расе Ѓульбе", - осаждали
эту "крепость" запорожцы.
     ѓородишко был  дрЯнной,  грЯзный,  битком  набитый  всем  прифронтовым.
‹азаретов тут было несколько,  с  небольшим,  однако,  числом коек,  так как
больших  домов  где  же  здесь  было  найти.  ’Яжело  раненным  делались тут
неотложные операции, после чего их отправлЯли глубже в тыл.
     ‡аведовал этим лазаретом старый врач-хирург,  который до войны не носил
военной формы и теперь никак к ней не мог привыкнуть. •удой и высокий, седаЯ
щетина ежиком,  в  бороде,  подстриженной клином и торчащей вперед,  хлебные
крошки и табак, так как ел он на ходу, папиросы себе скручивал тоже на ходу,
слепливал их  кое-как,  и  они обыкновенно разрывались сбоку;  на  ходу же и
между прочим пил он разбавленный спирт, причем делал гримасу и говорил:
     - ‚от это так чертово пойло!
     ЌатальЯ ‘ергеевна спросила его в первый же раз, как это увидела:
     - ‚ таком случае, зачем же вы пьете?
     Ќо он поглЯдел на нее сердито и пробубнил:
     - Ќу-ну-ну,  -  сейчас видно,  была какой-то учительшей!.. ђазве нашему
брату-хирургу без этого можно? ’оже еще!.. Љак звать?
     € это была самаЯ длиннаЯ фраза, какую она слышала от него в первые дни.
Ћбычно он был однословен,  причем выбирал самые короткие слова,  и с первого
же днЯ начал недоговаривать ее имЯ,  -  выходило у него ’альсег,  - и всегда
очень свирепо он  глЯдел при  этом.  ѓлаза у  него  были в  красных веках от
недосыпу,  нос  крупный и  тоже  красный от  спирта,  кашлЯл он  по  причине
застарелого бронхита,  притом так,  как кашлЯют старые доги, когда им и надо
бы  полаЯть и  лень  лаЯть,  -  коротко,  однако внушительно.  Љогда  тЯжело
раненный,  по его мнению,  был безнадежен и  в операции уже не нуждалсЯ,  он
произносил угрюмое: "“гу", и это совсем уже короткое слово, скорее не слово,
а  вздох,   звучало  в  лазарете  как  смертный  приговор.  Џри  всех  своих
странностЯх он был,  по отзыву других врачей и сестер лазарета, очень умелый
хирург,  этот €ван €ванович ‡абродин,  которого,  обращаЯсь к  нему и ему же
подражаЯ, называли ‚анванч.
     Љроме ‡абродина,  было в  лазарете еще  три  врача,  помоложе его  и  с
меньшими странностЯми,  и  два фельдшера,  а  кроме …ли и  Ќатальи ‘ергеевны
здесь работали еще  две сестры,  которых почему-то  принЯто было называть по
фамилиЯм,  -  ’юлева и  Ѓублик,  может быть потому,  что  их  фамилии к  ним
неотъемлемо шли:  ’юлева была какаЯ-то всЯ прозрачнаЯ,  без кровинки в лице,
почти невесомаЯ на вид,  хотЯ на болезни пока не жаловалась и работала очень
ревностно,  а  Ѓублик  -  выпуклаЯ,  круглаЯ,  краснощекаЯ,  здоровьЯ самого
завидного и вне палат любительница похохотать,  причем и смех ее, заливистый
и  самозабвенный,  тоже почему-то казалсЯ Ќаталье ‘ергеевне похожим на сытно
подрумЯненные свежеиспеченные бублики,  сорвавшиесЯ с мочалочки, которой они
были свЯзаны, и бойко раскатившиесЯ по комнате.


        II

     Ѓез сознаниЯ ‹ивенцев пробыл недолго,  -  он  очнулсЯ от сильной боли в
правой ноге, когда солдаты его батальона, взЯвшись за него, заспорили, живой
он или убит и куда его нести.
     Ћн застонал от боли,  открыл глаза,  увидел над собою розовое от зарева
небо  и  вспомнил,  что  горЯт  мосты.  Ћн  выждал момент,  когда  могли его
расслышать, и сказал, насколько мог, громко:
     - Ќа перевЯзочный!
     Ћдин из солдат отозвалсЯ на это зычно:
     - ‘лушаем, вашбродь! - и тут же укорил другого: - Ђ ты говорил!..
     —то говорил другой, за пальбой не расслышал ‹ивенцев.
     Ќочной  этот  путь  к  перевЯзочному был  очень  мучителен и  показалсЯ
страшно долгим.  ђаза три еще ‹ивенцев терЯл сознание от боли в ноге, хотЯ и
не вполне: что-то смутное он все-таки слышал, когда его несли.
     Ќа перевЯзочном утром осмотрели его ногу,  ощупали, но пожали плечами в
нерешительности, что именно с нею: перелом кости или разрыв свЯзок, или и то
и другое вместе.  Ћна распухла,  стала сине-багровой,  прощупать в ней кости
было нельзЯ,  а болезненность,  очень остраЯ,  оказалась сплошнаЯ, где бы ни
начинали ощупывать.
     - ‚се-таки, скажите, что это? - спрашивал полкового врача ‹ивенцев.
     Ќо тот ответил:
     - Џока контузиЯ вследствие взрывной волны и падениЯ,  -  вот все, что Я
могу  сказать.  Ћстальное же  должен  сказать рентген:  прощупать нельзЯ,  -
значит, надо просвечивать.
     ‚ дивизионном лазарете, куда его привезли на рессорной линейке в тот же
день, он пролежал без всЯкой пользы длЯ себЯ больше суток. ’ам тоже сказали:
рентген,  но добавили,  что рентгеновского кабинета близко к фронту нет, что
он может быть только в тыловом лазарете.
     ‚ „убно его отправили в санитарном автомобиле,  в котором,  кроме него,
было еще трое раненых,  из них один тЯжело, - все офицеры. ђаспухшую ногу не
могли никак ему уложить так,  чтобы он  мог забыть о  ней хотЯ бы на минуту,
утешали только тем,  что автомобиль -  это не двуколка и не линейка,  что он
докатит быстро.  Ћднако толчков на ухабистой дороге было довольно, и он то и
дело закусывал губы, чтобы не вскрикивать: ведь у него была только контузиЯ,
а не рана,  и перед ранеными,  особенно перед тем, который был тЯжело ранен,
ему казалось неловким стонать от боли.
     ‚ „убно въехали во времЯ дождЯ. Њашина шла, ежеминутно вздрагиваЯ, хотЯ
шофер  старательно лавировал:  выбоин  здесь  на  улицах  оказалось  гораздо
больше,   чем  на  дороге.  ’олько  когда  наконец  остановилась  она  перед
лазаретом,  в который была направлена, ‹ивенцев почувствовал облегчение, тем
более что дождь перестал, очень освежив воздух.
     Ќо  его ожидала здесь несказаннаЯ радость,  которой он даже не поверил,
не  посмел поверить в  первые несколько мгновений.  Ќе  сон ли это?  Ќеужели
действительность? Љ машине подошли санитары - солдаты с носилками, а за ними
сестра в белом халате с красным крестом на рукаве,  и эта сестра, высокаЯ, с
серьезными,  внимательными голубыми глазами и утомленным лицом, была до того
похожа на Ќаталью ‘ергеевну,  что он едва не вскрикнул:  "ЌатальЯ ‘ергеевна,
вы?" -  но, заметив, что у этой нет косы, котораЯ обвивала бы ее голову, как
восточный тюрбан,  удержал крик.  ‚олосы  были,  правда,  похожие по  цвету,
пепельно-золотистые, но короткие, не доходившие даже до плеч.
     ‘начала вышли  из  машины  офицеры,  способные ходить,  потом  санитары
бережно уложили на носилки тЯжело раненного и понесли, и только тогда сестра
заглЯнула внутрь  машины,  и  он  убедилсЯ наконец,  что  это  она,  ЌатальЯ
‘ергеевна, потому что она тоже узнала его, всплеснула руками и припала к его
лицу щекой.
     - Ѓоже мой!  Ќиколай €ваныч!..  —то с вами?  - ќто она почти прошептала
испуганно, и он, обнЯв ее голову, тоже почему-то шепотом, отозвалсЯ ей:
     - Ќичего, не бойтесь, - контузиЯ...
     ‚  этот именно момент он,  в первый раз за последние три днЯ,  уверенно
сказал о  том,  что с  ним случилось:  "Ќичего",  и в первый раз за всю свою
жизнь глубоко понЯл всеисцелЯющую силу этого слова.
     Ќе в  слове было тут дело,  а  в  возможности сказать его,  это русское
"ничего", равносильного которому не имеет ни один Язык.
     - Ќичего? - спросила она со слезами в глазах.
     - Ќичего!  - повторил он еще увереннее и тут же добавил: - Ђ как же вы,
как же вы здесь?
     - џ ведь вам писала, - разве не получили?
     - Ќет, ничего... Љогда писали?
     - „ней пЯть назад, отсюда.
     - Ќе  успел получить...  Ќе мог успеть...  џ  уж трое суток почти,  как
контужен, и менЯ все возЯт... Ђ ваши косы где?
     - ђазве можно тут с косами! - проговорила она, переводЯ пытливый взглЯд
на  его  ногу,  и  он  вспомнил бритоголового полковника Љовалевского и  его
слова: "Ќа фронте чем меньше волос, тем лучше".
     Џодошли санитары с носилками.  Ѓольших усилий воли стоило ему не только
не стонать,  даже не морщитьсЯ от боли,  когда его укладывали на носилки. Ћн
смотрел в это времЯ в заботливые глаза Ќатальи ‘ергеевны и пыталсЯ улыбатьсЯ
ей хотЯ бы глазами, так как крепко стискивал при этом губы.
     Љогда его устроила она в  палате на койке около окна и  привела к  нему
‡абродина,  то  всЯ замерла,  ожидаЯ,  не  скажет ли он,  только взглЯнув на
багровую страшно распухшую ногу ‹ивенцева, свое страшное: "“гу!"
     Ќо ‡абродин,  сопЯ,  разглЯдывал не столько ногу,  сколько всего вообще
‹ивенцева, и вдруг придавил ногу возле колена и спросил:
     - ‡десь?
     ‹ивенцев понЯл это как: "Ѓольно ли здесь?" и ответил:
     - Ѓольно.
     - ‡десь? - спросил ‡абродин, придавив двумЯ пальцами у щиколотки.
     - Ѓольно, - повысив голос, сказал ‹ивенцев.
     - ‡десь? - сжал он всей рукой икру ноги.
     - Ѓольно! - вскрикнул ‹ивенцев.
     ‡абродин качнул бородой сверху вниз,  потом снизу вверх так, что из нее
выпала порЯдочнаЯ хлебнаЯ крошка, и сказал отчетливо:
     - Џолно!  -  потом тут же отошел к  тому тЯжело раненному,  который был
привезен вместе с ‹ивенцевым, оставив Ќаталью ‘ергеевну в недоумении.
     - —его полно? - почти безголосо спросила его она.
     - —его, чего, - точно передразниваЯ ее, бормотнул он и начал оглЯдывать
с головы до ног раненого, жестом запретив разбинтовывать его рану.


        III

     ‹юбовь и смерть - они спокон веку рЯдом.
     Љаждый день умирали в лазарете тЯжело раненные,  и каждый день приходил
сюда  свЯщенник отпевать  умерших,  которых  отвозили потом  на  линейке  на
кладбище.  †изнь  очень  туго  и  тесно  сжалась  тут  на  маленьком  клочке
пространства, называемом лазаретом за номером таким-то. Ћчень Ясной и четкой
была грубаЯ кромка ее, за которой пустота, ничто, вечность.
     Ћдни умирали, другие боролись со смертью, не терЯЯ надежды ее победить,
третьи не желали допускать и  мысли о своей смерти,  но не имели возможности
забыть о  ней  здесь,  как и  на  фронте,  -  ведь она никуда не  уходила из
лазарета;  четвертые,  -  это были врачи,  фельдшера,  сестры,  - пристально
наблюдали,  как  действует смерть,  и  всеми средствами,  которые были в  их
распорЯжении,  пытались помочь тем, кто имел еще достаточно сил, чтобы с нею
вести борьбу, как бы продолжаЯ свою борьбу на фронте.
     „а,  война,  по существу, не прекращалась тут, за стенами лазарета. Ћна
жила в  мозгу всех раненых,  о  ней рассказывали друг другу,  о ней говорили
врачам и сестрам,  ею бредили,  когда были в жару,  и стоны здесь были такие
же, как и на поле боЯ.
     ‚рачи привыкали, конечно, к различным видам ранений и к смерти раненых,
бывших  длЯ  них  совершенно посторонними людьми,  однако и  им  приходилось
задумыватьсЯ над тем,  почему изувеченные войною не проклинают ее,  а  ведут
себЯ так,  как будто заплатили они,  хотЯ и дорогою ценой, за то, что, по их
мнению, самое ценное из всех подарков жизни.
     „аже  врачи,  которые  все  здесь  были  штатскими людьми  до  войны  и
относились к ней как к самому отвратительному пережитку людскому,  замечали,
что  совсем иначе относЯтсЯ к  войне вот  все  эти  порезанные,  изорванные,
размозженные.
     —то  же  касалось ‹ивенцева,  то  теперь,  когда с  ним  рЯдом была та,
которую он любил,  жизнь длЯ него вошла как будто в  свой зенит,  -  и  это,
несмотрЯ  на  чудовищно распухшую неизвестно отчего  ногу,  в  которой  было
чего-то  "полно",  несмотрЯ  на  вонючие  бинты  своих  товарищей по  койке,
несмотрЯ на запахи иода и эфира и на весь вообще воздух лазарета, удручающий
даже  возле открытого и  занавешенного марлей окна  во  двор,  где  зеленели
какие-то кусты в палисадничке.
     Ќаталье  ‘ергеевне,  когда  она  подходила  к  нему  урывками,  он  все
стремилсЯ рассказать о том,  от чего его оторвало взрывом немецкого снарЯда:
о  ночной атаке,  о  захваченных 402-м,  403-м  и  404-м полками австрийских
позициЯх на  правом  берегу  ‘тыри  против деревень Џеремель и  ѓумнище и  с
деревней ‚ербень в середине этих позиций,  о том, как бежали австро-германцы
через ‘тырь по  своим мостам,  о  том,  как  эти  мосты были взорваны ими  и
горели, и пламЯ, отражаЯсь, плЯсало в реке.
     Ћн только не знал, - не пришлось услышать, - сколько было взЯто тогда в
плен,  сколько захвачено орудий,  пулеметов,  снарЯдов,  патронов;  но  зато
твердо знал,  что  только такой начальник дивизии,  как генерал ѓильчевский,
мог  дать своим полкам такой приказ,  как  "сбросить это  безобразие на  тот
берег",  и  только  такой  командир полка,  как  ’атаров,  мог  этот  приказ
исполнить.
     …сли бы  ‹ивенцев не  был  контужен и  если бы  вздумал он  кому-нибудь
описать в письме,  в каком удачном деле пришлось ему участвовать,  начинаЯ с
отбитиЯ контратаки противника,  он  ведь не  мог бы  найти длЯ этого никого,
кроме Ќатальи ‘ергеевны, а теперь она была здесь, рЯдом, ей не нужно писать,
ей можно рассказать об этом гораздо подробнее, чем в письме, и можно видеть,
какими глЯдит она на него при этом родными глазами.
     Љогда …лЯ знакомила Ќаталью ‘ергеевну с  ’юлевой и Ѓублик,  она назвала
’юлеву "Њировою скорбью", а Ѓублик - "‚етром на сцене".
     - ЊироваЯ скорбь,  -  это Я  понимаю,  а что такое "‚етер на сцене"?  -
спросила, улыбаЯсь, ЌатальЯ ‘ергеевна.
     - Ђх,  боже мой!  Ќу, понимаете, бывает же иногда нужно, чтобы на сцене
был ветер,  -  не все же могильнаЯ тишина, даже когда действие происходит на
улице,  например,  или где-нибудь на опушке леса!  -  поЯснила …лЯ.  - ‚друг
поднимаетсЯ ветер,  и артистка должна сказать патетически:  "Ља-кой ве-тер!"
Љонечно,  с  головы ее должна слететь шлЯпка,  а из рук вырватьсЯ зонтик,  и
юбку чтобы надуло, как парус... Љто же ветер на сцене должен сделать?
     - Њашины  какие-нибудь,  Я  думаю,  -  добросовестно  ответила  ЌатальЯ
‘ергеевна.
     - Ќу  вот,  машины!  Ѓублик это  сама сделает без  всЯких машин:  будет
летать по  сцене,  как  вихрь,  и  куда твоЯ шлЯпка полетит,  куда зонтик от
такого вихрЯ!
     Ѓублик действительно не ходила,  а  летала по лазарету,  а так как была
она  очень добротна,  то  при этом на  всех тумбочках вздрагивали пузырьки с
сигнатурками и дребезжали ложечки в стаканах.
     Ћ  ’юлевой …лЯ  сказала между прочим,  что  скорбь ее  оттого,  что она
боитсЯ, боитсЯ, страшно боитсЯ...
     - ‡аразитьсЯ сыпнЯком? - попробовала догадатьсЯ ЌатальЯ ‘ергеевна.
     - Ќет, что вы! ђазве от этого можно впасть в мировую скорбь? ‚се боЯтсЯ
сыпнЯка,  -  как же и не боЯтьсЯ,  -  и Я боюсь тоже, - только она боитсЯ не
столько этого,  сколько... - начала было объЯснЯть …лЯ и сама себЯ перебила:
- „огадайтесь сами!
     - Ќу где же мне догадатьсЯ!
     - Ђх,  боже мой!  Ќу, просто, боитсЯ, как бы в нее все, все, решительно
все не влюбились! ‚любЯтсЯ вдруг все, и что же ей тогда прикажете делать? Ћт
этого самого и мироваЯ скорбь!
     ‚  знойное засушливое лето быстрее зацветают и отцветают полевые цветы.
Џусть они  не  бывают так крупны и  Ярки,  как в  обычное,  когда перепадают
дожди,  но  они  успевают все-таки,  хотЯ  бы  и  перед  близкой  гибелью от
излишнего зноЯ, исполнить свое предназначение.
     ‘естры  в  лазарете  не  только  создавали кое-какой  уют,  необходимый
раненым не  менее,  чем  лекарства,  -  они перекидывали длЯ каждого из  них
незримый мост к  тому домашнему,  наиболее дорогому,  что было брошено им на
родине.  € не длЯ одних раненых незримо строилсЯ этот мост,  но и длЯ врачей
тоже,  закинутых войною так далеко от своих близких,  в обстановку, лишенную
многого, чем была длЯ них ценна жизнь.
     Џоэтому в  лазарете царила тихаЯ,  но все же заметнаЯ влюбленность.  …е
волна  поднЯлась,  когда  поЯвилась в  нем  ЌатальЯ ‘ергеевна,  -  красиваЯ,
высокаЯ,  строгаЯ на  вид,  -  но  весь лазарет озарилсЯ ею и  принЯл как бы
праздничный  вид,  когда  встретились  в  нем  ЌатальЯ  ‘ергеевна  и  тЯжело
контуженный прапорщик ‹ивенцев,  -  невеста и  жених,  как  это  было решено
всеми, хотЯ и не говорилось ими.
     ЉонтузиЯ ‹ивенцева стала  поэтому общей заботой лазарета,  и  возле его
койки  считали  необходимым  останавливатьсЯ участливо  не  только  врачи  и
сестры,  но и ходЯчие раненые, и всем хотелось решить прежде всего задачу, -
перелом или  разрыв свЯзок,  или то  и  другое вместе у  жениха новой сестры
‚еригиной, так счастливо встретившего здесь свою невесту.
     Љогда же …лЯ •удолей не раз,  то вместе с Ќатальей ‘ергеевной, то одна,
останавливалась около ‹ивенцева, внимательно в него вглЯдываЯсь, он сказал:
     - Џослушайте,  мне кажетсЯ,  Я вас где-то видел когда-то раньше, только
не помню точно, где именно.
     - Њне тоже кажетсЯ,  но Я тоже не помню,  -  ответила …лЯ.  - ’ак много
пришлось видеть офицеров, - тысЯчи.
     - џ, может быть, вспомню все-таки, тогда вам скажу.
     - •орошо. Ђ если Я раньше вспомню?
     - ќто вполне возможно. ’огда вы мне скажете.
     Љ  вечеру первого же днЯ ‹ивенцев припомнил Ясно Яркий солнечный день и
улицу в ‘евастополе,  на которой он встретил юную, даже слишком юную сестру,
и когда теперь эту при нем назвали …лей,  вспомнил, что и ту звали точно так
же.
     Џрошло почти два года с  тех пор,  но он припомнил и то,  как пил чай с
карамельками на  квартире у  той  …ли,  жившей  еще  с  какою-то  долгоносой
сестрой,  стучавшей по полу высокими, но прочными каблуками на просторе двух
комнат почти без мебели,  низеньких и  затхлых.  Ћн долго силилсЯ вспомнить,
где и  когда видел ее еще раз,  и представил наконец хату на Њазурах,  возле
которой остановились в  зимний вечер  сани  с  ним,  ‹ивенцевым,  когда его,
раненного пулей в грудь навылет, отправлЯли в тыл.
     ‚ этой хате устроен был питательный пункт;  из хаты,  пробираЯсь сквозь
густую толпу солдат, вышла сестра, маленькаЯ, закутаннаЯ, с кружкой горЯчего
чаЯ в руках и спрашивала звонко:  "ѓде здесь лежит офицер раненый?  Љому тут
чашку чаю просили?.." ‹ивенцев припомнил и то, что тогда он узнал в ней …лю,
она же  не  узнала его,  что было и  легко объЯснимо:  он  был слабо освещен
жиденьким желтым светом,  едва  сочившимсЯ из  одного окна,  и  тоже  весьма
старательно закутан, так как стоЯл тогда лютый холод.
     €  когда она  теперь,  в  лазарете,  подошла к  нему  снова,  -  просто
остановилась на секунду мимоходом, - он сказал ей, улыбнувшись:
     - џ вас вспомнил: вы - …лЯ из ‘евастополЯ.
     - Ђ-а!  -  неопределенно протЯнула она. - Њне кажетсЯ, что и Я вас тоже
чуть-чуточку помню: вы были там во втором временном госпитале, да?
     - Ќет,  …лЯ,  там  в  госпитале Я  не  был,  но  суть дела от  этого не
менЯетсЯ.
     Ћн улыбалсЯ,  несмотрЯ на боль в ноге,  котораЯ не утихала и неизвестно
чем  угрожала ему впоследствии.  Ћсчастливленный в  этот день совершенно длЯ
него неожиданной милостью судьбы - встречей с Ќатальей ‘ергеевной, он думал,
что  счастливее быть  уже  нельзЯ,  что  это  -  предел возможного на  земле
счастьЯ.
     € все-таки он видел,  что встреча,  тоже нежданнаЯ,  с совершенно почти
забытой им,  очень мало ему известной и раньше …лей делает его еще радостней
почему-то.


        IV

     Љогда ѓильчевский послал донесение в штаб корпуса о том,  что части его
дивизии сбросили австро-германцев с  предмостного укреплениЯ против деревень
Џеремель и ѓумнище,  там это принЯли,  как должное: иного от 101-й дивизии и
не ждали.
     Ќо   обстановка  на  фронте  сложилась  так,   что  одного  этого  было
недостаточно:  брусиловский приказ о  наступлении с  утра 21  июнЯ оставалсЯ
приказом,  который необходимо было  выполнить,  и  комкор ”едотов приказал в
свою  очередь  ѓильчевскому развить  успех,  то  есть  форсировать  ‘тырь  и
отбросить противника от левого берега этой реки.
     - Ќу  вот,  раз ты  груздь,  лезь поэтому в  кузов!  ”орсировать ‘тырь!
•орошенькое дело,  нечего сказать!  -  начал  бушевать ѓильчевский,  получив
такой приказ. - ‚едь донесли же мы, что мосты сожжены?
     Џолковник Џротазанов,  к  которому обращен был  вопрос,  ответил не  на
него,  а на другой,  какой,  по его мнению, непременно задал бы вслед за тем
его непосредственный начальник:
     - ‚  штабе одиннадцатой армии составлЯетсЯ общий план действий:  там  в
частности не входЯт; а приказ идет ведь оттуда через генерала ”едотова.
     - •отЯ бы от черта и дьЯвола,  -  безразлично! —то же они думают, что Я
упустил бы  возможность сам  перебросить дивизию через эту  ‘тырь,  были  бы
мосты целы?  -  кричал ѓильчевский.  -  Ђ  как  их,  эти  мосты,  можно было
сохранить,  когда взрывать их начали немцы с  того берега?  „аже и  своих не
пожалели,  когда наши на их плечах оказались...  ђазве полки наши понесли бы
такие  потери,   если  бы  не  мосты!..  Ђ  они  говорЯт  там,  -  разговоры
разговаривают, в благодатной древесной тени, в ‚олковые!
     ‚  деревне ‚олковые,  верстах в  тридцати от  Љопани,  был  штаб  32-го
корпуса,  -  учреждение,  совершенно бесполезное длЯ дела, в чем так глубоко
убежден был ѓильчевский,  что Џротазанов даже и не пыталсЯ с ним спорить. Ћн
сказал только:
     - ’от берег укреплен гораздо лучше,  нужно думать,  чем был этот,  и  в
штабе корпуса, и в штабе армии должны это знать.
     - Ђ конечно,  должны были бы знать,  - не институтки! Ћднако, очевидно,
не знают!
     - Њожет быть, понтоны длЯ нас приготовили?
     - Џонтоны?..  ќто было бы тогда не так глупо,  -  понтоны!..  Ђ только,
позвольте-с, почему же об этом не сказано в приказе?.. Њожет быть, и в самом
деле  понтоны  пришлют,   иначе  зачем  бы   так  категорически  приказывать
форсировать ‘тырь?
     - Ѓудем думать еще и  так,  что ведь не одна наша дивизиЯ,  а все,  кто
стоит на ‘тыри, получили подобный приказ, - сказал Џротазанов.
     - „умать мы  не  будем,  -  отозвалсЯ на это ѓильчевский,  -  а  просто
справимсЯ у соседей,  -  раз,  справимсЯ в штабе корпуса насчет понтонов,  -
два,  и наконец откроем завтра с утра пальбу длЯ пробивки проходов, - три, -
вот и все.
     ‘правились и в штабе корпуса, и у соседей.
     €з штаба корпуса ответили,  что речь о понтонах была и понтоны обещаны,
но пока в  распорЯжении штаба их еще нет;  обещаны также и подкреплениЯ,  но
пока еще не прибыли; однако и то и другое ожидаетсЯ в ближайшее времЯ.
     ѓильчевский повеселел, когда это услышал. Џовторив раза три: "ЋжидаетсЯ
в ближайшее времЯ", он наконец расхохоталсЯ.
     - —то мне это напомнило,  - умора!.. џ тогда в реальном училище училсЯ,
а  у  нас,  не в  пример гимназиЯм,  проходились естественные науки.  € вот,
узнали мы,  -  в шестом это,  кажетсЯ,  было классе,  -  состав человеческой
крови... џ тогда даже и не представлЯл себе, что впоследствии с человеческой
кровью буду иметь такое запутанное дело,  как в эту войну... Ќу вот, хорошо,
узнали мы,  что  входЯт в  кровь  такие  вещества,  как  гематин,  глобулин,
гемоглобин,  -  как сейчас помню! - € что же мы вздумали, - три человека нас
было,  закадычных приЯтелей,  -  пошли  мы  ходить по  лавкам -  бакалейным,
галантерейным,  даже в  скобЯной рЯд зашли,  -  и  везде спрашиваем с  самым
серьезным видом:  "Ђ что, у вас глобулина нету?" - "Љак-с? - приказчики это.
- Љак-с  вы назвали?"  -  "ѓлобулина".  -  "ѓло-бу-ли-на?  Ќет-с...  пока не
имеетсЯ".  -  "Ќу, а гематина? €ли, может, гемоглобин у вас есть?" € вот тут
один бойкий приказчик в скобЯной лавке с ног нас от смеха свалил. "‘ейчас, -
говорит, - не имеетсЯ, но в ближайшее времЯ ожидаем-с!"
     ‘оседи с правого фланга, оказалось, тоже ожидали подкреплений, притом с
часу на  час,  так  как  положение там было серьезное:  это было левое крыло
подсобных частей 45-го корпуса, оторванное от правого прорывом немцев.
     Џрорыв этот, правда, не получил развитиЯ, но немцы как будто готовились
его  развить.  ‚ообще не  было  точно  известно насчет немцев,  но  приказ о
наступлении с  утра 21  июнЯ был  получен и  соседЯми справа,  так же  как и
соседЯми слева - 105-й дивизией.
     ’о,  что  не  было  очевидным длЯ  каждой отдельной дивизии на  фронте,
вырисовывалось  гораздо  Яснее  из  общих  сводок,  составлЯвшихсЯ  в  штабе
Ѓрусилова.  ’ам видели,  что сколоченнаЯ ‹инзингеном сильнаЯ группа генерала
Њарвица,  имевшаЯ задачей прорватьсЯ к ‹уцку, истратила свои силы, ничего не
добившись;  восьмаЯ армиЯ  устоЯла;  прорыв  на  правом  крыле  одиннадцатой
зашили;  левый  фланг  группы  Њарвица  -  22-Я  немецкаЯ  дивизиЯ,  имевшаЯ
предмостное укрепление на ‘тыри и лелеЯвшаЯ замысел прорвать русский фронт и
здесь,  -  был отброшен за ‘тырь.  Ћтразив удар противника,  нападают, - это
основной закон всЯкой борьбы,  и  приказ Ѓрусилова не  пыталсЯ изменить это;
резервы же подходили с возможной в то времЯ поспешностью.
     Ќа  отбитом его  полками участке правого берега ‘тыри ѓильчевский был и
успел  составить  себе  понЯтие  о   том,   насколько  сильны  были  позиции
австро-германцев на  другом берегу.  Ћкончательно же  Ясно  стало это  после
опроса нескольких пленных офицеров.
     ‚сего взЯто было в  плен до полутора тысЯч человек и не меньше погибло,
частью во времЯ боЯ,  частью на переправе.  Ќо пленные сообщили,  что, кроме
немецкой  22-й,  накануне  сражениЯ  начали  стЯгиватьсЯ сюда  полки  свежей
австрийской дивизии, отправлЯвшейсЯ было в ’ироль, но изменившей маршрут.
     - Џротив двух дивизий противника, - говорил у себЯ в штабе ѓильчевский,
- вести одну нашу,  котораЯ свелась теперь почти к бригаде, даже и по мостам
можно только в состоЯнии белой горЯчки.  џ, конечно, изложу свои соображениЯ
генералу ”едотову и  буду просить об отмене его приказа.  Ќо пальбу завтра с
утра мы должны открыть и  откроем с пЯти часов...  чтобы прочистить кое-кому
мозги, благо снарЯды пока имеем.
     Џальба  началась  ровно  в  пЯть.  Љ  двенадцати отчетливо стали  видны
широкие проходы в  проволоке противника.  Ћдновременно с  этим пришел приказ
форсирование ‘тыри отменить,  дождатьсЯ прихода 10-й пехотной дивизии, а 7-ю
кавалерийскую отправить далее, в тыл всего 32-го корпуса.


        V

     7-Я  кавалерийскаЯ снЯлась с  места в  тот же день к вечеру,  так как к
вечеру подтЯнулсЯ первый полк обещанной 10-й пехотной. ЏомнЯ, как командовал
генерал ђерберг двумЯ его полками,  ѓильчевский отпускал конницу без особого
сожалениЯ,  тем  более что,  в  случае нужды в  ней,  она  все-таки была под
руками, хотЯ и выходила из-под его начальства.
     Љак раз в час выступлениЯ драгун,  когда ђевашову,  объезжавшему фронт,
вздумалось дать  тычка  в  морду одной артачившейсЯ лошади,  та  изловчилась
дернуть его зубами за руку.
     Љонечно,  лошадь была обучена плохо, если позволила себе так обойтись с
рукой бригадного генерала, и пострадал за ее невоспитанность ездивший на ней
драгун Љосоплечев,  но рука ђевашова,  к  счастью леваЯ,  оказалась все-таки
помЯтой несколько выше  кисти и  нуждалась в  перевЯзке,  которую тут  же  и
сделал полковой врач.
     ЏриготовлЯЯсь к  переходу на новую стоЯнку,  ђевашов,  ввиду возможного
дождЯ,  надел тогда диагоналевую тужурку,  которую лошадь не прокусила,  так
что раны-то не было,  однако он счел необходимым показать свою руку врачам в
„убно:  нельзЯ было упускать случаЯ прокатитьсЯ в  тыловой город,  несколько
освежитьсЯ,  кое-что  купить  в  тамошних  магазинах,  пообедать  в  хорошем
ресторане, во всЯком случае в лучшем, какой там можно будет найти.
     Ћн  считал,  что  и  независимо от  выходки лошади  драгуна Љосоплечева
заслужил однодневный отдых после боевых трудов и  лишений,  понесенных им во
времЯ обороны участка фронта,  доверенного дивизии,  тем  более что  это был
первый случай в истории их дивизии за все времЯ войны, что ей пришлось нести
обЯзанности пехоты.
     Ћн привык думать о  себе,  как об очень удачливом человеке.  ’ак было с
ним и  смолоду,  во времЯ прохождениЯ службы,  так оставалось это и  теперь:
война тЯнулась уже два почти года,  но  ни  разу не ставила его в  положение
прЯмого риска жизнью.  Ќи полку,  которым он командовал в  начале войны,  ни
бригаде,   которую  он  получил  вместе  с  генеральством,   не  приходилось
участвовать в  атаках,  -  нестись с шашками наголо на неприЯтельские части,
хотЯ бы и отступающие поспешно под натиском на них пехоты, и подставлЯть тем
самым себЯ под выстрелы и штыки.
     џпоно-русскаЯ война  его  совсем не  коснулась,  -  драгунский полк,  в
котором он  служил тогда,  не  посылали на  „альний ‚осток:  его  берегли на
случай подавлениЯ "внутренних беспорЯдков", что и пришлось ему делать осенью
1905 года и  за что сам ђевашов получил тогда очередной орден и  движение по
службе.
     †енат  он  не  был.  Ћн  составил себе  твердую программу жизни и  этой
программы держалсЯ:  неукоснительно наслаждатьсЯ всеми благами, не обременЯЯ
себЯ  заботами,  неразлучными с  существованием семейных людей.  †енитьбу он
откладывал  до  первого  генеральского  чина,  когда  можно  было  подыскать
приличное приданое за  невестой.  Љак всЯкий кавалерист,  он вполне искренне
любил лошадей и невесту представлЯл в имении с хорошим конским заводом или с
полной возможностью завести его.
     ‚ „убно, однако, он поехал в легковом автомобиле.
     „лЯ необходимых в  дороге услуг и длЯ того,  чтобы таскать покупки,  он
взЯл  с  собою  своего денщика,  который попал  к  нему  еще  перед войною и
оставалсЯ при  нем  во  времЯ  войны.  ”амилиЯ  этого  денщика-украинца была
‚ырвикишка,  но ђевашову нравилось,  обращаЯсь к  нему,  ни одного "и" в его
фамилии не  оставлЯть,  а  все  превращать в  "ы",  что  больше  подходило к
наигранному командирскому рыку генерала солидных лет.
     Џогода выдалась прекраснаЯ: солнце, но не жарко, не пыльно. Њашина была
еще не  истрепаннаЯ,  бежала бойко.  €  двух часов не прошло,  как показалсЯ
город.
     Џренебрежительно,  отвалЯсь  на  мЯгкое  сиденье,  смотрел  ђевашов  на
домишки пригорода,  которые и  раньше,  только что построенные,  нуждались в
капитальном ремонте,  а  теперь,  в конце второго года войны,  действительно
имели  жалкий  вид.  Љопошились около  них  ребЯтишки в  латаных рубашонках;
озабоченно тыкались носами в выброшенные на улицу помои скрюченные ребрастые
псы.
     ‹азарет,  в который ехал ђевашов, помещалсЯ на одной из главных улиц, и
это был тот самый лазарет, в котором лежал ‹ивенцев.
     “  ђевашова был  адрес,  но  лазаретов на  одной улице было  несколько,
однако не на всЯком доме,  отмеченном флагом с  красным крестом,  можно было
сразу разглЯдеть номер, и раза три останавливалась машина и раздавалсЯ рык:
     - ‚ырвыкышка! Џосмотри, - этот?
     ‹ихого вида черноусый денщик выскакивал из машины,  -  он сидел рЯдом с
шофером,  -  подбегал к дому, оглЯдывал его снаружи, спрашивал у кого-нибудь
внутри, возвращалсЯ и докладывал, растопырив пальцы у козырька.
     - Ќикак нет, ваше превосходительство, - наш дальше.
     Љогда же доехали наконец, он сказал:
     - Ћ  це це,  вiн самый и  е!  (ђевашов любил,  чтобы ‚ырвикишка говорил
иногда по-украински.)
     ‹еваЯ рука ђевашова была подвЯзана к шее;  никакой надобности в этом не
было,  но он сам настоЯл на этом,  когда ему сделали первую перевЯзку:  так,
ему казалось,  было гораздо более похоже на ранение чем-нибудь огнестрельным
или даже хотЯ бы холодным оружием, что иногда бывает не менее опасно.
     ‚ырвикишка открыл дверцу,  и ђевашов вышел важно,  искоса поглЯдываЯ на
свою руку.  Ћн даже с полминуты подождал,  - не выбегут ли ему навстречу, но
когда  никто не  выбежал,  поднЯлсЯ по  ступенькам крылечка,  выходившего на
улицу,  крылечка с  резьбою и  даже окрашенного когда-то  веселой золотистой
охрой, но теперь облупленного и с отбитой кое-где резьбою.
     - ѓде тут у вас,  э-э?..  - спросил он у фельдшера с полотенцем, первым
попавшегосЯ ему на глаза в коридоре,  и при этом только кивнул на свою руку,
чтобы не унижать себЯ длинным разговором с нижним чином.
     - Ќа  прием желаете,  ваше  превосходительство?  -  догадливо отозвалсЯ
фельдшер и  распахнул перед ним дверь,  из  которой только что вышел сам.  -
‘юди пожалуйте!
     ђевашов вошел в  довольно просторную комнату,  в  которой было  трое  в
белых халатах: двое мужчин - врачи и одна сестра.
     €  в  то времЯ как оба врача,  с большою любезностью усадив генерала за
стол,  начали расспрашивать,  что с ним случилось, и потом снимать повЯзку и
разматывать  бинт,  сестра  стоЯла  в  отдалении,  у  окна,  как  пораженнаЯ
внезапной потерей способности и двигатьсЯ,  и говорить. ‘естра эта была …лЯ,
и  ђевашова узнала она с первого взглЯда,  хотЯ он уже значительно изменилсЯ
за годы войны не только благодарЯ генеральскому чину, но и лицом и фигурой.
     ѓолова …ли  была повЯзана белым платком-косынкой;  и  первое,  что  она
сделала,  когда вернулась к ней способность шевелитьсЯ, старательно спустила
свою косынку пониже на лоб, чтобы он не мог узнать ее с первого взглЯда, так
же, как узнала она его. Ћднако она не вышла из приемной и жадно вслушивалась
в то, что говорилось им, ђевашовым, и врачами.
     Ћна не ожидала того, что рана ђевашова серьезнаЯ, - иначе он должен был
бы держатьсЯ при серьезной ране, - но то, что ей пришлось услышать о лошади,
о  лошадиных зубах,  которым  захотелось вдруг  откусить  генеральскую руку,
насмешило ее совершенно против ее воли:  она отвернулась, правда, при этом к
окну, но не могла удержатьсЯ от улыбки.
     Ћна  подумала,  что если бы  был здесь сам ‚анванч,  он  не  стал бы  и
разговаривать  с   таким  "раненым",   хотЯ  бы  и  генералом;   сказал  бы:
"Ќекогда-с!" и ушел,  а с этими двумЯ молодыми ђевашов расположилсЯ тут, как
у себЯ дома.
     ‚  то же времЯ ей не хотелось,  чтобы он встал,  простилсЯ с  врачами и
ушел  бы  к  себе в  автомобиль,  который она  видела в  окно,  узнав даже и
‚ырвикишку,  того самого, какой был у него в квартире тогда, два с половиной
года назад,  в  ‘имферополе.  Ѓыть может,  ‚ырвикишку она и не припомнила бы
даже,  если бы  просто встретила его на  улице,  но теперь узнала его так же
сразу, как и ђевашова.
     €  тут,  за  какие-нибудь  семь-восемь минут,  проведенных ђевашовым на
приеме,  на  нее нахлынуло так много,  что все тело ее  начало вдруг дрожать
крупной дрожью.  Ћна вздергивала плечами, чтобы сбросить с себЯ эту дрожь, и
не могла сбросить совсем, только слегка приостановила ее.
     ‚се,  что пришлось ей  пережить тогда,  в  ту  ночь,  и  потом,  позже:
пораженный до глубины души отец,  которого называли в городе "свЯтой доктор"
за то,  что не только бесплатно лечил он бедных, но и на свои деньги покупал
им лекарства и другое,  в чем они нуждались; мать, такаЯ взбалмошнаЯ всегда,
но в  то времЯ тоже как пришибленнаЯ несчастьем,  ворвавшимсЯ к  ним в  дом;
старший брат ‚олодЯ, который несколько дней не ходил в гимназию и все кричал
истерично, что ему стыдно... стыдно иметь такую сестру, как она...
     € вот теперь уже нет отца,  -  он убит,  хотЯ он был полковой врач, - а
бывший полковник ђевашов теперь стал уже генерал, он вполне благополучен, он
даже ни разу не был и ранен, - как она слышала, - а если и вздумалось лошади
укусить его,  то это она могла бы сделать и гораздо раньше,  до войны,  -  в
любое времЯ.
     ђаза два она взглЯдывала на него вполоборота.  ‚рачи не окликали ее,  -
им не нужна была ее помощь длЯ пустЯчной перевЯзки,  тем более что, возЯсь с
рукой генерала, они наперебой старались выпытать у него, как дела на фронте:
слух о немецком прорыве дошел до них и их не на шутку встревожил,  а генерал
победоносно сказал: "…рунда! ЏолнейшаЯ ерунда!" ќто ли было не утешительно?
     ђаза два или даже больше подмывало ее  подойти к  столу,  за которым он
сидел,  стать перед ним,  посмотреть на  него в  упор и  спросить:  "’ы менЯ
помнишь?" Ќепременно так,  этими тремЯ словами: "’ы менЯ помнишь?" € большим
усилием воли она поборола себЯ, подумав, что тут, при врачах, он может вдруг
сказать: "Ќет, не помню и не знаю, и почему это вам вздумалось обращатьсЯ ко
мне на "ты"?"
     ќто остановило ее, но, как только он встал и начал благодарить врачей и
прощатьсЯ, она тут же выскочила боком мимо него в двери.
     —то  ей  сделать дальше,  она  не  представлЯла Ясно,  но,  чуть только
отворилась  захлопнутаЯ ею  дверь  приемной  и  она  почувствовала,  что  за
ђевашовым  может  выйти  следом  кто-нибудь  из  врачей,   которым,  кстати,
совершенно нечего было сидеть в приемной,  -  она бросилась на крыльцо и, не
помнЯ себЯ, соскочила по ступенькам к машине.
     ‚ырвикишка стоЯл,  поглЯдываЯ на дверь крыльца. “ нее мелькнуло, что он
не узнает ее,  конечно,  и нисколько не удивитсЯ,  если она будет говорить с
ђевашовым при нем. офер-солдат сидел за рулем, делаЯ что-то с мотором, и на
нее не взглЯнул даже.
     Ќаконец, ђевашов показалсЯ на крыльце.
     €з-под низко надвинутой на глаза косынки …лЯ взглЯнула на него и  снова
отвернулась,  подумав, что вот он теперь видит ее у своей машины и объЯснЯет
это,  должно быть,  заботой врачей о нем, боевом генерале: послали, дескать,
чтобы помочь ему войти внутрь,  поддержать его, раненного в горЯчем сражении
в руку.
     Ћн  именно  так  и  подумал,  -  она  угадала.  Ћн  поглЯдел на  нее  с
любопытством,  спускаЯсь с  крыльца,  но  только что  подошел он  к  машине,
стараЯсь при  ней,  при  женщине,  шагать молодцевато,  она  быстро откинула
косынку назад,  показав весь свой крутой и  красивый лоб,  и спросила именно
так, как придумала в приемной:
     - ’ы менЯ помнишь?
     ‚сего только несколько мгновений оставались скрещенными их  взглЯды,  и
она успела припомнить за эти короткие мгновеньЯ,  что он -  два с  половиной
года  назад -  говорил ей,  что  делит всех женщин на  три  разрЯда:  пупсы,
полупупсы  и  четвертьпупсы,  -  наименее  интересные,  а  ее  причислЯет  к
первосортнейшим пупсам; только успела припомнить это и заранее испугалась, -
вдруг он вскрикнет: "Џупса! ’ы!" €...
     Ћна не  могла вообразить,  что может он сказать или сделать дальше,  но
вдруг по глазам его,  загоревшимсЯ было и  тут же потухшим,  понЯла,  что он
узнал ее, однако счел лучшим сделать вид, что не знает.
     - Ќет,  не помню,  э...  €  как вы смеете говорить мне "ты"?  -  как-то
сквозь зубы  протиснул он,  ставЯ  ногу  на  подножку своей  машины,  дверцу
которой держал открытой ‚ырвикишка.
     - Џодлец! - крикнула она, всЯ задрожав снова, как недавно в приемной, и
плюнула ему в толстую тщательно выбритую щеку.
     ђевашов вскочил в машину,  сразу потерЯв всю свою важность,  ‚ырвикишка
захлопнул дверцу,  потом  с  большой  быстротой занЯл  свое  место  рЯдом  с
шофером,  и машина, котораЯ перед тем фырчала мотором, сразу дала ход, уносЯ
от …ли не только самого ђевашова, но и долгие-долгие, тысЯчи раз и на тысЯчи
ладов перебираемые мысли ее о нем.
     Ќо эти мысли,  эти замки,  пусть воздушные-развоздушные,  они все-таки,
хоть  и  незримо,  однако  ощутимо подпирали,  поддерживали ее  под  покатые
девичьи плечи,  давали возможность ей переносить многое, чего, может быть, и
не перенесла бы она без этой подпоры.
     € вот все рухнуло сразу около нее. Њашина исчезла, - завернула за угол.
„ома,  в котором помещалсЯ их лазарет, она даже не разглЯдела потом в первое
мгновенье,  -  ей  показалось,  что он тоже исчез.  Џочувствовав,  что может
упасть,  если  не  схватитсЯ за  что-нибудь  твердое,  она  путаной походкой
подошла к  крыльцу сбоку,  уткнулась лбом в  перильца и  зарыдала,  дергаЯсь
по-детски телом.
     ќто увидела в окно ЌатальЯ ‘ергеевна;  она тут же выскочила к …ле.  Ћна
обнЯла ее, стараЯсь заглЯнуть ей в глаза, спрашивала испуганно:
     - —то с вами, …линька, что такое?
     Ћна  подумала  было  даже,  не  упала  ли  как-нибудь  …лЯ  с  крыльца,
перевесившись через перила,  но …лЯ не отвечала,  только рыдала неутешно,  и
женским  чутьем  ЌатальЯ  ‘ергеевна свЯзала  воедино генерала,  которого она
только что видела в коридоре,  автомобиль,  который стоЯл у крыльца,  и …лю,
котораЯ почему-то вдруг очутилась на улице...
     - ‘лушайте, …линька, это, значит, был он? - спросила она.
     …лЯ не отвечала.  € почти увереннаЯ уже в том,  что генерал,  -  бывший
тогда полковником,  - тот самый, о котором рассказывала ей …лЯ, она спросила
ее на ухо:
     - ќто он?
     - Ќет...  ќто - совсем другой... - сквозь всхлипываниЯ, уже затихавшие,
ответила …лЯ.


        VI

     ‚след за первым полком 10-й пехотной дивизии - 37-м - поЯвилсЯ в Љопани
и начальник этой дивизии генерал-лейтенант Ќадежный.
     ѓильчевский никогда  не  встречалсЯ с  ним  раньше,  хотЯ  фамилиЯ  его
попадалась  ему  в   газете  "€нвалид"  и  журнале  "ђазведчик",   когда  он
просматривал новогодние списки награжденных, и он ее запомнил. Ќадежный тоже
окончил военную академию,  но двумЯ годами позже ѓильчевского,  и служба его
протекала не на Љавказе, а в одном из восточных округов.
     ‚месте с фамилией,  не допускающей сомнениЯ в нем, природа подарила ему
и  вполне подходЯщую к этой фамилии внешность.  Љ ѓильчевскому подошел такой
отменный здоровЯк, что он не удержалсЯ, чтобы не воскликнуть:
     - Ћго!   „а   вы  один  стоите  целой  дивизии!   -   на  что  Ќадежный
снисходительно усмехнулсЯ,  как человек,  давно уже привыкший выслушивать по
своему адресу кое-что подобное.
     ѓодами он был Явно моложе ѓильчевского,  -  ни одного еще седого волоса
не было в темноватой шевелюре над его мощным квадратным лбом, также и в усах
стрелами и  в  очень коротко,  чуть не у самой кожи,  подстриженной бородке.
Ќеопределенного цвета глаза его прЯтались в  толстые веки,  а когда улыбалсЯ
он, их не было видно совсем.
     - Ќаслышан о  вас и  от  корпусного командира,  и  из других источников
тоже,  - постаралсЯ комплиментом на комплимент ответить Ќадежный, неожиданно
длЯ