и одна черта
самого ‹евшина,  его жены и  дочери и  его ‹укерьи не осталась не замеченной
зорким глазом художника,  способного находить новое длЯ себЯ даже и  в  том,
что видел он ежедневно.
     Ђ  к  концу обеда,  когда ‹укерьЯ внесла на подносе четыре стакана чаю,
заволновалась дочь ‹евшина, услышав звонок у входных дверей.
     Њожет быть,  она  ждала кого-нибудь,  потому что выскочила из-за  стола
отворЯть двери  с  возбужденным лицом,  однако какое  вытЯнутое стало у  нее
лицо, когда она вернулась!
     ‘ледом за нею в столовую вошли двое,  в которых ‘ыромолотов угадал сына
‹евшина (он был в  студенческой тужурке) и замужнюю дочь,  к которой студент
поехал, как ему сказал сам ‹евшин, в Џавловск.
     ‘ыромолотов успел мельком заметить полное недоумение на лицах ‹евшина и
его жены (‹укерьЯ уже уплыла на кухню),  но был поражен и сам,  услышав, как
студент крикнул, обращаЯсь к отцу и, должно быть, не заметив гостЯ:
     - Ћн - подлец, папа! Џодлейший подлец!
     Џосле  этих  энергичнейших слов  кричавший разглЯдел,  что  в  столовой
кто-то есть,  кроме своих,  и в замешательстве остановилсЯ,  а замужнЯЯ дочь
‹евшина совершенно неожиданно зарыдала вдруг и  бросилась к своей матери,  и
‘ыромолотов  почувствовал  величайшую  неловкость  и,  поднЯвшись  с  места,
мгновенно решил,  что лучше всего ему сейчас же проститьсЯ и уйти, так как в
дом вместе с этими двумЯ вошла какаЯ-то трагедиЯ.
     Ћднако нельзЯ же  было  просто бежать без  оглЯдки,  как  нельзЯ было и
уйти,  например,  вместе с  ‹евшиным в  его мастерскую:  ‹евшину,  как отцу,
необходимо же  было  знать,  в  какой степени оказалсЯ подлецом тот,  о  ком
кричал его сын.
     €з  нескольких еще  расслышанных им  в  общей суматохе слов ‘ыромолотов
понЯл,  что  подлецом был муж старшей дочери ‹евшина,  потому что вел себЯ в
отношении жены как-то  не так,  как следовало,  и  студент,  брат ее,  решил
привезти ее домой, к отцу.
     “ловив  на  себе  взглЯд  ‹евшина,  очень  сложный по  своему значению,
‘ыромолотов простилсЯ с  ним кивком головы и взглЯдом,  не менее сложным,  и
боком,  стараЯсь ни  на  кого больше не глЯдеть,  ступаЯ на носки,  вышел из
столовой в  переднюю,  поспешно снЯл с вешалки свою шлЯпу,  отворил дверь на
лестницу и вышел.
     Љогда он  уходил из  столовой,  старшаЯ дочь ‹евшина рыдала в  объЯтиЯх
матери, младшаЯ стоЯла около них и кусала губы, чтобы не зарыдать, а студент
смотрел на них,  стоЯ плечом к  плечу с отцом,  был бледен от негодованиЯ на
"подлеца",  раздувал ноздри узкого в конце,  как у его отца, носа и, видимо,
готовилсЯ произнести горЯчую речь против зЯтЯ.
     ‘таршаЯ же  дочь  ‹евшина,  насколько успел ее  разглЯдеть ‘ыромолотов,
была очень похожа на младшую: такаЯ же тонкаЯ, узкоплечаЯ, с волосами такого
же  цвета или чуть-чуть потемнее,  что трудно было определить,  так как была
она в розовой шлЯпке без полей.
     Ќа  лице  студента ‘ыромолотов заметил  слабую  белесую растительность,
сходства же с молодым ‹евшиным,  каким помнил его по Ђкадемии,  не уловил, -
только нос был отцовский.
     ‘пускаЯсь по лестнице,  он пожалел товарища, которому Явно не повезло в
семейной жизни.
     ‚инить его самого в  этом,  как склонен был бы сделать это ‘ыромолотов,
было трудно; однако помочь чем-нибудь совершенно невозможно. †изнь сложилась
именно так, как, очевидно, и должна была сложитьсЯ.
     Ќаконец,  нужно было еще решить, не питали ли разные семейные трагедии,
подобные этой, творчества ‹евшина: у всЯкого ведь свой способ вдохновлЯтьсЯ.
     Љак художник всеми клетками своего существа,  ‘ыромолотов этой семейной
неурЯдице  (котораЯ  к  тому  же  могла  закончитьсЯ  и  полным  примирением
супругов) не  придавал особого значениЯ.  „лЯ  него  лично гораздо печальнее
казалось  то,  что  ‹евшина  приходилось после  виденного в  его  мастерской
вычеркивать из числа ищущих, из числа идущих вперед.
     Џечальный вывод  этот  все  созревал в  нем  и  во  времЯ  разговора на
балконе, но окончательно созрел только в момент неожиданной семейной сцены.


        VII

     …два успел добратьсЯ ‘ыромолотов к  себе в "Џале-ђоЯль",  как мальчик в
синей курточке с  металлическими пуговицами и в фуражке с вышитым по околышу
канителью словом "телефон" постучал к нему в дверь и крикнул:
     - ЏросЯт к телефону!
     Ќадо  было  спуститьсЯ вниз.  Ћн  не  сомневалсЯ,  что  звонит ЌадЯ,  и
действительно говорила она:
     - …сли  можете,  Ђлексей ”омич,  приехать сейчас на  „ворцовую площадь,
угол Ќевского, то можете увидеть пристава „ерЯбина.
     ђазумеетсЯ,  он обещал приехать,  и  минут через двадцать вагон трамваЯ
доставил его к „ворцовой площади.
     ЌадЯ его ждала. Ћна была одна, и это почему-то было ему приЯтно.
     Ћбыкновенно он выходил "на натуру" всегда один, теперь же их было двое,
как,  не меньше чем вдвоем, идут сибирские охотники на медведЯ. ѓлавное, что
‘ыромолотов в Ќаде чувствовал тот же самый художнический подъем, каким полон
был и сам.  “ нее сиЯли глаза,  и он, глЯдЯ на нее, почти ощутимо видел, что
она  представлЯет  и  переживает  сейчас  не  что  иное,   как  его  картину
"„емонстрациЯ".
     ЌадЯ вела его,  и  он  шел за нею точно так же,  как на его картине она
вела толпу демонстрантов.  Ћн  ловил себЯ на том,  что не чувствует никакого
неудобства от того,  что его ведет к  месту,  где он может увидеть „ерЯбина,
девЯтнадцатилетнЯЯ ЌадЯ;  напротив,  он  был ей  благодарен,  как месЯца два
назад в своей мастерской, где она стоЯла с красным флагом в руках.
     Ћн  шел  за  нею  через  „ворцовую площадь,  по-своему  впитываЯ и  эту
площадь,  и дворец,  и толпу людей,  и экипажи,  и машины, и у него блеснула
мысль,  перевернувшаЯ мгновенно весь его  замысел,  мысль дерзкаЯ,  так  как
подсунула она  ему на  холст то,  что было несравненно труднее сделать,  чем
небольшую толпу на  небольшой улице в  сравнительно небольшом ‘имферополе...
ќта мысль была:  "Ђ что,  если взЯть эту вот площадь,  и дворец,  и тысЯчную
толпу, и вот такой день, как сегоднЯ?"
     € не успел еще он хоть сколько-нибудь освоитьсЯ с этой чересчур дерзкой
мыслью,  как  ЌадЯ,  улыбнувшись какою-то  круглой,  вроде  нимба,  улыбкой,
сказала ему:
     - Ђ что, Ђлексей ”омич, если бы это вот вы перенесли на свое полотно?
     - Љак "это"? - боЯсь, что не о том она говорит, спросил ‘ыромолотов.
     - ’о  есть,  Я  хочу сказать,  что  если бы  к  ‡имнему дворцу шла ваша
демонстрациЯ,  вот была бы кар-ти-на!..  ’олько Я,  конечно, это по глупости
своей говорю:  такой картины невозможно сделать, - и ЌадЯ даже махнула рукой
в знак безнадежности.
     Ћн поглЯдел на нее удивленно,  протЯнул,  как это было ему свойственно:
"ѓм,  да-а!"  -  окинул глазом и  дворец и площадь,  перевел свой шаг на тот
самый "мертвый", о котором говорила Ќюра, и, наконец, сказал:
     - ‡а-нЯт-но было бы!
     - Ђ можно?  ђазве можно? - необыкновенно как-то почти выкрикнула ЌадЯ и
расцвела при этом.
     - ‚се можно, - буркнул он, чувствуЯ, что с этого момента будет смотреть
на свою картину,  оставшуюсЯ там,  в  Љрыму,  только как на эскиз длЯ новой,
зародившейсЯ в нем теперь.
     - ‚едь  подумать только:  какаЯ-то  никому  не  известнаЯ улица  где-то
вообще,  хотЯ бы  и  в  ‘имферополе,  или „ворцоваЯ площадь,  известнаЯ всей
ђоссии!  -  с  большим подъемом и Ярким сиЯнием глаз проговорила она,  он же
добавил:
     - Ќе только всей ђоссии, даже и всему миру после девЯтого ЯнварЯ.
     - ‚ы это серьезно, Ђлексей ”омич?
     - Ђ разве вам показалось, что Я шучу? - удивилсЯ он.
     - Ќет,  Я  вижу,  что не шутите...  џ  очень рада и  сама не знаю,  что
говорю... ќто Я от радости так.
     ђадость действительно так и рвалась из круглых глаз Ќади.  Љогда же она
сказала вполголоса почему-то:  "‚от он!  ‘мотрите!" -  ‘ыромолотов отчетливо
почувствовал в  ней  снова товарища -  охотника,  напавшего на  след крупной
дичи.
     Ћн поглЯдел туда, куда кивнула ЌадЯ (они уже подходили к тротуару около
дворца), и увидел того, кого искал безуспешно в ‘имферополе: пристав „ерЯбин
- ставший,  впрочем, здесь, в Џетербурге, только помощником пристава - стоЯл
перед  козырЯвшим  ему   другим  полицейским  чином,   казавшимсЯ  маленьким
сравнительно с „ерЯбиным, но бывшим не ниже среднего роста.
     - Ћн самый!  - так же радостно, как и ЌадЯ, и тоже вполголоса отозвалсЯ
ей  ‘ыромолотов и  немедленно вообразил его верхом,  притом не  на  гнедом и
невзрачном, а на красивом вороном коне с белой звездой на лбу.
     ЃелаЯ звезда, впрочем, так же быстро пропала, как поЯвилась, но вороной
конь под таким всадником прочно осталсЯ в мозгу.
     - Њимо  него  пройдем,   Ђлексей  ”омич,   как  все  ходЯт,   -  успела
предупредить художника ЌадЯ,  опасаЯсь,  что „ерЯбин крикнет и на него точно
так же, как на нее: "‚ам что нужно?", если он перейдет на "мертвый шаг".
     - џ понимаю,  -  постаралсЯ успокоить ее Ђлексей ”омич,  -  ведь он что
называетсЯ "в нарЯде на дежурство" - охранЯет дворец, - как же можно...
     Ћни  пошли  мимо  „ерЯбина,  как  ходЯт  вообще жители столиц,  и  ЌадЯ
сознательно четко и быстро делала шаги,  а художник старалсЯ идти ей в ногу,
и в то времЯ как ЌадЯ,  только искоса взглЯнув на „ерЯбина,  тут же перевела
взглЯд на другого полицейского,  Ђлексей ”омич так и  впилсЯ глазами в того,
кого отыскивал и, наконец, нашел.
     Ћднако он не удовольствовалсЯ этим: он обернулсЯ, когда прошел мимо, и,
должно быть, это показалось подозрительным „ерЯбину.
     ‚друг раздалсЯ его мощный басовый голос:
     - Џодождите минуточку! - и он направилсЯ к ним сам.
     Ђлексей ”омич не столько видел,  сколько почувствовал,  как с лица Ќади
слетела всЯ ее недавнЯЯ сиЯющаЯ радость,  и это заставило его улыбнутьсЯ,  а
„ерЯбин обратилсЯ не к нему, а именно к Ќаде:
     - ЏредъЯвите, пожалуйста, ваш паспорт.
     - Џочему? - спросила ЌадЯ, ободреннаЯ улыбкой ‘ыромолотова.
     - Џотому -  что вы  подозрительно себЯ ведете,  -  прогудел „ерЯбин,  а
‘ыромолотов сказал вдруг неожиданно длЯ Ќади весело:
     - ‡емлЯков своих не узнали?
     ЌадЯ понЯла, что ей тоже необходимо улыбнутьсЯ, а „ерЯбин, выпЯтив губы
и оглЯдев поочередно их обоих, спросил густым, еще более низким басом:
     - ќто в каком смысле землЯков?
     - ‚ симферопольском,  -  в тон ему ответил Ђлексей ”омич,  и выпЯченные
губы „ерЯбина слегка разошлись в стороны.
     - ‚ы из ‘имферополЯ?  Ђ-а...  ќто другое дело... Њне кажетсЯ, что Я вас
там даже видел, - старалсЯ припомнить и Явно не мог „ерЯбин.
     - Ќе знаю,  видели ли вы менЯ,  но Я вас не один раз видел, и очень рад
видеть снова,  -  весьма весело,  к удивлению Ќади,  говорил художник,  в то
времЯ как „ерЯбин усиленно вспоминал и даже наморщил ради этого брови.
     - Џозвольте мне  вам  помочь:  художник ‘ыромолотов,  -  сказал Ђлексей
”омич, касаЯсь рукой своей шлЯпы.
     - Џомню!  -  наконец,  улыбнулсЯ „ерЯбин  и  повторил:  -  ‘ыромолотов,
художник, - помню!
     Ћн тоже прикоснулсЯ к своей фуражке и протЯнул Ђлексею ”омичу руку.
     - Ћго!  -  вполне искренне сказал Ђлексей ”омич.  -  ‘илой вас  бог  не
обидел!
     - …сть  отчасти,  -  самодовольно подтвердил „ерЯбин и  спросил:  -  ‚ы
недавно из ‘имферополЯ?
     - Ќедавно и на времЯ... Ђ вас там помнЯт, должен вам сказать.
     - Ќу еще бы не помнить,  - немедленно согласилсЯ с этим „ерЯбин, но так
как в  это времЯ мимо проходил какой-то генерал,  то он вытЯнулсЯ и взЯл под
козырек.  Ћднако тут же,  как только откозырЯл генералу, вспомнил про Ќадю и
спросил ее:
     - Ђ вы тоже из ‘имферополЯ?
     - Љонечно,  и сколько раз вас видела там,  -  постаралась попасть в тон
‘ыромолотову, который добавил:
     - ‹ю-бо-ва-лась - вот как надо было сказать!.. Ћсобенно когда вы верхом
ездили!.. € проезжали мимо женской гимназии.
     - ‘лучалось,   -   тут  же  припомнил  „ерЯбин,  -  случалось  мне  там
парадировать и верхом.
     - €деЯ!  -  вдохновенно воскликнул Ђлексей ”омич,  вскинув руку.  -  Ќе
хотите ли парадировать на своем коне у  менЯ на холсте,  а?  џ,  разумеетсЯ,
подарил бы вам этот свой этюд на памЯть!
     ЌадЯ даже поднЯлась как-то  непроизвольно на цыпочки от удивлениЯ перед
этим  решительным  натиском  художника  на  столь  монументального пристава.
„ерЯбин же  несколько мгновений размышлЯл,  видимо не знаЯ,  как отнестись к
предложению художника,  но  вот он медленно поднес руку к  козырьку,  слегка
наклонив голову, и пробасил:
     - Џольщен и тронут.
     Џотом, будучи несомненно человеком дела, а не слов, спросил:
     - Љаким же образом это можно будет осуществить?
     ’еперь   настала   очередь   ‘ыромолотова  отвести  несколько  моментов
размышлению над тем,  где бы именно мог он писать такого огромного пристава,
парадирующего на соответственно внушительной, конечно, лошади. Џоскольку его
мастерскаЯ осталась в Љрыму, то не в номере же "Џале-ђоЯлЯ"!
     - ‚от что было бы  самым лучшим,  -  сказал он.  -  ’ак как въезжать на
лихом  коне  в  мастерские художников считаетсЯ вандализмом,  то  несомненно
лучше будет Њагомету пойти к горе, чем горе идти к Њагомету.
     - џ тоже так думаю,  что это... как бы выразитьсЯ... более естественно,
- согласилсЯ с  ним „ерЯбин;  ‘ыромолотов же вспомнил,  какую хорошую службу
сослужил ему  в  этот  день телефонный мальчик в  "Џале-ђоЯле",  и  попросил
„ерЯбина записать на памЯть номер телефона.
     - ‡ачем же мне записывать,  когда Я могу просто вызвать "Џале-ђоЯль"? -
заметил „ерЯбин.
     - Ќу вот и чудесно!  Ђ мне тогда скажут,  и мы с вами побеседуем на эту
тему.  ’олько об  одном прошу вас:  не затЯгивайте,  не откладывайте!  Џрошу
помнить, что Я здесь долго жить не намерен.
     ‘казав это, ‘ыромолотов вдруг спросил поспешно:
     - Ђ какой масти ваш конь?
     - ‚ороной жеребец, - ответил „ерЯбин, откланиваЯсь.
     - —удесно!  ‚ороной жеребец -  это  чудесно!  -  восхитилсЯ ‘ыромолотов
своей удаче. - ‚сего лучшего!
     - Ѓудьте здоровы! - пожелал „ерЯбин, и они расстались.
     ЌадЯ,  уходЯ от дворца,  получила возможность наблюдать, как отразилась
на шедшем с нею рЯдом художнике его беседа с "натурой".
     Љак  будто  совсем  другим  человеком  стал  теперь  хмурый  и  резкий,
малодоступный и очень сдержанный пожилой художник, точно тридцать лет с него
слетело.
     Ћн жестикулировал воодушевлЯЯсь.
     - ‡начит,  фортуна моЯ  пока еще  со  мною,  а  это  ведь самое важное!
€спанцы говорЯт:  "„ай своему сыну счастье, а потом хоть бросай его в море".
‚от у менЯ,  значит,  и есть центр картины:  вы,  ЌадЯ,  подходите слева (он
выбросил вперед и вверх левую руку),  пристав „ерЯбин стоит на своем жеребце
справа (он сделал то  же  самое правой рукой),  а  на заднем плане -  ‡имний
дворец! Ќазвание дворца-то какое, а? ‡имний! ‚едь это - символ, ни больше ни
меньше!  ‡амороженнаЯ ђоссиЯ и ‡имний,  -  какой же еще? - дворец! € картина
моЯ будет называтьсЯ теперь не какаЯ-то там "„емонстрациЯ",  -  че-пу-ха!  Ђ
иначе, иначе... ‘овсем иначе!.. ‚от как: "Ђтака на самодержавие"! Ђ? Љак вам
кажетсЯ, ЌадЯ? ’ак ведь гораздо лучше, а?.. "Ђтака на самодержавие"!
     - Ќе кричите так, Ђлексей ”омич, на улице! - сочла нужным сказать ему в
ответ ЌадЯ.
     - Ђ?  Ќе кричать,  вы говорите?  ђазве Я очень кричу?.. „а, разумеетсЯ,
хотЯ мы с  вами и на площади,  но говорю ведь Я только с вами,  а не стою на
трибуне.
     ‘ыромолотов помолчал немного,  но  умолкнуть не  мог,  конечно:  он был
слишком взвинчен своей  удачей -  центр картины окончательно и  бесповоротно
уже возник в нем и укрепилсЯ.
     - Ђ вороной конь как вам нравитсЯ, ЌадЯ? - продолжал он неуемно. - ‚едь
Я только о нем и думал -  и вот вам подарок судьбы!  Ћплот власти царской на
вороном жеребце!  Ђ? ‚едь этот „ерЯбин вполне может поспорить фигурой с моим
сыном ‚аней, но вот, подите же, даже и на ум не пришел мне ‚анЯ, когда дошло
дело до  пристава?  Ђ  ведь одень Я  его приставом -  и  чем не  натура?  Ќе
догадалсЯ даже и вспомнить о нем...  ќто ваша заслуга,  ЌадЯ, - что Я вполне
гласно и признаю,  - это вы мне подсудобили такого пристава, как „ерЯбин. Ќе
напиши вы мне о нем в письме,  Я бы не подумал, что он нужен именно такой; Я
бы не пошел искать его в ‘имферополе, поскольку осталсЯ он у менЯ в памЯти в
каких-то темнейших закоулках,  - и вот теперь кончено, он у менЯ на картине!
ѓотово!
     - „а  ведь нет его еще у  вас на  картине,  Ђлексей ”омич,  -  решилась
поправить увлекшегосЯ художника ЌадЯ.
     - Љак же так нет,  когда есть? …сли есть у менЯ здесь, в голове, значит
и на холсте есть, - осталсЯ неисправимым художник.
     - Ђлексей ”омич!  Ђ  как же так вы говорите,  что Я  буду у вас на этой
ведь новой уже картине? - спросила вдруг ЌадЯ.
     - ’о есть? - не понЯл Ђлексей ”омич. - —то это за вопрос такой?
     - Љак же так не вопрос,  когда там Я была -  в ‘имферополе,  а теперь у
вас будет уж Џетербург,  -  сказала ЌадЯ. - ’ам Я выросла, и там Я еще могла
бы,  пожалуй,  а здесь Я что?  Ѓуквально какаЯ-то муха, каких здесь на одних
только улицах миллион, да миллион в домах, по квартирам.
     - Ђх,  вот вы о чем!..  ќто к делу не относитсЯ.  ’ам вы были у менЯ во
главе,  а здесь будете на переднем плане картины.  Њесто длЯ вас тоже весьма
почетное,  если представите, что толпа идет не в шеренгах ведь, а как всЯкаЯ
толпа - беспорЯдочно и не в ногу, косЯком... ’ак же точно и пристав „ерЯбин:
вы идете непосредственно на него,  а другие, которые в общем шествии впереди
вас будут,  -  те на других,  по положению повыше, чем „ерЯбин, вот и все, -
объЯснил художник.
     - џ  представлЯю,  -  сказала она,  -  только ведь если взЯть „ворцовую
площадь и  дворец,  то  какаЯ же  должна быть это огромнаЯ картина,  Ђлексей
”омич!
     - Ћчень огромнаЯ, да! - согласилсЯ ‘ыромолотов. - € показывать ее нужно
будет в  огромной зале,  и  зрители должны будут стоЯть на  весьма приличной
дистанции...  ‘корее всего нужно будет протЯнуть некое подобие барьера между
этой картиной и зрителЯми,  - вот как надобно будет сделать! € вот вы видите
теперь сами,  ЌадЯ,  как убого она была задумана там, у менЯ в мастерской!..
€дет,  дескать,  толпа людей неизвестных профессий,  несут, дескать, красные
флаги,  а их, дескать, уже ждут со свинцовым горохом, и, - публику просЯт не
расходитьсЯ,  -  сию минутку бабацнет залп!  “бого!  ‘куповатенько!..  Љакое
времЯ,   прежде  всего?  „евЯтнадцатый  век  или  двадцатый?  „вадцатый,  вы
говорите? Ђ где же машины? „вадцатый век - это век машин на земле, и в воде,
и в воздухе,  - вот что такое двадцатый век! Ђ где же эти машины, хотел бы Я
знать?..  ‚ы видите,  сколько машин пробегает мимо нас с вами здесь?  Ђ? ‚от
они-то и  должны быть на моей картине!..  € если бы вы менЯ спросили теперь,
как спрашивали вчера, зачем собственно Я приехал...
     - џ вас не спрашивала об этом,  Ђлексей ”омич,  - решилась перебить его
ЌадЯ.
     - ‚се равно,  Я  чувствовал этот вопрос и теперь вам на него отвечу:  Я
приехал, чтобы найти вас, „ерЯбина и новый размер своей картины.


        VIII

     ‡имний дворец вместо какого-то угла,  переулка и  улицы в ‘имферополе и
пристав „ерЯбин во всей его тЯжеловесности и мощи -  это была такаЯ находка,
что  ‘ыромолотов,  прощаЯсь с  Ќадей,  долго  обеими своими ручищами жал  ее
узенькую девичью руку и  благодарно глЯдел все,  тоже в  радостные,  круглые
светлые глаза.
     Џро себЯ думаЯ,  он не мог бы назначить даже и цены за такую находку, а
Ќаде говорил:
     - Ќе помню, у какого это поэта Я вычитал в мои древние годы:

                ‘южета нет, сюжета нет, -
                џ жизнь отдал бы за сюжет!

     ‚от,  значит,  какова бывает цена  порЯдочному сюжету на  бирже поэтов.
Ћднако и  на  бирже художников хороший сюжет стоит много...  Ћб  одном нашем
русском художнике вы,  наверно,  когда-нибудь слышали, что всю свою жизнь он
отдал одному только сюжету,  но о другом, может быть, и никогда не услышите,
что он свои фигуры длЯ картины вылепил из воска и всЯчески их освещал,  пока
не нашел освещениЯ,  какого хотел...  ‚от так и Я...  вкупе с вами,  ЌадЯ. ‚
том,  что Я хотел сделать там,  у себЯ,  таилсЯ,  конечно,  сюжет, но только
здесь, в Џетербурге, вырос он во весь рост и... как бы это сказать... в душу
мне глЯнул -  вот!  ‚ам обЯзан этим, вам, - никогда не забуду, что у вас Я в
долгу, ЌадЯ! ‚ долгу, в долгу!
     - Ђлексей ”омич,  -  сказала ЌадЯ, - а как же вы... џ хочу сказать, как
же вы думаете о подобном сюжете и не думаете о приставе „ерЯбине?
     - Љак же так не думаю? - удивилсЯ Ђлексей ”омич. - ’еперь буду думать и
день и ночь.
     - Ћ  том,  как он  сидит на  своей лошади?  Ђ  если он  придет к  вам в
мастерскую и  посмотрит на себЯ и  спросит вас:  "Љто это вам разрешил такую
картину писать?"
     ЌадЯ  сказала это  за  один прием,  и  только когда сказала,  ей  стало
неловко за себЯ, но Ђлексей ”омич ответил ей так, как было ему свойственно:
     - Ђ  зачем же  Я  буду  пускать приставов „ерЯбиных в  свою мастерскую?
ќтого еще недоставало!
     - Ђ кто же будет смотреть вашу картину, когда она будет готова? - снова
спросила ЌадЯ.
     - Џобедивший народ,  - коротко ответил ей ‘ыромолотов и добавил: - ‚едь
вы же уверены, что народ победит?
     - “верена, да, только... когда еще это будет!
     - „а ведь и картина моЯ когда-то еще будет готова! - в тон ей отозвалсЯ
Ђлексей ”омич, еще раз пожав ей на прощанье руку.
     Љак в жизни каждого человека,  так и в подспудной,  ни длЯ кого другого
не видной жизни крупного художника бывают взлеты,  но случаютсЯ и срывы. ќто
не значит,  конечно, что ему совершенно не удалось то, что он создал, - нет;
это значит только,  что он не все дал на холсте, что мог бы, что в силах был
бы дать.
     ’еперь,  когда  весь  целиком  захвачен  был  ‘ыромолотов  своей  новой
картиной,  ему стало совершенно Ясно,  почему он  вскоре же после того,  как
показал свой  триптих "‡олотой век"  своему ‚ане и  пациентам врача •удолеЯ,
охладел к триптиху и принЯлсЯ за пейзаж "Њайское утро".
     ‚  "‡олотой век" вложено им было очень много и,  однако,  не все:  было
показано  как  бы  несколько  крутобоких  вспененных Яростных  волн,  но  не
просторно  бушующее  море.   Ћн   хотел  захватить  триптихом  три  момента:
предгрозье,  грозу и  послегрозье,  но  средний из них -  гроза -  получилсЯ
каким-то малоговорЯщим - частичка очень большого, волна вместо морЯ, - всего
только  несколько  человек  вместо  восставшего  против  своих   угнетателей
народа...  Ђ  кто же построил на пустом поле то новое,  чему тоже слишком уж
тесно было на третьей полосе триптиха?
     ќту  картину  вздумал резать  ножом  пришедший вместе  с  ‚аней  в  его
мастерскую провокатор €ртышов,  но  могло быть и  так,  что если бы она была
выставлена,  то очень многие из публики понЯли бы ее не так,  как задумал ее
сам художник,  а  между тем картина,  вполне удавшаЯсЯ ее творцу,  не должна
вызывать кривотолков:  она покорит с  первого на  нее взглЯда,  как покорило
Ќадю "Њайское утро", вызвав у нее слезы восторга.
     Ќо, возмущенный, выхватил из кармана свой перочинный нож €ртышов, когда
увидел "‡олотой век",  и чем бы ни руководилсЯ он при этом, длЯ ‘ыромолотова
довольно было одного этого ножа,  чтобы охладеть к  триптиху,  как  довольно
было искренних слез Ќади, чтобы признать "Њайское утро" своим взлетом.
     Ћднако что же такое "Њайское утро",  как не пейзаж?  €  девичьЯ фигура,
введеннаЯ им  в  картину,  была не  только неотъемлемой от  пейзажа,  -  она
углублЯла его,  она была человеческой мыслью в нем,  -  именно тем,  чего не
хватало его  триптиху,  хотЯ в  основе его лежал тоже пейзаж.  ќтот пейзаж с
радугой,  стоившей ему много труда и  исканий,  был все же не продуман им до
больших глубин.
     Ќе те несколько фигур,  какие были даны им в средней части триптиха,  а
массу их,  ломающих старую жизнь, должен был он уместить на узком холсте; он
упростил рисунки, и вышло не то...
     „аже единоборство Њстислава •раброго,  кнЯзЯ тмутараканского,  с кнЯзем
ђедедей было не в пустом поле,  а перед множеством воинов как с той, так и с
другой стороны.  € о второй части триптиха могли бы сказать:  "Ћдна ласточка
не  делает весны,  и  пЯть  -  шесть  человек недостаточно,  чтобы  показать
восставший народ".
     ‚  "Њайском утре" он  как  бы  отбросилсЯ в  сторону от  темы триптиха,
признав ее длЯ себЯ слишком трудной, в этом был его срыв.
     …му только некому было сказать об этом:  сыну не пришлось,  кому-нибудь
другому - незачем, и срыв этот переживалсЯ им в одиночестве.
     Ћн,  конечно,  не мог не ценить колорита этой картины,  в чем сделал он
тогда большой шаг вперед, но содержание, сюжет картины... Ћн взЯлсЯ тогда за
холст, названный им "Њайское утро", чтобы забыть о триптихе.
     €  все-таки даже и  удавшеесЯ ему "Њайское утро" он не называл про себЯ
взлетом:  это был отход от мотивов триптиха, прыжок в сторону общепонЯтного,
всеми заранее принЯтого, но не взлет. € вот только он чувствовал настоЯщий и
высокий  взлет  весь  без  остатка захваченный "„емонстрацией" (или  как  бы
впоследствии ни  назвать ему  свою новую картину),  и  это был самый большой
взлет изо всех, когда-либо испытанных им в жизни.
     ЏростодушнаЯ  ЌадЯ,   случайно  войдЯ  в   его  дом  с   просьбой  дать
какой-нибудь рисунок или  этюд длЯ лотереи в  пользу ссыльных и  заключенных
политических, будто вошла с фонарем в кладовую его памЯти о 1905 годе. € вот
рЯдом с триптихом, на котором, между прочим, изобразил он семицветную радугу
- труднейшаЯ  задача  длЯ  живописца!   -  зарделась  в  его  мозгу  молодаЯ
русоволосаЯ девушка с красным флагом.
     Џросто  вспомнилось то,  что  давно,  еще  в  молодости его,  считалось
свЯтым:  идут девушки, русские мученицы за идею, с красными флагами, а потом
становЯтсЯ заключенными и ссыльными.
     Љартина, которую он затеЯл там, у себЯ в Љрыму, Явилась как бы платежом
долга,  повинностью, подвижничеством, но не взлетом художника. Ћн только как
бы сделал несколько подскоков на земле,  только расправил длЯ полета крыльЯ,
но не взлетел.
     Ѓыть  может,   и  взлетел  бы  все-таки,  но  помешала  начавшаЯсЯ  так
неожиданно  война.  ‚ойна  показалась  там  непреодолимым  препЯтствием  длЯ
взлета,  и вот -  преодолено это препЯтствие,  здесь,  в столице, на широкой
площади перед ‡имним дворцом.
     ‘юда,  сюда, именно сюда должны были сойтись все свЯтые русские девушки
с символами свободы - красными флагами в руках!
     ѓде же, как не во дворце, решалсЯ вопрос о том, быть или не быть войне?
Ћткуда же,  как  не  из  дворца,  вышли  один  за  другим написанные дубовым
казенным Языком царские манифесты?  Љого же оберегают приставы „ерЯбины, как
не  того,   кто  обитает  в  этом  дворце,   когда  пустуют  другие,  весьма
многочисленные его же дворцы?
     € вот к этому дворцу, как к Ѓастилии, идет народное русское море, чтобы
смыть его, как вековой свой позор.
     „а, это - взлет! € это настоЯщий и подлинный и самый высокий взлет его,
художника ‘ыромолотова,  так  как  он  отражает  долгожданный,  необходимый,
подсказанный историей взлет ставосьмидесЯтимиллионного народа, отставшего на
сотню лет  от  других,  даже и  мелких народов,  благодарЯ вот  этому самому
‡имнему дворцу, холодильнику, заморозившему ђоссию!
     Њужики с кольЯми призваны теперь,  конечно,  в полки,  защищающие - что
собственно -  ђоссию или  вот  этот самый холодильник?  ‚место кольев у  них
винтовки в  руках,  они,  желавшие девЯть лет  назад  непременно убить  его,
художника ‘ыромолотова,  за то,  что на голове его была шлЯпа,  будут, может
так случитьсЯ,  в роте его сына, прапорщика, и он вынужден будет приказывать
им  идти на верную смерть прежде всего "за веру",  потом "за царЯ" и  только
где-то на заднем плане - "за отечество".
     ЌеприЯзнь к  ним  развеЯлась только вот  теперь,  здесь,  на  „ворцовой
площади,  когда  возникла в  мозгу  громаднаЯ картина,  заполнившаЯ все  его
существо.
     ќто было ему присуще всегда:  жить той или иной своей картиной.  Ћн мог
бы всегда говорить о себе самом: "џ - это Я плюс картина, которую пишу".
     €  картины,   которые  он  писал,   расширЯли  его  "Я"  в  меру  своей
значительности.  Ћднако за всю его жизнь в него не внедрЯлось картины такого
бесспорного,  такого огромного значениЯ,  как  эта,  только что  поЯвившаЯсЯ
перед его глазами.
     ђасставшись с Ќадей,  он взЯл направление к себе,  на Џушкинскую улицу,
но  не  столько  шел  туда  сам,  сколько бережно нес  в  себе  возникавшую,
рождавшуюсЯ в замысле картину.
     Љругом него все еще было летнее,  и только что счастливо встреченный им
„ерЯбин был еще в  летнем белом кителе и  в летней фуражке,  но почему-то он
представлЯлсЯ ему в  зимней долгополой,  кавалерийского образца,  то  есть с
высоким разрезом сзади,  серой шинели и  в круглой черной каракулевой шапке,
украшенной спереди большою затейливой блЯхой из белого металла. €менно таким
рисовалсЯ он ему на своем вороном жеребце.  Њожет быть, самое слово "‡имний"
(дворец) отбрасывало в его мозгу все летнее;  может быть,  то,  что 9 ЯнварЯ
осуществлен был первый натиск народа на эту твердыню;  может быть,  наконец,
какое-то  подспудное  соображение о  том,  что  если  война  продлитсЯ,  как
утверждали,   не   больше  полугода,   то,   значит,   революционный  взрыв,
приуроченный к  ее  окончанию,  должен  совершитьсЯ не  в  иное  времЯ,  как
зимою...
     €  ЌадЯ стала рисоватьсЯ ему,  конечно,  тоже не в  летнем платье,  а в
зимнем пальто,  с небольшим меховым воротником - мех голубовато-серый, и все
другие были заботливо одеты им тепло, по-северному, по-петербургски.
     ќто было почему-то  даже необходимо:  не  летнЯЯ красочность и  белизна
одежды,  а  зимнЯЯ суровость,  строгость,  даже однообразие тонов.  ‚едь шла
огромнейшаЯ народнаЯ масса не на праздник,  а на бой,  -  лето же размЯгчает
человеческую душу, а зима делает ее решительней и тверже.
     €  даже снег...  Љрупные хлопьЯ снега вдруг представились ‘ыромолотову.
‹уч  солнца,  пронизавший снежную  тучу  и  засверкавший в  падавших хлопьЯх
снега,  и  побелевшаЯ  от  снега  сверху  подстриженнаЯ  грива  дерЯбинского
жеребца!
     Ѓыл теплый сухой день,  но  воображение ‘ыромолотова,  рисовавшее зиму,
действовало с  такою четкостью,  что преодолело всю толпу на Ќевском,  среди
которой он шел к своему "Џале-ђоЯлю":  ведь это была та самаЯ толпа, котораЯ
атаковала ‡имний дворец.
     ‚ этой толпе между прочими виделсЯ ему и старший сын ‹евшина, почему-то
в нагольном полушубке и в шапке из рысьего меха.  Ћн помнил его гимназистом,
но теперь он представлЯлсЯ ему бородатым,  с выдавшимисЯ скулами... ђазве не
мог он бежать из этого ‡ерентуЯ, чтобы непременно в нужный момент попасть на
„ворцовую площадь?
     € все Ќевредимовы,  сколько их было,  -  старцы,  студенты,  курсистки,
прапорщики,  полковые врачи!.. € своего сына ‚аню он удостоил получить место
на  картине в  первом  рЯду:  против богатырски сложенного пристава „ерЯбина
выдвигалсЯ не богатырь ли тоже ‚анЯ ‘ыромолотов, чемпион мира!..
     €  лошади...  ‚едь  не  один  же  только  дерЯбинский жеребец будет  на
картине.  Ђлексей ”омич припомнил и представил свои этюды 1905 года, которые
делал он в имении ‘ухозанета и из которых кое-что сохранил.  ‚от когда могли
они ему пригодитьсЯ:  ведь за „ерЯбиным не шесть,  а  много конных столичных
полицейских,  и  под ними должны быть не какие-нибудь шершавые,  а настоЯщие
красавцы кони.
     €  тот  генерал,  которому истово козырЯл „ерЯбин,  разве  не  может он
командовать обороной  дворца?  Џрикажут,  будет  командовать:  "Џатронов  не
жалеть!..", "•олостых залпов не давать!.."
     —истого холста не  было у  ‘ыромолотова,  и  он купил по дороге холста,
красок,   кистей.   Ќи   малейшего  отлагательства  не   мог  допустить  он,
переполненный ощущением зародившейсЯ и растущей в нем картины.
     Ђ  в  вестибюле "Џале-ђоЯлЯ",  как только он  вошел,  к  нему подскочил
телефонный мальчик и сообщил, радостно улыбаЯсь:
     - ‚ам звонили только что! џ хотел уж бежать к вам наверх.
     ‘ыромолотов подошел к  телефону,  уверенный,  что с ним желает говорить
„ерЯбин, но говорила ЌадЯ:
     - ’олько что получила телеграмму от  брата Џети.  Ћн  ранен и  теперь в
лазарете.


        ѓ‹Ђ‚Ђ „…‚џ’Ђџ

        ќ’ћ„› Љ ЉЂђ’€Ќ…


        I

     Љогда  полициЯ  проЯвлЯла  интерес  к  кому-либо  из  обывателей,   это
производило  вполне   понЯтное   большое   впечатление  на   всех   соседей.
…стественно,  что переполошилсЯ метрдотель "Џале-ђоЯлЯ", когда, вызвав его к
телефону,  помощник  пристава  столичной полиции  „ерЯбин  справилсЯ у  него
насчет художника ‘ыромолотова.
     - „о настоЯщего времени ни в чем не замечен, - встревоженно ответил он,
но „ерЯбин, крЯкнув неопределенно в трубку, прогремел весьма отчетливо:
     - „ело  в  следующем...  Џрошу  слушать внимательно и  ему,  художнику,
передать точно, чтобы не вышло недоразумений...
     - џ запишу, запишу! - заторопилсЯ успокоить его метрдотель, причем даже
и спину выгнул дугою.
     - „а,  вот именно,  запишите, что Я-Я... прошу его, художника, приехать
ко мне в полицейскую часть...  € пусть захватит все свои принадлежности... €
непременно паспорт...  ‡аписали?..  ’а-ак...  Ћт  трех  до  пЯти Я  буду,  -
добавьте, - от трех до пЯти, не позже... ‚се!
     ђазумеетсЯ,  никому из  служащих гостиницы не доверил метрдотель такого
важного поручениЯ. Ћн ЯвилсЯ в номер ‘ыромолотова сам и, к своему изумлению,
очень обрадовал художника.
     - Ћт трех до пЯти?  -  переспросил ‘ыромолотов.  - Џрекрасно! „ва часа,
значит, будет в моем распорЯжении! ‹учшего нельзЯ и желать. € времЯ хорошее,
от трех до пЯти... Ђ сейчас сколько?
     - Џочти двенадцать,  - поспешно вытащив свои часы, ответил метрдотель и
добавил: - ‘о всеми, сказано, принадлежностЯми и непременно чтобы паспорт.
     - Ќу  еще  бы  без принадлежностей,  -  усмехнулсЯ ‘ыромолотов,  -  что
касаетсЯ паспорта,  то Я  его пришил к  жилету и без него вообще не делаю ни
шагу. Ћб этом не извольте беспокоитьсЯ.
     Ќасмешливый тон и веселый вид художника успокоили метрдотелЯ, но все же
в  половине третьего он  счел за  лучшее напомнить ему,  что  ему необходимо
сделать.  Ћднако ‘ыромолотов уже выходил из номера с Ящиком и этюдником в то
времЯ,  когда  ревнивый исполнитель приказов всесильной полиции  показалсЯ в
коридоре.
     - ќто   и   есть   ваши  принадлежности?   -   осведомилсЯ  метрдотель,
прикоснувшись пальцами к этюднику.
     - Ђ что же еще,  вы полагаете,  надо мне взЯть? Ѓроненосец? - спросил в
свою очередь ‘ыромолотов, поглЯдев на него очень серьезно.
     Љогда  добралсЯ  художник  до  своей  натуры  (причем  не  обошлось без
предъЯвлениЯ паспорта),  шел уже четвертый час,  но солнца было еще много, а
главное - не было дождЯ. „ерЯбин встретил ЂлексеЯ ”омича вполне благодушно и
прежде всего раскрыл перед ним свой портсигар.
     Ћчень естественно удивилсЯ он тому, что художник не курит, что не имеет
обыкновениЯ и напиватьсЯ до бесчувствиЯ, и решил:
     - ‚ таком случае вы - настоЯщий феномен!
     ’еперь, когда „ерЯбин был без фуражки, Ђлексей ”омич не мог не отметить
про себЯ, что лучшей натуры длЯ его картины незачем было бы искать, и вновь,
в который уже раз,  припомнил,  что нашла длЯ него эту натуру ЌадЯ,  что эта
драгоценнаЯ деталь - такой пристав на красавце коне - подарена ему ею.
     ‡начительно облысевший,  хорошо  сформованный лоб,  и  под  ним  слегка
прищуренные,  Явно  прощупывающие глаза;  плотные  щеки,  несколько  излишне
набежавшие  на  нижнюю  челюсть;  крупные  мочки  ушей;  раздвоенный широкий
подбородок;  широкие и  как будто брезгливые ко всему ноздри,  а нос прЯмой,
без горбинки;  шеЯ -  как кусок телеграфного столба,  и плечи такие,  что на
каждом могла бы  усестьсЯ с  большим длЯ себЯ удобством базарнаЯ торговка...
"•орош!  Ћчень хорош!"  -  восхищалсЯ про себЯ натурой художник,  а  „ерЯбин
спросил, как будто заметив это восхищение:
     - Џоказать вам и моего конЯ?
     - Ќепременно! Ќепременно!.. € даже больше, чем показать: сесть на него,
- вот что было бы превосходно! ‘есть! џ вас ведь на коне решил написать.
     Ђлексей ”омич даже выкрикнул последние слова:  ему показалось вдруг, не
передумал ли „ерЯбин,  не желает ли он оставить в назидание своему потомству
обыкновенный, вполне всеми принЯтый поЯсной портрет?
     Ќо „ерЯбин не передумал. Ћн сказал даже:
     - ‚едь мы же договорились,  чтобы на коне, - и приказал кому-то седлать
свою лошадь.
     “спокоившись на этот счет,  ‘ыромолотов оглЯделсЯ в кабинете „ерЯбина -
просторной комнате с  тремЯ большими окнами,  резными стульЯми и  письменным
столом красного дерева,  и  решил,  что нужно что-то сказать приЯтное натуре
своей, чтобы вполне расположить ее к себе.
     - Џрекрасный кабинет у вас,  - сказал он. - ‚ такой мастерской можно бы
написать по-рЯ-дочной величины картину!
     €  на  одной из  стен тут же представил свою "„емонстрацию перед ‡имним
дворцом".  Ћн  сам  не  заметил того,  что очень заглЯделсЯ на  свою будущую
картину,   так  что  „ерЯбин,   наблюдавший  в   это  времЯ  его,   рокотнул
снисходительно:
     - ‡анЯтный вы народ - художники!
     - "ЉонЯ,  конЯ!  Џолцарства за конЯ!" - продекламировал Ђлексей ”омич с
большим подъемом.
     - Ћседлают - доложат, - деловито отозвалсЯ на это „ерЯбин, но, взглЯнув
в окно, добавил: - Њожем, впрочем, выйти на двор: седлают.
     ‚зЯл фуражку,  надел ее перед зеркалом, поправил портупею, размЯл плечи
и под руку с ‘ыромолотовым спустилсЯ с лестницы.
     - ‚от это называетсЯ удача!  -  не мог не сказать Ђлексей ”омич,  когда
прЯмо перед ним возник во всей своей красоте и гордой осанке конь „ерЯбина.
     „а, это была действительно удача.
     ‚ороной  жеребец-орловец,   около  которого  возились  двое  городовых,
застегиваЯ подпругу и пробуЯ,  не туго ли затЯнули,  пытливо глЯдел на него,
‘ыромолотова,  -  совершенно нового здесь,  во дворе полицейской части,  длЯ
него человека, а в глазах художника сиЯл восторг.
     Ќастроение сразу же  поЯвилось такое,  как девЯть лет назад на обширном
дворе конского завода генерала ‘ухозанета, где тренер гонЯл скаковых лошадей
на корде,  где каменные под железом конюшни были украшены сбоку каждых ворот
бронзовыми, неплохо сделанными лошадиными головами.
     - Љак его имЯ?  -  спросил ‘ыромолотов,  слегка похлопав конЯ по крутой
шее с коротко подстриженной гривой.
     - —еркес!  -  с  чувством  повторил Ђлексей  ”омич  и,  припомнив,  что
черкесов и ингушей нанимали в девЯтьсот пЯтом году помещики длЯ охраны своих
имений от крестьЯн, добавил: - Џрекрасное имЯ! Ћчень к нему идет это имЯ!
     —еркес раза два наклонил низко голову,  точно соглашаЯсь. •вост его был
подвЯзан замысловатым узлом. •оленаЯ шерсть лоснилась.
     - Ќу,  не  будем терЯть дорогого времени.  Џрикажете сесть в  седло?  -
игриво пробасил „ерЯбин,  приложив даже  руку к  фуражке,  и,  не  дожидаЯсь
ответа,  неожиданно длЯ ‘ыромолотова легко,  едва коснувшись ногою стремени,
поднЯлсЯ и вот уже устраиваетсЯ удобнее в седле,  а —еркес под тЯжестью его,
быть может семипудового,  тела переступает ногами и  ждет,  поставив топыром
уши,  когда его  этот увесистый всадник пошлет к  воротам,  чтобы скакать по
улице, звонко стуча копытами по мостовой.
     Ќо  всадник с  папиросой во  рту не  шевелит уздечкой.  Ћн  приказывает
городовому вынести длЯ художника стул, потом, вдогонку, кричит:
     - „ва стула!..
     Ђлексей ”омич расположилсЯ на этих стульЯх со своим этюдником и  Ящиком
длЯ  красок  на  таком  расстоЯнии  от  конного  помощника  пристава,  какое
подсказал ему холст на этюднике,  и из пачки углей вынул наиболее прочный на
вид,  так  как приготовилсЯ к  действиЯм энергичным,  а  при таких действиЯх
тонкий уголь очень скоро ломалсЯ в его сильных пальцах.
     „ерЯбин сидел на  седле вполне картинно,  даже не  казалсЯ тЯжелым,  и,
чтобы поддержать в  нем  такую посадку,  сколько нужно было  длЯ  зарисовки,
Ђлексей ”омич сказал первое, что навернулось:
     - ’еперь большаЯ редкость встретить такого конЯ,  как —еркес, в тылу...
’о есть, не в армии, хотел Я сказать...
     - ђеквизициЯ конского поголовьЯ полиции, разумеетсЯ, не коснулась, - не
без сознаниЯ своего достоинства отозвалсЯ на это „ерЯбин.
     - •отЯ война и мироваЯ,  -  подхватил ‘ыромолотов,  чтобы завЯзать,  по
своему обыкновению, разговор с натурой.
     - —то же из того, что война мироваЯ?.. ‚едь в свое времЯ она окончитсЯ,
- философски спокойно проговорил „ерЯбин. - ЏолициЯ же - это уж навеки.
     - Ќавеки? - совершенно машинально повторил художник, работаЯ углем.
     - Ђ  как же иначе?  -  спросил „ерЯбин и  покосилсЯ на ‘ыромолотова так
выразительно, что тот не замедлил с ним согласитьсЯ.
     - Љонечно, нельзЯ даже и вообразить государства без полиции.
     - ‚ том-то и дело... Ђ чего же стоит полициЯ без лошадей?
     ‚опрос  этот  был  поставлен  помощником пристава  так,  что  художнику
оставалось только ответить:
     - ђазумеетсЯ, ничего не стоит.
     - ‚ойны что! - продолжал философствовать „ерЯбин, сидЯ в седле. - ‚ойны
- это длЯ государства все равно что длЯ человека скачки, например, с призами
или  вот какой-нибудь коммерческий шахер-махер:  можно выиграть,  а  можно и
проиграть, а то и сделать ничью, как в шахматах бывает... Ђ длЯ министерства
внутренних дел только что работы прибавлЯетсЯ во времЯ войны...  Ћднако ее и
в мирное времЯ бывает до черта!
     €  с э