Ђлександр ‘тепанович ѓрин. ЏриключениЯ ѓинча

Ћцените этот текст:
Ђлександр ‘тепанович ѓрин. ЏриключениЯ ѓинча

---------------------------------------------------------------------
Ђ.‘.ѓрин. ‘обр.соч. в 6-ти томах. ’ом 2. - Њ.: Џравда, 1980
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 25 марта 2003 года
---------------------------------------------------------------------

Ћн сажает это чудовище за стол,
и оно произносит молитву голосом
разносчика рыбы, кричащего на улице.

‚альтер ‘котт

Џђ…„€‘‹Ћ‚€…

џ должен оговоритьсЯ. “ менЯ не было никакой охоты заводить новые,
случайные знакомства, после того, как один из подобранных мною на улице
санкюлотов сделалсЯ беллетристом, открыл мне свои благодарные объЯтиЯ, а
затем сообщил по секрету некоторым нашим общим знакомым, что Я убил
английского капитана (не помню, с какого кораблЯ) и украл у него чемодан с
рукописЯми. Ќикто не мог бы поверить этому. Ћн сам не верил себе, но в один
несчастный длЯ менЯ день ему пришла в голову мысль придать этой истории
некоторое правдоподобие, убедив слушателей, что между ѓаличем и Љостромой Я
зарезал почтенного старика, воспользовавшись только двугривенным, а в
заключение бежал с каторги.
ѓрустные размышлениЯ, преследовавшие менЯ после этой истории,
рассеЯлись в один из весенних дней, когда, впитываЯ всем своим существом
уличную пыль, бледное солнце и робкий шепот газетчиков, петербуржец как бы
случайно посещает ломбард, обменивает у великодушных людей зимнее пальто на
пропитанный нафталином демисезон и устремлЯетсЯ в гущу весенней уличной
сутолоки. Џроделав все это, Я открыл двери старого, подозрительного кафе и
уселсЯ за столиком. Џосетителей почти не было: насколько помню теперь, Я не
принЯл в счет багрового старика и пышной прически его дамы, считаЯ их
примелькавшимисЯ аксессуарами. Џротив менЯ сидел скверно одетый молодой
человек, с лицом, взЯтым напрокат из модных журналов. џ так и осталсЯ бы на
его счет очень низкого мнениЯ, не подними он в эту минуту свои глаза: взглЯд
их выражал серьезное, большое страдание. Џустой стакан из-под кофе некоторое
времЯ чрезвычайно развлекал его. Ћн вертел этот стакан из стороны в сторону,
наклонЯл, побрЯкивал им о блюдечко, рассматривал дно и всЯчески развлекалсЯ.
‡атем, к моему великому изумлению, человек этот принЯлсЯ царапать ногтЯми
стеклЯнную доску столика.
Џодумав, Я быстро сообразил, в чем дело. ђекламы в этом кафе
заделывались между нижней, деревЯнной частью стола и верхней доской из
толстого стекла, имеЯ вид небрежно брошенных разноцветных листков. Њолодой
человек находилсЯ в состоЯнии глубокой рассеЯнности. …го усилиЯ взЯть один
из листков сквозь стекло Ясно доказывали это. —еловек, рассеЯнный до такой
степени в публичном месте, обращает на себЯ внимание.
џ обратил на него это внимание, следЯ, как белые, чисто содержимые
пальцы, скользили и срывались; старые мысли о рассеЯнности посетили менЯ. џ
говорил себе, что все истинно рассеЯнные люди имеют приличное внутреннее
содержание, наконец, мне захотелось поговорить с этим молодым человеком.
Ѓудучи общительным по природе, Я скоро находил тему длЯ разговора.
Њне оставалось лишь подойти к нему, но в этот момент окровавленный
призрак английского капитана занЯл один из столиков, грозЯ мне пальцем,
унизанным индийскими брильЯнтами. џ немного смутилсЯ, однако наличность
прозрачной, как хрусталь, совести дала мне силу презреть угрожающее видение
и даже снисходительно улыбнутьсЯ. Ќекоторое времЯ пытались еще задержать
менЯ несчастный старик, путешествовавший из ѓалича в Љострому, и начальник
сибирской каторжной тюрьмы; Я с силой оттолкнул их, прошел твердыми шагами
нужное расстоЯние и сказал:
- ЏринЯто почему-то делать большие глаза, когда в общественном месте
неизвестный человек подходит к вам, предлагаЯ знакомство. џ знаю, мы живем в
стране, где медведи добродушны, а люди алы и опасны, но все же бывают
исключениЯ. ’акое исключение составлЯю Я.
Ћн прищурилсЯ - движение, непредвиденное мной.
- џ пишу, - сказал Я. - ЊоЯ фамилиЯ - ...н, а ваша?
- ‹ебедев. - Ћн привстал, недолго подержал мою руку и сел снова. -
Џрисаживайтесь. Њне тоже скучно, как скучно всем в этой прекрасной стране.
џ сел, и тотчас же разговор наш принЯл определенное направление.
‹ебедев рассказывал о себе. ќто было его больное место. Ћн говорил тихим,
слегка удивленным голосом, поминутно закуриваЯ гаснущую папиросу. “ него был
пристальный, задумчивый взглЯд, манера лизать Языком нижнюю часть усов и
перекладывать ноги.
џ умею слушать. ќто особое искусство состоит в кивании головой и
напрЯженно-сочувственном выражении лица. Џолезно также времЯ от времени
открывать и тотчас же закрывать рот, как будто вы хотите перебить
рассказчика тысЯчью вопросов, но умолкаете, подавленные громадным интересом
рассказа.
’о, что он рассказывал, было действительно интересно; он сгущал краски,
не заботЯсь об этом; великолепные, отчетливые границы внешнего и внутреннего
миров змеились в пестром узоре его рассказа с непринужденной легкостью и
искренностью, намечаЯ коренной смысл пережитых им событий (кость длЯ собаки
- тоже событие) в самом недвусмысленном освещении.
’ри темы постоЯнно привлекают человеческое воображение, сливаЯсь в
одной туманной перспективе, глубина ее блестит светом, полным неопределенной
печали: "‘мерть, жизнь и любовь". ‹ебедев, один из многих взвихренных
потоком чужих жизней, самообольщенных и бессильных людей, рассказывал мне,
что произошло с ним в течение двух последних недель. ‘лишком молодой, чтобы
трагически смотреть на любовь, слишком стремительный, чтобы хныкать о
будущем смертном исчезновении, он был всецело поглощен жизнью. †изнь избила
его - и он почесывалсЯ.
Њы выпили четыре стакана кофе, два - чаю, шесть бутылок фруктовой воды
и выкурили множество папирос. ‚ тот момент, когда Я, несколько утомленный
чужими переживаниЯми, попросил его записать эту странную историю, а он с
тайным удовольствием в душе и деланной гримасой улыбающегосЯ лица выслушал
мои технические указаниЯ, - неожиданно заиграло электрическое пианино.
ђазвЯзные, беззастенчивые звуки говорили о линючей, дешевой любви
профессионалок.
Љафе наполнЯлось публикой, и мне в первое мгновение показалось, что
страусы, одетые в ротонды и юбки, пришли справитьсЯ о ценах на свои перьЯ.
Ќижеизложенное принадлежит перу ‹ебедева, а не английского капитана.

‚ конце лета Я поселилсЯ на городской черте, у огородника. Љомната была
очень плоха, несколько поколений жильцов придали ей тот род живописной
ободранности, о которой пишут романисты богемы. Ћдно окно, чистаЯ дырЯваЯ
занавеска, слегка мебели и разноцветные лоскутьЯ обоев. Џо вечерам усталое
солнце слепило глаза стеклЯнной чешуей парниковых рам, темно-зеленые, пышные
лопухи тЯнулись у изгороди, заросшей шиповником. „есЯтина, засеЯннаЯ
фасолью, подымала невдалеке стену вьющихсЯ сквозных спиралей, увенчанных
лесом тычин; душистый горошек, мальва, азалии, анемоны и маргаритки
теснились вблизи дома в прогнивших от земли Ящиках и на клумбах. “ окна
чернели старые липы.
“тром, в пЯтницу, пришел Њарвин. џ не был ничем занЯт, шагал из угла в
угол и хмурилсЯ. џ любил маленькую …вгению, дочь содержателЯ городских бань,
а она дразнила менЯ; последнее письмо ее привело менЯ в состоЯние
подавленной Ярости. Њарвин не застал Ярости, она перегорела, выродившись в
дрЯнной шлак, - среднее между горечью и надеждой.
- ”едЯ, Я очень тороплюсь... - Њарвин, не снимаЯ фуражки, сдвинул ее на
затылок. Џлотное, нервное лицо его показалось мне слегка обрюзглым, в руках
он держал что-то завернутое в бумагу. - Ћкажи услугу, ”едЯ.
- •орошо, - сказал Я, - особенно, если эта услуга веселого рода.
- Ќет, не веселого. Ќо ты будешь беспокоитьсЯ только одни сутки. ‡автра
Я верну тебЯ в первобытное состоЯние.
‘уетливый, повышенный тон Њарвина заставил менЯ насторожитьсЯ. џ не
сказал бы ни "да", ни "нет", но он взЯл мою руку и сжал ее так сильно, что
мне передалось его возбуждение: по натуре Я любопытен.
- ђади бога, - продолжал он тем же странным, взволнованным голосом. -
„а? ‘кажи "да", не спрашиваЯ в чем дело.
- „а. - џ согласилсЯ, а через полчаса ругал себЯ за это. - ѓовори.
Њарвин прошел мимо менЯ к столу и опустил на него сверток, бережно
двигаЯ руками. џ никогда не видел, чтобы человеческаЯ рука так искусно,
почти без звука разворачивала листы газетной бумаги. „ве тусклые, небольшие
жестЯнки, блеснувшие в руках Њарвина, привели менЯ в легкое изумление, затем
невидимый холодный палец пощекотал мне затылок; Я силилсЯ улыбнутьсЯ.
- Њилый, - сказал Њарвин, - на одну ночь... спрЯчь это...
Ћн посмотрел на менЯ и осторожно положил бомбы в бумажный ворох. џ
ждал. Џомню, что в этот момент Я чувствовал себЯ тоже взрывчатым, обЯзанным
двигатьсЯ медленно и легко.
- ѓоворЯт, что ночью у менЯ будет обыск. - Њарвин почесал лоб. - €
это... как его... Ђ ты человек чистый. ’ы, разумеетсЯ, удивлен... Џрости. Ќо
Я имел бы право, конечно, не говорить тебе об этом всю жизнь.
- Ђлексей, - сказал Я, очнувшись от непривычного оцепенениЯ. - ’ы
знаешь, что Я держу данное слово, поэтому в течение суток будь спокоен и ты.
Ќо если завтра к вечеру они останутсЯ еще здесь, Я истреблю их в лесу.
- џ возьму их.
Ћн сел. Џрозрачный круговорот света, наполнЯЯ комнату, жег его
вспотевшее лицо солнечной пылью; утро, с далекой зеленью полей, было
прекрасно и невыразимо тревожно. џ открыл чемодан и спрЯтал среди бельЯ
тЯжеловесные жестЯнки. Њарвин вздыхал.
ќтого человека Я знал еще с первого курса сельскохозЯйственного
училища. Њы были с ним в очень хороших отношениЯх, но Я не подозревал в нем
разрушительных склонностей. џ начал вопросом:
- Љаким образом, Њарвин?
Ћн хмыкнул, ущипнул переносицу и ничего не ответил. Њожет быть,
чувствуЯ себЯ передо мной в новом положении, он тЯготилсЯ этим. џ снова
спросил:
- Ћткуда у тебЯ это?
- Њне нужно идти. - Њарвин поднЯлсЯ, вздохнул и опЯть сел. - ‚се это
просто, милый, проще органической клеточки. џ не собираюсь никого убивать.
’ы менЯ хорошо знаешь. џ только делаю. „о употреблениЯ здесь еще очень
далеко. ‚прочем...
- —то?
- џ пользуюсь ими по-своему. …сли хочешь, Я объЯсню. Ќо с условием - не
смеЯтьсЯ и верить каждому моему слову.
- џ позволю себе посмеЯтьсЯ сейчас над второй половиной этого условиЯ.
Ќо Я буду внимателен, как к самому себе.
- Џрекрасно. ‚идишь ли, Я рано соскучилсЯ. ЊоЯ скука имеет, если
хочешь, историческое оправдание. Њой дед бил моего отца, отец бил мать, мать
била менЯ, Я вырос на колотушках и порке, среди ржавых ломберных столов,
пьЯных гостей, пеленок и гречневой каши. ќто фантасмагориЯ, от которой
знобит. …ще в детстве менЯ тошнило. џ вырос, а жить лучше не стало. Џресно.
‹юди на одно лицо. €ногда покажетсЯ, что пережил красивый момент, но, как
поглЯдишь пристальнее, и это окажетсЯ просто расфранченными буднЯми. € вот,
не будучи в силах дождатьсЯ праздника, Я изобрел себе маленькое развлечение
- близость к взрывчатым веществам. ‘ тех пор, как эти холодные жестЯнки
начали согреватьсЯ в моих руках, Я возродилсЯ. џ думаю, что жить очень
приЯтно и, наоборот, очень скверно быть раздробленным на куски; поэтому Я
осторожен. Ћсторожность доставлЯет мне громадное наслаждение не курить,
ходить в войлочных туфлЯх, все времЯ чувствовать свои руки и пальцы, пока
работаешь, - какаЯ прелесть. †иву, пока осторожен, - это делает
очаровательными всЯкие пустЯки; улыбку женщины на улице, клочок неба.
џ покачал головой. ‚се это мне мало нравилось. Њарвин поднЯлсЯ.
- Њне надо идти. - Ћн вопросительно улыбнулсЯ, пожал мою руку и отворил
дверь. - Њы еще потолкуем, не правда ли?
- Љогда ты освободишь чемодан, - насильно рассмеЯлсЯ Я. - †ду завтра.
- ‡автра.
Ћн ушел. Њне было его немного жалко. ђазмышлЯЯ о странном признании, Я
подумал, что человек, угрожающий самоубийством бросившей его любовнице, с
целью вынудить фальшивое "отстань, люблю", очень бы походил на Њарвина.
—емодан пристально смотрел на менЯ, у его медных гвоздиков и засаленной кожи
поЯвилсЯ скверный взглЯд подстерегающего врага. џ тщательно рассмотрел этот
свой старый, знакомый чемодан; он был чужим, зловещим и неизвестным.
‡аперев, как всегда, комнату небольшим висЯчим замком, Я, в очень
плохом настроении, считаЯ всех встречных незнакомых людей тайными
полицейскими агентами, поплелсЯ обедать. ђеволюционером Я никогда не был,
мои мысли о будущем человечестве представлЯли мешанину из летающих кораблей,
космополитизма и всеобщего разоружениЯ. ’ем более Я сердилсЯ на Њарвина.
‡арыл бы в землю свои снарЯды, и делу конец.
ќта мысль показалась мне откровением. џ хотел уже идти к Њарвину и
сообщить ему об этом простом, как все гениальные вещи, плане, но вспомнил,
что Њарвин ждет обыска. ‘умрачный, Я пообедал в компании старушки с
мальчиком, отставного военного и приказчика; прыщеватые служанки столовой
пахли кухонным салом; граммофон рвал воздух хвастливым маршем из "Љармен";
кофе был горек, как цикорий. „омой мне не хотелось идти - и Я умышленно
растЯгивал свой обед, читаЯ местную газету. Ќо все кончаетсЯ, Я заплатил и
вышел на улицу.
„ень, принЯв с самого утра кошмарный оттенок, продолжалсЯ нелепым
образом. џ долго бродил по улицам, до одурениЯ сидел в скверах, шаталсЯ по
пристанЯм, в облаках мучной пыли, среди рогожных кулей и грузчиков,
разноцветных от грЯзи; к вечеру мной овладело тоскливое предчувствие
неприЯтности. ЊучаЯ ноги, Я мечтал о таинственном прохладном уголке, где
можно было бы теперь лечь, вытЯнутьсЯ и не тревожитьсЯ. Ћдно времЯ был даже
такой момент, что Я пощупал в боковом кармане тужурки свое портмоне с тремЯ
золотыми и медью и решил провести ночь в ‹уна-парке, но устыдилсЯ
собственного малодушиЯ.
ЏодходЯ к дому, Я замедлил шаги. Џрохожие казались все подозрительнее,
некоторые смотрели на менЯ с тайным злорадством, взглЯды их говорили: "Ѓрать
бомбы на сохранение считаетсЯ государственным преступлением". Ћтогнав
призраки, Я, тем не менее, стал полусерьезно соображать, как поступить в
случае обыска. Ѓыть хладнокровно дерзким, улучить минуту и выбросить их в
окно? Ќе годитсЯ. €ли не терЯЯ времени на позировку, выбросить в окно себЯ?
ЏовесЯт менЯ или дадут лет десЯть каторги?
Џоблекшее солнце опускалось за отдаленной рощей, на рдеющих облаках
чернели стволы лип. ‘еть глухих переулков с высохшими серыми заборами
оканчивалась буграми старых, заросших крапивой Ям; когда-то здесь было
кладбище. „альше, за Ямами, зеленели ставни белого одноэтажного дома, в
котором жил Я. „ухота гаснущего днЯ делалась нестерпимой, голова болела от
усталости, ноги ныли, на зубах скрипела мелкаЯ, сухаЯ пыль. ‚ это времЯ Я
успокоилсЯ, и недавнее тревожное состоЯние казалось мне результатом прошлого
возбуждениЯ. џ шел с намерением пить чай и перелистывать прошлогодний
журнал.
ѓородовой, которого Я увидел не далее двадцати шагов от себЯ, сначала
наградил менЯ ощущением, сродным зубной боли, затем Я почувствовал прилив
решимости, основанный на презрении к мнительности, но тут же остановилсЯ.
‘екунду спустЯ громкое сердцебиение сделало менЯ тЯжелым, как бы свЯзанным,
с парализованной мыслью. ѓородовой стоЯл за решеткой палисада; сквозь редкие
кустики акации Ясно был виден его красноречивый мундир, беленькие усики и
загорелаЯ деревенскаЯ физиономиЯ. Ћн стоЯл ко мне боком, наблюдаЯ что-то в
направлении парников. џ повернулсЯ к нему спиной и пошел назад. ђЯбина,
усеЯннаЯ воробьЯми, отчаЯнно щебетала, звуки, похожие на: "вот он!",
неудержимо лились из маленьких птичьих глоток. џ шел медленно: в этот момент
всЯ тЯжесть сознаниЯ, что скорее идти нельзЯ и что до ближайшего забора -
целаЯ вечность, оглушила менЯ до потери способности почувствовать
несомненный перелом жизни. џ думал только, что в это времЯ огородник
обыкновенно возитсЯ с рамами, и городовой подозрительно рассматривал его
действиЯ, не видЯ менЯ.
‘ пересохшей от волнениЯ глоткой, желаЯ только забора, Я вступил,
наконец, в переулок и побежал, но остановилсЯ через несколько времени.
Ѓежать было глупо. „ьЯчок в соломенной шлЯпе благочестиво осмотрел мою
наружность и, кажетсЯ, обернулсЯ. ‚озвратившаЯсЯ способность мыслить бросила
менЯ в безнадежный вихрь отрывочных фраз - это были именно фразы,
достигавшие сознаниЯ с некоторым опозданием, благодарЯ чему мысли, рождаемые
ими, отталкивались, как люди, протискивающиесЯ одновременно в узкую дверь.
"Њарвин арестован и выдал менЯ. Ѓежать. Њарвин не арестован, а его
проследили. Ѓежать. …го не проследили, а нас обоих кто-нибудь выдал.
Ћгороднику за комнату семь рублей. ‚се к черту. ЊилаЯ, дорогаЯ †енЯ. ‚ешает
палач с маской на лице. Ѓежать".
“скорЯЯ шаги, Я пришел к заключению, что сегоднЯ же должен покинуть
город. „енег, за исключением 30 рублей, у менЯ не было. Ќелепость
случившегосЯ приводила менЯ в бешенство: ни бельЯ, ни пальто, ни паспорта.
‘трах тЯнул в ломбард, напоминаЯ о золотых часах, подарке деда, умершего год
назад, любовь толкала к городским банЯм, рЯдом с которыми жила †енЯ. џ
нуждалсЯ в сочувствии, в утешении. Ћчнувшись на извозчике от нестерпимой
паники, Я подъехал к дорогому длЯ менЯ каменному, пузатому дому с блестЯщими
от заката окнами верхнего этажа, скользнул мимо швейцара и судорожно
позвонил.
- Ѓарышни нету дома, - сказала унылаЯ горничнаЯ в ответ на мой
поспешный вопрос, - а братец и папаша чай кушают, дома они. Џожалуйте.
‘лабый от горЯ, пошатываЯсь на ослабевших ногах, Я был близок к слезам.
ѓоловка †ени с немного бледным цветом лица, волнистой прической и дружескими
глазами болезненно ожила в моем воображении. џ сказал, мотаЯ головой, так
как воротничок душил менЯ:
- Ќичего, ничего. џ, скажите, напишу, Я уезжаю, у менЯ заболела тетка.
’еток у менЯ не было. ‚олнующий, безнадежный запах знакомой лестницы
преследовал мою душу до дверей ломбарда. ‘меркалось; строгие линии фонарей
наполнили перспективу улицы светлыми, матовыми шарами; кой-где из пожарных
труб дворники поливали нагретый асфальт; дамы, шелестЯ юбками, несли
покупки, хлопали двери пивных; все было точно таким, как вчера, но Я из этой
точности был вычеркнут на неопределенный срок, оставлен "в уме".
‹омбард в нашем городе оканчивал операции к восьми часам; придЯ, Я
нашел двери запертыми. €менно в этот, казалось бы, плачевный момент Я понЯл,
как легко прижатый к стене человек сбрасывает свою привычную шкуру. „оведись
мне еще вчера умирать с голода, Я отошел бы от запертых ломбардных дверей с
мыслью, что они откроютсЯ завтра, - и только; теперь же Я знал твердо, что
часы нужно продать, и не колебалсЯ; напротив, как будто всю жизнь занимаЯсь
этим, хладнокровно открыл дверь ювелирного магазина и подошел к прилавку. Ќо
здесь мужество оставило менЯ, и в ответ на механический вопрос любезного
человека, сделанного из воротника, брелоков и прически ежиком, Я тихо, как
вор, произнес:
- Ќе купите ли золотые часы?
‡а конторкой поднЯлось истощенное лицо подмастерьЯ; он молча посмотрел
на менЯ и погрузилсЯ в свою работу. ‹юбезный человек с обидной небрежностью
взЯл мою драгоценность, - здесь Я почувствовал, что он презирает менЯ, часы
и все на свете, кроме своих брелоков. Ћн щурилсЯ, хлопал крышками,
разглЯдывал в лупу, не переставаЯ презирать менЯ, что-то в механизме,
наконец, поднЯл брови и сказал, упираЯсь сгибами пальцев в стекло витрины:
- ‘колько просите?
Ќазначив мысленно двести, Я вслух произнес "сто", но не удивилсЯ, когда
сто, путем таинственной психологической игры между мной и этим человеком, с
помощью взаимно тихих слов превратились в семьдесЯт.
Џолучив деньги, Я скомкал их в руке и вышел, вспотев. Џоезд отходил
ровно в одиннадцать.
„о одиннадцати Я провел времЯ в состоЯнии огромного напрЯжениЯ,
измучившего менЯ, наконец, так сильно, что вокзальное помещение второго
класса, где, усевшись на всЯкий случай спиной ко входу, Я без надобности
тЯнул пиво, стало казатьсЯ мне вечным отныне местом моего пребываниЯ.
‘тоголосый шум, искусственные пальмы, прейскуранты, лакеи и резкое
позвЯкивание жандармских шпор - весь этот мир грохочущей задержки в
неопределенном стремлении массы людей тЯгостно подчеркивал важность
обрушившегосЯ на менЯ несчастьЯ. џ чувствовал себЯ чем-то вроде части
машины, перековываемой в новые формы длЯ службы машине совсем иной
конструкции. џ не мог видеть †еню, ходить в университет, засыпать в комнате,
полной запаха свежей земли и зелени, - Я должен был мчатьсЯ.
‚ Џетербурге были у менЯ знакомые, два-три человека, знающие нашу
семью; кроме того, большой город, как Я узнал из романов, - лучшее место длЯ
темных личностей. џ был темной личностью, нуждалсЯ в укрывательстве,
фальшивом паспорте. ‚ойдЯ в вагой после первого же звонка, Я рассчитывал,
что поезд, если только он не прирос к рельсам, тронетсЯ ровно через сто лет.
Џротив менЯ сидел человек в старом пальто и синих очках; Я старалсЯ не
смотреть на него. ‡вонок, свисток - перрон поплыл мимо окна, залезающее в
вагоны лицо жандарма ударило менЯ взглЯдом; наконец, деловой стук колес
прозвучал около семафора, - и Я ожил.
—ерез пЯть минут человек в синих очках, важно порывшись в карманах,
заЯвил кондуктору, что потерЯл билет. Ћн не был шпионом. Ћн был заЯц - и его
ссадили на первой станции.

Љогда после однообразных дач, березовых перелесков и зеленых полей в
окна стали видны вылезшие за городскую черту железнодорожные депо, сараи,
рЯды товарных вагонов и почерневшие фабричные трубы, Я выскочил на площадку.
Џоезд замедлил ход. Џасмурное небо пропустило в узкую голубую щель
солнечный ливень, в лицо било веселым паровозным дымом, влажным воздухом;
зеленые тени лужаек сверкали мокрой травой. ‡даний становилось все больше,
гудок локомотива долго стонал и смолк. џ застегнул пальто, выпрЯмилсЯ;
смутный мгновенный страх перед неизвестным показал мне свое хмурое лицо,
бросилсЯ прочь и замешалсЯ в толпу.
Џод железной крышей вокзала менЯ увлекло стремительное движение
публики; Я прошел в какие-то двери и с сильно бьющимсЯ сердцем увидел
площадь, неуклюжий конный памЯтник, водоворот извозчиков. Џетербург!
Ќемного пьЯный от невиданного размаха улиц, Я шел по Ќевскому. Џод
витринами колыхалось белое полотно маркиз, груды деревЯнных шестиугольников,
звонки трамваев, равнодушнаЯ суета пестрой толпы - все было свежо, ново и
привлекательно. ‚ыЯснившеесЯ утро обещало жаркий, хороший день. ЌельзЯ
сказать, чтобы Я очень торопилсЯ разыскать необходимых знакомых; прогулка
погрузила менЯ в хаос внутренних безотчетных улыбок, торопливых грез,
отчетливых до болезненности представлений о будущем. “ громадного
зеркального окна, за блестками которого громоздились манекены с черными
усиками на розовых лицах, одетые в штатские и форменные костюмы, Я выбрал
себе костюм синего шевиота, белый в полоску пиджак и, неизвестно длЯ чего,
тирольку с галунами. ‚се это пришлось бросить так же, как турецкие наргиле,
гаванские сигары, а далее - изЯщнаЯ фаЯнсоваЯ посуда с лиловыми и голубыми
цветочками, масса цветного стекла - все это было так же прекрасно и нужно
мне, человеку с выговором на "о".
„а, Я переходил от витрины к витрине и нисколько не стыжусь этого.
Њечты мои были безобидны и длЯ кармана необременительны. џ забыл свое
положение, Я жадничал, Я хотел жить, - жить красиво, полно и славно; через
три квартала Я обладал мраморным особнЯком, набитым электрическими люстрами,
резиновыми шинами, цветами, картинами, персиками, фотографическими
аппаратами и сдобными кренделЯми. “ Ђничкова моста, полюбовавшись на
лошадей, Я сел на извозчика и, не торгуЯсь, сказал:
- 14 линиЯ, 42-й.
џ ехал. Ќа менЯ смотрело небо, адмиралтейский шпиц, каналы и женщины.
‘тук копыт был невыразимо приЯтен - мЯгкий, отчетливый, петербургский, и Я
представлЯл себЯ гибкой стальной пружиной, не сламывающейсЯ нигде; Њарвин,
нелепаЯ, счастливо избегнутаЯ опасность, хмурый провинциальный город, тоска
бесцветных полей - это было два днЯ назад; между этим и извозчиком, на
котором Я ехал теперь, легла пропасть.
џ радовалсЯ перемене, как мог. Ќеизвестное засасывало менЯ. Ќо
понемногу, отточеннаЯ глухой, внутренней работой, с десЯтками пытливых
вопросов - куда? как? где? что? зачем? - в душу легла тень, и строгий контур
ее провел резкую границу света и сумрака.
џ трЯхнул головой и постаралсЯ больше не думать.

x x x

Љвартира состоЯла из трех комнат, здесь было немного книг, покосившаЯсЯ
этажерка, рыжие занавески, открытки на революционные темы, сломаннаЯ лошадка
и резиноваЯ кукла-пищалка. џ сел; за притворенной дверью шушукались два
голоса, один медленный, другой быстрый; где-то плакал ребенок. ‚ окне
напротив, через двор, кухарка вытирала стекла, перегибаЯсь и крича вниз;
глухое эхо каменного колодца путало слова. Ќаконец, тот, кого Я ожидал,
вышел. ќто был смутнопамЯтный мне человек с серым, как на фотографиЯх,
лицом, лет сорока, а может быть, меньше. Ћн пристально посмотрел на менЯ и
не сразу узнал.
- —то вам?.. Ђ! - сказал он. - ‘ынок ЌиколаЯ ‚асильевича! Љакими
чудесами в Џитере?
џ откашлЯлсЯ и сразу огорошил его; он слегка побледнел, нервно теребЯ
жилистой рукой грЯзный воротничок. Ќаступило молчание.
- ’ак. - Ћн встал, подержал в руках сломанную лошадку и сел как-то
боком. Ќеизвестно почему мне сделалось стыдно.
- ‡атруднительное... гм... положение.
- ‡атруднительное, - подтвердил Я.
- € паспорта нет?
- Ќет.
- Ќу, что же Я могу? - заговорил он после тЯгостной паузы. - ‚едь вы
знаете, Я простой служащий... ‡накомств у менЯ... †алованье небольшое...
да...
- “ менЯ деньги есть, - перебил Я, - кроме того, Я могу ведь и
заработать. ‚ероЯтно, Я вынужден буду уехать за границу или поселитьсЯ
где-нибудь в ђоссии под чужим именем. ‚едь вы сидели в тюрьме, Я знаю это, у
вас должны же быть хоть отдаленные...
- -ш-ш, - быстро зашипел он, прикладываЯ палец к губам. - ‚от тут у
менЯ сидит один молодой человек... Џостойте одну минутку.
Ћн проскользнул в соседнюю комнату, и Я опЯть услышал понурое
бормотанье. ќто продолжалось минут пЯть, затем вместе с моим знакомым Я
увидел худенького, обдерганного юношу, малокровного, с чрезвычайно
блестЯщими глазами и резкой складкой у переносьЯ. Ћн прЯмо подошел ко мне;
хозЯин квартиры, потоптавшись, куда-то скрылсЯ.
- ‡дравствуйте, товарищ, - сказал молодой человек. - ‚ы на него, - он
метнул бровЯми куда-то в бок, - не обращайте вниманиЯ: жалкий человек.
ЋсунулсЯ. ‚ыдохсЯ. ‚ы к какой партии принадлежите?
- џ не принадлежу ни к какой партии, - ответил Я, - Я просто попал в
глупое положение.
Ћн поморгал немного, улыбка его стала натЯнутой.
- ‚ам нужен паспорт? Ќо у нас с этим сейчас затруднение. - Ћн шмыгнул
носом. - Ќо... может быть... вы... все-таки... хотите работать?
- Ќет, - сказал Я. - €звините.
- Џочему?
‚опрос этот прозвучал машинально, но Я принЯл его всерьез.
- Џотому что не верю в людей. €з этого ничего не выйдет.
- ‚ыйдет.
- џ не думаю этого.
- Ђ Я думаю, что выйдет справедливость.
џ пожал плечами. џ чувствовал себЯ старше этого наивного человека с
печальным ртом. Ћн вынул портсигар, закурил смЯтую папироску и выжидательно
смотрел на менЯ.
- џ тоже не люблю людей, - сказал он, прищурившись, точно увидел на
моем воротнике паука. - € не люблю человечество. Ќо Я хочу справедливости.
- „лЯ кого?
- „лЯ всех и всего. „лЯ земли, камней, птиц, людей и животных.
ѓармониЯ.
- џ вас не понимаю.
Ћн глубоко вздохнул, пожевал прильнувшую к губам папироску и сказал:
- ‚от видите. Ќапример - гиена и лебедь. ќто несправедливо. ѓиену все
презирают и чувствуют к ней отвращение. ‹ебедь длЯ всех прекрасен. ќто
несправедливо. Љомок грЯзи вы отталкиваете ногой, но поднимаете изумруд.
Ћдного человека вы любите неизвестно за что, к другому - неблагодарны. ‚се
это несправедливо. Ќадо, чтобы изменились чувства или весь мир. Ќужна
широта, божественное в человеке, стоЯние выше всего, благородство. Џростой
камень и гиена не виноваты ведь, что они такие.
- ќто - отвлеченное рассуждение, оно не имеет силы. ‚ы сами понимаете
это.
- Њне нет дела до этого. - …го бледное лицо покрылось красными пЯтнами.
- Њир должен превратитьсЯ в мелодию. ‘праведливость ради справедливости. Ђ
паспорт Я вам достану. ‚ы Њехову сообщите свой адрес; да он, кажетсЯ, хочет
и ночевать вас устроить где-то. Џрощайте.
Ћн затоптал нечищенным сапогом изжеванный окурок, обжег мою руку своей
горЯчей, цепкой рукой и вышел. ‚ошел Њехов.
- „евочка ушибла висок, - беспокойно сказал он, - так Я утешал. џ бы
вам чаю предложил, да жены нет, у нее урок. —то же вы думаете делать? Ђ
тот... ушел разве? Џриходил мне литературу на сохранение навЯзать. „а Я
того... боюсь нынче. € не к чему. Ђ вы расскажите про родной городок, что
там? Љак ваши?
џ передал ему провинциальные новости. Ћн теребил усы, искоса взглЯдываЯ
на менЯ, и, видимо, томилсЯ моим присутствием.
џ сказал:
- Њожет быть, вы мне устроите сегоднЯ где-нибудь ночевку? ‚ойдите в мое
положение.
- ќто... это можно. - Ћн сморщил лоб, лицо его стало еще серее. - џ вам
записочку напишу. ‚стречалсЯ с одним человеком, у него всегда толчетсЯ
народ, и революцией там даже не пахнет. ’ам-то будет удобно... Ѓез всЯкого
подозрениЯ. альнаЯ квартира.
џ не стал спрашивать о подробностЯх. Њне нестерпимо хотелось уйти из
этого серого помещениЯ, в котором пахло нуждой, чем-то кислым, наболевшим и
маленьким. Њехов, согнувшись у стола в другой комнате, строчил записку.
‘о двора, из призрачных, гулких, певучих голосов днЯ вылетали звуки
шарманки. ‡венЯщий хрип разбитого мотива вдруг изменил настроение: мне стало
неудержимо весело. џ вспомнил, что ступил бесповоротно обеими ногами в круг
странной игры, похожей на какие-то азартные жмурки, игры, проигрыш в которую
может быть наверстан множество раз, пока душа не расстанетсЯ с телом.
Ѓудущее было неЯсно и фантастично. џ встал. Њехов протЯнул мне конверт.
- Џо этому адресу и пойдете. Ќу, и всего вам хорошего. Ћправитесь,
может... все переменчиво.
Ћн искренно, тепло пожал мою руку, так как Я уходил. џ вышел на
набережную. ‘инЯЯ Ќева в объЯтиЯх далеких мостов, пароходики, морские суда и
дворцы дышали летней свежестью воды. џ хотел есть. ђесторан с потертым
каменным подъездом бросилсЯ мне в глаза. џ выдержал профессиональный взглЯд
швейцара, прошел в пустой зал и съел, торопЯсь, обед из четырех блюд. ќтот
первый мой обед в столичном ресторане отличалсЯ от всех моих других обедов
тем, что мне было неловко, жарко, Я потерЯл аппетит и часто ронЯл вилку.
‚друг неожиданное соображение заставило менЯ вспомнить о газетах.
Џоискав глазами, Я увидел на соседнем столике "ЋбозревателЯ", развернул и
отыскал телеграфные известиЯ. ќто доставило мне совершенно неожиданное
ощущение - чувство потери веса, тупого страданиЯ и отчаЯниЯ. џ прочел:
"Ѓашкирск. ‚ доме крестьЯнина атова, в комнате, занимаемой дворЯнином
‹ебедевым, обнаружены бомбы. Џоводом к обыску послужило исчезновение
‹ебедева: он скрылсЯ бесследно".
- Ђ полицейский? - машинально сказал Я, кладЯ газету. ‹акей зорко
посмотрел на менЯ, продолжаЯ вытирать трЯпкой запыленные пальмы. Џолицейский
мог, конечно, прийти по другим делам. ќто мне пришло в голову теперь, но
положение было то же. џ расплатилсЯ и направилсЯ к выходу.

III

‚ трамвайном вагоне, куда Я вошел, предварительно справившись о
маршруте у кондуктора, сидело человек шесть старых и молодых мужчин и две
дамы. Џожилое, энергичное лицо одной и хорошенькое другой - девушки - очень
походили друг на друга. џ сидел против девушки. ‘коро Я нашел, что смотреть
на нее приЯтно; она отвернулась к окну, и больше Я не видел ее глаз, но всю
дорогу служило мне развлечением, сократившим путь, - мечтать о любви,
вспыхивающей с первого взглЯда. Џокинув вагон не без сожалениЯ, Я тотчас же
забыл о незнакомке, менЯ потЯнуло к †ене; взволнованное воображение
представлЯло ее испуг, тревогу и жалость.
ђешив написать ей сегоднЯ же, Я стал отыскивать дом, указанный Њеховым.
ЏыльнаЯ улица громыхала подводами и извозчиками. “сталый, Я ткнулсЯ,
наконец, в полутемную арку ворот, нашел лестницу, снаружи которой, меж
другими номерами квартир, был и 82-й, и одолел с полсотни грЯзных ступенек.
Ќа двери не было карточки. џ нажал кнопку звонка, и дверь открылась.
‚ойдЯ, Я увидел оплывшего мужчину лет тридцати пЯти, без жилета, в
подтЯжках и нечистой сорочке; его черные, коротко остриженные волосы
серебрились на висках, сонные глаза смотрели добродушно и устало. џ объЯснил
цель своего посещениЯ, пока мы проходили из маленькой передней в маленькую
комнату-кабинет.
- ЊоЯ фамилиЯ - ѓинч, - начал Я врать с вежливым и скромным лицом,
садЯсь на продранную кушетку.
- ЏиЯнзин. - Ћн протЯнул мне свою пухлую, влажную руку и стал читать
Њеховскую записку. - ‚ам ночевать нужно?
- „а, как Я уже имел честь объЯснить вам.
- Ќочуйте. - ЏиЯнзин зевнул. - ‚ы еврей?
Ѓыло бы соблазнительно сказать "да" и тем, понЯтно, положить конец его
любопытству, но Я просто сказал:
- Ќе имеющий права жительства.
ќто, по-видимому, удовлетворило его. Ћн замолчал, рассматриваЯ ногти.
ђаздалсЯ звонок.
ЏиЯнзин что-то пробормотал и вышел, а Я стал осматриватьсЯ. Љабинет был
завален бумагами, папками, картонными Ящиками, комплектами старых
юмористических журналов; большой некрашеный стол, несколько венских стульев,
небольшой шкаф, мандолина, валЯвшаЯсЯ на кушетке, на полу - сломанный хлыст,
газеты - все это выглЯдело нерЯшливым деловым помещением. ‘тены почти сплошь
были покрыты рисунками тушью, карандашом, в две-три краски, чернилами.
‘одержание их отличалось разнообразием, преобладали сатирические и
эротические сюжеты.
Џо-видимому, Я был в какой-то цыганской редакции. •лопнула дверь,
шумные голоса наполнили квартиру. џ подошел к столу; он был завален
картинками, вырезанными из разных журналов, большинство рисунков изображало
полуодетых женщин, разговаривающих с мужчинами в цилиндрах на затылке, тут
же лежали цветные обложки с заглавиЯми: журнал "Џотеха", "Ћстрое и прЯное",
"Љукареку", "‘мотрите здесь".
‚се это, перемешанное с корректурными листами и кисточками с засохшим
клеем, очень заинтересовало менЯ. Ќо Я должен был сесть, так как сразу вошли
три человека и за ними ЏиЯнзин.
Џервый был худ, истощен, вылизан и прилизан, с глазами навыкате. ‘ерый,
довольно приличный костюм сидел на нем, как на вешалке. ‚торой, плотный и
смуглый, поддерживал за локоть третьего с изжитым лицом умной свиньи. ‚се
трое разом осмотрели менЯ, и затем каждый по очереди. ЏиЯнзин сел, взЯл
мандолину и, опустив глаза, трынкал.
Њы познакомились, как-то полупроизносЯ фамилии, и через две минуты Я
снова не знал их имен, они - моего.
- ‹ипский приехал, - сказал второй. - Ђ пиво есть?
- Џива нет, - ответил ЏиЯнзин.
- ђаботаешь?
- „а.
‘муглый посмотрел в мою сторону, засвистел и, изогнувшись на кушетке,
внимательно улыбнулсЯ третьему. Џрилизанный заЯвил:
- —ерез неделю Я переезжаю на дачу. Ђ ‹ипский что же?
- Ѓез денег, конечно, - сказал смуглый, - издавать журнал хочет.
- Ђ типографиЯ?
- …сть.
- Ђ бумага?
- ‚се есть. € разрешение.
- Љак будет называтьсЯ журнал? - спросил третий.
- "ѓород". - ‘муглый почесал голову и прибавил: - †урнал острой жизни,
специально длЯ горожан.
- евнер, - сказал третий, - Я управлЯю конторой. €дет?
евнер пожал плечами; он искусно говорил и "да" и "нет". Џрилизанный
человек махнул рукой.
- Џослушай. - Ћн обращалсЯ преимущественно к евнеру. - ’ы про этот
журнал говоришь третий год.
Ћн стал рассказывать, что нынешнее журнальное дело требует
осмотрительности. ‘лишком много спекулируют на психологии толпы, нужно не
следовать вкусу, а прививать вкус. ’олпа - женщина: изменчива. Ђнонсов и
журнальных названий не напасешьсЯ. —то-нибудь попроще, подешевле, а главное,
без надувательства. Ќа это пойдут.
џ вполне согласилсЯ с этим человеком и кивнул головой, но никто не
заметил моего скромного одобрениЯ. Ќа менЯ не обращали вниманиЯ.
- ѓлосинский, - сказал евнер, - твой шаблон не годитсЯ. Ђ ты,
Џодсекин?
Ћчеловеченное лицо свиньи захохотало глазками.
- ‚ам денег нужно? ‚се способы хороши - издавай, что хочешь. €здавать
полезно и приЯтно. Њаленькое государство.
Ћн говорил сочно и веско, округлЯЯ рот, говорил пустЯки, но пустЯки эти
делались интересными; он весь трепыхалсЯ в своих словах, как в подушках;
слово "деньги" особенно звонко и вкусно раздавалось в комнате. Ћн говорил о
том, что всем и ему нужно очень много денег.
‚се четверо производили странное впечатление. Џоложим, Я считал их
писателЯми, но любое из этих лиц на улице показалось бы мне принадлежащим
всем профессиЯм и ни одной в отдельности. Ћт них веЯло конторами и
трактирами, редакциЯми и улицей, смесью серьезного и спиртного, бедностью и
кафе-шантаном. ‚ них было что-то вульгарное и любопытное, души их, вероЯтно,
походили на скверную мещанскую квартиру, где в углу, на ободранном круглом
столике, неузнанный, запыленный и ненужный, стоит Ѓушэ.
- Џроблема города, - сказал ѓлосинский, - длЯ менЯ совершенно
разрешена. ‹етом следует жить на крышах, под тиковыми навесами. Ђ зимой
ближе к ресторанам. †енщинам - свобода и инициатива.
ЏиЯнзин, опустив глаза, меланхолично играл.
- евнер, идешь в клуб? - спросил Џодсекин.
- ‡ачем?
- џ пойду. џ видел во сне третье табло. „ублировать.
- Ќет... - евнер почесал плечо. - €дите вы. „а Я, вероЯтно, приду
посмотреть. ’ы куда?
- Ќужно. „ело есть.
Џодсекин встал. ѓлосинский тоже поднЯлсЯ, но тут же оба сели. ‘нова
началсЯ отрывочный разговор, в котором упоминались десЯтки имен, строчки,
перепечатки, вспоминали о вчерашнем дне - бокалы пива, бильЯрд, скандалы и
женщины. ‘ветлый табачный дым плыл в растворенное окно - голубое окно с
крышей на заднем плане. Љогда все ушли и ЏиЯнзин молчаливо проводил их, мне
стало грустно. џ чувствовал себЯ лишним. ЏиЯнзин сказал:
- ‚ы, может быть, отдохнуть хотите? ‹ожитесь на кушетку.
- Ђ вы?
- Ђ Я буду работать.
ЊенЯ действительно клонило ко сну. џ лег и вытЯнулсЯ на зазвеневших
пружинах; ЏиЯнзин расположилсЯ у стола и взЯл ножницы, вырезываЯ из
какого-то журнала легкомысленные картинки.
џ так устал, что не чувствовал ни стеснениЯ, ни удивлениЯ перед самим
собой, развалившимсЯ на чужой кушетке в Џетербурге, через два днЯ после
комнаты огородника; набегал сон, Я отгонЯл его, боЯсь уснуть прежде, чем
соображу и приведу в порЯдок мучительные мысли о загранице, †ене,
безденежьи, бесприютности, полиции, тюрьмах и о многом другом, что
расстилалось перед глазами в виде городских улиц, полных трезвона, бегущих
физиономий, пыли и пестроты. џ уснул глубокой полудремотой и, весь разбитый,
встал, когда почувствовал, что кто-то трЯсет мою руку. Ћткрыв глаза, Я
увидел ЏиЯнзина с молодым человеком; знакомое лицо напомнило мне о камнЯх,
гиене и паспорте.
- ‚ы к нему? - спросил ЏиЯнзин у юноши. - Ћн к вам? - ‚зглЯд на менЯ.
‘мущенно просиЯв, Я сказал:
- Ђ, здравствуйте!
Њой гость цепко стиснул мне руку. †алкое летнее пальто, запыленное у
воротника, придавало ему сиротский вид. ЏиЯнзин исподлобьЯ покосилсЯ на нас
и вышел.
- …сть! - сказал юноша, присаживаЯсь на край кушетки. - џ шепотом
сказал, что вы экс сделали.
- ‘пасибо, - горЯчо сказал Я, - Я этого не забуду.
- ‡абудьте. ‚от чистый бланк, настоЯщий и действительный. Ќет ли
чернил? Њне Њехов указал, где вы, Я все мигом обделал.
Ћн вытащил из бокового кармана черненькую, глЯнцевитую паспортную
книжку и дал мне. џ испытал маленькое разочарование, перелистываЯ ее пустые
страницы. Њне хотелось знать, как менЯ зовут, теперь это надо было еще
придумать.
- ѓинч, - сказал Я, вспомнив выдержку, - Ђлександр Џетрович.
Ћн взЯл у менЯ книжку и, присев к столу, среди пикантной литературы,
вывел четким, четыреугольным почерком: "ѓинч Ђлександр Џетрович" и дальше;
все было кончено через четверть часа. џ был личный почетный гражданин,
двадцати пЯти лет, ’омской губернии.
џ следил за его уверенным почерком и невысохшей, витиевато сделанной
подписью полицмейстера "ѓабе" так, что дальше ничего нельзЯ было разобрать,
с особого рода приЯтным и тревожным волнением, напрЯженно улыбаЯсь. € был
совсем восхищен, когда, осмотрев свое произведение, он вынул из тайников
одежды маленький резиновый шлепик и прижал его к бумаге побелевшими от
усилиЯ пальцами. ЉруглаЯ синЯЯ печать эффектно легла на хвостик
полицмейстерского росчерка.
џ взЯл драгоценность с тем, вероЯтно, чувством, какое смЯтаЯ бабочка
испытывает, освобождаЯсь весной от куколки; Я решил выучить наизусть эту
шагреневую книжку и считал себЯ важным преступником. Њой благодетель
запахнул пальтецо и встал.
- Џрощайте. †елаю вам... - Ћн неопределенно трЯхнул рукой и прибавил: -
“ нас мало работников. Ђ что Њехову передать?
- “строюсь теперь, - сказал Я, любЯ в этот момент юношу. Ћт паспорта и
оттого, что помогли, мне стало тепло. џ развеселилсЯ. - ѓлупаЯ историЯ...
Џередайте поклон, спасибо. ‘пасибо и вам большое.
Ћн сконфуженно заморгал и ушел с моим благодарным взглЯдом на своей
узкой спине. џ мог ночевать, где хочу, снЯть номер, квартиру, комнату.
Ћставшись один, Я представил себе узкое, смуглое лицо ѓинча, - сообразно его
фамилии, и бессознательно оттЯнул нижнюю челюсть.
‚ошел ЏиЯнзин, гладЯ рукой затылок; взъерошенный, он напоминал сонного
бычка. ‚ышло как-то, что мы закурили разом, прикуриваЯ друг у друга; он
начал разговор, сообщил, что Њехов должен ему по клубу десЯть рублей, и
сказал:
- “ менЯ есть три рублЯ. Џройдемте в ресторанчик.
- ќто ничего, - у менЯ есть деньги. џ... Я ночевать не буду у вас.
- —то так? - ‚опрос не звучал сожалением.
- Џолучил деньги, - соврал Я, - устроюсь у знакомых.
Ћн не расспрашивал и не настаивал. ђазговор делалсЯ непринужденнее.
‚ечерело, пыльный воздух двора дышал в окно теплой вонью, косое солнце
слепило стекла внутреннего фасада бликами воздушного золота; крики детей
звучали скучно и невнЯтно. Џредоставив ЏиЯнзину одеватьсЯ, Я взЯл несколько
рисунков, изучил их и телом вспомнил о женщинах. ђисунки представлЯли почти
одни контуры; эта грубаЯ схема красивых женских тел заставила работать
воображение, воображением делать их теплыми и живыми. џ стоЯл и грешил - и
снова мысль о том, что Я в Џетербурге, где царствует ненасытный размах
желаний, представила мне, по ассоциации, внутренний мой гарем, дитЯ мужчины,
рожденное без участиЯ матери. џ любил †еню, девушку провинциальной чистоты,
и любил всех женщин. ‚ огромной и нежной массе их вспыхивали передо мной,
наЯву и во сне, целые хороводы, гирлЯнды женщин, Я хотел жену - длЯ
преданности и глубокой любви, высшего ее воплощениЯ; жена представлЯлась мне
благородством в стильном, дорогом платье; хотел женщину-хамелеона, бешеную и
прелестную; хотел одну-две в год встречи, поэтических, птичьих.
ђазмышлЯЯ, Я выпустил картинки из рук; менЯ потЯнуло в Ѓашкирск, к
знакомому, дорогому голосу. ‡а перегородкой возилсЯ хозЯин; Я отыскал на
столе листок почтовой бумаги и, когда ЯвилсЯ ЏиЯнзин, Я уже заканчивал
тоскливое, серенькое письмо, с тщательно нарисованными точками и запЯтыми.
‚ыражаЯ уверенность, что наша любовь взаимна, Я туманно, романтически
излагал причины быстрого своего отъезда и надеЯлсЯ в тридцати строках скоро
обнЯть возлюбленную.
Љогда мы пришли в ресторан и скромно сели в углу, ЏиЯнзин сказал:
- ‡десь хорошее пиво. ‚озьмем длЯ начала дюжину.
џ поднЯл брови, но рассудил, что в предложении его есть смысл. Џочему
хотелось напитьсЯ этому человеку - не знаю, но почему хотелось этого же мне
- Я знал. †изнь представилась мне вдруг нудной галиматьей, с центром в виде
ресторанного столика, окутанного атмосферой вечной тоски о прекрасном; Я
выпил и улыбнулсЯ.
Њы перекидывались незначительными фразами, говорЯ обо всем, что было
нам обоим одинаково интересно, а бутылки с холодной влагой цвета свежего
табака то и дело наполнЯли наши стаканы. Џосле шестой - жизнь понемногу
стала приобретать острую привлекательность, сделалась осмысленной, занЯтной
и послушной; ЏиЯнзин сказал:
- џ люблю неизвестных женщин. Џоэтому Я никогда не женюсь (перед тем Я
открыл ему любовную часть души, промолчав о бомбах). †ену Я скоро узнаю, а
неизвестную женщину - никогда. џ - поэт в душе.
Ћн был весь красненький, раззадоренный, вихрастый и смачно блестел
глазами. џ открыл в его словах нечто огромное, оно показалось мне
восхитительным; оркестр играл волнующую мелодию венгерского танца.
“милившись музыкой, со спазмой в горле, Я наклонилсЯ к ЏиЯнзину, закивал
головой и, от значительности нахлынувших мыслей, почувствовал желание
осмотретьсЯ во все стороны.
‘ветлый, нагретый воздух пел над белыми столиками о счастье сидеть
здесь просветленными, как дети, и мудрыми.
- €так, - сказал Я, - вы говорили о неизвестной женщине. ‚о мне что-то
смутно шевелитсЯ. †енщина! ‘амый звук этого слова дышит мечтой!
- „а. - Ћн утопил в пивной пене усы и посмотрел на менЯ. - џ говорю это
всем. ‚ы никогда не знаете, какова она - дурнаЯ, красиваЯ, пикантнаЯ,
веселаЯ, грустнаЯ, строгаЯ, полнаЯ, тоненькаЯ, рыжаЯ, блондинка или
брюнетка. ‚ы ее не знаете, стремитесь к ней, а когда получите все, когда
все, включительно до ее имени и двоюродных теток, станет вашим, - маетесь.
- •орошо, верно, - сказал Я. - ќто правда.
- Ќеизвестных люблю, - медленно, отЯжелев, проговорил ЏиЯнзин. - Ћни
нами владеют.
‚ этот момент у моего плеча заструилсЯ душистый шелк и, дразнЯ белыми,
голыми до плеч руками, прошла женщина, на тонкой ее шее сидела насурмленнаЯ
голова ангела. џ влюбилсЯ. џ встал, голова кружилась; одну руку мою тЯнул к
себе ЏиЯнзин, другаЯ нахлобучивала шапку. џ хотел выйти на улицу и догнать
женщину.
- Ќе пущу, - сказал ЏиЯнзин, - сидите. ќто мгновенное, пленное
раздражение.
“молкла музыка. Њне стало скучно. џ вырвал руку и устремилсЯ к выходу,
с головой, полной игривых мотивов, пиЯнзинских рассказов о производстве
игривых журнальчиков, и жадно побежал на тротуар. Ќо женщина уже скрылась,
вдали загремел извозчик, темнаЯ улица наполнилась силуэтами домовых громад,
полутенЯми, полусветом дышала кухонными запахами, вечернЯЯ духота испортила
мне настроение; оглЯдевшись и не видЯ ЏиЯнзина, Я, с жаждой необыкновенных
встреч, помнЯ о неистраченных пЯтидесЯти рублЯх, отправилсЯ бродить, как
попало, из переулков в переулки, но людным и глухим улицам, с быстро
бегущими мыслЯми, с настроением, укладывающимсЯ в двух словах: "‚се равно".

ЋтличаЯсь всегда буйным и капризным характером, Я причинЯл отцу
множество огорчений, он и моЯ мать умерли, когда Я был еще в раннем
возрасте, требующем особого попечениЯ. џ воспитывалсЯ у тетки, вместе с
геранЯми, фуксиЯми и мопсами. ’етушка эта умерла от пристрастиЯ к медицине:
чтобы лекарство действовало сильнее, она выпивала его сразу из чайного
стакана и, напав однажды на какой-то красивого цвета аптечный ликер, отдала
богу душу на крылечке в солнечный Ясный день.
Њой старший брат, €пполит, напиваЯсь после двадцатого, стрелЯл в луну,
потому что, как говорил он, тринадцатаЯ пулЯ, отвергаЯ земное притЯжение,
непременно убивает какого-нибудь лунного жителЯ. ќто невинное занЯтие
принесло ему множество огорчений и обеспечило постоЯнный холодный душ в
желтом доме, где он и скончалсЯ в то времЯ, когда Я, после смерти тетушки,
изгнанный из сельскохозЯйственного училища за облитие чернилами холеной
бороды учителЯ математики, пресмыкалсЯ в казенной палате на должности
регистратора. ’еперь Я был сирота, без друзей и близких, денег и положениЯ,
с каторгой за спиной.
‚се это по контрасту припомнилось мне теперь, когда Я, колеблЯсь между
желанием снЯть меблированную комнату или дешевый номер и желанием провести
ночь разгульно, бродил между ”онтанкой и …катерининским каналом, путаЯсь в
незнакомых улицах. Њеж гранитным отвесом и барками блестела чернаЯ вода;
созвездиЯ электрических лампочек манили издалека цветными узорами;
молчаливые пары, стискиваЯ друг другу руки, в пальцах которых болтались
измЯтые розы, делали вид, что менЯ не существует на свете; упорнаЯ,
равнодушнаЯ площаднаЯ брань неслась из-под ворот в пространство. Ђ Я все
шел, изредка покачиваЯсь и улыбаЯсь элегическим мыслЯм, плавно баюкавшим
встревоженную мою душу. Ќезаметно длЯ самого себЯ Я очутилсЯ, наконец, перед
большим, массивным подъездом, напоминавшим жерло пушки, выславшей лунных
путешественников †юлЯ ‚ерна; над подъездом сиЯл белый электрический шар,
сквозь стекло двери блестели внушительные галуны швейцара. "†илище
миллионера! - подумал Я. - ‡апретный рай".
џ остановилсЯ, наблюдаЯ, как из этого внушительного подъезда
выскакивали, роЯсь в жилетных карманах, господа в белых шарфиках и потертых
пальто, затем, набравшись решимости, обратилсЯ к извозчику, одному из многих
в темной гирлЯнде лошадиных морд, и задал ему вопрос: вечер здесь, бал или
похороны?
- ќтто клуб, барин, - ответил извозчик, раскуриваЯ в горсточке трубку,
- пожалуйте!
„а. џ сказал: "да" вслух, резюмируЯ бессознательное. ’ысЯчи эмоций
наполнили менЯ известного рода зудом, нетерпеливым желанием ворватьсЯ в круг
света, золотых стопок и взЯть то, что принадлежит мне по праву, - мои
деньги, разбросанные в чужих карманах. ђешение это Явилось, вероЯтно, не
сразу; некоторое времЯ Я стоЯл понурый, пощупываЯ вчетверо сложенные бумажки
и разжигаЯ себЯ фейерверком внутреннего блаженства, если из ничтожных моих
крупиц образуетсЯ состоЯние. ‚ течение этих трех или пЯти минут Я сто раз
повторил мысленно, что мне терЯть нечего, приценилсЯ к жизни в Љалькутте,
купил слона в подарок радже; затем, учитываЯ оборотную сторону медали,
вспыхнул от радости, что, прогорев, можно отправитьсЯ пешком в Љлондайк или
пуститьсЯ во все тЯжкие, и, с веселым облегчением в душе, пошел на рожон.
вейцар, как показалось мне, прочел мои намерениЯ по выражению глаз; Я
прошел мимо него с достоинством и, удерживаЯ биение сердца, попал в
сводчатую, арками, переднюю, где соболЯ, светлые пуговицы и фуражки занимали
все стены. Љостюм мой к тому времени состоЯл из нанковых серых брюк, летнего
пиджака альпага в полоску, недурного коричневого жилета и зеленого галстука.
‚оротничок, помЯтый в дороге, был почти чист, и в блистательном трюмо Я
отразилсЯ с некоторым удовлетворением. Ђ затем, чувствуЯ, как странно легки
мои шаги, скользнул по паркету к проволочной решетке кассы, догадываЯсь, что
нужно иметь билет.
‘трогий джентльмен в очках, смахивающий на служащего из профессорских
клиник, молча посмотрел на менЯ, протЯнув руку в окошечко. џ дал три рублЯ,
он зазвенел серебром и выкинул мне два сдачи. € тут же подскочили ко мне три
служителЯ, спрашиваЯ, что мне угодно.
- џ хочу поиграть, - сказал Я, подаваЯ билет, - Я из Џензы, у менЯ там
имение.
Ћни отошли, пошептались, пока Я не повернулсЯ к ним спиной и не стал
подыматьсЯ по широкой, мраморной, в темных коврах, лестнице, скользЯ рукой
по мраморным перилам. Ќавстречу мне спускались декольтированные розовые и
бледные женщины, гвардейцы, толстенные, с высокомерным выражением лиц, сытые
старики; брильЯнты, лакеи с подносами, вьющиесЯ растениЯ в белых консолЯх -
все сразу утомило менЯ, сделало жалким и тЯжело дышащим. Ѓыло так светло,
что, казалось, исчез воздух, праздничный свет горел на шелках платьев, в
зрачках людей; пахло тонкой сигарой, дыханием толпы, духами и цирком. Ќа
верхней площадке лестницы со всех сторон сиЯли богатые апартаменты, а прЯмо
передо мной, из чуть притворенной двери неслись монотонные восклицаниЯ -
равнодушный, отчетливо громкий счет. џ отворил дверь и очутилсЯ перед лицом
судьбы.
‚ большом зале, за длинными, накрытыми лиловым сукном столами, сидело
множество народа, в напрЯженной тишине склонившись над карточками лото.
Џреобладали пожилые франты с провалившимисЯ щеками, пузанчики-генералы,
напудренные дамы и артистические шевелюры. Ќа остальных тошно было смотреть.
Ѓезусый мальчик в ливрее, стоЯ на трибуне, вертел аппарат, выкрикиваЯ сонным
голосом молодого охрипшего петушка номера падающих костЯшек; после каждого
его возгласа нервный, замирающий трепет наполнЯл залу, словно перед глазами
собравшихсЯ мучилсЯ привЯзанный к дереву человек, а в него летела за пулей
пулЯ, и никто не знал, после какого выстрела белый лоб обольетсЯ кровью. ‚
простенках висели старинные портреты полунагих женщин и стариков с лицом
Њольтке, предки дворЯнской семьи взирали прищуренными глазами на новое
поколение, освежающее затхлую атмосферу покинутого дворца жаргоном ночной
улицы и лимонадом-газес. џ сел, путаЯсь коленЯми в ножках стульев, меж
красивым, с лысым черепом, краснощеким пожилым человеком и маленькой, с
усиками, женщиной, полной, черненькой и востроглазой. Ћни не обратили на
менЯ никакого вниманиЯ. Љупив за рубль карту, Я, пока вокруг шумел оживший
после чьего-то выигрыша зал, отпечатал в своем мозгу неизгладимые цифры; меж
них было много мне симпатичных - 7 - 17 - 41 - 80, а верхний рЯд весь
состоЯл из больших двузначных. ‚ это времЯ менЯ стало томить предчувствие
выигрыша; не умеЯ хорошо описать такое душевное осложнение, скажу, что это -
ощущение тЯжелой, напрЯженной подавленности и сердцебиениЯ, руки трЯслись.
ЋпЯть наступила тишина; поглазев вправо, Я увидел на высоком шесте
таблицу с цифрой - 180. Њне предстоЯло получить сто восемьдесЯт рублей. џ не
хотел отдавать их ни лысому, ни черненькой женщине; потекли долгие секунды,
воздух крикнул:
- естнадцать!
“ менЯ заболела шеЯ от напрЯжениЯ, Я поднЯл руку с деревЯнным кружком,
твердЯ: "‘орок один, сорок один, сорок один!" ‘удьба прыгала вокруг этого
номера, как сорока в весенний день: сорок три, сорок шесть, сорок... и
переходила к двадцатым или девЯностым. ‚друг сказали: "единица!"
ЊоЯ рука без всЯкого с моей стороны участиЯ убила деревЯнным кружком
единицу; в этом была реальность, одна пЯтаЯ успеха, Я обратил все свое
внимание на этот рЯд, дрожа над тридцатью четырьмЯ. ‡ала погрузилась в
туман; в голове, один за другим, разрывались снарЯды, помеченные
выкрикиваемыми номерами; Я стал гипнотизировать мальчишку в ливрее, твердЯ:
"‘кажи. ’ы обЯзан. ‘ейчас ты скажешь. ‘кажи. ‘кажи!"
‚ремЯ, превращенное в пытку, тЯнулось так медленно, что от нетерпениЯ
болели виски; не сиделось, стул щекотал менЯ. ‡акрыв три цифры подрЯд, Я
через три номера закрыл четвертую и затрЯссЯ: у менЯ была кварта.
‘ейчас! Љак только назовут пЯтый номер, возбуждение всех ста
восьмидесЯти человек разрЯдитсЯ во мне одном. ‚ горле подымалась и опадала
спазма; посмотрев в стороны, Я увидел множество карточек с застывшими над
ними руками: там существовали кварты. ‘ейчас менЯ должны были ударить по
голове выигрышем или проигрышем; Я возлелеЯл свою последнюю цифру, оживил
ее, вдохнул в нее душу и молилсЯ ей. –ифра эта была семнадцать. Ћна походила
на молодую девушку; семь - с перегибом в талии и зонтик - единица; Я любил и
ненавидел ее всем кипением крови.
‹ивреЯ сказала:
- естьдесЯт три!
- —етырнадцать!
- ‘емнадцать!
Њальчик в ливрее стал мне родным братом. Ѓешеный восторг облил менЯ с
головы до ног. џ задохнулсЯ, вспотел, крикнул:
- •орошо, Я! - и нервный тик задергал левое мое веко, переходЯ в щеку
стрелЯющей болью; кругом зашумели - Я выиграл.
Џока на менЯ смотрели в упор и искоса игроки, Я запустил обе руки в
поставленное передо мной лакеем серебрЯное блюдо с кружкой, стиснул пачку
бумажек, почти больной, пересчитал их, бросил два рублЯ в кружку, встал и
вышел. џ чувствовал себЯ дерзким авантюристом, Ђлександром Љалиостро,
Љазановой и смело, даже выразительно улыбнулсЯ мимо идущей красивой фее с
волосами телесного цвета. ‚ ресторане, среди люстр, сотен взглЯдов и
татарской фрачной орды лакеев, Я выпил у буфета шесть рюмок коньЯку и
устремилсЯ к выходу.
- •очу перекинутьсЯ в картишки, - сказал Я кому-то с официальным видом.
- ѓде здесь играют в карты?
€дЯ в указанном направлении, Я был настроен торжественно, смотрел
твердо, ступал уверенно и отчетливо. ‚ карточной негде было упасть Яблоку;
черные груды спин копошились над невидимыми мне столами; иногда бледный
человек, отклеиваЯсь от какой-нибудь из этих груд и сжимаЯ в кармане нечто,
шел к другому столу, зарывалсЯ в новой груде и пропадал. ‚ проходах важно
стоЯли служители; никто не вскрикивал, не ругалсЯ; что-то тихо звенело и
шелестело; некоторые, выжидаЯ момент, раскачивались на стульЯх, прихлебываЯ
напитки; в просветах сюртуков и бутылок мелькали холеные руки банкометов;
движениЯ их казались благословлЯющими, кроткими и ласковыми. ђазличные
замечаниЯ шепотом и вполголоса порхали в накуренном помещении; большинство
их отличалось загадочным содержанием.
- „ве тройки - комплект.
- „евЯтка? †ир после девЯтки.
- ђаздача.
"ђаздача" произносилось вокруг менЯ все чаще и чаще, то с улыбкой, то
смачно, то безучастно; казалось, толпе дан лозунг, передающийсЯ из уст в
уста; мне представилсЯ человек с озорным лицом, сидЯщий на стуле и
спрашивающий: "‚ам сколько? - ’ысЯчу? - Ѓудьте добры, возьмите тысЯчу. Ђ
вам? - ЏЯтьсот? - Џожалуйста, вот деньги".
ђаботаЯ локтЯми, Я протолкалсЯ к столу, вокруг которого, брызжа слюной,
шептали: "раздача!" - отделил на ощупь из кармана бумажку и прежде, чем
поставить ее, присмотрелсЯ к игре. Њудреного в ней ничего не было. Њетал,
отдуваЯсь, человек с фатально-унылым лицом, лет пЯтидесЯти; в галстуке его
горел брильЯнт; синева под глазами, желтый кадык и узловатые пальцы делали
его наружность нерЯшливой. џ посмотрел на свою бумажку - она оказалась
двадцатипЯтирублевым билетом, - замЯлсЯ и поставил туда, где лежало больше
денег.
„енег на столе было вообще очень много; они валЯлись без всЯкого
почтениЯ, но за каждым рублем следила горЯщаЯ пара глаз. Ѓанкомет заЯвил:
"игра сделана" таким тоном, словно он был ђотшильдом, и привел в движение
руки. ЏорхаЯ, летели карты и на мгновение все стихло.
- „евЯть, - услышал Я сбоку.
- ’ри!
- ‚осемь!
- Ћчко, - сказал банкомет; посерел, оттЯнул пальцем тесный воротничок и
стал платить деньги. Ќа мой билет упало три золотых, Я взЯл их вместе с
бумажкой, подержал в кулаке и поставил на то же место. ЋпЯть замелькали
карты, угрожающе быстро падаЯ на четыре стороны света, и Я услышал:
- ‘емь.
- ЏЯть.
- †ир.
- ‘вой жир, - сказал банкомет. - „ва куша в середину, крыльЯ пополам,
шваль пополам, шваль полностью.
€ он стал платить деньги. џ снЯл сто.
ќто повторилось несколько раз; Я ставил то пЯть, то пЯтьдесЯт, куда
попало, у менЯ брали или Я брал, с пересохшей глоткой, утерЯв способность
соображать что-либо, чувствуЯ, что тЯжелеет левый карман и что на менЯ легло
сзади, по крайней мере, три человека; Я сносил эту тЯжесть, как какую-нибудь
пылинку; чужие руки, извиваЯсь около моих щек, протЯгивались через менЯ,
брали или поспешно прЯтались. Ѓумажки Я запихивал комочками в карманы
жилета, рубли и золото сыпал в брюки, пиджак; как пиЯвка, Я присосалсЯ и не
отходил; Я дрожал, чувствуЯ растущую свою мощь, кому-то улыбалсЯ, как
заговорщик, находил то симпатичными, то отвратительными одних и тех же людей
в течение двух минут; курил папиросы, ронЯЯ пепел с огнем на чьи-то плечи и
рукава; Я был в азарте. Ќаконец, банкомет встал; вокруг загудели, стали
толкатьсЯ. ‚стал еще один из шести сидевших вокруг стола; Я шлепнулсЯ на его
место, отбросив розового жандармского офицера. Џочему-то вдруг переменились
лица, подошли новые, и Я увидел себЯ соседом породистого брюнета, а с другой
стороны - рыжего хищника. ’еперь Я ставил немного, собираЯ, так как мне
упорно везло, рублЯми и трешками, а когда подошла моЯ очередь метать -
подумал, что это будет последний и решительный бой.
‘тасовав колоду и исколов при этом руки углами новеньких карт, Я,
подражаЯ игрокам, сказал:
- Ћтвет. „елайте вашу игру.
Џервый удар дал мне рублей семьдесЯт. Ќа втором Я отдал, пожалуй,
триста и дрогнул; колода готова была выскользнуть у менЯ из рук с
решительными словами: "более не играю", но Я бессознательно прикинул в уме,
сколько на столе денег, жадность взЯла верх - и Я сдал.
- „евЯть.
Џородистый брюнет услужливо, даже подобострастно кинулсЯ собирать
деньги. Ључа бумажек, выросшаЯ почти до подбородка, испугала менЯ задним
числом: Я сообразил, что моих денег могло не хватить в случае проигрыша.
€спуг этот не был настоЯщим - Я выиграл; на душе стало вдруг легко и просто.
ЋчертЯ голову, Я стал метать.
’о, что произошло дальше, можно длЯ краткости назвать избиением. џ бил
шестерки семерками, жиры двойками, восьмерки девЯтками. Њне некуда было
класть деньги, Я совал их под левый локоть, прижимал к столу так крепко, что
ныли мускулы; мне помогали со всех сторон, так как Я еще не вполне освоилсЯ
и медлил; при этом Я заметил, что помогающие сами не ставЯт, а просто любЯт
менЯ, бескорыстно делаЯ за менЯ расчет; это держало менЯ некоторое времЯ в
напрЯженном состоЯнии благодарности, а затем Я стал презирать всех. Џрошло
еще два-три удара, после которых понтеры откидываютсЯ на спинки стульев; Я
взЯл последние выигранные деньги, подумал, сдал еще, заплатил
шестисотрублевый комплект, сказал: "„овольно" и с горЯчей головой встал,
покачиваЯсь на одеревеневших ногах. ‘вита помощников тронулась за мной
рысью, Я на ходу бросил лакеЯм несколько золотых, и мне показалось, что они
ловЯт их ртом; скользнул, извиваЯсь в толпе, пробежал коридор, едва не
уронив горничную, заметил уборную, потЯнул дверь, убедилсЯ, что никого нет,
и весь звенЯ и шурша, щелкнул задвижкой.
Ћтдышавшись, Я посмотрел в зеркало и увидел лицо ужаленного змеей,
махнул рукой и принЯлсЯ выгружать деньги в раковину умывальника. ќто был
экстаз осЯзаниЯ, торжество пальцев, восторг кожи; Я находил пачки, плотные
комки, холодные струйки золота, сторублевки, завернутые в трешницы, ворох
бумажек рос, топорщилсЯ, хрустел и пух, достигаЯ трубочки крана, из которого
капала вода; начав считать, быстро упаковал две тысЯчи, положил их в карман
и рассмеЯлсЯ. "ќто сон, - сказал Я, - бумажки сейчас превратЯтсЯ в сапоги
или огурцы". Ќо требовательный стук в дверь был реален и изобличал стоЯвшего
в сюртуке человека, как очень нетерпеливого. џ забыл о нем, начав считать
дальше, и к тому времени, когда стук сделалсЯ неприличным, в карманах моих
лежало верных десЯть тысЯч двести одиннадцать рублей.
‘остоЯние, в котором тогда находилсЯ Я, естественно предполагает полное
расстройство умственных способностей. ‘ головой, набитой фигурами игроков,
арабскими сказками и бешеными желаниЯми, не чувствуЯ под собой земли, Я
отворил дверь, пропустил человека с искаженным лицом, рассыпалсЯ в легких
щегольских извинениЯх и, порхаЯ, выбежал в коридор.

‚оспоминаниЯ изменЯют мне в промежуток от этого мгновениЯ до встречи с
евнером. џ где-то бродил, наступал на шлейфы и трены, приставал к дамам,
присоединЯлсЯ к группам из двух-трех человек, о чем-то спорил, курил
купленную в буфете гаванскую сигару, часто выпивал, но не пьЯнел.
ЏереходЯ из залы в залу, Я вступил, наконец, в совершенно неосвещенное
пространство; впереди высились начинающие бледнеть четырехугольники огромных
окон, наискось прикрытые шторами; у моих ног тЯнулсЯ по ковру в темноту свет
не притворенных мною сзади дверей. ЊассивнаЯ темнота была, казалось,
безлюдна, но скоро Я заметил огоньки папирос и силуэты, шевелившиесЯ в
разных местах; тихий разговор по уголкам делал менЯ нерешительным; не знаЯ,
что происходит здесь, и боЯсь помешать, Я хотел уйти, как в это времЯ кто-то
крепко стиснул мой локоть. Ћбернувшись, Я разглЯдел евнера; он смотрел на
менЯ радостными глазами и, не выпускаЯ локтЯ, приложил палец к губам. Ћн
часто дышал, затем, приложившись губами к моему уху и обдаваЯ менЯ горЯчими
ресторанными запахами, зашептал:
- ЏоздравлЯю, не уезжайте, будет интересно. џ уже все устроил. џ сообщу
вам сейчас программу. Џроживем тысЯчу, а? альные деньги. Њолчите, молчите,
не говорите громко. ’ут импровизированное собрание. ‚се поэты или
беллетристы, а один студент привел поразительную девушку - ђаутенделейн,
мимоза. џ уже подъезжал, но ничего не выходит; хотите, познакомлю.
‘ообщив мне таким стремительным образом весь запас накопленной по
отношению ко мне дружеской теплоты, евнер, кривЯ ногами, побежал в мрак и,
возвратившись, уселсЯ сзади. Ћсмотревшись, Я заметил, что в зале не так
темно, различил кресло и сел рЯдом с евнером. Ћн, по-прежнему часто и
горЯчо дыша, назвал мне десЯть или двенадцать известнейших в литературе
фамилий. Џольщенное мое сердце облилось гордостью, и быстро, на смех, длЯ
утолениЯ невольной зависти, сообразив, что мог бы Я написать сам, Я сказал:
- џ набит деньгами. џ бил их, знаете, как новичок, Я выиграл пЯтьдесЯт
тысЯч.
- •е-хе, - сочно хихикнул он и шлепнул менЯ по колену. - џ все устроил.
џ хотел сказать что-то тонкое и циничное, но тут один из силуэтов с
бородкой встал, выпрЯмившись на тускло-бледном фоне окна. ‘ветало, мрак
переходил в сумерки, а сбоку, линЯЯ, как румЯна на желтом лице, полз к ногам
электрический свет; в его направлении за дверной щелью мелькали плечи и
галуны.
- ’ише! - раздалось по углам, и Я рассмотрел прилипшие к креслам и
диванам, словно вдавленные, фигуры: подглазнаЯ синева лиц составлЯла вместе
с бровЯми род очков, и все было серое в усиливающемсЯ свете, зала
представлЯлась сумеречным, роскошным сараем; на круглом мозаичном столе
белели каемки салфеток, кофейные чашечки. ‚се вместе напоминало строгое
тайное судилище, где судьи соскучились и, расковав невидимого преступника,
поцеловались с ним с чувством братского отвращениЯ и сели пить.
Ѓородка изЯщного силуэта дрогнула, он стал теребить галстук и ласково,
с искусно впущенной в интонацию струей интимной тоски, прочел стишки.
- Џрекрасно! €зумительно! - сказали усталые голоса вразброд, и кто-то
принЯлсЯ размеренно хлопать. ђассвело почти совсем; Я увидел лица талантов,
известные по журнальным портретам, и мои десЯть тысЯч потерЯли несколько
свое обаЯние. евнер опЯть засуетилсЯ, забегал и объЯвил мне, что человек с
прЯдкой на выпуклом лбу и толстыми губами - капитан ђазин и что он прочтет
сейчас сказку.
ЋпЯть Я испытал восхищение, видЯ грузно подымающуюсЯ фигуру писателЯ, и
как будто подымалсЯ он длЯ менЯ, серенького провинциала. Ќикто из этих людей
не посмотрел на менЯ - и это придавало им еще больше значительности. ђазин,
положив руку на спинку кресла у затылка испитой барышни, просто сказал:
"џ пришел в царство, где нет теней, и вот, вижу - нет теней, и все
прозрачно-светло, как лед".
Ћн умолк, поднЯл брови, насупилсЯ, сел, а Я посмотрел вправо и влево.
‹ица стали значительно скорбными, взглЯды - тЯжелыми и ресницы поникли, -
тужились понЯть смысл произнесенных слов.
Ћкна из бледных стали светлыми, просветлел зал; медленно, словно ценЯ
каждое свое движение, поднЯлась среди всех девушка с приветливыми глазами на
овальном лице, в черном шелковом платье, гибкаЯ, высокаЯ, болезненнаЯ и
прекраснаЯ. евнер вилсЯ около нее, скалЯ зубы, а она смотрела на него
добродушно, почти материнским взглЯдом; тут Я не выдержал; умиленный,
зачумевший, сытый удачей, Я твердо встал и, горЯчась, потому что вЯлым тоном
таких вещей не предлагают, сказал:
- ђусские цветы, взращенные на отравленной алкоголем, конституцией и
‡ападом почве! џ предлагаю снизойти до менЯ и наполнить все рестораны
звонким разгулом. „енег у менЯ много, Я выиграл пЯтьдесЯт тысЯч!
- Ћн прекрасный человек! - закричал евнер с вытЯнутым лицом. - “ него
гениальнаЯ шишка! џ вас познакомлю... „а здравствует просвещенный читатель!
џ очутилсЯ в тесном кругу, мне шутливо жали руку, и кто-то сказал:
"„жек ѓэмлин!" ‚ысокаЯ девушка стоЯла позади всех, Я рвалсЯ к ней, но крепко
стиснутый евнером локоть мой ныл зубной болью, а молодой студент, толстый,
деревЯнно хохоча, гладил менЯ по жилету. †аркое солнце, не выспавшись,
облило нас пыльным, дрЯнным светом; полинЯлые, замузганные бессонницей,
вышли мы все, толкаЯсь в дверЯх, и, пройдЯ к лестнице, рделись внизу, вышли
на панель, где с закружившимисЯ от свежего воздуха головами попарно
расселись на извозчиков. ’олкаЯсь впереди всех, Я завладел смущенно
улыбавшейсЯ, трезвой, высокой девушкой, и мы с ней поехали сзади всех. Ќа
пустых улицах бродили дворники, подметаЯ тротуары. ‘ветлаЯ пустота
перспектив, с Ясным небом, облитым солнцем, ставнЯми запертых магазинов,
казалась мне особого рода искусственным освещением, придуманным длЯ
разнообразиЯ ночи.
’рЯсЯсь в пролетке, Я, прижимаЯсь к своему милому спутнику и обнимаЯ ее
негнущуюсЯ талию, сказал:
- Ћтчего вы грустнаЯ и молчаливаЯ? Ќе презирайте нас. €, пожалуйста, не
говорите вашего имени. Ќе знаю почему - Я чувствую к вам нежность. Њне вас
жаль. ‚ы добраЯ.
- Ќет, - возразила она очень серьезно, - вы менЯ не знаете. џ жестока и
зла.
- ‚ы - чудо! - шепнул Я, млеЯ. - џ недостоин поцеловать вашу руку. Ќо
Я, между прочим, в вас влюбилсЯ. џ счастлив, что сижу с вами.
- Ћтчего вы все говорите одно и то же? - спросила она с некоторым
злорадством. - џ часто это слышу.
- ‡наете, - искренно сказал Я, стараЯсь не ударить в грЯзь лицом в
искренности, - все мы дрЯнь. †енщина обновит мир. ‹учшие из нас, натыкаЯсь
на женщину нешаблонной складки, мучительно раскаиваютсЯ в своих пошлостЯх.
"‚от мы прошли мимо света, и свет погас", - так скажут они.
џ произнес эту тираду спокойно и вдумчиво, с оттенком грусти, и
умиление от собственной глубины защекотало мне в горле. Ћна повернулась ко
мне лицом, придерживаЯ шлЯпу, так как с речки полыхал ветер, и долго
смотрела на менЯ угрожающими глазами. џ не сморгнул и блеснул глазами,
расширив зрачки и плотно сжав губы. ‡атем выражение ее лица стало простым, и
Я перевел дух.
- Њы куда сейчас едем?
- Ќе знаю, - сказал Я, - и не надо знать этого. Њожет, будут
неожиданные развлечениЯ. ‡аранее знать - скучно. Ђ вам что нужно здесь, с
нами?
- џ случайно, через знакомого студента. Њне интересно, Я никогда не
бывала ни в такой обстановке, ни с такими людьми.
"ќта девушка мучительно напрЯгает душу", - подумал Я и, уловив конец
нитки, потЯнул клубок.
- ‚ы думаете, вам здесь сверкнет что-нибудь? - спросил Я. ‘ердце мое
билось глухо и жадно; сквозь драп пальто Я чувствовал тепло ее тела.
- ‚се может быть, - серьезно сказала она. - ‚ы кто?
- ‘трела, пущеннаЯ из лука, - значительно проговорил Я. - ‘ломаюсь или
попаду в цель. Ђ может быть, Я вопросительный знак. џ - корсар.
Ќа ее щеках поЯвились Ямочки, она добродушно рассмеЯлась, а Я стиснул
ее молчаливую руку и, помогаЯ сойти у подъезда, шепнул, стараЯсь как можно
загадочнее произнести следующую ерунду:
- „алекаЯ, милаЯ, похожаЯ на цветок, шаг за шагом звучит в пустыне.
’ут же, сконфузившись так, что заболели скулы, быстро оправилсЯ; и,
внутренно усмехаЯсь, пошел за этой женщиной.

џ слыхал от многих компетентных и всеми уважаемых людей, что не следует
много говорить о пьЯнстве и безобразиЯх, производимых вывернутым наизнанку
человеком во всЯкого рода увеселительных местах. Џо их мнению, все подобные
описаниЯ грешат неточностью, вернее - произволом фантазии, так как велик
соблазн говорить о невладеющих собой людЯх, что угодно. џ же думаю, что
человек, сумевший напоить Љалиостро, Њарию Ѓашкирцеву и †елезную Њаску,
вполне удовлетворил бы свое любопытство.
‡а низко кланЯющимсЯ лакеем мы прошли всей гурьбой по засаленным
коридорам в обширный, дорогой кабинет с наглухо завешенными окнами. ѓорело
электричество. Ѓольшой стол, убранный канделЯбрами, гиацинтами и тюльпанами,
роЯль, паутина в углах, цветной линолеум на полу, дубовые панели - все это,
еще не согретое пьЯнством, выглЯдело скучновато. ‘легка засмеЯвшись, не
знаЯ, с чего начать, Я подарил евнеру три умолЯющих взглЯда, и он, ласково
хохоча, принЯлсЯ нажимать звонки, а семейный человек во фраке, почтительно
шевелЯ губами, стал кланЯтьсЯ, запоминаЯ, что нам угодно.
Ќас было десЯть: три дамы, из которых одну вы уже знаете, остальные
представлЯли молчаливо улыбающиесЯ и беспрестанно щупающие прически фигуры,
недурненькие, но чванные; Я, евнер, капитан ђазин, пасхальный студент, поэт
с надтреснутым лицом и бородкой цвета пыльных орехов, старик - по осанке
бывший военный - и один самой ординарной наружности, но именно вследствие
этого резко выделЯющийсЯ из всех; он был прозаик и звали его Џопов.
‘осчитав всех, Я вдруг сообразил, кто мои гости, и стало мне лестно до
говорливости. џ поднЯл бутылку, отбил горлышко черенком ножа, облил
скатерть, встал, прихлебываЯ шестирублевую жидкость, и закричал:
- ‡наете ли вы, что все хорошо и прекрасно, - и землЯ, и небо, и вы, и
мы, и всЯкаЯ тварь живаЯ? џ всем сочувствую! Џью за ваше здоровье.
Џомедлив и посмеЯвшись, все стали пить; больше всех пили Я, ђазин и
евнер. џ суетилсЯ, кричал, острил и выражал желание подарить каждому сто
рублей. “ставаЯ, Я наклонЯлсЯ к высокой девушке, шептал ей на ухо нежные
слова любви, не помню - что, но, кажетсЯ, выходило неудачно. Љаждый раз, как
Я начинал говорить, она медленно поворачивала ко мне лицо и была очень
внимательна, смотрела, не мигаЯ, изредка улыбаЯсь левым углом губ; обратив
на это внимание, Я заметил, что рот у нее Яркий, маленький и упругий. Љогда
Я дотронулсЯ до ее талии, она механически откачнулась, а Я сказал:
- ќто ничего, что Я нелеп. џ потом вымоюсь вашим взглЯдом. ‚се нелепо.
џ нелеп. ‚се - негры. џ негр. џ держу свою душу в руках, Я буду собирать
песчинки, приставшие к вашим ногам, и каждую поцелую отдельно.
- ‚ы не пейте больше, - серьезно произнесла она, - видите, Я все еще с
одной рюмочкой.
џ сделал отчаЯнное лицо, запел фальшиво, изо всех сил стараЯсь
изобразить большую мЯтущуюсЯ душу, но стало противно. ‘тол шумел, пел и
свистал; по временам удушливый туман скрывал от моих глаз происходЯщее, а
вслед затем опЯть и очень близко, словно у себЯ на носу, Я видел ведерки с
шампанским, за ними круг лиц - и так болезненно, что, переводЯ глаза с
одного на другого, становилсЯ на один момент то евнером, то Џоповым, то
стариком. €ногда все замолкали, но и тут не было тишины; казалось, ворошитсЯ
и бормочет сам воздух, сизый от табачного дыма.
Њы говорили о женщинах, радии, душе медведЯ, повестЯх ђазина, поэзии
будущего, способах перевозки пива, старинных монетах, гипнозе, водопроводах,
смерти, новой оперетке, мозольном пластыре, воздушных кораблЯх и планете
Њарс. евнер сказал, спорЯ с Џоповым:
- ‚се продажно, а землЯ - лупанарий.
Ћтупелый, Я чувствовал все-таки, как менЯ кто-то просит уйти... ‘
трудом сообразив, что это говорит девушка, Я повернулсЯ к ней и увидел, что
она громко смеетсЯ, а старичок, гладЯ ее по плечу, покручивает усы. € вдруг,
почувствовав сильнейшее утомление, Я встал среди множества больших глаз,
бросил на стол горсть бумажек, стиснул маленькую, ответившую слабо на мое
пожатие, руку и направилсЯ к выходу. Ћбернувшись у двери, Я увидел, что все
задерживают мою спутницу, долго прощаЯсь с ней, и закричал:
- ‘корее! ‘корее!
евнер подбежал ко мне, выдергиваЯ из-за галстука салфетку, но
покачнулсЯ и, отлетев в сторону, упал; Я подхватил девушку, спрашиваЯ:
- „омой хотите? •отите домой? ѓде вы живете?
- “ менЯ голова кружитсЯ, - проговорила она, поспешно сбегаЯ с
лестницы.
џ нагнал ее внизу, подал пальто и вывел, сунув швейцару рубль. Њоросил
дождь, было тепло, утро вспоминалось далеким. ЏонЯв, что день прошел, Я
мгновенно припомнил многое, утраченное во хмелю, но теперь Ясное, сделавшее
минувший день долгим. џ вспомнил, что кто-то спал на диване и что был
промежуток, в течение которого Я сидел вдвоем с Џоповым, рассказываЯ ему
свою жизнь. ЊенЯ мутило. “садив девушку на извозчика, Я долго не мог попасть
на сиденье, наконец, отдавив ей колени, устроилсЯ. ‚ыслушав адрес, извозчик
долго бил клЯчу, она вышла из терпениЯ и помчалась трамвайной линией, где в
тусклой мгле светились красные огоньки вагонов.
Џод ветром и дождем Я раскис. „есЯть тысЯч казались плюгавым пустЯком;
грузнаЯ скука села на горб, сгибаЯ спину, и все прелести возбуждениЯ, кроме
одной, ушли.
џ обхватил рукой талию спутницы. Ќо инстинкт говорил мне о ее
внутреннем упорстве и настороженности.
- ‚озьмите руку, - сказала она.
- ‡ачем? - спросил Я. - ‚ам неудобно?
- „а, неудобно.
џ отнЯл ставшую мне чужой руку и отправил ее в карман, за папиросами.
Џомолчав, Я сказал:
- Ќе сердитесь на менЯ.
- џ не сержусь.
Ћна отвернулась.
- ЊариЯ €гнатьевна, - сказал Я, вспомнив, что ее сегоднЯ так называли,
- вы служите где-нибудь?
- Ќет. - Ћна уселась свободнее и повернулась ко мне. - џ уехала от
родителей.
- ’ак, - проницательно заметил Я. - ‚ы, конечно, горды. Ћтец вас
проклЯл, вы разочаровались в своем возлюбленном и живете в мансарде. ’ам у
вас много книг, грЯзно, тесно и пахнет студентами, а на полу окурки. €
питаетесь вы колбасой с чаем.
- Ќет, не так, - поспешно и как бы задетаЯ, возразила она. - “ менЯ
хорошаЯ комната с красивой мебелью и цветами. …сть пианино. џ грЯзи и сора
не люблю. Ђ обед мне носЯт из очень хорошей кухмистерской - шестьдесЯт
копеек. € Я никогда никого не любила.
џ саркастически захохотал и поцеловал ее руку.
- џ простофилЯ, - сказал Я, - скажите, может быть глубокое чувство с
одного взглЯда?
- ќто вы про себЯ?
- Ќет, вообще.
- Ќет, это вы про себЯ говорите, - уверенно проговорила она. - ѓолос у
нее был тихий и ровный. - ‚ы менЯ любите?
- „а, - храбро сказал Я. - Ђ вы менЯ?
Ћна смотрела с таким видом, как будто Я и не говорил слов, повергающих
женщин в трепет и волнение. Џрошло несколько минут. Ќева в отражениЯх огней
расстилалась таинственной, глубоко думающей гладью.
- ‚ы врете, - холодно произнесла девушка, и мне стало не по себе, когда
Я услышал у самого подбородка ее дыхание. - ‚ы врете. ‡ачем вы врете?
- Ђ вы грубы, - сказал Я, озлившись. - —то Я вам сделал?
- „а, вы мне ничего не сделали. - Ћна помолчала и тихонько зевнула. - Ђ
мне показалось...
‚збешенный, Я понЯл этот обрывок. Њне захотелось резнуть словами - и
так, чтобы это не прошло бесследно.
- „а, - горЯчо начал Я бросать словами, - когда мужчина высказывает
свое желание в самой тонкой, поэтической, нежной форме, когда он лезет из
кожи, чтобы вам понравитьсЯ, когда он стараетсЯ взволновать вас мЯгкостью и
простодушием, насилуЯ себЯ, - вы гладите его по головке, блюдете себЯ и
ждете, что он еще покажет вам разные фокусы-покусы, перевернет земной шар! Ђ
если тот же мужчина просто и честно протЯгивает вам руку, причем самый жест
этот говорит достаточно выразительно, - вы или бьете его по щеке, или
ругаете. ђазве не так? —то там! ‚едь полюбите же кого-нибудь.
ђазгорЯченный, Я уронил папиросу, замолчал и искоса взглЯнул на Њарию
€гнатьевну. Ћна смотрела перед собой, казалась беспомощно усталой. џ вдруг
потЯнулсЯ к ней, но удержалсЯ и скис.
- Ћ чем вы думаете? - врасплох спросил Я.
- Ћ разных вещах, - просто и, как мне показалось, даже приветливо
сказала она. - џ думаю, что белые хризантемы, выросшие на этом черном небе
до самого зенита, выглЯдели бы очень красиво.
- ‚ы не любите жизни, - угрюмо заметил Я. - —то вы любите?
- Ќет, - Я бы ее исправила.
- Љак?
- Љак-нибудь интереснее. •орошо бы земле сделатьсЯ белой и теплой.
’рава должна быть сераЯ, с золотистым оттенком, камни и скалы - черные. €ли
жить как бы на дне океана, среди водорослей, кораллов и раковин, таких
больших, чтобы в них можно было залезть. Џотом хорошо бы быть богу. ’акому
крепкому, спокойному старику. Ћн должен укоризненно покачивать головой. €ли
подойти ко мне, взЯть за подбородок, долго смотреть в глаза, сделать гримасу
и отпустить.
- ’олько-то, - сказал Я, сконфуженный ее усилиЯми отдалитьсЯ от менЯ на
словах. - Ќикуда вы не уйдете, сокровище. ‚ас везет грЯзный, заскорузлый сын
деревни по грЯзной земле, а в том, что Я вас люблю, - есть красота.
џ перегнулсЯ к Њарье €гнатьевне и, полный трусливой хищности, опасаЯсь,
что девушка закричит, но в то же времЯ почти желаЯ этого, как истомленный
жарой, стал расстегивать левой рукой теплую кофточку. Ћна не сопротивлЯлась;
в первый момент Я не обратил на это вниманиЯ, а потом, возненавидев за
презрительную покорность, принЯлсЯ тискать весь ее стан. „евушка, прижав
руки к груди, сидела молча. џ видел, что губа ее закушена, и вдруг
холодность ее сделала мне противными всех женщин, улицу, себЯ и свои руки;
отнЯв их, Я зЯбко вздрогнул, остыл и увидел, что мы подъехали к хмурому
пЯтиэтажному дому.
џ слез, заплатил извозчику; девушка продолжала сидеть в той же позе,
как бы окаменев; присмотревшись, Я заметил, что праваЯ ее рука медленно,
словно крадучись, застегивает пальто.
- ‘ойдите же, - сказал Я.
- џ хочу, чтобы вы ушли. - ‡убы ее стучали. - “йдите.
- ЊариЯ €гнатьевна, - сказал Я и замолчал. ЌевольнаЯ тоска налила мне
ноги свинцом, Я говорил сдавленным, виноватым голосом. - ЊариЯ €гнатьевна,
ведь Я ничего...
- €звозчик, вероЯтно, заинтересован, - быстро произнесла она. - “йдите,
слизнЯк.
џ открыл рот, не будучи в силах сказать что-либо, сердце быстро
забилось. „евушка сошла на тротуар и, поспешно склонившись, исчезла под
цепью калитки. џ нырнул за ней, догнал ее у черной дыры лестницы и взЯл за
руку.
- ЊариЯ €гнатьевна, - уныло проговорил Я, стараЯсь идти в ногу, - вы
способны сделать безумным свЯтого, а не то что менЯ. Џростите.
Ћна не отвечала, взбегаЯ по ступенькам; Я спешил вслед, наступаЯ на
подол платьЯ. ‚ третьем этаже девушка остановилась, повернулась ко мне и
вызывающе поднЯла голову. ‚ свете керосинового фонарЯ лицо ее было
изменчивым и прекрасным; лицо это дышало неописуемым отвращением. —увствуЯ
себЯ гнусно, Я упал на колени и с раскаЯнием, а также с затаенной усмешкой,
поцеловал мокрый от дождЯ ботинок; запахло кожей.
- ЊариЯ €гнатьевна, - простонал Я, подползаЯ на заболевших коленЯх,
стараЯсь обхватить ее ноги и прижатьсЯ к ним головой, - молодаЯ душа
простит. џ люблю вас!
- Ћтойдите, - глухо произнесла она. - „айте мне подумать.
џ встал, но она уже была на подоконнике и, нагнувшись, отнесла руки
назад; большое окно лестницы мгновенно нарисовало ее фигуру, по контуру
изогнувшегосЯ тела желтели освещенные окна квартир. џ зашаталсЯ, застыл; в
миг все чудовищное выросло передо мною: сознав, что надо отойти, сбежать
хоть бы пЯть ступенек, Я тем не менее, пораженный ожиданием кровавой тЯготы,
стоЯл, крича хриплым голосом.
- —то вы делаете со мной? џ уйду, уйду, ухожу!
‚ то же мгновение ноги мои вдруг обессилели, задрожав; окно мелькнуло
платьем, а внизу, подстерегаЯ падение, шумно ухнул двор, и отвратительно
быстро наступила полнаЯ тишина. —увствуЯ, что менЯ тошнит от страха и злобы,
Я поспешно сбежал вниз и, с холодным затылком, плохо соображаЯ, что делаю,
выбежал к калитке, закрываЯ руками голову, чтобы не увидеть. Ќа улице,
повернув за угол, Я пустилсЯ бежать изо всех сил, не чувствуЯ ни жалости, ни
угрызений, преследуемый безумным, скалЯщим зубы ужасом; мой топот казалсЯ
мне шумным падением бесчисленных тел: тЯжелаЯ, мерзлаЯ, хватающаЯ за ноги
мостоваЯ родила слепой гнев; сжав кулаки, Я бросалсЯ из переулка в переулок,
отдышалсЯ и пошел тише, дрожа, как беспощадно побитый циническими ударами во
все части тела.

VII

‘колько времени Я шел и в каких местах - не помню. ђаз или два Я сильно
стукнулсЯ плечом о встречных прохожих. Њоросил дождь, в косом, прыгающем его
тумане чернели, раскачиваЯсь, зонтики; светлые клЯксы луж и журчанье
сбегающей по трубам воды казались мне огромным притворством улиц, очень
хорошо знающих, что произошло со мной, степенно лживых и равнодушных.
‘удорожно переворачиваЯ в памЯти окно третьего этажа и глухой стук внизу, Я
шел то быстрее, когда представлениЯ делались совершенно отчетливыми, то
тише, когда их затуманивала усталость мозга, пресыщенного чудовищной пищей.
Ќемного спустЯ, Я увидел ровно освещенное окно игрушечного магазина с
голубоглазыми куклами в коробках, маленькими барабанами и лошадками,
вспомнил, что и Я был некогда маленьким, что ЊариЯ €гнатьевна тоже играла в
куклы, и унылаЯ горесть засосала сердце; внезапнаЯ глубокаЯ жалость к
"Њарусе", как мысленно называл Я ее теперь, слезливо напрЯгла голову.
Џрислонившись к стене, Я заплакал скупыми, тЯжелыми слезами, вздрагиваЯ от
рыданий. ‚ это времЯ Я слышал, что за моей спиной шаги прохожих несколько
замедлЯлись. ‚ероЯтно, они взглЯдывали на менЯ, пожимаЯ плечами, и отходили.
‘реди многих терзавших менЯ в этот момент мыслей раскаЯниЯ и сокрушениЯ Я
постепенно начал жалеть себЯ и представил, что какаЯ-нибудь женщина, с лицом
ангельской доброты, подходит сзади, кладет нежную руку мне на плечо и
спрашивает музыкальным голосом:
- —то с вами? “спокойтесь, Я люблю вас.
Ћтерев слезы, Я поспешно тронулсЯ дальше.
‡аходЯ по дороге в пивные лавочки и трактиры, Я выпивал у стоек, чтобы
забытьсЯ, как можно более водки и пива, затем хлопал дверью и шел без
всЯкого направлениЯ, поворачиваЯ из стороны в сторону. Џрохожих становилось
все меньше; улицы из широких проспектов с модернизированными фасадами пЯти-
и шестиэтажных домов незаметно превращались в кривые низенькие рЯды
деревЯнных мезонинчатых домиков; вонЯло прелью помойных Ям; где-то в стороне
далеко и глухо просвистел паровоз. ‡ачем и куда Я шел - неизвестно; смутнаЯ
тревога подгонЯла вперед, остановитьсЯ было физически противно и трудно.
Љазалось, мостоваЯ и улицы были намотаны на какие-то огромные катушки и,
скатываЯсь, двигались надо мною назад, заставлЯЯ перебирать ногами.
‡аблудившись, Я выбралсЯ из кучи мрачных строений, напоминавших
разбросанные как попало спичечные коробки; одолев паутину каменных и
деревЯнных заборов, среди которых, подобно одинокому глазу, мерцал красный
фонарь, Я очутилсЯ на границе обширного пустырЯ. Ћн начиналсЯ прЯмо от моих
ног обрывками заброшенных грЯд, канавой и бугорками с репейником; далее
громоздилось темное пространство - и трудно было рассмотреть во мгле
характер этой пустынной местности. Џо-видимому, мне следовало возвратитьсЯ
назад, но Я двинулсЯ вперед из какого-то злобного упрЯмства, в состоЯнии
полной невменЯемости, в одном из тех видов ее, когда невнЯтнейший
посторонний звук может вызвать страшный припадок бешенства или, наоборот,
погрузить в тЯгчайшую апатию. Њной в полной силе управлЯли зрительные
впечатлениЯ, вид пространства вызывал потребность идти, темнота - желание
света; Я каждую секунду соединЯлсЯ с видимым, пока это состоЯние не рождало
какого-либо образного, по большей части фантастического представлениЯ;
затем, насытившись им, переходил к следующим вспышкам фантасмагории. ’ак,
например, Я очень хорошо помню, что желание идти в пустырь соединЯлось у
менЯ с воображенной до полной действительности, где-то существующей
хорошенькой и уютной дачей, где менЯ должны были ожидать восхитительные,
странные и сладкие вещи; Я шел к той даче, наполовину верЯ в ее
существование. Ћхваченный мрачной пустотой, Я перепрыгивал Ямы, месил ногами
грЯзную почву. ѓолос, раздавшийсЯ впереди, привел менЯ в сильное
раздражение. ѓолос этот сказал:
- Љто идет?
џ остановилсЯ. "Љто-то идет в стороне от менЯ, - подумал Я, - и этого
человека спрашивают". ‚опрос был громкий и отчетливый, рассчитанный,
очевидно, на то, чтобы быть сразу услышанным и понЯтым. ЋглЯнувшись, Я
тронулсЯ; в тот же момент голос упорно крикнул:
- Љто идет, дьЯвол? ‚ороти в сторону.
- ќто мне, - сказал Я, прислушиваЯсь. ‚етер прилег к земле, качнулсЯ и
загудел. Ќеподалеку, у низкой стены, едва отделЯЯсь от нее, чернела
маленькаЯ человеческаЯ фигура. џ всматривалсЯ, пытаЯсь сообразить, в чем
дело. џ спросил громко и недовольно:
- Љто кричит? —его кричишь?
- Ћтойди, - непреклонно повторил голос. - Ќа пост лезешь! —асовой тут,
пороховой погреб. Ќе велено.
’огда Я понЯл. ‘олдат не подпускал менЯ к охранЯемому зданию. Ћн
боЯлсЯ, что Я украду Ящик с порохом или взорву пороховой погреб. ќто было
глупо до скуки; Я определил солдата, как глупейшее существо в свете, и
рассмеЯлсЯ, вызывающе подбоченившись, а шлЯпу сдвинул на затылок. ‚ероЯтно,
солдат не видел моей позы, как Я его, но в те минуты воображение играло
большую роль, и Я считал себЯ видимым так же Ясно, как Яичко на бархате.
Њы оба тонули во мгле грЯзного пустырЯ.
- Џороховой погреб! - сказал Я, настроенный залихватски и брезгливо по
отношению к человеку, вооруженному магазинкой. - Њилый, это бессмыслица. Њне
хочетсЯ пройти в прЯмом направлении. ђазве погреб провалитсЯ? ’ы рассуждаешь
по инструкции, но до здравого смысла тебе далеко.
џ говорил не совсем твердо, часовой молчал. џ знал, что человек этот в
данный момент счастлив, что морда его осмысленна и дышит невидимо длЯ менЯ
всей непреклонностью устава. џ вздумал разочаровать его, отравить ему
радостное мгновенье сложной и острой сетью произвольных заключений, сделать
его смешным в его же глазах, раздражить и уйти.
- џ уйду, - продолжал Я. - ‘ию минуту уйду. џ пьЯн. Ќе тронешь же ты
пьЯного человека. Ќо мне нужно сообщить тебе нечто. ’ы - часовой. ’ы стоишь
два часа, охранЯЯ пороховой погреб. Ћт кого?
‚раждебнаЯ тишина внимала мне. џ подумал и покатилсЯ по тем же рельсам
и говорил, говорил.
‡ачем Я говорил - выскочило у менЯ теперь из памЯти. џзык мой
неудержимо трепалсЯ, как хороший бубенец в чаще, Я говорил, не слыша ни
возражений, ни поощрений; одно времЯ мне показалось, что часовой даже ушел,
но Я тотчас сообразил, что уйти он не мог, а стоит тут, против менЯ и
слушает, слушает напрЯженно, стараЯсь не проронить ни одного слова, и ждет,
чтобы выстрелить, когда Я сделаю хоть один шаг к нему. џ знал, что он не
задумаетсЯ спустить курок, так как в этом было его оправдание. Ћн слушал.
- ’ам, - Я махнул рукой по направлению к городу, - там красавицы,
золото, роскошь и удовольствиЯ... ‘ейчас Я найму автомобиль и проеду мимо,
обдав тебЯ шлепками грЯзи с резиновых шин. “ тебЯ денег нет? Ќа! ‚озьми. “
менЯ в кармане лежит несколько тысЯч. ‚озьми пЯтьсот. Џодойди и возьми.
Ѓрось винтовку, спрЯчь деньги, иди в город, надень щегольский костюм и
напейсЯ. Џотому что ты человек, когда пьЯн. "Њы што - не люди?" ‹юди!
Њой голос перешел в крик, Я осип, задыхалсЯ и радовалсЯ. Њои пули были
мои слова.
- Ћтойди! - вдруг глухо и угрожающе сказал часовой. - —его распоЯсалсЯ?
Џроходите, барин!
- Ѓарин! - азартно закричал Я. - ’ы думаешь: вот он будет куражитьсЯ, а
Я пристрелю его и в рапорте благодарность получу? Ќет, этого удовольствиЯ Я
тебе не доставлю. џ уйду, уйду, а ты будешь, рыдаЯ, звать менЯ, чтобы опЯть
услышать мои слова. Ќо Я более не приду, понЯл? ‘той и плачь, тюлень в
наморднике!
џ знал, что он трЯсетсЯ от бешенства и высматривает менЯ в темноте,
чтобы пробуравить насквозь. џ сам трЯссЯ; менЯ приводил в восхищение этот не
смеющий сойти с своего места человек. “слышав мЯгкий треск стали, Я понЯл,
что он приготовил затвор и, если Я не уйду, выстрелит, но всЯкаЯ опасность
была в этот момент бессильна заставить менЯ смиритьсЯ. џ отошел в сторону,
ступаЯ мЯгко, чтобы солдат, целЯсь на звук голоса, дал верный промах.
- Џоследний раз - уходите, - быстро проговорил часовой, чем-то
зазвЯкал, и Я сообразил, что теперь надо держать ухо востро. Џоспешно
отбегаЯ на носках влево, Я крикнул изо всех сил:
- џ и мой товарищ бежим на тебЯ. Њолись богу!
ѓулкий толчок выстрела заключил мои слова. ‘веркнула бледнаЯ нежнаЯ
полоска, пулЯ, шушукнув неподалеку, унеслась с заунывным свистом. ‡атеЯ эта
могла обойтись дорого. џ несколько протрезвилсЯ и побежал. ‘зади тревожно
заливалсЯ свисток часового, он дал тревогу; еще минута - и Я ночевал бы в
участке, избитый до полусмерти. џ убежал с чувством легкого, ненастоЯщего
страха, тЯжелой скуки и бесцельной злобы. ‡авернув в ближайшую улицу и
вспомнив Њарусю, Я почувствовал, что глубоко ненавижу всех этих расколотых,
раздробленных, превращенных в нервное месиво людей, делающих харакири,
скулЯщих, ноющих и презренных.
- ’Яжковиды! - шептал Я, стиснув зубы. - џд земли, радостной, веселой,
мокрой, солнечно-грЯзной, черноземной, благоухающей! —то вы хотите, что?
‹егко жить надо, а не разбивать голову!
- ’Яжковиды проклЯтые! - сосредоточенно повторил Я и кликнул извозчика.
€ от мысли о множестве бесцельных, беспризорных существований, рассеЯнных по
мощному лицу земли в виде уличной пыли, которую ежечасно стирает рука жизни,
чтобы Ярче блестели румЯные щеки дорогой нам планеты, что-то соколиное
сверкнуло во мне; Я гордо поднЯл голову и утешилсЯ. "Ѓлагодарю тебЯ, боже,
за то, что не создал менЯ таким, как этот мытарь", - задумчиво, серьезно
сказал Я, сел на извозчика и снЯл шлЯпу. Ќебо выЯснилось, пахло смоченной
дождем мостовой; над головой Ясно и как-то значительно блестели кроткие
звезды.
- €звозчик, - сказал Я тихо и вежливо, чтобы даже эти произнесенные
мною слова соответствовали торжественному моему настроению, - поезжайте в
самую лучшую гостиницу в центре города.
ЏроезжаЯ среди огненных шаров моста, Я подумал, что Я, в сущности,
человек хороший и деликатный, с больной, несколько капризной волей,
интересный и жуткий.

VIII

Џереутомление и рЯд нервных потрЯсений, должно быть, сделали менЯ
временно паралитиком. џ повалилсЯ на кровать, испытал мучительное нытье
всего тела и, с мгновенно закружившейсЯ головой, исчез. ‡атем, проснувшись,
приподнЯл голову - дрЯблаЯ смесь электрического и дневного света показалась
мне плохим сновидением; Я снова исчез и проснулсЯ с головной болью. Ѓыло
темно и, как мне показалось, кто-то, уходЯ, поспешно притворил дверь. ’о
был, как Я узнал после, лакей, приходивший послушать, дышу Я или сплю вечным
сном. Ќаконец, Я проснулсЯ в третий раз и окончательно; мысль о сне вызвала
отвращение - значит, Я выспалсЯ.
Ќа столе дрожали утренние световые зайчики. ‘идЯ на кровати, как был -
в сапогах и прочем, Я тихо покачивалсЯ из стороны в сторону, прикладывал
ладони к вискам, и было мне плохо. Ћрганизм тоскливо стонал, горло
пересохло, во рту чувствовалсЯ такой вкус, как будто Я долго жевал свинец,
выплюнул и выполоскал зубы известковым раствором. Ќа круглом мраморном
столике от графина с водой сиЯла радужнаЯ полоска, Я долго смотрел на нее,
припоминаЯ недавние свои переживаниЯ, вспомнил деньги - и ласковый холодок
радости пробежал в спине, возвращаЯ телу упругость. џ стал умыватьсЯ,
причесалсЯ, затем позвонил и, когда подали самовар, сказал слуге:
- џ уже заЯвил полиции, что у менЯ между последней станцией и
Џетербургом украли весь багаж. ‚от, милейший, двести рублей: отправлЯйтесь,
куда следует, купите мне пару хороших поместительных чемоданов, пикейное и
теплое одеЯло, дюжину простынь, дюжину наволочек, две подушки и дюжину пар
бельЯ. ‘дачу возьмите себе.
Ќо от него отделатьсЯ так скоро было нельзЯ. Ћн хотел знать в точности
размер, цвет и качество. Ќаконец, поклонилсЯ, едва не сломав себе спину,
посмотрел на менЯ взглЯдом парализованного и, пЯтЯсь, скрылсЯ. џ сел к
столу, чрезвычайно довольный собой, задумалсЯ, не заметив, как перестал петь
и остыл самовар, с жадностью выпил несколько стаканов теплого чаю, затем
долго стоЯл у окна с благодарным лицом, предвкушаЯ наслаждение считать
деньги. Џересчитав их, уютно рассовал по карманам, согрев ими душу, надел
шлЯпу и отправилсЯ за покупками.
—аса три Я слонЯлсЯ по магазинам, удивлЯЯ приказчиков робким тоном
вопросов и несоответствующим ему швырЯнием деньгами. џ брал сдачу, не
считаЯ, демонстративно комкал бумажки, опускаЯ их в наружный карман пиджака,
и вообще вел себЯ ничуть не лучше заправского вора, которому повезло. „ень
был пекуче жарок; обливаЯсь потом, Я тащил от дверей к дверЯм толстые
свертки, страдаЯ и наслаждаЯсь. џ купил два костюма - синий и серый, два
пальто, золотые часы, калейдоскоп галстуков, массу бельЯ, три котелка,
английскую шлЯпу, кольцо с брильЯнтом, настоЯщую панаму, желтые, зеленые и
черные ботинки, усовершенствованный самолов длЯ рыбы, тросточку с серебрЯной
ручкой, кавказские туфли и гетры, кашне. Ќе понимаю, как Я донес это до
ближайшего угла, где стоЯли посыльные: вручив им свой адрес и свое
имущество, Я, мокрый с головы до ног, пошел медленно, расслабленный и
довольный...
‚ид почтового Ящика заставил менЯ сунуть руку с карман брюк,
покраснеть, вытащить измЯтое письмо к †ене и опустить его. ѓлаза мои были,
вероЯтно, растроганные и грустные, жгучее раскаЯние сопровождало менЯ до
первой встречной молодой женщины. “видев, что она недурна, Я подумал:
"Ќа свете много женщин".
џ начал снова думать о †ене, о странной своей судьбе, о том, что †енЯ
приедет и мы будем счастливы, но скоро заметил, что эти мысли оставлЯют менЯ
равнодушным к далекой девушке, и отдалсЯ полусознательным, беглым
размышлениЯм. ‚се, о чем Я ни думал, казалось мне безразличным. ‚спомнив
бросившуюсЯ из окна Њарию €гнатьевну, Я ощутил нечто вроде болезненного
сотрЯсениЯ, а затем хладнокровно восстановил памЯтью всю эту сцену, пожал
плечами, приказал самому себе держать Язык за зубами и завернул в прохладу
кафе.

‚ течение следующих пЯти дней не произошло ничего особенного. џ жил в
гостинице, бегал по ресторанам, садам, трактирам, дух беспокойной тоски
швырЯл менЯ из одного конца города в другой, Я силилсЯ не уснуть в музеЯх,
уходЯ из них с головой, раздутой до чудовищных размеров всЯкого рода
изображениЯми; пил чай у знакомых (все упомЯнутые ранее лица стали моими
знакомыми), ездил в клуб, но лукаво отходил прочь, когда непритвореннаЯ
дверь карточной дымилась силуэтами игроков, пьЯнствовал с певичками и,
вообще, жил. ‘кука одолевала менЯ. џ болел душой о Яркой, полной и красивой
жизни. Ћт скуки Я заговаривал с городовыми, посещал грЯзные чайные. џ вел
длинные разговоры о семейных делах продавщиц кваса в кинематографах, говорил
о боге среди извозчиков в воровском притоне; пережил ночные романы в
подвальных логовищах. Ћт †ени Я получил три письма с обещаниЯми приехать к
началу учебного года на курсы; первое вызвало у менЯ припадок страсти и
нежности, содержание второго забыл, а в третьем нашел четыре орфографические
ошибки: ‚се более начинало казатьсЯ мне, что Я живу в дрЯнном преддверии
настоЯщей жизненной музыки, бросающей в дрожь и огненный холод, что менЯ
ждут нетерпеливо страны алмазной красоты, буйного ликованиЯ и щедрот. џ стал
чрезвычайно подвижным, нервным и беззастенчивым.
‚ремЯ от времени, сосредоточиваЯсь на своем положении, Я пугалсЯ,
покупал заграничные путеводители и расписаниЯ поездов, собираЯсь в дорогу,
подозревал в каждом человеке шпиона, а затем, под влиЯнием случайной встречи
или просто хорошего настроениЯ, плевал на все и успокаивалсЯ. ѓораздо более
озабочивало менЯ незавидное мое положение - положение человека, хапнувшего
тысчонки. ѓордый и самолюбивый, Я мечтал быть победителем жизни, но, не
обладаЯ никакими специальными знаниЯми, естественно, стремилсЯ открыть в
себе какой-нибудь потрЯсающий, капитальный талант; издавна менЯ привлекала
литература, к тому же, сталкиваЯсь почти каждый день с журналистами и
поэтами, Я воспитал в себе змеиную зависть.
ђезультатом этих мозговых судорог было однажды то, что Я нарезал пачку
небольших квадратных листов, на каких, как где-то читал, писал Ѓальзак,
вставил перо и сел. ‚ голове носились гоголевские хутора, обсыпанные белой
мучкой лунного света; героини с тонкой талией, классические герои, охота на
слонов, павильоны арабских сказок, шекспировскаЯ корзина с бельем,
провалившиесЯ рты тургеневских стариков, кой-что из ѓонкуров, квадратнаЯ
челюсть ‡олЯ. Џонемногу Я сочинил сюжет на тему прекрасных жизненных
достижений, преимущественно любви, вывел заглавие - "ѓолубой меч" - и
остановилсЯ. ’ысЯчи фраз осаждали голову. "€ не оттого, что... и не
потому... а оттого... и потому..." слышались мне толковые удары по голове
толстовской дубинки. —удеснаЯ, как художественнаЯ, литаЯ бронза,
презрительнаЯ речь поэта обожгла менЯ ритмическими созвучиЯми. Ѓрызнула
огненнаЯ струЯ ѓюго; интимнаЯ, улыбающаЯсЯ, чистаЯ и сильнаЯ, как рука
рыцарЯ, фраза Њопассана; взъерошеннаЯ - „остоевского; величественнаЯ -
’ургенева; певучаЯ - ”лобера; задыхающаЯсЯ - “спенского; мудраЯ и скупаЯ -
Љиплинга... •ор множества голосов наполнил менЯ унынием и тревогой. џ тоже
хотел говорить своим Языком. џ обдумал несколько фраз, ломаЯ им руки и ноги,
чтобы уж, во всЯком случае, не подражать никому.
Џеременив несколько раз сюжеты, Я сильно устал и бросил. Ќа следующий
день мне понравилось заглавие "ђубин в пустыне". џ сел к столу и стал
придумывать фабулу, но, побившись, не мог ничего придумать, кроме умирающей
от чахотки женщины. Ћна потерЯла рубин, и герой отправлЯетсЯ разыскивать
его. ‚се это возмутило менЯ; утомленный, апатичный, Я вышел из накуренного
помещениЯ и отправилсЯ гулЯть, размышлЯЯ о способах наискорейшего написаниЯ
романа страниц в пЯтьсот. Ќо в этот же день произошло событие, заставившее
менЯ забыть о литературной славе; в этот роковой день Я, как ручей, вышел из
берегов рассудка, был несколько минут нежным тигром, тЯжело страдал и любил.
„а, Я первый раз в жизни любил по-настоЯщему - умом и телом.
‚се это сложно, необыкновенно и требует тщательного рассказа. Њне
многие не поверЯт, но Я знаю, что будь у человечества хоть немного
нахальства - на каждом шагу происходили бы занЯтнейшие истории, так как
каждый хочет быть героем таких историй, - героем и рассказчиком.
‚се началось с того, что мне понравилсЯ в окне табачного магазина
мундштук. Ќедолго думаЯ, Я зашел, купил эту вещицу и хотел выйти, но
продавец задержал менЯ, рекомендуЯ новый табак. Ќадо заметить, что дверь
этого маленького, узкого магазинчика выходила на нижнюю площадку общей
домовой лестницы, так что покупатель, не отходЯ от прилавка, мог видеть всех
проходЯщих в дом или на улицу. Џока Я отнекивалсЯ, хлопнула наружнаЯ дверь,
и сквозь стекло Я поймал беглым взглЯдом два мелькнувших лица - мужчины и
женщины. Ћни вошли с улицы; фигура и лицо женщины врезались, как печать, в
мою памЯть; бросив табак на пол, потому что получил нечто вроде
электрического сотрЯсениЯ, Я выскочил на площадку лестницы, остановилсЯ и
стал смотреть. ‘квозь лестницу, во всю вышину дома, торчал светлый пролет.
ЏодымавшиесЯ не видели менЯ; рука дамы, маленькаЯ, невинно-белаЯ, скользила
по лакированным перилам над моей головой.
џ изобразил статую изумлениЯ, свЯщенного ужаса. ѓосподин, правда, был
недурен: смуглое, иностранного типа лицо его отличалось смелым, смеющимсЯ
выражением; широкоплечий, стройный, с беззаботными движениЯми, он был
изЯщно, но небрежно одет - и Я его ненавидел. †енщина шла на ступеньку или
две впереди. Ђх! Ћна была сказочно хороша. …е лицо умертвлЯло желание
смотреть на других женщин. џ чувствовал себЯ так, как будто всю жизнь, от
пеленок, не переставаЯ, рыдал, а теперь, восхищенный, смолк, чуть-чуть
всхлипываЯ, и высохли слезы, и блаженнаЯ улыбка проситсЯ на лицо.
- ЏоразительнаЯ красавица! - пробормотал Я. ‘ильное волнение помешало
мне запомнить мелочи ее туалета и фигуры; сверкнуло дивное благородство
профилЯ, темный огонь глаз; казалось, от присутствиЯ ее согрелсЯ весь дом, и
воздух наполнилсЯ веЯнием женской нежности.
Ћни подымались не быстро и не тихо, и Я, с заболевшей шеей, задрав
голову, смотрел снизу. ѓосподин шагнул несколько быстрее, взЯл даму за руку
и хотел, видимо, поцеловать пальцы, но она вырвалась, в три-четыре прыжка
достигла площадки третьего этажа и рассмеЯлась, а он побежал к ней. ‘лушаЯ
смех, Я страдал, Я был болен от этих милых, заразительных, музыкальных
звуков, как будто женщина поднЯла обе руки, полные звонких драгоценностей, и
бросила их, и звенЯ, прыгаЯ со ступеньки на ступеньку, достигли они менЯ, -
такой был смех. ѓосподин ступил на площадку, смеЯсь, протЯнул к ней руки, а
она, ласково извернувшись, скользнула мимо него выше, а он за ней, она все
быстрее - и вот оба, задыхаЯсь, зашумели по лестнице над моей головой;
струЯсь, шелестел шелк, белаЯ с серым шлЯпка птицей взвилась на шестом
этаже; господин нагнал женщину, когда некуда уже было больше бежать, обнЯл,
прижал к себе, а она, утомленнаЯ, перегнувшись спиной через перила,
счастливо смеЯсь, стихла. Ћн приник к ее губам долгим поцелуем, их головы
висели надо мной, может быть пЯть секунд: длЯ них это была вечность.
џ вышел; вдогонку мне щелкнула далеко вверху двернаЯ задвижка.
‚ыразительнаЯ любовнаЯ игра, свидетелем которой Я был, сделала менЯ сладко
помешанным. џ любил эту женщину. ‘трана страстного очарованиЯ, издеваЯсь,
показала мне мгновенный свой ослепительный свет.
- ђадостный Яд любви! ’оржество упоениЯ! - сказал Я, отуманенный,
содрогающийсЯ, с пересохшим ртом.
ЌеиссЯкаемый образ женщины плыл передо мной среди равнодушных прохожих;
косой, в тенЯх вечера, пыльный свет солнца утомительно жег лицо.
- Ќу, что же, теперь все равно, - сказал Я, замедлЯЯ шаги; не было сил
уйти от таинственно чудесного дома, покрытого вывесками. "Џилюли
слабительные ”узика" - прочел Я кровавые аршинные буквы. ‘разу же, в
состоЯнии, близком к горЯчечному, стал Я обдумывать способы проникнуть в
рай. Ќичто не казалось мне достаточно дерзким или предосудительным.
‚не времени и пространства, повинуЯсь первым движениЯм мысли, вошел Я в
ювелирный магазин. Џлан мой был гениален и прост. џ был уверен, что
посредством его сумею остатьсЯ наедине с ней, а там - что будет. џ
предвкушал долгие взглЯды, от которых бледнеют и загораютсЯ. ‚зволнованный
томительными сладкими предчувствиЯми, Я потребовал алмазные серьги и взЯл
первые попавшиесЯ. „енег у менЯ к тому времени оставалось около шести тысЯч.
Ѓыло немного обидно выбросить за пару стекол пЯтьсот пЯтьдесЯт рублей, но Я
сделал это, сунул футлЯр в карман и вышел на улицу.
„ыша глубоко и часто, чтобы хоть немного утишить биение сердца,
предвкушаЯ приЯтные, острые, необыкновенные переживаниЯ, Я перешел на другую
сторону тротуара и стал следить за подъездом, рассчитываЯ, что господин с
иностранным лицом рано или поздно должен выйти из дома. ‘темнело,
засветились электрические узоры кинематографов, вечернЯЯ суета улицы, терЯЯ
деловой вид, показывала медленно гулЯющих франтов, кокоток и генералов.
‘трелЯЯ, как митральезы, пролетали автомобили, украшенные грандиозными
шлЯпками. Ќоги мои болели, Я методично прохаживалсЯ, тоскуЯ и представлЯЯ
будущее. ‚опрос - кто эта женщина? - не давал покоЯ. †ена, артистка,
куртизанка, девушка, вдова? - на каждый Я отвечал утвердительно. ‹ет пЯть
назад Я слышал рассказ одного моего знакомого, как, путешествуЯ по берегу
морЯ, он захотел пить. ‘умасшедшаЯ жара калила песок, слева горела степь,
кричали тарбаганы и суслики, расплавленное море лежало у его ног. Ѓлижайший
рыбный промысел, где этот человек мог напитьсЯ, лежал не ближе двадцати
верст. —еловек шел тихо, стараЯсь не утомлЯтьсЯ, но быстро выпотел, ослабел
- и жажда постепенно превратилась в ощущение глыбы соли, разъедающей
внутренности нестерпимой болью. Ћн пошел быстрее, затем побежал, терЯЯ
сознание. “ ног его тихо плескалась вода. Ћн продолжал бежать. ќто была
вечность нечеловеческого страданиЯ. ‡авидев низкие крыши промыслов, он пулей
промчалсЯ сквозь кучку рабочих, испуганных его тусклыми от бешенства
глазами, повалилсЯ на край бочки с водой и пил. ‡атем с ним произошел
обморок.
Џохоже на это чувствовал себЯ Я. ‚озможные последствиЯ моей решимости
казались мне не стоЯщей вниманиЯ чепухой. Џрильнув глазами к подъезду, Я,
наконец, вздохнул глубоким, как сон, вздохом и пересек мостовую. Ћн вышел, Я
видел, как он сел на извозчика, купил у подбежавшего мальчишки газету и,
терЯЯсь в разорванной цепи экипажей, скрылсЯ. ’огда Я, замираЯ и холодеЯ,
прошел в подъезд, а когда ступил на площадку шестого этажа, соображение, что
Я не знаю, в которой из квартир живет богинЯ, на мгновение остановило менЯ;
затем Я увидел, что на каждой площадке находитсЯ только одна дверь, и
успокоилсЯ.
‘амое трудное длЯ менЯ было позвонить: Я знал, что как только сделаю
это - прекратитсЯ трусливое волнение, сменившись напрЯженной
осмотрительностью, стиснутыми зубами и хладнокровием.
’ак это и было. џ позвонил; далеко, чуть слышно прозвенел колокольчик;
звук его казалсЯ чудесным, необыкновенным. Њне открыли; Я вошел и первое
времЯ не в состоЯнии был заговорить, но, сделав усилие, поклонилсЯ высокой,
в переднике с кармашками, горничной и приступил к делу.
‚ передней, где Я стоЯл, было почти темно; блестело темное зеркало,
откуда-то, вероЯтно, из коридора, тЯнулась игла света, падаЯ на кружевное
манто.
- ‚ам что? - вертЯсь по привычке, спросила горничнаЯ.
- ‘ерьги госпоже из магазина „роздова, - сказал Я, держа руки по швам,
- расписочку пожалуйте.
- џ скажу, обождите.
Ћна внимательно осмотрела менЯ и остановилась, подошла к дверЯм и
исчезла, а Я, машинально тискаЯ вспотевшей ладонью футлЯрчик, тЯжело дышал.
‚иски болели от напрЯжениЯ, было душно и страшно. ‚ голове носились
отрывочные, подходЯщие к делу слова: "Љрасавица... объЯтиЯ... поцелуи
твои... у ног..." џ переступал с ноги на ногу, входЯ в роль, хотЯ через
несколько минут приказчик должен исчезнуть, уступаЯ место влюбленному.
ѓорничнаЯ вернулась, бойко щелкаЯ каблучками.
- €дите сюда, барынЯ на балконе...
џ нервно хихикнул. „евушка посмотрела на менЯ с изумлением, и Я сказал:
- —удесно! Љвартирочка у вас замечательна!
Џромолчав, она быстро пошла вперед, а Я, невольно расшаркиваЯсь на
скользком паркете, семенил сзади. ЊенЯ словно вели на виселицу. џ смутно
замечал в сумерках просторных высоких комнат отдельные предметы; дремлющаЯ в
полутьме роскошь дышала чужой, таинственно налаженной жизнью. Њы, как духи,
скользили по анфиладе четырех или пЯти комнат; по мере приближениЯ к цели
вокруг становилось светлее, в последней - круглом небольшом зале - менЯ
окружил грустный свет вечера, падавший из растворенной настежь двери, за
ними вытЯнулсЯ к разбросанным внизу крышам полукруглый балкон. ’ам было
нечто восхитительное и неЯсное. ‚округ менЯ, по стенам и у потолка, что-то
сверкало, висело; на полу все нежное, круглое, цветное; картины меж окон; к
потолку тЯнулись выхоленные тропические растениЯ. ‡олоченые решетки у
ленивых креслиц, коврики и меха, улыбки темных статуэток - все Я забыл,
ступив на порог последней, неземной двери.
Ћна сидела в качалке, склонив голову вперед и чуть-чуть на бок, ее
детские, тонкие руки в разрезах сиреневой материи поглаживали гнутый бамбук
сиденьЯ. џ видел, что шеЯ ее открыта; у менЯ перехватило дыхание; слабый и
близкий к обмороку, Я усиленно раскланЯлсЯ, овладел собой и проговорил:
- €звините, господин „роздов, мой хозЯин, поручил доставить брильЯнты.
- Ћт кого? Љакие брильЯнты? - спросила убивающаЯ менЯ своим
существованием женщина. - ‘кажите, от кого?
€згрызанный страстью, Я понЯл, что это важный момент. џ ненавидел
горничную, сонно дышавшую за моим плечом, ей следовало удалитьсЯ.
- ’айна, - глухо сказал Я и посмотрел многозначительно. Њой тоскующий,
полный просьбы взглЯд скрестилсЯ с ее взглЯдом; маленькие, тонкие брови
медленно поднЯлись, все лицо стало замкнутым и рассеЯнным. Ћна испытующе
смотрела на менЯ.
џ сказал:
- ’айна.
‡атем приложил палец к губам, кашлЯнул и опустил глаза.
- Љатерина, - сказала женщина, - посмотрите, не звонЯт ли с парадного.
џ повернулсЯ к горничной и посмотрел на нее в упор. Ћна вышла, смерив
менЯ с головы до ног великолепным взглЯдом служанки, разъЯренной, но
обЯзанной слушатьсЯ.
- ѓоворите, что это значит? - осторожно, тем тоном, от которого так
легок переход к выражениЯм удовольствиЯ или гнева, произнесла она.
Њедленно, вспотев от стыда и страха, Я стал на колени, продолжаЯ нервно
улыбатьсЯ. џ увидел край нижней юбки и пару несоразмерно больших глаз. џ
слышал стук своего сердца; он напоминал швейную машину в полном ходу.
- џ действительно принес серьги, - сказал Я, возбуждаЯсь по мере того,
как говорил, - но это, Я должен сказать, уловка. џ торжественно, свЯто,
безумно люблю вас. џ не знаю вашего имени, Я видел вас три часа тому назад
на улице - и моЯ жизнь в ваших руках. „елайте со мной, что угодно.
џ видел, что она побледнела и хочет вскочить. ‚месте с тем, высказав
самое главное, Я почувствовал, что мне легче; Я мог действовать более
развЯзно и умолЯюще протЯнул руку.
- ЌесравненнаЯ, - сказал Я, - мне тЯжело видеть испуг на вашем
божественном лице. џ уйду, если хотите, но не относитесь ко мне, как к
уличному нахалу. џ не мог поступить иначе.
- ’айна! - воскликнула она, едва переводЯ дыхание и вставаЯ. џ тоже
встал. - Ќечего сказать, тайна! - ЉакаЯ-то мысль, вероЯтно, смутила ее,
потому что она вдруг покраснела и неловко пожала плечами. - Љто вы такой?
- ѓинч, - покорно ответил Я. - џ из хорошей фамилии. Њогу вас уверить,
что...
- Ќет, - сказала она, прислонившись к решетке и глЯдЯ на менЯ так, как
если бы прЯмо ей в лицо летела птица. - Ќет, вы менЯ решительно испугали.
Љак вы смели?
- ‚ыслушайте, - подхватил Я, инстинктом чувствуЯ, что паузы могут быть
гибельными. ђуки Я держал перед собой, сложив их наполовину молитвенным,
наполовину скромным жестом, а говорил сдавленным, хватающим за душу голосом.
- џ презираю бедную жизнь мою, она заставлЯет ненавидеть людей и землю. џ
жажду глубоких страданий, вздрагивающего от смеха счастьЯ, хочу дышать
полной грудью. џ увидел вас и затрЯссЯ. ‚ы наполнЯете менЯ, Я задыхаюсь от
вашего присутствиЯ.
џ стиснул пальцы сложенных рук так сильно, что они хрустнули. Ћна,
сдвинув брови, подошла к столику, взЯла крошечную папироску и поднесла к
губам, тут Я нашелсЯ. ‚ыхватив из кармана дрожащей рукой десЯтирублевый
билет, Я чиркнул спичкой, зажег ассигнацию и поднес красавице. €скоса
взглЯнув на менЯ и не торопЯсь, хотЯ обгоревшаЯ бумага начинала палить
пальцы, она закурила, тотчас же пустив из пленительно оттопыренных губок
облачко дыма, опустила глаза и произнесла:
- џ успокоилась. „о свиданьЯ.
џ застонал и шагнул вперед; она отскочила в сторону, лениво протЯнув
руку к львиной голове с кнопкой.
- ‚ы жестоки! - мстительно прошептал Я. - ‡а что? џ раб ваш.
- џ не могу любить каждого, - нетерпеливо и быстро сказало прекрасное
чудовище, - каждого, который придет с улицы, и, наконец, вы мне неприЯтны.
‡атем - Я несвободна. “йдите с воспоминанием, что Я осталась к вам добра и
не принЯла мер против вашего вторжениЯ.
- џ богат, - грубо сказал Я. - ‚от брильЯнты.
‚став между ней и звонком, Я хлопнул футлЯром о столик. Њне хотелось
броситьсЯ на это двигающеесЯ, живое, красивое тело.
- ‚ы забываетесь, - бледнеЯ от испуга и гнева, сказала она, - уходите
сию минуту! ‚он!
”утлЯр полетел мне в лицо и рассек бровь. џ невольно отступил;
оскорбленный, Я почувствовал желание задеть и унизить ее, смешать с грЯзью.
џ сказал, наслаждаЯсь:
- ‚рете вы. ‚рете. ‚ам лестно, что приходит человек именно с улицы,
потерЯв голову. ‚ы такаЯ же, как и все. ‚ы лжете перед собой, боитесь своего
любовника. ‚озьмите менЯ!
- ђади бога... - сказала она, с усилием поднимаЯ руку к лицу и ронЯЯ
папироску. - ‚ы...
Ќе договорив, она неловко села в качалку боком и запрокинула голову.
€спуганный, Я тихо подошел к ней; она, плотно сжав губы и закрыв глаза,
осталась недвижимой. ќто был обморок. ‘ минуту Я стоЯл, полный тревоги,
думаЯ о стакане воды, о докторе, о том, что лучше всего уйти; а затем,
похолодев, наклонилсЯ и поцеловал влажные губы с воровским чувством
случайной власти; готовый на все, Я приподнЯл красавицу, прижимаЯ ее грудью
к своей груди, и тотчас выпустил, почти бросил: сзади послышались быстрые
шаги, кто-то шел к нам, рассеЯнно напеваЯ из "†осселена".
"•ерувимы-ы хранЯт... те-е-бЯ-Я!"
џ отскочил, заметалсЯ, глаза мои неудержимо, бессознательно отыскивали,
где скрытьсЯ. ‚ дверЯх мелькнул силуэт идущего - и секунду спустЯ мы стоЯли
лицом к лицу: он и Я.
Ћн посмотрел на менЯ, на женщину, бросилсЯ к ней, приподнЯл ее голову
и, тотчас же вернувшись ко мне, загородил дорогу. Ѓыло жутко и тихо.
- ѓинч, - с фальшивой твердостью сказал Я, - позвольте представитьсЯ. -
Њне казалось, что Я растворЯюсь в атмосфере грозного ожиданиЯ, распылЯюсь,
превращаюсь в бестелесный контур. Ѓыло мгновение, когда мне хотелось закрыть
голову руками и согнутьсЯ; сзади раздалсЯ слабый крик.
Ќасилу оторвав глаза от моего страдальческого в этот момент лица, он
подошел к качалке; Я видел, как женские руки легли ему на плечи, и почти
разобрал несколько быстро сказанных вполголоса слов, но тотчас
парализованное сознание потерЯло их смысл; по всей вероЯтности, она
объЯснЯла, в чем дело. Њне хотелось бежать, но Я был не в силах
пошевелитьсЯ, Я растерЯлсЯ. Ћн снова подошел ко мне, верхнЯЯ губа его
приподнЯлась, обнажив зубы; гневно хмыкнув, он качнулсЯ вперед и дал мне
пощечину. ќто был умелый, хлесткий удар: голова как будто оторвалась, а
затем, обвареннаЯ, возвратилась на свое место. ‡ахрипев от стыда и боли, Я
кинулсЯ, не видЯ ничего, вперед, получил еще два удара и, нелепо размахиваЯ
руками, полетел к выходу.
‘тульЯ цеплЯлись за менЯ, острый удар в голову дал мне на один момент
потерЯнную решимость; сжав кулаки, Я обернулсЯ и увидел занесенную надо мной
палку и искаженное преследованием лицо с черными усиками; посыпалсЯ град
ударов; Я защищалсЯ, как мог, но, прижатый в угол, с разбитыми руками, не
мог ничего сделать. Ћн бил менЯ, как хотел; мы оба молчали; наконец,
заплакав навзрыд и взвизгиваЯ, Я вырвалсЯ от него, прошел, дрожа от
слабости, в переднюю, сразу же нашел шлЯпу и вышел, уносЯ памЯтью какие-то
испуганные лица, глЯдевшие на менЯ в передней.

Ћписать всепожирающее чувство стыда, сумасшедшей ненависти и полного
внутреннего разорениЯ Я бессилен. џ напоминал раздавленную колесом собаку,
объеденный саранчой сад. ќто было ощущение совершенной потери жизни, тупое,
безразличное всхлипывание, смесь мрака и подлости. ‚ыйдЯ на улицу, Я
закружилсЯ, не помнЯ - куда идти; Я принимал одно за другим сотни отчаЯнных
решений, и такова была сила моего озлоблениЯ, что представление о способе
мести давало мне некоторое насыщение. џ быстро свернул в боковые улицы,
прикрываЯ руками пылающее лицо; прежде всего следовало купить револьвер,
вернутьсЯ и убить. Ћстановившись на этом, последовательно дойдЯ воображением
до каторги и виселицы, Я несколько охладел к убийству и вспомнил о дуэли. ‚
глазах моих она равнЯлась проЯвлению бессмысленного атавизма, варварству.
Ќичто не могло изгладить побоев; хорошо - Я убью его, но, умираЯ, он
посмотрит на менЯ с торжеством. "џ бил тебЯ", - скажут его потухающие глаза.
ќто не годилось. Ѓлагополучно выскочив из-под трамвайного вагона, едва не
перерезавшего менЯ пополам, Я быстро составил план западни длЯ женщины,
которую только что насильно поцеловал, и решил отомстить ей. ќто было бы длЯ
него больнее. Љак? ’о, что мне представилось в ответ на этот вопрос, -
достаточно мрачно.
ЃыстраЯ ходьба вернула мне то ненормальное состоЯние унылого
равновесиЯ, которое называют висельным. џ осмотрел руки - они были покрыты
ноющими ссадинами и опухолЯми; к глазу было больно притронутьсЯ; спина не
болела, но по ней разливалась особенно неприЯтнаЯ теплота. ЏроходЯ мимо
какого-то универсального магазина с сотнЯми блестЯщих предметов за
освещенными электричеством окнами, Я понЯл, что наступил вечер. џ думал
беспорЯдочно и зло о жизни; она вдруг представилась мне в новом, хихикающем
и подмигивающем виде; она была омерзительна. џ чувствовал глубокое
отвращение к женщинам, земле, людЯм, самому себе, мостовой, по которой шел,
к разгорающимсЯ в темноте огонькам папирос. ѓород был как будто весь облит
сероводородом, замазан грЯзью, населен идиотами. "џ не хочу этого, - твердил
Я, десЯтый раз переживаЯ мелочи своего унижениЯ. - ќто не жизнь, а пытка; Я
всегда страдал, томилсЯ, грустил, Я не жил, где конец этому?" ‘мерть,
умереть сгорЯча, сразу, пока кажетсЯ немыслимым жить. "‘мерть", - повторил
Я, прислушиваЯсь к этому пустому, как скелет, слову; это было безносое,
выеденное, таинственное соединение букв, обещавших успокоение.
џ осмотрелсЯ; незаметно, в горЯчке стыда и Ярости, Я прошел половину
города; передо мной уходил к небу синий туман Ќевы; чернели судовые мачты;
холодные отражениЯ огней разбивались в светлую чешую волнением от быстро
снующих пароходиков. Џахло свежей рыбой и сыростью. џ ступил на печальную
дугу моста, лелеЯ темные мысли, развиваЯ и укреплЯЯ их. џ думал, что все
бесцельно и скоропреходЯще, что слава, любовь, радость и горе кончаютсЯ в
гробу, что миром правЯт черт и растительнаЯ клеточка.
Ћстановившись над серединой реки, Я посмотрел вниз. ’ам невидимо текла
глубокаЯ холоднаЯ вода - и мне захотелось погрузитьсЯ в равнодушную нежность
ее и тайно приобщитьсЯ к величавому покою чистой материи. џ чувствовал себЯ
в душной, накуренной комнате подошедшим к бьющей в лицо холодной форточке; в
черном кружке ее горела маленькаЯ звезда - смерть.
- “мирать, так умирать! - сказал Я и, понЯв, что решилсЯ, был удивлен
искренно: это оказалось простым. Њеханическое представление о прыжке,
коротком ощущении сырости и тьме. - †енЯ! - сказал Я, - Я ведь тебЯ люблю.
…й-богу.
‡атем, вспомнив, что самоубийцы в критический момент видЯт рЯд картин
золотого детства, Я попыталсЯ воскресить памЯтью что-либо значительное и
светлое, а в голову мне назойливо лезло воспоминание о том, как Я однажды
прищемил кошке хвост и как менЯ за это били скалкой по голове.
џ перегнулсЯ через перила, повиснув на них, как мешок, от страха и
слабости; озЯб, наклонил голову, повалилсЯ в пространство, пронзительно
закричал, исступленно желаЯ, чтобы менЯ вытащили, звонко ушел в воду и
задохнулсЯ.
Ќе знаю - прежде, сейчас, или это еще случитсЯ, - у менЯ осталось
смутное ощущение водЯных, влекущих в неизвестное вихрей, словно все тело
вбирает и высасывает большой рот, полный холодной жидкости.
- ‚стань! „ержись за стол! Ќу, не падай! „а ну же, черт!
‘ильнаЯ рука, стискиваЯ мне плечо, качалась вместе со мной. џ
чувствовал тоску, слабость и заплакал.
—увствуЯ, что все кружитсЯ, Я повалилсЯ навзничь; было тепло и мЯгко.
џ долго не открывал глаз; вероЯтно, Я спал; как бы то ни было,
приподнЯв веки, Я почувствовал себЯ значительно лучше. Џомещение, где Я был,
имело странный длЯ менЯ вид; удивившись и рассмотрев окружающее, Я стал
припоминать случившеесЯ, вспомнил - и весь затрЯссЯ от ужаса. џ был жив.
“ длинного стола, примыкающего одним концом к деревЯнному столбу,
сидел, положив голову на руки и пристально следЯ за мной, человек в
затасканном матросском костюме, рыжий, как пламЯ, с блестЯщими глазами и
белым лицом. џ сел; кругом по стенам тЯнулись в два Яруса штук десЯть
матросских коек; невдалеке круто уходил вверх, к люку, узкий трап. †елезный
фонарь, покачиваЯсь над головой матроса, бросал вокруг унылый, лижущий свет.
‚ полукруглое отверстие люка, прикрытого чем-то вроде суфлерской будки,
чернела в синей тьме неба пароходнаЯ труба. Њатрос встал.
- ѓде Я?
Њой голос был слаб и робок. —еловек подошел вплотную, потрепал зачем-то
мои уши и невесело улыбнулсЯ. Љазалось, мое спасение не доставлЯло ему ни
малейшего удовольствиЯ: зевнув, он сел против койки на скамью, вытЯнул ноги
и забарабанил по коленкам мохнатыми пальцами.
- ѓде вы? - сказал, наконец, он. - •отел бы Я знать, где были бы вы
теперь, если бы не были здесь. џ выловил вас ведром и кошкой. Ќо вы
тЯжеленьки: право, Я думал, что тащу рождественскую свинью. ‚от выслушайте -
Я сидел на баке, в полнейшем одиночестве. Ќаши гулЯют; в машинной команде
дрыхнет один кочегар, это верно, но он дрыхнет. “видев труп, то есть вас, Я
опустил на шкоте ведро - первое, что попало под руку; вы очень быстро
неслись по течению и надо было уменьшить ход. ‚едро поймало вас поперек
туловища; тогда, привЯзав веревку, Я сбегал за кошкой и разорвал вам костюм,
но в результате все-таки вытащил. €нтересно вы висели над водой, когда Я вас
вытаскивал, - как рак: ноги и усы вниз, ей-богу! Џоддержитесь!
Ћпустив руку под стол, он вытащил откуда-то бутылку водки и ткнул ею
менЯ прЯмо в лицо. џ отпил с чайный стакан, задохнулсЯ и разгорелсЯ.
„рагоценнаЯ жизнь забушевала во мне; рассыпавшись в выражениЯх самой горЯчей
признательности и долго, усиленно всматриваЯсь в простое лицо этого славного
малого, Я взЯл в обе руки его волосатую клешню и прослезилсЯ. Ћн посмотрел
на менЯ сбоку, встал, исчез где-то в углу и возвратилсЯ с суконными брюками,
парусиновой блузой и башмаками. ‚се это было в одной его руке, а другой он
держал закуску: тарелку с Яйцами и рыбой.
- Њордашка, - сказал он, нахлобучиваЯ мне на голову скверный картуз, -
надень все это; потом мы выпьем и выслушаем твою историю. ‚люблен был, а?
€з Ящика, где мельком Я увидел сверток полосатых фуфаек, горсть раковин
и трубку, он извлек еще две бутылки. ‚одка, по-видимому, составлЯла в его
обиходе нечто нужное и естественное, как, например, воздух или здоровье.
- ‹юблю морЯков! - воскликнул Я. - Ѓравый они народ!
- ’воЯ очередь! - сказал он, чокаЯсь со мной круглой жестЯной
посудиной. - џ этих рюмок не признаю.
ђастроганный еще более, Я полез целоватьсЯ. Њое положение казалось мне
дьЯвольски интересным; Я сдвинул картуз на бок и расставил локти, подражаЯ
спасителю.
Ћн говорил благодушно и веско; через полчаса Я жестко жалел его, так
как оказалось, что у него в ‘ингапуре возлюбленнаЯ, но он не может никак к
ней попасть, высаживаЯсь в разных портах по случаю ссор и драк; большую роль
играло также демонстративное неповиновение начальству; таким образом,
попадаЯ на суда разных колоний (с места последней высадки), он кружилсЯ по
земному шару, тратЯсь на марки и телеграммы к предмету своей души. ќто
продолжалось пЯть лет и было, по-видимому, хроническим состоЯнием его любви.
- Њонсиньор! - сказал он мне, держа руку на левой стороне груди. - џ
люблю ее. Ћна, понимаете ли, где-то там, в тумане. Ќо миг соединениЯ
настанет.
џ выпил еще и стал рассказывать о себе. Њне хотелось поразить грубого
человека кружевной тонкостью своих переживаний, острой впечатлительностью
моего существа, глубоким раздражением мелочей, отравлЯющих мысль и душу,
роковым сплетением обстоЯтельств, красотой и одухотворенностью самых
будничных испытаний. џ рассказал ему все, все, как на исповеди, хорошим
литературным слогом.
Ћн молча слушал менЯ, подперев щеку ладонью, и, сверкаЯ глазами,
сказал: - Џочему вы не утонули? - затем встал, ударил кулаком по столу,
поклЯлсЯ, что застрелит менЯ, как паршивую собаку (его собственное
выражение), и отправилсЯ за револьвером.
‘начала Я ничего не понЯл; затем, видЯ, что этот страшный, неизвестно
почему ощетинившийсЯ человек деЯтельно роетсЯ в Ящике, Я, изумленный до
испуга, бросилсЯ вон. ‚ыскакиваЯ на палубу, Я услышал, что подо мной внизу
изо всех сил бьют молотком по дереву: пьЯное чудовище стрелЯло по моим
ногам, превращаЯ таким образом акт милосердиЯ в дело бесчеловечной травли.

x x x

Ќа этом рукопись ‹ебедева и оканчивалась. €з устных с ним разговоров Я
узнал потом, что, прожив остальные деньги, он пережил все-таки в заключение
страшную и Яркую фантасмагорию.
„ело было неподалеку от дач, в лесу. ‡олотистый лесной день видел
начало пикника, в котором, кроме ‹ебедева, участвовали доступные женщины,
купеческие сынки и литературные люди в манишках. ‡агороднаЯ оргиЯ с
кэк-уоками, эротическими сценами и покаЯнными слезами окончилась к ночи. ‚се
разбрелись, а ‹ебедев, или, как он стал сам называть себЯ, ѓинч, в темном
состоЯнии мозга заполз в кусты, где проснулсЯ на другой день самым ранним
утром, к восходу солнца.
‘онные видениЯ мешались с действительностью. Ћн лежал на обрыве, край
которого утопал в светлом утреннем тумане; вокруг свешивалась зелень ветвей,
перед глазами качались травы и лесные цветы. ѓинч смотрел на все это и думал
о девственной земле ледниковой эпохи. "Џервобытный пейзаж", - пришло ему в
голову. „умаЯ, что грезит, он закрыл глаза, боЯсь проснутьсЯ, и снова открыл
их. Ќа обрыве, чернеЯ фантастическими контурами, шевелилось что-то живое,
напоминающее одушевленное огородное чучело. “ этого существа были длинные
волосы; крЯжистое, тЯжеловесное, оно передвигалось, припадаЯ к земле, а
выпрЯмлЯЯсь, - пересекало небо; тень урода ползла к лесу.
‚ыкатилось петербургское солнце, заиграло в траве. ѓинч думал о
чудовище, рождающемсЯ из недр земли; первобытным человеком казалось оно ему,
девственным произведением щедрой земли. Ќаконец, ѓинч проснулсЯ совсем,
встал, озЯб и узнал окрестность. Ќевдалеке желтели дачные домики.
—удовище подошло ближе. ќто был безногий, с зверским лицом,
калека-нищий, изодранный, голобрюхий и грЯзный.
- Ќа сотку благословите, барин, - сказало отрепье. ѓинч порылсЯ в
карманах - там было всего две копейки: он отдал их и побрел к станции.
ѓинч заходил ко мне все реже и реже; ему, видимо, не нравились мои
расспросы о некоторых подробностЯх. Ћднажды он сообщил, что приезжала †енЯ и
что они разошлись. џ хмыкнул, но ничего не сказал.
‡атем он исчез; слилсЯ с болотным туманом дымных и суетливых улиц.

Џђ€Њ…—ЂЌ€џ

ЏриключениЯ ѓинча. ‚первые - журнал "ЌоваЯ жизнь", 1912, ќ 3.
ЏечатаетсЯ по изд.: Ђ.‘.ѓрин. Џолн. собр. соч., т. 14, ‹., Њысль, 1929.
‘анкюлот (от франц. sans culottes, букв. - бесштанные) - презрительное
прозвище представителей простонародьЯ, принимавших активное участие в
‚еликой французской буржуазной революции конца XVIII века.
‹омберный стол - стол длЯ игры в карты, с поверхностью, покрытой
сукном, на котором записывались ставки и выигрыши.
’иролька - домашнЯЯ куртка типа национального тирольского нарЯда.
Ќаргиле - восточный курительный прибор.
ђожон - острый кол, укрепленный в наклонном положении.
Ђльпага - название шерстЯной ткани.
Љонсоль - поддерживающий элемент выступающих частей зданиЯ - карниза,
балкона и т.п.
Њольтке, •ельмут Љарл Ѓернхард (1800-1891) - прусский
генерал-фельдмаршал и военный писатель.
Љалиостро, Ђлександр (настоЯщее имЯ - †озеф Ѓальзамо, 1743-1795) -
итальЯнский авантюрист, выдававший себЯ за графа, алхимика, чародеЯ.
Љазанова, „жованни „жакомо (1725-1798) - итальЯнский авантюрист, автор
"‚оспоминаний", дающих интересную картину быта и нравов французского
дворЯнства.
ђотшильд - нарицательное имЯ богача; происходит от фамилии Њайера
Ђнсельма ђотшильда - крупнейшего франкфуртского банкира, основателЯ
банкирской династии ђотшильдов.
Ѓашкирцева, ЊариЯ Љонстантиновна (1860-1884) - русскаЯ художница, автор
"„невника", переведенного на многие Языки мира.
ѓонкуры, ќдмон (1822-1896) и †юль (1830-1870) - французские писатели,
братьЯ.
’арбаган - разновидность сурков.

ћ.Љиркин
Last-modified: Sat, 29 Mar 2003 09:54:38 GMT
Ћцените этот текст: