много рассказывал †иров. ‘егоднЯ Я изучала ваше лицо.
‚ас коробило. ќто хорошо.
- ‹иза, хотите холодного чаю? - поспешно спросил €ван €льич.
- Ќет, ’елегин, вы знаете, что Я никогда не пью чаю... ’ак вот, вы
думаете, конечно, что за странное существо говорит с вами? џ - никто.
Ќичтожество. Ѓездарна и порочна.
€ван €льич, стоЯвший у стола, в отчаЯнии отвернулсЯ. „аша опустила
глаза. …лизавета Љиевна с улыбкой разглЯдывала ее.
- ‚ы изЯщны, благоустроены и очень хороши собой. Ќе спорьте, вы это
сами знаете. ‚ вас, конечно, влюблЯютсЯ десЯтки мужчин. Ћбидно думать, что
все это кончитсЯ очень просто, - придет самец, народите ему детей, потом
умрете. ‘кука.
“ „аши от обиды задрожали губы.
- џ и не собираюсь быть необыкновенной, - ответила она, - и не знаю,
почему вас так волнует моЯ будущаЯ жизнь.
…лизавета Љиевна еще веселее улыбнулась, глаза же ее продолжали
оставатьсЯ грустными и кроткими.
- џ же вас предупредила, что Я ничтожнаЯ как человек и омерзительнаЯ
как женщина. Џереносить менЯ могут очень немногие, и то из жалости, как,
например, ’елегин.
- —ерт знает, что вы говорите, ‹иза, - пробормотал он, не поднимаЯ
головы.
- џ ничего от вас не требую, ’елегин, успокойтесь. - € она опЯть
обратилась к „аше: - ‚ы переживали когда-нибудь бурю? џ пережила одну
бурю. Ѓыл человек, Я его любила, он менЯ ненавидел, конечно. џ жила тогда
на —ерном море. Ѓыла бурЯ. џ говорю этому человеку: "…дем..." Ћт злости он
поехал со мной... Ќас понесло в открытое море... ‚от было весело.
—ертовски весело. џ сбрасываю с себЯ платье и говорю ему...
- ‘лушайте, ‹иза, - сказал ’елегин, морща губы и нос, - вы врете.
Ќичего этого не было, Я знаю.
’огда …лизавета Љиевна с непонЯтной улыбкой поглЯдела на него и вдруг
начала смеЯтьсЯ. Џоложила локти на стол, спрЯтала в них лицо и, смеЯсь,
вздрагивала полными плечами. „аша поднЯлась и сказала ’елегину, что хочет
домой и уедет, если можно, ни с кем не прощаЯсь.
€ван €льич подал „аше шубку так осторожно, точно шубка была тоже частью
„ашиного существа, сошел вниз по темной лестнице, все времЯ зажигаЯ спички
и сокрушаЯсь, что так темно, ветрено и скользко, довел „ашу до угла и
посадил на извозчичьи санки, - извозчик был старичок, и лошадка его
занесена снегом. € долго еще стоЯл и смотрел, без шапки и пальто, как
таЯли и расплывались в желтом тумане низенькие санки с сидЯщей в них
фигурой девушки. Џотом, не спеша, вернулсЯ домой, в столовую. ’ам, у стола
все так же - лицом в руки - сидела …лизавета Љиевна. ’елегин почесал
подбородок и проговорил, морщась:
- ‹иза.
’огда она быстро, слишком быстро, поднЯла голову.
- ‹иза, длЯ чего, простите менЯ, вы всегда заводите такой разговор, что
всем делаетсЯ неловко и стыдно?
- ‚любилсЯ, - негромко проговорила …лизавета Љиевна, продолжаЯ глЯдеть
на него близорукими, грустными, точно нарисованными глазами, - сразу вижу.
‚от скука.
- ќто совершеннаЯ неправда. - ’елегин побагровел. - Ќеправда.
- Ќу, виновата. - Ћна лениво встала и ушла, волоча за собой по полу
пыльную турецкую шаль.
€ван €льич походил некоторое времЯ в задумчивости, выпил холодного чаю,
потом взЯл стул, на котором сидела „арьЯ „митриевна, и отнес его в свою
комнату. ’ам примерилсЯ, поставил его в угол и, взЯв себЯ всей горстью за
нос, проговорил точно с величайшим изумлением:
- —епуха. ‚от ерунда-то!
„лЯ „аши эта встреча была как одна из многих, - встретила очень
славного человека, и только. „аша была в том еще возрасте, когда видЯт и
слышат плохо: слух оглушен шумом крови, а глаза повсюду, - будь даже это
человеческое лицо, - видЯт, как в зеркале, только свое изображение. ‚
такое времЯ лишь уродство поражает фантазию, а красивые люди, и
обольстительные пейзажи, и скромнаЯ красота искусства считаютсЯ
повседневной свитой королевы в девЯтнадцать лет.
Ќе так было с €ваном €льичом. ’еперь, когда с посещениЯ „аши прошло
больше недели, ему стало казатьсЯ удивительным, как могла незаметно (он с
ней не сразу даже и поздоровалсЯ) и просто (вошла, села, положила муфту на
колени) поЯвитьсЯ в их оголтелой квартире эта девушка с нежной,
нежно-розовой кожей, в черном суконном платье, с высоко поднЯтыми
пепельными волосами и надменным детским ртом. ЌепонЯтно было, как решилсЯ
он спокойно говорить с ней про колбасу от …лисеева.
Ђ теплые карамелечки вытащил из кармана, предложил съесть? Њерзавец!
€ван €льич за свою жизнь (ему недавно исполнилось двадцать девЯть лет)
влюблЯлсЯ раз шесть: еще реалистом, в Љазани, - в зрелую девицу, Њарусю
•воеву, дочь ветеринарного врача, давно уже и бесплодно гулЯющую, все в
одной и той же плюшевой шубке, по главной улице в четыре часа; но Њарусе
•воевой было не до шуток, - €вана €льича отвергли, и он без
предварительного перехода увлексЯ гастролершей Ђдой ’илле, поражавшей
казанцев тем, что в опереттах, из какой бы эпохи ни были они, поЯвлЯлась,
по возможности, в костюме длЯ морского купаньЯ, что и подчеркивалось
дирекцией в афишах: "‡наменитаЯ Ђда ’илле, получившаЯ золотой приз за
красоту ног".
€ван €льич дошел даже до того, что пробралсЯ к ней в дом и поднес
букет, нарванный в городском саду. Ќо Ђда ’илле, сунув эти цветы понюхать
лохматой собачонке, сказала €вану €льичу, что от местной пищи у нее
совершенно испорчен желудок, и попросила его сбегать в аптеку. ’ем дело и
кончилось.
‡атем, уже студентом, в Џетербурге, он увлексЯ было медичкой
‚ильбушевич и даже ходил к ней на свидание в анатомический театр, но
как-то, само собой, из этого ничего не вышло, и ‚ильбушевич уехала служить
в земство.
Ћднажды €вана €льича полюбила до слез, до отчаЯниЯ модисточка из
большого магазина, ‡иночка, и он от смущениЯ и душевной мЯгкости делал
все, что ей хотелось, но, в общем, облегченно вздохнул, когда она вместе с
отделением фирмы уехала в Њоскву, - прошло постоЯнное ощущение каких-то
неисполненных обЯзательств.
Џоследнее нежное чувство было у него в позапрошлом году, летом, в июне.
Ќа дворе, куда выходила его комната, напротив, в окне, каждый день перед
закатом поЯвлЯлась худенькаЯ бледнаЯ девушка и, отворив окно, старательно
вытрЯхивала и чистила щеткой свое, всегда одно и то же, рыженькое платье.
Џотом надевала его и выходила посидеть в парк.
’ам, в парке, €ван €льич в тихие сумерки разговорилсЯ с ней, - и с тех
пор каждый вечер они гулЯли вместе, хвалили петербургские закаты и
беседовали.
„евушка эта, ЋлЯ Љомарова, была одинокаЯ, служила в нотариальной
конторе и все хворала, - кашлЯла. Ћни беседовали об этом кашле, о болезни,
о том, что по вечерам тоскливо бывает одинокому человеку, и о том, что
какаЯ-то ее знакомаЯ, Љира, полюбила хорошего человека и уехала за ним в
Љрым. ђазговоры были скучные. ЋлЯ Љомарова до того уже не верила в свое
счастье, что, не стеснЯЯсь, говорила €вану €льичу о самых заветных мыслЯх
и даже о том, что иногда рассчитывает, - вдруг он полюбит ее, сойдетсЯ,
отвезет в Љрым.
€ван €льич очень жалел ее и уважал, но полюбить так и не мог, хотЯ
иногда, после их беседы, лежа на диване в сумерках, думал, - какой он
эгоист, бессердечный и плохой человек.
Ћсенью ЋлЯ Љомарова простудилась и слегла. €ван €льич отвез ее в
больницу, а оттуда на кладбище. Џеред смертью она сказала: "…сли Я
выздоровею, вы женитесь на мне?" - "—естное слово, женюсь", - ответил €ван
€льич.
—увство к „аше не было похоже на те, прежние, …лизавета Љиевна сказала:
"‚любилсЯ". Ќо влюбитьсЯ можно было во что-то предполагаемое доступным, и
невозможно, например, влюбитьсЯ в статую или в облако.
Љ „аше было какое-то особенное, незнакомое ему чувство, притом
малопонЯтное, потому что и причин-то к нему было мало - несколько минут
разговора да стул в углу комнаты.
—увство это было даже и не особенно острое, но €вану €льичу хотелось
самому теперь стать тоже особым, начать очень следить за собой. Ћн часто
думал:
"Њне скоро тридцать лет, а жил Я до сих пор - как трава рос. ‡апустение
страшное. ќгоизм и безразличие к людЯм. Ќадо подтЯнутьсЯ, пока не поздно".
‚ конце марта, в один из тех передовых весенних дней, неожиданно
врывающихсЯ в белый от снега, тепло закутанный город, когда с утра
заблестит, зазвенит капель с карнизов и крыш, зажурчит вода по водосточным
трубам, верхом потекут под ними зеленые кадки, развезет на улицах снег,
задымитсЯ асфальт и высохнет пЯтнами, когда тЯжелаЯ шуба повиснет на
плечах, глЯдишь, - а уж какой-то мужчина с острой бородкой идет в одном
пиджаке, и все оглЯдываютсЯ на него, улыбаютсЯ, а поднимешь голову - небо
такое бездонное и синее, словно вымыто водами, - в такой день, в половине
четвертого, €ван €льич вышел из технической конторы, что на Ќевском,
расстегнул хорьковую шубу и сощурилсЯ от солнца.
"Ќа свете жить все-таки недурно".
€ в ту же минуту увидел „ашу. Ћна медленно шла, в синем весеннем
пальто, с краю тротуара и махала левой рукой со сверточком; на синей ее
шапочке покачивались белые ромашки; лицо было задумчивое и грустное. Ћна
шла с той стороны, откуда по лужам, по рельсам трамваев, в стекла, в спины
прохожим, под ноги им, на спины и медь экипажей светило из синей бездны
огромное солнце, косматое, пылающее весенней Яростью.
„аша точно вышла из этой синевы и света и прошла, пропала в толпе. €ван
€льич долго смотрел в ту сторону. ‘ердце медленно било в грудь. ‚оздух был
густой, прЯный, кружащий голову.
€ван €льич медленно дошел до угла и, заложив за спину руки, долго стоЯл
перед столбом с афишами. "Ќовые и интересные приключениЯ „жека,
потрошителЯ животов", - прочел он и сообразил, что ничего не понимает и
счастлив так, как в жизни с ним еще не бывало.
Ђ отойдЯ от столба, во второй раз увидел „ашу. Ћна возвращалась, все
так же - с ромашками и сверточком, по краю тротуара. Ћн подошел к ней,
снЯл шлЯпу.
- „арьЯ „митриевна, какой день чудесный...
Ћна чуть-чуть вздрогнула. ‡атем поднЯла на него холодноватые глаза, - в
них от света блестели зеленые точки, - улыбнулась ласково и подала руку в
белой лайковой перчатке, крепко, дружески.
- ‚от как хорошо, что Я вас встретила. џ даже думала сегоднЯ о вас...
Џравда, правда, думала. - „аша кивнула головой, и на шапочке закивали
ромашки.
- “ менЯ, „арьЯ „митриевна, было дело на Ќевском, и теперь весь день
свободный. € день-то какой... - €ван €льич сморщил губы, собираЯ все
присутствие духа, чтобы они не расплылись в улыбку.
„аша спросила:
- €ван €льич, вы могли бы менЯ проводить до дома?
Ћни свернули в боковую улицу и шли теперь в тени.
- €ван €льич, вам не будет странно, если Я спрошу вас об одной вещи?
Ќет, конечно, с вами-то Я и поговорю. ’олько вы отвечайте мне сразу.
Ћтвечайте, не раздумываЯ, а прЯмо, - как спрошу, так и ответьте.
‹ицо ее было озабочено и брови сдвинуты:
- ђаньше мне казалось так, - она провела рукой по воздуху, - есть воры,
лгунишки, убийцы... Ћни существуют где-то в стороне, так же, как змеи,
пауки, мыши. Ђ люди, все люди, - может быть, со слабостЯми, с
чудачествами, но все - добрые и Ясные... ‚он, видите - идет барышнЯ, - ну
вот, какаЯ она есть, такаЯ и есть. ‚есь свет мне казалсЯ точно
нарисованным чудесными красками. ‚ы понимаете менЯ?
- Ќо это прекрасно, „арьЯ „митриевна...
- Џодождите. Ђ теперь Я точно проваливаюсь в эту картину, в темноту, в
духоту... џ вижу, - человек может быть обаЯтельным, даже каким-то особенно
трогательным, прЯмо на ощупь, и грешить, грешить ужасно при этом. ‚ы не
подумайте, - не пирожки таскать из буфета, а грех настоЯщий: ложь, - „аша
отвернулась, подбородок ее дрогнул, - человек этот прелюбодей. †енщина -
замужнЯЯ. ‡начит, можно? џ спрашиваю, €ван €льич.
- Ќет, нет, нельзЯ.
- Џочему нельзЯ?
- ќтого сейчас сказать не могу, но чувствую, что нельзЯ.
- Ђ вы думаете, Я сама этого не чувствую? ‘ двух часов брожу в тоске.
„ень такой Ясный, свежий, а мне представлЯетсЯ, что в этих домах, за
занавесками, попрЯтались черные люди. € Я должна быть с ними, вы
понимаете?
- Ќет, не понимаю, - быстро ответил он.
- Ќет, должна. Ђх, какаЯ тоска у менЯ. ‡начит, просто Я - девчонка. Ђ
этот город не длЯ девчонок построен, а длЯ взрослых.
„аша остановилась у подъезда и носком высокого башмака стала
передвигать взад и вперед по асфальту коробку от папирос, с картинкой -
зеленаЯ дама, изо рта дым. €ван €льич, глЯдЯ на лакированный носок „ашиной
ноги, чувствовал, как „аша словно тает, уходит туманом. Ћн бы хотел
удержать ее, но какой силой? …сть такаЯ сила, и он чувствовал, как она
сжимает ему сердце, стискивает горло. Ќо длЯ „аши все его чувство, как
тень на стене, потому что и он сам не более как "добрый, славный €ван
€льич".
- Ќу, прощайте, спасибо вам, €ван €льич. ‚ы очень славный и добрый. Њне
легче не стало, но все же Я вам очень, очень благодарна. ‚ы менЯ понЯли,
правда? ‚от какие дела на свете. Ќадо быть взрослой, ничего не поделаешь.
‡аходите к нам в свободный часок, пожалуйста. - Ћна улыбнулась, встрЯхнула
ему руку и вошла в подъезд, пропала там в темноте.

„аша растворила дверь своей комнаты и остановилась в недоумении: пахло
сырыми цветами, и сейчас же она увидела на туалетном столике корзину с
высокой ручкой и синим бантом, подбежала и опустила в нее лицо. ќто были
пармские фиалки, помЯтые и влажные.
„аша была взволнована. ‘ утра ей хотелось чего-то неопределимого, а
сейчас она понЯла, что хотелось именно фиалок. Ќо кто их прислал? Љто
думал о ней сегоднЯ так внимательно, что угадал даже то, чего она сама не
понимала? ‚от только бант совсем уж здесь не к месту. ђазвЯзываЯ его, „аша
подумала:
"•оть и беспокойнаЯ, но не плохаЯ девушка. Љакими бы вы там грешками ни
занимались, - она пойдет своей „орогой. Ѓыть может, думаете, что слишком
задирает нос? ЌайдутсЯ люди, которые поймут задранный нос и даже оценЯт".
‚ банте оказалась засунутой записка на толстой бумаге, два слова
незнакомым крупным почерком: "‹юбите любовь". ‘ обратной стороны:
"–ветоводство Ќицца". ‡начит, там, в магазине, кто-то и написал: "‹юбите
любовь". „аша с корзинкой в руках вышла в коридор и крикнула:
- Њогол, кто мне принес эти цветы?
‚еликий Њогол посмотрела на корзину и чистоплотно вздохнула, - эти вещи
ее ни с какой стороны не касались.
- …катерине „митриевне мальчишка из магазина принес. Ђ барынЯ вам
велела поставить.
- Ћт кого, он сказал?
- Ќичего не говорил, только сказал, чтобы передали барыне.
„аша вернулась к себе и стала у окна. ‘квозь стекла был виден закат, -
слева, из-за кирпичной стены соседнего дома, он разливалсЯ по небу,
зеленел и линЯл. ЏоЯвилась звезда в этой зеленеющей пустоте, переливаЯсь,
сверкала, как вымытаЯ. ‚низу, в узкой и затуманившейсЯ теперь улице, сразу
во всю ее длину, вспыхнули электрические шары, еще не Яркие и не светЯщие.
Ѓлизко покрЯкал автомобиль, и было видно, как покатил вдоль улицы в
вечернюю мглу.
‚ комнате стало совсем темно, и нежно пахли фиалки. €х прислал тот, с
кем у Љати был грех. ќто Ясно. „аша стоЯла и думала, что вот она, как
муха, попала во что-то, как паутина, - тончайшее и соблазнительное. ќто
"что-то" было во влажном запахе цветов, в двух словах: "‹юбите любовь",
жеманных и волнующих, и в весеннем очаровании этого вечера.
€ вдруг ее сердце сильно и часто забилось. „аша почувствовала, точно
прикасаетсЯ пальцами, видит, слышит, ощущает что-то запретное, скрытое,
обжигающее сладостью. Ћна внезапно, всем духом словно разрешила себе, дала
волю. € нельзЯ было понЯть, как случилось, что в то же мгновенье она была
уже по эту сторону. ‘трогость, ледЯнаЯ стеночка растаЯла дымкой, такой же,
как та, в конце улицы, куда беззвучно унессЯ автомобиль с двумЯ дамами в
белых шлЯпах.
’олько билось сердце, легко кружилась голова, и во всем теле веселым
холодком сама собою пела музыка: "џ живу, люблю. ђадость, жизнь, весь свет
- мои, мои, мои!"
- Џослушайте, моЯ милаЯ, - вслух проговорила „аша, открываЯ глаза, - вы
- девственница, друг мой, у вас просто несносный характер...
Ћна пошла в дальний угол комнаты, села в большое мЯгкое кресло и, не
спеша, обдираЯ бумагу с шоколадной плитки, стала припоминать все, что
произошло за эти две недели.
‚ доме ничего не изменилось. ЉатЯ даже стала особенно нежной с Ќиколаем
€вановичем. Ћн ходил веселый и собиралсЯ строить дачу в ”инлЯндии. Ћдна
„аша переживала молча эту "трагедию" двух ослепших людей. ‡аговорить
перваЯ с сестрой она не решалась, а ЉатЯ, всегда такаЯ внимательнаЯ к
„ашиным настроениЯм, на этот раз точно ничего не замечала. …катерина
„митриевна заказывала себе и „аше весенние костюмы к пасхе, пропадала у
портних и модисток, принимала участие в благотворительных базарах,
устраивала по просьбе ЌиколаЯ €вановича литературный спектакль с негласной
целью сбора в пользу комитета левого крыла социал-демократической партии,
- так называемых большевиков, - собирала гостей, кроме вторников, еще и по
четвергам, - словом, у нее не было ни минуты свободной.
"Ђ вы в это времЯ трусили, ни на что не решались и размышлЯли над
вещами, в которых, как овца, ничего не понимали и не поймете, покуда сами
не обожжете крылышки", - подумала „аша и тихо засмеЯлась. €з того темного
озера, куда падали ледЯные шарики и откуда нельзЯ было ожидать ничего
хорошего, встал, как часто бывало за эти дни, едкий и злой образ
Ѓессонова. Ћна разрешила себе, и он овладел ее мыслЯми. „аша притихла. ‚
темной комнате тикали часики.
‡атем далеко в доме хлопнула дверь, и было слышно, как голос сестры
спросил:
- „авно вернулась?
„аша поднЯлась с кресла и вышла в прихожую. …катерина „митриевна сейчас
же сказала:
- Џочему ты краснаЯ?
Ќиколай €ванович, снимаЯ драповое пальто, отпустил остроту из
репертуара любовника-резонера. „аша, с ненавистью поглЯдев ему на мЯгкие
большие губы, пошла за Љатей в ее спальню. ’ам, присев у туалета, изЯщного
и хрупкого, как все в комнате сестры, она стала слушать болтовню о
знакомых, встреченных во времЯ прогулки.
ђассказываЯ, …катерина „митриевна наводила порЯдок в зеркальном шкафу,
где лежали перчатки, куски кружев, вуальки, шелковые башмачки, - множество
маленьких пустЯков, пахнущих ее духами. "ЋказываетсЯ, что Љеренский опЯть
проворонил процесс и сидит без денег; встретила его жену, плачетсЯ, -
очень трудно стало жить. “ ’имирЯзевых корь. ейнберг опЯть сошелсЯ со
своей истеричкой, передают, что она даже стрелЯлась у него на квартире.
‚от весна-то, весна. Ђ день какой сегоднЯ? ‚се бродЯт, как пьЯные, по
улицам. „а, еще новость, - встретила Ђкундина, уверЯет, что в самом
ближайшем времени у нас будет революциЯ. Џонимаешь, на заводах, в деревнЯх
- повсюду брожение. Ђх, поскорее бы. Ќиколай €ванович до того обрадовалсЯ,
что повел менЯ к Џивато, и мы выпили бутылку шампанского, ни с того ни с
сего, за будущую революцию".
„аша, молча слушаЯ сестру, открывала и закрывала крышечки на
хрустальных флаконах.
- ЉатЯ, - сказала она внезапно, - понимаешь, - Я такаЯ, какаЯ есть,
никому не нужна. - …катерина „митриевна, с шелковым чулком, натЯнутым на
руку, обернулась и внимательно взглЯнула на сестру. - ѓлавное, Я не нужна
самой себе такаЯ. ‚роде того, если бы человек решил есть одну сырую
морковь и считал бы, что это его ставит гораздо выше остальных людей.
- Ќе понимаю тебЯ, - сказала …катерина „митриевна.
„аша поглЯдела на ее спину и вздохнула.
- ‚се нехороши, всех Я осуждаю. Ћдин глуп, другой противный, третий
грЯзный. Ћдна Я хороша. џ здесь чужаЯ, мне очень тЯжело от этого. џ и тебЯ
осуждаю, ЉатЯ.
- ‡а что? - не оборачиваЯсь, тихо спросила …катерина „митриевна.
- Ќет, ты пойми. •ожу с задранным носом, - вот и все достоинства.
Џросто - это глупо, и мне надоело быть чужой среди вас всех. Ћдним словом,
понимаешь, мне очень нравитсЯ один человек.
„аша проговорила это, опустив голову; засунула палец в хрустальный
флакончик и не могла его оттуда вытащить.
- Ќу, что же, девочка, слава богу, если нравитсЯ. Ѓудешь счастлива.
Љому же и счастье, как не тебе, - …катерина „митриевна легонько вздохнула.
- ‚идишь ли, ЉатЯ, все это не так просто. Џо-моему, - Я не люблю его.
- …сли нравитсЯ, - полюбишь.
- ‚ том-то и дело, что он мне не нравитсЯ.
’огда …катерина „митриевна закрыла дверцу шкафа и остановилась около
„аши.
- ’ы же только что сказала, что нравитсЯ... ‚от" действительно...
- Љатюша, не придирайсЯ. Џомнишь англичанина в ‘естрорецке, вот тот и
нравилсЯ, была даже влюблена.
Ќо тогда Я была сама собой... ‡лилась, прЯталась, по ночам ревела. Ђ
этот... џ даже не знаю, - он ли это... Ќет, он, он, он... ‘мутил менЯ... €
всЯ Я другаЯ теперь. ’очно дыму какого-то нанюхалась... ‚ойди он сейчас ко
мне в комнату, - не пошевелюсь... делай, что хочешь...
- „аша, что ты говоришь?
…катерина „митриевна присела на стул к сестре, привлекла ее, взЯла ее
горЯчую руку, поцеловала в ладонь, но „аша медленно освободилась,
вздохнула, подперла голову и долго глЯдела на синеющее окно, на звезды.
- „аша, как его зовут?
- Ђлексей Ђлексеевич Ѓессонов.
’огда ЉатЯ пересела на стул, рЯдом, положила руку на горло и сидела не
двигаЯсь. „аша не видела ее лица, - оно все было в тени, - но чувствовала,
что сказала ей что-то ужасное.
"Ќу, и тем лучше", - отворачиваЯсь, подумала она. € от этого "тем
лучше" стало легко и пусто.
- Џочему, скажи, пожалуйста, другие все могут, а Я не могу? „ва года
слышу про шестьсот шестьдесЯт шесть соблазнов, а всего-то за всю жизнь
один раз целовалась с гимназистом на катке.
Ћна вздохнула громко и замолчала. …катерина „митриевна сидела теперь
согнувшись, опустив руки на колени.
- Ѓессонов очень дурной человек, - проговорила она, - он страшный
человек, „ашенька. ’ы слушаешь менЯ?
- „а.
- Ћн всю тебЯ сломает.
- Ќу, что же теперь поделаешь.
- џ не хочу этого. Џусть лучше другие... Ќо не ты, не ты, милочка.
- Ќет, вороненок не хорош, он черен телом и душой, - сказала „аша, -
чем же Ѓессонов плох, скажи?
- Ќе могу сказать... Ќе знаю... Ќо Я содрогаюсь, когда думаю о нем.
- Ђ ведь он тебе тоже, кажетсЯ, нравилсЯ немножко?
- Ќикогда... Ќенавижу!.. •рани тебЯ господь от него.
- ‚от видишь, Љатюша... ’еперь уж Я наверно попаду к нему в сети.
- Ћ чем ты говоришь?.. Њы с ума сошли обе.
Ќо „аше именно этот разговор и нравилсЯ, точно шла на цыпочках по
дощечке. Ќравилось, что волнуетсЯ ЉатЯ. Ћ Ѓессонове она почти уже не
думала, но нарочно принЯлась рассказывать про свои чувства к нему,
описывала встречи, его лицо. ‚се это преувеличивала, и выходило так, будто
она ночи напролет томитсЯ и чуть ли не сейчас готова бежать к Ѓессонову.
Џод конец ей самой стало смешно, захотелось схватить Љатю за плечи,
расцеловать: "‚от уж кто дурочка, так это ты, Љатюша". Ќо …катерина
„митриевна вдруг соскользнула со стула на коврик, обхватила „ашу, легла
лицом в ее колени и, вздрагиваЯ всем телом, крикнула как-то страшно даже:
- Џрости, прости менЯ... „аша, прости менЯ!
„аша перепугалась. Ќагнулась к сестре и от страха и жалости сама
заплакала, всхлипываЯ, стала спрашивать, - о чем она говорит, за что ее
простить? Ќо …катерина „митриевна стиснула зубы и только ласкала сестру,
целовала ей руки.
‡а обедом Ќиколай €ванович, взглЯнув на обеих сестер, сказал:
- ’ак-с. Ђ нельзЯ ли и мне быть посвЯщенным в причину сих слез?
- Џричина слез - мое гнусное настроение, - сейчас же ответила „аша, -
успокойсЯ, пожалуйста, и без тебЯ понимаю, что не стою мизинчика твоей
супруги.
‚ конце обеда, к кофе, пришли гости. Ќиколай €ванович решил, что по
случаю семейных настроений необходимо поехать в кабак. Љуличек стал
звонить в гараж, Љатю и „ашу послали переодеватьсЯ. Џришел —ирва и, узнав,
что собираютсЯ в кабак, неожиданно рассердилсЯ:
- ‚ конце концов от этих непрерывных кутежей страдает кто? ђусскаЯ
литература-с. - Ќо и его взЯли в автомобиль вместе с другими.
‚ "‘еверной Џальмире" было полно народа и шумно, огромнаЯ зала в
подвале Ярко залита белым светом хрустальных люстр. ‹юстры, табачный дым,
поднимающийсЯ из партера, тесно поставленные столики, люди во фраках и
голые плечи женщин, цветные парики на них - зеленые, лиловые и седые,
пучки снежных эспри, драгоценные камни, дрожащие на шеЯх и в ушах
снопиками оранжевых, синих, рубиновых лучей, скользЯщие в темноте лакеи,
испитой человек с поднЯтыми руками и магическаЯ его палочка, режущаЯ
воздух перед занавесом малинового бархата, блестЯщаЯ медь труб, - все это
множилось в зеркальных стенах, и казалось, будто здесь, в бесконечных
перспективах, сидит все человечество, весь мир.
„аша, потЯгиваЯ через соломинку шампанское, наблюдала за столиками.
‚от, перед запотевшим ведром и кожурой от лангуста, сидит бритый человек с
напудренными щеками. ѓлаза его полузакрыты, рот презрительно сжат.
Ћчевидно, сидит и думает о том, что в конце концов электричество потухнет
и все люди умрут, - стоит ли радоватьсЯ чему-нибудь.
‚от заколыхалсЯ и пошел в обе стороны занавес. Ќа эстраду выскочил
маленький Японец с трагическими морщинами, и замелькали вокруг в воздухе
пестрые шары, тарелки, факелы. „аша подумала:
"Џочему ЉатЯ сказала - прости, прости?"
€ вдруг точно обручем стиснуло голову, остановилось сердце. "Ќеужели?"
Ќо она трЯхнула головой, вздохнула глубоко, не дала даже подумать себе,
что - "неужели", и поглЯдела на сестру.
…катерина „митриевна сидела на другом конце стола такаЯ утомленнаЯ,
печальнаЯ и красиваЯ, что у „аши глаза налились слезами. Ћна поднесла
палец к губам и незаметно дунула на него. ќто был условный знак. ЉатЯ
увидела, понЯла и нежно, медленно улыбнулась.
—асов около двух началсЯ спор - куда ехать? …катерина „митриевна
попросилась домой. Ќиколай €ванович говорил, что как все, так и он, а
"все" решили ехать "дальше".
€ тогда „аша сквозь поредевшую толпу увидела Ѓессонова. Ћн сидел,
положив локоть далеко на стол, и внимательно слушал Ђкундина, который с
полуизжеванной папироской во рту говорил ему что-то, резко чертЯ ногтем по
скатерти. Ќа этот летающий ноготь Ѓессонов и глЯдел. …го лицо было
сосредоточенно и бледно. „аше показалось, что сквозь шум она расслышала;
"Љонец, конец всему". Ќо сейчас же их обоих заслонил широкобрюхий
татарин-лакей. ЏоднЯлись ЉатЯ и Ќиколай €ванович, „ашу окликнули, и она
так и осталась, уколотаЯ любопытством и взволнованнаЯ.
Љогда вышли на улицу, - неожиданно бодро и сладко пахнуло морозцем. ‚
черно-лиловом небе пылали созвездиЯ. Љто-то за „ашиной спиной проговорил
со смешком: "—ертовски шикарнаЯ ночь!" Љ тротуару подкатил автомобиль,
сзади, из бензиновой гари, вынырнул оборванный человек, сорвал картуз и,
приплЯсываЯ, распахнул перед „ашей дверцу мотора. „аша, входЯ, взглЯнула -
человек был худой, с небритой щетиной, с перекошенным ртом и весь трЯссЯ,
прижимаЯ локти.
- ‘ благополучно проведенным вечером в храме роскоши и чувственных
удовольствий! - бодро крикнул он хриплым голосом, живо подхватил брошенный
кем-то двугривенный и салютовал рваной фуражкой. „аша почувствовала, как
по ней царапнули его черные свирепые глаза.
„омой вернулись поздно. „аша, лежа на спине в постели, даже не заснула,
а забылась, будто все тело у нее отнЯлось, - такаЯ была усталость.
‚друг, со стоном сдергиваЯ с груди одеЯло, она села, раскрыла глаза. ‚
окно на паркет светило солнце... "Ѓоже мой, что за ужас был только что?!"
Ѓыло так страшно, что она едва не заплакала, когда же собралась с духом, -
оказалось, что забыла все. ’олько в сердце осталась боль от какого-то
отвратительно страшного сна.
Џосле завтрака „аша пошла на курсы, записалась держать экзамен, купила
книг и до обеда действительно вела суровую, трудовую жизнь. Ќо вечером
опЯть пришлось натЯгивать шелковые чулки (утром решено было носить только
нитЯные), пудрить руки и плечи, перечесыватьсЯ. "“строить бы на затылке
шиш, вот и хорошо, а то все кричат: делай модную прическу, а как ее
сделаешь, когда волосы сами рассыпаютсЯ". ‘ловом, была мука. Ќа новом же
синем шелковом платье оказалось спереди пЯтно от шампанского.
„аше вдруг стало до того жалко этого платьЯ, до того жаль своей
пропадающей жизни, что, держа в руке испорченную юбку, она села и
расплакалась. ‚ дверь сунулсЯ было Ќиколай €ванович, но, увидев, что „аша
в одной рубашке и плачет, позвал жену. Џрибежала ЉатЯ, схватила платье,
воскликнула: "Ќу, это сейчас отойдет", - кликнула ‚еликого Њогола, котораЯ
поЯвилась с бензином и горЯчей водой.
Џлатье отчистили, „ашу одели. Ќиколай €ванович чертыхалсЯ из прихожей:
"‚едь премьера же, господа, нельзЯ опаздывать". €, конечно, в театр
опоздали.
„аша, сидЯ в ложе рЯдом с …катериной „митриевной, глЯдела, как рослый
мужчина с наклеенной бородой и неестественно расширенными глазами, стоЯ
под плоским деревом, говорил девушке в Ярко-розовом:
"џ люблю вас, люблю вас", - и держал ее за руку. € хотЯ пьеса была не
жалобнаЯ, „аше все времЯ хотелось плакать, жалеть девушку в Ярко-розовом,
и было досадно, что действие не так поворачивает. „евушка, как выЯснилось,
и любит и не любит, на объЯтие ответила русалочьим хохотом и убежала к
мерзавцу, белые брюки которого мелькали на втором плане. Њужчина схватилсЯ
за голову, сказал, что уничтожит какую-то рукопись - дело его жизни, и
первое действие окончилось.
‚ ложе поЯвились знакомые, и началсЯ обычный торопливо-приподнЯтый
разговор.
Њаленький ейнберг, с голым черепом и бритым измЯтым лицом, словно все
времЯ выпрыгивающим из жесткого воротника, сказал о пьесе, что она
захватывает.
- ЋпЯть проблема пола, но проблема, поставленнаЯ остро. —еловечество
должно наконец покончить с этим проклЯтым вопросом.
Ќа это ответил угрюмый, большой Ѓуров, следователь по особо важным
делам, - либерал, у которого на рождестве сбежала жена с содержателем
скаковой конюшни:
- Љак длЯ кого - длЯ менЯ вопрос решенный. †енщина лжет самым фактом
своего существованиЯ, мужчина лжет при помощи искусства. Џоловой вопрос -
просто мерзость, а искусство - один из видов уголовного преступлениЯ.
Ќиколай €ванович захохотал, глЯдЯ на жену. Ѓуров продолжал мрачно:
- Џтице пришло времЯ нести Яйца, - самец одеваетсЯ в пестрый хвост. ќто
ложь, потому что природный хвост у него серый, а не пестрый. Ќа дереве
распускаетсЯ цветок - тоже ложь, приманка, а суть в безобразных корнЯх под
землей. Ђ больше всего лжет человек. Ќа нем цветов не растет, хвоста у
него нет, приходитсЯ пускать в дело Язык; ложь сугубаЯ и отвратительнаЯ -
так называемаЯ любовь и все, что вокруг нее накручено. ‚ещи, загадочные
длЯ барышень в нежном возрасте только, - он покосилсЯ на „ашу, - в наше
времЯ - полнейшего отупениЯ - этой чепухой занимаютсЯ серьезные люди.
„а-с, ђоссийское государство страдает засорением желудка.
Ћн с катаральной гримасой нагнулсЯ над коробкой конфет, покопал в ней
пальцем, ничего не выбрал и поднЯл к глазам морской бинокль, висевший у
него на ремешке через шею.
ђазговор перешел на застой в политике и реакцию. Љуличек взволнованным
шепотом рассказал последний дворцовый скандал.
- Љошмар, кошмар, - быстро проговорил ейнберг.
Ќиколай €ванович ударил себЯ по коленке:
- ђеволюциЯ, господа, революциЯ нужна нам немедленно. €наче мы просто
задохнемсЯ. “ менЯ есть сведениЯ, - он понизил голос, - на заводах очень
неспокойно.
‚се десЯть пальцев ейнберга взлетели от возбуждениЯ на воздух.
- Ќо когда же, когда? Ќевозможно без конца ждать.
- „оживем, џков Ђлександрович, доживем, - проговорил Ќиколай €ванович
весело, - и вам портфельчик вручим министра юстиции, ваше
превосходительство.
„аше надоело слушать об этих проблемах, революциЯх и портфелЯх.
Ћблокотись о бархат ложи и другою рукою обнЯв Љатю за талию, она глЯдела в
партер, иногда с улыбкой киваЯ знакомым. „аша знала и видела, что они с
сестрой нравЯтсЯ, и эти удивленные в толпе взглЯды - нежные мужские и злые
женские, - и обрывки фраз, улыбки возбуждали ее, как пьЯнит весенний
воздух. ‘лезливое настроение прошло. ™еку около уха щекотал завиток
Љатиных волос.
- Љатюша, Я тебЯ люблю, - шепотом проговорила „аша.
- € Я.
- ’ы рада, что Я у тебЯ живу?
- Ћчень.
„аша раздумывала, что бы ей еще сказать Љате доброе. € вдруг внизу
увидела ’елегина. Ћн стоЯл в черном сюртуке, держал в руках фуражку и
афишу и давно уже исподлобьЯ, чтобы не заметили, глЯдел на ложу
‘моковниковых. …го загорелое твердое лицо заметно выделЯлось среди
остальных лиц, либо слишком белых, либо испитых. ‚олосы его были гораздо
светлее, чем „аша их представлЯла, - как рожь.
‚стретЯсь глазами с „ашей, он сейчас же поклонилсЯ, затем отвернулсЯ,
но у него упала шапка. ЌагибаЯсь, он толкнул сидевшую в креслах толстую
даму, начал извинЯтьсЯ, покраснел, попЯтилсЯ и наступил на ногу редактору
эстетического журнала "•ор муз". „аша сказала сестре:
- ЉатЯ, это и есть ’елегин.
- ‚ижу, очень милый.
- Џоцеловала бы, до чего мил. € если бы ты знала, до чего он умный
человек, Љатюша.
- ‚от, „аша...
- —то?
Ќо сестра промолчала. „аша понЯла и тоже приумолкла. “ нее опЯть
защемило сердце, - у себЯ, в улиточьем дому, было неблагополучно: на
минуту забылась, а заглЯнула опЯть туда - тревожно-темно.
Љогда зал погас и занавес поплыл в обе стороны, „аша вздохнула, сломала
шоколадку, положила в рот и внимательно стала слушать.
—еловек с наклеенной бородой продолжал грозитьсЯ сжечь рукопись,
девушка издевалась над ним, сидЯ у роЯлЯ. € было очевидно, что эту девицу
поскорее нужно выдать замуж, чем тЯнуть еще канитель на три акта.
„аша поднЯла глаза к плафону зала, - там среди облаков летела
прекраснаЯ полуобнаженнаЯ женщина с радостной и Ясной улыбкой. "Ѓоже, до
чего похожа на менЯ", - подумала „аша. € сейчас же увидела себЯ со
стороны: сидит существо в ложе, ест шоколад, врет, путает и ждет, чтобы
само собою случилось что-то необыкновенное. Ќо ничего не случитсЯ. "€
жизни мне нет, покуда не пойду к нему, не услышу его голоса, не почувствую
его всего. Ђ остальное - ложь. Џросто - нужно быть честной".
‘ этого вечера „аша не раздумывала более. Ћна знала теперь, что пойдет
к Ѓессонову, и боЯлась этого часа. Ћдно времЯ она решила было уехать к
отцу в ‘амару, но подумала, что полторы тысЯчи верст не спасут от
искушениЯ, и махнула рукой.
…е здороваЯ девственность негодовала, но что можно было поделать со
"вторым человеком", когда ему помогало все на свете. €, наконец, было
невыносимо оскорбительно так долго страдать и думать об этом Ѓессонове,
который и знать-то ее не хочет, живет в свое удовольствие где-то около
Љаменноостровского проспекта, пишет стихи об актрисе с кружевными юбками.
Ђ „аша всЯ до последней капельки наполнена им, всЯ в нем.
„аша теперь нарочно гладко причесывала волосы, закручиваЯ их шишом на
затылке, носила старое - гимназическое - платье, привезенное еще из
‘амары, с тоской, упрЯмо зубрила римское право, не выходила к гостЯм и
отказывалась от развлечений. Ѓыть честной оказалось нелегко. „аша просто
трусила.
‚ начале апрелЯ, в прохладный вечер, когда закат уже потух и
зеленовато-линЯлое небо светилось фосфорическим светом, не бросаЯ теней,
„аша возвращалась с островов пешком.
„ома она сказала, что идет на курсы, а вместо этого проехала в
трамвайчике до …лагина моста и бродила весь вечер по голым аллеЯм,
переходила мостики, глЯдела на воду, на лиловые сучьЯ, распластанные в
оранжевом зареве заката, на лица прохожих, на плывущие за мшистыми
стволами огоньки экипажей. Ћна не думала ни о чем и не торопилась.
Ѓыло спокойно на душе, и всю ее, словно до костей, пропитал весенний
солоноватый воздух взморьЯ. Ќоги устали, но не хотелось возвращатьсЯ
домой. Џо широкому проспекту Љаменноостровского крупной рысью катили
колЯски, проносились длинные автомобили, с шутками и смехом двигались
кучки гулЯющих. „аша свернула в боковую улочку.
‡десь было совсем тихо и пустынно. ‡еленело небо над крышами. €з
каждого дома, из-за опущенных занавесей, раздавалась музыка. ‚от
разучивают сонату, вот - знакомый-знакомый вальс, а вот в тусклом и
красноватом от заката окне мезонина поет скрипка.
€ у „аши, насквозь пронизанной звуками, тоже все пело и все тосковало.
Љазалось, тело стало легким и чистым.
Ћна свернула за угол, прочла на стене дома номер, усмехнулась и,
подойдЯ к парадной двери, где над медной львиной головой была прибита
визитнаЯ карточка - "Ђ.Ѓессонов", сильно позвонила.

вейцар в ресторане "‚ена", снимаЯ с Ѓессонова пальто, сказал
многозначительно:
- Ђлексей Ђлексеевич, вас дожидаютсЯ.
- Љто?
- Ћсоба женского пола.
- Љто именно?
- Ќам неизвестнаЯ.
Ѓессонов, глЯдЯ пустыми глазами поверх голов, прошел в дальний угол
переполненного ресторанного зала. ‹оскуткин - метрдотель, повиснув у него
за плечом седыми бакенбардами, сообщил о необыкновенном бараньем седле.
- …сть не хочу, - сказал Ѓессонов, - дадите белого вина, моего.
Ћн сидел строго и прЯмо, положив руки на скатерть. ‚ этот час, в этом
месте, как обычно, нашло на него привычное состоЯние мрачного вдохновениЯ.
‚се впечатлениЯ днЯ сплелись в стройную и осмысленную форму, и в нем, в
глубине, волнуемой завыванием румынских скрипок, запахами женских духов,
духотой людного зала, - возникала тень этой вошедшей извне формы, и эта
тень была - вдохновение. Ћн чувствовал, что каким-то внутренним, слепым
осЯзанием постигает таинственный смысл вещей и слов.
Ѓессонов поднимал стакан и пил вино, не разжимаЯ зубов. ‘ердце медленно
билось. Ѓыло невыразимо приЯтно чувствовать всего себЯ, пронизанного
звуками и голосами.
Ќапротив, у столика под зеркалом, ужинали ‘апожков, Ђнтошка Ђрнольдов и
…лизавета Љиевна. Ћна вчера написала Ѓессонову длинное письмо, назначив
здесь свидание, и сейчас сидела краснаЯ и взволнованнаЯ. Ќа ней было
платье из полосатой материи, черной с желтым, и такой же бант в волосах.
Љогда вошел Ѓессонов, ей стало душно.
- Ѓудьте осторожны, - прошептал ей Ђрнольдов и показал сразу все свои
гнилые и золотые зубы, - он бросил актрису, сейчас без женщины и опасен,
как тигр.
…лизавета Љиевна засмеЯлась, трЯхнула полосатым бантом и пошла между
столиками к Ѓессонову. Ќа нее оглЯдывались, усмехались.
‡а последнее времЯ жизнь …лизаветы Љиевны складывалась совсем уныло, -
день за днем без дела, без надежды на лучшее, - словом - тоска. ’елегин
Явно невзлюбил ее, обращалсЯ вежливо, но разговоров и встреч наедине
избегал. Ћна же с отчаЯнием чувствовала, что он-то именно ей и нужен.
Љогда в прихожей раздавалсЯ его голос, …лизавета Љиевна пронзительно
глЯдела на дверь. Ћн шел по коридору, как всегда, на цыпочках. Ћна ждала,
сердце останавливалось, дверь расплывалась в глазах, но он опЯть проходил
мимо. •оть бы постучал, попросил спичек.
Ќа днЯх, назло †ирову, с кошачьей осторожностью ругавшему все на свете,
она купила книгу Ѓессонова, разрезала ее щипцами длЯ волос, прочла
несколько раз подрЯд, залила кофеем, смЯла в постели и, наконец, за обедом
объЯвила, что он гений... ’елегинские жильцы возмутились. ‘апожков назвал
Ѓессонова грибком на разлагающемсЯ теле буржуазии. “ †ирова вздулась на
лбу жила. •удожник ‚алет разбил тарелку. Ћдин ’елегин осталсЯ безучастным.
’огда у нее произошел так называемый "момент самопровокации", она
захохотала, ушла к себе, написала Ѓессонову восторженное, нелепое письмо с
требованием свиданиЯ, вернулась в столовую и молча бросила письмо на стол.
†ильцы прочли его вслух и долго совещались. ’елегин сказал!
- Ћчень смело написано.
’огда …лизавета Љиевна отдала письмо кухарке, чтобы немедленно опустить
в Ящик, и почувствовала, что летит в пропасть.
‘ейчас, подойдЯ к Ѓессонову, …лизавета Љиевна проговорила бойко:
- џ вам писала. ‚ы пришли. ‘пасибо.
€ сейчас же села напротив него, боком к столу, - нога на ногу, локоть
на скатерть, - подперла подбородок и стала глЯдеть на ЂлексеЯ Ђлексеевича
нарисованными глазами. Ћн молчал. ‹оскуткин подал второй стакан и налил
вина …лизавете Љиевне. Ћна сказала:
- ‚ы спросите, конечно, зачем Я вас хотела видеть?
- Ќет, этого Я спрашивать не стану. Џейте вино.
- ‚ы правы, мне нечего рассказывать. ‚ы живете, Ѓессонов, а Я нет. Њне
просто - скучно.
- —ем вы занимаетесь?
- Ќичем. - Ћна засмеЯлась и сейчас же залилась краской. - ‘делатьсЯ
кокоткой - скучно. Ќичего не делаю. џ жду, когда затрубЯт трубы, и -
зарево... ‚ам странно?
- Љто вы такаЯ?
Ћна не ответила, опустила голову и еще гуще залилась краской.
- џ - химера, - прошептала она.
Ѓессонов криво усмехнулсЯ. "„ура, вот дура", - подумал он. Ќо у нее был
такой милый девичий пробор в русых волосах, сильно открытые полные плечи
ее казались такими непорочными, что Ѓессонов усмехнулсЯ еще раз - добрее,
вытЯнул стакан вина сквозь зубы, и вдруг ему захотелось напустить на эту
простодушную девушку черного дыма своей фантазии. Ћн заговорил, что на
ђоссию опускаетсЯ ночь длЯ совершениЯ страшного возмездиЯ. Ћн чувствует
это по тайным и зловещим знакам:
- ‚ы видели, - по городу расклеен плакат: хохочущий дьЯвол летит на
автомобильной шине вниз по гигантской лестнице... ‚ы понимаете, что это
означает?..
…лизавета Љиевна глЯдела в ледЯные его глаза, на женственный рот, на
поднЯтые тонкие брови и на то, как слегка дрожали его пальцы, державшие
стакан, и как он пил, - жаждаЯ, медленно. ѓолова ее упоительно кружилась.
€здали ‘апожков начал делать ей знаки. ‚незапно Ѓессонов обернулсЯ и
спросил, нахмурЯсь:
- Љто эти люди?
- ќто - мои друзьЯ.
- Њне не нравЯтсЯ их знаки.
’огда …лизавета Љиевна проговорила, не думаЯ:
- Џойдемте в другое место, хотите?
Ѓессонов взглЯнул на нее пристально. ѓлаза ее слегка косили, рот слабо
усмехалсЯ, на висках выступили капельки пота. € вдруг он почувствовал
жадность к этой здоровой близорукой девушке, взЯл ее большую и горЯчую
руку, лежавшую на столе, и сказал:
- €ли уходите сейчас же... €ли молчите... …дем. ’ак нужно...
…лизавета Љиевна только вздохнула коротко, щеки ее побледнели. Ћна не
чувствовала, как поднЯлась, как взЯла Ѓессонова под руку, как они прошли
между столиками. € когда садились на извозчика, даже ветер не охладил ее
пылающей кожи. Џролетка тарахтела по камнЯм. Ѓессонов, опираЯсь о трость
обеими руками и положив на них подбородок, говорил:
- Њне тридцать пЯть лет, но жизнь окончена. ЊенЯ не обманывает больше
любовь. —то может быть грустнее, когда увидишь вдруг, что рыцарский конь -
деревЯннаЯ лошадка? € вот еще много, много времени нужно тащитьсЯ по этой
жизни, как труп... - Ћн обернулсЯ, губа его приподнЯлась с усмешкой. -
‚идно, и мне, вместе с вами, нужно подождать, когда затрубЯт иерихонские
трубы. •орошо, если бы на этом кладбище вдруг раздалось тра-та-та! € -
зарево по всему небу... „а, пожалуй, вы правы...
Ћни подъехали к загородной гостинице. ‡аспанный половой повел их по
длинному коридору в единственный оставшийсЯ незанЯтым номер. ќто была
низкаЯ комната с красными обоЯми, в трещинах и пЯтнах. “ стены, под
выцветшим балдахином, стоЯла большаЯ кровать, в ногах ее - жестЯной
рукомойник. Џахло непроветренной сыростью и табачным перегаром. …лизавета
Љиевна, стоЯ в дверЯх, спросила чуть слышно:
- ‡ачем вы привезли менЯ сюда?
- Ќет, нет, здесь нам будет хорошо, - поспешно ответил Ѓессонов.
Ћн снЯл с нее пальто и шлЯпу и положил на сломанное креслице. Џоловой
принес бутылку шампанского, мелких Яблочков и кисть винограда с пробковыми
опилками, заглЯнул в рукомойник и скрылсЯ все так же хмуро.
…лизавета Љиевна отогнула штору на окне, - там среди мокрого пустырЯ
горел газовый фонарь и ехали огромные бочки с согнувшимисЯ под рогожами
людьми на козлах. Ћна усмехнулась, подошла к зеркалу и стала поправлЯть
себе волосы какими-то новыми, незнакомыми самой себе движениЯми. "‡автра
опомнюсь, - сойду с ума", - подумала она спокойно и расправила полосатый
бант. Ѓессонов спросил:
- ‚ина хотите?
- „а, хочу.
Ћна села на диван, он опустилсЯ у ее ног на коврик и проговорил в
раздумье:
- “ вас страшные глаза: дикие и кроткие. ђусские глаза. ‚ы любите менЯ?
’огда она опЯть растерЯлась, но сейчас же подумала; "Ќет. ќто и есть
безумие". ‚зЯла из его рук стакан, полный вина, и выпила, и сейчас же
голова медленно закружилась, словно опрокидываЯсь.
- џ вас боюсь и, должно быть, возненавижу, - сказала …лизавета Љиевна,
прислушиваЯсь, как словно издалека звучат ее и не ее слова. - Ќе смотрите
так на менЯ, мне стыдно.
- ‚ы страннаЯ девушка.
- Ѓессонов, вы очень опасный человек. џ ведь из раскольничьей семьи, Я
в дьЯвола верю... Ђх, боже мой, не смотрите же так на менЯ. џ знаю, зачем
Я вам понадобилась... џ вас боюсь.
Ћна громко засмеЯлась, все тело ее задрожало от смеха, и в руках
расплескалось вино из стакана. Ѓессонов опустил ей в колени лицо.
- ‹юбите менЯ... “молЯю, любите менЯ, - проговорил он отчаЯнным
голосом, словно в ней было сейчас все его спасение. - Њне тЯжело... Њне
страшно... Њне страшно одному... ‹юбите, любите менЯ...
…лизавета Љиевна положила руку ему на голову, закрыла глаза.
Ћн говорил, что каждую ночь находит на него ужас смерти. Ћн должен
чувствовать около себЯ близко, рЯдом живого человека, который бы жалел
его, согревал, отдавал бы ему себЯ. ќто наказание, муки... "„а, да,
знаю... Ќо Я весь окоченел. ‘ердце остановилось. ‘огрейте менЯ. Њне так
мало нужно. ‘жальтесь, Я погибаю. Ќе оставлЯйте менЯ одного. ЊилаЯ, милаЯ
девушка..."
…лизавета Љиевна молчала, испуганнаЯ и взволнованнаЯ. Ѓессонов целовал
ее ладони все более долгими поцелуЯми. ‘тал целовать большие и сильные ее
ноги. Ћна крепче зажмурилась, показалось, что остановилось сердце, - так
было стыдно.
€ вдруг ее всю обвеЯл огонек. Ѓессонов стал казатьсЯ милым и
несчастным... Ћна приподнЯла его голову и крепко, жадно поцеловала в губы.
Џосле этого уже без стыда поспешно разделась и легла в постель.
Љогда Ѓессонов заснул, положив голову на ее голое плечо, …лизавета
Љиевна еще долго вглЯдывалась близорукими глазами в его желтовато-бледное
лицо, все в усталых морщинках - на висках, под веками, у сжатого рта:
чужое, но теперь навек родное лицо.
ѓлЯдеть на спЯщего было так тЯжело, что …лизавета Љиевна заплакала.
…й казалось, что Ѓессонов проснетсЯ, увидит ее в постели, толстую,
некрасивую, с распухшими глазами, и постараетсЯ поскорее отвЯзатьсЯ, что
никогда никто не сможет ее полюбить, и все будут уверены, будто она
развратнаЯ, глупаЯ и пошлаЯ женщина, и она нарочно станет делать все,
чтобы так думали: что она любит одного человека, а сошлась с другим, и так
всегда ее жизнь будет полна мути, мусора, отчаЯнных оскорблений. …лизавета
Љиевна осторожно всхлипывала и вытирала глаза углом простыни. € так,
незаметно, в слезах, забылась сном.
Ѓессонов глубоко втЯнул носом воздух, повернулсЯ на спину и открыл
глаза. Ќи с чем не сравнимой кабацкой тоской гудело все тело. Ѓыло
противно подумать, что нужно начинать заново день. Ћн долго рассматривал
металлический шарик кровати, затем решилсЯ и поглЯдел налево. ђЯдом, тоже
на спине, лежала женщина, лицо ее было прикрыто голым локтем.
"Љто такаЯ?" Ћн напрЯг мутную памЯть, но ничего не вспомнил, осторожно
вытащил из-под подушки портсигар и закурил: "‚от так черт! ‡абыл, забыл.
”у, как неудобно".
- ‚ы, кажетсЯ, проснулись, - проговорил он вкрадчивым голосом, - доброе
утро. - Ћна помолчала, не отнимаЯ локтЯ. - ‚чера мы были чужими, а сегоднЯ
свЯзаны таинственными узами этой ночи. - Ћн поморщилсЯ, все это выходило
пошловато. €, главное, неизвестно, что она сейчас начнет делать - каЯтьсЯ,
плакать, или охватит ее прилив родственных чувств? Ћн осторожно коснулсЯ
ее локтЯ. Ћн отодвинулсЯ. ЉажетсЯ, ее звали Њаргарита. Ћн сказал грустно:
- Њаргарита, вы сердитесь на менЯ?
’огда она села в подушках и, придерживаЯ на груди падающую рубашку,
стала глЯдеть на него выпуклыми, близорукими глазами. ‚еки ее припухли,
полный рот кривилсЯ в усмешку. Ћн сейчас же вспомнил и почувствовал
братскую нежность.
- ЊенЯ зовут не Њаргарита, а …лизавета Љиевна, - сказала она. - џ вас
ненавижу. ‘лезьте с постели.
Ѓессонов сейчас же вылез из-под одеЯла и за пологом кровати около
вонючего рукомойника оделсЯ кое-как, затем поднЯл штору и загасил
электричество.
- …сть минуты, которых не забывают, - пробормотал он.
…лизавета Љиевна продолжала следить за ним темными глазами. Љогда он
присел с папироской на диван, она проговорила медленно:
- Џриеду домой - отравлюсь.
- џ не понимаю вашего настроениЯ, …лизавета Љиевна.
- Ќу, и не понимайте. “бирайтесь из комнаты, Я хочу одеватьсЯ.
Ѓессонов вышел в коридор, где пахло угаром и сильно сквозило. †дать
пришлось долго. Ћн сидел на подоконнике и курил; потом пошел в самый конец
коридора, где из маленькой кухоньки слышались негромкие голоса полового и
двух горничных, - они пили чай, и половой говорил:
- ‡аладила про свою деревню. ’оже ђасеЯ. Њного ты понимаешь. Џоходи
ночью по номерам - вот тебе и ђасеЯ. ‚се сволочи. ‘волочи и охальники.
- ‚ыражайтесь поаккуратнее, Љузьма €ваныч.
- …сли Я при этих номерах восемнадцать лет состою, - значит, могу
выражатьсЯ.
Ѓессонов вернулсЯ обратно. „верь в его номер была отворена, комната
была пуста. Ќа полу валЯлась его шлЯпа.
"Ќу, что же, тем лучше", - подумал он и, зевнув, потЯнулсЯ, расправлЯЯ
кости.
’ак началсЯ новый день. Ћн отличалсЯ от вчерашнего тем, что с утра
сильный ветер разорвал дождевые облака, погнал их на север и там свалил в
огромные побелевшие груды. Њокрый город был залит свежими потоками
солнечного света. ‚ нем корчились, жарились, валились без чувств
студенистые чудовища, неуловимые глазу, - насморки, кашли, дурные хвори,
меланхолические палочки чахотки, и даже полумистические микробы черной
неврастении забивались за занавеси, в полумрак комнат и сырых подвалов. Џо
улицам продувал ветерок. ‚ домах протирали стекла, открывали окна.
„ворники в синих рубахах подметали мостовые. Ќа Ќевском порочные девочки с
зелеными личиками предлагали прохожим букетики подснежников, пахнущих
дешевым одеколоном. ‚ магазинах спешно убирали все зимнее, и, как первые
цветы, поЯвились за витринами весенние, веселенькие вещи.
’рехчасовые газеты вышли все с заголовками: "„а здравствует русскаЯ
весна". € несколько стишков были весьма двусмысленны. ‘ловом, цензуре
натЯнули нос.
€, наконец, по городу, под свист и улюлюканье мальчишек, прошли
футуристы от группы "–ентральнаЯ станциЯ". €х было трое: †иров, художник
‚алет и никому тогда еще не известный Ђркадий ‘емисветов, огромного роста
парень с лошадиным лицом.
”утуристы были одеты в короткие, без поЯса, кофты €з оранжевого бархата
с черными зигзагами и в цилиндры. “ каждого был монокль, и на щеке
нарисованы - рыба, стрела и буква "ђ". —асам к пЯти пристав ‹итейной части
задержал их и на извозчике повез в участок длЯ выЯснениЯ личности.
‚есь город был на улицах. Џо Њорской, по набережным и
Љаменноостровскому двигались сверкающие экипажи и потоки людей. Њногим,
очень многим казалось, что сегоднЯ должно случитьсЯ что-то необыкновенное;
либо в ‡имнем дворце подпишут какой-нибудь манифест, либо взорвут бомбой
совет министров, либо вообще где-нибудь "начнетсЯ".
Ќо опустились синие сумерки на город, зажглись огни вдоль улиц и
каналов, отразившись зыбкими иглами в черной воде, и с мостов Ќевы был
виден за трубами судостроительных заводов огромный закат, дымный и
облачный. € ничего не случилось. Ѓлеснула в последний раз игла на
Џетропавловской крепости, и день кончилсЯ.
Ѓессонов много и хорошо работал в тот день. Ћсвеженный после завтрака
сном, он долго читал ѓете, и чтение возбудило его и взволновало.
Ћн ходил вдоль книжных шкафов и думал вслух; подсаживалсЯ к письменному
столу и записывал слова и строки. ‘тарушка нЯнька, жившаЯ при его холостой
квартире, принесла фарфоровый, дымЯщийсЯ моккой кофейник.
Ѓессонов переживал хорошие минуты. Ћн писал о том, что опускаетсЯ ночь
на ђоссию, раздвигаетсЯ занавес трагедии, и народ-богоносец чудесно, как в
"‘трашной мести" казак, превращаетсЯ в богоборца, надевает страшную
личину. ѓотовитсЯ всенародное совершение —ерной обедни. Ѓездна раскрыта.
‘пасениЯ нет.
‡акрываЯ глаза, он представлЯл пустынные полЯ, кресты на курганах,
разметанные ветром кровли и вдалеке, за холмами, зарева пожарищ. Ћбхватив
обеими руками голову, он думал, что любит именно такою эту страну, которую
знал только по книгам и картинкам. ‹об его покрывалсЯ глубокими
морщинками, сердце было полно ужаса предчувствий. Џотом, держа в пальцах
дымЯщуюсЯ папиросу, он исписывал крупным почерком хрустЯщие четвертушки
бумаги.
‚ сумерки, не зажигаЯ огнЯ, Ѓессонов прилег на диван, весь еще
взволнованный, с горЯчей головой и влажными руками. Ќа этом кончалсЯ его
рабочий день.
Џонемногу сердце стало битьсЯ ровнее и спокойнее. ’еперь надо было
подумать, как провести этот вечер и ночь. Ѓрр... Ќикто не звонил по
телефону и не приходил в гости. ЏридетсЯ одному справлЯтьсЯ с бесом
уныниЯ. Ќаверху, где жила английскаЯ семьЯ, играли на роЯле, и от этой
музыки поднимались смутные и невозможные желаниЯ.
‚друг в тишине дома раздалсЯ звонок с парадного. ЌЯнька прошлепала
туфлЯми. ‡аносчивый женский голос проговорил:
- џ хочу его видеть.
‡атем легкие, стремительные шаги замерли у двери. Ѓессонов, не
шевелЯсь, усмехнулсЯ. Ѓез стука распахнулась дверь, и в комнату вошла,
освещеннаЯ сзади из прихожей, стройнаЯ, тоненькаЯ девушка, в большой шлЯпе
с дыбом стоЯщими ромашками.
Ќичего не различаЯ со света, она остановилась посреди комнаты; когда же
Ѓессонов молча поднЯлсЯ с дивана, - попЯтилась было, но упрЯмо трЯхнула
головой и проговорила тем же высоким голосом:
- џ пришла к вам по очень важному делу.
Ѓессонов подошел к столу и повернул выключатель. Њежду книг и рукописей
засветилсЯ синий абажур, наполнивший всю комнату спокойным полусветом.
- —ем могу быть полезен? - спросил Ђлексей Ђлексеевич; показав вошедшей
на стул, сам спокойно опустилсЯ в рабочее кресло и положил руки на
подлокотники. ‹ицо его было прозрачно-бледное, с синевой под веками. Ћн не
спеша поднЯл глаза на гостью и вздрогнул, пальцы его затрепетали.
- „арьЯ „митриевна, - проговорил он тихо. - џ вас не узнал в первую
минуту.
„аша села на стул решительно, так же, как и вошла, сложила на коленЯх
руки в лайковых перчатках и насупилась.
- „арьЯ „митриевна, Я счастлив, что вы посетили менЯ. ќто большой,
большой подарок.
Ќе слушаЯ его, „аша сказала:
- ‚ы, пожалуйста, не подумайте, что Я ваша поклонница. Ќекоторые ваши
стихи мне нравЯтсЯ, другие не нравЯтсЯ, - не понимаю их, просто не люблю.
џ пришла вовсе не затем, чтобы разговаривать о стихах... џ пришла потому,
что вы менЯ измучили.
Ћна низко нагнула голову, и Ѓессонов увидел, что у нее покраснели шеЯ и
руки между перчатками и рукавами черного платьЯ. Ћн молчал, не шевелилсЯ.
- ‚ам до менЯ, конечно, нет никакого дела. € Я бы тоже очень хотела,
чтобы мне было все равно. Ќо вот, видите, приходитсЯ испытывать очень
неприЯтные минуты.
Ћна быстро поднЯла голову и строгими, Ясными глазами взглЯнула ему в
глаза. Ѓессонов медленно опустил ресницы.
- ‚ы вошли в менЯ, как болезнь. џ постоЯнно ловлю себЯ на том, что
думаю о вас. ќто, наконец, выше моих сил. ‹учше было прийти и прЯмо
сказать. ‘егоднЯ - решилась. ‚от, видите, объЯснилась в любви...
ѓубы ее дрогнули. Ћна поспешно отвернулась и стала смотреть на стену,
где, освещеннаЯ снизу, усмехалась стиснутым ртом и закрытыми веками
любимаЯ в то времЯ всеми поэтами маска Џетра Џервого. Ќаверху, в семействе
английского пастора, четыре голоса фуги пели: "“мрем". "Ќет, мы улетим".
"‚ хрустальное небо". "‚ вечную, вечную радость".
- …сли вы станете уверЯть, что испытываете тоже ко мне какие-то
чувства, Я уйду сию минуту, - торопливо и горЯчо проговорила „аша. - ‚ы
менЯ даже не можете уважать - это Ясно. ’ак не поступают женщины. Ќо Я
ничего не хочу и не прошу от вас. Њне нужно было только сказать, что Я вас
люблю мучительно и очень сильно... џ разрушилась всЯ от этого чувства... “
менЯ даже гордости не осталось...
€ она подумала: "’еперь встать, гордо кивнуть головой и выйти". Ќо
продолжала сидеть, глЯдЯ на усмехающуюсЯ маску. …ю овладела такаЯ
слабость, что - не поднЯть руки, и она почувствовала теперь все свое тело,
его тЯжесть и теплоту. "Ћтвечай же, отвечай", - думала она сквозь сон.
Ѓессонов прикрыл ладонью лицо и стал говорить тихо, как беседуют в церкви
- немного придушенно.
- ‚сем моим духом Я могу только благодарить вас за это чувство. ’аких
минут, такого благоуханиЯ, каким вы менЯ овеЯли, не забывают никогда...
- Ќе требуетсЯ, чтобы вы их помнили, - сказала „аша сквозь зубы.
Ѓессонов помолчал, поднЯлсЯ и, отойдЯ, прислонилсЯ спиной к книжному
шкафу.
- „арьЯ „митриевна, Я вам могу только поклонитьсЯ низко. џ недостоин
был слушать вас. џ никогда, быть может, так не проклинал себЯ, как в эту
минуту. ђастратил, размотал, изжил всего себЯ. —ем Я вам отвечу?
Џриглашением за город, в гостиницу? „арьЯ „митриевна, Я честен с вами. Њне
нечем любить. Ќесколько лет назад Я бы поверил, что могу еще испить вечной
молодости. џ бы вас не отпустил от себЯ.
„аша чувствовала, как он впускает в нее иголочки. ‚ его словах была
затЯгивающаЯ мука...
- ’еперь Я только расплескаю драгоценное вино. ‚ы должны понЯть, чего
мне это стоит. ЏротЯнуть руку и взЯть...
- Ќет, нет, - быстро прошептала „аша.
- Ќет, да. € вы это чувствуете. Ќет слаще греха, чем расточение.
ђасплескать. ‡а этим вы и пришли ко мне. ђасплескать чашу девичьего вина.
‚ы принесли ее мне...
Ћн медленно зажмурилсЯ. „аша, не дыша, с ужасом глЯдела в его лицо.
- „арьЯ „митриевна, позвольте мне быть откровенным. ‚ы так похожи на
вашу сестру, что в первую минуту...
- —то? - крикнула „аша. - —то вы сказали?
Ћна сорвалась с кресла и остановилась перед ним. Ѓессонов не понЯл и не
так истолковал это волнение. Ћн чувствовал, что терЯет голову. …го ноздри
вдыхали благоухание духов и тот почти неуловимый, но оглушающий и
различимый длЯ каждого запах женской кожи.
- ќто сумасшествие... џ знаю... џ не могу... - прошептал он, отыскиваЯ
ее руку. Ќо „аша рванулась и побежала. Ќа пороге оглЯнулась дикими глазами
и скрылась. ‘ильно хлопнула параднаЯ дверь. Ѓессонов медленно подошел к
столу и застучал ногтЯми по хрустальной коробочке, берЯ папиросу. Џотом
сжал ладонью глаза и со всей ужасающей силой воображениЯ почувствовал, что
Ѓелый орден, готовЯщийсЯ к решительной борьбе, послал к нему эту пылкую,
нежную и соблазнительную девушку, чтобы привлечь его, обратить и спасти.
Ќо он уже безнадежно в руках —ерных, и теперь спасениЯ нет. Њедленно, как
Яд, текущий в крови, разжигали его неутоленнаЯ жадность и сожаление.

- „аша, это ты? Њожно. ‚ойди.
…катерина „митриевна стоЯла перед зеркальным шкафом, затЯгиваЯ корсет.
„аше она улыбнулась рассеЯнно и продолжала деловито повертыватьсЯ,
переступаЯ на ковре тугими туфельками. Ќа ней было легкое белье, в
ленточках и кружевцах, красивые руки и плечи напудрены, волосы причесаны
пышной короной. Ћколо, на низеньком столике, стоЯла чашка с горЯчей водой;
повсюду - ножницы длЯ ногтей, пилочки, карандашики, пуховки. ‘егоднЯ был
пустой вечер, и …катерина „митриевна "чистила перышки", как это называлось
дома.
- Џонимаешь, - говорила она, пристегиваЯ чулок, - теперь перестают
носить корсеты с прЯмой планшеткой. Џосмотри, этот - новый, от мадам
„юклэ. †ивот гораздо свободнее и даже чуть-чуть обозначен. ’ебе нравитсЯ?
- Ќет, не нравитсЯ, - ответила „аша. Ћна остановилась у стены и
заложила за спину руки. …катерина „митриевна удивленно поднЯла брови:
- Џравда, не нравитсЯ? ЉакаЯ досада. Ђ в нем так удобно.
- —то удобно, ЉатЯ?
- Њожет быть, тебе кружева не нравЯтсЯ? Њожно положить другие. Љак
все-таки странно, - почему не нравитсЯ?
€ она опЯть повернулась и правым и левым боком у зеркала. „аша сказала:
- ’ы, пожалуйста, не у менЯ спрашивай, как нравЯтсЯ твои корсеты.
- Ќу, Ќиколай €ванович совсем в этом деле ничего не понимает.
- Ќиколай €ванович тоже тут ни при чем.
- „аша, ты что?
…катерина „митриевна даже приоткрыла рот от изумлениЯ. ’олько теперь
она заметила, что „аша едва сдерживаетсЯ, говорит сквозь зубы, на щеках у
нее горЯчие пЯтна.
- Њне кажетсЯ, ЉатЯ, тебе бы надо бросить вертетьсЯ у зеркала.
- Ќо должна же Я привести себЯ в порЯдок.
- „лЯ кого?
- —то ты, в самом деле!.. „лЯ самой себЯ.
- ‚решь.
„олго после этого обе сестры молчали. …катерина „митриевна снЯла со
спинки кресла верблюжий халатик на синем шелку, надела его и медленно
завЯзала поЯс. „аша внимательно следила за ее движениЯми, затем
проговорила:
- ‘тупай к Ќиколаю €вановичу и расскажи ему все честно.
…катерина „митриевна продолжала стоЯть, перебираЯ поЯс. Ѓыло видно, что
у нее по горлу несколько раз прокатилсЯ клубочек, точно она проглотила
что-то.
- „аша, ты что-нибудь узнала? - спросила она тихо.
- џ сейчас была у Ѓессонова. (…катерина „митриевна взглЯнула невидЯщими
глазами и вдруг страшно побледнела, поднЯла плечи.) Њожешь не
беспокоитьсЯ, - со мной там ничего не случилось. Ћн вовремЯ сообщил мне...
„аша переступала с ноги на ногу.
- џ давно догадывалась, что ты... именно с ним... ’олько слишком все
это было омерзительно, чтобы верить... ’ы трусила и лгала. ’ак вот, Я в
этой мерзости жить не желаю... Џойди к мужу и все расскажи.
„аша не могла больше говорить, - сестра стоЯла перед ней, низко
наклонив голову. „аша ждала всего, но только не этой повинно и покорно
склоненной головы.
- ‘ейчас пойти? - спросила ЉатЯ.
- „а. ‘ию минуту... ’ы сама должна понЯть...
…катерина „митриевна коротко вздохнула и пошла к двери. ’ам, замедлив,
она сказала еще:
- џ не могу, „аша. - Ќо „аша молчала. - •орошо, Я скажу.
Ќиколай €ванович сидел в гостиной и, поскребываЯ в бороде костЯным
ножом, читал статью Ђкундина в только что полученной книжке журнала
"ђусские записки".
‘татьЯ была посвЯщена годовщине смерти Ѓакунина. Ќиколай €ванович
наслаждалсЯ. Љогда вошла жена, он воскликнул:
- Љатюша, сЯдь. Џослушай, что он пишет, вот это место... "„аже не в
образе мыслей и не в преданности до конца своему делу обаЯние этого
человека - то есть Ѓакунина, - а в том пафосе претворенных в реальную
жизнь идей, которым было проникнуто каждое его движение, - и бессонные
беседы с Џрудоном, и мужество, с каким он бросалсЯ в самое пламЯ борьбы, и
даже тот романтический жест, когда мимоездом он наводит пушки австрийских
повстанцев, еще не знаЯ хорошо, с кем и за что они дерутсЯ. Џафос Ѓакунина
есть прообраз той могучей силы, с какою выступЯт на борьбу новые классы.
ЊатериализациЯ идей - вот задача наступающего века. Ќе извлечение их
из-под груды фактов, подчиненных слепой инерции жизни, не увод их в
идеальный мир, а процесс обратный; завоевание физического мира миром идей.
ђеальность - груда горючего, идеи - искры. ќти два мира, разъединенные и
враждебные, должны слитьсЯ в пламени мирового переворота..." Ќет, подумай,
Љатюша... ‚едь это черным по белому - да здравствует революциЯ. Њолодец,
Ђкундин! „ействительно, живем, - ни больших идей, ни больших чувств.
Џравительством руководит только одно - безумный страх за будущее.
€нтеллигенциЯ обжираетсЯ и опиваетсЯ. ‚едь мы только болтаем, болтаем,
Љатюша, и - по уши в болоте. Ќарод - заживо разлагаетсЯ. ‚сЯ ђоссиЯ
погрЯзла в сифилисе и водке. ђоссиЯ сгнила, дунь на нее - рассыплетсЯ в
прах. ’ак жить нельзЯ... Ќам нужно какое-то самосожжение, очищение в
огне...
Ќиколай €ванович говорил возбужденным и бархатным голосом, глаза его
стали круглыми, нож полосовал воздух. …катерина „митриевна стоЯла около,
держась за спинку кресла. Љогда он выговорилсЯ и опЯть принЯлсЯ разрезать
журнал, - она подошла и положила ему руку на волосы:
- Љоленька, тебе будет очень больно то, что Я скажу. џ хотела скрыть,
но вышло так, что нужно сказать...
Ќиколай €ванович освободил голову от ее руки и внимательно вглЯделсЯ:
- „а, Я слушаю, ЉатЯ.
- Џомнишь, мы как-то с тобой повздорили, и Я тебе сказала со зла, чтобы
ты не был очень спокоен на мой счет... Ђ потом отрицала это...
- „а, помню. - Ћн положил книгу и совсем повернулсЯ в кресле. ѓлаза
его, встретЯсь с простым и спокойным взором Љати, забегали от испуга.
- ’ак вот... џ тебе тогда солгала... џ была тебе неверна...
Ћн жалобно сморщилсЯ, стараЯсь улыбнутьсЯ. “ него пересохло во рту.
Љогда молчать уже дольше было нельзЯ, он проговорил глухо:
- ’ы хорошо сделала, что сказала... ‘пасибо, ЉатЯ...
’огда она взЯла его руку, прикоснулась к ней губами и прижала к груди.
Ќо рука выскользнула, и она ее не удерживала. Џотом …катерина „митриевна
тихо опустилась на ковер и положила голову на кожаный выступ кресла:
- Ѓольше тебе не нужно ничего говорить?.
- Ќет. “йди, ЉатЯ.
Ћна поднЯлась и вышла. ‚ дверЯх столовой на нее неожиданно налетела
„аша, схватила, стиснула и зашептала, целуЯ в волосы, в шею, в уши:
- Џрости, прости!.. ’ы, дивнаЯ, ты изумительнаЯ!.. џ все слышала...
Џростишь ты менЯ, простишь ты менЯ, ЉатЯ?.. ЉатЯ?..
…катерина „митриевна осторожно высвободилась, подошла к столу,
поправила морщину на скатерти и сказала:
- џ исполнила твое приказание, „аша.
- ЉатЯ, простишь ты менЯ когда-нибудь?
- ’ы была права, „аша. ’ак лучше, как вышло.
- Ќичего Я не была права! џ от злости... џ от злости... Ђ теперь вижу,
что тебЯ никто не смеет осуждать. Џускай мы все страдаем, пускай нам будет
больно, но ты - права, Я это чувствую, ты права во всем. Џрости менЯ,
ЉатЯ.
“ „аши катились крупные, как горох, слезы. Ћна стоЯла позади, на шаг от
сестры, и говорила громким шепотом:
- …сли ты не простишь, - Я больше не хочу жить.
…катерина „митриевна быстро повернулась к ней:
- —то ты еще хочешь от менЯ? ’ебе хочетсЯ, чтобы все опЯть стало
благополучно и душевно... ’ак Я тебе скажу... џ потому лгала и молчала,
что только этим и можно было продлить еще немного нашу жизнь с Ќиколаем
€вановичем... Ђ вот теперь - конец. ЏонЯла? џ ЌиколаЯ €вановича давно не
люблю и давно ему неверна. Ђ Ќиколай €ванович любит менЯ или не любит - не
знаю, но он мне не близок. ЏонЯла? Ђ ты, как зЯблик, все голову под мышку
прЯчешь, чтобы не видеть страшных вещей. џ их видела и знала, но жила в
этой мерзости, потому что - слабаЯ женщина. џ видела, как тебЯ эта жизнь
тоже затЯгивает. џ старалась сберечь тебЯ, запретила Ѓессонову приезжать к
нам... ќто было еще до того, как он... Ќу, все равно... ’еперь всему этому
конец...
…катерина „митриевна вдруг поднЯла голову, прислушиваЯсь. “ „аши со
страха похолодела спина. ‚ дверЯх, из-за портьеры, боком, поЯвлЯлсЯ
Ќиколай €ванович. ђуки его были спрЯтаны за спиной.
- Ѓессонов? - спросил он, с улыбкой покачиваЯ головой, и продвинулсЯ в
столовую.
…катерина „митриевна не ответила. Ќа щеках ее выступили пЯтна, глаза
высохли. Ћна стиснула рот.
- ’ы, кажетсЯ, думаешь, ЉатЯ, что наш разговор окончен. Ќапрасно.
Ћн продолжал улыбатьсЯ:
- „аша, оставь нас одних, пожалуйста.
- Ќет, Я не уйду. - € „аша стала рЯдом с сестрой.
- Ќет, ты уйдешь, если Я тебЯ попрошу.
- Ќет, не уйду.
- ‚ таком случае мне придетсЯ удалитьсЯ из дома.
- “далЯйсЯ, - глЯдЯ на него с Яростью, ответила „аша.
Ќиколай €ванович побагровел, но сейчас же в глазах мелькнуло прежнее
выражение - веселенького сумасшествиЯ.
- ’ем лучше, оставайсЯ. ‚от в чем дело, ЉатЯ... џ сейчас сидел там, где
ты менЯ оставила, и, в сущности говорЯ, за несколько минут пережил то, что
трудно вообще переживаемо... џ пришел к выводу, что мне нужно тебЯ
убить... „а, да...
Џри этих словах „аша быстро прижалась к сестре, обхватив ее обеими
руками. “ …катерины „митриевны презрительно задрожали губы:
- “ тебЯ истерика... ’ебе нужно принЯть валерьЯнку, Ќиколай €ванович...
- Ќет, ЉатЯ, на этот раз - не истерика...
- ’огда делай то, за чем пришел, - крикнула она, оттолкнув „ашу, и
подошла к Ќиколаю €вановичу вплоть. - Ќу, делай. ‚ лицо тебе говорю - Я
тебЯ не люблю.
Ћн попЯтилсЯ, положил на скатерть вытащенный из-за спины маленький,
"дамский" револьвер, запустил концы пальцев в рот, укусил их, повернулсЯ и
пошел к двери. ЉатЯ глЯдела ему вслед. Ќе оборачиваЯсь, он проговорил:
- Њне больно... Њне больно...
’огда она кинулась к нему, схватила его за плечи, повернула к себе его
лицо:
- ‚решь... ‚едь врешь... ‚едь ты и сейчас врешь...
Ќо он замотал головой и ушел. …катерина „митриевна присела у стола:
- ‚от, „ашенька, - сцена из третьего акта, с выстрелом. џ уеду от него.
- Љатюша... ѓосподь с тобой.
- “йду, не хочу так жить. —ерез пЯть лет стану стараЯ, будет уже
поздно. Ќе могу больше жить так... ѓадость, гадость!
Ћна закрыла лицо руками, опустила его в локти на стол. „аша, присев
рЯдом, быстро и осторожно целовала ее в плечо. …катерина „митриевна
поднЯла голову:
- ’ы думаешь - мне его не жалко? Њне всегда его жалко. Ќо ты вот
подумай, - пойду сейчас к нему, и будет у нас длиннейший разговор,
насквозь фальшивый... ’очно бес какой-то всегда между нами кривит,
фальшивит. ‚се равно как играть на расстроенном роЯле, так и с Ќиколаем
€вановичем разговаривать... Ќет, Я уеду... Ђх, „ашенька, если бы ты знала,
какаЯ у менЯ тоска!
Љ концу вечера …катерина „митриевна все же пошла в кабинет.
ђазговор с мужем был долгий, говорили оба тихо и горестно, старались
быть честными, не щадили друг друга, и все же у обоих осталось такое
чувство, что ничего этим разговором не достигнуто, и не понЯто, и не
спаЯно.
Ќиколай €ванович, оставшись один, до рассвета сидел у стола и вздыхал.
‡а эти часы, как впоследствии узнала ЉатЯ, он продумал и пересмотрел всю
свою жизнь. ђезультатом было огромное письмо жене, которое кончалось так:
"„а, ЉатЯ, мы все в нравственном тупике. ‡а последние пЯть лет у менЯ не
было ни одного сильного чувства, ни одного крупного движениЯ. „аже любовь
к тебе и женитьба прошли точно впопыхах. ‘уществование - мелкое,
полуистерическое; под непрерывным наркозом. ‚ыходов два - или покончить с
собой, или разорвать эту лежащую на моих мыслЯх, на чувствах, на моем
сознании душевную пелену. Ќи того, ни другого сделать Я не в состоЯнии..."
‘емейное несчастье произошло так внезапно и домашний мир развалилсЯ до
того легко и окончательно, что „аша была оглушена, и думать о себе ей и в
голову не приходило; какие уже там девичьи настроениЯ, - чепуха, страшнаЯ
коза на стене, вроде той, что давным-давно нЯнька показывала им с Љатей.
Ќесколько раз на дню „аша подходила к Љатиной двери и скреблась
пальцем. ЉатЯ отвечала:
- „ашенька, если можешь, оставь менЯ одну, пожалуйста.
Ќиколай €ванович в эти дни должен был выступать в суде. Ћн уезжал рано,
завтракал и обедал в ресторане, возвращалсЯ ночью. …го речь в защиту жены
акцизного чиновника ‹адникова, ‡ои €вановны, зарезавшей ночью, в постели,
на ѓороховой улице, своего любовника, сына петербургского домовладельца,
студента липпе, потрЯсла судей и весь зал. „амы рыдали. ЋбвинЯемаЯ, ‡оЯ
€вановна, билась головой о спинку скамейки и была оправдана.
Ќиколай €ванович, бледный, с провалившимисЯ глазами, был окружен при
выходе из суда толпой женщин, которые бросали цветы, взвизгивали и
целовали ему руки. €з суда он приехал домой и объЯснилсЯ с Љатей с полной
душевной размЯгченностью.
“ …катерины „митриевны оказались сложенными чемоданы. Ћн по чистой
совести посоветовал ей поехать на юг ”ранции и дал на расходы двенадцать
тысЯч. ‘ам же он, тоже во времЯ разговора, решил передать дела помощнику и
поехать в Љрым - отдохнуть и собратьсЯ с мыслЯми.
‚ сущности, было неЯсно и неопределенно - разъезжаютсЯ ли они на времЯ
или навсегда и кто кого покидает? ќти острые вопросы были старательно
заслонены суетой отъезда.
Ћ „аше они забыли. …катерина „митриевна спохватилась только в последнюю
минуту, когда, одетаЯ в серый дорожный костюм, в изЯщной шапочке, под
вуалькой, похудевшаЯ, грустнаЯ и милаЯ, увидела „ашу в прихожей на
сундуке. „аша болтала ногой и ела хлеб с мармеладом, потому что сегоднЯ
обед заказать забыли.
- ђодной мой, „анюша, - говорила …катерина „митриевна, целуЯ ее через
вуальку, - ты-то как же? •очешь, поедем со мной.
Ќо „аша сказала, что останетсЯ одна в квартире с ‚еликим Њоголом, будет
держать экзамены и в конце маЯ поедет на все лето к отцу.

„аша осталась одна в доме. Ѓольшие комнаты казались ей теперь неуютными
и вещи в них - лишними. „аже кубические картины в гостиной с отъездом
хозЯев перестали пугать и поблекли. Њертвыми складками висели портьеры. €
хотЯ ‚еликий Њогол каждое утро молча, как привидение, бродила по комнатам,
отрЯхиваЯ пыль метелкой из петушиных перьев, все же словно инаЯ, невидимаЯ
пыль все гуще покрывала дом.
‚ комнате сестры можно было, как по книге, прочитать все, чем жила
…катерина „митриевна. ‚от в углу маленький мольбертик с начатой
картиночкой, - девушка в белом венке и с глазами в пол-лица. ‡а этот
мольбертик …катерина „митриевна уцепилась было, чтобы как-нибудь вынырнуть
из бешеной суеты, но, конечно, не удержалась. ‚от старинный рабочий
столик, в беспорЯдке набитый начатыми рукоделиЯми, пестрыми лоскутками,
все не окончено и заброшено, - тоже попытка. ’акой же беспорЯдок в книжном
шкафу, - видно, что начали прибирать и бросили. € повсюду брошены,
засунуты наполовину разрезанные книги, йоги, популЯрные лекции по
антропософии, стишки, романы. ‘колько попыток и бесплодных усилий начать
добрую жизнь! Ќа туалетном столе „аша нашла серебрЯный блокнотик, где было
записано: "ђубашек 24, лифчиков 8, лифчиков кружевных 6... „лЯ Љеренских
билеты на "„Ядю ‚аню"..." € затем, крупным детским почерком: "„аше купить
Яблочный торт".
„аша вспомнила - Яблочный торт так никогда и не был куплен. …й до слез
стало жалко сестру. ‹асковаЯ, добраЯ, слишком деликатнаЯ длЯ этой жизни,
она цеплЯлась за вещи и вещицы, старалась укрепитьсЯ, оберечь себЯ от
дроблениЯ и разрушениЯ, но нечем и некому было помочь.
„аша вставала рано, садилась за книги и сдавала экзамены, почти все -
"отлично". Љ телефону, без устали звонившему в кабинете, она посылала
‚еликого Њогола, котораЯ отвечала неизменно; "ѓоспода уехали, барышнЯ
подойти не могут".
–елые вечера „аша играла на роЯле. Њузыка не возбуждала ее, как прежде,
не хотелось чего-то неопределенного и не замирало мечтательное сердце.
’еперь, сидЯ строго и мирно перед тетрадью нот, озареннаЯ с боков двумЯ
свечками, „аша словно очищала себЯ торжественными звуками, наполнЯвшими до
последних закоулков весь этот пустынный дом.
€ногда среди музыки ЯвлЯлись маленькие враги - непрошеные воспоминаниЯ.
„аша опускала руки и хмурилась. ’огда в доме становилось так тихо, что
было слышно, как потрескивала свеча. ‡атем „аша шумно вздыхала, и вновь ее
руки с силой касались холодных клавиш, а маленькие враги, точно пыль и
листьЯ, гонимые ветром, летели из большой комнаты куда-нибудь в темный
коридор, за шкафы и картонки... Ѓыло навек покончено с той „ашей, котораЯ
звонила у подъезда Ѓессонова и говорила беззащитной Љате злые слова.
ЋполоумевшаЯ девчонка чуть было не натворила бед. “дивительное дело! Ѓудто
один свет в окошке - любовные настроениЯ, и любви-то никакой не было.
—асов в одиннадцать „аша закрывала роЯль, задувала свечи и шла спать, -
все это делалось без колебаний, деловито. ‡а это времЯ она решила как
можно скорее начать самостоЯтельную жизнь - самой зарабатывать и взЯть
Љатю к себе.
‚ конце маЯ, едва сдав экзамены, „аша поехала к отцу через ђыбинск по
‚олге. ‚ечером, прЯмо с железной дороги, она села на белый, Ярко
освещенный среди ночи и темной воды пароход, разобрала в чистенькой каюте
вещи, заплела косу, подумала, что самостоЯтельнаЯ жизнь начинаетсЯ
неплохо, и, положив под голову локоть и улыбаЯсь от счастьЯ, заснула под
мерное дрожание машины.
ђазбудили ее тЯжелые шаги и беготнЯ по палубе. ‘квозь жалюзи лилсЯ
солнечный свет, играЯ на красном дереве рукомойника жидкими переливами.
‚етерок, отдувавший чесучовую штору, пахнул медовыми цветами. Ћна
приоткрыла жалюзи. Џароход стоЯл у пустынного берега, где под
свежеобвалившейсЯ, в корнЯх и комьЯх, невысокой кручей стоЯли возы с
сосновыми Ящиками. “ воды, расставив худые, с толстыми коленками, ноги,
пил коричневый жеребенок. Ќа круче красным крестом торчала маЯчнаЯ веха.
„аша соскочила с койки, развернула на полу тэб и, набрав полную губку
воды, выжала ее на себЯ. ‘тало до того свежо и боЯзно, что она, смеЯсь,
начала поджимать к животу колени. Џотом надела приготовленные с вечера
белые чулки, белое платье и белую шапочку, - все это сидело на ней ловко,
- и, чувствуЯ себЯ независимой, сдержаннаЯ, но страшно счастливаЯ, вышла
на палубу.
Џо всему белому пароходу играли жидкие отсветы солнца, на воду больно
было смотреть, - река сиЯла и переливалась. Ќа дальнем берегу, гористом,
белела, по поЯс в березах, старенькаЯ колокольнЯ.
Љогда пароход отчалил и, описав полукруг, побежал вниз, навстречу ему
медленно двигались берега. €з-за бугров, точно завалившись, выглЯдывали
кое-где потемневшие соломенные крыши изб. ‚ небе стоЯли кучевые облака с
синеватыми днищами, и от них в небесно-желтоватую бездну реки падали белые
тени.
„аша сидела в плетеном кресле, положив ногу на ногу, обхватив колено, и
чувствовала, как сиЯющие изгибы реки, облака и белые их отражениЯ,
березовые холмы, луга и струи воздуха, то пахнущие болотной травой, то
сухостью вспаханной земли, медовой кашкой и полынью, текут сквозь нее, - и
тихим восторгом ширитсЯ сердце.
Љакой-то человек медленно подошел, остановилсЯ сбоку у перил и,
кажетсЯ, поглЯдывал. „аша несколько раз забывала про него, а он все стоЯл.
’огда она твердо решила не оборачиватьсЯ, но у нее был слишком горЯчий
нрав, чтобы спокойно переносить такое разглЯдывание. Ћна покраснела и
быстро, гневно обернулась. Џеред ней стоЯл ’елегин, держась за столбик и
не решаЯсь ни подойти, ни заговорить, ни скрытьсЯ. „аша неожиданно
засмеЯлась, - он ей напомнил что-то неопределенно веселое и доброе. „а и
весь €ван €льич, широкий, в белом кителе, сильный и застенчивый, точно
необходимым завершением поЯвилсЯ из всего этого речного покоЯ. Ћна
протЯнула ему руку. ’елегин сказал:
- џ видел, как вы садились на пароход. ‚ сущности, мы ехали с вами в
одном вагоне от Џетербурга. Ќо Я не решалсЯ подойти, - вы были очень
озабочены... џ вам не мешаю?
- ‘адитесь, - она пододвинула ему плетеное кресло, - еду к отцу, а вы
куда?
- џ-то, в сущности говорЯ, еще не знаю. Џока - в Љинешму, к родным.
’елегин сел рЯдом и снЯл шлЯпу. Ѓрови его сдвинулись, по лбу пошли
морщины. ‘уженными глазами он глЯдел на воду, вогнутой, пенЯщейсЯ дорогой
выбегавшую из-под парохода. Ќад ней за кормой летели острокрылые мартыны,
падали на воду, взлетали с хриплыми, жалобными криками и, далеко отстав,
кружились и дрались над плывущей хлебной коркой.
- ЏриЯтный день, „арьЯ „митриевна.
- ’акой день, €ван €льич, такой день! џ сижу и думаю: как из ада на
волю вырвалась! Џомните наш разговор на улице?
- Џомню до последнего слова, „арьЯ „митриевна.
- Џосле этого такое началось, не дай бог! џ вам как-нибудь расскажу. -
Ћна задумчиво покачала головой. - ‚ы были единственным человеком, который
не сходил с ума в Џетербурге, так мне представлЯетсЯ. - Ћна улыбнулась и
положила ему руку на рукав. “ €вана €льича испуганно дрогнули веки,
поджались губы. - џ вам очень доверЯю, €ван €льич. ‚ы очень сильный?
Џравда?
- Ќу, какой же Я сильный.
- € верный человек. - „аша почувствовала, что все мысли ее - добрые,
Ясные и любовные, и такие же добрые, верные и сильные мысли были у €вана
€льича. € особаЯ радость была в том, чтобы говорить - выражать прЯмо эти
светлые волны чувств, подходЯщие к сердцу. - Њне представлЯетсЯ, €ван
€льич, что если вы любите, то мужественно, уверенно. Ђ если чего-нибудь
захотите, то не отступитесь.
Ќе отвечаЯ, €ван €льич медленно полез в карман, вытащил оттуда кусок
хлеба и стал бросать птицам. –елаЯ стаЯ белых мартынов с тревожным криком
кинулась ловить крошки. „аша и €ван €льич поднЯлись с кресел и подошли к
борту.
- ‚от этому киньте, - сказала „аша, - смотрите, какой голодный.
’елегин далеко в воздух швырнул остаток хлеба. †ирный головастый мартын
скользнул на недвигающихсЯ, распластанных, как ножи, крыльЯх, налетел и
промахнулсЯ, и сейчас же штук десЯть их понеслось вслед за падающим хлебом
до самой воды, теплой пеной бьющейсЯ из-под борта. „аша сказала:
- Њне хочетсЯ быть, знаете, какой женщиной? Ќа будущий год кончу курсы,
начну зарабатывать много денег, возьму жить к себе Љатю. “видите, €ван
€льич.
‚о времЯ этих слов ’елегин морщилсЯ, удерживалсЯ и наконец раскрыл рот,
с крепким, чистым рЯдом крупных зубов, и захохотал так весело, что взмокли
ресницы. „аша вспыхнула, но и у нее запрыгал подбородок, и не хотела, а
рассмеЯлась, так же как ’елегин, сама не знаЯ чему.
- „арьЯ „митриевна, - проговорил он наконец, - вы замечательнаЯ... џ
вас боЯлсЯ до смерти... Ќо вы прЯмо замечательнаЯ!
- Ќу, вот что - идемте завтракать, - сказала „аша сердито.
- ‘ удовольствием.
€ван €льич велел вынести столик на палубу и, глЯдЯ на карточку,
озабоченно стал скрести чисто выбритый подбородок.
- —то вы думаете, „арьЯ „митриевна, относительно бутылки легкого белого
вина?
- Ќемного выпью с удовольствием.
- Ѓелого или красного?
„аша так же деловито ответила!
- €ли то, или другое.
- ‚ таком случае - выпьем шипучего.
Њимо плыл холмистый берег с атласно-зелеными полосами пшеницы,
зелено-голубыми - ржи и розоватыми - зацветающей гречихи. ‡а поворотом,
над глинистым обрывом, на навозе, под шапками соломы, стоЯли приземистые
избы, отсвечиваЯ окошечками. Џодальше - десЯток крестов деревенского
кладбища и шестикрылаЯ, как игрушечнаЯ, мельница с проломанным боком.
‘тайка мальчишек бежала вдоль кручи за пароходом, кидаЯ камнЯми, не
долетавшими даже до воды. Џароход повернул, и на пустынном берегу - низкий
кустарник и коршуны над ним.
’еплый ветерок поддувал под белую скатерть, под платье „аши. ‡олотистое
вино в граненых больших рюмках казалось божьим даром. „аша сказала, что
завидует €вану €льичу, - у него есть свое дело, уверенность в жизни, а вот
ей еще полтора года корпеть над книгами, и притом такое несчастье, что она
- женщина. ’елегин, смеЯсь, ответил:
- Ђ менЯ ведь с завода выгнали.
- —то вы говорите?
- ‚ двадцать четыре часа, чтобы духу не было. €наче, зачем бы Я на
пароходе оказалсЯ. ‚ы разве не слышали, какие у нас дела творились?
- Ќет, нет...
- џ-то вот дешево отделалсЯ. „а... - Ћн помолчал, положив локти на
скатерть. - ‚от, подите же, до чего у нас все делаетсЯ глупо и бездарно -
на редкость. € черт знает какаЯ слава о нас идет, о русских. Ћбидно и
совестно. Џодумайте, - талантливый народ, богатейшаЯ страна, а какаЯ
видимость? ‚идимость: наглаЯ писарскаЯ рожа. ‚место жизни - бумага и
чернила. ‚ы не можете себе представить, сколько у нас изводитсЯ бумаги и
чернил. Љак начали отписыватьсЯ при Џетре Џервом, так до сих пор не можем
остановитьсЯ. € ведь, оказываетсЯ, кроваваЯ вещь - чернила, представьте
себе.
€ван €льич отодвинул стакан с вином и закурил. …му, видимо, было
неприЯтно рассказывать все дальнейшее.
- Ќу, да что вспоминать. „умать надо, что и у нас когда-нибудь хорошо
будет, не хуже, чем у людей.
‚есь этот день „аша и €ван €льич провели на палубе. Џостороннему
наблюдателю показалось бы, что они говорЯт чепуху, но это происходило
оттого, что они разговаривали шифром. ‘лова, самые обычные, таинственно и
непонЯтно получали двойной смысл, и когда „аша, указываЯ глазами на
пухленькую барышню, с отдувающимсЯ за спиной лиловым шарфом, и на
сосредоточенно шагающего рЯдом с ней второго помощника капитана, говорила:
"‘мотрите, €ван €льич, у них, кажетсЯ, дело идет на лад", - нужно было
понимать: "…сли бы у нас с вами что-нибудь случилось - было бы совсем не
так". Ќикто из них не мог бы вспомнить по чистой совести, что он говорил,
но €вану €льичу казалось, что „аша гораздо умнее, тоньше и наблюдательнее
его; „аше казалось, что €ван €льич добрее ее, лучше, умнее раз в тысЯчу.
„аша собиралась несколько раз с духом, чтобы рассказать ему о
Ѓессонове, но раздумывала; солнце грело колени, ветер касалсЯ щеки, плеч,
шеи, словно круглыми и ласковыми пальцами. „аша думала:
"Ќет, расскажу ему завтра. Џойдет дождик - тогда расскажу".
„аша, любившаЯ наблюдать и наблюдательнаЯ, как все женщины, знала к
концу днЯ приблизительно всю подноготную про всех едущих на пароходе.
€вану €льичу казалось это почти чудом.
Џро декана Џетербургского университета, угрюмого человека в дымчатых
очках и крылатке, „аша решила почему-то, что это крупный пароходный шулер.
€, хотЯ €ван €льич знал, что это декан, теперь ему тоже запало подозрение
- не шулер ли это? ‚ообще его представление о действительности пошатнулось
за этот день. Ћн чувствовал не то головокружение, не то сон в Яви и, почти
не в силах выдерживать времЯ от времени подступающую волну любви ко всему,
что видит и слышит, присматривалсЯ - хорошо бы сейчас, например, броситьсЯ
в воду вон за той стриженой девочкой, если она упадет за борт. ‚от бы
упала!
‚ первом часу ночи „аша до того сразу и сладко захотела спать, что едва
дошла до каюты и, прощаЯсь в дверЯх, сказала, зеваЯ:
- Џокойной ночи. ‘мотрите присматривайте за шулером-то.
€ван €льич сейчас же пошел в рубку первого класса, где декан,
страдающий бессонницей, читал сочинениЯ „юма-отца, поглЯдел на него
некоторое времЯ, подумал, что это прекрасный человек, несмотрЯ на то, что
шулер, затем вернулсЯ в Ярко освещенный коридор, где пахло машиной,
лакированным деревом, духами „аши, на цыпочках прошел мимо ее двери и у
себЯ в каюте, повалившись на спину на койку и закрыв глаза, почувствовал,
что весь потрЯсен, весь полон звуками, запахами, жаром солнца и острой,
как боль в сердце, радостью.
‚ седьмом часу утра его разбудил рев парохода. Џодходили к Љинешме.
€ван €льич быстро оделсЯ и выглЯнул в коридор. ‚се двери были закрыты, все
еще спали. ‘пала и „аша. "Њне слезть необходимо, иначе получаетсЯ черт
знает что", - подумал €ван €льич и вышел на палубу, глЯдЯ на эту самую
некстати подоспевшую Љинешму на крутом и высоком берегу, с деревЯнными
лестницами, с деревЯнными, точно кое-как нагороженными домишками и Яркими
по-утреннему, желтовато-зелеными липами городского парка, с неподвижно
висЯщим облаком пыли над возами, тЯнущимисЯ по городскому спуску. Њатрос,
твердо ступаЯ по палубе пЯтками босых ног, поЯвилсЯ с рыжим чемоданом
’елегина.
- Ќет, нет, Я передумал, назад несите, - взволнованно проговорил ему
€ван €льич, - Я, видите ли, до Ќижнего решил ехать. ‚ Љинешму мне и не
особенно было нужно. ‚от сюда ставьте, под койку. Ѓлагодарю вас, голубчик.
‚ каюте €ван €льич просидел часа три, придумываЯ, как объЯснить „аше
свой, по его пониманию, пошлый и навЯзчивый поступок, и было Ясно, что
объЯснить невозможно: ни соврать, ни сказать правду.
‚ одиннадцатом часу, раскаиваЯсь, ненавидЯ и презираЯ себЯ, он поЯвилсЯ
на палубе, - руки за спиной, походочка какаЯ-то нырЯющаЯ, лицо фальшивое,
- словом, тип пошлЯка. Ќо, обойдЯ кругом палубу и не найдЯ „аши, €ван
€льич взволновалсЯ, стал заглЯдывать повсюду. „аши не было нигде. “ него
пересохло во рту. Ћчевидно, что-то случилось. € вдруг он прЯмо наткнулсЯ
на нее. „аша сидела на вчерашнем месте, в плетеном кресле, грустнаЯ и
тихаЯ. Ќа коленЯх у нее лежали книжка и груша. Ћна медленно повернула
голову к €вану €льичу, глаза ее расширились, точно от испуга, залились
радостью, на щеки взошел румЯнец, груша покатилась с колен.
- ‚ы здесь? Ќе слезли? - проговорила она тихо.
€ван €льич проглотил волнение, сел рЯдом и сказал глухим голосом:
- Ќе знаю, как вы взглЯнете на мой поступок, но Я намеренно не вылез в
Љинешме.
- Љак Я посмотрю на ваш поступок? Ќу, этого Я не скажу. - „аша
засмеЯлась и неожиданно, так что у €вана €льича снова на весь день,
сильнее вчерашнего, пошла кружитьсЯ голова, положила ему в ладонь свою
руку просто и нежно.

Ќа самом деле на механическом заводе произошло следующее. ‚ дождливый
вечер, затЯнувший ветреными облаками фосфорическое небо, в узком переулке,
вонючем и грЯзном той особенной, угольно-железной грЯзью, какою бывают
сплошь залиты прилегающие к большим заводам улицы, в толпе рабочих, идущих
после свистка по домам, поЯвилсЯ неизвестный человек в резиновом плаще с
поднЯтым капюшоном.
Ќекоторое времЯ он шел вслед за всеми, затем остановилсЯ и направо и
налево стал раздавать листки, говорЯ вполголоса:
- Ћт –ентрального Љомитета... Џрочтите, товарищи.
ђабочие на ходу брали листки и прЯтали в карманы и под шапки.
Љогда человек в резиновом плаще роздал почти все листочки, около него,
сильно протиснувшись плечом сквозь толпу, поЯвилсЯ сторож и, проговорив
поспешно: "Џогоди-ка", - схватил сзади за плащ. Ќо человек, мокрый и
скользкий, вывернулсЯ и побежал. ђаздалсЯ резкий свисток, в ответ издалека
заверещал другой. Џо редеющей толпе прошел глухой говор. Ќо дело было
сделано, и человек в плаще исчез.
„нЯ через два на механическом заводе, неожиданно длЯ администрации, с
утра не стал на работу слесарный цех и предъЯвил требованиЯ, не особенно
серьезные, но решительные.
Џо длинным заводским корпусам, мутно освещенным сквозь грЯзные окна и
закопченные стеклЯнные крыши, полетели, как искорки, неопределенные фразы,
замечаниЯ и злые словечки. ђабочие, стоЯ у станков, странно поглЯдывали на
проходЯщее начальство и в сдержанном возбуждении ждали дальнейших
указаний.
‘таршему мастеру Џавлову, доносчику и нашептывателю, вертевшемусЯ около
гидравлического пресса, нечаЯнно раздавили всю ступню раскаленной
болванкой. Ћн дико закричал, и тогда по заводу пошел слух, что кого-то
убили. ‚ девЯть часов на заводской двор, как бурЯ, влетел огромный лимузин
главного инженера.
€ван €льич ’елегин, придЯ в обычный час в литейную, огромную постройку
в виде цирка, с разбитыми кое-где стеклами, с висЯщими цепЯми мостовых
кранов, с плавильными горнами у стен и землЯным полом, остановилсЯ в
дверЯх, передернул плечами от утреннего холодка и за руку весело
поздоровалсЯ с подошедшим мастером Џунько.
‚ литейной был получен спешный заказ на моторные станины, и €ван €льич
заговорил с Џунько о предстоЯщей работе, деловито и вдумчиво советуЯсь с
ним о тех вещах, которые были длЯ них обоих несомненны. ќта маленькаЯ
хитрость вела к тому, что Џунько, поступивший в литейную пЯтнадцати лет
тому назад простым чернорабочим, а теперь - старший мастер, очень высоко
ставивший свои знаниЯ и опыт, осталсЯ вполне доволен беседой, самолюбие
его было удовлетворено, а ’елегин был уверен, что если Џунько доволен, то
работа пойдет споро.
ЋбойдЯ литейную, €ван €льич поговорил с литейщиками и формовщиками, с
каждым тем полушутливо-товарищеским тоном, который наиболее точно
определЯл их взаимоотношениЯ: мы оба стоим на одной работе, значит -
товарищи, но Я инженер, вы рабочий, и по существу мы - враги, но так как
мы друг друга уважаем, то нам ничего не остаетсЯ, как подшучивать друг над
другом.
Љ одному из горнов, стуча спускающейсЯ цепью, подкатил кран. ”илипп
убин и €ван Ћрешников, мускулистые и рослые рабочие, один - черный с
проседью и в круглых очках, другой - с кудрЯвой бородой, со светлыми,
повЯзанными ремешком волосами, голубоглазый и атлетически сильный,
принЯлись: один - ломом отдирать каменную доску, с лицевой стороны горна,
другой - наводить на белый от жара высокий тигель клещи. –епь затрещала,
тигель подалсЯ и, шипЯ, светЯсь и ронЯЯ корки нагара, поплыл по воздуху к
середине мастерской.
- ‘топ, - сказал Ћрешников, - снижай.
ЋпЯть загромыхала лебедка, тигель опустилсЯ, ослепительнаЯ струЯ
бронзы, раскидываЯ лопающиесЯ зеленые звезды, озарЯЯ оранжевым заревом
шатровый потолок мастерской, полилась под землю. ‡апахло гарью
приторно-сладкой меди.
‚ это времЯ двустворчатые двери, ведущие в соседний корпус,
распахнулись, и в литейную быстро и решительно вошел молодой рабочий с
бледным и злым лицом.
- Љончай работу... ‘нимайсЯ! - крикнул он отрывистым, жестким голосом и
покосилсЯ на ’елегина. - ‘лышали? Ђли нет?
- ‘лышали, слышали, не кричи, - ответил Ћрешников спокойно и поднЯл
голову к лебедке: - „митрий, не спи, вытравливай.
- Ќу, слышали - понимайте сами, второй раз просить не станем, - сказал
рабочий, сунул руки в карманы и, бойко повернувшись, вышел.
€ван €льич, присев над свежей отливкой, осторожно расковыривал землю
куском проволоки. Џунько, сидЯ на высоком стуле у дверей перед конторкой,
быстро начал гладить серую козлиную бородку и сказал, бегаЯ глазами:
- •очешь не хочешь; значит, а дело бросай. Ђ ребЯтишек чем кормить,
если тебе по шапке дадут с завода, об этом молодцы эти думают али нет?
- ќтих делов ты бы лучше не касалсЯ, ‚асилий ‘тепаныч, - ответил
Ћрешников густым голосом.
- ’о есть это как же - не касатьсЯ?
- ’ак это наша каша. ’ы-то уж забежишь к начальству, в глаза прыгнешь.
Џо этому случаю - молчи.
- €з-за чего забастовка? - спросил, наконец, ’елегин. - Љакие
требованиЯ?..
Ћрешников, на которого он взглЯнул, отвел глаза. Џунько ответил:
- ‘лесарЯ забастовали. Ќа прошлой неделе у них шестьдесЯт станков
перевели на сдельную работу, длЯ пробы. Ќу, вот и получаетсЯ, что
недорабатывают, сверхурочные часы приходитсЯ выстаивать. „а у них целый
список в шестом корпусе на двери прибит, требованиЯ разные, небольшие.
Ћн сердито обмакнул перо в пузырек и принЯлсЯ сводить ведомость.
’елегин заложил руки за спину, прошелсЯ вдоль горнов, потом сказал, глЯдЯ
в круглое отверстие, за которым в белом нестерпимом огне танцевала, ходила
змеЯми кипЯщаЯ бронза:
- Ћрешников, как бы штука-то эта у нас не перестоЯлась, а?
Ћрешников, не отвечаЯ, снЯл кожаный фартук, повесил его на гвоздь,
надел барашковую шапку и длинный добротный пиджак и проговорил густым,
наполнившим всю мастерскую басом:
- ‘нимайтесь, товарищи. Џриходите в шестой корпус, к средним дверЯм.
€ пошел к выходу. ђабочие молча побросали инструменты, кто спустилсЯ с
лебедки, кто вылез из Ямы в полу, и толпою двинулись за Ћрешниковым. €
вдруг в дверЯх что-то произошло, - раздалсЯ срывающийсЯ на визг
исступленный голос:
- Џишешь?.. Џишешь, сукин сын?.. Ќа, записывай менЯ!.. „оноси
начальству!.. - ќто кричал на Џунько формовщик, Ђлексей Ќосов;
изможденное, давно не бритое лицо его, с провалившимисЯ мутными глазами,
прыгало и перекашивалось, на тонкой шее надулась жила; крича, он бил
черным кулаком в край конторки: - Љровопийцы!.. Њучители!.. Ќайдем и на
вас ножик!..
’огда Ћрешников схватил Ќосова за туловище, легко отодрал от конторки и
повел к дверЯм. ’от сразу стих. ЊастерскаЯ опустела.
Љ полудню забастовал весь завод. •одили слухи, что неспокойно на
Ћбуховском и Ќевском машиностроительном. ђабочие большими группами стоЯли
на заводском дворе и ждали, к чему поведут переговоры администрации со
стачечным комитетом.
‡аседали в конторе. ЂдминистрациЯ струсила и шла на уступки. ‡адержка
теперь была только за дверцей в дощатом заборе, которую рабочие требовали
открыть, иначе им приходитсЯ обходом месить четверть версты по грЯзи.
„верца никому, в сущности, была не нужна, но дело пошло на самолюбие,
администрациЯ вдруг уперлась, и начались длинные прениЯ. € в это времЯ по
телефону из министерства внутренних дел получили приказ: отказать
стачечному комитету во всех требованиЯх и, впредь до особого распорЯжениЯ,
ни в какие разговоры с ним не вступать.
Џриказ этот настолько портил все дело, что старший инженер немедленно
умчалсЯ в город длЯ объЯснений. ђабочие недоумевали, настроение было
скорее мирное. Ќесколько инженеров, выйдЯ к толпе, объЯснЯлись, разводили
руками. Љое-где раздавалсЯ даже смех. Ќаконец на крыльце конторы поЯвилсЯ
огромный, тучный, седой инженер Ѓульбин и прокричал на весь двор, что
переговоры отложены на завтра.
€ван €льич, пробыв в мастерской до вечера и видЯ, что горны все равно
погаснут, почесал в затылке и поехал домой. ‚ столовой сидели футуристы и,
оказываетсЯ, живо интересовались тем, что делаетсЯ на заводе. Ќо €ван
€льич ничего рассказывать не стал, задумчиво сжевал подложенные ему
…лизаветой Љиевной бутерброды и ушел к себе, заперсЯ на ключ и лег спать.
Ќа следующий день, подъезжаЯ к заводу, он еще издали увидал, что дело
неладно. Џо всему переулку стоЯли кучки рабочих и совещались. Ћколо ворот
собралась огромнаЯ толпа в несколько сот человек и гудела, как
потревоженный улей.
€ван €льич был в мЯгкой шлЯпе и штатском пальто, на него не обращали
вниманиЯ, и он, прислушиваЯсь к отдельным кучкам спорЯщих, узнал, что
ночью был арестован весь стачечный комитет, что и сейчас продолжаютсЯ
аресты среди рабочих, что выбран новый комитет, что требованиЯ,
предъЯвленные ими теперь, - уже политические, что весь заводской двор
полон казаками, и, говорЯт, был дан приказ разогнать толпу, но казаки
будто бы отказались, и что, наконец, Ћбуховский, Ќевский судостроительный,
”ранцузский и несколько мелких заводов присоединились к забастовке.
€ван €льич решил пробратьсЯ в контору - узнать новости, но с величайшим
трудом протискалсЯ только до ворот. ’ам, около знакомого сторожа Ѓабкина,
угрюмого человека, в огромном тулупе, стоЯли два рослых казака в
надвинутых на ухо бескозырках и с бородами на две стороны. ‚есело и дерзко
поглЯдывали они на невыспавшиесЯ, нездоровые лица рабочих, были оба
румЯны, сыты и, должно быть, ловки дратьсЯ и зубоскалить.
"„а, эти мужики стеснЯтьсЯ не станут", - подумал €ван €льич и захотел
было войти во двор, но ближайший к нему казак загородил дорогу и, в упор
глЯдЯ дерзкими глазами, сказал:
- Људа? Ћсади!
- Њне нужно пройти в контору, Я инженер.
- Ћсади, говорЯт!
’огда из толпы послышались голоса:
- Ќехристи! Ћпричники!
- Њало вами нашей крови пролито!
- —ерти сытые! Џомещики!
‚ это времЯ в первые рЯды протискалсЯ низенький прыщавый юноша с
большим и кривым носом, в огромном, не по росту, пальто и неловко надетой
высокой шапке на курчавых волосах. ЏомахиваЯ слабой рукой, он заговорил,
картавЯ:
- ’оварищи казаки! ђазве мы не все русские? Ќа кого вы поднимаете
оружие? Ќа своих же братьев. ђазве мы ваши враги, чтобы нас расстреливать?
—его мы хотим? Њы хотим счастьЯ всем русским. Њы хотим, чтобы каждый
человек был свободен. Њы хотим уничтожить произвол...
Љазак, поджав губы, презрительно оглЯдел с головы до ног молодого
человека, повернулсЯ и зашагал в ворота. „ругой ответил внушительно,
книжным голосом:
- Ќикаких бунтов допустить мы не можем, потому что мы присЯгу
принимали.
’огда первый, очевидно, придумав ответ, крикнул курчавому юноше:
- ЃратьЯ, братьЯ... таны-то подтЯни, потерЯешь.
€ оба казака засмеЯлись.
€ван €льич отодвинулсЯ от ворот, движением толпы его понесло в сторону,
к забору, где валЯлсЯ заржавленный чугунный лом. Ћн попыталсЯ было
взобратьсЯ туда и увидел Ћрешникова, который, сдвинув на затылок
барашковую шапку, спокойно жевал хлеб. ’елегину он кивнул бровЯми и сказал
басом:
- ‚от дела-то хороши, €ван €льич.
- ‡дравствуйте, Ћрешников. —ем же это все кончитсЯ?
- Ђ мы покричим малое времЯ, да и шапку снимем. ’олько и всех бунтов.
Џригнали казаков, Ђ чем мы с ними воевать будем? ‚от этой разве луковицей
кинуть - убить двоих.
‚ это времЯ по толпе прошел ропот и стих. ‚ тишине у ворот раздалсЯ
отрывистый командный голос:
- ѓоспода, прошу вас расходитьсЯ по домам. ‚аши просьбы будут
рассмотрены. Џрошу вас спокойно разойтись.
’олпа заволновалась, двинулась назад, в сторону. €ные отошли, иные
продвинулись. ѓовор усилилсЯ. Ћрешников сказал:
- ’ретий раз честью просЯт.
- Љто это говорит?
- …саул.
- ’оварищи, товарищи, не расходитесь, - послышалсЯ взволнованный голос,
и сзади €вана €льича на гору чугунного лома вскочил бледный, возбужденный
человек в большой шлЯпе, с растрепанной черной бородой, под которой
изЯщный пиджак его был заколот английской булавкой на горле.
- ’оварищи, ни в коем случае не расходитьсЯ, - зычно заговорил он,
протЯнув руки со сжатыми кулаками, - нам достоверно известно, что казаки
стрелЯть отказались. ЂдминистрациЯ ведет переговоры через третьих лиц со
стачечным комитетом. Њало того, железнодорожники обсуждают сейчас всеобщую
забастовку. ‚ правительстве паника.
- Ѓраво! - завопил чей-то исступленный голос. ’олпа загудела, оратор
нырнул в нее и скрылсЯ. Ѓыло видно, как по переулку подбегали люди.
€ван €льич поискал глазами Ћрешникова, но тот стоЯл уже далеко у ворот.
Ќесколько раз до слуха долетало: "революциЯ, революциЯ".
€ван €льич чувствовал, как все в нем дрожит испуганно-радостным
возбуждением. ‚зобравшись на чугунный лом, он оглЯдывал огромную теперь
толпу и вдруг в двух шагах от себЯ увидел Ђкундина, - он был в очках, в
кепке с большим козырьком и в черной накидке. Љ нему протиснулсЯ господин
с дрожащими губами, в котелке. ’елегин слышал, как он сказал Ђкундину:
- €дите, €ван Ђввакумович, вас ждут.
- џ не приду, - коротко, зло ответил Ђкундин.
- ‘обралсЯ весь комитет. Ѓез вас, €ван Ђввакумович, не хотЯт принимать
решениЯ.
- џ остаюсь при особом мнении, это известно.
- ‚ы с ума сошли. ‚ы видите, что делаетсЯ. џ вам говорю, с минуты на
минуту начнетсЯ расстрел... - “ господина в котелке запрыгали губы.
- ‚о-первых; не кричите, - проговорил Ђкундин, - ступайте и выносите
компромиссное решение. џ в провокации не участвую...
- —ерт знает, черт знает, сумасшествие какое-то! - проговорил господин
в котелке и протискалсЯ в толпу. Љ Ђкундину боком пододвинулсЯ вчерашний
рабочий, снЯвший людей в мастерской ’елегина. Ђкундин что-то сказал ему,
тот кивнул и скрылсЯ. ‡атем то же самое - короткаЯ фраза и кивок головы -
произошло с другим рабочим.
Ќо в это времЯ в толпе предостерегающе закричали, и вдруг раздались три
коротких сухих выстрела. ‘разу настала тишина. € придушенный голос, точно
по-нарочному, затЯнул: "а-а-а". ’олпа подалась и отхлынула от ворот. Ќа
разбитой ногами грЯзи лежал ничком, с подогнутыми к живому коленЯми,
казак. € сейчас же пошел крик по всему народу: "Ќе надо, не надо". ќто
отворЯли ворота. Ќо откуда-то сбоку хлопнул четвертый револьверный
выстрел, и полетело несколько камней, ударившись о железо. ‚ эту минуту
’елегин увидел Ћрешникова, стоЯвшего без шапки, с открытым ртом, одного,
впереди уже беспорЯдочно бегущей толпы. Ћн точно врос от ужаса в землю
огромными сапогами. € одновременно полоснули, как удары бича, длинные
винтовочные выстрелы - один, два, и залп, - и, мЯгко сев на колени,
повалилсЯ навзничь Ћрешников.
—ерез неделю было окончено расследование происшествиЯ на заводе. €ван
€льич попал в список лиц, подозреваемых в сочувствии рабочим. ‚ызванный в
контору, он, неожиданно длЯ всех, наговорил резкостей администрации и
подписал отставку.

„октор „митрий ‘тепанович Ѓулавин, отец „аши, сидел в столовой около
большого, валившего паром самовара и читал местную газету - "‘амарский
листок". Љогда папироса догорала до ваты, доктор брал из толсто набитого
портсигара новую, закуривал ее об окурок, кашлЯл, весь багровеЯ, и
почесывал под раскрытой рубашкой волосатую грудь. —итаЯ, он прихлебывал с
блюдца жидкий чай, сыпал пепел на газету, на рубаху, на скатерть.
Љогда за дверью послышалсЯ скрип кровати, затопали ноги и в столовую
вошла „аша в накинутом на рубашку халатике, все еще розоваЯ и соннаЯ,
„митрий ‘тепанович посмотрел на дочь поверх треснувшего пенсне холодными,
как у „аши, насмешливыми глазами и подставил ей щеку. „аша поцеловала его
и села напротив, отодвинув хлеб и масло.
- ЋпЯть ветер, - сказала она. „ействительно, второй день дул сильный
горЯчий ветер. €звестковаЯ пыль тучей висела над городом, заслонЯЯ солнце.
ѓустые, колючие облака пыли порывами проносились вдоль улиц, и было видно,
как спиною к ним поворачивались редкие прохожие. Џыль проникала во все
щели, сквозь рамы окон, лежала на подоконниках тонким слоем, хрустела на
зубах. Ћт ветра дрожали стекла и громыхала железнаЯ крыша. Џри этом было
жарко, душно, и даже в комнатах пахло улицей.
- ќпидемиЯ глазных заболеваний. Ќедурно, - сказал „митрий ‘тепанович.
„аша вздохнула.
„ве недели тому назад на сходнЯх парохода она простилась с ’елегиным,
проводившим ее в конце концов до ‘амары, и с тех пор без дела жила у отца
в новой, ей незнакомой, пустой квартире, где в зале стоЯли нераспечатанные
Ящики с книгами, до сих пор не были повешены занавеси, ничего нельзЯ
найти, некуда приткнутьсЯ, как на постоЯлом дворе.
ЏомешиваЯ чай в стакане, „аша с тоской глЯдела, как за окном летЯт
снизу вверх клубы серой пыли. …й казалось, что вот - прошли два года, как
сон, и она опЯть дома, а от всех надежд, волнений, людской пестроты, - от
шумного Џетербурга, - остались только вот эти пыльные облака.
- ќрцгерцога убили, - сказал „митрий ‘тепанович, переворачиваЯ газету.
- Љакого?
- ’о есть как - какого? Ђвстрийского эрцгерцога убили в ‘араево.
- Ћн был молодой?
- Ќе знаю. Ќалей-ка еще стакан.
„митрий ‘тепанович бросил в рот маленький кусочек сахару, - он пил
всегда вприкуску, - и насмешливо оглЯдел „ашу.
- ‘кажи на милость, - спросил он, поднимаЯ блюдечко, - …катерина
окончательно разошлась с мужем?
- џ же тебе рассказывала, папа.
- Ќу, ну...
€ он опЯть принЯлсЯ за газету. „аша подошла к окну. Љакое уныние! € она
вспомнила белый пароход и, главное, солнце повсюду, - синее небо, река,
чистаЯ палуба, и все, все полно солнцем, влагой и свежестью. ’огда
казалось, что этот сиЯющий путь - широкаЯ, медленно извивающаЯсЯ река, и
пароход "”едор „остоевский", вместе с „ашей и ’елегиным, вольютсЯ, войдут
в синее, без берегов, море света и радости - счастье.
€ „аша тогда не торопилась, хотЯ понимала, что переживал ’елегин, и
ничего не имела против этого переживаниЯ. Ќо к чему спешить, когда каждаЯ
минута этого пути без того была хороша, и все равно они приплывут к
счастью.
€ван €льич, подъезжаЯ к ‘амаре, осунулсЯ, перестал шутить. „аша думала
- плывем к счастью, и чувствовала на себе его взглЯд, такой, точно
сильного, веселого человека переехали колесом. …й было жалко его, но что
она могла поделать, как допустить его до себЯ, хотЯ бы немножко, если
тогда - она это понимала - сразу начнетсЯ то, что должно было случитьсЯ в
конце пути. Ћни не доплывут до счастьЯ, а на полдороге нетерпеливо
разворуют его. Џоэтому она была нежна с €ваном €льичом, и только. …му же
казалось, что он оскорбит „ашу, если хоть словом намекнет на то, из-за
чего не спал уже четвертую ночь, и чувствовал себЯ в том особом,
наполовину призрачном мире, где все внешнее скользило мимо, как тени в
голубоватом тумане, где грозно и тревожно горели серые глаза „аши, где
действительностью были лишь запахи, свет солнца и неперестающаЯ боль в
сердце.
‚ ‘амаре €ван €льич пересел на другой пароход и уехал обратно. Ђ „ашино
сиЯющее море, куда она так спокойно плыла, исчезло, рассыпалось, поднЯлось
клубами пыли за дребезжащими стеклами.
- Ђ зададут австриЯки трепку этим самым сербам, - сказал „митрий
‘тепанович, снЯв с носа пенсне и бросил его на газету. - Ќу, а ты что
думаешь о славЯнском вопросе, кошка?
„аша, стоЯ у окна, пожала плечами.
- Ћбедать приедешь? - с тоской спросила она.
- Ќи под каким видом. “ менЯ скарлатина-с на Џостниковой даче.
„митрий ‘тепанович не спеша взЯл со стола, надел манишку, застегнул
чесучовый пиджак, осмотрел по карманам - все ли на местах, и сломанным
гребешком начал начесывать на лоб седые кудрЯвые волосы.
- Ќу, так как же все-таки насчет славЯнского вопроса, а?
- …й-богу, не знаю, папа. —то ты в самом деле пристаешь ко мне.
- Ђ Я кое-какое имею собственное мнение, „арьЯ „митриевна. - …му,
видимо, очень не хотелось ехать на дачу, да и вообще „митрий ‘тепанович
любил поговорить утром за самоваром о политике. - ‘лавЯнский вопрос, - ты
слушаешь менЯ? - это гвоздь мировой политики. Ќа этом много народу сломает
себе шею. ‚от почему место происхождениЯ славЯн, Ѓалканы, не что иное, как
европейский аппендицит. ‚ чем же дело? - ты хочешь менЯ спросить. €зволь.
- € он стал загибать толстые пальцы: - Џервое, славЯн более двухсот
миллионов, и они плодЯтсЯ, как кролики. ‚торое, - славЯнам удалось создать
такое мощное военное государство, как ђоссийскаЯ империЯ. ’ретье, - мелкие
славЯнские группы, несмотрЯ на ассимилЯцию, организуютсЯ в самостоЯтельные
единицы и тЯготеют к так называемому всеславЯнскому союзу. —етвертое, -
самое главное, - славЯне представлЯют морально совершенно новый и в
некотором смысле чрезвычайно опасный длЯ европейской цивилизации тип
"богоискателЯ". € "богоискательство", - ты слушаешь менЯ, кошка? - есть
отрицание и разрушение всей современной цивилизации. џ ищу бога, то есть
правды, - в самом себе. „лЯ этого Я должен быть абсолютно свободен, и Я
разрушаю моральные устои, под которыми Я погребен, разрушаю государство,
которое держит менЯ на цепи.
- Џапочка, поезжай на дачу, - сказала „аша уныло.
- Ќет, ищи правду там. - „митрий ‘тепанович потыкал пальцем, словно
указываЯ на подполье, но вдруг замолчал и обернулсЯ к двери. ‚ прихожей
трещал звонок.
- „аша, поди отвори.
- Ќе могу, Я раздета.
- Њатрена! - закричал „митрий ‘тепанович. - Ђх, баба проклЯтаЯ. - € сам
пошел отворЯть парадное и сейчас же вернулсЯ, держа в руке письмо.
- Ћт Љатюшки, - сказал он. - Џодожди, не хватай из рук, Я сначала
доскажу... ’ак вот, - "богоискательство" прежде всего начинает с
разрушениЯ, и этот период очень опасен и заразителен. Љак раз этот момент
болезни ђоссиЯ сейчас и переживает... Џопробуй выйти вечером на главную
улицу - только и слышно - орут: "Љараууул!" Џо улице шатаютсЯ горчишники,
озорство такое, что полициЯ с ног сбилась. ќти ребЯта - без всЯких
признаков морали - "богоискатели". ЏонЯла, кошка? ‘егоднЯ они озоруют на
главной улице, завтра начнут озоровать во всем государстве ђоссийском. Ђ в
целом народ переживает первый фазис "богоискательства" - разрушение основ.
„митрий ‘тепанович засопел, закуриваЯ папиросу. „аша вытащила у него из
пальцев Љатино письмо и ушла к себе. Ћн же некоторое времЯ еще что-то
доказывал, ходил, хлопаЯ дверЯми, по большой, наполовину пустой, пыльной
квартире с крашеными полами, затем уехал на дачу.
"„анюша, милаЯ, - писала ЉатЯ, - до сих пор ничего не знаю ни о тебе,
ни о Ќиколае. џ живу в Џариже. ‡десь сезон в разгаре. ЌосЯт очень узкие
внизу платьЯ, в моде шифон. Џариж очень красив. € все решительно, - вот бы
тебе посмотреть, - весь Џариж танцует танго. ‡а завтраком, между блюд -
встают и танцуют, и в пЯть часов, и за обедом, и так до утра. џ никуда не
могу укрытьсЯ от этой музыки, она какаЯ-то печальнаЯ, мучительнаЯ и
сладкаЯ. Њне все кажетсЯ, что хороню молодость, что-то невозвратное, когда
глЯжу на этих женщин с глубокими вырезами платьев, с глазами, подведенными
синим, и на их кавалеров. ‚ общем, у менЯ тоска. ‚се думаетсЯ, что кто-то
должен умереть. Ћчень боюсь за папу. Ћн ведь совсем не молод. ‡десь полно
русских, все наши знакомые: каждый день собираемсЯ где-нибудь, точно и не
уезжала из Џетербурга. Љстати, здесь мне рассказывали о Ќиколае, что он
был близок будто бы с одной женщиной. Ћна - вдова, у нее двое детей и
третий маленький. Џонимаешь? Њне было очень больно вначале. Ђ потом
почему-то стало ужасно жалко этого маленького... Ђх, „анюша, иногда мне
хочетсЯ иметь ребенка. Ќо ведь это можно только от любимого человека.
‚ыйдешь замуж, - рожай, слышишь".
„аша прочла письмо несколько раз, прослезилась, в особенности над этим
ни в чем не повинным ребеночком, и села писать ответ, прописала его до
обеда, обедала одна, - так, только пощипала что-то, - затем пошла в
кабинет и начала рытьсЯ в старых журналах, отыскала длиннейший какой-то
роман, легла на диван посреди разбросанных книг и читала до вечера.
Ќаконец приехал отец, запыленный и усталый; сели ужинать, отец на все
вопросы отвечал "угу"; „аша выведала: оказываетсЯ - скарлатинный больной,
мальчик трех лет, умер. „митрий ‘тепанович, сообщив это, засопел, спрЯтал
пенсне в футлЯр и ушел спать. „аша легла в постель, закрылась с головой
простыней и всласть наплакалась о разных грустных вещах.
Џрошло два днЯ. ЏыльнаЯ бурЯ кончилась грозой и ливнем, барабанившим по
крыше всю ночь, и утро воскресеньЯ настало тихое и влажное - вымытое.
“тром, как „аше встать, зашел к ней старый знакомый, ‘емен ‘еменович
ѓовЯдин, земский статистик - худой и сутулый, всегда бледный мужчина, с
русой бородой и зачесанными за уши волосами. Ћт него пахло сметаной; он
отвергал вино, табак и мЯсо и был на счету у полиции. ‡дороваЯсь с „ашей,
он сказал без всЯкой причины насмешливым голосом:
- џ за вами, женщина. …дем на ‚олгу.
„аша подумала: "€так, все кончилось статистиком ѓовЯдиным", - взЯла
белый зонтик и пошла за ‘еменом ‘еменовичем вниз к ‚олге, к пристани, где
стоЯли лодки.
Њежду длинных дощатых бараков с хлебом, бунтов леса и целых гор из
тюков с шерстью и хлопком бродили грузчики и крючники, широкоплечие,
широкогрудые мужики и парни, босые, без шапок, с голыми шеЯми. €ные играли
в орлЯнку, иные спали на мешках и досках; вдалеке человек тридцать с
Ящиками на плечах сбегали по зыбким сходнЯм. Њежду телег стоЯл пьЯный
человек, весь в грЯзи и пыли, с окровавленной щекой, и, придерживаЯ обеими
руками штаны, ругалсЯ лениво и матерно.
- ќтот элемент не знает ни праздников, ни отдыха, - наставительно
заметил ‘емен ‘еменович, - а вот мы с вами, умные и интеллигентные люди,
едем праздно любоватьсЯ природой.
€ он перешагнул через огромные босые ноги грудастого и губастого парнЯ,
лежавшего навзничь; другой сидел на бревне и жевал французскую булку. „аша
слышала, как лежащий сказал ей вслед:
- ”илипп, вот бы нам такую.
€ другой ответил с набитым ртом:
- —иста очень. ‚озни много.
Џо широкой желтоватой реке в зыбких солнечных отсветах двигались
силуэты лодочек, направлЯЯсь к дальнему песчаному берегу. Ћдну из таких
лодок нанЯл ѓовЯдин; попросил „ашу править рулем, сам сел на весла и стал
выгребать против течениЯ. ‘коро на бледном лице у него выступил пот.
- ‘порт, - великаЯ вещь, - сказал ‘емен ‘еменович и принЯлсЯ стаскивать
с себЯ пиджак, стыдливо отстегнул помочи и сунул их под нос лодки. “ него
были худые, с длинными волосами, слабые руки и гуттаперчевые манжеты. „аша
раскрыла зонт и, прищурЯсь, глЯдела на воду.
- Џростите за нескромный вопрос, „арьЯ „митриевна, - в городе
поговаривают, что вы выходите замуж. Џравда это?
- Ќет, неправда.
’огда он широко ухмыльнулсЯ, что было неожиданно длЯ его
интеллигентного озабоченного лица, и жиденьким голоском попробовал было
запеть: "ќх, да вниз по матушке по ‚олге", - но застыдилсЯ и со всей силой
ударил в весла.
Ќавстречу проплыла лодка, полнаЯ народу. ’ри мещанки в зеленых и
пунцовых кашемировых платьЯх грызли семечки и плевали шелухой себе на
колени. Ќапротив сидел совершенно пьЯный горчишник, кудрЯвый, с черными
усиками, закатывал, точно умираЯ, глаза и играл польку на гармонике.
„ругой шибко греб, раскачиваЯ лодку, третий, взмахнув кормовым веслом,
закричал ‘емену ‘еменовичу:
- ‘ворачивай с дороги, шлЯпа, тудыть твою душу. - € они с криком и
руганью проплыли совсем близко.
Ќаконец лодка с шорохом скользнула по песчаному дну. „аша выпрыгнула на
берег. ‘емен ‘еменович опЯть надел помочи и пиджак.
- •отЯ Я городской житель, но искренне люблю природу, - сказал он,
прищурЯсь, - особенно когда ее дополнЯет фигура девушки, в этом Я нахожу
что-то тургеневское. Џойдемте к лесу.
€ они побрели по горЯчему песку, увЯзаЯ в нем по щиколотку. ѓовЯдин
поминутно останавливалсЯ, вытираЯ платком лицо, и говорил:
- Ќет, вы взглЯните, что за очаровательный уголок.
Ќаконец песок кончилсЯ, пришлось взобратьсЯ на небольшой обрыв, откуда
начинались луга с кое-где уже скошенной травой, вЯнущей в рЯдах. ‡десь
горЯчо пахло медовыми цветами. Џо берегу узкого оврага над водой рос
кудрЯвый орешник. ‚ низинке, в сочной траве, журчал ручей, переливаЯсь в
другое озерцо - круглое. Ќа берегу его росли старые липы и корЯваЯ сосна с
одной, отставленной, как рука, веткой. „альше, по узкой гривке, цвел белый
шиповник. ќто было место, излюбленное вальдшнепами во времЯ перелетов.
„аша и ‘емен ‘еменович сели на траву. Џод их ногами синела небом, зеленела
отражением листвы вода по извилистым овражкам. Ќеподалеку от „аши в кусте
прыгали, однообразно посвистываЯ, две серые птички. € со всей грустью
покинутого любовника где-то в чаще дерева ворковал, ворковал, не уставаЯ,
дикий голубь. „аша сидела, вытЯнув ноги, уронив руки на колени, и слушала,
как в ветвЯх покинутый любовник бормотал нежным голосом:
"„арьЯ „митриевна, „арьЯ „митриевна, ах, что происходит с вами, -
почему вам так грустно, хочетсЯ плакать? ‚едь ничего еще не случилось, а
вы грустите, будто жизнь уж кончена, прошла, пролетела. ‚ы просто от
природы плакса".
- Њне хочетсЯ быть с вами откровенным, „арьЯ „митриевна, - проговорил
ѓовЯдин, - позвольте мне, так сказать, отбросить в сторону условности?..
- ѓоворите, мне все равно, - ответила „аша и, закинув руки за голову,
легла на спину, чтобы видеть небо, а не бегающие глазки ‘емена ‘еменовича,
который исподтишка, поглЯдывал на ее белые чулки.
- ‚ы гордаЯ, смелаЯ девушка. ‚ы молоды, красивы, полны кипучей жизни...
- Џредположим, - сказала „аша.
- Ќеужто вам никогда не хотелось разрушить эту условную мораль,
привитую воспитанием и средой? Ќеужто во имЯ этой всеми авторитетами уже
отвергнутой морали вы должны сдерживать свои красивые инстинкты!
- Џредположим, что Я не хочу сдерживать свои красивые инстинкты, -
тогда что? - спросила „аша и с ленивым любопытством ждала, что он ответит.
…е разогрело солнце, и было так хорошо глЯдеть в небо, в солнечную пыль,
наполнившую всю эту синюю бездну, что не хотелось ни думать, ни
шевелитьсЯ.
‘емен ‘еменович молчал, ковырЯЯ в земле пальцем. „аша знала, что он
женат на акушерке Њарье „авыдовне. ђаза два в год ЊарьЯ „авыдовна забирала
троих детей и уходила от мужа к матери, живущей напротив, через улицу.
‘емен ‘еменович в земской управе объЯснЯл сослуживцам эти семейные разрывы
чувственным и беспокойным характером Њарьи „авыдовны. Ћна же в земской
больнице объЯснЯла их тем, что муж каждую минуту готов ей изменить с кем
угодно, только об этом и думает, и не изменЯет по трусости и вЯлости, что
уже совсем обидно, и она больше не в состоЯнии видеть его длинную
вегетарьЯнскую физиономию. ‚о времЯ этих размолвок ‘емен ‘еменович по
нескольку раз в день без шапки переходил улицу. ‡атем супруги мирились, и
ЊарьЯ „авыдовна с детьми и подушками перебиралась в свой дом.
- Љогда женщина остаетсЯ вдвоем с мужчиной, у нее возникает
естественное желание принадлежать, у него - овладеть ее телом, - покашлЯв,
проговорил наконец ‘емен ‘еменович. - џ вас зову быть честной, открытой.
‡аглЯните в глубь себЯ, и вы увидите, что среди предрассудков и лжи в вас
горит естественное желание здоровой чувственности.
- Ђ у менЯ сейчас никакого желаниЯ не горит, что это значит? - спросила
„аша. …й было смешно и лениво. Ќад головой, в бледном цветке шиповника, в
желтой пыльце ворочалась пчела. Ђ покинутый любовник продолжал бормотать в
осиннике: "„арьЯ „митриевна, „арьЯ „митриевна, не влюблены ли вы, в самом
деле? ‚люблены, влюблены, честное слово, - оттого и горюете". ‘лушаЯ, „аша
тихонько начала смеЯтьсЯ.
- ЉажетсЯ, у вас забралсЯ песок в туфельки. Џозвольте, Я вытрЯхну, -
проговорил ‘емен ‘еменович каким-то особенным, глуховатым голосом и
потЯнул ее за каблук. ’огда „аша быстро села, вырвала у него туфлю и
шлепнула ею ‘емена ‘еменовича по щеке.
- ‚ы - негодЯй, - сказала она, - Я никогда не думала, что вы такой
омерзительный человек.
Ћна надела туфлю, встала, подобрала зонтик и, не взглЯнув на ѓовЯдина,
пошла к реке.
"‚от дура, вот дура, не спросила даже адреса, - куда писать, - думала
она, спускаЯсь с обрыва, - не то в Љинешму, не то в Ќижний. ‚от теперь и
сиди с ѓовЯдиным. Ђх, боже мой". Ћна обернулась. ‘емен ‘еменович шагал по
спуску, по траве, подымаЯ ноги, как журавль, и глЯдел в сторону. "Ќапишу
Љате: "Џредставь себе, кажетсЯ, Я полюбила, так мне кажетсЯ". €,
прислушиваЯсь внимательно, „аша повторила вполголоса! "Њилый, милый,
милый, €ван €льич".
‚ это времЯ неподалеку раздалсЯ голос: "Ќе полезу и не полезу, пусти,
юбку оборвешь". Џо колена в воде у берега бегал голый человек, пожилой, с
короткой бородой, с желтыми ребрами, с черным гайтаном креста на впалой
груди. Ћн был непристоен и злобно, молча тащил в воду унылую женщину. Ћна
повторЯла: "Џусти, юбку оборвешь".
’огда „аша изо всей силы побежала вдоль берега к лодке, - стиснуло
горло от омерзениЯ и стыда. Џокуда она сталкивала лодку в воду, подбежал
запыхавшийсЯ ѓовЯдин. Ќе отвечаЯ ему, не глЯдЯ, „аша села на корму,
прикрылась зонтом и молчала всю обратную дорогу.
Џосле этой прогулки у „аши каким-то особым, непонЯтным ей самой путем
началась обида на ’елегина, точно он был виноват во всем этом унынии
пыльного, раскаленного солнцем провинциального города, с вонючими заборами
и гнусными подворотнЯми, с кирпичными, как Ящики, домишками, с телефонными
и трамвайными столбами вместо деревьев, с тЯжелым зноем в полдень, когда
по серовато-белой, без теней, улице бредет одуревшаЯ баба со свЯзками
вЯленой рыбы на коромысле и кричит, глЯдЯ на пыльные окошки; "ђыбы воблой,
рыбы", - но остановитсЯ около нее и понюхает рыбу какой-нибудь тоже
одуревший и наполовину взбесившийсЯ пес; когда со двора издалека
дунайской, сосущей скукой заиграет шарманка.
’елегин виноват был в том, что „аша воспринимала сейчас с особенной
чувствительностью весь этот окружавший ее утробный мещанский покой, не
намеревающийсЯ, видимо, во веки веков сдвинутьсЯ с места, хоть выбеги на
улицу и закричи диким голосом: "†ить хочу, жить!"
’елегин был виноват в том, что чересчур уж был скромен и застенчив: не
ей же, „аше, в самом деле, говорить: "Џонимаете, что люблю". Ћн был
виноват в том, что не подавал о себе вестей, точно сквозь землю
провалилсЯ, а может быть, даже и думать забыл.
€ в прибавление ко всему этому унынию в одну из знойных, как в печке,
черных ночей „аша увидела сон, тот же, что и в Џетербурге, когда
проснулась в слезах, и так же, как и тогда, он исчез из памЯти, точно
дымка с запотевшего стекла. Ќо ей казалось, что этот мучительный и
страшный сон предвещает какую-то беду. „митрий ‘тепанович посоветовал „аше
вспрыскивать мышьЯк. ‡атем было получено второе письмо от Љати. Ћна
писала: - "ЊилаЯ „анюша, Я очень тоскую по тебе, по своим и по ђоссии. Њне
все сильнее думаетсЯ, что Я виновата и в разрыве с Ќиколаем. џ просыпаюсь
и так весь день живу с этим чувством вины и какой-то душевной затхлости. €
потом - Я не помню, писала ли Я тебе, - менЯ вот уже сколько времени
преследует один человек. ‚ыхожу из дому, - он идет навстречу. Џоднимаюсь в
лифте в большом магазине, - он по пути впрыгивает в лифт. ‚чера была в
‹увре, в музее, устала и села на скамеечку, и вдруг чувствую, - точно мне
провели рукой по спине, - оборачиваюсь - неподалеку сидит он. •удой,
черный, с сильной проседью, борода точно наклееннаЯ на щеках. ђуки положил
на трость, глЯдит сурово, глаза ввалившиесЯ. Ћн не заговаривает, не
пристает ко мне, но Я его боюсь. Њне кажетсЯ, что он какими-то кругами
около менЯ ходит..."
„аша показала письмо отцу. „митрий ‘тепанович на другое утро за газетой
сказал между прочим"
- Љошка, поезжай в Љрым.
- ‡ачем?
- ђазыщи этого ЌиколаЯ €вановича и скажи ему, что он разинЯ. Џускай
отправлЯетсЯ в Џариж, к жене. Ђ впрочем, как хочет... ќто их частное
дело...
„митрий ‘тепанович рассердилсЯ и взволновалсЯ, хотЯ терпеть не мог
показывать своих чувств. „аша вдруг обрадовалась: Љрым ей представилсЯ
синим, шумЯщим волнами, чудесным простором. „линнаЯ тень от пирамидального
тополЯ, каменнаЯ скамьЯ, развевающийсЯ на голове шарф, и чьи-то
беспокойные глаза следЯт за „ашей.
Ћна быстро собралась и уехала в …впаторию, где купалсЯ Ќиколай
€ванович.

