й стене.  €  представилось мне,  что  у  окна, за
столом сидит летописец и пишет...
     …ще одно, последнее сказанье --
     € летопись окончена моЯ...--
     мелькнуло в памЯти... џ стоЯл и молчал.
     -- Ќет,  это  положительно кельЯ Џимена! ‹учшей декорации  нельзЯ  себе
представить...-- сказал Я.
     -- Ќе знаю, была ли здесь  кельЯ Џимена, а  что  именно  здесь, в  этой
комнате, была "Яма", куда должников сажали,--это факт...
     -- ’ак вот она, та самаЯ "Яма", котораЯ упоминаетсЯ и у „остоевского, и
у Ћстровского.
     “жаснаЯ тюрьма длЯ заключенных не за преступлениЯ, а просто за долги.
     ‡десь сидели жертвы несчастного случаЯ, неумениЯ вести  дело  торговое,
иногда -- разгула.
     "џма"--это венец  купеческой мстительной жадности.  Ћна существовала до
революции, котораЯ начисто смела этот пережиток жестоких времен.
     Џо  древним  французским  и  германским  законам  должник  должен   был
отрабатывать  долг  кредитору  или  подвергалсЯ  аресту  в  оковах, пока  не
заплатит долга, а кредитор обЯзывалсЯ должника "кормить и не увечить"
     Ќа ђуси в те времена полагалсЯ  "правеж и выдача должника истцу головою
до искупа".
     ‘о времен Џетра I длЯ должников учредились долговые отделениЯ, а до той
поры должники сидели в тюрьмах вместе с уголовными.
     Џотом  долговое  отделение перевели в "’иты", за  Њоскву-реку,  потом в
Џресненский полицейский дом, в третий этаж, но хоть  и в третьем этаже было,
а название все же осталось за ним "Яма".
     Ћднажды сидел  там старик, бывший миллионер  Џлотицын. Ћдновременно там
же содержалась какаЯ-то купчиха, пожилаЯ женщина, с такой скорбью  в глазах,
что положительно было жаль смотреть.
     Џомню Я,  что  заходил  туда  по  какому-то  газетному  делу.  Љогда  Я
спустилсЯ  обратно по лестнице, то увидел  на крыльце  пожилую  женщину. Ћна
вошла в контору смотрителЯ и вскоре вернулась.
     џ заинтересовалсЯ и спросил смотрителЯ.
     -- ‘адитьсЯ  приходила, да  помещениЯ нет, ремонтируетсЯ. “  нее семеро
детишек, и сидеть она будет за мужнины долги.
     ЋказываетсЯ, в "Яме" имелось и женское отделение! ‚ ђоссии по отношению
к женщинам прекратились телесные наказаниЯ много раньше, чем по отношению
     к мужчинам, а от задержаниЯ за долги и женщины не избавились.
     ‘тарый солдат, много лет прослуживший при "Яме", говорил мне:
     --  †алости  подобно! Ћно хоть и по закону, да  не по  совести! ЏосадЯт
человека в заключение, отнимут его от семьи, от детей малых,  и вместо того,
чтобы работать ему, да, может, работой на ноги поднЯтьсЯ, годами  держат его
зрЯ за решеткой. ‘идел вот молодой человек--только  что женилсЯ, а на другой
день посадили. Ђ дело-то с подвохом  было: усадил его  богач-кредитор только
длЯ того, чтобы жену  отбить.  ‡апутал, запутал должника,  а  жену  при себе
содержать стал...
     ‘идит  такой у  нас  один,  и приходит  к  нему жена и  дети,  мал мала
меньше...  ‘лез-то, слез-то сколько!..  ЏросЯт смотрителЯ отпустить  его  на
праздник, в ногах валЯютсЯ...
     Љонечно, бывали случаи, что арестованные  удирали на день-два домой, но
их ловили и водворЯли.
     ‘о  стороны кредиторов  были  разные  глумлениЯ над своими  должниками.
‚друг кредитор перестает вносить кормовые. € тогда должника выпускают. “йдет
счастливый, радостный, поступит на место и только что начнет устраиватьсЯ, а
жестокий кредитор снова вносит  кормовые и получает от суда страшную бумагу,
именуемую:
     "поимочное свидетельство".
     € ЯвлЯетсЯ  поверенный кредитора с  полицией к только  что  начинающему
оживать должнику и ввергает его снова в "Яму".
     Ђ  то представитель конкурса,  узнав об  отлучке  должника из долгового
отделениЯ,  разыскивает  его  дома,  врываетсЯ,  иногда  ночью,  в  семейную
обстановку  и  на  глазах жены  и детей  вместе  с полицией сам  везет его в
долговое отделение. ‹овили должников на улицах, в  трактирах, в гостЯх, даже
при выходе из церкви!
     Ќо и  здесь,  как везде:  кому счастье,  кому горе. Ѓывали  случаи, что
коммерческий суд  пришлет указ  отпустить  должника,  а  через  месЯц  опЯть
отсрочку пришлет-- и живет себе человек на воле.
     Ђ другой, у которого протекции  нет и взЯтку  дать не  на  что, никаких
указов  дождатьсЯ не может--разве  смотритель из  человечности сжалитсЯ да к
семье на денек отпустит.
     ќто  все жертвы самодурства  и  "порЯдка вещей" канцелЯрского свойства,
жертвы купцов-дисконтеров.
     ‚едь     большинство     попадало    в    "Яму"    из-за    самодурства
богатеев-кредиторов, озлобившихсЯ на должника за то, что он не уплатил, а на
себЯ за то,  что в дураках  осталсЯ и  потерЯл  деньги. €ли  длЯ того, чтобы
убрать с дороги мешающего конкурента.
     Љредитор злобно подписывал указ и  еще  вносил кормовые деньги, по пЯть
рублей восемьдесЯт пЯть копеек в месЯц.
     €  много  таких мстителей было  среди богатого  московского купечества,
чему  доказательством  служило существование долгового отделениЯ, в  котором
сидело почти постоЯнно около тридцати человек.

        "Ћ‹‘“”њ…‚‘ЉЂџ Љђ…ЏЋ‘’њ"

     Ќа ’верской, против  Ѓрюсовского  переулка,  в семидесЯтые  и в  начале
восьмидесЯтых  годов,  почти  рЯдом с  генерал-губернаторским дворцом, стоЯл
большой дом Ћлсуфьева--четырехэтажный, с подвальными этажами, где помещались
лавки и  винный погреб. € лавки и погребок имели  два  выхода на улицу  и во
двор -- и торговали на два раствора.
     Џогребок  торговал  через заднюю  дверь  всю  ночь.  ќтот  оригинальной
архитектуры дом был окрашен в те времена в густой темно-серый цвет. Ћгромные
окна  бельэтажа,   какие-то  выступы,   а  в  углублениЯх  высокие  чугунные
решетчатые лестницы--вход в дом. Џодъездов  и  вестибюлей не было. Џосредине
дома --  глухие железные ворота с калиткой всегда на цепи, у которой  день и
ночь дежурили огромного роста, здоровенные дворники. ‘наружи дом, украшенный
вывесками  торговых заведений, был  в полном порЯдке. Џервый и  второй этажи
сверкали  огромными окнами богато обставленных  магазинов. ‡десь были моднаЯ
парикмахерскаЯ Ћрлова, фотографиЯ Ћвчаренко, портной ‚оздвиженский.  ‚ерхние
два  этажа  с  незапамЯтных  времен  были  занЯты  меблированными  комнатами
—ернышевой и Љалининой, почему и назывались "—ернышами".
     ‚ "—ернышах"  жили актеры, мелкие служащие, учителЯ, студенты и пишущаЯ
братиЯ.
     ‚  1876 году здесь жил, еще будучи маленьким актером Њалого  театра, Њ.
‚. ‹ентовский: бедный номе-
     ришко,  на  четвертом этаже, маленькие два окна, почти наравне с полом,
выходившие во  двор, а имущества  всего --  одно  пальтишко, гитара и пустые
бутылки.
     ‚ квартире номер сорок пЯть во дворе жил  хранитель дома с незапамЯтных
времен.  ќто  был  квартальный   Љарасев,  из   бывших  городовых,   любимец
генерал-губернатора  кнЯзЯ  ‚.  Ђ.  „олгорукова,  при  котором   он  состоЯл
неотлучным  не  то  вестовым,  не то  исполнителем разных личных  поручений.
ЏолициЯ боЯлась Љарасева больше, чем самого кнЯзЯ, и потому в дом Ћлсуфьева,
что бы там ни делалось, не совала своего носа.
     ‚ладелец дома, отставной штабс-капитан „м. ‹. Ћлсуфьев, ничего общего с
графом Ћлсуфьевым не имеющий, здесь не жил, а управлЯл домом бывший дворник,
закадычный  друг  Љарасева, который  получал и  с  него  и  с  квартирантов,
содержателей торговых заведений, огромные деньги.
     Ќо не этот наружный корпус давал главный доход домовладельцам.
     ‡а вечно запертыми воротами  был огромнейший двор,  внутри  которого --
рЯд зданий самого трущобного вида. “жас берет, когда посмотришь на сводчатые
входы  с  идущими под землю  лестницами, которые  вели в подвальные  этажи с
окнами, забитыми железными решетками.
     Џосредине  двора--огромнейший флигель. ”лигелЯ  с  боков, и  ни  одного
забора, через  который  можно перелезть. ‘ловом,  один  выход--только  через
охранЯемую калитку.
     Ђ народу было тысЯчи полторы.
     Ќедаром дом не имел другого названиЯ, как "ЋлсуфьевскаЯ крепость" -- по
имени его владельца.
     ‚  промозглых  надворных  постройках--сотни квартир  и комнат,  занЯтых
всевозможными мастерскими.
     ЏЯть дней в неделю тихо во  дворе, а  в воскресенье  и понедельник  все
пьЯно   и   буйно:   стон   гармоники,   песни,   драки,   сотни   полуголых
мальчишек-учеников, детишки плачут, ревут и ругаютсЯ ученики, ни  за  что ни
про что избиваемые мастерами, которых и самих так же в ученье били.
     € ничего  не видно и  не  слышно с улицы за  большим  двором, а  ворота
заперты, только в  калитку иногда нырЯли квартиранты, которые  почище одеты.
Ћстальные вечно томились в крепости.
     "Њастеровщики" населЯли  все  это огромное владение, а половина здешней
мастеровщины  --  портные. Џоловина портных были бездомные  пьЯницы  и  были
самыми выгодными, самыми дешевыми и беззащитными работниками.
     ЏьЯнство  здесь  поддерживалось  самими  хозЯевами:  оно  приковывало к
месту. ђазутому и раздетому куда идти? „а и дворник в таком виде не выпустит
на улицу, и жаловатьсЯ некому.
     "ђаки" было общее название этих людей.
     €  сидели "раки" годами в своих норах, полураздетые, босые, имеЯ только
общие  опорки,  чтобы  на  двор   выбегать,  накинув   на  истлевшую  рубаху
какие-нибудь   лохмотьЯ.    Њечтой    каждого   был    трактир,    средством
достижениЯ--банЯ.  Џокупалась  на  базаре  дешевого ситцу  рубаха,  нанковые
портки,  и  в канун праздника  цербер-дворник выпускал  "раков"  за железные
ворота как раз против Ѓрюсовского переулка, в ‘трельцовские бани. ‡десь  они
срывали с себЯ  лохмотьЯ и, выпарившись, уже  облеченные  во все чистенькое,
там  же за  пЯтак  остригшись,  шли в трактир  Љосоурова рЯдом  с  банЯми, а
оттуда, в  сопровождении  трезвых товарищей,  уже ночью  исчезали в  воротах
"крепости".
     Њастеровые  в  будние дни  начинали  работы в шесть-семь  часов  утра и
кончали в  десЯть  вечера.  ‚  мастерской  портного  ‚оздвиженского работало
пЯтьдесЯт человек. †енатые жили  семьЯми в квартирах на дворе,  а холостые с
мальчиками-учениками ночевали  в  мастерских, спали на верстаках  и на полу,
без всЯких постелей: подушка -- полено в головах или свои штаны, если еще не
пропиты.
     Љ   шести   часам  утра  кипел  ведерный   самоварище,  заблаговременно
поставленный  учениками,  которые должны  были встать раньше  всех  и уснуть
после всех.
     “ всЯкого своЯ кружка, а то просто какаЯ-нибудь банка. —ай хозЯйский, а
хлеб  и  сахар свой, и то не  у  всех. ‚ некоторых мастерских  мальчикам чай
полагалсЯ только два раза в год-- на рождество и на пасху, по кружке:
     -- —тоб не баловались!
     Џосле  больших праздников, когда пили  и похмелЯлись неделЯми, садились
за работу почти голыми, сменив  в трактире единственную  рубашку  на трЯпку,
чтобы только "стыд прикрыть",
     ЉипЯток  в  семь  часов разливали  по стаканам  без  блюдечек,  ставили
стаканы на каток, а рЯдом -- огромный медный чайник с  заваренным длЯ колера
цикорием.  Љухарка (в  мастерских  ее  звали "хозЯйка")  подавала  по  куску
пиленого  сахара на человека  и нарезанный  толстыми  ломтЯми  черный  хлеб.
Џосуду убирали мальчики. ‡а обедом тоже служили мальчики. € так было во всей
Њоскве -- ив больших мастерских, и у "грызиков".
     Њастера  бросали  работу,  частью   усаживались,  как  работали,  "ноги
калачиком", на  катке вокруг чашек,  а кому не хватало места,  располагались
стоЯ вместе  с мальчиками и по очереди черпали большими деревЯнными  ложками
щи.
     Ћбедали  не  торопЯсь.  "•озЯйка"  несколько  раз  подливала  щи, потом
вываливала  в  чашку  нарезанную  кусочками говЯдину,  и старший из мастеров
стучал ложкой по краю чашки.
     ќто в переводе на человеческую речь значило: "’аскай со всем".
     Џосле этого тихо и степенно каждый брал в ложку по одному кусочку мЯса,
знаЯ, что если захватит два кусочка, то от старшего по лбу ложкой влетит.
     …ли молча, ложку  после каждого глотка клали на каток и снова, прожевав
мЯсо и хлеб, черпали вторую.
     ‡а кашей, всегда гречневой, с топленым салом, а в постные дни с постным
маслом, дело шло веселей: тут уже не зевай, а то ложкой  едва  возьмешь, она
уже по дну чашки стучит.
     Џосле обеда мальчики убирают посуду,  вытирают каток, а портные садЯтсЯ
тотчас  же  за  работу.  Џосидев за  шитьем  час, мастера, которым есть  что
надеть, идут в трактир пить чай и потом уже вместе с остальными пьют второй,
хозЯйский чай часов в шесть вечера и через полчаса опЯть сидЯт за работой до
девЯти.
     ‚ девЯть ужин, точнее, повторение обеда.
     "ѓрузиками"  назывались  владельцы  маленьких  заведений, в  пЯть-шесть
рабочих и нескольких же мальчиков с их  даровым трудом. ‡десь мальчикам было
еще  труднее: и воды принеси, и дров наколи, сбегай в лавку -- то за хлебом,
то  за  луком  на  копейку,  то за солью, и целый  день  на посылках, да еще
хозЯйских ребЯт нЯнчи! ‚ставай раньше всех, ложись после всех.
     ‚ыбежать  поиграть, завести  знакомство с  ребЯтами --  минуты  нет.  ‚
"Ћлсуфьевке"  мальчикам за многолюдностью было все-таки веселее,  но убегали
ребЯта и  оттуда, а  уж от "грызиков" -- то и дело.  ЏознакомЯтсЯ на улице с
мальчишками-карманниками,  попадут на •итровку и делаютсЯ жертвами трущобы и
тюрьмы... Љроме  "мастеровщины", здесь  имели  квартиры  и  жили  со  своими
артелЯми  подрЯдчики   строительных  работ:   плотники,  каменщики,  малЯры,
штукатуры, или, как их в  Њоскве звали, "щекатуры". Ѓыли десЯтки белошвейных
мастерских,  портнишек,  вЯзальщиц,  были  прачечные.  ќто  самые  тихие   и
чистенькие квартиры, до отказа набитые  мастерицами и  ученицами, спавшими в
мастерских  вповалку,  ходившими  босиком,  пока  не   выйдут  из  учениц  в
мастерицы. €х, как и мальчиков, привозили из деревни и  отдавали в ученье на
четыре-пЯть  лет  без жалованьЯ  и тем прикреплЯли к  месту.  Ћтбывшие  срок
учениЯ делались мастерами и мастерицами и  оставались жить у своих хозЯев за
грошовое жалованье. Ќекоторые обзаводились семьЯми.
     ‚  "Ћлсуфьевке"  жили  поколениЯми.  ‚се  между  собой   были  знакомы,
подбирались по  специальностЯм, по состоЯнию и поведению. ЏьЯницы (а их было
между  "мастеровщиной" едва  ли не большинство) в  трезвых семейных домах не
принимались. „вор всегда гудел ребЯтишками, пока их не отдадут в мастерские,
а о школах  и не думали. Њаленьких не учили, а подросткам,  уже  отданным  в
мастерские, учитьсЯ некогда.
     ‚зрослые дочери  хозЯев  и  молодые  мастерицы,  мальчики,  вышедшие  в
мастера,  уже  получавшие  жалованье,  играли   свадьбы,  роднЯ  росла,--  в
"Ћлсуфьевке" много было родственников.
     ‚ большие праздники в семейных квартирах устраивали вечеринки. Ќо таких
скромных развлечений было  мало среди  общего  пьЯного  разгула.  Џоголовное
пьЯнство обыкновенно бывало на масленице и на  свЯтках. •одили из квартиры в
квартиру  рЯженые,  с  традиционной  "козой",  с  барабаном и  "медведем"  в
вывороченном полушубке. …го  тащил на цепи  дед-вожатый с бородой из льна, и
медведь, гремЯ цепью, показывал, как ребЯта горох  в поле воруют, как хозЯин
плЯшет и  как барин водку пьет и  пьЯный  буЯнит. Љонечно, медведю подносили
водки, и он уже после второй-третьей вечеринки сва-
     ливалсЯ и засыпал в сенЯх, а если буЯнил, то дворники отправлЯли его  в
подвал.
     “ скромной, семейной работающей молодежи "Ћлсуфьевской крепости" ничего
длЯ  сердца, ума и разумного весельЯ -- ни  газет, ни  книг и даже ни одного
музыкального  инструмента.  Ѓельэтаж  гагаринского  дворца,  выходившего  на
улицу,  с  тремЯ  большими  барскими  квартирами,  ЯвлЯл  собой  разительную
противоположность царившей  на дворе крайней  бедноте  и нужде. ‡вуки музыки
блестЯщих балов заглушали пьЯный разгул заднего двора в праздничные дни.
     ‚ семейных квартирках надворных флигелей были длЯ молодежи единственным
весельем -- танцы. „а и только один танец -- кадриль. „а и то без музыки.
     ‚  праздничные   дни,  когда   мужское  большинство  уходило  от  семей
развлекатьсЯ  по  трактирам  и пивным,  мальчики-ученики  играли  в огромном
дворе,-- а дома оставались женщины, молодежь собиралась то в одной квартире,
то в другой, пили чай, грызли орехи, дешевые прЯники, а то подсолнухи.
     ђазговоры вертелись только на узких интересах своей специальности или в
области сплетен.
     Њолодежь   начинала   позевывать.   €з   отворенного   окна   бельэтажа
гагаринского дворца послышалась музыка.
     -- Ќу чего же вы? ’ам уже начали!..
     ‘  веселыми  лицами вскакивают чистенько одетые  кавалеры и  приглашают
принарЯженных барышень.
     -- Џозвольте вас пригласить на кадрель!
     Њигом отодвигаетсЯ  в  угол чайный стол,  пожилые  маменьки и  тетеньки
усаживаютсЯ вдоль стен, выстраиваютсЯ шесть  пар,  посредине  чисто вымытого
крашеного пола, танцующие запевают:
     ‚о саду ли в огороде
     „евица гулЯла...
     ‚се громче, веселее  под эту песню проходЯт первые  три фигуры всемирно
известного танца, —етвертую и пЯтую танцуют под:
     ла девица за водой
     ‡а холодной ключевой...
     “  живших  в  "Ћлсуфьевке"  артелей  плотников,  каменщиков  и  малЯров
особенно гулЯщими были  два праздника: летний --  петров день и  осенний  --
покров.
     Ќаем рабочих велсЯ на срок от петрова до покрова, то есть от 29 июнЯ до
1 октЯбрЯ.
     ‚ петров день перед квартирами  на дворе, а если дождь, то в квартирах,
с  утра  устанавливаютсЯ  столы,  а на  них -- четвертные  сивухи,  селедка,
огурцы, колбаса и хлеб.
     Џервую чару  пил хозЯин артели, а потом все садились на скамейки, пили,
закусывали,  торговались  и тут  же "по пьЯному  делу" заключали  условиЯ  с
хозЯином на словах, и слово было вернее нотариального контракта.
     Љогда поразопьютсЯ -- торгуютсЯ и кочеврЯжатсЯ:
     -- Ђндрей  Њаксимов, а  сколько ты  мне  положишь в  неделю? --  пьЯным
голосом обращаетсЯ плотник к хозЯину.
     -- •ошь  по-старому  -- живи. Ђ  то, ежели  что, и  не  надо, уезжай  в
деревню,-- отвечает красный как рак хозЯин.
     -- Ђ ты надбавь! Ђ то давай расщот!
     -- Љак хошь!  Џолучай сейчас  и не отсвечивай! Ћрут, галдЯт, торгуютсЯ,
дерутсЯ всю ночь... Ђ  через день всЯ артель остаетсЯ  у хозЯина. ќто петров
день --  цена перерЯда. “ портных, у вЯзальщиц,  у  сапожников, у  Ящичников
тоже был свой праздник -- "засидки". ќто -- 8 сентЯбрЯ.
     ’о же пьЯнство и здесь, та  же ночевка  в подвале, куда запирали иногда
свЯзанного за буйство. Ђ на другой день -- работа до десЯти вечера.
     Џосле "засидок"--согнем.
     “ портных  "засидки"  продолжались  два  днЯ.  9 сентЯбрЯ  к семи часам
вечера все сидЯт, ноги калачиком, на верстаках,  при  зажженной  лам-пе. …ще
засветло зажгут и сидЯт, делаЯ вид, что шьют.
     Ђ мальчишка у дверей караулит.
     -- €дет!
     € кто-нибудь из портных убавлЯет огонь в лампе донельзЯ.
     ‚ходит хозЯин.
     -- —то такое за темнота у вас тутотка?
     -- Љеросин не горит!
     -- Џочему такое вдруг бы ему не гореть?
     -- Ќебось сами знаете! ‹ампы-то ваши...
     -- ’э-эк-с! Ќу, нате, чтобы горел!
     € выкидывает трешницу на четвертную и закуску.
     Ћгонь прибавлЯют.
     —ерез час четверть выпита: опЯть огонь убавили. ‘идЯт, молчат. Џосылают
мальчишку к главному закройщику --  и тот же разговор, та же четверть,  а на
другой день -- все на работе.
     ‘идЯт, ноги калачиком, а руки с похмельЯ да от холода ходуном ходЯт.
     ‹етние   каникулы   окончились.  Џосле  "засидок"   начиналась  зимнЯЯ,
безрадостнаЯ  и  безвыходнаЯ крепостнаЯ жизнь в "Ћлсуфьевке", откуда даже  в
трактир не выйдешь!

        ‚„Ћ‹њ ЏЋ Џ€’…ђ‘ЉЋ‰

     Љогда Я вышел из трамваЯ, направлЯЯсь на вокзал, менЯ остановил молодой
человек.
     -- €звинЯюсь, Я первый раз в Њоскве. џ студент. ЊенЯ интересует, почему
станциЯ на пустой площади  у ‘адовой называетсЯ "’риумфальные ворота", а это
--  "’верскаЯ  застава",  хотЯ  передо мною ’риумфальные ворота  во всем  их
величии... Џотом,  что значат эти два  маленьких  домика с колоннами рЯдом с
ними?
     џ  объЯснил,  что  это  конец ’верской, что  ворота  сто лет назад были
поставлены в памЯть войны двенадцатого года, но что по ‘адовой были когда-то
еще  деревЯнные  ’риумфальные  ворота, но что  они  уже  полтораста  лет как
сломаны, а название местности сохранилось.
     ЋбъЯснил Я ему, что  эти два домика в старину, когда еще железных дорог
не было,  были  заставами  и назывались кордегардией, потому что в них стоЯл
военный караул, а между зданиЯми был шлагбаум, и так далее.
     ‘тудент  поблагодарил  менЯ,  сказал,  что  он  напишет в своей газете,
сделает доклад в  клубе,  что  у  них все интересуютсЯ  Њосквой, потому  что
она--первый город в мире.
     …го слова заинтересовали  менЯ. ‡а полвека жизни в  Њоскве Я тысЯчу раз
проезжал  под  воротами  и на конке, а  потом  и на  трамвае,  и мимо них  в
экипажах, и пешком сновал туда и  обратно, думаЯ в  это  времЯ о чем угодно,
только  не о них. „аже эта великолепнаЯ конскаЯ  группа и  статуЯ с венком в
руках настолько прошла мимо
     моего вниманиЯ, что Я не рассмотрел ее -- чьЯ это фигура. џ лишь помнил
слышанное о  ней:  говорили, что по  всей  Њоскве и есть только  два трезвых
кучера -- один здесь, другой -- на фронтоне  Ѓольшого театра. ’олько это был
не "кучер", а "баба с калачом", по местному определению.
     џ поднЯл глаза и наконец увидал, что это "богинЯ славы" с венком.
     ‚ такой же колеснице стоЯл  на Ѓольшом театре другой "кучер" -- с лирой
в  руках -- Ђполлон. Ћбе группы были очень однотипны, потому что как ворота,
так и Ѓольшой  театр архитектор Ѓове  строил одновременно, в двадцатых годах
прошлого столетиЯ.
     ‚ домиках кордегардии при мне уже помещались  то  городские метельщики,
то полицейскаЯ  стража, то почтенные инвалиды, растиравшие  на крыльце,  под
дорическими колоннами, в корчагах нюхательный табак длЯ любителей-нюхарей.
     Џотом поместилась  в одном из домиков городскаЯ амбулаториЯ, а в другом
-- дежурка длЯ фельдшера  и служителей.  Љругом  домика,  с  правой  стороны
ворот,  под легкой  железной лестницей,  приделанной  к крыше с незапамЯтных
времен,  пребывали  "холодные сапожники", приходившие в  Њоскву  из ’верской
губернии с "железной ногой", на которой чинили обувь скоро, дешево и хорошо.
€х  всегда с десЯток работало  тут,  а их  клиенты стоЯли у  стенки на одной
ноге, поднЯв другую, разутую, в ожидании  починки. ‚от эту картину Я помнил,
потому что каждый раз -- и проходЯ, и проезжаЯ -- видел ее. € думаю: как это
ни один художник не догадалсЯ набросать на полотне этот живой уголок Њосквы!
     Џод воротами с 1881 года начала ходить конка.
     ‚ прежние времена неслись мимо этих ворот дорогие запрЯжки прожигателей
жизни на скачки и на  бега -- днем, а по ночам -- в загородные рестораны  --
гулЯки на  "ечкинских" и "ухарских" тройках, гремЯщих бубенцами и шуркунцами
"голубчиках" на паре с отлетом или на "безживотных" санках лихачей, одетых в
безобразные  по  толщине  воланы  дорогого  сукна, с  шелковыми  поЯсами,  в
угластых бархатных цветных шапках. ЉажетсЯ, что с падением крепостного права
должны были бы забытьсЯ и  воланы:  дворЯне  и помещики были поставлены  "на
ноги", лишились и кучеров и запрЯжек.
     ‚месте  с  отменой  крепостного права  исчезли  барские  рыдваны  с  их
форейторами-казачками и дылды-гайдуки слезли с запЯток.
     Њосковские улицы к  этому времени уже  покрылись булыжными мостовыми, и
по  ним  запрыгали  извозчичьи  дрожки  на высоких  рессорах, названные  так
потому, что ездоки на них трЯслись как в лихорадке.
     Џосле  крепостного  права исчез  навсегда  с  московских  улиц  экипаж,
официально   называвшийсЯ   "похоронной   колесницей",   а   в   просторечии
"фортункой".
     -- „остукаешьсЯ, повезут тебЯ на фортунке, к €верской затылком.
     €   двигалась  по  ’верской   из  колымажного  двора  страшнаЯ  чернаЯ,
запрЯженнаЯ обЯзательно вороной без отметин лошадью телега с черным столбом.
Џод  ним  на возвышении стоЯла скамьЯ, а  на  ней  сидел, спиной  к  лошади,
прикованный  железной цепью к столбу, в черном халате и такой же бескозырке,
осужденный преступник. Ќа груди у него висела чернаЯ доска с крупной меловой
надписью его преступлениЯ: разбойник, убийца, поджигатель и так далее. ‚езли
его из  тюрьмы  главными  улицами  через  Љрасную площадь за Њоскву-реку, на
Љонную, где  еще в  шестидесЯтых  годах  наказывали  преступников на эшафоте
плетьми,  а  если он дворЯнин, то палач в  красной  рубахе  ломал шпагу  над
головой, лишаЯ его этим чинов, орденов и званиЯ дворЯнского.
     ”ортунку Я  уже не застал, а вот  воланы не  перевелись. ‚место прежних
крепостников поЯвились новые богатые купеческие "саврасы без  узды", которые
старались подражать бывшим  крепостникам в том, что  было им; по  уму  и  по
силам.  ‚от  и пришлось  лихачам  опЯть воланы набивать ватой,  только вдвое
потолще, так как удар сапога бутылками тЯжелее барских заграничных ботинок и
козловых сапог от Џироне.
     Џомню 1881 год. ЏроходЯ как-то на репетицию мимо  ’риумфальных ворот, Я
увидел огромную толпу. ‡адрав головы, все галдели.
     Ќа коне  верхом сидел человек с бутылкой водки. Ћн орал песни.  “ ворот
кипЯтилсЯ  пристав  в шикарном  мундире  с  гвардейским,  расшитым  серебром
воротником. Ћн орал и грозил кулаком вверх.
     -- ‘лезай, мерзавец! Ђ тот его зовет:
     -- —его орешь? ‚лазь сюда водку пить!..
     € ничего  в  памЯти у  менЯ больше  не осталось Яркого  от ’риумфальных
ворот. ђазве только, что это слово:
     "’риумфальные" ворота  -- Я  ни от кого  не  слыхал. Ѓывало,  нанимаешь
извозчика:
     -- Љ ’риумфальным.
     --  Љ  ’рухмальным?  Љ  коим?  ‘тарым  или  новым?  џ  и  сам  привык к
московскому просторечию, и невольно срывалось:
     -- Љ ’рухмальным!
     Ђ  покойный  артист  Њихаил Џровыч  ‘адовский, москвич  из  поколениЯ в
поколение, чем весьма гордилсЯ,  любЯ подражать  московскому говору, иначе и
не говорил:
     -- ‘тарые ’рухмальные. Ђглицкий клуб.
     ‚  Џалашевском переулке, рЯдом с  банЯми,  в  восьмидесЯтых годах  была
крошечнаЯ  овощнаЯ  лавочка, где  много лет торговал  народный  поэт  €.  Ђ.
ђазоренов,  автор  народных песен. …му принадлежит,  между прочим, песнЯ "Ќе
шей ты мне, матушка, красный сарафан". …го другом был ‘уриков. “ него бывали
многие московские поэты. Љ нему из Џетербурга приезжали Ђ. Ќ. Џлещеев, ‘. ‚.
Љруглов. џ жил некоторое времЯ в номерах "ЂнглиЯ" и  бывал у него ежедневно.
Џолучил от него в  подарок книжку "Џродолжение "…вгениЯ Ћнегина", написанную
недурным  стихом.  ќто  был  старик огромного  роста, богатырского сложениЯ,
читал наизусть чуть не всего Џушкина, а "…вгениЯ Ћнегина" знал всего и любил
цитировать. “ него был  друг, выше него ростом, седой, с серебрЯным курчавым
чубом, а сила у  него была непомернаЯ. …го имЯ было  …рмолай, но звали его с
юности  за  удаль  …рмаком.  ‚ то  времЯ все  пространство  между ‘адовой  и
’верской заставой считалось еще џмской слободой. Џредки …рмака  были  искони
Ямщики, и дом  их сгорел в тот же день, когда Ќаполеон бежал из Њосквы через
’верскую  заставу. …рмак помнил этот дом хорошо, и когда  по моей просьбе он
рассказывал о прошлом, то  ђазоренов  тотчас же  приводил из  "Ћнегина", как
Ќаполеон скрылсЯ в Џетровский замок и
     Ћтселе, в думу погружен,
     ѓлЯдел на грозный пламень он...
     Ђ …рмак времЯ от времени затЯгивал свою любимую песню:
     Љак по Џитерской, по ’верской-џмской...
     ‚от  из этих-то рассказов-воспоминаний друга  Я  нарисовал себе прошлое
’верской заставы.
     „вижение было большое, особенно было оно в начале зимы, по снегу, когда
помещики  приезжали проводить зиму в  Њоскве.  ‡а дормезами и  возками цугом
тащились целые обозы богатых помещиков, а небогатые тоже тЯнулись за ними.
     -- Џомнишь? Љак ‹арина...--и начнет старик цитировать поездку ‹ариной в
Њоскву, как приготовлЯлсЯ
     ‡абвенью брошенный возок,
     как в обозе укладывались домашние пожитки--
     ...‚аренье в банках, тюфЯки,
     Џерины, клетки с петухами...
     и как
     ...‚едут во двор осьмнадцать клЯч.
     € вижу  Я,  слушаЯ  эти  рассказы,  вереницы  ожидающих  очереди  через
шлагбаум, как  наконец  тому или другому  проезжающему, по  чинам и званиЯм,
давалсЯ  пропуск,   и  с  крыльца  кордегардии  унтер  командовал   инвалиду
шлагбаума:
     -- Џодвысь!..
     €нвалид гремел цепью шлагбаума. Џестрое бревно "подвешивалось"  и снова
за пропущенным опускалось до нового:
     -- Џодвысь!..
     Ќо  вот  заливаетсЯ по  Џитерской  дороге курьерский  колокольчик-- все
приходит в  движение.  Ћсвобождают  правую часть дороги,  и  бешено  несетсЯ
курьерскаЯ или фельдъегерскаЯ тройка. €нвалид не ждет команды "подвысь!", а,
поднЯв бревно, вытЯгиваетсЯ во фрунт. Ћн знает, что это или фельдъегерь, или
курьер, или государственного преступника везут...
     ‚се  остальные обЯзаны  были  подвЯзывать колокольчик,  не  доезжаЯ  до
Њосквы.
     Ћсобенно много троек летело из Џитера в ‘ибирь.
     ‚от  …рмак  ездил  специально на курьерских  тройках. Њного  он  съел и
кнутов и розог от курьеров, а все при разговоре мурлыкал:
     Ѓалконы, львы на воротах
     € стаи галок на крестах...
     “влекаетсЯ,  описываЯ  ’верскую,  ђазоренов,  а  …рмак продолжает  свою
песню:
     ‚от мчитсЯ тройка удалаЯ
     ‚ Љазань дорогой столбовой...
     € колокольчик, дар ‚алдаЯ,
     ѓудит уныло под дугой...
     €  долго-долго, до  тех пор, пока  не  выстроили Ќиколаевскую  железную
дорогу,  он  лихо  правил курьерскими  тройками,  а  потом  по ‘адовой и  по
‚ладимирке до первой станции, ближе к разбойничьим ѓуслицам.
     Џо ’верской-џмской
     ‘ колокольчиком...
     ’ак  было  до первой  половины прошлого века, до  Ќиколаевской железной
дороги. Ќиколай I положил на карту линейку  и провел карандашом прЯмую черту
от Њосквы до Џитера.
     -- —тобы не сбитьсЯ с линии -- повешу!
     € была выстроена  прЯмаЯ дорога. € первые поехали по ней арестанты.  €з
дворЯн и купечества многие боЯлись.
     -- ЌечистаЯ сила колеса крутит...
     -- „ьЯвол везет!
     -- €з одной ноздри пар, из другой  огонь и дым валит.  Џервое времЯ еще
возили по Џитерскому тракту ссылаемых в ‘ибирь, а потом все  стали ездить по
железной дороге, и товары пошли в  вагонах. ‡акрылось здание кордегардии. Ќе
кричали  больше  "подвысь!".  €нвалиды  мирно   терли  в  корчагах  махорку.
‚споминал ђазоренов, как  џмскаЯ слобода  стала городом,  потом, как заставу
отменили  и как дорогой,  еще до самой воли,  сквозь  эти ворота возили возы
березовых розог  длЯ  порки крепостных  --  и не одних крепостных,  а  всего
"подлого  сословиЯ люда". Џороли  до отмены  крепостного  права и  телесного
наказаниЯ,  а  затем  и  розги  перестали  возить. Џорки производили  каждую
субботу, кроме страстной и масленой.
     –ари въезжали через эти ’риумфальные ворота короноватьсЯ.
     ‚ 1896 году в честь коронации  ЌиколаЯ II был большой народный праздник
на   •одынском  поле,  где   в   1882  году  была  знаменитаЯ  ‚сероссийскаЯ
художественно-промышленнаЯ выставка. Ќо  это уже было за пределами тогдашней
Њосквы. Њимо ’риумфальных ворот везли возами трупы погибших на •одынке.
     -- Ќа беду это. Ќе будет проку от этого царствованиЯ.
     ’ак сказал старый наборщик "ђусских  ведомостей", набиравший мою статью
о ходынской катастрофе.
     Ќикто не ответил на его  слова.  ‚се испуганно  замолчали и перешли  на
другой разговор.

        ЌЂ ЊЋ€• ѓ‹Ђ‡Ђ•

     ‘ подъезда вокзала Я сел в открытый автомобиль. € первое, что Я увидел,
это громаду ’риумфальных ворот.
     Ќа них  так же четвернЯ коней и в колеснице та же статуЯ славы с высоко
поднЯтым  венком... ‚споминаю... Ќо  мы уже мчимсЯ по шумной ’верской, среди
грохота и гула...
     ЏрекраснаЯ   мостоваЯ  блестит   после  мимолетного  дождЯ  под   Ярким
сентЯбрьским солнышком. ’ротуары полны стремительного народа.
     ‚се торопЯтсЯ --  кто на работу, на службу, кто с работы, со службы, по
делам,  но прежних  пресыщенных  гулЯющих,  добывающих  аппетит,  не вижу...
‚споминаетсЯ: "’еперь брюхо бегает за хлебом, а не хлеб за брюхом".
     Њы мчимсЯ в потоке звенЯщих и гудЯщих трамваев, среди  грохота телег  и
унылых, доживающих  свои  дни извозчиков... “ большинства на лошадЯх и  шлеи
нет--хомут да вожжи.
     ЏерегонЯем все движение, перегонЯем громоздкие автобусы и ловкие такси.
     ‚друг у самой ‘адовой останавливаемсЯ.  ЋстанавливаетсЯ всЯ улица.  ум
движениЯ  замер.  ЏешаЯ публика переходит, торопЯсь, поперек ’верскую,  снуЯ
между экипажами...
     Ђ  на  возвышении  как раз перед нами стоит щеголеватый,  в серой каске
безмолвный милиционер с поднЯтой рукой.
     Ќо вот  пускает  этот живой  семафор в белой  перчатке, и  все ринулось
вперед, все загудело, зазвенело. ‡агрохотала Њосква...
     Њы свернули на ‘адовую. Ќа трехминутной остановке Я  немного, хотЯ  еще
не совсем, пришел в себЯ. ‚едь Я четыре месЯца прожил  в великолепной тишине
глухого леса -- и вдруг в кипучем котле.
     Њы свернули налево, на ‘адовую.
     ‘адоваЯ. ‘колько тысЯч  раз  за эти  полвека Я переехал  ее  поперек  и
вдоль! €зъездил немало.
     ‚ памЯти  мелькают картины прошлого.  ‡десь мы  едем тихо--улица  полна
грузовиками,  которые перебираютсЯ  между  идущими один  за другим трамваЯми
слева  и  жмущимисЯ к  тротуару  извозчиками.  ЏриходитсЯ выжидать и  ловить
момент, чтобы перегнать.
     Џервое,   что   перенесло  менЯ  в  далекое  прошлое,--   это  знакомый
двухэтажный дом,  который напомнил  мне 1876 год. Ќо где же палисадник перед
ним?
     Ќовые картины сменЯютсЯ ежеминутно. Њысли и воспоминаниЯ не успевают за
ними. €  вот теперь, когда Я  пишу, у менЯ есть времЯ подробно разобратьсЯ и
до мелочей воскресить прошлое.
     ‚ апреле 1876  года Я встретил моего товарища  по сцене--певца  Џетрушу
Њолодцова (пел ’оропку в Ѓольшом театре,  а потом служил со мной в ’амбове).
Ћн  затащил  менЯ  в гости к своему дЯде в этот серый  дом с палисадником, в
котором бродила коза и играли два гимназистика-приготовишки.
     “ ворот мы  остановились, наблюдали их игру. Ћни выбросили,  прЯчась  в
кустах, серебрЯный гривенник на нитке на тротуар и ждали.
     †дем и мы. ‚от идет толстый купец  с одной стороны и старуха-нищенка--с
другой. Ћба, увидали  серебрЯную монету,  бросились  за ней, купец оттолкнул
старуху  в сторону и  наклонилсЯ, чтобы схватить  добычу, но ребЯта потЯнули
нитку, и монета скрылась.
     Љупец поражен.
     --  ќто их  любимаЯ игра. “ж и смеху бывает,--  объЯснил мне,  когда мы
вошли, его дЯдЯ с седой бородой...
     ‚от этого-то  палисадника теперь и не было, а Я его видел еще в прошлом
году...
     Џеред заново выкрашенным домом  блестел  асфальтовый широкий тротуар, и
мостоваЯ была гладкаЯ, вместо булыжной.
     Ђ еще  раньше мне рассказывал дЯдЯ Њолодцова о том, какова была ‘адоваЯ
в дни его молодости, в сороковых годах.
     -- ...Љамнем тогда еще  не  мостили, а клали поперечные бревна, которые
после  сильных  ливней всплывали, становились торчком и  надолго задерживали
движение.
     ...Ѓогатые вельможи, важные дворЯне ездили в огромных высоких каретах с
откидными  лесенками у дверец. ‘зади  на  запЯтках стоЯли, держась за ремни,
два огромных гайдука, два ливрейных лакеЯ,  а  на  подножках,  по  одному  у
каждой дверцы,  по  казачку.  Ќа  их  обЯзанности  было бегать  в подъезды с
докладом  о приезде, а  в грЯзную погоду помогать гайдукам выносить барина и
барыню из кареты  на подъезд  дома.  Љарета запрЯгалась четверней цугом, а у
особенно  важных  особ  --  шестерней.  Ќа  левой,  передней,  лошади  сидел
форейтор,  а  впереди   скакал  верховой,  обследовавший  дорогу:  можно  ли
проехать?  ‚доль  всей  ‘адовой,  рЯдом  с  решетками  палисадников,  вместо
тротуаров  шли деревЯнные мостки,  а под ними  --  канавы  длЯ  стока  воды.
Ћсобенно  непроездна  была ‘амотечнаЯ  и  ‘ухаревские ‘адовые  с  их  крутым
уклоном к Ќеглинке.
     –елыми часами мучились ломовики с возами,  чтобы вползать  на эти горы.
Ќо главный ужас  испытывали  на  ‘адовой партии арестантов, шедших в  ‘ибирь
пешком,  по  ‚ладимирке,  начинавшейсЯ  за ђогожской  заставой. Ђрестантские
партии  шли  из   московской  пересыльной  тюрьмы,  Ѓутырской,  через  Њалую
„митровку по ‘адовой до ђогожской. Џо всей ‘адовой в день прохода партии  --
иногда в тысЯчу человек  и больше--выставлЯлись  по тротуару цепью солдаты с
ружьЯми. ‚ голове партии, звенЯ ручными и ножными кандалами,  идут каторжане
в серых бушлатах с бубновым желтого сукна тузом на
     спине, в серых  суконных бескозырках, из-под которых  светитсЯ половина
обритой головы.
     ‡а  ними  движутсЯ ссыльные  в  ножных кандалах,  прикованные к  одному
железному пруту: падает один на рытвине улицы и увлекает соседа.
     Ђ дальше толпа бродЯг, а за ними вереница колымаг, заваленных  скудными
пожитками, на которых гнездЯтсЯ  женщины  и дети; с  детьми --  и заболевшие
арестанты.
     Ћсобенно ужасно положение партии во времЯ ливнЯ, когда размывает улицу,
и часами стоит партиЯ, пока вправЯт вымытые бревна.
     --  „есЯтки лет мы смотрели эти ужасы,--рассказывал старик  Њолодцов.--
‘лушали  под звон кандалов песни о несчастной доле, песни о подаЯнии.  Ђ тут
дети плачут в  колымагах, матери в  арестантских  халатах заливаютсЯ, утешаЯ
их, и публика кругом плачет, передаваЯ несчастным булки,  калачи... Љто  что
может...
     ’акова  была  ‘адоваЯ  в первой половине прошлого века.  џ  помню ее  в
восьмидесЯтых годах, когда  на ней поползла конка  после трЯсучих  линеек  с
крышей от дождЯ, запрЯженных парой "одров". ‚ линейке сидело десЯтка полтора
пассажиров,  спиной  друг к  другу. Џри  подъеме на гору  кучер останавливал
лошадей и кричал:
     -- ‚ылазь!
     €  вылезали,  и шли  пешком в дождь, по колено в грЯзи, а поднЯвшись на
гору, опЯть садились и ехали до новой горы.
     Џомню Я радость москвичей, когда проложили сначала от ’верской до парка
рельсы и пустили по ним конку в 1880 году, а потом, года  через два,--  и по
‘адовой. ’ут уж в гору ‘амотечную и ‘ухаревскую уж не кричали:
     "‚ылазь!", а  останавливали конку  и впрЯгали к  паре лошадей еще  двух
лошадей впереди их, одна за другой, с мальчуганами-форейторами.
     €х звали  "фалаторы", они скакали в гору, кричали на  лошадей, хлестали
их  концом повода и  хлопали  с боков ногами  в  сапожищах, едва влезавших в
стремЯ.  €  бывали  случаи, что  "фалатор"  падал  с  лошади.  Ђ  то  лошадь
поскользнетсЯ и упадет, а  у "фалатора" ноги в огромном сапоге  или,  зимнее
дело, валенке--из стремени не вытащишь.  Ќикто их не учил ездить, а прЯмо из
деревни сажа-
     ли на  конЯ--езжай!  Ђ у  лошадей были нередко разбиты ноги от скачки в
гору по булыгам мостовой, и всегда измученные и недокормленные.
     "”алаторы"  в Њоскве, как калмыки в астраханских или  задонских степЯх,
вели жизнь,  одинаковую  с лошадьми, и пути их были одинаковые:  с рассветом
выезжали  верхами с конного двора. ‚ левой  руке--повод,  а  праваЯ откинута
назад:  надо  придерживать неуклюжий огромный  валек на  толстых  веревочных
постромках.  €м  прицеплЯетсЯ лошадь к дышлу вагона... Џришли на  площадь--и
сразу за работу: скачки  в гору, а  потом, к полуночи, спать на конный двор.
Ќочевали  многие из них в конюшне. Џоили лошадей на площади,  у  фонтана,  и
сами пили  из того же ведра. Њного пилось  воды в  летнюю  жару, когда  пыль
клубилась  тучами по никогда не метенным улицам и площадЯм. ‡имой  мерзли на
стоЯнках и вместе согревались в скачке на гору.
     ‚  осенние дожди,  перемешанные с заморозками, их положение становилось
хуже лошадиного. Ѓушлаты из  толстого колючего сукна  промокали насквозь  и,
замерзнув, становились лубками;  полы, вместо того чтобы покрывать мерзнущие
больше всего при верховой езде колени, торчали, как фанера...
     Ќа  стоЯнках  лошади  хрустели  сеном,  а они  питались всухомЯтку, чем
попало,  в лучшем случае  у  обжорных  баб,  сидЯщих  длЯ  тепла кушаний  на
корчагах; покупали  тушенку, бульонку,  а  иногда  серую лапшу на наваре  из
осердиЯ, которое продавалось отдельно: на копейку-- легкого, на две--сердца,
а на три--печенки кусок баба отрежет.
     Њечта каждого "фалатора" -- дослужитьсЯ до кучера. Џод дождем, в зимний
холод и вьюгу с завистью смотрели то на дремлющих под крышей вагона кучеров,
то вкусно  нюхающих  табак,  чтобы  не  уснуть  совсем: вагон качает, лошади
трух-трух, улицы пусты, задавить некого...
     Ѓыл  такой  с основаниЯ конки  начальник  станции у  ‘трастной площади,
Њихаил ‹ьвович, записной нюхарь. “ него всегда большой запас  табаку, причем
приЯтель-заводчик из џрославлЯ Ящиками в  подарок  присылал. Џри остановке к
нему  кучера  бегут:  кто с  берестЯной табакеркой,  кто  с жестЯнкой из-под
ваксы.
     -- ‘ыпани, Њихаил ‹ьвович!
     € никому отказа не было.
     Њихаил ‹ьвович еще  во времЯ  революции продолжал  служить на ђогожской
станции. “мер он от тифа.
     ‚от о  кучерской  жизни и  мечтали "фалаторы",  но редко кому удавалось
достигнуть  этого  счастьЯ.  Њногие  получали  увечье--их  правление  дороги
отсылало в  деревню без всЯкой пенсии. …сли доходило до суда, то суд  решал:
"Џо собственной неосторожности". Њногие простужались и умирали в больницах.
     Ђ пока  с  шести  утра  до  двенадцати  ночи  форейторы не сменЯлись --
проскачут в гору, спустЯтсЯ вниз и сидЯт верхом в ожидании вагона.
     •удожник  ‘ергей   ‘еменович  ‚орошилов,  этот   лучший   мастер  после
‘верчкова,  выставил  на   одной  из  выставок  двух  дремлющих  на   клЯчах
форейторов. Љартину эту пе