 в душе.


     XVII

     „октор - Ќиколай Џлатонович Џалицын - осмотрел ѓлеба очень внимательно,
но ничего определенного сразу не мог сказать. Ќужно было еще побывать у него
несколько раз.
     ѓлебом вдруг овладела тоска. Ћна подкралась к нему еще там, у подъезда,
родившись  из  мыслей о  девочке,  а теперь  все  возрастала  по неизвестной
причине.  Њожет  быть, сталось так оттого,  что было  у  доктора все  как-то
слишком солидно, добросовестно, тЯжелый и прочный уклад дышал в каждой вещи,
в каждой маленькой мелочи...
     …ще  сидЯ в приемной, ѓлеб узнал из  разговоров сидевших там дам, что у
Џалицына есть где-то в далекой отсюда губернии и землЯ, и дома, и будто даже
какие-то копи  - хоть об этом  последнем дамы  не знали наверное и, кажетсЯ,
очень мучились  таким важным пробелом в их знаниЯх. Љрепостных у Џалицына не
было,  может быть, только лишь потому, что их нет вообще теперь. Ђ между тем
в разговоре этих же дам ѓлеб услышал, что доктор был "настоЯщий христианин",
из тех, что христиане не на словах, а и в жизни, в поступках.
     Ћтсюда-то, может  быть, и пошла эта его больнаЯ, все возраставшаЯ, злаЯ
тоска. …сли бы ранее знать, ни за что не пошел бы к нему.
     „октор корректно и  вежливо осведомилсЯ о фамилии ѓлеба, чтобы  занести
ее в  список больных, и,  когда  ѓлеб  назвал себЯ, Ќиколай Џлатонович вдруг
оживилсЯ.
     -  Њожет быть, это  вы... ваша книга? -  он назвал  заглавие книги  и с
интересом ждал, что ему скажет ѓлеб.
     - „а, это Я написал.
     - ѓосподи, Ѓоже мой! —то же вы сразу не скажете! Ђ Я и подумать не мог,
кто это мой пациент. •отЯ, в сущности говорЯ, - заговорил он обрадованно, но
быстро  и торопЯсь, будто боЯлсЯ, что ѓлеб, не дослушав, уйдет, - в сущности
говорЯ, Я должен бы 'был сразу узнать вас... Ќадолго вы здесь?
     ѓлеб  был  очень изумлен, что этот известный доктор знал его  книгу, но
особой приЯтности это ему не доставило.
     - џ не знаю... Љак поживетсЯ.
     - Џоживите подольше у нас. ‡десь климат чудесный. € потом... ‚ообще это
так  хорошо, что  вы здесь. ‚ы сегоднЯ  свободны? ‚ечером? ‘егоднЯ как раз у
менЯ будет собрание. ’еперь, знаете, времЯ такое - всюду просыпаетсЯ жизнь -
слава  Ѓогу! Ђ кроме того, там  будет  еще и другой народ. Џозже останемсЯ в
тесной компании, поговорим по душам. ‚ас здесь знают. —итали, читали мы  все
вашу книжку. Џридете?

     * * *

     Ђндрей  все не  возвращалсЯ  из города. †дали  долго  к  обеду,  но  не
дождались и  сели за стол с Ђнной вдвоем. ‚ первый  раз так сложилось, - все
эти  дни Ђндрей  сидел дома. Ќо Ђнна не беспокоилась за брата, он  часто так
вдруг пропадал, увлекшись чем-нибудь и обо всем остальном позабыв.
     ‚се  задумчив был  ѓлеб и после докторского осмотра чувствовал в  груди
какую-то  слабость,  котораЯ шла  дальше  и дальше, расползаЯсь по  всем его
членам.  Њожет  быть,  просто  устал от  ходьбы  по  городу,  от  людей,  от
бестолковости городских впечатлений,  а  тут еще  обещал  быть сегоднЯ  же у
ЌиколаЯ  Џлатоновича.  Ћтказывать он  почти не  умел, а обещав,  не любил не
ходить.
     ‘покойнаЯ за  брата - за ѓлеба  тревожилась Ђнна.  Ћчень утомленный был
вид у него, и что-то сердцу шептало, что,  может быть, уже кончилось то одно
непрерывное утро, что началось назад тому только три днЯ.
     Ћбед прошел молчаливо и грустно.
     Ђнна ѓлебу сказала:
     - Њожет быть, вы захотите прилечь? “ вас такой истомленный вид.
     -  „а,  хотелось  бы очень  чуть-чуть  отдохнуть,  но оставатьсЯ сейчас
одному мне не хочетсЯ, - просто призналсЯ он, - побудьте со мной.
     - •отите, Я вам почитаю?
     - •очу.
     -  Љак мы  устроимсЯ?  Њожет  быть,  выйдем на  воздух?  ‚ам  не  будет
прохладно?
     - ‚ вашем платке? - улыбнулсЯ ѓлеб.
     - Ћн теперь уже больше ваш, чем мой, <i>-</i> обрадовалась его улыбке девушка.
     -  Ќет, пусть будет лучше  все-таки  ваш, но  у  менЯ. Ђнна,  помедлив,
сказала на это:
     - ’огда нужно, чтобы что-нибудь ваше тоже  было со мной. ѓлеб ничего не
сказал, девушка подождала ответа, но не дождалась. ‹егонько вздохнула.
     - Џойдемте.
     - —то вы мне почитаете?
     - •отите вот это?
     € Ђнна  показала ему томик стихов  молодого поэта.  ѓлеб не  знал о нем
ничего. Ћн только испугалсЯ шутливо:
     - Ђ это не что-нибудь очень демоническое? џ этого не люблю.
     - Ќет, вы увидите - это чудесно и нежно.
     - ‚ам так нравитсЯ?
     -
     „а, Я очень люблю эту книгу.
     Ћни вышли из дома и поднЯлись на один из пригорков. …ще светило близкое
к вечеру солнце, косые лучи его скользили,  так едва прикасаЯсь к земле, что
это было не на живое горЯчее солнце похоже, а, скорей, на  <i>гравюру о солнце,</i>
одну  из  тех  старинных  гравюр, которые  так любила  Ђнна,  не  отрываЯсь,
глЯдеть.
     "Ћтчего он совсем промолчал?"  -  думала она в то же времЯ о своем, так
сиротливо прозвучавшем  без ответа  вопросе. Ќо  смотрела сбоку на  ѓлеба  и
забывала об этой маленькой, причиненной им ранке, - такой  он  был бледный и
такой светлый. †алость и  восторг - оба острые чувства, оба все возрастающие
- охватывали ее.
     - џ присЯду здесь. Њожно?
     Ћн укуталсЯ мЯгким платком и прилег, тотчас закрыв глаза.
     - џ буду слушать очень тихо и очень смирно. —итайте. Ђнна села  возле и
стала читать.


     XVIII

     ЊелодиЯ блеклой, вечерней  души лилась из  тех  стихов. ќто  был тоже -
закат. Њолодой, едва  расцветающий, чуткий и  кротко молитвенный, сдержанный
тонкий талант, но с закатною, отходЯщей душой. Ќе было в нем молодой крепкой
веры в то,  что  сбудутсЯ  чаЯниЯ светлых  грез, в прозрачной  дымке  заката
скользила бледнаЯ, чарующаЯ и манЯщаЯ его убегающим в сизые дали покрывалом,
покровом своим милаЯ тень.
     ѓлеб слушал, не открываЯ глаз. ќти стихи и голос девушки, произносившей
их, и вечерний,  разреженный осенью воздух,  и легкость закатных  скользЯщих
лучей  -  все это  истончало  действительное  вокруг него, легкой  пленочкой
свертывалось и  улетало  все то, что  матерьЯльным  налетом скрывало  тайную
сущность вещей.
     —итала, не отрываЯсь, долго Ђнна. ‘мотрела иногда на лицо его, и дышало
это лицо тою же закатною тайной. Ќо неЯсны еще были еще последние знаки  длЯ
девушки. ‘покойнаЯ тихаЯ радость веЯла над душой ее.
     ‚друг  показалось ей, что ѓлеб уснул под  чтение. Ћна перестала читать.
Ћн лежал не шевелЯсь, не пугаЯ очарований своих, но не спал.
     -  ѓлеб,  -  позвала так тихонько  девушка, что если  бы и  не спал, не
услышал бы, но думала, что он спит.
     - Ђнна... - ответил он так же.
     €, все не открываЯ глаз, протЯнул ей руку.
     Ћна взЯла ее и положила к себе на колени.
     € так долго оба молчали. Џотом ѓлеб ей сказал - так, как говорЯт, когда
видЯт  что-нибудь  перед  собою,  всматриваютсЯ,   различают  подробности  и
передают их другому (он видел и вправду):
     - Ђнна...
     ‚се эти дни не звал он ее никак, не называл по отчеству, а теперь сразу
так стал называть в ответ на ее едва слышимый зов.
     -  Ђнна... слушайте. ’олько  что пили  чай  в  саду под дикими грушами.
Љончили. ’еплый, тающий вечер. ‚есь двор в  кудрЯво-зеленой шелковой  траве,
одной единственной на всем просторном дворе - птичьЯ гречиха. ‘тарое широкое
кресло вынесли. Ќа  нем  моЯ мать.  “ нее больные, опухшие ноги,  их укутали
платком. „еревенский, деревенский простор. Ђ у ног ее мальчик, сел прЯмо  на
траву.  …му лет  девЯть-десЯть. Ћстрижен  коротко,  в рубашке, задумчивый: о
больных ногах и еще о чем-то, что отсюда идет и расплываетсЯ на весь
     широкий  мир до  крайних его уголков. "Ќу, почитай мне", - говорит  ему
мать.  €  он читает.  Њаленький томик. …ще меньше этого.  —итает ей ’ютчева.
‹юбовью, инстинктивно приникавшей к его волнуемой зовами космических тайн, к
углубленной  и  находЯщей  прозрачную Ясность  душе, живой  и растущей,  как
дерево, широкой, как  деревенский простор, светлой любовью  любила  поэта. Ђ
мальчик чувствовал тайную мировую грусть, хотЯ  не умел  ни понЯть, не знал,
как назвать  ее,  и  с переполненным  маленьким сердцем  припал, зарыдав,  к
больным ногам ее.  € ничего не спросила  мать. “ самой  разрывалась  душа, и
незримые слезы ее отзывались  стихийно во всех  концах вечереющей земли. Ћна
сказала  мне: "ѓлебушка"... ’ихо, как только что вы. "ѓлебушка, дай мне руку
твою". „ал  Я ей руку. Ћна положила ее на  колени. € так же молчала. Ђх, как
все повторЯетсЯ!  ќтот вечер откуда-то тоже  пришел. €  вас зовут Ђнной. Њою
мать звали так...
     ѓлеб помолчал, Ђнна не  обронила ни слова. Ћна  крепко держала  бледную
ѓлебову руку.
     -  ’олько  одно  изменилось... - совсем тихо  промолвил  он,  но тотчас
перебил  сам себЯ. - € вот  слушайте, Ђнна. Ќе  отпускаЯ  руки  моей, другой
расстегнула  мать ворот и снЯла с  шеи крест... вот  этот самый, что  на мне
теперь... €,  надев на менЯ,  сказала: "џ  скоро  умру.  Ќоси его,  мальчик,
вместо менЯ"...
     ѓолос у ѓлеба стал  вдруг прерывистым.  Ќервно теребЯ рукою свой ворот,
он расстегнул его и, снЯв с шеи золотой, небольшой крест, протЯнул его Ђнне:
     - Ќосите его вместо менЯ... ‚ы  хотели иметь  что-нибудь от  менЯ.  Њне
носить его, знаю, - недолго.
     ‘  внезапно зародившимсЯ и охватившим всю ее горЯчим порывом стала Ђнна
возле  него  на колени  и так же порывисто, быстро  расстегнула свой ворот у
кофточки и, все не отпускаЯ ѓлебовой руки, трепетными концами пальцев искала
свой крест.
     -  ‚озьми... ‚озьми и мой... - торопливо говорила она. - Ѓудем как брат
и сестра.
     ѓлеб приподнЯлсЯ и,  открыв широко  глаза, глЯдел  на нее и не узнавал.
Ѓыла  Ђнна - и  та, и другаЯ<i>.</i>  ЉипЯщий  внутренний ключ  возбуждениЯ напоил,
пронизал ее всю, и пенилось в порыве его преображенное тело. ’очно свЯщеннаЯ
страсть  охватила  девушку с  неведомой,  впервые пришедшей  к  ней силой. ‚
глазах  горел и блистал, и переливалсЯ скрытый,  но  Явный огонь.  ’репетала
нежнаЯ кожа ее, и краска румЯнца одной мЯгкой волной омывала лицо, спадаЯ на
грудь по стройной девической шее. €  эта  открытаЯ  так свободно, с  порывом
чистой  любви  свежесть  девственных   линий,  эта  невиннаЯ  мЯгкость  всех
очертаний,  вдруг просветленных и зажженных страстным порывом -  обворожила,
обошла извечными чарами своими размЯгченную ѓлебову душу. ќто видение  вошло
в  нее и навеки запечатлело  себЯ, как в мЯгком воске растопленной церковной
свечи.
     € шептал ѓлеб, плохо сознаваЯ слова:
     - Љак брат и сестра...
     € дрожал в руке его золотой маленький крестик, и прощальными  поцелуЯми
касались ђаспЯтого, отлетаЯ, косые лучи уходЯщего солнца.
     - Љак брат и сестра...
     € не отрывал своих глаз от золотЯщихсЯ, от напоенных богом вечерним, от
поющих незримые гимны, девственных линий ей.
     - ‚от... ‚от... ‚озьми его...  - прошептала Ђнна, найдЯ. € ее крест был
золотой, немного короче, но шире, несколько
     необычный, своеобразный по форме.
     €  на одно  мгновение  сошлись  оба  креста, и  блеснули  своей  мЯгкою
золотистостью  в  вечернем океане воздушных  волн. Ђнна  и  ѓлеб  обменЯлись
крестами, и, приложившись  губами к тепловатому,  еще сохранившему аромат их
тел, чистому золоту, спрЯтали их  у себЯ на  груди. €  в одном,  за  секунду
неведомом  побуждении потЯнулись друг  к  другу  и, закрыв  глаза, коснулись
легко и потом крепче, и совсем несознанно крепко прижались  губами  к губам,
за мгновение перед тем целовавшим их обменные, их братские золотые кресты.
     € одно струЯщеесЯ розовое облако одело их в миг поцелуЯ воздушной своей
пеленой.

     XIX
     Џока было немного народу.  Џалицын занимал большую квартиру с высокими,
светлыми комнатами. Ѓыло  просторно и необычайно, почти преувеличенно чисто.
Њного  книг и гравюр по стенам:  несколько изображений •риста, тайнаЯ вечерЯ
‚инчи.
     ѓлеб бегло, рассеЯнным взглЯдом окинул при входе картины. —то-то ему не
понравилось в том, что было их слишком много, даже как  будто  и оттого, что
иные из них действительно были  очень  хороши и  значительны,  но  как-то не
по-христиански  нарЯдны. Ћн предпочел  бы один образок - старинный, простой,
потемневший.
     Ќезаметный, невидимый  червь ранил  сердце его и неотступно и  медленно
сверлил  свежую ранку. ‡а минутой экстаза тотчас, не терЯЯ мгновениЯ, дал он
знать  о себе, и были смущающи и больны острые  уколы едкого жала. Ќи единым
намеком ѓлеб не  дал  понЯть  о них Ђнне,  только  вышел из  дома  несколько
раньше, чем надо, тихо шел по дороге и вот пришел уже к Ќиколаю Џлатоновичу,
и  здесь,  при  виде гравюр на стенах,  возник в  затосковавшей душе его лик
•риста, наивного старого письма на темной древней доске.
     Ќо был  и такой  в кабинете - небольшой, узкой комнате, куда  пригласил
ѓлеба доктор. ‡десь было просто, пусто почти, так непохоже на всю  остальную
квартиру. € сам хозЯин  стал  как-то ближе длЯ ѓлеба, понЯтней.  ‡абывалось,
что  он в своем мире  известность, человек с  положением -</i> крупный земельный
собственник, домовладелец.
     Љто-то собиралсЯ уже, но Ќиколай Џлатонович не выходил к гостЯм. ‚двоем
вели они разговор о ѓлебовой книге.
     ‘обственно, ѓлеб  больше  слушал, склонив, как  всегда,  к  плечу  свою
голову.  €  - странное  дело  - когда  он писал  свою  книгу один,  в глухом
городишке и вынашивал ее мысли в одиноких, часто мучительных думах, казалось
ему, что эта книга  <i>-</i>  он  сам, часть  души его,  -  так дорога, так интимно
близка была она ее  автору, а теперь  слушает о  ней очень  внимательно,  но
будто издалека уже, на расстоЯнии.
     € прежний он - ѓлеб, и чем-то уже не тот, что писал скорбные, уединенно
замкнутые страницы отрешениЯ от земли и духа ее.
     ѓоворил ему Џалицын:
     -  ‚ы  на  прекрасном,  но  на опасном  пути.  ‚оплотить  идеал  •риста
невозможно - вот так, как вы: полюбить, поверить, проникнуть, загоретьсЯ  им
и стать как •ристос... „лЯ мира, длЯ масс - это фантастический путь. €сториЯ
- очень тЯжелый, жестокий, часто кровавый процесс... Ђ вы точно всю ее так -
вдруг  - отрицаете. †изнь кромешный и мрачный хаос,  и пережить ее надо, это
ѓолгофа длЯ мира, и преображение придет только через нее.
     Ќиколай Џлатонович смотрел на ѓлеба чуть-чуть недоумевающими, добрыми и
близорукими глазами.  ѓлеб теперь разглЯдел  его  ближе:  был  невысок он  и
полон, и слова  выходили у него такие же мЯгкие,  округлые  и уже одним  тем
лишенные  внутренней  силы;   жесты  недоуменные,  не  доводЯщие   до  конца
иллюстрацию  мысли, но это же  давало им и  какую-то своеобразную,  интимную
прелесть.  ѓлеб  не  вынес  бы  этих просторных  комнат, мадонн  и  •ристов,
известного, корректного  доктора, который в своем деле уверен и тверд, знает
его в  совершенстве, выдержан,  добр - "христианин". Ќо вот маленький уголок
был у этого человека  -  его  кабинет, его недоуменные жесты, и ѓлеб  слушал
его,  несмотрЯ на сердечную свою скрытую боль, ибо  он говорил о живой своей
правде:
     -  џ думаю, очень далекий еще, очень тернистый  путь предстоит земле, и
мы можем  его только облегчать, ускорЯть движение по мере сил своих, а вы  в
книжке о чуде мечтаете... Љак же так?

     Џоследний вопрос прозвучал почти вовсе  по-детски. Џалицын тронул рукою
колени ѓлеба и, близко нагнувшись, посмотрел ему прЯмо в лицо.
     - Ђ вы  в  своей  книжке о  чуде  мечтаете, -  повторил  он  еще  раз и
замолчал, ожидаЯ.
     ‚  комнате  стало  тихо  -   по-особенному,  по-отъединенному  от  всех
остальных комнат.  ‹ампадка пила легкую  зыбкость нарождавшихсЯ сумерек. …ле
заметнаЯ днем - она оживала, когда становилось темней. € ѓлебу в ее мерцании
стало ближе и проще со своим собеседником.
     - Ћб этих вопросах не думать нельзЯ, - сказал он. - ѓолгофа •риста была
добровольною жертвой за всех. ѓолгофа длЯ мира дана ему кем-то  извне, и мир
сомневаетсЯ в  муках,  считать ли того,  кто дал ее, кто навЯзал, считать ли
его  своим  Ѓогом. €, конечно,  он прав,  ставЯ этот  вопрос. Ќо мы, если мы
знаем, что  только пройдЯ до конца путь страданий, приобщимсЯ •ристу, как же
мы будем стремитьсЯ этот скорый путь  облегчать? ‡ачем отклонЯть неизбежное?
‚едь так мы лишь отдалЯем желанный конец.
     ‚идел ѓлеб, как  затуманились грустью глаза ЌиколаЯ Џлатоновича, как он
откинулсЯ в кресле и покачал головой, но свою мысль все же докончил:
     - ‚ыход один: подражать •ристу, добровольно принЯть и усилить, ускорить
действительно нашу земную ѓолгофу...
     -  €  пойти  в  монастырь, стать  аскетом?..  Ћсобенно  в наше  ужасное
времЯ?.. ‚ этом-то и вижу Я жуткость и опасность пути, на который зовете вы.
     -  „а, именно так, в монастырь, - подтвердил  и ѓлеб. - Ќо не  за стены
уйти, а  в  монастырь души своей.  €  других звать туда  же. Ќе телом одним,
душою ѓолгофу  принЯть,  каждый за всех, все за каждого, и тогда всЯ историЯ
может  улечьсЯ в один короткий, сжигающий  миг.  —удо вспыхнет, через  огонь
освободимсЯ навеки...
     ‡агорелсЯ ѓлеб на  минуту - так  близки ему эти  заветные  мысли!  - но
тотчас и погас. ЋпЯть таким слишком далеким глЯнуло на него лицо доктора. Ћн
улыбалсЯ, дружелюбно глЯдЯ на ѓлеба.
     - Љак у вас странно •ристос и монашество сочетались с марксизмом!
     ‚от  он  о  чем,  вот  чему  улыбалсЯ,  и  со  слабым  удивлением  ѓлеб
переспросил:
     - ‘ марксизмом?
     - „а,  та  же вера в конечное  чудо, в  скачок от необходимости - самой
злой, самой давЯщей, к беспредельной свободе.
     ‚ дверь постучали: Њолодой женский голос спросил:
     - Љ вам можно?
     Џалицын познакомил ѓлеба с женой.
     “  Ќадежды ‘ергеевны были  серые холодные глаза, лицо спокойно красиво.
‚нимательно посмотрела на ѓлеба, но ничего не сказала ему.
     -  Џойдемте, господа, в столовую.  —ай готов, и есть уже люди, нужно их
занимать, а это так скучно.
     - ‚ерхушина нет? - спросил ее муж.
     - Ќет еще. ‚ы знакомы с ‚ерхушиным? ѓлеб ничего не слыхал о нем.
     - Ќет, не знаком.
     - ќто тот, с кем не скучно, - слабо улыбнулсЯ Ќиколай Џлатонович.
     - Њой муж думает, что Я в него влюблена, - с  холодноватой  шутливостью
сказала Ќадежда ‘ергеевна. - Ќо, мне кажетсЯ, не совсем это так. Џойдемте.
     ѓлеб  встал. ‚стал  и Ќиколай Џлатонович, и через рЯд комнат втроем все
вошли в столовую.

     XX

     ќто  были  отнюдь  не  все  христиане.  ѓлеб  недоумевал  сначала,  что
заставило  этих людей вместе собратьсЯ, что  у них  внутренне близкого, но к
концу вечера догадалсЯ, что главную роль
     здесь играла политика,  а она,  кажетсЯ,  вовсе  не  требует внутренней
близости. ќто такое житейское дело, в котором душа ни при чем. Ќо все же ему
было  странно  и даже немного интересно наблюдать  этих взрослых,  серьезных
людей,   собирающихсЯ  полутихонько,  обсуждающих  планы  о  распространении
"литературы", развитии сети кружков и даже  об открытом выступлении в печати
целою группой.
     ‘мешанное впечатление было у ѓлеба.
     Ћн и теперь еще помнил те чувства, с которыми  сам окуналсЯ когда-то  в
политику, и  какаЯ  другаЯ  была  та  политика, какое горение  было  в душе!
Џравда,  большею частью  кончалась она  полным  и решительным  крахом, может
быть,  даже вовсе и не была настоЯщей политикой, ибо  слишком много кипело в
ней духа, но именно потому-то в атмосфере ее и дышалось легко, и можно  было
в ней жить.
     ‡десь атмосфера другаЯ.
     Џростор и уют этих комнат, картины, огромный стол с рассчитанно простой
на сегоднЯ закуской и чаем - соответственно важности и  серьезности вечера -
красиво-холодные взглЯды  хозЯйки,  сам  Ќиколай Џлатонович  -  такой  снова
другой,   чем   в   своем   кабинете,    опЯть   человек   с   любезными   и
спокойно-уверенными  манерами,  - куда  девалась  недоуменность  их?  -  все
говорило за то, что здесь  творитсЯ инаЯ "большаЯ"  политика, политика людей
солидных, уравновешенных, деловых.
     Ќо,  вглЯдевшись ближе, увидел ѓлеб  и кое-что,  что смЯгчило его. Ѓыло
здесь нарЯду с холодною  важностью и что-то чуточку детское, похожее на игру
всерьез, - длЯ собравшихсЯ это все  же настолько выше  их дел, что приобщает
как-то  и их к той  еще скрытой  волне, что таитсЯ в  недрах  народных,  и о
которой еще нельзЯ предсказать наверное, прорветсЯ ли.
     Ѓыло,  кроме того, два-три человека, которые действительно верили -  не
душой, а умом  -  что это  все  необходимо  действительно, что  в  ближайшем
будущем их небольшому союзу предстоит очень  широкаЯ  и плодотворнаЯ работа.
Ћни не мирились с крайностЯми в приемах,  узостью и нетерпимостью близких им
по  своим  идеалам партийных  людей и  ценили очень  высоко  это  отсутствие
жесткости в логике  новой общественной среды, в которой работали. Ќаболевшее
место здесь  не раздражалось  напрасно,  а,  за отсутствием дел,  слова этих
людей принимались охотно и, казалось, давали ростки.
     ‘ некоторых пор <i>-</i> года два-три уже -  в период создаваниЯ книги  своей,
так резко  пошедшей вразрез с общим течением,  ѓлеб совсем оставил политику,
но интерес к ней - холодный и несколько скептический - все же осталсЯ.
     Ќовое  Явление заинтересовало  его  и сейчас, и  этого  одного интереса
хватило бы,  может быть, на целый сегоднЯшний вечер,  если бы сверх того еще
не осложнилась позже  мирнаЯ  вначале беседа. Њысленно взвешивал он удельный
вес новой  группы, и двойственное  впечатление его все усиливалось. Љазалось
ему, что то, что  сближало  их с политикой горениЯ, с  политикой,  близкой к
религии,  было длЯ них не силой, а  внутренней  слабостью, а их солидность и
холодноватость,   напротив,  их  подлинной  силой,  но   не   длЯ   грЯдущих
переворотов, а длЯ будущей такой же холодной, спокойной и такой же бездушной
политики - по образу и подобию ‡апада.
     "Ќо при чем же здесь христиане?" - мысленно спросил он себЯ, и не знал,
что ответить, и посмотрел на ЌиколаЯ Џлатоновича.  Ќо, посмотрев, откровенно
подумал:  "Ђ  отчего бы  им  тут  и  не  быть?" ‚спомнил  ѓлеб:  "облегчать,
ускорЯть"...
     ‚идимо было, что Џалицын совсем в своей  сфере. Ћживленный, он принимал
горЯчее участие в общих суждениЯх.
     Ћблегчать...  ‚едь и  •ристос говорил:  одеть, напоить, накормить... Ќо
только - других... Ђ себЯ? ђазве Ћн не дал пример  - длЯ  себЯ  добровольной
ѓолгофы?  €  если других надо любить, как  себЯ, то не прежде ли всего  надо
уметь полюбить себЯ,  а,  полюбив  себЯ  -  возлюбив ѓолгофу свою  - как  не
указать  другим того же пути? Ќо  пути  добровольного, когда  захотЯт  пойти
сами, а пока, конечно, по человечеству -
     и  накормить, и одеть... ќто и делал •ристос-человек, а ѓосподь-•ристос
добровольно взошел на крест. Љто  же выше из них? Љ кому же стремитьсЯ, кого
возлюбить единственной, навеки, любовью?
     -  Џо части  духовенства,  это  уж  к вам, Ќиколай Џлатонович. Ќе может
быть, чтобы они совсем оставались глухи к тому, что делаетсЯ вокруг.
     Љое-кто  из гостей не удержалсЯ от легкой улыбки. Ќо Ќиколай Џлатонович
тотчас же ответил:
     - Љонечно... Љонечно, так. ‚едь  этическаЯ сторона  христианства -  это
тот же социалистический идеал,  в сущности... •ристианскаЯ политика требует,
если хотите, полного уничтожениЯ власти и общности имущества...
     - Ќу, поговорите-ка об этом с каким-нибудь отцом благочинным - и насчет
власти, и насчет имущества!..
     - Љ благочинным мы не пойдем, а  есть целаЯ армиЯ сельских свЯщенников,
близких, живущих одною с нами жизнью, да и одной душой... ‹юди возрожденного
религиозного сознаниЯ не должны оставлЯть без вниманиЯ...
     Ќиколай Џлатонович  не  докончил  фразы.  —ей-то  молодой, до  тех  пор
молчавший, перебил его голос, отчетливо произносЯ каждое слово:
     - •ристианство - религиЯ, с которой свободе нечего делать. ђазве не оно
оправдывало всЯкую власть  и любую  несправедливость, совершенную  сильными?
Љесарь и  Ѓог - разве не в вечном союзе они? € если расторгнуть союз, то что
же останетсЯ?
     Љое-кто - материалисты  по  взглЯдам  - промолчали  одобрительно, <i>-</i>  уж
самаЯ последнЯЯ крайность  могла их толкнуть на союз с духовенством.  „ругие
возмутились,  но  главным образом потому, что всЯ эта мальчишечьЯ выходка  -
неделикатность по  отношению к верующим и, прежде  всего, к  хозЯину дома. Ђ
впрочем, это, ведь, ”едЯ Џалицын, брат ЌиколаЯ Џлатоновича.
     ‘мущенный  своим  неожиданным выступлением, он зарумЯнилсЯ  во все свои
юные щеки и даже встал длЯ чего-то.
     - ”едЯ, не надо говорить  о том, чего ты  не  знаешь, - понизив  голос,
сконфуженно попросил его брат. - ’ы говоришь об историческом, об извращенном
христианстве, исказившим его подлинный смысл, теперь, напротив, возрождаетсЯ
христианство  во  всей  чистоте  своей,  и  тебе  меньше,  чем  кому-нибудь,
следовало бы враждебно к нему относитьсЯ...
     Ќо мальчик начал  с тем, чтобы кончить. —то-то поднимало его, мало было
встать,  хотелось влезть еще выше, взлететь, он никого  и  ничего не  видел.
€скреннее возмущение дрожало в нем.
     -  € еще  мне  кажетсЯ,  что  все вы  -  и с  тебЯ  начинаЯ  -  что  вы
притворЯетесь зачем-то, когда говорите о Ѓоге.
     €  покраснел еще  больше, но загорелись глаза,  и с  неудержимым пылом,
покусываЯ губу и запинаЯсь на  отдельных словах,  но перескакиваЯ через них,
как поток  через камни, отчего  его  бег кажетсЯ  еще  более  стремительным,
мальчик - ему лет восемнадцать - продолжал с возрастающим вызовом:
     - џ давно уже хотел об этом сказать.  Ќо  все ждал, все робел, а теперь
не хочу больше  ждать. Ќеправда,  что есть  христианство  другое! —ем  будет
боротьсЯ  оно? —ем зло победит? Џокорностью? ’олько покорности требует Ѓог и
за  нее  платит так, как и следует платить бессловесным рабам.  Ѓрат считает
менЯ все  еще мальчиком, но отчего же и мальчику о Ѓоге не думать? Ѓог, если
Ћн  есть, такой же  тиран,  как  и всЯкий  другой властелин,  только худший,
потому что более сильный. €меть бесконечную власть и ничего... ничего  ровно
не сделать! Љому и зачем это нужно? ђазве нельзЯ было иначе мира создать!
     ‚сем  было неловко.  ’олько  жена ЌиколаЯ Џлатоновича смотрела  на ”едю
своими ровными стальными глазами, да ѓлеб внимательно слушал.
     - ’ы, брат, не сердись на менЯ. џ  нарочно при  всех.  Ћдного менЯ ты и
слушать не стал бы. Ћдно из двух: или не нужен нам такой Ѓог, потому что  от
Ќего-то  все зло и идет... €ли вы сами на Ѓога клевещете, потому что так вам
спокойней,  потому  что  так  вам  удобнее жить!  Ђ  говорить  одно  и  жить
по-другому, это...
     ‡вон разбитого стекла прервал его речь, и вдруг пресеклась она, и голос
мальчика  замер, зазвенел на высокой ноте.  Ћн  смешалсЯ, запуталсЯ, нервные
брызнули слезы.
     “лыбаЯсь,  Ќадежда ‘ергеевна сказала: - Љак  жаль, что ”едЯ  не  кончил
своего обвинительного акта. €з него вышел бы, право, недурной прокурор...
     - —то это было? - заметно волнуЯсь, спросил у жены Џалицын.
     - Џрошу извинить, господа. ќто неловкость моЯ, Я заслушалась, - все так
же улыбаЯсь, сказала она. - Ќу, ”едЯ, мы ждем. Џродолжайте.
     ”еди, однако, уж не было.
     Ќикто не знал, что дальше сказать. Џрислуга поднимала осколки разбитого
блюдечка.
     - ѓоспода!  - вдруг  прозвучал  очень тонкий, напрЯженно  высокий голос
приват-доцента в  золотом  пенсне. -  ѓоспода, приступимте к  делу! „овольно
слов! Љаждый  из нас  человек  уже взрослый и знает, что  делает. Љонечно, в
слишком  юные годы возможны всЯкие увлечениЯ, особенно в наше нервное времЯ,
но  от  нас  страна ждет  дела прежде  всего.  €  Я  предлагаю  вернутьсЯ  к
прерванному порЯдку днЯ. Њы еще не  составили списка тех пунктов в губернии,
где можно рассчитывать на организацию наших  кружков.  џ полагал бы  просить
ЌиколаЯ Џлатоновича привлечь к этому делу и сельских свЯщенников, достаточно
просвещенных  и  демократически  настроенных,  и  теперь же  сообщить  €вану
…мельЯновичу их  адреса. …ще раз повторю: пора приступить и к делу, господа!
‘ловами много не сделаешь. Њы уже вышли из возраста слов.
     € он энергично поправил пенсне.
     ‚се  оживились,  найдЯ исход,  а €ван …мельЯнович  вынул  даже записную
книжку, чтобы записать адреса.
     -  “словно... “словными знаками... Ќе  беспокойтесь, никто не поймет, -
успокоительно шептал он соседу, - шифр очень редкий...
     - ’о-то... в случае чего... - отозвалсЯ тот.
     Ќадежда  ‘ергеевна  улыбалась едва  заметно,  но не  скрываЯ  спокойной
насмешки.
     ѓлеб  встал и вышел в другую комнату, вслед за  ”едей. ЉажетсЯ,  только
она одна и заметила этот уход.
     ‡аметил  бы еще  и Ќиколай Џлатонович, да  был  чрезмерно  смущен  всем
происшедшим.


     <b>XXI</b>

     ”едЯ полулежал  на диване, уткнув голову  глубоко в подушки.  € все еще
вздрагивали его  худенькие плечи. Љак и брат, был он невысокого  роста, да к
тому же еще очень худ, и оттого выглЯдел вовсе мальчиком.
     ‚ комнате было  полутемно. ѓолоса, как и  свет, доносились  из столовой
неЯсно. ѓлеб рад был  уйти  от  этих больших  людей. €нтерес  его  был сразу
насыщен. Ђ к мальчику тЯнула остраЯ волна сочувствиЯ и близости. Ћн, однако,
ничего ему не сказал и сел тихо в кресло возле дивана.
     Џока  шел разговор о  чистой политике, ѓлеб  слушал  спокойно, но когда
произнесли: христианство, слово это его укололо,  как чужое, ненужное здесь,
а потом этот горЯчий порыв мальчика ”еди...
     Џравда: •ристос и политика!
     —удовищно  несовместимы были  оба слова  длЯ ѓлеба.  Љазалось  ему, что
достаточно   произнести   их  рЯдом,  чтобы   стала  Ясна  сама  собою   всЯ
бессмысленность, больше - кощунственность этого сочетаниЯ.
     Ѓог незримый, незнаемый, Ѓожий „ух - веет, живет везде, где и жизнь, он
и в порывах, в  восторгах, в конвульсиЯх напрЯженной души... Ќо не  •ристос,
но не здесь.
     €  снова: •ристос  и  политика... ѓлеб, сидЯ в кресле,  забылсЯ.  ѓлебу
привиделось: Ћн -  маленький мальчик, один  в густом и дремучем лесу,  сосны
космато качаютсЯ, машут ветвЯми, угрюмые камни нависли над малой  тропинкой,
и  тропинка бежит  все  вниз;  она остро  изрезана камнЯми,  больно  детским
ножонкам, но ѓлеб идет. Ќужно почему-то идти. € вот он спускаетсЯ ко входу в
пещеру и проникает в узкую щель, там темно  и  сыро, а дорожка все уже и все
больнее ногам. € так один переход идет  за  другим, и  нестерпимо становитсЯ
маленькому ѓлебу, но он  знает откуда-то, что там, за последней чертой, ждут
его еще самые страшные, самые последние муки, и детское  сердечко его рветсЯ
к ним со сладкою болью, с несказанною радостью. € уже истерзана нежнаЯ кожа,
слабыми трЯпочками болтаетсЯ  она, свисает с  рук  и ног,  и  детскаЯ чистаЯ
кровь сочитсЯ каплЯ за каплей, и узкой красной дорожкой обозначает след пути
его, но  все еще  мало мальчику ѓлебу.  ‘огнув худенькие члены  свои,  хочет
войти  он  в  последнюю,  самую  тесную,  самую  заостренную щель, как вдруг
замечает  у входа что-то  живое.  ’ак же изранено, так  же  истерзано бедное
детское тельце. Њальчик меньше еще, еще худее и тоньше.
     - ‘традаешь и ты?
     Њаленький мальчик поднЯл глаза, и ѓлеб узнал ”едю.
     -  џ  ненавижу  …го,  но  Я  хочу  дойти  до  Ќего. џ  хочу  все ‘амому
рассказать. ќтим не стоит. ќтим все - все равно.
     - Љого ненавидишь ты, мальчик?
     - ѓоспода Ѓога.
     - ‡а что?
     - ‡а все ненавижу.
     <b>-</b> ’ы <b>-</b> маленький мальчик?
     - „а, Я маленький мальчик, но смотри мое сердце.
     ”едЯ открыл свое сердце. Ѓыла так изранена грудь, что сердце легко было
видеть. Ћно было большое, недетское, все в ранах, сочащее кровь.
     - ‚се муки, какие есть в мире, каждый  носит в  сердце своем, и  оттого
сердце каждого - мир, и каждаЯ боль в каждом сердце.
     Њальчик от  нестерпимых мучений закрыл  на минуту глаза, но  тотчас еще
шире открыл их.
     -  Ќе  могу,  -  простонал  он, -  Я не могу  уже  и глаз  закрывать, Я
погружаюсь в кровавое море, и оно захлестнет менЯ. џ иду дальше к Ќему.
     Љак жутко страдать так, как ”едЯ! Љак больно терзатьсЯ так мальчику!
     ѓлеб берет его за руку и другую кладет на горЯчую голову, и говорит:
     - Њальчик, ты путаешь вместе - Ѓога с •ристом. Њы не знаем, страдает ли
Ѓог, создавший наш мир, давший страданиЯ  каждой клетке живой, но •ристос!..
Џосмотри на •риста.
     ”едЯ послушно, затихнув, поднимает глаза.
     Ќа скале, над входом последним,  слабо  мерцаЯ светом, идущим  от тела,
пригвожден распЯтый •ристос.
     ѓлеб сам не  знал, как почувствовал близость  …го. Ќо, поднЯв глаза, не
может оторвать уже  их, и чем больше глЯдит,  тем острее и жгучее становЯтсЯ
страданиЯ, и радость восторга омывает тело холодЯщей волной.
     - ”едЯ, ”едЯ, мой мальчик! ‘мотри - и  теперь Ћн страдает, Ћн не сходил
с креста, Ћн вечно распЯт на нем, Ћн, как и  мы,  неизмеримо больше, чем мы,
болеет каждою  болью,  и каждого убиенного муки поистине  полностью берет на
себЯ.  Ћн  добровольно  страдает за  всех, Ћн искупает  чью-то вину,  чью-то
ошибку. Њожет быть,  Ѓожью. …сть Ѓог и есть •ристос, мальчик мой! €  •ристос
выше Ѓога. Џойдем, пойдем за Ќим!
     ‹ик •риста,  осиЯнный бледным рассеЯнным светом, склонилсЯ немного еще,
и крупнаЯ тЯжелаЯ каплЯ крови темно-красным рубином скатилась к подножию ног
…го.
     Љто-то невинно погиб. Џрими его, ѓосподи!
     -  ”едЯ, ”едЯ, кто-то безвинный  погиб. Џомолись за него. ѓосподь €исус
•ристос, прими его душу! ”едЯ, идем за Ќим! Ђх, как сладко страдать!
     ѓлеб крепко сжимает руку мальчика.
     - Џойдем же! Џойдем!
     Ќо крохотнаЯ ручка повисла беспомощно.
     ѓлеб  взглЯнул и  увидел,  что  ”едЯ был мертв.  ‘ердце  его  больше не
билось, и  не  страдал он сам.  ѓубы  легли  одной мЯгкой розоватой  чертой.
„етское тело лежало внизу под распЯтием.
     - Џрими его, ѓосподи!
     ѓлеб хотел  перекрестить его. Ќо  мальчик крепко  держал ѓлебову  руку,
точно звал за собою.
     ’ьма и распЯтие, и последний, мучительный вход.

     * * *

     - ѓлеб, побудь немного со мной.
     - Ћткуда ты, Ђнна?
     - Џобудь немного со мной. ЌеудержимаЯ сила зовет его к ней.
     - Џобудь немного  здесь, на  земле. ‡десь, на земле прекрасно  с тобой.
Њне хорошо с тобой, ѓлеб.
     € скрылась, так позвав его трижды. ѓлеб шепчет, не сознаваЯ себЯ:
     - •орошо. џ побуду. Ќемного.

     * * *

     ”едЯ не отпускает руки.
     ѓлеб очнулсЯ от голоса Ќадежды ‘ергеевны. Ћна стоЯла в дверЯх.
     - ѓде же вы? Ќичего Я со света не вижу.
     ѓлеб вздрогнул, так неожиданен был переход.
     ”едЯ тихо дышал.  Ћн заснул,  не отрываЯ рук и  головы от подушки. ѓлеб
сидел рЯдом с ним в кресле, но рука его касалась руки мальчика.
     Ћн сделал над собой усилие, встал и сказал:
     - џ здесь, а ”едЯ уснул.
     -  ‚ам надоело их  слушать, Я  это так  понимаю! Ќо они разошлись почти
все. ‡ато  приехал  ‚ерхушин,  тот  самый,  с  которым  не скучно, а  Я, как
хозЯйка,  тоже  должна,  ведь, заботитьсЯ,  чтобы  гостЯм  моего  мужа  было
возможно менее скучно. ‚от Я к вам и пришла.
     ѓлеб  хранил еще в памЯти  свежий след  от  видениЯ. …ще ныла в  сердце
сладкаЯ  радость. ‹егко тронул  он ”едину  руку,  и ему показалось, что  она
слабо и доверчиво шевельнулась в ответ.
     -
     Ѓедный мальчик скоро уйдет от нас, - тихо промолвил он почти про себЯ.
     Ќадежда  ‘ергеевна  слышала,  но ничего не сказала.  Њолча  ждала, пока
встанет ѓлеб.
     - Њальчик скоро уйдет от нас, - еще раз повторил он уже длЯ нее.
     - „а, и мне кажетсЯ тоже, - спокойно ответила женщина.
     - € вам это все равно?
     - Њне это все равно.
     - Џочему?
     - Ћн не умеет жить.
     - Ђ что значит уметь?
     ‡а  минуту  до этого захотелось  передать свои мысли о мальчике, сквозь
набор  незначащих слов  раздумчивость души ее глЯнула, а  теперь  машинально
спросил - так далека и чужда показалась ему в этот момент женщина в строгом,
изЯщном костюме под цвет ее глаз. ’очно не человеческое было то существо.
     - “меть - значит любить то, что есть.
     - € вы умеете это - любить все, что есть?
     ‚место ответа она вдруг поднЯла свои руки,  всЯ  потЯнулась и  замерла,
откинувши голову.
     - Ћ, Я умею любить то, что люблю! €демте.
     ѓорЯчим дыханием степных, раскаленных песков  дохнуло на ѓлеба от  слов
ее.
     Ќевольно повиновалсЯ он. Њеханически встал и пошел.
     Ћна  стоЯла в дверЯх, не двигаЯсь,  замерла, точно ждала его,  и только
когда подошел совсем  близко к ней, опустила руки и голову, спокойно  прошла
впереди  его  и,  направлЯЯсь  к  ‚ерхушину,  обычным  холодноватым  голосом
представила их:
     -  ‚от  и г. аскет.  ‡накомьтесь.  Ђ  это - г. ‚ерхушин, сдаетсЯ  мне -
далеко не аскет. Ќе правда ли, Ќиколай?
     € обернулась к мужу, все еще понуро сидевшему поодаль.
     - ‹учше всего спросить его самого, <i>-</i> как-то неопределенно отозвалсЯ он.
     ‚ерхушин  ни  подтвердил,  ни  оспаривал  того, что  сказали  о нем;  с
приветливой улыбкой поднЯлсЯ он навстречу ѓлебу и протЯнул ему руку.


     XXII

     ќто  был  человек среднего  роста  с  небольшой  золотистой  бородкой и
одутловатым лицом. Џышные волосы  образовали на голове целую корону, но были
они, в сущности,  довольно редкие,  и казалось, что если  хорошенько твердой
рукой  провести  по ним, то они все  сразу слезут, обнажив умный, выдающийсЯ
череп.
     Ћт  ‚ерхушина  пахло  духами  неопределенного запаха, но  терпким и,  с
непривычки, раздражающим.
     Ѓыл  в комнате еще  новый гость - небольшой, сухой старичок с полосками
черных в седых волосах, немного азиатского типа. Ћн часто и сухо сморкалсЯ в
платок  и  говорил  неожиданно  густым, отсыревшим  голосом;  сам был  очень
маленький и сгорбленный.
     €з  прежних  гостей  оставалось  два-три  человека.  Ћчевидно, политика
кончилась. ’е, кто остались - свои.
     ‘держанно  повышенным голосом  старик продолжал  прерванный  поЯвлением
ѓлеба рассказ:
     -  €  вот, изволите видеть, этот канальЯ, скептик такой,  ткнул  в этом
самое место,  где  быть подлежало свЯтому, окаЯнным пальцем  своим, и  палец
прошел  насквозь, ничего не задел. ‚от тебе и свЯтынЯ! ‚от тебе и разрешение
вопроса! Ќичего там и не было.
     - ’кнуть грубым  пальцем  - не разрешение вопроса,  и не каждому пальцу
дано ощутить свЯтыню, - возразил старику ‚ерхушин.
     - Ћднако же,  милый философ мой, другой-то  юноша так  благоговел перед
пустым местом сим,  что  даже  своим просветленным благодатию пальчиком и не
коснулсЯ места  свЯта...  ’ак  и осталсЯ при своих фантасмагориЯх.  ‚о  всей
неприкосновенности их сохранил.
     - Ћн  верил, потому и не  трогал  видениЯ; если вы  знаете твердо,  что
ощутите вот  этот стол  под рукой, разве вы станете эксперименты устраивать,
чтобы убедить себЯ, здесь ли он? Ќет. ’ак и здесь. Џо отношению к столу это,
может быть, было бы глупостью  или зачатками сумасшествиЯ, -  трогать его, в
данном же случае это несомненно кощунство.
     -
     Ќу, немножко кощунства,  может быть, и не лишнее, - проворчал старик. -
‚ложить  персты свои в  Язвы и ощутить, ощутить в здравом  уме  и в  твердой
памЯти эту воскресшую плоть, за это не нужно мне тысЯчи ваших блаженных вер.
‚етром подбиты они, господа, ваши веры! …й Ѓогу, так.
     ‚ерхушин опЯть возражал:
     - Ќо мы-то ведь верим. Џослушайте, так ведь  нельзЯ. —то это за прием -
доказательства! ‚ы и в Ђмерике не бывали, однако же...
     - —ерта ли в ней  мне  - в Ђмерике! - взволновалсЯ  старик и, торопливо
сморкаЯсь, еще с  большим  порывом  начал бросать откуда-то из подпольЯ свои
отсырелые, долгую жизнь в сердце его и в уме пролежавшие фразы:
     -  ‘казали:  Ђмерика!  ‚от  это,  по-моему,  уж  не  малое,  а  большое
кощунство. ‘равнить с Ђмерикой! „а пусть ее десЯть раз не будет, этой  вашей
Ђмерики,  на  что мне она? —то в моей жизни  изменитсЯ,  есть она или нет? €
если бы нужно было мне знать, поехал бы, перевернул бы всю землю вверх дном,
отыскал  бы ее, ощупал  бы  сам руками своими,  плакал на ней -  обетованной
земле. Ђ теперь Я равнодушен к ней, как к луне, может  быть, и в  самом деле
нет ее, черт ее возьми совсем, охотно дарю ее вам...
     -  —то вы сегоднЯ  волнуетесь  так?  -  спросила  Ќадежда  ‘ергеевна  и
посмотрела, чуть улыбаЯсь губами, на ѓлеба.
     ‘идел он серьезный и сосредоточенный.
     - Ђ того, милаЯ  барынЯ, так  Я  волнуюсь сегоднЯ,  что надоело  и  мне
слушать  салонные  разговоры  на тему о Ѓоге и самому  в них  участвовать. џ
запоздал,  самолично здесь не был,  но вот Ќиколай Џлатонович про  ”едю  мне
рассказал. ‘ам рассказал, вон в том утолку, и за это  Я его и не трону, пока
не тронет сам... ‚идите, вон он какой там сидит! Ђ ваш мальчик просто, ведь,
правду сказал, и не сказал,  а, верно, выкрикнул из своей наболевшей души, и
вот Я, даром что  и старик, да еще и безбожник к тому же, -  а, может  быть,
как  раз  и потому, что безбожник - как это знать? - Я  к сердцу принЯл этот
детский надрывный крик, и тоже хочу спросить: ну, а где же •ристос ваш?
     ‚ерхушин становилсЯ серьезен.
     - џ уступаю вам в этом сравнении  Ђмерики с Ѓогом, вы правы, Я  сказал,
может быть, не подумав.
     - Ќе  подумав,  можно  о  пустЯке  сказать,  не о  деле всей  жизни,  -
пробурчал все еще неспокойно старик.
     - Ќо длЯ вас это так ведь характерно, что вы  обрушиваетесь на пустЯки,
- продолжал ‚ерхушин, - да, на пустЯки, потому что на настоЯщее вам не с чем
обрушитьсЯ, ибо у  вас нет  никакого действительного оружиЯ, вам не  на  что
оперетьсЯ, вы оперируете только с мнимыми или отрицательными величинами.
     - Ќо Я и  не строю из них ничего, Я себЯ не  обманываю, как обманываете
вы. Ђ это недостойнаЯ вещь - обман. ‘ебЯ еще куда ни шло - ва