‚ это лето в Љрыму был необычайный наплыв приезжих с севера. Џо всему
побережью бродили с облупленными носами колючие петербуржцы с катарами и
бронхитами, и шумные, растрепанные москвичи с ленивой и поющей речью, и
черноглазые киевлЯне, не знающие различиЯ гласных "о" и "а", и презирающие
эту российскую суету богатые сибирЯки; жарились и обгорали дочерна молодые
женщины, и голенастые юноши, свЯщенники, чиновники, почтенные и семейные
люди, живущие, как и все тогда жило в ђоссии, расхлЯбанно, точно с
перебитой поЯсницей.
‚ середине лета от соленой воды, жары и загара у всех этих людей
пропадало ощущение стыда, городские платьЯ начинали казатьсЯ пошлостью, и
на прибрежном песке поЯвились женщины, кое-как прикрытые татарскими
полотенцами, и мужчины, похожие на изображениЯ на этрусских вазах.
‚ этой необычайной обстановке синих волн, горЯчего песка и голого тела,
лезущего отовсюду, шатались семейные устои. ‡десь все казалось легким и
возможным. Ђ какова будет расплата потом, на севере, в скучной квартире,
когда за окнами дождь, а в прихожей трещит телефон и все кому-то чем-то
обЯзаны, - стоит ли думать о расплате. ЊорскаЯ вода с мЯгким шорохом
подходит к берегу, касаетсЯ ног, и вытЯнутому телу на песке, закинутым
рукам и закрытым векам - легко, горЯчо, сладко. ‚се, все, даже самое
опасное, - легко и сладко.
Ќынешним летом легкомыслие и шаткость среди приезжих превзошли всЯкие
размеры, словно у этих сотен тысЯч городских обывателей каким-то
гигантским протуберанцем, вылетевшим в одно июньское утро из раскаленного
солнца, отшибло памЯть и благоразумие.
Џо всему побережью не было ни одной благополучной дачи. Ќеожиданно
разрывались прочные свЯзи. € казалось, самый воздух был полон любовного
шепота, нежного смеха и неописуемой чепухи, котораЯ говорилась на этой
горЯчей земле, усеЯнной обломками древних городов и костЯми вымерших
народов. Ѓыло похоже, что к осенним дождЯм готовитсЯ какаЯ-то всеобщаЯ
расплата и горькие слезы.
„аша подъезжала к …впатории после полуднЯ. Ќезадолго до города, с
дороги, пыльной белой лентой бегущей по ровной степи, мимо солончаков,
ометов соломы, она увидела против солнца большой деревЯнный корабль. Ћн
медленно двигалсЯ в полуверсте, по степи, среди полыни, сверху донизу
покрытый черными, поставленными боком, парусами. ќто было до того
удивительно, что „аша ахнула. ‘идевший рЯдом с ней в автомобиле армЯнин
сказал, засмеЯвшись: "‘ейчас море увидишь".
Ђвтомобиль повернул мимо квадратных запруд солеварен на песчаную
возвышенность, и с нее открылось море. Ћно лежало будто выше земли,
темно-синее, покрытое белыми длинными жгутами пены. ‚еселый ветер
засвистел в ушах. „аша стиснула на коленЯх кожаный чемоданчик и подумала:
"‚от оно. ЌачинаетсЯ".
‚ это же времЯ Ќиколай €ванович ‘моковников сидел в павильоне,
вынесенном на столбах в море, и пил кофе с любовником-резонером. Џодходили
после обеденного отдыха дачники, садились за столики, перекликались,
говорили о пользе йодистого лечениЯ, о морском купанье и женщинах. ‚
павильоне было прохладно. ‚етром трепало краЯ белых скатертей и женские
шарфы. Њимо прошла однопаруснаЯ Яхта, и оттуда что-то весело кричали.
’олпой поЯвились и занЯли большой стол москвичи, все - мировые
знаменитости. ‹юбовник-резонер поморщилсЯ при виде их и продолжал
рассказывать содержание драмы, которую задумал написать.
- “ менЯ глубоко продумана всЯ тема, но написан только первый акт, -
говорил он, вдумчиво и благородно глЯдЯ в лицо Ќиколаю €вановичу. - “ тебЯ
светлаЯ голова, ЉолЯ, ты поймешь мою идею: красиваЯ молодаЯ женщина
тоскует, томитсЯ, кругом нее пошлость. •орошие люди, но жизнь засосала, -
гнилые чувства и пьЯнство. ‘ловом, ты понимаешь... € вдруг она говорит: "џ
должна уйти, порвать с этой жизнью, уйти туда, куда-то к светлому..." Ђ
тут - муж и друг... Ћба страдают... ЉолЯ, ты пойми, - жизнь засосала...
Ћна уходит, Я не говорю, к кому, - любовника нет, все на настроении... €
вот двое мужчин сидЯт в кабаке молча и пьют... ѓлотают слезы с коньЯком...
Ђ ветер в каминной трубе завывает, хоронит их... ѓрустно... Џусто...
’емно...
- ’ы хочешь знать мое мнение? - спросил Ќиколай €ванович.
- „а. ’ы только скажи: "Њиша, брось писать, брось", - и Я брошу.
- Џьеса твоЯ замечательнаЯ. ќто - сама жизнь. - Ќиколай €ванович,
закрыв глаза, помотал головой. - „а, Њиша, мы не умели ценить своего
счастьЯ, и оно ушло, и вот мы - без надежды, без воли - сидим и пьем. €
воет ветер над нашим кладбищем... ’воЯ пьеса менЯ чрезвычайно волнует...
“ любовника-резонера задрожали мешочки под глазами, он потЯнулсЯ и
крепко поцеловал ЌиколаЯ €вановича, затем налил по рюмочке. Ћни чокнулись,
положили локти на стол и продолжали душевную беседу.
- ЉолЯ, - говорил любовник-резонер, тЯжело глЯдЯ на собеседника, - а
знаешь ли ты, что Я любил твою жену, как бога?
- „а. Њне это казалось.
- џ мучилсЯ, ЉолЯ, но ты был мне другом... ‘колько раз Я бежал из
твоего дома, клЯнЯсь не переступать больше порога... Ќо Я приходил опЯть и
разыгрывал шута... € ты, Ќиколай, не смеешь ее винить. - Ћн вытЯнул губы
свирепо.
- Њиша, она жестоко поступила со мною.
- Њожет быть... Ќо мы все перед ней виноваты... Ђх, ЉолЯ, одного Я в
тебе не могу понЯть, - как ты, живЯ с такой женщиной, - прости менЯ, -
путалсЯ в то же времЯ с какой-то вдовой - ‘офьей €вановной. ‡ачем?
- ќто сложный вопрос.
- ‹жешь. џ ее видел, обыкновеннаЯ курица.
- ‚идишь ли, Њиша, теперь дело прошлое, конечно... ‘офьЯ €вановна была
просто добрым человеком. Ћна давала мне минуты радости и никогда ничего не
требовала. Ђ дома все было слишком сложно, трудно, углубленно... Ќа
…катерину „митриевну у менЯ не хватало душевных сил.
- ЉолЯ, но неужели - вот мы вернемсЯ в Џетербург, вот настанет вторник,
и Я приеду к вам после спектаклЯ... € твой дом пуст... Љак мне жить?..
‘лушай... ѓде жена сейчас?
- ‚ Џариже.
- ЏереписываешьсЯ?
- Ќет.
- Џоезжай в Џариж. Џоедем вместе.
- Ѓесполезно...
- ЉолЯ, выпьем за ее здоровье.
- ‚ыпьем.
‚ павильоне, между столиками, поЯвилась актриса —ародеева, в зеленом
прозрачном платье, в большой шлЯпе, худаЯ, как змеЯ, с синей тенью под
глазами. …е, должно быть, плохо держала спина, - так она извивалась и
клонилась. …й навстречу поднЯлсЯ редактор эстетического журнала "•ор муз",
взЯл за руку и не спеша поцеловал в сгиб локтЯ.
- €зумительнаЯ женщина, - проговорил Ќиколай €ванович сквозь зубы.
- Ќет, ЉолЯ, нет, —ародеева - просто падаль. ‚ чем дело?.. †ила три
месЯца с Ѓессоновым, на концертах мЯукает декадентские стихи... ‘мотри,
смотри, - рот до ушей, на шее жилы. ќто не женщина, это - гиена.
‚се же, когда —ародеева, киваЯ шлЯпкой направо и налево, улыбаЯсь
большим ртом с розовыми губами, приблизилась к столу, любовник-резонер,
словно пораженный, медленно поднЯлсЯ, всплеснул руками, сложил их под
подбородком.
- ЊилаЯ... Ќиночка... Љакой туалет!.. Ќе хочу, не хочу... Њне прописан
глубокий покой, роднаЯ моЯ...
—ародеева потрепала костлЯвой рукой его щеку, сморщила нос.
- Ђ что болтал вчера про менЯ в ресторане?
- џ тебЯ ругал вчера в ресторане? Ќиночка!
- „а еще как!
- —естное слово, менЯ оклеветали.
—ародеева со смехом положила мизинчик ему на губы: "‚едь знаешь, что не
могу на тебЯ долго сердитьсЯ". € уже другим голосом, из какой-то
воображаемой светской пьесы, обратилась к Ќиколаю €вановичу:
- ‘ейчас проходила мимо вашей комнаты: к вам приехала, кажетсЯ,
родственница, - прелестнаЯ девушка.
Ќиколай €ванович быстро взглЯнул на друга, затем взЯл с блюдечка окурок
сигары и так принЯлсЯ его раскуривать, что задымилась всЯ борода.
- ќто неожиданно, - сказал он, - что бы это могло означать?.. Ѓегу. -
Ћн бросил сигару в море и стал спускатьсЯ по лестнице на берег, вертЯ
серебрЯной тростью, сдвинув шлЯпу на затылок. ‚ гостиницу Ќиколай €ванович
вошел уже запыхавшись...
- „аша, ты зачем? —то случилось? - спросил он, притворЯЯ за собой
дверь. „аша сидела на полу около раскрытого чемодана и зашивала чулок.
Љогда вошел зЯть, она не спеша поднЯлась, подставила ему щеку длЯ поцелуЯ
и сказала рассеЯнно:
- Ћчень рада тебЯ видеть. Њы с папой решили, чтобы ты ехал в Џариж. џ
привезла два письма от Љати. ‚от. Џрочти, пожалуйста.
Ќиколай €ванович схватил у нее письма и сел к окну. „аша ушла в
умывальную комнату и оттуда, одеваЯсь, слушала, как зЯть шуршит
листочками, вздыхает. ‡атем он затих. „аша насторожилась.
- ’ы завтракала? - вдруг спросил он, - …сли голодна - пойдем в
павильон.
’огда она подумала: "ђазлюбил ее совсем", - обеими руками надвинула на
голову шапочку и решила разговор о Џариже отложить до завтра.
Џо дороге к павильону Ќиколай €ванович молчал и глЯдел под ноги, но
когда „аша спросила: "’ы купаешьсЯ?" - он весело поднЯл голову и заговорил
о том, что здесь у них образовалось общество борьбы с купальными
костюмами, главным образом, преследующее гигиенические цели.
- Џредставь, за месЯц купаньЯ на этом плЯже организм поглощает йода
больше, нежели за это времЯ можно искусственно ввести его внутрь. Љроме
того, ты поглощаешь солнечные лучи и теплоту от нагретого песка. “ нас,
мужчин, еще терпимо, только небольшой поЯс, но женщины закрывают почти две
трети тела. Њы с этим решительно начали боротьсЯ... ‚ воскресенье Я читаю
лекцию по этому вопросу.
Ћни шли вдоль воды по светло-желтому, мЯгкому, как бархат, песку из
плоских, обтертых прибоЯми раковинок. Ќеподалеку, там, где на отмель
набегали и разбивались кипЯщей пеной небольшие волны, покачивались, как
поплавки, две девушки в красных чепчиках.
- Ќаши адептки, - сказал Ќиколай €ванович деловито. “ „аши все сильнее
росло чувство не то возбуждениЯ, не то беспокойства. ќто началось с той
минуты, когда она увидела в степи черный корабль.
„аша остановилась, глЯдЯ, как вода тонкой пеленой взлизывает на песок и
отходит, оставлЯЯ ручейки, и это Џрикосновение воды к земле было такое
радостное и вечное, что „аша присела и опустила туда руки. Њаленький
плоский краб шарахнулсЯ боком, пустив облачко песка, и исчез в глубине.
‚олной замочило руки выше локтЯ.
- ЉакаЯ-то с тобой перемена, - проговорил Ќиколай €ванович, прищурЯсь,
- не то ты еще похорошела, не то похудела, не то замуж тебе пора.
„аша обернулась, взглЯнула на него странно, поднЯлась и, не обтираЯ
рук, пошла к павильону, откуда любовник-резонер махал соломенной шлЯпой.
„ашу кормили чебуреками и простоквашей, поили шампанским;
любовник-резонер суетилсЯ, времЯ от времени впадал в столбнЯк, шепча
словно про себЯ: "Ѓоже мой, как хороша!" - и подводил знакомить каких-то
юношей - учеников драматической студии, говоривших придушенными, голосами,
точно на исповеди. Ќиколай €ванович был польщен таким успехом "своей
„ашурки".
„аша пила вино, смеЯлась, протЯгивала кому-то длЯ поцелуев руку и, не
отрываЯсь, глЯдела на сиЯющее голубым светом взволнованное море. "ќто
счастье", - думала она.
Џосле купаньЯ и прогулки пошли ужинать в гостиницу. Ѓыло шумно, светло
и нарЯдно. ‹юбовник-резонер много и горЯчо говорил о любви. Ќиколай
€ванович, глЯдЯ на „ашу, подвыпил и загрустил. Ђ „аша все времЯ сквозь
щель в занавеси окна видела, как невдалеке поЯвлЯютсЯ, исчезают и скользЯт
какие-то жидкие блики. Ќаконец она поднЯлась и вышла на берег. џснаЯ и
круглаЯ луна, совсем близкаЯ, как в сказках ехерезады, висела над
чешуйчатой дорогой через все море. „аша засунула пальцы между пальцев и
хрустнула ими.
Љогда послышалсЯ голос ЌиколаЯ €вановича, она поспешно пошла дальше
вдоль воды, сонно лижущей берег. Ќа песке сидела женскаЯ фигура и другаЯ,
мужскаЯ, лежала головой у нее на коленЯх. Њежду зыбкими бликами в
черно-лиловой воде плавала человеческаЯ голова, и на „ашу взглЯнули и
долго следили за ней два глаза с лунными отблесками. Џотом стоЯли двое
прижавшись; миновав их, „аша услышала вздох и поцелуй.
€здалека звали: "„аша, „аша!" ’огда она села на песок, положила локти
на колени и подперла подбородок. …сли бы сейчас подошел ’елегин, опустилсЯ
бы рЯдом, обнЯл рукой за спину и голосом суровым и тихим спросил: "ЊоЯ?" -
ответила бы: "’воЯ".
‡а бугорком песка пошевелилась сераЯ, лежащаЯ ничком фигура, села,
уронив голову, долго глЯдела на играющую, точно на забаву детЯм, лунную
дорогу, поднЯлась и побрела мимо „аши, уныло, как мертваЯ. € с отчаЯнно
бьющимсЯ сердцем „аша увидела, что это - Ѓессонов.
’ак начались длЯ „аши эти последние дни старого мира. €х осталось
немного, насыщенных зноем догорающего лета, радостных и беспечных. Ќо
люди, привыкшие думать, что будущий день так же Ясен, как вдалеке
синеватые очертаниЯ гор, даже умные и прозорливые люди не могли ни видеть,
ни знать ничего, лежащего впереди мгновениЯ их жизни. ‡а мгновением,
многоцветным, насыщенным запахами, наполненным биением всех соков жизни,
лежал" непостижимый мрак... ’уда ни на волосок не проникали ни взглЯд, ни
ощущение, ни мысль, и только, быть может, неЯсным чувством, какое бывает у
зверей перед грозой, воспринимали иные то, что надвигалось. ќто чувство
было, как необъЯснимое беспокойство. Ђ в это времЯ на землю опускалось
невидимое облако, бешено крутЯщеесЯ какими-то торжествующими, и Яростными,
и какими-то падающими, и изнемогающими очертаниЯми. € это было отмечено
лишь полосою солнечной тени, зачеркнувшей с юго-востока на северо-запад
всю старую, веселую и грешную жизнь на земле.

Ѓессонов целыми днЯми валЯлсЯ у морЯ. ђазглЯдываЯ лица: женские -
смеющиесЯ, покрытые солнечной пылью загара, и мужские - медно-красные и
возбужденные, он с унынием чувствовал, что сердце его ледЯным куском лежит
в груди. ѓлЯдЯ на море, думал, что вот оно тысЯчи лет шумит волнами о
берег. € берег был когда-то пуст, и вот он населен людьми, и они умрут, и
берег опЯть опустеет, а море будет все так же набегать на песок. „умаЯ, он
морщилсЯ, сгребал пальцами раковинки в кучку и засовывал в нее потухшую
папироску. ‡атем шел купатьсЯ. ‡атем лениво обедал. ‡атем уходил спать.
‚чера неподалеку от него быстро села в песок какаЯ-то девушка и долго
глЯдела на лунный свет, от нее слабо пахло фиалками. ‚ оцепеневшем мозгу
прошло воспоминание. Ѓессонов заворочалсЯ, подумал: "Ќу, нет, на этот
крючок не зацепишь, к черту, спать", - поднЯлсЯ и побрел в гостиницу.
„аша после этой встречи струсила. …й казалось, что петербургскаЯ жизнь
- все эти воробьиные ночи - отошла навсегда и Ѓессонов, непонЯтно чем
занозивший ее воображение, - забыт.
Ќо от одного взглЯда, от этой минутки, когда он черным силуэтом прошел
перед светом месЯца, в ней все поднЯлось с новой силой, и не в виде
смутных и неЯсных переживаний, а теперь было точное желание, горЯчее, как
полуденный жар: она жаждала почувствовать этого человека. Ќе любить, не
мучитьсЯ, не раздумывать, - а только ощутить.
‘идЯ в залитой лунным светом белой комнате, на белой постели, она
повторЯла слабым голосом:
- Ђх, боже мой, ах, боже мой, что же это такое?
‚ седьмом часу утра „аша пошла на берег, разделась, вошла по колена в
воду и заглЯделась. Њоре было выцветшее, бледно-голубое и только кое-где
вдалеке тронутое матовой рЯбью. ‚ода не спеша всходила то выше колен, то
опускалась ниже. „аша протЯнула руки, упала на эту небесную прохладу и
поплыла. Џотом, освеженнаЯ и всЯ соленаЯ, закуталась в мохнатый халат и
легла на песок, уже тепловатый...
"‹юблю одного €вана €льича, - думала она, лежа щекой на локте, пахнущем
свежестью, - люблю, люблю €вана €льича. ‘ ним чисто, свежо, радостно.
‘лаба богу, что люблю €вана €льича. ‚ыйду за него замуж".
Ћна закрыла глаза и заснула, чувствуЯ, как рЯдом, набегаЯ, будто дышит
вода в лад с ее дыханием.
ќтот сон был сладок. Ћна, не переставаЯ, чувствовала, как ее телу тепло
и легко лежать на песке. € во сне она ужасно любила себЯ.
Ќа закате, когда солнце сплющенным шаром опускалось в оранжевое
безоблачное зарево, „аша встретила Ѓессонова, сидевшего на камне у
тропинки, вьющейсЯ через плоское полынное поле. „аша забрела сюда, гулЯЯ,
и сейчас, увидев Ѓессонова, остановилась, хотела повернуть, побежать, но
давешнЯЯ легкость опЯть исчезла, и ноги, отЯжелев, точно приросли, и она
исподлобьЯ глЯдела, как он подходил, почти не удивленный встречей, как
снЯл соломенную шлЯпу и поклонилсЯ по-монашески - смиренным наклонением.
- ‚чера Я не ошибсЯ, „арьЯ „митриевна, - это вы были на берегу?
- „а, Я...
Ћн помолчал, опустив глаза, потом взглЯнул мимо „аши в глубину степи.
- Ќа этом поле во времЯ заката чувствуешь себЯ как в пустыне. ‘юда
редко кто забредет. Љругом - полынь, камни, и в сумерки представлЯетсЯ,
что на земле никого уже не осталось.
Ѓессонов засмеЯлсЯ, медленно открыв белые зубы. „аша глЯдела на него,
как дикаЯ птица. Џотом она пошла рЯдом с ним по тропинке. ‘ боков и по
всему полю росли высокие, горько пахнувшие кустики полыни; от каждого
ложилась на сухую землю еще не ЯркаЯ луннаЯ тень. Ќад головами, вверх и
вниз, неровно и трепеща, летали две мыши, Ясно видимые в полосе заката.
- ‘облазны, соблазны, никуда от них не скроешьсЯ, - проговорил
Ѓессонов, - прельщают, заманивают, и снова попадаешь в обман. ‘мотрите, до
чего лукаво подстроено, - он показал палкой на невысоко висЯщий шар луны,
- всю ночь будет ткать сети, тропинка прикинетсЯ ручьем, каждый кустик -
населенным, даже труп покажетсЯ красивым и женское лицо - таинственным. Ђ
может быть, действительно так и нужно: всЯ мудрость в этом обмане... ЉакаЯ
вы счастливаЯ, „арьЯ „митриевна, какаЯ вы счастливаЯ...
- Џочему же это обман? Џо-моему, совсем не обман. Џросто - светит луна,
- сказала „аша упрЯмо.
- Ќу конечно, „арьЯ „митриевна, конечно... "Ѓудьте, как дети". Ћбман в
том, что Я не верю ничему этому. Ќо - "будьте так же, как змеи". Ђ как это
соединить? —то нужно длЯ этого? ѓоворЯт, соединЯет любовь? Ђ вы как
думаете?
- Ќе знаю. Ќичего не думаю.
- €з каких она приходит пространств? Љак ее заманить? Љаким словом
заклЯсть? ‹ечь в пыли и взывать: о господи, пошли на менЯ любовь!.. - Ћн
негромко засмеЯлсЯ, показав зубы.
- џ дальше не пойду, - сказала „аша, - Я хочу к морю.
Ћни повернулись и шли теперь по полыни к песчаной возвышенности.
Ќеожиданно Ѓессонов сказал мЯгким и осторожным голосом:
- џ до последнего слова помню все, что вы говорили тогда у менЯ в
Џетербурге. џ вас спугнул. („аша, глЯдЯ пред собой, шла очень быстро.)
’огда менЯ потрЯсло одно ощущение... Ќе ваша особеннаЯ красота, нет...
ЊенЯ поразила, пронизала всего непередаваемаЯ музыка вашего голоса. џ
глЯдел тогда на вас и думал: здесь мое спасение - отдать сердце вам, стать
нищим, смиренным, растаЯть в вашем свете... Ђ может быть, взЯть ваше
сердце? ‘тать бесконечно богатым?.. Џодумайте, „арьЯ „митриевна, вот вы
пришли, и Я должен отгадать загадку.
„аша, опередив его, взбежала на песчаную дюну. ирокаЯ луннаЯ дорога,
переливаЯсь, как чешуЯ, в тЯжелой громаде воды, обрывалась на краю морЯ
длинной и Ясной полосой, и там, над этим светом, стоЯло темное сиЯние. “
„аши так билось сердце, что пришлось закрыть глаза. "ѓосподи, спаси менЯ
от него", - подумала она. Ѓессонов несколько раз вонзил палку в песок.
- ’олько уж нужно решатьсЯ, „арьЯ „митриевна... Љто-то должен сгореть
на этом огне... ‚ы ли... џ ли... Џодумайте, ответьте...
- Ќе понимаю, - отрывисто сказала „аша.
- Љогда вы станете нищей, опустошенной, сожженной, - тогда только
настанет длЯ вас настоЯщаЯ жизнь, „арьЯ „митриевна... без этого лунного
света - соблазна на три копейки. Ѓудет - мудрость. € всего только и нужно
длЯ этого развЯзать девичий поЯсок.
Ѓессонов ледЯной рукой взЯл „ашину руку и заглЯнул ей в глаза. „аша
только и могла, что - медленно зажмурилась. —ерез несколько долгих
молчаливых минут он сказал!
- ‚прочем, пойдемте лучше по домам - спать. Џоговорили, обсудили вопрос
со всех сторон, - да и час поздний...
Ћн довел „ашу до гостиницы, простилсЯ учтиво, сдвинул шлЯпу на затылок
и пошел вдоль воды, вглЯдываЯсь в неЯсные фигуры гулЯющих. ‚незапно
остановилсЯ, повернул и подошел к высокой женщине, стоЯщей неподвижно,
закутавшись в белую шаль. Ѓессонов перекинул трость через плечо, взЯлсЯ за
ее концы и сказал:
- Ќина, здравствуй.
- ‡дравствуй.
- ’ы что делаешь одна на берегу?
- ‘тою.
- Џочему ты одна?
- Ћдна, потому что одна, - ответила —ародеева тихо и сердито.
- Ќеужели все еще сердишьсЯ?
- Ќет, голубчик. „авно успокоилась.
- Ќина, пойдем ко мне.
’огда она, откинув голову, молчала долго, потом дрогнувшим, неЯсным
голосом ответила:
- ‘ ума ты сошел?
- Ђ ты разве этого не знала?
Ћн взЯл ее под руку, но она резко выдернула ее и пошла медленно, рЯдом
с ним, вдоль лунных отсветов, скользЯщих по маслЯно-черной воде вслед их
шагам.
Ќаутро „ашу разбудил Ќиколай €ванович, осторожно постучав в дверь:
- „анюша, вставай, голубчик, идем кофе пить.
„аша спустила с кровати ноги и посмотрела на чулки и туфельки, - все в
серой пыли. —то-то случилось. €ли опЯть приснилсЯ тот омерзительный сон?
Ќет, нет, было гораздо хуже, не сон. „аша кое-как оделась и побежала
купатьсЯ.
Ќо вода утомила ее, и солнце разожгло. ‘идЯ под мохнатым халатом,
обхватив голые коленки, она подумала, что здесь ничего хорошего случитьсЯ
не может.
"€ не умна, и трусиха, и бездельница. ‚оображение преувеличенное. ‘ама
не знаю, чего хочу. “тром одно, вечером другое. Љак раз тот тип, какой
ненавижу".
‘клонив голову, „аша глЯдела на море, и даже слезы навернулись у нее, -
так было смутно и грустно.
"Џодумаешь - великое сокровище берегу. Љому оно нужно? - ни одному
человеку на свете. Ќикого по-настоЯщему не люблю. € выходит - он прав:
лучше уж сжечь все, сгореть и стать трезвым человеком. Ћн позвал, и пойти
к нему нынче же вечером, и... Ћх, нет!.."
„аша опустила лицо на колени, - так стало жарко. € было Ясно, что
дальше жить этой двойной жизнью нельзЯ. „олжно прийти наконец освобождение
от невыносимого дольше девичества? €ли уж - пусть будет беда.
’ак, сидЯ в унынии, она раздумывала:
"Џредположим, уеду отсюда. Љ отцу. ‚ пыль. Љ мухам. „ождусь осени.
ЌачнутсЯ занЯтиЯ. ‘тану работать по двенадцати часов в сутки. ‚ысохну,
стану уродом. Ќаизусть выучу международное право. Ѓуду носить бумазейные
юбки: уважаемаЯ юрист-девица Ѓулавина. Љонечно, выход очень почтенный".
„аша стрЯхнула прилипший к коже песок и пошла в дом. Ќиколай €ванович
лежал на террасе, в шелковой пижаме, и читал запрещенный роман ЂнатолЯ
”ранса. „аша села к нему на ручку качалки и, покачиваЯ туфелькой, сказала
раздумчиво:
- ‚от мы с тобой хотели поговорить насчет Љати.
- „а, да.
- ‚идишь ли, Ќиколай, женскаЯ жизнь вообще очень труднаЯ. ’ут, в
девЯтнадцать-то лет, не знаешь, что с собой делать.
- ‚ твои годы, „анюша, надо жить вовсю, не раздумываЯ. Њного будешь
думать, - останешьсЯ на бобах. ‘мотрю на тебЯ, - ужасно ты хороша.
- ’ак и знала! Ќиколай, с тобой бесполезно разговаривать. ‚сегда
скажешь не то, что нужно, и бестактно. Ћт этого-то и ЉатЯ от тебЯ ушла.
Ќиколай €ванович засмеЯлсЯ, положил роман ЂнатолЯ ”ранса на живот и
закинул за голову толстые руки.
- ЌачнутсЯ дожди, и птичка сама прилетит в дом. Ђ помнишь, как она
перышки чистила?.. џ Љатюшу, несмотрЯ ни на что, очень люблю. Ќу, что же -
мы квиты.
- Ђх, ты вот как теперь разговариваешь! Ђ вот Я на месте Љати точно так
же бы поступила с тобой...
€ она сердито отошла к перилам балкона.
- ‘танешь постарше и увидишь, что слишком серьезно относитьсЯ к
житейским невзгодам - вредно и неумно, - проговорил Ќиколай €ванович, -
это ваша закваска, булавинскаЯ, - все усложнЯть... Џроще, проще надо,
ближе к природе...
Ћн вздохнул и замолчал, рассматриваЯ ногти. Њимо террасы проехал потный
гимназист на велосипеде, - привез из города почту.
- Џойду в сельские учительницы, - проговорила „аша мрачно.
Ќиколай €ванович переспросил сейчас же:
- Људа?
Ќо она не ответила и ушла к себе. ‘ почты принесли письма длЯ „аши:
одно было от Љати, другое от отца. „митрий ‘тепанович писал:
"...Џосылаю тебе письмо от Љатюшки. џ его читал, и мне оно не
понравилось. •отЯ - делайте, как хотите. “ нас все по-старому. Ћчень
жарко. Љроме того, ‘емена ‘еменовича ѓовЯдина вчера в городском саду
избили горчишники, но за что - он скрывает. ‚от и все новости. „а, была
тебе еще открытка от какого-то ’елегина, но Я ее потерЯл. ЉажетсЯ, он тоже
в Љрыму, не то еще где-то".
„аша внимательно перечла эти последние строчки, и неожиданно шибко
забилось сердце. Џотом, с досады, она даже топнула ногой, - извольте
радоватьсЯ: "Ќе то в Љрыму, не то еще где-то..." Ћтец действительно
кошмарный человек, нерЯха и эгоист. Ћна скомкала его письмо и долго сидела
у письменного столика, подперев подбородок. Џотом стала читать то, что
было от Љати:
"Џомнишь, „анюша, Я писала тебе о человеке, который за мной ходит.
‚чера вечером в ‹юксембургском саду он подсел ко мне. џ вначале струсила,
но осталась сидеть. ’огда он мне сказал: "џ вас преследовал, Я знаю ваше
имЯ и кто вы такаЯ. Ќо затем со мною случилось большое несчастье, - Я вас
полюбил". џ посмотрела на него, - сидит важно, лицо строгое, темное
какое-то, обтЯнутое. "‚ы не должны боЯтьсЯ менЯ, - Я старик, одинокий. “
менЯ груднаЯ жаба, каждую минуту Я могу умереть. € вот - такое несчастье".
“ него по щеке потекла слеза. Џотом он проговорил, покачиваЯ головой: "Ћ,
какое милое, какое милое ваше лицо". џ сказала: "Ќе преследуйте менЯ
больше". € хотела уйти, но мне стало его жалко, Я осталась и говорила с
ним... Ћн слушал и, закрыв глаза, покачивал головой. € представь себе,
„анюша, - сегоднЯ получаю от какой-то женщины, кажетсЯ, от консьержки, где
он жил, письмо... Ћна, "по его поручению", сообщает, что он умер ночью...
Ћх, как это было страшно... ‚от и сейчас - подошла к окну, на улице
тысЯчи, тысЯчи огней, катЯтсЯ экипажи, люди идут между деревьЯми. Џосле
дождЯ - туманно. € мне кажетсЯ, что все это уже бывшее, все умерло, эти
люди - мертвые, будто Я вижу то, что кончилось, а того, что происходит
сейчас, когда стою и глЯжу, - не вижу, но знаю, что все кончилось. „олжно
быть, мне совсем плохо. €ногда лЯгу - и плачу, - жалко жизни, зачем
прошла. Ѓыло какое ни на есть, но все-таки счастье, любимые люди, - и
следа не осталось... € сердце во мне стало сухонькое - высохло. џ знаю,
„аша, предстоит еще какое-то большое горе, и все это в расплату за то, что
мы все жили дурно".
„аша показала это письмо Ќиколаю €вановичу.
—итаЯ, он принЯлсЯ вздыхать, потом заговорил о том, что он всегда
чувствовал вину свою перед Љатей.
- џ видел, - мы живем дурно, эти непрерывные удовольствиЯ кончатсЯ
когда-нибудь взрывом отчаЯниЯ. Ќо что Я мог поделать, если занЯтие моей
жизни, и Љатиной, и всех, кто нас окружал, - веселитьсЯ. €ногда, здесь,
глЯжу на море и думаю: существует какаЯ-то ђоссиЯ, пашет землю, пасет
скот, долбит уголь, ткет, кует, строит, существуют люди, которые
заставлЯют ее все это делать, а мы - какие-то третьи, умственнаЯ
аристократиЯ страны, интеллигенты, - мы ни с какой стороны этой ђоссии не
касаемсЯ. Ћна нас содержит. Њы - папильоны. ќто - трагедиЯ. Џопробуй Я,
например, разводить овощи или еще что-нибудь полезное, - ничего не выйдет.
џ обречен до конца дней порхать папильоном. Љонечно, мы пишем книги,
произносим речи, делаем политику, но это все тоже входит в круг
времЯпрепровождениЯ, даже тогда, когда гложет совесть. “ Љатюши эти
непрерывные удовольствиЯ кончились душевным опустошением. €наче и не могло
быть... Ђх, если бы ты знала, какаЯ это была прелестнаЯ, нежнаЯ и кроткаЯ
женщина! џ развратил ее. опустошил... „а, ты права, нужно к ней ехать...
…хать в Џариж решено было обоим и немедленно, как только получатсЯ
заграничные паспорта. Џосле обеда Ќиколай €ванович ушел в город, а „аша
принЯлась переделывать в дорогу соломенную шлЯпу, но только разорила ее и
подарила горничной. Џотом написала письмо отцу и в сумерки прилегла на
постель, - такаЯ внезапно напала усталость, - положила ладонь под щеку и
слушала, как шумит море, все отдаленнее, все приЯтнее.
- Џотом показалось, что кто-то наклонилсЯ над ней, отвел с лица прЯдь
волос и поцеловал в глаза, в щеки, в уголки губ, легко - одним дыханием.
Џо всему телу разлилась сладость этого поцелуЯ. „аша медленно пробудилась.
‚ открытое окно виднелись редкие звезды, и ветерок, залетев, зашелестел
листками письма. ‡атем из-за стены поЯвилась человеческаЯ фигура,
облокотилась снаружи на подоконник и глЯдела на „ашу.
’огда „аша проснулась совсем, села и поднесла руки к груди, где было
расстегнуто платье.
- —то вам нужно? - спросила она едва слышно. —еловек в окне голосом
Ѓессонова проговорил:
- џ вас ждал на берегу. Џочему вы не пришли? Ѓоитесь?
„аша ответила, помолчав:
- „а.
’огда он перелез через подоконник, отодвинул стол и подошел к кровати:
- џ провел омерзительную ночь, - Я хотел повеситьсЯ. ‚ вас есть хоть
какое-нибудь чувство ко мне?
„аша покачала головой, но губ не раскрыла.
- ‘лушайте, „арьЯ „митриевна, не сегоднЯ, завтра, через год, - это
должно случитьсЯ. џ не могу без вас существовать. Ќе заставлЯйте менЯ
терЯть образ человеческий. - Ћн говорил тихо и хрипло и подошел к „аше
совсем близко. Ћна вдруг глубоко, коротко вздохнула и продолжала глЯдеть
ему в лицо. - ‚се, что Я вчера говорил, - вранье... џ жестоко страдаю... “
менЯ нет силы вытравить памЯть о вас... Ѓудьте моей женой...
Ћн наклонилсЯ к „аше, вдыхаЯ ее запах, положив руку сзади ей на шею, и
прильнул к губам. „аша уперлась в грудь ему, но руки ее согнулись. ’огда в
оцепеневшем сознании прошла спокойнаЯ мысль: "ќто то, чего Я боЯлась и
хотела, но это похоже на убийство..." Ћтвернув лицо, она слушала, как
Ѓессонов, дыша вином, бормотал ей что-то на ухо. € „аша подумала: "’очно
так же было у него с Љатей". € тогда уже Ясный, рассудительный холодок
поджал все тело, и резче стал запах вина, и омерзительнее бормотанье.
- Џустите-ка, - проговорила она, с силой отстранила Ѓессонова и, отойдЯ
к двери, застегнула наконец ворот на платье.
’огда Ѓессоновым овладело бешенство: схватив „ашу за руки, он притЯнул
ее к себе и стал целовать в горло. Ћна, сжав губы, молча боролась. Љогда
же он поднЯл ее и понес, - „аша проговорила быстрым шепотом:
- Ќикогда в жизни, хоть умрите...
Ћна с силой оттолкнула его, освободилась и стала у стены. ‚се еще
трудно дыша, он опустилсЯ на стул и сидел неподвижно. „аша поглаживала
руки в тех местах, где были следы пальцев.
- Ќе нужно было спешить, - сказал Ѓессонов.
Ћна ответила:
- ‚ы мне омерзительны.
Ћн сейчас же положил голову боком на спинку стула, „аша сказала:
- ‚ы с ума сошли... “ходите же...
€ повторила это несколько раз. Ћн наконец понЯл, поднЯлсЯ и тЯжело,
неловко вылез через окно. „аша затворила ставни и принЯлась ходить по
темной комнате. ќта ночь была проведена плохо.
Џод утро Ќиколай €ванович, шлепаЯ босиком, подошел к двери, спросил
заспанным голосом:
- “ тебЯ зубы, что ли, болЯт, „аша?
- Ќет.
- Ђ что это за шум был ночью?
- Ќе знаю.
Ћн, пробормотав: "“дивительное дело", - ушел. „аша не могла ни
присесть, ни лечь, - только ходила, ходила от окна до двери, чтобы утомить
в себе это острое, как зубнаЯ боль, отвращение к себе. …сли бы Ѓессонов
совладал с ней, - кажетсЯ, было бы лучше. € с отчаЯнной болью она
вспоминала белый, залитый солнцем, пароход и еще то, как в осиннике
ворковал, бормотал, все лгал, все лгал покинутый любовник, уверЯЯ, что
„аша влюблена. ЋглЯдываЯсь на белевшую в сумраке постель, страшное место,
где только что лицо человеческое превращалось в песью морду, „аша
чувствовала, что жить с этим знанием нельзЯ. Љакую бы угодно взЯла муку на
себЯ, - только бы не чувствовать этой брезгливости. ѓорела голова, и
хотелось точно содрать с лица, с шеи, со всего тела паутину.
Ќаконец свет сквозь ставни стал совсем Яркий. ‚ доме начали хлопать
дверьми, чей-то звонкий голос позвал: "Њатреша, принеси воды..." ЏроснулсЯ
Ќиколай €ванович и за стеной чистил зубы, „аша ополоснула лицо и, надвинув
на глаза шапочку, вышла на берег. Њоре было - как молоко, песок -
сыроватый. Џахло водорослЯми. „аша повернула в поле и побрела вдоль
дороги. Ќавстречу, поднимаЯ пыльцу колесами, двигалась плетушка об одну
лошадь. Ќа козлах сидел татарин, позади него - какой-то широкий человек,
весь в белом. ‚зглЯнув, „аша подумала, как сквозь сон (от солнца, от
усталости слипались глаза): "‚от еще хороший, счастливый человек, ну, и
пускай его - и хороший и счастливый", - и она отошла с дороги. ‚друг из
плетушки послышалсЯ испуганный голос:
- „арьЯ „митриевна!
Љто-то спрыгнул на землю и побежал. Ћт этого голоса у „аши закатилось
сердце, ослабли ноги. Ћна обернулась. Љ ней подбегал ’елегин, загорелый,
взволнованный, синеглазый, до того неожиданно родной, что „аша
стремительно положила руки ему на грудь, прижалась лицом и громко,
по-детски, заплакала.
’елегин твердо держал ее за плечи. Љогда „аша срывающимсЯ голосом
попыталась что-то объЯснить, он сказал:
- Џожалуйста, „арьЯ „митриевна, пожалуйста, потом. ќто не важно...
Џарусиновый пиджак на груди у него промок от „ашиных слез. € ей стало
легче.
- ‚ы к нам ехали? - спросила она.
- „а, Я проститьсЯ приехал, „арьЯ „митриевна... ‚чера только узнал, что
вы здесь, и вот, хотел проститьсЯ...
- ЏроститьсЯ?
- Џризывают, ничего не поделаешь.
- Џризывают?
- ђазве вы ничего не слыхали?
- Ќет.
- ‚ойна, оказываетсЯ, вот в чем дело-то.
„аша взглЯнула на него, поморгала и так в эту минуту ничего и не
понЯла...

‚ кабинете редактора большой либеральной газеты "‘лово народа" шло
чрезвычайное редакционное заседание, и так как вчера законом спиртные
напитки были запрещены, то к редакционному чаю, сверх обычаЯ, были поданы
коньЯк и ром.
Њатерые, бородатые либералы сидели в глубоких креслах, курили табак и
чувствовали себЯ сбитыми с толку. Њолодые сотрудники разместились на
подоконниках и на знаменитом кожаном диване, оплоте оппозиции, про который
один известный писатель выразилсЯ неосторожно, что там - клопы.
ђедактор, седой и румЯный, английской повадки мужчина, говорил чеканным
голосом, - слово к слову, - одну из своих замечательных речей, котораЯ
должна была и на самом деле дала линию поведениЯ всей либеральной печати.
- ...‘ложность нашей задачи в том, что, не отступаЯ ни шагу от
оппозиции царской власти, мы должны перед лицом опасности, грозЯщей
целостности ђоссийского государства, подать руку этой власти. Ќаш жест
должен быть честным и открытым. ‚опрос о вине царского правительства,
вовлекшего ђоссию в войну, есть в эту минуту вопрос второстепенный. Њы
должны победить, а затем судить виновных. ѓоспода, в то времЯ как мы здесь
разговариваем, под Љрасноставом происходит кровопролитное сражение, куда в
наш прорванный фронт брошена наша гвардиЯ. €сход сражениЯ еще не известен,
но помнить надлежит, что опасность грозит Љиеву. Ќет сомнениЯ, что война
не может продолжатьсЯ долее трех-четырех месЯцев, и какой бы ни был ее
исход, - мы с гордо поднЯтой головой скажем царскому правительству: в
тЯжелый час мы были с вами, теперь мы потребуем вас к ответу...
Ћдин из старейших членов редакции - Ѓелосветов, пишущий по земскому
вопросу, не выдержав, воскликнул вне себЯ:
- ‚оюет царское правительство, при чем здесь мы и протЯнутаЯ рука?
“бейте, не понимаю. ЏростаЯ логика говорит, что мы должны отмежеватьсЯ от
этой авантюры, а вслед за нами - и всЯ интеллигенциЯ. Џускай цари ломают
себе шеи, - мы только выиграем.
- „а, уж знаете, протЯгивать руку Ќиколаю ‚торому, как хотите, -
противно, господа, - пробормотал Ђльфа, передовик, выбираЯ в сухарнице
пирожное, - во сне холодный пот прошибет...
‘ейчас же заговорило несколько голосов:
- Ќет и не может быть таких условий, которые заставили бы нас пойти на
соглашение...
- —то же это такое - капитулЯциЯ? - Я спрашиваю.
- Џозорный конец всему прогрессивному движению?
- Ђ Я, господа, все-таки хотел бы, чтобы кто-нибудь объЯснил мне цель
этой войны.
- ‚от когда немцы намнут шею, - тогда узнаете.
- ќге, батенька, да вы, кажетсЯ, националист!
- Џросто - Я не желаю быть битым.
- „а ведь бить-то будут не вас, а ЌиколаЯ ‚торого.
- Џозвольте... Ђ Џольша? а ‚олынь? а Љиев?
- —ем больше будем биты, - тем скорее настанет революциЯ.
- Ђ Я ни за какую вашу революцию не желаю отдавать Љиева...
- Џетр Џетрович, стыдитесь, батенька...
‘ трудом восстановив порЯдок, редактор разъЯснил, что на основании
циркулЯра о военном положении военнаЯ цензура закроет газету за малейший
выпад против правительства и будут уничтожены зачатки свободного слова, в
борьбе за которое положено столько сил.
- ...Џоэтому предлагаю уважаемому собранию найти приемлемую точку
зрениЯ. ‘о своей стороны, смею высказать, быть может, парадоксальное
мнение, что нам придетсЯ принЯть эту войну целиком, со всеми
последствиЯми. Ќе забывайте, что война чрезвычайно популЯрна в обществе. ‚
Њоскве ее объЯвили второй отечественной. - Ћн тонко улыбнулсЯ и опустил
глаза. - ѓосударь был встречен в Њоскве почти горЯчо. ЊобилизациЯ среди
простого населениЯ проходит так, как этого ожидать не могли и не смели...
- ‚асилий ‚асильевич, да вы шутите или нет? - уже совсем жалобным
голосом воскликнул Ѓелосветов. - „а ведь вы целое мировоззрение рушите...
€дти помогать правительству? Ђ десЯть тысЯч лучших русских людей, гниющих
в ‘ибири?.. Ђ расстрелы рабочих?.. ‚едь еще кровь не обсохла.
‚се это были разговоры прекраснейшие и благороднейшие, но каждому
становилось Ясно, что соглашениЯ с правительством не миновать, и поэтому,
когда из типографии принесли корректуру передовой статьи, начинавшейсЯ
словами: "Џеред лицом" германского нашествиЯ мы должны сомкнуть единый
фронт", - собрание молча просмотрело гранки, кое-кто сдержанно вздохнул,
кое-кто сказал многозначительно: "„ожили-с". Ѓелосветов порывисто
застегнул на все пуговицы черный сюртук, обсыпанный пеплом, но не ушел и
опЯть сел в кресло, и очередной номер был сверстан с заголовком:
"Ћтечество в опасности. Љ оружию!"
‚се же в сердце каждого было смутно и тревожно. Љаким образом прочный
европейский мир в двадцать четыре часа взлетел на воздух и почему гуманнаЯ
европейскаЯ цивилизациЯ, посредством которой "‘лово народа" ежедневно
кололо глаза правительству и совестило обывателей, оказалась карточным
домиком (уж, кажетсЯ, выдумали книгопечатание, и электричество, и даже
радий, а настал час, - и под накрахмаленной рубашкой объЯвилсЯ все тот же
звероподобный, волосатый человечище с дубиной), - нет, это редакции
усвоить было трудно и признать - слишком горько.
Њолча и невесело окончилось совещание. Њаститые писатели пошли
завтракать к Љюба, молодежь собралась в кабинете заведующего хроникой.
Ѓыло решено произвести подробнейшее обследование настроениЯ самых
разнообразных сфер и кругов. Ђнтошке Ђрнольдову поручили отдел военной
цензуры. Ћн под горЯчую руку взЯл аванс и на лихаче "запустил" по Ќевскому
в ѓлавный штаб.
‡аведующий отделом печати, полковник ѓенерального штаба ‘олнцев, принЯл
в своем кабинете Ђнтошку Ђрнольдова и учтиво выслушал его, глЯдЯ в глаза
Ясными, выпуклыми, веселыми глазами. Ђнтошка приготовилсЯ встретить
какого-нибудь чудо-богатырЯ, - багрового, с львиным лицом генерала, - бича
свободной прессы, но перед ним сидел изЯщный, воспитанный человек и не
хрипел, и не рычал басом, и ничего не готовилсЯ давить и пресекать, - все
это плохо вЯзалось с обычным представлением о царских наемниках.
- ’ак вот, полковник, надеюсь, вы не откажете осветить вашим
авторитетным мнением означенные у менЯ вопросы, - сказал Ђрнольдов,
покосившись на темный, во весь рост, портрет императора ЌиколаЯ Џервого,
глЯдевшего неумолимыми глазами на представителЯ прессы, точно желаЯ
сказать ему: "Џиджачишко короткий, башмачишки желтые, нос в поту, вид
гнусный, - боишьсЯ, сукин сын". - џ не сомневаюсь, полковник, что к Ќовому
году русские войска будут в Ѓерлине, но редакцию интересуют главным
образом некоторые частные вопросы...
Џолковник ‘олнцев учтиво перебил:
- Њне кажетсЯ, что русское общество недостаточно уЯснЯет себе размеры
настоЯщей войны. Љонечно, Я не могу не приветствовать ваше прекрасное
пожелание нашей доблестной армии войти в Ѓерлин, но опасаюсь, что сделать
это труднее, чем вы думаете. џ, со своей стороны, полагаю, что важнейшаЯ
задача прессы в настоЯщий момент - подготовить общество к мысли об очень
серьезной опасности, грозЯщей нашему государству, а также о чрезвычайных
жертвах, которые мы все должны принести.
Ђнтошка Ђрнольдов опустил блокнот и с недоумением взглЯнул на
полковника. ‘олнцев продолжал:
- Њы не искали этой войны, и сейчас мы пока только оборонЯемсЯ.
ѓерманцы имеют преимущество перед нами в количестве артиллерии и густоте
пограничной сети железных дорог. ’ем не менее мы сделаем все возможное,
чтобы не допустить врага перейти наши границы. ђусские войска исполнЯют
возложенный на них долг. Ќо было бы весьма желательно, чтобы общество, со
своей стороны, тоже прониклось чувством долга к отечеству. - ‘олнцев
поднЯл брови. - џ понимаю, что чувство патриотизма среди некоторых кругов
несколько осложнено. Ќо опасность настолько серьезна, что - Я уверен - все
споры и счеты будут отложены до лучшего времени. ђоссийскаЯ империЯ даже в
двенадцатом году не переживала столь острого момента. ‚от все, что Я хотел
бы, чтобы вы отметили. ‡атем нужно привести в известность, что имеющиесЯ в
распорЯжении правительства военные лазареты не смогут вместить всего
количества раненых. Џоэтому и с этой стороны обществу нужно быть готовым к
широкой помощи...
- Џростите, полковник, Я не понимаю, какое же может быть количество
раненых?
‘олнцев опЯть высоко поднЯл брови:
- Њне кажетсЯ, в ближайшие недели нужно ожидать тысЯч двести пЯтьдесЯт
- триста.
Ђнтошка Ђрнольдов проглотил слюну, записал цифры и спросил совсем уже
почтительно:
- ‘колько же нужно считать убитых в таком случае?
- Ћбычно мы считаем от пЯти до десЯти процентов от количества раненых.
- Ђга, благодарю вас.
‘олнцев поднЯлсЯ. Ђнтошка быстро пожал ему руку и, растворЯЯ дубовую
дверь, столкнулсЯ с входившим Ђтлантом, чахоточным, взлохмаченным
журналистом в помЯтом пиджаке, уже со вчерашнего днЯ не пившим водки.
- Џолковник, Я к вам насчет войны, - проговорил Ђтлант, прикрываЯ
ладонью грЯзную грудь рубахи. - Ќу, как, - скоро берем Ѓерлин?
€з ѓлавного штаба Ђрнольдов вышел на „ворцовую площадь, надел шлЯпу и
стоЯл некоторое времЯ, прищурЯсь.
- ‚ойна до победного конца, - пробормотал он сквозь зубы, - держитесь
теперь, старые калоши, мы вам покажем "пораженчество".
Ќа огромной, чисто выметенной площади, с гранитным грузным столбом
Ђлександра, повсюду двигались кучки бородатых, нескладных мужиков.
‘лышались резкие выкрики команды. Њужики строились, перебегали, ложились.
‚ одном месте человек пЯтьдесЯт, поднЯвшись с мостовой, закричали
нестройно: "урЯЯЯ" - и побежали спотыкливой рысью... "‘той! ‘мирно...
‘волочи, сукины дети!.." - перекричал их осипший голос. ‚ другом месте
было слышно: "„обегишь - и коли в туловище, штык сломал - бей прикладом".
ќто были те самые корЯвые мужики с бородами веником, в лаптЯх и
рубахах, с проступавшей на лопатках солью, которые двести лет тому назад
приходили на эти топкие берега строить город. ‘ейчас их снова вызвали -
поддержать плечами дрогнувший столб империи.
Ђнтошка повернул на Ќевский, все времЯ думаЯ о своей статье. Џосреди
улицы, под завывавший, как осенний ветер, свист флейт, шли две роты в
полном походном снарЯжении, с мешками, котелками и лопатами. ирокоскулые
лица солдат были усталые и покрыты пылью. Њаленький офицер в зеленой
рубашке, с новенькими ремнЯми - крест-накрест, - поминутно поднимаЯсь на
цыпочки, - оборачивалсЯ и выкатывал глаза. "Џравой! Џравой!" Љак сквозь
сон, шумел нарЯдный, сверкающий экипажами и стеклами Ќевский. "Џравой.
Џравой. Џравой". Њерно покачиваЯсь, вслед за маленьким офицером шли
покорные тЯжелоногие мужики. €х догнал вороной рысак, брызгаЯ пеной.
ирокозадый кучер осадил его. ‚ колЯске поднЯлась красиваЯ дама и глЯдела
на проходивших солдат. ђука ее в белой перчатке стала крестить их.
‘олдаты прошли, их заслонил поток экипажей. Ќа тротуарах было жарко и
тесно, и все словно чего-то ожидали. Џрохожие останавливались, слушали
какие-то разговоры и выкрики, протискивались, спрашивали, в возбуждении
отходили к другим кучкам.
ЃеспорЯдочное движение понемногу определЯлось, - толпы уходили с
Ќевского на Њорскую. ’ам уже двигались прЯмо по улице. Џробежали, молча и
озабоченно, какие-то мелкорослые парни. Ќа перекрестке полетели шапки,
замахали зонтики. "“рра! “рра!" - загудело по Њорской. Џронзительно
свистели мальчишки. Џовсюду в остановленных экипажах стоЯли нарЯдные
женщины. ’олпа валила валом к €саакиевской площади, разливалась по ней,
лезла через решетку сквера. ‚се окна, и крыши, и гранитные ступени €саакиЯ
были полны народом. € все эти десЯтки тысЯч людей глЯдели туда, где из
верхних окон матово-красного тЯжелого зданиЯ германского посольства
вылетали клубы дыма. ‡а разбитыми стеклами перебегали люди, швырЯли в
толпу пачки бумаг, и они, разлетаЯсь, медленно падали. ‘ каждым клубом
дыма, с каждой новой вещью, выброшенной из окон, - по толпе проходил рев.
Ќо вот на фронтоне дома, где два бронзовых великана держали под уздцы
коней, поЯвились те же хлопотливые человечки. ’олпа затихла, и послышались
металлические удары молотков. Џравый из великанов качнулсЯ и рухнул на
тротуар. ’олпа завыла, кинулась к нему, началась давка, бежали отовсюду.
"‚ Њойку их! ‚ Њойку окаЯнных!" Џовалилась и втораЯ статуЯ, Ђнтошку
Ђрнольдова схватила за плечо полнаЯ дама в пенсне и кричала ему: "‚сех их
перетопим, молодой человек!" ’олпа двинулась к Њойке. Џослышались пожарные
рожки, и вдалеке засверкали медные шлемы. €з-за углов выдвинулась коннаЯ
полициЯ. € вдруг среди бегущих и кричащих Ђрнольдов увидел страшно
бледного человека, без шлЯпы, с неподвижно раскрытыми стеклЯнными глазами.
Ћн узнал Ѓессонова и подошел к нему.
- ‚ы были там? - сказал Ѓессонов. - џ слышал, как убивали.
- ђазве было убийство? Љого убили?
- Ќе знаю.
Ѓессонов отвернулсЯ и неровной походкой, как невидЯщий, пошел по
площади. Ћстатки толпы отдельными кучками бежали теперь на Ќевский, где
начиналсЯ разгром кофейни ђейтера.
‚ тот же вечер Ђнтошка Ђрнольдов, стоЯ у конторки в одной из
прокуренных комнат редакции, быстро писал на узких полосах бумаги:
"...‘егоднЯ мы видели весь размах и красоту народного гнева. Ќеобходимо
отметить, что в погребах германского посольства не было выпито ни одной
бутылки вина, - все разбито и вылито в Њойку. Џримирение невозможно. Њы
будем воевать до победного конца, каких бы жертв это нам ни стоило. Ќемцы
рассчитывали застать ђоссию спЯщей, но при громовых словах: "Ћтечество в
опасности" - народ поднЯлсЯ, как один человек. ѓнев его будет ужасен.
Ћтечество - могучее, но забытое нами слово. ‘ первым выстрелом германской
пушки оно ожило во всей своей девственной красоте и огненными буквами
засиЯло в сердце каждого из нас..."
Ђнтошка зажмурилсЯ, мурашки пошли у него по спине. Љакие слова
приходилось писать! Ќе то что две недели тому назад, когда ему было
поручено составить обзор летних развлечений. € он вспомнил, как в Ѓуффе
выходил на эстраду человек, одетый свиньей, и пел: "џ поросенок, и не
стыжусь. џ поросенок, и тем горжусь. ЊоЯ маман была свиньЯ, похож на маму
очень Я..."
"...Њы вступаем в героическую эпоху. „овольно мы гнили заживо. ‚ойна -
наше очищение", - писал Ђнтошка, брызгаЯ пером.
ЌесмотрЯ на сопротивление пораженцев во главе с Ѓелосветовым, статьЯ
Ђрнольдова была напечатана. “ступку прежнему сделали только в том, что
поместили ее на третьей странице и под академическим заглавием: "‚ дни
войны". ‘ейчас же в редакцию стали приходить письма от читателей, - одни
выражали восторженное удовлетворение по поводу статьи, другие - горькую
иронию. Ќо первых было гораздо больше. Ђнтошке прибавили построчную плату
и спустЯ неделю вызвали в кабинет главного редактора, где седой и румЯный,
пахнущий английским одеколоном ‚асилий ‚асильевич, предложив Ђнтошке
кресло, сказал озабоченно:
- ‚ам нужно ехать в деревню.
- ‘лушаюсь.
- Њы должны знать, что думают и говорЯт мужики. - Ћн ударил ладонью по
большой пачке писем. - ‚ интеллигенции проснулсЯ огромный интерес к
деревне. ‚ы должны дать живое, непосредственное впечатление об этом
сфинксе.
- ђезультаты мобилизации указывают на огромный патриотический подъем,
‚асилий ‚асильевич.
- ‡наю. Ќо откуда он, черт возьми, у них взЯлсЯ? Џоезжайте, куда
хотите, послушайте и поспрошайте. Љ субботе Я жду от вас пЯтьсот строк
деревенских впечатлений.
€з редакции Ђнтошка пошел на Ќевский, где купил дорожный, военного
фасона, костюм, желтые краги и фуражку; переодевшись во все это, поехал
завтракать к „онону, где один вытЯнул бутылку французского шампанского, и
пришел к решению, что проще всего поехать ему в деревню •лыбы, - там у
своего брата ЉиЯ гостила …лизавета Љиевна. ‚ечером он занЯл место в купе
международного вагона, закурил сигару и, поглЯдываЯ на мужественно
поскрипывающие желтые гетры, подумал: "†изнь!"
„еревнЯ •лыбы, в шестьдесЯт с лишком дворов, с заросшими крыжовником
огородами и старыми липами посреди улицы, с большим, на бугорке, зданием
школы, переделанным из помещичьего дома, лежала в низинке, между болотом и
речонкой ‘винюхой. „еревенский надел был небольшой, землЯ тощаЯ, - мужики
почти все ходили в Њоскву на промыслы.
Љогда Ђнтошка, под вечер, въехал на плетушке в деревню - его удивила
тишина. ’олько кудахтнула глупаЯ курица, выбежав из-под лошадиных ног,
зарычала под амбаром стараЯ собака, да где-то на речке колотил валек, да
бодались два барана посреди улицы, стуча рогами.
Ђнтошка расплатилсЯ с глухим старичком, привезшим его со станции, и
пошел по тропинке туда, где за зеленью берез виднелсЯ старый бревенчатый
фасад школы. ’ам, на крыльце, на полусгнивших ступенЯх, сидели Љий Љиевич
- учитель - и …лизавета Љиевна и не спеша беседовали. ‚низу по лугу
протЯнулись от огромных ветел длинные тени. ЏереливаЯсь, летали темным
облачком скворцы. €грал вдалеке рожок, собираЯ стадо. Ќесколько красных
коров вышли из тростника, и одна, поднЯв морду, заревела. Љий Љиевич,
очень похожий на сестру, с такими же нарисованными глазами, говорил, кусаЯ
соломинку:
- ’ы, ‹иза, ко всему тому, чрезвычайно неорганизованна в области
половой сферы. ’ипы, подобные тебе, - суть отвратительные отбросы
буржуазной культуры.
…лизавета Љиевна с ленивой улыбкой глЯдела туда, где на лугу в свете
опускающегосЯ солнца желтели и теплели трава и тени.
- “дивительно тебЯ скучно слушать. Љий, все ты наизусть выучил, все
тебе Ясно, как по книжке.
- Љаждый человек, ‹иза, должен заботитьсЯ о том, чтобы привести все
свои идеи в порЯдок, в систему, а не о том, чтобы скучно или не скучно
разговаривать.
- Ќу, и заботьсЯ на здоровье.
‚ечер был тих. Ќеподвижно перед крыльцом висели прозрачные ветви
плакучих берез. ’ыркал дергач под горою. Љий Љиевич грыз травЯной
стебелек. …лизавета Љиевна мечтательно глЯдела на расплывающиесЯ в
синеватых сумерках деревьЯ. Њежду ними поЯвилсЯ юркий маленький человек с
чемоданом.
- Ќу, вот и она, - закричал Ђнтошка. - ‹иза, здравствуй, красавица...
…лизавета Љиевна ужасно ему обрадовалась, стремительно поднЯлась и
обнЯла.
Љий Љиевич поздоровалсЯ суховато и продолжал грызть стебелек. Ђнтошка
развалилсЯ на ступеньках, раскурил сигару.
- Ђ Я к вам за информацией, Љий Љиевич, расскажите-ка мне поподробнее,
что в ваших •лыбах думают и говорЯт о войне...
Љий Љиевич криво усмехнулсЯ.
- Ђ черт их знает, что они думают... Њолчат... ‚олки тоже молчат, когда
собираютсЯ в стаи.
- ‘тало быть, сопротивлениЯ мобилизации не было?
- Ќет, сопротивлениЯ не было.
- Џонимают, что немец - враг?
- Ќет, тут не в немце дело.
- Ђ в ком же?
Љий Љиевич усмехнулсЯ.
- „ело не в немце - дело в винтовке... ‚интовочку в руки заполучить. Ђ
уж у человека с винтовкой другаЯ психологиЯ... Џоживем, увидим - в каком,
собственно, направлении намерены стрелЯть винтовки... ’ак-то...
- Ќу, а все-таки, разговаривают они о войне?
- Џодите на деревню, послушайте...
‚ сумерки Ђнтошка и …лизавета Љиевна пошли на деревню. Ђвгустовские
созвездиЯ высыпали по всему холодеющему небу. ‚низу, в •лыбах, было
сыровато, пахло еще не осевшей пылью от стада и парным молоком. “ ворот
стоЯли распрЯженные телеги. Џод липами, где было совсем темно, скрипел
журавель колодца, фыркнула лошадь, и было слышно, как она пила, отдуваЯсь.
Ќа открытом месте, у деревЯнной амбарушки, накрытой соломенной крышей, на
бревнах сидели три девки и напевали негромко. …лизавета Љиевна и Ђнтошка
подошли и тоже сели в стороне. „евки пели:

•лыбы-то деревнЯ,
‚сем она украшена -
‘тульЯми, букетами,
„евчоночки патретами...

Ћдна из них, обернувшись к подошедшим, сказала тихо:
- —то же, девки, спать, что ли, пора?
€ они сидели не двигаЯсь. ‚ амбарушке кто-то возилсЯ, потом скрипнула
дверца, и наружу вышел лысый мужик в расстегнутом полушубке; крЯхтЯ, долго
запирал висЯчий замок, потом подошел к девкам, положил руки на поЯсницу,
вытЯнул козлиную бороду.
- ‘оловьи-птицы, все поете?
- Џоем, да не про тебЯ, дЯдЯ ”едор.
- Ђ вот Я вас сейчас кнутом отсюда!.. Љаки-таки порЯдки - по ночам
песни петь...
- Ђ тебе завидно?
€ другаЯ сказала со вздохом:
- ’олько нам и осталось, дЯдЯ ”едор, про •лыбы-то наши петь.
- „а, плохо ваше дело. Ћсиротели.
”едор присел около девок. ЃлижнЯЯ к нему сказала:
- Ќароду, нонче ЉозьмодемьЯнские бабы сказывали, народу на войну
забрали - полсвета.
- ‘коро, девки, и до вас доберутсЯ.
- ќто нас-то на войну?
„евки засмеЯлись, и крайнЯЯ опЯть спросила:
- „ЯдЯ ”едор, с кем у нашего царЯ война?
- ‘ иным царем.
„евки переглЯнулись, одна вздохнула, другаЯ поправила полушалок,
крайнЯЯ проговорила:
- ’ак нам и ЉозьмодемьЯнские бабы сказывали, что, мол, с иным царем.
’огда из-за бревен поднЯлась лохматаЯ голова и прохрипела, натЯгиваЯ на
себЯ полушубок:
- Ђ ты - будет тебе врать. Љакой иной царь, - с немцем у нас война.
- ‚се может быть, - ответил ”едор.
ѓолова опЯть скрылась. Ђнтошка Ђрнольдов, вынув папиросницу, предложил
”едору папироску и спросил осторожно:
- Ђ что, скажите, из вашей деревни охотно пошли на войну?
- Ћхотой многие пошли, господин.
- Ѓыл, значит, подъем?
- „а, поднЯлись. Ћтчего не пойти? ‚се-таки посмотрЯт - как там и что. Ђ
убьют - все равно и здесь помирать. ‡емлишка у нас скуднаЯ, перебиваемсЯ с
хлеба на квас. Ђ там, все говорЯт, - два раза мЯсо едЯт, и сахар, и чай, и
табак, - сколько хочешь кури.
- Ђ разве не страшно воевать?
- Љак не страшно, конечно, страшно.

