ил Я.
     - Ћ  разных вещах,  -  просто и,  как  мне показалось,  даже приветливо
сказала она.  -  џ думаю, что белые хризантемы, выросшие на этом черном небе
до самого зенита, выглЯдели бы очень красиво.
     - ‚ы не любите жизни, - угрюмо заметил Я. - —то вы любите?
     - Ќет, - Я бы ее исправила.
     - Љак?
     - Љак-нибудь интереснее.  •орошо бы  земле  сделатьсЯ белой  и  теплой.
’рава должна быть сераЯ,  с золотистым оттенком, камни и скалы - черные. €ли
жить как бы  на  дне океана,  среди водорослей,  кораллов и  раковин,  таких
больших,  чтобы в них можно было залезть.  Џотом хорошо бы быть богу. ’акому
крепкому,  спокойному старику. Ћн должен укоризненно покачивать головой. €ли
подойти ко мне, взЯть за подбородок, долго смотреть в глаза, сделать гримасу
и отпустить.
     - ’олько-то, - сказал Я, сконфуженный ее усилиЯми отдалитьсЯ от менЯ на
словах. - Ќикуда вы не уйдете, сокровище. ‚ас везет грЯзный, заскорузлый сын
деревни по грЯзной земле, а в том, что Я вас люблю, - есть красота.
     џ перегнулсЯ к Њарье €гнатьевне и, полный трусливой хищности, опасаЯсь,
что девушка закричит,  но в  то же времЯ почти желаЯ этого,  как истомленный
жарой, стал расстегивать левой рукой теплую кофточку. Ћна не сопротивлЯлась;
в  первый момент Я  не  обратил на это вниманиЯ,  а  потом,  возненавидев за
презрительную покорность,  принЯлсЯ тискать весь ее  стан.  „евушка,  прижав
руки  к  груди,  сидела молча.  џ  видел,  что  губа ее  закушена,  и  вдруг
холодность ее сделала мне противными всех женщин,  улицу,  себЯ и свои руки;
отнЯв их,  Я  зЯбко вздрогнул,  остыл и  увидел,  что мы подъехали к хмурому
пЯтиэтажному дому.
     џ  слез,  заплатил извозчику;  девушка продолжала сидеть в той же позе,
как бы окаменев;  присмотревшись,  Я  заметил,  что праваЯ ее рука медленно,
словно крадучись, застегивает пальто.
     - ‘ойдите же, - сказал Я.
     - џ хочу, чтобы вы ушли. - ‡убы ее стучали. - “йдите.
     - ЊариЯ €гнатьевна,  -  сказал Я и замолчал. ЌевольнаЯ тоска налила мне
ноги свинцом,  Я говорил сдавленным,  виноватым голосом. - ЊариЯ €гнатьевна,
ведь Я ничего...
     - €звозчик, вероЯтно, заинтересован, - быстро произнесла она. - “йдите,
слизнЯк.
     џ  открыл  рот,  не  будучи  в  силах  сказать что-либо,  сердце быстро
забилось.  „евушка сошла  на  тротуар и,  поспешно склонившись,  исчезла под
цепью калитки.  џ нырнул за ней,  догнал ее у черной дыры лестницы и взЯл за
руку.
     - ЊариЯ €гнатьевна,  -  уныло проговорил Я,  стараЯсь идти в ногу, - вы
способны сделать безумным свЯтого, а не то что менЯ. Џростите.
     Ћна не отвечала,  взбегаЯ по ступенькам;  Я  спешил вслед,  наступаЯ на
подол платьЯ.  ‚  третьем этаже девушка остановилась,  повернулась ко  мне и
вызывающе  поднЯла  голову.   ‚  свете  керосинового  фонарЯ  лицо  ее  было
изменчивым и прекрасным;  лицо это дышало неописуемым отвращением.  —увствуЯ
себЯ гнусно,  Я упал на колени и с раскаЯнием, а также с затаенной усмешкой,
поцеловал мокрый от дождЯ ботинок; запахло кожей.
     - ЊариЯ €гнатьевна,  -  простонал Я,  подползаЯ на  заболевших коленЯх,
стараЯсь обхватить ее  ноги  и  прижатьсЯ к  ним  головой,  -  молодаЯ  душа
простит. џ люблю вас!
     - Ћтойдите, - глухо произнесла она. - „айте мне подумать.
     џ  встал,  но она уже была на подоконнике и,  нагнувшись,  отнесла руки
назад;  большое окно  лестницы мгновенно нарисовало ее  фигуру,  по  контуру
изогнувшегосЯ тела желтели освещенные окна квартир.  џ зашаталсЯ,  застыл; в
миг  все чудовищное выросло передо мною:  сознав,  что надо отойти,  сбежать
хоть бы пЯть ступенек, Я тем не менее, пораженный ожиданием кровавой тЯготы,
стоЯл, крича хриплым голосом.
     - —то вы делаете со мной? џ уйду, уйду, ухожу!
     ‚ то же мгновение ноги мои вдруг обессилели,  задрожав;  окно мелькнуло
платьем,  а внизу,  подстерегаЯ падение,  шумно ухнул двор,  и отвратительно
быстро наступила полнаЯ тишина. —увствуЯ, что менЯ тошнит от страха и злобы,
Я поспешно сбежал вниз и,  с холодным затылком,  плохо соображаЯ, что делаю,
выбежал к  калитке,  закрываЯ руками голову,  чтобы не  увидеть.  Ќа  улице,
повернув за угол, Я пустилсЯ бежать изо всех сил, не чувствуЯ ни жалости, ни
угрызений,  преследуемый безумным,  скалЯщим зубы ужасом;  мой топот казалсЯ
мне шумным падением бесчисленных тел:  тЯжелаЯ,  мерзлаЯ,  хватающаЯ за ноги
мостоваЯ родила слепой гнев; сжав кулаки, Я бросалсЯ из переулка в переулок,
отдышалсЯ и пошел тише, дрожа, как беспощадно побитый циническими ударами во
все части тела.


        VII

     ‘колько времени Я шел и в каких местах - не помню. ђаз или два Я сильно
стукнулсЯ плечом о встречных прохожих. Њоросил дождь, в косом, прыгающем его
тумане  чернели,  раскачиваЯсь,  зонтики;  светлые  клЯксы  луж  и  журчанье
сбегающей по  трубам  воды  казались мне  огромным притворством улиц,  очень
хорошо  знающих,  что  произошло со  мной,  степенно лживых  и  равнодушных.
‘удорожно переворачиваЯ в памЯти окно третьего этажа и глухой стук внизу,  Я
шел  то  быстрее,  когда  представлениЯ делались совершенно отчетливыми,  то
тише,  когда их затуманивала усталость мозга, пресыщенного чудовищной пищей.
Ќемного  спустЯ,  Я  увидел  ровно  освещенное окно  игрушечного магазина  с
голубоглазыми  куклами  в  коробках,   маленькими  барабанами  и  лошадками,
вспомнил,  что и Я был некогда маленьким, что ЊариЯ €гнатьевна тоже играла в
куклы,  и  унылаЯ  горесть  засосала  сердце;  внезапнаЯ глубокаЯ жалость  к
"Њарусе",  как  мысленно  называл  Я  ее  теперь,  слезливо напрЯгла голову.
Џрислонившись к стене,  Я заплакал скупыми,  тЯжелыми слезами, вздрагиваЯ от
рыданий.  ‚  это времЯ Я слышал,  что за моей спиной шаги прохожих несколько
замедлЯлись. ‚ероЯтно, они взглЯдывали на менЯ, пожимаЯ плечами, и отходили.
‘реди многих терзавших менЯ  в  этот момент мыслей раскаЯниЯ и  сокрушениЯ Я
постепенно начал жалеть себЯ и представил, что какаЯ-нибудь женщина, с лицом
ангельской доброты,  подходит сзади,  кладет  нежную руку  мне  на  плечо  и
спрашивает музыкальным голосом:
     - —то с вами? “спокойтесь, Я люблю вас.
     Ћтерев слезы, Я поспешно тронулсЯ дальше.
     ‡аходЯ по дороге в пивные лавочки и трактиры,  Я выпивал у стоек, чтобы
забытьсЯ,  как  можно  более водки и  пива,  затем хлопал дверью и  шел  без
всЯкого направлениЯ,  поворачиваЯ из стороны в сторону. Џрохожих становилось
все меньше;  улицы из широких проспектов с модернизированными фасадами пЯти-
и   шестиэтажных  домов  незаметно  превращались  в  кривые  низенькие  рЯды
деревЯнных мезонинчатых домиков; вонЯло прелью помойных Ям; где-то в стороне
далеко и глухо просвистел паровоз.  ‡ачем и куда Я шел - неизвестно; смутнаЯ
тревога  подгонЯла вперед,  остановитьсЯ было  физически противно и  трудно.
Љазалось,  мостоваЯ и  улицы были намотаны на  какие-то  огромные катушки и,
скатываЯсь, двигались надо мною назад, заставлЯЯ перебирать ногами.
     ‡аблудившись,   Я  выбралсЯ  из  кучи  мрачных  строений,  напоминавших
разбросанные  как  попало  спичечные  коробки;  одолев  паутину  каменных  и
деревЯнных заборов,  среди которых,  подобно одинокому глазу, мерцал красный
фонарь,  Я очутилсЯ на границе обширного пустырЯ. Ћн начиналсЯ прЯмо от моих
ног  обрывками заброшенных грЯд,  канавой и  бугорками с  репейником;  далее
громоздилось  темное  пространство -  и  трудно  было  рассмотреть  во  мгле
характер этой пустынной местности.  Џо-видимому,  мне следовало возвратитьсЯ
назад,  но Я  двинулсЯ вперед из какого-то злобного упрЯмства,  в  состоЯнии
полной  невменЯемости,   в  одном  из  тех  видов  ее,   когда  невнЯтнейший
посторонний звук  может  вызвать страшный припадок бешенства или,  наоборот,
погрузить  в  тЯгчайшую апатию.  Њной  в  полной  силе  управлЯли зрительные
впечатлениЯ,  вид пространства вызывал потребность идти,  темнота -  желание
света;  Я каждую секунду соединЯлсЯ с видимым, пока это состоЯние не рождало
какого-либо  образного,  по  большей  части  фантастического  представлениЯ;
затем,  насытившись им,  переходил к следующим вспышкам фантасмагории.  ’ак,
например,  Я  очень хорошо помню,  что желание идти в  пустырь соединЯлось у
менЯ  с   воображенной  до  полной  действительности,   где-то  существующей
хорошенькой и  уютной дачей,  где  менЯ  должны были ожидать восхитительные,
странные  и  сладкие  вещи;   Я  шел  к  той  даче,  наполовину  верЯ  в  ее
существование. Ћхваченный мрачной пустотой, Я перепрыгивал Ямы, месил ногами
грЯзную  почву.   ѓолос,   раздавшийсЯ  впереди,   привел  менЯ  в   сильное
раздражение. ѓолос этот сказал:
     - Љто идет?
     џ остановилсЯ.  "Љто-то идет в стороне от менЯ,  - подумал Я, - и этого
человека  спрашивают".   ‚опрос  был  громкий  и  отчетливый,  рассчитанный,
очевидно,  на  то,  чтобы быть сразу услышанным и  понЯтым.  ЋглЯнувшись,  Я
тронулсЯ; в тот же момент голос упорно крикнул:
     - Љто идет, дьЯвол? ‚ороти в сторону.
     - ќто мне,  - сказал Я, прислушиваЯсь. ‚етер прилег к земле, качнулсЯ и
загудел.  Ќеподалеку,  у  низкой  стены,  едва  отделЯЯсь  от  нее,  чернела
маленькаЯ человеческаЯ фигура.  џ  всматривалсЯ,  пытаЯсь сообразить,  в чем
дело. џ спросил громко и недовольно:
     - Љто кричит? —его кричишь?
     - Ћтойди,  - непреклонно повторил голос. - Ќа пост лезешь! —асовой тут,
пороховой погреб. Ќе велено.
     ’огда  Я  понЯл.  ‘олдат не  подпускал менЯ  к  охранЯемому зданию.  Ћн
боЯлсЯ,  что Я  украду Ящик с порохом или взорву пороховой погреб.  ќто было
глупо до  скуки;  Я  определил солдата,  как глупейшее существо в  свете,  и
рассмеЯлсЯ,  вызывающе подбоченившись, а шлЯпу сдвинул на затылок. ‚ероЯтно,
солдат не  видел моей позы,  как Я  его,  но в  те минуты воображение играло
большую роль, и Я считал себЯ видимым так же Ясно, как Яичко на бархате.
     Њы оба тонули во мгле грЯзного пустырЯ.
     - Џороховой погреб!  - сказал Я, настроенный залихватски и брезгливо по
отношению к человеку, вооруженному магазинкой. - Њилый, это бессмыслица. Њне
хочетсЯ пройти в прЯмом направлении. ђазве погреб провалитсЯ? ’ы рассуждаешь
по инструкции, но до здравого смысла тебе далеко.
     џ говорил не совсем твердо,  часовой молчал. џ знал, что человек этот в
данный момент счастлив,  что морда его осмысленна и  дышит невидимо длЯ менЯ
всей  непреклонностью устава.  џ  вздумал  разочаровать  его,  отравить  ему
радостное мгновенье сложной и острой сетью произвольных заключений,  сделать
его смешным в его же глазах, раздражить и уйти.
     - џ уйду,  -  продолжал Я.  - ‘ию минуту уйду. џ пьЯн. Ќе тронешь же ты
пьЯного человека.  Ќо мне нужно сообщить тебе нечто. ’ы - часовой. ’ы стоишь
два часа, охранЯЯ пороховой погреб. Ћт кого?
     ‚раждебнаЯ тишина внимала мне.  џ подумал и покатилсЯ по тем же рельсам
и говорил, говорил.
     ‡ачем  Я  говорил  -  выскочило у  менЯ  теперь  из  памЯти.  џзык  мой
неудержимо трепалсЯ,  как хороший бубенец в  чаще,  Я  говорил,  не слыша ни
возражений,  ни поощрений; одно времЯ мне показалось, что часовой даже ушел,
но  Я  тотчас сообразил,  что уйти он  не мог,  а  стоит тут,  против менЯ и
слушает,  слушает напрЯженно, стараЯсь не проронить ни одного слова, и ждет,
чтобы выстрелить,  когда Я  сделаю хоть один шаг к нему.  џ знал,  что он не
задумаетсЯ спустить курок, так как в этом было его оправдание. Ћн слушал.
     - ’ам,  -  Я  махнул рукой по направлению к  городу,  -  там красавицы,
золото,  роскошь и удовольствиЯ...  ‘ейчас Я найму автомобиль и проеду мимо,
обдав тебЯ шлепками грЯзи с резиновых шин.  “ тебЯ денег нет?  Ќа! ‚озьми. “
менЯ  в  кармане лежит несколько тысЯч.  ‚озьми пЯтьсот.  Џодойди и  возьми.
Ѓрось  винтовку,  спрЯчь деньги,  иди  в  город,  надень щегольский костюм и
напейсЯ. Џотому что ты человек, когда пьЯн. "Њы што - не люди?" ‹юди!
     Њой голос перешел в крик,  Я осип, задыхалсЯ и радовалсЯ. Њои пули были
мои слова.
     - Ћтойди! - вдруг глухо и угрожающе сказал часовой. - —его распоЯсалсЯ?
Џроходите, барин!
     - Ѓарин! - азартно закричал Я. - ’ы думаешь: вот он будет куражитьсЯ, а
Я пристрелю его и в рапорте благодарность получу?  Ќет, этого удовольствиЯ Я
тебе не доставлю.  џ уйду, уйду, а ты будешь, рыдаЯ, звать менЯ, чтобы опЯть
услышать мои слова.  Ќо Я  более не приду,  понЯл?  ‘той и  плачь,  тюлень в
наморднике!
     џ  знал,  что он трЯсетсЯ от бешенства и  высматривает менЯ в  темноте,
чтобы пробуравить насквозь. џ сам трЯссЯ; менЯ приводил в восхищение этот не
смеющий сойти с своего места человек.  “слышав мЯгкий треск стали,  Я понЯл,
что он приготовил затвор и,  если Я не уйду,  выстрелит, но всЯкаЯ опасность
была в  этот момент бессильна заставить менЯ смиритьсЯ.  џ отошел в сторону,
ступаЯ мЯгко, чтобы солдат, целЯсь на звук голоса, дал верный промах.
     - Џоследний  раз  -   уходите,  -  быстро  проговорил  часовой,  чем-то
зазвЯкал,  и  Я  сообразил,  что  теперь надо держать ухо  востро.  Џоспешно
отбегаЯ на носках влево, Я крикнул изо всех сил:
     - џ и мой товарищ бежим на тебЯ. Њолись богу!
     ѓулкий  толчок  выстрела заключил мои  слова.  ‘веркнула бледнаЯ нежнаЯ
полоска,  пулЯ, шушукнув неподалеку, унеслась с заунывным свистом. ‡атеЯ эта
могла обойтись дорого.  џ  несколько протрезвилсЯ и побежал.  ‘зади тревожно
заливалсЯ свисток часового,  он дал тревогу;  еще минута -  и Я ночевал бы в
участке,  избитый до полусмерти.  џ убежал с чувством легкого,  ненастоЯщего
страха,  тЯжелой скуки  и  бесцельной злобы.  ‡авернув в  ближайшую улицу  и
вспомнив Њарусю,  Я почувствовал, что глубоко ненавижу всех этих расколотых,
раздробленных,  превращенных в  нервное  месиво  людей,  делающих  харакири,
скулЯщих, ноющих и презренных.
     - ’Яжковиды!  - шептал Я, стиснув зубы. - џд земли, радостной, веселой,
мокрой,  солнечно-грЯзной,  черноземной,  благоухающей!  —то вы хотите, что?
‹егко жить надо, а не разбивать голову!
     - ’Яжковиды проклЯтые! - сосредоточенно повторил Я и кликнул извозчика.
€ от мысли о множестве бесцельных, беспризорных существований, рассеЯнных по
мощному лицу земли в виде уличной пыли, которую ежечасно стирает рука жизни,
чтобы  Ярче  блестели румЯные щеки  дорогой нам  планеты,  что-то  соколиное
сверкнуло во мне;  Я гордо поднЯл голову и утешилсЯ.  "Ѓлагодарю тебЯ, боже,
за то,  что не создал менЯ таким,  как этот мытарь",  -  задумчиво, серьезно
сказал Я,  сел на извозчика и снЯл шлЯпу.  Ќебо выЯснилось,  пахло смоченной
дождем мостовой;  над  головой Ясно  и  как-то  значительно блестели кроткие
звезды.
     - €звозчик,  -  сказал Я  тихо и вежливо,  чтобы даже эти произнесенные
мною  слова соответствовали торжественному моему настроению,  -  поезжайте в
самую лучшую гостиницу в центре города.
     ЏроезжаЯ среди огненных шаров моста,  Я  подумал,  что Я,  в  сущности,
человек  хороший  и  деликатный,   с  больной,  несколько  капризной  волей,
интересный и жуткий.


        VIII

     Џереутомление и  рЯд  нервных  потрЯсений,  должно  быть,  сделали менЯ
временно паралитиком.  џ  повалилсЯ на  кровать,  испытал  мучительное нытье
всего тела и,  с мгновенно закружившейсЯ головой, исчез. ‡атем, проснувшись,
приподнЯл голову -  дрЯблаЯ смесь электрического и дневного света показалась
мне плохим сновидением;  Я  снова исчез и  проснулсЯ с головной болью.  Ѓыло
темно и,  как мне показалось,  кто-то,  уходЯ,  поспешно притворил дверь. ’о
был, как Я узнал после, лакей, приходивший послушать, дышу Я или сплю вечным
сном.  Ќаконец, Я проснулсЯ в третий раз и окончательно; мысль о сне вызвала
отвращение - значит, Я выспалсЯ.
     Ќа столе дрожали утренние световые зайчики.  ‘идЯ на кровати, как был -
в  сапогах и  прочем,  Я тихо покачивалсЯ из стороны в сторону,  прикладывал
ладони  к  вискам,  и  было  мне  плохо.  Ћрганизм  тоскливо  стонал,  горло
пересохло,  во рту чувствовалсЯ такой вкус,  как будто Я долго жевал свинец,
выплюнул  и  выполоскал зубы  известковым раствором.  Ќа  круглом  мраморном
столике от графина с  водой сиЯла радужнаЯ полоска,  Я долго смотрел на нее,
припоминаЯ недавние свои переживаниЯ,  вспомнил деньги -  и ласковый холодок
радости  пробежал в  спине,  возвращаЯ телу  упругость.  џ  стал  умыватьсЯ,
причесалсЯ, затем позвонил и, когда подали самовар, сказал слуге:
     - џ  уже  заЯвил  полиции,  что  у  менЯ  между  последней  станцией  и
Џетербургом украли весь багаж.  ‚от, милейший, двести рублей: отправлЯйтесь,
куда следует,  купите мне пару хороших поместительных чемоданов,  пикейное и
теплое одеЯло,  дюжину простынь,  дюжину наволочек, две подушки и дюжину пар
бельЯ. ‘дачу возьмите себе.
     Ќо от него отделатьсЯ так скоро было нельзЯ.  Ћн хотел знать в точности
размер,  цвет и качество.  Ќаконец,  поклонилсЯ,  едва не сломав себе спину,
посмотрел на  менЯ взглЯдом парализованного и,  пЯтЯсь,  скрылсЯ.  џ  сел  к
столу, чрезвычайно довольный собой, задумалсЯ, не заметив, как перестал петь
и  остыл самовар,  с  жадностью выпил несколько стаканов теплого чаю,  затем
долго  стоЯл  у  окна  с  благодарным лицом,  предвкушаЯ наслаждение считать
деньги.  Џересчитав их,  уютно рассовал по карманам,  согрев ими душу, надел
шлЯпу и отправилсЯ за покупками.
     —аса  три  Я  слонЯлсЯ по  магазинам,  удивлЯЯ приказчиков робким тоном
вопросов  и  несоответствующим ему  швырЯнием деньгами.  џ  брал  сдачу,  не
считаЯ, демонстративно комкал бумажки, опускаЯ их в наружный карман пиджака,
и вообще вел себЯ ничуть не лучше заправского вора,  которому повезло.  „ень
был  пекуче жарок;  обливаЯсь потом,  Я  тащил  от  дверей к  дверЯм толстые
свертки,  страдаЯ и наслаждаЯсь.  џ купил два костюма -  синий и серый,  два
пальто,  золотые часы,  калейдоскоп галстуков,  массу  бельЯ,  три  котелка,
английскую шлЯпу,  кольцо с брильЯнтом,  настоЯщую панаму, желтые, зеленые и
черные ботинки, усовершенствованный самолов длЯ рыбы, тросточку с серебрЯной
ручкой,  кавказские туфли и  гетры,  кашне.  Ќе понимаю,  как Я донес это до
ближайшего  угла,  где  стоЯли  посыльные:  вручив  им  свой  адрес  и  свое
имущество,  Я,  мокрый с  головы до  ног,  пошел  медленно,  расслабленный и
довольный...
     ‚ид   почтового  Ящика  заставил  менЯ  сунуть  руку  с   карман  брюк,
покраснеть,  вытащить измЯтое письмо к †ене и опустить его.  ѓлаза мои были,
вероЯтно,  растроганные и  грустные,  жгучее раскаЯние сопровождало менЯ  до
первой встречной молодой женщины. “видев, что она недурна, Я подумал:
     "Ќа свете много женщин".
     џ начал снова думать о †ене,  о странной своей судьбе,  о том, что †енЯ
приедет и мы будем счастливы, но скоро заметил, что эти мысли оставлЯют менЯ
равнодушным  к   далекой  девушке,   и   отдалсЯ  полусознательным,   беглым
размышлениЯм.  ‚се,  о чем Я ни думал,  казалось мне безразличным.  ‚спомнив
бросившуюсЯ из  окна  Њарию  €гнатьевну,  Я  ощутил нечто вроде болезненного
сотрЯсениЯ,  а  затем хладнокровно восстановил памЯтью всю эту сцену,  пожал
плечами,  приказал самому себе держать Язык за зубами и  завернул в прохладу
кафе.


        IX

     ‚  течение следующих пЯти дней не произошло ничего особенного.  џ жил в
гостинице,  бегал по  ресторанам,  садам,  трактирам,  дух беспокойной тоски
швырЯл менЯ из одного конца города в  другой,  Я силилсЯ не уснуть в музеЯх,
уходЯ  из  них  с  головой,  раздутой  до  чудовищных размеров всЯкого  рода
изображениЯми;  пил  чай  у  знакомых (все упомЯнутые ранее лица стали моими
знакомыми),  ездил в  клуб,  но  лукаво отходил прочь,  когда непритвореннаЯ
дверь  карточной  дымилась  силуэтами  игроков,  пьЯнствовал с  певичками и,
вообще,  жил. ‘кука одолевала менЯ. џ болел душой о Яркой, полной и красивой
жизни.  Ћт скуки Я заговаривал с городовыми,  посещал грЯзные чайные.  џ вел
длинные разговоры о семейных делах продавщиц кваса в кинематографах, говорил
о  боге  среди  извозчиков в  воровском притоне;  пережил  ночные  романы  в
подвальных логовищах.  Ћт †ени Я  получил три письма с обещаниЯми приехать к
началу учебного года  на  курсы;  первое вызвало у  менЯ  припадок страсти и
нежности, содержание второго забыл, а в третьем нашел четыре орфографические
ошибки:  ‚се более начинало казатьсЯ мне,  что Я  живу в  дрЯнном преддверии
настоЯщей жизненной музыки,  бросающей в  дрожь и  огненный холод,  что менЯ
ждут нетерпеливо страны алмазной красоты, буйного ликованиЯ и щедрот. џ стал
чрезвычайно подвижным, нервным и беззастенчивым.
     ‚ремЯ  от  времени,  сосредоточиваЯсь на  своем положении,  Я  пугалсЯ,
покупал заграничные путеводители и  расписаниЯ поездов,  собираЯсь в дорогу,
подозревал в каждом человеке шпиона, а затем, под влиЯнием случайной встречи
или просто хорошего настроениЯ,  плевал на все и успокаивалсЯ. ѓораздо более
озабочивало менЯ незавидное мое положение -  положение человека,  хапнувшего
тысчонки.  ѓордый и  самолюбивый,  Я мечтал быть победителем жизни,  но,  не
обладаЯ  никакими специальными знаниЯми,  естественно,  стремилсЯ открыть  в
себе какой-нибудь потрЯсающий,  капитальный талант;  издавна менЯ привлекала
литература,  к  тому  же,  сталкиваЯсь почти  каждый день  с  журналистами и
поэтами, Я воспитал в себе змеиную зависть.
     ђезультатом этих мозговых судорог было однажды то,  что Я нарезал пачку
небольших квадратных листов,  на  каких,  как где-то  читал,  писал Ѓальзак,
вставил перо и сел.  ‚ голове носились гоголевские хутора,  обсыпанные белой
мучкой лунного света;  героини с тонкой талией, классические герои, охота на
слонов,   павильоны  арабских  сказок,   шекспировскаЯ  корзина  с   бельем,
провалившиесЯ рты  тургеневских стариков,  кой-что из  ѓонкуров,  квадратнаЯ
челюсть  ‡олЯ.  Џонемногу  Я  сочинил  сюжет  на  тему  прекрасных жизненных
достижений,  преимущественно любви,  вывел  заглавие  -  "ѓолубой меч"  -  и
остановилсЯ.  ’ысЯчи  фраз  осаждали голову.  "€  не  оттого,  что...  и  не
потому...  а  оттого...  и потому..." слышались мне толковые удары по голове
толстовской   дубинки.   —удеснаЯ,   как   художественнаЯ,   литаЯ   бронза,
презрительнаЯ речь  поэта  обожгла  менЯ  ритмическими созвучиЯми.  Ѓрызнула
огненнаЯ струЯ ѓюго;  интимнаЯ,  улыбающаЯсЯ,  чистаЯ и  сильнаЯ,  как  рука
рыцарЯ,  фраза  Њопассана;  взъерошеннаЯ  -  „остоевского;  величественнаЯ -
’ургенева;  певучаЯ -  ”лобера; задыхающаЯсЯ - “спенского; мудраЯ и скупаЯ -
Љиплинга...  •ор множества голосов наполнил менЯ унынием и тревогой.  џ тоже
хотел говорить своим Языком. џ обдумал несколько фраз, ломаЯ им руки и ноги,
чтобы уж, во всЯком случае, не подражать никому.
     Џеременив несколько раз сюжеты,  Я сильно устал и бросил.  Ќа следующий
день мне  понравилось заглавие "ђубин в  пустыне".  џ  сел  к  столу и  стал
придумывать фабулу,  но, побившись, не мог ничего придумать, кроме умирающей
от  чахотки женщины.  Ћна потерЯла рубин,  и  герой отправлЯетсЯ разыскивать
его.  ‚се это возмутило менЯ;  утомленный, апатичный, Я вышел из накуренного
помещениЯ и отправилсЯ гулЯть,  размышлЯЯ о способах наискорейшего написаниЯ
романа страниц в пЯтьсот.  Ќо в этот же день произошло событие,  заставившее
менЯ забыть о литературной славе; в этот роковой день Я, как ручей, вышел из
берегов рассудка, был несколько минут нежным тигром, тЯжело страдал и любил.
„а, Я первый раз в жизни любил по-настоЯщему - умом и телом.
     ‚се  это  сложно,  необыкновенно и  требует  тщательного рассказа.  Њне
многие  не  поверЯт,  но  Я  знаю,  что  будь  у  человечества хоть  немного
нахальства -  на  каждом шагу происходили бы  занЯтнейшие истории,  так  как
каждый хочет быть героем таких историй, - героем и рассказчиком.
     ‚се  началось с  того,  что  мне  понравилсЯ в  окне табачного магазина
мундштук.  Ќедолго думаЯ,  Я  зашел,  купил  эту  вещицу и  хотел выйти,  но
продавец задержал менЯ,  рекомендуЯ новый табак.  Ќадо заметить,  что  дверь
этого  маленького,  узкого  магазинчика выходила  на  нижнюю  площадку общей
домовой лестницы, так что покупатель, не отходЯ от прилавка, мог видеть всех
проходЯщих в дом или на улицу.  Џока Я отнекивалсЯ, хлопнула наружнаЯ дверь,
и  сквозь стекло Я  поймал беглым взглЯдом два мелькнувших лица -  мужчины и
женщины.  Ћни вошли с улицы;  фигура и лицо женщины врезались, как печать, в
мою  памЯть;   бросив  табак  на   пол,   потому  что  получил  нечто  вроде
электрического сотрЯсениЯ,  Я  выскочил на площадку лестницы,  остановилсЯ и
стал смотреть.  ‘квозь лестницу,  во всю вышину дома, торчал светлый пролет.
ЏодымавшиесЯ не видели менЯ;  рука дамы, маленькаЯ, невинно-белаЯ, скользила
по лакированным перилам над моей головой.
     џ изобразил статую изумлениЯ,  свЯщенного ужаса.  ѓосподин, правда, был
недурен:  смуглое,  иностранного типа лицо его отличалось смелым,  смеющимсЯ
выражением;  широкоплечий,  стройный,  с  беззаботными  движениЯми,  он  был
изЯщно,  но небрежно одет -  и Я его ненавидел. †енщина шла на ступеньку или
две  впереди.  Ђх!  Ћна  была  сказочно хороша.  …е  лицо умертвлЯло желание
смотреть на других женщин.  џ чувствовал себЯ так,  как будто всю жизнь,  от
пеленок,  не переставаЯ,  рыдал,  а теперь,  восхищенный,  смолк,  чуть-чуть
всхлипываЯ, и высохли слезы, и блаженнаЯ улыбка проситсЯ на лицо.
     - ЏоразительнаЯ красавица!  -  пробормотал Я. ‘ильное волнение помешало
мне  запомнить мелочи  ее  туалета и  фигуры;  сверкнуло дивное благородство
профилЯ, темный огонь глаз; казалось, от присутствиЯ ее согрелсЯ весь дом, и
воздух наполнилсЯ веЯнием женской нежности.
     Ћни подымались не быстро и  не тихо,  и  Я,  с заболевшей шеей,  задрав
голову,  смотрел снизу. ѓосподин шагнул несколько быстрее, взЯл даму за руку
и хотел,  видимо,  поцеловать пальцы,  но она вырвалась, в три-четыре прыжка
достигла площадки третьего этажа и рассмеЯлась,  а он побежал к ней.  ‘лушаЯ
смех,  Я  страдал,  Я  был болен от этих милых,  заразительных,  музыкальных
звуков, как будто женщина поднЯла обе руки, полные звонких драгоценностей, и
бросила их,  и звенЯ, прыгаЯ со ступеньки на ступеньку, достигли они менЯ, -
такой был смех.  ѓосподин ступил на площадку, смеЯсь, протЯнул к ней руки, а
она,  ласково извернувшись,  скользнула мимо него выше, а он за ней, она все
быстрее -  и  вот  оба,  задыхаЯсь,  зашумели по  лестнице над моей головой;
струЯсь,  шелестел шелк,  белаЯ  с  серым  шлЯпка птицей взвилась на  шестом
этаже;  господин нагнал женщину, когда некуда уже было больше бежать, обнЯл,
прижал  к  себе,  а  она,  утомленнаЯ,  перегнувшись  спиной  через  перила,
счастливо смеЯсь,  стихла.  Ћн приник к ее губам долгим поцелуем,  их головы
висели надо мной, может быть пЯть секунд: длЯ них это была вечность.
     џ  вышел;   вдогонку  мне  щелкнула  далеко  вверху  двернаЯ  задвижка.
‚ыразительнаЯ любовнаЯ игра,  свидетелем которой Я был,  сделала менЯ сладко
помешанным.  џ любил эту женщину.  ‘трана страстного очарованиЯ,  издеваЯсь,
показала мне мгновенный свой ослепительный свет.
     - ђадостный Яд  любви!  ’оржество упоениЯ!  -  сказал  Я,  отуманенный,
содрогающийсЯ, с пересохшим ртом.
     ЌеиссЯкаемый образ женщины плыл передо мной среди равнодушных прохожих;
косой, в тенЯх вечера, пыльный свет солнца утомительно жег лицо.
     - Ќу,  что же, теперь все равно, - сказал Я, замедлЯЯ шаги; не было сил
уйти   от   таинственно  чудесного   дома,   покрытого  вывесками.   "Џилюли
слабительные ”узика"  -  прочел  Я  кровавые  аршинные буквы.  ‘разу  же,  в
состоЯнии,  близком к  горЯчечному,  стал Я  обдумывать способы проникнуть в
рай. Ќичто не казалось мне достаточно дерзким или предосудительным.
     ‚не времени и пространства, повинуЯсь первым движениЯм мысли, вошел Я в
ювелирный магазин.  Џлан  мой  был  гениален и  прост.  џ  был  уверен,  что
посредством его  сумею  остатьсЯ наедине  с  ней,  а  там  -  что  будет.  џ
предвкушал долгие взглЯды,  от которых бледнеют и загораютсЯ.  ‚зволнованный
томительными сладкими предчувствиЯми,  Я  потребовал алмазные серьги и  взЯл
первые попавшиесЯ. „енег у менЯ к тому времени оставалось около шести тысЯч.
Ѓыло немного обидно выбросить за пару стекол пЯтьсот пЯтьдесЯт рублей,  но Я
сделал это, сунул футлЯр в карман и вышел на улицу.
     „ыша  глубоко  и  часто,  чтобы  хоть  немного  утишить биение  сердца,
предвкушаЯ приЯтные, острые, необыкновенные переживаниЯ, Я перешел на другую
сторону тротуара и  стал следить за подъездом,  рассчитываЯ,  что господин с
иностранным  лицом  рано  или  поздно  должен  выйти  из   дома.   ‘темнело,
засветились электрические узоры кинематографов,  вечернЯЯ суета улицы, терЯЯ
деловой  вид,  показывала медленно гулЯющих франтов,  кокоток  и  генералов.
‘трелЯЯ,  как  митральезы,  пролетали  автомобили,  украшенные  грандиозными
шлЯпками.  Ќоги мои болели,  Я методично прохаживалсЯ,  тоскуЯ и представлЯЯ
будущее.  ‚опрос -  кто  эта женщина?  -  не  давал покоЯ.  †ена,  артистка,
куртизанка,  девушка,  вдова?  - на каждый Я отвечал утвердительно. ‹ет пЯть
назад Я  слышал рассказ одного моего знакомого,  как,  путешествуЯ по берегу
морЯ,  он захотел пить.  ‘умасшедшаЯ жара калила песок,  слева горела степь,
кричали тарбаганы и суслики,  расплавленное море лежало у его ног. Ѓлижайший
рыбный промысел,  где  этот человек мог  напитьсЯ,  лежал не  ближе двадцати
верст.  —еловек шел тихо, стараЯсь не утомлЯтьсЯ, но быстро выпотел, ослабел
- и  жажда  постепенно  превратилась  в  ощущение  глыбы  соли,  разъедающей
внутренности нестерпимой болью.  Ћн  пошел  быстрее,  затем  побежал,  терЯЯ
сознание.  “  ног его тихо плескалась вода.  Ћн  продолжал бежать.  ќто была
вечность нечеловеческого страданиЯ. ‡авидев низкие крыши промыслов, он пулей
промчалсЯ  сквозь  кучку  рабочих,  испуганных  его  тусклыми  от  бешенства
глазами,  повалилсЯ на  край бочки с  водой и  пил.  ‡атем с  ним  произошел
обморок.
     Џохоже на  это чувствовал себЯ Я.  ‚озможные последствиЯ моей решимости
казались мне не стоЯщей вниманиЯ чепухой.  Џрильнув глазами к  подъезду,  Я,
наконец, вздохнул глубоким, как сон, вздохом и пересек мостовую. Ћн вышел, Я
видел,  как он  сел на извозчика,  купил у  подбежавшего мальчишки газету и,
терЯЯсь в разорванной цепи экипажей,  скрылсЯ.  ’огда Я,  замираЯ и холодеЯ,
прошел в подъезд, а когда ступил на площадку шестого этажа, соображение, что
Я не знаю,  в которой из квартир живет богинЯ, на мгновение остановило менЯ;
затем  Я  увидел,  что  на  каждой площадке находитсЯ только одна  дверь,  и
успокоилсЯ.
     ‘амое трудное длЯ менЯ было позвонить:  Я  знал,  что как только сделаю
это    -    прекратитсЯ   трусливое    волнение,    сменившись   напрЯженной
осмотрительностью, стиснутыми зубами и хладнокровием.
     ’ак это и было.  џ позвонил; далеко, чуть слышно прозвенел колокольчик;
звук его казалсЯ чудесным,  необыкновенным.  Њне открыли;  Я  вошел и первое
времЯ не в состоЯнии был заговорить,  но, сделав усилие, поклонилсЯ высокой,
в переднике с кармашками, горничной и приступил к делу.
     ‚  передней,  где Я стоЯл,  было почти темно;  блестело темное зеркало,
откуда-то,  вероЯтно,  из коридора,  тЯнулась игла света, падаЯ на кружевное
манто.
     - ‚ам что? - вертЯсь по привычке, спросила горничнаЯ.
     - ‘ерьги госпоже из магазина „роздова,  - сказал Я, держа руки по швам,
- расписочку пожалуйте.
     - џ скажу, обождите.
     Ћна  внимательно осмотрела менЯ  и  остановилась,  подошла к  дверЯм  и
исчезла,  а Я, машинально тискаЯ вспотевшей ладонью футлЯрчик, тЯжело дышал.
‚иски  болели  от  напрЯжениЯ,  было  душно  и  страшно.  ‚  голове носились
отрывочные,  подходЯщие  к  делу  слова:  "Љрасавица...  объЯтиЯ...  поцелуи
твои...  у  ног..."  џ переступал с ноги на ногу,  входЯ в роль,  хотЯ через
несколько  минут  приказчик должен  исчезнуть,  уступаЯ  место  влюбленному.
ѓорничнаЯ вернулась, бойко щелкаЯ каблучками.
     - €дите сюда, барынЯ на балконе...
     џ нервно хихикнул. „евушка посмотрела на менЯ с изумлением, и Я сказал:
     - —удесно! Љвартирочка у вас замечательна!
     Џромолчав,  она  быстро пошла вперед,  а  Я,  невольно расшаркиваЯсь на
скользком паркете,  семенил сзади.  ЊенЯ словно вели на виселицу.  џ  смутно
замечал в сумерках просторных высоких комнат отдельные предметы; дремлющаЯ в
полутьме роскошь дышала чужой,  таинственно налаженной жизнью. Њы, как духи,
скользили по  анфиладе четырех или пЯти комнат;  по мере приближениЯ к  цели
вокруг становилось светлее,  в  последней -  круглом небольшом зале  -  менЯ
окружил грустный свет  вечера,  падавший из  растворенной настежь двери,  за
ними  вытЯнулсЯ к  разбросанным внизу  крышам полукруглый балкон.  ’ам  было
нечто восхитительное и неЯсное.  ‚округ менЯ,  по стенам и у потолка, что-то
сверкало,  висело; на полу все нежное, круглое, цветное; картины меж окон; к
потолку  тЯнулись  выхоленные  тропические  растениЯ.  ‡олоченые  решетки  у
ленивых креслиц,  коврики и  меха,  улыбки темных статуэток -  все Я  забыл,
ступив на порог последней, неземной двери.
     Ћна сидела в  качалке,  склонив голову вперед и  чуть-чуть на  бок,  ее
детские,  тонкие руки в разрезах сиреневой материи поглаживали гнутый бамбук
сиденьЯ.  џ видел,  что шеЯ ее открыта; у менЯ перехватило дыхание; слабый и
близкий к обмороку, Я усиленно раскланЯлсЯ, овладел собой и проговорил:
     - €звините, господин „роздов, мой хозЯин, поручил доставить брильЯнты.
     - Ћт   кого?   Љакие  брильЯнты?   -   спросила  убивающаЯ  менЯ  своим
существованием женщина. - ‘кажите, от кого?
     €згрызанный страстью,  Я  понЯл,  что  это важный момент.  џ  ненавидел
горничную, сонно дышавшую за моим плечом, ей следовало удалитьсЯ.
     - ’айна,  - глухо сказал Я и посмотрел многозначительно. Њой тоскующий,
полный  просьбы взглЯд скрестилсЯ с  ее  взглЯдом;  маленькие,  тонкие брови
медленно поднЯлись,  все  лицо стало замкнутым и  рассеЯнным.  Ћна испытующе
смотрела на менЯ.
     џ сказал:
     - ’айна.
     ‡атем приложил палец к губам, кашлЯнул и опустил глаза.
     - Љатерина, - сказала женщина, - посмотрите, не звонЯт ли с парадного.
     џ повернулсЯ к горничной и посмотрел на нее в упор.  Ћна вышла,  смерив
менЯ  с  головы  до  ног  великолепным взглЯдом  служанки,  разъЯренной,  но
обЯзанной слушатьсЯ.
     - ѓоворите,  что это значит?  -  осторожно,  тем тоном, от которого так
легок переход к выражениЯм удовольствиЯ или гнева, произнесла она.
     Њедленно, вспотев от стыда и страха, Я стал на колени, продолжаЯ нервно
улыбатьсЯ.  џ  увидел край нижней юбки и  пару несоразмерно больших глаз.  џ
слышал стук своего сердца; он напоминал швейную машину в полном ходу.
     - џ действительно принес серьги,  - сказал Я, возбуждаЯсь по мере того,
как говорил,  -  но это,  Я должен сказать,  уловка.  џ торжественно, свЯто,
безумно люблю вас.  џ не знаю вашего имени,  Я видел вас три часа тому назад
на улице - и моЯ жизнь в ваших руках. „елайте со мной, что угодно.
     џ видел,  что она побледнела и хочет вскочить.  ‚месте с тем,  высказав
самое главное,  Я  почувствовал,  что  мне  легче;  Я  мог действовать более
развЯзно и умолЯюще протЯнул руку.
     - ЌесравненнаЯ,  -  сказал  Я,  -  мне  тЯжело  видеть испуг  на  вашем
божественном лице.  џ  уйду,  если хотите,  но  не относитесь ко мне,  как к
уличному нахалу. џ не мог поступить иначе.
     - ’айна!  -  воскликнула она,  едва переводЯ дыхание и вставаЯ.  џ тоже
встал.  -  Ќечего сказать,  тайна!  -  ЉакаЯ-то мысль, вероЯтно, смутила ее,
потому что она вдруг покраснела и неловко пожала плечами. - Љто вы такой?
     - ѓинч,  - покорно ответил Я. - џ из хорошей фамилии. Њогу вас уверить,
что...
     - Ќет,  - сказала она, прислонившись к решетке и глЯдЯ на менЯ так, как
если бы прЯмо ей в лицо летела птица.  -  Ќет,  вы менЯ решительно испугали.
Љак вы смели?
     - ‚ыслушайте,  - подхватил Я, инстинктом чувствуЯ, что паузы могут быть
гибельными.  ђуки Я  держал перед собой,  сложив их  наполовину молитвенным,
наполовину скромным жестом, а говорил сдавленным, хватающим за душу голосом.
- џ  презираю бедную жизнь мою,  она заставлЯет ненавидеть людей и землю.  џ
жажду  глубоких страданий,  вздрагивающего от  смеха  счастьЯ,  хочу  дышать
полной грудью.  џ увидел вас и затрЯссЯ.  ‚ы наполнЯете менЯ, Я задыхаюсь от
вашего присутствиЯ.
     џ  стиснул пальцы сложенных рук  так  сильно,  что они хрустнули.  Ћна,
сдвинув брови,  подошла к  столику,  взЯла крошечную папироску и  поднесла к
губам,  тут  Я  нашелсЯ.  ‚ыхватив из  кармана дрожащей рукой десЯтирублевый
билет,  Я  чиркнул спичкой,  зажег  ассигнацию и  поднес  красавице.  €скоса
взглЯнув на  менЯ  и  не  торопЯсь,  хотЯ  обгоревшаЯ бумага начинала палить
пальцы,  она закурила,  тотчас же  пустив из  пленительно оттопыренных губок
облачко дыма, опустила глаза и произнесла:
     - џ успокоилась. „о свиданьЯ.
     џ  застонал и шагнул вперед;  она отскочила в сторону,  лениво протЯнув
руку к львиной голове с кнопкой.
     - ‚ы жестоки! - мстительно прошептал Я. - ‡а что? џ раб ваш.
     - џ не могу любить каждого,  -  нетерпеливо и быстро сказало прекрасное
чудовище,  -  каждого, который придет с улицы, и, наконец, вы мне неприЯтны.
‡атем -  Я несвободна.  “йдите с воспоминанием, что Я осталась к вам добра и
не принЯла мер против вашего вторжениЯ.
     - џ богат, - грубо сказал Я. - ‚от брильЯнты.
     ‚став между ней и  звонком,  Я хлопнул футлЯром о столик.  Њне хотелось
броситьсЯ на это двигающеесЯ, живое, красивое тело.
     - ‚ы забываетесь,  -  бледнеЯ от испуга и гнева, сказала она, - уходите
сию минуту! ‚он!
     ”утлЯр  полетел  мне  в  лицо  и  рассек  бровь.  џ  невольно отступил;
оскорбленный,  Я почувствовал желание задеть и унизить ее, смешать с грЯзью.
џ сказал, наслаждаЯсь:
     - ‚рете вы.  ‚рете.  ‚ам лестно,  что приходит человек именно с  улицы,
потерЯв голову. ‚ы такаЯ же, как и все. ‚ы лжете перед собой, боитесь своего
любовника. ‚озьмите менЯ!
     - ђади бога...  -  сказала она,  с усилием поднимаЯ руку к лицу и ронЯЯ
папироску. - ‚ы...
     Ќе договорив, она неловко села в качалку боком и запрокинула голову.
     €спуганный, Я тихо подошел к ней; она, плотно сжав губы и закрыв глаза,
осталась недвижимой.  ќто был обморок.  ‘  минуту Я  стоЯл,  полный тревоги,
думаЯ о  стакане воды,  о  докторе,  о том,  что лучше всего уйти;  а затем,
похолодев,   наклонилсЯ  и  поцеловал  влажные  губы  с  воровским  чувством
случайной власти;  готовый на все, Я приподнЯл красавицу, прижимаЯ ее грудью
к своей груди,  и тотчас выпустил,  почти бросил:  сзади послышались быстрые
шаги, кто-то шел к нам, рассеЯнно напеваЯ из "†осселена".
     "•ерувимы-ы хранЯт... те-е-бЯ-Я!"
     џ отскочил, заметалсЯ, глаза мои неудержимо, бессознательно отыскивали,
где скрытьсЯ.  ‚ дверЯх мелькнул силуэт идущего - и секунду спустЯ мы стоЯли
лицом к лицу: он и Я.
     Ћн посмотрел на менЯ,  на женщину,  бросилсЯ к ней, приподнЯл ее голову
и, тотчас же вернувшись ко мне, загородил дорогу. Ѓыло жутко и тихо.
     - ѓинч, - с фальшивой твердостью сказал Я, - позвольте представитьсЯ. -
Њне казалось,  что Я растворЯюсь в атмосфере грозного ожиданиЯ,  распылЯюсь,
превращаюсь в бестелесный контур. Ѓыло мгновение, когда мне хотелось закрыть
голову руками и согнутьсЯ; сзади раздалсЯ слабый крик.
     Ќасилу оторвав глаза от  моего страдальческого в  этот момент лица,  он
подошел к  качалке;  Я видел,  как женские руки легли ему на плечи,  и почти
разобрал   несколько   быстро   сказанных   вполголоса   слов,   но   тотчас
парализованное  сознание  потерЯло  их  смысл;   по  всей  вероЯтности,  она
объЯснЯла,   в  чем  дело.  Њне  хотелось  бежать,  но  Я  был  не  в  силах
пошевелитьсЯ,  Я  растерЯлсЯ.  Ћн  снова подошел ко  мне,  верхнЯЯ губа  его
приподнЯлась,  обнажив зубы;  гневно хмыкнув,  он качнулсЯ вперед и  дал мне
пощечину.  ќто  был умелый,  хлесткий удар:  голова как будто оторвалась,  а
затем,  обвареннаЯ,  возвратилась на свое место. ‡ахрипев от стыда и боли, Я
кинулсЯ,  не видЯ ничего, вперед, получил еще два удара и, нелепо размахиваЯ
руками, полетел к выходу.
     ‘тульЯ цеплЯлись за менЯ,  острый удар в  голову дал мне на один момент
потерЯнную решимость; сжав кулаки, Я обернулсЯ и увидел занесенную надо мной
палку и  искаженное преследованием лицо  с  черными усиками;  посыпалсЯ град
ударов;  Я защищалсЯ,  как мог,  но, прижатый в угол, с разбитыми руками, не
мог  ничего сделать.  Ћн  бил  менЯ,  как хотел;  мы  оба молчали;  наконец,
заплакав  навзрыд  и  взвизгиваЯ,  Я  вырвалсЯ от  него,  прошел,  дрожа  от
слабости,  в переднюю,  сразу же нашел шлЯпу и вышел, уносЯ памЯтью какие-то
испуганные лица, глЯдевшие на менЯ в передней.


        X

     Ћписать  всепожирающее чувство стыда,  сумасшедшей ненависти и  полного
внутреннего разорениЯ Я  бессилен.  џ напоминал раздавленную колесом собаку,
объеденный саранчой сад.  ќто было ощущение совершенной потери жизни, тупое,
безразличное всхлипывание,  смесь  мрака  и  подлости.  ‚ыйдЯ  на  улицу,  Я
закружилсЯ,  не помнЯ - куда идти; Я принимал одно за другим сотни отчаЯнных
решений,  и  такова была сила моего озлоблениЯ,  что представление о способе
мести  давало мне  некоторое насыщение.  џ  быстро свернул в  боковые улицы,
прикрываЯ руками  пылающее лицо;  прежде  всего  следовало купить револьвер,
вернутьсЯ и убить. Ћстановившись на этом, последовательно дойдЯ воображением
до каторги и виселицы,  Я несколько охладел к убийству и вспомнил о дуэли. ‚
глазах моих  она  равнЯлась проЯвлению бессмысленн