хоты, лампадочки потухли.
     ‚  зале  тетЯ  ‹юба  потчует батюшек. Ћстались только  близкие  родные.
Њатушку  увели. Њы  сидим  в уголку.  Љ  нам  подходит Љашин, гладит менЯ по
голове,  не велит плакать и дает гривенничек.  џ зажимаю  гривенничек и  еще
больше плачу. Ћн говорит  -  "ничего,  крестничек... проживем". џ хватаю его
большую  руку  в жилах  и  не  могу  ничего сказать.  Ѓатюшки  утешают  нас.
Ѓлагочинный говорит:
     - Ќа сирот каждое сердце умЯгчаетсЯ.
     Љашин  берет менЯ за руку, манит  сестриц и Љолю и ведет к  закусочному
столу.
     -  Ќе   ели,  чай,  ничего,  галчата...   ешьте.  ‚от,  икорки  возьми,
колбаски... Ќичего, как-нибудь проживем. Ѓог даст.
     Њы не  хотим  есть. Ќо батюшки  велЯт, а протодьЯкон накладывает нам на
тарелочки  всего. •рипит:  "ешьте,  мальцы,  без  никаких!"  -  и  от  этого
ласкового хрипа мы больше плачем. Ћн запускает руку в глубокий карман, шарит
там  и  подает  мне... большую,  всю в кружевцах, -  Я  знаю! -  "свадебную"
конфетину!  Џотом  опЯть  запускает -  и  дает  всем по  такой  же  нарЯдной
конфетине, - со свадьбы?..
     ‚се начинают  закусывать вместе  с  нами. „ЯдЯ  …гор распорЯжаетсЯ  "за
хозЯина".  Ќаливает мадерцы-икемчику. ЏротодьЯкон сам наливает себе "большую
протодьЯконову".  Џьют за  здоровье папашеньки.  Њы  жуем, падают  слезы  на
закуску. ‚се на нас смотрЯт и жалеют. ѓоворЯт - воздыхают:
     - ‚от она, жизнь-то человеческаЯ!.. "Яко трава..."
     Ѓлагочинный говорит протодьЯкону:
     - Ќа свадьбу пировать?..
     - Ќастаивали, о. благочинный, слово взЯли. Ќе отмахнешьсЯ,  - "трынка с
протодьЯконом -  молодым на  счастье",  говорЯт. ‹юди-то больно  хороши,  о.
благочинный. "Ѓаловника" прислать сулились...  за вечерним столом многолетие
возглашать, отказать нельзЯ...
     - € слезы, и радование... - говорит благочинный. - ‚от оно - "житейское
попечение".  Ђ вы,  голубчики, - говорит он нам, -  не  сокрушайтесь,  а  за
папашеньку молитесь... берите его за пример... редкостной доброты человек!..
     ‚се родные разъехались. Ђ Љашин все сидит, курит.  Ђнна €вановна уводит
менЯ спать.
     Ќачинаю задремывать - и слышу:  кто-то поглаживает менЯ. Ђ  это ѓоркин,
уже ночной, в рубахе, присел ко мне на постельку.
     -   ЌамаЯлсЯ  ты,  сердешный.  —то  ж,  волЯ  ЃожиЯ,  косатик...  плохо
папашеньке.  ѓосподь испытание посылает  и все мы  должны принимать кротко и
покорно. Џро €ова многострадального читал намедни... - все ему воротилось.
     - Ђ папашенька может воротитьсЯ?
     - “годно  будет ѓосподу - и свидимсЯ. Ќе плачь, милок...  Ђ ты послушь,
чего Я те  скажу-то... Ђ вот.  Љрестный-то твой,  заходил к папашеньке... до
ночи  дожидалсЯ, как  проснетсЯ. €  гордый,  а вот, досидел,  умЯгчил и  его
ѓосподь.  ‘идел  у него,  за  руку его держал. “знал, ведь,  его папашенька!
назвал   -    "‹ексапдра    „анилыч".   “-знал.    Џо-хорошему   простились.
Џо-православному.  ’олько  двое их и видали... простились-то как они... Ђнна
€вановна... да еще...
     Ћн перекрестилсЯ, задумалсЯ...
     - Ђ кто еще... видал?
     - Ђ  кто  все видит... ѓосподь, косатик. Ђнна €вановна поведала мне, за
ширмой она сидела, подремывала  будто. •орошо, говорит, простились.  ‹асково
так, пошептались...
     - Џошептались?.. а чего?
     - Ќе слыхала она, а будто, говорит, пошептались. ‡аплакал папашенька...
и Љашин заплакал будто.

        ЉЋЌ—€ЌЂ
     џркое солнце  в  детской,  - не  летнее-золотое, а  красное, как зимой.
—ерез  голые тополЯ все видно.  Ќочью  морозцем  прихватило,  пристыли лужи.
‚есело по ним  бегать -  хрупать,  но  теперь  ничего не  хочетсЯ.  ‚алЯютсЯ
капустные листьЯ по двору, подмерзшие, похожие на зелено-белые раковины, как
в гостиной на подзеркальнике.
     ‚бегает Њаша, кричит, выпучивает глаза:
     - Ѓарышни, милые... к нам пироги несут!..
     Љакие  пироги?...  Њы, будто,  и  забыли:  отец  именинник  нынче! смч.
‘ергиЯ-‚акха, 7  октЯбрЯ. Ђ через два днЯ и матушкины именины. Љакие именины
теперь,  плохо совсем,  чуть дышит. ’еперь все  страшное, каждый  день. Ђнна
€вановна  вчера  сказала,  что и  словечка выговорить  не  может, уж  и Язык
отнЯлсЯ. Ђ сегоднЯ утром  и слышать  перестал, и глазки не открывает. ’олько
пальцы чуть-чуть шевелЯтсЯ, одеЯло перебирают. ’акое всегда, когда о т х о д
Я  т  .  ‘егоднЯ его причащал о. ‚иктор.  Ќас поставили перед  диваном, и мы
шепотком сказали: "поздравлЯем вас с Ђнгелом, дорогой папашенька... и желаем
вам..."   и   замолчали.   ‘онечка  уж   договорила:   "здоровьица...  чтобы
выздоровели..." - и ручками закрылась. Ћн и глазками не повел на нас.
     Џосле соборованиЯ  мы совсем перешли  в гостиную, чтобы быть  рЯдом  со
спальней. € теперь, это не гостинаЯ, а все: тут и спим на полу, на тюфЯчках,
и чего-нибудь поедим насухомЯтку. Ћбед уж не готовЯт, с часу на час  кончины
ожидают.
     ђади именин,  Њарьюшка испекла кулебЯку с  ливером,  как  всегда,  -  к
именинному чаю  утром. ђодные  приедут поздравлЯть, надо  все-таки угостить.
„ень Ђнгела. €з  кухни пахнет  сдобным  от пирога,  и от этого  делаетсЯ еще
горчей: вспоминаетсЯ, как бывало прежде  в этот  радостный и  парадный день.
‘естры  сидЯт в  уголку и шепчутсЯ,  глаза  у них напухли.  џ слышу, что они
шепчут, обнЯв друг дружку:
     - Ђ помнишь?.. а помнишь?..
     ‘онечка вскрикивает:
     - Ќе надо!.. оставь, оставь!.. - и падает головой в подушку.
     ЋпЯть прибегает Њаша, торопит-шепчет:
     - —то же вы, барышни?.. уж  поздравлЯтели  приходЯт...  один с  пирогом
сидит... а вы все не одемши!..
     ‘онечка вскрикивает:
     - ‚от ужас!..
     џ  иду на цыпочках  в столовую. ‚ комнатах очень холодно, Ђнна €вановна
не велит топить: когда кто помирает, печей не топЯт. џ спросил ее, почему не
топЯт. Ћна сказала - "да так... завод такой".
     ‚  передней,  на  окне и  на столе,  -  кондитерские  пироги  и куличи,
половину  окна  заставили, один на другом.  “ пустого стола в столовой сидит
огородник-рендатель  Џал-…рмолаич,  в новой  поддевке, и  держит  на коленЯх
большой пирог в картонке. —его же он дожидаетсЯ?..
     џ шаркаю ему ножкой. Ћн говорит степенно:
     - Ќаше почтение, сударь, с дорогим имененничком вас. Џапашеньку не смею
потревожить,  не до  того  им... маменьку хоть проздравить.  ‘кажи-ка  поди:
Џавел, мол, …рмолаич,  проздравить,  мол,  пришел.  Џомнишь,  чай,  Џавла-то
…рмолаича? сахарный горох-то на огородах у менЯ летось рвал?..
     џ убегаю: мне чего-то  неловко, стыдно. ‚ыглЯдываю из коридора:  он все
сидит-дожидаетсЯ, а никто и  вниманиЯ  не обращает. џ останавливаю ‘онечку и
показываю на Џал …рмолаича:
     - Ћн уже давно ждет... - говорю ей, - а никто и...
     Ћна отмахиваетсЯ и делает страшные глаза.
     - ѓо-споди... как только  не стыдно  беспокоить!.. не понимает,  что...
ЃоитсЯ, как бы другому не сдали огороды, вот и таскаетсЯ с пирогом!..
     Ћт этих слов мне ужасно стыдно, Я даже боюсь смотреть на Џал …рмолаича:
такой  он  степенный, - "правильный, совестливый человек", - ѓоркин говорил.
…му  по  уговору  надо  нам сколько-то  капусты,  огурцов  и  всЯкого  овоща
доставить, а он  больше всегда пришлет и  велит  сказать: "не хватит  -  еще
дошлю". †дет и ждет, а никто и вниманиЯ не дает.
     Ђ  пироги все несут. € кренделЯ,  и куличи, и просвирки.  ‘егоднЯ очень
много просвирок, и  больше  все храмиками,  копеечных, от  бедных.  €з  бань
принесли большой кулич с сахарными словами  - "‚ „ень Ђнгела", и с розочками
из сахара.  Ђ  Џал …рмолаич  все  дожидаетсЯ  с  пирогом.  Њожет  быть,  чаю
дожидаетсЯ?  ‘лава  Ѓогу,  выходит ‘онечка  в  говорит,  что  мамаша  просит
извинить, она там, и благодарит за поздравление. Џал  …рмолаич хочет  отдать
ей пирог в руки, но она отмахиваетсЯ, всЯ краснаЯ. ’огда он  говорит ласково
и степенно:
     - ќто все Я понимаю-с, барышни,... такое горе у вас. Ђ пирожок все-таки
примите, длЯ порЯдка.
     Ћн ставит пирог на стол, креститсЯ на образ,  потом кланЯетсЯ  степенно
‘онечке и уходит кухонной лестницей. џ думаю, смотрЯ ему вслед, на его седые
кудри: "нет,  он не  длЯ  огородов  пришел  поздравить, а из уважениЯ".  Њне
стыдно, что его и чайком не  угостили. Ђ отец  всегда, бывало, и поговорит с
ним, и  закусить  пригласит.  џ догонЯю его на  лестнице, ловлю за  рукав  и
шепчу-путаюсь:
     -  ‚ы уж извините, Џавел …рмолаич... не угостили  вас чайком... и у нас
папашенька... очень плохо... а то бы... - у менЯ перехватывает в горле.
     Џал …рмолаич гладит менЯ по плечику и говорит ласково и грустно:
     - Љакие  тут, сударь, угощениЯ... разве Я не понимаю. Љогда  папашенька
здоров был, всегда Я приходил проздравить. Љак же болЯщего-то не почтить, да
еще  такого  человека,  как  папенька! Ђ  ты,  заботливый  какой,  ласковый,
сударик... в папашеньку.
     Ћн гладит менЯ по голове, и Я вижу, какие у него добрые глаза. џ бегу к
‘онечке и говорю ей, какой Џал …рмолаич, и как он папашеньку жалеет.
     - Ђ ты... - "длЯ огородов"!.. Ћн пришел болЯщего почтить... а  пирог...
длЯ порЯдка!..
     ‘онечка очень добраЯ, все говорЯт - "сердечнаЯ"; но только она горЯчаЯ,
вспыльчиваЯ, в папашевьку, и такаЯ же отходчиваЯ. Ћна сейчас же и раскаЯлась
во грехе, крикнула:
     - ‡наю! знаю!.. дурнаЯ, злаЯ!.. мальчишка даже казнит менЯ!..
     ЏонЯтно, все мы расстроены, места не находим, кричим и злимсЯ, не можем
удержатьсЯ, - "горЯчки очень", все говорЯт. џ тоже много грешил  тогда, даже
крикнул ѓоркину, топаЯ:
     - ‚се сирот жалеют!.. Ћ. ‚иктор сказал... нет, благочинный!.. "на сирот
каждое  сердце  умЯгчаетсЯ".  Џапашенька  помирает...  почему  Ѓог   нас  не
пожалеет, чуда не сотворит?!.
     ѓоркин затопал на менЯ, руку протЯнул  даже - за ухо хотел... - никогда
с ним такого  не было, и глаза  побелели, страшные сделались. Њахнул на менЯ
сердито и загрозилсЯ:
     - „а за  такое  слово,  тебЯ, иритика... ах, ты,  смола жгучаЯ, а?!. да
тебЯ на  сем  месте разразит за такое  слово!..  откудова ты  набралсЯ, а?!.
сейчас мне сказывай... а?!. на ѓо-спода!... а?!.
     ‘о страха и стыда Я зажмурилсЯ и стаЯ кричать и топать. Ћн схватил менЯ
за плечо, начал трЯсти-тормошить, и зашептал страшным голосом:
     - ‚от кто!.. вот  кто!.. о н и это тебЯ... о н и !.. к папашеньке-то не
смеют  доступитьсЯ,  страшатсЯ Ђнгела-•ранителЯ  его, так до тебЯ доступили,
дите  несмыслвное  смутили!..  Ћкстись,  окстись...  сей  минут   окстись!..
отплюйсЯ от н и х !.. „а что ж это такое, ѓо-споди милостивый?!.
     Џотом обхватил менЯ  и жалобно  заплакал. €  Я заплакал,  в  мокрую его
бородку. Ђ вечером поплакали  мы с  ним в его  каморочке, где  теплились все
лампадки. € помолились вместе. € стало легче.
     Ђ пироги все  несут  и даже приходЯт поздравлЯть.  ’етЯ ‹юба приехала с
утра, удивилась  на пироги и  велела Њаше  завЯзать звонок на парадном. Ќо и
без  звонка приходЯт. Ќе дозвонЯтсЯ - с  заднего хода добиваютсЯ. ‘онечка за
голову хватаетсЯ, если кто-нибудь не родной:
     - Ѓоже  мой, все перепуталось... - такое  горе;  а нам  сладкие  пироги
несут!..
     - „а все же любЯт папашеньку, из уважениЯ это... длЯ порЯдка!..
     € ѓоркин ее резонил:
     - „а что  ж  тут, барышнЯ,  плохого? плохого ничего нет. Ђ  каждый так,
может,  в сердце у  себЯ  держит... ‘ергей €ваныч  вживе еще, а  нонче  „ень
Ђнгела  ихнего,  хошь  напоследок порадовать.  Ђ  что  хорошего  -  все бы и
отворотились?!.  Ќу,  сказали бы, чего уж тут уважение показывать, все равно
конец. € пускай несут, нищим по куску подадим, все добрым словом помЯнут.
     Ђ  Я  таю  про  себЯ,  думаю-думаю:  и  вдруг,  радость?!  вдруг,  чудо
сотворитсЯ?!. € верю, и не верю...
     ‚ зале парадного стола нет, только закусочный, длЯ родных. Њатушка  и к
родным  не  выходит.  ‚стречает  тетЯ  ‹юба,  ‘онечка  -  "за  хозЯйку":  ей
пЯтнадцать вот-вот,  говорЯт  - вот уж  и  невеста скоро. ‘  гостЯми  как-то
порадостней,  не так страшно. Ђнна  €вановна манит нас  в  детскую и дает по
куску именинного пирога  с  ливером.  Њы едим,  наголодались очень.  Ђ Я все
думаю: и вдруг, чу-до?!.
     Џо случаю именин Њарьюшка сама  надумала сготовить обед, нас накормить.
Ђ длЯ  гостей пирог только  и закуски. Ћбедаем мы в детской, и с  нами  Ђнна
€вановна. Ћбед совсем именинный,  даже жареный гусь с капустой и Яблоками, и
сладкий пирог,  слоеный. Ђнна  €вановна только  супцу  с  потрохлми хлебнула
ложечку, а все нас заставлЯет есть: "хорошенько кушайте,  милые...  надо вам
силушки набиратьсЯ, а  то заслабнете". €  Я думаю: "хорошо, что  с нами Ђнна
€вановна... ну, как бы мы без нее?!." ’акаЯ она всегда спокойнаЯ,  - ‘онечка
про нее сказала - "это такое золотце, такаЯ она... как лавровишневые капли!"
-  и  когда с ней, все  ласковые и тихие. ‘егоднЯ она  не в светлом ситце  с
цветочками, а  в темноватом,  старушечьем, горошками. ‘онечка  ее  спросила,
почему она длЯ именин старушечье надела, а она сказала:
     "да зимнее это, потеплее... на дворе-то вон уж морозит".
     Ђ к концу обеда радость принес нам ѓоркин:
     - Џапашенька миндального  молочка чуточку отпил! будто даже поулыбалсЯ.
Ђ то два дни маковой росинки не принимал.
     € вдруг, лучше ему станет?!..  а потом еще лучше, лучше?.. “ Ѓога всего
много.


     Џосле обеда мы идем в столовую, на шерстЯной диван. ’ак привыкли за эти
дни, все в уголку сидим,  друг  к дружке  тискаемсЯ,  все  ждем  чего-то. Ќа
окнах, на столе и на диване даже - кондитерские пироги и куличи. ‘естрицы, и
не открывают их, как было  всегда раньше, - "а  этот  какой, а этот?.." - до
пирогов ли теперь. Ђ мне хочетсЯ посмотреть, есть из знаменитой кондитерской
пирог-торт, от ќйнема или от ”елЯ. Ќо как-то стыдно, теперь не до пирогов.
     ЋпЯть зазвонили  на  парадном. ‡вонок, что ли, развЯзалсЯ?  - все  даже
вздрогнули.  € родные, и неродные приезжают, справлЯютсЯ, как папашенька.  ‚
комнатах ужасный беспорЯдок, пол  даже Њаша не  подмела. ‚алЯетсЯ бумага  от
закусок, соломка от бутылок. € гости какие-то беспонЯтные: и  родные, и так,
знакомые, даже и совсем незнакомые,  ходЯт из залы в столовую, из столовой в
залу, носЯт стаканы с  чаем  и чашки  на подносах, курЯт, присаживаютсЯ, где
вздумают,  закусывают - сами нарезают, корки швырЯют сырные... смотрЯт даже,
какие  пироги!  Ќикто  за  порЯдком  не  наблюдает.  ‘онечка тоже  на  диван
забилась, руками глаза закрыла. Ђ  она старшаЯ, "за хозЯйку", матушке не  до
этого.  €  тетЯ ‹юба куда-то подевалась, и ѓоркин  на  дворе  -  ситнички  и
грошики нищим  раздает - "во здравие". Ќикогда столько  нищих не набиралось.
„ве корзины ситничков и "жуличков" принесли от ђатникова, - и не хватило. “ж
у ЊуравлЯтникова баранок взЯли, по пЯтку на душу. џ выбегал за ним, а он мне
- "да с-час!... видишь, чай, - •риста ради подаю!..".
     €  заЯвилсЯ  еще  поздравить барин  ќнтальцев,  который  прогорелый.  ‚
прошлые именины он чужой пирог поднес папашеньке, и его не велели пускать. Ђ
в суматохе-то и вошел. •одит по  комнатам, пьет-закусывает, и все предлагает
за здоровье дорогого именинничка.  …му отец подарил  в прошлые  именины свой
сюртучок,  еще  хороший,  а  у  него  уж  все  пуговицы  отлетели,  и   весь
замызганный. Џодходит к нам - и громко, чуть не кричит:
     - Ѓедные дети!.. поздравлЯю вас с драгоценным именинником... и желаю!..
- и вынимает из заднего кармана смЯтую просвирку.
     џ  вспомнил, как  он  сам  вынимал  просвирку.  Љлавнюшка  сказывал,  -
ножичком   у  забора  частицы  выковыривал,   когда  ходил  поздравлЯть   о.
благочинного Љопьева. € подумал: может быть, и эту просвирку - сам? Ђ он еще
что-то достает из кармана... - и вытащил... заводной волчок-гуделку! €  стал
шишечкой заводить...
     - Ђ это вам, как презент... длЯ утешениЯ скорбей!
     € только котел запустить волчок, ‘онечка крикнула:
     - —то вы делаете?!. не смейте!..
     Ђ тут - ‚асиль-‚асилич, сзади! ‘хватил его в охапку и поволок на кухню.
‚ернулсЯ - и начал стульЯ у  стенок устанавливать, чтобы по ровней стоЯли, и
все  очень  осторожно, на цыпочках, и пальцем  все  так, на стульЯ; "тихо...
ни-ни!.." - чуть Я не засмеЯлсЯ. Ћчень он  горевал, что все хуже папашеньке,
слабость-то  его  и одолела, хоть  он и  давал  зарок.  Ќаконец-то тетЯ ‹юба
пришла и велела Њаше все со столов убрать  и никого больше  не принимать,  а
только батюшку и доктора.
     Ќачали  разъезжатьсЯ,  и темнеть  уж  стало.  Ђ ‚асиль-‚асилич на стуле
задремал. € вдруг - очнулсЯ и говорит:
     - Ќикакого понЯтиЯ,  вни-кнуть...  „а  как же можно... в та-кой строгой
час...  ‚стал  бы  €ван  €ваныч  покойный,  дедушка ваш!..  Љак  гости ежели
загостились шибко, скажет прилично-вежливо... -  "гости-гостите, а поедете -
простите". € пойдет спать. Ќу, всех... как ве-тром!.. - ф-фы!..


     Џриходит, наконец-то,  ѓоркин. ‘мотрит на все - и велит ‚асиль-‚асиличу
спать идти. ‘адитсЯ с нами и ни словечка не говорит. ’ак мы  и сидим, а уж и
темно.  ‘идим и прислушиваемсЯ, что там. ‘пальнЯ - рЯдом. ’ам  матушка, тетЯ
‹юба  и  Ђнна €вановна. ‘лышно  - передвигают  что-то  тЯжелое. ‚ыходит Ђнна
€вановна и шепчет, что батюшку ожидают - читать отходную. ѓоркин шепчетсЯ  с
Ђнной  €вановной и  уходит с ней в  спальню. ‘онечка говорит  вдруг, ужасным
шепотом: "умирает... папашенька..."  - и  мы  начинаем  плакать.  ’етЯ  ‹юба
просовывает в дверь голову и  машет - "’ише!..  тише!..". ‘онечка просит  ее
пустить туда, но она не пускает, вытирает глаза платочком и только шепчет:
     -  Ќе могу... нельзЯ... вы  уж простились...  будете  плакать... нельзЯ
тревожить... последние минуты...
     €  дверь затворЯетсЯ с этим  ужасным писком, тоненьким, жалобным. ‚чера
говорили Њаше помазать маслом, а все этот писк ужасный!
     Њы  сидим  в  темноте,  прижимаЯсь  друг  к  дружке,  и  плачем  молча,
придавленно,  в мохнатую обивку. џ стараюсь думать, что папашенька не совсем
умрет,  до какого-то срока  только... будет  там, где-то, поджидать нас. ’ак
говорил ѓоркин, от ЏисаниЯ. € теперь папашеньку провожают в дальнюю  дорогу,
будут читать отходную. € все мы уйдем туда, когда придет срок...
     Њаша зажигает в столовой лампу.  †алобно пищит  дверь, выходит  ѓоркин,
вытирает глаза красным своим платочком. ‘адитсЯ к нам на диван и шепчет:
     -  •орошо   его   душеньке,  легко.  €   покаЯлсЯ,  и  причастилсЯ,   и
особоровалсЯ...  все -  как православному  полагаетсЯ.  Ћ.  ‚иктор  отходную
читает, дабы ЏречистаЯ покрыла крылами ангельскими, от смрадного и страшного
образа  бесовского. ’и-хо  уснет  папашенька,  милые...  €  ‘пасителю  канон
читает, и разрешительную молитву, да отпуститсЯ от уз плотских и греховных.
     ‘естры  плачут  в  покрышку  на  диване, чтобы не слышно  было.  ѓоркин
уговаривает менЯ:
     - „а ты послушь... ну, послушь менЯ,  косатик... менЯ  тетЯ ‹юба с вами
побыть послала,  а  вы вот...  •отел помолитьсЯ там, а вот,  пошел... с вами
побуду...
     “говаривает и сестриц; а ЉолЯ затиснулсЯ за буфет, и вижу Я, как дрожат
плечи у него.
     -   Ќе  плачьте,  милые...  не   плачь,   Љолюньчик...   ѓосподи,  душа
разрываетсЯ,  а вы...  Џомолитесь отседа за папашеньку,  не плачьте... и его
душеньке легче будет, а то она,  глЯдЯ на вас...  трепещетсЯ...  Џослушайте,
как о. ‚иктор хорошо молитсЯ за папашеньку.
     „верь в спальню чуть приоткрыта.  ‘лышно печальные вычитываниЯ батюшки.
џ узнаю  знакомую  молитву, какую поют  в  ‚еликом Џосту,  - "„уше моЯ, душе
моЯ...  восстани, что  спиши? конец  приближаетсЯ...". € что-то  про  черную
ночь,  смертную и безлунную...  и  о  последней  трубе  ‘трашного  ‘уда. Њне
страшно, Я вспоминаю-вижу картинку, как отходит Џраведник. епчу ѓоркину:
     - Ђ они ... эти ... не могут подступитьсЯ, нет?..
     -  Ќикак  не  дерзнут, косатик.  ‚  папашеньке-то,  ведь, ’ело  и Љровь
•ристовы,  приобщалсЯ давеча.  € „ень Ђнгела его, Ђнгел-•ранитель с  ним,  и
свЯтый мученик ‘ергий ‚акх с ним. и ЏречистаЯ предстательствует за него.
     џ хватаюсь за ѓоркина, страшно  мне. ‚ижу перед глазами  его картинку -
"Љончина Џраведника". Ћ другой, на какую боЯлсЯ всегда  смотреть, - "Љончина
грешника", - страшусь и подумать, вспомнить. „аже у Џраведника - они! только
не  могут  подступитьсЯ,  схватить  „ушу:  два  Ђнгела,  в светлых  одеждах,
распростерли перед  ними  руки. Ќо и  эта  картинка страшнаЯ: за  изголовьем
стоит она - в черном покрывале, - страшный скелет, с острой, тонкой косой, и
ждет. Ђ эти, синие  и зеленые, с тощими ногами и когтистыми  лапами,  рогами
вперед,  с  заостренными  крыльЯми, как  у  огромной  летучей мыши, все-таки
подступают, тычут  во что-то лапами-когтЯми, будто спорЯт с Ђнгелами, трЯсут
злобно рыжими бороденками, как у козла, изгибают тощие  голые  хвосты, будто
крысиные, стараютсЯ тайно подползти к одру... - и мне страшно, как бы они не
обманули Ђнгелов, как бы не улучили минутки, когда  самый страшный во что-то
тычетсЯ у  себЯ  в лапе, показывает  Ђнгелу и скалит зубы!..  -  может быть,
утаенный грех? - и не  схватили бы „ушу! ‡ачем же они спорЯтсЯ с  Ђнгелами и
норовЯт ближе подползти?..
     Ћткрываю глаза, чтобы  не видеть, оглЯдываю столовую, тени, собравшиесЯ
в углах. •орошо, что  теплитсЯ  лампадка,  что Њаша зажгла  лампу.  ѓлЯжу на
картонки с  пирогами, все путаетсЯ во мне... ѓосподи, неужели умирает?.. вот
сейчас,  там?..  €  скорбный,  будто  умолЯющий  голос  батюшки,  как  будто
страшащийсЯ  их, говорит мне - отходит. ‚споминаю только что слышанные слова
- "узы разреши...". Љакие узы, что это... у-зы?.. „ергаю ѓоркина...
     - “-зы... это что - у-зы?.. узлы?..
     -  „а  как  те...  понЯтней-то?..  Ђ  чтобы  душеньке легче  изойти  из
телесе... а  то и ей-то больно. ‚от  и молитсЯ о.  ‚иктор  - у-зы разрешить.
Џриросла к  телесе-то, всЯ опутана, будто  веревками-узами,  с телесе-то.  €
грехи  разрешить,   плотские...  повЯзана-свЯзана  она  грехами   плотскими,
телесем-то греховным. ‚от как срослась она  с телесем-то... ну, вот оторвать
хошь  палец, как  больно! Ђ душенька-то со  всем  телесем  срослась, она его
живила, кровь  ходила через ее, а то бы и не был жив человек. Ђ как приходит
ей срок разлучатьсЯ, во всем великаЯ боль, и телесе-то уж прах станет,  и уж
порча пойдет...
     Ћт этого мне еще страшней.
     €з  спальни выходит о. ‚иктор, а за ним тетЯ ‹юба, и  притворЯет дверь.
Ѓатюшка  скорбно  кивает головой  и говорит  шепотком, как  в  церкви  перед
службой: "что  ж,  волЯ  ЃожиЯ... надо принимать с покорностью и смирением".
‘прашивает,  как  лошадка,  готова? ’етЯ ‹юба  говорит  Њаше, чтобы  отвезли
батюшку.


     ќтот сон... - и до сего днЯ помню.
     Ѓудто мы с ѓоркиным идем по большому, большому лугу, а за лугом будет и
’роица.  €  так мне радостно, что  мы на богомольи, и такой  день  чудесный,
жаркий.  €  вдруг, Я вижу, что  весь  луг  покрываетсЯ цветами,  не простыми
цветами, а - живыми! ‚се цветы движутсЯ, поднимаютсЯ из земли на волю. –веты
знакомы,  но  совсем  необыкновенные.  џ  вижу  "желтики", но  это  огромные
"желтики", как подсолнухи. ‚ижу незабудки,  но это не  крошечные,  а  больше
георгинов. € белые  ромашки,  величиной в тарелку; и синие колокольчики, как
чашки...  и  так Я  рад, что  такие  огромные цветы,  такие  Яркие,  сочные,
свежие-свежие,  каких еще  никогда не видел. •очу сорвать, хватаю, а  они не
срываютсЯ, тЯнутсЯ у менЯ в руке, как мЯгкие резинки. џ путаюсь в них, кричу
ѓоркину, а он уже далеко  ушел. € вдруг, среди этих  цветов, под листьЯми, -
множество  необыкновенных  Ягод,  сочных-сочных,  налившихсЯ  до  того,  что
вот-вот сок потечет из них. € Ягоды Я знаю: это клубника-викторийка,  но она
огромнаЯ,  с апельсин.  €  с  ней перепутаны черные-черные  вишни  и  чернаЯ
смородина,  матовые, живые... дышат в цветах,  шевелЯтсЯ,  и больше  крупной
антоновки. “ менЯ дух захватывает от радости, что напал на такие  Ягоды, вот
наберу  папашеньке,  удивлю-то!  кричу  и ѓоркина набирать, а он дальше  еще
ушел,  чуть виднеетсЯ  на  лугу, на самом краю,  как  мушка. џ хочу  сорвать
Ягоды... а  их нет  -  это не  Ягоды, а сухой чернослив, в белых  крупинках,
сахарных. џ  кричу  ѓоркину - "черносливу-то...  черносливу сколько!.."  - и
вижу, как  ѓоркин  бежит  ко мне и  машет рукой куда-то.  ‘мотрю  туда, и...
радость, сердце колотитсЯ от счастьЯ!.. - скачет  на нас отец на Љавказке, в
чесучовом пиджаке,  прыгает на нем сумочка, и  такой он  веселый-то-веселый,
такой он  румЯный-загорелый!..  и Я кричу  ему,  захлебываЯсь от радости,  -
"сколько  здесь  сахарного  черносливу!.." -  все  сразу  потемнело, пахнуло
ветром...
     •олодно мне, так мне холодно... Љто-то шепчет - "вставай, вставай...".
     Њне холодно, снЯл кто-то одеЯло. Љто-то... - Ђнна €вановна?.. - говорит
шепотом, который менЯ пугает:
     -  ‚ставай,  помЯни  папеньку...  царство  ему  небесное...  отмучилсЯ,
отошел... ти-хо  отошел... разок  воздохнул только... и губками, так  вот...
будто кисленькое отпил...
     џ знаю, что случилось ужасное... - отошел? џ еще весь во сне, в цветах,
Ягодах... в сахарном черносливе... в радости, от которой даже больно сердцу,
так  бьетсЯ  оно  во мне...  в  радости, что отец  живой,  здоровый!..  ‚ижу
прикапанную на подзеркальнике восковую свечку... - светитсЯ она в зеркале, и
в  зеркале  вижу, как проходит темнаЯ Ђнна €вановна. ‘естры стоЯт у  двери в
спальню, прижав руки  с платочками к груди.  џ  хочу  пойти к  ним,  а  ноги
пристыли  к полу. ‘лышу  - рыдает матушка, вскриками.  атаЯсь на ослабевших
ногах,  Я  придвигаюсь  к  двери, глЯжу на сестриц...  они беззвучно плачут,
глЯдЯт  на  менЯ,  говорЯт  мне  глазами  что-то...  Џроходит  тетЯ  ‹юба  с
полотенцем, за  ней  старушки с тазом, кто-то несет охапку сена. Њы  стоим у
двери, дверь отворЯетсЯ, тетЯ ‹юба в слезах, чуть слышно шепчет:
     - Ђх, милые... одну минутку... обмывают...
     ‚ышла в  гостиную,  стала  нас обнимать и  плакать.  € мы  закричали  в
голос...

