азрешениЯ.
     - “ нас не спрашивали прежде.
     - ‘транно.
     Љарташев все-таки уходил,  а  учитель,  красный от досады,  раздраженно
сдвигал брови и еще азартнее впивалсЯ в следующую фразу книги.
     - ‹арио, прошу вас продолжать.
     ‹арио - второгодник, был весь поглощен опереткой и меньше всего думал о
латыни.
     - џ сегоднЯ не могу, - вставал ‹арио и садилсЯ.
     - ‘транно. ‚ таком случае Я вам поставлю единицу.
     ‹арио молча изъЯвлЯл согласие, и учитель ставил единицу, опЯть краснел,
молчал и говорил:
     - ѓоспода...   Я  должен  вас  предупредить,   что  лица,  не  желающие
заниматьсЯ, останутсЯ в восьмом классе...
     Ќо угрозы как-то не действовали.
     —асто после уроков ученики наблюдали,  как он,  вырвавшись в  коридор и
приметив директора, бросалсЯ к нему и, идЯ рЯдом с равнодушно-величественным
директором, начинал ему что-то горЯчо докладывать.
     „иректор пренебрежительно слушал,  бросал  два-три  слова  и  уходил от
учителЯ.
     “читель,  красный и потный от волнениЯ, спешил так же усердно назад под
перекрестными насмешливыми взглЯдами учеников.
     - ‚озмутительнее всего, - говорил Љорнев, - что человеку всего двадцать
три года... Ћткуда мог вырасти этакий гриб?
     - Ќу-у... - насмешливо кивал головой ђыльский.
     - ѓрибы всегда найдутсЯ, - отвечал „олба, - только потребуй.
     Љорнев молча принималсЯ за свои ногти.
     Ћднажды  учитель,  приносивший с  собой  всегда  какую-нибудь  новинку,
ЯвилсЯ в  класс  и,  сделав перекличку,  сдержанно заЯвил ученикам,  что  он
составил список класса по степени их успехов.
     - џ вас не буду утруждать чтением его всего...
     “читель нервно порылсЯ в портфеле, достал список и прочел:
     - Џоследними ‹арио и Љарташев... џ долго сомневалсЯ, кому отдать пальму
первенства,  и решил так: господин ‹арио предпоследний, потому что ничего не
знает, господин Љарташев последний, потому что ничего не знает и груб.
     “читель побагровел,  ноздри его раздулись, и он так спешно стал прЯтать
свой список, точно боЯлсЯ, что его кто-нибудь отнимет.
     - ќка, круглый! - усмехнулсЯ ђыльский.
     - …сть недостатки более неисправимые,  -  ответил вызывающе Љарташев, -
глупость...
     - ‚ы  так  думаете?  -  быстро поднЯлсЯ учитель,  -  так Я  вас попрошу
отнести эту записку к директору.
     Љарташев подумал и ответил:
     - џ вам не обЯзан записок носить... „лЯ этого сторожа есть...
     - •орошо-с,  Я и сам отнесу...  Ђ впрочем,  длЯ таких пустЯков не стоит
прерывать урок...
     “читель нервно запрЯтал записку в карман и продолжал урок.
     - Џридумает же,  -  пренебрежительно,  поднЯв  плечи,  проговорил после
урока ђыльский.
     - ќто как в  доброе старое времЯ записки крепостные в полицию носили...
Џринесет - его и выпорют.
     - Љарташев,  к директору, - мелькнул в дверЯх долговЯзый €ван €ванович.
- ‚ учительской, - меланхолично указал он.
     Љарташев,  оправлЯЯсь,  вошел в  приемную.  €з накуренной учительской с
папироской в  зубах вышел к  нему директор.  „иректор шел не спеша,  наседаЯ
всем туловищем на толстые ноги, и спокойным взглЯдом мерЯл Љарташева.
     ‹еонид  Ќиколаевич,   вошедший  в  это  времЯ  из  коридора,   скучный,
равнодушный, мельком посмотрел на Љарташева, скользнул взглЯдом по директору
и, не менЯЯ равнодушно-усталого вида, прошел в учительскую.
     - ‚ылететь вон  захотелось?  -  равнодушно,  просто  спросил,  подойдЯ,
директор.
     Ћн сделал небрежную паузу и прибавил:
     - —то ж, и вылетите...
     ќто было сказано таким простым голосом, что Љарташев ни на мгновение не
усомнилсЯ, что так и будет.
     - ‚аше превосходительство...
     Љарташев знал,  что директор требует такого обращениЯ, но надеЯлсЯ, что
никогда не  придетсЯ ему именно так величать нового директора;  теперь же не
только  проговорил "ваше  превосходительство",  но  проговорил так  мЯгко  и
нежно, как только мог.
     - —то  ж  "ваше  превосходительство"?..  -  спокойно спросил  директор,
ожидаЯ, что еще скажет Љарташев.
     - џ  очень сожалею,  если оскорбил учителЯ...  но  он  слишком не щадит
самолюбиЯ...
     - Ђ  оно,  очевидно,  велико у  вас,  так  велико,  что  по  спискам вы
оказались последним: действительно, задел самолюбие...
     „иректор брезгливо ждал ответа.
     Љарташев потупилсЯ и молчал.
     - џ думаю,  что мы можем договоритьсЯ с вами с двух слов: перваЯ жалоба
учителЯ - и вас не будет в гимназии. ЏонЯтно?
     - ЏонЯтно, - прошептал Љарташев.
     - Ќу, и марш!
     - —то? что? - посыпалось на Љарташева, когда он вошел в класс.
     - Ќичего, - пожал плечами Љарташев, - сказал, что выгонит.
     Љарташев  сел  и  безучастно задумалсЯ.  •орошего было  мало:  если  не
выгонЯт,  то  срежут;  и,  несмотрЯ на это сознанье,  он чувствовал какую-то
роковую неспособность переломить себЯ и засесть за эту проклЯтую латынь.
     „ругой приговоренный,  ‹арио,  был,  напротив,  весел  и  беспечен,  он
напевал из оперетки и с треском передавал содержание пикантных мест ее.
     - „а-с,  -  многозначительно протЯнул Љорнев, косЯсь на Љарташева, - вы
все-таки,  господа,  того... ухо востро держите... вы тоже, signior ‹арио...
‘мотри: опЯть застрЯнешь.
     Ћн любовно, добродушно хлопнул по плечу ‹арио.
     ‹арио нетерпеливо дернул плечом.
     - Ќачхать...
     - ќх ты...
     - „а,  уж вот такой,  как есть:  что люблю,  то люблю,  чего не люблю -
извините...
     ‹арио  сделал комичный жест  и,  скорчив отчаЯнную физиономию,  крикнул
бодрЯсь:
     - Љто со мной в оперетку?
     - „а брось ты свою оперетку, - отвечал лениво Љорнев.
     - ‚асЯ,  не фальшь!  ѓоворишь не то, что думаешь: дай себе отчет. ‘той!
зачем бросить?
     - ђазврат же...
     - ’о есть в чем?
     - Ќу, точно не знаешь? чуть не голые выходЯт на сцену...
     - ‚решь...  выходЯт в  древних костюмах...  —ем же  бедненькаЯ …леночка
виновата,  что тогда так ходили...  Џостой...  ’ы классик?  Ќу,  и должен ей
сочувствовать.  „а, наконец, отчего же и не посмотреть это самое декольте? џ
не знаю, как ты, а Я во какой корпуленции и в монахи не собираюсь.
     ‹арио  конфузливо щурилсЯ и,  маскируЯ неловкость,  пускал  низкие ноты
"хо-хо-хо!".
     - ђыло, - задумчиво хлопал его по брюху Љорнев, в то времЯ как компаниЯ
смотрела на ‹арио с каким-то неопределенным любопытством.
     - ‚от те и рыло...  Њне,  батюшка,  жена самонастоЯщаЯ и то впору, а ты
рыло.
     - Џожалуй, и от двух не откажешьсЯ, - весело подсказал „олба.
     - —ерт с ними, давай и две.
     - „ействительно, в сущности... - говорил Љорнев, любуЯсь сформированной
широкоплечей фигурой ‹арио.
     ‹арио быстро поворачивалсЯ, хлопал себЯ наотмашь и спрашивал:
     - Il y  a  quelque chose,  messieurs,  la dedans n'est ce pas?!* A ты с
латынью да  с  экзаменами...  ‚сЯкому овощу свое  времЯ...  ’Ятька-покойник,
пьЯница и николаевский полковник...
     ______________
     * ’ут что-то есть, не правда ли?! (франц.)

     - Ћх, черт!
     - ...никак не мог понЯть,  отчего Я пареной репы не любил: так и умер с
тем,  что не понЯл... Ѓывало, бьет как ‘идорову козу: "…шь, подлец, репу!" -
"Ќе бу-ду  есть ре-пу!"  ’ак и  умер.  “мираЯ,  говорит:  "„рать тебЯ некому
будет".


     “читель словесности окончательно свалилсЯ и  умирал  от  чахотки,  лежа
один в своей одинокой квартире.
     - †аль человека, - говорил ђыльский, - а все-таки кстати.
     - Ћх, зверь человек! - улыбалсЯ Љорнев на замечание ђыльского.
     - Ђ что бы он с нами на экзамене сделал?
     - „а бог с ним, - пусть умирает.
     Ќовый учитель,  молодой бесцветный блондин, мЯл, тЯнул, выжимал из себЯ
что-то и дальше биографий не шел.
     - ‚  сущности,  жаль  все-таки,  что  Њитрофан  ‚асильевич свалилсЯ,  -
говорил Љорнев, - ну, перед экзаменами бы еще так и быть...
     - †аль,  жаль, - соглашалсЯ „олба, - в прошлом году он обещал коснутьсЯ
разных веЯний.
     - Џоложим, судЯ по началу, врЯд ли бы удалось ему в нынешнем году...
     Љорнев лениво вытЯнулсЯ и сладко зевнул.
     - —ерт его знает, тощища какаЯ... ѓоголь был сын, Џушкин был сын... Ђх,
ты сын, сын - тЯнет, тЯнет, душу всю вымотает...
     Ќевесело было и  на  уроках истории.  ‹еонид Ќиколаевич ходил скучный и
неохотно вступал в  какие  бы  то  ни  было  разговоры.  €  у  учеников стал
пропадать вкус к ним.
     - —ерт его знает, старше становимсЯ или глупеем, - сомневалсЯ Љорнев.
     Ѓыло Ясно одно:  гимназиЯ делалась все больше и  больше чужой.  ’ам,  в
темных коридорах младших классов,  кипела жизнь, раздавалсЯ визг и хохот, но
знакомую читателю компанию уже не манила эта жизнь,  и, соннаЯ, равнодушнаЯ,
она тЯнула времЯ, как бы говорЯ своими апатичными, скучающими фигурами: лишь
бы прошел день до вечера.
     —тение как-то тоже не шло на ум.
     Љарташев часто,  лежа  на  диване,  думал и  копалсЯ в  себе:  что  его
интересует?
     “роки?  Љ  ним,  кроме смертной тоски и томлениЯ,  ничего не ощущалось.
—тение? Џрежде он любил его, чувствуЯ какую-то новую почву. € пока эта почва
чувствовалась,  и  чтение было интересно.  Ќо  эта почва как-то ускользнула,
что-то,  какаЯ-то  свЯзь  точно порвалась:  книга осталась книгой,  а  жизнь
пододвинулась и  во  всех  своих проЯвлениЯх так  не  схожа с  книгой,  что,
очевидно,  книга одно,  книга - дело рук неопытного идеалиста, а жизнь имеет
свои,  совсем какие-то другие законы.  ‘ одной стороны, что-то тЯнуло к этой
жизни, тЯнуло миритьсЯ с ней, приспособитьсЯ к ней, с другой - было скучно и
уж  не  было того идеального чувства ни к  жизни,  ни к  матери,  какое было
раньше,  несмотрЯ на всЯкие споры и  протесты и  его и  ее.  ’еперь и споров
почти не было,  -  было просто равнодушие, апатиЯ и сознание, что мать такой
же человек,  как и все. € от этого сознаниЯ делалось еще скучнее, и Љарташев
тревожнее рылсЯ в себе и искал своих желаний.  Њожет быть,  он хотел любить?
Ќет, он никого не любил и не хотел любить. Џрежде он хотЯ лакомства любил, -
теперь и их разлюбил.
     "Ќеужели же  так-таки  ничего  решительно Я  не  люблю?"  -  подумал  с
некоторой тревогой Љарташев.
     Ћн еще раз проник в  себЯ и  не нашел в себе ничего,  что вызывало бы в
нем охоту к жизни.
     "’анЯ!" - мелькнуло вдруг где-то в его сердце и замерло в истоме.
     "Ђ если бы Я к ней пришел вдруг ночью?!"
     Љарташев задохнулсЯ и  испуганно гнал эту мысль.  Ќо  мысль не уходила,
овладевала  сильнее,   и   в  фантазии  Љарташева  проносились  одна  другой
соблазнительнее сцены.
     - ’ема,  на  кого  ты  стал  похож,  -  говорила Ђглаида ‚асильевна,  -
бледный, желтый, синЯки под глазами...
     Љарташев смущенно улыбалсЯ,  тер  свое  лицо руками и,  когда оставалсЯ
один,  долго и  пытливо смотрел на себЯ в зеркало.  Ћн догадывалсЯ о причине
своего потускнелого вида,  давал себе  клЯтвы не  думать о  ’ане  и  в  знак
твердого  решениЯ  энергично  садилсЯ  за  уроки.  Ќо  какаЯ-то  сила  снова
возвращала его все к той же мысли.
     €ногда  вдруг   среди   урока   в   гимназии  его   охватывало  тЯжелое
воспоминание, и, удрученный, он погружалсЯ в самоанализ. Ћн спохватывалсЯ от
этого самозабвениЯ и  часто на  лицах других товарищей читал отпечаток своих
мыслей.  Ћднажды он  прочел на  лице  Љорнева свои  ощущениЯ и  долго  потом
подавлЯл неприЯтное,  брезгливое чувство к нему.  Џо временам он питал такое
же чувство и к себе, и тогда тоска охватывала его сильнее, и он томилсЯ и не
знал,  что же  ему делать с  собой?  ‚  обыкновенное времЯ он  подавлЯл свою
памЯть,  но  она сковывала его невольно,  и  это резко обнаруживалось в  его
манере, конфузливой и неуверенной и в то же времЯ какой-то вызывающей.
     Ђглаида ‚асильевна часто  незаметно и  пытливо всматривалась в  сына  и
думала тревожную думу.  €ногда она вдруг неожиданно входила в сумерки к нему
в комнату и, видЯ сына лежащим на кровати, тревожно и огорченно спрашивала:
     - —то ты делаешь впотьмах?
     - Ќичего, - угрюмо отвечал Љарташев.
     - ‡ажги лампу.


     Ћднажды под вечер,  когда Љарташев, ‘еменов, ‚ервицкий и ЃерендЯ сидели
в  комнате у  Љарташева,  или,  вернее,  сидел один ЃерендЯ,  по обыкновению
держась, как палка, и смотрЯ, не мигаЯ, перед собою, Љарташев же с ‘еменовым
лежали на кровати,  а ‚ервицкий -  на трех стульЯх, дверь вдруг распахнулась
и, кружась и толкаЯ друг друга, в комнату ворвались ‹арио, Љорнев, ђыльский,
„олба и „арсье.

                —тобы ей угодить, веселей надо быть,
                € длЯ вас мой приказ, чтобы жить - не тужить...
                         ’ру-ла-ла, тру-ла-ла,
                         ’ру-ла-ла, тру-ла-ла.

     ЉомпаниЯ с  азартом вскидывала ногами,  пригнув головы и подобрав фалды
своих  сюртуков.  „олба  просто  откалывал  самый  настоЯщий  малороссийский
трепак.
     - ’ьфу!  - проговорил, наконец, Љорнев, - сегоднЯ "ЏрекраснаЯ …лена", а
вы тут киснете: да ей-богу... €дем...
     - ‘о... собственно... - начал было ЃерендЯ.
     - —то,  собственно,  когда,  собственно,  и не видел еще,  - насмешливо
перебил его ‹арио.
     € все пошли на "Џрекрасную …лену" и потащили с собой и Ѓерендю.
     - „ействительно так  интересно?  -  с  напускной небрежностью спрашивал
дорогой Љарташев Љорнева.
     - ‚  сущности,  оригинально...  свежо...  музыка  мелодичнаЯ.  „а  нет,
хорошо...  ‹егкий развратен,  конечно,  есть,  да  ведь не  в  монахи же  мы
готовимсЯ.
     - “мные речи приЯтно и слушать, - хлопнул по плечу Љорнева ‹арио.
     - „а ей-богу...  -  в сущности,  ведь что такое?  Homo sum*.  -  Љорнев
махнул рукой.
     ______________
     * џ человек (лат.).

                Ѓыстро молодость промчитсЯ...

     - …рунда все...  проживем как-нибудь...  Ќет,  талантливаЯ-таки  бестиЯ
этот Ћффенбах.
     "ЏрекраснаЯ …лена" понравилась и компании Љарташева.
     ‚  антрактах еще  шли  разговоры на  тему "homo sum",  но,  как  только
раздавалсЯ звонок,  компаниЯ, бросаЯ окурки, спешила по деревЯнным коридорам
на  самый  верх,  на  переднюю скамью,  чтобы  поскорее засесть и,  впившись
глазами,  с локтЯми на барьер,  с коленками,  упертыми в тот же барьер, - не
пропустить ни одного слова, ни одного звука.
     - •орошо,  -  энергично и  весело проговорил ђыльский,  когда опустилсЯ
занавес после того действиЯ,  где изображена была ночь и  спальнЯ Џрекрасной
…лены.
     Љорнев,  обладавший  чутким  слухом,  в  ответ  тихо,  верно  передаваЯ
интонации страсти, запел:

                „а, это сон... да, это сон.

     - —ерт побери, это только сон! - хлопнул кулаком по барьеру „олба.
     - Ќу, что? - приставал ‹арио к опешившему Љарташеву.
     - „а молодец, молодец, - говорил ему ђыльский.
     Џосле театра ‹арио звал всех идти куда-нибудь ужинать,  но Љарташев был
как в лихорадке и наотрез отказалсЯ.
     - „а ты что? - презрительно окликнул его ‹арио.
     - Ќе пойду.
     - Њама?!
     - Ќе мама, а просто не хочу.
     - Ќу и черт с тобой.
     Љарташев  ушел,  а  остальнаЯ  компаниЯ  нерешительно совещалась насчет
ужина.
     ЋсеннЯЯ  луннаЯ  пустаЯ  ночь  охватывала Љарташева каким-то  особенным
жутким  одиночеством.  ЊаленькаЯ,  бесконечно далекаЯ луна  точно  уменьшала
размеры предметов, и в этой мертвенно обманчивой пустоте ночи и сам Љарташев
представлЯлсЯ  себе  каким-то  таким  бесконечно  малым,  никому  не  нужным
существом.  —рез каких-нибудь сотню лет эта луна будет так же светить, а где
будет он  и  всЯ эта толпа театра,  в  которой он был ничтожнее других?  —то
здесь его?  ќто мгновение, только прелесть этой ночи, сила впечатлениЯ. Џред
ним  вставали образы театра:  голые  руки  Џрекрасной …лены,  чьи-то  другие
роковые  голые  руки.  „ыхание  спиралось  в  его  груди,  волнение  сильнее
охватывало его,  и мгновениЯми казалось,  что ноги не хотЯт ему служить и он
упадет тут же на улице и задохнетсЯ от мучительного и сладкого томлениЯ.
     Ћн  прошел пустую площадь и  пошел  вдоль  длинного забора.  ‡десь  еще
глуше,  пустыннее  было,  здесь  еще  сильнее  охватывало страстное сознание
одиночества.
     Љарташев остановилсЯ у калитки и,  не позвонив,  полез через забор.  Ћн
спрыгнул тихо,  беззвучно на  мЯгкую грЯдку сада  и,  осторожно обходЯ двери
столовой,  от которой был у него в кармане ключ, пошел в ту сторону террасы,
куда  выходили окна девичьей.  Ћн  осторожно открыл ставню и,  став у  окна,
приложив  руки,   начал  всматриватьсЯ.  џснаЯ  пустаЯ  луннаЯ  ночь  давала
возможность хорошо рассмотреть,  что делалось внутри.  Ќа полу спала ’анЯ, и
ее  обнаженнаЯ рука  была  небрежно  заброшена за  голову.  Ћхваченный новым
огнем,  Љарташев стоЯл с  громко бьющимсЯ сердцем и  пересохшим от  волнениЯ
ртом.  Ћн  тихо  попробовал отворить окно:  оно  оказалось запертым изнутри.
‘низу лестница наверх была тоже заперта.  Љарташев напрЯженно думал: он знал
одно  -  что  сегоднЯ  будет  в  девичьей.  ‚зглЯд  его  упал  на  лестницу,
приставленную к стене.  ќта лестница вела на крышу,  оттуда - через слуховое
окно,  чердак и темную переднюю -  в девичью.  Ћттуда таким же путем назад и
чрез столовую,  делаЯ побольше шуму,  в свою комнату.  "Ќадо снЯть сапоги, -
мелькнуло в голове Љарташева,  когда он взбиралсЯ по лестнице, - иначе может
быть такаЯ штука..."
     ‚ темной передней тихо скрипнула половица... …ще одна уже ближе и тише.
     Љарташев стоЯл над ’аней.
     ’анЯ переменила позу во сне,  и  полнаЯ белаЯ нога ее откинулась из-под
одеЯла.
     Љарташев медленно нагнулсЯ и впилсЯ губами в теплое тело.  ’емные глаза
’ани открылись и молча замерли на лице Љарташева.
     - Ђртемий Ќиколаевич!  ѓолубчик...  мама... - беззвучным шепотом молила
она.
     Љарташев безумно,  страстно целовал ’аню.  ‚  ослепительной молнии Ярко
сверкнул вдруг в памЯти €ванов,  прежнЯЯ ’анЯ, недосЯгаемаЯ и чистаЯ, мать -
и все слилось в мучительном и сладком стоне души...


        XX

     “ одного товарища Њоисеенко умер отец, оставив многочисленную семью. Џо
энергичной инициативе Њоисеенко был устроен негласный литературный вечер.  ‚
вечере принЯл, между прочим, участие и ‹еонид Ќиколаевич, к которому Явились
его  бывшие  ученики-студенты  и  просили  об  этом.  Ќа  литературный вечер
собрались,  в числе многочисленной публики,  все знакомые уже читателю лица.
Ђглаида  ‚асильевна приехала с  ‡иной  и  Ќаташей.  Ќаташа  была  в  черном,
обхватывающем ее  стройную талию платье.  …е черные роскошные волосы волнами
заходили  назад  и   сливались  в   густой  косе.   ‹егкий  запах  violette*
распространЯлсЯ от нее,  и  Љорнев,  застегнутый в  мундир,  понюхав воздух,
сказал ей на лестнице:
     ______________
     * фиалки (франц.).

     - •орошо пахнет... Љакой одер?*
     ______________
     * запах (от франц. odeur).

     - Ќу, довольно...
     ЉомпаниЯ, кроме ‘еменова и „арсье, оставшихсЯ внизу с дамами, забралась
наверх на хоры.  ’ам было темно и уютно,  там было много студентов, таких же
студентов,  какими и они будут через полгода.  Ѓудут ли? - тревожно замирало
не одно сердце.
     ‚ антрактах компаниЯ спускалась к дамам:  к Љарташевым,  Њане Љорневой,
ѓоренко.
     ЊанЯ Љорнева,  в светлом платье,  волновалась, была в духе, когда возле
нее  собирались ђыльский и  всЯ компаниЯ,  краснела тогда от  удовольствиЯ и
делалась  тревожной,  беспокойной,  когда  ђыльский  уходил  к  Љарташевым и
садилсЯ возле ‡ины.
     ЉомпаниЯ веселой гурьбой перекочевывала от одних знакомых к другим.
     Ђглаида  ‚асильевна наблюдала их  в  лорнет  и  бросала ‡ине  различные
замечаниЯ, вроде следующих:
     - ’ема горбитсЯ.
     - ѓоренко в ’ему влюблена вот как...
     € Ђглаида ‚асильевна небрежно показывала концом лорнета выше головы.
     Њоисеенко стоЯл у  стены и  наблюдал.  —аще других его  взглЯд падал на
ѓоренко,  сидевшую в задних рЯдах. ‚ышло это случайно, - она опоздала и, сев
на первое свободное место,  уж не хотела его менЯть.  ќто была мелочь,  но в
глазах Њоисеенко она хорошо характеризовала ѓоренко. …динственнаЯ наследница
большого состоЯниЯ,  ѓоренко не придавала никакого значениЯ ни ему, ни всему
тому блеску,  который приобретаетсЯ путем денег.  Ћна  презрительно говорила
про свои средства,  что они не ее,  и  строила целые планы в  будущем насчет
того, что она на них сделает.
     ‚  общем,  сдержаннаЯ,  склоннаЯ к  пессимизму,  ѓоренко часто поражала
выражением какого-то  страданиЯ на своем прекрасном по выразительности лице.
—увствовалось,  однако,  при  взглЯде на  нее,  что  страданье это не  имеет
реального основаниЯ:  она была богата,  молода,  бури жизни не касались еще,
собственно, ее жизни, и многие говорили:
     - ќх, ломаетсЯ! €зображает из себЯ что-то, потому что знает, что идет к
ней.
     ѓоренко и не подозревала о таких отзывах и продолжала быть такой, какой
создали ее ее нервы и натура:  без причины страдала,  без причины томилась и
только  и  бывала  счастлива,  когда  думала  о  том,  как  распределит свои
средства,  как поведет жизнь своеобразную,  ни с чьей не схожую. ‚ ее голове
туманно рисовались то дикие горы, ущельЯ, ее замок где-нибудь на обрыве, она
вольнаЯ,  ни с  чем не свЯзаннаЯ;  то рисовалсЯ ей большой город,  и  она по
улицам  чужого  города идет,  оглЯдываетсЯ и  совершенно Явственно чувствует
мЯгкую  теплоту  весеннего солнца,  залитый  светом  бульвар,  восторженную,
жизнерадостную толпу,  и  ей  кажетсЯ,  что она уже там,  на  этом бульваре,
интересы ее в этой толпе, и нет у нее других, и не хочет она других - своих,
от которых делаетсЯ сразу так скучно и пусто, что хоть сейчас в могилу.
     ‘егоднЯ ѓоренко была в духе и по временам улыбалась той своей усмешкой,
котораЯ так тЯнула к себе,  так Ясно говорила, что она удовлетворена, что ей
весело и  хорошо на душе и  источник этого весельЯ в ней,  а не в окружавших
ее.  €сточник,  которого не  коснутсЯ ничьи грЯзные руки,  потому что она не
пустит  их,  потому  что  она  сумеет  с  тем  презрением силы,  какую  дает
убежденность и  чистота души,  оградить себЯ от непрошеных посЯгателей на ее
душевный мир.  Љ таким посЯгателЯм она относила и Ђглаиду ‚асильевну и умела
по  временам давать ей  отпор мЯгкий,  но в  то же времЯ такой твердый,  что
Ђглаида  ‚асильевна  с  трудом  выносила  эту  своенравную,  подрывавшую  ее
авторитет девушку.
     Њоисеенко с восторженным чувством, зажатым там, в глубине души, смотрел
на  нее,  счастливый ее  счастьем,  гордый  ее  чистотой,  искренностью,  ее
несознаваемой  силой.  Ќикто  из  окружавших  не  был  ей  равен.  Њоисеенко
беспристрастно старалсЯ сравнивать:  одна Ќаташа выдерживала бы конкуренцию,
если  бы  не  Ясно было,  что  Ќаташа поставлена в  такие условиЯ жизни,  из
которых выхода нет:  будет ли ее жизнь счастливаЯ,  - это будет эгоистичное,
сухое счастье сытого человека;  будет ли она несчастлива,  -  ее несчастье -
нравственный хлев с точки зрениЯ иной жизни, хлев, в котором она задохнетсЯ,
не сумев даже осмыслить общие причины несчастьЯ своей жизни.
     ѓоренко была избавлена судьбой от  обстановки Ќаташи.  …е мировоззрение
складывалось самобытно и свободно.  Ћна шла туда,  куда тЯнуло ее,  - так же
тЯнуло, как магнит притЯгивает железо: потому что это было свойством ее души
и единственным отвлечением от той тоски,  котораЯ по временам охватывала ее.
Џреобладающим качеством ее души было какое-то полное отсутствие страха перед
рутиной жизни -  лишь бы  Ясна была истина и  правда.  Ћна жадно шла к  этой
правде,  и всЯ жизнь ее была в ней, в этой правде. ќто было так естественно,
совмещалось в  ней с  такой какой-то особенной потребностью не выдвигатьсЯ и
прЯтать в тайниках этот клад души,  что Њоисеенко иногда,  слушаЯ ее, думал,
что и  между людьми могут быть самородки,  на  долю которых судьба счастливо
выделЯет из грЯзи земли одно чистое золото. „аже то капризное, избалованное,
что чувствовалось в  ней,  как-то  распространЯлось только на нее одну:  она
была раба своего невидимого мучителЯ,  сидевшего в ней,  он мог мучить ее, и
только ее.  ќтот аристократизм чувства,  эта гордаЯ свобода,  которую сулили
чудные глаза  молодой девушки,  еще  сильнее тЯнули к  себе  сердце молодого
реалиста-мечтателЯ, и он еще глубже прЯтал в себе это чувство к ней.
     Љ ѓоренко подошли ‘еменов и ЃерендЯ и заспорили вдруг: ‘еменов начал по
какому-то  поводу усердно доказывать,  что все они ни больше ни меньше,  как
мальчишки, а ЃерендЯ, заикаЯсь, с своих туманных высот доказывал обратное.
     - „а ведь вы сами,  ‘еменов,  говорили,  -  вмешалась на помощь Ѓеренде
ѓоренко, - что ваш отец в семнадцать лет был уже офицером.
     - —то  ж  из  этого?  -  оттопырив свои маленькие губы,  упрЯмо спросил
‘еменов. - ‚ремЯ отца было проще...
     - Ќо...  но времЯ т...  твоих детей еще сложнее...  дойдет до того, что
и... и в шестьдесЯт лет в... все мальчишки.
     - € дойдет, - упрЯмо, наклонив голову, проговорил ‘еменов.
     - …... е... если ч... человечество обречено бу... будет по... постоЯнно
и в...  вперед набивать с...  свою голову не...  ненужным хламом веков, т...
то,  к...  конечно,  оно в конце концов очутитсЯ в безвыходном положении,  и
п... прогресс дальнейший станет немыслим.
     - џ  в  судьбы человечества не лезу,  -  сухо,  с  достоинством ответил
‘еменов, - но что нет никакого сомненьЯ, что мы мальчишки, так это факт.
     - ѓ... грустный факт.
     - Ќу, да уж это другое дело.
     - ‘еменов,  - вмешалась ѓоренко, - но как же вы объЯсните такой факт: в
Љитае и  теперь человек до  шестидесЯти лет  все  мальчишка,  а  в  Ђнглии в
двадцать  один  год  празднуетсЯ  настоЯщее  гражданское совершеннолетие,  -
страна,  у  которой жизнь посложнее нашей?  ‚озьмите наконец историю в руки,
посмотрите,  сколько коронованных в  двадцать лет  уже  делали великие дела,
такие, о каких их старые предшественники и подумать не смели.
     - џ не знаю Ђнглии,  - сдержанно возразил ‘еменов, - но знаю, что у нас
жизнь гораздо свободнее английской.
     - Ћ,  господи!  -  могла только воскликнуть ѓоренко и  во  все  глаза с
интересом стала смотреть на ‘еменова.
     - Ќе знаю,  -  скромно развел руками ‘еменов,  -  Я знаю, например, что
англичанка,  в  сравнении с русскими женщинами,  раба...  ‚ Ђнглии женщина -
полнаЯ принадлежность семьи,  и только самые близкие друзьЯ впускаютсЯ в эту
семью...  € Я...  -  ‘еменов убежденно уставилсЯ в платье ѓоренко,  - вполне
разделЯю их взглЯды.
     ђыльский,  подошедший в  это времЯ и  слушавший ‘еменова с обыкновенным
выражением в подобных случаЯх злой иронии, заметил:
     - ‚от бы тебе в Ђнглию.
     - Њне и у себЯ на родине хорошо,  -  Язвительно,  не смотрЯ, подчеркнул
‘еменов и  встал.  аркнув ногой,  он  с  высоко поднЯтой головой,  красный,
выпЯчиваЯ грудь и  набираЯ в  себЯ  побольше воздуху,  пошел,  отдуваЯсь,  к
передним рЯдам.
     - Ќ... наконец, е... естественный в... возраст... о... одинаковый во...
все века,  к к...  которому и должно приспособлЯтьсЯ человечество... ‚от как
пшеницу сеют,  можно и...  и до осени сеЯть,  но почва будет продолжать свое
дело...  и,  сильнаЯ в  период образованиЯ зерна,  длЯ  весенних задач бу...
будет не годна больше.
     Ћн замолчал,  встал, неловко поклонилсЯ и, задеваЯ по дороге все, пошел
наверх.
     - Љакой  симпатичный  этот  ЃерендЯ,   -  сказала  ѓоренко  подошедшему
Њоисеенко, - носитсЯ себе там где-то в своих облаках...
     - „иоген... Ћ чем они тут горЯчились?
     ѓоренко вкратце передала содержание.
     - Љакое  смешное  животное  этот  ‘еменов,  -  усмехнулась она,  кончив
передачу.
     Њоисеенко вздохнул.
     - ‚  отдельном экземплЯре смешное,  но  в  стаде  подобных  -  страшнаЯ
сила... •уже бизонов.
     Љогда  на  эстраду вышел ‹еонид Ќиколаевич и  неловко поклонилсЯ,  гром
аплодисментов рассыпалсЯ по зале.
     ‹ица  собравшихсЯ засиЯли удовольствием,  смотрЯ в  молодое умное  лицо
лектора.
     - “ него очень умное лицо,  -  заметила Ђглаида ‚асильевна, внимательно
рассматриваЯ его в лорнет.
     „олго не умолкали овации.
     ‹ицо ‹еонида Ќиколаевича,  сперва спокойное и  безучастное,  оживилось,
глаза загорелись веселым огнем,  и,  когда аплодисменты стихли, он заговорил
тем живым голосом, каким владел только он, голосом, который сразу приковывал
к себе все внимание слушателЯ.
     - ѓоспода!  -  начал добродушно ‹еонид Ќиколаевич.  - ѓоворЯт, в доброе
старое времЯ тридцатых и  сороковых годов жил один усердный поклонник своего
времени.   “сердие  свое  он  простирал  до  того,   что,  не  довольствуЯсь
общеустановленной строгой цензурой тех  времен,  завел  себе  на  свой  счет
цензора,  обЯзанность которого  состоЯла в  том,  чтобы  красным  карандашом
вычеркивать из того, что он читал, все то, что могло его огорчить. Ћб этом в
свое  времЯ много говорили,  смеЯлись,  но  оригинал продолжал себе  жить  и
испытывал своеобразное наслаждение в добровольном лишении себЯ знать истину,
полагаЯ, вероЯтно, в этом всю свою гордость.
     ќта истина,  однако,  оттого только,  что была отдана в  бесконтрольное
ведение карандаша,  от взмаха этого карандаша, конечно, и не думала исчезать
с  лица  земли и  всЯ  до  последней строчки поЯвилась в  той  горькой чаше,
которую пришлось испить всем до дна в  тЯжелые дни севастопольской кампании.
Ћригиналу поздно стало  Ясно,  что  это  добровольное нежелание знать истину
создало то положение, по которому, в силу вещей и законов, истина нашла себе
другие  двери  в  жизнь  и  двери  эти  оказались  более  пагубными в  своей
совокупности,  чем то, что, по частЯм и своевременно узнанное, послужило бы,
может  быть,  к  совсем  другой  развЯзке.  ‚  этом  примере сила  рутины  и
неспособность самому с  ней  справитьсЯ так  очевидна,  что Ясно,  что самый
большой наш враг -  эта рутина, сидЯщаЯ в нас. ђабота в этом направлении над
собой,   приобретение  способности  самопознаваниЯ  и  вытекающее  из  этого
самопознаваниЯ уважение к  своим и  чужим правам и  есть  главнейшаЯ светлаЯ
задача воспитаниЯ и  образованиЯ.  џ  не разделЯю этих понЯтий,  обыкновенно
относимых -  одно к  душе,  другое к  уму:  душу надо понЯть тем же умом,  и
только достаточно развитой ум  поймет,  что этой душе нужно,  чтобы эта душа
была действительно душа,  а  не кусок старой подошвы,  наподобие души ЉитаЯ,
котораЯ уважаетсЯ и чтитсЯ там только по количеству шариков.
     ѓоворЯт,  заводить речь об  образовании поздно,  говорЯт,  это старый и
скучный вопрос,  давно решенный. џ не согласен с этим. Ќет решенных вопросов
на земле,  и  вопрос образованиЯ -  самый острый и  больной у  человечества.
Ќеизбежно и  необходимо возвращатьсЯ к  нему,  как необходимо пахарю опЯть и
опЯть возвращатьсЯ к своей ниве. € это не старый, скучный вопрос - это вечно
новый вопрос,  потому что нет старых детей, и жизнь - нива все новых и новых
посевов.
     ѓоспода!  ќта нива пахарЯ - нива жизни. ќта нива и идущий по ней плуг -
закон  суровой необходимости,  закон,  который имеет достаточно силы,  чтобы
неутомимо и безжалостно волочить за собой тех, кто не может уразуметь вечный
и  неизбежный смысл его.  —тобы чувствовать и понимать,  чтобы охватить этот
смысл,   надо  уметь  смотреть  вперед.  Љак  длЯ  того,  чтобы  рассмотреть
окружающую нас местность,  надо взбиратьсЯ на самую возвышенную точку,  а не
лезть в  Ямы и  болота,  откуда ничего не видно,  так и  в образовании людей
необходима эта возвышеннаЯ точка,  эта его обсерваториЯ, с которой он мог бы
общим взглЯдом всегда окидывать и свою, и окружающих его деЯтельность. € чем
выше эта  его  обсерваториЯ,  тем производительнее работа,  тем меньше риску
потерЯтьсЯ и  застрЯть в  дебрЯх жизни.  ‚ысотой этой обсерватории,  полетом
мысли  нации  делЯтсЯ на  культурные и  некультурные,  миссии их  бывают или
исторические,  - правда, путем страданиЯ, но они все-таки несут людЯм высшую
формулу человеческой жизни,  -  или же жизнь народов сводитсЯ к зачаточной и
прозЯбательной.  Ќароды  Ђзии  и  Ђфрики  уже  обречены на  вечное  рабство.
ѓромадные полчища Љсеркса легли под  ударами десЯти тысЯч осмысленных людей.
—етыреста миллионов китайцев,  несмотрЯ  на  массовую  стадность,  -  только
жалкаЯ  игрушка в  руках  горсти англичан.  ‘лавЯнские народы,  пример более
поздней эпохи,  все  они  не  свидетельствуют ли  все  о  том  же  суровом и
неизбежном законе истории, Ясно говорЯщем, что времЯ не ждет и не прощает ни
одного потерЯнного мгновеньЯ.
     ‘ознавать это - вот втораЯ высокаЯ творческаЯ цель современной школы, и
поскольку эта цель осуществима,  постольку и  гарантиЯ у  государства в  его
дальнейшем существовании.  ‘оздать это сознание и  укрепить его на  надежных
ЯкорЯх  -  вот  спасительнаЯ работа  этих  будущих работников своей  страны,
работа,  только с осуществлением которой жизнь людей перестанет быть вечным,
бесплодным толчением воды,  наподобие ЉитаЯ,  где  все  поколениЯ приходЯт и
уходЯт,  не приносЯ ничего в предопределенную на веки веков форму. ‚ наш век
исключительного прогресса,  век пара и  электричества,  в  век нравственного
обновлениЯ человеческого духа,  -  больше  чем  когда-нибудь,  проникаЯ  всю
роковую неизбежность,  нужна сила,  чтоб поспеть за  другими.  Ќе  вЯжите же
бесполезных камней на  ноги тем,  кому и  без  того предстоит тЯжелый путь в
гору жизни.  Ќе кормите трухой вашу силу,  потому что вам сила нужна,  а  не
бессилье,  и только сила может вытЯнуть груз туда,  куда спешат вытащить его
другие и,  как победители, заставЯт и вас, но как рабов, делать все-таки эту
работу: так горсть людей, стоЯщих на горе, двухсотмиллионное население €ндии
заставлЯет работать на  себЯ.  €  если уж  нельзЯ иначе -  давайте волю всем
вашим эгоистическим инстинктам, но пусть же этот эгоизм в ваших же интересах
будет  хоть  эгоизмом,  освещенным светом  ‡апада,  а  не  светом кочевников
‚остока,  потому что судьбы ‚остока и ‡апада так различны,  что выбора между
ними быть не может: ‡апад свободен и хотЯ тЯжело, но идет к выходу, а ‚осток
- вечный раб того же ‡апада. Ќе ‚осток, не ‡апад - середина между свободой и
рабством,  и  больше нет никакого выхода,  и  из трех дверей самые выгодные,
очевидно,  двери  ‡апада.  ‚ыгодные,  неизбежные и  в  истории  благодарные.
‚еликий Џетр  и  сын  его  Ђлексей полтораста лет  тому  назад еще  решили и
осветили этот вопрос.
     ‹еонид  Ќиколаевич  в  таком  же  страстном  тоне  перешел  к  вопросам
бесцельного переутомлениЯ учащихсЯ,  к нравственному истощению организмов, к
подрыву  уважениЯ  к  себе,  к  потере  аппетита к  жизни,  к  нравственному
малокровию,   худосочию  и  ко  всем  ужасам  болезней,   свЯзанных  с  этим
худосочием. €ногда расплываЯсь, увлекаЯсь, гонЯЯсь за примерами, в общем, он
нарисовал сильную,  Яркую  картину человеческого прогресса и  на  этом  пути
прогресса,  растЯнув  все  существующие силы  человечества,  рельефно свЯзал
застой и движение на нем с тем,  поскольку истинное знание проникает в школы
народов.  ’ут были разобраны и  реальнаЯ Ђмерика,  и  десЯть тысЯч китайских
церемоний, и латинскаЯ кухнЯ схоластики, и мересхедесы ‚остока.
     Ћн перешел к  идеалу своей школы,  и  пораженный ЃерендЯ сидел и слушал
все  то,  что  зарождалось уже в  его голове.  ‹учистые глаза Ѓеренди горели
таким гордым счастьем,  какого он  никогда еще  не  испытывал.  ќто  счастье
заключалось в  том  уважении к  себе,  которое  ЃерендЯ  впервые осЯзательно
чувствовал.  ќта  внутреннЯЯ  сила,  котораЯ  толкала  его  на  путь  разных
философских вопросов,  была  не  жалким  маньЯчеством:  его  мысли  -  мысли
гимназиста -  уже  так  поразительно сходились с  мыслЯми этого  выдающегосЯ
молодого учителЯ. ЃерендЯ слушал и сам не верил своим ушам и снова, наклонив
голову, прислушивалсЯ, довольный и счастливый.
     Љак-то  вскользь ‹еонид Ќиколаевич коснулсЯ и  славЯнофильства,  назвав
его пагубным источником обскурантизма,  потому что основание уважаемых людей
этого учениЯ построено не на общем законе человеческой жизни,  а,  напротив,
на  произвольном,  ненаучном положении "другого теста".  ’акие учениЯ тем  и
страшны,  что,  несЯ в себе произвол, дают только предлог в дальнейшем своем
развитии людЯм тьмы пользоватьсЯ ими  длЯ  своих неосмысленных целей.  ’акие
учениЯ не привЯзывают вас к Якорю спасениЯ общечеловеческой жизни, а подобны
тому,  как если бы человек длЯ определениЯ нужной ему прЯмой полагалсЯ не на
данные,   вне  его  находЯщиесЯ  (вехи,   компас),   а  на  свою  внутреннюю
уверенность,  что  его  глаза его  не  обманут.  ’акой человек может думать,
сколько ему угодно, что идет он по прЯмой, но компас самосознаниЯ остальных,
определЯющий эту  настоЯщую прЯмую,  и  факты действительной жизни -  третьЯ
высокаЯ задача воспитаниЯ будущих руководителей своей родины.
     - ‚   настоЯщее   времЯ   зарождаетсЯ  новое   учение   опростителей  -
народников*,  -  учение,  по своей нетерпимости, носЯщее в себе все признаки
отупениЯ,   те  признаки,   которые  так  характерны  в   изуверствах  наших
раскольников,  в  поклонниках Њекки и  в ревнителЯх схоластической школы.  ‘
историей в  руках,  с  Ясным сознанием закона необходимости,  все это те  же
темные силы,  которые могут  только предлагать свести человечество с  торной
дороги и  закрутить его в  непроходимых дебрЯх старых печатей,  старых книг,
младенческой формы, так же пригодной длЯ восприЯтиЯ новой жизни, как желудок
младенца годитсЯ длЯ пищи взрослого, чрез опыт жизни прошедшего мудреца, или
как  дичок-ЯблонЯ может  заменить культивированный сладкий плод.  Ћтсутствие
истинного знаниЯ,  отсебЯтина,  нутро - во всевозможных соусах и видах - вот
отличительные признаки этих  учений,  этих доморощенных дикарей цивилизации,
ломающих голову,  как бы из своего пальца высосать то, что отвергают: знание
истории человечества,  примеры общечеловеческой культуры,  понимание законов
исторической необходимости,  от которой так же нельзЯ уклонитьсЯ,  как и  от
вращениЯ вместе с землей, к которой мы принадлежим и составлЯем ее законное,
на общих началах построенное естество. Ќарод - да, но народ самосознающий, а
этого самосознаниЯ нет без культуры.
     ______________
     *  Ћчевидный анахронизм,  так  как начало учениЯ народников относитсЯ к
1877 году. (Џрим. Ќ.ѓ.ѓарина-Њихайловского.)

     ’о  место  речи,  в  котором ‹еонид Ќиколаевич так  резко  отказалсЯ от
приписываемой ему свЯзи с славЯнофильством, было встречено с живым восторгом
Љорневым,  „олбой и ђыльским. Ћни насторожились, и Љорнев, довольный, толкаЯ
в бок то ђыльского, то „олбу, искал внизу глазами Њоисеенко.
     Ќо  когда  ‹еонид  Ќиколаевич  перешел  к  народникам,   Љорнев  уже  с
беспокойством и  тревогой,  найдЯ  наконец Њоисеенко,  стоЯвшего у  колонны,
смотрел ему в лицо.  Њоисеенко неопределенно смотрел на ‹еонида Ќиколаевича,
и  по  его  лицу  Љорнев  ничего  не  мог  сообразить,  что  говорил  ‹еонид
Ќиколаевич:  дело или,  что называетсЯ,  зарапортовалсЯ.  ’ак же  молча,  не
выражаЯ больше ни восторга, ни разочарованиЯ, насторожившись, сидели „олба и
ђыльский.
     ‹ицо Ѓеренди,  напротив, продолжало по-прежнему сиЯть, и он победоносно
смотрел то на Љарташева,  то на ‚ервицкого.  ‚ервицкий, упершийсЯ кулаком на
барьер и  положивший на  кулак  свой  подбородок,  сидел,  сонно  смотрел и,
тревожимый  взглЯдом  Ѓеренди,   раздраженно  только   сдвигал  брови:   это
возбуждение Ѓеренди и  раздражало и  обижало его,  -  он сравнивал Ѓерендю с
мухой на  рогах вола и  чувствовал за своего друга всю унизительную глупость
его.
     - Ќу  же,   оставь!   -  наконец  не  вытерпел  ‚ервицкий,  раздраженно
огрызнувшись на Ѓерендю, - слушать мешаешь.
     Љарташев давно потерЯл свЯзь и  только мгновениЯми ловил себЯ  на  том,
что думал в это времЯ и о деревне, и о матери, и о товарищах, и только никак
не  мог  сосредоточитьсЯ  и  слушать  ‹еонида  Ќиколаевича.  ‚зглЯд  Ѓеренди
сосредоточил его  на  мгновение,  и,  прослушав  внимательно  о  народниках,
Љарташев согласилсЯ и кивнул головой Ѓеренде в знак своего согласиЯ. Ћн даже
обрадовалсЯ словам учителЯ:  этот  взглЯд не  шел  так  вразрез со  взглЯдом
матери,  -  разрез,  который  ставил  его  в  безвыходное положение какой-то
оппозиции,  обреченной жить чем-то  таким отвлеченным,  к  которому никак не
подмостишь ни сердца,  ни всего того,  что наполнЯет повседневную жизнь, что
требовало общениЯ,  примирениЯ,  любви,  деЯтельности,  за  что  кричал весь
организм,  кричал  назойливо,  настойчиво и  представлЯл страшный  довод:  у
человека  не  две  жизни,   и  жить  жизнью  бесплодной  смоковницы  нельзЯ,
невозможно.
     ‹еонид Ќиколаевич кончил,  и гром аплодисментов посыпалсЯ по зале.  ‚се
слилось в это мгновенье в выражение горЯчего одобрениЯ человеку, который дал
вдруг всем  точно какую-то  свежую ванну души.  “мытые в  этой ванне,  глаза
молодежи горели,  удовлетворенные,  счастливым огнем.  ‚ эту минуту они были
опЯть теми же одухотворенными энтузиастами, увы! какими уже переставали себЯ
чувствовать.  Љак-то обнажилась снова параллель жизни будничной, прозаичной,
жизни отупеньЯ,  с  этой другой жизнью подъема,  взглЯда с  птичьего полета.
—увствовались крыльЯ и желание лететь.  Ћтрадным было и сознание, что работа
над своим развитием дала плоды,  -  они понимали, интересовались и не только
понимали,  но шли дальше - делали свои выводы, готовы были идти навстречу, и
гордость удовлетворениЯ завершалась сознанием,  что  все  это длЯ них так же
интересно,  как и  длЯ самого ‹еонида Ќиколаевича.  € это была не фраза,  не
раздутое чувство,  а  искреннЯЯ правда,  и  радость  этой  правды  горела  в
счастливых глазах юношей.
     Љ