рдого, заплаканного лица, а она
прошла  мимо,  шурша  шелковым  платьем и медленно утопаЯ в темноте высокой,
стройной фигурой.
     ќто  не  была  проститутка,  а между тем шла одна ночью, в глухой части
города,  странной,  нервной походкой, какаЯ бывает у сильно возбужденных или
испуганных  людей. Ћдно-два мгновениЯ Џетров стоЯл неподвижно и потом мрачно
двинулсЯ  вслед  за  женщиной,  привлекаемый тайным соображением о печальных
секретах  и  неожиданных  приключениЯх,  могущих  дать,  наконец,  его жизни
сильное и желанное течение.
     †енщина  шла  быстро,  не  оглЯдываЯсь. —асто ее трепетнаЯ, легкаЯ тень
совершенно  тонула в темноте, и только скрип шагов указывал фельдшеру нужное
ему   направление.  Ћн  стал  размышлЯть,  не  следует  ли  подойти  к  ней,
заговорить,  но  тут  же  испугалсЯ собственной мысли и решил просто идти до
конца.  ‚ крайнем случае, могли подвернутьсЯ пьЯные, оскорбить незнакомку, и
его  присутствие  оказалось  бы  тогда  как  нельзЯ  более  кстати.  Ћн  уже
размечталсЯ  и  мысленно  повторЯл  еще  не сказанные слова благодарности: -
"Ђх,  Я  никогда  не  забуду  этого". - Љазалось, он слышал нежный ласкающий
тембр  женского  голоса и чувствовал в своей неловкой руке маленькую, нежную
перчатку. Њысль, что он смешон, - не приходила ему в голову.
     ‚олнение   разрасталось   -   сентиментальное,   самолюбивое   волнение
подвыпившего  одинокого  человека.  ЌапрЯгаЯ  зрение  и ускорЯЯ шаги, Џетров
двигалсЯ  по  пустынной  улице,  обдумываЯ  еще  одно, полное благородства и
достоинства  соображение: проводить ее до подъезда того дома, куда она идет,
и в самый последний момент остановить, сказав приблизительно, следующее:
     - Џрошу  извинить  за  мою  смелость,  сударынЯ...  Ќо  вы были одни...
глухое место... взволнованы... и Я счел не лишним...
     Ћна,  конечно, должна понЯть его, если не с первого, то с пЯтого слова.
—то  же  дальше?  Ђх,  да!  ‹егкое  изумление, внимательнаЯ улыбка. ‡атем он
выслушает  ласковую  благодарность  и  уйдет,  так  как  больше  ему ничего,
решительно ничего не нужно.
     “лица  выходила  на  песчаный  берег,  загроможденный плотами, барками,
полузарытыми  в  песок  бревнами,  лодками.  ђазличные догадки, беспокоившие
фельдшера,  сразу  исчезли,  и  на  душе  его  стало  покойно и даже весело.
“веренно  и торопливо погружаЯ в хрусткий сыпучий песок свои полуистоптанные
ботинки,  он  побежал  за  неизвестной женщиной, стараЯсь нагнать ее раньше,
чем  она  подойдет  к  длинным,  черным  плотам,  забегавшим далеко на самую
середину реки, как узкие, змеевидные отмели.
     Њгла,  висевшаЯ  над  водой,  отсвечивала  стальную,  серебристую гладь
течениЯ,  и  от  этого  все  предметы, возвышавшиесЯ над берегом, рисовались
отчетливо,  как  вырезанные  из  черной  бумаги.  †енщина  ступила на плот и
теперь  почти бежала. Џетров задыхалсЯ от возбуждениЯ, усталые ноги тЯжело и
неверно   попадали   на  скользкие  выскочившие  из  скреп  бревна,  темнаЯ,
невидимаЯ  вода  колыхалась  под  ним,  качаЯ  потревоженный плот. Њаленькие
бледные  звезды  горели  в  далеком  небе,  и  печально  посвистывали сонные
кулики.
     Ћн  нагнал  ее  у  самой  воды  и  схватил  за  плечо  прежде,  чем она
почувствовала  его  присутствие. Џотом у него осталось воспоминание о руках,
поднесенных  к волосам, очевидно, с целью снЯть шлЯпу. Ќезнакомка испугалась
и  стоЯла  молча,  вздрагиваЯ,  с  детским  страхом  в  расширенных, больших
глазах. Џетров перевел дух и заговорил, страшно торопЯсь и комкаЯ фразы:
     - џ...  вы...  позвольте,  Я,  кажетсЯ...  ”ельдшер Џетров, сударынЯ...
‘егоднЯ  такаЯ ночь... Њне показалось, или... может быть... Џростите... …сли
Я ошибсЯ, то... ‚о всЯком случае... …сли бы вы знали... Ќо... как хотите...
     ‚олнение  не помешало ему заметить, что женщина молода и красива. ѓолос
его  осексЯ,  и  он умолк, испугавшись ошибки и страшного стыда за это перед
самим  собой. „ама дышала глубоко и быстро, она понЯла и теперь, быть может,
досадовала.  Ќо  возбуждение,  видимо,  оставлЯло ее, спугнутое неподдельной
тревогой  добродушного, растерЯнного лица фельдшера. Ћна сказала только тихо
и нерешительно:
     - “йдите...
     Ћн   понЯл   или,   вернее,  по-своему  растолковал,  что  значило  это
коротенькое,  слабое  слово.  ќто  значило,  что  он здесь лишний, что он не
может  ничем помочь и суетсЯ не в свое дело. Џетров постоЯл, не находЯ слов,
трепеща  от  жалости  к  чужому  горю,  способному положить такой страшный и
грубый  конец. € тут, как почти всегда бывает в таких случаЯх, на помощь ему
пришли слезы.
     Ћна  плакала  судорожно  и  жалко,  всхлипываЯ, как ребенок, и закрываЯ
маленькими  руками  свое  бледное,  мокрое  лицо. Ќа шлЯпе ее вздрагивали и,
казалось,  плакали  вместе  с  ней искусственные цветы. Ќо Џетрову думалось,
что  она  плачет  не от осознанного ею в этот момент ужаса смерти и жизни, а
оттого,  что  он,  непрошеный  и  неловкий, грубо вошел в ее жизнь и помешал
умереть.
     ’огда  то,  что  есть в каждом человеке и просыпаетсЯ только в редкие и
великие  мгновениЯ  контрастов,  глубоких  размышлений или трепетных взрывов
чувства,  поднЯлось  со дна души невзрачного фельдшера и развЯзало его волю.
Њаленький  и  сутулый,  с  взлизами  на  висках, он был велик в эти минуты в
своих  клетчатых брюках и люстриновом пиджаке. ’оропливые, полные страстного
убеждениЯ  слова,  заимствованные из романов, но прочувствованные и лелеемые
сердцем,   сорвались  с  его  губ.  Ќачал  он  отрывисто  и  нескладно,  но,
постепенно   захваченный   постоЯнной,   преследующей   его  мыслью,  Џетров
чувствовал,   как   исчезает   перегородка,   естественно  разделЯющаЯ  двух
незнакомых,  чужих людей. Ћна сидела, еще всхлипываЯ тихим, прислушивающимсЯ
к  его  словам плачем; а он патетически взмахивал дешевой тросточкой, нервно
расстегиваЯ  и застегиваЯ свободной рукой верхнюю пуговицу пиджака. ‚ голосе
его   были   просьба  и  умиление,  восторг  перед  бесконечностью  жизни  и
собственное бессилие...
     - ‘ударынЯ,  -  говорил  он,  - кто бы вы ни были, конечно... џ понимаю
ваше  отчаЯние  и  все  такое... †изнь сложна, сударынЯ, и вот главное... Ќа
каждом  шагу, быть может, нас ожидают тысЯчи радостей, а мы и не подозреваем
этого...  Ћ!  Њы  способны  из-за  минутного  разочарованиЯ, из-за неудачной
любви  разбить  себе голову, но кто и чем вознаградит нас, если, может быть,
следующий  же  час  готовит  нам  как раз то, чего мы искали и не нашли? Ќас
ждали,  может  быть,  радостные  песни,  а  мы  сыграли  похоронный  марш!..
†изнь...  жизнь,  ведь  это  -  поток,  который уносит все, сударынЯ, все, а
главное  -  горе...  Љакое  бы  оно ни было, сударынЯ, уверЯю вас! ‡ачем же,
зачем  губить  себЯ?  Џоверьте мне, поверьте, уверЯю вас... ќто - истина, не
может  быть  иначе! ‚се проходит и все уходит!.. „а, вспомните €ова!.. †изнь
ведь  это  -  мать,  сударынЯ!..  Ћна  ранит,  она  же  и  исцелЯет... Љакие
неожиданные  встречи,  какие  комбинации  могут  быть!  ќто правда, поверьте
мне!.. ‚се в руках человека, зачем же...
     Ќад  плотами  серела  мгла,  и  ночь мчалась бесшумным, долгим полетом,
скрываЯ  мраком  воду,  небо,  далекие  черные суда и двух маленьких, слабых
людей.
     - џ устала, - сказала женщина. - Џроводите менЯ. Ћ, как Я устала!..
     Ћн  шел  за  ней  следом,  сбоку, и все повторЯл, теперь уже печально и
монотонно:
     - ‘ударынЯ, поверьте мне! Џодумайте только: ведь жизнь - ...
     Ћна  улыбалась  и  думала  про  себЯ свое, известное только ей, изредка
ронЯЯ рассеЯнные, короткие фразы:
     - ‚ы думаете?
     €ли:
     - „а, да. џ так устала!
     €ли:
     - „а, конечно...
     “  ворот каменного двухэтажного дома они расстались... ‚ руку его легла
маленькаЯ, упругаЯ перчатка, и он услышал:
     - „о свиданиЯ!.. ‚ы были очень добры!
     ЏридЯ  домой,  фельдшер  зажег  лампу  и  просидел до утра, бесконечное
количество   раз   повторЯЯ   слова,  сказанные  там,  на  плоту.  ‚  момент
возбуждениЯ  так  Ярко,  так  прекрасно  было  то, во что он верил: судьба -
неожиданнаЯ  капризнаЯ  и  ласковаЯ.  €  так уныло глЯдела теперь из четырех
углов его собственнаЯ одинокаЯ скука.
     Ћн   подошел   к   стене.   Њаленькое   зеркало   безжалостно  отразило
сорокалетние морщины, лысину и заметное, мирно круглившеесЯ, брюшко.
     Џотом,  уже спустЯ много времени, кто-то пустил слух, что он отравилсЯ,
заразившись  скверной  болезнью  и  потерЯв надежду на выздоровление. Ќо это
неверно.  Ћпровержением  служит  собственноручно им оставленнаЯ записка, где
сказано Ясно и просто: "‚ смерти моей прошу никого не винить".
     Ѓрат  его,  приехавший  получить  наследство,  нашел  немного: ситцевый
диван,  этажерку с книгами и набор врачебных инструментов. ќто было все, что
подарила Џетрову жизнь".


     џ  узнал  себЯ.  Ќет у менЯ никаких надежд, а умру Я сейчас или после -
все равно.


        4

        †“ђЌЂ‹€‘’

     Џослушайте-ка, эй вы, двуногое мЯсо! Ќе желаете ли полпорции правды?
     Ћтвратительно  говорить  правду; гнусно, она мерзко пахнет. ‚прочем, не
волнуйтесь:  может  быть,  то,  что  длЯ менЯ ужас, длЯ вас - благоухание. ‘
какой  стороны  подойти  к вам? Љак проткнуть ваши трупные телеса, чтобы вы,
завизжав  от  боли,  покраснели не привычным длЯ вас местом - лицом, а всем,
что  на вас есть, включительно до часового брелока? †алею, что, убиваЯ себЯ,
не  могу  того  же  проделать  с  вами.  Џрочитав  это, вы скажете: "—еловек
рисуетсЯ".   Љонечно.   „а.  џ  пользуюсь  своим  уничтожением  длЯ  полного
восстановлениЯ  своей  личности, желаЯ собрать себЯ на протЯжении всей своей
жизни  в ее одном полном и тоскливом результате - ругательстве. Ћт души и от
чистого сердца примите мое проклЯтие.
     џ  -  дитЯ  века, бледнаЯ человеческаЯ немочь, бесцветный гриб затхлого
погреба.  ‹ирически  завываЯ,  скажу:  "€  Я  хотел  многого, о, братьЯ! € Я
стремилсЯ  помочь  вам  освободитьсЯ  от свиного корыта. ЏонЯв вашу истинную
природу,  звонко  хохотал  в  продолжение пЯти лет. ‘рок довольно порЯдочный
длЯ  того,  чтобы, обдумав ваше и свое положение, сказать вам: "Џокажите мне
честного человека!"
     Ќе  конфетно-напомаженную  личность,  а  просто-таки честного человека,
который   отвечал   бы   за  свои  поступки.  Џокажите  мне  чистое  сердцем
человеческое  животное, большого ребенка с твердой волей и одной прЯмой, как
стрела,  мыслью, без уверток и драпировок, без спрЯтанной про запас правды и
механической  лжи;  покажите  мне  это  чудовище,  и  Я буду жить слепо, без
разговоров,  уверовав  во  все сказки о будущем. ‚аши лживые лицевые мускулы
скрывают  слишком  много  такого,  что  нужно  скрыть. Ѓойтесь правды! ‹ожью
держитсЯ мир, благословлЯйте ее!
     Џраво   на  ненависть!  Џризнайте  за  человеком  право  на  ненависть!
‚озненавидьте  ближнего своего и самого себЯ. Ѓудьте противны себе, разбейте
зеркала,  пачкайте  себЯ, унижайте; почувствуйте всю мерзость, весь идиотизм
человеческой  жизни,  смейтесь  над  лживыми  страданиЯми;  обрушьтесь  всей
скрытой  злобой  вашей  на надоевших друзей, родственников и женщин; Язвите,
смейтесь,  с благодарностью принимайте брань. ЌенавидЯ, люблю вас всей силой
злобы  моей,  потому  что  и  Я такой же и требую от себЯ больше, чем можете
потребовать вы, €уды! ‚ластью умирающего осуждаю вас: идите своей дорогой.
     "‚се  стройно,  все  разумно", - говорЯт некоторые господа, а Я говорю:
идиотизм.  …сли  вы  мне  не  верите, - возьмите книгу "•ороший тон"; там вы
узнаете,  как легко заслужить презрение окружающих, разрезав рыбу ножом. €ли
попробуйте  рассказать  вашей  жене  все,  что  думаете  в  течение днЯ. €ли
прочтите в газете о бородатой скотине, изнасиловавшей пЯтилетнюю девочку.
     “хожу  от  вас.  ‘кверно  с  вами,  нехорошо,  страшно. Ќеужели вам так
приЯтно  жить  и  делать  друг  другу  пакости?  ‘лушайте-ка, мой совет вам:
окочурьтесь.  €  перестаньте  рожать  детей.  ‡ачем  дарить прекрасной земле
некрасивые  страданиЯ? ‚ы подумайте только, что рождаетсЯ человек с огромной
и  ненасытной  жаждой  всего, с неумолимой потребностью ласки, с болезненной
чуткостью  одиночества и требует от вас, давших ему жизнь, - жизни. Ћн хочет
видеть  вас достойными любви и довериЯ, хочет царственно провести жизнь, как
пишете  вы  в  изЯщных,  продуманно  лживых книгах; хочет любви, возвышенных
наслаждений, свободы и безопасности.
     Ђ    вы,    на   мертвенно-скучных,   запачканных   клопами   постелЯх,
издевательством  над любовью и страстью творЯ новую жизнь, всей темной тучей
косности  и  ехидства встаете на дороге вечно рождающегосЯ человека и плюете
ему  в глаза, смотрЯщие мимо вас, поверх ваших голов, - в отверстое небо. €,
бледнеЯ  от  горЯ,  человек  медленно  опускает  глаза. Ћкружайте его тесным
кольцом,  вЯжите  ему  руки  и ноги, бейте его, клевещите, оскорблЯйте его в
самых  свЯщенных  помыслах,  чтобы  лет через десЯть пришел он к вам в вашем
образе и подобии глумитьсЯ над жизнью. Џерестаньте рожать, прошу вас.
     Џодумайте,  как  будет  хорошо,  когда вы умрете. ЋстанутсЯ небо, горы,
степи,  леса,  океаны,  птицы,  животные и насекомые. ‚ы избавите даже их от
кошмара   своего   существованиЯ.  €  дрозд,  например,  будет  в  состоЯнии
свистнуть   совершенно   свободно,   не  опасаЯсь,  что  какой-нибудь  дурак
передразнит его песню, простую, как свет.
     ‚ смерти моей прошу никого не винить.
     џ  написал  много,  но сжег. ‚се люди достойны смерти, и противно жить,
господа.


        5

        †…Ќ™€ЌЂ Ќ…€‡‚…‘’ЌЋѓЋ ‡‚ЂЌ€џ

     Њне  хочетсЯ  рассказать  о  себе  так,  чтобы  этому  все  поверили. џ
состарилась;  мне  всего  23  года, но иногда кажетсЯ, что прошли столетиЯ с
тех  пор,  как  Я  родилась, и что все войны, республики, эпохи и настроениЯ
умерших  людей лежат на моих плечах. џ как будто видела все и устала. ђаньше
у  менЯ  была  твердаЯ  вера в близкое наступление всеобщего счастьЯ. џ даже
жила  в  будущем,  лучезарном  и  справедливом,  где  каждый  свободен и нет
страданиЯ.  “  менЯ  были  героические  наклонности,  хотелось  пожертвовать
собой,  провести  всю жизнь в тюрьме и выйти оттуда с седыми волосами, когда
жизнь  изменитсЯ  к  лучшему.  џ  любила  петь,  пение  зажигало менЯ. €ли Я
представлЯла  себе  огромное  море  народа  с  бледными от радости лицами, с
оружием в руках, при свете факелов, под звездным небом.
     ’еперь  у  менЯ другое настроение, мучительное, как зубнаЯ боль. Ћткуда
пришло  оно?.. џ не знаю. ѓоворЯт, что чем больше человеку лет, тем он более
становитсЯ  равнодушным.  ќто  правда.  џ  сама  знаю  одного такого, он мне
приходитсЯ  дальним  родственником.  ‚ молодости это был крайний, теперь ему
тридцать  лет,  и  он  говорит  о  стихийности,  повинующейсЯ  одним законам
природы.  Ћн  домовладелец.  Џрежде  из  менЯ  наружу торчали во все стороны
маленькие,  острые  иглы,  но  кто-то  притупил  их.  џ  начинаю,  например,
сомневатьсЯ  в  способности  людей  скоро  завоевать  будущее. Њногие из них
кажутсЯ  мне  грЯзными  и  противными,  Я  не  могу любить всех, большинство
притворЯетсЯ, что хочет лучшего.
     Љак-то,  два  года  назад,  мы  шли  целой  гурьбой с одного собраниЯ и
молчали.  “дивительное  было  молчание!  ќто  было  ночью,  весной. ЉакаЯ-то
торжественнаЯ  служба  совершалась  во  мне.  ‡емной  шар  казалсЯ  круглым,
дорогим  человечком,  и  мне  страшно  хотелось  поцеловать  его. џ не могла
удержатьсЯ,  потому  что  иначе  расплакалась  бы  от  возбуждениЯ,  сошла с
тротуара  и  поцеловала  траву.  ‚се бросились ко мне и долго смеЯлись, и за
то, что они смеЯлись, а не пожали плечами, Я сказала:
     - Љто догонит менЯ?..
     ’еплый  ветер  бил  мне  в  лицо, Я бежала так быстро, что все отстали.
Џотом  катались  на  лодке,  а  мне  все  времЯ было смешно, казалось, стоит
проколоть  шпилькой  любого  -  и  из  него  сейчас  потечет  что-то, чем он
переполнен.  Њне приЯтно вспоминать это. Џотом Я любила. Њы разошлись ужасно
глупо:  он  хотел  обвенчатьсЯ  и  показалсЯ  мне  мещанином.  ’еперь  он за
границей.
     Ђ  что  будет дальше? Љ тридцати годам станет ужасно скучно. џ и теперь
стараЯ,  совсем  старенькаЯ,  хотЯ  у  менЯ молодое лицо. џ так много жила и
благодарЯ  опыту  научилась  понимать  людей.  џ  знаю их хорошо, о! Ћни все
измучены.  Ћни  все  хотЯт настоЯщего, а здесь Я бессильна. Ђ будущее как-то
перестало стоЯть на своем месте, оно все передвигаетсЯ вперед.
     …ще  и  теперь  бывают  у  менЯ  редкие  минуты,  особенно утром, когда
отдернешь  занавеску.  ‚друг  кровь  засмеетсЯ,  и  жадно  смотришь  на  все
зеленое,  вымытое  солнцем,  и  кажетсЯ,  что  если  бы  пришел кто-нибудь и
сказал:
     - ‚ы царевна!
     џ сказала бы:
     - „а.
     €ли сказал бы:
     - ‘ неба упал слон!
     џ тотчас бы ответила:
     - Љонечно.
     Џотом  напьешьсЯ  чаю  и  входишь  в  обычную  колею.  џ  уже  не та. џ
треснула.  €  Я  не  хочу  через пЯть лет равнодушно читать газеты, ходить в
театр,  не  забываЯ,  что  передо  мной  актеры,  заботитьсЯ  о  прическе  и
грустить,  только  улыбаЯсь  прошлому.  ќто  ужасно,  что  живут другие люди
старше тебЯ, и ты отражаешьсЯ в них.
     ’от  хрустальный  город,  где  жили  бы  в  будущем,  обнесен высокими,
молчаливыми   стенами.   Њне  не  переступить  их.  —его  хочу  Я?  Љакой-то
сжигающей,  вечной  радости,  света  от  розы-солнца, которой нет нигде и не
будет.  Џеред  ней меркнет все, и Я стою в темноте, гордаЯ своим желанием. џ
умру, знаЯ, что не переставала хотеть.


        Џђ€Њ…—ЂЌ€џ

     ђай.  ‚первые  -  в  "Ќовом  журнале  длЯ всех", 1909, ќ 3. —асть этого
рассказа  под  заглавием "Џриключение" была опубликована в журнале "Ћгонек",
1908,  ќ  41,  и газете "Ѓиржевые ведомости", утр. вып., 1908, 21 октЯбрЯ (1
ноЯбрЯ).  ЏечатаетсЯ по изд.: Џолное собрание сочинений Ђ.‘.ѓрина, т. 6, ‹.,
"Њысль". 1928*.
     ______________
     *   €сточник   публикации  в  настоЯщем  ‘обрании  сочинений  Ђ.‘.ѓрина
указываетсЯ  только  длЯ  произведений,  не  вошедших  в  ‘обрание сочинений
Ђ.‘.ѓрина, вышедшее в изд. "Џравда" ("Ѓиблиотека "Ћгонек") в 1965 году.

     ЉороннаЯ - государственнаЯ служба.
     ‘туколка - азартнаЯ карточнаЯ игра.

                                                                    ћ.Љиркин