ка. џ  вспоминаю  страшные
рассказы. ‚  первый же год,  как привезли  к нам  страшную эту "арму", помер
дедушка... потом отошла прабабушка “стиньЯ, потом ‘ереженька...  ‘колько раз
матушка просила - "выкинь этот ужасный "змеиный цвет"!  Ђ  отец  не  хотел и
думать. € вот, времЯ пришло "страшный змеиный цвет" набирает бутон-цветок.
     ‘.Њ. ‘ерову

        ѓЋ‚…Ќњ…
     …ще  задолго до  масленицы  ставЯт  на окно в  столовой длинный Ящик  с
землей и сажают лук  - длЯ блинов.  ‡емлЯ в Ящике  чернаЯ, из сада, и  когда
польют теплой водой - пахнет совсем  весной.  џ поминутно заглЯдываю, нет ли
зеленого  "перышка".  Ќадоест  ждать,  забудешь,   и  вдруг  -  луковки  все
зазеленели! ќто и есть весна.
     ‘олнце  стало заглЯдывать и в  залу,  - конец зиме. €з Ќескучного  сада
пришел садовник-немец, "старший самый", - будет пересаживать цветы. Ћн похож
на кондитера ”ирсанова,  такие же  у него седые бакенбарды, и,  как ”ирсанов
тоже  курит  вонючую сигару. „ворник ѓришка сносит цветы в  столовую.  Ќемец
зовет его - "шут карококовый",- "гороховый", - и все говорит - "Я-Я". ѓришка
огрызаетсЯ на  него: "Якала,  шут немецкий". ‘толоваЯ  - будто сад, такой-то
веселый кавардак: пальмы, фикусы, олеандры, фуксии, столетник... и "страшный
змеиный цвет". ‹истьЯ у него длинные, как весла, и  никто не  видел,  как он
цветет. ѓоворЯт, будто "огнем цветет" совсем змеинаЯ пасть, и с жалом. Ќемец
велит  ѓришке  землю  из под  него  выбросить "в  нужни мест,  где  куры  не
клюютсЯ".  џ лежу под цветами, будто в  саду, и смотрю, как прЯчутсЯ в землю
червЯки: должно быть, им очень страшно. €х собирают в баночку, длЯ скворцов.
‘кворцы  уже  начали  купатьсЯ  в  своих  бадеечках. €  молчавший  всю  зиму
жавороночек  пробует первое журчанье, - словно водичка бульбулькает. ‡начит,
весна подходит.
     ‚ Ящике густо-зелено,  масленица  пришла. Њасленица  у  нас  печальнаЯ:
померла  ЏалагеЯ  €вановна, премудраЯ. Љак сказала отцу в ”илиповки -  так и
вышло:  повезли ее  "парой"  на ‚аганьковское.  Ѓольшие поминки были, каждый
день два раза блинками поминали.


     € в детской у нас весна.
     „омнушка  посадила  моченый  горох,  он  уж  высунул  костыльки,  скоро
завьетсЯ по лучинке и  дорастет  до неба. „омнушка говорит, - до  неба-то не
скоро,  не раньше  Џасхи. џ знаю,  до  неба  не может дорасти, а приЯтно так
говорить. Ќедавно Я прочитал в хрестоматии, как старичок посадил горошину, и
она доросла до неба.  ‡ажмуришьсЯ  - и  видишь, вырос горох до неба, Я лезу,
лезу... если бы рай увидеть!..  ’олько надо очиститьсЯ от грехов. ѓоркин мне
говорил,  что  старик  не долез до  неба,  - грехи тЯнули, а он  старуху еще
забрал!.. - Я горох сломал, и сам свалилсЯ, и старуху свою зашиб.
     - Ђ праведные... могут до неба?..
     - Ђ  праведные и  без гороха  могут, ангели вознесут на  крылах.  Ђ  он
исхитрЯлсЯ: по гороху, мол, в рай долезу! Ќе по гороху надо, а в  сокрушении
о грехах.
     - ќто чего - "в сокрушении"?
     -  Љак же  ты так  не  поймешь? Ќонче говеть будешь,  уж отроча... семь
годков  скоро, а  сокрушениЯ не знаешь!  ‡начит, смирение докажь, поплачь  о
грехах,  головку  преклони-воздохни: "ѓосподи, милостив буди  мне грешному!"
‚от те и сокрушение.
     - ’ы бы уж со мной поговел... менЯ хотЯт на ‘трастной говеть, со всеми,
а лучше бы мне с тобой,  на "Љрестопоклонной", не  страшно бы?..  ‚ыпроси уж
менЯ, пожалуйста.
     Ћн обещает выпросить.
     - Џапашенька бы ничего, а вот мамашенька... все-то с мужиками, говорит,
слов всЯких набираешьсЯ.
     - ќто Я  "таперича" сказал, а надо говорить - "теперича". Ђ ты все-таки
попроси. Ђ скажи мне по чистой  совести,  батюшка не наложит... как это?.. -
чего-то он наложит?..
     Њатушка  недавно погрозилась, что  нажалуетсЯ на менЯ отцу  ‚иктору, он
чего-то и наложит. —его наложит?..
     -  ѓрехи с тобой, уморил!.. - смеетсЯ ѓоркин, хоть и ‚еликий Џост. - „а
это она про эту... про питимью!
     - Љакую "пи-ти-мью"?.. это чего, а?.. страшное?..
     -  ќто  только за страшный грех, питимьЯ...  и знать те негодитсЯ.  Ќу,
скажешь  ему  грешки,  посокрушаешьсЯ...  покрестит  те батюшка  головку  на
питрахили   и   отпустит,   скажет-помолитсЯ  -   "аз,   недостойный  иерей,
прощаю-разрешаю".  ЃоЯтьсЯ  нечего, говенье душе радость. „аст Ѓог, вместе с
тобой и  поговеем, припомним с тобой грешки, уж  без  утайки. ѓосподу, ведь,
открываешьсЯ, а Ћн  все-о про нас ведает. „ушенька и облегчитсЯ, радостно ей
будет.
     € все-таки мне страшно. Ќедавно скорнЯк  ‚асиль-‚асилич вычитывал,  как
преподобнаЯ ”еодора ходила по  мытарствам: такое видение  сна ей было, будто
уж она померла. € на каждом мытарстве - эти... все загородки ставили, хотели
в ад ее  затащить. Ћна  страшилась-трепетала, а за ней Ђнгел,  нес ее добрые
дела  в  мешочке  и  откупал  ее.  Ђ  у  этих  все-то  про все  записано,  в
рукописаниих... все-то грехи, какие и забыла даже. Ђ на последнем мытарстве,
самые эти главные,  смрадные и звериные, вцепились  в нее  когтЯми  и  стали
вопить - "наша  она, наша!.." Ђнгел заплакал  даже, от жалости. „а пошарил в
пустом уж  мешочке, а  там, в  самом-то  уголке,  последнее  ее  доброе дело
завалилось!  Љак  показал... -  смрадные  так  и  завопили, зубы  даже у них
ломались, от скрежета... а пришлось все-таки отпустить.
     €  вдруг  Я помру  без  покаЯниЯ?!  Ќу,  поговею,  поживу  еще, хоть до
"Џетровок", все-таки  чего-нибудь нагрешу, грех-то  за  человеком ходит... и
вдруг мало окажетсЯ добрые  дел,  а  у тех все  записано! ѓоркин  говорил, -
тогда уж  молитвы поминовенные из адова пламени подымут.  Ђ все-таки сколько
ждать придетсЯ, когда подымут... ‘корей  бы уж поговеть,  в отделку, душе бы
легче. Ђ  до "Љрестопоклонной"  целаЯ еще неделЯ, до исповедальной  пЯтницы,
сто раз помереть успеешь.


     ‚се на нашем  дворе  говеют. Ќа первой неделе отговелсЯ ѓоркин, скорнЯк
со скорнЯчихой и ’рифоныч с ”едосьей ”едоровной. ‚се спрашивают друг дружку,
через  улицу  окликают даже:  "когда говеете?.. ай поговели  уж?.." ѓоворЯт,
весело так, от облегчениЯ; "отговелись, привел ѓосподь". Ђ то - тревожно, от
сокрушениЯ:  "да  вот,  на  этой  недельке, думаю... ѓосподь  привел бы". Ќа
третьей у сапожника отговелись трое мастеров, у скорнЯка старичок  "‹исица",
по  воротникам который,  и наш Ђнтипушка. Њарьюшка думает  на  шестой,  а на
пЯтой  неделе будут  говеть „омнушка и Њаша.  € бутошник собираетсЯ  говеть,
ѓоркину говорил  вчера. Ључер ѓаврила еще не знает,  как уж  управитсЯ, езды
много...  - как-нибудь да урвет денек. ѓришка  говеть боитсЯ: "погонит менЯ,
говорит, поп кадилом, а  надо  бы говонуть, как не  вертись". ‚асиль-‚асилич
думает на ‘трастной, с отцом: тогда половодье свалит, Џасха-то ноне позднЯЯ.
€ как это хорошо, что все  говеют! „а ведь все люди-человеки, все грешные, а
часа своего никто  не знает. Ђ пожарные говеть  будут?  ‡а каждым, ведь, час
смертный. € будем  опЯть все  вместе,  встретимсЯ  там... будто и  смерти не
было. ’олько бы поговели все.
     Ќу,  все-то, все говеют.  Џриносили белье из бань, сторожиха Џлатоновна
говорила:  "и  думать  нечего было  раньше-то  отговетьсЯ,  говельщиц  много
мылось, теперь посбыло, помаленьку  и отговеем все". € кузнец думает говеть,
запойный.  ђатниковы,  булочники,  целой  семьей говели.  Ћни  уж всегда  на
первой. Ђ пекари отговеютсЯ до ‘трастной, а то горЯчее пойдет времЯ  - пасхи
да куличи. Ђ бараночникам и теперь жара: все так и рвут баранки. “ж как  они
поговеть успеют?.. „омна Џанферовна, с которой мы к  ’роице ходили, три раза
поговела: два раза сама, а  в третий  с Ђнютой  вместе. Њожет, говорит, и  в
четвертый раз поговеть, на  ‘трастной. Ђнтипушка говорит, что она  это Њихал
Џанкратыча  хочет  перещеголЯть, он два раза говеет только. Ђ ѓоркин  за нее
вступилсЯ: "этим не щеголЯют... а  женщина  она богомольнаЯ, сыраЯ,  сердцем
еще  страдает, дай  ей, ѓосподи, поговеть". Ѓог  даст, и Я  поговею  хорошо,
тогда не страшно.


     ‘  понедельника,  на  "Љрестопоклонной",  ходим  с  ѓоркиным к  утрени,
раным-рано. ‚ставать не  хочетсЯ, а вспомнишь, что все говеют, -  и делаетсЯ
легко,  горошком  вскочишь. ‹авок  еще  не отпирали, улица  светлаЯ, пустаЯ,
ледок  на лужах, и пахнет  совсем весной.  Ћтец  выдал мне на говенье рублик
серебреца, Я покупаю у ѓоркина свечки. Ѓудто чужой-серьезный, и ставлю сам к
главным образам  и распЯтию.  Љогда он ходит по церкви с блюдом, Я кладу ему
три  копейки, и он мне  кланЯетсЯ,  как  всем,  не улыбнетсЯ даже,  будто мы
разные.
     ѓоветь не очень трудно. Љогда вычитывает дьЯчок длинные молитвы, ѓоркин
манит менЯ присесть на табуретку, и Я подремлю немножко или думаю-воздыхаю о
грехах.  •олим  еще к вечерне, а в  среду и пЯток - к "часам" еще к  обедне,
котораЯ называетсЯ  "преосвЯщеннаЯ".  Ѓатюшка  выходит  из  –арских  ‚рат  с
кадилом  и со  свечой,  все  припадают  к полу и  не глЯдЯт-страшатсЯ, а  он
говорит в таинственной тишине: "‘вет •ристов просвещает  все-эх!.." €  сразу
делаетсЯ легко и светло: смотритсЯ в окна солнце.
     ѓовеет много народу, и  все  знакомые.  Љвартальный говеет  даже, и наш
пожарный, от џкиманской части, в тЯжелой куртке с железными пуговицами, и от
него будто  дымом пахнет. „ва знакомых  извозчика еще говеют, и колониальщик
‡айцев,  у которого Я всегда покупаю пастилу. Ћн все становитсЯ  на колени и
воздыхает - сокрушаетсЯ о грехах: сколько, может, обвешивал народу!.. Њожет,
и менЯ обвешивал и гнилые орешки отпускал.  € пожарный тоже сокрушаетсЯ, все
преклонЯет  голову. Ђ какие у него грехи? сколько людей спасает, а  все-таки
боитсЯ.  Љогда батюшка говорит грустно-грустно - "ѓосподи  и ‚ладыко  живота
моего..."  - все рухаемсЯ на  колени и потом, в тишине-сокрушении, воздыхаем
двенадцать  раз:  "Ѓоже,  очисти  мЯ, грешного..." Џосле  службы  подаем  на
паперти нищим грошики, а то копейки: пусть помолЯтсЯ за нас, грешных.
     џ пощусь, даже и сладкого  хлеба  с маком не хочетсЯ. Ќе ем и халвы  за
чаем, а только сушки. Њатушка со мной ласкова, называет - "великий постник".
Ћтец все справлЯетсЯ - "ну, как дела, говельщик, не заслабел?". Ћн не совсем
веселый, "разные  неприЯтности", и Љавказка набила спину, приходитсЯ седлать
‘тальную.  ‘тальную  он  недолюбливает,   хочет  после  Џасхи   ее  продать;
норовистаЯ, всего  пугаетсЯ, -  иноходец, потрЯхивает. Њатушка просит его не
ездить  на этой  ужасной серой, не ко двору она нам, все так и говорЯт. Ћтец
очень  всегда любил холодную белугу с хреном и ледЯными огурцами и  судачка,
жаренного в  сухариках,  а теперь и  смотреть не хочет, говорит  - "отшибло,
после того...". џ знаю почему... - ему противно от того  сна: как  огромнаЯ,
"всЯ гнилаЯ", рыба-белуга  вплыла, без воды, к  нам в залу  и легла "головою
под образа"... ’еперь ему от всЯкой рыбы "гнилью будто попахивает".
     „омнушка  спрашивает, как мне  мешочек сшить, побольше или поменьше,  -
понесу   батюшке   грехи.  Ћтец  смеетсЯ;  "из-под  углей!"  €  Я   думаю  -
"черные-черные грехи...".
     Ќакануне страшного днЯ  ѓоркин ведет  менЯ в наши  бани, в "тридцатку",
где  солидные  гости моютсЯ. Ѓанщики  рады, что и  Я  в  грешники  попал, но
утешают весело: "ничего, все грехи отмоем". ‚ бане - отец протодьЯкон. Ћн на
славу попарилсЯ, простывает на  тугом диване и ест  моченые Яблоки из шайки.
‘меетсЯ ѓоркину: "а, кости смиренные... па-ритьсЯ пришли!" - густо, будто из
живота.  џ  глЯжу на  него  и думаю: "ЉрестопоклоннаЯ", а он  моченые Яблоки
мЯкает... и живот у него какой, мамона!.." Ђ он хрЯпает и хрЯпает.
     Њоет менЯ сам ѓоркин, взбивает большую пену. Ќа полке  кто-то паритсЯ и
крЯхтит:  "ох,  грехи  наши тЯжкие..." Ђ это мЯсник лощегов.  Џризнал  нас и
говорит: "говеете, стало быть... а чего вам говеть, кожа да кости, не во что
и  греху  вцепитьсЯ".  Ќемножко и  мы  попарились. ‚ыходим в  раздевалку,  а
протодьЯкон еще  лежит,  кислую  капусту  хрЯпает. ‹асково пошутил  со мной,
ущипнул  даже  за  бочок:  "ну,  говельщик,  грехи-то  смыл?"  -  и  угостил
капусткой, Яблоки-то все съел.
     ‚ыходим мы из бани, и спрашиваю Я ѓоркина:
     - Ђ протодьЯкон... в рай прЯмо, он свЯщенный? и не говеет никогда,  как
батюшка?
     - € они говеют, как можно не говеть! один ѓосподь без греха.
     „аже и они говеют! Ђ как же, на "Љрестопоклонной"  -  и Яблоки?  чьи же
молитвы-то из адова пламени подымут? € опЯть  мне делаетсЯ страшно... только
бы поговеть успеть.


     ‚ пЯтницу, перед вечерней, подходит самое  стыдное: у всех надо просить
прощение.  ѓоркин говорит,  что стыдитьсЯ  тут нечего,  такой порЯдок,  надо
очистить душу. Њы  ходим  вместе, кланЯемсЯ всем смиренно и говорим: "прости
менЯ,  грешного". ‚се  ласково  говорЯт:  "Ѓог простит,  и  менЯ  простите".
Џодхожу к ѓришке, а он гордо так на менЯ:
     - Ђ вот и не прощу!
     ѓоркин его усовестил, - этим шутить не годитсЯ. Ћн поломалсЯ маленько и
сказал, важно так:
     -  Ќу, ладно уж,  прощаю! Ђ  Я перед ним, правда, очень согрешил: назло
ему лопату расколол, заплевалсЯ и дураком обругал. Ќа масленице это вышло. џ
стал  на  дворе  рассказывать, какие мы блины ели  и с каким припеком,  да и
скажи - "с семгой еще ели".  Ћн менЯ на смех и  поднЯл: "как так, с ‘е-мкой?
мальчика ‘емку ты съел?!"  - прЯмо, до слез довел. џ стал ему говорить,  что
не ‘емку, а се-мгу. ’акаЯ рыба,  краснаЯ... - а  он  все на смех:  "мальчика
‘емку съел!" џ схватил лопату да об тумбу и расколол. Ћн и говорит, осерчал:
     "Ќу, ты мне за эту лопату ответишь!" € с того проходу мне не давал. Љак
завидит  менЯ - на весь-то двор орет: "мальчика ‘емку  съел!" € другие стали
менЯ  дразнить,  хоть на двор  не показывайсЯ. џ и  стал на него плеватьсЯ и
дураком ругать. ѓоркин, спасибо, заступилсЯ, тогда только и перестали.
     € ‚асиль-‚асилич менЯ простил, по-братски. џ его Љосым сколько называл,
- и все  его Љосым звали, а то  у нас на  дворе  другой  еще ‚асиль-‚асилич,
скорнЯк, так чтобы не путать их. Ђ раз даже  пьЯницей назвал, что-то  мы  не
поладили.  Ћн и говорит, когда Я прощеньЯ просил: "да Я и взаправду косой, и
во хмелю ругаюсь... ничего, не тревожьсЯ, мы с  тобой  всегда дружно  жили".
Џоцеловались, мы с ним, и сразу легко мне стало, душа очистилась.
     ‚се грехи мы с ѓоркиным перебрали, но страшных-то, слава Ѓогу, не было.
‘амый, пожалуй, страшный, -  как Я в —истый Џонедельник  Яичко выпил. ѓришка
выгребал под навесом за досками  мусор и спугнул курицу,  - за досками несла
Яички, в самоседки готовилась. џ его и застал, как он Яички об доску кокал и
выпивал. Ћн стал просить - "не сказывай,  смотри, мамаше... на, попробуй". џ
и выпил одно Яичко. ЏокаЯлсЯ Я ѓоркину, а он сказал:
     -  ќто на ѓришке грех, он тебЯ искусил, как  враг.  Ќабралось  все-таки
грехов.  ‚ыходим  за ворота, грехи несем, а  ѓришка и говорит: "вот, годи...
заставит тебЯ  поп  на  закорках его  возить!"  џ  ему говорю, что  это так,
нарочно, шутЯт. Ђ он мне - "а вот увидишь "нарошно"... а зачем там заслончик
ставЯт?" „ушу мне и смутил, хотел Я назад бежать.  ѓоркин тут даже согрешил,
затопал на менЯ, погрозилсЯ, а ѓришке сказал:
     - Ђх, ты... пропащаЯ твоЯ душа!..
     Џерекрестились мы и пошли. Ђ это все тот: досадно, что вот очистимсЯ, и
вводит в искушение - рассердит.
     Џриходим  загодЯ  до вечерни,  а  уж  говельщиков много  понабралось. “
левого крылоса стоЯт ширмочки, и туда ходЯт  по одному, со свечкой. ‚спомнил
Я про заслончик - душа сразу и упала. ‡ачем заслончик? ѓоркин мне объЯснил -
это чтобы исповедники  не смущались, тайнаЯ исповедь, на духу, кто, может, и
поплачет от  сокрушениЯ,  глЯдеть  посторонним не  годитсЯ.  ‘тоЯт  друг  за
дружкой  со  свечками,  дожидаютсЯ череду.  €  у  всех  головы нагнуты,  длЯ
сокрушениЯ. џ попробовал  сокрушатьсЯ, а  ничего не помню,  какие мои грехи.
ѓоркин сует мне свечку, требует три копейки, а Я плачу.
     - ’ы  чего  плачешь...  сокрушаешьсЯ? -  спрашивает. Ђ  у менЯ  губы не
сойдутсЯ.
     “ свещного Ящика сидит за столиком протодьЯкон, гусиное перо держит.
     - €ди-ка ко мне!.. - и на менЯ пером погрозил. ’ут мне и страшно стало:
большаЯ  перед  ним  книга, и он по  ней  что-то пишет,  -  грехи,  пожалуй,
рукописание. џ тут и вспомнил про один грех, как гусиное перо увидал:  как в
”илиповки протодьЯкон с батюшкой гусиные у нас лапки ели, а Я завидовал, что
не мне лапку  дали. € еще  вспомнилось, как  осуждал  протодьЯкона,  что  на
"Љрестопоклонной" моченые Яблоки  вкушает  и живот у него такой.  ‘казать?..
ведь  у тех все  записано. Џорешил сказать, а это он не грехи записывает,  а
кто говеет, такой  порЯдок. ‡аписал  менЯ  в книгу  и  загудел  на менЯ,  из
живота:  "о  грехах воздыхаешь, парень... плачешь-то? Ќичего,  замолишь, Ѓог
даст, очистишьсЯ". € провел перышком по моим глазам.
     Ќас пропускают наперед. “ ѓоркина дело свЯщенное - за свещным Ящиком, и
все  его очень уважают. епчут:  "пожалуйте наперед, Њихал Џанкратыч, дело у
вас  церковное". €з-за ширмы выходит ‡айцев, весь-то  красный, и  креститсЯ.
“ходит  туда пожарный, креститсЯ быстро-быстро, словно  идет на  страшное, џ
думаю: "и пожаров  не  боитсЯ,  а тут боитсЯ". ‚ижу под  ширмой огромный его
сапог. Џотом этот сапог вылезает  из-под заслончика, видны Ясные гвоздики, -
опустилсЯ, пожалуй, на коленки. € нет сапога: выходит пожарный  к нам, бурое
его лицо радостное, приЯтное. Ћн  падает на колени, стукает об  пол головой,
много  раз,  скоро-скоро, будто  торопитсЯ,  и уходит.  Џотом выходит  из-за
заслончика красиваЯ барышнЯ и вытирает глаза платочком, - оплакивает грехи?
     - Ќу, иди с ѓосподом... - шепчет ѓоркин и  чуть  поталкивает, а у  менЯ
ноги не идут, и опЯть все грехи забыл.
     Ћн ведет менЯ за руку и шепчет - "иди, голубок, покайсЯ". Ђ Я ничего не
вижу,  глаза застлало.  Ћн вытирает мне глаза пальцем, и  Я вижу за  ширмами
аналой и о.  ‚иктора.  Ћн манит  менЯ и  шепчет: "ну, милый, откройсЯ  перед
Љрестом и …вангелием, как  перед  ѓосподом, в чем согрешал... не убойсЯ,  не
утаи..." џ плачу,  не знаю,  что говорить.  Ћн  наклонЯетсЯ и  шепчет:  "ну,
папашеньку-мамашеньку не слушалсЯ..." Ђ Я только про лапку помню.
     - Ќу, что еще... не слушалсЯ... надо слушатьсЯ... —то, какую лапку?..
     џ едва вышептываю сквозь слезы:
     -  ѓусинаЯ  лапка...  гу... синую  лапку...  позавидовал... Ћн начинает
допрашивать, что за лапка, ласково так  выспрашивает,  и Я ему открываю все.
Ћн гладит менЯ по головке и вздыхает:
     - ’ак, умник... не утаил... и душе легче. Ќу, еще что?..
     Њне легко,  и Я говорю про все: и про лопату, и про, Яичко,  и даже как
осуждал о. протодьЯкона, про моченые Яблоки и его живот. Ѓатюшка  читает мне
наставление, что завидовать и осуждать большой грех, особенно старших.
     - €шь, ты, какой заметливый... - и хвалит за "рачение" о душе.
     Ќо Я не  понимаю,  что такое  - "рачение". Ќакрывает менЯ епитрахилью и
крестит голову. € Я радостно слышу: "...прощаю и разрешаю".
     ‚ыхожу из-за ширмочки, все  на менЯ глЯдЯт, - очень  Я долго был. Њожет
быть, думают, какой Я великий грешник. Ђ на душе так легко-легко.


     Џосле причастиЯ все менЯ поздравлЯют  и целуют,  как именинника. ѓоркин
подносит  мне на  оловЯнной  тарелочке  заздравную  просвирку.  Ќа мне новый
костюмчик,  матросский,  с золотыми Якорьками,  очень всем нравитсЯ. “ ворот
встречает ’рифоныч и преподносит жестЯную коробочку "ландринчика"-монпансье:
"телу во здравие, душе во спасение,  с причастимшись!" Њатушка дарит  "Ѓасни
Љрылова  с  картинками,  отец  -  настоЯщий  пистолет с  коробочкой  розовых
пистонов и "водЯного соловьЯ": если дуть в трубочку в воде, он пощелкивает и
журчит, как настоЯщий живой. „ушит всего любимыми духами - флердоранжем. ‚се
очень  ласковы, а  старшаЯ сестрица ‘онечка говорит, нюхаЯ  мою голову:  "от
тебЯ  так свЯтостью и пахнет, ты теперь свЯтой - с молока снЯтой". € правда,
на душе у менЯ легко и свЯто.
     Џеред  парадным чаем с  душистыми "розовыми"  баранками, нам с ѓоркиным
наливают по стаканчику "теплотцы", - сладкого вина-кагорцу с  кипЯточком, мы
вкушаем заздравные просвирки и запиваем  настоЯще-церковной "теплотцой". —ай
пьем по-праздничному, с миндальным молоком и розовыми сладкими баранками, не
круглыми, а как длиннаЯ петелька, от которых чуть  пахнет миром, - особенный
чай, свЯщенный. € все называют нас уважи тельно: причастники.
     „ень теплый, солнечный, совсем-то совсем весенний. Њы  сидим с ѓоркиным
на согревшейсЯ  штабели  досок, на припеке, любуемсЯ, как  плещутсЯ  в  луже
утки, и беседуем о божественном.  ’еперь и помирать не страшно, будто свЯтые
стали.  ѓоворим о рае,  как летают там  ангелы  - серафимы-херувимы,  гулЯют
угодники  и   свЯтые...   и,  должно  быть,  прабабушка  “стиньЯ  и  ЏалагеЯ
€вановна... и  дедушка, пожалуй, и плотник Њартын,  который так помирал, как
дай Ѓог всЯкому. ѓадаем-домекаем, звонЯт ли в раю  в  колокола?.. —его ж  не
звонить,  -  у  Ѓога  всего  много,  есть  и  колокола,  только  "духовные",
понЯтно... - мы-то  не можем слышать. ’ак мне легко и светло  на душе, что у
менЯ наплывают  слезы,  покалывает  в носу от радости, и Я обещаюсь  ѓоркину
никогда  больше   не  согрешать.   ’огда  ничего  не   страшно.   Њного   мы
говорим-гадаем...  €   вдруг,  подходит  ѓриша  и  говорит,  оглЯдываЯ   мой
костюмчик: "матрос... в  штаны  натрЈс!" ‘разу нас - как ошпарило.  џ  хотел
крикнуть ему одно словечко, да удержалсЯ-вспомнил, что это мне искушение, от
того. € говорю ласково, разумно, - ѓоркин потом хвалил:
     -  Ќехорошо, ѓриша,  так  говорить... лучше ты поговей, и у тебЯ  будет
весело на душе.
     Ћн  смотрит  на  менЯ как-то странно, мотает  головой  и уходит, что-то
задумчивый. ѓоркин обнЯл менЯ и  поцеловал  в  маковку, -  "так,  говорит, и
надо!".  ѓлЯдим, ѓриша опЯть подходит... и дает  мне хорошую  "свинчатку"  -
биту, целый кон бабок можно срезать! € говорит, очень ласково:
     - ќто тебе  от  менЯ подарочек,  будь  здоров. € стал  совсем ласковый,
приЯтный. Ђ  ѓоркину  сапоги начистить  обещалсЯ, "до жару!" € поговеть даже
посулилсЯ, - три года, говорит, не говел, и вы менЯ разохотили".
     Џодсел к нам, и мы опЯть стали говорить про рай, и у ѓоркина были слезы
на глазах, и лицо было светлое,  такое, божественное совсем,  как  у  свЯтых
стареньких  угодников.  € Я  все  думал,  радуЯсь  на  него,  что  он-то  уж
непременно в рай попадет,  и какаЯ  это  премудрость-радость  -  от  чистого
сердца поговеть!..

        ‚…ђЃЌЋ… ‚Ћ‘Љђ…‘…Ќњ…
     Ќа шестой неделе ‚еликого Џоста прошла Њосква-река.
     ‚есна  дружнаЯ, вода большаЯ, залила огороды  и нашу водокачку,  откуда
подаетсЯ вода в бани. ‘идор-водолив с лошадьми будет теперь как на  море,  -
кругом-то-кругом  вода.  Ћбедать  ему подвозЯт на плотике,  а  лошадЯм  сена
хватит.  „олжно быть,  весело там ему,  на высокой  водокачке: сидит себе на
порожке -  посматривает,  как вода  подымаетсЯ, трубочку сосет, чаек пьет, -
никто не побеспокоит. ‚асиль-‚асилич  поехал на плотике его проведать - да и
застрЯл: бадьЯ с колеса ухом сорвалась, заело главное колесо, все и чинились
с  ‘идором.  Ќу,  починил-пустил, поехал  назад  на  плотике, шестик  с руки
сорвалсЯ,  он   и   бултых  в  воду.   ‘пасибо   еще   -   ветла   попалась,
ухватилсЯ-вскарабкалсЯ, - чуть было не потоп. Џодъехали на  лодке, снЯли его
с  ветлы, а у  него и  Язык отнЯлсЯ.  •орошо еще - погрелись  они  с ‘идором
маленько,  а  то пропадом-пропадай: снеговаЯ вода, сту-денаЯ. Ћтец посерчал:
"разбойник ты, мошенник, целый день  проваландалсЯ!.. знаю твою "бадью".. за
что только ѓосподь  спасает!.." Ђ за доброту, говорЯт, - с народом по правде
поступает, есть за него молельщики.
     ‚ербнаЯ  суббота завтра,  а Њихал  €ваныч  не везет,  вербу и не везет.
ѓоркин  ахает,  хлопает себЯ по  бокам, - "да  ну-ка, он заболел  в  лесу...
старосты мы церковные, как - без вербы?!." Ѓывало, в четверг еще привозил, а
вот и  пЯтница, -  и  нет вербы! ‚  овражке  уж  не угрЯз  ли  со  старухой,
лошаденка старенькаЯ у них, а дороги поплыли, места глухие... Ћтец верхового
на зорьке еще  послал и  тот что-то  позапропал,  а  человек надежный. Ђнтон
ЉудрЯвый водочкой балуетсЯ  не шибко. ѓоркин уж  порешил на Љрасную  Џлощадь
после обеда  ехать, у мужиков вербу закупать. Ќи в кои-то веки не было, срам
какой... да  и верба та - наша разве! Џеред самым  обедом  кричат  от  ворот
ребЯта - "Њихал-€ванов едет, вербу везет!.." Ќу, слава те, ѓосподи.
     •орошо,  что   Ђнтона  ЉудрЯвого   послали.   Џовстречал   стариков  за
‚оронцовым,  в  овраге  сидЯт  и  плачутсЯ:  оглоблю  поломали, и  лошаденка
упарилась,  легла в зажоре. ‚ызволил их Ђнтон, водочкой отогрел, лошадь свою
припрЯг... -  вот потому и позапоздали, целую ночь в зажоре!.. - "‘таруха уж
и отходить готовилась,  на вербу все молилась: "свЯченаЯ  вербушка, душеньку
мою  прими-осени! - сказывал Њихал-€ванов,  - а какаЯ она свЯченаЯ, с  речки
только!"
     ‚ерба - богатаЯ, вишневаЯ-пушистаЯ, полны санки; вербешки уж золотитьсЯ
стали,  крупные, с  орех,  - молитьсЯ  с  такой  приЯтно.  Њихал-€ванова  со
старухой ведут на кухню - горЯчим чайком  погретьсЯ. ‚асиль-‚асилич подносит
ему шкалик - "душу-то отогрей". Њихал-€ванов кажетсЯ мне особенным, лесовым,
как в сказке. †ивет в избушке на курьих ножках, в глухом лесу, куда и дороги
нет, выжигает уголь в какой-то Яме, а кругом волки  и медведи.  ‚озит он нам
березовый, "самоварный", уголь,  какой-то  "звонкий", особенный;  и всем  на
нашей Љалужской улице, и все довольны. € еще березовые веники в наши бани, -
тем и  живет со своей старухой. € никогда  с пустыми  руками не приедет, все
чего-нибудь  привезет  лесного.  Џрошлый год зайца живого привезли,  зимой с
ними в  избушке жил;  да  зайца-то мы  не взЯли: не  хорошо  зайца держать в
жилье.  Ђ  нынче  белочку привезли в  лукошке, орехи  умеет  грызть. € еще -
целый-то мешок лесных орехов! Ћреха было по осени... - обору нет.  ’рифонычу
в лавку  мешок каленых продали, а  нам - в подарок,  сырого, по заказу: отец
любит,  и  Я  люблю,  -  не рассыпаетсЯ  на  зубах,  а  вЯзнет,  и  маслицем
припахивает, сладким духом орешным. Ѓелка сидит в  плетушке, глЯдеть нельзЯ:
на крышу сиганет - про-щай. Ћтец любит все скоро  делать: сейчас же послал к
знакомому старику в  ‡арЯдье, который нам клетки длЯ  птиц ставит, - достать
железную клетку, белкину, с колесом. Џочему  - с колесом? Ђ потому, говорЯт:
белка крутитьсЯ любит.


     џ сижу в кухне, рЯдом  с Њихал-€вановым, и глЯжу на него  и на старуху.
Ћчень  они  приЯтные,и пахнет от них дымком  и  дремучим лесом. Њихал-€ванов
весь  в волосах, и  черный-черный, белые глаза только;  все  лицо  в  черных
ниточках-морщинках,  и  руки  черные-черные,  не отмыть  до самого ‘трашного
‘уда. „а там на это не смотрЯт: там - душу покажи. Ћтец скажет  ему, бывало:
"Њихал-€ванов - трубочист, телом грЯзен - душой чист!" Ђ он отмахиваетсЯ: "и
где тут,  и  душа-то угольнаЯ". Ќет, душа у него чистаЯ, как Яичко. - ѓоркин
говорит: грех по лесу не ходит, а по людЯм. ‘прашиваю его - "а ты поговел?".
€ они, оказываетсЯ, уж поговели-сподобились, куда-то в село ходили. Њарьюшка
ставит  им  чугунок  горЯчей  картошки  и  насыпает  на  бумажку  соли.  Ћни
сцарапывают кожуру  ногтЯми, и картошка у них  всЯ в пЯтнах, угольнаЯ. Ћчень
нашу  картошку одобрЯют, - слаже, говорЯт, сахару.  “ старика большой ноготь
совсем размЯт, смотреть страшно, в ногах даже  у менЯ звенит. "ќто почему...
палец?"  - спрашиваю Я, дергаЯсь от  жути. Ђ деревом защемило, говорит.  Ђ у
старухи  пальцы не  разгибаютсЯ, будто курЯчьЯ  лапка,  и  шишки  на пальцах
вздулись, болезнь такаЯ, -  угольнаЯ болезнь? "Ќу, и картошечка,  говорЯт, в
самый-то апетит". Ћни со вчерашнего утра не ели, в зажоре ночевали с вербой.
“ж  им  теперь,  хоть  бы  и не  говели, все грехи простЯтсЯ,  за их  труды:
свЯченую вербу привезли! џ сую старушке розовую  баранку, а старику лимонную
помадку, постную.  ‘прашиваю, -  медведики  у  них водЯтсЯ,  в  лесу-то там?
ѓоворЯт -  а  как же, заглЯдывают. €  еж  в избушке у  них живет, длЯ мышей,
‚аськой звать. ‡овут в гости к себе:  "лето  придет,  вот  и приезжай  к нам
погостить... и гриба, и Ягоды всЯкой много, и малины сладкой-лесовой, и... а
на болоте клюква". „аже клюква!..
     ‡а  день  так стаЯло-подсушило,  что  в саду  под  крыжовником куры  уж
обиратьсЯ стали, встрЯхиватьсЯ,  - к дождю, пожалуй. ‹ужа на дворе растет не
по  днЯм,   а   по   часам,  скоро  можно  на   плотике  кататьсЯ,  утки  уж
плещутсЯ-нырЯют. “ лужи,  на  бережку, стоЯт стариковы дровЯнки  с вербой  -
совсем  роща,  будто  верба  у   лужи  выросла,  и  двор  весь  весь  словно
просветилсЯ, совсем другой, - радостный весь, от вербы. ѓоркин –ыганку велел
в сарай пока  запереть, а то, ну-ка, на санки вскочит-набезобразит, а это не
годитсЯ,  верба  церковнаЯ.  Ќа речке  ‘етуньке,  где росла, - высоко росла,
высокое древо-верба, птица только присЯдет, а птица не собака, не поганит. џ
смотрю на вербу и радуюсь: какие добрые - привезли! сколько дней по ‘етуньке
в  талом  снегу топтались, все  руки ободрали,  и теперь  сколько  же народу
радоватьсЯ  будет  в церкви! •риста  встречать!!. € ѓоркин не  нарадуетсЯ на
вербу:  задалась-то  какаЯ  нонче,  румЯнаЯ  да  пушистаЯ, золотцем  тронуло
вербешки! ‡автра за всенощной освЯтим,  домой принесем свЯченую, в бутылочку
поставим,  -  она как  раз  к  ђадунице,  на ”оминой, белые  корешки-ниточки
выпустит.  € понесем  на  „аниловское,  покойному Њартыну-плотнику  в голова
посадим,  порадуем   его  душеньку...  €   Џалагее  €вановне   посадим,   на
‚аганьковском.  € как хорошо устроено: только зима уходит,  а уж  и вербочка
опушилась - •риста встречать.


     - ‚се премудро  сотворено... -  радуетсЯ на  вербу  ѓоркин, поглаживает
золотистые   вербешки.  -   Ќигде  сейчас  не   найтись  цветочка,  а  верба
разубралась. € завсегда так,  на  св. ‹азарЯ, на ‚ход  ѓосподень.  €  дерева
кланЯютсЯ …му,  поют Ћсанну.  Ћсанна-то?.. Ђ такое слово, духовное.  ‘иЯние,
значит,  божественное, -  Ћсанна. ‚от она  с нами и воспоет  завтра  Ћсанну,
свЯтое  деревцо.  Ђ потом,  дома,  за образа поставим, помнить  год  цельный
будем.
     џ спрашиваю его - это чего помнить?
     - Љак - чего?.. ‡автра ‹азарЯ воскресил ѓосподь. ‚ечнаЯ,  значит, жизнь
всем  будет,  все  воскреснем.  Љака  радость-то!  ’ак  и  поетсЯ  -  "Ћбчее
воскресение...  из мертвых ‹азарЯ  воздвиг  •ристе Ѓоже...".  Ђ потом Ћсанну
поют.  ‚ербное ‚оскресенье называетсЯ, читал, небось, в "‘вЯщенной €стории"?
џ  тебе  сколько   говорил...  -  вот-  вот,  ребЯтишки  там  воскликали,  в
€русалим-ѓраде,  •ристос  на  ослЯти,  на  муку крестную  входит,  а  они  с
вербочками, с вайЯми... по-ихнему - вайЯ  называетсЯ, а по-нашему - верба. Ђ
фарисеи  стали  серчать,  со злости, зачем,  мол,  кричите Ћсанну?  -  такие
гордые, досадно им, что не их Ћсанной встречают. Ђ •ристос  и сказал им: "не
мешайте детЯм ко Њне приходить и возглашать  Ћсанну,  они сердцем чуют..." -
дети-то   все  чистые,  безгрешные,  -  "а  дети  не  будут  возглашать,  то
камни-каменные  возопиют!"  -  во как. Ћсанну возопиют, прославЯт. “ ѓоспода
все живет. Њертвый камень - и тот живой. Ђ уж верба-то и подавно живаЯ,  ишь
- цветет. Љак же не радоватьсЯ-то, голубок!..
     Ћн  обнимает   вербу,   тычетсЯ  головой   в  нее.  €  Я  нюхаю  вербу:
горьковато-душисто  пахнет, лесовой горечью  живою, дремуче-дремучим  духом,
пушинками  по лицу  щекочет,  так приЯтно. Љакие  пушинки нежные, в  золотой
пыльце...- никто  не  может так сотворить, Ѓог только. ѓлЯжу  -  а у ѓоркина
слезы на глазах. € Я заплакал, от радости... будто живаЯ верба! € уж сумерки
на  дворе, звездочки стали выходить, а у  лужи совсем светло,  будто  это от
вербы - свет.


     ‘тарикову лошадь поставили в конюшню, рЯдом с Љривой. ‡адали ей овсеца,
а она, Ђнтипушка говорит, овес-то изо рта  просыпает, только разбрасывает, -
отвыкла,  что  ли,  от  овса-то,  или  все  зубы  съела,  старенькаЯ совсем.
ЉриваЯ-то перед  ней о-рел! ЏонЯтно, в  бедности  родилась, к  овсу-то и  не
привыкшаЯ, где  там, в лесу-то,  овса найти.  Ђ  ЉриваЯ  ласково ее принЯла,
пофыркала через боковинку. Њожет, и жалеет, понимает, - в гости к ней сирота
пришла. ‹ошади  все могут понимать. € серчать могут, и жалеть, плачут  даже.
Ђнтипушка  много повидал  на своем  веку. Љогда молодой  еще  был, хозЯева с
места его решили,  пришел он  к лошадкам прощатьсЯ, а у них  в глазах слезы,
только не говорЯт.
     - Ђ  ЉриваЯ, может, она  чу-ет, что  старикова  лошадка свЯщенную вербу
привезла...  хорошо-то  ее принЯла?  ей,  может,  так откры-лось,  а? ѓоркин
сказывал...  в ѓрад-€русалиме, даже камни-каменные могли  бы  вопиЯть... эту
вот.. Ћсанну!  Ђ  лошадь животнаЯ живаЯ, умнаЯ.  ‚от  придет день  ‘трашного
‘уда,   и  тогда  все  воскреснут,   как  ‹азарь.  Ђ  что,  и  ЉриваЯ  тогда
воскреснет?..
     - ЏонЯтно, все воскреснет... у Ѓога-то! Ћт  Ќего все, и к  Ќему -  все.
‚се и  подымутсЯ. Џомнишь, летось у ’роицы видали с тобой, на стене красками
расписано...  и  рыбы   страшенные,  и   львы-тигры  несут  руки-ноги,  кого
поели-разорвали...  все к Ќему  несут,  к ѓосподу, в  одно место.  ќто мы не
можем, оттЯпал палец там -  уж не приставишь.  Ђ ѓосподь... ѓо-споди, да все
может! Љак  землЯ кончитсЯ,  небо тогда начнетсЯ,  жизнь  вечнаЯ.  “ ѓоспода
ничего не пропадает, обиды никому нет.
     ‚ кухне  лампадка  теплитсЯ. Њихал-€ванов пошел спать  в мастерскую, на
стружку, к печке, а  старуху уложила Њарьюшка на лавке, мЯткой напоила, дала
ей сухие валенки, накрыла полушубком,  - кашель забил старуху.. „а как же не
пожалеть:старый человек старуха, и делу  такому потрудились,  свЯченую вербу
привезли.


     ‘олнце играет на сараЯх ранним, румЯным светом, -  пасхальное  что-то в
нем, напоминает Яички красные.
     ‹ужа совсем разлилась,  как  море, половина  саней  в воде.  €  в  луже
розовый  свет-румЯнчик. ‚ерба в санЯх  проснулась,  румЯнаЯ,  живаЯ,  и  всЯ
сиЯет.  ђозовые  вербешки  стали!  Љуры  глЯдЯт на вербу, вытЯгивают  шейки,
прыгают на санЯх, хочетсЯ им вербешек.  € в  луже  верба,  и  Я, и  куры,  и
старенькие сани, и розовое солнце, и гребешок сараЯ, и светлое-голубое небо,
и все мы  в нем!.. - и все  другое, чем  на земле... какое-то  новое-другое.
Ќочью был дождь, пожалуй, - на вербе сверкают капельки. “тки с криком спешат
на  лужу,  мычит  корова, весело  ржет  Љавказка...  - Њожет быть,  радуютсЯ
вербе?.. €  сама верба радуетсЯ, веселенькаЯ такаЯ, в  румЯном солнце. ђосла
по ‘етуньке,  попала на нашу  лужу, и вот  - попадет к Љазанской,  будут  ее
кропить,  будет светитьсЯ в свечках, и разберут ее по рукам,  разнесут ее по
домам,  по  всей   нашей  Љалужской  улице,   по  џкиманке,  по  †итной,  по
переулочкам.., - поставЯт за образа и будут помнить...
     ѓоркин с Њихал-€вановым стараютсЯ у  вербы: сани надо опорожнить, домой
торопитьсЯ надо. Њолодцы  приносЯт  большую чистую кадь, низкую и широкую, -
"вербную",  только под  вербу  ходит, - становЯт в нее пуками  вербу, натуго
тискают. ЏушитсЯ  огромный  куст, спрЯтатьсЯ  в  него  можно.  Ќасилу-насилу
подымают, -  а  все старики нарезали! - ставЯт на ломовой полок: после обеда
свезут  к Љазанской. ‚ерба теперь высокаЯ, пушитсЯ над всем двором, вишневым
блеском светитсЯ. € кажетсЯ мне, что всЯ  она  в серых пчелках с золотистыми
крылышками пушистыми. ќто вот красо-та-а!..
     Њихал-€ванов    торопитсЯ,    надо    бы   закупить    длЯ   Џраздника,
чайку-сахарку-мучицы,  да  засветло ко дворам поспеть,  -  дорога-то совсем,
поди,  разгрЯзла, не  дай-то  Ѓог!  ѓоркин  ласково  обнадеживает:  "ѓосподь
донесет, лес твой не убежит, все будет". †алко мне Њихал-€ванова: в такую-то
даль поедет,  в  дрему-дремучую! если бы с  ним  поехать!.. - и  хочетсЯ,  и
страшно.
     ‘таруха    его   довольна,   кланЯетсЯ    и    кланЯетсЯ:   так-то   уж
одарили-обласкали! ‘естрицы ей подарили свою  работу - веночек на образа, из
пышных  бумажных  розанов. Њатушка как  всегда - кулечек  припасцу  всЯкого,
старого  бельеца и  темненького ситчику  в  горошках, а старику  отрезок  на
рубаху. Њарьюшка - восковую свечку, затеплить  к Џразднику: в лесу-то им где
же достать-то. Ћтец по делам уехал, оставил им за орехи и за вербу и еще три
рублЯ за белку.
     - ’ри ру-блЯ-а!.. “ж так-то одарили-обласкали!.. ’рифоныч манит старика
и ведет в закоулочек при лавке, где хранитсЯ зеленый штоф, - "на дорожку, за
угольки". Њихал-€ванов выходит из закоулочка, вытирает рот угольным рукавом,
несет  жирную  астраханскую  селедку, прихватил  двумЯ  пальцами  за  спинку
промасленной бумажкой, - течет с селедки, до чего жирнаЯ, - прЯчет селедку в
сено. € ѓоркин  сует пакетик - чайку-сахарку-лимончик. Ћтъезжают, довольные.
‘тарик жует горЯчий  пирог с кашей, дает откусить своей старухе, смеетсЯ нам
белыми зубами и  белыми  глазами, машет нам пирогом, веселый, кричит - "дай,
ѓосподи... гу-лЯй, верба!..". ‚се провожаем за ворота.
     џ бегу к белочке, посмотреть. Ћна на  окне в передней. ‘идит - в уголок
забилась, хвостом  укрылась, бусинки-глазки  смотрЯт, -  боитсЯ, не обошлась
еще:  ни орешков, ни конопли не  тронула. Љлетка железнаЯ, с колесом.  Њожет
быть,  колеса  боитсЯ?  Џахнет  от  белки  чем-то,  ужасно  крепким,  совсем
особенным... - дремучим духом?..


     ‚ каретном  сарае  ѓаврила готовит парадную пролетку  -  длЯ  "вербного
катаньЯ", к  завтрему,  на  Љрасной  Џлощади, где  шумит уже  вербный  торг,
который зоветсЯ - "‚ерба".  “ самого ЉремлЯ, под  древними стенами. ’ам,  по
всей  площади, под  Њининым-Џожарским,  под храмом  ‚асилиЯ  Ѓлаженного, под
‘вЯтыми  ‚оротами с часами, - называютсЯ  "‘пасские ‚орота", и всегда  в них
снимают  шапку  -  "гулЯет  верба",  великий  торг  -  праздничным  товаром,
пасхальными  игрушками,  образами,  бумажными  цветами, всЯкими-то сластЯми,
пасхальными разными Яичками и - вербой. ѓоркин  говорит, что так повелось от
старины, к ‘ветлому „ню припасатьсЯ надо, того-сего.
     - Ђ господа вот придумали катанье. —то ж поделаешь... господа.
     ‚ каретном  сарае сани убраны высоко  на доски, под  потолок,  до  зимы
будут  отдыхать.  ’еперь  - пролетки:  расхожаЯ и  параднаЯ. ‘  них  стЯнули
громадные  парусинные чехлы, под  которыми они  спали зиму, они  проснулись,
поблескивают лачком и пахнут... чудесно-весело пахнут, чем-то  новым и таким
радостно-заманным!  „а чем  же они  пахнут?..  ќтого  и  понЯть  нельзЯ... -
чем-то... таким привольным-новым, дачей, весной, дорогой, зелеными полЯми...
и  чем-то  крепким, радостей  горечью  какой-то...  котораЯ...  нет, не лак.
ѓаврилой пахнут, колесной  мазью, духами-спиртом, седлом, Љавказкой, и всем.
что  было,  из  радостей.  €  вот,  эти радости  проснулись. Џроснулись -  и
запахли,  запомнились;  копытной  мазью,   кожей,  особенной  душистой,  под
чернослив с винной  Ягодой... заманным, неотвЯзным скипидаром, -  так бы вот
все  дышал  и нюхал!  - пронзительно-крепким варом, наборной сбруей, сеном и
овсецом,  затаившимсЯ зимним  холодочком и  пробившимсЯ со  двора  теплом  с
навозцем,  -  каретным,  новым  сараем, гулким  и  радостным...  €  все  это
спуталось-смешалось в радость.
     ѓаврила  ставит парадную пролетку  - от самого €льина с Љаретного! - на
козлики и  начинает крутить колеса. Љолеса зеркально блещут лаковым  блеском
спиц, пускают "зайчиков"  и прохладно-душистый  ветерок,  - и это  пахнет, и
веет-дышит.  €грают-веют  желто-зеленые полоски на черно-зеркальном  лаке, -
самаЯ красота. € все мне давно знакомо -  и ново-радостно: сквознаЯ железнаЯ
подножка, тонкие,  выгнутые фитой оглобли с  чудесными  крепкими  тЯжами,  и
лаковые   крыльЯ   с  мелкою  сеткой  трещинок,  и  складки  верха,  лежащие
гармоньей...  но лучше всего - колеса, в черно-зеркальных спицах.  џ взлезаю
на    мЯгко-упругое    сиденье,    которое   играет,    покачивает    зыбко,
нюхаю-нюхаю-вдыхаю, оглаживаю мою скамеечку, стЯнутую до пузиков ремнЯми, не
наглЯжусь на коврик, пышно-тугой и бархатистый, с мутными шерстЯными розами.
‘прыгиваю,  охаживаю и нюхаю, смотрюсь,  как  в зеркало, в  выгнутый лаковый
задок. Љонечно, она - живаЯ, дышит, наша параднаЯ "ильинка". ‹учше ее и нет,
- Я шарабана не считаю: этот совсем особый, папашенькин.
     ѓаврила недоволен:  на  гулЯнье в  колЯсках ездЯт, а  то в ланде,  а  с
пролеткой  квартальные в самый конец отгонЯт, где только сбродные. Ќедоволен
и армЯком, и шлЯпой. —его показывать, - экаЯ невидаль, пролетка! ЌабаловалсЯ
у  богачей, "у  кнЯзЯ в кибриолетах ездил". џ  говорю ѓавриле - "пошел бы  к
кнЯзю!"  -  так  Ђнтипушка  ему  говорит.  ѓаврила  сердитсЯ:  "ты  еще  мне
посмейсЯ!"
     Ќе  годитсЯ он в  богатые кучера, ус не растет. Ђнтипушка уж советовал:
"натри  губу копытной мазью - целаЯ грива вырастет". Џожалуй, скоро уйдет от
нас, ‚асиль-‚асилич говорил: "Њаша  наша сосваталась с „енисом, только из-за
нее  и жил". ’еперь и наша "ильинка" нехороша. Ђ как,  бывало, прокатывал-то
на —аленьком, всЯ улица смотрела, - ветру, бывало, не угнатьсЯ.


     €дем с ѓоркиным к Љазанской, -  до  звона, рано: с вербой распорЯдитьсЯ
надо. ‡агодЯ отвезли ее, в церкви теперь  красуетсЯ. Ќавстречу идут и едут с
"‚ербы", несут веночки  на образа, воздушные красные шары, мальчишки свистЯт
в  свистульки, стучат  "кузнецами", дудЯт в жестЯные дудки, дерутсЯ вербами,
дураки. €дут и едут, и у всех вербы, с листиками брусники, зиму проспавшей в
зелени под снегом.
     €  церкви,  у  левого  крылоса,  -  наша  верба,  пушистаЯ, но  кажетсЯ
почему-то  ниж