        ЏЋ•ЋђЋЌ›
     ‚ зале зеркала закрыты простынЯми, а то  усопший в зеркале будет виден,
и будет за ним -  еще...  Ѓольшой стол,  "длЯ гостей",  сдвинули  углом, под
образ "‚сех Џраздников": положат на него усопшего. ’еперь говорЯт - усопший,
а не  папашенька,  не  ‘ергей  €ваныч.  ‚ этом  слове, чужом, - мне  чудитсЯ
непонЯтное и страшное: тот свет, куда отошел отец.
     ‚  столовой еще  стоЯт, одна на другой, картонки с пирогами. Ѓелошвейка
быстро строчит  машинкой халатик -  саван. ‘тол  завален  атласными голубыми
ворохами, и тут же серый халат его, "длЯ примерки". ’ут же и чашка с чаем, и
кусок  бисквитного пирога. Ѓелошвейка строчит, откусывает пирог с вареньем и
хлюпко глотает чай. Њне неприЯтно,  что  она крошит  на халатик. Џросит Ђнну
€вановну - "дай кусочек пощиколатней". ’а накладывает ей кусище с шоколадным
кремом. ’еперь никому не жалко.
     ‚  передней -  неприЯтный человек, гробовщик Ѓазыкин, всегда румЯный. ‚
руке у  него желтый  складной  аршин.  Ћн что-то  сердито шепчетсЯ с  другим
неприЯтным  человеком,  у  которого  тоже такой  аршинчик.  Ѓазыкин  толкает
неприЯтного человека  и кричит: "не  проедайсЯ в чужой квартал!  Я  к  твоим
покойникам не лезу... тут спокон веку наши заказчики!.." ’от кричит, что его
…гор ‚асилич вызвали, похороны доверили,  -  "сама  вдова просила!". ‚дова -
новое слово, какое-то  тЯжелое, чужое. ’ак теперь называют матушку. Џриходит
ѓоркин  и  говорит,  что  на похоронах  хозЯин …гор  ‚асилич, так и покойный
распорЯдилсЯ,  а то не справитьсЯ. Ѓазыкин кричит, что "ваш …гор ‚асилич еще
за бабкин гроб не все отдал!.." - а тут дЯдЯ …гор, как раз, взЯл Ѓазыкина за
плечо и спустил с  лестницы. Ќовый  неприЯтный  человек идет  на  цыпочках в
спальню - "снЯть мерочку".
     ’оропЯт  белошвейку  -  скорей, скорей!..  Ћна проглатывает  оставшийсЯ
кусок  пирога,  дострачивает  наспех, рвет  нитку из-под  железной пЯточки и
встрЯхивает  халатик, -  "готов, пожалте-с". ‚  спальню  проходЯт молодцы из
бань  -  переносить усопшего на  стол в залу. Ќа диване  дожидаютсЯ монашки,
стараЯ  и  молоденькаЯ:  будут  денно-нощно  читать  по  усопшему  псалтырь,
молитьсЯ за его душу. ’олько три денька душа будет  с нами... -  рассказывал
мне  ѓоркин, давно еще, и  давал "помЯнник",  куда вписывают  о здравии и  о
упокоении.  ‚  помЯннике все  написано про душу, что свЯтые старцы слышали в
…гипетской пустыне от Ђнгела.  Ђ после трех ден  душа возноситсЯ Ђнгелом длЯ
поклонениЯ Ѓогу.  € еще будет возноситьсЯ:  на девЯтый  и сороковой день  по
кончине.  Џервые три днЯ душа очень  скорбит от разлуки с телом и скитаетсЯ,
как бесприютнаЯ птица. Ќо ей подаетсЯ укрепление от  Ђнгела,  через молитвы:
потому и служат панихиды.
     џ думаю, - какаЯ душа? •очу, чтобы показалась мне, и боюсь. ‚ какой она
одежде? похожа на живого? может слышать менЯ и говорить? џ сажусь в уголок и
стараюсь ее  увидеть. ‡ажмуриваюсь...  - и вижу:  он здесь,  со мной сидит в
кабинете, щелкает на  счетах, глЯдит на менЯ через плечо и ласково морщитсЯ,
что  Я  мешаю: "а, баловник... ну, давай, что  ли, же-лтики твои!" ‚ижу еще,
еще...   как  ловко  садитсЯ  на  Љавказку...  скачет  веселый   к  нам,  на
богомолье... мажет мне щеки землЯникой... ‚сегда он во  мне, живой?! и будет
всегда со мной, только Я захочу увидеть?..
     ’уда нас не пускают.  Њы топчемсЯ в полутемном коридоре, до  нас теперь
никому нет дела.  Љто-то сует тарелку с  кусками  сладкого пирога:  "поешьте
пока..." Љто-то  шепчет - "можно  теперь,  не плачьте только". Њы выходим из
коридора.  Љто-то  менЯ хватает и испуганно говорит: "да  у него все лицо  в
вареньи!" ЊенЯ умывает белошвейка, трет жестко пальцами, Я вырываюсь у нее и
вытираюсь уголком скатерти.
     ‚  страхе,  на цыпочках, мы входим в залу. ќто не  наша  зала! Ќе видно
света,  шторы спущены  до  пола,  в  изголовье и  по бокам  стола -  высокие
подсвешннки, как на амвоне у  Љазанской, и будто - ночь. ЊолоденькаЯ монашка
читает  распевно, тихо. џ знаю,  что на столе... -  и боюсь глЯдеть.  џ вижу
голубое, белую подушку, и  на ней -  желтое... лицо?!. Ќет, это  не...  -  и
жмурюсь,  не  видеть  чтобы.  € вижу  через  пальцы, под голубым... туфли...
совсем  другие,  не  "турецкие",  мЯгкие,  красного  сафьЯна,  какие  привез
когда-то банщик-солдат с войны... а черные, жесткие, с нехожеными подошвами,
- "холостые", "босовики", в какие обрЯжают на тот свет...
     Њы жмемсЯ к печке.
     - Џоближе взглЯните-подойдите...  - шепчет старенькаЯ  монашка и  тЯнет
‘онечку.
     џ ничего не вижу, жмурюсь...
     - Ќе  видать тебе, Я  те  подыму...  -  сипит  монашка и дышит  на менЯ
горьким чем-то, но Я пЯчусь от нее, жмусь к печке.
     "ќто не... это совсем другое ..." - думаю Я.
     - Џоложьте земной поклончик...
     Њы становимсЯ па колени, кланЯемсЯ в холодный пол.
     џ  не  могу  смотреть.   €  вижу  желтеющее  пЯтно  на  белом,  глубоко
вдавившеесЯ в сморщившуюсЯ подушку... -  лицо?.. Њаленькое какое,  желтое!..
Ѓоюсь  смотреть -  и вижу восковую  худую  руку, лежащую  на другой. Ќа  них
деревЯннаЯ иконка.
     ‚ходит Ђнна  €вановна и шепчет: "ах, болезные, некому об вас подумать",
и ведет нас.
     ‚  детской сидит у  окошка ѓоркин, плачет и все  покачивает  головой  в
платочек.
     - ‡аслаб  ты,  косатик, изгоревалсЯ...  -  говорит  он  мне, размазываЯ
пальцем слезы, - на вот, поешь курЯтинки.
     џ ем охотно, обгладываю ножку. Ђнна €вановна велит всем есть, а то и не
выстоим. —то  не выстоим? - не пойму Я. Љто-то несет  менЯ, слышу Я  холодок
подушки... слышу  -  снимают башмачки, кутают, подтыкивают одеЯле, -  и  так
хорошо, уютно...


     "...‚ставай, вставай..." -  пугает тревожный шепот, - "панихида  сейчас
начнетсЯ..."
     ЉакаЯ  панихида?.. почему?..  ‘онечка, в черном платье, совсем  другаЯ,
стоит с  восковой свечкой, -  и Я вспоминаю, что  случилось.  —ерные окна, -
ночь?   Џоют,   из  залы.  ‘онечка  шепчет:   "в  гроб  уже   положили,  все
съехались...".
     Љомнаты  полны  народу.  џ вижу  наших  певчих, пьют чай  в столовой  с
бисквитными пирогами: Ѓатырин, Љостиков, ‹омшаков... ‹омшакову - сколько раз
говорили  все, - жить не больше месЯца остаетсЯ, сердце пропил, - а  он  все
жив... а папашенька,  молодой, здоровой,  вина никогда  не пил... ‚ гостиной
потчуют  чаем  батюшек. ЏротодьЯкон глотает  пирог с вареньем, рЯсу  замазал
кремом.  ѓудит на  ухо тете ‹юбе, а  все слыхать: "по памЯтуйте, ребЯткам-то
моим то-ртика..." Ќикому не жалко...
     Ђнна €вановна ведет нас  в залу, - "сироток пропустите...". џ смотрю на
шашечки паркета. Ћна шепчет: "и во гроб уж положили... поглЯдите-помолитесь,
сердешные..." Ќа  столе  уже  нет голубого и  жестких туфель, и  желтого  не
видного, а длинный,  высокий  гроб, белого глазета. ‚ижу только закраинку, в
синевато-белых,  мелких  трубочках,  в  какие обертывают  окорок  на  Џасху,
серебрЯные скобки-ручки,  тЯжелые висюльки-кисти.  Џочему  не золотой  гроб?
паркетчика  старика  †ирнова хоронили  в  золотом, и  были  золотые кисти  и
херувимы?.. а, это старых в золотом,  а молодых - в серебрЯном. ’ычусь лицом
в  серебрЯную кисть, в царапающие висюльки... и слышу сверху знакомый сиплый
голос - "а на-ка, крестничек... утешьсЯ, пожуй гостинчика..."
     ќто крестный Љашин, сует мне  бумажный фунтик... золотистые финички, на
ветке...  џ  смотрю вверх, в  суровое,  темное лицо. Љрестный  кивает  лысой
головой, угрюмо, строго. џ.целую его  большую  руку... Ћн  молча ерошит  мне
затылок. џ  прижимаю финички,  тычусь в  скребущие висюльки,  растираю глаза
висюльками  тискаюсь-жмусь  ко гробу...  душно от ладана и свечек,  тошно...
Љто-то оттЯгивает менЯ и  шепчет: "чуть  не  спалил..." -  и  берет на руки.
’емное   прошло,  узнаю  банщика  ‘ергеЯ.  Ћн  несет  менЯ  по  коридору,  -
"пропущайте, мальчик обмер от духоты...". џ вижу только свечки... Ћн  кладет
менЯ на диван в столовой, мочит из чайной чашки, сует мне финички, - "Ягодки
свои растерЯл...". Џриходит со свечкой  ѓоркин  и говорит:  "в  детскую его,
‘ерега... жар у него, стошнило..."


     Ћткрываю глаза  - все ночь. Љлин, в шубе,  сидит  на  моей постельке  и
говорит  - хрипит:  "жарок, и в горле  что-то...  завтра, на  свете, буду  -
увидеть лучше, а пока..."  ‘прашивает  менЯ,  - глотать не  больно? - "„етей
пока не пускать, буду - увидеть завтра..." ЏроваливаетсЯ, в темное...
     ‘идит ѓоркин... идет  куда-то...  сидит около  менЯ, и  все  темнеет. €
вдруг светлеет, Я вспоминаю что-то в спрашиваю: "вчера?"... Ћн говорит:
     "...и вчера певчие старались... "
     € Я опЯть спрашиваю -  "вчера?..". Ќе могу понЯть: вчера?.. менЯ ‘ергей
оттуда принес... сейчас принес...
     - –ельные сутки, косатик, проспал...  ‚елел тебЯ поднЯть ќраст ќрастыч,
глотку на свету глЯдел, а ты как гусенок талый. Ќичего в глотке, миндального
молочка велел... и чтобы лежать велел. ‘ расстройства, говорит... принимаешь
шибко.  Ђ мы-то как напужались, беда  за  бедой... ЊенЯ-то напужал, ноги  не
ходЯт.
     ‚  кухне,  подо мной, стучат  ножами.  ќто повара  готовЯт длЯ поминок,
завтра.
     - Џа-ра-дные поминки  будут. „ЯдЯ …гор, как папашенька покойный, любит,
чтобы все первый сорт... да и не  за свои денежки. ѓор-рдый человек. ѓоворит
теперь все: "уж раз Я взЯ-лсЯ... ка-кой  человек-то был!.." ’еперь прониксЯ,
какой человек ушел. €  менЯ, слышь, жаловать стал...  все менЯ так - "золото
ненаходное"!  ‘о  мной советуетсЯ.  Џапашенька  так  внушил. "‚ы, говорит, с
‘ережей  нищую  братию  жаловали, да-к Я та-кие  ей поминки  закажу,  бу-дут
помнить!" Љаждому чтоб по два блина, бо-лыпих, "в солнце", говорит,  чтоб...
и  помаслить! и киселю там, и  по  бутылке ме-ду!.. ме-ду, косатик, слышь?..
ме-ду,   говорит...  "услажу  им   памЯть  ‘ережи!.."   а?..   „а,   "золото
ненаходное..." Ђ "золото-то ненаходное"  только одно и  было у нас... у-шло,
косатик, золото-то наше...
     Ћн трЯсетсЯ головой в платочек.
     -  Ћба они папашеньку жалеют... теперь-то... и крестный.  Џо-нЯли... не
станут  нас разорЯть, сирот. „ЯдЯ-то …гор вашего  роду, го-рЯч... и на  руку
скор,  с  народом,  а ничего,  отходчив.  Џапашенька  ни-когда, косатик,  не
дралсЯ,  а  только  обложит сгорЯча когда... и  всегда повинитсЯ,  серебреца
нашарит...  всегда у него в жилеточке звенело. Ђ кре-стный... уж, жох! Ђ тут
и он помЯгчел. ‚ексельки давеча...  при дЯде …горе... вызвал менЯ, при мне и
переписал  на дальний срок... и  про-центу  не  прибавил! ѓосподь и  зачтет,
сиротские  слезы пожалел.  Њного  от  него  плакались... Ќу,  как,  милок...
головка  не  болит?..  Ќу,  и  хорошо,  отлежись  маненько,  в постельке  уж
помолишьсЯ за папашеньку... погода-то  - дождь  холодный  с  крупой, к  зиме
пошло. Ђ Њихал-€ванов-то наш, уголь  да  венички-то нам возит... цельный воз
можжевельнику привез, от себЯ... и денег не возьмет. ‚сю улицу застелим, и у
Љазанской,  как  на Џасху  будет. Њожжевелка,  она  круглый  год зеленаЯ, не
отмирает...
     - Ћна... бессмертнаЯ, да?
     - Ѓудто так. € на Џасху можжевелка, и  под  гробик,  как  выносить. Љак
премудро-то положено... ишь, подгадал ты как, - бессмертнаЯ!
     -  ќто не  Я, ты  сказывал...  как  плотника  Њартына  несли..  ты  под
Њартынушку все кидал... две тачки...
     - €шь, все-то упомнил. Ђ плачешь-то чего? ра-до-ватьсЯ об таких усопших
надоть,   а  ты...   Ѓессмертный...  ѓосподи,  ‘вЯтый-Ѓоже,  ‘вЯтый-Љрепкий,
‘вЯтый-Ѓессмертный... ‚се души бессмертныи, не отмирают...
     - Ђ телеса... воскреснут?.. и ...жизни будущего века, да?..
     - ЋбЯзательно, воскреснут! Ќикак менЯ?.. “жо поосвобожусь - приду.
     Џришла Ђнна €вановна: …гор ‚асилич зовут.
     -  ‘  тобой посижу, милюньчик.  Ѓульонцу тебе  и миндального молочка  с
сухариком, доктор кушать велит.
     џ  рад, что  Ђнна  €вановна со мной. Ћна  с ложечки  менЯ кормит  будто
Љатюшу нашу.
     -  “пал  у  гробика  вчерась,   всех   напугал.   „аже  крестный   твой
затревожилсЯ, сам Ягодки твои с полу пособрал. ‚се даже  подивились.  Ќикого
не жалел...  а вот, пожалел. Ќа-ка, съешь одну Ягодку. „а-а... не Я-годки...
финички. Љре-стный подарил... ‚се говорЯт, гостинчика тебе привез, сам.
     ”инички  сладкие,  как сахар, слаже.  џ даю Ђнне  €вановне и  всем... Ђ
никто не хочет, все говорЯт; "это в утешеньице тебе, сам кушай".
     „аже голова не кружитсЯ, только вот ножки слабы.


     ’олько-только  светает  -  просыпаюсь.   Ђнна  €вановна  дает  сладкого
лекарства, как молочко  миндальное. ѓоворит - жарок  маленький, доктор никак
не дозволЯет на похороны, - дождь  проливной, холодный. ‘лышу,  как  воет  в
печке, стегает дождем в окна...
     „ремлю - и слышу... -

     "‘вЯты-ый... Ѓо-о-о-же-е-е-э...
     "‘вЯ-а-ты-ый... Љре-э-э...пкий...
     "‘вЯ-а-а-ты-ый... Ѓес-сме-э-э-а-ртный...

     ‚ыносЯт  †ивотворЯщий  Љрест?.. †ивотворЯщий Љрест, в чудесных  цветах,
живых... Њолюсь про себЯ и плачу... тихо плачу... не знаЯ, что  это вынос...
что это выносЯт гроб.


     -  ђо-дненький  ты  мой,  голубо-чек... дай  Я  тебЯ одену...  -  слышу
покоющий, болезный голос, - оде-ну Я тебЯ, поглЯдишь хоть через око-шечки, -
в за-льце тебЯ снесу...
     Ђнна €вановна!.. џ хочу поцеловать ей руку, но она  не дает поцеловать:
"у  мамашеньки  только,  у  батюшки..."  џ не  знаю,  на  что  поглЯжу через
окошечки.  Ћна менЯ одевает, закутывает в одеЯльчико  и несет.  џ слаб, ноги
менЯ не держат. ‡ала наша... - она совсем другаЯ! будто обед парадный, гости
сейчас приедут.  „линные-длинные столы...  с красивыми  новыми тарелками,  с
закусками,  стаканами, графинами,  стаканчиками и рюмками, всех цветов...  -
так и блестит все новым. ”ирсанов, в парадном сюртуке, официанты, во фраках,
устраивают "горку" длЯ закусок... - ну, будто все это  - как  в прошлом году
на именинах. € пахнет  именинами, чем-то таким  приЯтным. сладким... цветами
пахнет?..  кажетсЯ мне, -  цветами. Ђ  нет цветов. Ќо  Я так тонко  слышу...
гиацинты!.. как на Џасхе!..
     Ђнна €вановна говорит жалостно, как у постельки:
     - Љак хорошо случилось-то!.. папашенька на другой „ень Ђнгела отошел, а
нонче  мамашенька  именинница,  пироги  приносЯт длЯ  поздравлениЯ...  а  мы
папашеньку хороним.  Ђ поглЯди-ка на улицу, сколько можжевельвичку насыпано,
камушков  не   видать,  мЯгко,  тихо...   Ђ-а,  вон  ка-ак...  не  отмирает,
бессме-ртный...  во-он  что-о. ‚се-то  ты  знаешь, умница моЯ...  и душенька
бессмертнаЯ! ‚ерно, брссмертнаЯ. Ђ, слышь?.. никак уж благовестЯт?..
     ‡имние рамы еще не вставили, - или их  выставили  в зале? ‘лышен унылый
благовест -  бо-ом...  бо-о-омм... будто это  —истый  Џонедельник,  будто  к
вечернЯм это: "помни... по-мни-и..."
     - Ђ это, значит, отпевание кончилось, это из церкви вынесли... - шепчет
Ђнна  €вановна.  - Љрестись,  милюньчик...  сла-денький  ты  мой, у-мница...
крестись-помолись за упокой души папеньки... - и сама креститсЯ.
     € Я крещусь, молюсь за упокой души...
     -  ђучоночки-то  зазЯбли  как,  посинели...  и  губеночка-то  дрожит...
мальчо-ночек ты мой неутешный... у, сладенький!..
     Ђнна €вановна нежно менЯ целует, и так хорошо от этого.
     -  ‘ейчас,  милый, и  к  дому поднесут,  литию петь,  проститьсЯ. ’ы  и
простишьсЯ, через окошечко. Ђ потом в „онской монастырь, на кладбище...
     ‘ильный дождь, струйки  текут по стеклам, так и хлещет-стегает  ветром.
•олодно от окошка даже.. —то-то, вдруг, сзади - хлоп!.. как испугало!..
     џ оглЯдываюсь - и вижу: это официант откупоривает бутылки, "ланинскую".
Џод иконой "‚сех Џраздников" - низенький  столик, под белоснежной скатертью,
на нем большие сиЯющие  подносы, уставленные хрустальными  стаканчиками. ‘ам
”ирсанов   р