’елеги, покрытые брезентами, возы с соломой и сеном, санитарные
повозки, огромные корыта понтонов, покачиваЯсь и скрипЯ, двигались по
широкому, залитому жидкой грЯзью шоссе. Ќе переставаЯ лил дождь, косой и
мелкий. Ѓорозды пашен и канавы с боков дороги были полны водой. ‚дали
неЯсными очертаниЯми стоЯли деревьЯ и перелески.
Џод крики и ругань, щелканье кнутов и треск осей об оси, в грЯзи и
дожде, двигались сплошной лавиной. обозы наступающей русской армии. ‘
боков пути валЯлись дохлые и издыхающие лошади, торчали кверху колесами
опрокинутые телеги. €ногда в этот поток врывалсЯ военный автомобиль.
Ќачинались крики, крЯканье, лошади становились на дыбы, валилась под откос
груженаЯ телега, скатывались вслед за ней обозные.
„алее, где прерывалсЯ поток экипажей, шли, далеко растЯнувшись,
скользили по грЯзи солдаты в накинутых на спины мешках и палатках. ‚
нестройной их толпе двигались возы с поклажей, с ружьЯми, торчащими во все
стороны, со скорченными наверху денщиками. ‚ремЯ от времени с шоссе на
поле сбегал человек и, положив винтовочку на траву, присаживалсЯ на
корточки.
„алее опЯть колыхались возы, понтоны, повозки, городские экипажи с
промокшими в них фигурами в офицерских плащах. ќтот грохочущий поток то
сваливалсЯ в лощину, теснилсЯ, орал и дралсЯ на мостах, то медленно
вытЯгивалсЯ в гору и пропадал за перекатом. ‘ боков в него вливались новые
обозы с хлебом, сеном и снарЯдами. Џо полю, перегонЯЯ, проходили небольшие
кавалерийские части.
€ногда в обозы с треском и железным грохотом врезалась артиллериЯ.
Ћгромные грудастые лошади и ездовые на них, татары, с бородатыми свирепыми
лицами, хлеща по лошадЯм и по людЯм, как плугом, расчищали шоссе, волоча
за собой подпрыгивающие тупорылые пушки. Ћтовсюду бежали люди, вставали на
возах и махали руками. € опЯть смыкалась река, вливалась в лес, остро
пахнущий грибами, прелыми листьЯми и весь мЯгко шумЯщий от дождЯ.
„алее с обеих сторон дороги торчали из мусора и головешек печные трубы,
качалсЯ разбитый фонарь, на кирпичной стене развороченного снарЯдами дома
хлопала афиша кинематографа. € здесь же, в телеге без передних колес,
лежал раненый австриец, в голубом капоте, - желтое личико, мутные
тоскливые глаза.
‚ерстах в двадцати пЯти от этих мест глухо перекатывалсЯ по дымному
горизонту гром орудий. ’уда вливались эти войска и обозы день и ночь. ’уда
со всей ђоссии тЯнулись поезда, груженные хлебом, людьми и снарЯдами. ‚сЯ
страна всколыхнулась от грохота пушек. Ќаконец настала волЯ всему, что в
запрете и духоте копилось в ней жадного, неутоленного, злого.
Ќаселение городов, пресыщенное обезображенной, нечистой жизнью, словно
очнулось от душного сна. ‚ грохоте пушек был возбуждающий голос мировой
грозы. ‘тало казатьсЯ, что прежнЯЯ жизнь невыносима далее. Ќаселение со
злорадной Яростью приветствовало войну.
‚ деревнЯх много не спрашивали - с кем война и за что, - не все ли
равно. “ж давно злоба и ненависть кровавым туманом застилали глаза. ‚ремЯ
страшным делам приспело. Џарни и молодые мужики, побросав баб и девок,
расторопные и жадные, набивались в товарные вагоны, со свистом и похабными
песнЯми проносились мимо городов. Љончилось старое житье, - ђоссию, как
большой ложкой, начало мешать и мутить, все тронулось, сдвинулось и
опьЯнело хмелем войны.
„оходЯ до громыхающей на десЯтки верст полосы боЯ, обозы и воинские
части разливались и таЯли. ‡десь кончалось все живое и человеческое.
Љаждому отводилось место в земле, в окопе. ‡десь он спал, ел, давил вшей и
до одури "хлестал" из винтовки в полосу дождевой мглы.
Џо ночам по всему горизонту багровыми высокими заревами медленно
разливались пожарища, искрЯные шнуры ракет чертили небо, рассыпались
звездами, с настигающим воем налетали снарЯды и взрывались столбами огнЯ,
дыма и пыли.
‡десь сосало в животе от тошного страха, съеживалась кожа и поджимались
пальцы. Ѓлиз полночи раздавались сигналы. Џробегали офицеры с
перекошенными губами, - руганью, криком, побоЯми поднимали опухших от сна
и сырости солдат. €, спотыкаЯсь, с матерной бранью и звериным воем бежали
нестройные кучки людей по полю, ложились, вскакивали и, оглушенные,
обезумевшие, потерЯвшие памЯть от ужаса и злобы, врывались в окопы врагов.
€ потом никогда никто не помнил, что делалось там, в этих окопах. Љогда
хотели похвастатьсЯ геройскими подвигами, - как всажен был штык, как под
ударом приклада хрЯстнула голова, - приходилось врать. Ћт ночного дела
оставались трупы.
Ќаступал новый день, подъезжали кухни. ‚Ялые и прозЯбшие солдаты ели и
курили. Џотом разговаривали о дерьме, о бабах и тоже много врали. €скали
вшей и спали. ‘пали целыми днЯми в этой оголенной, загаженной
испражнениЯми и кровью полосе грохота и смерти.
’очно так же, в грЯзи и сырости, не раздеваЯсь и по неделЯм не снимаЯ
сапог, жил и ’елегин. Ђрмейский полк, куда он зачислилсЯ прапорщиком,
наступал с боЯми. Ѓольше половины офицерского и солдатского состава было
выбито, пополнений они не получали, и все ждали только одного: когда их,
полуживых от усталости и обносившихсЯ, отведут в тыл.
Ќо высшее командование стремилось до наступлениЯ зимы во что бы то ни
стало вторгнутьсЯ через Љарпаты в ‚енгрию и опустошить ее. ‹юдей не
щадили, - человеческих запасов было много. Љазалось, что этим длительным
напрЯжением третий месЯц не прекращающегосЯ боЯ будет сломлено
сопротивление отступающих в беспорЯдке австрийских армий, падут Љраков и
‚ена, и левым крылом русские смогут выйти в незащищенный тыл ѓермании.
‘ледуЯ этому плану, русские войска безостановочно шли на запад,
захватываЯ десЯтки тысЯч пленных, огромные запасы продовольствиЯ,
снарЯдов, оружиЯ и одежды. ‚ прежних войнах лишь часть подобной добычи,
лишь одно из этих непрерывных кровавых сражений, где ложились целые
корпуса, решило бы участь кампании. € несмотрЯ даже на то, что в первых же
битвах погибли регулЯрные армии, ожесточение только росло. Ќа войну
уходили все, от детей до стариков, весь народ. Ѓыло что-то в этой войне
выше человеческого пониманиЯ. Љазалось, враг разгромлен, изошел кровью,
еще усилие - и будет решительнаЯ победа. “силие совершалось, но на месте
растаЯвших армий врага вырастали новые, с унылым упрЯмством шли на смерть
и гибли. Ќи татарские орды, ни полчища персов не дрались так жестоко и не
умирали так легко, как слабые телом, изнеженные европейцы или хитрые
русские мужики, видевшие, что они только бессловесный скот, - мЯсо в этой
бойне, затеЯнной господами.

Ћстатки полка, где служил ’елегин, окопались по берегу узкой и глубокой
речки. ЏозициЯ была дурнаЯ, всЯ на виду, и окопы мелкие. ‚ полку с часа на
час ожидали приказа к наступлению, и пока все были рады выспатьсЯ,
переобутьсЯ, отдохнуть, хотЯ с той стороны речки, где в траншеЯх сидели
австрийские части, шел сильный обстрел.
Џод вечер, когда часа на три, как обычно, огонь затих, €ван €льич пошел
в штаб полка, помещавшийсЯ в покинутом замке, верстах в двух от позиции.
‹охматый туман лежал по всей извивающейсЯ в зарослЯх речке и вилсЯ в
прибрежных кустах. Ѓыло тихо, сыро и пахло мокрыми листьЯми. €зредка по
воде глухим шаром катилсЯ одинокий выстрел.
€ван €льич перепрыгнул через канаву на шоссе, остановилсЯ и закурил. ‘
боков, в тумане, стоЯли облетевшие огромные деревьЯ, казавшиесЯ чудовищно
высокими. Џо сторонам их на топкой низине было словно разлито молоко. ‚
тишине жалобно свистнула пулька. €ван €льич глубоко вздохнул и зашагал по
хрустЯщему гравию, посматриваЯ вверх на призрачные деревьЯ. Ћт этого покоЯ
и оттого, что он один идет и думает, - в нем все отдыхало, отходил
трескучий шум днЯ, и в сердце пробиралась тонкаЯ, пронзительнаЯ грусть. Ћн
еще раз вздохнул, бросил папиросу, заложил руки за шею и так шел, словно в
чудесном мире, где были только призраки деревьев, его живое, изнывающее
любовью сердце и незримаЯ прелесть „аши.
„аша была с ним в этот час отдыха и тишины. Ћн чувствовал ее
прикосновение каждый раз, когда затихали железный вой снарЯдов, трескотнЯ
ружей, крики, ругань, - все эти лишние в божественном мироздании звуки, -
когда можно было уткнутьсЯ где-нибудь в углу землЯнки, и тогда прелесть
касалась его сердца.
€вану €льичу казалось, что если придетсЯ умирать, - до последней минуты
он будет испытывать это счастье соединениЯ. Ћн не думал о смерти и не
боЯлсЯ ее. Ќичто теперь не могло оторвать его от изумительного состоЯниЯ
жизни, даже смерть.
ќтим летом, подъезжаЯ к …впатории, чтобы в последний раз, как ему
казалось, взглЯнуть на „ашу, €ван €льич грустил, волновалсЯ и придумывал
всевозможные извинениЯ. Ќо встреча по дороге, неожиданные слезы „аши, ее
светловолосаЯ голова, прижавшаЯсЯ к нему, ее волосы, руки, плечи, пахнущие
морем, ее детский рот, сказавший, когда она поднЯла к нему лицо с
зажмуренными мокрыми ресницами: "€ван €льич, милый, как Я ждала вас", -
все эти свалившиесЯ, как с неба, несказанные вещи там же, на дороге у
морЯ, перевернули в несколько минут всю жизнь €вана €льича. Ћн сказал,
глЯдЯ в любимое лицо:
- Ќа всю жизнь люблю вас.
‚последствии ему даже казалось, что он, быть может, и не выговорил этих
слов, только подумал, и она понЯла. „аша снЯла с его плеч руки,
проговорила:
- Њне нужно очень многое вам сообщить. Џойдемте.
Ћни пошли и сели у воды на песке. „аша взЯла горсть камешков и не спеша
кидала их в воду.
- „ело в том, что еще вопрос, - сможете ли вы-то ко мне хорошо
относитьсЯ, когда узнаете про все. •отЯ все равно, относитесь, как хотите.
- Ћна вздохнула. - Ѓез вас Я очень нехорошо жила, €ван €льич. …сли можете
- простите менЯ.
€ она начала рассказывать, все честно и подробно, - о ‘амаре и о том,
как приехала сюда и встретила Ѓессонова, и у нее пропала охота жить, - так
стало омерзительно от всего этого петербургского чада, который снова
поднЯлсЯ, отравил кровь, разжег любопытством...
- „о каких еще пор было топорщитьсЯ? ‡ахотелось шлепнутьсЯ в грЯзь -
туда и дорога. Ђ вот ведь струсила в последнюю минуту... €ван €льич,
милый... - „аша всплеснула руками. - Џомогите мне. Ќе хочу, не могу больше
ненавидеть себЯ... Ќо ведь не все же во мне погибло... џ хочу совсем
другого, совсем другого...
Џосле этого разговора „аша молчала очень долго. €ван €льич глЯдел, не
отрываЯсь, на сиЯющую солнцем зеркальную голубоватую воду, - душа его,
наперекор всему, заливалась счастьем.
Ћ том, что началась война и ’елегин должен ехать завтра догонЯть полк,
„аша сообразила только потом, когда от поднЯвшегосЯ ветра волною ей
замочило ноги.
- €ван €льич?
- „а.
- ‚ы хорошо ко мне относитесь?
- „а.
- Ћчень?
- „а.
’огда она подползла ближе к нему по песку на коленЯх и положила руку
ему в руку, так же, как тогда на пароходе.
- €ван €льич, Я тоже - да.
Љрепко сжав его задрожавшие пальцы, она спросила после молчаниЯ:
- —то вы мне сказали тогда на дороге?.. - Ћна сморщила лоб. - ЉакаЯ
война? ‘ кем?
- ‘ немцами.
- Ќу, а вы?
- “езжаю завтра.
„аша ахнула и опЯть замолчала. €здали, по берегу, к ним бежал в
полосатой пижаме, очевидно, только что выскочивший из кровати, Ќиколай
€ванович, взмахиваЯ газетным листом, и кричал что-то.
Ќа €вана €льича он не обратил вниманиЯ. Љогда же „аша сказала:
"Ќиколай, это мой самый большой друг", - Ќиколай €ванович схватил ’елегина
за пиджак и заорал в лицо:
- „ожили, молодой человек. Ђ? ‚от вам - цивилизациЯ! Ђ? ќто -
чудовищно! ‚ы понимаете? ќто - бред!
‚есь день „аша не отходила от €вана €льича, была смирнаЯ и задумчиваЯ.
…му же казалось, что этот день, наполненный голубоватым светом солнца и
шумом морЯ, неимоверно велик. ЉаждаЯ минута будто раздвигалась в целую
жизнь.
’елегин и „аша бродили по берегу, лежали на песке, сидели на террасе и
были как отуманенные. €, не отвЯзываЯсь, всюду за ними ходил Ќиколай
€ванович, произносЯ огромные речи по поводу войны и немецкого засильЯ.
Џод вечер удалось наконец отвЯзатьсЯ от ЌиколаЯ €вановича. „аша и
’елегин ушли одни далеко по берегу пологого залива. ли молча, ступаЯ в
ногу. € здесь €ван €льич начал думать, что нужно все-таки сказать „аше
какие-то слова. Љонечно, она ждет от него горЯчего и, кроме того,
определенного объЯснениЯ. Ђ что он может пробормотать? ђазве словами
выразить то, чем он полон весь? Ќет, этого не выразишь.
"Ќет, нет, - думал он, глЯдЯ под ноги, - если Я и скажу ей эти слова -
будет бессовестно: она не может менЯ любить, но, как честнаЯ и добраЯ
девушка, согласитсЯ, если Я предложу-ей руку. Ќо это будет насилие. € тем
более не имею права говорить, что мы расстаемсЯ на неопределенное времЯ,
и, по всей вероЯтности, Я с войны не вернусь..."
ќто был один из приступов самоедства. „аша вдруг остановилась и,
опершись о его плечо, снЯла с ноги туфельку.
- Ђх, боже мой, боже мой, - проговорила она и стала высыпать песок из
туфли, потом надела ее, выпрЯмилась и вздохнула глубоко. - џ буду очень
вас любить, когда вы уедете, €ван €льич.
Ћна положила руку ему на шею и, глЯдЯ в глаза Ясными, почти суровыми,
без улыбки, серыми глазами, вздохнула еще раз, легко:
- Њы и там будем вместе, да?
€ван €льич осторожно привлек ее и поцеловал в нежные, дрогнувшие губы.
„аша закрыла глаза. Џотом, когда им обоим не хватило больше воздуху, „аша
отстранилась, взЯла €вана €льича под руку, и они пошли вдоль тЯжелой и
темной воды, лижущей багровыми бликами берег у их ног.

‚се это €ван €льич вспоминал с неуставаемым волнением всЯкий раз в
минуты тишины. ЃредЯ сейчас с закинутыми за шею руками, в тумане, по
шоссе, между деревьЯми, он снова видел внимательный взглЯд „аши, испытывал
долгий ее поцелуй.
- ‘той, кто идет? - крикнул грубый голос из тумана.
- ‘вой, свой, - ответил €ван €льич, опускаЯ руки в карманы шинели, и
повернул под дубы к неЯсной громаде замка, где в нескольких окнах желтел
свет. Ќа крыльце кто-то, увидев ’елегина, бросил папироску и вытЯнулсЯ.
"—то, почты не было?" - "Ќикак нет, ваше благородие, ожидаем". €ван €льич
вошел в прихожую. ‚ глубине ее, над широкой дубовой лестницей, висел
старинный гобелен, на нем, среди тонких деревцев, стоЯли Ђдам и …ва, она
держала в руке Яблоко, он - срезанную ветвь с цветами. €х выцветшие лица и
голубоватые тела неЯсно освещала свеча, стоЯщаЯ в бутылке на лестничной
тумбе.
€ван €льич отворил дверь направо и вошел в пустую комнату с лепным
потолком, рухнувшим в углу, там, где вчера в стену ударил снарЯд. “
горЯщего камина, на койке, сидели поручик кнЯзь ‚ольский и подпоручик
Њартынов. €ван €льич поздоровалсЯ, спросил, когда ожидают из штаба
автомобиль, и присел неподалеку на патронные жестЯнки, щурЯсь от света.
- Ќу что, у вас все постреливают? - спросил Њартынов.
€ван €льич не ответил, пожал плечами. ЉнЯзь Ѓельский продолжал говорить
вполголоса:
- ѓлавное - это вонь. џ написал домой, - мне не страшна смерть. ‡а
отечество Я готов пожертвовать жизнью, длЯ этого Я, строго говорЯ,
перевелсЯ в пехоту и сижу в окопах, но вонь менЯ убивает.
- ‚онь - это ерунда, не нравитсЯ, не нюхай, - отвечал Њартынов,
поправлЯЯ аксельбант, - а вот что здесь нет женщины - это существенно. ќто
- к добру не приведет. ‘уди сам, - командующий армией - стараЯ песочница,
и нам здесь устроили монастырь, - ни водки, ни женщин. ђазве это забота об
армии, разве это война?
Њартынов поднЯлсЯ с койки и сапогом стал пихать пылающие поленьЯ. ЉнЯзь
задумчиво курил, глЯдЯ на огонь.
- ЏЯть миллионов солдат, которые гадЯт, - сказал он, - кроме того,
гниют трупы и лошади. Ќа всю жизнь у менЯ останетсЯ воспоминание об этой
войне, как о том, что дурно пахнет. Ѓрр...
Ќа дворе послышалось пыхтенье автомобилЯ.
- ѓоспода, почту привезли! - крикнул в дверь взволнованный голос.
Ћфицеры вышли на крыльцо. Ћколо автомобилЯ двигались темные фигуры,
несколько человек бежало по двору. € хриплый голос повторЯл: "ѓоспода,
прошу не хватать из рук".
Њешки с почтой и посылками были внесены в прихожую, и на лестнице, под
Ђдамом и …вой, их стали распаковывать. ‡десь была почта за целый месЯц.
Љазалось, в этих грЯзных парусиновых мешках было скрыто целое море любви и
тоски - всЯ покинутаЯ, милаЯ, невозвратнаЯ жизнь.
- ѓоспода, не хватайте из рук, - хрипел штабс-капитан Ѓабкин, тучный,
багровый человек. - Џрапорщик ’елегин, шесть писем и посылка... Џрапорщик
Ќежный, - два письма...
- Ќежный убит, господа...
- Љогда?
- ‘егоднЯ утром.
€ван €льич пошел к камину. ‚се шесть писем были от „аши. Ђдрес на
конвертах написан крупным почерком. €вана €льича заливало нежностью к этой
милой руке, написавшей такие большие буквы. Ќагнувшись к огню, он
осторожно разорвал первый конверт. Ћттуда пахнуло на него таким
воспоминанием, что пришлось на минуту закрыть глаза. Џотом он прочел:
"Њы проводили вас и уехали с Ќиколаем €вановичем в тот же день в
‘имферополь и вечером сели в петербургский поезд. ‘ейчас мы на нашей
старой квартире. Ќиколай €ванович очень встревожен: от Љатюши нет никаких
вестей, где она - не знаем. ’о, что у нас с вами случилось, так велико и
так внезапно, что Я еще не могу опомнитьсЯ. Ќе вините менЯ, что Я вам пишу
на "вы". џ вас люблю. џ буду вас верно и очень сильно любить. Ђ сейчас
очень смутно, - по улицам проходЯт войска с музыкой, до того печально,
точно счастье уходит вместе с трубами, с этими солдатами. џ знаю, что не
должна этого писать, но вы все-таки будьте осторожны на войне".
- ‚аше благородие. ‚аше благородие. - ’елегин с трудом обернулсЯ, в
дверЯх стоЯл вестовой. - ’елефонограмма, ваше благородие... ’ребуют в
роту.
- Љто?
- Џодполковник ђозанов. Љак можно скорей просили быть.
’елегин сложил недочитанное письмо, вместе с остальными конвертами
засунул под рубашку, надвинул картуз на глаза и вышел.
’уман теперь стал еще гуще, деревьев не было видно, идти пришлось как в
молоке, только по хрусту гравиЯ определЯЯ дорогу, €ван €льич повторЯл: "џ
буду вас верно и очень сильно любить". ‚друг он остановилсЯ,
прислушиваЯсь. ‚ тумане не было ни звука, только падала иногда тЯжелаЯ
каплЯ с дерева. € вот неподалеку он стал различать какое-то бульканье и
мЯгкий шорох. Ћн двинулсЯ дальше, бульканье стало Явственнее. Ћн сильно
откинулсЯ назад, - глыба земли, оторвавшись из-под ног его, рухнула с
тЯжелым плеском в воду.
Ћчевидно, это было то место, где шоссе обрывалось над рекой у
сожженного моста. Ќа той стороне, шагах в ста отсюда, он это знал, к самой
реке подходили австрийские окопы. € действительно, вслед за плеском воды,
как кнутом, с той стороны хлестнул выстрел и покатилсЯ по реке, хлестнул
второй, третий, затем словно рвануло железо - раздалсЯ длинный залп, и в
ответ ему захлопали отовсюду заглушенные туманом торопливые выстрелы. ‚се
громче, громче загрохотало, заухало, заревело по всей реке, и в этом
окаЯнном шуме хлопотливо затакал пулемет. Ѓух! - ухнуло где-то в лесу.
„ырЯвый грохочущий туман плотно висел над землей, прикрываЯ это обычное и
омерзительное дело.
Ќесколько раз около €вана €льича с чавканьем в дерево хлопала пулЯ,
валилась ветка. Ћн свернул с шоссе на поле и пробиралсЯ наугад кустами.
‘трельба так же внезапно начала затихать и окончилась. €ван €льич снЯл
фуражку и вытер мокрый лоб. ‘нова было тихо, как под водой, лишь падали
капли с кустов. ‘лава богу. „ашины письма он сегоднЯ прочтет. €ван €льич
засмеЯлсЯ и перепрыгнул через канавку. Ќаконец совсем рЯдом он услышал,
как кто-то, зеваЯ, проговорил:
- ‚от тебе и поспали, ‚асилий, Я говорю - вот тебе и поспали.
- Џогоди, - ответили отрывисто. - €дет кто-то.
- Љто идет?
- ‘вой, свой, - поспешно сказал ’елегин и сейчас же увидел землЯной
бруствер окопа и запрокинувшиесЯ из-под земли два бородатых лица. Ћн
спросил:
- Љакой роты?
- ’ретьей, ваше благородие, свои. —то же вы, ваше благородие, по
верху-то ходите? ‡адеть могут.
’елегин прыгнул в окоп и пошел по нему до хода сообщениЯ, ведущего к
офицерской землЯнке. ‘олдаты, разбуженные стрельбой, говорили:
- ‚ такой туман, очень просто, он речку где-нибудь перейдет.
- Ќичего трудного.
- ‚друг - стрельба, гул - здорово живешь... Ќапугать, что ли, хочет или
он сам боитсЯ?
- Ђ ты не боишьсЯ?
- ’ак ведь Я-то что же? џ ужас пужливый.
- ђебЯта, ѓавриле палец долой оторвало.
- ‡аверещал, палец вот так кверху держит.
- ‚от ведь кому счастье... „омой отправЯт.
- —то ты! Љабы ему всю руку оторвало. Ђ с пальцем - погниет поблизости,
и опЯть пожалуйте в роту...
- Љогда эта война кончитсЯ?
- ‹адно тебе.
- ЉончитсЯ, да не мы это увидим.
- •оть бы ‚ену, что ли бы, взЯли.
- Ђ тебе она на что?
- ’ак, все-таки.
- Љ весне воевать не кончим, - все равно все разбегутсЯ. ‡емлю кому
пахать - бабам? Ќароду накрошили - полную меру. Ѓудет. Ќапились, сами
отвалимсЯ.
- Ќу, енералы скоро воевать не перестанут.
- ќто что за разговор?.. Љто это тут говорит?..
- Ѓудет тебе собачитьсЯ, унтер... Џроходи...
- …нералы воевать не перестанут.
- ‚ерно, ребЯта. Џервое дело, - двойное жалованье идет им, кресты,
ордена. Њне один человек сказывал: за каждого, говорит, рекрута англичане
платЯт нашим генералам по тридцать восемь целковых с полтиной за душу.
- Ђх, сволочи! Љак скот продают.
- ‹адно, потерпим, увидим.
Љогда ’елегин вошел в землЯнку, батальонный командир, подполковник
ђозанов, тучный, в очках, с редкими вихрами, проговорил, сидЯ в углу под
еловыми ветками, на попонах:
- џвилсЯ, голубчик.
- ‚иноват, ”едор Љузьмич, сбилсЯ с дороги - туман страшный.
- ‚от что, голубчик, придетсЯ нынче ночью потрудитьсЯ...
Ћн положил в рот корочку хлеба, которую все времЯ держал в грЯзном
кулаке. ’елегин медленно стиснул челюсти.
- тука в том, что нам приказано, милейший €ван €льич, батенька мой,
перебратьсЯ на ту сторону. •орошо бы это дело соорудить как-нибудь
полегче. ‘адитесь рЯдышком. ЉоньЯчку желаете? ‚от Я придумал, значит,
такую штуку... Ќавести мостик как раз против большой ракиты. Џерекинем на
ту сторону два взвода...

- ‘усов.
- ‡десь, ваше благородие.
- Џодкапывай... ’ише, не кидай в воду. ђебЯта, подавайте, подавайте
вперед... ‡убцов!
- ‡десь, ваше благородие.
- Џогоди-ка... ЌаставлЯй вот сюда... Џодкопни еще... Ћпускай...
‹егче...
- ‹егче, ребЯта, плечо оторвешь... Ќасовывай...
- Ќу-ка, посунь...
- Ќе ори, тише ты, сволочь!
- “пирай другой конец... ‚аше благородие, поднимать?
- Љонцы привЯзали?
- ѓотово.
- Џоднимай...
‚ облаках тумана, насыщенного лунным светом, заскрипев, поднЯлись две
высокие жерди, соединенные перекладинами, - перекидной мост. Ќа берегу,
едва различимые, двигались фигуры охотников. ѓоворили и ругались
торопливым шепотом.
- Ќу что - сел?
- ‘идит хорошо.
- Ћпускай... осторожнее...
- Џолегоньку, полегоньку, ребЯта...
†ерди, упертые концами в берег речки, в самом узком месте ее, медленно
начали клонитьсЯ и повисли в тумане над водой.
- „останет до берега?
- ’ише опускай...
- —ижол очень.
- ‘той, стой, легче!..
Ќо все же дальний конец моста с громким всплеском лег на воду. ’елегин
махнул рукой.
- ‹ожись!
Ќеслышно в траве на берегу прилегли, притаились фигуры охотников. ’уман
редел, но стало темнее, и воздух жестче перед рассветом. Ќа той стороне
было тихо. ’елегин позвал:
- ‡убцов!
- ‡десь!
- ‹езь, настилай!
ЏахнущаЯ едким потом рослаЯ фигура охотника ‚асилиЯ ‡убцова
соскользнула мимо ’елегина с берега в воду. €ван €льич увидел, как большаЯ
рука, дрожа, ухватилась за траву, отпустила ее и скрылась.
- ѓлыбко, - зЯбким шепотом проговорил ‡убцов откуда-то снизу. - ђебЯта,
подавай доски...
- „оски, доски давай!
Ќеслышно и быстро, с рук на руки, стали подавать доски. Џрибивать их
было нельзЯ, - боЯлись шума. Ќаложив первые рЯды, ‡убцов вылез из воды на
мостик и вполголоса приговаривал, стуча зубами:
- †ивей, живей подавай... Ќе спи...
Џод мостом журчала студенаЯ вода, жерди колебались. ’елегин различал
темные очертаниЯ кустов на той стороне, и, хотЯ это были точно такие же
кусты, как и на нашем берегу, вид их казалсЯ жутким. €ван €льич вернулсЯ
на берег, где лежали охотники, и крикнул резко:
- ‚ставай!
‘ейчас же в беловатых облаках поднЯлись преувеличенно большие,
расплывающиесЯ фигуры.
- Џо одному бегом!..
’елегин повернул к мосту. ‚ ту же минуту, словно луч солнца уперсЯ в
туманное облако, осветились желтые доски, вскинутаЯ в испуге чернобородаЯ
голова ‡убцова. ‹уч прожектора метнулсЯ вбок, в кусты, вызвал оттуда
корЯвую ветвь с голыми сучьЯми и снова лег на доски. ’елегин, стиснув
зубы, побежал через мост. € сейчас же словно обрушилась всЯ эта чернаЯ
тишина, громом отдалась в голове. Џо мосту с австрийской стороны стали
бить ружейным и пулеметным огнем. ’елегин прыгнул на берег и, присев,
обернулсЯ. —ерез мост бежал высокий солдат, - он не разобрал кто, -
винтовку прижал к груди, выронил ее, поднЯл руки и опрокинулсЯ вбок, в
воду. Џулемет хлестал по мосту, по воде, по берегу... Џробежал второй,
‘усов, и лег около ’елегина...
- ‡убами заем, туды их в душу!
Џобежал второй, и третий, и четвертый, и еще один сорвалсЯ и завопил,
барахтаЯсь в воде...
Џеребежали все и залегли, навалив лопатами земли немного перед собой.
‚ыстрелы исступленно теперь грохотали по всей реке. ЌельзЯ было поднЯть
головы, - по месту, где залегли охотники, так и поливало, так и поливало
пулеметом. ‚друг ширкнуло невысоко - раз, два, - шесть раз, и глухо
впереди громыхнули шесть разрывов. ќто с нашей стороны ударили по
пулеметному гнезду.
’елегин и впереди него ‚асилий ‡убцов вскочили, пробежали шагов сорок и
легли. Џулемет опЯть заработал, слева, из темноты. Ќо было Ясно, что с
нашей стороны огонь сильнее, - австрийца загонЯли под землю. ЏользуЯсь
перерывами стрельбы, охотники подбегали к тому месту, где еще вчера перед
австрийскими траншеЯми нашей артиллерией было раскидано проволочное
заграждение.
…го опЯть начали было заплетать за ночь. Ќа проволоках висел труп.
‡убцов перерезал проволоку, и труп упал мешком перед ’елегиным. ’огда на
четвереньках, без ружьЯ, перегонЯЯ остальных, заскочил вперед охотник
‹аптев и лег под самый бруствер. ‡убцов крикнул ему:
- ‚ставай, бросай бомбу!
Ќо ‹аптев молчал, не двигаЯсь, не оборачиваЯсь, - должно быть,
закатилось сердце от страха. Ћгонь усилилсЯ, и охотники не могли
двинутьсЯ, - прильнули к земле, зарылись.
- ‚ставай, бросай, сукин сын, бомбу! - кричал ‡убцов. - Ѓросай бомбу! -
и, вытЯнувшись, держа винтовку за приклад, штыком совал ‹аптеву в торчащую
коробом шинель. ‹аптев обернул ощеренное лицо, отстегнул от поЯса гранату
и вдруг, кинувшись грудью на бруствер, бросил бомбу и, вслед за разрывом,
прыгнул в окоп.
- Ѓей, бей! - закричал ‡убцов не своим голосом...
ЏоднЯлись человек десЯть охотников, побежали и исчезли под землей, -
были слышны только рваные, резкие звуки разрывов.
’елегин металсЯ по брустверу, как слепой, и все не мог отстегнуть
гранату, прыгнул наконец в траншею и побежал, задеваЯ плечами за липкую
глину, спотыкаЯсь и крича во весь разинутый рот... “видел белое, как
маска, лицо человека, прижавшегосЯ во впадине окопа, и схватил его за
плечи, и человек, будто во сне, забормотал, забормотал...
- ‡амолчи ты, черт, не трону, - чуть не плача закричал ему в белую
маску ’елегин и побежал, перепрыгиваЯ через трупы. Ќо бой уже кончалсЯ.
’олпа серых людей, побросавших оружие, лезла из траншеи на поле. €х пихали
прикладами. Ђ шагах в сорока, в крытом гнезде, все еще грохотал пулемет,
обстреливаЯ переправу. €ван €льич, протискиваЯсь среди охотников и
пленных, кричал:
- —то же вы смотрите, что вы смотрите!.. ‡убцов, где ‡убцов?
- ‡десь Я...
- —то же ты, черт окаЯнный, смотришь!
- „а разве к нему подступишьсЯ?
Ћни побежали.
- ‘той!.. ‚от он!
€з траншеи узкий ход вел в пулеметное гнездо. Ќагнувшись, ’елегин
побежал по нему, вскочил в блиндаж, где в темноте все трЯслось от
нестерпимого грохота, схватил кого-то за локти и потащил. ‘разу стало
тихо, только, борЯсь, хрипел тот, кого он отдирал от пулемета.
- ‘волочь, живучаЯ, не хочет, пусти-ка, - пробормотал сзади ‡убцов и
раза три ударил прикладом тому в череп, и тот, вздрагиваЯ, заговорил: -
бу, бу, бу, - и затих... ’елегин выпустил его и пошел из блиндажа. ‡убцов
крикнул вдогонку:
- ‚аше благородие, он прикованный.
‘коро стало совсем светло. Ќа желтой глине были видны пЯтна и подтеки
крови. ‚алЯлось несколько ободранных телЯчьих кож, жестЯнки, сковородки,
да трупы, уткнувшись, лежали мешками. Ћхотники, разморенные и вЯлые, - кто
прилег, кто ел консервы, кто обшаривал брошенные австрийские сумки.
Џленных давно уже угнали за реку. Џолк переправлЯлсЯ, занимал позиции,
и артиллериЯ била по вторым австрийским линиЯм, откуда отвечали вЯло.
Њоросил дождик, туман развеЯло. €ван €льич, облокотившись о край окопа,
глЯдел на поле, по которому они бежали ночью. Џоле как поле, - бурое,
мокрое, кое-где - обрывки проволок, кое-где - черные следы подкопанной
земли да несколько трупов охотников. € речка - совсем близко. € ни
вчерашних огромных деревьев, ни жутких кустов. Ђ сколько было затрачено
силы, чтобы пройти эти триста шагов!

Ђвстрийцы продолжали отходить, и русские части, не отдыхаЯ,
преследовали их до ночи. ’елегину было приказано занЯть со своими
охотниками лесок, синевший на горке, и он после короткой перестрелки занЯл
его к вечеру. Ќаспех окопались, выставили сторожевое охранение, свЯзались
со своей частью телефоном, поели, что было в мешках, и под мелким дождем,
в темноте и лесной прели, многие заснули, хотЯ был приказ поддерживать
огонь всю ночь.
’елегин сидел на пне, прислонившись к мЯгкому от мха стволу дерева. ‡а
ворот иногда падала каплЯ, и это было хорошо, - не давало заснуть.
“треннее возбуждение давно прошло, и прошла даже страшнаЯ усталость, когда
пришлось идти верст десЯть по разбухшим жнивьЯм, перелезать через плетни и
канавы, когда одеревеневшие ноги ступали куда попало и распухла голова от
боли.
Љто-то подошел по листьЯм и голосом ‡убцова сказал тихо:
- ‘ухарик желаете?
- ‘пасибо.
€ван €льич взЯл у него сухарь и стал его жевать, и он был сладок, так и
таЯл во рту. ‡убцов присел около на корточки:
- Џокурить дозволите?
- Ћсторожнее только, смотри.
- “ менЯ трубочка.
- ‡убцов, ты зрЯ все-таки убил его, а?
- Џулеметчика-то?
- „а.
- Љонечно, зрЯ.
- ‘пать хочешь?
- Ќичего, не посплю.
- …сли Я задремлю, ты менЯ толкни.
Њедленно, мЯгко падали капли на прелые листьЯ, на руку, на козырек
картуза. Џосле шума, криков, омерзительной возни, после убийства
пулеметчика, - падают капли, как стеклЯнные шарики. Џадают в темноту, в
глубину, где пахнет прелыми листьЯми. уршат, не дают спать... ЌельзЯ,
нельзЯ... €ван €льич разлеплЯл глаза и видел неЯсные, будто намеченные
углем, очертаниЯ ветвей... Ќо стрелЯть всю ночь - тоже глупость, пускай
охотники отдохнут... ‚осемь убитых, одиннадцать раненых... Љонечно, надо
бы поосторожней на войне... Ђх, „аша, „аша! ‘теклЯнные капельки все
примирЯт, все успокоЯт...
- €ван €льич!..
- „а, да, ‡убцов, не сплю...
- ђазве не зрЯ - убить человека-то... “ него, чай, домишко свой,
семейство какое ни на есть, а ты ткнул в него штыком, как в, чучело, -
сделал дело. џ в первый-то раз запорол одного, - потом есть не мог,
тошнило... Ђ теперь - десЯтого или девЯтого кончаю... ‚едь страх-то какой,
а? ‡начит, грех-то этот кто-то уж взЯл за это за самое?..
- Љакой грех?
- „а хотЯ бы мой... џ говорю - грех-то мой на себЯ кто-нибудь взЯл, -
генерал какой или в Џетербурге какой-нибудь человек, который всеми этими
делами распорЯжаетсЯ...
- Љакой же твой грех, когда ты отечество оборонЯешь?
- ’ак-то так... Я говорю, слушай, €ван €льич, - кто-нибудь да окажетсЯ
виновный, - мы разыщем. Љто эту войну допустил - тот и отвечать будет...
†естоко ответЯт за эти дела...
‚ лесу гулко хлопнул выстрел. ’елегин вздрогнул. ђаздалось еще
несколько выстрелов с другой стороны.
ќто было тем более удивительно, что с вечера враг не находилсЯ в
соприкосновении. ’елегин побежал к телефону. ’елефонист высунулсЯ из Ямы.
- Ђппарат не работает, ваше благородие.
Џо всему лесу теперь кругом слышались частые выстрелы, и пули чиркали
по сучьЯм. Џередовые посты подтЯгивались, отстреливались. Ћколо ’елегина
поЯвилсЯ охотник Љлимов, степным каким-то, дурным голосом проговорил:
"ЋбходЯт, ваше благородие!" - схватилсЯ за лицо и сел на землю, - лег
ничком. € еще кто-то закричал в темноте:
- Ѓратцы, помираю!
’елегин различал между стволами рослые, неподвижные фигуры охотников.
Ћни все глЯдели в его сторону, - он это чувствовал. Ћн приказал, чтобы
все, рассыпавшись поодиночке, пробивались к северной стороне леса, должно
быть, еще не окруженной. ‘ам же он с теми, кто захочет остатьсЯ,
задержитсЯ, насколько можно, здесь, в окопах.
- Ќужно пЯть человек. Љто желающий?
Ћт деревьев отделились и подошли к нему ‡убцов, ‘усов и Љолов - молодой
парень. ‡убцов крикнул, обернувшись:
- …ще двоих! ђЯбкин, иди!
- —то ж, Я могу...
- ЏЯтого, пЯтого.
‘ земли поднЯлсЯ низкорослый солдат в полушубке, в мохнатой шапке.
- Ќу вот Я, что ли.
есть человек залегли шагах в двадцати друг от друга и открыли огонь.
”игуры за деревьЯми исчезли. €ван €льич выпустил несколько пачек и вдруг с
отчетливой Ясностью увидел, как завтра поутру люди в голубых капотах
перевернут на спину его оскаленный труп, начнут обшаривать, и грЯзнаЯ рука
залезет за рубаху.
Ћн положил винтовку, разгреб рыхлую сырую землю и, вынув „ашины письма,
поцеловал их, положил в Ямку и засыпал, запорошил сверху прелыми листьЯми.
"Ћй, ой, братцы!" - услышал он голос ‘усова слева. Ћсталось две пачки
патронов, €ван €льич подполз к ‘усову, уткнувшемусЯ головой, лег рЯдом и
брал пачки из его сумки. ’еперь стрелЯли только ’елегин да еще кто-то
направо. Ќаконец патроны кончились. €ван €льич подождал, оглЯдываЯсь,
поднЯлсЯ и начал звать по именам охотников. Ћтветил один голос: "‡десь", -
и подошел Љолов, опираЯсь о винтовку. €ван €льич спросил!
- Џатронов нет?
- Ќету.
- Ћстальные не отвечают?
- Ќет, нет.
- ‹адно. €дем. Ѓеги!
Љолов перекинул винтовку через спину и побежал, хоронЯсь за стволами.
’елегин же не прошел и десЯти шагов, как сзади в плечо ему ткнул тупой
железный палец.

‚се представлениЯ о войне как о лихих кавалерийских набегах,
необыкновенных маршах и геройских подвигах солдат и офицеров - оказались
устарелыми.
‡наменитаЯ атака кавалергардов, когда три эскадрона, в пешем строю,
прошли без одного выстрела проволочные заграждениЯ, имеЯ во главе
командира полка кнЯзЯ „олгорукова, шагающего под пулеметным огнем с
сигарой во рту и, по обычаю, ругающегосЯ по-французски, была сведена к
тому, что кавалергарды, потерЯв половину состава убитыми и ранеными, взЯли
две тЯжелых пушки, которые оказались заклепанными и охранЯлись одним
пулеметом.
…саул казачьей сотни говорил по этому поводу: "Џоручили бы мне, Я бы с
десЯтью казаками взЯл это дерьмо".
‘ первых же месЯцев выЯснилось, что доблесть прежнего солдата, -
огромного, усатого и геройского вида человека, умеющего скакать, рубить и
не кланЯтьсЯ пулЯм, - бесполезна. Ќа главное место на войне были выдвинуты
техника и организациЯ тыла. Ћт солдат требовалось упрЯмо и послушно
умирать в тех местах, где указано на карте. ЏонадобилсЯ солдат, умеющий
прЯтатьсЯ, зарыватьсЯ в землю, сливатьсЯ с цветом пыли. ‘ентиментальные
постановлениЯ ѓаагской конференции, - как нравственно и как безнравственно
убивать, - были просто разорваны. € вместе с этим клочком бумаги
разлетелись последние пережитки никому уже более не нужных моральных
законов.
’ак в несколько месЯцев война завершила работу целого века. „о этого
времени еще очень многим казалось, что человеческаЯ жизнь руководитсЯ
высшими законами добра. € что в конце концов добро должно победить зло, и
человечество станет совершенным. “вы, это были пережитки средневековьЯ,
они расслаблЯли волю и тормозили ход цивилизации. ’еперь даже закоренелым
идеалистам стало Ясно, что добро и зло суть понЯтиЯ чисто философские и
человеческий гений - на службе у дурного хозЯина...
ќто было времЯ, когда даже малым детЯм внушали, что убийство,
разрушение, уничтожение целых наций - доблестные и свЯтые поступки. Ћб
этом твердили, вопили, взывали ежедневно миллионы газетных листков. Ћсобые
знатоки каждое утро предсказывали исходы сражений. ‚ газетах печатались
предсказаниЯ знаменитой провидицы, мадам ’эб. ЏоЯвились во множестве
гадальщики, составители гороскопов и предсказатели будущего. ’оваров не
хватало. –ены росли. ‚ывоз сырьЯ из ђоссии остановилсЯ. ‚ три гавани на
севере и востоке, - единственные оставшиесЯ продухи в замурованной
насмерть стране, - ввозились только снарЯды и орудиЯ войны. ЏолЯ
обрабатывались дурно. Њиллиарды бумажных денег уходили в деревню, и мужики
уже с неохотой продавали хлеб.
‚ ‘токгольме на тайном съезде членов Ћккультной ложи антропософов
основатель ордена говорил, что страшнаЯ борьба, происходЯщаЯ в высших
сферах, перенесена сейчас на землю, наступает мироваЯ катастрофа и ђоссиЯ
будет принесена в жертву во искупление грехов. „ействительно, все разумные
рассуждениЯ тонули в океане крови, льющейсЯ на огромной полосе в три
тысЯчи верст, опоЯсавшей …вропу. Ќикакой разум не мог объЯснить, почему
железом, динамитом и голодом человечество упрЯмо уничтожает само себЯ.
€зливались какие-то вековые гнойники. Џереживалось наследие прошлого. Ќо и
это ничего не объЯснЯло.
‚ странах начиналсЯ голод. †изнь повсюду останавливалась. ‚ойна
начинала казатьсЯ лишь первым действием трагедии.
Џеред этим зрелищем каждый человек, еще недавно "микрокосм",
гипертрофированнаЯ личность, - умалЯлсЯ, превращалсЯ в беспомощную
пылинку. Ќа место его к огнЯм трагической рампы выходили первобытные
массы.
’Яжелее всего было женщинам. ЉаждаЯ, соразмерно своей красоте,
очарованию и умению, раскидывала паутинку, - нити тонкие и длЯ обычной
жизни довольно прочные. ‚о всЯком случае, тот, кому назначено, попадалсЯ в
них и жужжал любовно.
Ќо война разорвала и эти сети. Џлести заново - нечего было и думать в
такое жестокое времЯ. Џриходилось ждать лучших времен. € женщины ждали
терпеливо, а времЯ уходило, и считанные женские годы шли бесплодно и
печально.
ЊужьЯ, любовники, братьЯ и сыновьЯ - теперь нумерованные и совершенно
отвлеченные единицы - ложились под землЯные холмики на полЯх, на опушках
лесов, у дорог. € никакими усилиЯми нельзЯ было согнать новых и новых
морщинок с женских стареющих лиц.

- џ говорю брату, - ты начетчик, ненавижу социал-демократов, у вас
людей пытать будут, если кто в слове одном ошибетсЯ. џ ему говорю, - ты
астральный человек. ’огда он все-таки выгнал менЯ из дому. ’еперь - в
Њоскве, без денег. ‘трашно забавно. Џожалуйста, „арьЯ „митриевна,
попросите ЌиколаЯ €вановича. Њне бы все равно какое место, - лучше всего,
конечно, в санитарном поезде.
- •орошо, Я ему скажу.
- ‡десь у менЯ - никого знакомых. Ђ помните нашу "–ентральную станцию"?
‚асилий ‚еньЯминович ‚алет - чуть ли не в Љитай уехал... ‘апожков где-то
на войне. †иров на Љавказе, читает лекции о футуризме. Ђ где €ван €льич
’елегин, - не знаю. ‚ы, кажетсЯ, были с ним хорошо знакомы?
…лизавета Љиевна и „аша медленно шли между высокими сугробами по
переулку. Џадал снежок, похрустывал под ногами. €звозчик на низеньких
санках, высунув из козел заскорузлый валенок, протрусил мимо и прикрикнул:
- Ѓарышни, зашибу!
‘нега было очень много в эту зиму. Ќад переулком висели ветви лип,
покрытые снегом. € все белесое снежное небо было полно птиц. ‘ криком,
растрепанными стаЯми, церковные галки взлетали над городом, садились на
башню, на купола, уносились в студеную высоту.
„аша остановилась на углу и поправила белую косынку. ЉотиковаЯ шубка ее
и муфта были покрыты снежинками. ‹ицо ее похудело, глаза были больше и
строже.
- €ван €льич пропал без вести, - сказала она, - Я о нем ничего не знаю.
„аша поднЯла глаза и глЯдела на птиц. „олжно быть, голодно было галкам
в городе, занесенном снегом. …лизавета Љиевна с застывшей улыбкой очень
красных губ стоЯла, опустив голову в ушастой шапке. Њужское пальто на ней
было тесно в груди, меховой воротник слишком широк, и короткие рукава не
прикрывали покрасневших рук. Ќа ее желтоватой шее таЯли снежинки.
- џ сегоднЯ же поговорю с Ќиколаем €вановичем, - сказала „аша.
- џ на всЯкую работу пойду, - …лизавета Љиевна посмотрела под ноги и
покачала головой. - ‘трашно любила €вана €льича, страшно, страшно любила.
- Ћна засмеЯлась, и ее близорукие глаза налились слезами. - ‡начит, завтра
приду. „о свиданиЯ.
Ћна простилась и пошла, широко шагаЯ в валеных калошах и по-мужски
засунув озЯбшие руки в карманы.
„аша глЯдела ей вслед, потом сдвинула брови и, свернув за угол, вошла в
подъезд особнЯка, где помещалсЯ городской лазарет. ‡десь, в высоких
комнатах, отделанных дубом, пахло йодоформом, на койках лежали и сидели
раненые, стриженые и в халатах. “ окна двое играли в шашки. Ћдин ходил из
угла в угол - мЯгко, в туфлЯх. Љогда поЯвилась „аша, он живо оглЯнулсЯ на
нее, сморщил низкий лоб и лег на койку, закинув за голову руки.
- ‘естрица, - позвал слабый голос. „аша подошла к одутловатому большому
парню с толстыми губами. - Џоверни, •риста ради, на левый бочок, -
проговорил он, охаЯ через каждое слово. „аша обхватила его, изо всей силы
приподнЯла и повернула, как мешок. - ’емпературу мне ставить времЯ,
сестрица. - „аша встрЯхнула градусник и засунула ему под мышку. - ђвет
менЯ, сестрица, крошку съем, - все долой. Њочи нет.
„аша покрыла его одеЯлом и отошла. Ќа соседних койках улыбались, один
сказал:
- Ћн, сестрица, только ради вас рассолодел, а сам здоровый, как боров.
- Џускай его, пускай помаетсЯ, - сказал другой голос, - он никому не
вредит, - сестрице забота, и ему томно.
- ‘естрица, а вот ‘емен вас что-то спросить хочет, робеет.
„аша подошла к сидЯщему на койке мужику с круглыми, как у галки,
веселыми глазами и медвежьим маленьким ртом; огромнаЯ - веником - борода
его была расчесана. Ћн выставил бороду, вытЯнул губы навстречу „аше.
- ‘меютсЯ они, сестрица, Я всем доволен, благодарю покорно.
„аша улыбнулась. Ћт сердца отлегла давешнЯЯ тЯжесть. Ћна присела на
койку к ‘емену и, отогнув рукав, стала осматривать перевЯзку. € он стал
подробно описывать, как и где у него мозжит.
‚ Њоскву „аша приехала в октЯбре, когда Ќиколай €ванович, увлекаемый
патриотическими побуждениЯми, поступил в московский отдел ѓородского
союза, работающего на оборону. Џетербургскую квартиру он передал
англичанам из военной миссии и в Њоскве жил с „ашей налегке - ходил в
замшевом френче, ругал мЯгкотелую интеллигенцию и работал, по его
выражению, как лошадь.
„аша читала уголовное право, вела маленькое хозЯйство и каждый день
писала €вану €льичу. „уша ее была тиха и прикрыта. Џрошлое казалось
далеким, точно из чужой жизни. € она жила словно в половину дыханиЯ,
наполненнаЯ тревогой, ожиданием вестей и заботой о том, чтобы сохранить
себЯ €вану €льичу в чистоплотности и строгости.
‚ начале ноЯбрЯ, утром за кофе, „аша развернула "ђусское слово" и в
списках пропавших без вести прочла имЯ ’елегина. ‘писок занимал два
столбца петитом. ђаненые - такие-то, убитые - такие-то, пропавшие без
вести - такие-то, и в конце - ’елегин, €ван €льич, прапорщик.
’ак было отмечено это, затмившее всю ее жизнь, событие, - строчка
петита.
„аша почувствовала, как эти мелкие буквы, сухие строчечки, столбцы,
заголовки наливаютсЯ кровью. ќто была минута неописуемого ужаса, -
газетный лист превращалсЯ в то, о чем там было написано, - в зловонное и
кровавое месиво. Ћттуда дышало смрадом, ревело беззвучными голосами.
„ушу трЯсло ознобом. „аже ее отчаЯние тонуло в этом животном ужасе и
омерзении. Ћна легла на диван и прикрылась шубой.
Љ обеду пришел Ќиколай €ванович, сел в ногах у „аши и молча гладил ее
ноги.
- ’ы подожди, главное - подожди, „анюша, - говорил Ќиколай €ванович. -
Ћн пропал без вести, - очевидно, в плену. џ знаю тысЯчу подобных примеров.
Ќочью ей приснилось: в пустой узкой комнате, с окном, затЯнутым
паутиной и пылью, на железной койке сидит человек в солдатской рубашке.
‘ерое лицо его обезображено болью. Ћбеими руками он ковырЯет свой лысый
череп, лупит его, как Яйцо, и то, что под кожурой, берет и ест, запихивает
в рот пальцами.
„аша так закричала среди ночи, что Ќиколай €ванович, в накинутом на
плечо одеЯле, очутилсЯ около ее постели и долго не мог добитьсЯ, что
случилось. Џотом накапал в рюмочку валерьЯнки, дал выпить „аше и выпил
сам.
„аша, сидЯ в постели, ударЯла себЯ в грудь сложенными щепоткой пальцами
и говорила тихо и отчаЯнно:
- Џонимаешь, не могу жить больше. ’ы понимаешь, Ќиколай, не могу, не
хочу.
†ить после того, что случилось, было очень трудно, а жить так, как „аша
жила до этого, - нельзЯ.
‚ойна только коснулась железным пальцем „аши, и теперь все смерти и все
слезы были также и ее делом. € когда прошли первые дни острого отчаЯниЯ,
„аша стала делать то единственное, что могла и умела: прошла ускоренный
курс сестер милосердиЯ и работала в лазарете.
‚начале было очень трудно. ‘ фронта прибывали раненые, по многу дней не
менЯвшие перевЯзок; от марлевых бинтов шел такой запах, что сестрам
становилось дурно. ‚о времЯ операций „аше приходилось держать почерневшие
ноги и руки, с которых кусками отваливалось налипшее на ранах, и она
узнала, как сильные люди скрипЯт зубами и тело у них трепещет беспомощно.
ќтих страданий было столько, что не хватило бы во всем свете милосердиЯ
пожалеть о них. „аше стало казатьсЯ, что она теперь навсегда свЯзана с
этой обезображенной и окровавленной жизнью и другой жизни нет. Ќочью в
дежурной комнате горит зеленый абажур лампочки, за стеной кто-то бормочет
в бреду, от проехавшего автомобилЯ зазвенели склЯнки на полочке. ќто
уныние и есть частица истинной жизни.
‘идЯ в ночные часы у стола в дежурной комнате, „аша припоминала
прошлое, и оно все Яснее казалось ей, как сон. †ила на высотах, откуда не
было видно земли; жила, как и все там жили, влюбленнаЯ в себЯ,
высокомернаЯ. € вот пришлось упасть с этих облаков в кровь, в грЯзь, в
этот лазарет, - где пахнет больным телом, где тЯжело стонут во сне,
бредЯт, бормочут. ‘ейчас вот умирает татарин-солдат, и через десЯть минут
нужно идти впрыскивать ему морфий.
‘егоднЯшнЯЯ встреча с …лизаветой Љиевной разволновала „ашу. „ень был
трудный, из ѓалиции привезли раненых в таком виде, что одному пришлось
отнимать кисть руки, другому - руку по плечо, двое предсмертно бредили.
„аша устала за день, и все же из памЯти не выходила …лизавета Љиевна, с
красными руками, в мужском пальто, с жалкой улыбкой и кроткими глазами.
‚ечером, присев отдохнуть, „аша глЯдела на зеленый абажур и думала, что
вот бы уметь так плакать на перекрестке, говорить постороннему человеку -
"страшно, страшно любила €вана €льича..."
„аша усаживалась в большом кресле то боком, то поджав ноги, раскрыла
было книгу - отчет за три месЯца "деЯтельности ѓородского союза", -
столбцы цифр и совершенно непонЯтных слов, - но в книжке не нашла
утешениЯ. ‚зглЯнула на часы, вздохнула, пошла в палату.
ђаненые спали, воздух был тЯжелый. ‚ысоко под дубовым потолком, в
железном кругу люстры, горела несветлаЯ лампочка. Њолодой татарин-солдат,
с отрезанной рукой, бредил, мотаЯсь бритой головой на подушке. „аша
поднЯла с пола пузырь со льдом, положила ему на пылающий лоб и подоткнула
одеЯло. Џотом обошла все койки и присела на табуретке, сложив руки на
коленЯх.
"‘ердце не наученное, вот что, - подумала она, - любило бы только
изЯщное и красивое. Ђ жалеть, любить нелюбимое - не учено".
- —то, ко сну морит, сестрица? - услышала она ласковый голос и
обернулась. ‘ койки глЯдел на нее ‘емен - бородатый. „аша спросила:
- ’ы что не спишь?
- „нем наспалсЯ.
- ђука болит?
- ‡атихла... ‘естрица!
- —то?
- ‹ичико у тебЯ махонькое, - ко сну морит? Џошла бы вздремнула! џ
посмотрю, - если нужно, позову.
- Ќет, спать Я не хочу.
- ‘вои-то у тебЯ есть на войне?
- †ених.
- Ќу, бог сохранит.
- Џропал без вести.
- Ђй, ай. - ‘емен замотал бородой, вздыхаЯ. - “ менЯ брательник без
вести пропал, а потом письмо от него пришло, - в плену. € человек хороший
твой-то?
- Ћчень, очень хороший человек.
- Њожет, Я слыхал про него. Љак зовут-то?
- €ван €льич ’елегин.
- ‘лыхал. Џостой, постой. ‘лыхал. Ћн в плену, сказывали... Љакого
полка?
- Љазанского.
- Ќу, самый он. ‚ плену. †ив. Ђх, хороший человек! Ќичего, сестрица,
потерпи. ‘нега тронутсЯ - войне конец, - замиримсЯ. ‘ынов еще ему
народишь, ты мне поверь.
„аша слушала, и слезы подступали к горлу, - знала, что ‘емен все
выдумывает, €вана €льича не знает, и была благодарна ему. ‘емен сказал
тихо:
- Ђх ты, милаЯ...
‘нова сидЯ в дежурной комнате, лицом к спинке кресла, „аша
почувствовала, словно ее, чужую, принЯли с любовью, - живи с нами. € ей
казалось, что она жалеет сейчас всех больных и спЯщих. €, жалеЯ и думаЯ,
она вдруг представила с потрЯсающей Ясностью, как €ван €льич тоже, где-то
на узкой койке, так же, как и эти, - спит, дышит...
„аша начала ходить по комнате. ‚друг затрещал телефон. „аша сильно
вздрогнула, - так резок в этой сонной тишине и груб был звонок. „олжно
быть, опЯть привезли раненых с ночным поездом.
- џ слушаю, - сказала она, и в трубку поспешно проговорил нежный
женский взволнованный голос:
- Џожалуйста, попросите к телефону „арью „митриевну Ѓулавину.
- ќто Я, - ответила „аша, и сердце ее страшно забилось. - Љто это?..
ЉатЯ?.. Љатюша!.. ’ы?.. ЊилаЯ!..

- Ќу, вот, девочки, мы и опЯть все вместе, - говорил Ќиколай €ванович,
одергиваЯ на животе замшевый френч, взЯл …катерину „митриевну за
подбородок и сочно поцеловал в щеку. - ‘ добрым утром, душенька, как
спала? - ЏроходЯ за стулом „аши, поцеловал ее в волосы.
- Ќас с ней, Љатюша, теперь водой не разольешь, молодец девушка -
работница.
Ћн сел за стол, покрытый свежей скатертью, пододвинул фарфоровую
рюмочку с Яйцом и ножом стал срезать ему верхушку.
- Џредставь, Љатюша, Я полюбил Яйца по-английски - с горчицей и маслом,
необыкновенна вкусно, советую тебе попробовать. Ђ вот у немцев-то выдают
по одному Яйцу на человека два раза в месЯц. Љак это тебе понравитсЯ?
Ћн открыл большой рот и засмеЯлсЯ.
- ‚от этим самым Яйцом ухлопаем ѓерманию всмЯтку. “ них, говорЯт, уже
дети без кожи начинают родитьсЯ. Ѓисмарк им, дуракам, говорил, что с
ђоссией нужно жить в мире. Ќе послушали, пренебрегли нами, - теперь
пожалуйте-с - два Яйца в месЯц.
- ќто ужасно, - сказала …катерина „митриевна, опускаЯ глаза, - когда
дети рождаютсЯ без кожи, - это все равно ужасно, у кого рождаютсЯ - у нас
или у немцев.
- Џрости, Љатюша, ты несешь чепуху.
- џ только знаю, - когда ежедневно убивают, убивают, это так ужасно,
что не хочетсЯ жить.
- —то же поделаешь, моЯ милаЯ, приходитсЯ на собственной шкуре начать
понимать, что такое государство. Њы только читали у разных €ловайских, как
какие-то там мужики воевали землю на разных Љуликовых и ЃородЯнских полЯх.
Њы думали - ах, какаЯ ђоссиЯ большаЯ! - взглЯнешь на карту. Ђ вот теперь
потрудитесь дать определенный процент жизней длЯ сохранениЯ целости того
самого, что на карте выкрашено зеленым через всю …вропу и Ђзию. Ќевесело.
‚от если ты говоришь, что государственный механизм у нас плох, - тут Я
могу согласитьсЯ. ’еперь, когда Я иду умирать за государство, Я прежде
всего спрашиваю, - а вы, те, кто посылаете менЯ на смерть, вы - во
всеоружии государственной мудрости? Њогу Я спокойно пролить свою кровь за
отечество? „а, Љатюша, правительство еще продолжает по старой привычке
коситьсЯ на общественные организации, но уже Ясно, что без нас ему теперь
не обойтись. „удки-с! Ђ мы сначала за пальчик, потом и за руку схватимсЯ.
џ очень оптимистически настроен. - Ќиколай €ванович поднЯлсЯ, взЯл с
камина спички, стоЯ закурил и бросил догоревшую спичку в скорлупу от Яйца.
- Љровь не будет пролита даром. ‚ойна кончитсЯ тем, что у государственного
рулЯ встанет наш брат, общественный деЯтель. ’о, чего не могли сделать
"‡емлЯ и волЯ", революционеры и марксисты, - сделает война. Џрощайте,
девочки. - Ћн одернул френч и вышел, со спины похожий на переодетую полную
женщину.
…катерина „митриевна вздохнула и села у окна с вЯзаньем. „аша присела к
ней на подлокотник кресла и обнЯла сестру за плечи. Ћбе они были в черных
закрытых платьЯх и теперь, сидЯ молча и тихо, очень походили друг на
друга. ‡а окном медленно падал снежок, и снежный, Ясный свет лежал на
стенах комнаты. „аша прижалась щекой к Љатиным волосам, чуть-чуть пахнущим
незнакомыми духами.
- Љатюша, как ты жила это времЯ? ’ы ничего не рассказываешь.
- Ћ чем же, котик, рассказывать? џ тебе писала.
- џ все-таки, Љатюша, не понимаю, - ты красиваЯ, прелестнаЯ, добраЯ.
’аких, как ты, Я больше не знаю. Ќо почему ты несчастлива?" ‚сегда у тебЯ
грустные глаза.
- ‘ердце, должно быть, несчастливое.
- Ќет, Я серьезно спрашиваю.
- џ об этом, девочка, сама думаю все времЯ. „олжно быть, когда у
человека есть все, - тогда он по-настоЯщему и несчастлив. “ менЯ - хороший
муж, любимаЯ сестра, свобода... Ђ живу, как в мираже, и сама - как
призрак... Џомню, в Џариже думала, - вот бы жить мне где-нибудь сейчас в
захолустном городишке, ходить за птицей, за огородом, по вечерам бегать к
милому другу за речку... Ќет, „аша, моЯ жизнь кончена.
- Љатюша, не говори глупостей...
- ‡наешь, - ЉатЯ потемневшими, пустыми глазами взглЯнула на сестру, -
этот день Я чувствую... €ногда Ясно вижу полосатый тюфЯк, сползшую
простыню, таз с желчью... џ лежу мертваЯ, желтаЯ, седаЯ...
Ћпустив шерстЯное вЯзанье, …катерина „митриевна глЯдела на падающие в
безветренной тишине снежинки. ‚далеке под островерхой кремлевской башней,
под раскорЯченным золотым орлом, кружились галки, как облако черных
листьев.
- џ помню, „ашенька, Я встала рано, рано утром. ‘ балкона был виден
Џариж, весь в голубоватой дымке, и повсюду поднимались белые, серые, синие
дымки. Ќочью был дождик, - пахло свежестью, зеленью, ванилью. Џо улице шли
дети с книжками, женщины с корзинками, открывались съестные лавки.
Љазалось - это прочно и вечно. Њне захотелось сойти туда, вниз, смешатьсЯ
с толпой, встретить какого-то человека с добрыми глазами, положить ему
руки на грудь. Ђ когда Я спустилась на Ѓольшие бульвары - весь город был
уже сумасшедший. Ѓегали газетчики, повсюду - взволнованные кучи людей. ‚о
всех газетах - страх смерти и ненависть. Ќачалась война. ‘ этого днЯ
только и слышу - смерть, смерть... Ќа что же еще надеЯтьсЯ?..
Џомолчав, „аша спросила:
- Љатюша...
- —то, родненькаЯ?
- Љак ты с Ќиколаем?
- Ќе знаю, кажетсЯ - мы простили друг друга. ‘мотри, уж вот три днЯ
прошло, - он со мной очень нежен. Љакие там женские счеты. ‘традай, сойди
с ума, - кому сейчас это нужно? ’ак, пищишь, как комар, и себЯ-то едва
слышно. ‡авидую старухам - у них все просто: скоро смерть, к ней и
готовьсЯ.
„аша поворочалась на подлокотнике кресла, вздохнула несколько раз
глубоко и снЯла руку с Љатиных плеч. …катерина „митриевна сказала нежно:
- „ашенька, Ќиколай €ванович мне сказал, что ты невеста. Џравда это?
ЃедненькаЯ. - Ћна взЯла „ашину руку, поцеловала и, положив на грудь, стала
гладить. - џ верю, что €ван €льич жив. …сли ты его очень любишь, - тебе
больше ничего, ничего на свете не нужно.
‘естры опЯть замолчали, глЯдЯ на падающий за окном снег. Џо улице,
среди сугробов, скользЯ сапогами, прошел взвод юнкеров с вениками и чистым
бельем под мышками. ћнкеров гнали в баню. ЏроходЯ, они запели одной
глоткой, с присвистом:

‚звейтесь, соколы, орлами,
Џолно горе горевать...

Џропустив несколько дней, „аша снова начала ходить в лазарет. …катерина
„митриевна оставалась одна в квартире, где все было чужое: два скучных
пейзажа на стене - стог сена и талаЯ вода между голыми березами; над
диваном в гостиной - незнакомые фотографии; в углу - сноп пыльного ковылЯ.
…катерина „митриевна пробовала ездить в театр, где старые актрисы
играли Ћстровского, на выставки картин, в музеи, - все это казалось ей
бледным, выцветшим, полуживым и сама она себе - тенью, бродЯщей по давно
всеми оставленной жизни.
–елыми часами …катерина „митриевна просиживала у окна, у теплой батареи
отоплениЯ, глЯдела на снежную тихую Њоскву, где в мЯгком воздухе, сквозь
опускающийсЯ снег, раздавалсЯ печальный колокольный звон, - служили
панихиду либо хоронили привезенного с фронта. Љнига валилась из рук, - о
чем читать? о чем мечтать? Њечты и прежние думы, - как это все теперь
ничтожно!
‚ремЯ шло от утренней газеты до вечерней. …катерина „митриевна видела,
как все окружающие ее люди жили только будущим, какими-то воображаемыми
днЯми победы и мира, - все, что укреплЯло эти ожиданиЯ, переживалось с
повышенной радостью, от неудачи все мрачнели, вешали головы. ‹юди, как
маниаки, жадно ловили слухи, отрывки фраз, невероЯтные сообщениЯ и
воспламенЯлись от газетной строчки.
…катерина „митриевна решилась наконец и поговорила с мужем, просЯ
пристроить ее на какое-нибудь дело. ‚ начале марта она начала работать в
том же лазарете, где служила и „аша.
‚ первое времЯ у нее, так же как у „аши, было отвращение к грЯзи и
страданию. Ќо она преодолела себЯ и понемногу втЯнулась в работу. ќто
преодоление было радостно. ‚первые она почувствовала близость жизни вокруг
себЯ. Ћна полюбила грЯзную и трудную работу и жалела тех, длЯ кого
работала. Ћднажды она сказала „аше:
- Џочему это выдумано было, что мы должны жить какой-то необыкновенной,
утонченной жизнью? ‚ сущности, мы с тобой такие же бабы, - нам бы мужа
попроще, да детей побольше, да к травке поближе...
Ќа страстной сестры говели у Ќиколы на Љурьих Ќожках, что на ђжевском.
…катерина „митриевна возила свЯтить лазаретские пасхи и разговлЯлась
вместе с „ашей в лазарете. “ ЌиколаЯ €вановича в эту ночь было экстренное
заседание, и он заехал за сестрами в третьем часу ночи на автомобиле.
…катерина „митриевна сказала, что они с „ашей спать не хотЯт, а просЯт
повезти их кататьсЯ. ќто было нелепо, но шоферу дали стакан коньЯку и
поехали на •одынское поле...
Ѓыло чуть-чуть морозно, - холодило щеки. Ќебо - безоблачно, в редких,
Ясных звездах. Џод колесами хрустел ледок. ЉатЯ и „аша, обе в белых
платочках, в серых шубках, тесно прижались друг к другу в глубоком сиденье
автомобилЯ. Ќиколай €ванович, сидевший с шофером, оглЯдывалсЯ на них, -
обе были темнобровые, большеглазые.
- …й-богу, не знаю, - какаЯ из вас моЯ жена, - сказал он тихо. € кто-то
из них ответил:
- Ќе угадаешь. - € обе засмеЯлись.
Ќад огромным смутным полем начинало чуть у краев зеленеть небо, и
вдалеке проступали черные очертаниЯ ‘еребрЯного Ѓора.
„аша сказала тихо:
- Љатюша, любить очень хочетсЯ. - …катерина „митриевна слабо сжала ей
руку. Ќад лесом, в зеленоватой влаге рассвета, сиЯла большаЯ звезда,
переливаЯсь, точно дыша.
- џ и забыл сказать, Љатюша, - проговорил Ќиколай €ванович,
поворачиваЯсь на сиденье всем телом, - только что приехал наш
уполномоченный - —умаков, рассказывает, что в ѓалиции, оказываетсЯ,
положение очень серьезное. Ќемцы лупЯт нас таким ураганным огнем, что под
гребенку уничтожают целые полки. Ђ у нас снарЯдов, изволите ли видеть, не
хватает... —ерт знает что такое!..
ЉатЯ не ответила, только поднЯла глаза к звездам. „аша прижалась щекой
к ее плечу. Ќиколай €ванович чертыхнулсЯ еще раз и велел шоферу
поворачивать домой.
Ќа третий день праздника …катерина „митриевна почувствовала себЯ плохо,
не пошла на дежурство и слегла. “ нее оказалось воспаление легких, -
должно быть, простудилась на сквознЯках.

- ’акие у нас дела - сказать страшно.
- Ѓудет тебе на огонь пучитьсЯ, ложись спать.
- ’акие дела... ќх, братцы мои, пропадет ђоссиЯ!
“ глинЯной стены сараЯ, крытого высокой, как омет, соломенной крышей, у
тлеющего костра сидело трое солдат. Ћдин развесил на колышках сушить
портЯнки, поглЯдывал, чтобы не задымились; другой подшивал заплату на
штаны, осторожно тЯнул нить; третий, сидЯ на земле, подобрав ноги и
засунув руки глубоко в карманы шинели, рЯбой и носатый, с черной редкой
бородкой, глЯдел на огонь запавшими, сумасшедшими глазами.
- ‚се продано, вот какие дела, - говорил он негромко. - —уть наши
перевес начинают брать, - сейчас приказ - отойти. ’олько и знаем, что
жидов на сучках вешать, а измена, глЯди, на самом верху гнездитсЯ.
- ’ак надоела мне эта война, ни в одной газете не опишут, - сказал
солдат, сушивший портЯнки, и осторожно положил хворостинку на угли. -
Џошли наступать, отступили, опЯть наступление, ах, пропасти на них нет! -
и тем же порЯдком опЯть возвращаемсЯ на свое место. Ѓезрезультатно! -
выговорил он и сплюнул в огонь.
- „авеча ко мне подходит поручик †адов, - с усмешкой, не поднимаЯ
головы, проговорил солдат, штопавший штаны, - ну, хорошо. ‘о скуки, что
ли, черти ему покоЯ не дают. Ќачинает придиратьсЯ. Ћтчего дыра на портках?
„а - как стоишь? џ молчу. € кончилсЯ наш разговор очень просто, - хлысть
менЯ в зубы.
‘олдат, сушивший портЯнки, ответил:
- ђужьев нет, стрелЯть нечем. Ќа нашей батарее снарЯдов - семь штук на
орудие. Ћдно остаетсЯ - по зубам чесать.
топавший штаны с удивлением взглЯнул на него, покачал головой, - ну,
ну! —ерный, страшноглазый солдат сказал:
- ‚есь народ поднЯли, берут теперь до сорока трех лет. ‘ такой бы силой
свет можно пройти. ђазве мы отказываемсЯ? ’олько уж и ты свое исполнЯй, -
мы свое исполним.
топавший штаны кивнул:
- Џравильно...
- ‚идел Я поле под ‚аршавой, - говорил черный, - лежат на нем тысЯч
пЯть али шесть сибирских стрелков. ‚се побитые лежат, как снопы. ‡ачем?
Ћтчего? Ђ вот отчего... Ќа военном совете стали решать, что, мол, так и
так, и сейчас же один генерал выходит оттудова и тайком - телеграмму в
Ѓерлин. ЏонЯл? „ва сибирских корпуса прЯмым маршем с вокзала - прЯмо на
это поле - и попадают под пулеметы. —то ты мне говоришь - в зубы дали.
Ћтец мой, бывало, не так хомут засупонишь, - подойдет и бьет менЯ по лицу,
и правильно, - учись, страх знай. Ђ за что сибирских стрелков, как
баранов, положили? џ вам говорю, ребЯта, пропала ђоссиЯ, продали нас. €
продал нас наш же мужик, односельчанин мой, села Џокровского, бродЯга.
€мени-то его и говорить не хочу... Ќеграмотный он, озорник, сладкомордый,
отбилсЯ от работы, стал лошадей красть, по скитам шататьсЯ, привык к
бабам, к водке сладкой... Ђ теперь в Џетербурге за царЯ сидит, министры,
генералы кругом его так и крутЯтсЯ. Ќас бьют, тысЯчами в сырую землю
ложимсЯ, а у них в Џетербурге электричество так и пышет. Џьют, едЯт, от
жира лопаютсЯ.
Ћн вдруг замолчал. Ѓыло тихо и сыро, в сарае похрустывали лошади, одна
глухо ударила в стену. €з-за крыши на огонь скользнула ночнаЯ птица и
пропала, жалобно крикнув. € в это времЯ вдалеке, в небе, возник рев,
надрывающий, приближающийсЯ, точно с неимоверной быстротой летел зверь,
разрываЯ рылом темноту, и ткнулсЯ где-то, и вдалеке за сараем рванул
разрыв, затрепетала землЯ. ‡абились лошади, звенЯ недоуздками. ‘олдат,
зашивавший штаны, проговорил опасливо:
- ‚от это так двинуло!
- Ќу и пушка!
- Џодожди!
‚се трое поднЯли головы. ‚ беззвездном небе вырастал второй звук,
длилсЯ, казалось, минуты две, и где-то совсем близко, за сараем, по эту
сторону сараЯ, громыхнул второй разрыв, выступили конусы елей, и опЯть
затрепетала землЯ. € сейчас же стал слышен полет третьего снарЯда. ‡вук
его был захлебывающийсЯ, притЯгивающий... ‘лушать было так нестерпимо, что
останавливалось сердце. —ерный солдат поднЯлсЯ с земли и начал пЯтитьсЯ. Ђ
сверху дунуло, - скользнула точно чернаЯ молниЯ, и с рваным грохотом
взвилсЯ черноогненный столб.
Љогда столб опустилсЯ, - от места, где был костер и люди, осталась
глубокаЯ воронка. Ќад развороченной стеной сараЯ загорелась и повалила
желтым дымом соломеннаЯ крыша. €з пламени, храпЯ, вылетела гривастаЯ
лошадь и шарахнулась к выступавшим из темноты соснам.
Ђ уж за зубчатым краем равнины мигали зарницы, рычали орудиЯ,
поднимались длинными червЯми ракеты, и огни их, медленно падаЯ, озарЯли
темную сырую землю. Ќебо буравили, рыча и ревЯ, снарЯды.

ќтим же вечером, неподалеку от сараЯ, в офицерском убежище, по случаю
получениЯ капитаном ’етькиным сообщениЯ о рождении сына, офицерами одной
из рот “сольского полка был устроен "бомбаус". ѓлубоко под землей, под
тройным накатом, в низком погребе, освещенном пучками вставленных в
стаканы стеариновых свечей, сидели у стола восемь офицеров, доктор и три
сестры милосердиЯ из летучего лазарета.
‚ыпито было сильно. ‘частливый отец, капитан ’етькин, спал, уткнувшись
в тарелку с объедками, грЯзнаЯ кисть руки его висела над лысым черепом. Ћт
духоты, от спирта, от мЯгкого света свечей сестры казались очень
хорошенькими; они были в серых платьЯх и в серых косынках. Ћдну звали
Њушка, на висках ее были закручены два черных локона; не переставаЯ, она
смеЯлась, показываЯ беленькое горло, в которое впивались тЯжелыми
взглЯдами два ее соседа и двое сидЯщих напротив. „ругаЯ, ЊарьЯ €вановна,
полнаЯ, с румЯнцем до бровей, необыкновенно пела цыганские романсы.
‘лушатели, вне себЯ, стучали по столу, повторЯЯ: "ќх, черт! ‚от была
жизнь!" ’ретьей у стола сидела …лизавета Љиевна. ‚ глазах у нее дробились,
лучились огоньки свечей, лица белели сквозь дым, а одно лицо соседа,
поручика †адова, казалось страшным и прекрасным. Ћн был широкоплечий,
русый, бритый, с прозрачными глазами. ‘идел он ЏрЯмо, туго перетЯнутый
ремнем, пил много и только бледнел. Љогда рассыпалась смешком черноволосаЯ
Њушка, когда ЊарьЯ €вановна брала гитару, скомканным платочком вытирала
лицо и запевала грудным басом: "џ в степЯх Њолдавии родилась", - †адов
медленно улыбалсЯ углом прЯмого рта и подливал себе спирту.
…лизавета Љиевна глЯдела близко ему в чистое, без морщин, лицо. Ћн
занимал ее приличным и незначительным разговором, рассказал, между прочим,
что у них в полку есть штабс-капитан Њартынов, про которого ходит слава,
будто он фаталист; действительно, когда он выпьет коньЯку, то выходит
ночью за проволоку, приближаетсЯ к неприЯтельским окопам и ругает немцев
на четырех Языках; на днЯх он поплатилсЯ за свое честолюбие раной в живот.
…лизавета Љиевна, вздохнув, сказала, что, значит, штабс-капитан Њартынов -
герой. †адов усмехнулсЯ:
- €звинЯюсь, есть честолюбцы и есть дураки, но героев нет.
- Ќо когда вы идете в атаку, - разве это не геройство?
- ‚о-первых, в атаку не ходЯт, а заставлЯют идти, и те, кто идут, -
трусы. Љонечно, есть люди, рискующие своей жизнью без принуждениЯ, но это
те, у кого - органическаЯ жажда убивать. - †адов постучал жесткими ногтЯми
по столу. - …сли хотите, - то это люди, стоЯщие на высшей ступени
современного сознаниЯ.
Ћн, легко приподнЯвшись, взЯл с дальнего краЯ стола большую коробку с
мармеладом и предложил …лизавете Љиевне.
- Ќет, нет, не хочу, - сказала она и чувствовала, как стучит сердце,
слабеет тело. - Ќу, скажите, а вы?
†адов наморщил кожу на лбу, лицо его покрылось мелкими неожиданными
морщинами, стало старое.
- —то - а вы? - повторил он резко. - ‚чера Я застрелил жида за сараем.
•отите знать - приЯтно это или нет? ЉакаЯ чепуха!
Ћн стиснул острыми зубами папиросу и чиркнул спичку, и плоские пальцы,
державшие ее, были тверды, но папироса так и не попала в огонек, не
закурилась.
- „а, Я пьЯн, извинЯюсь, - сказал он и бросил спичку, догоревшую до
ногтей. - Џойдемте на воздух.
…лизавета Љиевна поднЯлась, как во сне, и пошла за ним к узкому лазу из
убежища. ‚догонку закричали пьЯные, веселые голоса, и ЊарьЯ €вановна,
рванув гитару, затЯнула басом: "„ышала ночь восторгом сладострастьЯ..."
Ќа воле остро пахло весенней прелью, было темно и тихо. †адов быстро
шел по мокрой траве, засунув руки в карманы. …лизавета Љиевна шла немного
позади него, не переставаЯ улыбатьсЯ. ‚друг он остановилсЯ и отрывисто
спросил:
- Ќу, так что же?
“ нее запылали уши. ‘держав спазму в горле, она ответила едва слышно:
- Ќе знаю.
- Џойдемте. - Ћн кивнул в сторону темнеющей крыши сараЯ. —ерез
несколько шагов он опЯть остановилсЯ и крепко взЯл …лизавету Љиевну за
руку ледЯной рукой.
- џ сложен, как бог, - проговорил он с неожиданной горЯчностью. - џ рву
двугривенные. Љаждого человека Я вижу насквозь, как стеклЯнного...
Ќенавижу! - Ћн запнулсЯ, точно вспомнив о чем-то, и топнул ногой. - ќти
все хи-хи, ха-ха, пенье, трусливые разговоры - мерзость! Ћни все, как
червЯки в теплом навозе... џ их давлю... ‘лушайте... џ вас не люблю, не
могу! Ќе буду любить... Ќе обольщайтесь... Ќо вы мне нужны... Њне
отвратительно это чувство зависимости... ‚ы должны понЯть... - Ћн сунул
руки свои под локти …лизаветы Љиевны, сильно привлек ее и прижалсЯ к виску
губами, сухими и горЯчими, как уголь.
Ћна рванулась, чтобы освободитьсЯ, но он так стиснул ее, что хрустнули
кости, и она уронила голову, тЯжело повисла на его руках.
- ‚ы не такаЯ, как те, как все, - проговорил он, - Я вас научу... - Ћн
вдруг замолчал, поднЯл голову. ‚ темноте вырастал резкий, сверлЯщий звук.
- Ђ, черт! - сказал †адов сквозь зубы.
‘ейчас же вдалеке грохнул разрыв. …лизавета Љиевна опЯть рванулась, но
†адов еще сильнее сжал ее. Ћна проговорила отчаЯнно:
- Џустите же менЯ!
ђазорвалсЯ второй снарЯд. †адов продолжал что-то бормотать, и вдруг
совсем рЯдом за сараем взлетел черно-огненный столб, грохотом взрыва
швырнуло высоко горЯщие пучки соломы.
…лизавета Љиевна рванулась из его рук и побежала к убежищу.
Ћттуда, из лаза, поспешно выходили офицеры, оглЯдываЯсь на пылающий
сарай, рысцой побежали по черно-изрытой от косого света земле, - одни -
налево к леску, где были окопы, другие - направо - в ход сообщениЯ,
ведущий к предмостному укреплению. ‡а рекой, далеко за холмами, грохотали
немецкие батареи. Ћбстрел началсЯ с двух мест, - били направо - по мосту,
и налево - по переправе, котораЯ вела к фольварку, недавно занЯтому на той
стороне реки ротой “сольского полка. —асть огнЯ была сосредоточена на
русских батареЯх.
…лизавета Љиевна видела, как †адов, без шапки, засунув руки в карманы,
шагал прЯмо через поле к пулеметному гнезду. € вдруг на месте его высокой
фигуры вырос косматый, огненно-черный круг. …лизавета Љиевна закрыла
глаза. Љогда она опЯть взглЯнула, - †адов шел левее, все так же раздвинув
локти. Љапитан ’етькин, стоЯвший с биноклем около …лизаветы Љиевны,
крикнул сердито:
- ѓоворил Я - на какой нам черт этот фольварк! ’еперь, пожалуйте,
глЯдите, - всю переправу разворочали. Ђх, сволочи! - € опЯть уставилсЯ в
бинокль. - Ђх, сволочи, лупЯт прЯмо по фольварку! Џропала шестаЯ рота. ќх!
- отвернулсЯ и шибко поскреб голый затылок. - лЯпкин!
- ‡десь, - быстро ответил маленький носатый человек в папахе.
- ѓоворили с фольварком?
- ‘ообщение прервано.
- Џередайте в восьмую роту, чтобы послали подкрепление на фольварк.
- ‘лушаюсь, - ответил лЯпкин, отчетливо отнимаЯ руку от виска, отошел
два шага и остановилсЯ.
- Џоручик лЯпкин! - свирепо опЯть позвал капитан.
- ‡десь.
- Џотрудитесь исполнить приказание.
- ‘лушаюсь. - лЯпкин отошел подальше и, нагнув голову, стал тросточкой
ковырЯть землю.
- Џоручик лЯпкин! - заорал капитан.
- ‡десь.
- ‚ы человеческий Язык понимаете или не понимаете?
- ’ак точно, понимаю.
- Џередайте в восьмую роту приказание. Ћт себЯ скажите, чтобы его не
исполнЯли. Ћни и сами не идиоты, чтобы посылать туда людей. Џускай пошлют
человек пЯтнадцать к переправе отстреливатьсЯ. ‘ейчас же сообщите в
дивизию, что восьмаЯ рота молодецким ударом форсирует переправу. Ђ потери
мы покажем из шестой роты. €дите. „а убирайтесь вы, барышнЯ, - обернулсЯ
он к …лизавете Љиевне, - убирайтесь к чертовой матери отсюда, сейчас
начнетсЯ обстрел.
‚ это времЯ с шипом пронессЯ снарЯд и ударил поблизости.

†адов лежал у самой щели пулеметного блиндажа и с жадностью, не
отрываЯсь от биноклЯ, следил за боем. Ѓлиндаж был вырыт на скате лесистого
холма. “ подножьЯ его пологой дугой загибалась река; направо валил клубами
только что загоревшийсЯ мост; за ним на той стороне в травЯном болоте
виднелась изломаннаЯ линиЯ окопов, где сидела перваЯ рота усольцев, левее
их вилсЯ в камышах ручей, впадающий в речку; еще левее, за ручьем, пылали
три зданиЯ фольварка; за ними в вынесенных углом окопах сидела шестаЯ
рота. агах в трехстах от нее начинались немецкие линии, идущие затем
направо вдаль, к лесистым холмам.
Ћт пламени двух пожаров река казалась грЯзно-багровой, и вода в ней
кипела от множества падающих снарЯдов, взлетала фонтанами, окутывалась
бурыми облаками.
Ќаиболее сильный артиллерийский огонь был сосредоточен на фольварке.
Ќад пылающими зданиЯми поминутно блистали разрывы шрапнелей, и по сторонам
углом сломанной черты окопов взлетали космато-черные столбы. €з-за ручьЯ,
в тростниках и траве, вспыхивали иголочки ружейной стрельбы.
ђррррах, ррррррах, - сотрЯсали воздух разрывы тЯжелых снарЯдов. Џпах,
ппах, ппах, - слабо лопалась шрапнель над рекой, над лугами и на этой
стороне, над окопами второй, третьей и четвертой роты. ђрррруу, рррруу, -
катилсЯ громовой грохот из-за холмов, где зарницами вспыхивали двенадцать
немецких батарей. ‘ссык, сссык, - свистали в воздухе, уносЯсь за эти
холмы, ответные наши снарЯды. Ћт шума ломило в уши, давило грудь, злоба
подкатывала под сердце.
’ак продолжалось долго, очень долго. †адов взглЯнул на светЯщиесЯ часы:
показывало половину третьего, значит - уже светает, и надо ждать атаки.
„ействительно, грохот артиллерийской стрельбы усилилсЯ, еще сильнее
закипела вода в реке, снарЯды били по переправам и холмам по этой стороне.
€ногда глухо начинала дрожать землЯ, и сыпались глина и камешки со стен и
потолка блиндажа. Ќо на площади догоравшего фольварка стало тихо. € вдруг
издалека, наискось к реке, взвились огненными лентами десЯтки ракет, и
землЯ озарилась, как будто солнцем. Љогда огни погасли, на несколько минут
стало совсем темно. Ќемцы поднЯлись из убежищ и пошли в атаку.
‚ неЯсном сумраке рассвета †адов разглЯдел наконец далеко на лугу
двигающиесЯ фигурки, они то припадали, то перегонЯли друг друга. Ќавстречу
им с фольварка не вспыхнул ни один огонек. †адов, обернувшись, крикнул:
- ‹енту!
Џулемет задрожал, как от дьЯвольской Ярости, торопливо стал выплевывать
свинец, удушать едкой ѓарью. ‘ейчас же быстрее задвигались фигурки по
лугу, иные припали. Ќо уже все поле было полно точками наступающих.
Џередние из них подбегали к разрушенным окопам шестой роты. Ћттуда
поднЯлось десЯтка два человек. € около этого места быстро, быстро сбилась
толпа.
ќтот бой за фольварк был лишь ничтожной частью огромного сражениЯ,
разыгравшегосЯ на фронте протЯжением в несколько сот верст и стоившего
обеим сторонам несколько сот тысЯч жизней.
ђусскими фольварк был занЯт две недели тому назад длЯ того, чтобы
обеспечить себе плацдарм в случае наступлениЯ через реку. Ќемцы решили
занЯть фольварк длЯ того, чтобы вынести ближе к реке наблюдательный пункт.
’а и другаЯ цель была важна только длЯ начальников дивизий - немецкой и
русской, входила в глубоко обдуманный ими во всех мелочах стратегический
план весенней кампании.
Љомандующий русской дивизией генерал „обров, полгода тому назад с
высочайшего соизволениЯ переменивший на таковую свою прежнюю нерусскую
фамилию, сидел за преферансом в то времЯ, когда было получено сообщение о
наступлении немцев в секторе “сольского полка.
ѓенерал оставил преферанс и вместе с обер-офицерами и двумЯ адъютантами
перешел в залу, где на столе лежали топографические карты. ‘ фронта
доносили об обстреле переправы и моста. ѓенерал понЯл, что немцы
намереваютсЯ отобрать фольварк, то есть то именно место, на котором он
построил свой знаменитый план наступлениЯ, одобренный уже штабом корпуса и
представленный командующему армией на одобрение. Ќемцы атакой фольварка
разбивали весь план.
Џоминутно телефонограммы подтверждали это опасение. ѓенерал снЯл с
большого носа пенсне и, играЯ им, сказал спокойно, но твердо:
- •орошо. џ не отступлю ни на пЯдь от занЯтых мной позиций.
’отчас была дана телефонограмма о принЯтии соответствующих мер к
обороне фольварка. Љундравинскому третьеочередному полку, стоЯвшему в
резерве, приказано было двинутьсЯ в составе двух батальонов к переправе на
подкрепление ’етькина. ‚ это времЯ от командира тЯжелой батареи пришло
донесение, что снарЯдов мало, одно орудие уже подбито и отвечать в должной
мере на ураганный огонь противника нет возможности.
Ќа это генерал „обров сказал, строго взглЯнув на присутствующих:
- •орошо. Љогда выйдут снарЯды, - мы будем дратьсЯ холодным оружием. -
‚ынув из кармана серой, с красными отворотами, тужурки белоснежный платок,
встрЯхнув его, протер пенсне и наклонилсЯ над картой.
‡атем в дверЯх поЯвилсЯ младший адъютант, граф Ѓобруйский, корнет,
облитый, как перчаткою, темно-коричневым хаки.
- ‚аше превосходительство, - сказал он, чуть заметно улыбаЯсь уголком
красивого юношеского рта, - капитан ’етькин доносит, что восьмаЯ рота
молодецким ударом форсирует переправу, невзираЯ на губительный огонь
противника.
ѓенерал поверх пенсне взглЯнул на корнета, пожевал бритым ртом и
сказал:
- Ћчень хорошо.
Ќо, несмотрЯ на бодрый тон, донесениЯ с фронта приходили все более
неутешительные. Љундравинский полк дошел до переправы, лег и окопалсЯ.
‚осьмаЯ рота продолжала молодецкие удары, но не переправлЯлась. Љомандир
мортирного дивизиона, капитан €сламбеков, донес, что у него подбито два
орудиЯ и мало снарЯдов. Љомандир первого батальона “сольского полка,
полковник Ѓороздин, доносил, что вследствие открытых позиций втораЯ,
третьЯ и четвертаЯ роты терпЯт большие потери в людЯх, и потому он просит
либо разрешить ему броситьсЯ и опрокинуть дерзкого врага, либо отойти к
опушке. „онесений от шестой роты, занимающей фольварк, не поступало.
‚ половине третьего пополуночи был созван военный совет. ѓенерал „обров
сказал, что он сам пойдет впереди вверенных ему войск, но не уступит ни
вершка занЯтого плацдарма. ‚ это времЯ пришло донесение, что фольварк
занЯт и шестаЯ рота до последнего человека уничтожена. ѓенерал стиснул в
кулаке батистовый платок и закрыл глаза. Ќачальник штаба, полковник
‘вечин, поднЯл полные плечи и, наливаЯсь кровью в мЯсистом чернобородом
лице, проговорил отчетливым хрипом:
- ‚аше превосходительство, Я неоднократно вам докладывал, что вынесение
позиций на правый берег - рискованно. Њы уложим на этой переправе два, и
три, и четыре батальона, и, если даже отобьем фольварк, удержание его
будет крайне затруднительно.
- Ќам нужен плацдарм, мы его должны иметь, мы его будем иметь, -
проговорил генерал „обров, и на носу его выступил пот. - „ело идет о том,
что с потерей плацдарма мой план наступлениЯ сводитсЯ к нулю.
Џолковник ‘вечин возражал, еще более багровеЯ:
- ‚аше превосходительство, войска физически не могут переходить речку
под ураганным огнем, не будучи в должной мере поддержаны артиллерией, а,
как вам известно, артиллерии поддерживать их нечем.
Ќа это генерал отвечал:
- •орошо. ‚ таком случае передайте войскам, что на той стороне реки на
проволоках висЯт ѓеоргиевские кресты. џ знаю моих солдат.
Џосле этих долженствующих войти в историю слов генерал поднЯлсЯ и,
вертЯ за спиной в коротких пальцах золотое пенсне, стал глЯдеть в окно, за
которым на лугу в нежно-голубом утреннем тумане стоЯла мокраЯ береза.
‘тайка воробьев обсела ее тонкие светло-зеленые сучьЯ, зачиликала
торопливо и озабоченно и вдруг снЯлась и улетела. € весь туманный луг с
неЯсными очертаниЯми деревьев уже пронизывали косые золотистые лучи
солнца.

Ќа восходе солнца бой кончилсЯ. Ќемцы занимали фольварк и левый берег
ручьЯ. €з всего плацдарма в руках русских осталась только низина по правую
сторону ручьЯ, где сидела перваЯ рота. ‚есь день через ручей шла лениваЯ
перестрелка, но было Ясно, что перваЯ рота находилась под опасностью
окружениЯ, - непосредственной свЯзи у нее с этим берегом не было из-за
сгоревшего моста, и самым разумным казалось - очистить болото в ту же
ночь.
Ќо после полуднЯ командующий первым батальоном полковник Ѓороздин
получил приказание готовитьсЯ этой ночью к переходу бродом на болото длЯ
усилениЯ позиции первой роты. Љапитану ’етькину приказано накапливатьсЯ, в
составе пЯтой и седьмой рот, ниже фольварка, и переправлЯтьсЯ на понтонах.
’ретьему батальону усольцев, стоЯвшему в резерве, - занЯть позиции
атакующих. Љундравинскому полку - переправлЯтьсЯ по мелкому месту у
сожженной переправы и ударить в лоб.
Џриказ был серьезный, диспозициЯ ЯснаЯ: фольварк обхватывалсЯ клещами,
справа - первым и слева - вторым батальоном, запасной Љундравинский полк
должен привлечь на себЯ все внимание и огонь врага. Ђтака была назначена в
полночь.
‚ сумерки †адов пошел ставить пулеметы на переправе и один пулемет с
величайшими предосторожностЯми перевез на лодке на небольшой, в несколько
десЯтков квадратных саженей, островок, поросший лознЯком. ‡десь †адов и
осталсЯ.
‚есь день русские батареи поддерживали ленивый огонь по фольварку и
глубже - по вынесенным к реке немецким позициЯм. Љое-где по реке хлопали
одиночные ружейные выстрелы. ‚ полночь в молчании началась переправа войск
сразу в трех местах. —тобы отвлечь внимание врага, части Ѓелоцерковского
полка, стоЯщие верстах в пЯти выше по течению, начали оживленную
перестрелку. Ќемцы, насторожась, молчали.
ђаздвинув опутанные паутиной ветви лознЯка, †адов следил за переправой.
Ќаправо желтаЯ немигающаЯ звезда стоЯла невысоко над лесистыми холмами, и
тусклый отсвет ее дрожал в черной реке. ќту полосу отсвета стали
пересекать темные предметы. Ќа песчаных островках и мелЯх поЯвились
перебегающие фигуры. Ќедалеко от †адова человек десЯть их двигалось с
негромким плеском, по грудь в воде, держа в поднЯтых руках винтовки и
патронные сумки. ќто переправлЯлись кундравинцы.
‚друг, далеко на той стороне, вспыхнули быстрые огни, запели, налетаЯ,
снарЯды, и - пах, пах, пах - с металлическим треском залопались шрапнели
высоко над рекой. ЉаждаЯ вспышка освещала поднЯтые из воды бородатые лица.
‚сЯ отмель кишела бегущими людьми. Џах, пах, пах - разорвалась новаЯ
очередь. ђаздались крики. ‚звились и рассыпались ослепительными огнЯми
ракеты по всему небу. ‡агрохотали русские батареи. Љ ногам †адова течением
нанесло барахтающегосЯ человека. "ѓолову, голову пробили!" - сдавленным
голосом повторЯл он и цеплЯлсЯ за лозы. †адов перебежал на другую сторону
острова. ‚далеке через реку двигались понтоны, полные людей, и было видно,
как переправившиесЯ части перебегали по полю. ‘ейчас, как и вчера, над
рекой, на переправах и по холмам оглушающе, ослеплЯюще грохотала бурЯ
ураганного огнЯ. ЉипЯщаЯ вода была точно червиваЯ: сквозь черные и желтые
клубы дыма, меж водЯных столбов, лезли, орали, барахтались солдаты.
„остигшие той стороны ползли на берег. ‘ тыла хлестали жадовские пулеметы.
ђвались впереди русские снарЯды. Ћбе роты капитана ’етькина били
перекрестным огнем по фольварку. Џередние части кундравинцев, - как
оказалось впоследствии, потерЯвших при переправе половину состава, - пошли
было в штыки, но захлебнулись и легли под проволоку. €з-за ручьЯ, из
камышей высыпали густые цепи первого батальона. Ќемцы отхлынули из окопов.
†адов лежал, у пулемета и, вцепившись в бешено дрожащий замок, поливал
настильным огнем позади немецкой траншеи травЯнистый изволок, по которому
пробегали то два, то три, то кучка людей, и неизменно все они спотыкались
и тыкались ничком, набок.
"ЏЯтьдесЯт восемь. естьдесЯт", - считал †адов. ‚от поднЯлась щуплаЯ
фигурка и, держась за голову, поплелась на изволок. †адов повел стволом
пулемета, фигурка села на колени и легла. "естьдесЯт один". ‚друг
нестерпимый обжигающий свет возник перед глазами, †адов почувствовал, как
его поднЯло на воздух и острой болью рвануло руку.

”ольварк и все прилегающие к нему линии окопов были занЯты: захвачено
около двухсот пленных; на рассвете затих с обеих сторон артиллерийский
огонь. Ќачалась уборка раненых и убитых. ЋбыскиваЯ островки, санитары
нашли в поломанном лознЯке опрокинутый пулемет, около - уткнувшегосЯ в
песок нижнего чина с оторванным затылком, и саженЯх в пЯти, на другой
стороне островка, лежал ногами в воде †адов. …го поднЯли, он застонал, из
запекшегосЯ кровью рукава торчал кусок розовой кости.
Љогда †адова привезли в летучку, доктор крикнул …лизавете Љиевне:
"Њолодчика вашего привезли. Ќа стол, немедленно резать". †адов был без
сознаниЯ, с обострившимсЯ носом, с черным ртом. Љогда с него снЯли
рубашку, …лизавета Љиевна увидела на белой широкой груди его татуировку -
обезьЯны, сцепившиесЯ хвостами. ‚о времЯ операции он стиснул зубы, и лицо
его стало сводить судорогой.
Џосле мучениЯ, перевЯзанный, он открыл глаза. …лизавета Љиевна
нагнулась к нему.
- естьдесЯт один, - сказал он.
†адов бредил до утра и потом заснул. …лизавета Љиевна просила, чтобы ей
самой разрешили отвезти его в большой лазарет при штабе дивизии.

„аша вошла в столовую. Ќиколай €ванович и приехавший третьего днЯ по
срочной телеграмме из ‘амары „митрий ‘тепанович замолчали. ЏридерживаЯ у
подбородка белую шаль, „аша взглЯнула на красное, с растрепанными
волосами, лицо отца, сидевшего, поджав ногу, взглЯнула на перекосившегосЯ,
с воспаленными веками, ЌиколаЯ €вановича. „аша тоже села у стола. ‡а окном
в синеватых сумерках стоЯл Ясный узкий серп месЯца.
„митрий ‘тепанович курил, сыплЯ пеплом на мохнатый жилет. Ќиколай
€ванович старательно сгребал кучечку крошек на скатерти. ‘идели долго
молча.
Ќаконец Ќиколай €ванович проговорил сдавленным голосом:
- Џочему все оставили ее? ЌельзЯ же так.
- ‘иди, Я пойду, - ответила „аша, поднимаЯсь. Ћна уже не чувствовала ни
боли во всем теле, ни усталости. - Џапочка, поди впрысни еще, - сказала
она, закрываЯ рот шалью. „митрий ‘тепанович сильно сопнул носом и через
плечо бросил догоревшую папиросу. ‚есь пол вокруг него был забросан
окурками.
- Џапочка, впрысни еще, Я тебЯ умолЯю.
’огда Ќиколай €ванович раздраженно и тем же, точно театральным, голосом
воскликнул:
- Ќе может она жить одной камфарой. Ћна умирает, „аша.
„аша стремительно обернулась к нему.
- ’ы не смеешь так говорить! Ќе смеешь! Ћна не умрет.
†елтое лицо ЌиколаЯ €вановича передернулось. Ћн обернулсЯ к окну и тоже
увидел пронзительный, тонкий серп месЯца в синеватой пустыне.
- ЉакаЯ тоска, - сказал он, - если она уйдет, - Я не могу...
„аша на цыпочках прошла по гостиной, еще раз взглЯнула на окна, - за
ними был ледЯной, вечный холод, - проскользнула в Љатину спальню, едва
освещенную ночником.
‚ глубине комнаты, на широкой и низкой постели, все так же неподвижно,
на подушках лежало маленькое личико с закинутыми наверх сухими,
потемневшими волосами, и пониже - узенькаЯ ладонь. „аша опустилась на
колени перед кроватью. ЉатЯ едва слышно дышала. ‘пустЯ долгое времЯ она
проговорила тихим, жалобным голосом:
- Љоторый час?
- ‚осемь, Љатюша.
Џодышав, ЉатЯ опЯть спросила так же, точно жалуЯсь:
- Љоторый час?
Ћна повторЯла это весь день сегоднЯ. …е полупрозрачное лицо было
спокойно, глаза закрыты... ‚от уже долгое времЯ она идет по мЯгкому ковру
длинного желтого коридора. Ћн весь желтый - стены и потолок. ‘права,
высоко из пыльных окон, - желтоватый мучительный свет. Ќалево - множество
плоских дверей. ‡а ними, - если распахнуть их, - край земли, бездна. ЉатЯ
медленно, так медленно, как во сне, идет мимо этих дверей и пыльных окон.
‚переди - длинный, плоский коридор, весь в желтоватом свету. „ушно, и веет
смертной тоской от каждой дверцы. Љогда же, господи, конец? ЋстановитьсЯ
бы, прислушатьсЯ... Ќет, не слышно... Ђ за дверЯми в тьме начинает гудеть,
как пружина в стенных часах, медленный, низкий звук... Ћ, какаЯ тоска!..
ЋчнутьсЯ бы... ‘казать что-нибудь простое, человеческое...
€ ЉатЯ с усилием, точно жалуЯсь, повторЯла:
- Љоторый час?
- Љатюша, о чем ты все спрашиваешь?
"•орошо, „аша здесь..." € снова мЯгкой тошнотою простиралсЯ под ногами
коридорный ковер, лилсЯ жесткий, душный свет из пыльных окон, издалека
гудела часоваЯ пружина...
"Ќе слышать бы... Ќе видеть, не чувствовать... ‹ечь, уткнутьсЯ...
‘корее бы конец... Ќо мешает „аша, не дает забытьсЯ... „ержит за руку,
целует, бормочет, бормочет... € словно от нее в пустое легкое тело льетсЯ
что-то живое... Љак это неприЯтно... Љак бы ей объЯснить, что умирать
легко, легче, чем чувствовать в себе это живое... Ћтпустила бы".
- Љатюша, люблю, люблю тебЯ, ты слышишь?
"Ќе отпускает, жалеет... ‡начит - нельзЯ... „евочка останетсЯ одна,
осиротеет..."
- „аша!
- —то, что?
- џ не умру.
‚от, должно быть, подходит отец, пахнет табаком. ЌаклонЯетсЯ, отгибает
одеЯло, и в грудь острой, сладкой болью входит игла. Џо крови разливаетсЯ
блаженнаЯ влага успокоениЯ. ЉолеблютсЯ, раздвигаютсЯ стены желтого
коридора, веет прохладой. „аша гладит руку, лежащую поверх одеЯла,
прижимаетсЯ к ней губами, дышит теплом. …ще минуточка, и тело растворитсЯ
в сладкой темноте сна. Ќо снова жесткие желтенькие черточки выплывают
сбоку, из-за глаз и - чирк, чирк - самодовольно, сами по себе, существуют,
множатсЯ, строЯт мучительный душный коридор...
- „аша, „аша, Я не хочу туда.
„аша обхватывает голову, ложитсЯ рЯдом на подушку, прижимаетсЯ, живаЯ и
сильнаЯ, и точно льетсЯ из нее грубаЯ, горЯчаЯ сила, - живи!
Ђ коридор уж опЯть протЯнулсЯ, нужно поднЯтьсЯ и брести со стопудовой
тЯжестью на каждой ноге. ‹ечь нельзЯ. „аша обхватит, поднимет, скажет -
иди.
’ак трое суток боролась ЉатЯ со смертью. Ќепрестанно чувствовала она в
себе „ашину страстную волю и, если бы не „аша, давно бы обессилела,
успокоилась.

‚есь вечер и ночь третьих суток „аша не отходила от постели. ‘естры
стали точно одним существом, с одной болью и с одной волей. € вот под утро
ЉатЯ покрылась наконец испариной и легла на бок. „ыханиЯ ее почти не было
слышно. ‚стревоженнаЯ „аша позвала отца. Ћни решили ждать. ‚ седьмом часу
утра ЉатЯ вздохнула и повернулась на другой бок. Љризис миновал, началось
возвращение к жизни.
‡десь же, у кровати, в большом кресле заснула и „аша, в первый раз за
эти дни. Ќиколай €ванович, узнав, что ЉатЯ спасена, обхватил мохнатый
жилет „митриЯ ‘тепановича и зарыдал.
Ќовый день настал радостный, - было тепло и солнечно, все казались друг
другу добрыми. €з цветочного магазина принесли дерево белой сирени и
поставили в гостиной. „аша чувствовала, как своими руками оттащила Љатю от
черной, холодной дыры в вечную темноту. Ќет, нет, на земле ничего не было
дороже жизни, - она это знала теперь твердо.

‚ конце маЯ Ќиколай €ванович перевез …катерину „митриевну под Њоскву,
на дачу, в бревенчатый домик с двумЯ террасами, - одна выходила в
березовый, с вечно двигающейсЯ зеленой тенью лесок, где бродили пегие
телЯта, другаЯ - на покатое волнистое поле.
Љаждый вечер „аша и Ќиколай €ванович вылезали из дачного поезда на
полустанке и шли по болотистому лугу. Ќад головой толклись комарики. Џотом
проходилось идти в гору. ‡десь обычно Ќиколай €ванович останавливалсЯ,
будто бы длЯ того, чтобы взглЯнуть на закат, и говорил, отдуваЯсь:
- Ђх, как хорошо, черт его возьми!
‡а потемневшей волнистой равниной, покрытой то полосами хлебов, то
кудрЯми ореховых и березовых перелесков, лежали-тучи, те, что бывают на
закате, - лиловые, неподвижные и бесплодные. ‚ их длинных щелЯх тусклым
светом догорало небесное зарево, и неподалеку, внизу, в заводи ручьЯ,
отсвечивала оранжеваЯ щель неба. “хали, охали лЯгушки. Ќа плоском поле
темнели ометы и крыши деревни. ‚ поле горел костер. ’ам когда-то за валом
и высоким частоколом сидел ’ушинский вор. ЏротЯжно свистЯ, из-за леса
поЯвлЯлсЯ поезд, увозил солдат на запад, в тусклый закат.
ЏодходЯ по опушке леса к даче, „аша и Ќиколай €ванович видели сквозь
стекла террасы накрытый стол, лампу с матовым шаром. Ќавстречу с вежливым
лаем прибегала дачнаЯ собачка арик и, добежав и вертЯ хвостом, на всЯкий
случай отходила в полынь и лаЯла в сторону.
…катерина „митриевна барабанила пальцами в стекло террасы, - в сумерки
ей было еще запрещено выходить. Ќиколай €ванович, затворЯЯ за собой
калитку, говорил: "ЏремилаЯ дачка, Я тебе скажу". ‘адились ужинать.
…катерина „митриевна рассказывала дачные новости: из ’ушина прибегала
бешенаЯ собака и покусала у Љишкиных двух цыплЯт; сегоднЯ переехали на
симовскую дачу †илкины, и сейчас же у них украли самовар; Њатрена,
кухарка, опЯть выпорола сына.
„аша молча ела, - после города она уставала страшно. Ќиколай €ванович
вытаскивал из портфелЯ пачку газет и принималсЯ за чтение, поковыриваЯ
зубочисткой зуб; когда он доходил до неприЯтных сообщений, то начинал
цыкать зубом, покуда ЉатЯ не говорила: "Ќиколай, пожалуйста, не цыкай".
„аша выходила на крыльцо, садилась, подперев подбородок, и глЯдела на
потемневшую равнину, с огоньками костров кое-где, на высыпающие мелкие
летние звезды. €з садика пахло политыми клумбами.
Ќа террасе Ќиколай €ванович, шурша газетами, говорил:
- "‚ойна уже по одному тому не может долго длитьсЯ, что страны согласиЯ
и мы - союзники - разоримсЯ.
ЉатЯ спрашивала:
- •очешь простокваши?
- …сли только холоднаЯ... “жасно, ужасно! Њы потерЯли ‹ьвов и ‹юблин.
—ерт знает что! Љак можно воевать, когда предатели вонзают нож в спину!
ЌевероЯтно!
- Ќиколай, не цыкай.
- Ћставь менЯ в покое! …сли мы потерЯем ‚аршаву, будет такой позор, что
нельзЯ жить. Џраво, иногда приходит в голову, - не лучше ли заключить хоть
перемирие какое-нибудь да и повернуть штыки на Џетербург.
€здалека доносилсЯ свист поезда, - было слышно, как он стучал по мосту
через тот ручей, где давеча отражалсЯ закат: это везли, должно быть,
раненых в Њоскву. Ќиколай €ванович опЯть шуршал газетой:
- ќшелоны отправлЯютсЯ на фронт без ружей, в окопах сидЯт с палками.
‚интовка - одна на каждого пЯтого человека. €дут в атаку с теми же
палками, в расчете, когда убьют соседа, - взЯть, винтовку. Ђх, черт
возьми, черт возьми!..
„аша сходила с крыльца и облокачивалась у калитки. ‘вет с террасы падал
на глЯнцевитые лопухи у забора, на дорогу. Њимо, опустив голову, загребаЯ
босыми ногами пыль, нехотЯ - с горЯ, шел Њатренин сын, Џетька. …му ничего
более не оставалось, как вернутьсЯ на кухню, дать себЯ выпороть и лечь
спать.
„аша выходила за калитку и медленно шла до речки •имки.
’ам, в темноте, стоЯ на обрыве, она прислушивалась, - где-то, слышный
только ночью, журчал ключ; зашуршала, покатилась к воде и плеснула землЯ с
сухого обрыва. Џо сторонам неподвижно стоЯли черные очертаниЯ деревьев, -
вдруг сонно начинали шуметь листьЯ, и опЯть было тихо. "Љогда же, когда
же, когда?" - негромко говорила „аша и хрустела пальцами.

‚ первых числах июнЯ, в праздник, „аша встала рано и, чтобы не будить
Љатю, пошла мытьсЯ на кухню. Ќа столе лежала куча овощей и поверх какаЯ-то
зеленоватаЯ открытка, должно быть, зеленщик захватил ее на почте вместе с
газетами. Џетька, Њатренин сын, сидел на пороге и, сопЯ, привЯзывал к
палочке куриную ногу. Њатрена вешала на акации белье.
„аша налила в глинЯный таз воды, пахнущей рекою, спустила с плеч
рубашку и опЯть поглЯдела, - что за страннаЯ открытка? ‚зЯла ее за кончик
мокрыми пальцами, там было написано: "ЊилаЯ „аша, Я беспокоюсь, почему ни
на одно из моих писем не было ответа, неужели они пропали?"
„аша быстро села на стул, потемнело в глазах, ослабли ноги... "ђана моЯ
совсем зажила. ’еперь Я каждый день занимаюсь гимнастикой, вообще себЯ
держу в руках. Ђ также изучаю английский и французский Языки. Ћбнимаю
тебЯ, „аша, если ты менЯ еще помнишь. €.’елегин".
„аша поднЯла рубашку на плечи и прочла письмо во второй раз.
"…сли ты менЯ еще помнишь"!.. Ћна вскочила и побежала к Љате в спальню,
распахнула ситцевую занавеску на окне.
- ЉатЯ, читай вслух!..
‘ела на постель к испуганной Љате и, не дожидаЯсь, прочла сама и сейчас
же вскочила, всплеснула руками.
- ЉатЯ, ЉатЯ, как это ужасно!
- Ќо ведь, слава богу, он жив, „анюша.
- џ люблю его!.. ѓосподи, что мне делать?.. џ спрашиваю тебЯ, - когда
кончитсЯ война?
„аша схватила открытку и побежала к Ќиколаю €вановичу. ЏрочтЯ письмо, в
отчаЯнии, она требовала от него самого точного ответа, - когда кончитсЯ
война?
- Њатушка ты моЯ, да ведь этого никто теперь не знает.
- —то же ты тогда делаешь в этом дурацком ѓородском союзе? ’олько
болтаете чепуху с утра до ночи. ‘ейчас еду в Њоскву, к командующему
войсками... џ потребую от него...
- —то от него потребуешь?.. Ђх, „аша, „аша, ждать надо.

Ќесколько дней „аша не находила себе места, потом затихла, будто
потускнела; по вечерам рано уходила в свою комнату, писала письма €вану
€льичу, упаковывала, зашивала в холст посылки. Љогда …катерина „митриевна
заговаривала с ней о ’елегине, „аша обычно молчала; вечерние прогулки она
бросила, сидела больше с Љатей, шила, читала, - казалось, как можно глубже
нужно было загнать в себЯ все чувства, покрытьсЯ будничной, неуЯзвимой
кожей.
…катерина „митриевна хотЯ и совсем оправилась за лето, но так же, как и
„аша, точно погасла. —асто сестры говорили о том, что на них, да и на
каждого теперь человека, легла, как жернов, тЯжесть. ’Яжело просыпатьсЯ,
тЯжело ходить, тЯжело думать, встречатьсЯ с людьми; не дождешьсЯ - когда
можно лечь в постель, и ложишьсЯ замученнаЯ, одна радость - заснуть,
забытьсЯ. ‚от †илкины вчера позвали гостей на новое варенье, а за чаем
приносЯт газету, - в списках убитых - брат †илкина: погиб на поле славы.
•озЯева ушли в дом, гости посидели на балконе в сумерках и разошлись
молча. € так - повсюду. †ить стало дорого. ‚переди неЯсно, уныло. ‚аршаву
отдали. Ѓрест-‹итовск взорван и пал. ‚сюду шпионов ловЯт.
Ќа реке •имке, в овраге, завелись разбойники. –елую неделю никто не
ходил в лес, - боЯлись. Џотом стражники выбили их из оврага, двоих взЯли,
третий ушел, перекинулсЯ, говорЯт, в ‡венигородский уезд - очищать
усадьбы.

“тром однажды на площадку близ смоковниковской дачи примчалсЯ, стоЯ в
пролетке, извозчик. Ѓыло видно, как со всех сторон побежали к нему бабы,
кухарки, ребЯтишки. —то-то случилось. Љое-кто из дачников вышел за
калитку. ‚ытираЯ руки, протрусила через сад Њатрена. €звозчик, красный,
горЯчий, говорил, стоЯ в пролетке:
- ...‚ытащили его из конторы, раскачали - да об мостовую, да в
Њоскву-реку, а на заводе еще пЯть душ скрываетсЯ - немцев... ’роих нашли,
- городовые отбили, а то быть им тем же порЯдком в речке... Ђ по всей по
‹убЯнской площади шелка, бархата так и летают. ѓрабеж по всему городу...
Ќароду - тучи...
Ћн со всей силой хлестнул вожжами лихацкого жеребца, присевшего в
выгнутых оглоблЯх - шалишь! - хлестнул еще, и захрапевший, в мыле, жеребец
скачками понес по улице валкую пролетку, завернул к шинку.
„аша и Ќиколай €ванович были в Њоскве. Ћттуда в сероватую, раскаленную
солнцем мглу неба поднималсЯ черный столб дыма и стлалсЯ тучей. Џожар был
хорошо виден с деревенской площади, где стоЯло кучками простонародье.
Љогда к ним подходили дачники, - разговоры замолкали: на господ
поглЯдывали не то с усмешкой, не то со странным выжиданием. ЏоЯвилсЯ
плотный человек, без шапки, в рваной рубахе, и, подойдЯ к кирпичной
часовенке, закричал:
- ‚ Њоскве немцев режут!
€ - только крикнул - заголосила беременнаЯ баба. Ќарод сдвинулсЯ к
часовне, побежала туда и …катерина „митриевна. ’олпа волновалась, гудела.
- ‚аршавский вокзал горит, немцы подожгли.
- Ќемцев две тысЯчи зарезали.
- Ќе две, а шесть тысЯч, - всех в реку покидали.
- Ќачали-то с немцев, потом пошли подрЯд чистить. Љузнецкий мост,
говорЯт, разнесли начисто.
- ’ак им и надо. Ќажрались на нашем поте, сволочи!
- ђазве народ остановишь, - народ остановить нельзЯ.
- ‚ Џетровском парке, ей-богу, не вру, - сестра сейчас оттуда
прибежала, в парке, говорЯт, на одной даче нашли беспроволочный телеграф,
и при нем двое шпионов с привЯзанными бородами - убили, конечно,
голубчиков.
- Џо всем бы дачам пойти, вот это дело!
‡атем было видно, как под гору, к плотине, где проходила московскаЯ
дорога, побежали девки с пустыми мешками. €м стали кричать вдогонку. Ћни,
оборачиваЯсь, махали мешками, смеЯлись. …катерина „митриевна спросила у
благообразного древнего мужика, стоЯвшего около нее с высоким посохом:
- Људа это девки побежали?
- ѓрабить, милаЯ барынЯ.
Ќаконец в шестом часу на извозчике из города приехали „аша и Ќиколай
€ванович. Ћба были возбуждены и, перебиваЯ друг друга, рассказывали, что
по всей Њоскве народ собираетсЯ толпами и громит квартиры немцев и
немецкие магазины. Ќесколько домов подожжены. ђазграблен магазин готового
платьЯ ЊанделЯ. ђазбит склад беккеровских роЯлей на Љузнецком, их
выкидывали из окон второго этажа и валили в костер. ‹убЯнскаЯ площадь
засыпана медикаментами и битым стеклом. ѓоворЯт - были убийства. Џосле
полуднЯ пошли патрули, начали разгонЯть народ. ’еперь все спокойно.
- Љонечно, это варварство, - говорил Ќиколай €ванович, от возбуждениЯ
мигаЯ глазами, - но мне нравитсЯ этот темперамент, силища в народе.
‘егоднЯ разнесли немецкие лавки, а завтра баррикады, черт возьми, начнут
строить. Џравительство нарочно допустило этот погром. „а, да, Я тебЯ
уверЯю, - чтобы выпустить излишек озлоблениЯ. Ќо народ через такие штуки
получит вкус к чему-нибудь посерьезнее...
ќтой же ночью у †илкиных был очищен погреб, у ‘вечниковых сорвали с
чердака белье. ‚ шинке до утра горел свет. € спустЯ еще неделю на деревне
перешептывались, поглЯдывали непонЯтно на гулЯющих дачников.
‚ начале августа ‘моковниковы переехали в город, и …катерина „митриевна
опЯть стала работать в лазарете. Њосква в эту осень была полна беженцами
из Џольши. Ќа Љузнецком, Џетровке, ’верской нельзЯ было протолкатьсЯ.
Њагазины, кофейни, театры - полны, и повсюду было слышно новорожденное
словечко; "извинЯюсь".
‚сЯ эта суета, роскошь, переполненные театры и гостиницы, шумные улицы,
залитые электрическим светом, были прикрыты от всех опасностей живой
стеной двенадцатимиллионной армии, сочащейсЯ кровью.
Ђ военные дела продолжали быть очень неутешительными. Џовсюду, на
фронте и в тылу, говорили о злой воле ђаспутина, об измене, о
невозможности далее боротьсЯ, если Ќикола-угодник не выручит чудом.
€ вот, во времЯ уныниЯ и развала, генерал ђузский неожиданно, в чистом
поле, остановил наступление германских армий.

‚ осенние сумерки на морском побережье северо-восточный ветер гнул
дугою голые тополЯ, потрЯсал рамы в старом, стоЯщем на холме, доме с
деревЯнной башней, грохотал крышей так, что казалось, будто по железной
крыше ходит тЯжеловесный человек, дул в трубы, под двери, во все щели.
€з окон дома было видно, как на бурых плантажах мотались голые розы,
как над изрытым свинцовым морем летЯт рваные тучи. Ѓыло холодно и скучно.
Ђркадий †адов сидел на ветхом диванчике, во втором этаже дома, в
единственной обитаемой комнате. Џустой рукав его когда-то щегольского
френча был засунут за поЯс. ‹ицо с припухшими веками выбрито чисто, пробор
тщательно приглажен, на скулах два двигающихсЯ желвака.
Џрищурив глаза от дыма папироски, †адов пил красное вино, еще
оставшеесЯ в бочонках в погребе отцовского его дома. Ќа другом конце
диванчика сидела …лизавета Љиевна, тоже пила вино и курила, кротко
улыбаЯсь. †адов приучил ее молчать по целым днЯм, - молчать и слушать,
когда он, вытЯнув бутылок шесть старого каберне, начнет высказыватьсЯ. Ђ
мыслей у него за войну, за голодное сиденье в "ато Љаберне",
полуразрушенном доме на двух десЯтинах виноградника - единственном
достоЯнии, оставшемсЯ у него после смерти отца, - жестоких мыслей у †адова
накопилось много.
есть месЯцев тому назад в тыловом лазарете, в одну из скверных ночей,
когда у †адова была несуществующаЯ, отрезаннаЯ рука, он сказал …лизавете
Љиевне с раздражением, зло и обидно:
- —ем таращитьсЯ на менЯ всю ночь влюбленными глазами, мешать спать, -
позвали бы завтра попа, чтобы покончить эту канитель.
…лизавета Љиевна побледнела, потом кивнула головой, - хорошо. ‚
лазарете их обвенчали. ‚ декабре †адов эвакуировалсЯ в Њоскву, где ему
сделали вторую операцию, а ранней весной они с …лизаветой Љиевной приехали
в Ђнапу и поселились в "ато Љаберне". ‘редств к жизни у †адова не было
никаких, деньжонки на хлеб добывались продажей старого инвентарЯ и
домашней рухлЯди. ‡ато вина было вволю - любительского каберне,
выдержанного за годы войны.
‡десь, в пустынном, полуразрушенном доме с башней, засиженной птицами,
наступило долгое и безнадежное безделье. ђазговоры все давно переговорены.
‚переди пусто. ‡а †адовыми словно захлопнулась дверь наглухо.
…лизавета Љиевна пыталась заполнить собою пустоту мучительно долгих
дней, но ей удавалось это плохо: в желании нравитьсЯ она была смешна,
нерЯшлива и неумела. †адов дразнил ее этим, и она с отчаЯнием думала, что,
несмотрЯ на широту мыслей, ужасно чувствительна как женщина. € все же ни
за какую другую она не отдала бы эту нищую жизнь, полную оскорблений,
засасывающей скуки, преклонениЯ перед мужем и редких минут сумасшедшего
восторга.
‚ последнее времЯ, когда засвистала осень по голому побережью, †адов
стал особенно раздражителен: не пошевелись, - сейчас же у него
вздергивалась губа над злыми зубами, и сквозь зубы, отчетливо рубЯ слова,
он говорил ужасные вещи. …лизавета Љиевна иногда только внутренне
содрогалась, тело ее покрывалось гусиной кожей от оскорблений. € все же по
целым часам, не сводЯ глаз с красивого, осунувшегосЯ лица †адова, она
слушала его бред.
Ћн посылал ее за вином в сводчатый кирпичный погреб, где бегали большие
пауки. ’ам, присев у бочки, глЯдЯ, как в глинЯный кувшин бежит багроваЯ
струйка каберне, …лизавета Љиевна давала волю мыслЯм. ‘ упоительной
горечью она думала, что Ђркадий когда-нибудь убьет ее здесь, в погребе, и
закопает под бочкой. Џройдет много зимних ночей. Ћн зажжет свечу и
спуститсЯ сюда к паукам. ‘Ядет перед бочкой и, глЯдЯ вот так же на струйку
вина, вдруг позовет: "‹иза..." € только побегут пауки по стенам. € он
зарыдает в первый раз в жизни от одиночества, от смертельной тоски. ’ак
мечтаЯ, …лизавета Љиевна искупала все обиды, - в конце-то концов не он, а
она возьмет верх.
‚етер усиливалсЯ. „рожали стекла от его порывов. Ќа башне заревел дикий
голос и пошел реветь, видимо, на всю ночь. Ќи одной звезды не зажигалось
над морем.
…лизавета Љиевна уже три раза спускалась в погреб, наполнЯла кувшин.
†адов продолжал сидеть неподвижно и молча. Ќадо было ждать сегоднЯ в ночь
особенных разговоров.
- Љартошка хотЯ бы есть у нас? - неожиданно и ѓромко проговорил †адов.
- ’ы, кажетсЯ, могла бы заметить, что Я не ел со вчерашнего днЯ.
…лизавета Љиевна обмерла. Љартошка, картошка... ‘ утра она так была
занЯта своими мыслЯми, отношением к ней ЂркадиЯ, что не подумала об ужине.
Ћна рванулась с диванчика.
- ‘Ядь, нерЯха, - ледЯным голосом сказал †адов, - Я и без тебЯ знаю,
что картошки у нас нет. „олжен тебе сообщить, что ты в жизни ни на что не
способна, кроме как думать всевозможную чепуху.
- џ сбегаю к соседЯм, можно обменЯть на вино несколько хлеба и
картошки.
- ’ы это сделаешь, когда Я кончу говорить. ‘Ядь. ‘егоднЯ мною
окончательно решен вопрос о допустимости преступлениЯ. (Џри этих словах
…лизавета Љиевна запахнула шаль, ушла в угол дивана). ‘ детства менЯ
занимал этот вопрос. †енщины, с которыми Я встречалсЯ, считали менЯ
преступником и с особенной жадностью отдавались мне. Ќо идеЯ преступности
мною разрешена только в истекшие сутки.
Ћн потЯнулсЯ за стаканом, жадно выпил вино, закурил папиросу.
- џ сижу в окопах, в трехстах шагах от неприЯтелЯ. Џочему Я не вылезаю
через бруствер, не иду в неприЯтельскую траншею, не убиваю там, кого мне
нужно, не граблю деньги, одеЯла, кофе и табак? …сли бы Я был уверен, что в
менЯ не станут стрелЯть или станут, но не попадут, - то, разумеетсЯ, Я
пошел бы, убил и ограбил. € мой портрет, как героЯ, напечатали бы в
газетах. ЉажетсЯ - Ясно, логично. ’еперь, если Я сижу не в траншеЯх, а в
шести верстах от Ђнапы, в "ато Љаберне", то почему не иду ночью в город,
не взламываю ювелирный магазин Њуравейчика, не беру себе камни и золото, а
если подвертываетсЯ сам Њуравейчик, то и его с удовольствием - клинком вот
сюда. - Ћн твердо показал пальцем на то место, где начинаетсЯ шеЯ. -
Џочему Я этого до сих пор не делаю? ’оже только потому, что боюсь. Ђрест,
суд, казнь. ЉажетсЯ, Я логично говорю? ‚опрос об убийстве и ограблении
врага решен государственной властью, то есть высочайше установленной
моралью, то есть сводом уголовных и гражданских законов, в положительном
смысле. ‘тало быть, вопрос сводитсЯ к моему личному ощущению, кого Я
считаю своим врагом.
- ’ам - враг государства, а здесь только твой враг, - едва слышно
проговорила …лизавета Љиевна.
- ЏоздравлЯю, вы мне еще о социализме что-нибудь расскажите. —ушь! ‚
основе морали положено право личности, а не коллектив. џ утверждаю, -
мобилизациЯ блестЯще удалась во всех странах и война идет третий год
полным ходом, сколько бы там ни протестовал папа римский, - только потому,
что мы все, каждаЯ личность, выросли из детских пеленок. Њы хотим, а если
прЯмо и не хотим, то ничего не имеем против убийства и грабежа. “бийство и
грабеж организованы государством. „урачки, соплЯчки продолжают называть
убийство и грабеж убийством и грабежом. џ же отныне называю это полным
осуществлением права личности. ’игр берет то, что хочет. џ выше тигра. Љто
смеет ограничить мои права? ‘вод законов? …го съели черви.
†адов подобрал ноги, легко поднЯлсЯ и зашагал по комнате, едва
освещенной сквозь грЯзные стекла тусклой полосой заката.
- Њиллиард людей находитсЯ в состоЯнии военного действиЯ, пЯтьдесЯт
миллионов мужчин дерутсЯ на фронтах. Ћни организованы и вооружены. Џока
они представлЯют собою два враждебных коллектива. Ќо им ничто не мешает в
один прекрасный день прекратить стрельбу и соединитьсЯ. € это будет тогда,
когда какой-нибудь человек скажет тому пЯтидесЯтимиллионному коллективу:
"Ѓолваны, стрелЯете не по той цели". ‚ойна должна кончитьсЯ бунтом,
революцией, мировым пожаром. тыки обратЯтсЯ внутрь стран. Љоллектив
окажетсЯ хозЯином жизни. Ќа трон посадЯт нищего в гноище и ему
преклонЯтсЯ. Џусть будет так. Ќо тем более у менЯ развЯзаны руки длЯ
борьбы. ’ам - закон масс, здесь - закон личности, обнаженной личности на
полном дыхании. ‚ы - социализм, а мы - закон джунглей, а мы -
организованную железной дисциплиной свЯщенную анархию.
“ …лизаветы Љиевны безумно билось сердце. ќто были именно те самые
"бездны", о которых она мечтала когда-то на квартире у ’елегина. Ќо уже не
веселенькие шуточки в виде двенадцати пунктов "самопровокации",
вывешиваемых на ‹изиной двери телегинскими жильцами... ‘ейчас, в сумерках,
мимо окон ходил человек, действительно страшный, как пума в клетке. Ћн и
разговаривал только оттого, что был не на свободе. ‚слушиваЯсь в его
слова, …лизавета Љиевна чувствовала, почти видела какую-то бешеную скачку
коней, - степи, зарева... Ћна почти слышала крики, шум битвы, смертельные
вопли, степные песни.

‘реди всеобщего уныниЯ и безнадежных ожиданий в начале зимы 16-го года
русские войска, прорываЯ глубокие туннели в снегах, карабкаЯсь по
обледенелым скалам, неожиданно взЯли штурмом крепость ќрзерум. ќто было в
то времЯ, когда англичане терпели военные неудачи в Њесопотамии и под
Љонстантинополем, когда на западном фронте шла упорнаЯ борьба за домик
паромщика на €зере, когда отвоевание нескольких метров земли, густо
политой кровью, уже считалось победой, о которой по всему свету торопливо
бормотала ќйфелева башнЯ.
Ќа австрийском фронте русские армии, под командой генерала Ѓрусилова,
так же неожиданно перешли в решительное наступление.
Џроизошел международный переполох. ‚ Ђнглии выпустили книгу о
загадочной русской душе. „ействительно, противно логическому смыслу, после
полутора лет войны, разгрома, потери восемнадцати губерний, всеобщего
упадка духа, хозЯйственного разорениЯ и политического развала ђоссиЯ снова
устремилась в наступление по всему своему трехтысЯчеверстному фронту.
ЏоднЯлась обратнаЯ волна свежей и точно неистощенной силы.
‘отнЯми тысЯч потЯнулись пленные в глубь ђоссии. Ђвстрии был нанесен
смертельный удар, после которого она через два года легко, как глинЯный
горшок, развалилась на части. ѓерманиЯ тайно предлагала мир. ђубль
поднЯлсЯ. ‘нова воскресли надежды военным ударом окончить мировую войну.
"ђусскаЯ душа" стала чрезвычайно популЯрна. ђусскими дивизиЯми грузились
океанские пароходы. Ћрловские, тульские, рЯзанские мужики распевали
"соловьЯ-пташечку" на улицах ‘алоник, ЊарселЯ, Џарижа и бешено ходили в
штыковые атаки, спасаЯ европейскую цивилизацию.
‚се лето шло наступление. Џризывались все новые годы запасных.
‘орокатрехлетних мужиков брали с полЯ, с работ. Џо всем городам
формировались пополнениЯ. —исло мобилизованных подходило к двадцати
четырем миллионам. Ќад ѓерманией, над всей …вропой нависала древним ужасом
туча азиатских полчищ.
Њосква сильно опустела за это лето, - война, как насосом, выкачала
мужское население. Ќиколай €ванович уехал на фронт, в Њинск. „аша и ЉатЯ
жили в городе тихо и уединенно, - работы было много. Џолучались иногда
коротенькие и грустные открытки от ’елегина, - он, оказываетсЯ, пыталсЯ
бежать из плена, но был пойман и переведен в крепость.
Ћдно времЯ к сестрам ходил очень милый человек, капитан ђощин,
откомандированный в Њоскву длЯ приема снарЯжениЯ. …го однажды привез к
обеду Ќиколай €ванович из ѓородского союза на своем автомобиле. ‘ тех пор
ђощин стал захаживать.
Љаждый вечер, в сумерки, раздавалсЯ на парадном звонок. …катерина
„митриевна сейчас же осторожно вздыхала и шла к буфету - положить варенье
в вазочку или нарезать к чаю лимон. „аша заметила, что, когда вслед за
звонком в столовой поЯвлЯлсЯ ђощин, ЉатЯ не сразу оборачивала к нему
голову, а минуточку медлила, потом на губах у нее поЯвлЯлась обычнаЯ,
нежнаЯ улыбка. ‚адим Џетрович ђощин молча кланЯлсЯ. Ћн был худощавый, с
темными невеселыми глазами, с обритым ладным черепом... Ќе спеша, присев к
столу, он тихим голосом рассказывал военные новости. ЉатЯ, притихнув за
самоваром, глЯдела ему в лицо, а по глазам ее, с большими зрачками, было
видно, что она слушает его особенно. ‚стречаЯсь с ее взглЯдом, ђощин
слегка как будто хмурилсЯ. ‚здрагивали под столом его шпоры. €ногда за
столом наступало долгое молчание, и вдруг ЉатЯ вздыхала и, покраснев,
виновато улыбалась. —асам к одиннадцати ђощин поднималсЯ, целовал руку
Љате - почтительно, „аше - рассеЯнно, и уходил, просЯ не провожать его до
прихожей. Џо пустой улице долго слышались его твердые шаги. ЉатЯ
перетирала чашки, запирала буфет и, все так же, не сказав ни слова,
уходила к себе и поворачивала в двери ключ.
Ћднажды, на закате, „аша сидела у раскрытого окна. Ќад улицей высоко
летали стрижи. „аша слушала их тонкие стеклЯнные голоса и думала, что
завтра будет жаркий и Ясный день, если стрижи высоко, и что стрижи ничего
не знают о войне, - счастливые птицы.
‘олнце закатилось, и над городом стоЯла золотистаЯ пыль. ‚ сумерках у
ворот и подъездов сидели люди. Ѓыло грустно, и „аша ждала, и вот невдалеке
вековечной, мещанской вечерней скукой заиграла шарманка. „аша облокотилась
о подоконник. ‚ысокий, до самых чердаков, женский голос пел: "‘ухою
корочкой питалась, студеную воду Я пила..."
‘зади к „ашиному креслу подошла ЉатЯ и тоже, должно быть, слушала, не
двигаЯсь.
- Љатюша, как поет хорошо.
- ‡а что? - проговорила вдруг ЉатЯ низким и диким каким-то голосом. -
‡а что нам это послано? —ем мы виноваты? Љогда кончитсЯ это, - ведь буду
старухой, ты понЯла? џ не могу больше, не могу, не могу!.. - Ћна,
задыхаЯсь, стоЯла у стены, у портьеры, бледнаЯ, с выступившими у рта
морщинками, глЯдела на „ашу сухими, потемневшими глазами.
- Ќе могу больше, не могу! - повторЯла она тихо и хрипло. - ќто никогда
не кончитсЯ!.. Њы умираем... мы никогда больше не узнаем радости... ’ы
слышишь, как она воет? ‡аживо хоронит...
„аша обхватила сестру, гладила ее, хотела успокоить, но ЉатЯ
подставлЯла локти, отстранЯлась.
‚ прихожей позвонили. ЉатЯ отстранила сестру и глЯдела на дверь. ‚ошел
ђощин в грубой суконной рубашке, в новых смазных сапогах. “смехнувшись, он
поздоровалсЯ с „ашей, подал руку Љате и вдруг удивленно взглЯнул на нее и
нахмурилсЯ. „аша сейчас же ушла в столовую. ‘тавЯ чайную посуду на стол,
она услышала, как ЉатЯ сдержанно, но тем же низким и хрипловатым голосом
спросила у ђощина:
- ‚ы уезжаете?
ЏокашлЯв, он ответил сухо:
- „а.
- ‡автра?
- Ќет, через час с четвертью.
- Људа?
- ‚ действующую армию. - € затем, после некоторого молчаниЯ, он
заговорил:
- „ело вот в чем, …катерина „митриевна, мы видимсЯ, очевидно, в
последний раз, и Я решилсЯ сказать...
ЉатЯ перебила его поспешно:
- Ќет, нет... џ все знаю... € вы тоже знаете обо мне...
- …катерина „митриевна, вы...
ЋтчаЯнным голосом ЉатЯ крикнула:
- „а, видите сами!.. “молЯю вас - уходите...
“ „аши в руках задрожала чашка. ’ам, в гостиной, молчали. Ќаконец ЉатЯ
проговорила совсем тихо:
- “ходите, ‚адим Џетрович...
- Џрощайте.
Ћн вздохнул коротко. Џроскрипели его смазные сапоги, хлопнула параднаЯ
дверь. ЉатЯ вошла в столовую, села у стола, изо всей силы прижала к лицу
руки.
‘ тех пор об уехавшем она не говорила ни слова. ЉатЯ мужественно
переносила боль, хотЯ по утрам вставала с покрасневшими глазами, с
припухшим ртом. ђощин прислал с дороги открытку - поклон сестрам, -
письмецо положили на камин, где его засидели мухи.
Љаждый вечер сестры ходили на ’верской бульвар - слушать музыку,
садились на скамью и глЯдели, как под деревьЯми гулЯют девушки и подростки
в белых, розовых платьЯх, - очень много женщин и детей; реже проходил
военный, с подвЯзанной рукой, или инвалид на костыле. „уховой оркестр
играл вальс "Ќа сопках Њаньчжурии". ’у, ту, ту, - печально пел трубный
звук, улетаЯ в вечернее небо. „аша брала Љатину слабую, худую руку.
- Љатюша, Љатюша, - говорила она, глЯдЯ на свет заката, проступающий
между ветвЯми, - ты помнишь:

Ћ любовь моЯ незавершеннаЯ,
‚ сердце холодеющаЯ нежность...

џ верю, - если мы будем мужественны, мы доживем - когда можно будет
любить не мучаЯсь... ‚едь мы знаем теперь, - ничего на свете нет выше
любви. Њне иногда кажетсЯ, - приедет из плена €ван €льич и будет совсем
иной, новый. ‘ейчас Я люблю его одиноко, бесплотно. € мы встретимсЯ так,
точно мы любили друг друга в какой-то другой жизни.
Џрислонившись к ее плечу, …катерина „митриевна говорила:
- Ђ у менЯ, „анюша, такаЯ горечь, такаЯ темнота на сердце, совсем оно
стало старое. ’ы увидишь хорошие времена, а уж Я не увижу, отцвела
пустоцветом.
- Љатюша, стыдно так говорить.
- Ќет, девочка, нужно быть мужественной.
‚ один из таких вечеров на скамейку, на другой ее конец, сел какой-то
военный. Ћркестр играл старый вальс. ‡а деревьЯми зажглись неЯркие огни
фонарей. ‘осед по скамейке глЯдел так пристально, что „аше стало неловко
шее. Ћна обернулась и вдруг испуганно, негромко воскликнула:
- Ќет!
ђЯдом с ней сидел Ѓессонов, тощий, облезлый, в мешком висЯщем френче, в
фуражке с красным крестом. ЏоднЯвшись, он молча поздоровалсЯ. „аша
сказала: "‡дравствуйте", - и поджала губы. …катерина „митриевна
отклонилась на спинку скамьи, в тень „ашиной шлЯпы, и закрыла глаза.
Ѓессонов был не то весь пыльный, не то немытый - серый.
- џ видел вас на бульваре вчера и третьего днЯ, - сказал он „аше,
поднимаЯ брови, - но подойти не решалсЯ... “езжаю воевать. ‚от видите, - и
до менЯ добрались.
- Љак же вы едете воевать, вы же в Љрасном Љресте? - сказала „аша с
внезапным раздражением.
- Џоложим, опасность сравнительно, конечно, меньшаЯ. Ђ впрочем, мне
глубоко все безразлично, - убьют, не убьют... ‘кучно, скучно, „арьЯ
„митриевна. - Ћн поднЯл голову и поглЯдел ей на губы тусклым взглЯдом. -
’ак скучно от всех этих трупов, трупов, трупов...
ЉатЯ спросила, не открываЯ глаз:
- ‚ам скучно от этого?
- „а, весьма скучно, …катерина „митриевна. ђаньше оставалась еще
кое-какаЯ надежда... Ќу, а после этих трупов и трупов надвинулась
последнЯЯ ночь... ’рупы и кровь, хаос. ’ак вот... „арьЯ „митриевна, Я,
строго говорЯ, подсел к вам длЯ того, чтобы попросить пожертвовать мне
полчаса времени.
- ‡ачем? - „аша глЯдела ему в лицо, чужое, нездоровое, и вдруг ей
показалось с такой Ясностью, что закружилась голова, - этого человека она
видит в первый раз.
- џ много думал над тем, что было в Љрыму, - проговорил Ѓессонов,
морщась. - џ бы хотел с вами побеседовать, - он медленно полез в боковой
карман френча за портсигаром, - Я бы хотел рассеЯть некоторое невыгодное
впечатление...
„аша прищурилась, - ни следа на этом противном лице волшебства. € она
сказала твердо:
- Њне кажетсЯ, - нам не о чем говорить с вами. - € отвернулась. -
Џрощайте, Ђлексей Ђлексеевич.
Ѓессонов скривилсЯ усмешкой, приподнЯл картуз и отошел прочь. „аша
глЯдела на его слабую спину, на слишком широкие штаны, точно готовые
свалитьсЯ, на тЯжелые пыльные сапоги, - неужели это был тот Ѓессонов -
демон ее девичьих ночей?
- Љатюша, посиди, Я сейчас, - проговорила она поспешно и побежала за
Ѓессоновым. Ћн свернул в боковую аллею. „аша, запыхавшись, догнала его и
взЯла за рукав. Ћн остановилсЯ, обернулсЯ, глаза его, как у больной птицы,
стали прикрыватьсЯ веками.
- Ђлексей Ђлексеевич, не сердитесь на менЯ.
- џ-то не сержусь, вы сами не пожелали со мной разговаривать.
- Ќет, нет, нет... ‚ы не так менЯ понЯли... џ к вам ужасно хорошо
отношусь, Я вам хочу всЯкого добра... Ќо о том, что было, не стоит
вспоминать, прежнего ничего не осталось... џ чувствую себЯ виноватой, мне
вас жалко...
Ћн поднЯл плечи, с усмешкой поглЯдел мимо „аши на гулЯющих.
- Ѓлагодарю вас за жалость.
„аша вздохнула, - если бы Ѓессонов был маленьким мальчиком - она повела
бы его к себе, вымыла теплой водой, накормила бы конфетками. Ђ что она
поделает с этим, - сам себе выдумал муку и мучаетсЯ, сердитсЯ, обижаетсЯ.
- Ђлексей Ђлексеевич, если хотите - пишите мне каждый день, Я буду
отвечать, - сказала „аша, глЯдЯ ему в лицо как можно добрее. Ћн откинул,
голову, засмеЯлсЯ деревЯнным смехом:
- Ѓлагодарю... Ќо у менЯ отвращение к бумаге и чернилам... - сморщилсЯ,
точно хлебнул кислого. - ‹ибо вы - свЯтаЯ, „арьЯ „митриевна, либо вы
дура... ‚ы - адскаЯ мука, посланнаЯ мне заживо, понЯли?
Ћн сделал усилие отойти, но точно не мог оторвать ног. „аша стоЯла,
опустив голову - она все понЯла, ей было печально, но на сердце холодно.
Ѓессонов глЯдел на ее склоненную шею, на нетронутую, нежную грудь, видную
в прорези белого платьЯ, и думал, что, конечно, - это смерть.
- Ѓудьте милосердны, - сказал он простым, тихим, человеческим голосом.
Ћна, не поднимаЯ головы, прошептала сейчас же: "„а, да", - и прошла между
деревьЯми. ‚ последний раз Ѓессонов отыскал взглЯдом в толпе ее
светловолосую голову, - она не обернулась. Ћн положил руку на дерево,
вцепилсЯ пальцами в зеленую кору - землЯ, последнее прибежище, уходила
из-под ног.

’усклым шаром над торфЯными пустынными болотами висела луна. ЉурилсЯ
туман по канавам брошенных траншей. Џовсюду торчали пни, кое-где чернели
низкорослые сосны. Ѓыло влажно и тихо. Џо узкой гати медленно, лошадь за
лошадью, двигалсЯ санитарный обоз. Џолоса фронта была всего верстах в трех
за зубчатым очертанием леса, откуда не доносилось ни звука.
‚ одной из телег в сене навзничь лежал Ѓессонов, прикрывшись попоной,
пахнущей лошадиным потом. Љаждую ночь с закатом солнца у него начиналась
лихорадка, постукивали зубы от озноба, все тело точно высыхало, и в мозгу
с холодным кипением проходили Ясные, легкие, пестрые мысли. ќто было
дивное ощущение потери телесной тЯжести.
ЌатЯнув попону до подбородка, Ђлексей Ђлексеевич глЯдел в мглистое,
лихорадочное небо, - вот он - конец земного пути: мгла, лунный свет и,
точно колыбель, качающаЯсЯ телега; так, обогнув круг столетий, снова
скрипЯт скифские колеса. Ђ все, что было, - сны: огни Џетербурга, строгое
великолепие зданий, музыка в сиЯющих теплых залах, обольщение
взвивающегосЯ театрального занавеса, обольщение снежных ночей, женских
рук, раскинутых на подушках, - темных, безумных зрачков... ‚олнениЯ
славы... “поение славы... Џолусвет рабочей комнаты, восторгом бьющеесЯ
сердце и упоение рождающихсЯ слов... „евушка с белыми ромашками,
стремительно вошедшаЯ из света прихожей в его темную комнату, в его
жизнь... ‚се это сны... ЉачаетсЯ телега... ‘боку идет мужик в картузе,
надвинутом на глаза: две тысЯчи лет он шагает сбоку телеги... ‚от оно,
раскрытое в лунной мгле, бесконечное пространство времени... €з темноты
веков надвигаютсЯ тени, слышно, - скрипЯт телеги, черными колеЯми бороздЯт
мир. Ђ там, в тусклом тумане, - торчащие печные трубы, среди пожарищ дымы
до самого неба и скрип и грохот колес. € скрип и грохот громче, шире, все
небо полно душу потрЯсающим гулом...
‚друг телега остановилась. ‘квозь гул, наполнЯющий белесую ночь,
слышались испуганные голоса обозных. Ѓессонов приподнЯлсЯ. Ќевысоко над
лесом, в свете луны, плыла длиннаЯ, поблескивающаЯ гранЯми, колонна -
повернулась, блеснула, ревЯ моторами, и из брюха ее поЯвилсЯ узкий
синевато-белый луч света, побежал по болоту, по пнЯм, по сваленным
деревьЯм, по ельнику и уперсЯ в шоссе, в телеги.
‘квозь гул послышались слабые звуки, точно быстро застучал метроном...
‘ телег посыпались люди. ‘анитарнаЯ двуколка повернула на болото и
опрокинулась... € вот, в ста шагах от Ѓессонова, на шоссе вспыхнул
ослепительный куст света, черной кучей поднЯлась на воздух лошадь, телега,
взвилсЯ огромный столб дыма, и грохотом и вихрем раскидало весь обоз.
‹ошади с передками поскакали по болоту, побежали люди. ’елегу, где лежал
Ѓессонов, дернуло, повалило, и Ђлексей Ђлексеевич покатилсЯ под шоссе в
канаву, - в спину ему ударило тЯжелым мешком, завалило соломой.
–еппелин бросил вторую бомбу, затем гул моторов его стал отдалЯтьсЯ и
затих. ’огда Ѓессонов, охаЯ, начал разгребать солому, с трудом выполз из
навалившейсЯ на него поклажи, отрЯхнулсЯ и взобралсЯ на шоссе. ‡десь
стоЯло несколько телег, боком, без передков; на болоте, закинув морду,
лежала лошадь в оглоблЯх и, как заведеннаЯ, дергала задней ногой.
Ѓессонов потрогал лицо и голову, - около уха было липко, он приложил к
царапине платок и пошел по шоссе к лесу. Ћт испуга и падениЯ так дрожали
ноги, что через несколько шагов пришлось присесть на кучу заскорузлого
щебнЯ. •отелось выпить коньЯку, но флЯжка осталась с поклажей в канаве.
Ѓессонов с трудом вытЯнул из кармана трубочку, спички и закурил, -
табачный дым был горек и противен. ’огда он вспомнил о лихорадке - дело
плохо, во что бы то ни стало нужно дойти до леса, там, ему говорили, стоит
батареЯ. Ѓессонов поднЯлсЯ, но ноги совсем отнЯлись, как деревЯнные, едва
двигались внизу живота. Ћн опЯть опустилсЯ на землю и стал их растирать,
вытЯгивать, щипать и, когда почувствовал боль, поднЯлсЯ и побрел.
ЊесЯц теперь стоЯл высоко, дорога вилась во мгле через пустые болота,
казалось - не было ей конца. Џоложив руки на поЯсницу, пошатываЯсь, с
трудом поднимаЯ и волоча пудовые сапоги, Ѓессонов сам говорил с собой:
"’ащись, тащись, покуда не переедут колесами... Џисал стишки, соблазнЯл
глупеньких женщин... ‚зЯли тебЯ и вышвырнули, - тащись на закат, покуда не
упадешь... Њожешь протестовать, пожалуйста. Џротестуй, вой... Џопробуй,
попробуй, закричи пострашнее, завой..."
Ѓессонов вдруг обернулсЯ. ‘ шоссе вниз скользнула сераЯ тень... •олодок
прошел по спине. Ћн усмехнулсЯ и, громко произносЯ отрывочные,
бессмысленные фразы, опЯть двинулсЯ посреди дороги... Џотом осторожно
оглЯнулсЯ, - так и есть, шагах в пЯтидесЯти за ним тащилась большеголоваЯ,
голенастаЯ собака.
- —ерт знает что такое! - пробормотал Ѓессонов. € пошел быстрее и опЯть
поглЯдел через плечо. ‘обак было пЯть штук, они шли позади него гуськом,
опустив морды, - серые, вислозадые. Ѓессонов бросил в них камешком: - ‚от
Я вас!.. Џошли прочь, пакость...
‡вери молча шарахнулись вниз, на болото. Ѓессонов набрал камней и времЯ
от времени останавливалсЯ и кидал их... Џотом шел дальше, свистал, кричал:
"ќй, эй..." ‡вери вылезли из-под шоссе и опЯть тащились за ним гуськом.
‘ боков дороги началсЯ низкорослый ельник. € вот на повороте Ѓессонов
увидел впереди себЯ человеческую фигуру. Ћна остановилась, вглЯдываЯсь, и
медленно отступила в тень ельника.
- —ерт! - прошептал Ѓессонов и тоже попЯтилсЯ в тень и стоЯл долго,
стараЯсь преодолеть удары сердца. Ћстановились и звери неподалеку.
Џередний лег, положил морду на лапы. —еловек впереди не двигалсЯ. Ѓессонов
с отчетливой Ясностью видел белое, как плева, длинное облако, находЯщее на
луну. ‡атем раздалсЯ звук, иглой вошедший в мозг, - хруст сучка под ногой,
должно быть, того человека. Ѓессонов быстро вышел на середину дороги и
зашагал, с бешенством сжимаЯ кулаки. Ќаконец, направо он увидал его, - это
был высокий солдат, сутулый, в накинутой шинели, длинное, безбровое лицо
его было, как неживое, - серое, с полуоткрытым ртом. Ѓессонов крикнул:
- ќй ты, какого полка?
- ‘о второй батареи.
- Џоди проводи менЯ на батарею.
‘олдат молчал, не двигаЯсь, - глЯдел на Ѓессонова мутным взором, потом
повернул лицо налево:
- ќто кто же энти-то?
- ‘обаки, - ответил Ѓессонов нетерпеливо.
- Ќу, нет, это не собаки.
- €дем, поворачивайсЯ, проводи менЯ.
- Ќет, Я не пойду, - сказал солдат тихо.
- Џослушай, у менЯ лихорадка, пожалуйста, доведи менЯ, Я тебе денег
дам.
- Ќет, Я туда не пойду, - солдат повысил голос, - Я дезертир.
- „урак, тебЯ же поймают.
- ‚се может быть.
Ѓессонов покосилсЯ через плечо, - звери исчезли, должно быть, зашли в
ельник.
- Ђ далеко до батареи?
‘олдат не ответил. Ѓессонов повернулсЯ, чтобы идти, но солдат сейчас же
схватил его за руку у локтЯ, крепко, точно клещами:
- Ќет, вы туда не ходите...
- Џусти руку.
- Ќе пущу! - Ќе отпускаЯ руки, солдат смотрел в сторону, повыше
ельника. - џ третий день не евши... „авеча задремал в канаве, слышу -
идут... „умаю, значит, часть идет. ‹ежу. Ћни идут, множество, - идут в
ногу по шоссе. —то за историЯ? џ из канавы глЯжу - идут в саванах, -
конца-краю нет... Љак туман...
- —то ты мне говоришь? - закричал Ѓессонов диким голосом и рванулсЯ.
- ѓоворю верно, а ты верь, сволочь!..
Ѓессонов вырвал руку и побежал, точно на ватных, не на своих ногах.
‚след затопал солдат сапожищами, тЯжело дыша, схватил за плечо, Ѓессонов
упал, закрыл шею и голову руками. ‘олдат, сопЯ, навалилсЯ, просовываЯ
жесткие пальцы к горлу, - стиснул его и замер, застыл.
- ‚от ты кто, вот ты кто оказалсЯ! - шептал солдат сквозь зубы. Љогда
по телу лежащего прошла длиннаЯ дрожь, оно вытЯнулось, опустилось, точно
расплющилось в пыли, солдат отпустил его, встал, поднЯл картуз и, не
оборачиваЯсь на то, что было сделано, пошел по дороге. ЏошатнулсЯ, мотнул
головой и сел, опустив ноги в канаву.
- —то ж теперь, куда ж теперь? - проговорил солдат про себЯ. - Ћ,
смерть моЯ!.. †рите менЯ, сволочи...

€ван €льич ’елегин пыталсЯ бежать из концентрационного лагерЯ, но был
пойман и переведен в крепость, в одиночное заключение. ‡десь он замыслил
второй побег и в продолжение шести недель подпиливал оконную решетку. ‚
середине лета неожиданно всю крепость эвакуировали, и ’елегин, как
штрафной, попал в так называемую "ѓнилую Яму". ќто было страшное и
удручающее место: в широкой котловине на торфЯном поле стоЯли четыре
длинных барака, обнесенные колючей проволокой. ‚далеке, у холмов, где
торчали кирпичные трубы, начиналась узкоколейка, ржавые рельсы тЯнулись
через все болото и кончались неподалеку от бараков, у глубокой выемки -
месте прошлогодних работ, на которых от тифа и дизентерии погибло более
пЯти тысЯч русских солдат. Ќа другой стороне буро-желтой равнины
поднимались неровными зубцами лиловые Љарпаты. Ќа север от бараков, далеко
по болоту, виднелось множество сосновых крестов. ‚ жаркие дни над равниной
поднимались испарениЯ, жужжали оводы, солнце стоЯло красновато-мутное,
разлагаЯ это безнадежное место.
‘одержание здесь было суровое и голодное. Џоловина заключенных болела
желудками, лихорадкой, нарывами, сыпью. Ќо все же в лагере было
приподнЯтое настроение: Ѓрусилов с сильными боЯми шел вперед, французы
били немцев в ампани и под ‚ерденом, турки очищали Њалую Ђзию. Љонец
войны, казалось, теперь уже по-настоЯщему недалек.
Ќо миновало лето, начались дожди. Ѓрусилов не взЯл ни Љракова, ни
‹ьвова, затихли кровавые бои на французском фронте. ‘оюз и ‘огласие
зализывали раны. џсно, что конец войны снова откладывалсЯ на будущую
осень.
‚от тогда-то в "ѓнилой Яме" началось отчаЯние. ‘осед ’елегина по нарам,
‚искобойников, бросил вдруг бритьсЯ и умыватьсЯ, целыми днЯми лежал на
неприбранных нарах, не отвечаЯ на вопросы. €ногда привставал и, ощерЯсь, с
ненавистью скреб себЯ ногтЯми. Ќа теле его то поЯвлЯлись, то пропадали
розовые лишаи. Ќочью однажды он разбудил €вана €льича и глухим голосом
проговорил:
- ’елегин, ты женат?
- Ќет.
- “ менЯ жена и дочь в ’вери. ’ы их навести, слышишь!
- Џерестань, спи.
- џ, братец мой, крепко засну.
Џод утро, на перекличке, ‚искобойников не отозвалсЯ. …го нашли в
отхожем месте висЯщим на тонком ременном поЯсе. ‚есь барак заволновалсЯ.
‡аключенные теснились около тела, лежащего на полу. ”онарь освещал
изуродованное гадливой мукой лицо и на груди, под разорванной рубашкой,
следы расчесов. ‘вет фонарЯ был грЯзный, лица живых, нагнувшиесЯ над
трупом, - опухшие, желтые, искаженные. Ћдин из них, подполковник Њельшин,
обернулсЯ в темноту барака и громко сказал:
- —то же, товарищи, молчать будем?
Џо толпе, по нарам прошел глухой ропот. ‚ходнаЯ дверь бухнула, поЯвилсЯ
австрийский офицер, комендант лагерЯ, толпа раздвинулась, пропустила его к
мертвому телу, и сейчас же раздались резкие голоса!
- Њолчать не будем!
- ‡амучили, человека!
- “ них система!
- џ сам заживо гнию!
- Њы не каторжники.
- Њало вас били, окаЯнных...
ЏоднЯвшись на цыпочки, комендант крикнул:
- Њолчать! ‚се по местам! ђусские свиньи!
- —то?.. —то он сказал?..
- Њы русские свиньи?!
‘ейчас же к коменданту протиснулсЯ коренастый человек, заросший
спутанной бородой, штабс-капитан †уков. ЏоднесЯ короткий палец к самому
лицу австрийского офицера, он закричал рыдающим голосом:
- Ђ вот кукиш мой видел, сукин ты сын, это ты видел? - €, замотав
косматой головой, схватил коменданта за плечи, бешено затрЯс его, повалил
и навалилсЯ.
Ћфицеры, тесно сгрудЯсь над борющимисЯ, молчали. Ќо вот послышались
хлюпающие по доскам шаги бегущих солдат, и комендант закричал: "Ќа
помощь!" ’огда ’елегин растолкал товарищей и, говорЯ: "‘ ума сошли, он же
его задушит!" - обхватил †укова за плечи и оттащил от австрийца. "‚ы
негодЯй!" - крикнул он коменданту по-немецки. †уков тЯжело дышал. "Џусти,
Я ему покажу - свиньи", - проговорил он тихо. Ќо комендант уже поднЯлсЯ,
надвинул смЯтую кепи, быстро и пристально, точно запоминаЯ, взглЯнул в
лицо †укову, ’елегину, Њельшину и еще двум-трем стоЯвшим около них и,
твердо звЯкаЯ шпорами, пошел прочь из барака. „верь сейчас же заперли, у
входа поставили часовых.
‚ это утро не было ни переклички, ни барабана, ни желудевого кофе.
Ћколо полуднЯ в барак вошли солдаты с носилками и вынесли тело
‚искобойникова. „верь опЯть была заперта. ‡аключенные разбрелись по нарам,
многие легли. ‚ бараке стало совсем тихо, - дело было Ясное: бунт,
покушение и - военный суд.
€ван €льич начал этот день, как обычно, не отступаЯ ни от одного из им
самим предписанных правил, которые строго соблюдал вот уже больше года: в
шесть утра накачал в ведро коричневую воду, облилсЯ, растерсЯ, проделал
сто одно гимнастическое движение, следЯ за тем, чтобы хрустели мускулы,
оделсЯ, побрилсЯ и, так как кофе сегоднЯ не было, натощак сел за немецкую
грамматику.
‘амым трудным и разрушающим в плену было физическое воздержание. Ќа
этом многие пошатнулись: один вдруг начинал пудритьсЯ, подмазывать глаза и
брови, шушукалсЯ целыми днЯми с таким же напудренным молодцом, другой -
сторонилсЯ товарищей, валЯлсЯ, завернувшись с головой в трЯпье, немытый,
неприбранный, иной принималсЯ сквернословить, приставать ко всем с
чудовищными рассказами и наконец выкидывал что-нибудь столь неприличное,
что его увозили в лазарет.
Ћт всего этого было одно спасение - суровость. ‡а времЯ плена ’елегин
стал молчалив, тело его, покрытое броней мускулов, подсохло, стало резким
в движениЯх, в глазах поЯвилсЯ холодный, упрЯмый блеск, - в минуту гнева
или решимости они были страшны.
‘егоднЯ ’елегин тщательнее, чем обычно, повторил выписанные с вечера
немецкие слова и раскрыл истрепанный томик пильгагена. Ќа нары к нему
присел †уков, €ван €льич, не оборачиваЯсь, продолжал читать вполголоса.
‚здохнув, †уков проговорил:
- џ на суде, €ван €льич, хочу сказать, что Я сумасшедший.
’елегин быстро взглЯнул на него. ђозовое добродушное лицо †укова с
широким носом, кудрЯвой бородой, с мЯгкими, теплыми губами, видными сквозь
заросли спутанных усов, было опущено, виновато; светлые ресницы часто
мигали.
- „ернуло с этим кукишем проклЯтым соватьсЯ, - сам теперь не пойму, что
Я и доказать-то хотел. €ван €льич, Я понимаю, - виноват, конечно...
‚ыскочил, подвел товарищей... џ так решил, - скажусь сумасшедшим... ‚ы
одобрЯете?
- ‘лушайте, †уков, - ответил €ван €льич, закладываЯ пальцем книгу, -
несколько человек из нас, во всЯком случае, расстрелЯют... ‚ы это знаете?
- „а, понимаю.
- Ќе проще ли будет не валЯть дурака на суде... Љак вы думаете?..
- ’ак-то оно так, конечно.
- Ќикто из товарищей вас не винит. ’олько цена за удовольствие набить
австриЯку морду слишком уж высока.
- €ван €льич, а мне-то самому каково - подвести товарищей под суд! -
†уков замотал волосатой головой. - •оть бы они, сволочи, менЯ одного
закатали.
Ћн долго еще говорил в том же роде, но ’елегин уже не слушал его,
продолжаЯ читать пильгагена. ‡атем встал и, потЯнувшись, хрустнул
мускулами. ‚ это времЯ с треском распахнулась наружнаЯ дверь, и вошли
четыре солдата с примкнутыми штыками, встали по сторонам двери, брЯкнули
затворами винтовок; вошел фельдфебель, мрачный человек с повЯзкой на
глазу, оглЯнул барак и глухим, свирепым голосом крикнул:
- табс-капитан †уков, подполковник Њельшин, подпоручик €ванов,
подпоручик “бейко, прапорщик ’елегин...
Ќазванные подошли. ”ельдфебель внимательно оглЯнул каждого, солдаты
окружили их и повели из барака через двор к дощатому домику -
комендантской. ‡десь стоЯл недавно прибывший военный автомобиль. Љолючие
рогатки, закрывающие проезд через проволоку на дорогу, были раздвинуты.
Ћколо полосатой будки неподвижно стоЯл часовой. ‚ автомобиле, завалившись
на сиденье у рулЯ, сидел шофер, мальчишка с припухшими глазами. ’елегин
тронул локтем, идущего рЯдом с ним Њельшина.
- “меете управлЯть машиной?
- “мею, а что?
- Њолчите.
€х ввели в комендантскую. ‡а сосновым столом, прикрытым розовой
промокательной бумагой, сидело трое приехавших австрийских обер-офицеров.
Ћдин, иссинЯ-выбритый, с багровыми пЯтнами на толстых щеках, курил сигару.
’елегин заметил, что он не взглЯнул даже на вошедших, - руки его лежали на
столе, пальцы сунуты в пальцы, толстые и волосатые, глаз прищурен от
сигарного дыма, воротник врезалсЯ в шею. "ќтот уже решил", - подумал
’елегин.
„ругой судьЯ, председательствующий, был худой старик с длинным грустным
лицом, в редких и чисто промытых морщинах, с пушисто-белыми усами. Ѓровь
его была приподнЯта моноклем. Ћн внимательно оглЯдел обвинЯемых, перевел
большой сквозь стекло серый глаз на ’елегина, - глаз был Ясный, умный и
ласковый, - усы у него вздрогнули.
"‘овсем плохо", - подумал €ван €льич и взглЯнул на третьего судью,
перед которым лежали черепаховые очки и четвертушка мелко исписанной
бумаги. ќто был приземистый, землисто-желтый человек с жесткими волосами
ежиком, с большими, как пельмени, ушами. Џо всему было видно, что это
служака из неудачников.
Љогда подсудимые выстроились перед столом, он не спеша надел круглые
очки, разгладил исписанный листок сухонькой ладонью и неожиданно, широко
открыв желтые вставные зубы, начал читать обвинительный акт.
‘боку стола, сдвинув брови, сжав рот, сидел пострадавший комендант.
’елегин напрЯгал внимание, чтобы вслушатьсЯ в слова обвинениЯ, но, помимо
воли, мысль его остро и торопливо работала в ином направлении.
"...Љогда тело самоубийцы было внесено в барак, несколько русских,
воспользовавшись этим, чтобы возбудить своих товарищей к открытому
неповиновению власти, начали выкрикивать бранные и возмутительные
выражениЯ, угрожающе потрЯсаЯ кулаками. ’ак, в руках подполковника
Њельшина оказалсЯ раскрытый перочинный нож..."
—ерез окно €ван €льич видел, как мальчик-шофер ковырЯл пальцем в носу,
потом повернулсЯ бочком на сиденье и надвинул на лицо огромный козырек
фуражки. Љ автомобилю подошли два низкорослых солдата в накинутых на плечи
голубых капотах, постоЯли, поглЯдели: один, присев, потрогал пальцем шину.
‡атем оба они повернулись, - во двор въезжала кухнЯ; из трубы ее мирно шел
дымок. ЉухнЯ повернула к казармам, куда лениво побрели и солдаты. офер не
поднЯл головы, не обернулсЯ, - значит, заснул. ’елегин, кусаЯ от
нетерпениЯ губы, опЯть стал вслушиватьсЯ в скрипучий голос обвинителЯ:
"...‚ышеназванный штабс-капитан †уков, с Явным намерением угрожаЯ жизни
господина коменданта, предварительно показал ему пЯть сложенных пальцев,
причем пЯтый торчал между указательным и средним; этот отвратительный
жест, очевидно, имел целью опорочить честь императорского королевского
мундира..."
Џри этих словах комендант поднЯлсЯ и, покрывшись багровыми пЯтнами,
подробно начал объЯснЯть судьЯм малопонЯтную историю с пальцами
штабс-капитана. ‘ам †уков, плохо понимаЯ по-немецки, изо всей мочи
вслушивалсЯ, порывалсЯ вставить словечко, с доброй, виноватой улыбкой
оглЯдывалсЯ на товарищей и, не выдержав, проговорил по-русски, обращаЯсь к
обвинителю:
- ѓосподин полковник, позвольте доложить - Я ему говорю: за что вы нас,
за что?.. Џо-немецки не знаю, как выразитьсЯ, значит, пальцами ему
показываю.
- Њолчите, †уков, - сказал €ван €льич сквозь зубы.
Џредседатель постучал карандашом. Ћбвинитель продолжал чтение.
Ћписав, каким образом и за какое именно место †уков схватил коменданта
и, "опрокинув его навзничь, надавливал ему большими пальцами на горло с
целью причинить смерть", полковник перешел к наиболее щекотливому месту
обвинениЯ! "ђусские толчками и криками подстрекали убийцу; один из них,
именно прапорщик €оганн ’елегин, услышав шаги бегущих солдат, бросилсЯ к
месту происшествиЯ, отстранил †укова, и только одна секунда отделЯла
господина коменданта от смертельной развЯзки". ‚ этом месте обвинитель,
приостановившись, самодовольно улыбнулсЯ. "Ќо в эту секунду поЯвились
дежурные нижние чины, и прапорщик ’елегин успел только крикнуть своей
жертве; "ЌегодЯй".
‡а этим следовал остроумный психологический разбор поступка ’елегина,
"как известно, дважды пытавшегосЯ бежать из плена...". Џолковник,
безусловно, обвинЯл ’елегина, †укова и Њельшина, который подстрекал к
убийству, размахиваЯ перочинным ножом. —тобы обострить силу обвинениЯ,
полковник даже выгородил €ванова и “бейко, "действовавших в состоЯнии
умоисступлениЯ".
Џо окончании чтениЯ комендант подтвердил, что именно так все и было.
„опросили солдат; они показали, что первые трое обвинЯемых действительно
виновны, про вторых двух - ничего не могут знать. Џредседательствующий,
потерев худые руки, предложил €ванова и “бейко от обвинениЯ освободить, за
недоказанностью улик. Ѓагровый офицер, докуривший до губ сигару, кивнул
головой; обвинитель, после некоторого колебаниЯ, тоже согласилсЯ. ’огда
двое из конвойных вскинули ружьЯ. ’елегин сказал: "Џрощайте, товарищи".
€ванов опустил голову, “бейко молча, с ужасом взглЯнул на €вана €льича.
€х вывели, и председательствующий предоставил слово обвинЯемым.
- ‘читаете вы себЯ виновными в подстрекательстве к бунту и в покушении
на жизнь коменданта лагерЯ? - спросил он ’елегина.
- Ќет.
- —то же именно вы желаете сказать по этому поводу?
- Ћбвинение, от первого до последнего слова, - чистаЯ ложь.
Љомендант с бешенством вскочил, требуЯ объЯснениЯ, председательствующий
знаком остановил его.
- Ѓольше вы ничего не имеете прибавить к вашему заЯвлению?
- Ќикак нет.
’елегин отошел от стола и пристально посмотрел на †укова. ’от
покраснел, засопел и на вопросы повторил слово в слово все, сказанное
’елегиным. ’ак же ответил и Њельшин. Џредседательствующий выслушал ответы,
устало закрыл глаза. Ќаконец судьи поднЯлись и удалились в соседнюю
комнату, где в дверЯх багровый офицер, шедший последним, выплюнул
докуренную до губ сигару и, поднЯв руки, сладко потЯнулсЯ.
- ђасстрел, - Я это понЯл, как мы вошли, - сказал ’елегин вполголоса и
обратилсЯ к конвойному: - „айте мне стакан воды.
‘олдат торопливо подошел к столу и, придерживаЯ винтовку, стал наливать
из графина мутную воду. €ван €льич быстро, в самое ухо, прошептал
Њельшину:
- Љогда нас выведут, постарайтесь завести мотор.
- ЏонЯл.
—ерез минуту поЯвились судьи и занЯли прежние места.
Џредседательствующий не спеша снЯл монокль и, близко держа перед глазами
слегка дрожащий клочок бумаги, прочел краткий приговор, по которому
’елегин, †уков и Њельшин приговаривались к смертной казни через расстрел.
Љогда были произнесены эти слова, €ван €льич, хотЯ и был уверен в
приговоре, все же почувствовал, как кровь отлила от сердца, †уков уронил
голову, Њельшин, крепкий, широкий, с Ястребиным носом, - медленно облизнул
губы.
Џредседательствующий потер уставшие глаза, затем, прикрыв их ладонью,
проговорил отчетливо, но тихо:
- ѓосподину коменданту поручаетсЯ привести приговор в исполнение
немедленно.
‘удьи встали. Љомендант одну еще секунду сидел, вытЯнувшись, бледный до
зелени в лице. Ћн встал, одернул чистенький мундир и преувеличенно резким
голосом скомандовал двоим оставшимсЯ солдатам вывести приговоренных. ‚
узких дверЯх ’елегин замешкалсЯ и дал возможность Њельшину выйти первым.
Њельшин, будто терЯЯ силы, схватил конвойного за руку и забормотал
заплетающимсЯ Языком:
- Џойдем, пойдем, пожалуйста, недалеко, вот еще немножечко... †ивот
болит, мочи нет...
‘олдат в недоумении глЯдел на него, упиралсЯ, испуганно оборачивалсЯ,
не понимаЯ, как ему в этом непредвиденном случае поступить. Ќо Њельшин уже
дотащил его до передней части автомобилЯ и присел на корточках,
гримасничаЯ, причитываЯ, хватаЯсь дрожащими пальцами то за пуговицы своей
одежды, то за ручку автомобилЯ. Џо лицу конвойного было видно, что ему
жалко и противно.
- †ивот болит, ну, садись, - проворчал он сердито, - живее!
Ќо Њельшин вдруг с бешеной силой закрутил ручку стартера. ‘олдат
испуганно нагнулсЯ к нему, оттаскиваЯ. Њальчик-шофер проснулсЯ, крикнул
что-то злым голосом, выскочил из автомобилЯ. ‚се дальнейшее произошло в
несколько секунд. ’елегин, стараЯсь держатьсЯ ближе ко второму конвойному,
наблюдал исподлобьЯ за движениЯми Њельшина. ђаздалось пыхтенье мотора, и в
такт этим резким, изумительным ударам забилось сердце.
- †уков, держи винтовку! - крикнул ’елегин, обхватываЯ своего
конвойного поперек туловища, поднЯл его на воздух, с силой швырнул о землю
и в несколько прыжков достиг автомобилЯ, где Њельшин боролсЯ с солдатом,
вырываЯ винтовку. €ван €льич с налета ударил солдата кулаком в шею, - тот
ахнул и сел. Њельшин кинулсЯ к рулю машины, нажал рычаги. €ван €льич
отчетливо увидел †укова, лезущего с винтовкой в автомобиль,
мальчишку-шофера, крадущегосЯ вдоль стены и вдруг шмыгнувшего в дверь
комендантской, в окне длинное искаженное лицо с моноклем, выскочившую на
крыльцо фигурку коменданта, револьвер, плЯшущий в его руке... ‚ыстрел,
выстрел... "Њимо. Њимо. Њимо". Џоказалось, что автомобиль врос колесами в
торф. Ќо взвыли шестерни, машина рванулась. ’елегин перевалилсЯ на кожаное
сиденье. ‚ лицо сильнее подул ветер, быстро стала приближатьсЯ полосатаЯ
будка и часовой, взЯвший винтовку на прицел. Џах! Љак бурЯ, промчалсЯ мимо
него автомобиль. ‘зади по всему двору бежали солдаты, припадали на колена.
Џах! Џах! Џах! - раздались слабые выстрелы. †уков, обернувшись, погрозил
кулаком. Ќо мрачный квадрат бараков становилсЯ все меньше, ниже, и лагерь
скрылсЯ за поворотом. Ќавстречу летели, Яростно мелькаЯ мимо, - столбы,
кусты, номера на камнЯх.
Њельшин обернулсЯ, лоб его, глаз и щека были залиты кровью. Ћн крикнул
’елегину:
- ЏрЯмо?
- ЏрЯмо и через мостик - направо, в горы.

Џустынны и печальны Љарпаты в осенний ветреный вечер. ’ревожно и смутно
было беглецам, когда по извилистой, вымытой дождЯми до камнЯ беловатой
дороге они взобрались на перевал. ’ри, четыре высокие сосны покачивались
над обрывом. ‚низу, в закурившемсЯ тумане, почти невидимый, глухо шумел
лес. …ще глубже, на дне пропасти, ворчал и плескалсЯ многоводный поток,
грохотал каменьЯми.
‡а стволами сосен, далеко за лесистыми, пустынными вершинами гор, среди
свинцовых туч, светилась длиннаЯ щель заката. ‚етер дул вольно и сильно на
этой высоте, хлопал кожей автомобильного фартука.
Ѓеглецы сидели молча. ’елегин рассматривал карту, Њельшин, облокотЯсь о
руль, глЯдел в сторону заката. ѓолова его была забинтована трЯпкой.
- —то же нам с автомобилем делать? - спросил он негромко. - Ѓензина
нет.
- Њашину так оставлЯть нельзЯ, сохрани бог, - ответил ’елегин.
- ‘пихнуть ее под кручу, только и всего. - Њельшин, крЯкнув, спрыгнул
на дорогу, потопал ногами, разминаЯсь, стал трЯсти †укова за плечо. - ќй,
капитан, будет спать, приехали!
†уков, не раскрываЯ глаз, вылез на дорогу, споткнулсЯ и сел на камешек.
€ван €льич вытащил из автомобилЯ кожаные плащи и погребец с провизией,
приготовленной судьЯм длЯ обеда в "ѓнилой Яме". Џровизию разложили по
карманам, надели плащи и, взЯвшись за крыльЯ машины, покатили ее к обрыву.
- ‘ослужила, матушка, службу, - сказал Њельшин. - Ќу-ка, навались!
Џередние колеса повисли над пропастью. Џыльно-сераЯ длиннаЯ машина,
обитаЯ кожей, окованнаЯ бронзой, послушнаЯ, как живое существо, осела,
накренилась и вместе с камнЯми и щебнем рухнула вниз; на выступе скалы
зацепилась, затрещала, перевернулась и, со все увеличивающимсЯ грохотом
летЯщих камней и осколков железа, загудела вниз, в поток. Ћтозвалось эхо и
далеко покатилось по туманным ущельЯм.
Ѓеглецы свернули в лес и пошли вдоль дороги. ѓоворили мало, шепотом.
Ѓыло теперь совсем темно. Ќад головами важно шумели сосны, и шум их был
подобен падающим в отдалении водам.
‚ремЯ от времени ’елегин спускалсЯ на шоссе смотреть верстовые столбы.
‚ одном месте, где предполагалсЯ военный пост, сделали большой обход,
перелезли через несколько оврагов, в темноте натыкались на поваленные
деревьЯ, на горные ручьи, - промокли и ободрались. ли всю ночь. Ћдин раз
под утро послышалсЯ шум автомобилЯ, - тогда они легли в канаву, автомобиль
проехал неподалеку, были даже слышны голоса.
“тром беглецы выбрали место длЯ отдыха в глухой лесной балке, у ручьЯ.
Џоели, опорожнили до половины флЯжку с коньЯком, и †уков попросил обрить
его найденной в автомобиле заржавленной бритвой. Љогда были снЯты борода и
усы, у него неожиданно оказалсЯ детский подбородок и припухшие большие
губы. ’елегин и Њельшин долго хохотали, указываЯ на него пальцами. †уков
был в восторге, мычал и мотал губами, - он просто оказалсЯ пьЯн. …го
завалили листьЯми и велели спать.
Џосле этого ’елегин и Њельшин, разложив на траве карту, срисовали
каждый длЯ себЯ маленький топографический снимок. Ќазавтра решено было
разделитьсЯ: Њельшин с †уковым пойдут на ђумынию, ’елегин свернет на
ѓалицию. Ѓольшую карту зарыли в землю. Ќагребли листьев, зарылись в них и
сейчас же уснули.
‚ысоко на краю шоссе над балкой стоЯл человек, опершись на ружье, -
часовой, охранЯющий мост. ‚округ, у ног его, в лесной пустыне, было тихо,
лишь тЯжелый тетерев пролетал через полЯну, задеваЯ крыльЯми об ельник, да
где-то однообразно падала вода. —асовой постоЯл и отошел, вскинув ружье.
Љогда €ван €льич открыл глаза, - была ночь; между черных неподвижных
ветвей светились Ясные звезды. Ћн начал припоминать вчерашний день, но
ощущение душевного напрЯжениЯ на суде и во времЯ побега было столь
болезненно, что он отогнал от себЯ эти мысли.
- ‚ы не спите, €ван €льич? - спросил тихий голос Њельшина.
- Ќет, давно не сплю. ‚ставайте, будите †укова.
—ерез час €ван €льич шагал один вдоль белеющей в темноте дороги.

Ќа десЯтые сутки ’елегин достиг прифронтовой полосы. ‚се это времЯ он
шел только по ночам, с началом днЯ забиралсЯ в лес, а когда пришлось
спуститьсЯ на равнину, выбирал длЯ ночлега местечко подальше от жильЯ.
ЏиталсЯ сырыми овощами, таскаЯ их с огородов.
Ќочь была дождливаЯ и студенаЯ. €ван €льич пробиралсЯ по шоссе между
идущими за запад санитарными фурами, полными раненых, телегами с домашним
скарбом, толпами женщин и стариков, тащившими на руках детей, узлы и
утварь.
Ќавстречу, на восток, двигались военные обозы и воинские части. Ѓыло
странно подумать, что прошел четырнадцатый и пЯтнадцатый и кончаетсЯ
шестнадцатый год, а все так же по разбитым дорогам скрипЯт обозы, бредут в
покорном отчаЯнии жители из сожженных деревень. ‹ишь теперь огромные
воинские лошади - едва волочат ноги, солдаты - ободрались и помельчали,
толпы бездомных людей - молчаливы и равнодушны. Ђ там, на востоке, откуда
резкий ветер гонит низкие облака, все еще бьют люди людей и не могут
истребить друг „руга.
Ќа топкой низине, на мосту через вздувшуюсЯ речку, шевелилось в темноте
огромное скопище людей и телег. ѓромыхали колеса, щелкали бичи,
раздавались крики команды, двигалось множество фонарей, и свет их падал на
крутЯщуюсЯ между сваЯми мутную воду.
‘кользЯ по скату шоссе, €ван €льич добралсЯ до моста. Џо нему проходил
военный обоз. ђаньше днЯ нечего было и думать пробратьсЯ на ту сторону.
Џри въезде на мост лошади приседали в оглоблЯх, цеплЯлись копытами за
размокшие доски, едва выворачивали возы. ‘ краю, у въезда, стоЯл всадник в
развеваемом ветром плаще, держал фонарь и кричал хрипло. Љ нему подошел
старик, сдернул картузик, - что-то, видимо, просил. ‚садник вместо ответа
ударил его в лицо железным фонарем, и старик повалилсЯ под колеса.
„альний конец моста тонул в темноте, но по пЯтнам огней казалось, что
там - тысЯчи беглецов. Ћбоз продолжал медленно двигатьсЯ. €ван €льич
стоЯл, прижатый к телеге, - на ней в накинутом одеЯле сидела худаЯ женщина
с нависшими на глаза волосами. Ћдною рукой она обхватила птичью клетку, в
другой держала вожжи. ‚друг обоз стал. †енщина с ужасом обернулась. ‘ той
стороны моста вырастал гул голосов, быстрее двигались фонари. —то-то
случилось. „ико, по-звериному, завизжала лошадь. —ей-то протЯжный голос
крикнул по-польски: "‘пасайсЯ!" € сейчас же ружейный залп рванул воздух.
арахнулись лошади, затрещали телеги, завыли, завизжали женские, детские
голоса.
Ќаправо, издалека, мелькнули редкие искорки, донеслись ответные
выстрелы. €ван €льич взлез на колесо, всматриваЯсь. ‘ердце колотилось, как
молоток. ‘трелЯли, казалось, отовсюду, по всей реке. †енщина с клеткой
полезла с воза, задралась юбкой и упала. "Ћй! ратуйте!" - басом закричала
она. Љлетка с птицей покатилась под откос.
‘ криками и треском обоз снова двинулсЯ через мост на рысЯх. "‘той,
стой!" - донеслись сейчас же надрывающиесЯ голоса. €ван €льич увидел, как
большаЯ повозка накренилась к краю моста, перевалилась через перила и
рухнула в реку. ’огда он соскочил с колеса, перепрыгиваЯ через брошенные
узлы, догнал обоз и бросилсЯ ничком на идущую телегу. ‘ейчас же в голову
ему ударил сладкий запах печеного хлеба. €ван €льич просунул руку под
брезент, отломил от караваЯ горбушку и, задыхаЯсь от жадности, стал есть.
‚ суматохе, среди выстрелов, обоз перешел наконец на ту сторону моста.
€ван €льич спрыгнул с телеги, пробралсЯ между экипажами беглецов на поле и
пошел вдоль дороги. €з отрывочных фраз, уловленных из темноты, он понЯл,
что стрельба была по неприЯтельскому, то есть русскому, разъезду. ‘тало
быть, линиЯ фронта верстах в десЯти, не дальше, от этих мест.
Ќесколько раз €ван €льич останавливалсЯ - перевести дух. €дти было
трудно против ветра и дождЯ. Ќоги ломило в коленЯх, лицо горело, глаза
воспалились и припухли. Ќаконец он сел на бугор канавы и опустил голову в
руки. ‡а шею текли ледЯные капли дождЯ, все тело болело.
‚ это времЯ до слуха его дошел круглый глухой звук, точно где-то далеко
провалилась землЯ. —ерез минуту возник второй такой же вздох ночи. €ван
€льич поднЯл голову, вслушиваЯсь. Ћн различал между этими глубокими
вздохами глухое ворчание, то затихающее, то вырастающее в сердитые
перекаты. ‡вуки доносились не с той стороны, куда €ван €льич шел, а слева,
почти со стороны противоположной.
Ћн присел на другую сторону канавы: теперь Ясно были видны низкие,
рваные облака, летЯщие в небе, грЯзном и железном. ќто был рассвет. ќто
был восток. ’ам была ђоссиЯ.
€ван €льич поднЯлсЯ, затЯнул поЯс и, разъезжаЯсь ногами по грЯзи, пошел
в ту сторону через мокрые жнивьЯ, канавы и полузавалившиесЯ остатки
прошлогодних окопов.
Љогда совсем разъЯснело, ’елегин опЯть увидел в конце полЯ шоссейную
дорогу, полную людей и экипажей. Ћн остановилсЯ, оглЯдываЯсь. ‚ стороне,
под огромным, наполовину облетевшим деревом, стоЯла белаЯ часовенка. „верь
была сорвана, на круглой крыше и на земле валЯлись вЯлые листьЯ.
€ван €льич решил здесь подождать сумерек, зашел в часовенку и лег на
зеленый от мха пол. Ќежный и томительный запах листьев туманил голову.
€здалека доносились громыхание колес и удары бичей. ќти шумы казались
удивительно приЯтными и вдруг провалились. Ќа глаза точно надавили
пальцами. ‚ свинцовой тЯжести сна понемногу поЯвилось живое пЯтнышко. Ћно
словно силилось стать сновидением, но не могло. “сталость была так велика,
что €ван €льич мычал и поглубже зарывалсЯ в сон. Ќо пЯтнышко тревожило.
‘он становилсЯ все тоньше, и опЯть загромыхали вдалеке колеса. €ван €льич
вздохнул и сел.
‚ дверь были видны плотные плоские тучи; солнце, склонившись к закату,
протЯнуло широкие лучи под их свинцово-мокрыми днищами. †идкое пЯтно света
легло на ветхую стену часовенки, осветило склоненное лицо деревЯнной,
полинЯвшей от времени божьей матери в золотом венчике; младенец, одетый в
ситцевое истлевшее платьице, лежал у нее на коленЯх, благословлЯющаЯ рука
ее была отломлена.
€ван €льич вышел из часовни. Ќа пороге ее, на каменной ступени, сидела
молодаЯ женщина с ребенком на коленЯх. Ћна была одета в белую,
забрызганную грЯзью свитку. Ћдна рука ее подпирала щеку, другаЯ лежала на
пестром одеЯльце младенца. Ћна медленно поднЯла голову, взглЯнула на €вана
€льича, - взглЯд был светлый и странный, исплаканное лицо дрогнуло, точно
улыбнулось, и тихим голосом она сказала по-русински:
- “мер хлопчик-то.
€ опЯть склонила лицо на ладонь. ’елегин нагнулсЯ к ней, погладил по
голове, - она порывисто вздохнула.
- Џойдемте. џ его понесу, - сказал он ласково.
†енщина качнула головой.
- Људа Я пойду? €дите один, пан добрый.
€ван €льич постоЯл еще минуту, дернул картуз на глаза и отошел. ‚ это
времЯ из-за часовни рысью выехали два австрийских полевых жандарма, в
мокрых и грЯзных капотах, усатые и сизые. ЏроезжаЯ, они оглЯнулись на
€вана €льича, сдержали лошадей, и тот из них, кто был впереди, крикнул
хрипло:
- Џодойди!
€ван €льич приблизилсЯ. †андарм, нагнувшись с седла, внимательно ощупал
его карими глазами, воспаленными от ветра и бессонницы, - вдруг они
блеснули.
- ђусский! - крикнул он, хватаЯ ’елегина за воротник. €ван €льич не
вырывалсЯ, только усмехнулсЯ криво.
’елегина заперли в сарае. Ѓыла уже ночь. џвственно доносилсЯ гул
орудийной стрельбы. ‘квозь щели был виден тускло-красный свет зарева. €ван
€льич доел остаток хлеба, взЯтого вчера с воза, походил вдоль дощатых
стен, осматриваЯ - нет ли где лаза, споткнулсЯ о тюк спрессованного сена,
зевнул и лег. Ќо заснуть ему не пришлось, - после полуночи неподалеку
начали бухать орудиЯ. Љрасноватые вспышки проникали сквозь щели. €ван
€льич привстал, прислушиваЯсь. Џромежутки между очередЯми уменьшались,
дрожали стены сараЯ, и вдруг совсем близко затрещали ружейные выстрелы.
џсно, что бой приближалсЯ. ‡а стеной послышались встревоженные голоса,
запыхтел автомобиль. Џротопало множество ног. —ье-то тЯжелое тело
ударилось снаружи о стену. € только тогда €ван €льич различил, как в стену
точно бьют горохом. Ћн сейчас же лег на землю.
„аже здесь, в сарае, пахло пороховым дымом. ‘трелЯли без перерыва,
очевидно - русские наступали со страшной быстротой. Ќо эта бурЯ
раздирающих душу звуков продолжалась недолго. Џослышались лопающиесЯ удары
- разрывы ручных гранат, точно давили орехи. €ван €льич вскочил, заметалсЯ
вдоль стены. Ќеужели отобьют? € наконец раздалсЯ хрипло-пронзительный рев,
визг, топот. ‘разу стихли выстрелы. ‚ долгую секунду тишины были слышны
только удары в мЯгкое, железный лЯзг. ‡атем испуганно закричали голоса:
"‘даемсЯ, рус, рус!.."
Ћтодрав в двери щепу, €ван €льич увидел бегущие фигуры, - они закрывали
головы руками. ‘права на них налетели огромные тени всадников, врезались в
толпу, закрутились. ’рое пеших повернули к сараю. ‚след им рванулсЯ
всадник со взвившимсЯ за спиною башлыком. ‹ошадь - огромный зверь, -
храпЯ, тЯжело поднЯлась на дыбы. ‚садник, как пьЯный, размахивал шашкой,
рот его был широко разинут. € когда лошадь опустила перед, он со свистом
ударил шашкой, и лезвие, врезавшись, сломалось.
- ‚ыпустите менЯ! - не своим голосом закричал ’елегин, стуча в дверь.
‚садник осадил лошадь:
- Љто кричит?
- Џленный. ђусский офицер.
- ‘ейчас. - ‚садник швырнул рукоЯть шашки, нагнулсЯ и отодвинул засов.
€ван €льич вышел, и тот, кто выпустил его, офицер „икой дивизии, сказал
насмешливо!
- ‚от так встреча!
€ван €льич всмотрелсЯ.
- Ќе узнаю.
- „а ‘апожков, ‘ергей ‘ергеевич. - € он захохотал резким смехом. - Ќе
ожидал?.. ‚от, черт его возьми, вот война!

Џоследний час до Њосквы поезд с протЯжным свистом катил мимо опустевших
дач; белый дым его путалсЯ в осенней листве, в прозрачно-желтом березнЯке,
в пурпуровом осиннике, откуда пахло грибами. €ногда к самому полотну
свисала багроваЯ лапчатаЯ ветвь клена. ‘квозь поредевший кустарник
виднелись кое-где стеклЯнные шары на клумбах, и в дачных домиках - забитые
ставни, на дорожках, на ступенЯх - облетевшие листьЯ.
‚от пролетел мимо полустанок; два солдата с котомками равнодушно
глЯдели на окна поезда, и на скамье сидела в клетчатом пальтишке грустнаЯ,
забытаЯ барышнЯ, чертЯ концом зонтика узор на мокрых досках платформы. ‚от
за поворотом, из-за деревьев, поЯвилсЯ деревЯнный щит с нарисованной
бутылкой: "ЌесравненнаЯ рЯбиноваЯ устова". ‚от кончилсЯ лес, и направо и
налево потЯнулись длинные рЯды бело-зеленой капусты, у шлагбаума - воз с
соломой, и баба в мужицком полушубке держит под уздцы упирающуюсЯ
лошаденку. Ђ вдали, под длинной тучей, уже видны острые верхи башен, и
высоко над городом - сиЯющий купол •риста-спасителЯ.
’елегин сидел у вагонного окошка, вдыхаЯ густой запах сентЯбрЯ, запах
листьев, прелых грибов, дымка от горЯщей где-то соломы и земли, на
рассвете хваченной морозцем.
Ћн чувствовал позади себЯ дорогу двух мучительных лет и конец ее - в
этом чудесном долгом часе ожиданиЯ. €ван €льич рассчитывал: ровно в
половине третьего он нажмет пуговку звонка в этой единственной двери, -
она ему представлЯлась светло-дубовой, с двумЯ окошками наверху, - куда он
притащилсЯ бы и мертвый.
Ћгороды кончились, и с боков дороги замелькали забрызганные грЯзью
домишки предместий, грубо мощенные улицы с грохочущими ломовыми, заборы и
за ними сады, с древними липами, протЯнувшими ветви до середины переулков,
пестрые вывески, прохожие, идущие по своим пустЯковым делам, не замечаЯ
гремЯщего поезда и его - €вана €льича - в вагонном окошке; внизу в глубину
улицы побежал, как игрушечный, трамвай; из-за дома выдвинулсЯ купол
церковки, - колеса застучали по стрелкам. Ќаконец, наконец - после двух
долгих лет - поплыл вдоль окон дощатый перрон московского вокзала. ‚
вагоны полезли чистенькие и равнодушные старички в белых фартуках. €ван
€льич далеко высунул голову, взглЯдываЯсь. ѓлупости, он же не извещал о
приезде.
€ван €льич вышел на вокзальный подъезд и не мог - рассмеЯлсЯ: шагах в
пЯтидесЯти на площади стоЯл длинный рЯд извозчиков. ЊахаЯ с козел
рукавицами, они кричали:
- џ подаю! џ подаю! џ подаю!
- ‚аше здоровье, вот на вороной!
- ‚от, на резвой, на дудках!
‹ошади, осаженные вожжами, топали, храпели, взвизгивали. Љрик стоЯл по
всей площади. Љазалось, еще немного - и весь рЯд извозчиков налетит на
вокзал.
€ван €льич взобралсЯ на очень высокую пролетку с узким сиденьем;
наглый, красивый лихач с ласковой снисходительностью спросил у него адрес
и длЯ шику, сидЯ боком и держа в левой руке свободно брошенные вожжи,
запустил рысака, - дутые шины запрыгали по булыжнику.
- ‘ войны, ваше здоровье?
- €з плена бежал.
- „а неужто? Ќу, как у них? ѓоворЯт - есть нечего. ќй, поберегись,
бабушка. Ќациональный герой... Њного бегут оттуда. ‹омовой, берегись...
Ђх, невежа!.. €вана ’рифоныча не знаете?
- Љакого?
- ‘ ђазгулЯЯ, сукном торгует!.. ‚чера ездил на мне, плачет. Ђх,
историЯ!.. ЌажилсЯ на поставках, денег девать некуда, а жена его возьми -
с полЯчишком третьего днЯ и убежала. Ќаши извозчики всю Њоскву оповестили
о происшествии. €вану-то ’рифонычу хоть на улицу теперь не выходи... ‚от
тебе и наворовал...
- ѓолубчик, скорее, пожалуйста, - проговорил €ван €льич, хотЯ лихацкий
высокий жеребец и без того как ветер летел по переулку, задираЯ от дурной
привычки злую морду.
- Џриехали, ваше здоровье, второй подъезд. ’пру, ‚асЯ!..
€ван €льич быстро, с трепетом, взглЯнул на шесть окон белого особнЯка,
где покойно и чисто висели кружевные шторы, и спрыгнул у подъезда. „верь
была стараЯ, резнаЯ, с львиной головой, и звонок не электрический, а
колокольчик. Ќесколько секунд €ван €льич постоЯл, не в силах поднЯть руки
к звонку, сердце билось редко и больно. "‚ сущности говорЯ, ничего еще не
известно, - может, дома никого нет, может, и не примут", - подумал он и
потЯнул медную ручку. ‚ глубине звЯкнул колокольчик. "Љонечно, никого дома
нету". € сейчас же послышались быстрые женские шаги. €ван €льич растерЯнно
оглЯнулсЯ, - веселаЯ рожа лихача подмигивала. ‡атем звЯкнула цепочка,
дверь приоткрылась, и высунулось рЯбенькое лицо горничной.
- ‡десь проживает „арьЯ „митриевна Ѓулавина? - кашлЯнув, проговорил
’елегин.
- „ома, дома, пожалуйте, - ласково, нараспев ответила рЯбенькаЯ
девушка, - и барынЯ и барышнЯ дома.
€ван €льич, как во сне, прошел через сени-галерейку со стеклЯнной
стеной, где стоЯли корзины и пахло шубами. ѓорничнаЯ отворила направо
вторую дверь, обитую черной клеенкой, - в полутемной маленькой прихожей
висели женские пальто, перед зеркалом лежали перчатки, косынка с красным
крестом и пуховый платок. ‡накомый, едва заметный запах изумительных духов
исходил от всех этих невинных вещей.
ѓорничнаЯ, не спросив имени гостЯ, пошла докладывать. €ван €льич
коснулсЯ пальцами пухового платка и вдруг почувствовал, что свЯзи нет
между этой чистой, прелестной жизнью и им, вылезшим из кровавой каши.
"ЃарышнЯ, вас спрашивают", - услышал он в глубине дома голос горничной.
€ван €льич закрыл глаза, - сей. час раздастсЯ гром небесный, - и,
затрепетав с ног до головы, услышал голос быстрый и Ясный:
- ‘прашивают менЯ? Љто?
Џо комнатам зазвучали шаги. Ћни летели из бездны двух лет ожиданиЯ. ‚
дверЯх прихожей из света окон поЯвилась „аша. ‹егкие волосы ее золотились.
Ћна казалась выше ростом и тоньше. Ќа ней была вЯзанаЯ кофточка и синЯЯ
юбка.
- ‚ы ко мне?
„аша запнулась, ее лицо задрожало, брови взлетели, рот приоткрылсЯ, но
сейчас же тень мгновенного испуга сошла с лица, и глаза засветились
изумлением и радостью.
- ќто вы? - чуть слышно проговорила она, закинув локоть, стремительно
обхватила шею €вана €льича и нежно-дрожащими губами поцеловала его. Џотом
отстранилась:
- €ван €льич, идите сюда. - € „аша побежала в гостиную, села в кресло
и, пригнувшись к коленЯм, закрыла лицо руками.
- Ќу, глупо, глупо, конечно... - прошептала она, изо всей силы вытираЯ
глаза. €ван €льич стоЯл перед ней. ‚друг „аша, схватившись за ручки
кресел, поднЯла голову:
- €ван €льич, вы бежали?
- “бежал.
- ѓосподи, ну?
- Ќу, вот и... прЯмо сюда.
Ћн сел напротив в кресло, изо всей силы прижимаЯ к себе фуражку.
- Љак же это произошло? - с запинкой спросила „аша.
- ‚ общем - обыкновенно.
- Ѓыло опасно?
- „а... ’о есть - не особенно.
’ак они сказали друг другу еще какие-то слова. Џонемногу обоих начала
опутывать застенчивость; „аша опустила глаза:
- ‘юда, в Њоскву, давно приехали?
- ’олько чти с вокзала.
- џ сейчас скажу кофе...
- Ќет, не беспокойтесь... џ сейчас в гостиницу.
’огда „аша чуть слышно спросила:
- ‚ечером приедете?
Џоджав губы, €ван €льич кивнул. …му нечем было дышать.
Ћн поднЯлсЯ.
- ‡начит, Я поеду. ‚ечером приеду.
„аша протЯнула ему руку. Ћн взЯл ее нежную и сильную руку, и от этого
прикосновениЯ стало горЯчо, кровь хлынула в лицо. Ћн стиснул ее пальцы и
пошел в прихожую, но в дверЯх оглЯнулсЯ. „аша стоЯла спиной к свету и
глЯдела исподлобьЯ.
- —асов в семь можно прийти, „арьЯ „митриевна?
Ћна кивнула. €ван €льич выскочил на крыльцо и сказал лихачу:
- ‚ гостиницу, в хорошую, в самую лучшую!
‘идЯ, откинувшись, в пролетке, засунув руки в рукава шинели, он широко
улыбалсЯ. Љакие-то голубоватые тени - людей, деревьев, экипажей - летели
перед глазами. ‘туденый, пахнувший русским городом ветерок холодил лицо.
€ван €льич поднес к носу ладонь, еще горевшую от „ашиного прикосновениЯ, и
засмеЯлсЯ: "Љолдовство!"
‚ это времЯ „аша, проводив €вана €льича, стоЯла у окна в гостиной. ‚
голове звенело, никакими силами нельзЯ было собратьсЯ с духом -
сообразить, - что же случилось? Ћна крепко зажмурилась и вдруг ахнула,
побежала в спальню к сестре.
…катерина „митриевна сидела у окна, шила и думала. “слышав „ашины шаги,
она спросила, не поднимаЯ головы:
- „аша, кто был у тебЯ?
ЉатЯ вглЯделась, лицо ее дрогнуло.
- Ћн... Ќе понимаешь, что ли... Ћн... €ван €льич.
ЉатЯ опустила шитье и медленно всплеснула руками.
- ЉатЯ, ты пойми, Я даже и не рада, мне только страшно, - проговорила
„аша глухим голосом.

Љогда наступили сумерки, „аша начала вздрагивать от каждого шороха,
бежала в гостиную и прислушивалась... Ќесколько раз раскрывала какую-то
книжку - все на одной и той же странице: "ЊарусЯ любила шоколад, который
муж привозил ей от Љрафта..." ‚ морозных сумерках, напротив в доме, где
жила актриса —ародеева, вспыхнули два окна, - там горничнаЯ в чепчике
накрывала на стол; поЯвилась худаЯ, как скелет, —ародеева в накинутой на
плечи бархатной шубке, села к столу и зевнула, - должно быть, спала на
диване; налила себе супу и вдруг задумалась, уставилась стеклЯнными
глазами на вазочку с увЯдшей розой. "ЊарусЯ любила шоколад", - сквозь зубы
повторила „аша. ‚друг позвонили. “ „аши кровь отлила от сердца. Ќо это
принесли вечернюю газету. "Ќе придет", - подумала „аша и пошла в столовую,
где горела одна лампочка над белой скатертью и тикали часы. Ѓыло без пЯти
семь. „аша села у стола: "‚от так с каждой секундой уходит жизнь..."
‚ парадной опЯть позвонили. ‡адохнувшись, „аша вскочила и выбежала в
прихожую... Џришел сторож из лазарета, принес пакет с бумагами. €ван €льич
не придет, конечно, и прав: ждала два года, а дождалась - слова не нашла
сказать.
„аша вытащила платочек и стала кусать его с уголка. —увствовала ведь,
знала, что именно так это и случитсЯ. „ва года любила своего какого-то,
выдуманного, а пришел живой человек... и ока растерЯлась.
"“жасно, ужасно", - думала „аша. Ћна не заметила, как приотворилась
дверь и поЯвилась рЯбенькаЯ ‹иза.
- ЃарышнЯ, к вам пришли.
„аша глубоко вздохнула, легко, точно не касаЯсь пола, пошла в столовую.
ЉатЯ увидела „ашу перваЯ и улыбнулась ей. €ван €льич вскочил, мигнул и
выпрЯмилсЯ.
Ћдет он был в новую суконную рубаху, с новеньким, через одно плечо,
снарЯжением, чисто выбрит и подстрижен. ’еперь особенно было заметно, как
он высок ростом, подтЯнут и широк в плечах. Љонечно, это был совсем новый
человек. ‚зглЯд светлых глаз его тверд, по сторонам прЯмого, чистого рта -
две морщины, две черточки... “ „аши забилось сердце, она понЯла, что это -
след смерти, ужаса и страданиЯ. …го рука была сильна и холодна.
„аша взЯла стул и села рЯдом с ’елегиным. Ћн положил руки на скатерть,
стиснул их и, поглЯдываЯ на „ашу, быстро, мельком, начал рассказывать о
плене и о побеге из плена... „аша, сидЯ совсем близко, глЯдела ему в лицо,
рот ее приоткрылсЯ.
ђассказываЯ, €ван €льич чувствовал, как голос его звучит, точно чужой,
издалека, а сам он весь потрЯсен и взволнован. € рЯдом, касаЯсь его колена
платьем, сидит не выразимое никакими словами существо - девушка,
непонЯтнаЯ совершенно, и пахнет от нее чем-то теплым, кружащим голову.
€ван €льич рассказывал весь вечер. „аша переспрашивала, перебивала его,
всплескивала руками, оглЯдывалась на сестру:
- Љатюша, понимаешь, - приговорили к расстрелу!
Љогда ’елегин описывал борьбу за автомобиль, секундочку, отделЯвшую от
смерти, рванувшуюсЯ машину и ветер, кинувшийсЯ в лицо, - свобода, жизнь! -
„аша страшно побледнела, схватила его за руку:
- Њы вас никуда больше не отпустим!
’елегин засмеЯлсЯ:
- Џризовут опЯть, ничего не поделаешь. џ только надеюсь, что менЯ
отчислЯт куда-нибудь на военный завод.
Ћн осторожно сжал ее руку. „аша стала смотреть ему в глаза,
вглЯдывалась внимательно, на щеки ее взошел легкий румЯнец, она освободила
руку...
- Џочему вы не курите? џ вам принесу спички.
Ћна быстро вышла и сейчас же вернулась с коробочкой спичек,
остановилась перед €ваном €льичом и начала чиркать спички, держа их за
самый кончик, они ломались - ну уж и спички наша ‹иза покупает! - наконец
спичка зажглась. „аша осторожно поднесла к папиросе €вана €льича огонек,
осветивший ее подбородок. ’елегин закурил, жмурЯсь. Ћн не знал, что можно
испытать такое счастье, закуриваЯ папиросу.
ЉатЯ все это времЯ молча следила за „ашей и ’елегиным. Ћна была рада,
очень рада за „ашу, и все же ей было очень грустно. €з памЯти не выходил
не забытый, как она надеЯлась, совсем не забытый ‚адим Џетрович ђощин: он
так же сидел с ними за столом, и так же однажды она принесла ему спичек и
сама зажгла, не сломав ни одной.
‚ полночь ’елегин ушел. „аша, обнЯв, крепко поцеловала сестру и
заперлась у себЯ. ‹ежа в постели, закинув руки за голову, она думала, что
вот вынырнула наконец из тоскливого безвременьЯ, кругом еще дико, и пусто,
и жутковато, но все - синее, но это счастье.

Ќа пЯтый день приезда €ван €льич получил из Џетрограда казенный пакет с
назначением немедленно џвитьсЯ на Ѓалтийский завод.
ђадость по поводу этого, остаток днЯ, проведенный с „ашей в суете по
городу, торопливое прощание на Ќиколаевском вокзале, затем купе второго
класса с сухим теплом и пощелкивающим отоплением, и неожиданно найденный в
кармане пакетик, перевЯзанный ленточкой, и в нем два Яблока, шоколад и
пирожки, - все это было, как во сне. €ван €льич расстегнул пуговки на
воротнике суконной рубахи, вытЯнул ноги и, не в силах согнать с лица
глупейшей улыбки, глЯдел на соседа напротив - неизвестного строгого
старичка в очках.
- €з Њосквы изволите ехать? - спросил старичок.
- „а, из Њосквы. - Ѓоже, какое это было чудесное, любовное слово -
Њосква!.. Џереулки, залитые осенним солнцем, сухие листьЯ под ногами,
легкаЯ, тонкаЯ „аша, идущаЯ по этим листьЯм, ее умный, Ясный голос, - слов
он не помнил никаких, - и постоЯнный запах теплых цветов, когда он
наклонЯлсЯ к ней или целовал ее руку.
- ‘одом, содомский город, - сказал старичок. - ’ри днЯ прожил в
Њоскве... ЌасмотрелсЯ... - Ћн раздвинул ноги, обутые в сапоги и высокие
калоши, и плюнул. - Ќа улицы выйдешь: люди - туда-сюда, туда-сюда...
Ќочью: свет, шум, вывески, вертитсЯ, крутитсЯ... Ќарод валом валит...
Ѓессмыслица!!! „а, это Њосква... Ћтсюда землЯ пошла... Ђ вижу Я, что
бесовскаЯ, бессмысленнаЯ беготнЯ. ‚ы, молодой человек, в сражениЯх бывали,
ранены?.. ќто Я сразу вижу... ‘кажите мне, старику, - неужели за эту суету
окаЯнную у нас там кровь льетсЯ? ѓде отечество? ѓде вера? ѓде царь?
“кажите мне. џ вот за нитками сейчас в Џетроград еду... „а провались они,
эти нитки!.. ’ьфу!.. ‘ чем Я в ’юмень вернусь, что привезу - нитки?.. Ќет,
Я не нитки привезу, а приеду, скажу: люди, пропали мы все, - вот что Я
привезу... Џопомните мое слово, молодой человек, - поплатимсЯ, за все
поплатимсЯ... ‡а эту бессмыслицу отвечать придетсЯ... - ‘таричок, опираЯсь
о колени, поднЯлсЯ и опустил шторку на окне, за которым в темноте летели
паровозные искры огненными линиЯми. - Ѓога забыли, и бог нас забыл... ‚от
что Я вам скажу... Ѓудет расплата, ох, будет расплата жестокаЯ...
- —то же вы думаете: немцы нас, что ли, завоюют? - спросил €ван €льич.
- Љто их знает. Љого господь пошлет карателем - от того и примем
муку... “ менЯ, скажем, в лавке молодцы начали безобразничать... Џотерплю,
потерплю, да ведь одному - по затылку, другого - взашей, третьего - за
порог... Ђ ђоссиЯ - не моЯ лавочка, эва какое хозЯйство. ѓосподь милосерд,
но когда люди к нему дорогу забыли, - надо дорогу расчистить или нет, а?
‚от про что Я говорю... Ѓог от мира отошел... ‘трашнее этого быть ничего
не может...
‘таричок сложил руки на животе, закрыл глаза и, строго поблескиваЯ
очками, потрЯхивалсЯ в углу серой койки. €ван €льич вышел из купе и стал в
проходе у окна, почти касаЯсь стекла лицом.
‘квозь щелку проникал свежий, острый воздух. ‡а окном, в темноте,
летели, перекрещивались, припадали к земле огненные линии. Џроносилось
иногда серое облако дыма. Џостукивали послушно колеса вагонов. ‚от завыл
протЯжно паровоз, заворачиваЯ, осветил огнем из топки черные конусы елей,
- они выступили из темноты и пропали. Џростучала стрелка, мЯгко колыхнулсЯ
вагон, мелькнул зеленый щиток фонарЯ, и снова огненным дождем понеслись
вдоль окна длинные линии.
ѓлЯдЯ на них, €ван €льич с внезапной потрЯсающей радостью почувствовал
во всю силу все, что случилось с ним за эти пЯть дней. …сли бы он мог
рассказать кому-нибудь это свое чувство, - его бы сочли сумасшедшим. Ќо
длЯ него не было в этом ничего ни странного, ни безумного: все
необыкновенно Ясно.
Ћн чувствовал: в ночной темноте живут, мучаютсЯ, умирают миллионы
миллионов людей. Ќо они живы лишь условно, и все, что происходит на земле,
- условно, почти кажущеесЯ. Ќастолько почти кажущеесЯ, что, если бы он,
€ван €льич, сделал еще одно усилие, все бы изменилось, стало иным. € вот
среди этого кажущегосЯ существует живаЯ сердцевина: это его, €вана €льича,
пригнувшаЯсЯ к окну фигура. ќто - возлюбленное существо. Ћно вышло из мира
теней и в огненном дожде мчитсЯ над темным миром.
ќто необыкновенное чувство любви к себе продолжалось несколько секунд.
Ћн вошел в купе, влез на верхнюю койку, поглЯдел, раздеваЯсь, на свои
большие руки и в первый раз в жизни подумал, что они красивы. Ћн закинул
их за голову, закрыл глаза и сейчас же увидел „ашу. Ћна взволнованно,
влюбленно глЯдела ему в глаза. (ќто было сегоднЯ, в столовой. „аша
заворачивала пирожки. €ван €льич, обогнув стол, подошел к ней и поцеловал
ее в теплое плечо, она быстро обернулась, он спросил: "„аша, вы будете
моей женой?" Ћна только взглЯнула.)
‘ейчас, на койке, видЯ „ашино лицо и не насыщаЯсь этим видением, €ван
€льич, также в первый раз в жизни, почувствовал ликование, восторг оттого,
что „аша любит его - того, у кого большие и красивые руки.

Џо приезде в Џетербург €ван €льич в тот же день ЯвилсЯ на Ѓалтийский
завод и был зачислен в мастерские, в ночную смену.
Ќа заводе многое изменилось за эти три года: рабочих увеличилось втрое,
часть была молодые, часть - переведенные с “рала или из западных городов,
часть взЯта из действующей армии. ђабочие читали газеты, ругали войну,
царЯ, царицу, ђаспутина и генералов, были злы и все уверены, что после
войны "грЯнет революциЯ".
‚ особенности злы были все на то, что в городских пекарнЯх в хлеб
начали примешивать труху, и на то, что на рынках по нескольку дней иногда
не бывало мЯса, а бывало - так вонючее; картошку привозили мерзлую, сахар
- с грЯзью, и к тому же - продукты все вздорожали, а лавочники,
скоробогачи и спекулЯнты, нажившиесЯ на поставках, платили в это времЯ по
пЯтьдесЯт рублей за коробку конфет, по сотне за бутылку шампанского и
слышать не хотели замирЯтьсЯ с немцем.
€ван €льич получил длЯ устройства личных дел трехдневный отпуск и все
это времЯ бегал по городу в поисках квартиры. Ћн пересмотрел десЯтки
домов, - ему ничто не нравилось. Ќо в последний день неожиданно он нашел
именно то, что представилось ему тогда в вагоне: пЯть небольших комнат с
чисто вымытыми окнами, обращенными на закат. Љвартира эта, в конце
Љаменноостровского, была дороговата длЯ €вана €льича, но он ее сейчас же
снЯл и написал об этом „аше.
Ќа четвертую ночь он поехал на завод. Ќа черном от угольной грЯзи дворе
горели на высоких столбах фонари. „ым из труб сыростью и ветром сбивало к
земле, желтоватой и душной гарью был насыщен воздух. ‘квозь полукруглые,
огромные и пыльные окна заводских корпусов было видно, как крутились
бесчисленные шкивы и ремни трансмиссий, двигались чугунные станины
станков, сверлЯ, стругаЯ, обтачиваЯ сталь и бронзу. ‚ертелись вертикальные
диски штамповальных машин. ‚ вышине бегали, улетали в темноту каретки
подъемных кранов. ђозовым и белым светом пылали горны. ЏотрЯсаЯ землю
ударами, ходила гигантскаЯ крестовина парового молота. €з низких труб
вырывались в темноту серого неба столбы пламени. —еловеческие фигуры
двигались среди этого скрежета, грохота станков...
€ван €льич вошел в мастерскую, где работали прессы, формуЯ шрапнельные
стаканы. €нженер ‘труков, старый знакомый, повел его по мастерской,
объЯснЯЯ некоторые неизвестные ’елегину особенности работы. ‡атем вошел с
ним в дощатую конторку в углу мастерской, где показал книги, ведомости,
передал ключи и, надеваЯ пальто, сказал:
- ЊастерскаЯ дает двадцать три процента брака, этой цифры вы и
держитесь.
‚ его словах и в том, как он сдавал мастерскую, €ван €льич почувствовал
равнодушие к делу, а ‘труков, каким он его знал раньше, был отличный
инженер и горЯчий человек. ќто его огорчило, он спросил:
- Џонизить процент брака, вы думаете, невозможно?
‘труков, зеваЯ, помотал головой, надвинул глубоко на нечесаную голову
фуражку и вернулсЯ с €ваном €льичом к станкам.
- Џлюньте, батюшка. Ќе все ли вам равно, - ну, на двадцать три процента
убьем меньше немцев на фронте. Љ тому же ничего сделать нельзЯ, - станки
износились, ну их к черту!
Ћн остановилсЯ около пресса. ‘тарый коротконогий рабочий, в кожаном
фартуке, наставил под штамп раскаленную болванку, рама опустилась,
стержень штампа вошел, как в масло, в розовую сталь, выпыхнуло пламЯ, рама
поднЯлась, и на землЯной пол упал шрапнельный стакан. € сейчас же старичок
поднес новую болванку, „ругой, молодой высокий рабочий, с черными усиками,
возилсЯ у горна. ‘труков, обращаЯсь к старичку, сказал:
- —то, ђублев, стаканчики-то с брачком?
‘таричок усмехнулсЯ, мотнул в сторону редкой бородкой и хитро щелками
глаз покосилсЯ на ’елегина.
- ќто верно, что с брачком. ‚идите, как она работает? - Ћн положил руку
на зеленый от жира столбик, по которому скользила рама пресса. - ‚ ней
дрожь обозначаетсЯ. ќту бы чертовину выкинуть давно пора.
Њолодой рабочий у горна, сын €вана ђублева, ‚аська, засмеЯлсЯ:
- Њного бы надо отсюда повыкидать. ‡аржавела машина.
- Ќу, ты, ‚асилий, полегче, - сказал ‘труков весело.
- ‚от то-то, что легче. - ‚аська трЯхнул кудрЯвой головой, и худое,
слегка скуластое лицо его, с черными усиками и злыми, пристальными
глазами, осклабилось недобро и самоуверенно.
- ‹учшие рабочие в мастерской, - отходЯ, негромко сказал ‘труков €вану
€льичу. - Џрощайте. ‘егоднЯ еду в "Љрасные бубенцы". Ќикогда там не
бывали? ‡амечательный кабачок, и вино дают.

’елегин с любопытством начал приглЯдыватьсЯ к отцу и сыну ђублевым. …го
поразил тогда в разговоре почти условный Язык слов, усмешек и взглЯдов,
каким обменЯлсЯ с ними ‘труков, и то, как они втроем словно испытывали
’елегина: наш он или враг? Џо особенной легкости, с какою в последующие
дни ђублевы вступали с ним в беседу, он понЯл, что он - "наш".
ќто "наш" относилось, пожалуй, даже и не к политическим взглЯдам €вана
€льича, которые были у него непродуманными и неопределенными, а скорее к
тому ощущению довериЯ, какое испытывал всЯкий в его присутствии: он ничего
особенного не говорил и не делал, но было Ясно, что это честный человек,
добрый человек, насквозь Ясный, свой.
‚ ночные дежурства €ван €льич часто, подходЯ к ђублевым, слушал, как
отец и сын заводили споры.
‚аська ђублев был начитан и только и мог говорить, что о классовой
борьбе и о диктатуре пролетариата, причем выражалсЯ книжно и лихо. €ван
ђублев был старообрЯдец, хитрый, совсем не богобоЯзненный старичок. Ћн
говаривал:
- “ нас, в пермских лесах, по скитам, в книгах все прописано: и эта
самаЯ война, и как от войны будет разорение - всЯ землЯ наша разоритсЯ, и
сколько останетсЯ народу, а народу останетсЯ самаЯ малость... € как выйдет
из лесов, из одного скита, человек и станет землей править, и править
будет страшным божьим словом.
- Њистика, - говорил ‚аська.
- Ђх ты подлец, невежа, слов нахваталсЯ... ‘оциалистом себЯ кличет!..
Љакой ты социалист - станичник! џ сам такой был. …му бы ведь только
дорватьсЯ, - шапку на ухо, в глазах все дыбом, лезет, орет: "‚ставай на
борьбу..." ‘ кем, за что? Ѓаклушка осиноваЯ.
- ‚идите, как старичок выражаетсЯ, - указываЯ на отца большим пальцем,
говорил ‚аська, - анархист самый вредный, в социализме ни уха ни рыла не
смыслит, а менЯ в порЯдке возражениЯ каждый раз лает.
- Ќет, - перебивал €ван ђублев, выхватываЯ из горна брызжущую искрами
болванку, - нет, господа, - и, описав ею полукруг, ловко подставлЯл под
опускающийсЯ стержень пресса, - книги вы читаете, а не те читаете, какие
нужно. Ђ смиренства нет ни у кого, об этом они не думают... ЏонЯтиЯ нет у
них, что каждый человек должен быть духом нищий по нашему времени.
- Џутаница у тебЯ в голове, батЯ, а давеча кто кричал: Я, говорит,
революционер?
- „а, кричал. џ, брат, если что - первый эти вилы-то схвачу. Њне зачем
за царЯ держатьсЯ? џ мужик. џ сохой за тридцать лет, знаешь, сколько земли
исковырЯл? Љонечно, Я революционер: мне, чай, спасение души дорого али
нет?

’елегин писал „аше каждый день, она отвечала ему реже. …е письма были
странные, точно подернутые ледком, и €ван €льич испытывал чувство
легонького озноба, читаЯ их. Ћбычно он садилсЯ к окну и несколько раз
прочитывал листок „ашиного письма, исписанный крупными, загибающимисЯ вниз
строчками. Џотом глЯдел на лилово-серый лес на островах, на облачное небо,
такое же мутное, как вода в канале, - глЯдел и думал, что так именно и
нужно, чтобы „ашины письма не были нежными, как ему, по неразумию,
хочетсЯ.
"Њилый друг мой, - писала она, - вы снЯли квартиру в целых пЯть комнат.
Џодумайте - в какие расходы вы вгонЯете себЯ. ‚едь если даже придетсЯ вам
жить не одному, то и это много: пЯть комнат! Ђ прислуга, - нужно держать
двух женщин, это по нашему-то времени. “ нас, в Њоскве, осень, холодно,
дожди - просвета нет... Ѓудем ждать весны..."
Љак тогда, в день отъезда €вана €льича, „аша ответила только взглЯдом
на вопрос его - будет ли она его женой, так и в письмах она никогда прЯмо
не упоминала ни о свадьбе, ни о будущей жизни вдвоем. Ќужно было ждать
весны.
ќто ожидание весны и смутной, отчаЯнной надежды на какое-то чудо было
теперь у всех. †изнь останавливалась, заваливалась на зиму - сосать лапу.
ЌаЯву, казалось, не было больше сил пережить это новое ожидание кровавой
весны.
Ћднажды „аша написала:

"...џ не хотела ни говорить вам, ни писать о смерти Ѓессонова. Ќо вчера
мне опЯть рассказывали подробности об его ужасной гибели. €ван €льич,
незадолго до его отъезда на фронт Я встретила его на ’верском бульваре. Ћн
был очень жалок, и, мне кажетсЯ, - если бы Я его тогда не оттолкнула, он
бы не погиб. Ќо Я оттолкнула его. џ не могла сделать иначе, и Я бы так же
сделала, если бы пришлось повторить прошлое".
’елегин просидел полднЯ над ответом на это письмо... "Љак можно думать,
что Я не приму всего, что с вами, - писал он очень медленно, вдумываЯсь,
чтобы не покривить ни в одном слове. - џ иногда проверЯю себЯ, - если бы
вы даже полюбили другого человека, то есть случилось бы самое страшное со
мной... џ принЯл бы и это... џ бы не примирилсЯ, нет: мое бы солнце
потемнело... Ќо разве любовь моЯ к вам в одной радости? џ знаю чувство,
когда хочетсЯ отдать жизнь, потому что слишком глубоко любишь... ’ак,
очевидно, чувствовал Ѓессонов, когда уезжал на фронт... € вы, „аша, должны
чувствовать, что вы бесконечно свободны... џ ничего не прошу у вас, даже
любви... џ это понЯл за последнее времЯ..."

—ерез два днЯ €ван €льич вернулсЯ на рассвете с завода, принЯл ванну и
лег в постель, но его сейчас же разбудили, - подали телеграмму:
"‚се хорошо. ‹юблю страшно. ’воЯ „аша".
‚ одно из воскресений инженер ‘труков заехал за €ваном €льичом и повез
его в "Љрасные бубенцы".
Љабачок помещалсЯ в подвале. ‘водчатый потолок и стены были расписаны
пестрыми птицами, младенцами с развращенными личиками и многозначительными
завитушками. Ѓыло шумно и дымно. Ќа эстраде сидел маленький лысый человек
с нарумЯненными щеками и перебирал клавиши роЯлЯ. Ќесколько офицеров пили
крепкий крюшон и отпускали громкие замечаниЯ о входивших женщинах.
Љричали, спорили присЯжные поверенные, причастные к искусству. ѓромко
хохотала царица подвала, черноволосаЯ красавица о припухшими глазами.
Ђнтошка Ђрнольдов, крутЯ прЯдь волос, писал корреспонденцию с фронта. “
стены, на возвышении, уронив пьЯную голову, дремал родоначальник футуризма
- ветеринарный врач с перекошенным чахоточным лицом. •озЯин подвала,
бывший актер, длинноволосый, кроткий и спившийсЯ, поЯвлЯлсЯ иногда в
боковой дверце, глЯдЯ сумасшедшими глазами на гостей, и скрывалсЯ.
‘труков, захмелевший от крюшона, говорил €вану €льичу:
- џ почему люблю этот кабак? ’акой гнили нигде не найдешь -
наслаждение!.. Џосмотри - вон в углу сидит одна - худа, страшна,
шевелитьсЯ даже не может: истериЯ в последнем градусе, - пользуетсЯ
необыкновенным успехом.
‘труков хохотнул, хлебнул крюшона и, не вытираЯ мЯгких, оттененных
татарскими усиками губ, продолжал называть €вану €льичу имена гостей,
указывать пальцами на непроспанные, болезненные, полусумасшедшие лица.
- ќто все последние могикане... Ћстатки эстетических салонов. Ђ!
Џлесень-то какаЯ. Ђ! Ћни здесь закупорились - и делают вид, что никакой
войны нет, все по-старому.
’елегин слушал, глЯдел... Ћт жары, табачного дыма и вина все казалось
будто во сне, кружилась голова. Ћн видел, как несколько человек
повернулись к входной двери; разлепил желтые глаза ветеринарный врач;
высунулось из-за стены сумасшедшее лицо хозЯина; полумертваЯ женщина,
сидевшаЯ сбоку €вана €льича, поднЯла сонные веки, и вдруг глаза ее ожили,
с непонЯтной живостью она выпрЯмилась, глЯдЯ туда же, куда и все...
Ќеожиданно стало тихо в подвале, зазвенел упавший стакан...
‚о входной двери стоЯл среднего роста пожилой человек, выставив вперед
плечо, засунув руки в карманы суконной поддевки. “зкое лицо его с черной
висЯщей бородой весело улыбалось двумЯ глубокими привычными морщинами, и
впереди всего лица горели серым светом внимательные, умные, пронзительные
глаза. ’ак продолжалось минуту. €з темноты двери к нему приблизилось
другое лицо, чиновника, с тревожной усмешкой, и прошептало что-то на ухо.
—еловек нехотЯ сморщил большой нос.
- ЋпЯть ты со своей глупостью... Ђх, надоел. - Ћн еще веселее оглЯнул
гостей в подвале, мотнул бородой и сказал громко, развалистым голосом: -
Ќу, прощайте, дружки веселые.
€ сейчас же скрылсЯ. •лопнула дверь. ‚есь подвал загудел. ‘труков
впилсЯ ногтЯми в руку €вана €льича.
- ‚идел? ‚идел? - проговорил он, задыхаЯсь. - ќто ђаспутин.

‚ четвертом часу утра €ван €льич шел пешком с завода. Ѓыла морознаЯ
декабрьскаЯ ночь. €звозчика не попадалось, теперь их трудно было доставать
даже в центре города в такой час. ’елегин быстро шел посреди пустынной
улицы, дыша паром в поднЯтый воротник.
‚ свете редких фонарей весь воздух был пронизан падающими морозными
иглами. ѓромко похрустывал снег под ногами. ‚переди, на желтом и плоском
фасаде дома, мерцали красноватые отблески. ‘вернув за угол, ’елегин увидел
пламЯ костра в решетчатой жаровне и кругом закутанные, в облаках пара,
обмерзшие фигуры, Џодальше на тротуаре стоЯли, вытЯнувшись в линию,
неподвижно человек сто - женщины, старики и подростки: очередь у
продовольственной лавки. ‘боку потоптывал валенками, похлопывал рукавицами
ночной сторож.
€ван €льич шел вдоль очереди, глЯдЯ на приникшие к стене, закутанные в
платки, в одеЯла скорченные фигуры.
- ‚черась на ‚ыборгской три лавки разнесли, начисто, - сказал один
голос.
- ’олько и остаетсЯ.
- џ вчерась спрашиваю керосину полфунта, - нет, говорит, керосину
больше совсем не будет, а „ементьевых кухарка тут же приходит и при мне
пЯть фунтов взЯла по вольной цене.
- Џочем?
- Џо два с полтиной за фунт, девушка.
- ќто за керосин-то?
- ’ак это не пройдет этому лавошнику, припомним, будет времЯ.
- ‘естра моЯ сказывала: на Ћхте так же вот лавошника за такие дела
взЯли и в бочку с рассолом головой его засунули, - утоп он, милые, а уж
как просилсЯ отпустить.
- Њало мучили, их хуже надо мучить.
- Ђ пока что - мы мерзни.
- Ђ он в это времЯ чаем надуваетсЯ.
- Љто это чаем надуваетсЯ? - спросил хриплый голос.
- „а все они чаем надуваютсЯ. ЊоЯ генеральша встанет в двенадцать часов
и до самой до ночи трескает, - как ее, идола, не разорвет.
- Ђ ты мерзни, чахотку получай.
- ќто вы совершенно верно говорите, Я уже кашлЯю.
- Ђ моЯ барышнЯ, милые мои, - кокотка. џ вернусь с рынка, у нее - полна
столоваЯ гостей, и все они пьЯные. ‘ейчас потребуют Яишницу, хлеба
черного, водки, - словом, что погрубее.
- Ђнглийские деньги пропивают, - проговорил чей-то голос уверенно.
- —то вы, в самом деле, говорите?
- ‚се продано, - уж Я вам говорю - верьте: вы тут стоите, ничего не
знаете, а вас всех продали, на пЯтьдесЯт лет вперед. € армиЯ всЯ продана.
- ѓосподи!
ЋпЯть чей-то застуженный голос спросил:
- ѓосподин сторож, а господин сторож?
- —то случилось?
- ‘оль выдавать будут нынче?
- Џо всей вероЯтности, соли выдавать не будут.
- Ђх, проклЯтые!
- ЏЯтый день соли нет.
- Љровь народную пьют, сволочи.
- ‹адно вам, бабы, орать - горло застудите, - сказал сторож густым
басом.
’елегин миновал очередь. ‡атих злой гул голосов, и опЯть прЯмые улицы
были пустынны, тонули в морозной мгле.

€ван €льич дошел до набережной, свернул на мост и, когда ветер рванул
полы его пальто, - вспомнил, что надо бы найти все-таки извозчика, но
сейчас же забыл об этом. „алеко на том берегу, едва заметные, мерцали
точки фонарей. ‹иниЯ тусклых огоньков пешего перехода тЯнулась наискось
через лед. Џо всей темной широкой пустыне Ќевы летел студеный ветер,
звенел снегом, жалобно посвистывал в трамвайных проводах, в прорези
чугунных перил моста.
€ван €льич останавливалсЯ, глЯдел в эту мрачную темноту и снова шел,
думаЯ, как часто он думал теперь все об одном и том же: о „аше, о себе, о
той минуте в вагоне, когда он, словно огнем, был охвачен счастьем.
Љругом все было неЯсно, смутно, противоречиво, враждебно этому счастью.
Љаждый раз приходилось делать усилие, чтобы спокойно сказать: Я жив,
счастлив, моЯ жизнь будет светла и прекрасна. ’огда, у окна, среди искр
летЯщего вагона, сказать это было легко, - сейчас нужно было огромное
усилие, чтобы отделить себЯ от тех полузастывщих фигур в очередЯх, от
воющего смертной тоской декабрьского ветра, от всеобщей убыли, нависающей
гибели.
€ван €льич был уверен в одном: любовь его к „аше, „ашина прелесть и
радостное ощущение самого себЯ; стоЯвшего тогда у вагонного окна и
любимого „ашей, - в этом было добро. “ютный, старый, может быть, слишком
тесный, но дивный храм жизни содрогнулсЯ и затрещал от ударов войны,
заколебались колонны, во всю ширину треснул купол, посыпались старые
камни, и вот, среди летЯщего праха и грохота рушащегосЯ храма, два
человека, €ван €льич и „аша, в радостном безумии любви, наперекор всему,
пожелали быть счастливыми. ‚ерно ли это?
‚глЯдываЯсь в мрачную темноту ночи, в мерцающие огоньки, слушаЯ, как
надрывающей тоской посвистывает ветер, €ван €льич думал: "‡ачем скрывать
от себЯ, - выше всего желание счастьЯ. џ хочу наперекор всему, - пусть.
Њогу Я уничтожить очереди, накормить голодных, остановить войну? - Ќет. Ќо
если не могу, то должен ли Я также исчезнуть в этом мраке, отказатьсЯ от
счастьЯ? Ќет, не должен. Ќо могу ли Я, буду ли счастлив?.."
€ван €льич перешел мост и, уже совсем не замечаЯ дороги, шагал по
набережной. ‡десь Ярко горели высокие, качаемые ветром электрические
фонари. Џо оголенным торцам летела с сухим шорохом снежнаЯ пыль. Ћкна
‡имнего дворца были темны и пустынны. “ полосатой будки в нанесенном
сугробе стоЯл великан-часовой в тулупе и с винтовкой, прижатой к груди.
Ќа ходу вдруг €ван €льич остановилсЯ, поглЯдел на окна и еще быстрее
зашагал, сначала борЯсь с ветром, потом подгонЯемый в спину. …му казалось,
что он мог сказать сейчас всем, всем, всем людЯм Ясную, простую истину, и
все бы поверили в нее. Ћн бы сказал: "‚ы видите, - так жить дальше нельзЯ:
на ненависти построены государства, ненавистью проведены границы, каждый
из вас - клубок ненависти - крепость с наведенными во все стороны
орудиЯми. †ить - тесно и страшно. ‚есь мир задохнулсЯ в ненависти, - люди
истреблЯют друг друга, текут реки крови. ‚ам этого мало? ‚ы еще не
прозрели? ‚ам нужно, чтобы и здесь, в каждом доме, человек уничтожал
человека? Ћпомнитесь, бросьте оружие, разрушьте границы, раскройте двери и
окна жизни... Њного земли длЯ хлеба, лугов длЯ стад, горных склонов длЯ
виноградников... Ќеисчерпаемы недра земли, - всем достанет места... ђазве
не видите, что вы все еще во тьме отжитых веков..."
€звозчика и в этой части города не оказалось. €ван €льич опЯть перешел
Ќеву и углубилсЯ в кривые улочки Џетербургской стороны. „умаЯ,
разговариваЯ вслух, он наконец потерЯл дорогу и брел наугад по темноватым
и пустынным улицам, покуда не вышел на набережную какого-то канала. "Ќу и
прогулочка!" €ван €льич, переводЯ дух, остановилсЯ, рассмеЯлсЯ и взглЯнул
на часы. Ѓыло ровно пЯть. €з-за ближнего угла, скрипЯ снегом, вынырнул
большой открытый автомобиль с потушенными фонарЯми. Ќа руле сидел офицер в
расстегнутой шинели; узкое бритое лицо его было бледно, и глаза, как у
сильно пьЯного, - остекленевшие. Џозади него второй офицер в съехавшей на
затылок фуражке - лица его не было видно - обеими руками придерживал
длинный рогожный сверток. ’ретий в автомобиле был штатский, с поднЯтым
воротником пальто и в высокой котиковой шапке. Ћн привстал и схватил за
плечо сидевшего у рулЯ. Ђвтомобиль остановилсЯ неподалеку от мостика. €ван
€льич видел, как все трое соскочили на снег, вытащили сверток, проволокли
его несколько шагов по снегу, затем с усилием поднЯли, донесли до середины
моста, перевалили через перила и сбросили под мост. Ћфицеры сейчас же
вернулись к машине, штатский же некоторое времЯ, перегнувшись, глЯдел
вниз, затем, отгибаЯ воротник, рысью догнал товарищей. Ђвтомобиль рванулсЯ
полным ходом и исчез.
- ”у-ты, пакость какаЯ, - пробормотал €ван €льич, все эти минуты
стоЯвший, затаив дыхание. Ћн пошел к мостику, но сколько ни вглЯдывалсЯ с
него, - в черной большой полынье под мостом ничего не было видно, только
булькала вонючаЯ и теплаЯ вода из сточной трубы.
- ”у-ты, пакость какаЯ, - пробормотал опЯть €ван €льич и, морщась,
пошел по тротуару вдоль канала. Ќа углу он нашел наконец извозчика,
обмерзшего древнего старичка на губастой лошади, и, когда, сев в санки и
застегнув мерзлую полость, закрыл глаза, - все тело его загудело от
усталости. "џ люблю - вот это истинно, - подумал он, - как бы Я ни
поступал, если это от любви - это хорошо".

‘верток в рогоже, сброшенный тремЯ людьми с моста в полынью, был телом
убитого ђаспутина. —тобы умертвить этого не по-человечески живучего и
сильного мужика, пришлось напоить его вином, к которому был подмешан
цианистый калий, "затем выстрелить ему в грудь, в спину и в затылок и,
наконец, раздробить голову кастетом. € все же, когда его тело было найдено
и вытащено из полыньи, врач установил, что ђаспутин перестал дышать только
уже подо льдом.
ќто убийство было словно разрешением длЯ всего того, что началось
спустЯ два месЯца. ђаспутин не раз говорил, что с его смертью рухнет трон
и погибнет династиЯ ђомановых. Ћчевидно, в этом диком и Яростном человеке
было то смутное предчувствие беды, какое бывает у собак перед смертью в
доме, и он умер с ужасным трудом - последний защитник трона, мужик,
конокрад, исступленный изувер.
‘ его смертью во дворце наступило зловещее уныние, а по всей земле
ликование; люди поздравлЯли друг друга. Ќиколай €ванович писал Љате из
Њинска: "‚ ночь получениЯ известиЯ офицеры штаба главнокомандующего
потребовали в общежитие восемь дюжин шампанского. ‘олдаты по всему фронту
кричат "ура"..."
—ерез несколько дней в ђоссии забыли об этом убийстве, но не забыли во
дворце: там верили пророчеству и с мрачным отчаЯнием готовились к
революции. ’айно Џетроград был разбит на секторы, у великого кнЯзЯ ‘ергеЯ
Њихайловича были затребованы пулеметы, когда же он в пулеметах отказал, то
их выписали из Ђрхангельска и в количестве четырехсот двадцати штук
разместили на чердаках, на скрещениЯх улиц. Ѓыло усилено давление на
печать, газеты выходили с белыми столбцами. €мператрица писала мужу
отчаЯнные письма, стараЯсь пробудить в нем волю и твердость духа. Ќо царь,
как зачарованный, сидел в Њогилеве среди верных, - в этом у него не было
сомнениЯ, - десЯти миллионов штыков. Ѓабьи бунты и вопли в петроградских
очередЯх казались ему менее страшными, чем армии трех империй, давившие на
русский фронт. ‚ это же времЯ, тайно от государЯ, в Њогилеве начальник
штаба верховного главнокомандующего, генерал Ђлексеев, готовил план ареста
царицы и уничтожениЯ немецкой партии.
‚ Январе, в предупреждение весенней кампании, было подписано
наступление на северном фронте. Ѓой началсЯ под ђигой, студеной ночью.
‚месте с открытием артиллерийского огнЯ - поднЯлась снежнаЯ бурЯ. ‘олдаты
двигались в глубоком снегу, среди воЯ метели и пламени ураганом рвущихсЯ
снарЯдов. „есЯтки аэропланов, вылетевших в бой на подмогу наступавшим
частЯм, ветром прибивало к земле, и они во мгле снежной бури косили из
пулеметов врагов и своих. ‚ последний раз ђоссиЯ пыталась разорвать
сдавившее ее железное кольцо, в последний раз русские мужики, одетые в
белые саваны, гонимые полЯрной вьюгой, дрались за империю, охватившую
шестую часть света, за самодержавие, некогда построившее землю и грозное
миру и ныне ставшее лишь слишком долго затЯнувшимсЯ пережитком,
исторической нелепостью, смертельной болезнью всей страны.
„есЯть дней длилсЯ свирепый бой, тысЯчи жизней легли под сугробами.
Ќаступление было остановлено и замерло. ”ронт снова застыл в снегах.

€ван €льич рассчитывал на рождество съездить в Њоскву, но вместо этого
получил заводскую командировку в вецию и вернулсЯ оттуда только в
феврале; сейчас же исхлопотал трехнедельный отпуск и телеграфировал „аше,
что выезжает двадцать шестого.
Џеред отъездом пришлось целую неделю отдежурить в мастерских. €вана
€льича поразила перемена, происшедшаЯ за его отсутствие; заводское
начальство стало, как никогда, вежливое и заботливое, рабочие же до того
все были злы, что вот-вот, казалось, кинет кто-нибудь о землю ключом и
крикнет: "Ѓросай работу, выходи на улицу..."
Ћсобенно возбуждали их в эти дни отчеты ѓосударственной думы, где шли
прениЯ по продовольственному вопросу. Џо этим отчетам было Ясно видно, что
правительство, едва сохранЯЯ присутствие духа и достоинство, из последних
сил отбиваетсЯ от нападениЯ, и что царские министры разговаривают уже не
как чудо-богатыри, а на человеческом Языке, и что речи министров и то, что
говорит „ума, - неправда, - а настоЯщаЯ правда на устах у всех: зловещие и
темные слухи о всеобщей, и в самом близком времени, гибели фронта и тыла
от голода и разрухи.
‚о времЯ последнего дежурства €ван €льич заметил особенную тревогу у
рабочих. Ћни поминутно бросали станки и совещались, - видимо, ждали
каких-то вестей. Љогда он спросил у ‚асилиЯ ђублева, о чем совещаютсЯ
рабочие, ‚аська вдруг со злобой накинул на плечо ватный пиджак и вышел из
мастерской, хлопнув дверью.
- “жасно, сволочь, злой стал ‚асилий, - сказал €ван ђублев, - револьвер
где-то раздобыл, с собой носит.
Ќо ‚асилий скоро поЯвилсЯ опЯть, и в глубине мастерской его окружили
рабочие, сбежались от всех станков. "Љомандующего войсками Џетербургского
военного округа генерал-лейтенанта •абалова объЯвление... - громко, с
ударениЯми начал читать ‚аська белую афишку. - ‚ последние дни отпуск муки
в пекарнЯх и выпечка хлеба производитсЯ в том же количестве, что и
прежде..."
- ‚рет, врет! - сейчас же крикнули голоса. - ’ретий день хлеба не
выдают...
- "Ќедостатка в продаже хлеба не должно быть..."
- Џриказал, распорЯдилсЯ!
- "…сли же в некоторых лавках хлеба не хватило, то потому, что многие,
опасаЯсь недостатка хлеба, скупали его в запас на сухари..."
- Љто это сухари печет? Џокажи эти сухари, - завопил чей-то голос. -
…му самому в глотку сухарь!
- Њолчите, товарищи! - перекрикнул ‚аська. - ’оварищи, мы должны выйти
на улицу... ‘ Ћбуховского завода четыре тысЯчи рабочих идут на Ќевский...
€ о ‚ыборгской идут...
- ‚ерно! Џускай хлеб покажут!
- •леба вам не покажут, товарищи. ‚ городе только на три днЯ муки, и
больше хлеба и муки не будет. Џоезда все стоЯт за “ралом... ‡а “ралом
элеваторы забиты хлебом... ‚ —елЯбинске три миллиона пудов мЯса гниет на
станции. ‚ ‘ибири колеса мажут сливочным маслом...
‚сЯ мастерскаЯ загудела. ‚асилий поднЯл руку:
- ’оварищи... хлеба нам никто не даст, покуда сами его не возьмем...
‚месте с другими заводами выходим, товарищи, на улицу с лозунгом: "‚сЯ
власть ‘оветам"...
- ‘нимайсЯ!.. Ѓросай работу!.. ѓаси горны!.. - заговорили рабочие,
разбегаЯсь по мастерской.
Љ €вану €льичу подошел ‚асилий ђублев. “сики у него вздрагивали.
- “ходи, - проговорил он внЯтно, - уходи, покуда цел!
€ван €льич дурно спал остаток этой ночи и проснулсЯ от беспокойства.
“тро было пасмурное: снаружи на железный карниз падали капли... €ван €льич
лежал, собираЯсь с мыслЯми. Ќет, беспокойство его не покидало, и
раздражительно, словно в самый мозг, падали капли. "Ќадо не ждать двадцать
шестого, а ехать завтра", - подумал он, скинул рубаху и голый пошел в
ванну, пустил душ и стал под ледЯные секущие струи.
„о отъезда было много дел. €ван €льич наспех выпил кофе, вышел на улицу
и вскочил в трамвай, полный народу; здесь опЯть почувствовал ту же
тревогу. Љак и всегда, едущие хмуро молчали, поджимали ноги, со злобой
выдергивали полы одежды из-под соседа, под ногами было липко, по окнам
текли капли, раздражительно дребезжал звонок на передней площадке.
Ќапротив €вана €льича сидел военный чиновник с подтечным желтым лицом;
бритый рот его застыл в кривой усмешке, глаза с Явно не свойственной им
живостью глЯдели вопросительно. ЏриглЯдевшись, €ван €льич заметил, что все
едущие именно так - недоумеваЯ и вопросительно - поглЯдывают друг на
друга.
Ќа углу Ѓольшого проспекта вагон остановилсЯ. Џассажиры зашевелились,
стали оглЯдыватьсЯ, несколько человек спрыгнуло с площадки. ‚агоновожатый
снЯл ключ, сунул его за пазуху синего тулупа и, приоткрыв переднюю дверцу,
сказал со злой тревогою:
- „альше вагон не пойдет.
Ќа Љаменноостровском и по всему Ѓольшому проспекту, куда хватал только
глаз, стоЯли трамвайные вагоны. Ќа тротуарах было черно, - шевелилсЯ
народ. €ногда с грохотом опускалась железнаЯ ставнЯ на магазинном окне.
Џадал мокрый снежок.
Ќа крыше одного вагона поЯвилсЯ человек в длинном расстегнутом пальто,
сорвал шапку и, видимо, что-то закричал. Џо толпе прошел вздох -
о-о-о-о-о... —еловек начал привЯзывать веревку к крыше трамваЯ; опЯть
выпрЯмилсЯ и опЯть сорвал шапку. Ћ-о-о-о! - прокатилось по толпе. —еловек
прыгнул на мостовую. ’олпа отхлынула, и тогда стало видно, как плотнаЯ
кучка людей, разъезжаЯсь по желто-грЯзному снегу, тЯнет за веревку,
привЯзанную к трамваю. ‚агон начал кренитьсЯ. ’олпа отодвинулась,
засвистали мальчишки. Ќо вагон покачалсЯ и стал на место, слышно было, как
стукнули колеса. ’огда к кучке тЯнущих побежали со всех сторон люди,
озабоченно и молча стали хвататьсЯ за веревку. ‚агон опЯть накренилсЯ и
вдруг рухнул, - зазвенели стекла. ’олпа, продолжаЯ молчать, двинулась к
опрокинутому вагону.
- Џошла писать губерниЯ! - проговорил сзади €вана €льича тот самый
чиновник с желтым подтечным лицом. € сейчас же несколько нестройных
голосов затЯнуло:

‚ы жертвою пали в борьбе роковой...

Џо пути к Ќевскому €ван €льич видел те же недоумевающие взглЯды,
встревоженные лица. Џовсюду, как маленькие водовороты, вокруг вестников
новостей собирались жадные слушатели. ‚ подъездах стоЯли раскормленные
швейцары, высовывала нос горничнаЯ, оглЯдываЯ улицу. Љакой-то господин с
портфелем, с холеной бородой, в расстегнутой хорьковой шубе, спрашивал у
дворника:
- ‘кажите, мой дорогой, что там за толпа? —то там, собственно,
происходит?
- •леба требуют, бунтуют, барин.
- Ђга!
Ќа перекрестке стоЯла бледнаЯ дама, держа на руке склерозную собачку с
висЯщим дрожащим задом, у всех проходЯщих дама спрашивала:
- —то там за толпа?.. —его они хотЯт?
- ђеволюцией пахнет, сударынЯ, - проходЯ, уже весело воскликнул
господин в хорьковой шубе.
‚доль тротуара, шибко размахиваЯ полами полушубка, шел рабочий,
нездоровое лицо его подергивалось.
- ’оварищи, - вдруг, обернувшись, крикнул он надорванным, плачущим
голосом, - долго будут кровь нашу пить?..
‚от толстощекий офицер-мальчик остановил извозчика и, придерживаЯсь за
его кушак, глЯдел на волнующиесЯ кучки народа, точно на затмение солнца.
- ЏоглЯди, поглЯди! - рыданул, проходЯ мимо него, рабочий.
’олпа увеличивалась, занимала теперь всю улицу, тревожно гудела и
двинулась по направлению к мосту. ‚ трех местах выкинули белые флажки.
Џрохожие, как щепки по пути, увлекались этим потоком. €ван €льич перешел
вместе с толпою мост. Џо туманному, снежному и рЯбому от следов Њарсову
полю проскакало несколько всадников. “видев толпу, они повернули лошадей и
шагом приблизились. Ћдин из них, румЯный полковник с раздвоенной бородкой,
смеЯсь, взЯл под козырек. ‚ толпе грузно и уныло запели. €з мглы ‹етнего
сада, с темных голых ветвей, поднЯлись взъерошенные вороны, испугавшие
некогда убийц императора Џавла.
€ван €льич шел впереди; горло его было стиснуто спазмой. Ћн
прокашливалсЯ, но снова и снова поднималось в нем волнение. „ойдЯ до
€нженерного замка, он свернул налево и пошел по ‹итейному.
Ќа ‹итейный проспект с Џетербургской стороны вливалась втораЯ толпа,
далеко растЯнувшись по мосту. Џо пути ее все ворота были набиты
любопытными, во всех окнах - возбужденные лица.
€ван €льич остановилсЯ у ворот рЯдом со старым чиновником, у которого
трЯслись собачьи щеки. Ќаправо, вдалеке, поперек улицы стоЯла цепь солдат,
неподвижно опираЯсь на ружьЯ.
’олпа подходила, ход ее замедлЯлсЯ. ‚ глубину полетели испуганные
голоса:
- ‘тойте, стойте!..
€ сейчас же началсЯ вой тысЯчи высоких женских голосов:
- •леба, хлеба, хлеба!..
- ЌельзЯ допускать, - проговорил чиновник и строго, поверх очков,
взглЯнул на €вана €льича. ‚ это времЯ из ворот вышли два рослых дворника и
плечами налегли на любопытных. —иновник затрЯс щеками, какаЯ-то барышнЯ в
пенсне воскликнула: "Ќе смеешь, дурак!" Ќо ворота закрыли. Џо всей улице
начали закрывать подъезды и ворота.
- Ќе надо, не надо! - раздавались испуганные голоса.
‚оющаЯ толпа надвигалась. ‚переди нее выскочил юноша с краснощеким,
взволнованным лицом, в широкополой шлЯпе.
- ‡намЯ вперед, знамЯ вперед! - пошли голоса.
‚ это же времЯ перед цепью солдат поЯвилсЯ рослый, тонкий в талии,
офицер в заломленной папахе. ЏридерживаЯ у бедра кобуру, он кричал, и
можно было разобрать:
- „ан приказ стрелЯть... Ќе хочу кровопролитиЯ... ђазойдитесь!..
- •леба, хлеба, хлеба! - дико завыли голоса... € толпа двигалась на
солдат... Њимо €вана €льича начали протискиватьсЯ люди с обезумевшими
глазами... - •леба!.. „олой!.. ‘волочи!.. - Ћдин упал и, задираЯ
сморщенное лицо, вскрикивал без памЯти: - Ќенавижу... ненавижу!
‚друг точно рванули коленкор вдоль улицы. ‘разу все стихло. Љакой-то
гимназист обхватил фуражку и нырнул в толпу... —иновник поднЯл узловатую
руку длЯ крестного знамениЯ. ‡алп дан был в воздух, второго залпа не
последовало, но толпа отступила, частью рассеЯлась, часть ее с флагом
двинулась к ‡наменской площади. Ќа желтом снегу улицы остались шапки и
калоши. ‚ыйдЯ на Ќевский, €ван €льич опЯть услышал гул множества голосов.
ќто двигалась третьЯ толпа, перешедшаЯ Ќеву с ‚асильевского острова.
’ротуары были полны нарЯдных женщин, военных, студентов, незнакомцев
иностранного вида. ‘толбом стоЯл английский офицер с розово-детским лицом.
Љ стеклам магазинных дверей липли напудренные, с черными бантами,
продавщицы. Ђ посреди улицы, удалЯЯсь в туманную ее ширину, шла злаЯ толпа
работниц и рабочих, завываЯ:
- •леба, хлеба, хлеба!..
‘боку тротуара извозчик, боком навалившись на передок саней, весело
говорил багровой, испуганной барыне:
- Људа же Я, сами посудите, поеду, - муху здесь не пропускают.
- Џоезжай, дурак, не смей со мной разговаривать!..
- Ќет, нынче Я уж не дурак... ‘лезайте с саней...
Џрохожие на тротуаре толкались, просовывали головы, слушали, спрашивали
взволнованно:
- ‘то человек убито на ‹итейном?..
- ‚рут... †енщину беременную застрелили и старика...
- ѓосподи, старика-то за что же?
- Џротопопов всем распорЯжаетсЯ. Ђ он, изволите видеть, сумасшедший...
- ѓоспода, новость... ЌевероЯтно! ‚сеобщаЯ забастовка!
- Љак - и вода и электричество?..
- ‚от бы дал бог наконец...
- Њолодцы рабочие!..
- Ќе радуйтесь, - задавЯт...
- ‘мотрите - вас бы раньше не задавили, с вашим выражением лица...
€ван €льич, досадуЯ, что потерЯл много времени, пошел по нужным ему
адресам, но никого не застал дома и, рассерженный, снова побрел по
Ќевскому.
Џо улице опЯть катили санки, дворники вышли сгребать снег, на
перекрестке поЯвилсЯ великий человек в черной шинели и поднимал над
возбужденными головами, над растрепанными мыслЯми обывателей магический
жезл порЯдка - белую дубинку. Џеребегающий улицу злорадный прохожий,
оборачиваЯсь на городового, думал: "Џогоди, голубчик, дай срок". Ќо никому
и в голову не могло войти, что срок уже настал, и этот колоннообразный
усач с дубинкой был уже не более как призрак, и что назавтра он исчезнет с
перекрестка, из бытиЯ, из памЯти...
- ’елегин, ’елегин! Ћстановись, глухой тетерев!..
Љ €вану €льичу подбежал инженер ‘труков в картузе на затылке, с Яростно
веселыми глазами.
- Људа идешь? ‡айдем-ка в кофейню...
Ћн подхватил ’елегина под руку и втащил в кофейню. ‡десь от сигарного
дыма ело глаза. ‹юди в котелках, в котиковых шапках, в раскинутых шубах
спорили, кричали, вскакивали. ‘труков протолкалсЯ к окну и сел за столик
напротив €вана €льича.
- ђубль падает! - воскликнул он, хватаЯсь обеими руками за столик. -
Ѓумаги все летЯт к черту. ‚от где сила!.. ђассказывай, что видел...
- Ѓыл на ‹итейном, там стрелЯли, но, кажетсЯ, в воздух...
- —то же на все это скажешь?
- Ќе знаю. Џо-моему, правительство серьезно теперь должно взЯтьсЯ за
подвозку продовольствиЯ.
- Џоздно! - закричал ‘труков, ударЯЯ по стеклЯнной доске столика. -
Џоздно!.. Њы сами свои собственные кишки сожрали... ‚ойне конец, баста!..
‡наешь, что на заводах кричат? ‘озыв ‘овета рабочих депутатов - вот что
они кричат. € никому, кроме ‘оветов, не верить!
- —то ты говоришь?
- ќто самый настоЯщий конец, голубчик! ‘амодержавие лопнуло... Џротри
глаза... ќто и не бунт... ќто даже не революциЯ... ќто начало хаоса...
•аосище... - Ќа лбу ‘трукова, поперек, под каплЯми пота, надулась жила. -
—ерез три днЯ - ни государства, ни армии, ни губернаторов, ни городовых...
‘то восемьдесЯт миллионов косматых людей. Ђ ты понимаешь, - что такое
косматый человек? ’игры и носороги - детские игрушки. Љлеточка
распавшегосЯ организма - вот что такое косматый человек. ќто очень
страшно. ќто - когда в капле воды инфузории грызут инфузорий.
- Ђ ну тебЯ к черту, - сказал ’елегин, - ничего такого нет и не будет.
Ќу да, - революциЯ. ’ак ведь и слава богу.
- Ќет! ’о, что ты видел сегоднЯ, - не революциЯ. ќто распадение
материи. ђеволюциЯ придет еще, придет... „а мы-то ее с тобой не увидим.
- Ђ может быть, и так, - сказал €ван €льич, вставаЯ, - ‚аська ђублев -
вот это революциЯ... Ђ ты, ‘труков, нет. “ж очень ты шумишь, заумно
разговариваешь...

€ван €льич вернулсЯ домой рано и сейчас же лег спать. Ќо забылсЯ сном
лишь на минуту, - вздохнул, тЯжело повернулсЯ на бок, открыл глаза. Џахло
кожей чемодана, стоЯвшего раскрытым на стуле. ‚ этом чемодане, купленном в
‘токгольме, лежал чудесной кожи серебрЯный несессер - подарок длЯ „аши.
€ван €льич чувствовал к нему нежность и каждый день разворачивал его из
шелковистой бумаги и рассматривал. Ћн даже Ясно представлЯл себе купе
вагона с длинным, как в нерусских поездах, окном и на койке - „ашу в
дорожном платье; на коленЯх у нее эта пахнущаЯ духами и кожей вещица -
знак беззаботных, чудесных странствий.
€ван €льич глЯдел, как за окном в мглистом небе разливались
грЯзно-лиловым светом отражениЯ города. € он Ясно почувствовал - с какою
тоскливой ненавистью должны смотреть на этот свет те, кто завывал сегоднЯ
о хлебе. Ќелюбимый, тЯжкий, постылый город... Њозг и волЯ страны... € вот
он поражен смертельной болезнью... Ћн в агонии...
€ван €льич вышел из дому часов в двенадцать. ’уманный широкий проспект
был пустынен. ‡а слегка запотевшим окном цветочного магазина стоЯл в
хрустальной вазе пышный букет красных роз, осыпанных большими каплЯми
воды. €ван €льич с нежностью взглЯнул на него сквозь падающий снег.
€з боковой улицы поЯвилсЯ казачий разъезд - пЯть человек. Љрайний из
них повернул лошадь и рысью подъехал к тротуару, где шли, тихо и
взволнованно разговариваЯ, трое людей в кепках. ‹юди эти остановились, и
один, что-то весело говорЯ, взЯл под уздцы казачью лошадь. „вижение это
было так необычно, что у €вана €льича дрогнуло сердце. Љазак же засмеЯлсЯ,
вскинул головой и, пустив топотавшую зобастую лошадь, догнал товарищей, и
они крупной рысью ушли во мглу проспекта.
Ѓлиз набережной €ван €льич начал встречать кучки взволнованных
обывателей, - видимо, после вчерашнего никто не мог успокоитьсЯ:
совещались, передавали слухи и новости, - много народу ушло к Ќеве. ’ам,
вдоль гранитного парапета, черным муравейником двигалось по снегу
несколько тысЯч любопытствующих. “ самого моста шумела кучка горланов, -
они кричали солдатам, которые, преграждаЯ проход, стоЯли поперек моста и
вдоль до самого его конца, едва видного за мглой падающего снега.
- ‡ачем мост загородили! Џустите нас!
- Ќам в город нужно.
- Ѓезобразие, - обывателей стеснЯть...
- Њосты длЯ ходьбы, не длЯ вашего брата...
- ђусские вы или нет?.. Џустите нас!
ђослый унтер-офицер, с четырьмЯ "ѓеоргиЯми", ходил от перил до перил,
звЯкаЯ большими шпорами. Љогда ему крикнули из толпы ругательство, он
обернул к горланам хмурое, тронутое оспой, желтоватое лицо:
- ќх, а еще господа, - выражаетесь. - ‡акрученные усы его вздрагивали.
- Ќе могу допустить проходить по мосту... Џринужден обратить оружие в
случае неповиновениЯ...
- ‘олдаты стрелЯть не станут, - опЯть закричали горланы.
- Џоставили тебЯ, черта рЯбого, собаку...
“нтер-офицер опЯть оборачивалсЯ и говорил, и хотЯ голос у него был
хриплый и отрывистый - военный, в словах было то же, что и у всех в эти
дни, - тревожное недоумение. ѓорланы чувствовали это, ругались и напирали
на заставу.
Љакой-то длинный, худой человек, в криво надетом пенсне, с длинной
шеей, обмотанной шарфом, вдруг заговорил громко и глухо:
- ‘теснЯют движение, везде заставы, мосты оцеплены, полнейшее
издевательство. Њожем мы свободно передвигатьсЯ по городу или нам уж и
этого нельзЯ? ѓраждане, предлагаю не обращать вниманиЯ на солдат и идти по
льду на ту сторону...
- ‚ерно! Џо льду! “рра!.. - € сейчас же несколько человек побежало к
гранитной, покрытой снегом лестнице, спускающейсЯ к реке. „линный человек
в развевающемсЯ шарфе решительно зашагал по льду мимо моста. ‘олдаты,
перегибаЯсь сверху, кричали:
- ќй, воротись, стрелЯть будем... ‚оротись, черт длинный!..
Ќо он шагал, не оборачиваЯсь. ‡а ним, гуськом, рысью, пошло все больше
и больше народу. ‹юди горохом скатывались с набережной на лед, бежали
черными фигурками по снегу. ‘олдаты кричали им с моста, бегущие
прикладывали руки ко рту и тоже кричали. Ћдин из солдат вскинул было
винтовку, но другой толкнул его в плечо, и тот не выстрелил.

Љак выЯснилось впоследствии, ни у кого из вышедших на улицу не было
определенного плана, но когда обыватели увидели заставы на мостах и
перекрестках, то всем, как повелось издавна, захотелось именно того, что
сейчас не было дозволено: ходить через эти мосты и собиратьсЯ в толпы.
ђаспалЯлась и без того болезненнаЯ фантазиЯ. Џо городу полетел слух, что
все эти беспорЯдки кем-то руководЯтсЯ.
Љ концу второго днЯ на Ќевском залегли части Џавловского полка и
открыли продольный огонь по кучкам любопытствующих и по отдельным
прохожим. Ћбыватели стали понимать, что начинаетсЯ что-то, похожее на
революцию.
Ќо где был ее очаг и кто руководил ею, - никто не знал. Ќе знали этого
ни командующий войсками, ни полициЯ, ни тем более диктатор и временщик,
симбирский суконный фабрикант, которому в свое времЯ в ’роицкой гостинице
в ‘имбирске помещик Ќаумов проломил голову, прошибив им дверную филенку,
каковое повреждение черепа и мозга привело его к головным болЯм и
неврастении, а впоследствии, когда ему была доверена в управление
ђоссийскаЯ империЯ, - к роковой растерЯнности. Ћчаг революции был повсюду,
в каждом доме, в каждой обывательской голове, обуреваемой фантазиЯми,
злобой и недовольством. ќто ненахождение очага революции было зловеще.
ЏолициЯ хватала призраки. Ќа самом деле ей нужно было арестовать два
миллиона четыреста тысЯч жителей Џетрограда.
‚есь этот день €ван €льич провел на улице, - у него так же, должно
быть, как и у всех, было странное чувство не перестающего головокружениЯ.
Ћн чувствовал, как в городе росло возбуждение, почти сумасшествие, - все
люди растворились в общем, массовом головокружении и эта масса, бродЯ и
волнуЯсь по улицам, искала, жаждала знака, молнии, котораЯ, ослепив, слила
бы всех в один комок.
‘трельба вдоль Ќевского мало кого пугала. ‹юди по-звериному собирались
к двум трупам - женщины в ситцевой юбке и старика в енотовой шубе,
лежавшим на углу ‚ладимирской улицы... Љогда выстрелы становились чаще,
люди разбегались и снова крались вдоль стен.
‚ сумерки стрельба затихла. Џодул студеный ветер, очистил небо, и в
тучах, грудами наваленных за морем, запылал мрачный закат. Ћстрый серп
месЯца встал над городом низко, в том месте, где небо было угольно-черное.
”онари не зажглись в эту ночь. Ћкна были темны, подъезды закрыты. ‚доль
мглистой пустыни Ќевского стоЯли в козлах ружьЯ. Ќа перекрестках виднелись
рослые фигуры часовых. ‹унный свет поблескивал то на зеркальном окне, то
на полосе рельсов, то на стали штыка. Ѓыло тихо и спокойно. ’олько в
каждом доме неживым овечьим голосом бормотали телефонные трубки
сумасшедшие слова о событиЯх.
“тром 25 февралЯ ‡наменскаЯ площадь была полна войсками и полицией.
Џеред ‘еверной гостиницей стоЯли конные полицейские на золотистых,
тонконогих танцующих лошадках. Џешие полицейские, в черных шинелЯх,
расположились вокруг памЯтника Ђлександру III и - кучками по площади. “
вокзала стоЯли казаки в заломленных папахах, с тороками сена, бородатые и
веселые. ‘о стороны Ќевского виднелись грЯзно-серые шинели павловцев.
€ван €льич с чемоданчиком в руке взобралсЯ на каменный выступ
вокзального въезда, отсюда хорошо была видна всЯ площадь.
Џосреди ее на кроваво-красной глыбе гранита, на огромном коне,
опустившем от груза седока бронзовую голову, сидел тЯжелый, как земнаЯ
тЯга, император, - угрюмые плечи его и кругленькаЯ шапочка были покрыты
снегом. Љ его подножию на площади напирали со стороны пЯти улиц толпы
народа с криками, свистом и руганью.
’ак же, как и вчера на мосту, солдаты, в особенности казаки, попарно
шагом подъезжавшие к напирающему со всех сторон народу, перебранивались и
зубоскалили. ‚ кучках городовых, рослых и хмурых людей, было молчание и
ЯвнаЯ нерешительность. €ван €льич хорошо знал эту тревогу в ожидании
приказа к бою, - враг уже на плечах, всем Ясно, что нужно делать, но с
приказом медлЯт, и минуты тЯнутсЯ мучительно. ‚друг звЯкнула вокзальнаЯ
дверь, и поЯвилсЯ на лестнице бледный жандармский офицер с полковничьими
погонами, в короткой шинели. ‚ытЯнувшись, он оглЯнул площадь, - светлые
глаза его скользнули по лицу €вана €льича... ‹егко сбежав вниз между
расступившихсЯ казаков, он стал говорить что-то есаулу, поднЯв к нему
бородку. …саул с кривой усмешкой слушал его, развалЯсь в седле. Џолковник
кивнул в сторону ‘тарого Ќевского и пошел через площадь по снегу
подпрыгивающей походкой. Љ нему подбежал пристав, туго перепоЯсанный по
огромному животу, рука у него трЯслась под козырьком. Ђ со стороны ‘тарого
Ќевского увеличивались крики подходившей толпы, и наконец стало различимо
пение. €вана €льича кто-то крепко схватил за рукав, рЯдом с ним
вскарабкалсЯ возбужденный человек без шапки, с багровой ссадиной через
грЯзное лицо.
- Ѓратцы, казаки! - закричал он тем страшным, надрывающимсЯ голосом,
каким кричат перед убийством и кровью, диким, степным голосом, от которого
падает сердце, безумием застилает глаза. - Ѓратцы, убили менЯ... Ѓратцы,
заступитесь... “бивают!
Љазаки, повернувшись в седлах, молча глЯдели на него. ‹ица их бледнели,
глаза расширЯлись.
‚ это же времЯ на ‘таром Ќевском черно и густо волновались головы
подошедшей толпы колпинских рабочих. ‚етром трепало мокрый кумачовый флаг.
Љонные полицейские отделились от фасада ‘еверной гостиницы, и вдруг
блеснули в руках их выхваченные широкие шашки. Ќеистовый крик поднЯлсЯ в
толпе. €ван €льич опЯть увидел жандармского полковника, он бежал,
поддерживаЯ кобуру револьвера, и другой рукой махал казакам.
€з толпы колпинских полетели осколки льдин и камни в полковника и в
конных городовых. ’онконогие золотистые лошадки пуще заплЯсали. ‘лабо
захлопали револьверные выстрелы, поЯвились дымки у подножиЯ памЯтника, -
это городовые стрелЯли в колпинских. € сейчас же в строю казаков, в десЯти
шагах от €вана €льича, взвилась на дыбы рыжаЯ, горбоносаЯ донскаЯ кобыла;
казак, нагнувшись к шее, толкнул ее, в несколько махов долетел он до
жандармского полковника и на ходу, выхватив шашку, наотмашь свистнул ею и
снова поднЯл кобылу на дыбы. ‚сем строем двинулись к месту убийства
казаки. ’олпы народа, прорвав заставы, разлились по площади... Љое-где
хлопнули выстрелы и были покрыты общим криком:
- “рра... уррра-а...
- ’елегин, ты что тут делаешь?
- џ должен во что бы ни стало сегоднЯ уехать. Ќа товарном поезде, на
паровозе - все равно...
- Џлюнь, сейчас нельзЯ уезжать... ѓолубчик, - ведь революциЯ... -
Ђнтошка Ђрнольдов, небритый, облезлый, с красными веками выкаченных глаз,
впилсЯ пальцами €вану €льичу в отворот пальто. - ‚идел, как жандарму
голову смахнули?.. Љак футбольный мЯч покатилась, - красота!.. ’ы, дурак,
не понимаешь, - революциЯ! - Ђнтошка бормотал, точно в бреду. ‘тоЯли они,
прижатые толпой, в проходе вокзала. - “тром ‹итовский и ‚олынский полки
отказались стрелЯть... ђота Џавловского полка с оружием вышла на улицу...
‚ городе кавардак, никто ничего не понимает... Ќа Ќевском солдаты, как
мухи, шатаютсЯ, боЯтсЯ идти в казармы...

„аша и ЉатЯ в шубах и в пуховых платках, накинутых на голову, быстро
шли по еле освещенной Њалой Ќикитской. •рустели под ногами тонкие пленки
льда. Ќа захолодевшее зеленоватое небо поднималсЯ двурогий Ясный месЯц.
Љое-где брехали за воротами собаки. „аша, смеЯсь во влажный пушок платка,
слушала, как хрустЯт льдинки.
- ЉатЯ, если бы выдумать такой инструмент и приставить сюда, - „аша
положила руку на грудь, - можно бы записывать необыкновенные вещи... -
„аша тихо запела. ЉатЯ взЯла ее под руку.
- Ќу, идем, идем!
—ерез несколько шагов „аша опЯть остановилась.
- ЉатЯ, а ты веришь, что - революциЯ?
‚дали колола глаза электрическаЯ лампочка над подъездом ћридического
клуба, где сегоднЯ в половине десЯтого вечера, под влиЯнием сумасшедших
слухов из Џетрограда, было устроено кадетской фракцией публичное собрание
длЯ обмена впечатлениЯми и длЯ нахождениЯ общей формулы действиЯ в эти
тревожные дни.
‘естры вбежали по лестнице во второй этаж и, не снимаЯ шуб, только
откинув платки, вошли в полную народу залу, напрЯженно слушавшую румЯного,
бородатого, тучного барина с приЯтными движениЯми больших рук.
- ...‘обытиЯ нарастают с головокружительной быстротой, - говорил он
красивым баритоном. - ‚ Џетрограде вчера всЯ власть перешла к генералу
•абалову, который расклеил по городу следующую афишу: "‚ последние дни в
Џетрограде произошли беспорЯдки, сопровождавшиесЯ насилием и
посЯгательством на жизнь воинских и полицейских чинов. ‚оспрещаю всЯкое
скопление на улицах. ЏредварЯю население Џетрограда, что мною подтверждено
в войсках употреблЯть в дело оружие, не останавливаЯсь ни перед чем длЯ
водворениЯ порЯдка в столице..."
- Џалачи! - прогудел чей-то семинарский бас из глубины зала.
- ќто объЯвление, как и следовало ожидать, переполнило чашу терпениЯ.
„вадцать пЯть тысЯч солдат всех родов оружиЯ петроградского гарнизона
перешли на сторону восставших...
Ћн не успел договорить, - зал треснул от рукоплесканий. Ќесколько
человек вскочило на стульЯ и кричало что-то, делаЯ жесты, будто протыкаЯ
насквозь старый порЯдок. Ћратор с широкой улыбкой глЯдел на бунтующий зал,
- затем поднЯл руку и продолжал:
- ’олько что получена чрезвычайной важности телефонограмма. - Ћн полез
в карман клетчатого пиджака и развернул листочек бумажки. - ‘егоднЯ
председателем ѓосударственной думы, "ђодзЯнко, послана государю телеграмма
по прЯмому проводу: "Џоложение серьезное. ‚ столице анархиЯ. Џравительство
парализовано. ’ранспорт, продовольствие и топливо пришли в полное
расстройство. Ќа улице происходит беспорЯдочнаЯ стрельба. —астью войска
стрелЯют друг в друга. Ќеобходимо немедленно поручить лицу, пользующемусЯ
доверием страны, составить новое правительство. Њедлить нельзЯ. ‚сЯкое
промедление смерти подобно. Њолю бога, чтобы в этот час ответственность не
пала на венценосца".
ђумЯный барин опустил листочек и блестЯщими глазами обвел зал. ’акого
захватывающего дух спектаклЯ не помнили москвичи.
- Њы стоим, господа, на грани готового совершитьсЯ величайшего событиЯ
нашей истории, - продолжал он бархатным, рокочущим голосом. - Ѓыть может,
в эту минуту там, - он вынул руку, как на статуе „антона, - там уже
свершилось чаЯние стольких поколений, и скорбные тени декабристов
отомщены...
- Ћх, господи! - не выдержав, ахнул женский голос.
- Ѓыть может, завтра всЯ ђоссиЯ сольетсЯ в одном светлом братском хоре,
- свобода!..
- “ра!.. ‘вобода!.. - закричали голоса.
Ѓарин опустилсЯ на стул и провел обратной стороной ладони по лбу
своему. ‘ угла стола поднЯлсЯ высокий человек с соломенными длинными
волосами, с узким лицом, с рыжей мертвой бородой. Ќе глЯдЯ ни на кого, он
начал говорить насмешливым голосом:
- ’олько что Я слышал, - какие-то товарищи кричали: ура, свобода.
Џравильно. —его лучше: арестовать в Њогилеве ЌиколаЯ ‚торого, отдать под
суд министров, пинками прогнать губернаторов, городовых... ђазвернуть
красное знамЯ революции... Ќачало правильное... Џо имеющимсЯ сообщениЯм -
революционный процесс началсЯ правильно, энергично. Џо всей видимости, на
этот раз не сорветсЯ. Ќо вот только что передо мной очень красиво говорил
один барин. Ћн сказал, - или Я ослышалсЯ, - он выражал полное
удовлетворение по поводу готовЯщейсЯ совершитьсЯ революции и предполагал в
самом недалеком будущем слитьсЯ со всей ђоссией в одном братском хоре...
—еловек с соломенными волосами вытащил носовой платок и приложил его ко
рту, будто бы стараЯсь скрыть усмешку. Ќо скулы его покрылись пЯтнами, он
закашлЯлсЯ, поднЯв костлЯвые плечи. Џозади „аши, сидевшей на одном стуле с
сестрой, кто-то спросил:
- Љто это говорит?
- ’оварищ Љузьма, - ответили быстрым шепотом, - в тысЯча девЯтьсот
пЯтом году был в ‘овете рабочих депутатов. Ќедавно вернулсЯ из ссылки.
- џ бы немного обождал с восторгом на месте предыдущего оратора, -
продолжал товарищ Љузьма, и вдруг восковое лицо его стало злым и
решительным. - „венадцать миллионов крестьЯн приготовлены к убою, они еще
на фронтах... Њиллионы рабочих задыхаютсЯ в подвалах, голодают в очередЯх.
Ќа спинах рабочих и крестьЯн, что ли, станете вы распевать братский хор...
‚ зале раздалось шиканье, возмущенный голос крикнул: "ќто провокациЯ!"
ђумЯный барин пожал плечами и тронул колокольчик. ’оварищ Љузьма продолжал
говорить:
- ...€мпериалисты швырнули …вропу в чудовищную войну, буржуазные
классы, сверху донизу, провозгласили ее свЯщенной, - войну за мировые
рынки, за неслыханное торжество капитала... †елтаЯ сволочь,
социал-демократы поддержали хозЯина под ручку, признали: так точно-с,
война национальна и свЯщенна. ЉрестьЯн и рабочих погнали на убой... Љто, Я
спрашиваю, кто поднЯл голос в эти кровавые дни?
- —то он говорит?.. Љто он такой?.. ‡аставьте его замолчать!.. -
раздались злые голоса. ЏоднЯлсЯ шум. €ные вскочили, жестикулируЯ.
- ...—ас пробил... ЏламЯ революции должно перекинутьсЯ в самую толщу
крестьЯн и рабочих...
„альнейшего совсем уже нельзЯ было расслышать за шумом в зале.
Ќесколько человек в визитках подбежало к столу. ’оварищ Љузьма попЯтилсЯ с
эстрады и скрылсЯ за дверью. Ќа его месте поЯвилась знаменитаЯ деЯтельница
по детскому воспитанию.
- ‚озмутительнаЯ речь предыдущего оратора...
‚ это времЯ кто-то у самого уха прошептал „аше взволнованно и нежно:
- ‡дравствуй, роднаЯ моЯ...
„аша, даже не оборачиваЯсь, стремительно поднЯлась, - в дверЯх стоЯл
€ван €льич. Ћна взглЯнула: самый красивый на свете, мой собственный
человек. Ћн снова, как это не раз с ним бывало, был потрЯсен тем, что „аша
совсем не та, какой он ее мысленно представлЯл, но бесконечно краше:
горЯчий румЯнец залил ее щеки, сине-серые глаза бездонны, как два озера.
Ћна была совершенна, ей ничего не было больше нужно. „аша сказала тихо:
"‡дравствуй", - взЯла его под руку, и они вышли на улицу.
Ќа улице „аша остановилась и, улыбаЯсь, глЯдела на €вана €льича.
‚здохнула, поднЯла руки и поцеловала его в губы. Ћт нее пахло женственной
прелестью горьковатых духов. Њолча „аша опЯть взЯла его под руку, и они
пошли по хрустЯщим корочкам льда, поблескивающим от света лунного серпа,
висЯщего низко в глубине улицы.
- Ђх, Я тебЯ люблю, €ван! Љак Я ждала тебЯ...
- џ не мог, ты знаешь...
- ’ы не сердись, что Я тебе писала дурные письма, - Я не умею писать...
€ван €льич остановилсЯ и глЯдел ей в поднЯтое к нему, молча улыбающеесЯ
лицо. Ћсобенно милым, простым оно было от пухового платка, - под ним
темнели полоски бровей. Ћн осторожно приблизил „ашу к себе, она
переступила ботиками и прижалась к нему, продолжаЯ глЯдеть в глаза. Ћн
опЯть поцеловал ее, и они опЯть пошли.
- ’ы надолго, €ван?
- Ќе знаю, - такие событиЯ...
- „а, знаешь, ведь - революциЯ.
- ’ы знаешь, - Я на паровозе приехал...
- ‡наешь, €ван, что... - „аша пошла с ним в ногу и глЯдела на кончики
своих ботиков.
- —то?
- џ теперь поеду с тобой - к тебе...
€ван €льич не ответил. „аша только почувствовала, как он несколько раз
пыталсЯ глубоко вдохнуть в себЯ воздух. …й стало нежно и жалко его.

‘ледующий день был замечателен тем, что им подтверждалось понЯтие об
относительности времени. ’ак, извозчик вез €вана €льича из гостиницы с
’верской до Ђрбатского переулка приблизительно года полтора. "Ќет, барин,
прошло времЯ за полтиннички-то ездить, - говорил извозчик. - ‚ Џетрограде
волю взЯли. Ќе нынче-завтра в Њоскве будем брать. ‚идишь ты - городовой
стоит. Џодъехать к нему, сукиному сыну, и кнутом по морде ожечь. Џогодите,
барин, со всеми расправимсЯ".
‚ дверЯх столовой €вана €льича встретила „аша.
Ћна была в халатике, пепельные волосы ее были наскоро сколоты. Ћт нее
пахло свежей водой. Љолокол времени ударил, времЯ остановилось. ‚се оно
было наполнено „ашиными словами, смехом, ее сиЯющими от утреннего солнца
легкими волосами. €ван €льич испытывал беспокойство даже тогда, когда „аша
уходила на другой конец стола. „аша раскрывала дверцы буфета, поднимала
руки, с них соскальзывали широкие рукава халатика. €ван €льич думал, что у
людей таких рук быть не может, только две белые оспинки выше локтЯ
удостоверЯли, что это все-таки человеческие руки. „аша доставала чашку и,
обернув светловолосую голову, говорила что-то удивительное и смеЯлась.
Ћна заставила €вана €льича выпить несколько чашек кофе. Ћна говорила
слова, и €ван €льич говорил слова, но, очевидно, человеческие слова имели
смысл только во времени, движущемсЯ обыкновенно, - сегоднЯ же в словах
смысла не было. …катерина „митриевна, сидевшаЯ тут же в столовой, слушала,
как ’елегин и „аша, удивлЯЯсь восторженно и немедленно забываЯ, говорЯт
необыкновенную чепуху по поводу кофе, какого-то кожаного несессера,
срубленной в Џетрограде головы, „ашиных волос, рыжеватых - как странно -
на Ярком солнце.
ѓорничнаЯ принесла газеты. …катерина „митриевна развернула "ђусские
ведомости", ахнула и начала читать вслух приказ императора о роспуске
ѓосударственной думы. „аша и ’елегин страшно этому удивились, но дальше
читать "ђусские ведомости" …катерина „митриевна стала уже про себЯ. „аша
сказала ’елегину: "Џойдем ко мне", - и повела его через темный коридорчик
в свою комнату. ‚ойдЯ туда перваЯ, она проговорила поспешно: "Џодожди,
подожди, не смотри", - и что-то белое спрЯтала в Ящик комода.
‚ первый раз в жизни €ван €льич увидел комнату „аши, - ее туалетный
столик, со множеством непонЯтных вещей; узкую белую постель с двумЯ
подушками - большой и маленькой: на большой „аша спала, маленькую,
засыпаЯ, клала под локоть; затем у окна - широкое кресло с брошенным на
спинку пуховым платком.
„аша сказала €вану €льичу сесть в это кресло, пододвинула табуреточку,
села сама напротив, облокотилась о колени, подперла подбородок и, глЯдЯ не
мигаЯ, в лицо €вану €льичу, велела ему говорить, как он ее любит. Љолокол
времени ударил второе мгновение.
- „аша, если бы мне подарили все, что есть, - сказал ’елегин, - всю
землю, мне бы от этого не стало лучше, - ты понимаешь? - „аша кивнула
головой. - …сли Я один, на что Я сам себе, правда ведь?.. Ќа что мне
самого себЯ? - „аша кивнула. - …сть, ходить, спать - длЯ чего? „лЯ чего
эти руки, ноги?.. —то из того, что Я, скажем, был бы сказочно богат... Ќо
ты представлЯешь, - какаЯ тоска быть одному? - „аша кивнула. - Ќо сейчас,
когда ты сидишь вот так... ‘ейчас менЯ больше нет... џ чувствую только -
это ты, это счастье. ’ы - это все. ѓлЯжу на тебЯ, и кружитсЯ голова, -
неужели ты дышишь, ты живаЯ и ты - моЯ... „аша, понимаешь что-нибудь?
- џ помню, - сказала „аша, - мы сидели на палубе, дул ветерок, в
стаканах блестело вино, Я тогда вдруг почувствовала, - мы плывем к
счастью...
- Ђ помнишь, там были голубые тени?
„аша кивнула, и сейчас же ей стало казатьсЯ, что она тоже помнит
какие-то прекрасные голубые тени. Ћна вспомнила чаек, летевших за
пароходом, невысокие берега, вдали на воде сиЯющую солнечную дорогу,
котораЯ, как ей казалось, разольетсЯ в конце в синее сиЯющее море-счастье.
„аша вспомнила даже, какое на ней было платье... ‘колько ушло с тех пор
долгих лет...
‚ечером …катерина „митриевна прибежала из ћридического клуба,
взволнованнаЯ и радостнаЯ, и рассказала:
- ‚ Џетрограде всЯ власть перешла к „умскому комитету; министры
арестованы, но ходЯт страшно тревожные слухи: говорЯт, государь покинул
ставку, и на Џетроград идет на усмирение генерал €ванов с целым
корпусом... Ђ здесь на завтра назначено брать штурмом Љремль и арсенал...
€ван €льич, мы с „ашей прибежим к вам завтра с утра смотреть революцию...

€з окна гостиницы было видно, как внизу по узкой ’верской улице
движетсЯ медленным черным потоком народ, - шевелЯтсЯ головы, картузы,
картузы, картузы, шапки, платки, желтые пЯтна лиц. ‚о всех окнах -
любопытные, на крышах - мальчишки.
…катерина „митриевна, в поднЯтой до бровей вуали, говорила, стоЯ у окна
и берЯ то ’елегина, то „ашу за руки:
- Љак это страшно!.. Љак это страшно!
- …катерина „митриевна, уверЯю вас, - настроение в городе самое мирное,
- говорил €ван €льич. - „о вашего прихода Я бегал к Љремлю - там ведутсЯ
переговоры, очевидно, арсенал будет сдан без выстрела...
- Ќо зачем они туда идут?.. ‘мотрите - сколько народу... —то они хотЯт
делать?..
„аша глЯдела на волнующийсЯ поток голов, на очертаниЯ крыш и башен.
“тро было мглистое и мЯгкое. ‚дали, над золотыми куполами кремлевских
соборов, над раскорЯченными орлами на островерхих башнЯх, кружились стаи
галок.
„аше казалось, что какие-то великие реки прорвали лед и разливаютсЯ по
земле и что она, вместе с милым ей человеком, подхвачена этим потоком, и
теперь - только крепко держатьсЯ за его руку. ‘ердце билось тревогой и
радостью, как у птицы в вышине.
- џ хочу все видеть, пойдемте на улицу, - сказала ЉатЯ.
Љирпично-грЯзное здание с колоннами, похожими на бутылки, все в
балЯсинах, балкончиках и башенках, - главный штаб революции - городскаЯ
дума, - было убрано красными флагами. Љумачовые полосы обвивали колонны,
висели над шатром главного крыльца. Џеред крыльцом на мерзлой мостовой
стоЯли четыре серые пушки на высоких колесах. Ќа крыльце сидели,
согнувшись, пулеметчики с пучками красных лент на погонах. Ѓольшие толпы
народа глЯдели с веселой жутью на красные флаги, на пыльно-черные окна
думы. Љогда на балкончике над крыльцом поЯвлЯлась маленькаЯ возбужденнаЯ
фигурка, и, взмахиваЯ руками, что-то беззвучно кричала, - в толпе
поднималось радостное рычание.
ЌаглЯдевшись на флаги и пушки, народ уходил по изъеденному оттепелью,
грЯзному снегу через глубокие арки €верской на Љрасную площадь, где у
‘пасских и у Ќикольских ворот восставшие воинские части вели переговоры с
выборными от запасного полка, сидевшего, затворившись, в Љремле.
ЉатЯ, „аша и ’елегин были принесены толпой к самому крыльцу думы. Ћт
’верской по всей площади, все усиливаЯсь, шел крик.
- ’оварищи, посторонитесь... ’оварищи, соблюдайте законность! -
раздались молодые взволнованные голоса. ‘квозь неохотно расступавшуюсЯ
толпу пробивались к крыльцу думы, размахиваЯ винтовками, четыре гимназиста
и хорошенькаЯ растрепаннаЯ барышнЯ с саблей в руке. Ћни вели арестованных
десЯть человек городовых, огромного роста, усатых, с закрученными за
спиной руками, с опущенными хмурыми лицами. ‚переди шел пристав, без
фуражки: на сизо-бритой голове его у виска чернела запекшаЯсЯ кровь;
рыжими Яркими глазами он торопливо перебегал по ухмылЯющимсЯ лицам толпы;
погоны на пальто его были сорваны с мЯсом.
- „ождались, соколики! - говорили в толпе.
- Џошутили над нами, - будЯ...
- Џоцарствовали...
- ЏлемЯ проклЯтое!.. ”араоны!..
- ‘хватить их и зачать мучить...
- ђебЯта, наваливайсЯ!..
- ’оварищи, товарищи, пропустите, соблюдайте революционный порЯдок! -
сорванными голосами кричали гимназисты; взбежали, подталкиваЯ городовых,
на крыльцо думы и скрылись в больших дверЯх. ’уда же за ними протиснулось
несколько человек, в числе их - ЉатЯ, „аша и ’елегин.
‚ голом, высоком, тускло освещенном вестибюле на мокром полу сидели на
корточках пулеметчики у аппаратов. ’олстощекий студент, одуревший, видимо,
от крика и усталости, кричал, кидаЯсь ко всем входЯщим:
- ‡нать ничего не хочу! Џропуск!..
€ные показывали ему пропуска, иные просто, махнув рукой, уходили по
широкой лестнице во второй этаж. ‚о втором этаже, в широких коридорах, у
стен сидели и лежали пыльные, сонные и молчаливые солдаты, не выпускаЯ из
рук винтовок. €ные жевали хлеб, иные похрапывали, поджав обмотанные ноги.
Њимо толкалсЯ праздный народ, читаЯ диковинные надписи, прибитые на
бумажках к дверЯм, оглЯдываЯсь на бегающих из комнаты в комнату,
возбужденных до последней человеческой возможности, осипших комиссаров.
ЉатЯ, „аша и ’елегин, наглЯдевшись на все эти чудеса, протискались в
двусветный зал с линЯло-пурпуровыми занавесЯми на огромных окнах, с
обитыми пурпуром полукруглыми скамьЯми амфитеатра. Ќа передней стене
двухсаженными черными заплатами зиЯли пустые золоченые рамы императорских
портретов, перед ними, в откинутой бронзовой мантии, стоЯла мраморнаЯ
…катерина, улыбаЯсь приветливо и лукаво народу своему.
Ќа скамьЯх амфитеатра сидели, подпираЯ головы, потемневшие, обросшие
щетиной, измученные люди. Ќесколько человек спало, уткнувшись лицом в
пюпитры. €ные нехотЯ сдирали кожицу с кусочков колбасы, ели хлеб. ‚низу,
перед улыбающейсЯ …катериной, у зеленого с золотой бахромой длинного стола
сидели в черных рубашках молодые люди с осунувшимисЯ лицами. ‘реди них был
один - рыжебородый и длинноволосый...
- „аша! ‚идишь - товарищ Љузьма за столом, - сказала ЉатЯ.
Љ товарищу Љузьме в это времЯ подошла стриженаЯ востроносаЯ девушка и
начала что-то шептать. Ћн слушал, не оборачиваЯсь, потом встал и сказал:
- ѓородской голова ѓучков вторично заЯвил, что рабочим оружие выдано не
будет. Џредлагаю голосовать без прений протест против действий
ђеволюционного комитета.
’елегин наконец допыталсЯ (спросив у малорослого гимназиста, озабоченно
курившего папиросу), что здесь, в …катерининском зале, происходит не
прерывающеесЯ вторые сутки заседание ‘овета рабочих депутатов.
‚ обеденное времЯ солдаты запасного полка, сидевшие в Љремле, увидели
дымок походных кухонь на Љрасной площади, - сдались и отворили ворота. Џо
всей площади пошел крик, полетели шапки. Ќа ‹обное место, где лежал
когда-то нагишом, в овечьей маске, со скоморошьей дудкой на животе, убитый
‹жедимитрий, откуда выкрикивали и скидывали царей, откуда читаны были все
вольности и все неволи народа русского, на небольшой этот бугорок, много
раз зараставший лопухами и снова заливаемый кровью, взошел солдатик в
заскорузлой шинелишке и, кланЯЯсь и обеими руками надвигаЯ на уши папаху,
начал говорить что-то, - за шумом никто не разобрал. ‘олдатик был совсем
захудалый, выскребленный последней мобилизацией из захолустьЯ, - все же
барынЯ какаЯ-то, в съехавшей набок шлЯпке с перьЯми, полезла его целовать,
потом его стащили с ‹обного места, поднЯли на руки и с криками понесли.
Ќа ’верской в это времЯ против дома генерал-губернатора молодец из
толпы взобралсЯ на памЯтник ‘кобелеву и привЯзал ему к сабле красный
лоскут. Љричали "ура". Ќесколько загадочных личностей пробрались с
переулка в охранное отделение, и было слышно, как там летели стекла, потом
повалил дым. Љричали "ура". Ќа ’верском бульваре, у памЯтника Џушкину,
известнаЯ писательница, заливаЯсь слезами, говорила о заре новой жизни и
потом, при помощи какого-то гимназиста, воткнула в руку задумчиво стоЯщему
Џушкину красный флажок. ‚ толпе кричали "ура". ‚есь город был как пьЯный
весь этот день. „о поздней ночи никто не шел по домам, собирались кучками,
говорили, плакали от радости, обнимались, ждали каких-то телеграмм. Џосле
трех лет уныниЯ, ненависти и крови переливалась через край обывательскаЯ
душа города.
ЉатЯ, „аша и ’елегин вернулись домой в сумерки. Ћказалось, - горничнаЯ
‹иза ушла на Џречистенский бульвар, на митинг, кухарка же заперлась в
кухне и воет глухим голосом. ЉатЯ насилу допросилась, чтобы она открыла
дверь:
- —то с вами, Њарфуша?
- –арЯ нашего уби-и-и-и-ли, - проговорила она, закрываЯ рукой толстый,
распухший от слез рот. Ћт нее пахло спиртом.
- Љакие вы глупости говорите, - с досадой сказала ЉатЯ, - никто его не
убивал.
Ћна поставила чайник на газ и пошла накрывать на стол. „аша лежала в
гостиной на диване, в ногах ее сидел ’елегин. „аша сказала:
- €ван, милый, если Я нечаЯнно засну, ты менЯ разбуди, когда чай
подадут, - очень чаю хочетсЯ.
Ћна поворочалась, положила ладони под щеку и проговорила уже сонным
голосом:
- Ћчень тебЯ люблю.
‚ сумерках белел пуховый платок, в который завернулась „аша. …е дыханиЯ
не было слышно. €ван €льич сидел не двигаЯсь, - сердце его было полно. ‚
глубине комнаты поЯвилсЯ в дверной щели свет, потом дверь раскрылась,
вошла ЉатЯ, села рЯдом с €ваном €льичом на валик дивана, обхватила колено
и после молчаниЯ спросила вполголоса:
- „аша заснула?
- Ћна просила разбудить к чаю.
- Ђ на кухне Њарфуша ревет, что царЯ убили. €ван €льич, что будет?..
’акое чувство, что все плотины прорваны... € сердце болит: тревожусь за
ЌиколаЯ €вановича... „ружок, Я попрошу вас, пораньше, завтра, - пошлите
ему телеграмму. ‘кажите, - а когда вы думаете ехать с „ашей в Џетроград?
€ван €льич не ответил. ЉатЯ повернула к нему голову, внимательно
вглЯделась в лицо большими, совсем как „ашины, но только женскими,
серьезными глазами, улыбнулась, привлекла €вана €льича и поцеловала в лоб.
‘ утра, на следующий день, весь город высыпал на улицу. Џо ’верской,
сквозь гущу народа, под несмолкаемые крики "ура" двигались грузовики с
солдатами, ощетиненные штыками и саблЯми. Ќа громыхающих пушках ехали
верхом мальчишки. Џо грЯзным кучам снега, вдоль тротуаров, стоЯли, охранЯЯ
порЯдок, молоденькие барышни с поднЯтыми саблЯми и напрЯженными личиками и
вооруженные гимназисты, не знающие пощады, - это была вольнаЯ милициЯ.
‹авочники; взобравшись на лесенки, сбивали с вывесок императорские орлы.
Љакие-то болезненные девушки - работницы с табачной фабрики - ходили по
городу с портретом ‹ьва ’олстого, и он сурово посматривал из-под
насупленных бровей на все эти чудеса. Љазалось, - не может быть больше ни
войны, ни ненависти, казалось, - нужно еще куда-то, на какую-то высоченную
колокольню вздернуть-красное знамЯ, и весь мир поймет, что мы все братьЯ,
что нет другой силы на свете, - только радость, свобода, любовь, жизнь...
Љогда телеграммы принесли потрЯсающую весть об отречении царЯ и о
передаче державы Њихаилу и об его отказе от царского венца, в свою
очередь, - никто особенно не был потрЯсен: казалось, - не таких еще чудес
нужно ждать в эти дни.

Ќад неровными линиЯми крыш, над оранжевым закатом в прозрачной бездне
неба переливалась звезда. ѓолые сучьЯ лип чернели неподвижно. Џод ними
было совсем темно, хрустели застывшие лужицы на тротуаре. „аша
остановилась и, не размыкаЯ соединенных рук, которыми держала под руку
€вана €льича, глЯдела через низенькую ограду на затеплившийсЯ свет в
глубоком окошечке церкви Ќиколы на Љурьих Ќожках.
–ерковка и дворик были в тени, под липами. ‚далеке хлопнула дверь, и
через дворик пошел, хрустЯ валенками, низенький человек в длинном, до
земли, пальто, в шлЯпе грибом. Ѓыло слышно, как он зазвенел ключами и стал
не спеша подниматьсЯ на колокольню.
- Џономарь звонить пошел, - прошептала „аша и поднЯла голову. Ќа золоте
небольшого купола колокольни лежал отсвет заката.
Ѓумм - ударил колокол, триста лет созывавший жителей к покою души перед
сном грЯдущим. Њгновенно в памЯти €вана €льича встала часовенка и на
пороге ее молча плачущаЯ женщина в белой свитке, с мертвым ребенком на
коленЯх. €ван €льич крепко прижал локтем „ашину руку. „аша взглЯнула на
него, как бы спрашиваЯ: что?
- ’ы хочешь? - спросила она быстрым шепотом. - Џойдем...
€ван €льич широко улыбнулсЯ. „аша нахмурилась, потопала ботиками.
- Ќичего нет смешного, - когда идешь под руку с человеком, которого
любишь больше всего на свете, и видишь огонь в окошке, - зайти и
обвенчатьсЯ... - „аша опЯть взЯла €вана €льича под руку. - ’ы менЯ
понимаешь?

- ѓраждане, солдаты отныне свободной русской армии, мне выпала редкаЯ
честь поздравить вас со светлым праздником: цепи рабства разбиты. ‚ три
днЯ, без единой капли крови, русский народ совершил величайшую в истории
революцию. Љоронованный царь Ќиколай отрексЯ от престола, царские министры
арестованы, Њихаил, наследник престола, сам отклонил от себЯ непосильный
венец. Ќыне всЯ полнота власти передана народу. ‚о главе государства стало
‚ременное правительство, длЯ того чтобы в возможно скорейший срок
произвести выборы во ‚сероссийское учредительное собрание на основании
прЯмого, всеобщего, равного и тайного голосованиЯ... Ћтныне - да
здравствует ђусскаЯ революциЯ, да здравствует “чредительное собрание, да
здравствует ‚ременное правительство!..
- “рра-а-а! - протЯжно заревела тысЯчеголосаЯ толпа солдат. Ќиколай
€ванович ‘моковников вынул из кармана замшевого френча большой защитного
цвета платок и вытер шею, лицо и бороду. ѓоворил он, стоЯ на сколоченной
из досок трибуне, куда нужно было взбиратьсЯ по перекладинам. ‡а его
спиной стоЯл командир батальона, ’етькин, недавно произведенный в
подполковники, - обветренное, с короткой бородкой, с мЯсистым носом, лицо
его изображало напрЯженное внимание. Љогда раздалось "ура", - он
озабоченно поднес ладонь ребром к козырьку. Џеред трибуной на ровном поле
с черными проталинами и грЯзными пЯтнами снега стоЯли солдаты, тысЯчи две
человек, без оружиЯ, в железных шапках, в распоЯсанных, мЯтых шинелЯх, и
слушали, разинув рты, удивительные слова, которые говорил им багровый, как
индюк, барин. ‚далеке, в серенькой мгле, торчали обгоревшие трубы деревни.
‡а ней начинались немецкие позиции. Ќесколько лохматых ворон летело через
это унылое поле.
- ‘олдаты! - вытЯнув перед собой руку с растопыренными пальцами,
продолжал Ќиколай €ванович, и шеЯ его налилась кровью. - …ще вчера вы были
нижними чинами, бессловесным стадом, которое царскаЯ ставка бросала на
убой. ‚ас не спрашивали, за что вы должны умирать... ‚ас секли за
провинности и расстреливали без суда. (Џодполковник ’етькин кашлЯнул,
переступил с ноги на ногу, но промолчал и вновь нагнул голову, внимательно
слушаЯ). џ, назначенный ‚ременным правительством комиссар армий ‡ападного
фронта, объЯвлЯю вам, - Ќиколай €ванович стиснул пальцы, как бы захватываЯ
узду, - отныне нет больше нижних чинов. Ќазвание отменЯетсЯ. Ћтныне вы,
солдаты, равноправные граждане государства ђоссийского: разницы больше нет
между солдатами и командующим армией. ЌазваниЯ - ваше благородие, ваше
высокоблагородие, ваше превосходительство - отменЯютсЯ. Ћтныне вы
говорите: "здравствуйте, господин генерал", или "нет, господин генерал",
"да, господин генерал". “низительные ответы: "точно так" и "никак нет" -
отменЯютсЯ. Ћтдача чести солдатом какому бы то ни было офицерскому чину -
отменЯетсЯ навсегда. ‚ы можете здороватьсЯ за руку с генералом, если вам
охота...
- ѓо-го-го, - весило прокатилось по толпе солдат. “лыбалсЯ и ’етькин,
помаргиваЯ испуганно.
- €, наконец, самое главное: солдаты, прежде война велась царским
правительством, нынче она ведетсЯ народом - вами. Џосему ‚ременное
правительство предлагает вам образовать во всех армиЯх солдатские комитеты
- ротные, батальонные, полковые и так далее, вплоть до армейских...
Џосылайте в комитеты товарищей, которым вы доверЯете!.. Ћтныне солдатский
палец будет гулЯть по военной карте рЯдом с карандашом главковерха...
‘олдаты, Я поздравлЯю вас с главнейшим завоеванием революции!..
Љриками "ура-а-а" опЯть зашумело все поле. ’етькин стоЯл навытЯжку,
держа под козырек. ‹ицо у него стало серое. €з толпы начали кричать:
- Ђ скоро замирЯтьсЯ с немцем станем?
- Њыла сколько выдавать будут на человека?
- џ насчет отпусков. Љак сказано?
- ѓосподин комиссар, как же у нас теперь, - королЯ, что ли, станут
выбирать? ‚оевать-то кто станет?
—тобы лучше отвечать на вопросы, Ќиколай €ванович слез с трибуны, и его
сейчас же окружили возбужденные солдаты. Џодполковник ’етькин, облокотись
о перила трибуны, глЯдел, как в гуще железных шапок двигалась, крутЯсь и
удалЯЯсь, непокрытаЯ стриженаЯ голова и жирный затылок военного комиссара.
Ћдин из солдат, рыжеватый, радостно-злой, в шинели внакидку (’етькин
хорошо знал его - из телефонной роты), поймал ЌиколаЯ Ќиколаевича за
ремень френча и, бегаЯ кругом глазами, начал спрашивать:
- ѓосподин военный комиссар, вы нам сладко говорили, мы все сладко
слушали... ’еперь вы на мой вопрос ответьте.
‘олдаты радостно зашумели и сдвинулись теснее. Џодполковник ’етькин
нахмурилсЯ и озабоченно полез с трибуны.
- џ вам поставлю вопрос, - говорил солдат, почти касаЯсь черным ногтем
носа ЌиколаЯ €вановича. - Џолучил Я из деревни письмо, сдохла у менЯ дома
коровешка, сам Я безлошадный, и хозЯйка моЯ с детьми пошла по миру просить
у людей куски... ‡начит, теперь имеете вы право менЯ расстреливать за
дезертирство, Я вас спрашиваю?..
- …сли личное благополучие вам дороже свободы, - предайте ее, предайте
ее, как €уда, и ђоссиЯ вам бросит в глаза: вы недостойны быть солдатом
революционной армии... €дите домой! - резко крикнул Ќиколай €ванович.
- „а вы на менЯ не кричите!
- ’ы кто такой на нас кричать!..
- ‘олдаты, - Ќиколай €ванович поднЯлсЯ на цыпочки, - здесь происходит
недоразумение... Џервый завет революции, господа, - это верность нашим
союзникам... ‘вободнаЯ революционнаЯ русскаЯ армиЯ со свежей силой должна
обрушитьсЯ на злейшего врага свободы, на империалистическую ѓерманию...
- Ђ ты сам-то кормил вшей в окопах? - раздалсЯ грубый голос.
- Ћн их сроду и не видал...
- Џодари ему тройку на разводку...
- ’ы нам про свободу не говори, ты нам про войну говори, - мы три года
воюем... ќто вам хорошо в тылу брюхо отращивать, а нам знать надо, как
войну кончать...
- ‘олдаты, - воскликнул опЯть Ќиколай €ванович, - знамЯ революции
поднЯто, свобода и война до последней победы...
- ‚от черт, дурак бестолковый...
- „а мы три года воюем, победы не видали...
- Ђ зачем тогда царЯ скидывали?..
- Ћни нарочно царЯ скинули, он им мешал войну затЯгивать...
- ’оварищи, он подкупленный...
Џодполковник ’етькин, раздвигаЯ локтем солдат, протискивалсЯ к Ќиколаю
€вановичу и видел, как сутулый, огромный, черный артиллерист схватил
комиссара за грудь и, трЯсЯ, кричал в лицо:
- ‡ачем ты сюда приехал?.. ѓовори - зачем к нам приехал? Џродавать нас
приехал, сукин сын...
Љруглый затылок ЌиколаЯ €вановича уходил в шею, вздернутаЯ борода,
точно нарисованнаЯ на щеках, моталась. ЋтталкиваЯ солдата, он разорвал ему
судорожными пальцами ворот рубахи. ‘олдат, сморщившись, сдернул с себЯ
железный шлем и с силой ударил им ЌиколаЯ €вановича несколько раз в голову
и лицо...

“ дверей ювелирного магазина "Њуравейчик" сидели ночной сторож и
милицейский, разговаривали вполголоса. “лица была пуста, магазины закрыты.
Њартовский ветерок посвистывал в еще голых акациЯх, шурша отклеившейсЯ на
заборе рекламой "займа свободы". ‹уна, по-южному ЯркаЯ и живаЯ, как
медуза, высоко стоЯла над городом.
- Ђ он, аккурат, в џлте на своей даче прохлаждалсЯ, - не спеша
рассказывал ночной сторож. - ‚ыходит он прогулЯтьсЯ, как полагаетсЯ, в
белых портках, при всех орденах, и тут ему на улице подают телеграмму:
отречение государЯ императора. Џрочел, голубчик, эту телеграмму да как
зальетсЯ при всем народе слезами.
- Ђй, ай, ай, - сказал милицейский.
- Ђ через неделю ему отставка.
- ‡а что?
- Ђ за то, что он - губернатор, нынче этого не полагаетсЯ.
- Ђй, ай, ай, - сказал милицейский, глЯдЯ на поджарого кота, который
осторожно пробиралсЯ по своим делам в лунной тени под акациЯми.
- ...Ђ государь император жил в ту пору в Њогилеве посреди своего
войска. Ќу, хорошо, живет не тужит. „нем выспитсЯ, ночью депеши читает -
где какое сражение произошло.
- Ќепременно он, подлец, пить хочет, к воде пробираетсЯ, - сказал
милицейский.
- ’ы про что?
- €з табачного магазина ‘инопли кот гулЯть вышел.
- Ќу, хорошо. ‚друг говорЯт государю императору по прЯмому проводу,
что, мол, так и так, народ в Џетербурге бунтуетсЯ, солдаты против народа
идти не хотЯт, а хотЯт они разбегатьсЯ по домам. Ќу, думает государь, -
это еще полбеды. ‘озвал он всех генералов, надел ордена, ленты, вышел к
ним и говорит: "‚ Џетербурге народ бунтует, солдаты против народа идти не
хотЯт, а хотЯт они разбегатьсЯ по домам. —то мне делать? - говорите ваше
заключение". € что же ты думаешь, смотрит он на генералов, а генералы,
друг ты мой, заключение свое не говорЯт и все в сторону отвернулись...
- Ђй, ай, ай, вот беда-то!
- Ћдин только из них не отвернулсЯ от него - пьЯненький старичок
генерал. "‚аше величество, говорит, прикажите, и Я сейчас грудью за вас
лЯгу". Џокачал государь головой и горько усмехнулсЯ. "€зо всех, говорит,
моих подданных, верных слуг, один мне верный осталсЯ, да и тот каждый день
с утра пьЯный. ‚идно, царству моему пришел конец. „айте лист гербовой
бумаги, подпишу отречение от престола".
- € подписал?
- Џодписал и залилсЯ горькими слезами.
- Ђй, ай, ай, вот беда-то...
Џо улице в это времЯ мимо магазина быстро прошел высокий человек в
низко надвинутом на глаза огромном козырьке кепи. Џустой рукав его френча
был засунут за кушак. Ћн повернул лицо к сидЯщим у магазина, - отчетливо
блеснули его зубы.
- —етвертый раз человек этот проходит, - тихо сказал сторож.
- Џо всей видимости - бандит.
- ‘ этой самой войны развелось бандитов, - и-и, друг ты мой. ѓде их
сроду и не бывало - наехали. Ђртисты.
‚далеке на колокольне пробило три часа, сейчас же запели вторые петухи.
Ќа улице опЯть поЯвилсЯ однорукий. Ќа этот раз он шел прЯмо на сторожей, к
магазину. Ћни, замолчав, глЯдели на него. ‚друг сторож шепнул
скороговоркой:
- Џропали мы, €ван, давай свисток.
Њилицейский потЯнулсЯ было за свистком, но однорукий подскочил к нему и
ударил ногой в грудь и сейчас же ручкой револьвера ударил по голове
ночного сторожа. ‚ ту же минуту к подъезду подбежал второй человек в
солдатской шинели, коренастый, о торчащими усиками, и, навалившись на
милицейского, быстрым и сильным движением закрутил ему руки за спиной.
Њолча однорукий и коренастый начали работать над замком. Ћтомкнули
магазин Њуравейчика, втащили туда оглушенного сторожа и свЯзанного
милицейского. „верь за собой прикрыли.
‚ несколько минут все было кончено, - драгоценные камни и золото
увЯзаны в два узелка. ‡атем коренастый сказал:
- Ђ эти? - и пхнул сапогом милицейского, лежащего на полу у прилавка.
- Њилые, дорогие, не надо, - негромко проговорил милицейский, - не
надо, милые, дорогие...
- €дем, - резко сказал однорукий.
- Ђ Я тебе говорю - донесут.
- €дем, мерзавец! - € Ђркадий †адов, схватив узелок в зубы, направил
маузер на своего компаньона. ’от усмехнулсЯ, пошел к двери. “лица была все
так же пустынна. Ћба они спокойно вышли, свернули за угол и зашагали к
"ато Љаберне".
- Њерзавец, бандит, пачколЯ, - по пути говорил †адов коренастому. -
…сли хочешь со мной работать, - чтобы этого не было. ЏонЯл?
- ЏонЯл.
- Ђ теперь - давай узелок. €ди сейчас и готовь лодку. џ пойду за женой.
Ќа рассвете мы должны быть в море.
- ‚ џлту пойдем?
- ќто уж не твое дело. ‚ џлту ли, в Љонстантинополь... џ распорЯжаюсь.

ЉатЯ осталась одна. ’елегин и „аша уехали в Џетроград. ЉатЯ проводила
их на вокзал, - они были до того рассеЯнные, как во сне, - и вернулась
домой в сумерки.
‚ доме было пусто. Њарфуша и ‹иза ушли на митинг домашней прислуги. ‚
столовой, где еще осталсЯ запах папирос и цветов, среди неубранной посуды
стоЯло цветущее деревцо - вишнЯ. ЉатЯ полила ее из графина, прибрала
посуду и, не зажигаЯ света, села у стола, лицом к окну, - за ним тускнело
небо, затЯнутое облаками. ‚ столовой постукивали стенные часы. ђазорвись
от тоски сердце, они все равно так же постукивали бы. ЉатЯ долго сидела не
двигаЯсь, потом взЯла с кресла пуховый платок, накинула на плечи и пошла в
„ашину комнату.
‘мутно, в сумерках, был различим полосатый матрац опустевшей постели,
на стуле стоЯла пустаЯ шлЯпнаЯ картонка, на полу валЯлись бумажки и
трЯпочки. Љогда ЉатЯ увидела, что „аша взЯла с собой все свои вещицы, не
оставила, не забыла ничего, ей стало обидно до слез. Ћна села на кровать,
на полосатый матрац, и здесь, так же как в столовой, сидела неподвижно.
—асы в столовой гулко пробили десЯть. ЉатЯ поправила на плечах платок и
пошла на кухню. ЏостоЯла, послушала, - потом, поднЯвшись на цыпочки,
достала с полки кухонную тетрадь, вырвала из нее чистый листочек и
написала карандашом: "‹иза и Њарфуша, вам должно быть стыдно на весь день
до самой ночи бросать дом". Ќа листок капнула слеза. ЉатЯ положила записку
на кухонный стол и пошла в спальню. ’ам поспешно разделась, влезла в
кровать и затихла.
‚ полночь хлопнула кухоннаЯ дверь, и, громко топаЯ и громко
разговариваЯ, вошли ‹иза и Њарфуша, заходили по кухне, затихли, и вдруг
обе засмеЯлись, - прочли записку. ЉатЯ поморгала глазами, не пошевелилась.
Ќаконец на кухне стало тихо. —асы бессонно и гулко пробили час. ЉатЯ
повернулась на спину, ударом ноги сбросила с себЯ одеЯло, с трудом
вздохнула несколько раз, точно ей не хватало воздуху, соскочила с кровати,
зажгла электричество и, жмурЯсь от света, подошла к большому стоЯчему
зеркалу. „невнаЯ тоненькаЯ рубашка не доходила ей до колен. ЉатЯ
озабоченно и быстро, как очень знакомое, оглЯнула себЯ, - подбородок у нее
дрогнул, она близко придвинулась к зеркалу, поднЯла с правой стороны
волосы. "„а, да, конечно, - вот, вот, вот еще..." Ћна оглЯдела все лицо.
"Ќу, да, - конечно... —ерез год - седаЯ, потом стараЯ". Ћна потушила
электричество и опЯть легла в постель, прикрыла глаза локтем. "Ќи одной
минуты радости за всю жизнь. ’еперь уж кончено... Ќичьи руки не обхватЯт,
не сожмут, никто не скажет - дорогаЯ моЯ, милочка моЯ, радость моЯ..."
‘реди горьких дум и сожалений ЉатЯ внезапно вспомнила песчаную мокрую
дорожку, кругом полЯна, сизаЯ от дождЯ, и большие липы... Џо дорожке идет
она сама - ЉатЯ - в коричневом платье и черном фартучке. Џод туфельками
хрустит песок. ЉатЯ чувствует, какаЯ она всЯ легкаЯ, тоненькаЯ, волосы
треплет ветерок, и рЯдом, - не по дорожке, а по мокрой траве, - идет, ведЯ
велосипед, гимназист Ђлеша. ЉатЯ отворачиваетсЯ, чтобы не засмеЯтьсЯ...
Ђлеша говорит глухим голосом: "џ знаю, - мне нечего надеЯтьсЯ на
взаимность. џ только приехал, чтобы сказать это вам. џ окончу жизнь
где-нибудь на железнодорожной станции, в глуши. Џрощайте..." Ћн садитсЯ на
велосипед и едет по лугу, за ним в траве тЯнетсЯ сизый след... ‘утулитсЯ
спина его в серой куртке, и белый картуз скрываетсЯ за зеленью. ЉатЯ
кричит: "Ђлеша, вернитесь!"
...Ќеужели она, измученнаЯ сейчас бессонницей, стоЯла когда-то на той
сырой дорожке и летний ветер, пахнущий дождем, трепал ее черный фартучек?
ЉатЯ села в кровати, обхватила голову, оперлась локтЯми о голые колени, и
в памЯти ее поЯвились тусклые огоньки фонарей, снежнаЯ пыль, ветер,
гудЯщий в голых деревьЯх, визгливый, тоскливый, безнадежный скрип санок,
ледЯные глаза Ѓессонова, близко, у самых глаз... ‘ладость бессилиЯ,
безволиЯ... Ћмерзительный холодок любопытства...
ЉатЯ опЯть легла. ‚ тишине дома резко затрещал звонок. ЉатЯ похолодела.
‡вонок повторилсЯ. Џо коридору, сердито дыша спросонок, прошла босиком
‹иза, зазвЯкала цепочкой парадного и через минуту постучала в спальню:
"ЃарынЯ, вам телеграмма".
ЉатЯ, морщась, взЯла узкий конвертик, разорвала заклейку, развернула, и
в глазах ее стало темно.
- ‹иза, - сказала она, глЯдЯ на девушку, у которой от страха начали
трЯстись губы. - Ќиколай €ванович скончалсЯ.
‹иза вскрикнула и заплакала. ЉатЯ сказала ей: "“йдите". Џотом во второй
раз перечла безобразные буквы на телеграфной ленте: "Ќиколай €ванович
скончалсЯ тЯжких ранений полученных славном посту исполнениЯ долга точка
тело перевозим Њоскву средства союза..."
Љате стало тошно под грудью, на глаза поплыла темнота, она потЯнулась к
подушке и потерЯла сознание...
Ќа следующий день к Љате ЯвилсЯ тот самый румЯный и бородатый барин -
известный общественный деЯтель и либерал кнЯзь Љапустин-“нжеский, -
которого она слышала в первый день революции в ћридическом клубе, - взЯл в
свои руки обе ее руки и, прижимаЯ их к мохнатому жилету, начал говорить о
том, что от имени организации, где он работал вместе с покойным Ќиколаем
€вановичем, от имени города Њосквы, товарищем комиссара которой он сейчас
состоит, от имени ђоссии и революции приносит Љате неутешные сожалениЯ о
безвременно погибшем славном борце за идею.
ЉнЯзь Љапустин-“нжеский был весь по природе своей до того счастлив,
здоров и весел и так искренне сокрушалсЯ, от его бороды и жилета так уютно
пахло сигарами, что Љате на минуту стало легче на душе, она поднЯла на
него свои блестевшие от бессонницы глаза, разжала сухие губы:
- ‘пасибо, что вы так говорите о Ќиколае €вановиче...
ЉнЯзь вытащил огромный платок и вытер глаза. Ћн исполнил тЯжелый долг и
уехал, - машина его чудовищно заревела в переулке. Ђ ЉатЯ снова принЯлась
бродить по комнате, - останавливаЯсь перед фотографическими снимками
чужого генерала с львиным лицом, брала в руки альбом, книжку, китайскую
коробочку, - на крышке ее была цаплЯ, схватившаЯ лЯгушку, - опЯть ходила,
глЯдела на обои, на шторы... Ћбеда она не коснулась. "—то же вы, скушали
бы хоть киселЯ", - сказала горничнаЯ ‹иза. Ќе разжимаЯ зубов, ЉатЯ мотнула
головой. Ќаписала было „аше коротенькое письмо, но сейчас же порвала.
‹ечь бы, заснуть. Ќо лечь в постель, - как в гроб, - страшно после
прошедшей ночи... Ѓольнее всего была безнадежнаЯ жалость к Ќиколаю
€вановичу: был он хороший, добрый, бестолковый человек... ‹юбить его надо
было таким, какой он есть... Ћна же мучила. Ћттого он так рано и поседел.
ЉатЯ глЯдела в окно на тусклое, белесое небо. •рустела пальцами.
Ќа следующий день была панихида, а еще через сутки - похороны останков
ЌиколаЯ €вановича. Ќа могиле говорились прекрасные речи: покойника
сравнивали с альбатросом, погибшим в пучине, с человеком, пронесшим через
славную жизнь горЯщий факел. ‡апоздавший на похороны известный
социалист-революционер, низенький мужчина в очках, сердито буркнул Љате:
"Ќу-ка, посторонитесь-ка, гражданка", - протиснулсЯ к самой могиле и начал
говорить о том, что смерть ЌиколаЯ €вановича лишний раз подтверждает
правильность аграрной политики, проводимой его, оратора, партией. ‡емлЯ
осыпалась из-под его нерЯшливых башмаков и падала со стуком на гроб. “
Љати горло сжималось тошной спазмой. Ћна незаметно вышла из толпы и
поехала домой.
“ нее было одно желание - вымытьсЯ и заснуть. Љогда она вошла в дом, ее
охватил ужас: полосатые обои, фотографии и коробочка с цаплей, смЯтаЯ
скатерть в столовой, пыльные окна, - какаЯ тоска! ЉатЯ велела напустить
ванну и со стоном легла в теплую воду. ‚се тело ее почувствовало наконец
смертельную усталость. Ћна едва доплелась до спальни и заснула, не
раскрываЯ постели. ‘квозь сон ей чудились звонки, шаги, голоса, кто-то
постучал в дверь, она не отвечала.
Џроснулась ЉатЯ, когда было совсем темно, - мучительно сжалось сердце.
"—то, что?" - испуганно, жалобно спросила она, приподнимаЯсь на кровати, и
с минутку надеЯлась, что, быть может, все это страшное ей только
приснилось... Џотом, тоже с минутку, чувствовала обиду и несправедливость,
- зачем менЯ мучают? €, уже совсем проснувшись, поправила волосы, надела
туфельки на босу ногу и Ясно и покойно подумала: "Ѓольше не хочу".
Ќе торопЯсь, ЉатЯ открыла дверцу висЯщего на стене кустарного
шкафчика-аптечки и начала читать надписи на пузырьках. ‘клЯнку с морфием
она раскрыла, понюхала и зажала в кулачке и пошла в столовую за рюмочкой,
но по пути остановилась, - в гостиной был свет. "‹иза, это вы?" - тихо
спросила ЉатЯ, приотворила дверь и увидела сидЯщего на диване большого
человека в военной рубашке, бритаЯ голова его была перевЯзана черным. Ћн
торопливо встал. “ Љати начали дрожать колени, стало пусто под сердцем.
—еловек глЯдел на нее расширенными страшными глазами. ЏрЯмой рот его был
сжат. ќто был ђощин, ‚адим Џетрович. ЉатЯ поднесла обе руки к груди.
ђощин, не опускаЯ глаз, сказал медленно и твердо:
- џ зашел к вам, чтобы засвидетельствовать почтение. ‚аша прислуга
рассказала мне о несчастии. џ осталсЯ потому, что счел нужным сказать вам,
что вы можете располагать мной, всей моей жизнью.
ѓолос его дрогнул, когда он выговорил последние слова, и худое лицо
залилось коричневым румЯнцем. ЉатЯ со всей силой прижимала руки к груди.
ђощин понЯл по глазам, что нужно подойти и помочь ей. Љогда он
приблизилсЯ. ЉатЯ, постукиваЯ зубами, проговорила:
- ‡дравствуйте, ‚адим Џетрович...
Ќевольно он поднЯл руки, чтобы обхватить Љатю, - так она была хрупка и
несчастна, с судорожно зажатым в кулаке пузырьком, - но сейчас же опустил
руки, насупилсЯ. —утьем женщины ЉатЯ понЯла вдруг: она, несчастнаЯ,
маленькаЯ, грешнаЯ, неумелаЯ, со всеми своими невыплаканными слезами, с
жалким пузырьком морфиЯ, стала нужна и дорога этому человеку, молча и
сурово ждущему - принЯть ее душу в свою. ‘держиваЯ слезы, не в силах
сказать ничего, разжать зубы, ЉатЯ наклонилась к руке ‚адима Џетровича и
прижалась к ней губами и лицом.

Џоложив локти на мраморный подоконник, „аша глЯдела в окно. ‡а темными
лесами, в конце Љаменноостровского, полнеба было охвачено закатом. ‚ небе
были сотворены чудеса. ‘боку „аши сидел €ван €льич и глЯдел на нее не
шевелЯсь, хотЯ мог шевелитьсЯ сколько угодно, - „аша все равно бы никуда
теперь не исчезла из этой комнаты с багровым отсветом зари на белой стене.
- Љак грустно, как хорошо, - сказала „аша. - ’очно мы плывем на
воздушном корабле...
€ван €льич кивнул. „аша снЯла руки с подоконника.
- “жасно хочетсЯ музыки, - сказала она. - ‘колько времени Я не играла?
‘ тех пор, как началась война... Џодумай, - все еще война... Ђ мы...
€ван €льич пошевелилсЯ. „аша сейчас же продолжала:
- Љогда кончитсЯ война - мы займемсЯ музыкой... Ђ помнишь, €ван, как мы
лежали с тобой на песке и море находило на песок? Џомнишь, какое было море
- выцветшее голубое... Њне представлЯетсЯ, что Я любила тебЯ всю жизнь. -
€ван €льич опЯть пошевелилсЯ, хотел что-то сказать, но „аша спохватилась:
- Ђ чайник-то кипит! - и побежала из комнаты, но в дверЯх остановилась. Ћн
видел в сумерках только ее лицо, руку, взЯвшуюсЯ за занавес, и ногу в
сером чулке. „аша скрылась. €ван €льич закинул руки за голову и закрыл
глаза.
„аша и ’елегин приехали сегоднЯ в два часа днЯ. ‚сю ночь им пришлось
сидеть в коридоре переполненного вагона на чемоданах. Џо приезде „аша
сейчас же начала раскладывать вещи, заглЯдывать во все углы, вытирать
пыль, восхищалась квартирой и решила все переставить по-другому. ‘делать
это нужно было немедленно. ‘низу позвали швейцара, который вместе с €ваном
€льичом возил из комнаты в комнату шкафы и диваны. Љогда перестановка была
кончена, „аша попросила €вана €льича открыть повсюду форточки, а сама
пошла мытьсЯ. Ћна очень долго плескалась, что-то делала с лицом, с
волосами и не позволЯла входить то в одну, то в другую комнату, хотЯ
главнаЯ задача €вана €льича за весь этот день была - поминутно встречать
„ашу и глЯдеть на нее.
‚ сумерки „аша наконец угомонилась. €ван €льич, вымытый и побритый,
пришел в гостиную и сел около „аши. ‚ первый раз после Њосквы они были
одни, в тишине. ‘ловно опасаЯсь этой тишины, „аша старалась не молчать.
Љак она потом призналась €вану €льичу, ей вдруг стало страшно, что он
скажет ей "особым" голосом: "Ќу, что же, „аша?.."
Ћна ушла посмотреть чайник. €ван €льич сидел с закрытыми глазами. Ћна
ушла, а воздух был еще полон ее дыханием. Ќевыразимой прелестью
постукивали на кухне „ашины каблучки. ‚друг там что-то зазвенело -
разбилось и „ашин жалобный голос: "—ашка!" ѓорЯчаЯ радость залила €вана
€льича: "‡автра, когда проснусь, будет не обыкновенное утро, а будет -
„аша". Ћн быстро поднЯлсЯ, „аша поЯвилась в дверЯх.
- ђазбила чашку... €ван, неужели ты хочешь чаю?
- Ќет...
Ћна подошла к €вану €льичу и, так как в комнате было совсем темно,
положила руки ему на плечи.
- Ћ чем думал? - спросила она тихо.
- Ћ тебе.
- џ знаю. Ђ что обо мне думал?
…е неЯсное лицо в сумерках казалось нахмуренным, на самом деле оно
улыбалось. …е грудь дышала ровно, поднималась и опускалась.
- „умал о том, что как-то плохо у менЯ свЯзано: ты - и что ты - моЯ
жена, - потом Я вдруг понЯл это и пошел тебе сказать, а сейчас опЯть не
помню.
- Ђй, ай, - сказала „аша, - садись, а Я сбоку. - €ван €льич сел в
кресло, „аша присела сбоку, на подлокотник. - Ђ еще о чем думал?
- џ здесь сидел, когда ты была в кухне, и думал: "‚ доме поселилось
удивительное существо..." ќто плохо?
- „а, - ответила „аша задумчиво, - это очень плохо.
- ’ы любишь менЯ, „аша?
- Ћ, - она снизу вверх кивнула головой, - люблю до самой березки.
- „о какой березки?
- ђазве не знаешь: у каждого в конце жизни - холмик и над ним плакучаЯ
береза.
€ван €льич взЯл „ашу за плечи. Ћна с нежностью дала себЯ прижать. ’ак
же, как давным-давно на берегу морЯ, поцелуй их был долог, им не хватило
дыханиЯ. „аша сказала: "Ђх, €ван", - и обхватила его за шею. Ћна слышала,
как тЯжело стучит его сердце, ей стало жалко его. Ћна вздохнула, поднЯлась
с кресла и сказала просто:
- €дем, €ван.

Ќа пЯтый день по приезде „аша получила от сестры письмо. ЉатЯ писала о
смерти ЌиколаЯ €вановича.
"...џ пережила времЯ уныниЯ и отчаЯниЯ. џ с Ясностью почувствовала, что
во веки веков - одна. Ћ, как это страшно!.. ќто так страшно, что Я решила
поскорее избавитьсЯ от этого... ’ы понимаешь?.. ЊенЯ спасло чудо... Њожет
быть - случайность... Ќет, нет, это было как чудо... џ не могу об этом
писать... џ расскажу, когда мы увидимсЯ..."
€звестие о смерти зЯтЯ, Љатино письмо, потрЯсло „ашу. Ћна немедленно
собралась ехать в Њоскву, но на другой день получилось второе письмо от
Љати, - она писала, что укладываетсЯ и выезжает в Џетроград, просит
приискать ей недорогую комнату. ‚ письме была приписка: "Љ вам зайдет
‚адим Џетрович ђощин. Ћн расскажет вам обо мне все подробно. Ћн мне как
брат, как отец, как друг жизни моей".

„аша и ’елегин шли по аллее. Ѓыло воскресенье, апрельский день. ‚
прохладе еще по-весеннему синего неба летели слабые обрывки тающего от
солнца облака. ‘олнечный свет, точно сквозь воду, проникал в аллею,
скользил по белому платью „аши. Ќавстречу двигались красновато-сухие мачты
сосен, - шумели их вершины, шелестели листьЯ. „аша поглЯдывала на €вана
€льича, - он снЯл фуражку и опустил брови, улыбаЯсь. “ нее было чувство
покоЯ и наполненности - прелестью днЯ, радостью того, что так хорошо
дышать, так легко идти и что так отдана душа этому дню и этому идущему
рЯдом человеку.
- €ван, - сказала „аша и усмехнулась.
Ћн спросил с улыбкой:
- —то, „аша?
- Ќет... подумала.
- Ћ чем?
- Ќет, потом.
- џ знаю о чем.
„аша быстро обернулась:
- —естное слово, ты не знаешь...
Ћни дошли до большой сосны. €ван €льич отколупнул чешую коры, покрытую
мЯгкими каплЯми смолы, разломал в пальцах и ласково из-под бровей смотрел
на „ашу:
- Ќет, знаю.
“ „аши задрожала рука.
- ’ы понимаешь, - сказала она шепотом, - Я чувствую, как Я всЯ должна
перелитьсЯ в какую-то еще большую радость... ’ак Я всЯ полна...
€ван €льич покивал головой. Ћни вышли на полЯну, покрытую
цыплЯчье-зеленой травкой и желтыми, треплющимисЯ от ветра лютиками. ‚етер
подхватил „ашино платье. Ћна на ходу озабоченно несколько раз нагибалась,
чтобы одергивать юбку, и повторЯла!
- Ќаказанье что за ветер!
‚ конце полЯны тЯнулась высокаЯ дворцоваЯ решетка с потускневшими от
времени золочеными копьЯми. „аше в туфельку попал камешек. €ван €льич
присел, снЯл туфлю с „ашиной теплой ноги в белом чулке и поцеловал ногу
около пальцев. „аша надела туфлю, потопала ногой и сказала:
- •очу, чтобы от тебЯ был ребенок, вот что...

…катерина „митриевна поселилась неподалеку от „аши, в деревЯнном
домике, у двух старушек. Ћдна из них, ЉлавдиЯ €вановна, была в давние
времена певицей, другаЯ, ‘офочка, ее компаньонкой. ЉлавдиЯ €вановна, с
утра подрисовав себе брови и надев парик воронова крыла, садилась
раскладывать пасьЯнс. ‘офочка вела хозЯйство и разговаривала мужским
голосом. ‚ доме было чистенько, тесновато, по-старинному - множество
скатерочек, ширмочек, пожелтевших портретов из невозвратной молодости.
“тром в комнатах пахло хорошим кофе, когда начинали готовить обед, ЉлавдиЯ
€вановна страдала от запаха съестного и нюхала соль, а ‘офочка кричала
мужским голосом из кухни: "Људа же Я вонищу дену, не на одеколоне же
картошку жарить". Џо вечерам зажигали керосиновые лампы с матовыми шарами.
‘тарушки заботливо относились к Љате.
Ћна жила тихо в этом старозаветном уюте, уцелевшем от бурь времени.
‚ставала она рано, сама прибирала комнату и садилась к окну - чинить
белье, штопать чулки или переделывать из своих старых нарЯдных платьев
что-нибудь попроще. Џосле завтрака обычно ЉатЯ шла на острова, брала с
собой книгу или вышиванье и, дойдЯ до любимого места, садилась на скамью
близ маленького озера и глЯдела на детей, играющих на горке песка, читала,
вышивала, думала. Љ шести часам она возвращалась обедать к „аше. ‚
одиннадцать „аша и ’елегин провожали ее домой: сестры шли впереди под
руку, а €ван €льич, в сдвинутой на затылок фуражке и посвистываЯ, шел
сзади, "прикрываЯ тыл", потому что по вечерам теперь ходить по улицам было
небезопасно.
Љаждый день ЉатЯ писала ‚адиму Џетровичу ђощину, бывшему все это времЯ
в командировке, на фронте. ‚нимательно и честно она рассказывала в письмах
все, что делала за день и что думала; об этом просил ее ђощин и
подтверждал в ответных письмах: "Љогда вы мне пишете, …катерина
„митриевна, что сегоднЯ переходили …лагин мост, начал накрапывать дождь, у
вас не было зонта и вы пережидали дождь под деревьЯми, - мне это дорого.
Њне дороги все мелочи вашей жизни, мне кажетсЯ даже, что Я бы теперь не
смог без них жить".
ЉатЯ понимала, что ђощин преувеличивает и прожить бы, конечно, смог без
ее мелочей, но подумать - остатьсЯ хотЯ бы на один день снова одной, самой
с собой, было так страшно, что ЉатЯ старалась не раздумывать, а верить,
будто всЯ ее жизнь нужна и дорога ‚адиму Џетровичу. Џоэтому все, что она
теперь ни делала, - получало особый смысл. ЏотерЯла наперсток, искала
целый час, а он был на пальце: ‚адим Џетрович, наверно, уж посмеетсЯ, до
чего она стала рассеЯннаЯ. Љ самой себе ЉатЯ теперь относилась, как к
чему-то не совсем своему. Ћднажды, работаЯ у окна и думаЯ, она заметила,
что дрожат пальцы; она поднЯла голову и, протыкаЯ иголкой юбку на колене,
долго глЯдела перед собой, наконец взглЯд ее различил напротив, где был
зеркальный шкаф, худенькое лицо с большими печальными глазами, с волосами,
причесанными просто, - назад, узлом... ЉатЯ подумала: "Ќеужели - Я?"
Ћпустила глаза и продолжала шить, но сердце билось, она уколола палец,
поднесла его ко рту и опЯть взглЯнула в зеркало, - но теперь уже это была
она, и похуже той... ‚ тот же вечер она писала ‚адиму Џетровичу: "‘егоднЯ
весь день думала о вас. џ по вас соскучилась, милый мой друг, - сижу у
окна и поджидаю. —то-то со мной происходит давным-давно забытое, какие-то
девичьи настроениЯ..."
„аже „аша, рассеЯннаЯ и поглощеннаЯ своими сложными, как ей казалось -
единственными с сотворениЯ мира, отношениЯми с €ваном €льичом, заметила в
Љате перемену и однажды за вечерним чаем долго доказывала, что Љате всегда
теперь нужно носить гладкие черные платьЯ с глухим воротом. "џ тебЯ
уверЯю, - говорила она, - ты себЯ не видишь, Љатюша, тебе на вид, ну -
девЯтнадцать лет... €ван, правда, она моложе менЯ?"
- „а, то есть не совсем, но, пожалуй...
- Ђх, ты ничего не понимаешь, - говорила „аша, - у женщины молодость
наступает совсем не от лет, совсем от других причин. ‹ета тут совсем
никакой роли не играют...
Ќебольшие деньги, оставшиесЯ у Љати после кончины ЌиколаЯ €вановича,
подошли к концу. ’елегин посоветовал ей продать ее старую квартиру на
Џантелеймоновской, пустовавшую с марта месЯца. ЉатЯ согласилась и вместе с
„ашей поехала на Џантелеймоновскую - отобрать кое-какие вещи, дорогие по
воспоминаниЯм.
ЏоднЯвшись во второй этаж и взглЯнув на памЯтную ей дубовую дверь с
медной дощечкой - "Ќ.€.‘моковников", - ЉатЯ почувствовала, что вот
замыкаетсЯ круг жизни. ‘тарый, знакомый швейцар, который, бывало, сердито
сопЯ спросонок и прикрываЯ горло воротником накинутого пальто, отворЯл ей
за полночь парадную и гасил электричество всегда раньше, чем ЉатЯ успевала
поднЯтьсЯ к себе, - отомкнув сейчас своим ключом дверь, снЯл фуражку и,
пропускаЯ вперед Љатю и „ашу, сказал успокоительно:
- Ќе сумневайтесь, …катерина „митриевна, крошки не пропало, день и ночь
за жильцами смотрел. ‘ынка у них убили на фронте, а то бы и сейчас жили,
очень были довольны квартирой...
‚ прихожей было темно и пахло нежилым, во всех комнатах спущены шторы.
ЉатЯ вошла в столовую и повернула выключатель, - хрустальнаЯ люстра Ярко
вспыхнула над покрытым серым сукном столом, посередине которого все так же
стоЯла фарфороваЯ корзина длЯ цветов с давно засохшей веткой мимозы.
ђавнодушные свидетели отшумевшей здесь веселой жизни - стульЯ с высокими
спинками и кожаными сиденьЯми - стоЯли вдоль стен. Ћдна створка в
огромном, как орган, резном буфете была приотворена, виднелись
перевернутые бокалы. Ћвальное венецианское зеркало подернуто пылью, и
наверху его все так же спал золотой мальчик, протЯнув ручку на золотой
завиток...
ЉатЯ стоЯла неподвижно у двери.
- „аша, - тихо проговорила она, - ты помнишь, „аша!.. Џодумай, и никого
больше нет...
Џотом она прошла в гостиную, зажгла большую люстру, оглЯнулась и пожала
плечами. Љубические и футуристические картины, казавшиесЯ когда-то такими
дерзкими и жуткими, теперь висели на стенах, жалкие, потускневшие, будто
давным-давно брошенные за ненадобностью нарЯды после карнавала.
- Љатюша, а эту помнишь? - сказала „аша, указываЯ на раскорЯченную, с
цветком, в желтом углу, "‘овременную ‚енеру". - ’огда мне казалось, что
она-то и причина всех бед.
„аша засмеЯлась и стала перебирать ноты. ЉатЯ пошла в свою бывшую
спальню. ‡десь все было точно таким же, как три года тому назад, когда
она, одетаЯ по-дорожному, в вуали, вбежала в последний раз в эту комнату,
чтобы взЯть с туалета перчатки.
‘ейчас на всем лежала какаЯ-то тусклость, все было гораздо меньше
размером, чем казалось раньше. ЉатЯ раскрыла шкаф, полный остатков кружев
и шелка. трЯпочек, чулок, туфелек. ќти вещицы, когда-то представлЯвшиесЯ
ей нужными, все еще слабо пахли духами. ЉатЯ без цели перебирала их, - с
каждой вещицей было свЯзано воспоминание навсегда отошедшей жизни...
‚друг тишина во всем доме дрогнула и наполнилась звуками музыки, - это
„аша играла ту самую сонату, которую разучивала, когда три года тому назад
готовилась к экзаменам. ЉатЯ захлопнула дверцу шкафа, пошла в гостиную и
села около сестры.
- ЉатЯ, правда - чудесно? - сказала „аша, полуобернувшись. Ћна
проиграла еще несколько тактов и взЯла с пола другую тетрадь. ЉатЯ
сказала:
- €дем, у менЯ голова разболелась.
- Ђ как же вещи?
- џ ничего не хочу отсюда брать. ‚от только роЯль перевезу к тебе, а
остальное - пусть...

ЉатЯ пришла к обеду, возбужденнаЯ от быстрой ходьбы, веселаЯ, в новой
шапочке, в синей вуальке.
- …два успела, - сказала она, касаЯсь теплыми губами „ашиной щеки, - а
башмаки все-таки промочила. „ай мне переменить. - ‘таскиваЯ перчатки, она
подошла в гостиной к окну. „ождь, примерЯвшийсЯ уже несколько раз идти,
хлынул сейчас серыми потоками, закрутилсЯ в порывах ветра, зашумел в
водосточной трубе. „алеко внизу были видны бегущие зонтики. Џотемневший
воздух мигнул перед окнами белым светом, и так треснуло, что „аша ахнула.
- ’ы знаешь, кто будет у вас сегоднЯ вечером? - спросила ЉатЯ, морща
губы в улыбку. „аша спросила, - кто? - но в прихожей позвонили, и она
побежала отворЯть. ЏослышалсЯ смех €вана €льича, шарканье его ног по
половичку, потом они с „ашей, громко разговариваЯ и смеЯсь, прошли в
спальню. ЉатЯ стащила перчатки, снЯла шлЯпу, поправила волосы, и все это
времЯ лукаваЯ и нежнаЯ усмешка морщила ее губы.
‡а обедом €ван €льич, румЯный, веселый, с мокрыми волосами, рассказывал
о событиЯх. Ќа Ѓалтийском заводе, как и повсюду сейчас на фабриках и
заводах, рабочие волнуютсЯ. ‘оветы неизменно поддерживают их требованиЯ.
—астные предприЯтиЯ начали мало-помалу закрыватьсЯ, казенные - работают в
убыток, но теперь война, революциЯ - не до прибылей. ‘егоднЯ на заводе
опЯть был митинг. ‚ыступали большевики, и все в один голос кричали: "Ќадо
кончать войну, никаких уступок буржуазному правительству, никаких
соглашений с предпринимателЯми, всЯ власть ‘оветам!" - а уж они наведут
порЯдок!..
- џ тоже вылез разговаривать. Људа тут, - с трибуны стащили. ‚аська
ђублев подскочил: "‚едь Я знаю, говорит, что ты нам не враг, зачем же
чепуху несешь, у тебЯ в голове мусор". џ ему: "‚асилий, через полгода
заводы станут, жрать - нечего". Ђ он мне: "’оварищ, к Ќовому году всЯ
землЯ, все заводы отойдут трудЯщимсЯ, буржуЯ ни одного в республике не
оставим даже на разводку. € денег больше не будет. ђаботай, живи, - все
твое. Џойми ты, - социальнаЯ революциЯ!" ’ак это все к Ќовому году и
обещал.
€ван €льич сдержанно засмеЯлсЯ, но покачал головой и стал пальцем
собирать крошки на скатерти. „аша вздохнула:
- ЏредстоЯт большие испытаниЯ, Я чувствую.
- „а, - сказал €ван €льич, - война не кончена, в этом все дело. ‚
сущности - что изменилось с февралЯ? –арЯ убрали, да беспорЯдка стало
больше. Ђ кучечка адвокатов и профессоров, несомненно, людей образованных,
уверЯют всю страну: "’ерпите, воюйте, придет времЯ, мы вам дадим
английскую конституцию и даже много лучше". Ќе знают они ђоссии, эти
профессора. Џлохо они русскую историю читали. ђусский народ - не
умозрительнаЯ какаЯ-нибудь штуковина. ђусский народ - страстный,
талантливый, сильный народ. Ќедаром русский мужик допер в лаптЯх до ’ихого
океана. Ќемец будет на месте сидеть, сто лет своего добиватьсЯ, терпеть. Ђ
этот - нетерпеливый. ќтого можно мечтой увлечь вселенную завоевать. €
пойдет, - в посконных портках, в лаптЯх, с топоришком за поЯсом... Ђ
профессора желают одеть взбушевавшийсЯ океан народный в благоприличную
конституцию. „а, видимо, придетсЯ увидеть нам очень серьезные событиЯ.
„аша, стоЯ у стола, наливала в чашечку кофе. ‚друг она поставила
кофейник и прижалась к €вану €льичу - лицом в грудь.
- Ќу, ну, „аша, не волнуйсЯ, - сказал он, гладЯ ее по волосам. - Ќичего
пока еще не случилось ужасного... Ђ мы бывали в переделках и похуже... ‚от
Я помню, - ты послушай менЯ, - помню, пришли мы на ѓнилую ‹ипу...
Ћн стал вспоминать про военные невзгоды. ЉатЯ оглЯнулась на стенные
часы и вышла из столовой. „аша смотрела на спокойное, крепкое лицо мужа,
на серые его смеющиесЯ глаза и успокаивалась понемногу: с таким не
страшно. „ослушав историю про ѓнилую ‹ипу, она пошла в спальню
припудритьсЯ. Џеред туалетным зеркалом сидела ЉатЯ и что-то делала с
лицом.
- „анюша, - сказала она тоненьким голосом, - у тебЯ не осталось тех
духов, помнишь - парижских?
„аша присела на пол перед сестрой и глЯдела на нее в величайшем
удивлении, потом спросила шепотом:
- Љатюша, перышки чистишь?..
ЉатЯ покраснела, кивнула головой.
- Љатюша, что с тобой сегоднЯ?
- џ хотела сказать, а ты не дослушала, - сегоднЯ вечером приезжает
‚адим Џетрович и с вокзала заедет прЯмо к вам... Љо мне неудобно,
поздно...

‚ половине десЯтого раздалсЯ звонок. ЉатЯ, „аша и ’елегин выбежали в
прихожую. ’елегин отворил, вошел ђощин в измЯтой шинели внакидку, в
глубоко надвинутой фуражке. …го худое, мрачное, темное от загара лицо
смЯгчилось улыбкой, когда он увидел Љатю. Ћна растерЯнно и радостно
глЯдела на него. Љогда он, сбросив шинель и фуражку на стул и здороваЯсь,
сказал сильным и глуховатым голосом: "Џростите, что так поздно врываюсь, -
хотелось сегоднЯ же увидеть вас, …катерина „митриевна, вас, „арьЯ
„митриевна", - Љатины глаза наполнились светом.
- џ рада, что вы приехали, ‚адим Џетрович, - сказала она и, когда он
наклонилсЯ к ее руке, поцеловала его в голову дрожащими губами.
- Ќапрасно без вещей приехали, - сказал €ван €льич, - все равно вас
ночевать оставим...
- ‚ гостиной на турецком диване, если будет коротко, подставим кресла,
- сказала „аша.
ђощин, как сквозь сон, слушал, что ему говорЯт эти ласковые, изЯщные
люди. Ћн вошел сюда, еще весь ощетиненный после бессонных ночей в пути,
лазаньЯ в вагонные окошки за "довольствием", непереставаемой борьбы за
шесть вершков места в купе и вЯзнущей в ушах ругани. …му еще было дико,
что эти три человека, почти немыслимой красоты и чистоты, хорошо пахнущие,
стоЯщие на зеркальном паркете, обрадованы именно поЯвлением его, ђощина...
’очно сквозь сон, он видел прекрасные глаза Љати, говорившие: рада, рада,
рада...
Ћн одернул поЯс, расправил плечи, вздохнул глубоко.
- ‘пасибо, - сказал он, - куда прикажете идти?
…го повели в ванную - мытьсЯ, потом в столовую - кормить. Ћн ел, не
разбираЯ, что ему подкладывали, быстро насытилсЯ и, отодвинув тарелку,
закурил. …го суровое, худое, бритое лицо, испугавшее Љатю, когда он
поЯвилсЯ в прихожей, теперь смЯгчилось и казалось еще более усталым. …го
большие руки, на которые падал свет оранжевого абажура, дрожали над
столом, когда он зажигал спичку. ЉатЯ, сидЯ в тени абажура, всматривалась
в ‚адима Џетровича и чувствовала, что любит каждый волосок на его руке,
каждую пуговичку на его темно-коричневом измЯтом френче. Ћна заметила
также, что, разговариваЯ, он иногда сжимал челюсти и говорил сквозь зубы.
…го фразы были отрывочны и беспорЯдочны. ‚идимо, он сам, чувствуЯ это,
старалсЯ побороть в себе какое-то давно длЯщеесЯ гневное возбуждение...
„аша, переглЯнувшись с сестрой и мужем, спросила ђощина, что, быть может,
он устал и хотел бы лечь? Ћн неожиданно вспыхнул, вытЯнулсЯ на стуле.
- Џраво, Я не длЯ того приехал, чтобы спать... Ќет... Ќет... - € он
вышел на балкон и стал под мелкий ночной дождь. „аша показала глазами на
балкон и покачала головой. ђощин проговорил оттуда:
- ђади бога, простите, „арьЯ „митриевна... это все четыре бессонных
ночи...
Ћн поЯвилсЯ, приглаживаЯ волосы на темени, и сел на свое место.
- џ еду прЯмо из ставки, - сказал он, - везу очень неутешительные
сообщениЯ военному министру... Љогда Я увидел вас, мне стало больно...
Џозвольте уж Я все скажу: ближе вас, …катерина „митриевна, у менЯ ведь в
мире нет человека. - ЉатЯ побледнела. €ван €льич стал, заложив руки за
спину, у стены. „аша страшными глазами глЯдела на ђощина. - …сли не
произойдет чуда, - сказал он, покашлЯв, - то мы погибли. Ђрмии больше не
существует... ”ронт бежит... ‘олдаты уезжают на крышах вагонов...
Ћстановить разрушение фронта нет человеческой возможности... ќто отлив
океана... ђусский солдат потерЯл представление, за что он воюет, потерЯл
уважение к войне, потерЯл уважение ко всему, с чем свЯзана эта война, - к
государству, к ђоссии. ‘олдаты уверены, что стоит крикнуть: "Њир", - в тот
же самый день войне конец... € не хотим замирЯтьсЯ только мы - господа...
Џонимаете, - солдат плюнул на то место, где его обманывали три года,
бросил винтовку, и заставить его воевать больше нельзЯ... Љ осени, когда
хлынут все десЯть миллионов... ђоссиЯ перестанет существовать как
суверенное государство...
Ћн стиснул челюсти так, что надулись желваки на скулах. ‚се молчали. Ћн
продолжал глухим голосом:
- џ везу план военному министру. Ќесколько господ генералов составили
план спасениЯ фронта... Ћригинально... ‚о всЯком случае, союзникам нельзЯ
будет упрекнуть наших генералов в отсутствии желаниЯ воевать. Џлан такой:
объЯвить полную демобилизацию в быстрые сроки, то есть организовать
бегство и тем спасти железные дороги, артиллерию, огневые и
продовольственные запасы. ’вердо заЯвить нашим союзникам, что мы войны не
прекращаем. ‚ то же времЯ выставить в бассейне ‚олги заграждение из верных
частей - таковые найдутсЯ; в ‡аволжье начать формирование совершенно новой
армии, Ядро которой должно быть из добровольческих частей; поддерживать и
формировать одновременно партизанские отрЯды... ЋпираЯсь на уральские
заводы, на сибирский уголь и хлеб, начать войну заново...
- Ћткрыть фронт немцам... Ћтдать родину на разграбление! - крикнул
’елегин.
- ђодины у нас с вами больше нет, - есть место, где была наша родина. -
ђощин стиснул руки, лежащие на скатерти. - ‚еликаЯ ђоссиЯ перестала
существовать с той минуты, когда народ бросил оружие... Љак вы не хотите
понЯть, что уже началось... Ќиколай-угодник вам теперь поможет? - так ему
и молитьсЯ забыли... ‚еликаЯ ђоссиЯ теперь - навоз под пашню... ‚се надо -
заново: войско, государство, душу надо другую втиснуть в нас...
Ћн сильно втЯнул воздух сквозь ноздри, упал головой в руки на стол и
глухо, собачьим, грудным голосом заплакал...

‚ этот вечер ЉатЯ не пошла ночевать домой, - „аша положила ее с собой в
одну постель: €вану €льичу постлали в кабинете; ђощин, после тЯжелой длЯ
всех сцены, ушел на балкон, промок и, вернувшись в столовую, просил
простить его; действительно, самое разумное было лечь спать. € он заснул,
едва успев раздетьсЯ. Љогда €ван €льич на цыпочках зашел потушить у него
лампу, ђощин спал на спине, положив на грудь руки, ладонь на ладонь; это
худое лицо с крепко зажмуренными глазами, с морщинами, резко проступавшими
от синеватого рассвета, было как у человека, преодолевающего боль.
ЉатЯ и „аша, лежа под одним одеЯлом, долго разговаривали шепотом. „аша
времЯ от времени прислушивалась. €ван €льич все еще не мог угомонитьсЯ у
себЯ в кабинете. „аша сказала: "‚от, все ходит, а в семь часов надо на
завод..." Ћна вылезла из-под одеЯла и босиком побежала к мужу. €ван €льич,
в одних панталонах со спущенными помочами, сидел на постланном диване и
читал огромную книгу, держа ее на коленЯх.
- ’ы еще не спишь? - спросил он, блестЯщими и невидЯщими глазами
взглЯнул на „ашу. - ‘Ядь... џ нашел... ты послушай... - Ћн перевернул
страницу и вполголоса стал читать:
- "’риста лет тому назад ветер вольно гулЯл по лесам и степным
равнинам, по огромному кладбищу, называвшемусЯ ђусской землей. ’ам были
обгоревшие стены городов, пепел на местах селений, кресты и кости у
заросших травою дорог, стаи воронов да волчий вой по ночам. Љое-где еще по
лесным тропам пробирались последние шайки шишей, давно уже пропивших
награбленные за десЯть лет боЯрские шубы, драгоценные чаши, жемчужные
оклады с икон. ’еперь все было выграблено, вычищено на ђуси.
Ћпустошена и безлюдна была ђоссиЯ. „аже крымские татары не выбегали
больше на „икую степь - грабить было нечего. ‡а десЯть лет ‚еликой ‘муты
самозванцы, воры и польские наездники прошли саблей и огнем из краЯ в край
всю русскую землю. Ѓыл страшный голод, - люди ели конский навоз и солонину
из человеческого мЯса. •одила чернаЯ Язва. Ћстатки народа разбрелись на
север к Ѓелому морю, на “рал, в ‘ибирь.
‚ эти тЯжкие дни к обугленным стенам Њосквы, начисто разоренной и
опустошенной и с великими трудами очищенной от польских захватчиков, к
огромному этому пепелищу везли на санЯх по грЯзной мартовской дороге
испуганного мальчика, выбранного, по совету патриарха, обнищалыми боЯрами,
бесторжными торговыми гостЯми и суровыми северных и приволжских земель
мужиками в цари московские. Ќовый царь умел только плакать и молитьсЯ. €
он молилсЯ и плакал, в страхе и унынии глЯдЯ в окно возка на оборванные,
одичавшие толпы русских людей, вышедших встречать его за московские
заставы. Ќе было большой веры в нового царЯ у русских людей. Ќо жить было
надо. Ќачали жить. ЏризанЯли денег у купцов ‘трогановых. ѓорожане стали
обстраиватьсЯ, мужики - запахивать пустую землю. ‘тали высылать конных и
пеших добрых людей бить воров по дорогам. †или бедно, сурово. ЉланЯлись
низко и Љрыму, и ‹итве, и шведам. Ѓерегли веру. ‡нали, что есть одна
только сила: крепкий, расторопный, легкий народ. ЌадеЯлись перетерпеть и
перетерпели. € снова начали заселЯтьсЯ пустоши, поросшие бурьЯном..."
€ван €льич захлопнул книгу:
- ’ы видишь... € теперь не пропадем... ‚еликаЯ ђоссиЯ пропала! Ђ вот
внуки этих самых драных мужиков, которые с кольЯми ходили выручать Њоскву,
- разбили Љарла „венадцатого и Ќаполеона... Ђ внук этого мальчика,
которого силой в Њоскву на санЯх притащили, Џетербург построил... ‚еликаЯ
ђоссиЯ пропала!.. “езд от нас останетсЯ, - и оттуда пойдет русскаЯ
землЯ...
Ћн фыркнул носом и стал глЯдеть в окно, за которым рассветало серенькое
утро. „аша прислонилась головой ему к плечу, он погладил, поцеловал ее в
волосы:
- €ди спать, трусиха...
„аша засмеЯлась, простилась с ним, пошла и обернулась в дверЯх:
- €ван, а как его ЉатЯ любит...
- Ќу, - прекрасный же человек...

‚ечер был безветренный и жаркий. ‚ воздухе пахло бензиновой гарью и
гудроном деревЯнных мостовых. Џо Ќевскому среди испарений, табачного дыма
и пыли двигались пестрые, беспорЯдочные толпы народа. “хаЯ, крЯкаЯ,
проносились с треплющимисЯ флажками правительственные автомобили.
Њальчишеские, пронзительные голоса газетчиков выкрикивали потрЯсающие
новости, которым никто уже не верил. нырЯли в толпе продавцы папирос,
спичек и краденых вещей. ‚ скверах валЯлись на газоне, среди клумб,
солдаты, грызли семечки.
ЉатЯ возвращалась одна с Ќевского. ђощин условилсЯ с ней, что около
восьми часов будет поджидать ее на набережной. ЉатЯ свернула на „ворцовую
площадь. ‚ черных окнах во втором этаже кроваво-красного угрюмого дворца
желтели лампочки. “ главного подъезда стоЯли автомобили, похаживали,
смеЯлись солдаты и шоферы. ’реща, пролетел мотоциклет с курьером -
мальчишкой в автомобильной фуражке, в надутой за спиною рубахе. Ќа угловом
балконе дворца, облокотившись, неподвижно стоЯл какой-то старый человек с
длинной седой бородой. ЋгибаЯ дворец, ЉатЯ обернулась, - над аркой
ѓенерального штаба все так же взвивались навстречу закату легкие бронзовые
кони. ЉатЯ перешла набережную и села у воды на гранитной скамье. Ќад
лениво текущей Ќевой висели мосты голубоватыми прозрачными очертаниЯми.
џсным золотом блестел, отражалсЯ в реке шпиль Џетропавловского собора.
“богаЯ лодочка двигалась по отблескам воды. ‡а Џетербургской стороной, за
крышами, за дымами, в оранжевое зарево опускалсЯ угасающий шар солнца.
‘ложив на коленЯх руки, ЉатЯ тихо глЯдела на это угасание, ждала смирно
и терпеливо ‚адима Џетровича. Ћн подошел незаметно, сзади, и,
облокотившись о гранит, глЯдел сверху на Љатю. Ћна почувствовала его,
обернулась, улыбаЯсь, встала. Ћн глЯдел на нее странным, изумленным
взглЯдом. Ћна поднЯлась по лестнице на набережную, взЯла ђощина под руку.
Ћни пошли, ЉатЯ спросила тихо:
- —то?
ђот его исказилсЯ, он пожал плечом, не ответил. Ћни перешли ’роицкий
мост, и в начале Љаменноостровского ђощин кивнул головой на большой
особнЯк, облицованный коричневыми изразцами. ирокие окна зимнего сада
были Ярко освещены. “ подъезда стоЯло несколько мотоциклеток.
ќто был особнЯк знаменитой балерины, где сейчас находилсЯ главный штаб
большевиков. „ень и ночь здесь сыпали горохом пишущие машинки. Љаждый день
перед особнЯком собиралась большаЯ толпа рабочих, фронтовиков, матросов, -
на балкон выходил глава партии большевиков и говорил о том, что рабочие и
крестьЯне должны с боем брать власть, немедленно кончать войну и
устанавливать у себЯ и во всем мире новый, справедливый порЯдок.
- „авеча Я был здесь в толпе, Я слушал, - проговорил ђощин сквозь зубы.
- ‘ этого балкона хлещут огненными бичами, и толпа слушает... Ћ, как
слушает!.. џ не понимаю теперь: кто чужой в этом городе - мы или они? (Ћн
кивнул на балкон особнЯка.) Ќас не хотЯт больше слушать... Њы бормочем
слова, лишенные смысла... Љогда Я ехал сюда - Я знал, что Я - русский...
‡десь Я - чужой... Ќе понимаю, не понимаю...
Ћни пошли дальше по Љаменноостровскому. €х обогнал человек в рваном
пальто, в соломенной шлЯпе, - в одной руке он держал ведерко, в другой -
пачку афиш...
- џ понимаю только одно, - глухо сказал ђощин и отвернулсЯ, чтобы она
не видела его исказившегосЯ лица, - ослепительнаЯ живаЯ точка в этом хаосе
- это ваше сердце, ЉатЯ... Ќам с вами разлучатьсЯ нельзЯ...
ЉатЯ тихо ответила:
- џ не смела этого вам сказать... Ќу, где же нам расставатьсЯ, друг
милый...
Ћни дошли до того места, где человек с ведерком только что налепил на
стену белую небольшую афишу, и так как оба были взволнованы, то на
мгновение остановились. Џри свете фонарЯ можно было прочесть на афишке:
"‚сем! ‚сем! ‚сем! ђеволюциЯ в опасности!.."
- …катерина „митриевна, - проговорил ђощин, берЯ в руки ее худенькую
руку и продолжаЯ медленно идти по затихшему в сумерках широкому проспекту,
в конце которого все еще не могла догореть вечернЯЯ зарЯ, - пройдут года,
утихнут войны, отшумЯт революции, и нетленным останетсЯ одно только -
кроткое, нежное, любимое сердце ваше.
‘квозь раскрытые окна больших домов доносились веселые голоса, споры,
звуки музыки. ‘утулый человек с ведерком опЯть перегнал Љатю и ђощина и,
наклеиваЯ афишку, обернулсЯ. €з-под рваной соломенной шлЯпы на них
взглЯнули пристальные, ненавистью горЯщие глаза.

1922

Last-modified: Thu, 13 Jul 2000 15:26:28 GMT
Ћцените этот текст: