ешь, в  чем дело. †ить нечем. џ не пойду снова в дальнее
плавание, а поступлю на почтовый пароход, что ходит между Љассетом и ‹иссом.
     -- „а, -- издалека сказала она,  силЯсь  войти в его заботы и дело,  но
ужасаЯсь, что бессильна перестать радоватьсЯ. -- ќто очень плохо. Њне  будет
скучно. ‚озвратись  поскорей.  --  ѓоворЯ  так, она  расцветала  неудержимой
улыбкой. -- „а, поскорей, милый; Я жду.
     -- Ђссоль!  --  сказал ‹онгрен, берЯ ладонЯми ее  лицо  и поворачиваЯ к
себе. -- ‚ыкладывай, что случилось?
     Ћна  почувствовала,  что  должна  выветрить  его  тревогу,  и,  победив
ликование, сделалась серьезно-внимательной, только в ее глазах  блестела еще
новаЯ жизнь.
     --  "’ы  странный,  -- сказала  она.  -- ђешительно ничего. џ  собирала
орехи."
     ‹онгрен  не  вполне  поверил бы  этому,  не  будь он  так занЯт  своими
мыслЯми. €х разговор стал  деловым и подробным. Њатрос  сказал дочери, чтобы
она  уложила его мешок;  перечислил  все  необходимые  вещи и  дал несколько
советов.
     -- џ  вернусь домой  дней через  десЯть, а  ты заложи  мое ружье и сиди
дома. …сли  кто захочет тебЯ обидеть, скажи: -- "‹онгрен скоро вернетсЯ". Ќе
думай и не беспокойсЯ обо мне; худого ничего не случитсЯ.
     Џосле  этого он  поел,  крепко поцеловал  девушку и,  вскинув мешок  за
плечи, вышел  на городскую  дорогу. Ђссоль смотрела  ему вслед,  пока он  не
скрылсЯ за поворотом; затем вернулась. Ќемало  домашних работ предстоЯло ей,
но  она  забыла об  этом.  ‘  интересом легкого  удивлениЯ осматривалась она
вокруг, как бы уже чужаЯ этому дому, так  влитому в сознание с детства, что,
казалось,  всегда носила  его в себе, а теперь  выглЯдевшему  подобно родным
местам, посещенным спустЯ рЯд лет из круга жизни иной. Ќо что-то недостойное
почудилось ей в  этом  своем отпоре, что-то неладное.  Ћна села к столу,  на
котором ‹онгрен  мастерил  игрушки, и  попыталась  приклеить руль  к  корме;
смотрЯ на эти предметы, невольно увидела  она их большими, настоЯщими;  все,
что  случилось  утром,  снова поднЯлось в ней  дрожью  волнениЯ,  и  золотое
кольцо, величиной с солнце, упало через море к ее ногам.
     Ќе усидев, она вышла из дома и пошла в ‹исе. …й совершенно нечего  было
там  делать; она  не знала, зачем идет, но не идти -- не могла. Џо дороге ей
встретилсЯ  пешеход, желавший разведать  какое-то  направление;  она толково
объЯснила ему, что нужно, и тотчас же забыла об этом.
     ‚сю длинную  дорогу  миновала  она незаметно, как  если бы несла птицу,
поглотившую все ее нежное внимание. “ города она  немного развлеклась шумом,
летевшим  с его огромного круга, но он был  не властен над ней,  как раньше,
когда, пугаЯ и забиваЯ, делал ее молчаливой трусихой. Ћна противостоЯла ему.
Ћна медленно прошла кольцеобразный бульвар, пересекаЯ  синие тени  деревьев,
доверчиво  и  легко взглЯдываЯ  на  лица  прохожих,  ровной походкой, полной
уверенности. Џорода наблюдательных людей в течение днЯ замечала неоднократно
неизвестную,  странную на  взглЯд девушку,  проходЯщую  среди Яркой толпы  с
видом  глубокой задумчивости. Ќа площади она подставила руку струе  фонтана,
перебираЯ  пальцами  среди отраженных  брызг;  затем,  присев,  отдохнула  и
вернулась  на лесную дорогу. Ћбратный путь она сделала  со свежей  душой,  в
настроении мирном  и Ясном,  подобно  вечерней  речке,  сменившей,  наконец,
пестрые  зеркала  днЯ ровным в  тени  блеском. ЏриближаЯсь  к  селению,  она
увидала того  самого угольщика, которому померещилось,  что у  него  зацвела
корзина;  он  стоЯл  возле повозки  с  двумЯ неизвестными  мрачными  людьми,
покрытыми  сажей  и  грЯзью. Ђссоль  обрадовалась. -- ‡дравствуй. ”илипп, --
сказала она, -- что ты здесь делаешь?
     -- Ќичего, муха. ‘валилось колесо; Я его поправил, теперь  покуриваю да
калЯкаю с нашими ребЯтами. ’ы откуда?
     Ђссоль не ответила.
     -- ‡наешь, ”илипп, -- заговорила она,  -- Я тебЯ очень люблю, и  потому
скажу только тебе. џ скоро уеду; наверное, уеду совсем. ’ы не говори  никому
об этом.
     --  ќто  ты хочешь уехать? Људа же ты собралась?  -- изумилсЯ угольщик,
вопросительно раскрыв рот, отчего его борода стала длиннее.
     --  Ќе  знаю. --  Ћна медленно осмотрела  полЯну под вЯзом,  где стоЯла
телега,  --  зеленую  в  розовом  вечернем  свете  траву, черных  молчаливых
угольщиков и, подумав,  прибавила:  -- ‚се это мне неизвестно.  џ не знаю ни
днЯ,  ни  часа  и даже не  знаю,  куда.  Ѓольше ничего не скажу. Џоэтому, на
всЯкий случай, -- прощай; ты часто менЯ возил.
     Ћна взЯла  огромную черную руку и привела ее в состоЯние относительного
трЯсениЯ.  ‹ицо  рабочего  разверзло  трещину  неподвижной  улыбки.  „евушка
кивнула, повернулась  и  отошла.  Ћна исчезла  так  быстро, что ”илипп и его
приЯтели не успели повернуть голову.
     -- —удеса, --  сказал угольщик, -- поди-ка, пойми ее.  --  —то-то с ней
сегоднЯ... такое и прочее.
     -- ‚ерно,  --  поддержал  второй,  --  не  то  она  говорит, не  то  --
уговаривает. Ќе наше дело.
     -- Ќе наше  дело, -- сказал и третий, вздохнув. ‡атем все  трое  сели в
повозку и, затрещав колесами по каменистой дороге, скрылись в пыли.

        VII Ђ‹›‰ "‘…Љђ…’"

     Ѓыл  белый  утренний  час;  в  огромном  лесу  стоЯл тонкий пар, полный
странных  видений.  Ќеизвестный охотник,  только что покинувший свой костер,
двигалсЯ вдоль реки;  сквозь деревьЯ сиЯл просвет ее  воздушных  пустот,  но
прилежный  охотник  не  подходил к ним,  рассматриваЯ  свежий след  медведЯ,
направлЯющийсЯ к горам.
     ‚незапный  звук  пронессЯ  среди  деревьев  с неожиданностью  тревожной
погони;  это  запел  кларнет.  Њузыкант,  выйдЯ  на  палубу, сыграл  отрывок
мелодии, полной печального, протЯжного повторениЯ. ‡вук  дрожал,  как голос,
скрывающий горе; усилилсЯ, улыбнулсЯ грустным переливом и оборвалсЯ. „алекое
эхо смутно напевало ту же мелодию.
     Ћхотник, отметив след сломанной веткой, пробралсЯ к воде.  ’уман еще не
рассеЯлсЯ;    в   нем   гасли   очертаниЯ   огромного    кораблЯ,   медленно
повертывающегосЯ к устью реки. …го свернутые паруса ожили, свисаЯ фестонами,
расправлЯЯсь и покрываЯ мачты бессильными щитами огромных складок; слышались
голоса и шаги. Ѓереговой ветер, пробуЯ дуть, лениво теребил паруса; наконец,
тепло солнца  произвело  нужный эффект;  воздушный напор  усилилсЯ,  рассеЯл
туман и  вылилсЯ по  реЯм  в  легкие  алые формы,  полные роз. ђозовые  тени
скользили  по белизне мачт  и  снастей, все было  белым,  кроме  раскинутых,
плавно двинутых парусов цвета глубокой радости.
     Ћхотник,  смотревший с берега, долго  протирал глаза, пока не убедилсЯ,
что видит именно так, а не иначе. Љорабль скрылсЯ за поворотом, а он все еще
стоЯл и смотрел; затем, молча пожав плечами, отправилсЯ к своему медведю.
     Џока "‘екрет" шел руслом реки, ѓрэй стоЯл  у штурвала, не доверЯЯ  рулЯ
матросу  --  он боЯлсЯ мели.  Џантен сидел  рЯдом, в  новой суконной паре, в
новой  блестЯщей  фуражке,  бритый  и смиренно  надутый. Ћн  по-прежнему  не
чувствовал никакой свЯзи между алым убранством и прЯмой целью ѓрэЯ.
     -- ’еперь, -- сказал ѓрэй, -- когда мои паруса  рдеют, ветер хорош, а в
сердце  моем  больше  счастьЯ, чем  у слона при  виде  небольшой  булочки, Я
попытаюсь настроить вас своими мыслЯми, как обещал в ‹иссе. ‡аметьте -- Я не
считаю вас  глупым или упрЯмым, нет; вы образцовый морЯк, а это много стоит.
Ќо вы, как и большинство, слушаете голоса всех нехитрых истин сквозь толстое
стекло жизни; они кричат, но, вы не  услышите.  џ делаю то, что  существует,
как старинное  представление о прекрасном-несбыточном,  и что,  по существу,
так  же  сбыточно  и  возможно, как загороднаЯ  прогулка.  ‘коро вы  увидите
девушку, котораЯ  не  может, не должна иначе выйти  замуж,  как только таким
способом, какой развиваю Я на ваших глазах.
     Ћн сжато передал  морЯку то, о чем мы хорошо знаем, закончив объЯснение
так:  --  ‚ы  видите,  как  тесно  сплетены  здесь судьба,  волЯ и  свойство
характеров; Я прихожу к той, котораЯ ждет и может ждать только менЯ, Я же не
хочу никого другого, кроме нее, может быть именно потому, что благодарЯ ей Я
понЯл одну нехитрую истину. Ћна  в  том, чтобы делать так называемые  чудеса
своими руками. Љогда длЯ человека главное -- получать дражайший пЯтак, легко
дать  этот пЯтак, но,  когда душа  таит зерно  пламенного растениЯ --  чуда,
сделай ему это чудо,  если ты в состоЯнии. ЌоваЯ душа будет у него и новаЯ у
тебЯ. Љогда начальник  тюрьмы  сам выпустит заключенного,  когда  миллиардер
подарит писцу виллу, опереточную певицу и сейф, а жокей хоть раз попридержит
лошадь  ради другого конЯ, которому не везет, -- тогда все  поймут,  как это
приЯтно, как невыразимо чудесно. Ќо есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье,
прощение,  и  -- вовремЯ сказанное,  нужное  слово. ‚ладеть  этим --  значит
владеть всем. —то до менЯ, то  наше начало --  мое и Ђссоль -- останетсЯ нам
навсегда  в  алом отблеске парусов, созданных глубиной сердца, знающего, что
такое любовь. ЏонЯли вы менЯ?
     -- „а,  капитан.  --  Џантен крЯкнул,  вытерев усы  аккуратно сложенным
чистым платочком. --  џ все понЯл. ‚ы менЯ тронули. Џойду  Я вниз и  попрошу
прощениЯ  у Ќикса, которого  вчера  ругал за потопленное ведро.  €  дам  ему
табаку -- свой он проиграл в карты.
     Џрежде  чем  ѓрэй,  несколько  удивленный  таким  быстрым  практическим
результатом своих слов, успел что-либо сказать, Џантен  уже загремел вниз по
трапу и где-то отдаленно вздохнул. ѓрэй  оглЯнулсЯ, посмотрев вверх; над ним
молча рвались алые паруса;  солнце в их швах сиЯло пурпурным дымом. "‘екрет"
шел в море, удалЯЯсь от берега. Ќе было никаких сомнений в звонкой душе ѓрэЯ
-- ни глухих  ударов  тревоги,  ни шума  мелких забот; спокойно, как  парус,
рвалсЯ он к восхитительной цели; полный тех мыслей, которые опережают слова.
     Љ  полудню  на  горизонте  показалсЯ дымок  военного  крейсера, крейсер
изменил курс и с расстоЯниЯ полумили поднЯл сигнал -- "лечь в дрейф!".
     -- Ѓратцы, -- сказал ѓрэй матросам,  -- нас не  обстрелЯют, не бойтесь;
они просто не верЯт своим глазам.
     Ћн приказал дрейфовать. Џантен, крича как на пожаре, вывел "‘екрет"  из
ветра; судно остановилось, между тем как  от крейсера помчалсЯ паровой катер
с командой  и  лейтенантом  в  белых перчатках;  лейтенант, ступив на палубу
кораблЯ, изумленно  оглЯнулсЯ и прошел с ѓрэем в  каюту,  откуда  через  час
отправилсЯ, странно махнув рукой и  улыбаЯсь, словно получил чин,  обратно к
синему крейсеру.  Џо-видимому, этот  раз  ѓрэй  имел  больше успеха,  чем  с
простодушным  Џантеном,  так  как  крейсер,  помедлив, ударил  по  горизонту
могучим залпом  салюта, стремительный  дым которого, пробив воздух огромными
сверкающими  мЯчами,  развеЯлсЯ  клочьЯми  над  тихой  водой.  ‚есь  день на
крейсере   царило   некое   полупраздничное  остолбенение;  настроение  было
неслужебное,  сбитое  --  под знаком любви,  о которой говорили везде  -- от
салона до  машинного трюма, а часовой минного отделениЯ  спросил проходЯщего
матроса: -- "’ом, как ты женилсЯ?" -- "џ поймал ее за юбку, когда она хотела
выскочить от менЯ в окно", -- сказал ’ом и гордо закрутил ус.
     Ќекоторое времЯ  "‘екрет"  шел  пустым морем,  без  берегов;  к полудню
открылсЯ далекий  берег.  ‚зЯв  подзорную  трубу, ѓрэй уставилсЯ на Љаперну.
…сли бы не рЯд крыш, он различил  бы в окне одного дома  Ђссоль,  сидЯщую за
какой-то  книгой.   Ћна   читала;   по  странице  полз  зеленоватый   жучок,
останавливаЯсь  и  приподнимаЯсь на  передних  лапах  с видом  независимым и
домашним.  “же  два  раза был он  без досады сдунут  на  подоконник,  откуда
поЯвлЯлсЯ  вновь доверчиво и свободно, словно хотел что-то сказать. Ќа  этот
раз ему  удалось добратьсЯ  почти к  руке девушки,  державшей угол страницы;
здесь  он застрЯл на слове "смотри", с  сомнением остановилсЯ, ожидаЯ нового
шквала,  и,  действительно, едва  избег  неприЯтности,  так  как  Ђссоль уже
воскликнула:  --  "ЋпЯть жучишка... дурак!.." --  и хотела решительно  сдуть
гостЯ в траву, но вдруг случайный  переход взглЯда от  одной  крыши к другой
открыл ей на синей морской щели уличного пространства белый  корабль с алыми
парусами.
     Ћна   вздрогнула,  откинулась,  замерла;   потом   резко   вскочила   с
головокружительно    падающим   сердцем,   вспыхнув   неудержимыми   слезами
вдохновенного потрЯсениЯ. "‘екрет" в это времЯ огибал небольшой мыс, держась
к берегу  углом левого борта; негромкаЯ  музыка лилась в голубом дне с белой
палубы  под огнем алого шелка;  музыка ритмических переливов,  переданных не
совсем удачно известными всем словами: "Ќалейте, налейте бокалы -- и выпьем,
друзьЯ,  за любовь"... -- ‚  ее простоте,  ликуЯ, развертывалось  и рокотало
волнение.
     Ќе  помнЯ, как  оставила  дом, Ђссоль бежала  уже к морю,  подхваченнаЯ
неодолимым ветром событиЯ; на первом углу она остановилась почти без сил; ее
ноги  подкашивались,  дыхание  срывалось  и  гасло,  сознание  держалось  на
волоске. ‚не себЯ от страха потерЯть волю,  она  топнула ногой и оправилась.
‚ременами то крыша, то забор скрывали от  нее алые паруса; тогда, боЯсь,  не
исчезли  ли они, как  простой  призрак, она торопилась  миновать мучительное
препЯтствие и, снова увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.
     ’ем временем в  Љаперне произошло такое замешательство, такое волнение,
такаЯ поголовнаЯ смута, какие  не уступЯт аффекту  знаменитых землетрЯсений.
Ќикогда  еще  большой корабль  не подходил к этому берегу; у кораблЯ были те
самые  паруса, имЯ  которых звучало  как издевательство; теперь они  Ясно  и
неопровержимо пылали с невинностью факта, опровергающего все законы  бытиЯ и
здравого смысла. Њужчины, женщины, дети впопыхах мчались к берегу, кто в чем
был; жители перекликались со двора в двор, наскакивали друг на друга, вопили
и падали;  скоро  у  воды образовалась  толпа,  и  в эту толпу  стремительно
вбежала Ђссоль. Џока ее  не было,  ее имЯ перелетало среди людей с нервной и
угрюмой  тревогой, с  злобным испугом.  Ѓольше говорили  мужчины; сдавленно,
змеиным  шипением  всхлипывали остолбеневшие  женщины,  но если  уж  котораЯ
начинала трещать -- Яд забиралсЯ в голову.  Љак только поЯвилась Ђссоль, все
смолкли, все со  страхом отошли от нее, и она  осталась одна  средь  пустоты
знойного  песка, растерЯннаЯ,  пристыженнаЯ, счастливаЯ,  с  лицом не  менее
алым, чем ее чудо, беспомощно протЯнув руки к высокому кораблю.
     Ћт него отделилась лодка,  полнаЯ  загорелых гребцов; среди  них  стоЯл
тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Ћн
смотрел  на  нее с улыбкой,  котораЯ грела и  торопила.  Ќо тысЯчи последних
смешных  страхов   одолели  Ђссоль;  смертельно  боЯсь  всего   --   ошибки,
недоразумений, таинственной и вредной помехи -- она вбежала по поЯс в теплое
колыхание волн, крича: -- џ здесь, Я здесь! ќто Я!
     ’огда  –иммер  взмахнул  смычком -- и та же  мелодиЯ  грЯнула по нервам
толпы,  но на этот  раз  полным,  торжествующим хором. Ћт волнениЯ, движениЯ
облаков и волн, блеска воды и дали девушка почти не могла уже различать, что
движетсЯ: она, корабль или лодка -- все двигалось, кружилось и опадало.
     Ќо  весло резко плеснуло вблизи нее; она поднЯла голову. ѓрэй нагнулсЯ,
ее руки ухватились  за его  поЯс. Ђссоль  зажмурилась; затем, быстро  открыв
глаза,  смело  улыбнулась  его сиЯющему  лицу  и,  запыхавшись, сказала:  --
‘овершенно такой.
     -- € ты тоже, дитЯ мое! -- вынимаЯ из воды мокрую драгоценность, сказал
ѓрэй. -- ‚от, Я пришел. “знала ли ты менЯ?
     Ћна кивнула, держась за его поЯс, с новой душой и трепетно зажмуренными
глазами.  ‘частье  сидело в  ней  пушистым котенком.  Љогда Ђссоль  решилась
открыть  глаза,   покачиванье  шлюпки,  блеск  волн,  приближающийсЯ,  мощно
ворочаЯсь, борт "‘екрета",  -- все  было  сном, где  свет и  вода  качались,
кружась,  подобно  игре солнечных  зайчиков  на  струЯщейсЯ лучами стене. Ќе
помнЯ --  как, она поднЯлась по трапу в сильных руках ѓрэЯ. Џалуба, крытаЯ и
увешаннаЯ коврами, в алых выплесках парусов, была как небесный  сад. € скоро
Ђссоль увидела, что стоит  в каюте -- в комнате, которой  лучше уже не может
быть.
     ’огда  сверху, сотрЯсаЯ и  зарываЯ сердце  в  свой торжествующий  крик,
вновь кинулась огромнаЯ музыка.  ЋпЯть Ђссоль закрыла  глаза, боЯсь, что все
это исчезнет, если она будет смотреть. ѓрэй взЯл ее руки и, знаЯ уже теперь,
куда можно безопасно идти,  она спрЯтала мокрое от слез лицо на груди друга,
пришедшего так волшебно. Ѓережно, но со смехом, сам потрЯсенный и удивленный
тем, что наступила невыразимаЯ,  недоступнаЯ никому драгоценнаЯ минута, ѓрэй
поднЯл за  подбородок  вверх  это давным-давно пригрезившеесЯ лицо, и  глаза
девушки, наконец, Ясно раскрылись. ‚ них было все лучшее человека.
     -- ’ы возьмешь к нам моего ‹онгрена? -- сказала она.
     --  „а. -- € так крепко поцеловал он ее  вслед  за своим железным "да",
что она засмеЯлась.
     ’еперь мы отойдем от  них, знаЯ, что им нужно  быть вместе одним. Њного
на  свете слов на разных  Языках  и  разных  наречиЯх, но всеми  ими, даже и
отдаленно, не передашь того, что сказали они в день этот друг другу.
     Њеж тем на палубе у гротмачты,  возле бочонка,  изъеденного  червем,  с
сбитым  дном,  открывшим  столетнюю темную благодать, ждал уже весь  экипаж.
Ђтвуд  стоЯл;  Џантен чинно сидел,  сиЯЯ, как  новорожденный. ѓрэй  поднЯлсЯ
вверх,  дал  знак  оркестру  и,  снЯв  фуражку,  первый  зачерпнул  граненым
стаканом, в песне золотых труб, свЯтое вино.
     -- Ќу, вот... -- сказал он, кончив пить, затем бросил стакан. -- ’еперь
пейте, пейте все; кто не пьет, тот враг мне.
     Џовторить эти слова ему не пришлось. ‚ то времЯ, как полным ходом,  под
всеми  парусами  уходил  от  ужаснувшейсЯ  навсегда Љаперны  "‘екрет", давка
вокруг  бочонка  превзошла  все,  что  в  этом  роде  происходит на  великих
праздниках.
     -- Љак понравилось оно тебе? -- спросил ѓрэй ‹етику.
     -- Љапитан! -- сказал, подыскиваЯ слова, матрос. -- Ќе знаю, понравилсЯ
ли ему Я, но впечатлениЯ мои нужно обдумать. “лей и сад!
     -- —то?! -- џ хочу сказать,  что в мой рот впихнули  улей и сад. Ѓудьте
счастливы, капитан. €  пусть счастлива будет та,  которую "лучшим  грузом" Я
назову, лучшим призом "‘екрета"!
     Љогда  на другой день  стало светать,  корабль был далеко  от  Љаперны.
—асть экипажа как уснула,  так и осталась лежать на палубе,  поборотаЯ вином
ѓрэЯ;  держались на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший  на корме с
грифом виолончели  у подбородка задумчивый и хмельной –иммер. Ћн сидел, тихо
водил смычком,  заставлЯЯ  струны  говорить  волшебным, неземным  голосом, и
думал о счастье...