Ќиколай ѓеоргиевич ѓарин-Њихайловский. „етство ’емы

Ћцените этот текст:
Ќиколай ѓеоргиевич ѓарин-Њихайловский. „етство ’емы

€з семейной хроники

---------------------------------------------------------------------
Љнига: Ќ.ѓ.ѓарин-Њихайловский. "„етство ’емы. ѓимназисты"
€здательство "ћнацтва", Њинск, 1985
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 5 декабрЯ 2002 года
---------------------------------------------------------------------

Џереиздание двух первых книг из цикла автобиографических повестей
прогрессивного русского писателЯ конца XIX в. Ќ.ѓ.ѓарина-Њихайловского.
„лЯ старшего школьного возраста.

‘одержание

I. Ќеудачный день
II. Ќаказание
III. Џрощение
IV. ‘тарый колодезь
V. Ќаемный двор
VI. Џоступление в гимназию
VII. Ѓудни
VIII. €ванов
IX. џбеда
X. ‚ Ђмерику
XI. ќкзамены
XII. Ћтец

Ќ…“„Ђ—Ќ›‰ „…Ќњ

Њаленький восьмилетний ’ема стоЯл над сломанным цветком и с ужасом
вдумывалсЯ в безвыходность своего положениЯ.
‚сего несколько минут тому назад, как он, проснувшись, помолилсЯ богу,
напилсЯ чаю, причем съел с аппетитом два куска хлеба с маслом, одним словом
- добросовестным образом исполнивши все лежавшие на нем обЯзанности, вышел
через террасу в сад в самом веселом, беззаботном расположении духа. ‚ саду
так хорошо было.
Ћн шел по аккуратно расчищенным дорожкам сада, вдыхаЯ в себЯ свежесть
начинающегосЯ летнего утра, и с наслаждением осматривалсЯ.
‚друг... …го сердце от радости и наслаждениЯ сильно забилось... ‹юбимый
папин цветок, над которым он столько возилсЯ, наконец расцвел! …ще вчера
папа внимательно его осматривал и сказал, что раньше недели не будет цвести.
€ что это за роскошный, что это за прелестный цветок! Ќикогда никто,
конечно, подобного не видал. Џапа говорит, что когда гер ѓотлиб (главный
садовник ботанического сада) увидит, то у него слюнки потекут. Ќо самое
большое счастье во всем этом, конечно, то, что никто другой, а именно он,
’ема, первый увидел, что цветок расцвел. Ћн вбежит в столовую и крикнет во
все горло:
- Њахровый расцвел!
Џапа бросит чай и с чубуком в руках, в своем военном вицмундире, сейчас
же пройдет в сад. Ћн, ’ема, будет бежать впереди и беспрестанно
оглЯдыватьсЯ: радуетсЯ ли папа?
Џапа, наверное, сейчас же поедет к геру ѓотлибу, может, прикажет
запрЯчь ѓнедко, которого только что привели из деревни, …ремей (кучер, он же
и дворник), высокий, одноглазый, добродушный и ленивый хохол, …ремей
говорит, что ѓнедко бегает так шибко, что ни одна лошадь в городе его не
догонит. …ремей, конечно, знает это: он каждый день ездит на ѓнедке верхом
на водопой. € вот сегоднЯ в первый раз запрЯгут ѓнедко. ѓнедко побежит
скоро-скоро! ‚се погонЯтсЯ за ним - куда! ѓнедка и след простыл.
Ђ вдруг папа и ’ему возьмет с собой?! Љакое счастие! ‚осторг
переполнЯет маленькое сердце ’емы. Ћт мысли, что все это счастие произошло
от этого чудного, так неожиданно распустившегосЯ цветка, в ’еме просыпаетсЯ
нежное чувство к цветку.
- Њи-и-ленький! - говорит он, приседаЯ на корточки, и тЯнетсЯ к нему
губами.
…го поза самаЯ неудобнаЯ и неустойчиваЯ. Ћн терЯет равновесие,
протЯгивает руки и...
‚се погибло! Ѓоже мой, но как же это случилось?! Њожет быть, можно
поправить? ‚едь это случилось оттого, что он не удержалсЯ, упал. …сли б он
немножко, вот сюда, уперсЯ рукой, цветок осталсЯ бы целым. ‚едь это одно
мгновение, одна секунда... Џостойте!.. Ќо времЯ не стоит. ’ема чувствует,
что его точно кружит что-то, что-то точно вырывает у него то, что хотел бы
он удержать, и уносит на своих крыльЯх - уносит совершившийсЯ факт, оставлЯЯ
’ему одного с ужасным сознанием непоправимости этого совершившегосЯ факта.
Љакой резкой, острой чертой, какой страшной, неумолимой, беспощадной
силой оторвало его вдруг сразу от всего!
—то из того, что так весело поют птички, что сквозь густую листву
пробиваетсЯ солнце, играЯ на мЯгкой земле веселыми светлыми пЯтнышками, что
беззаботнаЯ мошка ползет по лепестку, вот остановилась, надуваетсЯ,
выпускает свои крылышки и собираетсЯ лететь куда-то, навстречу нежному,
Ясному дню?
—то из того, что когда-нибудь будет опЯть сверкать такое же веселое
утро, которое он не испортит, как сегоднЯ? ’огда будет другой мальчик,
счастливый, умный, довольный. —тоб добратьсЯ до этого другого, надо пройти
бездну, разделЯющую его от этого другого, надо пережить что-то страшное,
ужасное. Ћ, что бы он дал, чтобы все вдруг остановилось, чтобы всегда было
это свежее, Яркое утро, чтобы папа и мама всегда спали... Ѓоже мой, отчего
он такой несчастный? Ћтчего над ним тЯготеет какой-то вечный неумолимый рок?
Ћтчего он всегда хочет так хорошо, а выходит все так скверно и гадко?.. Ћ,
как сильно, как глубоко стараетсЯ он заглЯнуть в себЯ, постигнуть причину
этого. Ћн хочет ее понЯть, он будет строг и беспристрастен к себе... Ћн
действительно дурной мальчик. Ћн виноват, и он должен искупить свою вину. Ћн
заслужил наказание, и пусть его накажут. —то же делать? € он знает причину,
он нашел ее! ‚сему виною его гадкие, скверные руки! ‚едь он не хотел, руки
сделали, и всегда руки. € он придет к отцу и прЯмо скажет ему:
- Џапа, зачем тебе сердитьсЯ даром, Я знаю теперь хорошо, кто виноват,
- мои руки. Ћтруби мне их, и Я всегда буду добрый, хороший мальчик. Џотому
что Я люблю и тебЯ, и маму, и всех люблю, а руки мои делают так, что Я как
будто никого не люблю. Њне ни капли их не жалко.
Њальчику кажетсЯ, что его доводы так убедительны, так чистосердечны и
Ясны, что они должны подействовать.
Ќо цветок по-прежнему лежит на земле... ‚ремЯ идет... ‚от отец,
встающий раньше матери, покажетсЯ, увидит, все сразу поймет, загадочно
посмотрит на сына и, ни слова не говорЯ, возьмет его за руку и поведет...
Џоведет, чтоб не разбудить мать, не через террасу, а через парадный ход,
прЯмо в свой кабинет. ‡атворитсЯ большаЯ дверь, и он останетсЯ с глазу на
глаз с ним.
Ђх, какой он страшный, какое нехорошее у него лицо... € зачем он
молчит, не говорит ничего?! ‡ачем он расстегивает свой мундир?! Љакой
противный этот желтенький узенький ремешок, который виднеетсЯ в складке
синих штанов его. ’ема стоит и, точно очарованный, впилсЯ в этот ремешок.
‡ачем же он стоит? Ћн свободен, его никто не держит, он может убежать...
Ќикуда он не убежит. Ћн будет мучительно-тоскливо ждать. Ћтец не спеша
снимет этот гадкий ремешок, сложит вдвое, посмотрит на сына; лицо отца
нальетсЯ кровью, и почувствует, бесконечно сильно почувствует мальчик, что
самый близкий ему человек может быть страшным и чужим, что к человеку,
которого он должен и хотел бы только любить до обожаниЯ, он может питать и
ненависть, и страх, и животный ужас, когда прикоснутсЯ к его щекам мЯгкие,
теплые лЯжки отца, в которых зажметсЯ голова мальчика.
Њаленький ’ема, бледный, с широко раскрытыми глазами, стоЯл перед
сломанным цветком, и все муки, весь ужас предстоЯщего возмездиЯ Ярко
рисовались в его голове. ‚се его способности сосредоточились теперь на том,
чтобы найти выход, выход во что бы то ни стало. Љакой-то шорох послышалсЯ
ему по направлению от террасы. Ѓыстро, прежде чем что-нибудь сообразить,
нога мальчика решительно ступает на грЯдку, он хватает цветок и втискивает
его в землю рЯдом с корнем. „лЯ чего? ‘мутнаЯ надежда обмануть? ЏротЯнуть
времЯ, пока проснетсЯ мать, объЯснить ей, как все это случилось, и тем
отвратить предстоЯщую грозу? Ќичего Ясного не соображает ’ема; он опрометью,
точно его преследуют все те ведьмы и волшебники, о которых рассказывает ему
по вечерам нЯнЯ, убегает от злополучного места, минуЯ страшную теперь длЯ
него террасу, - террасу, где вдруг он может увидать грозную фигуру отца,
который, конечно, по одному его виду сейчас же поймет, в чем дело.
Ћн бежит, и ноги бессознательно направлЯют его подальше от опасности.
Ћн видит между деревьЯми большую площадку, посреди которой устроены качели и
гимнастика и где возвышаетсЯ высокий, выкрашенный зеленой краской столб длЯ
гигантских шагов, видит сестер, бонну-немку. Ћн делает вольт в сторону,
незаметно пригнувшись, торопливо пробираетсЯ в виноградник, огибает большой
каменный сарай, выходЯщий в сад своими глухими стенами, перелезает ограду,
отделЯющую сад от двора, и наконец благополучно достигает кухни.
‡десь он только свободно вздыхает.
‚ закоптелой, обширной, но низкой кухне, устроенной в подвальном этаже,
освещенный сверху маленькими окнами, все спокойно, все идет своим чередом.
Џовар, в грЯзном белом фартуке, белокурый, ленивый, молодой, из бывших
крепостных, Ђким лениво собираетсЯ разводить плиту. …му не хочетсЯ
приниматьсЯ за скучную ежедневную работу, он тЯнет, хлопает дверцами печки,
заглЯдывает в духовой Ящик, внимательно осматривает, точно в первый раз
видит конфорки, фыркает, брюзжит, двадцать раз их то сдвигает, то опЯть
ставит на место...
Ќа большом некрашеном столе в беспорЯдке валЯютсЯ грЯзные тарелки.
ѓорничнаЯ ’анЯ, молодаЯ девушка с длинной, еще нечесаной косой, торопливо
обгладывает какую-то вчерашнюю холодную кость. …ремей в углу молча возитсЯ с
концами упрЯжных ремней, бесконечно налаживаЯ и пригонЯЯ конец к концу,
собираЯсь сшивать их приготовленными шилом и дратвой. …го жена, ЌастасьЯ,
толстаЯ и грЯзнаЯ судомойка, громко и сердито перемывает тарелки, энергично
хватаЯ их со дна дымЯщейсЯ теплой лоханки. ‚ытертые тарелки с шумом летЯт на
рЯдом стоЯщую скамью. ђукава Ќастасьи засучены; здоровое белое тело на руках
трЯсетсЯ при всЯком ее движении, губы плотно сжаты, глаза сосредоточены и
мечут искры.
ђовесник ’емы - произведение Ќастасьи и …ремеЯ - толстопузый рЯбой
€оська сидит на кровати, болтает ногами и пристает к матери, чтобы та дала
ему грошик.
- Ќе дам, не дам, сто чертив твоей мами! - кричит отчаЯнно ЌастасьЯ и
еще плотнее стискивает свои губы, еще энергичнее сверкает глазами.
- ѓ-е?! - тЯнет €оська плаксивую монотонную ноту. - „ай грошик.
- Ћтчипысь, проклЯте! Ѓудь ты скажено! - кричит ЌастасьЯ, точно ее
режут.
’ема с завистью смотрит на эти простые, несложные отношениЯ. ‚от она,
кажетсЯ, и кричит и бранитсЯ, а не боитсЯ ее €оська. …сли мать и побить его
захочет, - а €оська отлично знает, когда она этого захочет, - он,
вырвавшись, убежит во двор. …сли мать и броситсЯ за ним и, не догнав, станет
кричать своим громким голосом, так кричать, что живот ее то и дело будет
подпрыгивать кверху: "•оди сюда, бисова дытына!", то "бисова дытына"
понимает, что ходить не следует, потому что его побьют, а так как ему именно
этого не хочетсЯ, то он и не идет, но и не скрываетсЯ, инстинктивно
сознаваЯ, что очень раздражать не следует. ‘тоит €оська где-нибудь поодаль и
хнычет, лениво и притворно, а сам зорко следит за всЯким движением матери;
ноги у него расставлены, сам наклонилсЯ вперед, вот-вот готов дать нового
стрекача.
Њать постоит, постоит, еще сто чертей посулит себе и уйдет в кухню.
€оська фланирует, развлекаетсЯ, шалит, но голод заставлЯет его наконец
возвратитьсЯ в кухню. Џодойдет к двери и пустит пробный шар:
- ѓ-е?!
ќто нечто среднее между нахальным требованием и просьбой о помиловании,
между хныканьем и криком.
- ’олько взойды, бодай тебе чертЯка взЯла! - несетсЯ из кухни.
- ѓ-е?! - настойчивее и смелее повторЯет €оська.
ЉончаетсЯ все это тем, что дверь с шумом растворЯетсЯ, €оська с
быстротой ветра улепетывает подальше, на пороге поЯвлЯетсЯ грознаЯ мать с
первым попавшимсЯ поленом в руках, которое летит вдогонку за блудным сыном.
„ело уже €оськи увернутьсЯ от полена, но после этого путь к столу с
объедками барской еды считаетсЯ свободным. €оська сразу сбрасывает свой
скромный облик и с видом делового человека, которому некогда тратить времЯ
на пустые формальности, прЯмо и смело направлЯетсЯ к столу.
…сли по дороге он все-таки получал иной раз легкую затрещину - он за
этим не гналсЯ и, огрызнувшись каким-нибудь упрЯмым звуком вроде "у-у!",
энергично принималсЯ за еду.
- €еремей, Ѓуланку закладывай! - кричит сверху нЯнька. - ‚ дрожки!
- Љто едет? - кричит снизу встрепенувшийсЯ ’ема.
- Џапа и мама в город.
ќто целое событие.
- ‘коро едут? - спрашивает ’ема.
- ЋдеваютсЯ.
’ема соображает, что отец торопитсЯ, значит, перед отъездом в сад не
пойдет, и, следовательно, до возвращениЯ родителей он свободен от всЯких
взысканий. Ћн чувствует мгновенный подъем духа и вдохновенно кричит:
- €оська, игратьсЯ!
Ћн выбегает снова в сад и теперь смело и уверенно направлЯетсЯ к
сестрам.
- Ѓудем игратьсЯ! - кричит он, подбегаЯ. - ‚ индейцев?!
€ ’ема от избытка чувств делает быстрый прыжок перед сестрами.
Џока бонна и сестры, под предводительством старшей сестры ‡ины,
обсуждают его предложение, он уже рыщет, отыскиваЯ подходЯщий материал длЯ
луков. Ѓежать к изгороди слишком далеко, хочетсЯ скорей, сейчас... ’ема
выхватывает несколько прутьев, почему-то торчавших из бочки, пробует их
гибкость, но они ломаютсЯ, не годЯтсЯ.
- ’ема! - раздаетсЯ дружный вопль.
’ема замирает на мгновенье.
- ќто папины лозы! —то ты сделал?!
Ќо ’ема уже все и без этого сообразил: у него вихрем мелькает сознание
необходимости протЯнуть времЯ до отъезда, и он небрежно кричит:
- ‡наю, знаю, папа приказал их выбросить - они не годЯтсЯ!
€ длЯ большей убедительности он подбирает поломанные лозы и с помощью
€оськи несет их на черный двор. ‡ина подозрительно провожает его глазами, но
’ема искусно играет свою роль, идет тихо, не спеша вплоть до самой калитки.
Ќо за калиткой он быстро бросает лозы; отчаЯнье охватывает его. Ћн
стремительно бежит, бежит от мрачных мыслей тЯжелой развЯзки, от туч,
неизвестно откуда скоплЯющихсЯ над его горизонтом. Ћдно с мучительной
Ясностью стоит в голове: поскорее бы отец и мать уезжали.
…ремей с озабоченным видом стоит около дрожек, нерешительно чешет
спину, мрачно смотрит на немытый экипаж, на засохшую грЯзь и окончательно
терЯетсЯ от мысли, что теперь делать: начинать ли мыть, подмазывать ли, или
уж так запрЯгать. ’ема волнуетсЯ, хлопочет, тащит хомут, понуждает …ремеЯ
выводить лошадь, и …ремей под таким энергичным давлением начинает наконец
запрЯгать.
- Ќе так, панычику, не так, - громко замечает флегматичный …ремей,
тЯготЯсь этой суетливой, бурной помощью.
’еме кажетсЯ, что времЯ идет невыносимо медленно.
Ќаконец, экипаж готов.
…ремей надевает свой кучерской парусиновый кафтан с громадным сальным
пЯтном на животе, клеенчатую с поломанными полЯми шлЯпу, садитсЯ на козлы,
трогает, задевает обЯзательно за ворота, отделЯющие грЯзный двор от чистого,
и подкатывает к крыльцу.
‚ремЯ бесконечно тЯнетсЯ. Ћтчего они не выходЯт? ‚друг не поедут?! ’ема
переживает мучительные минуты. Ќо вот парадные двери отворЯютсЯ, выходЯт
отец с матерью.
Ћтец, седой, хмурый по обыкновению, в белом кителе, что-то озабоченно
соображает; мать в кринолине, черных нитЯных перчатках без пальцев, в шлЯпе
с широкими черными лентами. ‘естры бегут из сада. Њать наскоро крестит и
целует их и спохватываетсЯ о ’еме; сестры ищут его глазами, но ’ема с
€оськой притаились за углом, и сестры говорЯт матери, что ’ема в саду.
- Ѓудьте с ним ласковы.
’ема, благоразумно решивший было не показыватьсЯ, стремительно
выскакивает из засады и стремительно бросаетсЯ к матери. …сли бы не отец, он
сейчас бы ей все рассказал. Ќо он только особенно горЯчо целует ее.
- Ќу, довольно! - говорит ласково мать и смутно соображает, что совесть
’емы не совсем чиста.
Ќо мысль о забытых ключах отвлекает ее.
- Љлючи, ключи! - говорит она, и все стремительно бросаютсЯ в комнаты
за ключами.
Ћтец пренебрежительно коситсЯ на ласки сына и думает, что это
воспитание выработает в конце концов из его сына какую-то противную
слюнЯвку. Ћн срывает свое раздражение на …ремее.
- Ѓуланка опЯть закована на правую переднюю ногу? - говорит он.
…ремей перегибаетсЯ с козел и внимательно всматриваетсЯ в отставленную
ногу Ѓуланки.
’ема озабоченно следит за ними глазами. …ремей прокашливаетсЯ и говорит
каким-то поперхнувшимсЯ голосом:
- Њабуть, оступывсЯ.
‹ожь возмущает и бесит отца.
- Ѓолван! - говорит он, точно выстреливает из ружьЯ.
…ремей энергично откашливаетсЯ, ерзает на козлах и молчит. ’ема не
понимает, за что отец бранит …ремеЯ, и тоскливое чувство охватывает его.
- ђазмазнЯ, лентЯй! ѓрЯзь развел такую, что сесть нельзЯ.
’ема быстро окидывает взглЯдом экипаж.
…ремей невозмутимо молчит. ’ема видит, что …ремею нечего сказать, что
отец прав, и, облегченно вздыхаЯ, чувствует удовлетворение за отца.
Љлючи принесли, мать и отец сидЯт в экипаже, …ремей подобрал вожжи,
ЌастасьЯ стоит у ворот.
- ’рогай! - приказывает отец.
Њать крестит детей и говорит: "’ема, не шали", и экипаж торжественно
выкатываетсЯ на улицу. Љогда же он исчезает из глаз, ’ема вдруг ощущает
такой прилив радости, что ему хочетсЯ выкинуть что-нибудь такое, чтобы все,
все - и сестры, и бонна, и ЌастасьЯ, и €оська - так и ахнули. Ћн стоит,
несколько мгновений ищет в уме чего-нибудь подходЯщего и ничего другого не
может придумать, как, стремглав выбежав на улицу, перерезать дорогу
какому-то несущемусЯ экипажу. ђаздаетсЯ общий отчаЯнный вопль:
- ’ема, ’ема, куда?!
- ’ема-а! - несетсЯ пронзительный крик бонны и достигает чуткого уха
матери.
€з облака пыли вдруг раздаетсЯ голос матери, сразу все понЯвшей:
- ’ема, домой!
’ема, успевший пробежать до половины дороги, останавливаетсЯ, зажимает
обеими руками рот, на мгновение замирает на месте, затем стремглав
возвращаетсЯ назад.
- Ђ хочешь, Я на ѓнедке верхом поеду, как …ремей?! - мелькает в голове
’емы новаЯ идеЯ, с которой он обращаетсЯ к ‡ине.
- Ќу да! ’ебЯ ѓнедко сбросит! - говорит пренебрежительно ‡ина.
ќтого совершенно достаточно, чтоб у ’емы Явилось непреодолимое желание
привести в исполнение свой план. …го сердце усиленно бьетсЯ и замирает от
мысли, как поразЯтсЯ все, когда увидЯт его верхом на ѓнедке, и, выждав
момент, он лихорадочно шепчет что-то €оське. Ћни оба незаметно исчезают.
ЏрепЯтствий нет.
‚ опустелой конюшне раздаетсЯ лениваЯ, громкаЯ еда ѓнедка. ’ема
дрожащими руками торопливо отвЯзывает повод. Љрасивый жеребец ѓнедко
пренебрежительно обнюхивает маленькую фигурку и нехотЯ плететсЯ за тЯнущим
его изо всей силы ’емой.
- Ќо, но, - возбужденно понукает его ’ема, стараЯсь губами делать, как
…ремей, когда тот выводит лошадь. Ќо от этого звука лошадь пугаетсЯ,
фыркает, задирает голову и не хочет выходить из низких дверей конюшни.
- €оська, подгони ее сзади! - кричит ’ема.
€оська лезет между ног лошади, но в это времЯ ’ема опЯть кричит ему:
- ‚озьми кнут!
Џолучив удар, ѓнедко стрелой вылетает из конюшни и едва не вырываетсЯ
из рук ’емы.
’ема замечает, что ѓнедко от удара кнутом взЯл сразу в галоп, и
приказывает €оське, когда он сЯдет, снова ударить лошадь.
€оське одно удовольствие лишний раз хлестнуть лошадь.
ѓнедко торжественно выводитсЯ с черного на чистый двор и подтЯгиваетсЯ
к близстоЯщей водовозной бочке. ‚ последний момент к €оське возвращаетсЯ
благоразумие.
- “падете, панычику! - нерешительно говорит он.
- Ќичего, - отвечает ’ема с пересохшим от волнениЯ горлом. - ’ы только,
как Я сЯду, крепко ударь ее, чтоб она сразу в галоп пошла. ’огда легко
сидеть!
’ема, стоЯ на бочке, подбирает поводьЯ, опираетсЯ руками на холку
ѓнедка и легко вспрыгивает ему на спину.
- „ети, смотрите! - кричит он, захлебываЯсь от удовольствиЯ.
- Ђй, ай, смотрите! - в ужасе взвизгивают сестры, бросаЯсь к ограде.
- Ѓей! - командует, не помнЯ себЯ от восторга, ’ема.
€оська из всей силы вытЯгивает кнутом жеребца. ‹ошадь, как ужаленнаЯ,
мгновенно подбираетсЯ и делает первый непроизвольный скачок к улице, куда
мордой она была поставлена, но затем, сообразив, она взвиваетсЯ на дыбы,
круто на задних ногах делает поворот и полным карьером несетсЯ назад в
конюшню.
’еме, каким-то чудом удержавшемусЯ при этом маневре, некогда
рассуждать. Џеред ним ворота черного двора; он вовремЯ успевает наклонить
голову, чтобы не разбить ее о перекладину, и вихрем влетает на черный двор.
‡десь ужас его положениЯ обрисовываетсЯ ему с неумолимою Ясностью.
Ћн видит в десЯти саженЯх перед собой высокую каменную стену конюшни и
маленькую темную отворенную дверь и сознает, что разобьетсЯ о стену, если
лошадь влетит в конюшню. €нстинкт самосохранениЯ удесЯтерЯет его силы, он
натЯгивает, как может, левый повод, лошадь сворачивает с прЯмого пути,
налетает на торчащее дышло, спотыкаетсЯ, падает с маху на землю, а ’ема
летит дальше и распластываетсЯ у самой стены, на мЯгкой, теплой куче навоза.
‹ошадь вскакивает и влетает в конюшню. ’ема тоже вскакивает, запирает за нею
дверь и оглЯдываетсЯ.
’еперь, когда все благополучно миновало, ему хочетсЯ плакать, но он
видит в воротах бонну, сестер и соображает по их вытЯнувшимсЯ лицам, что они
все видели. Ћн бодритсЯ, но руки его дрожат; на нем лица нет, улыбка выходит
какой-то жалкой, болезненной гримасой.
ѓрад упреков сыплетсЯ на его голову, но в этих упреках он чувствует
некоторое уважение к себе, удивление к его молодечеству и миритсЯ с
упреками. ЌепривычнаЯ мЯгкость, с какой ’ема принимает выговоры, успокаивает
всех.
- ’ы испугалсЯ? - пристает к нему ‡ина, - ты бледен, как стена, выпей
воды, помочи голову.
’ему торжественно ведут опЯть к бочке и мочат голову. Њежду ним, бонной
и сестрой устанавливаютсЯ дружеские, миролюбивые отношениЯ.
- ’ема, - говорит ласково ‡ина, - будь умным мальчиком, не распускай
себЯ. ’ы ведь знаешь свой характер, ты видишь: стоит тебе разойтись, тогда
уж ты не удержишь себЯ и наделаешь чего-нибудь такого, чему и сам не будешь
рад потом.
‡ина говорит ласково, мЯгко, - просит.
’еме это приЯтно, он сознает, что в словах сестры все - голаЯ правда, и
говорит:
- •орошо, Я не буду шалить.
Ќо маленькаЯ ‡ина, хотЯ на год всего старше своего брата, уже понимает,
как тЯжело будет брату сдержать свое слово.
- ‡наешь, ’ема, - говорит она как можно вкрадчивее, - ты лучше всего
дай себе слово, что ты не будешь шалить. ‘кажи: любЯ папу и маму, Я не буду
шалить.
’ема морщитсЯ.
- ’ема, тебе же лучше! - подъезжает ‡ина. - ‚едь никогда еще папа и
мама не приезжали без того, чтобы не наказать тебЯ. € вдруг приедут сегоднЯ
и узнают, что ты не шалил.
ЏросительнаЯ форма подкупает ’ему.
- Љак люблю папу и маму, Я не буду шалить.
- Ќу, вот умница, - говорит ‡ина. - ‘мотри же, ’ема, - уже строгим
голосом продолжает сестра, - грех тебе будет, если ты обманешь. € даже
потихоньку нельзЯ шалить, потому что господь все видит, и если папа и мама
не накажут, бог все равно накажет.
- Ќо игратьсЯ можно?
- ‚се то можно, что фрейлейн скажет: можно, а что фрейлейн скажет:
нельзЯ, то уже грех.
’ема недоверчиво смотрит на бонну и насмешливо спрашивает:
- ‡начит, фрейлейн свЯтаЯ?
- ‚от видишь, ты уж глупости говоришь! - замечает сестра.
- Ќу, хорошо! будем игратьсЯ в индейцев! - говорит ’ема.
- Ќет, в индейцев опасно без мамы, ты разойдешьсЯ.
- Ђ Я хочу в индейцев! - настаивает ’ема, и в его голосе слышитсЯ
капризное раздражение.
- Ќу, хорошо! - спроси у фрейлейн, ведь ты обещал, как папу и маму
любишь, слушатьсЯ фрейлейн?
‡ина становитсЯ так, чтобы только фрейлейн видела ее лицо, а ’ема -
нет.
- ”рейлейн, правда в индейцев играть не надо?
’ема все же таки видит, как ‡ина делает невозможные гримасы фрейлейн;
он смеетсЯ и кричит:
- ќ, так нельзЯ!
Ћн бросаетсЯ к фрейлейн, хватает ее за платье и стараетсЯ повернуть от
сестры. ”рейлен смеетсЯ.
‡ина энергично подбегает к брату, кричит: "Ћставь фрейлейн", а сама в
то же времЯ стараетсЯ стать так, чтобы фрейлейн видела ее лицо, а брат не
видел. ’ема понимает маневр, хохочет, хватает за платье сестру и делает
попытку поворотить ее лицо к себе.
- Џусти! - отчаЯнно кричит сестра и тЯнет свое платье.
’ема еще больше хохочет и не выпускает сестриного платьЯ, держась
другой рукой за платье бонны. ‡ина вырываетсЯ изо всей силы. ‚друг юбка
фрейлейн с шумом разрываетсЯ пополам, и взбешеннаЯ бонна кричит:
- „уммер кнабе!..*
______________
* ѓлупый мальчик!.. (от нем. dummer Knabe).

’ема считает, что, кроме матери и отца, никто не смеет его ругать.
Ћзадаченный и сконфуженный неожиданным оборотом дела, но возмущенный, он, не
задумываЯсь, отвечает:
- ’ы сама!
- Ђх! - взвизгивает фрейлейн.
- ’ема, что ты сказал?! - подлетает сестра. - ’ы знаешь, как тебе за
это достанетсЯ?! Џроси сейчас прощениЯ!!
Ќо требование - плохое оружие с ’емой; он окончательно упираетсЯ и
отказываетсЯ просить прощениЯ. „оводы не действуют.
- ’ак ты не хочешь?! - угрожающим голосом спрашивает ‡ина.
’ема трусит, но самолюбие берет верх.
- ’ак вот что, уйдем от него все, пусть он один остаетсЯ.
‚се, кроме €оськи, уходЯт от ’емы.
‘естра идет и беспрестанно оглЯдываетсЯ: не раскаЯлсЯ ли ’ема. Ќо ’ема
Явного раскаЯниЯ не обнаруживает. •отЯ сестра и видит, что ’ему кошки
скребут, но этого, по ее мнению, мало. …е раздражает упорство ’емы. Ћна
чувствует, что еще капельку - и ’ема сдастсЯ. Ћна быстро возвращаетсЯ,
хватает €оську за рукав и говорит повелительно:
- “ходи и ты, пусть он совсем один останетсЯ.
Ќеудачный маневр.
’ема кидаетсЯ на нее, толкает так, что она летит на землю, и кричит:
- “бирайсЯ к черту!
‡ина испускает страшных вопль, поднимаетсЯ на руки, некоторое времЯ не
может продолжать кричать от схвативших ее горловых спазм и только судорожно
поводит глазами.
’ема в ужасе пЯтитсЯ. ‡ина испускает наконец новый отчаЯнный крик, но
на этот раз ’еме кажетсЯ, что крик не совсем естественный, и он говорит:
- ЏритворЯйсЯ, притворЯйсЯ!
‡ину поднимают и уводЯт; она хромает. ’ема внимательно следит и
остаетсЯ в мучительной неизвестности: действительно ли ‡ина хромает или
только притворЯетсЯ.
- Џойдем, €оська! - говорит он, подавлЯЯ вздох.
Ќо €оська говорит, что он боитсЯ и уйдет на кухню.
- €оська, - говорит ’ема, - не бойсЯ; Я все сам расскажу маме.
Ќо кредит ’емы в глазах €оськи подорван. Ћн молчит, и ’ема чувствует,
что €оська ему не верит. ’ема не может остатьсЯ без поддержки друга в такую
тЯжелую длЯ себЯ минуту.
- €оська, - говорит он взволнованно, - если ты не уйдешь от менЯ, Я
после завтрака принесу тебе сахару.
ќто менЯет положение вещей.
- ‘колько кусков? - спрашивает нерешительно €оська.
- „ва, три, - обещает ’ема.
- Ђ куда пойдем?
- ‡а горку! - отвечает ’ема, выбираЯ самый дальний угол сада. Ћн
понимает, что €оська не желал бы теперь встретитьсЯ с барышнЯми.
Ћни огибают двор, перелезают ограду и идут по самой отдаленной дорожке.
’ема взволнован и переполнен всевозможными чувствами.
- €оська, - говорит он, - какой ты счастливый, что у тебЯ нет сестер! џ
хотел бы, чтобы у менЯ ни одной сестры не было. …сли б они умерли все вдруг,
Я ни капельки не плакал бы о них. ‡наешь: Я попросил бы, чтобы тебЯ сделали
моим братом. •орошо?!
€оська молчит.
- €оська, - продолжает ’ема, - Я тебЯ ужасно люблю... так люблю, что,
что хочешь со мной делай...
’ема напрЯженно думает, чем доказать €оське свою любовь.
- •очешь, зарой менЯ в землю... или, хочешь, плюнь на менЯ.
€оська озадаченно глЯдит на ’ему.
- Њилый, голубчик, плюнь... Њилый, дорогой...
’ема бросаетсЯ €оське на шею, целует его, обнимает и умолЯет плюнуть.
Џосле долгих колебаний €оська осторожно плюет на кончик ’еминой рубахи.
Љрай рубахи с плевком ’ема поднимает к лицу и растирает по своей щеке.
€оська пораженно и сконфуженно смотрит...
’ема убежденно говорит:
- ‚от... вот как Я тебЯ люблю!
„рузьЯ подходЯт к кладбищенской стене, отделЯющей дом от старого,
заброшенного кладбища.
- €оська, ты боишьсЯ мертвецов? - спрашивает ’ема.
- Ѓоюсь, - говорит €оська.
’ема предпочел бы похвастатьсЯ тем, что он ничего не боитсЯ, потому что
его отец ничего не боитсЯ и что он хочет ничего не боЯтьсЯ, но в такую
торжественную минуту он чистосердечно признаетсЯ, что тоже боитсЯ.
- Љто ж их не боитсЯ? - разражаетсЯ красноречивой тирадой €оська. - ’ут
хоть самый первый генерал приди, как они ночью повылазЯт да рассЯдутсЯ по
стенкам, так и тот убежит. ‚сЯкий убежит. ’ут побежишь, как за ноги да за
плечи тебЯ хватать станет или вскочит на тебЯ, да и ну колотить ногами,
чтобы вез его, да еще перегнетсЯ, да зубы и оскалит; у другого половина лица
выгнила, глаз нет. ’ут забоишьсЯ! •оть какой, и то...
- Ђртемий Ќиколаич, завтракать! - раздаетсЯ по саду молодой, звонкий
голос горничной ’ани.
€з-за деревьев мелькает платье ’ани.
- Џожалуйте завтракать, - говорит горничнаЯ, ласково и фамильЯрно
обхватываЯ ’ему.
’анЯ любит ’ему. Ћна в чистом, светлом ситцевом платье; от нее несет
свежестью, густаЯ коса ее аккуратно расчесана, добрые карие глаза смотрЯт
весело и мЯгко.
Ћна дружелюбно ведет за плечи ’ему, наклонЯетсЯ к его уху и веселым
шепотом говорит:
- Ќемка плакала!
Ќемку, несмотрЯ на ее полную безобидность, прислуга не любит.
’ема вспоминает, что в его столкновении с бонной у него союзники всЯ
дворнЯ, - это ему приЯтно, он чувствует подъем духа.
- Ћна назвала менЯ дураком, разве она смеет?
- Љонечно, не смеет. Џапаша ваш генерал, а она что? „рЯнь какаЯ-то.
‡азналась.
- Џравда, когда Я маме скажу все - менЯ не накажут?
’анЯ не хочет огорчать ’ему; она еще раз наклонЯетсЯ и еще раз его
целует, гладит его густые золотистые волосы.
‡а завтраком обычнаЯ историЯ. ’ема почти ничего не ест. Џеред ним лежит
на тарелке котлетка, он коситсЯ на нее и лениво пощипывает хлеб. ’ак как с
ним никто не говорит, то обЯзанность уговаривать его есть добровольно берет
на себЯ ’анЯ.
- Ђртемий Ќиколаевич, кушайте!
’ема только сдвигает брови.
‚ ‡ине боретсЯ гнев к ’еме с желанием, чтобы он ел.
Ћна смотрит в окошко и, ни к кому особенно не обращаЯсь, говорит:
- ЉажетсЯ, мама едет!
- Ђртемий Ќиколаич, скорей кушайте, - шепчет испуганно ’анЯ.
’ема в первое мгновение поддаетсЯ на удочку и хватает вилку, но,
убедившись, что тревога ложнаЯ, опЯть кладет вилку на стол.
‡ина снова смотрит в окно и замечает:
- Џосле завтрака всем, кто хорошо ел, будет сладкое.
’еме хочетсЯ сладкого, но не хочетсЯ котлеты.
Ћн начинает привередничать. …му хочетсЯ налить на котлетку прованского
масла.
’анЯ уговаривает его, что масло не идет к котлетке.
Ќо ему именно так хочетсЯ, и, так как ему не дают судка с маслом, он
сам лезет за ним. ‡ина не выдерживает: она не может переваривать его
капризов, быстро вскакивает, хватает судок с маслом и держит его в руке под
столом.
’ема садитсЯ на место и делает вид, что забыл о масле. ‡ина зорко
следит и наконец ставит судок на стол, возле себЯ. Ќо ’ема улавливает
подходЯщий момент, стремительно бросаетсЯ к судку. ‡ина схватывает с другой
стороны, и судок летит на пол, разбиваЯсь вдребезги.
- ќто ты! - кричит сестра.
- Ќет, ты!
- ќто тебЯ бог наказал за то, что ты папу и маму не любишь.
- Ќеправда, Я люблю! - кричит ’ема.
- ‹асен зи инен*, - говорит бонна и встает из-за стола.
______________
* Ћставьте его (от нем. lassen sie ihn).

‡а ней встают все, и начинаетсЯ раздача пастилы. Љогда очередь доходит
до ’емы, бонна колеблетсЯ. Ќаконец она отламывает меньшую против других
порцию и молча кладет перед ’емой.
’ема возмущенно толкает свою порцию, и она летит на пол.
- Ћчень мило, - говорит ‡ина. - Њама все будет знать!
’ема молчит и начинает ходить по комнате. ‡ину интересует: отчего
сегоднЯ ’ема не убегает, по обыкновению, сейчас после завтрака. ‘начала она
думает, что ’ема хочет просить прощениЯ у бонны, и уже вступает в свои
права: она доказывает, что теперь уже поздно, что после этого сделано еще
столько...
- “бирайсЯ вон! - перебивает грубо ’ема.
- € это мама будет знать! - говорит ‡ина и окончательно становитсЯ в
тупик: зачем он не уходит?
’ема продолжает упорно ходить по комнате и наконец достигает своего:
все уходЯт, он остаетсЯ один. ’огда он мгновенно кидаетсЯ к сахарнице и
запускает в нее руку...
„верь отворЯетсЯ. Ќа пороге поЯвлЯютсЯ бонна и ‡ина. Ћн бросает
сахарницу и стремглав выскакивает на террасу.
’еперь все погибло! ’акой поступок, как воровство, даже мать не
простит!
Љ довершению несчастиЯ собираетсЯ гроза. Џо небу полезли со всех сторон
тЯжелые грозовые тучи; солнце исчезло; как-то сразу потемнело: в воздухе
запахло дождем. Ћслепительной змейкой блеснула молниЯ, над самой головой
оглушительными раскатами прокатилсЯ гром. Ќа минуту все стихло, точно
притаилось, выжидаЯ. —то-то зашумело - ближе, ближе, и первые тЯжелые,
большие капли дождЯ упали на землю. —ерез несколько мгновений все
превратилось в сплошную серую массу. –елые реки полились сверху. Ѓыла
настоЯщаЯ южнаЯ гроза.
‚олей-неволей надо бежать в комнаты, и так как вход туда €оське
воспрещен, то ’еме приходитсЯ остатьсЯ одному, наедине со своими грустными
мыслЯми.
‘кучно. ‚ремЯ бесконечно тЯнетсЯ.
’ема уселсЯ на окне в детской и уныло следил, как потоки воды стекали
по стеклам, как постепенно двор наполнЯлсЯ лужами, как бульки и пузыри точно
прыгали по мутной и грЯзной поверхности.
- Ђртемий Ќиколаич, кушать хотите? - спросила, поЯвлЯЯсь в дверЯх,
’анЯ.
’еме давно хотелось есть, но ему было лень оторватьсЯ.
- •орошо, только сюда принеси хлеба и масла.
- Ђ котлетку?
’ема отрицательно замотал головой.
‚ ожидании ’ема продолжал смотреть в окно. Џотому ли, что ему не
хотелось оставатьсЯ наедине со своими мыслЯми, потому ли, что ему было
скучно и он придумывал, чем бы ему еще развлечьсЯ, или, наконец, по
общечеловеческому свойству вспоминать о своих друзьЯх в тЯжелые минуты
жизни, ’ема вдруг вспомнил о своей †учке. Ћн вспомнил, что целый день не
видал ее. †учка никогда никуда не отлучалась.
’еме пришли вдруг в голову таинственные недружелюбные намеки Ђкима, не
любившего †учку за то, что она таскала у него провизию. Џодозрение закралось
в его душу. Ћн быстро слез с окна, пробежал детскую, соседнюю комнату и стал
спускатьсЯ по крутой лестнице, ведущей в кухню. ќтот ход был строго-настрого
воспрещен ’еме (за исключением, когда бралась ванна), ввиду возможности
падениЯ, но теперь ’еме было не до того.
- Ђким, где †учка? - спросил ’ема, войдЯ в кухню.
- Ђ Я откуда знаю? - отвечал Ђким, трЯхнув своими курчавыми волосами.
- ’ы не убивал ее?
- Ќу вот, стану Я руки марать об этакую дрЯнь.
- ’ы говорил, что убьешь ее?
- Ќу! Ђ вы и поверили? так, шутил.
€, помолчав немного, Ђким проговорил самым естественным голосом:
- ‹ежит где-нибудь притаившись от дождЯ. „а вы разве ее не видали
сегоднЯ?
- Ќет, не видал.
- Ќе знаю. ЏольстилсЯ разве кто, украл?
’ема было совсем поверил Ђкиму, но последнее предположение опЯть
смутило его.
- Љто же ее украдет? Љому она нужна? - спросил он.
- „а никому, положим, - согласилсЯ Ђким. - „рЯннаЯ собачонка.
- Џобожись, что ты ее не убил! - € ’ема впилсЯ глазами в Ђкима.
- „а что вы, панычику? „а ей-богу же Я ее не убивал! —то ж вы мне не
верите?
’еме стало неловко, и он проговорил, ни к кому особенно не обращаЯсь:
- Људа ж она девалась?
€ так как ответа никакого не последовало, то ’ема, оглЯнувши еще раз
Ђкима и всех присутствовавших, причем заметил лукавый взглЯд €оськи,
свесившегосЯ с печки и с любопытством наблюдавшего всю сцену, возвратилсЯ
наверх.
Ћн опЯть уселсЯ на окно в детской и все думал: куда могла деватьсЯ
†учка?
Џеред ним живо рисовалась †учка, тихаЯ, безобиднаЯ †учка, и мысль, что
ее могли убить, наполнила его сердце такой горечью, что он не выдержал,
отворил окно и стал звать изо всей силы:
- †учка, †учка! Ќа, на, на! –у-цу! –у-цу! ”ью, фью, фью!
‚ комнату ворвалсЯ шум дождЯ и свежий сырой воздух. †учка не
отзывалась.
‚се неудачи днЯ, все пережитые невзгоды, все предстоЯщие ужасы и муки,
как возмездие за сделанное, отодвинулись на задний план перед этой новой
бедой: лишитьсЯ †учки.
Њысль, что он больше не увидит своей курчавой †учки, не увидит больше,
как она при его поЯвлении будет жалостно визжать и ползти к нему на брюхе,
мысль, что, может быть, уже больше ее нет на свете, переполнЯла душу ’емы
отчаЯнием, и он тоскливо продолжал кричать:
- †учка! †учка!
ѓолос его дрожал и вибрировал, звучал так нежно и трогательно, что
†учка должна была отозватьсЯ.
Ќо ответа не было.
—то делать?! Ќадо немедленно искать †учку.
‚ошедшаЯ ’анЯ принесла хлеб.
- Џодожди, Я сейчас приду.
’ема опЯть спустилсЯ по лестнице, котораЯ вела на кухню, осторожно
пробралсЯ мимо дверей, узким коридором достиг выхода, некоторое времЯ
постоЯл в раздумье и выбежал во двор.
Ћсмотрев черный двор, он заглЯнул во все любимые закоулки †учки, но
†учки нигде не было. ЏоследнЯЯ надежда! Ћн бросилсЯ к воротам заглЯнуть в
будку цепной собаки. Ќо у самых ворот ’ема услышал шум колес подъехавшего
экипажа и, прежде чем что-нибудь сообразить, столкнулсЯ лицом к лицу с
отцом, отворЯвшим калитку. ’ема опрометью бросилсЯ к дому.

ЌЂЉЂ‡ЂЌ€…

Љоротенькое следствие обнаруживает, по мнению отца, полную
несостоЯтельность системы воспитаниЯ сына. Њожет быть, длЯ девочек она и
годитсЯ, но натуры мальчика и девочки - вещи разные. Ћн по опыту знает, что
такое мальчик и чего ему надо. ‘истема?! „рЯнь, трЯпка, негодЯй выйдет по
этой системе. ”акты налицо, грустные факты - воровать начал. —его еще
дожидатьсЯ?! Џубличного позора?! ’ак прежде он сам его своими руками
задушит. Џод тЯжестью этих доводов мать уступает, и власть на времЯ
переходит к отцу.
„вери кабинета плотно затворЯютсЯ.
Њальчик тоскливо, безнадежно оглЯдываетсЯ. Ќоги его совершенно
отказываютсЯ служить, он топчетсЯ, чтобы не упасть. Њысли вихрем, с
ужасающей быстротой несутсЯ в его голове. Ћн напрЯгаетсЯ изо всех сил, чтобы
вспомнить то, что он хотел сказать отцу, когда стоЯл перед цветком. Ќадо
торопитьсЯ. Ћн глотает слюну, чтобы смочить пересохшее горло, и хочет
говорить прочувствованным, убедительным тоном:
- Њилый папа, Я придумал... Я знаю, что Я виноват... џ придумал: отруби
мои руки!..
“вы! то, что казалось так хорошо и убедительно там, когда он стоЯл пред
сломанным цветком, здесь выходит очень неубедительно. ’ема чувствует это и
прибавлЯет длЯ усилениЯ впечатлениЯ новую, только что пришедшую ему в голову
комбинацию:
- €ли отдай менЯ разбойникам!
- ‹адно, - говорит сурово отец, окончив необходимые приготовлениЯ и
направлЯЯсь к сыну. - ђасстегни штаны...
ќто что-то новое?! “жас охватывает душу мальчика; руки его, дрожа,
разыскивают торопливо пуговицы штанишек; он испытывает какое-то болезненное
замирание, мучительно роетсЯ в себе, что еще сказать, и наконец голосом,
полным испуга и мольбы, быстро, несвЯзно и горЯчо говорит:
- Њилый мой, дорогой, голубчик... Џапа! Џапа! ѓолубчик... Џапа, милый
папа, постой! Џапа?! Ђй, ай, ай! ЂЯЯЯй!..
“дары сыплютсЯ. ’ема извиваетсЯ, визжит, ловит сухую, жилистую руку,
страстно целует ее, молит. Ќо что-то другое рЯдом с мольбой растет в его
душе. Ќе целовать, а бить, кусать хочетсЯ ему эту противную, гадкую руку.
Ќенависть, какаЯ-то дикаЯ, жгучаЯ злоба охватывает его.
Ћн бешено рветсЯ, но железные тиски еще крепче сжимают его.
- Џротивный, гадкий, Я тебЯ не люблю! - кричит он с бессильной злобой.
- Џолюбишь!
’ема Яростно впиваетсЯ зубами в руку отца.
- Ђх ты змееныш?!
€ ловким поворотом ’ема на диване, голова его в подушке. Ћдна рука
придерживает, а другаЯ продолжает хлестать извивающегосЯ, рычащего ’ему.
“дары глухо сыплютсЯ один за другим, отмечаЯ рубец за рубцом на
маленьком посинелом теле.
‘ помертвелым лицом ждет мать исхода, сидЯ одна в гостиной. Љаждый
вопль рвет ее за самое сердце, каждый удар терзает до самого дна ее душу.
Ђх! ‡ачем она опЯть дала себЯ убедить, зачем свЯзала себЯ словом не
вмешиватьсЯ и ждать?
Ќо разве он смел так свЯзать ее словом?! €, наконец, он сам
увлекающийсЯ, он может не заметить, как забьет мальчика! Ѓоже мой! —то это
за хрип?!
“жас наполнЯет душу матери.
- „овольно, довольно! - кричит она, врываЯсь в кабинет. - „овольно!!.
- ЏолюбуйсЯ, каков твой звереныш! - сует ей отец прокушенный палец.
Ќо она не видит этого пальца. Ћна с ужасом смотрит на диван, откуда
слезает в это времЯ растрепанный, жалкий, огаженный звереныш и дико, с
инстинктом зверЯ, о котором на минуту забыли, пробираетсЯ к выходу.
ЊучительнаЯ боль пронизывает мать. ѓорьким чувством звучат ее слова, когда
она говорит мужу:
- € это воспитание?! ќто знание натуры мальчика?! Џревратить в жалкого
идиота ребенка, вырвать его человеческое достоинство - это воспитание?!
†елчь охватывает ее. ‚сЯ кровь приливает к ее сердцу. Ћстрой, тонкой
сталью впиваетсЯ ее голос в мужа.
- Ћ жалкий воспитатель! ™енков вам дрессировать, а не людей
воспитывать!
- ‚он! - ревет отец.
- „а, Я уйду, - говорит мать, останавливаЯсь в дверЯх, - но объЯвлЯю
вам, что через мой труп вы перешагнете, прежде чем Я позволю вам еще раз
высечь мальчика.
Ћтец не может прийти в себЯ от неожиданности и негодованиЯ. Ќе скоро
успокаиваетсЯ он и долго еще мрачно ходит по комнате, пока наконец не
останавливаетсЯ возле окна, рассеЯнно всматриваетсЯ в заволакиваемую ранними
сумерками серую даль и возмущенно шепчет:
- Ќу, извольте вы тут с бабами воспитывать мальчика!

III

ЏђЋ™…Ќ€…

‚ то же времЯ мать проходит в детскую, окидывает ее быстрым взглЯдом,
убеждаетсЯ, что ’емы здесь нет, идет дальше, пытливо всматриваетсЯ на ходу в
отворенную дверь маленькой комнаты, замечает в ней маленькую фигурку ’емы,
лежащего на диване с уткнувшимсЯ лицом, проходит в столовую, отворЯет дверь
в спальную и сейчас же плотно затворЯет ее за собой.
Ћставшись одна, она тоже подходит к окну, смотрит и не видит темнеющую
улицу. Њысли роем носЯтсЯ в ее голове.
Џусть ’ема так и лежит, пусть придет в себЯ, надо его теперь совершенно
предоставить себе... Ѓелье бы переменить... Ђх, боже мой, боже мой, какаЯ
страшнаЯ ошибка, как могла она допустить это! ЉакаЯ гнуснаЯ гадость! ’очно
ребенок сознательный негодЯй! Љак не понЯть, что если он делает глупости,
шалости, то делает только потому, что не видит дурной стороны этой шалости.
“казать ему эту дурную сторону, не с своей, конечно, точки зрениЯ взрослого
человека, с его, детской, не себЯ убедить, а его убедить, задеть самолюбие,
опЯть-таки его детское самолюбие, его слабую сторону, суметь добитьсЯ этого
- вот задача правильного воспитаниЯ.
‘колько времени надо, пока все это опЯть войдет в колею, пока ей
удастсЯ опЯть подобрать все эти тонкие, неуловимые нити, которые свЯзывают
ее с мальчиком, нити, которыми она втЯгивает, так сказать, этот живой огонь
в рамки повседневной жизни, втЯгивает, щадЯ и рамки, щадЯ и силу огнЯ -
огнЯ, который со временем Ярко согреет жизнь соприкоснувшихсЯ с ним людей,
за который тепло поблагодарЯт ее когда-нибудь люди. Ћн, муж, конечно,
смотрит с точки зрениЯ своей солдатской дисциплины, его самого так
воспитывали, ну и сам он готов сплеча обрубить все сучки и задоринки
молодого деревца, обрубить, даже не сознаваЯ, что рубит с ними будущие
ветки...
ЌЯнЯ маленькой Ђни просовывает свою по-русски повЯзанную голову.
- Ђню перекрестить...
- „авай! - € мать крестит девочку.
- Ђртемий Ќиколаевич в комнате? - спрашивает она нЯню.
- ‘идЯт у окошка.
- ‘вечка есть?
- Џотушили. ’ак в темноте сидЯт.
- ‡аходила к нему?
- ‡аходила... Људы!.. ќх!.. - Ќо нЯнЯ удерживаетсЯ, знаЯ, что барынЯ не
любит нытьЯ.
- Ђ больше никто не заходил?
- ’анЯ еще... кушать носила.
- …л?
- €-и! Ѓоже упаси, и смотреть не стал... –елый день не емши. ‡а
завтраком маковой росинки не взЯл в рот.
ЌЯнЯ вздыхает и, понижаЯ голос, говорит:
- Ѓелье бы ему переменить да обмыть... ќто ему, поди, теперь пуще всего
зазорно...
- ’ы говорила ему о белье?
- Ќет... Људа!.. Љак только наклонилась было, а он этак плечиками как
саданет менЯ... ‚от ’аню разве послушает...
- Ќичего не надо говорить... Ќикто ничего не замечайте... Џрикажи,
чтобы приготовили обе ванны поскорее длЯ всех, кроме Ђни... Џозови бонну...
‘мотри, никакого вниманиЯ...
- Ѓудьте спокойны, - говорит сочувствующим голосом нЯнЯ.
‚ходит фрейлейн.
Ћна очень жалеет, что все так случилось, но с мальчиком ничего нельзЯ
было сделать...
- ‘егоднЯ дети берут ванну, - сухо перебивает мать. - „вадцать два
градуса.
- ‡ер гут*, мадам, - говорит фрейлейн и делает книксен.
______________
* Ћчень хорошо (от нем. sehr gut).

Ћна чувствует, что мадам недовольна, но ее совесть чиста. Ћна не
виновата; фрейлейн ‡ина свидетельница, что с мальчиком нельзЯ было
справитьсЯ. Њадам молчит: бонна знает, что это значит. ќто значит, что ее
оправданиЯ не принЯты.
•отЯ она очень дорожит местом, но ее совесть спокойна. €, в сознании
своей невинности, она скромно, но с чувством оскорбленного достоинства
беретсЯ за ручку.
- Џозовите ’аню.
- ‡ер гут, мадам, - отвечает бонна и уже за дверЯми делает книксен.
‚ последней нотке мадам бонна услыхала что-то такое, что возвращает ей
надежду удержать за собой место, и она воскресшим голосом говорит:
- ’аню, баринЯ идить!
’анЯ оправлЯетсЯ и входит в спальню.
’анЯ всегда купает ’ему. ‹етом, в те дни, когда детей не мылили, ему
разрешалось самому купатьсЯ, без помощи ’ани, и это доставлЯло ’еме всегда
громадное удовольствие: он купалсЯ, как папа, один.
- …сли Ђртемий Ќиколаевич пожелает купатьсЯ один, пусть купаетсЯ. Џеред
тем как вести его в ванную, положи на стол кусок хлеба - не отрезанный, а
так, отломанный, как будто нечаЯнно его забыли. Џонимаешь?
’анЯ давно все понЯла и весело и ласково отвечает:
- Џонимаю, сударынЯ!
- ЉупатьсЯ будут все; сначала барышни, а потом Ђртемий Ќиколаевич.
‚анну на двадцать два градуса. ‘тупай.
Ќо тотчас же мать снова позвала ’аню и прибавила:
- ’анЯ, перед тем как поведешь ЂртемиЯ Ќиколаевича, убавь в ванной свет
в лампе так, чтобы был полумрак. € поведешь его не через детскую, а прЯмо
через девичью... € чтоб никого в это времЯ не было, когда он будет идти. ‚
девичьей тоже убавь свет.
- ‘лушаю-с.
Љупанье - всегда событие и всегда приЯтное. Ќо на этот раз в детской
оживление слабое. „ети находЯтсЯ под влиЯнием наказаниЯ брата, а главное -
нет поджигателЯ обычного возбуждениЯ, ’емы. „ети идут как-то лениво, купанье
какое-то неудачное, поспешное, и через двадцать минут они уже, в белых
чепчиках, гуськом возвращаютсЯ назад в детскую.
Џод дыханием мЯгкой южной ночи мать ’емы возбужденно ходит по комнате.
Џо свойству своей оптимистической натуры она не хочет больше думать о
настоЯщем: оно будет исправлено, ошибка не повторитсЯ, и довольно.
—тобы развлечь себЯ, она вышла на террасу подышать свежим воздухом.
Ћна видит в окно возвращающеесЯ из ванной шествие и останавливаетсЯ.
‚от впереди идет ‡ина - требовательный к себе и другим, суровый, жгучий
исполнитель воли. „евочка загадочно, непреклонно смотрит своими черными, как
ночь юга, глазами и точно видит уже где-то далеко какой-то ей одной ведомый
мир.
‚от тихаЯ, сосредоточеннаЯ, болезненнаЯ Ќаташа смотрит своими
вдумчивыми глазами, пытливо чуЯ и отыскиваЯ те тонкие, неуловимые звуки,
которые, собранные терпеливо и нежно, чудно зазвучат со временем близким
сладкою песнью любви и страданий.
‚от ЊанЯ - Ясное майское утро, готоваЯ всех согреть, осветить своими
блестЯщими глазками.
‘ережик - "глубокий философ", маленький ‘ережик, только что начинающий
настраивать свой сложный маленький механизм, только что пробующий трогать
его струны и чутко прислушивающийсЯ к этим тонким, протЯжным отзвучьЯм, -
невольно манит к себе.
- ќт-та что? - медленно, певуче тЯнет он и так же медленно подымает
свой маленький пальчик.
- ‘инее небо, мой милый.
- ќт-та что?
- Ќебо, мой крошка, небо, малютка, недосЯгаемое синее небо, куда вечно
люди смотрЯт, но вечно ходЯт по земле.
‚от и ЂнЯ поднЯлась с своей кроватки навстречу идущим - крошечнаЯ ЂнЯ,
маленький вопросительный знак, с теплыми веселыми глазками.
Ђ вот промелькнула в девичьей фигуре ее набедокурившего баловнЯ -
живого, как огонь, подвижного, как ртуть, неуравновешенного, вечно
взбудораженного, возбужденного, впечатлительного, безрассудного сына. Ќо в
этой сутолоке чувств сидит горЯчее сердце.
ЏродолжаЯ гулЯть, мать обошла террасу и пошла к ванной.
ествие при входе в детскую заключает маленький ‘ережик, с откинутыми
ручонками, как-то потешно ковылЯющий на своих коротеньких ножках.
- Ђ папа ’ему би-й, - говорит он, вспоминаЯ почему-то о наказании
брата.
- ’с! - подлетает к нему стремительно ‡ина, строго соблюдавшаЯ
установленное матерью правило, что о наказаниЯх, постигших виновных, не
имеют права вспоминать.
Ќо ‘ережик еще слишком мал. Ћн знать не желает никаких правил и потому
снова начинает:
- Ђ папа...
- Њолчи! - зажимает ему рот ‡ина. ‘ережик уже собирает в хорошо ему
знакомую гримасу лицо, но ‡ина начинает быстро, горЯчо нашептывать брату
что-то на ухо, указываЯ на двери соседней комнаты, где сидит ’ема. ‘ережик
долго недоверчиво смотрит, не решаЯсь распроститьсЯ с сделанной гримасой и
извлечь из нее готовый уже вопль, но в конце концов уступает сестре, идет на
компромисс и соглашаетсЯ смотреть картинки зоологического атласа.
- Ђртемий Ќиколаич, пожалуйте! - говорит веселым голосом ’анЯ, отворЯЯ
дверь маленькой комнаты со стороны девичьей.
’ема молча встает и стесненно проходит мимо ’ани.
- Ћдни или со мной? - беспечно спрашивает она вдогонку.
- Ћдин, - отвечает быстро, уклончиво ’ема и спешит пройти девичью.
Ћн рад полумраку. Ћн облегченно вздыхает, когда затворЯет за собой
дверь ванной. Ћн быстро раздеваетсЯ и лезет в ванну. Ћбмывшись, он вылезает,
берет свое грЯзное белье и начинает полоскать его в ванне. …му кажетсЯ, он
умер бы со стыда, если бы кто-нибудь узнал, в чем дело; пусть лучше будет
мокрое. Љончив свою стирку, ’ема скомкивает в узел белье и ищет глазами,
куда бы его сунуть; он засовывает наконец свой узел за старый, запыленный
комод. “спокоенный, он идет одеватьсЯ, и глаза его наталкиваютсЯ на кусок,
очевидно, забытого кем-то хлеба. Њальчик с жадностью кидаетсЯ на него, так
как целый день ничего не ел. ѓоды берут свое: он сидит на скамейке, болтает
ножонками и с наслаждением ест. ‚сю эту сцену видит мать и взволнованно
отходит от окна. Ћна гонит от себЯ впечатление этой сцены, потому что
чувствует, что готова расплакатьсЯ. Ћна освежает лицо, поворачиваЯсь
навстречу мЯгкому южному ветру, стараЯсь ни о чем не думать.
Љончив есть, ’ема встал и вышел в коридор. Ћн подошел к лестнице,
ведущей в комнаты, остановилсЯ на мгновенье, подумал, прошел мимо по
коридору и, поднЯвшись на крыльцо, нерешительно вполголоса позвал:
- †учка, †учка!
Ћн подождал, послушал, вдохнул в себЯ аромат масличного дерева,
потЯнулсЯ за ним и, выйдЯ во двор, стал пробиратьсЯ к саду.
‘трашно! Ћн прижалсЯ лицом между двух стоек ограды и замер, охваченный
весь каким-то болезненным утомлением.
Ќочь после бури.
—ем-то волшебным рисуетсЯ в серебристом сиЯнии луны сад. ђазорванно
пробегают в далеком голубом небе последние влажные облака. ‚етер точно
играет в пустом пространстве между садом и небом. Ѓеседка задумчиво смотрит
на горке. Ђ вдруг мертвецы, соскучившись сидеть на стене, забрались в
беседку и смотрЯт оттуда на ’ему? Љак-то таинственно страшно молчат дорожки.
„еревьЯ шумЯт, точно шепчут друг другу: "Љак страшно в саду". ‚от что-то
черное беззвучно будто мелькнуло в кустах: на †учку похоже! Ђ может быть,
†учки давно и нет?! Љак жутко вдруг стало. Ђ там что белеет?! Љто-то идет по
террасе.
- Ђртемий Ќиколаевич, - говорит, отворЯЯ калитку и подходЯ к нему,
’анЯ, - спать пора.
’ема точно просыпаетсЯ.
Ћн не прочь, он устал, но перед сном надо идти прощатьсЯ, надо пожелать
спокойной ночи маме и папе. Ћх, как не хочетсЯ! Ћн сжал судорожно крепко
руками перила ограды и еще плотнее прильнул к ним лицом.
- Ђртемий Ќиколаич, ’емочка, милый мой барин, - говорит ’анЯ и целует
руки ’емы, - идите к мамаше! €дите, мой милый, дорогой, - говорит она, мЯгко
отрываЯ и увлекаЯ его за собой, осыпаЯ на ходу поцелуЯми...
Ћн в спальне у матери.
’олько лампадка льет из киота свой неровный, трепетный свет, слабо
освещаЯ предметы.
Ћн стоит на ковре. Џеред ним в кресле сидит мать и что-то говорит ему.
’ема точно во сне слушает ее слова, они безучастно летают где-то возле его
уха. ‡ато на маленькую ‡ину, подслушивающую у двери, речь матери бесконечно
сильно действует своею убедительностью. Ћна не выдерживает больше и, когда
до нее долетают вдруг слова матери: "а если тебе не жаль, значит, ты не
любишь маму и папу", врываетсЯ в спальню и начинает горЯчо:
- џ говорила ему...
- Љак ты смела, сквернаЯ девчонка, подслушивать?!
€ "сквернаЯ девчонка", подхваченнаЯ за руку, исчезает мгновенно за
дверью. ќто изгнание его маленького врага пробуждает ’ему. Ћн опЯть живет
всеми нервами своего организма. ‚се горе днЯ встает перед ним. Ћн весь
проникаетсЯ сознанием зла, нанесенного ему сестрой. Ћбидное чувство, что его
никто не хочет выслушать, что к нему несправедливы, охватывает его.
- ‚се только слушают ‡ину... ‚се целый день на менЯ нападают, менЯ
никто не-е любит и никто не хо-о-чет вы-ы-слу-у...
€ ’ема горько плачет, закрываЯ руками лицо.
„олго плачет ’ема, но горечь уже вылита.
Ћн передал матери всю повесть грустного днЯ, как она слагалась роковым
образом. …го глаза распухли от слез; он нервно вздрагивает и нет-нет
всхлипывает тройным вздохом. Њать, сидЯ с ним на диване, ласково гладит его
густые волосы и говорит ему:
- Ќу, будет, будет... мама не сердитсЯ больше... мама любит своего
мальчика... мама знает, что он будет у нее хороший, любЯщий, когда поймет
только одну маленькую, очень простую вещь. € ’ема может ее уже понЯть. ’ы
видишь, сколько горЯ с тобой случилось, а как ты думаешь отчего? Ђ Я тебе
скажу: оттого, что ты еще маленький трус...
’ема, ждавший всЯких обвинений, но только не этого, страшно поражен и
задет этим неожиданным выводом.
- „а, трус! ’ы весь день боЯлсЯ правды. € из-за того, что ты ее боЯлсЯ,
все беды твои и случились. ’ы сломал цветок. —его ты испугалсЯ? Џойти
сказать правду сейчас же. …сли б даже тебЯ и наказали, то ведь, как теперь
сам видишь, тем, что не сказал правды, наказаньЯ не избег. ’огда как, если
бы ты правду сказал, тебЯ, может быть, и не наказали бы. Џапа строгий, но
папа сам может упасть, и всЯкий может. Ќаконец, если ты боЯлсЯ папы, отчего
ты не пришел ко мне?
- џ хотел сказать, когда вы садились в дрожки...
Њать вспомнила и пожалела, что не дала хода охватившему ее тогда
подозрению.
- Ћтчего ты не сказал?
- џ боЯлсЯ папы...
- ‘ам же говоришь, что боЯлсЯ, значит - трус. Ђ трусить, боЯтьсЯ правды
- стыдно. ЃоЯтсЯ правды скверные, дурные люди, а хорошие люди правды не
боЯтсЯ и согласны не только, чтобы их наказывали за то, что они говорЯт
правду, но рады и жизнь отдать за правду.
Њать встала, подошла к киоту, вынула оттуда распЯтие и села опЯть возле
сына.
- Љто это?
- Ѓог.
- „а, бог, который принЯл вид человека и сошел с неба на землю. ’ы
знаешь, зачем он пришел? Ћн пришел научить людей говорить и делать правду.
’ы видишь, у него на руках, на ногах и вот здесь кровь?
- ‚ижу.
- ќта кровь оттого, что его распЯли, то есть повесили на кресте;
пробили ему гвоздЯми руки, ноги, пробили ему бок, и он умер от этого. ’ы
знаешь, что бог все может, ты знаешь, что он пальцем вот так пошевелит - и
все, все мы сейчас умрем и ничего не будет: ни нашего дома, ни сада, ни
земли, ни неба. Љак ты думаешь теперь, отчего он позволил себЯ распЯть,
когда мог бы взглЯдом уничтожить этих дурных людей, которые его умертвили?
Ћтчего?
Њать замолкла на мгновение и, выразительно, мЯгко заглЯдываЯ в широко
раскрытые глаза своего любимца-сына, проговорила:
- Ћттого, что он не боЯлсЯ правды, оттого, что правда была ему дороже
жизни, оттого, что он хотел показать всем, что за правду не страшно умереть.
€ когда он умирал, он сказал: кто любит менЯ, кто хочет быть со мной, тот
должен не боЯтьсЯ правды. ‚от когда ты подрастешь и узнаешь, как люди жили
прежде, узнаешь, что нельзЯ было бы жить на земле без правды, тогда ты не
только перестанешь боЯтьсЯ правды, а полюбишь ее так, что захочешь умереть
за нее, тогда ты будешь храбрый, добрый, любЯщий мальчик. Ђ тем, что ты
сЯдешь на сумасшедшую лошадь, ты покажешь другим и сам убедишьсЯ только в
том, что ты еще глупый, не понимающий сам, что делаешь, мальчик, а вовсе не
то что ты храбрый, потому что храбрый знает, что делает, а ты не знаешь. ‚от
когда ты знал, что папа тебЯ накажет, ты убежал, а храбрый так не делает.
Џапа был на войне: он знал, что там страшно, а все-таки пошел. Ќу, довольно:
поцелуй маму и скажи ей, что ты будешь добрый мальчик.
’ема молча обнЯл мать и спрЯтал голову на ее груди.

‘’Ђђ›‰ ЉЋ‹Ћ„…‡њ

Ќочь. ’ема спит нервно и возбужденно. ‘он то легкий, то тЯжелый,
кошмарный. Ћн то и дело вздрагивает. ‘нитсЯ ему, что он лежит на песчаной
отмели морЯ, в том месте, куда их возЯт купатьсЯ, лежит на берегу морЯ и
ждет, что вот-вот накатитсЯ на него большаЯ холоднаЯ волна. Ћн видит эту
прозрачную зеленую волну, как она подходит к берегу, видит, как пеной
закипает ее верхушка, как она вдруг точно вырастает, подымаетсЯ перед ним
высокой стеной; он с замиранием и наслаждением ждет ее брызг, ее холодного
прикосновениЯ, ждет привычного наслаждениЯ, когда подхватит его она,
стремительно помчит к берегу и выбросит вместе с массою мелкого колючего
песку; но вместо холода, того живого холода, которого так жаждет воспаленное
от начинающейсЯ горЯчки тело ’емы, волна обдает его какими-то удушливым
жаром, тЯжело наваливаетсЯ и душит... ‚олна опЯть отливает, ему опЯть легко
и свободно, он открывает глаза и садитсЯ на кровати.
ЌеЯсный полусвет ночника слабо освещает четыре детских кроватки и пЯтую
большую, на которой сидит теперь нЯнЯ в одной рубахе, с выпущенной косой,
сидит и сонно качает маленькую Ђню.
- ЌЯнЯ, где †учка? - спрашивает ’ема.
- €-и, - отвечает нЯнЯ, - †учку в старый колодезь бросил какой-то ирод.
- €, помолчав, прибавлЯет: - •оть бы убил сперва, а то так, живьем... ‚есь
день, говорЯт, визжала, сердечнаЯ...
’еме живо представлЯетсЯ старый заброшенный колодезь в углу сада, давно
превращенный в свал всЯких нечистот, представлЯетсЯ скользЯщее, жидкое дно
его, которое иногда с €оськой они любили освещать, бросаЯ туда зажженную
бумагу.
- Љто бросил? - спрашивает ’ема.
- „а ведь кто? ђазве скажет!
’ема с ужасом вслушиваетсЯ в слова нЯни. Њысли роем теснЯтсЯ в его
голове, у него мелькает масса планов, как спасти †учку, он переходит от
одного невероЯтного проекта к другому и незаметно длЯ себЯ снова засыпает.
Ћн просыпаетсЯ опЯть от какого-то толчка среди прерванного сна, в котором он
все вытаскивал †учку какой-то длинной петлей. Ќо †учка все обрывалась, пока
он не решил сам лезть за нею. ’ема совершенно Явственно помнит, как он
привЯзал веревку к столбу и, держась за эту веревку, начал осторожно
спускатьсЯ по срубу вниз; он уж добралсЯ до половины, когда ноги его вдруг
соскользнули, и он стремглав полетел на дно вонючего колодца. Ћн проснулсЯ
от этого падениЯ и опЯть вздрогнул, когда вспомнил впечатление падениЯ.
‘он с поразительной Ясностью стоЯл перед ним. —ерез ставни слабо
брезжил начинающийсЯ рассвет.
’ема чувствовал во всем теле какую-то болезненную истому, но, преодолев
слабость, решил немедлЯ выполнить первую половину сна. Ћн начал быстро
одеватьсЯ. ‚ голове у него мелькнуло опасение, как бы опЯть эта затеЯ не
затЯнула его на путь вчерашних бедствий, но, решив, что ничего худого пока
не делает, он, успокоенный, подошел к нЯниной постели, поднЯл лежавшую на
полу коробку с серными спичками, взЯл горсть их к себе в карман, на цыпочках
прошел через детскую и вышел в столовую. ЃлагодарЯ стеклЯнной двери на
террасу здесь было уже порЯдочно светло.
‚ столовой царил обычный утренний беспорЯдок - на столе стоЯл холодный
самовар, грЯзные стаканы, чашки, валЯлись на скатерти куски хлеба, стоЯло
холодное блюдо жаркого с застывшим белым жиром.
’ема подошел к отдельному столику, на котором лежала кипа газет,
осторожно выдернул из середины несколько номеров, на цыпочках подошел к
стеклЯнной двери и тихо, чтобы не произвести шума, повернул ключ, нажал
ручку и вышел на террасу.
…го обдало свежей сыростью рассвета.
„ень только что начиналсЯ. Џо бледному голубому небу там и сЯм точно
клочьЯми повисли мохнатые, пушистые облака. Ќад садом легкой дымкой стоЯл
туман. Ќа террасе было пусто, и только платок матери, забытый на скамейке,
одиноко валЯлсЯ, живо напомнив ’еме вчерашний вечер со всеми его перипетиЯми
и с сладким примирительным концом.
Ћн спустилсЯ по ступенькам террасы в сад. ‚ саду царил такой же
беспорЯдок вчерашнего днЯ, как и в столовой. –веты с слепившимисЯ
перевернутыми листьЯми, как их прибил вчера дождь, пригнулись к грЯзной
земле. Њокрые желтые дорожки говорили о силе вчерашних потоков. „еревьЯ, с
опрокинутой ветром листвой, так и остались наклоненными, точно забывшись в
сладком предрассветном сне.
’ема пошел по главной аллее, потому что в каретнике надо было взЯть длЯ
петли вожжи. —то касаетсЯ до жердей, то он решил выдернуть их из беседки.
ЏроходЯ мимо злополучного места, с которого начинались его вчерашние
страданиЯ, ’ема увидел цветок, лежавший опрокинутым на земле. …го, очевидно,
смыло вчерашним ливнем.
"‚от ведь все можно было бы свалить на вчерашний дождь", - сообразил
’ема и пожалел, что теперь уж это бесполезно. Ќо пожалел как-то безучастно,
равнодушно. Ѓолезнь быстро прогрессировала. Ћн чувствовал жар в теле, в
голове, общую слабость, болезненное желание упасть на траву, закрыть глаза и
так лежать без движениЯ. Ќоги его дрожали, иногда он вздрагивал, потому что
ему все казалось, что он куда-то падает. €ногда вдруг воскресала перед ним
какаЯ-нибудь мелочь из прошлого, которую он давно забыл, и стоЯла с
болезненной Ясностью. ’ема вспомнил, что года два тому назад дЯдЯ ѓриша
обещал подарить ему такую лошадку, котораЯ сама, как живаЯ, будет бегать.
Ћн долго мечтал об этой лошадке и все ждал, когда дЯдЯ ѓриша привезет
ее ему, окидываЯ пытливым взглЯдом дЯдю при каждом его приезде и не решаЯсь
напомнить о забытом обещании. Џотом он сам забыл об этом, а теперь вдруг
вспомнил.
‚ первое мгновение он встрепенулсЯ от мысли, что вдруг дЯдЯ вспомнит и
привезет ему обещанную лошадку, но потом подумал, что теперь ему все равно,
ему уж не интересна больше эта лошадка. "џ маленький тогда был", - подумал
’ема.
Љаретник оказалсЯ запертым, но ’ема знал и без замка ход в него: он
пригнулсЯ к земле и подлез в подрытую собаками подворотню. Ћчутившись в
сарае, он взЯл двое вожжей и захватил на всЯкий случай длинную веревку,
служившую длЯ просушки бельЯ.
Џри взглЯде на фонарь он подумал, что будет удобнее осветить колодезь
фонарем, чем бумагой, потому что горЯщаЯ бумага может упасть на †учку -
обжечь ее. ‚ыбравшись из сараЯ, ’ема избрал кратчайший путь к беседке -
перелез прЯмо через стену, отделЯвшую черный двор от сада. Ћн взЯл в зубы
фонарь, намотал на шею вожжи, подвЯзалсЯ веревкой и полез на стену. Ћн
мастер был лазить, но сегоднЯ трудно было взбиратьсЯ: в голову точно стучали
два молотка, и он едва не упал. ‚зобравшись наверх, он на мгновение присел,
тЯжело дыша, потом свесил ноги и наклонилсЯ, чтобы выбрать место, куда
прыгнуть. Ћн увидел под собой сплошные виноградные кусты и только теперь
спохватилсЯ, что его всего забрызгает, когда он попадет в свеженамоченную
листву. Ћн оглЯнулсЯ было назад, но, дорожа временем, решил прыгать. Ћн
все-таки наметил глазами более редкое место и спрыгнул прЯмо на черневший
кусок земли. ’ем не менее это его не спасло от брызг, так как надо было
пробиратьсЯ между сплошными кустами виноградника, и он вышел на дорожку
совершенно мокрый. ќта холоднаЯ ванна мгновенно освежила его, и он
почувствовал себЯ настолько бодрым и здоровым, что пустилсЯ рысью к беседке,
взобралсЯ проворно на горку, выдернул несколько самых длинных прутьев и
большими шагами по откосу горы спустилсЯ вниз. ‘ этого места он опЯть
почувствовал слабость и уже шагом пробиралсЯ глухой заросшей дорожкой,
стараЯсь не смотреть на серую кладбищенскую стену.
Ћн знал, что неправда то, что говорил €оська, но все-таки было страшно.
’ема шел, смотрел прЯмо перед собой, и чем больше он старалсЯ смотреть
прЯмо, тем ему делалось страшнее.
’еперь он был уверен, что мертвецы сидЯт на стене и внимательно следЯт
за ним. ’ема чувствовал, как мурашки пробегали у него по спине, как что-то
страшное лезло на плечи, как чьЯ-то холоднаЯ рука, точно играЯ, потихоньку
подымала сзади волосы. ’ема не выдержал и, издавши какой-то вопль, принЯлсЯ
было бежать, но звук собственного голоса успокоил его.
‚ид заброшенного, пустынно торчавшего старого колодца, среди глухой,
поросшей только высокой травой местности, близость цели, †учка - отвлекли
его от мертвецов. Ћн снова оживилсЯ и, подбежав к отверстию колодца,
вполголоса позвал:
- †учка, †учка!
’ема замер в ожидании ответа.
‘перва он ничего, кроме биениЯ своего сердца да ударов молотков в
голове, не слышал. Ќо вот откуда-то издалека, снизу, донессЯ до него
жалобный, протЯжный стон. Ћт этого стона сердце ’емы мучительно сжалось, и у
него каким-то воплем вырвалсЯ новый, громкий оклик.
- †учка, †учка!
Ќа этот раз †учка, узнав голос хозЯина, радостно и жалобно завизжала.
’ему до слез тронуло, что †учка его узнала.
- ЊилаЯ †учка! ЊилаЯ, милаЯ, Я сейчас тебЯ вытащу, - кричал он ей,
точно она понимала его.
†учка ответила новым радостным визгом, и ’еме казалось, что она просила
его поторопитьсЯ исполнением обещаниЯ.
- ‘ейчас, †учка, сейчас, - ответил ей ’ема и принЯлсЯ, с сознанием всей
ответственности принЯтого на себЯ обЯзательства перед †учкой, выполнЯть свой
сон.
Џрежде всего он решил выЯснить положение дела. Ћн почувствовал себЯ
бодрым и напрЯженным, как всегда. Ѓолезнь куда-то исчезла. ЏривЯзать фонар,
зажечь его и опустить в Яму было делом одной минуты. ’ема, наклонившись,
стал вглЯдыватьсЯ. ”онарь тускло освещал потемневший сруб колодца, терЯЯсь
все глубже и глубже в охватившем его мраке, и наконец на трехсаженной
глубине осветил дно.
’онкой глубокой щелью какой-то далекой панорамы мЯгко сверкнула пред
’емой в бесконечной глубине мрака неподвижнаЯ, прозрачнаЯ, точно зеркальнаЯ
гладь вонючей поверхности, тесно обросшаЯ со всех сторон слизистыми стенками
полусгнившего сруба.
Љаким-то ужасом смерти пахнула на него со дна этой далекой, нежно
светившейсЯ, страшной глади. Ћн точно почувствовал на себе ее прикосновение
и содрогнулсЯ за свою †учку. ‘ замиранием сердца заметил он в углу черную
шевелившуюсЯ точку и едва узнал, вернее угадал, в этой беспомощной фигурке
свою некогда резвую, веселую †учку, державшуюсЯ теперь на выступе сруба.
’ерЯть времени было нельзЯ. Ћт страха, хватит ли у †учки силы дождатьсЯ,
пока он все приготовит, у ’емы удвоилась энергиЯ. Ћн быстро вытащил назад
фонарь, а чтобы †учка не подумала, очутившись опЯть в темноте, что он ее
бросил, ’ема во все времЯ приготовлениЯ кричал:
- †учка, †учка, Я здесь!
€ радовалсЯ, что †учка отвечает ему постоЯнно тем же радостным визгом.
Ќаконец все было готово. Џри помощи вожжей фонарь и два шеста с
перекладинкой внизу, на которой лежала петлЯ, начали медленно спускатьсЯ в
колодезь.
Ќо этот так обстоЯтельно обдуманный план потерпел неожиданное и
непредвиденное фиаско благодарЯ стремительности †учки, испортившей все.
†учка, очевидно, понЯла только одну сторону идеи, а именно, что
спустившийсЯ снарЯд имел целью ее спасение, и поэтому, как только он достиг
ее, она сделала попытку схватитьсЯ за него лапами. ќтого прикосновениЯ было
достаточно, чтобы петлЯ бесполезно соскочила, а †учка, потерЯв равновесие,
свалилась в грЯзь.
Ћна стала барахтатьсЯ, отчаЯнно визжа и тщетно отыскиваЯ оставленный ею
выступ.
Њысль, что он ухудшил положение дела, что †учку можно было еще спасти и
теперь он сам виноват в том, что она погибнет, что он сам устроил гибель
своей любимице, заставлЯет ’ему, не думаЯ, благо план готов, решитьсЯ на
выполнение второй части сна - самому спуститьсЯ в колодезь.
Ћн привЯзывает вожжу к одной из стоек, поддерживающей перекладину, и
лезет в колодезь. Ћн сознает только одно, что времени терЯть нельзЯ ни
секунды.
…го обдает вонью и смрадом. Ќа мгновенье в душу закрадываетсЯ страх,
как бы не задохнутьсЯ, но он вспоминает, что †учка сидит там уже целые
сутки; это успокаивает его, и он спускаетсЯ дальше. Ћн осторожно щупает
спускающейсЯ ногой новую длЯ себЯ опору и, найдЯ ее, сначала пробует, потом
твердо упираетсЯ и спускает следующую ногу. „обравшись до того места, где
застрЯли брошенные жердь и фонарь, он укреплЯет покрепче фонарь, отвЯзывает
конец вожжи и спускаетсЯ дальше. ‚онь все-таки дает себЯ чувствовать и снова
беспокоит и пугает его. ’ема начинает дышать ртом. ђезультат получаетсЯ
блестЯщий: вони нет, страх окончательно улетучиваетсЯ. ‘низу тоже
благополучные вести. †учка, опЯть уже усевшаЯсЯ на прежнее место,
успокоилась и веселым попискиванием выражает сочувствие безумному
предприЯтию.
ќто спокойствие и твердаЯ уверенность †учки передаютсЯ мальчику, и он
благополучно достигает дна.
Њежду ним и †учкой происходит трогательное свидание друзей, не чаЯвших
уже больше свидетьсЯ в этом мире. Ћн наклонЯетсЯ, гладит ее, она лижет его
пальцы, и - так как опыт заставлЯет ее быть благоразумной - она не трогаетсЯ
с места, но зато так трогательно, так нежно визжит, что ’ема готов заплакать
и уже, забывшись, судорожно начинает втЯгивать носом воздух, необходимый длЯ
первого непроизвольного всхлипываниЯ, но зловоние отрезвлЯет и возвращает
его к действительности.
Ќе терЯЯ времени он, осторожно держась зубами за изгаженную вожжу,
обвЯзывает свободным ее концом †учку, затем поспешно карабкаетсЯ наверх.
†учка, видЯ такую измену, подымает отчаЯнный визг, но этот визг только
побуждает ’ему быстрее подниматьсЯ.
Ќо подниматьсЯ труднее, чем спускатьсЯ! Ќужен воздух, нужны силы, а
того и другого у ’емы уже мало. Ћн судорожно ловит в себЯ всеми легкими
воздух колодца, рветсЯ вперед и, чем больше торопитсЯ, тем скорее оставлЯют
его силы. ’ема поднимает голову, смотрит вверх, в далекое Ясное небо, видит
где-то высоко над собою маленькую веселую птичку, беззаботно скачущую по
краю колодца, и сердце его сжимаетсЯ тоской: он чувствует, что не долезет.
‘трах охватывает его. Ћн растерЯнно останавливаетсЯ, не знаЯ, что делать:
кричать, плакать, звать маму? —увство одиночества, бессилиЯ, сознаниЯ гибели
закрадываютсЯ в его душу. Ћн Ясно видит, хотЯ инстинктивно не хочет
смотреть, хочет забыть, что под его ногами. …го уже тЯнет туда, вниз, по
этой гладкой скользЯщей стене, туда, где отчаЯнно визжит †учка, где
блестЯщее вонючее дно ждет равнодушно свою, едва обрисовывающуюсЯ во мраке,
обессилевшую жертву.
…му уже хочетсЯ поддатьсЯ страшному, болезненному искушению - бросить
вожжи, но сознание падениЯ на мгновение отрезвлЯет его.
- Ќе надо боЯтьсЯ, не надо боЯтьсЯ! - говорит он дрожащим от ужаса
голосом. - ‘тыдно боЯтьсЯ! ’русы только боЯтсЯ! Љто делает дурное - боитсЯ,
а Я дурного не делаю, Я †учку вытаскиваю, менЯ и мама и папа за это
похвалЯт. Џапа на войне был, там страшно, а здесь разве страшно? ‡десь ни
капельки не страшно. ‚от отдохну и полезу дальше, потом опЯть отдохну и
опЯть полезу, так и вылезу, потом и †учку вытащу. †учка рада будет, все
будут удивлЯтьсЯ, как Я ее вытащил.
’ема говорит громко, у него голос крепнет, звучит энергичнее, тверже, и
наконец, успокоенный, он продолжает взбиратьсЯ дальше.
Љогда он снова чувствует, что начинает уставать, он опЯть громко
говорит себе:
- ’еперь опЯть отдохну и потом опЯть полезу. Ђ когда Я вылезу и
расскажу, как Я смешно кричал сам на себЯ, все будут смеЯтьсЯ, и Я тоже.
’ема улыбаетсЯ и снова спокойно ждет прилива сил.
’аким образом, незаметно его голова высовываетсЯ наконец над верхним
срубом колодца. Ћн делает последнее усилие, вылезает сам и вытаскивает
†учку.
’еперь, когда дело сделано, силы быстро оставлЯют его. Џочувствовав
себЯ на твердой почве, †учка энергично встрЯхиваетсЯ, бешено бросаетсЯ на
грудь ’емы и лижет его в самые губы. Ќо этого мало, слишком мало длЯ того,
чтобы выразить всю ее благодарность, - она кидаетсЯ еще и еще. Ћна приходит
в какое-то безумное неистовство!
’ема бессильно, слабеющими руками отмахиваетсЯ от нее, поворачиваетсЯ к
ней спиной, надеЯсь этим маневром спасти хоть лицо от липкой, вонючей грЯзи.
‡анЯтый одной мыслью - не испачкать об †учку лицо, - ’ема ничего не
замечает, но вдруг его глаза случайно падают на кладбищенскую стену, и ’ема
замирает на месте.
Ћн видит, как из-за стены медленно поднимаетсЯ чьЯ-то чернаЯ, страшнаЯ
голова.
ЌапрЯженные нервы ’емы не выдерживают, он испускает неистовый крик и
без сознаниЯ валитсЯ на траву к великой радости †учки, котораЯ теперь уже
свободно, без препЯтствий выражает ему свою горЯчую любовь и признательность
за спасение.
…ремей (это был он), подымавшийсЯ со свеженакошенной травой со старого
кладбища, - ежедневнаЯ дань с покойников в пользу двух барских коров, -
увидев ’ему, довольно быстро на этот раз сообразил, что надо спешить к нему
на помощь.
—ерез час ’ема, лежа на своей кроватке, с ледЯными компрессами на
голове, пришел в себЯ.
Ќо уж свЯзь событий потерЯлась в его воспаленном мозгу; предметы, мысли
проходили перед ним вопросами: отчего все так встревоженно толпЯтсЯ вокруг
него? ‚от мама...
- Њама!
Ћтчего мама плачет? Ћтчего ему тоже хочетсЯ плакать? —то говорит ему
мама? Ћтчего так вдруг хорошо ему стало? Ќо зачем же уходит от него мама,
зачем уходЯт все и оставлЯют его одного? Ћтчего так темно сделалось? Љак
страшно вдруг стало! —то это лезет из-под кровати?!
- ќто папа... милый папа!!
"Ђх нет, нет, - тоскливо мечетсЯ мальчик, - это не папа, это что-то
страшное лезет".
- €ди, иди, иди себе! - с диким страхом кричит ’ема. - €ди! - и крик
его переходит в какой-то низкий, полный ужаса и тоски рев.
- €ди! - несетсЯ по дому. € с напрЯженной болью прислушиваютсЯ все к
этому тЯжелому горЯчечному бреду.
‚сем жаль маленького ’ему. •олодное дыхание смерти Ярко колеблет
вот-вот готовое навсегда погаснуть разгоревшеесЯ пламЯ маленькой свечки.
Ѓыстро тает воск, быстро тает оболочка тела, и уже стоит перед всеми
горЯчаЯ, любЯщаЯ душа ’емы, стоит обнаженнаЯ и тЯнет к себе.

ЌЂ…ЊЌ›‰ „‚Ћђ

Џроходили дни, недели в томительной неизвестности. Ќаконец здоровый
организм ребенка взЯл верх.
Љогда в первый раз ’ема показалсЯ на террасе, похудевший, выросший, с
коротко остриженными волосами, - на дворе уже стоЯла теплаЯ осень.
™урЯсь от Яркого солнца, он весь отдалсЯ веселым, радостным ощущениЯм
выздоравливающего. ‚се ласкало, все веселило, все тЯнуло к себе: и солнце, и
небо, и видневшийсЯ сквозь решетчатую ограду сад.
Ќичего не переменилось со времени его болезни! ’очно он только часа на
два уезжал куда-нибудь в город.
’а же бочка стоит посреди двора, по-прежнему такаЯ же сераЯ,
рассохшаЯсЯ, с еле державшимисЯ широкими колесами, с теми же запыленными
деревЯнными осЯми, мазанными, очевидно, еще до его болезни. ’от же …ремей
тЯнет к ней ту же упирающуюсЯ по-прежнему Ѓуланку. ’от же петух озабоченно
что-то толкует под бочкой своим курам и сердитсЯ по-прежнему, что они его не
понимают.
‚се то же, но все радует своим однообразием и будто говорит ’еме, что
он опЯть здоров, что все точно только и ждали его выздоровлениЯ, чтобы
снова, вступив в прежнюю свЯзь с ним, зажить одною общею жизнью.
…му даже казалось, что всЯ его болезнь была каким-то сном... ’олько
лето прошло...
„о его слуха долетели из отворенного окна кабинета голоса матери и отца
и заставили его еще раз почувствовать прелесть выздоровлениЯ.
ђечь между отцом и матерью шла о нем.
ђазговора в подробностЯх он не понЯл, но суть его уловил. Ћна
заключалась в том, что ему, ’еме, разрешат бегать и играть на наемном дворе.
Ќаемный двор - громадное пустопорожнее место, принадлежавшее отцу ’емы,
- примыкало к дому, где жила всЯ семьЯ, отделЯЯсь от него сплошной стеной.
Њесто было грЯзное, покрытое навозом, сорными кучами, и только там и сЯм
ютились отдельные землЯнки и низкие, крытые черепицей флигельки. Ћтец ’емы,
Ќиколай ‘еменович Љарташев, сдавал его в аренду еврею ‹ейбе. ‹ейба, в свою
очередь, сдавал по частЯм: двор - под заезд, лавку - еврею Ђбрумке, в кабаке
сидел сам, а квартиры в землЯнках и флигелЯх отдавал внаем всЯкой городской
голытьбе. “ этой голи было мало денег, но зато много детей. „ети -
оборванные, грЯзные, но здоровые и веселые - целый день бегали по двору.
Њысль о наемном дворе давно уже приходила в голову матери ’емы, Ђглаиде
‚асильевне.
Ќередко, сидЯ в беседке за книгой, она невольно обращала внимание на
эту ватагу вечно возбужденных веселых ребЯтишек. ЌаблюдаЯ в бинокль за их
играми, за их неутомимой беготней, она часто думала о ’еме.
Ќередко и ’ема, прильнув к щелке ворот, разделЯвших оба двора, с
завистью следил из своей сравнительно золотой темницы за резвой толпой.
€ногда он заикалсЯ о разрешении побегать на наемном дворе; мать слушала и
нерешительно отклонЯла его просьбу.
Ќо болезнь ’емы, упрек мужа относительно того, что ’ема не
воспитываетсЯ как мальчик, положили конец ее колебаниЯм.
Љак натура непосредственнаЯ и впечатлительнаЯ, Ђглаида ‚асильевна
мыслила и решала вопросы так, как мыслЯт и решают только такие натуры. ‘
виду ее решениЯ часто бывали длЯ окружающих чем-то неожиданным; в
действительности же тот процесс мышлениЯ, результатом которого получалось
такое с виду неожиданное решение, несомненно существовал, но происходил, так
сказать, без сознательного участиЯ с ее стороны. ”акты накоплЯлись, и когда
их собиралось достаточно длЯ данного вывода, - довольно было ничтожного
толчка, чтобы запутанное до того времени положение вещей освещалось сразу, с
готовыми уже выводами.
’ак было и теперь. “прек мужа был этим толчком, и Ђглаида ‚асильевна
пошла в кабинет к нему поговорить о пришедшей ей в голову идее. ђезультатом
разговора было разрешение ’еме посещать наемный двор.

—ерез две недели ’ема уже носилсЯ с ребЯтишками наемного двора. Ћн весь
отдалсЯ ощущениЯм совершенно иной жизни своих новых приЯтелей - жизни, ни в
чем не схожей с его прежней, своим контрастом, неизгладимыми образами
отпечатлевшейсЯ в его памЯти.
Ќаемный двор, как уже было сказано, представлЯл собой сплошной пустырь,
заваленный всевозможными кучами.
„лЯ всех эти кучи были грЯзным сором, выбрасываемым раз в неделю, по
субботам, из всех этих нищенских лачуг, но длЯ оборванных мальчишек они
представлЯли собою неисчерпаемые источники богатств и наслаждений. Ћдин вид
их - серый, пыльный, блестЯщий от кусочков битого стекла, сиЯвших на солнце
всеми переливами радуги, - уже радовал их сердца. ‚ этих кучах были зарыты
целые клады: костЯшки длЯ игры в пуговки, бабки, нитки. ‘ каким
наслаждением, бывало, в субботу, когда выбрасывалсЯ свежий сор, накидывалась
на него ватага жадных ребЯтишек, и в числе их - ’ема с €оськой.
‚от дрожащими от волнениЯ руками тЯнетсЯ кусочек серой нитки и
пробуетсЯ ее крепость. Ћна годитсЯ длЯ пусканиЯ змеЯ, - ничего, что коротка,
она будет свЯзана с другими такими же нитками; ничего, что в ней запутались
какие-то волосы и что-то прилипло, что она всЯ сбита в один запутанный
комок, - тем больше наслаждениЯ будет, когда, собравши свою добычу, ватага
перелезет через кладбищенскую стену и, усевшись где-нибудь на старом
памЯтнике, станет приводить в порЯдок свое богатство.
’ема сидит, весь поглощенный своей трудной работой. ѓлаза его
машинально блуждают по старым покосившимсЯ памЯтникам, и он думает: какой он
глупый был, когда испугалсЯ головы …ремеЯ.
ѓераська, главный атаман ватаги, рассказывает о ночных похождениЯх тех,
которых зарывают без отпеваниЯ.
- Џрикинет тебе дорогу и ведет... ведет, ведет... ‚от будто, вот сейчас
домой... ’ак и дотЯнет до петухов... Љак кочета закричат, ну и будет, -
глЯдишь, а ты на том же месте стоишь. ‚ерно! Ќакажи менЯ бог! - креститсЯ в
подтверждение своих слов ѓераська.
- —то ж? ќто ни капельки не страшно, - пренебрежительно замечает ’ема.
- Ќе страшно? - воспламенЯетсЯ ѓераська. - Ђ попади-ка к ним под
сочельник, они тебе покажут, как не страшно! ЏоглЯжу Я на тебЯ, когда
Џульчиха...
Џульчиха, стараЯ, восьмидесЯтилетнЯЯ, высокаЯ, толстаЯ одинокаЯ баба,
занимала одну из лачуг наемного двора. Ћна всегда отличалась угрюмым,
сосредоточенным, несообщительным нравом и всегда нагонЯла на детей какой-то
инстинктивный ужас своим низким, грубым голосом, когда гонЯла, бывало, их
подальше от своих дверей.
Ћднажды дверь обыкновенно аккуратной Џульчихи оказалась затворенной,
несмотрЯ на то, что все давно уже встали. ѓераська сейчас же, заметив эту
ненормальность, заглЯнул осторожно в окошечко лачуги и с ужасом отскочил
назад: выпученные глаза Џульчихи страшно смотрели на него со своего
вздутого, посинелого лица.
Џреодолев ужас, ѓераська опЯть заглЯнул и разглЯдел тонкую бечевку,
тЯнувшуюсЯ с потолка к ее шее. Џульчиха, казалось, стоЯла на коленЯх, но не
касаЯсь пола, а как-то на воздухе. ЏоднЯли тревогу, выломали дверь, вытащили
старуху из петли, но уж все было кончено - Џульчиха умерла. …е отнесли к
"висельникам", а лачуга так и оставалась пустой, не привлекаЯ к себе новых
квартирантов.
ќта неожиданнаЯ, страшнаЯ смерть Џульчихи произвела на ватагу сильное,
потрЯсающее впечатление.
- ’ы думаешь, - продолжал ѓераська, воодушевлЯЯсь, и мурашки забегали
по спинам ватаги, - ты думаешь, она подохла? держи карман! ‚от пусть-ка
снимет кто ее хату?! Ђ-га! ‚от тогда и узнает, где эта самаЯ Џульчиха, как
она, подлаЯ, ночью притащитсЯ на четвереньках под окно и станет смотреть,
что там делают. ђожа страшнаЯ, си-и-и-нЯЯ, вздутаЯ, зубами лЯскает, а
глазищи так и ворочаютсЯ, так и ворочаютсЯ... Ќакажи менЯ бог! Ћна и сейчас
каждую ночь шлЯетсЯ, сволочь, и пока ей в брюхо не забьют осиновый кол, она
так и будет лазить. Ђ забьют, ну и шабаш!
ђассказ производит потрЯсающее впечатление. ’ема давно сорван со своих
скептических подмостов и с напрЯженным лицом следит за каждым движением
ѓераськи.
ЌапрЯженнее всех всегда слушает Љолька, у которого даже жилы надуваютсЯ
на лбу, а рот остаетсЯ открытым и тогда, когда все остальные уже давно
пришли в себЯ.
- “-у! - ткнет ему, бывало, џшка пальцем в открытый рот.
ЏодниметсЯ хохот. Љолька вспыхнет и наметит обидчику прЯмо в ухо. Ќо
џшка увернетсЯ и со смехом отбежит в сторону. Љолька пуститсЯ за ним, џшка
от него. ‘мех и общее веселье.
‘олнце окончательно исчезает за деревьЯми; доносЯтсЯ крикливые голоса
матерей всех этих ѓерасек, Љолек, џшек; ватага шумно карабкаетсЯ по стене, с
размаху прыгает во двор и расходитсЯ. ’ема некоторое времЯ наблюдает, как
родители встречают запоздалых друзей шлепками, и нехотЯ возвращаетсЯ со
своим оруженосцем €оськой домой. ‚се ему так нравитсЯ, все внутри так живет
у него, что он жалеет в эту минуту только о том, что не может вечно
оставатьсЯ на наемном дворе, вечно играть со своими новыми друзьЯми.
‚ечером за чайным столом сидит всЯ семьЯ, сидит ’ема, и образы двора
толпЯтсЯ перед ним. Ћн как-то смутно вслушиваетсЯ в разговор и оживлЯетсЯ
лишь тогда, когда до его слуха долетает жалоба пришедшего арендатора на то,
что номер Џульчихи по-прежнему не занЯт.
- Ћн и не будет никогда занЯт, - авторитетно заЯвлЯет ’ема.
Ќа вопрос "почему?" ’ема сообщает причину. ‡аметив, что рассказ
производит впечатление, ’ема продолжает, стараЯсь подражать во всем
ѓераське:
- Љак кто наймет, она, подлаЯ, полезет к окну, морда си-инЯЯ, зубами
лЯскает, сама вздутаЯ, подлаЯ...
’ема все силы напрЯгает на последнем слове.
- Ѓоже мой! что это?! - восклицает мать.
’ема немного озадачен, но доканчивает:
- Ђ вот если ей в брюхо кол осиновый загнать, она, сволочь, перестанет
ходить.
Ќа другой день ’ему на наемный двор не пускают, и весь день посвЯщаетсЯ
чистке от нравственного сора, накопившегосЯ в душе ’емы.
’щательное следствие никакого, впрочем, особенного сора не
обнаруживает, хотЯ одна не совсем красиваЯ историЯ как-то сама собой
выплывает на свет божий.
‚ числе игр, развлекавших ребЯтишек, были и такие, в которых сорные
кучи были ни при чем, а именно: "дзига" - вид волчка, свайка, мЯч и орехи.
ЏоследнЯЯ игра требовала уже денег, так как орехов Ђбрумка даром не давал.
Ѓыл, конечно, способ достать орехов в саду. Ќо орехи сада не годились: они
были слишком крупны, шероховаты, а длЯ игры требовались маленькие орехи,
круглые и легкие. Ќичего, что внутри их все давно сгнило, зато они хорошо
катились в Ямку. ‚ случае крайности за три садовых ореха ’еме давали один
Ђбрумкин. ќти садовые орехи тоже нелегко давались. ’ема должен был рвать их
с риском попастьсЯ; иногда ломались ветви под его ногами, что тоже мог
заметить зоркий глаз отца. ’ема придумал выход более простой. Ћн пришел раз
к Ђбрумке и сказал:
- Ђбрумка, скоро будет мое рождение, и мне подарЯт двадцать копеек. „ай
мне теперь орехов, а в рождение Я тебе отдам деньги.
Ђбрумка дал. ’аким образом, набралось на двадцать копеек. ’ема
некоторое времЯ не ходил к Ђбрумке, но нужда заставила, и, придЯ к нему, он
сказал:
- Ђбрумка, дай мне еще орехов.
Ќо Ђбрумка напомнил ’еме, что в рождение ему подарЯт только двадцать
копеек.
’огда ’ема сказал Ђбрумке:
- џ забыл, Ђбрумка, мне ’анЯ обещала еще десЯть копеек подарить.
Ђбрумка подозрительно покосилсЯ на ’ему. ’ема покраснел и почувствовал
к Ђбрумке что-то враждебное и злое. Ћн уже хотел убежать от гадкого Ђбрумки
и отказатьсЯ от своего намерениЯ взЯть у него еще орехов, но так как Ђбрумка
пошел в лавку, то и ’ема передумал и направилсЯ за ним. Ђбрумка копалсЯ за
темным, грЯзным прилавком, отыскиваЯ между загаженными мухами полками
грЯзную банку с гнилыми орехами, а ’ема ждал, пугливо косЯсь на соседнюю,
тоже темную, комнату, где в полумраке на кровати обрисовывалась фигура
больной жены Ђбрумки. Ћна уже давным-давно не вставала и лежала на своей
кровати, казалось, засунутаЯ в пуховую перину, - вечно больнаЯ, бледнаЯ,
изможденнаЯ, с горевшими черными глазами, с всклокоченными волосами, - и
изредка тихо, мучительно стонала.
Џолучив орехи, ’ема опрометью бросилсЯ из лавки, подальше от страшной
жены Ђбрумки, у которой ѓераська как-то умудрилсЯ заметить хвостик и сам
своими глазами видел, как она однажды верхом на метле, ночью под шабаш,
вылетела в трубу. ’ак как ѓераська при этом снЯл шапку, перекрестилсЯ и
сказал: "Ќакажи менЯ бог!" - то сомнениЯ быть не могло в справедливости его
слов.
Џолучив орехи и проиграв их, ’ема больше уже не решалсЯ идти к Ђбрумке.
Ћн чувствовал, что надул его, и это его мучило. …му казалось, что и Ђбрум
это понЯл. ’ема чувствовал свою вину перед ним и без щемЯщего чувства не мог
смотреть на угнетенную фигуру вечно торчавшего у своих дверей Ђбрумки.
€ногда вдруг, среди веселой игры, мелькнет перед ’емой образ Ђбрумки,
вспомнитсЯ близость днЯ рождениЯ, безвыходность положениЯ, и тоскливо замрет
сердце. ’олько одно утешение и было, что день рождениЯ еще не так близок. Ќо
беда пришла раньше, чем ждал ’ема. Ћднажды Ђбрумка, никогда не отходивший ни
на шаг от своей лавочки, вдруг, заметив ’ему во дворе, пошел к нему.
’ема при его приближении вильнул было, как будто играЯ, в кирпичный
сарай, но Ђбрумка вошел и в сарай и потребовал от ’емы денег, мотивируЯ
нужду в деньгах неожиданной смертью жены.
’ема уже с утра слышал от своих товарищей, что жена Ђбрумки умерла;
слышал даже подробный рассказ, как Ђбрумка сам задушил ее ночью, наложив ей
на голову подушку, и, усевшись; сидел на этой подушке до тех пор, пока его
жена не перестала хрипеть; затем он слез и лег спать, а утром пошел и сказал
всем, что его жена умерла.
- ’ы сам видел? - спросил с широко открывшимисЯ глазами ’ема.
- Ќакажи менЯ бог, видел! - проговорил ѓераська и в доказательство снЯл
шапку и перекрестилсЯ.
’еперь этот Ђбрумка, как будто он никогда не душил своей жены, стоЯл
перед ’емой в темном сарае и требовал денег.
’еме стало страшно: а вдруг и его злой Ђбрумка сейчас задушит и пойдет
скажет всем, что ’ема взЯл и сам умер.
- “ менЯ нет денег, - ответил ’ема коснеющим Языком.
- Ќу, так Я лучше папеньке скажу, - просительно проговорил Ђбрумка, -
очень нужно, нечем хоронить мою бедную •имку...
€ Ђбрум вытер скатившуюсЯ слезу.
- Ќет, не говори, Я сам скажу, - быстро проговорил ’ема, - Я сейчас же
принесу тебе.
“ ’емы пропал всЯкий страх к Ђбрумке. €скреннее, неподдельное горе,
звучавшее в его словах, повернуло к нему сердце ’емы. Ћн решил немедленно
идти к матери и сознатьсЯ ей во всем.
Ћн застал мать за чтением.
’ема горЯчо обнЯл мать.
- Њама, дай мне тридцать копеек.
- ‡ачем тебе?
’ема замЯлсЯ и сконфуженно проговорил:
- Њне жалко Ђбрумки, ему нечем похоронить •имку, Я обещал ему.
- ќто хорошо, что тебе жаль его, но все-таки обещать ему ты не имел
никакого права. ђазве у тебЯ есть свои деньги? ’олько своими деньгами можно
располагать.
’ема напрЯженно, сконфуженно слушал, и когда Ђглаида ‚асильевна вынесла
ему деньги, он обнЯл ее и горЯчо ответил ей, мучимый раскаЯнием за свою
ложь:
- ЊилаЯ моЯ мама, Я никогда больше не буду.
- Ќу, иди, иди, - ласково отвечала мать, целуЯ его.
’ема бежал к Ђбрумке, и в воображении рисовалось его лицо, полное
блаженства, когда он увидит принесенные ему ’емой деньги.
ђаскрасневшись, с блестЯщими глазами, он влетел в лавочку и, чувствуЯ
себЯ хорошо и смело, как до того времени, когда он еще не сделалсЯ
должником, проговорил восторженно:
- ‚от, Ђбрумка!
Ђбрумка, рывшийсЯ за прилавком, молча поднЯл голову и равнодушно-уныло
взЯл протЯнутые ему деньги. Ќо, взглЯнув на разочарованного ’ему, Ђбрумка
инстинктивно понЯл, что ’еме нет дела до его горЯ, что ’ема поглощен собой и
требует награды за свой подвиг. „вижимый добрым чувством, Ђбрумка вынул одну
конфетку из банки, подал ее мальчику и, потрепав его по плечу, проговорил
рассеЯнно:
- •ороший панич.
’еме не по душе была фамильЯрность Ђбрумки, не по душе было равнодушие,
с каким последний принЯл от него деньги, и восторженное чувство сменилось
разочарованием. ’о, что-то близкое, что он за мгновение до этого чувствовал
к обездоленному, тихому Ђбрумке, сменилось опЯть чем-то чужим, равнодушным,
брезгливым. ’ема уже хотел оттолкнуть конфетку и убежать, хотел сказать
Ђбрумке, что он не смеет трепать его по плечу, потому что он - Ђбрумка, а он
’ема - генеральский сын, но что-то удержало его. Ћн на мгновение
почувствовал унизительное бессилие от своей неспособности обрезать так, как,
наверно, обрезала бы ‡ина, и, скрываЯ брезгливость, разочарование,
раздражение и сознание бессилиЯ молча взЯл конфетку и, не глЯдЯ на Ђбрумку,
уже собиралсЯ поскорее вильнуть из лавки, как вдруг дверь отворилась, и ’ема
увидел, что происходило в другой комнате. ’ам толпа грЯзных евреек суетливо
доканчивала печальный обрЯд. ’ема увидел что-то белое, спеленатое и
догадалсЯ, что это что-то было тело жены Ђбрумки. ‚ комнате, обыкновенно
темной, было теперь светло от отворенных окон; кровать, на которой лежала
больнаЯ, была пуста и прибрана. "€ никогда уж больше не будет лежать на ней
жена Ђбрумки", - подумал ’ема. …е сейчас понесут на кладбище, зароют, и
останетсЯ она там одна с червЯми, тогда как он, ’ема, сейчас выбежит из
лавочки, и счастливый, полный радости жизни будет играть, смотреть на
веселое солнце, дышать воздухом. Ђ она не может дышать. Ђх, как хорошо
дышать! € ’ема вздохнул всей грудью. Љак хорошо бегать, смеЯтьсЯ, жить!.. Ђ
она не может жить, она никогда не откроет глаз и никогда, никогда не лЯжет
больше на эту кровать. Љак пусто, тЯжело стало на душе ’емы. Љакой мрак и
тоска охватили его от формулированного в первый раз понЯтиЯ о смерти. „а,
это все пройдет. Ќе будет ни Ђбрумки, ни всех, ни его, ’емы, ни этой
лавочки, - все, все когда-нибудь исчезнет. € все равно когда-нибудь смерть
придет, и никуда нельзЯ от нее уйти, никуда... ‚от жена Ђбрумки... Ђ если б
она спрЯталась под кровать?! Ќет, нельзЯ, - смерть и там нашла бы ее. € его
найдет... € от этой мысли у ’емы захватило дыхание, и он стремительно
выбежал из лавки на свежий воздух.
‘кучно стало ’еме. ’очно все - все умерли вдруг, и никого, кроме него,
не осталось, и все так пусто, тоскливо кругом. Љогда ’ема прибежал к
игравшей в пуговки ватаге, озабоченно и взволнованно следившей за движениЯми
ѓераськи, в третий раз победоносно собиравшегосЯ бить кон, ’ема облегченно
вздохнул, но по-прежнему безучастный, присел на пыльную землю, прижавшись к
стене избушки, возле которой происходила игра. Ћн рассеЯнно следил за тем,
как мелькали по воздуху отскакивавшие от стены медные пуговки, как, сверкнув
в лучах Яркого солнца, они падали на пыльную, мЯгкую землю, мгновенно
покрываЯсь серым слоем, следил за напрЯженными, возбужденными лицами, и
невольнаЯ параллель контрастов - того, что было у Ђбрумки и что происходило
здесь, - смутно давило его. ’ут радуютсЯ, а там смерть, им нет дела до
Ђбрумки, а Ђбрумке - до них, и нельзЯ так сделать, чтобы и Ђбрумка
радовалсЯ. …сли его позвать играть с ними? Ћн не пойдет. ќто им, детЯм,
весело, а большие не любЯт играть. Љак скучно большим жить - ничего они не
любЯт: ни бабок, ни пуговиц, ни мЯча. € он будет большой, и он ничего этого
не будет любить - скучно будет. Ќет, он будет любить! Ћн условитсЯ вот с
џшкой, ѓераськой, Љолькой, чтобы всегда любить играть, и будет им всегда
весело... Ќет, не будет - он тоже разлюбит... Ќет, не разлюбит, ни за что не
разлюбит! €, вскочив, точно боЯсь, что может отвыкнуть, он энергично
закричал:
- Њой кон!
€ вдруг в тот момент когда ’ема так живо почувствовал желание играть,
жить, - у него неприЯтно екнуло сердце при мысли, что он обманул мать.
"Ќичего! Љогда Я просил у мамы прощениЯ, Я думал, что прошу за то, что
обманул ее, Я когда-нибудь расскажу ей все".
“спокоив себЯ, ’ема забыл и думать обо всем этом. € вдруг все открылось
как-то так, что он и оглЯнутьсЯ не успел, как сам же спутал себЯ.
Љ удивлению ’емы, Ђглаида ‚асильевна отнеслась к этой истории очень
мЯгко и только взЯла с ’емы слово, что на будущее времЯ он будет говорить ей
всегда правду, - иначе ворота наемного двора длЯ него навсегда запрутсЯ.

Џрошел год. ’ема вырос, окреп и развернулсЯ. ‚ жизни ватаги произошла
некотораЯ перемена. ЏриЯтно было бегать по двору, лазить на кладбище, но еще
приЯтнее было убегать в ту сторону, где синело необъЯтное море. ‚ таких
прогулках было столько заманчивого!.. ’ема забывал, что он еще маленький
мальчик. Ћн стоЯл на берегу морЯ; нежный, мЯгкий ветер гладил его лицо,
играл волосами и вселЯл в него неопределенное желание чего-то, еще не
изведанного. Ћн следил за исчезавшим на горизонте пароходом с каким-то
особенно щемЯщим, замирающим чувством, полный зависти к счастливым людЯм,
уносившимсЯ в туманную даль. ђыбаки, пускавшиесЯ в море на своих утлых
челноках, были в глазах ’емы и всей ватаги какими-то полубогами. ‘ каким
уважением он и ватага смотрели на их загорелые лица; с каким благоговейным
напрЯжением выбивались они из сил, помогаЯ такому собиравшемусЯ в путь
рыбаку стащить в море с гравелистого берега лодку!
- „Яденька, поЯс! - кричал какой-нибудь счастливчик, заметив забытый
рыбаком на берегу поЯс.
Љакой завистью горели глазенки остальных, какой удовлетворенной
гордостью блистали глаза счастливца, на долю которого досталось оказать
последнюю услугу отважному, неразговорчивому рыбаку! Ќапрасно глаза жадно
ищут еще чего-нибудь, забытого на песке!
- Њальчик! Џоднеси-ка корзинку! ‚он, вон на песке, - кричит с
выступающего камнЯ другой рыболов, поймавший на удочку рыбу.
ЌоваЯ работа: ребЯтишки вперегонку пускаютсЯ за корзинкой и
какой-нибудь счастливец уже несетсЯ с ней.
- Ћ-го! ‡доровый! - разрешает он себе замечание, принимаЯ в корзину
пойманную рыбу.
ђыболов снова погружаетсЯ в безмолвное созерцание неподвижного
поплавка, корзинка относитсЯ на место, и мальчишки ищут новых занЯтий. Ћни
собирают по берегу плоские камешки и с размаху пускают их по воде. "ђаз,
два, три, четыре" - скользЯ, полетел камень по гладкой поверхности.
- —ебурых! - презрительно говорит кто-нибудь, когда камень, пущенный
неумелой рукой, с места зарезываетсЯ в воду, вместо того чтобы лететь
касательно.
Ђ то, засучив по колена штаны, ватага лезет в воду и ловит под камнЯми
рачков, разных ракушек. Џоймает, полюбуетсЯ и съест. …ст и ’ема и испытывает
бесконечное наслаждение.
Ћднажды ватага забрела на бойню. ’ема, увлекшись, не заметил, как
очутилсЯ в самом дворе, как раз в тот момент, когда рассвирепевший бык,
оторвавшись от привЯзи, бросилсЯ на присутствовавших, а в том числе и на
’ему. ’ему едва спасли. ЊЯсник, выручивший его, на прощанье надрал ему уши.
’ема был рад, что его спасли, но обиделсЯ, что его выдрали за уши. Ћн стоЯл
сконфуженный, избегаЯ любопытных взглЯдов ватаги, и обдумывал план мести.
Њежду тем мЯсники, кончив свою работу, нагрузили телеги и поехали в город.
’ема знал, что их путь лежит мимо дома его отца, и потому отправилсЯ за
ними. “видев у калитки дома …ремеЯ, ’ема обогнал обоз и стал у калитки с
камнем в руках. Љогда выдравший его за ухо мЯсник поровнЯлсЯ с ним, ’ема
размахнулсЯ и пустил в него камнем, который и попал мЯснику в лицо.
- „ержи, держи! - закричали мЯсники и бросились за маленьким
разбойником.
‚лететь в калитку, задвинуть засов - было делом одного мгновениЯ. Ќа
улице раненый мЯсник благим матом вопил:
- Ѓатюшки, убил! “бил, разбойник!
ЊЯсники на все голоса кричали:
- ѓрабеж, караул! Љараул, режут!
"“бил!" - пронеслось в голове ’емы.
Ќа крыльцо выскочили из дому испуганные сестры, бонна, а за ней и сама
Ђглаида ‚асильевна, бледнаЯ, перепуганнаЯ непонЯтной тревогой.
”изиономиЯ ’емы, его растерЯнный вид Ясно говорили, что в нем кроетсЯ
причина всего этого шума.
- —то? —то такое? —то ты сделал?
- џ... Я убил мЯсника, - заревел благим матом ’ема, приседаЯ от ужаса к
земле.
Ѓыло не до расспросов. Ђглаида ‚асильевна бросилась в кабинет мужа.
ЏоЯвление генерала дало делу более спокойный оборот. ‚се объЯснилось, рана
оказалась неопасной. Ћбиженный получил на водку, и через несколько минут
мЯсники снова отправились в путь. “ ’емы отлегло от сердца.
- Ќегодный мальчик! - проговорила, входЯ с улицы, мать.
’ема потупилсЯ и почувствовал себЯ действительно негодным мальчиком.
Ќиколай ‘еменович был не того мнениЯ.
- ‡а что ж ты ругаешь его? - возмущенно обратилсЯ он к жене. - —то ж,
по-твоему, ему уши будут рвать, а он ручки за это должен целовать?
Ђглаида ‚асильевна, в свою очередь, была озадачена.
- Ќу, так и берите себе этого разбойника, а мне он больше не сын, -
проговорила она и быстро ушла в комнаты.
’ема не почувствовал никакой радости от поддержки отца и удовлетворенно
вздохнул только тогда, когда последний ушел. Ќа душе у него было неспокойно;
лучше было бы, если бы отец его выругал, а мать похвалила.
Џоходив с час, ’ема отправилсЯ к матери и, как полагалось, когда мать
на него сердилась, проговорил:
- Њама, Я больше не буду.
- ‘кверный мальчик! —то ты больше не будешь? ’ы понимаешь, в чем ты
виноват?
- ‚ том, что дралсЯ.
- ‚ том, что ты такой же грубый, как и тот мЯсник, в которого ты
швырнул камнем. ’ы знаешь, что, если бы не он, бык разорвал бы тебЯ?
- ‡наю.
- …сли бы ты тонул и тебЯ за волосы вытащили бы из воды, ты тоже бросил
бы камнем в того, кто тебЯ вытащил?
- Ќу да... Ђ зачем он менЯ за руку не взЯл?
- Ђ зачем ты без позволениЯ к нему во двор пошел? ‡ачем ставишь себЯ в
такое положение, что тебЯ могут взЯть за ухо? ‡ачем ты без позволениЯ на
бойне был? ‡ачем ты злой? ‡ачем ты волю рукам даешь, негодный ты мальчик?
ЊЯсник грубый, но добрый человек, а ты грубый и злой... €ди, Я не хочу
такого сына!..
’ема приходил и снова уходил, пока наконец само собой как-то не
осветилось ему все: и его роль в этом деле, и его вина, и несознаваемаЯ
грубость мЯсника, и ответственность ’емы за созданное положение дела.
- ’ы, всегда ты будешь виноват, потому что им ничего не дано, а тебе
дано; с тебЯ и спроситсЯ.
‡акончилось все уже вечером притчей о талантах и рассуждением на тему:
кому много дано, с того много и спроситсЯ.
’ема внимательно и с интересом слушал, задавал вопросы, в которых
чувствовалось, что он сознательно переживает смысл сказанного.
ѓорЯчаЯ Ђглаида ‚асильевна не могла удержатьсЯ, чтобы в такой удобный
момент не подбросить несколько лишних полен...
- ’ы большой уже мальчик, тебе десЯтый год. Ћдин мальчик в твои годы
уже царем был.
ѓлаза ’емы широко раскрылись.
- Ђ Я когда буду царем? - спросил он, уносЯсь мыслью в сказочную
обстановку €вана-царевича.
- ’ы царем не будешь, но ты, если захочешь, ты можешь помогать царю.
‚от такой же мальчик, как ты...
€ ’ема узнал о Џетре ‚еликом, ‹омоносове, Џушкине. Ћн услышал
коротенькие стихи, которые мать так звучно и красиво прочла ему:

‘ети рыбак расстилал по берегу студеного морЯ;
Њальчик ему помогал. Њальчик, оставь рыбака!
‘ети иные тебЯ ожидают,
Ѓудешь умы уловлЯть, будешь помощник царЯм.

’еме рисовалась знакомаЯ картина: морской берег, загорелые рыбаки, он,
нередко помогавший им расстилать на берегу длЯ просушки мокрые сети, и,
вздохнув от избытка чувств, он проговорил удовлетворенно:
- Њама, Я тоже помогал расстилать сети рыбакам.
‡асыпаЯ в этот вечер, ’ема чувствовал себЯ как-то особенно возвышенно
настроенным. ‚ сладких, неЯсных образах носились перед ним и рыбаки, и сети,
и неведомый мальчик, отмеченный какой-то особой печатью, и десЯтилетний
грозный царь, и все это, согреваемое сознанием чего-то близкого,
соприкосновенного, Ярко переливало в сонном мозгу ’емы.
"Ђ все-таки Я хорошо сделал, что хватил мЯсника: теперь уж никто не
захочет взЯть менЯ за ухо!" - пронеслось вдруг последней сознательной
мыслью, и ’ема безмЯтежно заснул.

ЏЋ‘’“Џ‹…Ќ€… ‚ ѓ€ЊЌЂ‡€ћ

…ще год прошел. Џодоспела гимназиЯ. ’ема держал в первый класс и
выдержал. Ќакануне начала уроков ’ема в первый раз надел форму.
ќто был счастливый день!
‚се смотрели и говорили, что форма ему очень идет. ’ема отпросилсЯ на
наемный двор. Ћн шел сиЯющий и счастливый.
Ѓыло августовское воскресенье; Яркие лучи заливали сверху, глаза тонули
в мЯгкой синеве чистого неба. Ђкации, окаймлЯвшие кладбищенскую стену, точно
спали в сиЯнии веселого, ласкового днЯ.
‘емьЯ Љейзера, всЯ налицо, сидит за обедом перед дверЯми своей
квартиры. Ѓлагообразный старик, точильщик Љейзера, чопорно и сухо мерЯет
’ему глазами. ‘ тою же неприветливостью смотрит и похожий на отца старший
сын. ‡ато "Љейзеровна" всЯ исчезла в доброй, ласковой улыбке, и ее белый
высокий чепчик усердно кивает ’еме. Њаленький Љейзер - младшаЯ ветвь, весь в
мать - тоже растаЯл и переводит свои блаженные глаза с чепчика матери на
’емин мундир.
- ‡дравствуйте, здравствуйте, ’емочка! - говорит Љейзеровна. - Ќу вот
вы, слава богу, и гимназист... совсем как генерал...
’ема сомневаетсЯ, чтобы он был похож на генерала.
- Џапеньке и маменьке радость, - продолжает Љейзеровна. - Џапенька
здоров?
- ‡доров, - отвечает ’ема, смотрЯ в пространство и роЯ сапогом землю.
- € маменька здорова? и братик? и сестрички? Ќу, слава богу, что все
здоровы.
’ема чувствует, что можно идти дальше, и тихо, чинно двигаетсЯ вперед.
“ дверей своей лачуги сидит громадный џков и наслаждаетсЯ. …го красное
лицо блестит, маленькие черные глаза блестЯт, разутые большие ноги греютсЯ,
вытЯнутые на солнце. Ћн уже пропустил перед обедом...
‚ отворенное окно несетсЯ писк и шипение сковороды, на которой жаритсЯ
одна из пойманных сегоднЯ камбал. џков каждое воскресенье ходит удить рыбу.
есть дней он переносит пЯтипудовые мешки на своих плечах с телег на суда, а
в седьмой - до обеда удит, а с обеда до вечера кейфует и наслаждаетсЯ
отдыхом. ‘ ним живет старуха мать, и больше никого. Ѓыла когда-то жена, но
давно сбежала, и давно уже ничего о ней не знает џков.
- џков, Я уже поступил в гимназию, - говорит ’ема, останавливаЯсь перед
ним.
- ‚ гимназию, - добродушно тЯнет џков и улыбаетсЯ.
- ќто мой мундир.
- Њундир? - повторЯет џков и опЯть улыбаетсЯ.
Ќаступает молчание. џков смотрит на большой палец ноги, как-то особенно
загнувшийсЯ к соседу, и протЯгивает к нему руку.
- Њного наловил? - спрашивает ’ема.
- Ќаловил, - отвечает џков, отставив рукой большой палец ноги, который,
как только его выпустил џков, еще плотнее насел на соседний.
- Ђ мне уж нельзЯ больше с тобой ходить, - говорит ’ема, вздыхаЯ, - Я
теперь гимназист.
- ѓимназист, - повторЯет џков и опЯть улыбаетсЯ.
’ема идет дальше, и везде, где только сидЯт, он останавливаетсЯ, чтоб
показать себЯ. ’олько заметив €вана €вановича, он спешит пройти мимо. ’ема
не любит разговаривать с €ваном €вановичем, когда он пьЯн. Ђ €ван €ванович,
отставной унтер-офицер, сослуживец отца, несомненно пьЯн. Ћн сидит на
завалинке, качаетсЯ и поводит кругом мутными глазами.
- ‘той! - кричит он, увидав ’ему, - на караул!
- „урак, - отвечает, не останавливаЯсь, ’ема.
- ‘той!! …дЯт тЯ мухи с комарами!
- € €ван €ванович делает вид, что бросаетсЯ за ’емой.
’ема пускаетсЯ в рысь, а €ван €ванович весело визжит:
- „ержи, держи!
’ема скандализован; он заворачивает за угол, оправлЯетсЯ и опЯть чинно
идет дальше.
ЏоЯвление ’емы перед ватагой произвело надлежащий эффект. ’ема
наслаждаетсЯ впечатлением и рассказывает, с чужих слов, какие в гимназии
порЯдки.
- …сли кто шалит, а придет учитель и спросит, кто шалил, а другой
скажет, - тот Ябеда. Љак только учитель уйдет, его сейчас поведут в
переднюю, накроют шинелЯми и бьют.
‚атага, поджав свои босые грЯзные ноги, сидела под забором и с
разинутыми ртами слушала ’ему. Љогда небольшой запас сведений ’емы о
гимназии был исчерпан, кто-то предложил идти купатьсЯ. ЏоднЯлсЯ вопрос,
можно ли теперь идти и ’еме. ’ема решил, что если принЯть некоторые меры
предосторожности, то можно. Ћн приказал ватаге идти поодаль, потому что
теперь уже неловко ему - гимназисту - идти рЯдом с ними. ’ема шел впереди, а
всЯ, ватага, сбившись в тесную кучу, робко шла сзади, не сводЯ глаз со
своего преобразившегосЯ сочлена. ’ема выбирал самые людные улицы, шел и
беспрестанно оглЯдывалсЯ назад. €ногда он забывал и по старой памЯти
ровнЯлсЯ с ватагой, но, вспомнив, опЯть уходил вперед. ’ак они все дошли до
берега морЯ.
Ђх, какое чудное было море! ‚се оно точно золотыми кружками отливало и
сверкало на солнце и тихо, едва слышно билось о мЯгкий песчаный берег. Ђ
там, на горизонте, оно, уже совсем спокойное и синее-синее, уходило в
бесконечную даль. ’ам, казалось, было еще прохладнее.
Ќо и тут хорошо, когда скинешь горЯчий мундир и останешьсЯ в одной
рубахе. ’ема оглЯнулсЯ, где бы уложить новенький мундир?
- Ђ вот дайте, Я подержу, - проговорил вдруг высокий, худой старик.
’ема с удовольствием принЯл предложение.
- „а вы бы, сударь, немного подальше от этих... неловко вам, - шепнул
’еме на ухо старик, когда ’ема собралсЯ было раздеватьсЯ.
"ќто верно!" - подумал ’ема и, обратившись к ватаге, сказал:
- Ќам в гимназии нельзЯ... нам запрещено вместе... ‚ы здесь купайтесь,
а Я пойду подальше...
‚атага переглЯнулась, а ’ема со стариком ушли.
- Ќу, вот здесь уж можно, - проговорил старик, когда ватага скрылась из
глаз благодарЯ выступающему камню. ’ема разделсЯ и полез в воду. Џока он
купалсЯ, старик сидел на берегу и не мог надивитьсЯ искусству ’емы. Ђ ’ема
старалсЯ.
- џ могу вон до тех пор доплыть под водой, - кричал он и с размаху
бросалсЯ в воду. - џ и на спине могу, - кричал опЯть ’ема. - џ могу и
смотреть в воде!
€ ’ема опускалсЯ в воду, открывал глаза и видел желтые круги.
- Ђ Я могу... - начал снова ’ема, да так и замер: ни старика, ни платьЯ
не было больше на берегу. ‚ первую минуту ’ема и не догадалсЯ о печальной
истине: ему просто стало жутко от одиночества и пустоты, которые вдруг
охватили его с исчезновением старика, и он бросилсЯ к берегу. Ћн думал, что
старик просто перешел на другое место. Ќо старика нигде не было. ’огда он
понЯл, что старик обокрал его. ђастерЯнный, он пришел к ватаге, уже
выкупавшейсЯ и одетой, и сообщил ей свое горе. ђозыски были бесполезны. ‚се
пространство, какое охватывал глаз, было безлюдно. ‘тарик точно провалилсЯ
сквозь землю.
- Њожет, это нечистый был, - сделал кто-то предположение, и у всех
пробежали мурашки по телу.
- Џойдем, - предложил џшка, не отличавшийсЯ храбростью, и, быстро
вскочив, напЯлил шапку на мокрые волосы.
- Ђ Я как же? - жалобно проговорил ’ема.
Ѓыла одна комбинациЯ: остатьсЯ ’еме на берегу и ждать, пока дадут знать
домой. Ќо одному было страшно, а из ватаги никто не хотел оставатьсЯ с ним.
‚сех напугал нечистый, всем было страшно, все спешили уйти, и ’ема
волей-неволей потЯнулсЯ за всеми.
- “-ла-ла-а! ѓолый мальчик!
- ѓолый мальчик! ѓолый мальчик! - € толпа городских ребЯтишек,
припрыгиваЯ и улюлюкаЯ, бежала за ’емой.
ѓолый мальчик не каждый день ходит по улицам, и все спешили посмотреть
на голого мальчика. ’ема шел и горько плакал. Џочти каждый прохожий желал
знать, в чем дело. Ќо ’ема так плакал, что говорить сам не мог; за него
говорили его друзьЯ. ќто было очень трогательно. ‚се останавливались и
слушали, слушал и ’ема. Љогда рассказ доходил до мундира, ’ема не выдерживал
и начинал снова рыдать.
- Ќо почему же вы не возьмете извозчика? - спросил ’ему господин в
золотых очках.
"€звозчика?!" - думал ’ема. ђазве мало убытков папе и маме от
пропавшего платьЯ! Ќет, он не возьмет извозчика.
„ва господина остановили процессию и тоже пожелали узнать, в чем дело.
‚ыслушав, один из них спросил ’ему:
- Љак ваша фамилиЯ?
- Ља-ка-рташев, - ответил, захлебываЯсь, ’ема.
- ѓенерала Љарташева? - переспросил удивленно господин и, посмотрев
насмешливо на своего спутника, проговорил пренебрежительно: - ‚енгерский
герой!
- Ђ-га! - протЯнул небрежно его спутник. € оба прошли, чему-то
улыбаЯсь.
‘ердце ’емы болезненно сжалось от этих туманных, насмешливых намеков.
…му Ясно было одно: над его отцом смеютсЯ! € ему стало так больно, что он
забыл, что он голый, и весь потонул в мучительной мысли. ’еперь, когда
спрашивали его, как фамилиЯ, ’ема отвечал уже нерешительно и робко.
‘ъежившись, он снова ждал какого-нибудь обидного намека и пытливо смотрел в
глаза спрашивавших.
- ‚ы сын генерала?
- „а, - отвечал почти шепотом ’ема.
- Ѓедный мальчик! ‚озьмите извозчика.
‘лава богу, этот ничего не сказал.
- ѓенерала Љарташева?! ЌиколаЯ ‘еменыча?!
’ема стоЯл ни жив ни мертв. ќто было на базарной площади, и говорил
высокий, здоровый, немного пьЯный старик.
"Ђ вдруг он менЯ сейчас ударит?!" - подумал ’ема.
- Ѓатюшки мои! „а ведь это мой генерал! џ ведь с ним, когда он
эскадронным еще... џ и жив через него осталсЯ! ‹изка! ‹изка-а!
Џодошла толстаЯ краснощекаЯ торговка.
- ‚оз давай! - орал старик.
- Љакой еще воз?
- „авай воз! ѓенеральский сын! ’ого генерала, что жизнь мою... Џомнишь,
дура, говорил тебе сколько раз... Ћфицер на войне... Ќу, вот из-под
лошади... ќ, дура!
"„ура" вспомнила и с любопытством осматривала ’ему.
- Ќу, так вот сын его... Ќу, давай, что ли, воз! ‘ам повезу... ‘ рук на
руки сдам. ‚от что!
- Ђ кавуны? ‘ десЯток еще осталось.
- Ќу их! Љакие тут кавуны! „авай воз! Ђх ты, грех какой! Ќу, беда! Ђх
он, окаЯнный!
’ак причитаЯ, размахиваЯ руками, то наклонЯЯсь к ’еме, то опЯть
выпрЯмлЯЯсь, ораторствовал старик, пока дочь его, сидЯ на краю телеги,
поворачивала лошадь в толпе.
- ‚от какое дело вышло! - продолжал кричать старик, обращаЯсь к
окружающим, - первый генерал, можно сказать, и на вот!.. ’о ись, значит...
одно слово! ЏрЯмо отец!.. ‘трог!.. Ђ чтоб обидеть - ни-ни! ’ут вот сейчас
смерть твоЯ, а тут отошел, отошел... и нет его: голыми руками бери! € любили
ж! Ќу, прЯмо вот скажи: ложись и помирай! ‘ейчас! …й-богу!
- Љонечно, ежели, к примеру, хороший господин... - поддержал старика
мастеровой.
- ’о ись, вот какой господин - что тебе, солдату, полагаетсЯ, значит,
бери, а водку особо. ‚от какой господин!
ќтот довод окончательно убедил толпу.
- ’акому господину и послужить можно!
- €звестно, можно!
- ’о вже не то що Як, а то господын...
Ђ старик уже сидел на возу и только молча одобрительно кивал головой на
сочувственные отзывы толпы. ‘идел и ’ема, укутанный в свиту, с наслаждением
прислушиваЯсь к словам старика.
- ’ы хорошо знаешь моего отца? - спрашивал ’ема.
- Ђх ты, мой милый, милый! - говорил старик, - отца твоего Я во как
знаю. џ двадцать лет его изо днЯ в день видал. ќтакого человека нет и не
будет! Ћн за тебЯ и душу свою, и себЯ самого, и рубаху последнюю снимет! ‚от
он какой!
’ема уж так расстроилсЯ, что не мог удержатьсЯ от слез; слезы радости,
слезы счастьЯ за отца текли по его щекам. ‚атага не отставала от ’емы и всЯ
шла тут же возле телеги.
- ‚ы тут что? - накинулсЯ было на них старик.
- ќто мои мальчики, они со мной, - вступилсЯ ’ема. - Ћни у нас живут в
доме.
- ‚от как! „ружки, значит? ’ак что ж... айда в телегу и вы!
‚атага не заставила себЯ упрашивать и, живо вскарабкавшись,
разместились, кто как мог. —ерез несколько минут ребЯтишки веселым шепотом
еще раз передавали случившеесЯ, на этот раз передаваЯ все с комическим
оттенком. Љак ни был опечален ’ема, но и он не мог удержатьсЯ и фыркнул,
когда џшка передавал, как они утекали от нечистого. Ќередко на чью-нибудь
меткую остроту раздавалсЯ дружный, сдержанный смех остальной компании.
- Џрысь, прысь! - говорил старик, за спиной которого шушукались дети,
как котЯта в мешке.
€, откинувшись к ним, старик долго любовалсЯ своим грузом:
- ‚ишь, как они!.. Љак мухи к меду... Ќе брезгуешь...
€, повернувшись назад, старик убежденно докончил:
- € господь не побрезгует тобой.

’олько через неделю была готова новаЯ форма.
Љогда ’ема поЯвилсЯ в первый раз в классе, занЯтиЯ были уже в полном
разгаре.
’ему проводили из дому с большим почетом. Џриехавший батюшка отслужил
молебен. Њать торжественно перекрестила его с надлежащими наставлениЯми
новеньким образком, который и повесили ему на шею. Ћн перецеловалсЯ со
всеми, как будто уезжал на несколько лет. ‘ережику он обещал принести из
гимназии лошадку. Њать, стоЯ на крыльце, в последний раз перекрестила
отъезжавших отца и сына. Ћтец сам вез ’ему, чтобы сдать его с рук в руки
гимназическому начальству. Ќа козлах сидел …ремей, больше чем когда-либо
торжественный. ‘ам ѓнедко вез ’ему. ‚ воротах стоЯл €оська и сиротливо
улыбалсЯ своему товарищу. €з наемного двора высыпала всЯ ватага ребЯтишек, с
разинутыми ртами провожавшаЯ глазами своего члена. ’ут были все налицо:
ѓераська, џшка, Љолька, ’имошка, Џетька, ‚аська... ‚ открытые ворота
мелькнул наемный двор, всевозможные кучи, вросшие в землю избушки, чуть
блеснула стена старого кладбища. ‚спомнилось прошлое, мелькнуло сознание,
что все уж это назади, как ножом отрезано... —то-то сжало горло ’емы, но он
покосилсЯ на отца и удержалсЯ. „орогой отец говорил ’еме о том, что его ждет
в гимназии, о товариществе, как в его времЯ преследовали Ябед - накрывали
шинелЯми и били.
’ема слушал знакомые рассказы и чувствовал, что он будет надежным
хранителем товарищеской чести. ‚ его голове рисовались целые картины
геройских подвигов.
“ дверей класса ’ема поцеловалсЯ в последний раз с отцом и осталсЯ
один.
‘ердце его немного дрогнуло при виде большого класса, набитого массой
детских фигур. Ћдни на него смотрели с любопытством, другие насмешливо, но
все равнодушно и безучастно; их было слишком много, чтобы интересоватьсЯ
’емой.
‚ошел €ван €ванович, высокий черный надзиратель, совсем молодой еще,
конфузливый, добрый, и крикнул:
- ѓоспода, есть еще место?
Ќа каждой скамейке сидело по четыре человека. ‘вободное место оказалось
на последней скамейке.
- Ќу, вот и садись, - проговорил €ван €ванович и, постоЯв еще
мгновение, вышел из класса.
’ема пошел скрепЯ сердце на последнюю скамейку. €з рассказов отца он
знал, что там сидЯт самые лентЯи, но делать было нечего.
- ‘юда! - строго скомандовал высокий, плотный, краснощекий мальчик лет
четырнадцати.
’ему поразил этот верзила, составлЯвший резкий контраст со всеми
остальными ребЯтишками.
- Џолезай! - скомандовал ‚ахнов и довольно бесцеремонно толкнул ’ему
между собой и маленьким черным гимназистом, точно шапкой покрытым мохнатыми,
нечесаными волосами.
€з-под этих волос на ’ему сверкнула пара косых черных глаз и снова
куда-то скрылась.
Ќесколько человек бесцеремонно подошли к соседним скамьЯм и смотрели на
конфузившегосЯ, не знавшего куда девать свои руки и ноги ’ему. €з чих
особенно впилсЯ в ’ему белобрысый некрасивый гимназист Љорнев, с заплывшими
небольшими глазами, как-то в упор, пренебрежительно и недружелюбно
осматриваЯ его. ‚ахнов, облокотившись локтем о скамейку, подперев щеку
рукой, тоже осматривал ’ему сбоку с каким-то бессмысленным любопытством.
- Љак твоЯ фамилиЯ? - спросил он наконец у ’емы.
- Љарташев.
- Љак? ђубль нашел? - переспросил ‚ахнов.
- Ћчень остроумно! - едко проговорил белобрысый гимназист и,
пренебрежительно отвернувшись, пошел на свое место.
- ќто - сволочь! - шепнул ‚ахнов на ухо ’еме.
- џбеда? - спросил тоже на ухо ’ема.
‚ахнов кивнул головой.
- …го били под шинелЯми? - спросил опЯть ’ема.
- Ќет еще, тебЯ дожидались, - как-то загадочно проговорил ‚ахнов.
’ема посмотрел на ‚ахнова.
‚ахнов молча, сосредоточенно поднЯл вверх палец.
‚ошел учитель географии, желтый, расстроенный. Ћн как-то устало,
небрежно сел и раздраженно начал перекличку. Ћн то и дело харкал и плевалсЯ
во все стороны. Љогда дошло до фамилии Љарташева, ’ема, по примеру других,
сказал:
- …сть.
“читель остановилсЯ, подумал и спросил:
- ѓде?
- ‚стань! - толкнул его ‚ахнов. ’ема встал.
- ѓде вы там? - перегнулсЯ учитель и чуть не крикнул: - „а подите сюда!
ЏрЯчетсЯ где-то... ищи его.
’ема выбралсЯ, получив от ‚ахнова пинка, и стал перед учителем.
“читель смерил глазами ’ему и сказал:
- ‚ы что ж? Ќичего не знаете из пройденного?
- џ был болен, - ответил ’ема.
- —то ж мне-то прикажете делать? ‘ вами отдельно начинать с начала, а
остальные пусть ждут?
’ема ничего не ответил. “читель раздраженно проговорил:
- Ќу, так вот что, как вам угодно: если чрез неделю вы не будете знать
всего пройденного, Я вам начну ставить единицы до тех пор, пока вы не
нагоните. ЏонЯтно?
- ЏонЯтно, - ответил ’ема.
- Ќу, и ступайте.
- Ќичего, - прошептал успокоительно ‚ахнов. - “ж без того не обойдетсЯ,
все равно, чтобы не застрЯть на второй год. ’ы знаешь, сколько Я лет уж
высидел?
- Ќет.
- “гадай!
- Ѓольше двух лет, кажетсЯ, нельзЯ.
- ’ри. ќто только длЯ менЯ, потому что Я сын севастопольского героЯ.
‘ледующий урок был рисование. ’еме дали карандаш и бумагу.
’ема начал выводить с модели какой-то нос, но у него не было никаких
способностей к рисованию. ‚ыходило что-то совсем несообразное.
- ’ы совсем не умеешь рисовать? - спросил ‚ахнов.
- Ќе умею, - ответил ’ема.
- ‘отри! џ тебе нарисую.
’ема стер. ‚ахнов в несколько штрихов красиво нарисовал ему большой,
выпуклый, с шишкой нос.
- ђазве он похож на этот нос? - спросил огорченно ’ема, сравниваЯ его с
моделью римского носа.
- Ќу, вот глупости, ты можешь рисовать всЯкий, какой захочешь... ‹ишь
бы был нос. Ќу, скажешь, что у дЯди твоего такой нос... вот и все. ќто все
глупости, а вот хочешь, Я покажу тебе фокус, только крепко держи.
‚ахнов сунул в руку ’емы какой-то продолговатый предмет.
- Љрепко держи!
- ’ы что-нибудь сделаешь?
- Ќу вот... только держи... крепче! - € ‚ахнов с силой дернул шнурок.
‚ то же мгновение ’ема с пронзительным криком, уколотый двумЯ
высунувшимисЯ иголками, хватил со всего размаха ‚ахнова по лицу.
“читель встал со своего места и пошел к ’еме.
- ’олько выдай, сегоднЯ же отделаем под шинелЯми, - прошептал ‚ахнов.
“читель, с каким-то болезненным, прозрачным лицом, с длинными
бакенбардами, с стеклЯнными глазами, подошел и уставилсЯ на ’ему.
- Љак фамилиЯ?
- Љарташев.
- ‚станьте!
’ема встал.
- ‚ы что ж, в кабак сюда пришли?
’ема молчал.
- ‚аше рисование?
’ема протЯнул свой нос.
- ќто что ж такое?
- ќто моего дЯди нос, - отвечал ’ема.
- ‚ашего дЯди? - загадочно переспросил учитель. - •орошо-с, ступайте из
класса!
- џ больше не буду, - прошептал ’ема.
- •орошо-с, ступайте из класса. - € учитель ушел на свое место.
- €ди, это ничего, - прошептал ‚ахнов. - Џостоишь до конца урока и
придешь назад. Њолодец! Џервым товарищем будешь!
’ема вышел из класса и стал в темном коридоре у самых дверей. Ќемного
погодЯ в конце коридора показалась фигура в форменном фраке. ”игура быстро
подвигалась к ’еме.
- ‚ы зачем здесь? - наклонЯсь к ’еме, спросил как-то неопределенно
мЯгко господин.
’ема увидел перед собой черное, с козлиной бородой лицо, большие черные
глаза с массой тонких синих жилок вокруг них.
- џ... “читель сказал мне постоЯть здесь.
- ‚ы шалили?
- Ќ... нет.
- ‚аша фамилиЯ?
- Љарташев.
- ‚ы маленький негодЯй, однако! - проговорил господин, совсем близко
приближаЯ свое лицо, таким голосом, что ’еме показалось, будто господин этот
оскалил зубы. ’ема задрожал от страха. …го охватило такое же чувство ужаса,
как в сарае, когда он осталсЯ с глазу на глаз с Ђбрумкой.
- ‡а что Љарташев выслан из класса? - спросил он, распахнув дверь.
Џри поЯвлении господина весь класс шумно встал и вытЯнулсЯ в струнку.
- „еретсЯ, - проговорил учитель. - џ дал ему модель носа, а он вот что
нарисовал и говорит, что это нос его дЯди.
‘ветлый класс, масса народа успокоили ’ему. Ћн понЯл, что сделалсЯ
жертвой ‚ахнова, понЯл, что необходимо объЯснитьсЯ, но, на свое несчастье,
он вспомнил и наставление отца о товариществе. …му показалось особенно
удобным именно теперь, пред всем классом, заЯвить, так сказать, себЯ сразу,
и он заговорил взволнованным, но уверенным и убежденным голосом:
- џ, конечно, никогда не выдам товарищей, но Я все-таки могу сказать,
что Я ни в чем не виноват, потому что менЯ очень нехорошо обманули и ска...
- Њолчать!! - заревел благим матом господин в форменном фраке. -
Ќегодный мальчишка!
’еме, не привыкшему к гимназической дисциплине, пришла другаЯ
несчастнаЯ мысль в голову.
- Џозвольте... - заговорил он дрожащим, растерЯнным голосом, - вы разве
смеете на менЯ так кричать и ругать менЯ?
- ‚он!! - заревел господин во фраке и, схватив за руку ’ему, потащил за
собой по коридору.
- Џостойте... - упиралсЯ сбившийсЯ окончательно с толку ’ема. - џ не
хочу с вами идти... Џостойте...
Ќо господин продолжал волочить ’ему. „отащив его до дежурной, господин
обратилсЯ к выскочившему надзирателю и проговорил, задыхаЯсь от бешенства:
- ‚езите этого дерзкого сорванца домой и скажите, что он исключен из
гимназии.
Ћтец, успевший только что возвратитьсЯ из города, передавал жене
гимназические впечатлениЯ.
Њать сидела в столовой и занималась с ‡иной и Ќаташей. €з отворенных
дверей детской доносилась вознЯ ‘ережика с Ђней.
- ’ак все-таки испугалсЯ?
- ‘трусил, - усмехнулсЯ отец. - ѓлазенки забегали. Џривыкнет.
- Ѓедный мальчик, - трудно ему будет! - вздохнула мать и, посмотрев на
часы, проговорила: - ‚торой урок кончаетсЯ. ‘егоднЯ надо будет ему
торжественную встречу сделать. Ќадо заказать к обеду все любимые его блюда.
- Њама, - вмешалась ‡ина, - он любит больше всего компот.
- џ подарю ему свою записную книжечку.
- Љакую, мама, - из слоновой кости? - спросила ‡ина.
- „а.
- Њама, а Я подарю ему свою коробочку. ‡наешь? ѓолубенькую.
- Ђ Я, мама, что подарю? - спросила Ќаташа. - Ћн шоколад любит... Я
подарю ему шоколаду.
- •орошо, милаЯ девочка. ‚се положим на серебрЯный поднос и, когда он
войдет в гостиную, торжественно поднесем ему.
- Ќу, и Я ему тоже подарю: кинжал в бархатной оправе, - проговорил
отец.
- Ќу, уж это будет полный праздник ему...
‡вонок прервал дальнейшие разговоры.
- Љто б это мог быть? - спросила мать и, войдЯ в спальню, заглЯнула на
улицу.
“ калитки стоЯл ’ема с каким-то незнакомым господином в помЯтой шлЯпе.
‘ердце матери тоскливо екнуло.
- —то с тобой?! - окликнула она ’ему, входившего с каким-то
взбудораженным, перевернутым лицом.
Ќа этом лице было в это мгновение все: стыд, растерЯнность, какаЯ-то
тупаЯ напрЯженность, раздражение, оскорбленное чувство, - одним словом,
такого лица мать не только никогда не видела у своего сына, но даже и
представить себе не могла, чтобы оно могло быть таким. ‘воим материнским
сердцем она сейчас же понЯла, что с ’емой случилось какое-то большое горе.
- —то с тобой, мой мальчик?
ќтот мЯгкий, нежный вопрос, обдав ’ему привычным теплом и лаской семьи,
после всех этих холодных, безучастных лиц гимназии потрЯс его до самых
тончайших фибр его существованиЯ.
- Њама! - мог только закричать он и бросилсЯ, судорожно, безумно рыдаЯ,
к матери...
Џосле обеда Љарташевы, муж и жена, поехали объЯснЯтьсЯ к директору.
ѓосподин во фраке, оказавшийсЯ самим директором, принЯл их в своей
гостиной сухо и сдержанно, но вежливо, с порЯдочностью воспитанного
человека.
ѓорЯчий пыл матери разбилсЯ о нервный, но сдержанный и сухой тон
директора. Ћн деликатно, терпеливо слушал ее взглЯды на воспитание, какие
именно цели она преследовала, слушал, скрываЯ ощущение какого-то невольного
пренебрежениЯ к словам матери, и, когда она кончила, как-то нехотЯ начал:
- ‚ моем распорЯжении с лишком четыреста детей. ЉаждаЯ мать, конечно,
воспитывает своих детей, как ей кажетсЯ лучше, считает, конечно, свою
систему идеальной и решительно забывает только об одном: о дальнейшем,
общественном уже воспитании своего ребенка, совершенно забывает о том
руководителе, на обЯзанности которого лежит сплотить всю эту разрозненную
массу в нечто такое, с чем, говорЯ о практической стороне дела, можно было
бы совладать. …сли каждый ребенок начнет рассуждать с своей точки зрениЯ о
правах своего начальника, забьет себе в свою легкомысленную, взбалмошную
голову правила какого-то товарищества, цель которого прежде всего скрывать
шалости, - следовательно, в основе его - уже стремление высвободитьсЯ от
влиЯниЯ руководителЯ, - зачем же тогда эти руководители? Ѓудем
последовательны - зачем же вы тогда? Њне кажетсЯ: раз вы почему-либо
признаете необходимостью длЯ вашего сына общественное воспитание, раз вы
почему-либо отказываетесь от его дальнейшего обучениЯ и передаете его нам,
вы тем самым обЯзаны беспрекословно признать все наши правила, созданные не
длЯ одного, а длЯ всех. Љ этому обЯзывает вас и справедливость; мы не
мешались в воспитание вашего сына до поступлениЯ его в гимназию...
- Ќо ведь он остаетсЯ же моим сыном?
- ‚о всем остальном, кроме гимназии. ‘ момента его поступлениЯ ребенок
должен понимать и знать, что всЯ власть над ним в сфере его занЯтий
переходит к его новым руководителЯм. …сли это сознание будет глубоко сидеть
в нем - это даст ему возможность благополучно сделать свою карьеру; в
противном случае рано или поздно ЯвитсЯ необходимость пожертвовать им длЯ
поддержаниЯ порЯдка существующего гимназического строЯ. ќто Я прошу вас
принЯть, как мой окончательный ультиматум как директора гимназии, а как
частный человек - могу только прибавить, что если б даже Я желал что-нибудь
изменить в этом, то мне ничего другого не оставалось бы сделать, как выйти в
отставку. ѓоворю вам это, чтоб Яснее обрисовать положение вещей. ‘ын ваш,
конечно, не будет исключен, и Я должен был прибегнуть к такой крутой мере
только длЯ того, чтобы прекратить невозможную, говорЯ откровенно,
возмутительную сцену. Ѓезнаказанным его поступка тоже нельзЯ оставить... длЯ
других. џ верю в его невинность и в самом скором времени постараюсь удалить
эту Язву, ‚ахнова, которого мы держим из-за раненого отца, оказавшего в
севастопольскую кампанию большие услуги городу... Ќо всЯкому терпению есть
граница. Џедагогический совет определит сегоднЯ меру наказаниЯ вашему сыну,
и сегоднЯ же Я уведомлю вас. Ѓольше, к сожалению, Я ничего не могу длЯ вас
сделать.
Њать Љарташева молча, взволнованно встала. ‚ ней все бурлило и
волновалось, но она как-то совершенно потерЯла под собой почву. Ћна
чувствовала свое полное бессилие и вместе с тем чувствовала, что ее все
больше охватывало желание чем-нибудь задеть неуЯзвимого директора. Ќо она
побоЯлась повредить сыну и предпочла лучше поскорее уехать.
- џ хотел только сказать, - проговорил, вставаЯ за женой, Љарташев, - Я
вполне разделЯю все ваши взглЯды... џ сам военный, и странно было бы не
сочувствовать вам... „исциплина... конечно... Ќо Я хотел только вам сказать
насчет товарищества... ‚се ж таки, мне кажетсЯ, нельзЯ отрицать его
пользы...
†ена с неудовольствием нетерпеливо ждала конца начатого мужем
совершенно бесполезного разговора.
- ‘овершенно отрицаю в том виде, как оно вообще понимаетсЯ, - ответил
директор, - а именно - скрывать негодЯев, заслуживающих наказаниЯ.
- Ѓоже мой, - прошептала Љарташева, - нашаливший ребенок - негодЯй!
€ вдруг то, чего она боЯлась, что еще держала в себе, вылетело как-то
само собой:
- Ќо этот негодЯй заслуживает все-таки, чтобы его выслушали, прежде чем
осыпать его бранью?
„иректор вспыхнул до корнЯ волос.
- ‘ударынЯ, если Я смею сказать вам у себЯ в доме... џ сказал бы... џ
сказал бы, что не считаю себЯ ответственным в своих поступках перед вами.
Љарташева спохватилась.
- џ прошу вас извинить мою невольную горЯчность... ќто все так ново...
пожалуйста, извините... “ вашей жены есть дети? - обратилась она с
неожиданным вопросом к директору.
- …сть, - озадаченно ответил он.
- Џередайте ей, - дрожащим голосом проговорила Љарташева, - что Я от
всего сердца желаю ей и ее детЯм никогда не пережить того, что пережили
сегоднЯ Я и мой сын.
€, едва сдерживаЯ слезы, она вышла на лестницу и поспешно спустилась к
экипажу.
‘идЯ в экипаже, она ждала мужа, который осталсЯ еще, чтобы какой-нибудь
прощальной фразой смЯгчить впечатление, произведенное его женой на
директора... Њысли беспорЯдочно, нервно проносились в ее голове. —ужаЯ...
‘овсем чужаЯ... ‚се пережитое, перечувствованное, выстраданное - не дает
никаких прав. ќто оценка того, кому непосредственно с рук на руки отдаешь
свой десЯтилетний, напрЯженный до боли труд. “бийственное равнодушие...
Ћбщие соображениЯ?! ’очно это общее существует отвлеченно, где-то само длЯ
себЯ, а не длЯ тех же отдельных субъектов... ’очно это общее, а не они сами,
со временем станет за них в рЯды честных, беззаветных работников своей
родины... ’очно нельзЯ, не нарушаЯ этого общего, не топтать в грЯзь
самолюбиЯ ребенка.
- …дем, - проговорила она нервно садившемусЯ мужу, - едем скорее от
этих неуЯзвимых людей, которые думают только о своих удобствах и не в
состоЯнии даже вспомнить, что сами были когда-то детьми.
‚ечером было прислано определение педагогического совета. ’ема в
течение недели должен был на лишний час оставатьсЯ в гимназии после уроков.
Ќа следующий день ’ема с надлежащими инструкциЯми был отправлен в
гимназию уже один.
ЏоднимаЯсь по лестнице, ’ема лицом к лицу столкнулсЯ с директором. Ћн
не заметил сначала директора, который, стоЯ наверху, молча, внимательно
наблюдал маленькую фигурку, усердно шагавшую через две ступени. Љогда,
поднЯвшись, он увидал директора, - черные глаза последнего строго и холодно
смотрели на него.
’ема испуганно, неловко стащил шапку и поклонилсЯ.
„иректор едва заметно кивнул головой и отвел глаза.

VII

Ѓ“„Ќ€

Њелкий ноЯбрьский дождь однообразно барабанил в окна.
Ќа больших часах в столовой медленно-хрипло пробило семь часов утра.
‡ина, поступившаЯ в том же году в гимназию, в форменном коричневом
платье, в белой пелеринке, сидела за чайным столом, пила молоко и тихо
бурчала себе под нос, постоЯнно заглЯдываЯ в открытую, лежавшую перед ней
книгу.
Љогда пробили часы, ‡ина быстро встала и, подойдЯ к ’еминой комнате,
проговорила через дверь:
- ’ема, уже четверть восьмого.
€з ’еминой комнаты послышалось какое-то неопределенное мычание.
‡ина возвратилась к книге, и снова в столовой раздалсЯ тихий,
равномерный гул ее голоса.
‚ комнате ’емы царила мертваЯ тишина.
‡ина опЯть подошла к двери и энергично произнесла:
- ’ема, да вставай же!
Ќа этот раз недовольным, сонным голосом ’ема ответил:
- € без тебЯ встану!
- Ћсталось всего пЯтнадцать минут, Я тебЯ ни одной минуты не буду
ждать. џ не желаю из-за тебЯ каждый раз опаздывать.
’ема нехотЯ поднЯлсЯ.
Ќадев сапоги, он подошел к умывальнику, раза два плеснул себе в лицо
водой, кое-как обтерсЯ, схватил гребешок, сделал небрежный раздел сбоку -
кривой и неровный, несколько раз чеснул свои густые волосы; не докончив,
пригладил их нетерпеливо руками и, одевшись, застегиваЯ сюртук на ходу,
вошел в столовую.
- Њама приказала, чтоб ты непременно стакан молока выпил, - проговорила
‡ина.
’ема только сдвинул молча брови.
- џ не буду такой бурды пить... Џей сама! - ответил ’ема, толкаЯ
поданный ’аней стакан чаю.
- Ђртемий Ќиколаевич, мама крепкий же не позволЯют.
’ема посидел несколько мгновений, затем решительно вскочил, взЯл чайник
и подлил себе в стакан крепкого чаю.
’анЯ посмотрела на ‡ину, ‡ина на ’ему; а ’ема, довольный, что добилсЯ
своего, макал в чай хлеб и ел его, ни на кого не глЯдЯ.
- Њолоко будете пить? - спросила ’анЯ.
- Џолстакана!
Џосле молока ‡ина встала и, решительно проговорив: "џ больше ни минуты
не жду", - начала поспешно собирать свои тетради и книги.
’ема не спеша последовал ее примеру.
Ѓрат и сестра вышли на подъезд, где давно уже ждал их со всех сторон
закрытый, точно облитый водой, экипаж, мокраЯ Ѓуланка и такой же мокрый,
сгорбившийсЯ, одноглазый …ремей.
‚ экипаже исчезли сперва ‡ина, а за ней ’ема.
…ремей застегнул фартук и поехал.
„ождь уныло барабанил по крыше экипажа. ’еме вдруг показалось, что ‡ина
занЯла больше половины сиденьЯ, и потому он начал полегоньку теснить ‡ину.
- ’ема, что тебе надо? - спросила будто ничего не понимавшаЯ ‡ина.
- Ќу, да ты расселась так, что мне тесно!
€ ’ема еще сильнее нажал на ‡ину.
- ’ема, если ты сейчас не перестанешь, - проговорила ‡ина, упираЯсь изо
всех сил ногами, - Я назад поеду, к папе!..
’ема молча продолжал свое дело. ‘ила была на его стороне.
- …ремей, поезжай назад! - потерЯв терпение, крикнула ‡ина.
- …ремей, пошел вперед! - закричал в то же времЯ ’ема.
- …ремей - назад!
- …ремей - вперед!
Ћкончательно растерЯвшийсЯ …ремей остановилсЯ и, заглЯдываЯ через щель
единственным глазом к своим неуживчивым седокам, проговорил:
- Ќу ей-же-богу, Я слизу с козел, и идьте, Як хотыте, бо вже не знаю,
кого и слухаты!
‚нутри экипажа все стихло. …ремей поехал дальше. Ћн благополучно
добралсЯ до женской гимназии, где сошла ‡ина. ’ема поехал дальше один.
”антазиЯ незаметно унесла его далеко от действительности, на
необитаемый остров, где он, всласть навоевавшись с дикарЯми и со
всевозможными чудовищами мира, надумалсЯ наконец умирать.
“мирать ’ема любил. ‚се будут жалеть его, плакать; и он будет
плакать... € слезы вот-вот уж готовы брызнуть из глаз ’емы... Ђ …ремей давно
уже стоит у ворот гимназии и удивленным глазом смотрит в щелку. ’ема
испуганно приходит в себЯ, оглЯдываетсЯ, по царЯщей тишине во дворе
соображает, что опоздал, и сердце его тоскливо замирает. Ћн быстро пробегает
двор, лестницу, проворно снимает пальто и стараетсЯ незамеченным
проскользнуть по коридору.
Ќо высокий €ван €ванович, размахиваЯ своими длинными руками, уже идет
навстречу. Ћн как-то мимоходом ловит за плечо ’ему, заглЯдывает ему в лицо и
лениво спрашивает:
- Љарташев?
- €ван €ванович, - не записывайте, - просит ’ема.
- “читель же все равно запишет, - отвечает флегматично €ван €ванович, у
которого не хватает духу прЯмо отказать.
- “ нас батюшка... Я попрошу...
€ван €ванович нерешительно, нехотЯ говорит:
- •орошо...
’ема отворЯет большую дверь и как-то боком входит в свой класс. …го
обдает спертым, теплым воздухом, он торопливо кланЯетсЯ батюшке и спешит
озабоченно на свое место.
Џо окончании урока маленькаЯ фигурка бежит за свЯщенником:
- Ѓатюшка, сотрите мне abs*.
______________
* Abs - отсутствует (от лат. absens).

Ѓатюшка идет, переваливаЯсь с боку на бок, не спеша откидает свою
шелковую рЯсу, достает платок, сморкаетсЯ и спрашивает ’ему:
- Ђ зачем же вы опаздываете?
‡а ’емой и батюшкой, толкаЯсь, бежит целый хвост любопытных учеников.
‚сЯкому интересно хоть одним ухом послушать, в чем дело.
- “ нас часы отстают, - отвечает ’ема, понижаЯ голос так, чтобы другие
не слышали. - џ теперь их поставлю на четверть часа вперед.
- ‚ы часов не портите, а лучше сами вставайте на четверть часа раньше,
- говорит батюшка и исчезает в дверЯх учительской.
•вост фыркает.
’ема подавлЯет недоумение, делает беспечную физиономию перед насмешливо
смотрЯщими на него учениками и спешит в класс. ’ам он садитсЯ на свое место,
поднимает оба колена, упираетсЯ ими в скамью и, стараЯсь смотреть
равнодушно, вдумываетсЯ в смысл батюшкиных слов.
‚ахнов свернул бумажку и, помочив ее слюнЯми, водит ею вокруг шеи и
лица ’емы. ’ема досадливо говорит:
- Ќу, отстань же!
Ќо ‚ахнов не отстает.
- Ќу, что ты за свиньЯ! - говорит ’ема.
‚ ответ ‚ахнов хватает ’ему за руку и выкручивает ее ему за спину. “
’емы закипает бессильнаЯ злоба, ему хочетсЯ "треснуть" ‚ахнова, и он
пускаетсЯ на хитрость.
- Ќу, оставь же, - повторЯет уже ласково ’ема.
‚ахнов смЯгчаетсЯ, снисходительно дает ’еме щелчок и выпускает его
руку. ’ема быстро вскакивает на скамью и, "треснув" ‚ахнова, мчитсЯ от него
по скамьЯм. ‚ерзила ‚ахнов несетсЯ за ним. ’ема прыгает на пол и бросаетсЯ к
двери. ‚ахнов настигает его, мнет и со всего размаха бьет ладонью по
лопаткам.
- Ќу, что ты за свиньЯ?! - говорит тоскливо ’ема.
‚ахнов отвечает увесистыми шлепками.
- Ћставь же, - уже жалобно молит ’ема. - Ќу, что ты менЯ мучишь?
‚ голосе ’емы слышатсЯ ‚ахнову слезы. …му делаетсЯ жаль ’ему.
- Њу-мочка! - говорит ‚ахнов и опЯть, уже от избытка чувств, тискает
’ему.
Џо коридору идет молодой, в очках, учитель латинского Языка •лопов. Џри
входе учителЯ все уже по местам. •лопов внимательно осматривает класс,
быстро делает перекличку, затем сходит с своего возвышениЯ и весь урок
гулЯет по классу, не упускаЯ ни на мгновение никого из виду. ЏроходЯ мимо
скамьи, где сидит маленький с кудрЯвой головой и потешной птичьей
физиономией ѓерберг, учитель останавливаетсЯ, нюхает воздух и говорит:
- ЋпЯть чесноком вонЯет?!
ѓерберг краснеет, так как аромат несетсЯ из его Ящика, где лежит
аппетитный кусок принесенной им длЯ завтрака фаршированной щуки.
- џ вас в класс не буду пускать! —то это за гадость?! ‘ейчас же
вынесите вон! - €, помолчав, говорит вслед уносЯщему свое лакомство
ѓербергу:
- Њожете себе наслаждатьсЯ, когда уж так нравитсЯ, дома.
“ченики фыркают, смотрЯт на ѓерберга, но на лице последнего, кроме
непониманиЯ: как может не нравитьсЯ такаЯ вкуснаЯ вещь, как фаршированнаЯ
щука, - ничего другого не отражаетсЯ. ’ема с любопытством смотрит на
ѓерберга, потому что он сын ‹ейбы, и ’ема, постоЯнно видевший Њошку за
прилавком отца, никак не может освоитьсЯ с фигурой его в гимназическом
сюртуке.
- Љорнев, склонЯйте, - говорит учитель.
Љорнев встает, перекашивает свое и без того некрасивое, вздутое лицо и
кисло начинает хриплым, низким голосом.
“читель слушает и раздраженно морщитсЯ.
- „а что вы скрипите, как немазанаЯ телега? ‚едь, наверно же, во времЯ
рекреации* умеете говорить другим голосом.
______________
* Џеремена (от лат. recreatio).

Љорнев прокашливаетсЯ и начинает с более высокой ноты.
- €ванов, продолжайте...
‘осед ’емы, €ванов, встает, смотрит своими косыми глазами на учителЯ и
продолжает.
- Ќеверно! ‚ахнов, поправить!
‚ахнов встрепанно вскакивает и молчит.
- Љарташев!
’ема вскакивает и поправлЯет.
- Ќу? „альше!
- џ не знаю, - угрюмо отвечает €ванов.
- ‚ахнов!
- џ вчера болен был.
- Ѓолен, - кивает головой учитель. - Љарташев!
’ема встает и вздыхает: недаром он хотел повторить перед уроком - все
выскочило из головы.
- Ќу, не знаете, говорите прЯмо!
- џ вчера учил.
- Ќу, так говорите же!
’ема сдвигает брови и усиленно смотрит вперед.
- ‘адитесь!
“читель в упор осматривает ‚ахнова, Љарташева и €ванова.
‚ахнов самодовольно водит глазами из стороны в сторону. €ванов, сдвинув
брови, угрюмо смотрит в скамью. ‡атЯнутый, бледный ’ема огорченно, пытливо
всматриваетсЯ своими испуганными голубыми глазами в учителЯ и говорит:
- џ вчера знал. џ испугалсЯ...
“читель пренебрежительно фыркает и отворачиваетсЯ.
- џковлев, фразы!
‚стает первый ученик џковлев и уверенно и спокойно говорит:
- Asinus excitatur baculo.
- вандер! Џереводите.
‚стает ненормально толстый, упитанный, чистенький мальчик. Ћн корчит
болезненные рожи и облизываетсЯ.
- Џошел облизыватьсЯ! „а что вы менЯ есть собираетесь, что ли?!
“ченики смеютсЯ.
вандер судорожно нажимает большой палец на скамью, делает усилие и
говорит:
- Ћсел...
- Ќу?
- ЏогонЯетсЯ...
вандер делает еще одну болезненную гримасу и кончает:
- Џалкою.
- ‘лава богу, родил.
‚тораЯ половина урока посвЯщаетсЯ письменному ответу.
“читель ходит и внимательно следит, чтобы не списывали. ѓлаза его
встречаютсЯ с глазами „анилова, в которых вдруг что-то подметил
проницательный учитель.
- „анилов, дайте вашу книжку.
- “ менЯ нет книжки, - говорит, краснеЯ, „анилов и неловко поднимаетсЯ
с места, зажимаЯ в то же времЯ коленЯми латинскую грамматику.
“читель заглЯдывает и собственноручно вытаскивает злополучную книгу.
„анилов сконфуженно смотрит в скамью.
- ’ихонЯ, тихонЯ, а мошенничать уже научилсЯ. ‘тыдно! ‘таньте без
места!
‘импатичнаЯ сутуловатаЯ фигура „анилова как-то решительно идет к
учительскому месту и становитсЯ лицом к классу. …го сконфуженные красивые
глаза смотрЯт добродушно и открыто прЯмо в глаза учителю.
ђаздаетсЯ давно ожидаемый, отрадный длЯ ученического слуха звонок.
- Љ следующему классу...
“читель задает по грамматике, потом фразы с латинского на русский,
затем сам диктует с русского на латинский и, отнЯв еще пЯть минут из
рекреационных, наконец уходит.
Ѓольше всего огорчают учеников эти лишние пЯть минут.
Џосле урока •лопова как-то мало оживлениЯ. Ѓольшинство сидит в любимой
позе - с коленками, упертыми в скамью, и устало, бесцельно смотрит.
Ќа учительском возвышении неожиданно поЯвлЯетсЯ старый, толстый учитель
русского Языка.
- “ попугаЯ на шесте было весело! - монотонно, нараспев тЯнет он и
чешет свою лысину о приставленную к ней линейку.
’еме с ‚ахновым тоже весело, и никакого дела им нет ни до попугаЯ, ни
до учителЯ, ни до его системы, в силу которой учитель считал необходимым
прежде всего ознакомить детей с синтаксисом.
- ѓерберг, где подлежащее?
- Ќа шесте, - вскакивает ѓерберг и впиваетсЯ своей птичьей физиономией
в учителЯ.
- „урак, - тем же тоном говорит учитель, - ты сам на шесте...
Љарташев!..
’ема, только что получивший в самый нос щелчок, встрепанно вскакивает и
в то же мгновение совсем исчезает, потому что ‚ахнов ловким движением своей
ноги сталкивает его на пол.
- Љарташев, ты куда девалсЯ? - кричит учитель.
’ема, красный, поЯвлЯетсЯ и объЯснЯет, что он провалилсЯ.
- Љак ты мог провалитьсЯ, когда под тобою твердый пол?
- џ поскользнулсЯ...
- Љак ты мог поскользнутьсЯ, когда ты стоЯл?
‚место ответа ’ема опЯть едет под скамью. Ћн снова поЯвлЯетсЯ и с
ожесточенным отчаЯнием смотрит украдкой на ‚ахнова. ‚ахнов, положив локоть
на скамью, прижимает ладонью рот, чтобы не прыснуть, и не смотрит на ’ему.
’ема срывает сердце незаметным пинком ‚ахнову в плечо, но учитель увидел это
и обиделсЯ.
- Љарташеву единицу за поведение.
‹ысаЯ, как колено, голова учителЯ наклонЯетсЯ и ищет фамилию Љарташева.
’ема, пока учитель не видит, еще раз срывает свой гнев и теребит ‚ахнова за
волосы.
- Љарташев, где подлежащее?
’ема мгновенно бросает ‚ахнова и ищет глазами подлежащее.
џковлев, отвалившись вполуоборот с передней скамьи, смотрит на ’ему.
"Џодскажи!" - молЯт глаза ’емы.
- “ попугаЯ, - шепчет џковлев, и ноздри его раздуваютсЯ от предстоЯщего
наслаждениЯ.
- “ попугаЯ, - подхватывает радостно ’ема.
Ћбщий хохот.
- „урак, ты сам попугай. ‘ этих пор Љарташев не Љарташев, а попугай.
ѓерберг не ѓерберг, а шест. Џопугай на шесте - Љарташев на ѓерберге.
Љласс хохочет. џковлев стонет от восторга.
’олстаЯ, громаднаЯ фигура учителЯ начинает слегка колыхатьсЯ.
„обродушные маленькие серые глаза прищуриваютсЯ, и некоторое времЯ
старческое "хе-хе-хе" несетсЯ по классу.
Ќо вдруг лицо учителЯ опЯть делаетсЯ серьезным, класс стихает, и тот же
монотонный голос нараспев продолжает:
- ‚ классе - где подлежащее?
ѓробовое молчание.
- „урачье, - добродушно, нараспев говорит учитель. - ‚се попугаи и
шесты. ‘идЯт попугаи на шестах.
Њежду тем ’ема не спускает глаз с џковлева.
- ђазве он смеет подсказать глупости? - не то советуетсЯ, не то
протестует ’ема, обращаЯсь к ‚ахнову.
Љак только раздаетсЯ звонок, он бросаетсЯ к џковлеву:
- ’ы смеешь глупости подсказывать?!
- Ђ тебе вольно повторЯть, - пренебрежительно фыркает џковлев.
- ’ак вот же тебе! - говорит ’ема и со всего размаха бьет его кулаком
по лицу. - ’еперь подсказывай!
џковлев первое мгновенье растерЯнно смотрит и затем порывисто, не
удостоиваЯ никого взглЯдом, быстро уходит из класса. Ќемного погодЯ
поЯвлЯетсЯ в дверЯх бритое, широкое лицо инспектора, а за ним весь в слезах
џковлев.
- Љарташев, подите сюда! - сухо и резко раздаетсЯ в классе.
’ема поднимаетсЯ, идет и испуганно смотрит в выпученные голубые глаза
инспектора.
- ‚ы ударили џковлева?
- Ћн...
- џ вас спрашиваю: ударили вы џковлева?
€ голос инспектора переходит в сухой треск.
- “дарил, - тихо отвечает ’ема.
- ‡автра на два часа без обеда.
€нспектор уходит. ’ема, воспрЯнувший от милостивого наказаниЯ,
победоносно обращаетсЯ к џковлеву и говорит:
- џбеда!
- Ђ по-твоему, ты будешь по морде бить, а тебе ручки за это целовать? -
грызЯ ногти и впиваЯсь своими маленькими глазами в ’ему, Ядовито-спокойно
спросил Љорнев.
‚ошел новый учитель - немецкого Языка, Ѓорис Ѓорисович Љноп. ќто была
маленькаЯ, тщедушнаЯ фигурка. ’акие фигурки часто попадаютсЯ между
фарфоровыми статуэтками: в клетчатых штанах и синем, с длинными узкими
рукавами, фраке. Ћн шел тихо, медленною походкой, которую ученики называли
"раскорЯкой".
‚ Ѓорисе Ѓорисовиче ничего не было учительского. ‚стретив его на улице,
можно было бы принЯть его за портного, садовника, мелкого чиновника, но не
за учителЯ.
“ченики ни про одного учителЯ ничего не знали из его домашней жизни, но
про Ѓориса Ѓорисовича знали все. ‡нали, что у него жена злаЯ, две дочки -
старые девы, мать - слепаЯ старуха, горбатаЯ тетка. ‡нали, что Ѓорис
Ѓорисович бедный, что он трепещет перед начальством не хуже любого из них.
‡нали и то, что Ѓорису Ѓорисовичу можно перо смазывать салом, в чернильницу
сыпать песок, а в потолок, нажевав бумаги, пускать бумажных чертей.
‚ последнее времЯ Ѓорис Ѓорисович стал заметно подаватьсЯ.
‘делав перекличку, он с трудом сошел с возвышениЯ, на котором стоЯл его
стол, и расслабленно, по-стариковски, остановившись перед классом, начал не
спеша вынимать из заднего кармана фрака носовой платок.
‚ысморкавшись, Ѓорис Ѓорисович поднЯл голову и обратилсЯ к ученикам с
благодушной речью, в которой предложил им не шуметь, слушать спокойно урок и
быть хорошими, добрыми детьми.
- Џожалуйста, - кончил Ѓорис Ѓорисович, и в голосе его зазвучала
просьба усталого, больного человека.
Ќо Ѓорис Ѓорисович сейчас же спохватилсЯ и уже более строго прибавил:
- Ђ кто не захочет смирно сидеть, того Я без жалости буду совсем строго
наказывать.
Ќесколько минут все шло хорошо. Ѓолезненный вид учителЯ смирил
учеников. Ќо ‚ахнов, уже наладив опытной рукой перо, издал им тонкий,
тревожный, хорошо знакомый учителю звук.
Ѓорис Ѓорисович вскипел.
- ‚ы свиньи, и с вами нельзЯ по-человечески говорить... ‚ы тогда только
чувствуете уважение к человеку, когда он вас вот как душить будет.
€, дрожа от бешенства, Ѓорис Ѓорисович поднЯл свой кулачок и показал,
как будет душить.
- Ђх ты, немецкаЯ селедка! - прошептал кто-то и, разжевав бумагу,
искусно влепил ее в борт фрака Ѓориса Ѓорисовича.
“читель опешил. Ќесколько секунд длилось молчание.
- •орошо, - наконец как-то подавленно проговорил он. - џ вот так с этим
и пойду к директору. џ покажу ему это. џ расскажу ему, что вы со мной
делаете, как вы менЯ мучаете. џ приведу его в класс, и пусть он сам смотрит
на всех этих чертей (учитель показал на висевших по потолку на ниточке
чертей), на это перо и на эту чернильницу, и Я скажу, что самый главный и
злой, самый грубый, бессмысленный скот - это ‚ахнов.
- ‡а что вы ругаетесь?! - вскочил ‚ахнов. - ‚ы всегда надо мной
издеваетесь. џ ничего не делаю, а вы ругаетесь.
€ ‚ахнов вдруг завыл благим матом.
“читель растерЯлсЯ и полез в карман за табакеркой. Ћн медленно вынул ее
из кармана, постучал по ней пальцем, открыл крышку, достал щепотку табаку и,
не сводЯ глаз с ‚ахнова, начал потихоньку нюхать. ‚ахнов продолжал выть,
внимательно наблюдаЯ сквозь пальцы учителЯ.
- џ пойду жаловатьсЯ инспектору, - проговорил ‚ахнов, перестав вдруг
завывать, и порывисто направилсЯ к двери.
- ‚ахнов, назад! - остановил его нерешительно учитель.
- Ђ за что вы ругаетесь? ‚ы менЯ поймали? Љогда поймаете...
- Ђ не пойман, так не вор? ќхе-хе... ‚ахнов... Ќехорошо...
‚ ответ ‚ахнов, садЯсь на место, дернул за перо.
- ’ы и теперь скажешь, что не ты.
- ’еперь Я со злости.
- ‘о злости? - огорченно переспросил учитель и покачал головой. -
‚ахнов, ‚ахнов...
“читель глубоко вздохнул и задумалсЯ.
‚ахнов начал пищать так, как пищат маленькие, еще слепые щенки.
- ‚а-а-хнов!.. - уныло проговорил учитель.
- џ давно знаю, что Я ‚ахнов.
- ’ы знаешь... ’ы много знаешь... “ тебЯ хорошее сердце, ‚ахнов...
‘ердце лошади... иди жалуйсЯ.
Ѓорис Ѓорисович закрыл глаза и опустил голову на руку. Ћн чувствовал
какой-то особенный упадок сил.
- €ди жалуйсЯ на менЯ, - повторил он снова, с трудом открываЯ глаза. -
€ди скажи, что тебе надоел старый, больной Ѓорис Ѓорисович, у которого пЯть
человек на плечах...
‚ахнов опЯть задергал перо.
“читель бессильно опустил голову.
- „а брось, - обратилсЯ к ‚ахнову Љасицкий, - ведь болен же человек!
Ќо на ‚ахнова нашло. Ћн, спрЯтав голову под скамью, начал хрюкать.
Ѓорис Ѓорисович беспомощно оглЯнулсЯ.
- Џослушай ты, идиот! - вскочил Љорнев, обращаЯсь к ‚ахнову. - ѓоспода,
да уймите же его! - обратилсЯ он к ближайшим товарищам ‚ахнова.
‘ерб Ђвгустич, сорвавшись с места, каким-то клубком подлетел к ‚ахнову
и, как зверь, скалЯ зубы, с налитыми кровью глазами, прохрипел своим твердым
наречием:
- ‘котына! “бью!
‚ахнов так и обмер.
- „рЯнь!
- џ больной, - прошептал тихо Ѓорис Ѓорисович, - пожалуйста, скорее
позовите надзирателЯ.
Ђвгустич бросилсЯ в коридор. „ети испуганно стихли.
- Ќичего, ничего, это пройдет, - тоскливо шептали побелевшие губы
учителЯ.
‚ классе воцарилась мертваЯ тишина. “читель точно застыл, наклонившись
и едва держась рукой за край стола. ‚есь класс замер в неподвижных позах, и
только бумажные черти, подвешенные к потолку и приводимые в движение
сквознЯком, тЯнувшим из отворенной в коридор двери, медленно и беззвучно
раскачивались над головой больного.
- Џожалуйста... - тоскливо обратилсЯ учитель к вошедшему €вану
€вановичу. - џ немножко болен. Џожалуйста, помогайте мне.
€ учитель с помощью надзирателЯ, грузно опершись на его руку, медленно
и тихо потащилсЯ из класса.
Џоследний урок был ’омылина - учителЯ естественной истории.
“ченики свободно и непринужденно встретили входившего средних лет,
представительного, полного учителЯ.
Ћн шел и легко, красиво нес в своих руках фигуры разных зверей. Џоложив
их на стол, он вынул чистый, белый платок, смахнул им пыль с рукавов своего,
безукоризненно сидевшего на нем, синего фрака и вытер руки. …ще на ходу,
окинув весело класс, он бросил свое обычное, как будто небрежное:
- ‡дравствуйте, дети!
Ќо это "здравствуйте, дети!" током пробежало по детским сердцам и
заставило их весело встрепенутьсЯ.
‘делав перекличку, учитель поднЯл голову и проговорил:
- џ принес вам, дети, прекрасный экземплЯр чучела очковой змеи.
“читель взЯл коробку и осторожно вынул змею. Ћн высоко поднЯл руку, и
ученики приподнЯлись, с напрЯжением всматриваЯсь в страшную змею с большими
желтыми, точно в очках, глазами.
- ЋчковаЯ змеЯ, - проговорил учитель, - Ядовита. “кус ее смертелен. џд
помещаетсЯ, так же как и у других Ядовитых змей, в голове, возле зубов.
’омылин нажал пружинку, и змеЯ открыла рот.
- Џросунь осторожно палец, - сказал ’омылин, обращаЯсь к Ђвгустичу. -
Ќе бойсЯ...
Љогда Ђвгустич просунул палец, ’омылин отпустил пружину, и змеЯ снова
закрыла рот.
Ђвгустич нервно отдернул палец. ‚се и ’омылин рассмеЯлись.
- ’ы видишь на своем пальце черные полоски: это безвреднаЯ, простаЯ
жидкость, заменЯющаЯ собою Яд. ’еперь смотри, как этот Яд из головы проходит
в зубы змеи.
“читель поднЯл часть кожи на голове змеи, и Ђвгустич через стеклЯнный
череп увидел возле зубов маленькое черное пЯтнышко с тоненькими ниточками,
исчезавшими в зубах.
“ченики вскочили с своих мест и наперебой спешили заглЯнуть в аппарат.
- Ќе теснитесь, всем покажу, - произнес ’омылин.
Љогда осмотр кончилсЯ и класс снова пришел в порЯдок, ’омылин
заговорил:
- „ети, сегоднЯ эта дверь затворилась, и, может быть, навсегда, за
вашим учителем, потому что Ѓорис Ѓорисович страдает тЯжелой, неизлечимой
болезнью. ’ам, за этой дверью, ждут его пЯть бедных, не способных
зарабатывать себе хлеб женщин, которые без него останутсЯ без куска хлеба...
“читель замолчал, прошелсЯ по классу и проговорил:
- Ќу, начнем. ’ема, отвечай!
’ема, всегда добросовестно учивший естественную историю, но этот раз не
знал урока, потому что, по расписанию, ’омылин должен был в этот урок
рассказывать.
’ема сгорел со стыда, прежде чем открыл рот. Љогда он окончил, ’омылин,
огорченный, не то спросил, не то сказал:
- Ќе выучил?
’ема сел и расплакалсЯ.
’омылин вызвал другого, третьего и, казалось, забыл о ’еме.
’ема перестал плакать и угрюмо-сконфуженно сидел, облокотившись на
локоть. ‚ нем шевелилось злое чувство и на себЯ, и на весь класс -
свидетелей его слез, - и на ’омылина. € он еще угрюмее сдвигал брови.
- Љ следующему классу выучишь урок? - спросил вдруг, мимоходом,
’омылин, по обыкновению положив руку на волосы ’емы и слегка поднимаЯ его
голову.
’ема нехотЯ поднЯл глаза, но встретил такой приветливый, ласковый
взглЯд учителЯ, взглЯд, проникший в самую глубь его души, что сердце ’емы
екнуло, и он быстро ответил:
- ‚ыучу.
- Ћтчего ты на сегоднЯ не выучил?
- џ думал, что вы будете рассказывать.
- Ќу, выучи, Я еще раз спрошу.
Џоследний урок кончилсЯ. “ченики толпами валЯт на улицу.
’ема заходит за ‡иной, и они оба идут пешком домой.
‡ина весела. Ћна получила пЯть и вдобавок несет матери целый ворох
самых интересных, самых свежих новостей.
- ‘прашивали? - обращаетсЯ она к ’еме. - ‘колько?
- ’ебе какое дело?
- Ђ мне пЯть, - говорит ‡ина.
- ‚аша пЯтерка меньше нашей тройки, - отвечает ’ема презрительно.
- Џоче-е-му?
- Ђ потому, что вы девочки, а учителЯ больше любЯт девочек, - говорит
авторитетно ’ема.
- Љакие глупости!
- ‚от тебе и глупости.
‡а обедом ‡ина ест с аппетитом и говорит, говорит. ’ема ест лениво,
молчит и равнодушно-устало слушает ‡ину. Љ общему обеду они опоздали. ‚
столовой тем не менее, кроме отца, все налицо. Њать сидит, облокотившись на
стол, и любуетсЯ своей смуглой, раскрасневшейсЯ дочкой. ЏереведЯ глаза на
сына, мать тоскливо говорит:
- ’ы совсем зеленый стал... Ћтчего ты ничего не ешь?
- Њама, оттого, что он всегда на свои деньги сласти покупает.
- Ќеправда, - отвечает ’ема, пораженный сообразительностью ‡ины.
- Ќу да, неправда.
- џ поеду и попрошу директора, чтоб он устроил длЯ желающих завтраки, -
говорит мать.
’еме представлЯетсЯ фигура матери с ее странным проектом и сдержаннаЯ,
стройнаЯ фигура директора. Ћт одной мысли ему делаетсЯ неловко за мать, и он
торопитсЯ предупредить ее, говорЯ совершенно естественно:
- Ћдна мать уже приезжала, и директор не согласилсЯ.
Џосле обеда ’ема идет в сад, где ветер уныло качает обнаженные деревьЯ,
сквозь которые видны все заборы сада, и кажетсЯ ’еме, что меньше как будто
стал сад. €з сада ’ема идет к €оське, который в теплой, грЯзной кухне, сидЯ
где-нибудь в уголке и распустив свои толстые губы, возитсЯ над чем-то. ’ема
идет на наемный двор, пробираетсЯ между кучами и ищет глазами ватагу. Ќо уже
нет прежних приЯтелей. € ѓераська, и џшка, и Љолька - все они за работой.
ѓераська - за верстаком. џшка и Љолька - ушли в город помогать родителЯм.
“ забора копошатсЯ остатки ватаги. Њного новых, все маленькие: красные,
в лохмотьЯх, посиневшие от холода, усердно потЯгивают носом и с любопытством
смотрЯт на чужого им ’ему. ‡накомаЯ пуговка блестит на воздухе, но нет уже
больше ее веселых хозЯев. ’ема любовно, тоскливо узнает и всматриваетсЯ в
эту, пережившую своих хозЯев, пуговку, и еще дороже она ему. Љакие-то
обрывки неЯсных, грустных и сладких мыслей - как этот замирающий день, здесь
холодный и неприветливый, а там, между туч, в том кусочке догорающего неба,
охватывающий мальчика жгучим сожалением, - толпЯтсЯ в голове ’емы и не
хотЯт, и мешают, и не пускают на свободу где-то там, глубоко в голове или в
сердце как будто сидЯщую отчетливую мысль.
- ’емочка, зайдите на часок ко мне, - выскакивает, увидев в окно ’ему,
Љейзеровна.
’ема входит в теплую, чистую избу, вдыхает в себЯ знакомый запах глины
с навозом, которой заботливаЯ хозЯйка смазывает пол и печку, скользит
глазами по желтому чистому полу, белым стенам, маленьким занавесочкам,
потемневшему лицу рыхлой Љейзеровны и ждет.
- ’емочка, кто у вас учитель немецкого Языка?
- Ѓорис Ѓорисович, - отвечает ’ема.
- ‚ы знаете, ’емочка, у Ѓориса Ѓорисовича моЯ сестра в услужении.
’ема ласково, осторожно говорит:
- Ћн сегоднЯ немножко заболел.
- ‡аболел? —ем заболел? - встрепенулась Љейзеровна.
- “ него голова заболела, он не докончил урока.
- ѓолова? - € Љейзеровна делает большие глаза, и губы ее собираютсЯ в
маленький, тесный кружок. - Ћх, ’емочка, сестре они больше тридцати рублей
должны. Ќадо идтить.
’ема слышит тревожную, тоскливую нотку в этом "идтить", и эта тревога
передаетсЯ и охватывает его.
‚ его воображении рисуетсЯ больной учитель и пЯть старых женщин,
которых ’ема никогда не видал, но которые вдруг, как живые, встали перед
ним: вот горбатаЯ, морщинистаЯ старуха - это тетка; вот слепаЯ, с длинными
седыми волосами - мать.
- Љейзеровна, у матери учителЯ бельма на глазах?
- Ќет.
- Ћни бедные?
- Ѓедные, ’емочка! Ќе дай бог его смерти, хуже моего им будет.
- —то ж они будут делать?
- Ђ уж и не знаю... ‘таруху и тетку, может, в богадельню возьмут...
пастор устроит, а жена и дочери - хоть милостыньку на улице иди просить.
- Њилостыньку? - переспрашивает ’ема, и его глаза широко раскрываютсЯ.
- Њилостыньку, ’емочка. ‚от когда вырастете, будете ехать в карете и
дадите им копеечку...
- џ рубль дам.
- —то бросите, за все господь заплатит. Ѓедному человеку подать, все
равно что господа встретить... и удача всегда во всем будет. Ќу, ’емочка, Я
пойду.
’ема неохотно встает. …му хочетсЯ расспросить и об учителе еще, и об
этих женщинах, которые обречены на милостыньку. Њысли его толпЯтсЯ около
этой милостыньки, котораЯ представлЯетсЯ ему неизбежным выходом.
ЏридЯ домой, он утомленно садитсЯ на диван возле матери и говорит:
- ‡наешь, мама, Ѓорис Ѓорисович заболел... Љейзеровны сестра у них
служит. џ ей сказал, что он заболел... ‡наешь, мама, если он умрет, его мать
и тетку в богадельню возьмут, а жена и две дочки пойдут милостыню просить.
- Љейзеровна говорит?
- „а, Љейзеровна. Њама, можно мне Яблока?
- Њожно.
’ема пошел достал себе Яблоко и, усевшись у окна, начал усердно и в то
же времЯ озабоченно грызть его.
- Ђ ты хочешь поехать к Ѓорису Ѓорисовичу?
- ‘ кем?
- ‘о мной.
’ема нерешительно заглЯнул в окно.
- ’ебе хочетсЯ?
- Ђ это не будет стыдно?
- ‘тыдно? отчего тебе кажетсЯ, что это стыдно?
- Ќу хорошо, поедем, - согласилсЯ ’ема.
‚ доме учителЯ ’ема неловко сидел на стуле, посматриваЯ то на старушку
- мать его, маленькую, худенькую женщину в черном платье, с зеленым зонтиком
на глазах, то на высокую, худую девушку с белым лицом и черненькими
глазками, ласково и приветливо посматривавших на ’ему. ’олько жена не
понравилась ’еме, полнаЯ, недовольнаЯ, бледнаЯ женщина.
‘казали учителю и повели ’ему к нему. ‡а ситцевыми ширмами стоЯла
простаЯ кровать, столик с баночками, вышитые красивые туфли.
"Љакой же он бедный, - пронеслось в голове ’емы, - когда у него такие
туфли?"
’ема подошел к кровати и испуганно посмотрел в лицо Ѓориса Ѓорисовича.
…му бросились в глаза бледное, жалкое лицо учителЯ и тонкаЯ, худаЯ рука,
которую Ѓорис Ѓорисович держал на груди. Ѓорис Ѓорисович поднЯл эту руку и
молча погладил ’ему по голове. ’ема не знал, долго ли он простоЯл у кровати.
Љто-то взЯл его за руку и опЯть повел назад. Ћн вошел в гостиную и
остановилсЯ.
…го мать разговаривала с ’омылиным. ’ему как-то поразило сочетание
красивого лица учителЯ и возбужденного, молодого лица матери. Њать
приветливо улыбнулась сыну своими выразительными глазами.
’еме вдруг показалось, что он давно-давно уже видел где-то вместе и
мать, и ’омылина, и себЯ.
- ‡дравствуй, ’ема, - проговорил ’омылин, ласково притЯнул его к себе
и, обнЯв его рукой, продолжал слушать Ђглаиду ‚асильевну.
- џ понимаю, конечно, - говорила она, - и все-таки можно было бы иначе
устроить. ‚се основано на форме, на дисциплине, на страхе старших уронить
как-нибудь свое достоинство, но из-за этого достоинство ребенка ни во что не
ставитсЯ и безжалостно попираетсЯ на каждом шагу нашими педагогами. Ђ
посмотрите у англичан! ’ам уже десЯтилетний мальчуган сознает себЯ
джентльменом. џ не о вас говорю... ‚аши уроки совершенно отвечают тому, как,
по-моему, должно быть поставлено дело. € Я не могу удержатьсЯ, чтобы не
сказать, monsieur ’омылин... - мать посмотрела на ’ему, на мгновение
остановилась в нерешительности, вскинула глазами на ’омылина и быстро
продолжала по-французски: - ...чем вы влиЯете на детей и чем получаете
широкий доступ к их сердцам: вы щадите чувство собственного достоинства
ребенка; он знает, что его маленькое самолюбие вам так же дорого, как и ваше
собственное.
- …сли приЯтна деЯтельность, то еще приЯтнее оценка ее...
- Ћна приЯтна и необходима, по-моему. Џоверьте, что мы, родители, ничем
не повредили бы вам, если б имели возможность почаще делитьсЯ с вами,
учителЯми, впечатлениЯми. Ђ в теперешнем виде ваша гимназиЯ мне напоминает
суд, в котором есть и председатель, и прокурор, и постоЯнный подсудимый и
только нет защитника этого маленького и, потому что маленького, особенно
нуждающегосЯ в защитнике подсудимого...
’омылин молча улыбнулсЯ.
- Ђх, какаЯ прелесть твой ’омылин, - сказала дорогой мать, полнаЯ
впечатлений неожиданной встречи.
’ема был счастлив за своего учителЯ и тоже переживал наслаждение от
бывшего свиданиЯ.
- Њама, за что тебЯ у Ѓориса Ѓорисовича благодарили?
- џ предложила им переговорить с тетей Ќадей, чтобы устроить одну дочь
классной дамой, а другую учительницей музыки.
- ‚ институте?
- ‚ институте. ‚от видишь, и не будут просить милостыню, если даже, не
дай бог, и умрет Ѓорис Ѓорисович...
’еме после всего пережитого совсем не хотелось приниматьсЯ за
приготовление уроков длЯ другого днЯ.
‡ина давно уже сидела за уроками, а ’ема все никак не мог найти нужной
ему тетради. Ѓрат и сестра занимались в маленькой комнатке, всегда под
непосредственным наблюдением матери, котораЯ обыкновенно в это времЯ
что-нибудь читала, сидЯ поодаль в кресле.
’ема уже двадцатый раз рассеЯнно переходил от стола к этажерке, где на
отдельной полке, в невозможном беспорЯдке, в контрасте с полкой сестры,
валЯлась перепутаннаЯ, хаотическаЯ куча книг и тетрадей.
‡ина не выдержала и, молча, бросив работу, наблюдала за братом.
- Џоказать тебе, ’ема, как ты ходишь? - спросила она и, не дожидаЯсь,
встала, вытЯнула шею, сделала бессмысленные глаза, открыла рот, опустила
руки и с согнутыми коленками начала ходить бесцельно, толкаЯсь от одной
стенки к другой.
’еме решительно все равно было как ни тЯнуть времЯ, лишь бы не
заниматьсЯ, и он с удовольствием смотрел на сестру.
Њать, оторвавшись от чтениЯ, строго прикрикнула на детей.
- Њама, - проговорила ‡ина, - Я уже полстраницы написала.
- ЊоЯ тетрадь где-то затерЯлась, - в оправдание проговорил нараспев
’ема.
- ‘ама затерЯлась? - строго спросила мать, опускаЯ книгу.
- џ ее вот здесь положил вчера, - ответил ’ема и при этом точно указал
место на своей полке, куда именно он положил.
- Њожет быть, мне поискать тебе тетрадь?
’ема сдвинул недовольно брови и уже сосредоточенно стал искать тетрадь,
которую и вытащил наконец из перепутанной кучи.
- џ ее сам закинул, - проговорил он улыбаЯсь.
Ќа некоторое времЯ воцарилось молчание.
’ема погрузилсЯ в писание и с чувством начал выводить буквы, или,
вернее, невозможные каракули.
‡ина, вскинув глазами на брата, так и замерла в наблюдательной позе.
- ’ема, показать тебе, как ты пишешь?
’ема с удовольствием оставил свое писание и, предвкушаЯ наслаждение,
уставилсЯ на сестру.
‡ина, расставив локти как можно шире, совсем легла на стол, высунула на
щеку Язык, скосила глаза и застыла в такой позе.
- Ќеправда, - проговорил сомнительно ’ема.
- Њама, ’ема хорошо сидит, когда пишет?
- Ћтвратительно.
- Џравда - похоже?
- •уже даже.
- Ђ, что? - торжествующе обратилась ‡ина к брату.
- Ђ зато Я быстрее тебЯ стихи учу, - ответил ’ема.
- € вовсе нет.
- Ќу, давай пари: Я только два раза прочитаю и уж буду знать на памЯть.
- ‚овсе не желаю.
- ‡ато через час и забудешь, - проговорила мать, - а ‡ина всю жизнь
будет помнить. Ќадо учить так, как ‡ина.
- Ђ, что? - обрадовалась ‡ина.
- Ќу да, если б Я все так учил, как ты, - проговорил самодовольно ’ема,
помолчав, - Я бы давно уж дураком был.
- Њама, слышишь, что он говорит?
- ќто почему? - спросила мать.
- ќто папа говорил.
- Љому говорил?
- „Яде ‚ане. …сли б Я, говорит, все учил, что надо, - Я бы и вышел
таким дураком, как ты.
- Ђ дЯдЯ ‚анЯ что же сказал?
- Ђ дЯдЯ ‚анЯ рассмеЯлсЯ и говорит: ты умный, оттого ты и генерал, а Я
не генерал и глупый... Ќет, не так: ты генерал потому, что умный... Ќет, не
так...
- ’о-то - не так. ‘лушаешь, не понимаешь и выдергиваешь, что тебе
нравитсЯ. € выйдешь недоучкой.
ЋпЯть водворилось молчание.
- ‡ато Я играю лучше тебЯ, - проговорила ‡ина.
- ќто бабьЯ наука, - ответил пренебрежительно ’ема.
‡ина озадаченно промолчала и принЯлась опЯть писать.
- Ђ как же Љравченко? - вдруг спросила она, вспомнив своего учителЯ
музыки. - Ћн, значит, баба?
- Ѓаба, - ответил уверенно ’ема, - оттого у него и борода не растет.
- Њама, это правда? - спросила ‡ина.
- ѓлупости, - ответила мать. - Ќе видишь, разве, что он смеетсЯ над
тобою?
- “ него и хвостик есть, вот такой маленький, - проговорил ’ема,
показываЯ рукой размер хвоста.
- Њама?!
- ’ема, перестань глупости говорить.
’ема смолк, но продолжал показывать руками размеры хвоста.
- Њама?!
- ’ема, что Я сказала?
- џ ничего не говорю.
- Ћн показывает руками - какой хвостик.
- …ще одно слово, - и Я вас обоих в угол поставлю, - не глЯдЯ на ’ему,
ответила мать.
Ћн безбоЯзненно опЯть показал ‡ине размеры хвоста. ‡ина мгновенно
подумала и в отместку высунула Язык. ’ема в долгу не осталсЯ и начал делать
ей гримасы. ‡ина отвечала тем же, и некоторое времЯ они усердно старались
перещеголЯть друг друга в этом искусстве. ’ема окончательно взЯл верх,
скорчив такое лицо, что ‡ина не выдержала и фыркнула.
- ’ема, садись за маленький столик спиною к ‡ине и не смей вставать и
поворачиватьсЯ, пока не кончишь уроков. ‘тыдись! ‹енивый мальчик.
‚одворилась тишина, и ’ема наконец благополучно кончил свои занЯтиЯ.
Џоследнюю латинскую фразу ему лень было учить, и он, отвечаЯ матери и
указываЯ, до каких пор ему было задано, показал пальцем до выпущенных им
предлогов. ‚ообще поверка по латинскому Языку была слаба; мать в нем знала
меньше ’емы и познакомилась с Языком при помощи самого же ’емы, с целью хоть
как-нибудь проверЯть занЯтиЯ своего ленивого сына. Ќо это приносило скорее
вред, чем пользу, и ’ема, ради одного школьничества, часто морочил мать,
смотрЯ на нее как на подготовительную длЯ себЯ школу по части надуваниЯ
более опытных своих учителей.
Љогда уроки кончились, ’ема, посмотрев на часы, с наслаждением подумал
об остающемсЯ до сна часе, совершенно свободном от всЯких забот. Ћн заглЯнул
в темную переднюю и, заметив там …ремеЯ, топившего соломой печь, через ворох
соломы перебралсЯ к нему и, сев рЯдом с ним, стал, как и …ремей, смотреть в
Ярко горевшую печь. ‚се новаЯ и новаЯ солома быстро исчезала в огне. ’ема
усердно помогал …ремею задвигать солому и с интересом ждал, когда
потемневшаЯ печь справитсЯ с новой порцией. ‚от только искры да пепел
сквозЯт через свежую охапку, и кажетсЯ, никогда она не загоритсЯ; вот как-то
лениво вспыхнуло в одном, другом, третьем месте, и, охваченнаЯ вдруг всЯ
сразу, солома с страшной, откуда-то взЯвшеюсЯ силой огнЯ уже рветсЯ и
исчезает бесследно в пожирающем ее пламени. џрко и тепло до боли.
€ опЯть оба, и …ремей и ’ема, ждут нового взрыва.
- …ремей, ты от брата получил письмо из деревни?
- Џолучил, - отвечает …ремей.
- —то он пишет?
- Џишет, что, слава богу, урожай был. —етвертую лошадь купили.
…ремей оживлЯетсЯ и рассказывает ’еме о земле, посеве, хозЯйстве,
которое совместно с ним ведет брат.
- ‚от, к празднику, если бог даст, попрошусь у папы в деревню, -
говорит …ремей.
- Љак, на елке не будешь?
…ремей снисходительно улыбаетсЯ и говорит:
- ’ам же ж у менЯ рыднЯ - сваты, дружки...
- ’ы кого больше всех любишь?
- џ всех люблю.
€ от сладкой мысли свиданиЯ у …ремеЯ рисуютсЯ приЯтные сердцу картины:
повЯзанные головы хохлуш, хустки, тЯжелые чеботы, расписнаЯ хата, на столе
вареники, галушки, горилка, а за столом разгоревшиесЯ, добродушные, веселые
и "ледащие лыца" ѓрицко, Ћстапов, „унь и Њарусенек.
- Љак ты думаешь, …ремей, мне что подарЯт на елку?
…ремей оставлЯет мечты и внимательно смотрит своим одним глазом в
огонь:
- Њабуть, ружье?
- ЌастоЯщее?
- ЌастоЯщее, должно буть, - нерешительно говорит …ремей.
- ‚от, ’емочка, - говорит подошедшаЯ и присевшаЯ ’анЯ, - вырастайте
скорей да в офицеры поступайте... саблЯ сбоку, усики такие...
- џ не буду офицером, - равнодушно говорит ’ема, задумчиво смотрЯ в
огонь.
- Ћтчего не будете? Ћфицерам хорошо.
€ …ремей соглашаетсЯ, что офицерам хорошо.
- …нералом будете, Як папа ваш.
- Њама не хочет, чтобы Я был офицером.
- Ђ вы попросите.
- Ќе хочу. џ ученым буду... как ’омылин.
- Ќе люблю Я их; Я одного учителЯ видала, - такой некрасивый, худой...
‚оенный лучше... усики.
- “ менЯ тоже будут усы, - говорит ’ема и стараетсЯ посмотреть на свою
верхнюю губу.
’анЯ смотрит и целует его. ’ема недовольно отстранЯетсЯ.
- ‡ачем ты целуешь?
- ‘корее расти будут усы...
- Ћтчего скорее?
’анЯ молча смотрит лукаво на …ремеЯ и улыбаетсЯ. ’ема переводит глаза
на …ремеЯ, который тоже загадочно улыбаетсЯ и весело глЯдит в печку.
- …ремей, отчего?
- „а так, она шуткует, - говорит …ремей и медленно встает, так как
топка печки кончилась.
’ема тоже встает и идет.
‚ столовой ‡ина, придвинув свечку, осторожно держит над ней сахар,
который тает и желтыми прозрачными каплЯми падает на ложку, которую ‡ина
держит другой рукой.
Ќаташа, ‘ережа и ЂнЯ внимательно следЯт за каждою каплей.
- € Я, - говорит ’ема, бросаЯсь к сахарнице.
- ’ема, это длЯ Ќаташи, у нее кашель, - протестует ‡ина.
- “ менЯ тоже кашель, - отвечает ’ема и с сахаром и ложкой лезет на
стол. Ћн усаживаетсЯ с другой стороны свечи и делает то же, что ‡ина.
- ’ема, если ты только менЯ толкнешь, Я отниму свечку... ќто моЯ
свечка.
- Ќе толкну, - говорит ’ема, весь поглощенный работой, с высунутым от
усердиЯ Языком.
“ ’емы на ложку падают какие-то совсем черные, пережженные, с копотью,
капли.
- ”у, какаЯ гадость, - говорит ‡ина.
ЊаленькаЯ компаниЯ весело хохочет.
- Ќичего, - отвечает ’ема, - больше будет... - € он с наслаждением
набивает себе рот леденцами в саже.
- „ети, спать пора, - говорит мать.
’ема, ‡ина и всЯ компаниЯ идут к отцу в кабинет, целуют у него руку и
говорЯт:
- Џапа, покойной ночи.
Ћтец отрываетсЯ от работы и быстро, озабоченно одного за другим
рассеЯнно крестит.
’ема у себЯ в комнате молитсЯ перед образом богу.
Њедленно, где-то за окном, с каким-то однообразным отзвуком, каплЯ за
каплей падает с крыши вода на каменный пол террасы. "„ень, день, день" -
раздаетсЯ в ушах ’емы. Ћн прислушиваетсЯ к этому звонку, смотрит куда-то
вперед и, забыв давно о молитве, весь потонул в ощущениЯх прожитого днЯ:
…ремей, Љейзеровна, дочка Ѓориса Ѓорисовича, ’омылин с матерью...
"‚от хорошо, если б ’омылин был мой отец", - думает вдруг почему-то
’ема.
ќта откуда-то взЯвшаЯсЯ мысль тут же неприЯтно передергивает ’ему.
’омылин в эту минуту как-то сразу делаетсЯ ему чужим, и взамен его
выдвигаетсЯ образ сурового, озабоченного отца.
"џ очень люблю папу, - проноситсЯ у него приЯтное сознание сыновней
любви. - € маму люблю, и …ремеЯ, и Ѓориса Ѓорисовича, всех, всех".
- Ђртемий Ќиколаевич, - заглЯдывает ’анЯ, - ложитесь уже, а то завтра
долго будете спать...
’ема неприЯтно оторван.
„а, завтра опЯть вставать в гимназию; и завтра, и послезавтра, и целый
рЯд скучных, тоскливых дней...
’ема тЯжело вздыхает.

VIII

€‚ЂЌЋ‚

—ерез несколько дней Ѓорис Ѓорисович умер. Њать его и тетка поступили в
приют, жена и старшаЯ дочь, заботами Ђглаиды ‚асильевны, попали в институт,
жена - экономкой, дочь - классной дамой. Њладшую дочь Ђглаида ‚асильевна
взЯла к себе, а бывшую у нее фрейлейн устроила надзирательницею детского
приюта.
Ќа место Ѓориса Ѓорисовича пришел толстый, краснощекий молодой немец,
ђоберт €ванович Љлау.
“ченики сразу почувствовали, что ђоберт €ванович - не Ѓорис Ѓорисович.
„ни пошли за днЯми, бесцветные своим однообразием, но сильные и
бесповоротные своими общими результатами.
’ема как-то незаметно сошелсЯ с своим новым соседом, €вановым.
Љосые глаза €ванова, в первое времЯ неприЯтно поражавшие ’ему, при
более близком знакомстве начали производить на него какое-то манЯщее к себе,
особенно сильное впечатление. ’ема не мог дать отчета, что в них было
привлекательного: глубже ли взглЯд казалсЯ, светлее ли как-то был он, но
’ема так поддалсЯ очарованию, что стал и сам косить, сначала шутЯ, потом уже
не замечаЯ, как глаза его сами собою вдруг скашивались.
Њатери стоило большого труда отучить его от этой привычки.
- —то ты уродуешь свои глаза? - спрашивала она.
Ќо ’ема, чувствуЯ себЯ похожим в этот момент на €ванова, испытывал
бесконечное наслаждение.
€ванов незаметно втЯнул ’ему в сферу своего влиЯниЯ.
‚ечно тихий, неподвижный, никого не трогавший, как-то равнодушно
получавший единицы и пЯтерки, €ванов почти не сходил с своего места.
- ’ы любишь страшное? - тихо спросил однажды, закрываЯ рукою рот,
€ванов во времЯ какого-то скучного урока.
- Љакое страшное? - повернулсЯ к нему ’ема.
- „а тише, - нервно проговорил €ванов, - сиди так, чтобы незаметно
было, что ты разговариваешь. Ќу, про страшное: ведьм, чертей...
- ‹юблю.
- ‚ каком роде любишь?
’ема подумал и ответил:
- ‚о всЯком роде.
- џ расскажу тебе про один случай в €спании. „а не поворачивайсЯ же...
сиди, как будто слушаешь учителЯ. Ќу, так. ‚ одном замке в €спании пришлось
как-то заночевать одному путешественнику...
“ ’емы по спине уже забегали мурашки от предстоЯщего удовольствиЯ.
- …го предупреждали, что в замке происходит по ночам что-то страшное.
ђовно в двенадцать часов отворЯлись все двери...
“ ’емы широко раскрылись глаза.
- Ћпусти глаза!.. —то ты смотришь так?.. ‡аметЯт... Љогда страшно
сделаетсЯ, смотри в книгу!.. ‚от так. ђовно в двенадцать часов отворЯлись
сами собою двери, зажигались все свечи, и в самой дальней комнате
показывалась вдруг высокаЯ, длиннаЯ фигура, всЯ в белом... ‘мотри в книгу...
џ брошу рассказывать.
’ема, как очарованный, слушал.
Ћн любил эти страшные рассказы, неистощимым источником которых ЯвлЯлсЯ
€ванов. Ѓывало, скажет €ванов во времЯ рекреации: "Ќе ходи сегоднЯ во двор,
буду рассказывать". € ’ема, как прикованный, оставалсЯ на месте. Ќачнет и
сразу захватит ’ему. ЏодопретсЯ, бывало, коленом о скамью и говорит, говорит
- так и льетсЯ у него. ‘мотрит на него ’ема, смотрит на маленький,
болтающийсЯ в воздухе порыжелый сапог €ванова, на лопнувшую кожу этого
сапога; смотрит на едва выглЯдывающий, засаленный, покрытый перхотью
форменный воротничок; смотрит в его добрые светЯщиесЯ глаза и слушает, и
чувствует, что любит он €ванова, так любит, так жалко ему почему-то этого
маленького, бедно одетого мальчика, которому ничего, кроме его рассказов, не
надо, - что готов он, ’ема, прикажи ему только €ванов, все сделать, всем длЯ
него пожертвовать.
- Љак много ты знаешь! - сказал раз ’ема, - как ты все это можешь
выдумать?
- Љакой ты смешной, - ответил €ванов. - ђазве это моЯ фантазиЯ? џ
читаю.
- ђазве такие вещи печатают?
- Љонечно, печатают. ’ы читаешь что-нибудь?
- Љак читаю?
- Ќу, как читаешь? ‚озьмешь какой-нибудь рассказ, сЯдешь и читаешь.
’ема удивленно слушал €ванова. ‚ его голове не вмещалось, чтоб можно
было добровольно, без урока, сидеть и читать.
- ’ы вот попробуй, когда-нибудь Я принесу тебе одну занимательную
книжку... ’олько не порви.

‚о втором классе ’ема уже читал ѓоголЯ, Њайн-ђида, ‚агнера и втЯнулсЯ в
чтение. Ћн любил, придЯ из гимназии, под вечер, с куском хлеба, забратьсЯ
куда-нибудь в каретник, на чердак, в беседку - куда-нибудь подальше от
жильЯ, и читать, переживаЯ все ощущениЯ выводимых героев.
Ћн познакомилсЯ с €вановым по дому и, узнав его жизнь, еще больше
привЯзалсЯ к нему. „обрый, кроткий с теми, кого он любил, €ванов был круглый
сирота, жил у богатых родственников, помещиков, но как-то заброшенно, в
стороне от всей квартиры, в маленькой, возле самой кухни, комнатке. Љ нему
никто не заглЯдывал, он тоже не любил ходить в общие комнаты и всегда почти
просиживал один у себЯ.
- ’ебе он нравитсЯ, мама? - приставал ’ема по сто раз к своей матери и,
получаЯ утвердительный ответ, переживал наслаждение за своего друга. - Њама,
скажи, что тебе больше всего в нем нравитсЯ?
- ѓлаза.
- Џравда, глаза? ‡наешь, мама, его мать умерла перед тем, как он
поступил в гимназию. џ видел ее портрет. Ћна казачка, мама... ’акаЯ
хорошенькаЯ... Ћн на груди в маленьком медальоне носит ее портрет. Ћн мне
показывал, только сказал, чтобы Я никому ничего не говорил. ’ы тоже, мама,
никому не говори. Ђх, мама, если б ты знала, как Я его люблю!
- Ѓольше мамы?
’ема сконфуженно опускал голову и нерешительно произносил:
- Ћдинаково...
- ѓлупый ты мальчик! - улыбаЯсь, говорила мать.
- Њама, он говорит, чтобы летом Я ехал к ним в деревню. ’ам у них пруд
есть, рыбу будем ловить, сад большой; у него большой кожаный диван под
окнами, и вишни прЯмо в окно висЯт. “ дЯди его пропасть книг... Њы вдвоем
запремсЯ и будем читать. Џустишь менЯ, мама?
- …сли перейдешь в третий класс - пущу.
- Ђх, вот счастье будет! џ тебе привезу много вишен. •орошо?
- •орошо, хорошо. Џора уж заниматьсЯ.
- ’ак не хочетсЯ... - говорил ’ема, сладко потЯгиваЯсь.
- Ђ в деревню хочетсЯ?
- •очетсЯ, - смеЯлсЯ ’ема.
€ногда утром, когда ’еме не хотелось вставать, когда почему-либо
перспектива идти в гимназию не представлЯла ничего заманчивого, ’ема вдруг
вспоминал своего друга, и сладкое чувство охватывало его, - он вскакивал и
начинал одеватьсЯ. Ћн переживал наслаждение от мысли, что опЯть увидит
€ванова, который уж будет ждать его и весело сверкнет своими добрыми черными
глазами из-под мохнатой шапки волос. ЏоздороваютсЯ друзьЯ, сЯдут поближе
друг к другу и радостно будут улыбатьсЯ Љорневу, который, грызЯ ногти,
насмешливо скажет:
- ‘то лет не видались... Џоцелуйтесь на радостЯх.
‚ такие минуты ’ема считал себЯ самым счастливым человеком.

џЃ…„Ђ

Ќо ничто не вечно под луною. € дружба ’емы с €вановым прекратилась, и
мечты о деревне не осуществились, и на самое воспоминание об этих лучших
днЯх из детства ’емы жизнь безжалостно наложила свою гадливую печать, как бы
в отместку за доставленное блаженство.
“читель французского Языка, Ѓошар, скромно начавший карьеру с кучера,
сохранивший свою представительную фигуру, заседал на своем учительском месте
так же величественно и добродушно, как в былые дни восседал на козлах своего
фиакра. Љак прежде, бывало, он по временам стегал свою клЯчу длинным бичом,
так и теперь, от времени до времени, он хлопал своей широкой, пухлой ладонью
и кричал громким равнодушным голосом:
- Voyons, voyons dons!*
______________
* ќй, вы, потише! (франц.)

Ћднажды, по заведенному порЯдку, шел урок Ѓошара. Ћчередной переводил,
остальной класс был в каком-то среднем состоЯнии между сном и
бодрствованием.
‚ маленькое, круглое окошко класса, проделанное в дверЯх, заглЯнул
чей-то глаз.
‚ахнов сложил машинально кукиш, полюбовалсЯ им сначала сам, а затем
предложил полюбоватьсЯ и смотревшему в окошечко.
Џри всем своем добродушии €ван €ванович, который и смотрел в окошко, не
вытерпел и, отворив дверь, пригласил ‚ахнова к директору.
‚ахнов струсил и стал божитьсЯ, что это не он. ‚ подтверждение своих
слов он сослалсЯ на Ѓошара, будто бы видевшего, как он, ‚ахнов, сидел
смирно.
Ѓошар, видевший все и с любопытством естествоиспытателЯ наблюдавший сам
зверька низшей расы - ‚ахнова, проговорил с пренебрежением удовлетворенного
наблюдателЯ:
- Allez, allez, bete animal!*
______________
* Џошел, пошел, глупое животное! (франц.)

‚ахнов скрепЯ сердце пошел за €ваном €вановичем в коридор, но когда
дверь затворилась и они остались одни с глазу на глаз, ‚ахнов, не долго
думаЯ, встал на колени и проговорил:
- €ван €ванович, не губите менЯ! „иректор исключит за это, а отец убьет
менЯ. —естное слово, Я говорю правду: вы знаете моего отца.
€ван €ванович хорошо знал отца ‚ахнова, который был в полном смысле
слова зверь по свирепости и крутости нрава. Ћн славилсЯ на весь город этими
своими качествами, нарЯду, впрочем, и с другими, признанными обществом:
идеальной честностью и беззаветным мужеством.
- ‚станьте скорей! - сконфуженно и растерЯнно заговорил €ван €ванович и
сам бросилсЯ поднимать ‚ахнова.
‚ахнов, длЯ усилениЯ впечатлениЯ, вставаЯ, чмокнул надзирателЯ в руку.
€ван €ванович, окончательно растерЯвшись, опрометью бросилсЯ от ‚ахнова,
отмахиваЯсь и отплевываЯсь на ходу. ‚ахнов, постоЯв немного в коридоре,
снова вошел в класс.
Љакими-то судьбами эта историЯ все-таки дошла до директора, и
педагогическим советом ‚ахнов был приговорен к двухнедельному аресту по два
часа каждый день.
“бедившись, что донес не €ван €ванович, ‚ахнов остановилсЯ на Ѓошаре,
как на единственном человеке, который мог донести. ќто было и общее мнение
всего класса. •отЯ и не горЯчо, но почти все высказывали порицание Ѓошару.
"€диот" ‚ахнов на мгновение приобрел если не уважение, то сочувствие.
ќто сочувствие пробудило в ‚ахнове затоптанное сперва отцом, а потом и
гимназией давно уже спавшее самолюбие. Ћн испытал сладкое нравственное
удовлетворение, которое чувствует человек от сочувствиЯ к нему общества. Ќо
что-то говорило ему, что это сочувствие ненадежное и, чтоб удержать его, от
него, ‚ахнова, требовалось что-то такое, что заставило бы навсегда забыть
его прошлое.
ЃеднаЯ голова ‚ахнова, может быть, в первый раз в жизни, была полна
другими мыслЯми, чем те, какие внушало ей здоровое, праздное тело
пЯтнадцатилетнего отупевшего отрока. …го мозги тЯжело работали над трудной
задачей, с которой он и справилсЯ наконец.
‡а мгновение до прихода Ѓошара ‚ахнов не удержалсЯ, чтобы не сказать
€ванову и ’еме (по настоЯнию €ванова они и во втором классе продолжали
сидеть втроем и по-прежнему на последней скамейке) о том, что он всунул в
стул, на который сЯдет Ѓошар, иголку.
’ак как на лицах €ванова и ’емы изобразилсЯ какой-то ужас вместо
ожидаемого одобрениЯ, то ‚ахнов на всЯкий случай проговорил:
- ’олько выдайте!
- Њы не выдадим, но не потому, что испугались твоих угроз, - ответил с
достоинством €ванов, - а потому, что к этому обЯзывают правила товарищества.
Ќо это такаЯ гнуснаЯ гадость...
’ема только взглЯдом ответил на так отчетливо выраженные €вановым его
собственные мысли.
‘порить было поздно. Ѓошар уже входил, величественный и спокойный. Ћн
поднЯлсЯ на возвышение, стал спиной к стулу, не спеша положил книги на стол,
оглЯнул взглЯдом сонного орла класс и, раздвигаЯ слегка фалды, грузно
опустилсЯ.
‚ то же мгновение он вскочил, как ужаленный, с пронзительным криком,
нагнулсЯ и стал щупать рукой стул. ђазыскав иголку, он вытащил ее с большим
трудом из сиденьЯ и бросилсЯ из класса*.
______________
* Џрошу читателЯ иметь в виду, что речь идет о гимназии в отдаленное
времЯ, т.е. 20 лет тому назад. (Џрим. Ќ.ѓ.ѓарина-Њихайловского.)

‘овершенно бледный, с провалившимисЯ вдруг куда-то внутрь глазами,
откуда они горели огнем, влетел в класс директор и прЯмо бросилсЯ к
последней скамейке.
- ќто не Я! - прижатый к скамье, в диком ужасе закричал ’ема.
- Љто?! - мог только прохрипеть директор, схватив его за руку.
- џ не знаю! - ответил высоким визгом ’ема.
ђванув ’ему за руку, директор одним движением выдернул его в проход и
потащил за собой.
’ема каким-то вихрем понессЯ с ним по коридору. Љак-то тупо застыв, он
безучастно наблюдал рЯды вешалок, шинелей, грЯзную калошу, валЯвшуюсЯ
посреди коридора... Ћн пришел в себЯ, только очутившись в директорской,
когда его слух поразил зловеще щелкнувший замок запиравшейсЯ на ключ двери.
‘мертельный ужас охватил его, когда он увидел, что директор, покончив с
дверью, стал как-то тихо, беззвучно подбиратьсЯ к нему.
- —то вы хотите со мной делать?! - неистово закричал ’ема и бросилсЯ в
сторону.
‚ то же мгновение директор схватил его за плечо и проговорил быстрым,
огнем охватившим ’ему шепотом:
- џ ничего не сделаю, но не шутите со мною: кто?!
’ема помертвелыми глазами, застыв на месте, с ужасом смотрел на
раздувавшиесЯ ноздри директора.
‚пившиесЯ черные горЯщие глаза ни на мгновение не отпускали от себЯ
широко раскрытых глаз ’емы. ’очно что-то, помимо воли, раздвигало ему глаза
и входило через них властно и сильно, с мучительной болью вглубь, в ’ему,
туда... куда-то далеко, в ту глубь, которую только холодом прикосновениЯ
чего-то чужого впервые ощущал в себе онемевший мальчик...
Ћшеломленный, удрученный, ’ема почувствовал, как он точно погружалсЯ
куда-то...
€ вот, как жалобный подсвист в бурю, рЯдом с диким воем зазвучали в его
ушах и посыпались его бессвЯзные, слабеющие слова о пощаде, слова мольбы,
просьбы и опЯть мольбы о пощаде и еще... ужасные, страшные слова,
бессознательно слетевшие с помертвелых губ... ах! более страшные, чем
кладбище и чернаЯ шапка …ремеЯ, чем розги отца, чем сам директор, чем все,
чтобы то ни было на свете. —то смрад колодца?! ’ам, открыв рот, он больше не
чувствовал его... Ћт смрада души, охватившего ’ему, он бешено рванулсЯ.
- Ќет! Ќет! Ќе хочу! - с безумным воплем бесконечной тоски бросилсЯ
’ема к вырвавшему у него признание директору.
- Њолчать! - со спокойным, холодным презрением проговорил
удовлетворенный директор и, втолкнув ’ему в соседнюю комнату, запер за ним
дверь.
Ћставшись один, ’ема как-то бессильно, тупо оглЯнулсЯ, точно отыскиваЯ
потерЯвшуюсЯ свЯзь событий. ‡атихавшие в отдалении шаги директора дали ему
эту свЯзь. Ћслепительной, мучительной болью сверкнуло сознание, что директор
пошел за €вановым.
- €-и! - ухватил себЯ ногтЯми за щеки ’ема и завертелсЯ волчком.
Ќатолкнувшись на что-то, он так и затих, охваченный какой-то бесконечной
пустотой.
‚ соседнюю комнату опЯть вошел директор. ‘нова раздалсЯ его бешеный
крик.
’ема пришел в себЯ и замер в томительно напрЯженном ожидании ответа
€ванова.
- џ не могу... - тихой мольбой донеслось к ’еме, и сердце его сжалось
мучительной болью.
ЋпЯть загремел директор, и новый залп угроз оглушил комнату.
- џ не могу, Я не могу... - доносилсЯ как будто с какой-то бесконечной
высоты до слуха ’емы быстрый, дрожащий голос €ванова. - „елайте со мной, что
хотите, Я приму на себЯ всю вину, но Я не могу выдать...
Ќаступило гробовое молчание.
- ‚ы исключаетесь из гимназии, - проговорил холодно и спокойно
директор. - Њожете отправлЯтьсЯ домой. ‹ица с таким направлением не могут
быть терпимы.
- —то ж делать? - ответил раздраженно €ванов, - выгонЯйте, но вы
все-таки не заставите менЯ сделать подлость.
- ‚он!!
’ема уже ничего не чувствовал. ‚се как-то онемело в нем.
—ерез полчаса состоЯлось определение педагогического совета. ‚ахнов
исключалсЯ. ђодным €ванова предложено было добровольно взЯть его. Љарташев
наказывалсЯ на неделю оставатьсЯ во времЯ обеда в гимназии по два часа
каждый день.
’еме приказали идти в класс, куда он и пошел, подавленный, униженный,
тупой, чувствуЯ отвращение и к себе, и к директору, и к самой жизни,
чувствуЯ одно бесконечное желание, чтобы жизнь отлетела сразу, чтобы сразу
перестать чувствовать.
Ќо жизнь не отлетает по желанию, чувствовать надо, и ’ема почувствовал,
решившись поднЯть наконец глаза на товарищей, что нет €ванова, нет ‚ахнова,
но есть он, Ябеда и доносчик, пригвожденный к своему позорному месту...
Ќеудержимой болью охватила его мысль о том светлом, безвозвратно погибшем
времени, когда и он был чистым и незапЯтнанным; охватило его горькое чувство
тоски, зачем он живет, и рыданиЯ подступили к его горлу.
Ќо он удержал их, и только какой-то тихий, жалобный писк успел
вырватьсЯ из его горла, писк, замерший в самом начале. —то-то забытое,
напомнившее ’еме †учку в колодце, мелькнуло в его голове...
’ема быстро, испуганно оглЯнулсЯ... Ќо никто не смотрел на него.

ЏередаваЯ дома эту историю, ’ема скрыл, что выдал товарища.
Ћтец, выслушав, проговорил:
- €наче ты и не мог поступить... € без наказаниЯ нельзЯ было оставить;
‚ахнова давно пора было выгнать; €ванов, видно, за что-нибудь намечен, а ты,
как меньше других виноватый, поплатилсЯ недельным наказанием. —то ж?
отсидишь.
‘ердце ’емы тоскливо ныло, и, еще более униженный, он стоЯл и не смел
поднЯть глаз на отца и мать.
Ђглаида ‚асильевна ничего не сказала и ушла к себе.
Ќе дотронувшись почти до еды, ’ема тоскливо ходил по комнатам,
отыскиваЯ такие, в которых никого не было, и, останавливаЯсь у окон,
неподвижно, без мысли, замирал, смотрЯ куда-то. Џри малейшем шорохе он
быстро отходил от своего места и испуганно оглЯдывалсЯ.
Љогда наступили сумерки, ему стало еще тЯжелее, и он как-то
бессознательно потЯнулсЯ к матери. Ћн рассмотрел ее возле окна и молча
подошел.
- ’ема, расскажи мне, как все было... - мЯгко, ласково, но
требовательно-уверенно проговорила мать.
’ема замер и почувствовал, что мать уже догадалась.
- ‚се расскажи.
ќтот ласковый, вперед прощающий голос охватил ’ему какой-то жгучей
потребностью - все до последнего передать матери.
Џередав истину, ’ема горько оборвал рассказ и униженно опустил голову.
- Ѓедный мой мальчик, - произнесла охваченнаЯ той же тоской унижениЯ и
горечи мать.
’ема облокотилсЯ на спинку ее кресла и тихо заплакал.
Њать молча вытирала капавшие по его щекам слезы. ‘обравшись с мыслЯми и
дав времЯ успокоитьсЯ сыну, она сказала:
- —то делать? …сли мы видим свои недостатки и если, замечаЯ их,
стараемсЯ исправитьсЯ, то и ошибки наши уже ЯвлЯютсЯ источниками искуплениЯ.
‘разу ничего не приходит. ‚се достаетсЯ тЯжелой борьбой в жизни. ‚ этой
борьбе ты уже нашел сегоднЯ одну свою слабую сторону... Љогда будешь
молитьсЯ, попроси у бога, чтобы он послал тебе твердость и крепкую волю в
минуты страха и опасности.
- Ђх, мама, как Я вспомню про €ванова, как вспомню... так бы, кажетсЯ,
и умер сейчас.
Њать молча гладила голову сына.
- Ќу, а если б ты пошел к нему? - спросила она ласково.
’ема не сразу ответил.
- Ќет, мама, не могу, - сказал он дрогнувшим голосом. - Љогда Я знаю,
что больше не увижу его... так жалко... Я так люблю его... а как подумаю,
что пойду к нему... Я больше не люблю его, - тоскливо докончил ’ема, и слезы
опЯть брызнули из его глаз.
- Ќу и не надо, не ходи. Љогда-нибудь в жизни, когда ты выйдешь
хорошим, честным человеком, бог даст, ты встретишьсЯ с ним и скажешь ему,
что если ты вышел таким, то оттого, что ты всегда думал о нем и хотел быть
таким же честным, хорошим, как он. •орошо?
’ема молча вздохнул и задумалсЯ. Њать тоже замолчала и только
продолжала ласкать своего не устоЯвшего в первом бою сына.
‚ечером, в кровати, ’ема осторожно поднЯл голову и убедившись, что все
уже спЯт, беззвучно спустилсЯ на пол и, весь проникнутый горЯчим экстазом,
охваченный каким-то особенным, так редко, но с такой силой посещающим детей
огнем веры, - жарко молилсЯ, просЯ бога послать ему силы ничего не боЯтьсЯ.
€ вдруг, среди молитвы, ’ема вспомнил €ванова, его добрые глаза, так
ласково, доверчиво смотревшие на него, вспомнил, что больше его никогда не
увидит... и, как-то завизжавши от боли, впилсЯ зубами в подушку и замер в
безысходной тоске...

‚ ЂЊ…ђ€Љ“

’оскливо, холодно и неприветно потекла гимназическаЯ жизнь ’емы. Ћн не
мог выносить классной комнаты - этой свидетельницы его былого счастьЯ и
падениЯ, хотЯ между товарищами ’ема и встретил неожиданную длЯ него
поддержку. —ерез несколько дней после тЯжелого одиночества Љасицкий, подойдЯ
и улегшись на скамейку перед ’емой, подперев подбородок рукой, спросил его
ласково и сочувственно, смотрЯ в глаза:
- Љак это случилось, что ты выдал? ‘трусил?
- —ерт его знает, как это вышло, - заговорил ’ема, и слезы подступили к
его глазам, - раскричалсЯ, затопал, Я и не помню...
- „а, это неприЯтно... Ќу, теперь ученый будешь...
- ’еперь пусть попробует, - вспыхнул ’ема, и глаза его сверкнули, - Я
ему, подлецу, в морду залеплю...
- ‚от как... „а, свинство, конечно... †алко €ванова?
- ќх, за €ванова Я полжизни бы отдал!
- Љонечно... водой ведь вас, бывало, не разольешь. Ђ моЯ-то сволочь,
џковлев, радуетсЯ.
Љаждый день Љасицкий подсаживалсЯ к ’еме и с удовольствием заводил с
ним разговоры.
- Џослушай, - предложил однажды Љасицкий, - хочешь, Я пересЯду к тебе?
’ема вспыхнул от радости.
- …й-богу... у менЯ там такаЯ дрЯнь...
€ „анилов все чаще и чаще стал оглЯдыватьсЯ на ’ему. „анилов подолгу,
стараЯсь это делать незаметно, вдумчиво всматривалсЯ в бледное, измученное
лицо "выдавшего", и в душе его живо рисовались муки, которые переживал в это
времЯ ’ема. —увство стыдливости не позволЯло ему выразить ’еме прЯмо свое
участие, и он ограничивалсЯ тем, что только как-то особенно сильно жал, при
встрече утром, руку ’емы и краснел. ’ема чувствовал расположение „анилова и
тоже украдкой смотрел на него и быстро отводил глаза, когда „анилов замечал
его взглЯд.
- ’ы куда? - спросил „анилов Љасицкого, который с ворохом тетрадей и
книг нессЯ весело по классу.
- Ђ вот, перебратьсЯ задумал...
ќта мысль понравилась „анилову; он весь урок что-то соображал, а в
рекреацию, подойдЯ решительно к ’еме и став как-то, по своей привычке,
вполуоборот к нему, спросил, краснеЯ:
- ’ы ничего не будешь иметь против, если и Я пересЯду к тебе?
- џ очень рад, - ответил ’ема, в свою очередь краснеЯ до волос.
- Ќу, и отлично.
- € ты? - увидав „анилова, проговорил обрадованный и возвратившийсЯ
откуда-то в это времЯ Љасицкий.
€ он заорал во все горло:

‚от мчитсЯ тройка удалаЯ!

Ћдин из двух старых соседей Љасицкого, џковлев, шепнул на ухо
”илиппову:
- Љарташев и им удружит...
€ оба весело рассмеЯлись.
- ЊоЯ дрЯнь смеетсЯ, - проговорил Љасицкий, перестав петь. -
‘плетничают что-нибудь. —ерт с ними!.. Џостойте, теперь надо так рассестьсЯ:
ты, „анилов, как самый солидный, садись в корень, между нами, двумЯ
сорванцами. ’ы, Љарташев, полезай к стене, а Я, так как не могу долго сидеть
на месте, сЯду поближе к проходу.
Љогда все было исполнено, он проговорил:
- Ќу вот, теперь настоЯщаЯ тройка! Ќичего, отлично заживем.

- ’ы любишь море? - спросил однажды „анилов у ’емы.
- ‹юблю, - ответил ’ема.
- Ђ на лодке любишь кататьсЯ?
- ‹юблю, только Я еще ни разу не каталсЯ.
„анилов никак не мог понЯть, как, живЯ в приморском городе, до сих пор
ни разу не покататьсЯ на лодке. Ћн давно уже умел и грести, и управлЯть
рулем. Ћн, сколько помнил себЯ, все помнил то же безбрежное море, их дом,
стоЯвший на самом берегу, всегда вдыхал в себЯ свежий запах этого морЯ,
перемешанный с запахом пеньки, смолЯных канатов и каменноугольного дыма
пристани. ‘колько он помнил себЯ, всегда его ухо ласкал шум морЯ, то тихий и
мЯгкий, как шепот, то страстный и бурный, как стон и вопли разъЯренного
дикого зверЯ. Ћн любил это море, сроднилсЯ с ним; любовь эту поддерживали и
развили в нем до страсти молодые морЯки, бывавшие у его отца, капитана
порта.
Ћн спал и грезил морем. Ћн любовалсЯ у открытого окна, когда, бывало,
вечером луна заливала своим чудным светом эту бесконечную водную даль со
светлой серебрЯной полосой луны, сверкавшей в воде и терЯвшейсЯ на далеком
горизонте; он видел, как вдруг выплывшаЯ лодка попадала в эту освещенную
полосу, разрезаЯ ее дружными, мерными взмахами весел, с которых, как
серебрЯный дождь, сбегала напитаннаЯ фосфорическим блеском вода. Ћн любил
тогда море, как любит маленьких хорошеньких детей. Ќо не этой картиной море
влекло его душу, вызывало восторг и страсть к себе. …го разжигала бурЯ, в
нем подымалась неизведаннаЯ страсть в утлой лодке померЯтьсЯ силами с
рассвирепевшим морем, когда оно, взбешенное, как титан швырЯло далеко на
берег свои бешеные волны. ’огда „анилов уж не был похож на мЯгкого,
обыкновенного „анилова. ’огда, вдохновенный, он простаивал по целым часам на
морском берегу, наблюдаЯ расходившеесЯ море. Ћн с какою-то завистью смотрел
в упор на своих бешено набегавших врагов - волны, которые тут же, у его ног,
разбивались о берег.
- Ќе любишь! - с наслаждением шептали его побледневшие губы, а глаза
уже впивались в новый набегавший вал, который, точно разбежавшийсЯ человек,
споткнувшись с размаха, высоко взмахнув руками, тЯжело опрокидывалсЯ на
острые камни.
"ќ-эх!" - злорадно отдавалось в его сердце.
Ћднажды „анилов сказал ’еме и Љасицкому:
- •отите завтра покататьсЯ на лодке?
’ема, замираЯ от счастьЯ, восторженно ответил:
- •очу.
Љасицкий тоже изъЯвил согласие.
- ’ак прЯмо из гимназии и пойдем. ‘начала пообедаем у менЯ, а потом и
кататьсЯ.
‚опрос у ’емы был только в том, как отнесутсЯ к этому дома. Ќо и дома
он получил разрешение.
Џрогулки по морю стали излюбленным занЯтием друзей в третьем классе.
‡имой, когда море замерзло и нельзЯ было больше ездить, верные друзьЯ ходили
по берегу, смотрели на расстилавшуюсЯ перед ними ледЯную равнину, на темную
полосу воды за ней, там, где море сливалось с низкими свинцовыми тучами, -
щелкали зубами, синели от холода, ежились в своих форменных пальтишках,
прЯтали в короткие рукава красные руки и говорили все о том же море. ѓлавным
образом говорил „анилов; ’ема с раскрытым ртом слушал, а Љасицкий и слушал,
и возражал, и развлекалсЯ.
- Ђ вот Я знаю такой случай, - начинал, бывало, Љасицкий, - один
корабль опрокинулсЯ...
- Љилевой? - спрашивал „анилов.
- Љилевой, конечно.
- Ќу и врешь, - отрезывал „анилов. - ’акой корабль не может
опрокинутьсЯ...
- Ќу, уж это дудки! Ђх, оставьте, пожалуйста. ’ак может...
- „а понимаешь ты, что не может. …динственный случай был...
- Ѓыл же? ‡начит, может.
- „а ты дослушай. ќтот корабль...
Ќо Љасицкий уже не слушал; он завидел собаку и бежал доказывать
друзьЯм, что собака его не укусит. ќти доказательства нередко кончались тем,
что собака из выжидательного положениЯ переходила в наступательное и
стремительно рвала у Љасицкого то брюки, то пальто, вследствие чего у него
не было такого платьЯ, на котором не нашлось бы непочиненного места. Ќо он
не смущалсЯ и всегда находил какое-нибудь основание, почему собака его
укусила. ’о оттого, что она бешенаЯ, то нарочно...
- Ќарочно поддразнил, - говорил снисходительно Љасицкий.
- Ќу да, нарочно? - смеЯлсЯ ’ема.
- „ура, нарочно! - смеЯлсЯ и Љасицкий, надвигаЯ ’еме на лицо фуражку.
…сли ничего другого не оставалось длЯ развлечениЯ, то Љасицкий не
брезгал и колесом пройтись по панели. ‡а это „анилов снисходительно называл
его "мальчишкой". „анилов вообще был старшим в компании - не летами, но
солидностью, котораЯ происходила от беспредельной любви к морю; о нем только
и думал он, о нем только и говорил и ничего и никого, кроме своего морЯ, не
признавал. Ћдно терзало его, что он не может посвЯтить всего своего времени
этому морю, а должен тратить это дорогое времЯ и на сон, и на еду, и на
гимназию. ‚ последнем ему сочувствовали и ’ема и Љасицкий.
- …сть люди с твердой волей, которые и без гимназии умели прокладывать
себе дорогу в жизни, - говорил „анилов. ’ема только вздыхал.
…сть, конечно, есть... ђобинзон... Ђ все эти юнги, с детства попавшие
случайно на пароход, прошедшие сквозь огонь и медные трубы, закалившиесЯ во
всех неудачах. Ѓоже мой! —его они не видали, где не бывали: и пустыни, и
львы, и тигры, и американские индейцы.
- Ђ ведь такие же, как и мы, люди, - говорил „анилов.
- Љонечно, такие.
- ’оже и отца, и мать, и сестер имели, тоже, вероЯтно, страшно сначала
было, а пересилили, не захотели избитым путем пошлой жизни жить, и что ж -
разве они жалели? Ќикогда не жалели: все они всегда вырастали без этих
дурацких единиц и экзаменов, женились всегда на ком хотели, стариками
делались, и все им завидовали.
€ вот понемногу план созрел: попытать счастьЯ и с первым весенним днем
удрать в Ђмерику на первом отходЯщем пароходе. Њысль эту бросил Љасицкий и
сейчас же забыл о ней. „анилов долго вдумывалсЯ и предложил однажды привести
ее в исполнение. ’ема дал согласие, не думаЯ, главным образом ввиду далекой
еще весны. Љасицкий дал согласие, так как ему было решительно все равно: в
Ђмерику так в Ђмерику. „анилов все тонко, во всех деталЯх обдумал. Џрежде
всего совсем без денег ехать нельзЯ; положим, юнге даже платЯт
сколько-нибудь, но до юнги надо доехать. Ђ потому необходимо было
пользоватьсЯ каждым удобным моментом, чтобы откладывать все, что можно. ‚се
ресурсы должны были поступать в кассу: деньги, выдаваемые на завтраки, -
раз, именинные - два, случайные (вроде на извозчика), подарки дЯдей и пр. и
пр. - три. „анилов добросовестно отбирал у друзей деньги сейчас же по
приходе их в класс, так как опыт показал, что у Љасицкого и ’емы деньги в
первую же рекреацию улетучивались. ђезультатом этого был волчий голод в
компании во все времЯ уроков, то есть с утра до двух-трех часов днЯ. „анилов
крепилсЯ, Љасицкий без церемонии отламывал куски у первого встречного, а
’ема терпел, терпел и тоже кончал тем, что просил у кого-нибудь "кусочек", а
то отправлЯлсЯ на поиски по скамьЯм, где и находил всегда какую-нибудь
завалЯвшуюсЯ корку.
Ѓыло, конечно, довольно простое средство избавить себЯ от таких
ежедневных мук - это брать с собой из дому хоть запасный кусок хлеба. Ќо всЯ
беда заключалась в том, что после утреннего чаЯ, когда компаниЯ отправлЯлась
в гимназию, им не хотелось есть, и с точки зрениЯ этого настоЯщего они
каждый день впадали в ошибочную уверенность, что и до конца уроков им не
захочетсЯ есть.
- Ќа что ты похож стал?! Џод глазами синЯки, щеки втЯнуло, худой как
скелет! - допытывалась мать.
•уже всего, что, удерживаЯсь, ’ема дотЯгивал обыкновенно до последней
рекреации, и уж когда голод чуть не заставлЯл его кричать, тогда он только
отправлЯлсЯ на фуражировку. ‚следствие этого аппетит перебивалсЯ, и так
основательно, что, придЯ домой, ’ема ни до чего, кроме хлеба и супа, не
касалсЯ.
ЋбдумываЯ в подробностЯх свой план, „анилов пришел к заключению, что
прЯмо в гавани сесть на корабль не удастсЯ, потому что, во-первых, узнают и
не пустЯт, а во-вторых, потребуют заграничные паспорты. Џоэтому „анилов
решил так: узнав, когда отходит подходЯщий корабль, заблаговременно
выбратьсЯ в открытое море на лодке и там, пристав к кораблю, объЯснить, в
чем дело, и уехать на нем. ‚опрос о дальнейшем был решен в утвердительном
смысле на том простом основании, что кому же даровых работников не надо?
ѓораздо труднее был вопрос о лодке. —тоб отослать ее назад, нужен был
проводник. ќтим подводилсЯ проводник. …сли пустить лодку на произвол судьбы,
- пропажа казенного имущества - отец подводилсЯ. ‚се это привело „анилова к
заключению, что надо строить свою лодку. Ћтец „анилова отозвалсЯ
сочувственно, дал им лесу, руководителей, и компаниЯ приступила к работе.
‚ыбор типа лодки подвергсЯ всестороннему обсуждению. ђешено было строить
килевую и отдано было предпочтение ходу перед вместимостью.
- ‚есь секрет, чтобы было как можно меньшее сопротивление. —ем она
уже...
- Ќу, конечно, - перебивал нетерпеливый Љасицкий.
- Џонимаешь? - спрашивал „анилов ’ему.
- Џонимаю, - отвечал ’ема, понимавший больше потому, что это было
понЯтно „анилову и Љасицкому: что там еще докапыватьсЯ! “же - так уже.
- Њне даже кажетсЯ, что эта модель, самаЯ узкаЯ из всех, и та широка.
- Љонечно, широка, - энергично поддержал Љасицкий. - Љ чему такое
брюхо?
- Ћтец настаивает, - нерешительно проговорил „анилов.
- …ще бы ему не настаивать, у него живот-то, слава богу; ему и надо, а
нам на что?
- Ђ мы, чтоб не дразнить его, сделаем уже, а ему благоразумно умолчим.
- Џодлец, врать хочешь...
- Ќе врать, молчать буду. ‘просит - ну, тогда признаюсь.
‚сю зиму шла работа; сперва киль выделали, затем шпангоуты насадили,
потом обшивкой занЯлись, а затем и выкрасили в белый цвет, с синей полоской
кругом.
‘обственно говорЯ, постройка лодки подвигалась непропорционально труду,
какой затрачивалсЯ на нее друзьЯми, и секрет этот объЯснЯлсЯ тем, что им
помогали какие-то таинственные руки. „рузьЯ благоразумно молчали об этом, и
когда лодка была готова, они с гордостью объЯвили товарищам:
- Њы кончили.
‚прочем, Љасицкий не удержалсЯ и тут же сказал, подмигиваЯ ’еме:
- Њы?!
- Љонечно, мы, - ответил ’ема. - Њатросы помогали, а все-таки, мы.
- Џомогали?! ђыло!
€ Љасицкий, рассмеЯвшись, добавил:
- Љой черт, мы! Ќу, „анилов действительно работал, а мы вот с этим
подлецом все больше насчет глаз. „а ей-богу же, - кончил он добродушно. -
‡ачем врать.
- џ считаю, что и Я работал.
- Ќу да, ты считаешь. Ќу, считай, считай.
- „а зачем вам лодка? - спросил Љорнев, грызЯ, по обыкновению, ногти.
- ‹одка? - переспросил Љасицкий. - ‡ачем нам лодка? - обратилсЯ он к
’еме.
’ему подмывало.
- ‘виньЯ! - смеЯлсЯ он, чувствуЯ непреодолимое желание выболтать.
- —тоб кататьсЯ, - ответил „анилов, не сморгнув, что называетсЯ,
глазом.
Љорнев видел, что тут что-то не то.
- Њало у отца твоего лодок?
- •одких нет, - ответил „анилов.
- —то значит - ходких?
- —то б резали хорошо воду.
- Ђ что значит - чтоб резали хорошо воду?
- ќто значит, что ты дурак, - вставил Љасицкий.
- Ѓревно! - вскользь ответил Љорнев, - не с тобой говорЯт.
- Ќу, чтоб узкаЯ была, шла легко, оказывала бы воде меньшее
сопротивление.
- ‡ачем же вам такую лодку?
- —тобы больше удовольствиЯ было от катаньЯ.
Љорнев подозрительно всматривалсЯ по очереди в каждого.
- ќх ты, дура! - произнес Љасицкий полушутЯ-полусерьезно. - ‚ Ђмерику
хотим ехать.
Џосле этого уже сам Љорнев говорил пренебрежительно:
- —ерти, с вами гороху наестьсЯ сперва надо, - и уходил.
- Џослушай, зачем ты говоришь? - замечал „анилов Љасицкому.
- —то говорю? €менно так действуЯ, ничего и не говорю.
- Љонечно, - поддерживал ’ема, - кто ж догадаетсЯ принЯть его слова за
серьезные.
- ‚се догадаютсЯ. ‚ас подмывает на каждом слове, и кончитсЯ тем, что вы
все разболтаете. ѓлупо же. …сли не хотите, скажите прЯмо, зачем было и
затевать тогда.
Ћбыкновенно невозмутимый, „анилов не на шутку начинал сердитьсЯ.
Љасицкий и ’ема обещали ему соблюдать вперед строгое молчание. € хотЯ
нередко на приЯтелей находило страстное желание подсидеть самих себЯ, но
сознание огорчениЯ, которое они нанесут этим „анилову, останавливало их.
ЏонЯтное дело, что тому, кто едет в Ђмерику, никаких, собственно,
уроков готовить не к чему, и времЯ, потраченное на такой труд, считалось
компанией погибшим временем.
ЋбстоЯтельства помогли ’еме в этом отношении. Њать его родила еще
одного сына, и выслушивание уроков было оставлено. ‘ледующаЯ треть,
последнЯЯ перед экзаменами, была весьма печальна по результатам: единица,
два, закон божий - три, по естественной - пЯть, поведение - и то "хорошего"
вместо обычного "отличного". Ќа Љарташева махнули в гимназии рукой, как на
ученика, который остаетсЯ на второй год.
’ема благоразумно утаил от домашних отметки. ’ак как требовалась
расписка, то он, как мог, и расписалсЯ за родителей, что отметки они видели.
Џри этом благоразумно подписал: "Џо случаю болезни, за мать, сестра
‡.Љарташева". „ома, на вопрос матери об отметках, он отделывалсЯ обычным
ответом, произносимым каким-то слишком уж равнодушным и беспечным голосом:
- Ќе получил еще.
- Ћтчего ж так затЯнулось?
- Ќе знаю, - отвечал ’ема и спешил заговорить о чем-нибудь другом.
- ’ема, скажи правду, - пристала раз к нему мать, - в чем дело? Ќе
может быть, чтоб до сих пор не было отметок?
- Ќет, мама.
- ‘мотри, ’ема, Я вот встану и поеду сама.
’ема пожал плечами и ничего не ответил: чего, дескать, пристали к
человеку, который уже давно мысленно в Ђмерике?
„рузьЯ назначили свой отъезд на четвертый день пасхи. ’ак было решено с
целью не отравлЯть родным пасху.
‡аграничный пароход отходил в шесть часов вечера. ђешено было тронутьсЯ
в путь в четыре.
’ема, стараЯсь соблюдать равнодушный вид, бросаЯ украдкой растроганные
взглЯды кругом, незаметно юркнул в калитку и пустилсЯ к гавани.
„анилов уже озабоченно бегал от дома к лодке.
’ема заглЯнул внутрь их общей красавицы - белой с синей каемкой лодки,
с девизом "‚перед", и увидел там всЯкие кульки.
- …да, - озабоченно объЯснил „анилов. - ѓде же Љасицкий?
Ќаконец показалсЯ и Љасицкий с какой-то паршивой собачонкой.
- „а брось! - нетерпеливо проговорил „анилов.
Љасицкий с сожалением выпустил собаку.
- Ќу, готово! …дем.
’ема с замиранием сердца прыгнул в лодку и сел на весло.
"Ќеужели навсегда?" - пронеслось у него в голове и мучительно-сладко
где-то далеко-далеко замерло.
Љасицкий сел на другое весло. „анилов - на руль.
- Ћтдай! - сухо скомандовал „анилов матросу.
Њатрос бросил веревку, которую держал в руке, и оттолкнул лодку.
- Ќавались!
’ема и Љасицкий взмахнули веслами. ‚ода быстро, торопливо, гулко
заговорила у борта лодки.
- Ќавались!
ѓребцы сильно налегли. ‹одка помчалась по гладкой поверхности гавани. “
выхода она ловко вильнула под носом входившего парохода и, выскочив на
зыбкую, неровную поверхность открытого морЯ, точно затанцевала по мелким
волнам.
- Ќорд-ост! - коротко заметил „анилов.
‚есенний холодный ветер срывал с весел воду и разносил брызги.
- Ќавались!
‚есла, ровно и мерно стуча в уключинах, на несколько мгновений
погружались в воду и снова сверкали на солнце, ловким движением гребцов
обращенные параллельно к воде.
Ћтъехав версты две, гребцы, по команде „анилова, поднЯли весла и снЯли
шапки с вспотевших голов.
- —ерт, пить хочетсЯ, - сказал Љасицкий и, перегнувшись, зачерпнул
двумЯ руками морской воды и хлебнул глоток.
’о же самое проделал и ’ема.
- Ќавались!
ЋпЯть мерно застучали весла, и лодка снова весело и легко начала резать
набегавшие волны.
‚етер свежел.
- Љ вечеру разыграетсЯ, - заметил „анилов.
- Ћ-го, рвет, - ответил Љасицкий, надвигаЯ чуть было не сорвавшуюсЯ в
море шапку.
- ќкаЯ красота! - проговорил немного погодЯ „анилов, любуЯсь небом и
морем. - Џосмотрите на солнце, как наседают тучи! ’очно рЯдом день и ночь.
’ам все темное, грозное; а сюда, к городу, - Ясное, тихое, спокойное.
Љасицкий и ’ема сосредоточенно молчали.
’ема скользнул глазами по сверкавшему вдали городу, по спокойному,
Ясному берегу, и сердце его тоскливо сжалось: что-то теперь делают мать,
отец, сестры?! Њожет быть, весело сидЯт на террасе, пьют чай и не знают,
какой удар приготовил он им. ’ема испуганно оглЯнулсЯ, точно проснулсЯ от
какого-то тЯжелого сна.
- —то, может, назад пойдем, Љарташев? - спросил спокойно „анилов,
наблюдаЯ его.
"Ќазад?!" - радостно рванулось было сердце ’емы к матери. Ђ мечты об
Ђмерике, а гимназиЯ, экзамены, неизбежный провал...
’ема отрицательно мотнул головой и угрюмо молча налег на весло.
- Џароход! - крикнул Љасицкий.
€з гавани, выпускаЯ клубы черного дыма, показалсЯ громадный заграничный
пароход.
- Џойдем потихоньку навстречу.
‹одка сделала красивый полукруг и медленно пошла навстречу.
Џароход приближалсЯ. “же можно было разобрать толпу пассажиров на
палубе!
"—ерез несколько минут мы уже будем между ними", - мелькнуло у каждого
из друзей.
- Џора!
‚се было наготове.
‘огласно законам аварий, Љасицкий выстрелил два раза из револьвера, а
„анилов выбросил специально приготовленный длЯ этого случаЯ белый флаг,
навЯзанный на длинный шест.
’Яжелое чудовище летело совсем близко, высоко задрав свои могучие
борты, и гул машины Явственно отдалсЯ в ушах беглецов, обдав их запахом пара
и перегорелого масла.
‹одку закачало во все стороны.
“ра! €х заметили. –елый ворох белых платков замахал им с палубы. Ќо что
ж это? ‡ачем они не останавливаютсЯ?
- ‘трелЯй еще! Њаши платком.
„рузьЯ стрелЯли, махали и кричали как могли.
“вы! Џароход уж был далеко и все больше и больше прибавлЯл ходу...
ђазочарование было полное.
- Ћни думали, - проговорил огорченно ’ема, - что мы им хорошей дороги
желаем.
- џ говорил, что все это ерунда, - сказал Љасицкий, бросаЯ в лодку
револьвер. - Ќу кто, в самом деле, нас возьмет?! Љто длЯ нас остановитсЯ?!
“ныло, хотЯ, и быстро было возвращение обратно. Ќорд-ост был попутный.
- Ќадо обдумать... - начал было „анилов.
- …рунда! Ќи в какую Ђмерику Я больше не поеду, - сказал Љасицкий,
когда лодка пристала к берегу. - ‚се это чушь.
- Ќу, вот уж и чушь, - ответил сконфуженно „анилов.
- „а, конечно, чушь, и пора понЯть это.
’ема грустно слушал, задумчиво смотрЯ вдаль так коварно изменившему
пароходу.
- Ќадо обдумать...
- Љак выдержать экзамены, - фыркнул Љасицкий и, нахлобучив шапку, пожав
наскоро руки друзьЯм, быстро пошел в город.
- „ухом упал. ‚се еще можно исправить, - грустно докончил „анилов.
- Џрощай, - ответил ’ема и, пожав товарищу руку, тоже побрел домой.
„а, не выгорела Ђмерика! ‘ одной стороны, конечно, приЯтно опЯть
увидеть мать, отца, сестер, братьев, с которыми думал уже никогда, может
быть, не встретитьсЯ, но, с другой стороны, тЯжело и тоскливо вставали
экзамены, почти неизбежный провал, все то, с чем, казалось, было уже
навсегда покончено.
„а, жаль, - а хороший было придумали выход.
€ ’ема от души вздохнул.
Љогда после пасхи в первый раз собрались в класс, все уже перемололось,
и Љасицкий не удержалсЯ, чтобы в веселых красках не передать о неудавшейсЯ
затее. ’ема весело помогал ему, а „анилов только снисходительно слушал.
‚се смеЯлись и прозвали „анилова, Љасицкого и ’ему "американцами".

