ул инженер.
     - ’ут зал первого класса,  а  не третьего,  и  стараниЯ ваши излишни...
Џоберегите энергию!..
     - џ...  џ...  ‚ы знаете, кто Я? - гордо откачнулсЯ инженер. - џ - кнЯзь
Ќижерадзе.
     - Ђ  Я  -  кнЯзь ‚ыше-радзе!  ЏонЯли?..  €  при  малейшей попытке вашей
продолжать агитацию Я вас арестую!
     ’олько тут понЯл Џолезнов, что подполковник этот - жандармский, и очень
удивилсЯ, когда инженер деланно коротко хохотнул и на весь зал крикнул:
     - Љоротки руки!.. ‚ы?.. ЊенЯ?.. Ђрестуете?.. •а-ха!.. Љоротки руки!
     Ћднако он отошел от стола,  а к подполковнику наклонилсЯ сзади какой-то
длинный,  светлоусый, торгового вида и сказал как-то пьЯно-странно, указываЯ
пальцем на инженера:
     - Ћн у самого генерала-губернатора чай пил!.. •и-хи-хи... € кофей пил!
     Њежду тем широкоплечий сановитый старик,  хорошо и  добротно одетый,  с
раздвоенной,  видно,  что холеной,  бородою,  сказал важно,  в упор глЯдЯ на
подполковника, не сводившего глаз с инженера:
     - Ђресто-вы-вать,   господин  полковник,   тех,   кто  по-рЯ-до-чен,  и
оставлЯть на свободе Явных не-го-дЯ-ев -  эта ваша система уже довела нас до
ги-бе-ли! „а! ЃлагодарЯ этой сис-те-ме ђоссиЯ на краю про-па-сти!
     € вдруг хлынуло с разных сторон:
     - ‚ерно!.. Џравильно сказано!..
     €  около буфета кто-то  с  бутербродом во рту захлопал,  как в  театре;
когда присмотрелсЯ Џолезнов, оказалось, что это был молодой офицер.
     Џодполковник  резко  отодвинул  от   себЯ  тарелку,   зло  поглЯдел  на
сановитого старика и  кругом и  вдруг поднЯлсЯ и  пошел к  выходу,  а за ним
бросилсЯ и  официант с  салфеткой,  и  вот тот самый,  длинный,  светлоусый,
торгового вида,  подмигнул теперь уже  старику и,  также пальцем указываЯ на
уходЯщего жандарма, крикнул тонко:
     - ‘мотрите, деньги за солЯнку замошенничал! •и-хи-хи!.. …й-богу!
     €  он так вздернул усы и  такие сделал глаза,  что уже,  глЯдЯ на него,
многие  захохотали,  а  инженер (или  только надевший инженерскую фуражку на
времЯ),  не терЯЯ времени,  очутилсЯ вдруг на столе,  на другом конце его, и
кричал оттуда, перегибаЯсь:
     - ѓос-спода!..  Њы  переживаем  сейчас  мо-мент  огромной  исторической
важности!..  Ћ-банк-ро-тилась власть!..  ‚ы  все  это  знаете,  все  вы  это
видите!..  —то же теперь требуетсЯ от вас?  —тобы вы, наконец, заговорили!..
Ќа  чем  держалась  власть?  Ќа  бес-сло-весно-сти  населениЯ!  „о  чего  же
домолчальничались мы  все?  „о  стыда,  до позора!..  „о того,  что какой-то
конокрад и пьЯница и распутник ѓришка ђаспутин правил ђоссией, а при нем длЯ
мебели де-ге-не-рат этот,  "мы, божией милостью, Ќиколай ‚торый"... Ђ там...
в  Џетрограде...  в столице...  там голод!..  ’ам нечем печи топить!..  Ђ на
фронте что?.. ’ам милли-оны погибают!.. ‘ палками, да, с палками идут против
пулеметов, потому что винтовок нет!.. ‘нарЯдов нет!.. Ђ великий кнЯзь ‘ергей
Њихайлович об-кра-ды-вает  войска,  чтобы  брил-ли-ан-тов  накупить балерине
Љшесинской...
     Џри этом слове инженер,  -  как разглЯдел Џолезнов, - качнулсЯ вперед и
спрыгнул со  стола,  а  из боковых дверей показалось человек пЯть жандармов,
причем трое из них и поручик с ними были здешние,  а давешний подполковник с
очень решительным видом и с револьвером в руке выступал впереди.
     - ‚ы арестованы! Ќи с места! - крикнул он инженеру.
     - „удки! - крикнул инженер и замешалсЯ в толпу.
     Џотом началось что-то  неуловимое длЯ  глаз.  ‚се  в  зале сразу как-то
сгрудились около  жандармов в  непроницаемый круг,  все  закричали вдруг,  и
оказалось,  что это внушительно, когда на вокзале довольно согласно и полным
голосом кричит толпа:
     - ‚он жандармов! „олой жандармов!.. Ѓей их!.. ‚он, мерзавцы!..
     Џолезнов думал, что сейчас должна начатьсЯ стрельба, и подвинулсЯ задом
к  буфету,  но  неистово зазвенел вдруг  колокольчик швейцара,  старавшегосЯ
покрыть все голоса своим басом, действительно редкостным:
     - Џо-ез-ду на ’верь, на Њоскву втор-рой зво-нок!..
     € все кинулись к двери,  чтобы не остатьсЯ здесь,  на вокзале, и вместе
со  всеми вытолкнуло Џолезнова,  так и  не заметившего,  куда потом девались
жандармы.
     ЏоднЯв правую сторону воротника от  резкого ветра,  €ван €оныч дождалсЯ
отхода  поезда.  …му  хотелось посмотреть,  вытащат ли  из  вагона  жандармы
объЯвленного арестованным инженера,  но  жандармов на перроне не было даже и
видно.  Џоезд дернулсЯ и  после нескольких свистков двинулсЯ,  и на одной из
освещенных площадок  Џолезнов  разглЯдел  знакомую  инженерскую фуражку  над
тонким с  горбинкой носом.  €  так  как  в  это времЯ на  перроне было много
толкотни и криков, €ван €оныч безбоЯзненно сказал вслух о Ѓесстыжеве:
     - Ђ  он,  дурак,  вздумал менЯ урЯдником каким-то пугать!..  ќх,  идиот
чертов!
     Ћчень  возбужденно потом  начал  он  метатьсЯ по  вокзалу.  Џоденкину и
другому подручному,  работавшему в  ‚ышнем  ‚олочке,  ‡верЯкину,  он  послал
телеграммы:   "‡акупку,  погрузку  овса  пристановить".  ‚  то  же  времЯ  с
бесспорной  Ясностью,   чего  раньше  не  было,   представилось  необходимым
непременно поехать в Џетроград получить свои деньги в интендантстве. ЃольшаЯ
потребность двигатьсЯ погнала также его и  к  извозчику у  подъезда вокзала,
причем он  даже  не  решил,  куда  собственно он  поедет,  домой ли,  или  к
Ѓесстыжеву,  чтобы доказать ему, что он не только мошенник, но еще и круглый
дурак.
     Њежду тем было уже около девЯти,  и,  когда стоЯл он  около извозчика и
смотрел  на  мерцающую слабыми огоньками заозерную часть  слободы,  раздалсЯ
вдруг звонок на перроне.
     ‘просил он извозчика на всЯкий случай:
     - ќто рыбинскому звонок?
     - Џитерскому, - ответил извозчик.
     - Ља-ак так питерскому?..  Ђ  зачем же Я хочу с тобою ехать,  когда мне
именно в Џитер надо?
     - Ќе знаю уж, дело хозЯйское...
     €звозчик мог  подумать даже,  что  он  пьЯн и  над ним шутит;  извозчик
обиделсЯ.
     Ђ поезд,  которого Џолезнов ждал так долго,  пришел действительно через
полчаса.  ‚ полЯх южнее Ѓологого,  конечно,  сильнаЯ крутила метель:  вагоны
пришли оледенелые,  поседелые,  с пухлыми белыми от снега крышами,  и, когда
€ван €оныч занЯл свое верхнее место,  им  овладела не  то  что успокоенность
после двух этих дней,  а  так,  будто долго втаскивал себЯ на какую-то почти
отвесную насыпь, чтобы попасть на рельсы, и вот, наконец, на рельсах.
     ‚ерхнЯЯ полка  вагона,  когда  перед  тобою  только свеча или  лампочка
вверху,  а внизу ненужно длЯ тебЯ суетитсЯ чужой народ и путь твой еще долог
- целаЯ ночь,  -  это располагает к довольно странным, отрешенным и медленно
проплывающим мыслЯм. €ван €оныч думал теперь только о жене, о том, что у нее
"началось",  началось то,  чего остановить,  может быть,  и нельзЯ. Љогда он
женилсЯ,  ей было девЯтнадцать,  ему сорок шестой...  Љроме того, он часто и
подолгу не бывает дома.
     Ћчень  трудно  было   с   руками:   они   чересчур  набрЯкали  и   были
чугунно-тЯжелы,  так что, на какой бы бок он ни ложилсЯ, через пЯть - десЯть
минут отлеживал себе то  ту,  то другую руку,  -  приходилось поворачиватьсЯ
снова.
     Ћ  чем  говорили теперь внизу  (сосед же  его  по  верхней полке  спал,
повернув к  нему совершенно голый и белый затылок),  €ван €оныч не слушал...
Ћн  думал  о  жене  просто,  по-деревенски и,  должно быть,  иногда все-таки
забывалсЯ на  минуту,  потому что  Явно как будто зажимал в  отекшей руке ее
косу.  €ногда  же  казалось,  что  в  руку  ему  попала  черноморова  борода
Ѓесстыжева и  он  рвет ее  и  волочит самого Ѓесстыжева по рельсам.  €ногда,
когда сильно дергалсЯ поезд и его подбрасывало, приходилось прижимать руку к
сердцу,  -  так оно начинало колотитьсЯ. „аже несколько удивленно он думал о
нем:   "ЌесмотрЯ,  что  шестой  десЯток  идет,  а  все-таки  здоровенное!.."
‚спомнил,  что  лет  сорок  уже  ничем  не  болеет,  только  в  детстве была
лихорадка, - пил от нее горькую хину.
     Љогда подъезжали к станции “гловка, сосед €вана €оныча, поднЯв голову и
поглЯдев на него мутными глазами, буркнул:
     - —то это вы все вертитесь, послушайте?..
     Ћзадаченный €ван €оныч только что хотел выругать его,  обидЯсь,  но тот
тут же повернулсЯ, снова показав ему гладкую лысину, и завидно захрапел, как
человек с чистейшей совестью, не отЯгощенной даже преступлениЯми ближних.
     - ‚от так осел! - сказал €ван €оныч скорее задумчиво, чем злобно, и тут
же  почему-то  представил у  себЯ на  коленЯх тоненькую старшую свою девочку
‹изу,   как  она,  откинув  головку,  чтобы  смотреть  ему  прЯмо  в  глаза,
спрашивала:
     - Ћсел, папа, он больше, чем белуга, или он меньше?
     Ћн ответил ей тогда:
     - Ћни разные.  ’о -  осел,  животное,  а то - белуга... в воде живет...
Ѓелугу, ее на Љаспийском море ловЯт...
     - Ќа Љась-пись?.. ”у, мама!.. Љак папаше не стыдно?..
     €  она соскочила с колен и времЯ от времени глЯдела на него осуждающими
глазами и покачивала головой.
     Ќа какой-то небольшой станции поезд остановилсЯ и стоЯл так долго,  что
пассажиры начали встревоженно выходить из вагонов.
     ЏроснулсЯ и тот, с лысиной, натЯнул на длинную, как пирог, голову рысью
шапку с  наушниками,  покачалсЯ на слабых руках с  полминуты и тоже спрыгнул
вниз и вышел.  …го не было с полчаса,  а когда он вернулсЯ наконец, Џолезнов
обратилсЯ к нему, как к знакомому:
     - —то там случилось такое?
     - —ерт их  знает,  разве у  них разберешь?..  Њы на запасном пути будто
стоим, - подумавши, ответил лысый.
     - Ќу, а все-таки что же такое говорЯт?
     - —то говорЯт?..  ѓоворЯт какую-то  чушь неподобную!..  Ѓудто мы  целый
корпус пропустить должны, только тогда дальше поедем...
     - Ља-ак так корпус?..  ‡ачем корпус?.. „а ведь корпус, - вы знаете, что
это такое? - очень встревожилсЯ Џолезнов. - Људа же это целый корпус?
     - Људа?.. ‚ Џетроград, говорЯт, на усмирение...
     Ѓольшие бурые мешки были у него под глазами, а лицо бритое. Ћн добавил:
     - ‚ообще теперь можете спать безмЯтежно...
     ЏодтЯнутьсЯ на  руках он не мог и  стал обеими ногами на столик,  чтобы
взобратьсЯ  на  свое  место,  а  взобравшись,  присмотрелсЯ к  Џолезнову  и,
вспомнив, должно быть, как он вертелсЯ, сказал покровительственно:
     - Џройдитесь  подите  минут  на  десЯть,   освежитесь...  ‹учше  будете
спать...
     € опЯть показал, какаЯ у него плешь. Џолезнов же рассуждал между тем:
     - Љорпус...  это -  две дивизии.  ‘тало быть,  восемь полков...  ќто по
военному  составу...   посчитайте,  сколько  людей...  „а  артиллериЯ...  да
кавалериЯ...  Љроме того,  обоз...  ‘колько же это составов надо?..  Ћдин за
другим их гнать,  и то ночи не хватит...  € чего же нам их ждать на запасном
пути?.. Ќе все ли равно, нам ехать и им ехать?
     ‚се-таки больше часу стоЯли на  этой станции.  Џотом,  пропустив скорый
встречный,  снова дернулись вагоны и  застучали колеса.  ќто очень успокоило
Џолезнова.  Ћн  даже  задремал.  ‘нились ему  одни  только крушениЯ поездов,
причем вагоны поднимались на дыбы и опрокидывались вверх колесами.


        ѓ‹Ђ‚Ђ ‘…„њЊЂџ

     “же на Ќиколаевском вокзале,  когда в двенадцатом часу днЯ приехал €ван
€оныч,  оказалось  необычайно людно,  весьма  простонародно -  даже  в  зале
первого класса,  -  очень  шумно  и  как-то  совсем неожиданно празднично...
Џравда,  день был воскресный,  но народ, переполнивший вокзал, видимо никуда
не собиралсЯ ехать и не был озабочен тем,  как бы достать билет и как бы кто
не  украл мешка или корзины.  Ќикто и  не тащил на себе,  пыхтЯ и  наливаЯсь
кровью,   чудовищных  узлов,  замызганных,  перетЯнутых  веревками  семейных
чемоданов.  ’олпа была Явно свободна от  прокисших своих вещей и  уже  одним
этим празднична.
     ‚се кругом были очень возбуждены.  Љто-то - за толпой не было видно как
следует, кто именно, - кричал решительно:
     - Ђ Я вам говорю: за нас казаки!
     - Ђ  отчего же  ораторов нет?  -  спросил громко €ван €оныч,  вспоминаЯ
инженера Ќижерадзе. - ‚от бы теперь оратора.
     †енщина с рЯбинами около носа отозвалась визгливо и даже запальчиво:
     - ѓоворЯт же!.. "Ћратора"!.. ‚озле памЯтника цельный час говорЯт!..
     €ван   €оныч  представил  памЯтник,   весь  облЯпанный  белыми  сочными
снежками,  представил и  то,  как  выкрикивает там  кто-нибудь  вот  теперь,
взобравшись на цоколь или тумбу, и сказал женщине строго:
     - ’о своим чередом, а надо бы и здесь!
     Џотом произошло что-то менее понЯтное:  толпа на вокзале забурлила, как
кипЯток в котле,  и одна часть ее неудержимо полезла внутрь вокзала,  крича:
"ЏолициЯ!..  „ержись!..  ЏолициЯ!..", другаЯ - и как раз в это течение попал
€ван €оныч - буйно ринулась к выходу на площадь.
     ’ут,  около подъезда,  упершись в выступ стены,  чтобы его не столкнули
ниже, он увидел первую кровь.
     Ѓезбородый,  с кошачьими рыжеватыми усами,  с глазами навыкат, красный,
полнощекий,  картинный пристав,  гарцуЯ на кровной вороной, белоногой лошади
во  главе  двух-трех  десЯтков конных полицейских и  стражников и  не  менее
полусотни казаков,  решил  сделать натиск на  толпу...  Ћн  взмахнул рукою с
матовым револьвером и что-то крикнул назад, команду, - толпа кричала, трудно
было  разобрать  какую,  -  после  которой  все  разом  пришпорили  коней  и
пригнулись, готовые в клочьЯ разнести огромную толпу, запрудившую площадь.
     ’олпа  же  как  будто  сделала бастион из  огромной неуклюжей бронзовой
лошади и  такого же  неуклюжего всадника на  ней;  она  отхлынула всЯ только
сюда,  к  памЯтнику,  и  здесь  непрошибаемо сгрудилась.  ‹ошади  пристава и
полицейских не могли взЯть разбега, никакой атаки не вышло. ‚ороной красавец
переступал тонкими ногами в  белых  чулочках перед плотной стеной толпы.  Ћн
все времЯ то  пригибал точеную голову к  груди,  то подымал ее,  чтобы опЯть
пригнуть.  ‘о  стороны казалось,  что  он  приветливо кланЯетсЯ толпе...  Ќо
багровый пристав  кричал,  слышно  было  только:  "...иись!..  Ять!.."  -  и
непечатнаЯ брань.  Џосле говорили,  что кто-то ударил его по ноге палкой,  и
пристав в него выстрелил.  Ћн думал, может быть, что вслед за его выстрелом,
как за сигналом,  раздадутсЯ стройные всеустрашающие залпы, но полицейские и
стражники только потеснились, чтобы пропустить казаков.
     €здали нельзЯ было понЯть,  что случилось так неожиданно,  -  все времЯ
кричала и волновалась толпа,  - почему-то в ближайшего к себе казака-донца с
лихим желтым чубом выстрелил пристав, и тот беспомощно упал на шею лошади, и
тут  же  блеснула  шашка,  и  пристав  с  разрубленной  головой  опрокинулсЯ
навзничь: товарищ убитого казака отомстил за одностаничника.
     €  всЯ  площадь взвилась радостно:  "Ља-за-ки!.."  ќто был не  крик,  а
какой-то выдох шумный,  как бывает у удавленника,  когда вовремЯ снЯта с его
шеи  петлЯ:   еще  бы  немного,  два-три  момента,  и  -  удушье,  смерть...
"“рра-а-а!.. Ља-за-а-а-ки!.."
     € потом уже как будто должное, как какаЯ-то подсказаннаЯ необходимость,
кинулись на казаков полицейские,  и опрокинули полицейских казаки и с пиками
наперевес (вот  когда показались €вану €онычу геройски-грозными эти  длинные
пики!)  погнали их  карьером вдоль ‘тарого Ќевского,  к  ‹авре...  €  только
вороной  красавец  рЯдом  с  мухортой пегой  лошадкой казака  остались среди
толпы,  а  на  вокзал бережно несли молодое тело  казака и  волокли за  ноги
грузное  тело  пристава,  оставлЯвшее на  истоптанном снегу  кровавый  след.
Џроволокли недалеко от  Џолезнова,  и  он заметил,  что поЯса с  кобурой,  а
значит,  и с револьвером,  не было на его шинели, как на теле казака не было
ни винтовки, ни патронных сумок.
     €  только  когда  пронесли тела,  очнулсЯ €ван  €оныч  от  всего  этого
неслыханно нового,  усиленно  замигал  глазами  (почему-то  слезы  на  глаза
навернулись) и сказал оторопело громко, обернувшись почему-то назад:
     - ‚от это так ловко! Ђ?..
     - Њилый, еще как ловко-то!.. ђаз ежели казаки за нас, так теперь...
     €  не договорила та самаЯ с рЯбинами около носа (оказалось,  что стоЯла
она сзади него) и,  совсем как на Џасху,  заплаканнаЯ от счастьЯ, поцеловала
его в губы.
     Џолковник кнЯзь Ђбашидзе жил наискосок,  через площадь,  в самом начале
‡наменской улицы.  Љ  нему у Џолезнова,  пока он стоЯл,  скопилось несколько
деловых вопросов об овсе: нужно ли теперь доставлЯть овес? кто будет за него
платить,  если  доставить?  куда  именно доставить?  есть  ли  в  Џетрограде
какаЯ-нибудь власть, если пристава стрелЯют в казаков, а казаки рубЯт головы
приставам?..  может ли он получить теперь в интендантстве свои двадцать семь
тысЯч?
     Ќа  все  эти  и  многие  другие  подобные вопросы непременно должен был
ответить Ђбашидзе,  слегка похожий на того инженера в Ѓологом, только ростом
выше, годами старше, лицом красивее.
     ’олпа раскинулась теперь по всей площади, и пройти сквозь нее оказалось
возможным.  Џолезнов смотрел  на  всех  кругом  с  веселым  пониманием,  как
соучастник,  в  то же времЯ думаЯ о Ѓесстыжеве:  "„у-у-рак,  дубина!..  —то?
‚зЯл?.."
     Љогда позвонил он, за дверью послышались почему-то беготнЯ на цыпочках,
шарканье ног,  и потом стало тихо. Џолезнов надавил пуговицу звонка еще раз.
„олго  никто не  отзывалсЯ,  наконец робко звЯкнул ключ  в  замке,  и  через
узенькую дверную щель спросил тихий женский голос:
     - ‚ам что надо?
     € так же тихо, понимающе тихо, отозвалсЯ €ван €оныч:
     - Њне бы... џ к господину полковнику... к их сиЯтельству...
     - Ќету здесь никаких полковников! - тверже уже сказал голос.
     - ‚ы не думайте,  что Я  что-нибудь...  џ им известен...  џ насчет овса
хотел  выЯснить...  -  заговорил было  Џолезнов,  но  женский голос,  вполне
окрепший, перебил возмущенно:
     - Љакой  овес,  что  вы?..  ‘  ума  сошли?..  Љакой теперь овес,  когда
революциЯ? ‚ы знаете, что офицеров убивают?.. ‚ интендантство идите!
     € дверь захлопнулась, щелкнул замок.
     —тобы попасть в  интендантство,  нужно было пробитьсЯ на Њалую Њорскую,
почти  через  весь  Ќевский,  однако уже  на  углу  Ќевского Џолезнов увидел
образцово выстроенный взвод гвардейцев.  Ћн  удивилсЯ,  когда это успели они
построитьсЯ здесь в полной боевой готовности, огромные, застывшие, как живые
монументы: он не заметил их раньше, когда проходил на ‡наменскую улицу через
площадь.  Ќевский же и теперь, как тогда, почти сплошь чернел (а вдали синел
густо) от стотысЯчной толпы.
     Ѓыло далеко не так уже морозно,  как третьего днЯ,  и,  что было совсем
уже странно, гораздо светлее было, чем бывало всегда в Џетрограде.
     Џоручику,  вкось на  него глЯнувшему,  вкрадчиво сказал €ван €оныч не в
полный голос:
     - ‚аше  благородие!..  Ђ  как  теперь интендантство -  работает?..  Њне
потому это  нужно -  Я  поставщик,  вот  почему...  мне  там деньги получить
следует...
     Љрест-накрест   перетЯнутый  новенькими  ремнЯми,   высокогрудый  белый
молодой поручик обвел его с  шапки до калош девичьими серыми глазами и  чуть
кивнул головой в сторону Ќевского, а в сторону ‡наменской площади, в сторону
наседающей,  хотЯ и  осторожно,  толпы вытЯнул руку и  крикнул негромко,  но
начальственно:
     - ЌельзЯ!.. Џроходите!..
     Ќа  обоих  углах ‹итейного проспекта густо стоЯли солдаты-гвардейцы,  а
‹итейный, как Ќевский, в обе стороны чернел и синел народом, и две встречных
реки именно тут бурлили, где сливались.
     €ван €оныч озиралсЯ кругом, сильно стиснутый, и бормотал отчаЯвшись:
     - абаш!.. Љончено!.. ’ут уж пробитьсЯ немысленно!..
     Ћднако скрещение встречных народных рек  выперло его вперед,  протащило
как-то  на другую сторону Ќевского,  и  так,  в  толпе,  раздвигающей жидкие
шеренги  солдат,  добралсЯ  он  до  Ђничкова моста.  Љругом  него  все  были
говорливы, крикливы, возбуждены.
     Њогучие бронзовые кони Ђничкова моста, красавцы кони, очень подходЯщие,
- как казалось ему теперь,  -  вздыбились,  взвихрились,  раздували ноздри -
вот-вот раздавЯт своих голых усмирителей...  Љак-то  необходимо было,  чтобы
именно такие кони-звери высились над человеческой гущей,  горЯчились бы сами
и ее горЯчили,  а не тот неподвижный,  тупой,  толстомЯсый битюг под царской
тушей на ‡наменской площади. € толпа тут была инаЯ, чем там. Џолезнов не мог
бы сказать,  в чем именно выражалось различие,  однако - он чувствовал это -
она была требовательней,  настойчивей и смелее;  она презрительно глЯдела на
затЯнутых гвардейцев, она хотела двигатьсЯ и двигалась.
     Љак будто в этих огромных пЯтиэтажных, вплотную, без просветов, стоЯщих
с обеих сторон Ќевского домах никого не осталось,  кроме больных,  лежащих в
постелЯх, - все вышли громко сказать, что они люди.
     Ќо  что  толпу,  как  бы  ни  была  она  мудра и  права,  можно в  упор
расстреливать залпами,  это показали скоро €вану €онычу гвардейцы ‚олынского
полка.
     ќто случилось на Љазанской площади,  куда вынесло,  наконец,  Џолезнова
народное половодье.
     …сли,  еще не доходЯ до Ђничкова моста,  он думал только о том,  как бы
добратьсЯ до  интендантства,  то  теперь уже видел,  что не доберетсЯ,  и...
забывал об этом.
     Ћн чувствовал временами,  что ничего еще не ел в  этот день,  и  во рту
временами пересыхало,  но,  когда он кричал вместе с  другими:  "•ле-е-ба!..
•ле-е-ба!"  (бывало это,  вдруг  начинали в  упор  сытым на  вид  гвардейцам
кричать:  "•леба!"), он понимал, что дело было не в хлебе только, не в одном
хлебе.
     € вот вместо хлеба -  залп; это произошло именно здесь, перед Љазанским
собором, часто слышавшим залпы.
     ђЯдом  с  Џолезновым пришлись две  совсем юные  девушки в  школьных еще
шапочках со  значками своей  гимназии,  тесно сцепившиесЯ руками,  боЯвшиесЯ
оторватьсЯ одна от другой и  затерЯтьсЯ.  €  когда треснуло вверху от залпа,
им, с изумленными голубыми глазами, крикнул Џолезнов:
     - ‹ожись!  -  и,  глЯдЯ на  них встревоженно-строго,  по-отцовски,  сам
присел проворно на  мостовую и  вытЯнул левую руку,  чтобы лечь на  левый же
бок.
     Ќо  девочки глЯдели на него удивленно,  оглЯдывались кругом и  все-таки
стоЯли.
     - ‹ожитесь!  “бьют! - кричал им Џолезнов, и кругом него ложились так же
проворно,  как  он,  будто крики его принЯли за  команду,  но  две девочки в
гимназических шапочках пожимали совсем узенькими плечами,  смотрели кругом и
вверх, и глаза у них голубели Явным недоумением.
     € когда треснуло снова, одна из них вскрикнула и упала, увлекаЯ другую,
упала на подобранные ноги €вана €оныча.
     —етыре залпа  еще  насчитало не  столько сознание,  сколько все  вообще
бочковатое тело Џолезнова,  сознание же его сосредоточивалось здесь,  где он
ничего уже не мог сделать.
     Ћн видел пухлый клочок белой ваты на пальтеце девочки - на груди слева,
немного ниже ключицы,  его не  было прежде.  ЏулЯ выбрала среди многих около
него  именно эту  узенькую полудетскую грудь.  ЏриколотаЯ большой булавкой к
белесой  косе  шапочка девочки не  скатилась с  головы,  только  отбросилась
назад,  рот ее открылсЯ очень широко и  вздрагивал,  ловЯ воздух,  голубизна
глаз чуть мерцала под полузакрытыми веками.  ‘естра тормошила ее испуганно и
рыдала.
     - ќх,  ‹иза, ‹изочка! - бормотал Џолезнов. ‚ том, что ее звали ‹изой, а
другую, непременно сестру ее, Љатей, он не сомневалсЯ.
     Љогда  на  ѓороховой,  около какого-то  автомата,  не  так  давно бойко
торговавшего  пирожками,  но  теперь  упраздненного,  €ван  €оныч,  наконец,
остановилсЯ и глЯнул в длинное зеркало, вделанное сбоку в стену, он не узнал
себЯ.
     џвственной,   резкой  стала  переносица  очень  неправильного,   "чисто
русского" его носа;  а  главное -  в бороде,  как раз от подбородка,  веером
что-то досадно и незнакомо белело.
     €ван €оныч подумал, что это известь от стен, к которым он прикасалсЯ то
там,  то  здесь руками,  а  потом бралсЯ за бороду,  и  начал было деЯтельно
оттирать эту известку перчаткой, пока не убедилсЯ, что известку эту оттереть
нельзЯ,  что она выступила из него самого -  вчера ли,  третьего ли днЯ, или
вот только сейчас, на площади, - что она называетсЯ сединою.


        ѓ‹Ђ‚Ђ ‚Ћ‘њЊЂџ

     ‚ одном из переулков,  ведущих на ‚ознесенский проспект, в чайной, куда
с  большим трудом кое-как втиснулсЯ €ван €оныч,  он  прочно уселсЯ за  одним
столиком рЯдом с каким-то отделенным унтер-офицером, у которого по-охотничьи
за  спиной на  ремне торчала винтовка без  штыка.  Ћба  они  пили  чай,  как
одолевшие  безводную пустыню;  они  расстегнули вороты  рубах,  сдвинули  на
затылки шапки; лица у обоих стали свекольными и лоснились.
     “нтер-офицеру было за сорок, он был взЯт из запаса в запасной батальон.
апка его -  папаха из серой поддельной мерлушки,  лицо -  круглое, бабье, -
все казалось очень знакомым €вану €онычу, до того знакомым, что он с первого
же слова начал говорить с ним попросту, хлопаЯ его по плечу и с ухмылкой:
     - „умаешь ты,  что старше ты менЯ в  чине-звании?  Ќе-ет,  брат,  Я сам
унтер  девЯтнадцатого пехотного Љостромского полка!..  ќто  называлась пЯтаЯ
дивизиЯ... Ќаш полк был - белый околыш, а ‚ологодский - синий, а семнадцатый
Ђрхангелогородский - тот красный околыш, а ѓалицкий двадцатый - те уж черные
галки,  черный околыш...  красоты в нем,  конечно, никакой... Њы споначалу в
Ѓатурине стоЯли; так себе городишко, паршивый, совсем село, только замки там
старинные,  двое... Љак на плацу, бывало, ученье - командуют: "Ќа-правле-ние
на  замок...  ђазумовского!.."  €ли  в  другую  сторону:  "Ќа-правле-ние  на
замок...  Њазепы!" ‘ейчас,  значит, по фланговому стройсЯ на замки... Ћт них
там одни только стены кирпичные оставались,  от этих замков, а крыши уж черт
взЯл...  €, разумеетсЯ, раз команду подают: "‘тоЯть вольно!.. ЋправитьсЯ!" -
солдатнЯ сейчас со  всех ног туда животами вперед,  и  только на  бегу поЯса
снЯть успеют.
     - ќто в какой было губернии?  -  полюбопытствовал унтер-офицер,  глЯнув
воловьим выпуклым глазом.
     - ќто в  —ерниговской,  а  потом мы в  †итомир перешли,  на австрийскую
почти границу... € не знали, бараны, зачем нас туда погнали!.. Ђ погнали нас
туда, чтобы в случае войны мы под первые пули, вот зачем!..
     - Ћфицера у вас как... дрались?
     - Ћго!   -   почти  радостно  отозвалсЯ  Џолезнов.   -   “вечили!..   џ
каптенармусом ротным был,  а ротный наш, капитан Њожейко... џ же прав вполне
был,  и мог Я ему подробно объЯснение дать насчет мундиров второго срока, он
мне:  "€-ишь раз-го-вор-чистый, как все одно шлюха!" - да в это вот место, -
Џолезнов показал повыше левого виска. - …сли бы чуть ниже взЯл, убил бы...
     - ’воЯ как фамилиЯ? - хриповато спросил унтер-офицер.
     €  по  этому случайно хриповатому голосу мгновенно вспомнил €ван €оныч,
на кого был похож он:  на ‡верЯкина,  того,  который,  скупаЯ овес, орудовал
около ‚ышнего ‚олочка. € вот, сам не знаЯ почему, ответил он найденно:
     - ‡верЯкин!
     - ”амилиЯ лесоваЯ,  - важно усмехнулсЯ унтер-офицер, - и видать, что ты
по природе из лесовых... Ђ моЯ - ‚ечерухин.
     - Ќа мне,  конечно,  шуба теперь из меха, - несколько конфузливо сказал
€ван €оныч, - однако Я, брат...
     - уба такаЯ на каждом рабочем быть должна, - перебил ‚ечерухин важно.
     - ‘ одним подрЯдчиком намедни по душам пришлось говорить, - поблескиваЯ
глазами,  возбужденно говорил Џолезнов.  - ‚еришь ли, говорит, ну не досада?
‘ыпешь,  сыпешь этого овса на фронт,  как в  бездонную Яму,  и  хотЯ бы толк
какой от этого был,  чтобы тебе оправдание, что ты у своего брата что доброе
берешь,  а  ему  бесполезные деньги  даешь,  -  так  нет  же  тебе  и  этого
оправданиЯ!  ’олько немцы,  как  они  наши обозы везде забирают,  этим твоим
овсом пользуютсЯ,  а  ты  из-за  него ночи не  спишь,  как  бы  его побольше
достать!..  ѓоворил:  двадцать семь  тысЯч его  за  интендантством остались,
ордер не успел выправить...
     - ’еперь уж не получит, крышка! - решил ‚ечерухин.
     Џолезнов посмотрел на  него  с  долгим  и  упорным  вопросом в  глазах,
вздохнул и согласилсЯ:
     - џ и сам вижу, что крышка!
     €,  поверив в  то,  что  пропадут его  деньги  за  интендантством,  как
пропадут другие его деньги за Ѓесстыжевым,  и еще и уже окончательно поверив
также и в то, что удачливый в бабьей любви белобрысый Џоденкин действительно
спал в его спальне, на его кровати, так же, как может быть, не один раз спал
на ней рЯдом с  его женою хлопоногий ‘енька,  €ван €оныч с  силою сжал зубы,
поскрипел ими и спросил ‚ечерухина:
     - ‚ижу Я, тут у многих штатских винтовки... Њне нельзЯ ли разжитьсЯ?
     ‚ечерухин оглЯнулсЯ, подумал и сказал:
     - Ђ почему же нельзЯ?
     € винтовка длЯ €вана €оныча, из тех нескольких десЯтков тысЯч винтовок,
которые  были  захвачены толпой  в  арсенале на  ‹итейном,  вскоре  нашлась.
Џравда,  это  была  винтовка кавалерийского образца,  и  ремень на  ней  был
несколько коротковат длЯ одетого в  шубу Џолезнова,  но  он зажал ее в  руки
прочно, оглЯдел ее со всех сторон глазами старого знатока...
     €  весь остаток этого самого необыкновенного днЯ своей жизни €ван €оныч
рЯдом  с  ‚ечерухиным в  случайно сбившейсЯ толпе  человек  в  семьдесЯт,  в
которой было  несколько солдат из  запасных батальонов,  ходил  по  улицам и
переулкам в районе Ќикольского рынка,  …катерингофского проспекта,  „емидова
сада.
     Ќа  …катерингофском,  это было уже часов в  пЯть вечера,  их обстрелЯли
откуда-то  с  крыши,  четверых ранили.  ’огда решено было снЯть стрелков,  и
осадили дом.  Ќа  одной из  черных лестниц пробиравшийсЯ на  чердак вместе с
долговЯзым,  одетым в  теплую куртку,  малоразговорчивым рабочим €ван  €оныч
встретил притаившегосЯ человека с мешком.
     - ’ы кто такой? - строго спросил его рабочий.
     - Џечник, - ответил тот.
     Ћсветили его зажигалкой -  действительно, добросовестно выпачкан, как и
полагаетсЯ печнику,  и  рабочий уже пошел выше,  когда Џолезнов сунул руку в
мешок печника и потом сбил его с ног, сел на него и закричал долговЯзому:
     - Џосвети сюда!.. ќто что у него за машина в мешке!
     Њашина оказалась пулеметом, правда неполным, печник - околоточным.
     ‘реди народных толп,  заполнивших улицы,  хотЯ и  возбужденных,  хотЯ и
решивших в  этот и следующие дни круто и навсегда изменить свою историческую
судьбу,  но  безоружных,  они  ходили несосчитанным и  невнесенным в  списки
самочинным отрЯдом, плотно державшимсЯ и вооруженным.
     Ђ  совсем уже  поздно,  часов  около двенадцати,  когда опустели улицы,
оказалось,   что  нужно  все-таки  переночевать  где-то  и  непременно  всей
дружиной.
     Ќа Ћфицерской,  недалеко от меблирашек "Њарсель", теперь переполненных,
зашли в  кино,  в котором заканчивалсЯ показ картины "‹юбовь и касторка".  ‚
этом  кино  и  расположились  ночевать,  очень  удивив  хозЯина  кино  таким
желанием.


        ѓ‹Ђ‚Ђ „…‚џ’Ђџ

     Ќа  другой день утром -  и  уже не так рано -  солдат унтер-офицерского
званиЯ €ван Џолезнов проснулсЯ.
     Љругом него все уже вставали,  а он озиралсЯ во все стороны, нет ли где
воды, чтобы умытьсЯ. Ќигде, однако, не было видно умывальника.
     ‚есь вчерашний день носивший свое тЯжелое тело на  пЯтидесЯтидвухлетних
ногах по необычайным улицам,  теперь он чувствовал,  как у него болели ноги.
Џлечи тоже ломило,  не  то от шубы,  не то от неудобной ночевки на холодном,
жестком полу.
     ЋткашлЯвшись и осмотревшись и найдЯ, наконец, ‚ечерухина, который встал
раньше его и имел уже свежий вид,  он сказал ему деловито,  как унтер-офицер
унтер-офицеру:
     - Ќадо бы ребЯт чаем напоить, а?
     ‚ечерухин надвинул плотнее папаху на  бычий свой лоб,  пригладил усы  и
ответил важно и хриповато:
     - Љакие же тут чаи, когда здесь кино?
     ’олкаЯсь,  вышли на улицу,  не затворив за собой дверей, и вот что было
неожиданно и необычайно на новой улице в этот новый день: солнце!
     €  тихо было.  €  потеплело...  €  даже глаза резали в этой оттепельной
тишине высокие,  но до чего же четкие крыши домов, выступы стен, старательно
каким-то безвестным рабочим российским людом украшенные то статуЯми в нишах,
то очень сложным орнаментом.  €менно этот вековой труд,  упорный и искусный,
выступил теперь отовсюду -  спереди,  справа, слева... Ќичего затуманенного,
призрачного не  было  уже  кругом:  все  было  массивно,  все  было  тЯжести
страшной,  каждый камень сплошных этих  стен казалсЯ отчетливым,  каждый был
положен  людьми  в  фартуках,  залЯпанных известью,  с  красными от  извести
глазами...
     ‘казал, обращаЯсь ко всем и ни к кому, ошеломленный Џолезнов €ван:
     - —естное слово,  не  вру:  за всю войну сколько разов Я  в  Џетрограде
бывал, верите ли, братцы, первый раз на этот город солнце смотрит!
     Ђ бойкий безбровый подросток около подхватил весело:
     - € узнать его никак не может!
     ’олпа сбродных людей, хотЯ и с винтовками и револьверами, была все-таки
толпою,  не отрЯдом,  -  она не держала ни шага,  ни равнениЯ, - но смотрела
кругом  зорко:  часто  подымались головы  к  верхним  этажам  и  крышам,  не
раздастсЯ ли  оттуда трескотнЯ пулемета;  кроме того,  у  всех в  толпе была
общаЯ  цель  -  выбратьсЯ на  главную улицу  огромного города,  на  Ќевский,
который так густо вчера засыпала солдатами недобитаЯ еще власть,  в то времЯ
как образовалась - это уж сегоднЯ утром кто-то сказал, это слышал и Џолезнов
- новаЯ власть в ’аврическом дворце, в „уме.
     ‚разброд топали ногами,  и при каждом шаге чувствовал €ван €оныч боль в
большом пальце левой ноги:  несколько тесноват был  левый ботинок.  …жась от
этой  как  будто и  ничтожной,  но  надоедливой все-таки  боли,  Џолезнов не
забывал глЯдеть вверх,  не покажутсЯ ли на крыше полицейские с пулеметом.  €
вот  очень  знакомый  брандмауер,  желтый,  облупленный,  остановил  взглЯд:
недавно как будто видел точь-в-точь такой же.
     - ќто мы по какой улице идем?  - спросил у ‚ечерухина, и тот еще только
раздумывал,   соображаЯ,   а   он   прочитал  уже  на  углу,   на  табличке:
"ЌовоисаакиевскаЯ..." -  Џостой-ка, а дом двадцать четвертый где?.. €щи, где
дом двадцать четвертый!
     - Ќа  что тебе дом двадцать четвертый?  Њинистр там,  что ли,  какой?..
‡аарестуем!
     - Ќе министр, а, понимаешь ли, львы там! - и сконфуженно немного и в то
же времЯ как-то обрадованно объЯснил Џолезнов.
     Џочему-то необычайно кстати показалось ему вспомнить в  это ослеплЯющее
утро о двух песочно-желтых зверЯх,  еще неполногривых, гибких, зеленоглазых,
с  хвостами,  как змеи;  об  их хозЯйке,  тоже по-львиному гибкой,  и  об их
хозЯине - немце, который почему-то - длЯ какой именно красоты? - носит седые
подусники под черными, как сажа, усами...
     ‘нова  ставший  каптенармусом 5-й  роты  19-го  пехотного  Љостромского
полка,  Џолезнов оправлЯл кавалерийскую свою  винтовку (она  все  сползала с
шубы)  и  представлЯл еще  в  воротах  дома  двадцать четвертого ту  девицу,
котораЯ подошла к нему смело и принЯла его за хозЯина львов, а потом в толпе
высоким и  сильным голосом пела непонЯтное...  Љак блестели бы  теперь,  под
таким солнцем, ее драгоценные слитки!..
     „ве  цифры эти -  2  и  4,  -  белые на  синем,  они красовались Ярко в
нескольких шагах справа; они встали на дороге непроходимо; они позвали, и он
пошел.
     - ’ут, - сказал он таинственно ‚ечерухину. - Љвартира третьЯ...
     - ‹ьвы?
     - ‹ьвы!
     Ћчень  резко это  короткое слово звЯкнуло среди тех,  кто  был  ближе к
Џолезнову.  —еловека четыре еще,  кроме него и  ‚ечерухина,  вошли в ворота.
‚ечерухин ворчал:
     - Ќу, хотЯ бы ж и львы... Ќа кой они черт?
     Ќо веселый подросток с румЯным безбровым лицом, с револьвером на поЯсе,
- он был за Џолезнова, - крикнул:
     - Љак это на кой черт?.. Ђ мы их с собой возьмем, и пусть ревут!
     - ‚ „уму их! - не улыбнувшись, пошутил и долговЯзый рабочий. - ђодзЯнку
пугать...
     Ђ бородатый грузчик или молотобоец,  человек очень плечистый и сутулый,
загрохотал вдруг, трЯсЯ головой и взмахиваЯ рукою: "•о-хо-хо-хо! ‚ понос его
вогнать, чтоб войну кончал поскорее!.."
     ќто  вздорно было:  вдруг  львы  какие-то!..  Џолезнов понимал это,  и,
понимаЯ это очень Ясно под все чеканЯщим солнцем, он все-таки резко позвонил
в  знакомую квартиру.  ’у  дверь,  из  которой три днЯ назад он стремительно
выскочил на снег,  он рассматривал теперь с  некоторым волнением,  как будто
теперь, чувствуЯ винтовку за плечами, облечен он был непререкаемой властью и
над немцем, и над его гибкой женою, и над обоими львами их - †аном и †аком.
     € вот опЯть,  как тогда,  на четверть,  на длину цепочки,  приоткрылась
дверь, но кто-то за дверью, увидев, должно быть, прЯмо перед собой блестЯщее
дуло  или  коричневый приклад винтовки,  вскрикнул тихо  и  хотел захлопнуть
дверь. Ћднако державшийсЯ за ручку двери обеими руками Џолезнов не дал этого
сделать.
     Ћн,  теперь  каптенармус прежний,  Ярко  вспомнил те  мешки  с  хлебом,
которые таскал (не  так  давно) на  шестой этаж паровой мельницы,  и  как-то
бездумно рванул дверь.
     –епочка лопнула;  хозЯйка львов, вскрикнув, бросилась в комнаты; следом
за  нею,  уже  приготовЯсь отшвырнуть немца,  вскочил в  ту  самую комнату с
оборванными обоЯми Џолезнов.
     - Џостановление народной власти!  -  крикнул он строго. - „олжны выдать
нам своих львов немедлЯ!
     †енщина смотрела на  него испуганно-пристально.  Ћн видел -  она узнала
его. Ћна спросила тихо:
     - Ћткуда у вас ружье?
     Ќо  тут отвлеклось ее  внимание:  в  комнату вошли ‚ечерухин и  румЯный
подросток.
     —то  она  была  одна в  квартире,  что  немец искал,  должно быть,  все
покупателЯ,  а прислуга -  мЯса длЯ львов, об этом догадывалсЯ Џолезнов. Ћна
куталась в  платок,  так  как никто не  затворил входной двери;  на  лице ее
поЯвились синие пЯтна,  очень заметные теперь,  когда солнце добралось и  до
этих окон нижнего этажа, выходЯщих во двор.
     ‚ечерухин сказал густо:
     - „авайте ваших, гражданка, львов, некогда нам!
     - €х нет... “ менЯ нет никаких львов! - твердо ответила женщина.
     - Љак нет? - возмутилсЯ Џолезнов.
     Ћн  даже немалую неловкость почувствовал,  как  будто соврал этим своим
новым товарищам, привел их сюда неизвестно зачем.
     €  в это времЯ зарычало за дверью и зацарапало.  €ван Џолезнов радостно
толкнул ‚ечерухина:
     - ‘лышишь?.. ‡десь они!.. џ правду говорил: здесь!
     - Љлетка у них как? Ќа колесах? - спросил веселый подросток.
     ‚ это времЯ,  переводЯ глаза с Џолезнова на ‚ечерухина, с ‚ечерухина на
подростка,  женщина  объЯснЯла почему-то  с  сильным  акцентом,  быть  может
представлЯЯ, как сказал бы ее муж:
     - ‹ьвы ест без клетка... ‹ьвы ест так!..
     €  срыву открыла дверь.  €,  как  было уже  с  ним  это  три днЯ назад,
Џолезнов вздрогнул и  попЯтилсЯ:  †ан и  †ак,  заметно похудевшие за эти три
днЯ,  глухо и согласно рыча, взволнованно двигаЯ кисточками хвостов, сделали
было два-три шага и  вопросительно остановились,  озадаченные,  должно быть,
большим количеством чужих людей.
     ‚ечерухин подалсЯ назад,  теснЯ  других и  поспешно через голову снимаЯ
винтовку.
     - Љлетку дайте! - крикнул Џолезнов, пытаЯсь тоже снЯть свою винтовку.
     - „а  нет у  менЯ никакой клетки,  вам говорЯт!  -  визгливо крикнула и
женщина,  и почудилсЯ ли одному из львов приказ в этом хозЯйкином крике,  но
он  поднЯлсЯ вдруг на задние лапы и  кинулсЯ на Џолезнова,  как на врага,  и
сбил его с ног.
     - †а-ан!  †ан,  назад!  -  потерЯнно крикнула женщина,  в  то  же времЯ
схватив другого льва за гриву и втаскиваЯ в дверь.
     Џотом   трудно  уж   было   установить  последовательность  спутавшихсЯ
мгновений...  Џочти  одновременно раздалсЯ  вой  испуганного Џолезнова  подо
львом,  упершим в  него лапы,  и  выстрел ‚ечерухина,  и тут же выстрелил из
своего револьвера веселый безбровый подросток.
     Ћдною пулей наповал был убит †ан, другою смертельно ранен в голову €ван
€оныч.
     Љогда его  вынесли на  двор и  положили на  снег,  он  был еще жив,  он
глЯдел,  но  глаза его  были испуганно-тусклы.  Ћткуда-то  взЯвшийсЯ молодой
заурЯд-врач посмотрел его рану, пощупал пульс и сказал:
     - Ќу, что же тут вообще делать?.. “били, сейчас умрет...
     •озЯйка львов стоЯла около,  накинув на голову осеннее драповое пальто,
и тихо плакала.
     „олговЯзый рабочий выговаривал ей сурово:
     - ‚ы что же это,  гражданка, разве так можно? „иких зверей в комнатах у
себЯ держите?..
     - Љакие же они дикие звери?..  - оправдывалась женщина. - Ћни совсем не
дикие, а ручные...
     - •ороши ручные!.. ќто львы-то!..
     - Ћни  ведь  "горные львы"  -  леонберги...  Ћни  ведь  собаки,  только
острижены подо львов...  €, когда им прикажут не лаЯть, они не лают... € уши
обрезаны, чтобы стоЯли... ќто новаЯ порода собак таких...
     €ван  €оныч  слышал,  что  она  говорила,  но  он  услышал еще  больше:
оставшийсЯ  в  комнатах  в  одиночестве  †ак,  взобравшись  на  окно,  завыл
по-волчьи  заунывно,   протЯжно  и  вдруг  перебил  собственный  вой  густым
полновесным лаем... и снова завыл.
     Ѓрови  €вана  €оныча  задрожали  мелко,   силЯсь  поднЯтьсЯ  повыше  от
последнего изумлениЯ перед последним мошенничеством, перед последним обманом
из тех, которые приготовила ему жизнь. ‚зглЯд его на женщину - последний его
взглЯд -  был  непрощающе-укоризненным...  Џотом  он  закрыл глаза и  крепко
прижал подбородок к западающей груди.
     - Љак его фамилиЯ? - кивнул на него ‚ечерухину подросток.
     - ѓоворил он мне,  забыл Я...  лесоваЯ какаЯ-то... -