ќЉ‡ЂЊ…Ќ›

Џодошли и экзамены.
ЌесмотрЯ на то, что ’ема не пропускал ни одной церкви без того, чтобы
не перекреститьсЯ, не ленилсЯ за квартал обходить встречного батюшку, или в
крайнем случае при встречах хваталсЯ за левое ухо и скороговоркой говорил:
"—ур, чур, не менЯ!", или усердно на том же месте перекручивалсЯ три раза, -
дело, однако, плохо подвигалось вперед.
„ома тем не менее ’ема продолжал взЯтый раньше тон.
- ‚ыдержал?
- ‚ыдержал.
- ‘колько поставили?
- Ќе знаю, отметок не показывают.
- Ћткуда ж ты знаешь, что выдержал?
- Ћтвечал хорошо...
- Ќу, сколько же, ты думаешь, тебе все-таки поставили?
- џ без ошибки отвечал...
- ‡начит, пЯть?
- ЏЯть! - недоумевал ’ема.
ќкзамены кончились. ’ема пришел с последнего экзамена.
- Ќу?
- Љончил...
ЋпЯть ответ поразил мать какою-то неопределенностью.
- ‚ыдержал?
- „а...
- ‡начит, перешел?
- ‚ерно...
- „а когда же узнать-то можно?
- ‡автра, сказали.
Ќазавтра ’ема принес неожиданную новость, что он срезалсЯ по трем
предметам, что передержку дают только по двум, но если особенно просить, то
разрешат и по трем. ќто-то последнее обстоЯтельство и вынудило его открыть
свои карты, так как просить должны были родители.
’ема не мог вынести пристального, презрительного взглЯда матери,
устремленного на него, и смотрел куда-то вбок.
’омительное молчание продолжалось довольно долго.
- ЌегодЯй! - проговорила наконец мать, толкнув ладонью ’ему по лбу.
’ема ждал, конечно, сцены гнева, неудовольствиЯ, упреков, но такого
выражениЯ презрениЯ он не предусмотрел, и тем обиднее оно ему показалось. Ћн
сидел в столовой и чувствовал себЯ очень скверно. ‘ одной стороны, он не мог
не сознавать, что все его поведение было достаточно пошло; но, с другой
стороны, он считал себЯ уже слишком оскорбленным. Ћбиднее всего было то, что
на драпировку в благородное негодование у него не хватало материала, и,
кроме фигуры жалкого обманщика, ничего из себЯ и выкроить нельзЯ было. Ђ
между тем какое-то раздражение и тупаЯ злость разбирали его и искали выхода.
Ћтец пришел. …му уже сказала мать.
- Ѓолван! - проговорил с тем же оттенком пренебрежениЯ отец. - ‚
кузнецы отдам...
’ема молча высунул ему вдогонку Язык и подумал: "Ќи капельки не
испугалсЯ". ’он отца еще больше опошлил перед ним его собственное положение.
Ќет! ђешительно ничего нет, за что бы уцепитьсЯ и почувствовать себЯ хоть
чуточку не так пошло и гадко! € вдруг светлаЯ мысль мелькнула в голове ’емы:
отчего бы ему не умереть?! …му даже как-то весело стало от мысли, какой
эффект произвело бы это. ‚друг приходЯт, а он мертвый лежит. ‚от тогда и
сердись сколько хочешь! Љонечно, он виноват - он понимал это очень хорошо, -
но он умрет и этим вполне искупит свою вину. € это, конечно, поймут и отец и
мать, и это будет длЯ них вечным укором! Ћн отомстит им! …му ни капли их не
жалко, - сами виноваты! ’ема точно снова почувствовал презрительный шлепок
матери по лбу. ‡лое, недоброе чувство с новой силой зашевелилось в его
сердце. Ћн злорадно остановил глаза на коробке спичек и подумал, что такаЯ
смерть была бы очень хороша, потому что будет не сразу и он успеет еще
насладитьсЯ чувством удовлетворенного торжества при виде горЯ отца и матери.
Ћн занЯлсЯ вопросом, сколько надо принЯть спичек, чтоб покончить с собой.
‚сю коробку? ќто, пожалуй, будет слишком много, он быстро умрет, а ему
хотелось бы подольше полюбоватьсЯ. Џоловину? ’оже, пожалуй, много. ’ема
остановилсЯ почему-то на двадцати головках. ђешив это, он сделал маленький
антракт, так как, когда вопрос о количестве был выЯснен, решимость его
значительно ослабела. Ћн в первый раз серьезно вник в положение вещей и
почувствовал непреодолимый ужас к смерти. ќто было решающее мгновение, после
которого, успокоенный каким-то подавленным сознанием, что дело не будет
доведено до конца, он протЯнул руку к спичкам, отобрал горсть их и начал
потихоньку, держа руки под столом, осторожно обламывать головки. Ћн делал
это очень осторожно, знаЯ, что спичка может вспыхнуть в руке, а это иногда
кончаетсЯ антоновым огнем. Ќаломав, ’ема аккуратно собрал головки в кучку и
некоторое времЯ с большим удовольствием любовалсЯ ими в сознании, что их
проглотит кто угодно, но только не он. Ћн взЯл одну головку и попробовал на
Язык: какаЯ гадость!
‘ водой разве?!
’ема потЯнулсЯ за графином и налил себе четверть стакана. ќто много длЯ
одного глотка. ’ема встал, на цыпочках вышел в переднюю и, чтоб не делать
шума, выплеснул часть воды на стену. ‡атем он вернулсЯ назад и остановилсЯ в
нерешительности. ЌесмотрЯ на то, что он знал, что это шутка, его стало
охватывать какое-то странное волнение. Ћн чувствовал, что в его решимости не
глотать спичек стала показыватьсЯ какаЯ-то страшнаЯ брешь: почему и в самом
деле не проглотить? ‚ нем уж не было уверенности, что он не сделает этого. ‘
ним что-то происходило, чего он Ясно не сознавал. Ћн, если можно так
сказать, перестал чувствовать себЯ, как будто был кто-то другой, а не он.
ќто наводило на него какой-то невыразимый ужас. ќтот ужас все усиливалсЯ и
толкал его. ђука автоматично протЯнулась к головкам и всыпала их в стакан.
"Ќеужели Я выпью?! - думал он, поднимаЯ дрожащей рукою стакан к побелевшим
губам. Њысли вихрем завертелись в его голове. "‡ачем? ђазве Я не виноват
действительно? џ, конечно, виноват. ђазве Я хочу нанести такое горе людЯм,
длЯ которых так дорога моЯ жизнь? Ѓоже сохрани! џ люблю их..."
- Ђртемий Ќиколаевич, что вы делаете?! - закричала ’анЯ не своим
голосом.
“ ’емы мелькнула только одна мысль, чтобы ’анЯ не успела вырвать
стакан. ‘удорожным, мгновенным движением он опрокинул содержимое в рот. Ћн
остановилсЯ с широко раскрытыми, безумными от ужаса глазами.
- Ѓатюшки! - завопила режущим, полным отчаЯниЯ голосом ’анЯ, стремглав
бросаЯсь к кабинету. - Ѓарин... барин!..
ѓолос ее обрывалсЯ какими-то воплЯми:
- Ђртемий... Ќиколаич... отравились!!
Ћтец бросилсЯ в столовую и остановилсЯ, пораженный идиотским лицом
сына.
- Њолока!
’анЯ бросилась к буфету.
’ема сделал слабое усилие и отрицательно качнул головой.
- Џей, негодЯй, или Я расшибу твою мерзкую башку об стену! - закричал
неистово отец, схватив сына за воротник мундира.
Ћн так сильно сжимал, что ’ема, чтоб дышать, должен был наклонитьсЯ,
вытЯнуть шею и в таком положении, жалкий, растерЯнный, начал жадно пить
молоко.
- —то такое?! - вбежала мать.
- Ќичего, - ответил взбешенным, пренебрежительным голосом отец, -
фокусами занимаетсЯ.
“знав, в чем, дело, мать без сил опустилась на стул.
- ’ы хотел отравитьсЯ?!
‚ этом вопросе было столько отчаЯнной горечи, столько тоски, столько
чего-то такого, что ’ема вдруг почувствовал себЯ как бы оторванным от
прежнего ’емы, любЯщего, нежного, и его охватило жгучее, непреодолимое
желание во что бы то ни стало, сейчас же, сию секунду снова быть прежним
мЯгким, любЯщим ’емой. Ћн стремглав бросилсЯ к матери, схватил ее руки,
крепко сжал своими и голосом, доходЯщим до рева, стал просить:
- Њама, непременно прости менЯ! џ буду прежний, но забудь все! ђади
бога, забудь!
- ‚се, все забыла, все простила, - проговорила испуганнаЯ мать.
- Њама, голубка, не плачь, - ревел ’ема, дрожа, как в лихорадке.
- Џей молоко, пей молоко! - твердила растерЯнно, испуганно мать, не
замечаЯ, как слезы лились у нее по щекам.
- Њама, не бойсЯ ничего! Ќичего не бойсЯ! џ пью, Я уже три стакана
выпил. Њама, это пустЯки, вот, смотри, все головки остались в стакане. џ
знаю, сколько их было... џ знаю... ђаз, два, три...
’ема судорожно считал головки, хотЯ перед ним была одна сплошнаЯ,
сгустившаЯсЯ масса, тЯнувшаЯсЯ со дна стакана к его краЯм...
- —етырнадцать! ‚се! Ѓольше не было, - Я ничего не выпил... џ еще один
стакан выпью молока.
- Ѓоже мой, скорей за доктором!
- Њама, не надо!
- Ќадо, мой милый, надо!
Ћтец, возмущенный всей этой сценой, не выдержал и, плюнув, ушел в
кабинет.
- ЊилаЯ мама, пусть он идет, Я не могу тебе сказать, что Я пережил, но
если б ты менЯ не простила, Я не знаю... Я еще бы раз... Ђх, мама, мне так
хорошо, как будто Я снова родилсЯ! џ знаю, мама, что должен искупить перед
тобою свою вину, и знаю, что искуплю, оттого мне так легко и весело. ЊилаЯ,
дорогаЯ мама, поезжай к директору и попроси его, - Я выдержу передержку, Я
знаю, что выдержу, потому что Я знаю, что Я способный и могу учитьсЯ.
’ема, не переставаЯ, все говорил, говорил и все целовал руки матери.
Њать молча, тихо плакала. Џлакала и ’анЯ, сидЯ тут же на стуле.
- Ќе плачь, мама, не плачь, - повторЯл ’ема. - ’анЯ, не надо плакать.
€сключительные обстоЯтельства выбили всех из колеи. ’ема совершенно не
испытывал той обычной, усвоенной манеры отношениЯ сына к матери, младшего к
старшему, котораЯ существовала обыкновенно. ’очно перед ним сидел его
товарищ, и ’анЯ была товарищ, и обе они и он попали неожиданно в какую-то
беду, из которой он, ’ема, знает, что выведет их, но только надо торопитьсЯ.
- Џоедешь, мама, к директору? - нервно, судорожно спрашивал он.
- Џоеду, милый, поеду.
- Ќепременно поезжай. џ еще стакан молока выпью. ЏЯть стаканов, больше
не надо, а то понос сделаетсЯ. Џонос очень нехорошо.
Њысли ’емы быстро перескакивали с одного предмета на другой, он говорил
их вслух, и чем больше говорил, тем больше ему хотелось говорить и тем
удовлетвореннее он себЯ чувствовал.
Њать со страхом слушала его, боЯсь этой бесконечной потребности
говорить, с тоской ожидаЯ доктора. ‚се ее попытки остановить сына были
бесполезны, он быстро перебивал ее:
- Ќичего, мама, ничего, пожалуйста, не беспокойсЯ.
€ снова начиналсЯ бесконечный разговор.
‚ошли дети, гулЯвшие в саду. ’ема бросилсЯ к ним и, сказав: "‚ам нельзЯ
тут быть", - запер перед ними дверь.
Ќаконец приехал доктор, осмотрел, выслушал ’ему, потребовал бумаги,
перо, чернила, написал рецепт и, успокоив всех, осталсЯ ждать лекарства. “
’емы начало жечь внутри.
- ЏустЯки, - проговорил доктор, - сейчас пройдет.
Љогда принесли лекарство, доктор молча, тЯжело сопЯ, приготовил в двух
рюмках растворы и сказал, обращаЯсь к ’еме:
- Ќу, теперь закусите вот этим все ваши разговоры. Ћтлично! ’еперь вот
это! Ќу, теперь можете продолжать.
’ема снова начал, но через несколько минут он как-то сразу раскис и
вЯло оборвал себЯ:
- Њама, Я спать хочу.
…го сейчас же уложили, и, под влиЯнием порошков, он заснул крепким
детским сном.
Ќа другой день ’ема был вне всЯкой опасности и хотЯ ощущал некоторую
слабость и боль в животе, но чувствовал себЯ прекрасно, был весел и с
нетерпением гнал мать к директору. ’олько при поЯвлении отца он умолкал, и
было что-то такое в глазах сына, от чего отец скорее уходил к себе в
кабинет. Џриехал доктор, и мать, оставив ’ему на его попечении, уехала к
директору.
- џ сЯду заниматьсЯ, чтобы не терЯть времени, - заЯвил весело ’ема.
- ‚от и отлично, - ответил доктор.
’ема забрал книги и отправилсЯ в маленькую комнатку, а доктор ушел в
кабинет к старику Љарташеву.
Љогда разговор коснулсЯ текущих событий, генерал не утерпел, чтобы не
пожаловатьсЯ на жену за неправильное воспитание сына.
- „а, нервно немножко... - проговорил доктор как-то нехотЯ. - ‚ек
такой... ‚ы, однако, с сыном-то все-таки помЯгче, а то ведь можно и совсем
свихнуть мальчугана... Ќервы у него не вашего времени...
- ЏустЯки, весь он в менЯ...
- Њожет, в вас он... да уж... одним словом, надо сдерживать себЯ.
- Џропал мальчик, - с отчаЯнием в голосе произнес отец.
„октор добродушно усмехнулсЯ.
- ‘лавный мальчик, - заметил он и забарабанил пальцами по столу.
- ќх! - махнул огорченно отец и зашагал угрюмо по комнате.
Џриехала мать с радостным лицом.
- ђазрешил?! - спросил ’ема, выскакиваЯ с латинской грамматикой. -
Њама, Я вот уже сколько прошел!
ЌеделЯ промелькнула длЯ ’емы незаметно. Ћн не мог оторватьсЯ от книг. ‚
голову, строчка за строчкой, вкладывались страницы книги, как в какой-то,
мешок. €ногда он закрывал глаза и мысленно пробегал пройденное, и все в
систематическом порЯдке, рельефно и выпукло проносилось перед ним. „овольный
опытом, ’ема с новым жаром продолжал занЯтиЯ. Џередержка была по русскому,
латинскому и географии, но уже она сидела всЯ в голове. €ногда он звал
сестру и говорил ей:
- ќкзаменуй менЯ.
‡ина добросовестно принималась спрашивать, и ’ема без запинки отвечал с
малейшими деталЯми. ‚ награду ‡ина говорила огорченно:
- ‘тыдно с такими способностЯми так ленитьсЯ.
- џ на будущий год буду отлично заниматьсЯ, сЯду на первую скамейку и
буду первым учеником.
- Ќу да...
- •очешь пари?
- Ќе хочу.
- Ђ-га, знаешь, что могу!
- Љонечно, можешь - да не будешь.
- Ѓуду, если ЊанЯ менЯ будет любить.
‡ина засмеЯлась.
- Ѓудет любить?
- Ќе знаю... если заслужишь.
- Ђ Я знаю, что она менЯ любит!
- € неправда.
- Ђ зачем не смотришь? Ђ Я знаю, что она тебе говорила в беседке.
- Ќу, что?
- Ќе скажу.
- Ђ Я скажу, если хочешь: она говорила, что ты ей надоел.
’ема озадаченно посмотрел на ‡ину и потом весело закричал:
- Ќеправда, неправда! Ђ зачем она мне сказала, что любит †учку, потому
что это моЯ собака?
- Ђ ты и уши развесил.
- Ђ-га! - торжествовал ’ема. - Џередай ей, когда увидишь, что Я влюблен
в нее и хочу женитьсЯ на ней.
- ‘кажите пожалуйста! ’ак и пойдет она за тебЯ.
- Ђ почему не пойдет?
- ’ак...
‚ день экзамена ’анЯ разбудила ’ему на заре, и он, забравшись в
беседку, все три предмета еще раз бегло просмотрел. Ћт волнениЯ он не мог
ничего есть и, едва выпив стакан чаю, поехал с неизменным …ремеем в
гимназию. „иректор присутствовал при всех трех экзаменах. ’ема отвечал без
запинки.
Џо исхудалому, тонкому, вытЯнутому лицу ’емы видно было, что не даром
дались ему его знаниЯ.
„иректор молча слушал, всматривалсЯ в мЯгкие, горЯщие внутренним огнем
глаза ’емы и в первый раз почувствовал к нему какое-то сожаление.
Џо окончании последнего экзамена он погладил его по голове и
проговорил:
- Ћтличные способности. Њогли бы быть украшением гимназии. Ѓудете
учитьсЯ?
- Ѓуду, - прошептал, вспыхнув, ’ема.
- Ќу, ступайте домой и передайте вашей матушке, что вы перешли в третий
класс.
‘частливый ’ема выскочил, как бомба, из гимназии.
- …ремей, Я перешел! ‚се экзамены выдержал, все без запинки отвечал.
- ‘лава богу, - заерзал, облегченно вздыхаЯ, …ремей. - —тоб оны вси тые
екзамены сказылысь! - разразилсЯ он неожиданной речью. - „ай бог, щоб их вси
уж покончали, да в офицеры б вас произвели, - щоб вы, Як папа ваш, енералом
булы.
‚ыговорив такую длинную тираду, …ремей успокоилсЯ и впал в свое
обычное, спокойное состоЯние.
’ема мысленно усмехнулсЯ его пожеланиЯм и, усевшись поудобнее в экипаж,
беззаботно отдалсЯ своему праздничному настроению.
- Ќу? - встретила его мать у калитки.
- ‚ыдержал.
- ‘лава богу, - и мать медленно перекрестилась. - Џерекрестись и ты,
’ема.
Ќо ’еме показалось вдруг обидным креститьсЯ: за что? он столько уже
крестилсЯ и всегда, пока не стал учитьсЯ, резалсЯ.
- џ не буду креститьсЯ, - буркнул обиженный ’ема.
- ’ема, ты серьезно хочешь вогнать менЯ в могилу? - спросила его
холодно мать.
’ема молча снЯл шапку и перекрестилсЯ.
- Ђх, какой глупый мальчик! …сли ты и занималсЯ и благодарЯ этому и
своим способностЯм выдержал, так кто же тебе все дал? ‘тыдно! ѓлупый
мальчик.
Ќо уж эта нотациЯ была сделана таким ласкающим голосом, что ’ема, как
ни желал изобразить из себЯ обиженного, не удержалсЯ и распустил губы в
довольную, глупую улыбку.
"„а, уж такой возраст!" - подумала мать и, ласково притЯнув ’ему,
поцеловала его в голову. Њальчик почувствовал себЯ тепло и хорошо и, поймав
руку матери, горЯчо ее поцеловал.
- Ќу, зайди к папе и обрадуй его... ласково, как ты умеешь, когда
захочешь.
Ћкрыленный, ’ема вошел в кабинет и в один залп проговорил:
- Њилый папа, Я перешел в третий класс.
- “мница, - ответил отец и поцеловал сына в лоб.
’ема, тоже с чувством, поцеловал у него руку и с облегченным сердцем
направилсЯ в столовую.
Ћн с наслаждением увидел чисто сервированный стол, самовар, свой
собственный сливочник, большую двойную просфору - его любимое лакомство к
чаю. Њать налила сама в граненый стакан прозрачного, немного крепкого, как
он любил, горЯчего чаю. Ћн влил в стакан весь сливочник, разломил просфору и
с наслаждением откусил какой только мог большой кусок.
‡ина, потЯгиваЯсь и улыбаЯсь, вышла из маленькой комнаты.
- Ќу? - спросила она.
Ќо ’ема не удостоил ее ответом.
- ‚ыдержал, выдержал, - проговорила весело мать.
Ќапившись чаю, ’ема хотЯ и нехотЯ, но передал все, не пропустив и слов
директора.
Њать с наслаждением слушала сына, облокотившись на стол.
‚ эту минуту, если б кто захотел написать характерное выражение
человека, живущего чужой жизнью, - лицо Ђглаиды ‚асильевны было бы
высокоблагородной моделью. „а, она уж не жила своей жизнью, и все и всЯ ее
заключалось в них, в этих подчас и неблагодарных, подчас и ленивых, но
всегда милых и дорогих сердцу детЯх. „а и кто же, кроме нее, пожалеет их?
Љому нужен испошленный мальчишка и в ком его глупаЯ, самодовольнаЯ улыбка
вызовет не раздражение, а желание именно в такой невыгодный длЯ него момент
пожалеть и приласкать его?
- „обрый человек директор, - задумчиво произнесла Ђглаида ‚асильевна,
прислушиваЯсь к словам сына.
’ема кончил и без мысли задумалсЯ.
"•орошо, - пронеслось в его голове. - Ђ что было неделю тому назад?!"
’ема вздрогнул: неужели это был он?! Ќет, не он! ‚от теперь это он.
€ ’ема ласково, любЯщими глазами смотрел на мать.

XII

Ћ’…–

‘ильный организм ЌиколаЯ ‘еменовича Љарташева начал изменЯть ему.
Ќичего как будто не переменилось: та же прЯмаЯ фигура, то же николаевское
лицо с усами и маленькими, узенькими бакенбардами, тот же пробор сбоку, с
прической волос к вискам, - но под этой сохранившейсЯ оболочкой
чувствовалось, что это как-то уже не тот человек. Ћн стал мЯгче, ласковее и
чаще искал общества своей семьи.
’ему особенно трогала перемена в отце, потому что с ним отец был всегда
строже и суровее, чем с другими.
Ќо при всем добром желании с обеих сторон сближение отца с сыном очень
туго подвигалось вперед.
- Ќу, что твое море? - спросил ’ему как-то отец во времЯ вечернего чаЯ,
за которым, кроме семьи, скромно и конфузливо сидел учитель музыки - молодой
худосочный господин.
- „а, что море? - огорченно заметала мать, - гребут до изнеможениЯ,
вчера восемь часов не вставали с весел... …здЯт в бурю и кончат тем, что
утонут в своем море.
- џ в этом отношении фаталист, - сказал отец, исчезаЯ в клубах дыма. -
„вум смертЯм не бывать, а одной - как ни вертись, все равно не миновать. ‡а
делом-то, пожалуй, и приЯтнее умереть, чем так сидеть да дожидатьсЯ смерти.
ѓлаза ’емы сверкнули на отца.
- Ќу, пожалуйста, - обратилась мать к сыну. - ‘начала дело свое сделай,
как папа, курс кончи, обзаведись семьей.
- џ никогда не женюсь, - ответил ’ема. - ЊорЯку нельзЯ женитьсЯ, у
морЯка жена - море.
Ћн с удовольствием потЯнулсЯ.
- „анилов тоже, конечно, не женитсЯ? - спросила ‡ина.
- Љонечно, не женитсЯ, мы с ним будем всегда вместе, на одном корабле.
- ‚месте и командовать будете, конечно? - пошутил отец.
Ћтец был в духе.
’ема, пригнувшись к столу так, что только торчала его голова, ответил
весело, сконфуженно улыбаЯсь:
- Ќу-у, командовать...
- Ќе надеешьсЯ? - быстро, немного пренебрежительно спросил отец и,
затЯнувшись, проговорил: - Ђ не надеешьсЯ - и командовать никогда не
будешь... Џо поводу фатализма... - обратилсЯ он к учителю музыки. - ‚ нашей
военной службе, да и во всЯкой службе не фаталист не может сделать
карьеры... Џод ѓерманштадтом наш полк, - отец бросил взглЯд на сына, - стоЯл
на левом фланге. џ тогда был еще командиром эскадрона, а командиром полка
мой же дЯдЯ был. џ считалсЯ непокорным офицером. Ќикакого непокорства не
было, но раздражали нелепые распорЯжениЯ. Ќу-с... ’ак вот, сижу Я на своем
—ерте...
- Џапина лошадь, - подсказала мать.
- ...и говорю офицерам... Ђ так, с косогора, нам всЯ картина как на
ладони видна: стоит в долине авангардом каре венгерцев - человек тысЯча, два
орудиЯ при них, а за ними остальной табор - тысЯч четырнадцать. ‘ этой
стороны по косогору наши войска. џ и говорю: "‚от сбить бы с позиции это
каре да под их прикрытием и двинуть вперед; без одного выстрела подобрались
бы". Љомандир и говорит: "’ут целый полк перебьешь, пока до этого каре
доберешьсЯ только". ‡аспорил Я с ним, что с одним своим эскадроном собью
каре... конечно, в сущности, какое ж это войско было? Џушки дрЯнные,
ружьЯ... да и войско-то: сапожник, шарманщик, франт... так - сброд. Ђ наши
ведь: николаевские. „ЯдЯ и говорит: "ќ, сумасшедший человек! Њелешь чепуху,
потому что еще пороху как следует не нюхал, а послать тебЯ, так тогда бы и
узнал..." Љак будто отрезал! Џодлетает адъютант главнокомандующего и
передает приказание выслать эскадрон против каре. џ, долго не думаЯ, и
говорю дЯде на ухо: "Ќу, дЯдЯ, выбирай: или дай мне возможность делом смыть
твои слова с моей чести, или Я должен буду выбрать другой какой-нибудь
способ искать удовлетворениЯ..." ѓоворю, а сам и бровью не моргну. Ђ дЯдЯ уж
был семейный, - как стоЯнка, сейчас жене письма... дети уж были, - какаЯ там
дуэль! ЏокосилсЯ он на менЯ вроде того, что за черт такой к нему привЯзалсЯ,
плюнул и говорит, обращаЯсь к офицерам: "Ђ что, господа, признаете за ним
право идти в атаку?" ЌеприЯтно, конечно: всЯкому хочетсЯ, ну, а
действительно так ловко вышло, что право-то за мной. "Ќу, говорит, будем
любоватьсЯ, как ты умудришьсЯ смерти в глотку влезть да вылезть оттуда.
Љстати уж скажи - куда и на сорокоуст отдать: ведь, кроме менЯ, за тебЯ-то,
бешеного, и молитьсЯ некому".
Ћтец усмехнулсЯ и несколько раз энергично затЯнулсЯ.
’ема так и замер на своем месте.
ђаскурив трубку, отец боковым взглЯдом посмотрел на сына и продолжал:
- Ђ молитьсЯ-то за менЯ и в самом деле некому было: Я сиротой рос...
Ќу-с... Џодскакал Я к своему эскадрону: "ђебЯта! Њилость нам - в атаку! †ивы
будем, от царЯ награда, а от менЯ хоть залейсЯ водкой!" - "•оть к черту в
зубы веди!.." ‘командовал Я, и стали мы заходить... Ђ так: овраг кончалсЯ, и
этакий холмик стоЯл в долине, - Я и хотел было за ним выстроить эскадрон и
тогда уже сразу развернутым фронтом ударить на каре. ’ут как тут, смотрю -
проклЯтаЯ речушка, - не заметил, надо бы правой стороной оврага
спускатьсЯ... - дрЯнь, сажени три, а топкаЯ. ‘унулсЯ один, увЯз, - уж по
лошади пролез назад... Ќечего делать, пришлось идти до мостика и уж в
открытом месте переходить речку: мостик жиденький, только-только одному в
поводу пройти с лошадью. ‡аметили... ‘ейчас же, конечно, огонь открыли... ‚
движении, на ходу не чувствуешь как-то этой тоски смерти: ну, свалитсЯ
лошадь, сорветсЯ человек с седла - не слышно. Ђ тут упадет и стонет. ‚ижу, у
солдатиков уж дух не тот. Ќу, и самому-таки и жутко и неловко: как-никак
виноват. ЌечаЯнно зло сделаешь, пустое, и то мучит, а здесь ведь жизнь
человеческаЯ: тут, там пЯтнадцать человек уложили, пока переходили, - все на
твою совесть. ЏовернулсЯ Я к солдатам - смотрЯт покорно, конечно, а тоже
ведь все понимают. ’ак как-то вырвалось: "Ќу, братцы, виноват - оплошал! †ив
буду - заслужу, а теперь не выдавайте!"
Ћтец затЯнулсЯ.
- ‚стрепенулись... "Ћтцом был - не выдадим!" Љонечно, николаевские
времена: с человеком, как со скотом... ‹аску ценили... Ќу, и менЯ, конечно,
тронуло. „а и минута ведь какаЯ же! Њожет, и сам уже стоишь перед своим
смертным часом... ЏрЯмо - отец, а это твои дети: и не то, чтобы жаль, а так
как-то, вот за каждого самого последнего солдата, как за самого родного, вот
сейчас всю душу свою положить готов. € у всех такое же чувство... вот какое
только после причастиЯ бывает... Ќет, сильнее! Ќу вот, точно вдруг само небо
раскрылось и сам господь благословил нас и дал нам одно тело, одну душу и
сказал: идите. Људа и страх девалсЯ! Џод огнем, а как на плацу построились.
€ картина же действительно! “ланы... Ћдин к одному - красавцы на подбор!..
—епраки малиновые... ‹ошади вороные... ‘олнце блестит, в небе ни тучки...
двадцать пЯтое июлЯ... наши войска как на ладони... ќх!! Ќет уж того, что
было, теперь нет и не будет. ‚переди смерть, ад... тысЯчи ружей в упор,
десЯть смертей на одного, а на душе, как тронулись, точно прЯмо в рай лететь
собралсЯ.
Ћтец остановилсЯ и опЯть несколько раз затЯнулсЯ.
- Ќу-с, так вот... ’ронулись мы... ‘обрал Я своего —ерта и стал
выпускать понемногу. Ђ —ертом Я называл свою лошадь оттого, что не выносила
она, когда ее между ушами трогали, сразу освирепеет: стена не стена, огонь
не огонь, - одним словом, черт! Ђ так - перваЯ лошадь. € уж сколько мне
говорили: сломишь голову; жаль расстатьсЯ, хоть ты что... Ќу-с, так вот...
‘тали забирать кони... шибче, шибче... Њарш-марш, в карьер!.. €-ить!.. ‚есь
эскадрон, как один человек... только землЯ дрожит... пики наперевес...
‹ошадь врастЯжку, точно на месте стоишь... Ђ там ждут... „а хоть бы
стрелЯл... †дет... в упор хочет... ‘мотрит: глаз видно!.. ’ошно, прЯмо
тошно: бей, не томи! Џли!!! ‚се перевернуло сразу... эскадрон как вкопанный!
Џыль... лошади... люди... Љаша. "‚перед!!" Ќи с места! ’ак секунда...
Ќазад?! ‘ераЯ шинель?! Џозор?! Ђ мои уж поворачивают коней... "ђебЯта, что ж
вы?!" € не смотрЯт. ќ-эх!.. ‡а сердце схватило!.. "Џа-а-длецы!" „а как хвачу
меж ушей своего —ерта...
Ќесколько мгновений длилось молчание.
- “ж и не помню... ’ак, вихрь какой-то... ‚есь эскадрон за мной, как
один человек: врезались, опрокинули, смЯли... ЃойнЯ, настоЯщаЯ бойнЯ
пошла... прЯмо бунчуками, - перевернет пику да бунчуком, как баранов, по
голове и лупит. ‹юди... —то люди?! ‹ошади остервенели; вот где настоЯщий
ужас был: прижмет уши, оскалит зубы, изовьет шею, вопьетсЯ в тело и рванет
под себЯ.
Ћтец замолчал и потонул в облаках дыма.
Њолчание длилось очень долго.
- Ђ ты сам, папа, много убил? - спросила ‡ина.
- Ќикого, - ответил, усмехнувшись, отец. - “ менЯ и саблЯ не была
отточена. „а и саблЯ-то... ’ак, ковырЯлка. Ќикита, мой денщик, шельма,
бывало, все ею в самоваре ковырЯлсЯ.
- Џапа, а как же ты —ерта удержал? - спохватилась вдруг аккуратнаЯ
‡ина.
- „а уж не Я его удержал... Љто-то другой... ЏулЯ ему угодила: мне
назначалась, а он мотнулсЯ, ему прЯмо в лоб и влепилась. “пал он и прижал
мне ногу... ну, а ведь давЯт, бьют, режут... только Я было на локоть, чтобы
рванутьсЯ, смотрю - прЯмо в менЯ дуло торчит? ѓлЯнул: батюшки, смерть, -
целит какаЯ-то образина! Ќу, уж тут Я... вторую жизнь прожил... а ведь всего
какаЯ-нибудь секунда... ‘мотрю: а уж Ѓондарчук, унтер-офицер - пьЯница,
шельма, а молодец, в плечах сажень косаЯ - бунчуком по башке его... и не
пикнул... € что значит страх?! ђожей мне показалсЯ невообразимой, а как
посмотрел на него, когда уж он упал: шлЯпа откинулась - лежит мальчик лет
пЯтнадцати, не больше, ребенок! ђаскидал ручонки, точно в небо смотрит...
лицо тихое, спокойное... ѓосподи! вот уж насмотрелсЯ... Ќочью что было: не
могу заснуть. ‘тоЯт перед глазами... Ѓондарчук, которого сейчас же после
того, как он спас менЯ, свалили - стоит: глаза стеклЯнные, посинел, - стоит
и смотрит, смотрит прЯмо в глаза! ’ьфу ты! Ђ в ушах: аЯ-Яй! аЯ-Яй! Ћткрою
глаза, зажгу свечку, выкурю папироску, успокоюсь, потушу... опЯть
потЯнулись: венгерец весь в крови, с разорванным лицом лезет из-под лошади,
солдатик €ванчук, пулЯ в живот попала, скрутилсЯ калачиком, смотрит на менЯ,
качает головой и воет; лошадь с выпущенными потрохами тЯнетсЯ на
четвереньках, а головой так и ищет туда и сюда, а глаза... ну, ей-богу же,
как у человека. Ђ как дойдет опЯть до Ѓондарчука, встанет и стоит: ну, хоть
ты что хочешь делай! ‘мешно, а ведь хоть плачь! ‚друг слышу, Ќикита: "‚аше
благородие, ваше благородие, чи вы спите?" - "’ебе чего?" - спрашиваю.
"Ѓондарчук воскрес". ’ьфу ты, черт! џ думал, что с ума сойду. „ействительно:
и так не знаешь, куда деватьсЯ, а тут еще такой сюрприз: ЃросилсЯ Я, как
был. Ђ так, саженЯх в ста положили всех убитых рЯдышком, смотрю -
действительно идет Ѓондарчук; весь эскадрон уж выскочил: все любили его -
пьЯница, а балагур-товарищ. "’ы что ж это, с того света?" - спрашиваю. "’ак
точно, ваше благородие". Ќа радостЯх Я и пошутил. "’ы зачем же, говорю,
назад пришел?". Ђ он, мерзавец, вытЯнулсЯ, руку к козырьку, да самым этак
заковыристым голосом: "ЋпохмелитьсЯ, ваше благородие, пришел: там не дают!"
Ќу, тут уж и Я и солдаты прыснули. —то ж оказалось?! Ћн, подлец, на случай
атаки с собой в манерку водки взЯл; пока оврагом спускались - он и
нализалсЯ. Ђ пьЯного только царапни ведь: он сейчас, как мертвый, свалитсЯ.
Ђ проснетсЯ, встанет как ни в чем не бывало.
- Ќу, что ж, дал, папа, на водку ему? - спросила ‡ина.
- ‚одки-то всем дал... Ђ Ѓондарчуку, как возвратились на стоЯнке, после
похода, тысЯчу рублей ассигнациЯми дал... только не ему уж, а жене.
- „оволен был?
- Ќадо думать, - ответил отец, вставаЯ и уходЯ к себе.

Ћднажды, вскоре после описанного рассказа, Ќиколай ‘еменович
почувствовал себЯ так нехорошо, что должен был слечь в кровать, - слечь и уж
больше не вставать. Џоходы, раны, ревматизм - сделали свое дело.
’еперь по наружному виду это уж был не прежний Ќиколай ‘еменович. Ѓез
мундира, в ночной рубахе, с бессильно опущенною на подушку головой, укрытой
одеЯлом, из-под которого сквозило исхудавшее тело, - Ќиколай ‘еменович
глЯдел таким слабым, беспомощным.
ќта беспомощность щемила сердце и вызывала невольные слезы.
€ногда, не выдержав, ’ема спешил выйти из комнаты отца, путаЯсь на ходу
с маленьким девЯтилетним ‘ержиком.
- —его тебе?! - выскочив за дверь, спрашивал ’ема, всматриваЯсь сквозь
слезы в ‘ержика.
Ѓледное, растерЯнное лицо ‘ержика смотрело в лицо ’емы, и дрогнувший
голос делил с ним общее горе:
- †алко папу!
"†алко папу" - вот ЯснаЯ, отчетливаЯ фраза, котораЯ болью охватывала
сердца детей, котораЯ, как рычажок, заставлЯла сбегатьсЯ в морщинки их лица,
трогала клапан слез и вызывала жалобный, тихий писк тоски и беспомощности.
- ’ише, тише, - шепотом и жестами останавливал ’ема и свои и ‘ержика
слезы, и вместе с ‘ержиком, который судорожно удерживалсЯ, толкаЯсь головой
в брата, они спешили куда-нибудь поскорее выбратьсЯ подальше, где не было б
слышно их слез.
Ћднажды, придЯ из гимназии, ’ема по лицам всех увидел и догадалсЯ, что
что-то страшное уж где-то близко.
Ќаскоро поев, ’ема на носках пошел к кабинету отца.
Ћн осторожно нажал дверь и вошел.
Ћтец лежал и задумчиво, загадочно смотрел перед собою.
’ему потЯнуло к отцу, ему хотелось подойти, обнЯть его, высказать, как
он его любит, но привычка брала свое, - он не мог победить чувства
неловкости, стеснениЯ и ограничилсЯ тем, что осторожно присел у постели
отца.
Ћтец остановил на нем глаза и молча, ласково смотрел на сына. Ћн видел
и понимал, что происходило в его душе.
- Ќу, что, ’ема, - проговорил он мЯгким, снисходительным тоном.
‘ын поднЯл голову, его глаза сверкнули желанием ответить отцу
как-нибудь ласково, горЯчо, но слова не шли на Язык.
"•олодный Я", - подумал тоскливо ’ема.
Ћтец и это понЯл и, вздохнув, как-то загадочно тепло проговорил:
- †иви, ’ема.
- ‚месте, папа, будем жить.
- Ќет уж... пора мне собиратьсЯ... - €, помолчав, прибавил: - ‚ дальнюю
дорогу...
‚оцарилось тЯжелое, томительное молчание. € отец и сын жили каждый
своим. Ћтец весь погрузилсЯ в прошлое. ‘ын мучилсЯ сложным чувством к отцу и
неумением его высказать.
ѓлаза отца смотрели куда-то вдаль долгим, каким-то преобразившимсЯ,
Ясным взглЯдом, полным мысли и чувства всей долгой пережитой жизни.
’ак глубокой осенью, когда солнце давно уже исчезло в непроглЯдном
сером небе, когда глаз повсюду уже освоилсЯ с однообразным, оголенным,
унылым видом, вдруг под вечер ворветсЯ в окно сноп Ярко-красных лучей и,
скользЯ, заиграет на полу, на стенах, тоскливо напомнив о прожитом лете.
- †ил как мог... - тихо, как бы сам с собой, заговорил отец. - ‚се
позади... € ты будешь жить... узнаешь много... а кончишь тем же, - будешь,
как Я, лежать да дожидатьсЯ смерти... ’ебе труднее будет, жизнь все сложнее
делаетсЯ. —то еще вчера хорошо было, сегоднЯ уж не годитсЯ... Њы росли в
военном мундире, и всЯ наша жизнь в нем сосредоточивалась. Њы относились к
нему, как к свЯтыне, он был наша честь, наша слава и гордость. Њы любили
родину, царЯ... ’еперь другие времена... Ѓывало, Я помню, маленьким еще был:
идет генерал, - дрожишь - бог идет, а теперь идешь, так, писаришка какой-то
прошел. Њолокосос натЯнет плед, задерет голову и смотрит на тебЯ в свои очки
так, как будто уж он мир завоевал... Ћбидно умирать в чужой обстановке... Ђ
впрочем, общаЯ это судьба... € ты то же самое переживешь, когда тебЯ
перестанут понимать, отыскиваЯ одни прошлые и смешные стороны... ‚езде они
есть... Ћдно, ’ема... …сли...
Ћтец поднЯлсЯ и уставил холодные глаза в сына.
- …сли ты когда-нибудь пойдешь против царЯ, Я проклЯну тебЯ из гроба...
ђазговор кончилсЯ.
‚ немом молчании, с широко раскрытыми глазами сидел ’ема, прижавшись к
стенке кровати...
Ќачинались новые приступы болезни. Ћтец сказал, что желает отдохнуть и
остатьсЯ один.
‚ечером умирающему как будто стало легче. Ћн ласково перекрестил всех
детей, мЯгко удержал на мгновение руку сына, когда тот по привычке взЯл его
руку, чтоб поднести к губам, тихо сжал, приветливо заглЯнул сыну в глаза и
проговорил спокойно, точно любуЯсь:
- Њолодой хозЯин.
ЏотрЯсенный непривычной лаской, ’ема зарыдал и, припав к отцу, осыпал
его лицо горЯчими, страстными поцелуЯми.
‚ комнате все стихло, и только глухо, тоскливо отдавалось рыдание
сиротевшей семьи.
Ќе выдержал и отец... ‚олна теплой, согретой жизни неудержимо пахнула и
охватила его... „рогнуло неподвижное, спокойное лицо, и непривычные слезы
тихо закапали на подушку... Љогда все успокоились и молча уставились опЯть в
отца - на преображенном лице его, точно из отворенной двери, горела уже зарЯ
новой, неведомой жизни. ‘покойный, немного строгий, но от глубины сердца
сознательный взглЯд точно мерЯл ту неизмеримую бездну, котораЯ открывалась
между ним, умирающим, и остающимисЯ в живых, между тем светлым, бесконечным
и вечным, куда он уходил, и страстным, бурливым, подвижным и изменчивым -
что оставлЯл на земле. ѓолосом, уже звучавшим на рубеже двух миров, он тихо
прошептал, осенЯЯ всех крестом:
- ЃлагословлЯю... живите...
‚ половине ночи весь дом поднЯлсЯ на ноги. Ќачалась агониЯ...
’ихо прижавшись к своим кроваткам, сидели дети с широко раскрытыми
глазами, в тоскливом ожидании прочесть на каждом новом поЯвлЯвшемсЯ лице о
чем-то страшном, ужасном, неотвратимом и неизбежном.
Љ рассвету отца не стало.
‚место него на возвышении в гостиной, в массе белого, в блеске свечей,
утопало что-то, перед чем, недоумеваЯ, замирало все живое, что-то и вечное,
и тленное, и близкое, и чужое, и дорогое, и страшное, вызываЯ одно только
определенное ощущение, что общего между этим чем-то и тем, кто жил в этой
оболочке, - ничего нет. ’от папа, суровый и строгий, но добрый и честный,
тот живой папа, с которым свЯзана была всЯ жизнь, который чувствовалсЯ во
всем и везде, который проникал во все фибры существованиЯ, - не мог
оставатьсЯ в этом немом, неподвижном "чем-то". Ћн оторвалсЯ от этого, ушел
куда-то и вот-вот опЯть войдет, сЯдет, закурит свою трубку и, веселый,
довольный, опЯть заговорит о походах, товарищах, сражениЯх...

џрко горЯт и колеблютсЯ свечи, сверкает катафалк и всЯ длиннаЯ,
нарЯднаЯ процессиЯ; жжет солнце, сквозь духоту и пыль мостовой пробиваетсЯ
аромат молодой весны, манЯ в поле на мЯгкую, свежую мураву, говорЯ о всех
радостЯх жизни, а из-под катафалка безмолвно и грозно несетсЯ дыхание
смерти, безжизненно мотаетсЯ голова, протЯжно разноситсЯ погребальное пение,
звучит и льетсЯ торжественный погребальный марш, то тоскливо надрывающий
сердце, то напоминающий о том, что скоро скроетсЯ навсегда в тесной могиле
дорогое и близкое сердцу, то примирЯющий, говорЯщий о вечности, о смертном
часе, неизбежном длЯ каждого пришедшего на землю. Ђ слезы льютсЯ, льютсЯ по
лицу молодого Љарташева; жаль отца, жаль живущих, жаль жизни. •очетсЯ ласки,
любви - любить мать, людей, любить мир со всем его хорошим и дурным, хочетсЯ
жизнью своею, как этим Ясным, светлым днем, пронестись по земле и, совершив
определенное, скрытьсЯ, исчезнуть, растаЯть в Ясной лазури небес...

1892
Last-modified: Thu, 05 Dec 2002 19:57:46 GMT
Ћцените этот текст: