е  не  успело выщербитьсЯ под  тЯжелыми дилижансами и
грузовиками,  и  мимо нескольких окраинных домов вывел его на  пустырь,  где
тоже стоЯл недавно, - ћра знал это, - дом, но почему-то теперь он был сломан
и  разобран,  и  все уже было куда-то увезено:  рамы окон и галереи,  железо
крыши,  балки и доски потолков и полов...  ЋсталсЯ только пиленый ракушечный
белый керченский камень стен,  сложенный кучами как  раз  над  самой балкой,
обрывистой и довольно глубокой.
     ”омка привел сюда ћру на всЯкий случай,  не попадутсЯ ли здесь железные
скобы или  вообще какой-нибудь железный хлам,  но  все  тут  было  подобрано
чисто,  а  камень чрезвычайно соблазнительно улегсЯ над  балкой.  €  вот  он
кивнул ћре понурой своей головой и сказал командно:
     - Ђ ну,  берись за этот оттеда,  а Я отседа!  Ѓерись!  - и нагнулсЯ над
одним камнем.
     - Ќу? - спросил ћра, покорно взЯвшись за камень.
     - ’еперь поверни его... Џоворачивай до балки! ‚от так!.. …ще трошки!
     Џовернули. Љамень стал на самой бровке обрыва.
     - ’олкай  ногой!   -   с  подъемом  скомандовал  ”омка,  поставив  свою
замысловато исчерченную голую ногу на камень.
     Џоставил на камень и ћра свою, в кожаной сандалии.
     - Ђ ну, разом! Њайна!
     ’олкнули, и камень шумно запрыгал и улегсЯ на дне балки.
     - ‡ачем? - спросил ћра.
     - —его зачем?..  Ђ ну,  давай еще!..  „умаешь, не достанут? „о-ста-нут,
брат, если захочут... Ѓери вот этот теперь!
     ’ак  они  столкнули в  балку  камней двадцать,  пока  не  вспотели,  не
исцарапали себе руки до крови, вообще не устали.
     - •ватит!  - сказал тогда ”омка. - „авай идем теперь кусты жечь! “ менЯ
есть спички...
     †ечь кусты -  это  оказалось делом куда более легким и  веселым:  огонь
вообще хотЯ и озорнаЯ, но веселаЯ штука.
     „лЯ  этой новой игры они  не  так далеко и  отошли от  сломанного дома:
кусты дубнЯка и  граба начинались здесь же  и  шли по  причудливо изгибистым
предгорьЯм до самых гор, где уже разлеглись настоЯщие, матерые леса и белели
в них лесные сторожки.
     ћра узнал в этот день,  чего не знал раньше, что кусты, такие зеленые и
сочные на  вид,  могут отлично гореть,  стоит только собрать несколько кучек
сухих листьев и веток и поджечь их одну за другой при небольшом ветерке.
     ”омка истратил все свои четыре спички, но недаром: огонь шипел, трещал,
взвивалсЯ до верхушек кустов -  работал добросовестно. „аже ћра был восхищен
этим. …му только жаль стало такой густой и Яркой зелени, и он сказал об этом
”омке.
     - Џоджигай там вон,  иди, - толкнул его деловито ”омка. - €шь ты, он об
чем тоскует. Ќа тот год еще лучшей вырастут!
     Љусты пылали.  ‘телилсЯ удушливый дым.  Џылали кусты на склоне,  в виду
города.  €з  города многим казалось,  что тут пожар,  что горЯт какие-нибудь
постройки, но какие именно - не видно за сильным дымом.
     Ћт  ближайших домов кто-то  показывал сюда  руками и  как  будто кричал
кому-то назад, - должно быть, вызывал охотников сбегать сюда посмотреть. ћра
вспомнил -  читал  он  у  Њайн-ђида  или  ѓустава ќмара -  пожар в  прериЯх.
‚озбужденный, говорил он ”омке, подпрыгиваЯ:
     - ‘ейчас мустанги побегут табунами. Ѓизоны.
     - Ђ что пожарнаЯ команда прискачет, это да! - восторженно сообщил ”омка
свою догадку.
     - Ќу-у? Џо-жар-ные?
     ћра  начал понимать,  что,  пожалуй,  это  уж  перестало быть  невинной
забавой:  кусты горели на большом пространстве. € кто-то, трое, остановились
на видном отсюда повороте шоссе и двинулись вдруг в их сторону.
     - ’еперь бежать надо,  -  хладнокровно сказал ”омка.  -  ‚  эту сторону
бежим... ’ы пригинайсЯ вот так...
     € он первый шмыгнул между кустов в направлении к лесу,  за ним изо всех
сил бросилсЯ бежать ћра.
     …му уже казалось положение их  безнадежным.  Људа же они могут убежать,
если за ними погонЯтсЯ верховые,  например? ’огда их, конечно, настигнут. €,
забыв обо всем недавнем,  он  опередил ”омку,  он  перескакивал через камни,
рытвины,  по сухой,  точно чугунной земле,  по желтым глинистым обрывам,  он
бежал, часто зажмуриваЯ глаза от хлеставших веток.
     Ћн  боЯлсЯ оглЯнутьсЯ назад,  думаЯ,  что  ”омка отстал,  что  его  уже
схватили,  и  теперь ему надо самому найти удобную и самую близкую тропинку,
какаЯ бы вывела его к дому. Ќо ”омка и не думал отставать, - он только круто
взЯл в сторону и как-то непонЯтно очутилсЯ впереди ћры,  указываЯ ему рукой,
куда бежать дальше.
     Њинут десЯть они так бежали.
     - Џу-скай теперь тушат!.. Ђ то пожарные лодырЯ гонЯют! - сказал ”омка и
вдруг совсем не в  тон,  вдохновенно добавил:  -  •очешь,  Я тебе одну штуку
покажу?
     ћра был уже так напуган тем, что его могли бы захватить пожарные и отцу
его вышла бы из-за него неприЯтность, что только махнул рукой:
     - Ќе надо больше. Ќичего больше не буду. „омой хочу.
     - ’ы думаешь, дом твой уйдет? - прищурилсЯ ”омка. - Ќе уйдет, брат!.. Ђ
штуку эту ты у менЯ, может, купишь...
     - Љакую штуку? - насупилсЯ ћра.
     - ’акую...  ”инку!  -  весьма  таинственно сказал ”омка.  -  ќто  такаЯ
большаЯ финка, прЯмо чистый кинжал!
     - Љин-жа-ал? - просиЯл вдруг ћра. - ѓде он?
     - “ менЯ здесь он... ‘прЯтан... Џойдем.
     €  ”омка проворно пошел к  городу,  только не на тот конец,  откуда они
вышли, а гораздо дальше.
     Ћколо    одного    заброшенного,    оставленного   хозЯевами   домишка,
дожидавшегосЯ,  когда его тоже сломают,  он остановилсЯ,  подмигнул, сказал:
"Џодожди здесь",  -  зашел за угол и  не больше как через две минуты вышел с
Ярко блеснувшим в глаз ћры большим ножом.
     - ‚от  смотри!  -  возбужденно,  как опытный торговец подобными вещами,
говорил ”омка.  -  ‚идишь,  ручка какаЯ?  ќто же называетсЯ рог олений!..  €
колечко вот медное,  - на поЯс чтобы вешать. ќтим же барашков режут, а также
свиней им можно колоть,  -  видал,  какой длинный!.. € это ж не какаЯ-нибудь
паршиваЯ финка железнаЯ,  -  тут,  брат,  железа ни  капли нет:  самесенькаЯ
сталь! ‘мотри хорошо!
     ћра смотрел, затаив дыхание.
     - ‚озьми в руку! - скомандовал ”омка. - ‚идишь?
     - ‚ижу! - прошептал ћра, крепко зажимаЯ в руке этот бесподобный кинжал.
     - ќтим ты кого угодно убьешь! Џокупай!.. „умаешь, дорого спрошу?
     - Ђ сколько? - тихо спросил ћра.
     - ЏЯтерку дашь?
     - ЏЯтер-ку?
     - Ќу,  не хочешь,  -  давай назад!.. Ђ ты уж думал, что? „есЯть копеек?
„авай!
     - Џостой! - отвел его руку ћра. - Њне мама должна за цепочку... Ћна мне
должна,  понимаешь?..  Ћна обещалась мне подарить что-нибудь,  -  и  ничего,
ничего не подарила!..  џ ее попрошу, маму, она мне даст пЯтерку! - умолЯюще,
прерывисто говорил ћра,  больше всего теперь боЯсь одного,  как бы  ”омка не
взЯл назад кинжала.
     Ђ ”омка говорил, как будто жалеЯ, что мало назначил:
     - „умаешь, эта финка пЯтерку стоит? Ћна, брат, много больше стоит! „аже
ее теперь где купить, такую? ’еперь таких финок не делают.
     - џ куплю!  -  сказал ћра и обвел кинжалом около себЯ, не знаЯ, куда же
ему спрЯтать такое чудесное, такое настоЯщее, первое в его жизни оружие.
     - „авай, заверну тебе в трЯпку, - заметил его затруднение ”омка.
     - Ќожны нужно... Ќу, ничего, это Я сам сделаю... €з картона, - придумал
сразу ћра.
     ”омка пошарил кругом глазами, нашел какую-то трЯпку и протЯнул ћре:
     - ‚от, заверни!.. Ђ деньги чтобы сегоднЯ были, смотри!
     - Њне  мама  непременно должна  дать,  ты  насчет  денег  не  бойсЯ!  -
уговаривал ћра ”омку, все опасаЯсь, как бы он не потребовал назад кинжала.
     Љогда они пошли дальше,  к городу,  ”омка удачно метнул камень в кем-то
уже разбитое,  но не совсем еще добитое стекло - единственное в трех оконных
рамах этого домишка, и сообщил ћре:
     - ќто мы с …нькой-Љачкой повыбивали!


     Џоказав матери нож, ћра сказал умильно-просительно:
     - Њама,  посмотри,  -  это Я купил!.. ќто пЯть рублей стоит... џ сейчас
должен отнести деньги, мама!
     - ‘ ума ты сошел!  -  удивилась и даже испугалась мать. - —то ты? ‡ачем
тебе это?
     ’огда ћра закричал с большой горЯчностью:
     - Њама!  ќто -  кинжал!.. Љак у кавказских горцев, мама!.. Ќет, Я с ним
ни за что не расстанусь!.. Љак ты хочешь, а Я... Я не расстанусь!
     Ѓабушка,  стуча своей палкой,  вошла на этот звонкий крик внука и стала
величественно, спросив басом:
     - —то тут такое происходит?
     - ѓде-то шлЯлсЯ полднЯ, весь пришел исцарапанный, рубашку порвал, дымом
каким-то весь пропах,  -  жаловалась ей мать,  -  и вот еще радость:  ножище
какой-то купил!.. —то ты делаешь, ћра?
     ‚ глазах матери виднелось отчаЯние.
     - Њама!  ’ы мне подарила цепочку золотую,  Я  тебе ее отдам назад!..  -
торжественно заговорил ћра.  -  …сли б Я ее продал за пЯть рублей, - вот Я и
заплатил бы за кинжал!  ‚едь да,  мама?..  Џойми, мама, ведь теперь всЯкого,
кто на менЯ нападет, всЯкого, всЯкого...
     ’ут он со всей остротой боли припоминает обиду сегоднЯшнего днЯ, обиду,
первую в его жизни,  обиду горчайшую,  нанесенную любимой,  и вот взглЯд его
загораетсЯ,  голова подкинута,  он выпрЯмлЯетсЯ весь и  становитсЯ почему-то
гораздо выше,  почти до плеча матери,  -  гораздо старше своих лет,  - почти
взрослый, - он взмахивает над головой своим кинжалом и заканчивает:
     - ‚сЯкого могу так! ‚от так! ’ак!..
     ђаза  три  он  пронизывает перед  собою воздух ножом,  и  губы  у  него
стиснуты,  а  голубые  большие под  черными бровЯми глаза  сверкают,  как  у
ѓалуба{377}.


        VI

     Ћднако кавказский кинжал отобрали у  ћры и отдали обратно дожидавшемусЯ
у  ворот ”омке.  ‚ынесла его сама бабушка.  ЋпираЯсь на  палку,  высокаЯ,  с
решительным видом,  она  подошла к  воротам,  брезгливо держа двумЯ пальцами
финку, увидела там белоголового ”омку и спросила строго:
     - ќто твое?
     - Њое, - сказал ”омка, понимаЯ уже, что дело проиграно.
     - ‚озьми и уйди!
     Ћна бросила финку наземь. ”омка молча поднЯл ее и пошел.
     Џотом  ћру  заставили переменить рубашку,  потом он  переводил "Њалыша"
„оде.  Џравда,  он  был  очень рассеЯн при этом,  он  болтал ногой,  смотрел
исподлобьЯ,  часто говорил:  "Ќе хочу!" - перевирал, может быть и намеренно,
слова,  но  бабушка была терпелива:  это ей казалось все-таки гораздо лучше,
чем какой-то разбойничий нож.  Ћна даже ни одного замечаниЯ ему не сделала и
отпустила раньше, чем всегда.
     Ћставалось уже не  больше часа до  захода солнца,  когда ћра с  кое-как
свернутым листочком бумаги и карандашиком в кармане пошел снова из дому.
     - ’ы куда?  ’ы опЯть к  этому своему...  к  ”омке?  —тобы он тебЯ ножом
пырнул? - испугалась мать.
     - Ќет!..  Ќет,  Я не к ”омке...  - € ћра почти с сожалением поглЯдел на
мать,  котораЯ не могла понЯть,  что он не может даже теперь и идти к ”омке:
ведь он сказал же ему, что купит финку, а оказалось, что не позволили.
     €, выйдЯ из ворот, он долго оглЯдывалсЯ по сторонам, чтобы не попастьсЯ
на глаза ”омке. Ќо его не было поблизости.
     Ќаступал изумительный час днЯ,  который больше всего любил ћра.  ‘олнце
спускалось уже к  тем горам,  за  которые привыкло садитьсЯ на  ночь,  море,
перед тем как позолотеть, стало неистово синим, запахи кипарисов стали гуще,
и  всЯ осыпаннаЯ кистЯми цветов белаЯ акациЯ именно в  этот час днЯ начинала
дышать вовсю.
     ћра шел было к морю, но запах акации вызвал из той кладовой его памЯти,
где хранились все запахи цветов,  и трав,  и листьев,  острый всезаглушающий
запах  каприфолии.  Ћн  знал  дикий,  заброшенный,  но  очень  сильный  куст
каприфолии на участке татарина Њуртазы,  где виноградник вырубили в двадцать
втором году на  топливо (а теперь шел двадцать пЯтый год),  но густаЯ чащоба
боЯрышника и шиповника, колючаЯ и совершенно непролазнаЯ, осталась, конечно,
нетронутой,  -  вот там и  росла каприфолиЯ,  с  которой можно было наломать
необыкновенно пахучих веток.
     “  морЯ к тому же можно было встретить ”омку,  которому что же сказать?
Љак  объЯснить ему  такое обидное,  что не  позволили мать и  бабушка купить
финку?  ‹учше с ним не встречатьсЯ даже и там, около морЯ. € ћра поднЯлсЯ по
тропинке вверх,  где  не  было  уже  дач,  а  бывшие  татарские сады  стоЯли
разгороженные со  свежими пеньками вместо деревьев.  Љое-где зеленел на  них
Яркой зеленью лопушистый табак.
     € в саду Њуртазы была небольшаЯ полЯнка под табаком, около которого ћра
пробралсЯ к самой каприфолии и сел под нею.  Ќесколько раз он зажмуривалсЯ и
втЯгивал носом и ртом этот густой, как молоко, запах. ћре казалось, что если
зажмуритьсЯ при этом,  то запах каприфолии,  такой непередаваемый и ни с чем
несравнимый, окружает так, будто в нем плывешь, и это такое счастье было бы,
если бы  не дневник с  шифрованной записью,  потерЯнный так непростительно и
найденный Ћлей.  ЋлЯ  -  пионерка,  она идет впереди отрЯда и  несет красное
знамЯ, и, конечно, ей стало обидно, что в нее влюблен он, ћра Ѓелов, который
даже и не пионер, а так какой-то вообще октЯбренок.
     ‘ад Њуртазы наверху,  -  город отсюда виден далеко в  стороны,  так как
раскидист он  необыкновенно,  и  только в  самой середине его  сидЯт один на
другом татарские домишки без  крыш.  ѓород раскинулсЯ по  долине речки.  ќту
речку, теперь желтую от недавно бывшего в горах дождЯ, отлично видно отсюда,
правда всего в  двух только изгибах.  Ќад  нею  свесились рыжие,  -  так они
кажутсЯ,  -  ракиты.  ђечка  отсюда  кажетсЯ совсем узенькой ленточкой,  как
ручей;  впрочем,  она и так неширока и неглубока,  купатьсЯ в ней нельзЯ,  и
никто не купаетсЯ, кроме уток, но воду из нее отводЯт канавками на огороды и
виноградники.
     Ћчень  выделЯютсЯ  среди  белых  домов  огромные  темные  деревьЯ.  ќто
двухсотлетние орехи  и  шелковицы,  которые ћра  видел вблизи:  они  были  в
несколько его охватов.  ‘  шелковиц в августе -  он знал это -  будут падать
вниз  спелые и  очень сладкие черные Ягоды,  хотЯ  татарские ребЯтишки будут
стремитьсЯ забиратьсЯ на  самые тонкие ветки,  чтобы оборвать все.  Ћрехи же
станут обивать длинными палками еще позже,  осенью,  когда поспеет и  винный
виноград и его начнут возить в подвалы в широких перерезах.
     ‘  горы  напротив  нестерпимо  длЯ  глаз  сиЯло,   как  прожектор:  это
спускавшеесЯ сзади солнце било там в какой-то многооконный высокий дом.
     ‚  море,  отсюда сплошь темно-синем,  Ярко  белел косой парус какого-то
Ялика.  ћра знал,  что у  ™ербининых был новый Ялик,  и от одной возможности
когда-нибудь прокатитьсЯ по  такому морю  на  этом Ялике вместе с  Ћлей,  от
одной только смелой мысли этой  у  него  прежде туманились глаза.  ’еперь он
видел, что в Ћлин Ялик - он иначе его не называл - уже не сесть никогда.
     Ѓыла  такаЯ досада на  самого себЯ  за  свою оплошность с  этим нелепым
шифром в дневнике,  что ћра начал бить себЯ кулаком по коленЯм,  когда вдруг
из  густой чащи позади его,  низом по земле докатилсЯ соловьиный рокот,  так
неожиданно, что ћра вздрогнул и оглЯнулсЯ.
     ћра слышал соловьев раньше,  но быть вот так один на один с  соловьем в
запущенном  уединенном саду,  этого  ему  не  приходилось.  ќто  его  как-то
встрЯхнуло сразу. Ћн весь стал слух. Ђ соловей, начавший раскатом, продолжал
петь,  истово соблюдаЯ все правила своей сложной,  но  будто рассчитанной на
наибольшее впечатление песни,  и  когда он  чокал отрывисто и  очень звонко,
точно бил  в  литавры,  ћра  припадал как можно ближе к  земле,  боЯсь,  что
соловей его заметит и замолчит.
     ’ак,  лежа на  земле боком,  он вытащил из кармана захваченную бумагу и
карандашик.  Ћн и сам не знал сначала,  зачем их вытащил, и только когда они
поЯвились  перед  глазами,   он  понЯл,  что  хотел  записать  две  строчки,
завертевшиесЯ в мозгу:

                Ќад малютками-цветами
                ‹ьетсЯ песнЯ соловьЯ.

     „ве первые строчки к этим двум поЯвились как-то сами собою,  без всЯких
усилий, и перваЯ строфа стихотворениЯ о соловье принЯла такой вид:

                Џред вечерними лучами
                “ зеркального ручьЯ
                Ќад малютками-цветами
                ‹ьетсЯ песнЯ соловьЯ.

     “  ћры как-то  небывало расширилась грудь от чувства восторга перед тем
неповторЯемым,   единственным,   что  он   слышал,   уединенный  и   укрытый
непроницаемым кустом каприфолии,  и  от  гордости этими  строчками,  которые
казались ему настоЯщими стихами, такими, которые можно напечатать в журнале.
     €зумительно чистые трели там,  в гущине кустов, сменились непостижимыми
по силе длЯ такой небольшой птички раскатами,  и,  замираЯ,  волнуЯсь, спеша
поймать нужные слова, ћра писал дальше на измЯтом клочке бумаги:

                ‹ьетсЯ трелью серебристой
                € раскатами гремит
                Ќад фиалкою душистой,
                Ќад листочками ракит.

     Џравда,  здесь не  было  зеркального ручьЯ,  давно уже  отцвели фиалки,
рыжие  ракиты  были  видны  только там,  далеко над  речкой,  все  это  была
поэтическаЯ вольность,  но  ћре казалось,  что было бы нехорошо,  если бы он
вместил в  свои  строки каприфолию,  например,  или  Ярко-зеленый лопушистый
табак-дюбек.  …му  хотелось  высказатьсЯ в  этих  стихах  и  о  себе  самом,
намекнуть хотЯ бы  на то,  как он измучен был в  этот день насмешкою над ним
Ћли  ™ербининой и  как теперь,  вот именно здесь и  теперь,  когда слышит он
соловьиную песню,  в  нем зарождаетсЯ надежда на  то,  что ЋлЯ простит его и
позволит говорить с  собою...  Њожет быть,  возьмет когда-нибудь и  на  свой
Ялик... € ћра писал, почти без помарок:

                …й природа отвечает,
                Ђроматами дыша,
                ‚ буре звуков утопает
                € уноситсЯ душа.
                € надеждой новой, чудной
                € забытьем полон Я.
                Њеж листвою изумрудной
                ‹ьетсЯ песнЯ соловьЯ!

     €з  сада Њуртазы ћра  не  шел,  а  бежал вприпрыжку,  придерживаЯ рукою
карман  с  этим  измЯтым,  исписанным  торопливыми каракулЯми листком  серой
линованной бумаги.  ќтот листок казалсЯ ему  какою-то  драгоценной находкой,
величайшей его  удачей,  куда большей,  чем подареннаЯ ему удача -  найти на
берегу морЯ золотой крестик с цепочкой.
     ‚   комнату  матери,   котораЯ  что-то   шила  на  машинке,   он  вошел
торжественный,  неулыбающийсЯ,  даже бледный немного от волнениЯ и  какой-то
еще не испытанной им гордости и сказал неторопливо:
     - Ђ знаешь ли,  что Я тебе скажу,  мама?  џ теперь стал самый настоЯщий
поэт!  -  €  так же  неторопливо вытащил он драгоценный листок с  настоЯщими
стихами о соловье.


        VII

     ‚ечером за ужином отец сказал между прочим:
     - „о чего глупы бывают люди!  Џожаров,  - так мне передавали, - вздумал
хвастать,  что он менЯ "перешиб", как он выражаетсЯ, и благодарЯ его защите,
видите ли,  оправдали ™ербининых...  „о чего глуп!  „ело же с  самого начала
было  сочтено ничтожным...  оправдание выЯснилось с  того  же  момента,  как
закончилсЯ  допрос  обвинЯемых.   …сли  Я  и  говорил,   то  по  обЯзанности
юрисконсульта  горсовета,   а   Я   же  первый  и  предложил  судье  вынести
оправдательный вердикт.
     - ‡начит,  ™ербинины досок не крали -  ни сын,  ни старик?  -  спросила
бабушка. - Џочему же тогда их привлекали?
     Ћтец ответил с некоторой заминкой:
     - Ќе доказано с очевидностью! Ћбвинение с некоторой долей вероЯтности -
этак  процентов  на  сорок,   на  пЯтьдесЯт...   Ѓыли,   конечно,  показаниЯ
свидетелей,  но в их быту это материал ненадежный. Ћн сейчас показал против,
а  завтра  обвинЯемые ему  бутылку вина  поставили,  -  он  берет  показание
обратно.  ’акой и на суде этом свидетель оказалсЯ.  Ќо суть была даже и не в
том,  а  в  то-ом,  что-о  (ћра особенно отметил,  как отец растЯнул эти два
слова) Ялик моторный -  это транспортное средство. Њоторных Яликов у рыбаков
наших всего только три  и  было.  ™ербинины вздумали увеличить эту цифру еще
одной единицей,  -  отлично...  ‚едь в конце-то концов они будут обслуживать
своим Яликом неотложные нужды города,  -  будут ли рыбалить, будут ли возить
кладь или людей, - от этого польза городу.
     - Ќу,  конечно,  -  сказала мать.  -  ’ем  более что восемь досок этих,
сколько же они стоили, если взЯть по старым ценам?
     - Џо старорежимным ценам?  џ думаю,  не больше восьми рублей,  - и отец
пожал плечами так и склонил голову на левый бок так,  как делал это при виде
чьей-нибудь Явной глупости.
     ћра понЯл,  наконец, то, о чем говорили отец, мать и бабушка: судили за
кражу досок не  каких-то  там  вообще ™ербининых,  а  отца  и  деда Ћли.  Ћн
покраснел сразу, потому что понЯл еще и другое: вот за что обиделась на него
ЋлЯ!  џсно длЯ  него стало вдруг,  что  дело было не  в  шифре его дневника,
шифре,  который будто бы она разгадала,  а вот в этом:  его, ћры, отец судил
ее,  Ћли,  отца и деда и обвинЯл их в воровстве.  ‚ыходило как-то так, что и
ЋлЯ -  воровка!  …сли отец ее вор и дед - вор, значит, и она тоже... ‡начит,
это воровку он любил?
     - ‡начит,  это...  значит,  все-таки они воры? - спросил он отца, делаЯ
страшное усилие,  чтобы  не  допустить на  глаза слезы от  последней,  самой
черной обиды.
     - Ћни оправданы, - уклончиво ответил отец, даже не поглЯдев на него.
     Ђ  длЯ него это был совсем не  ответ:  мало ли  что они оправданы!  …му
хотелось точно узнать, украли они доски или нет.
     - Ђ все-таки они украли, украли? - спросил он настойчиво.
     - ’ебе-то какое дело,  украли или нет? - усмехнулась мать, а ћра сидел,
все  порываЯсь вскочить и  закричать во  весь голос.  Ќо  он  сдержалсЯ,  он
пробормотал еле внЯтно:
     - Џочему же мне нет дела?.. Њне есть дело... украли или не украли? …сли
они украли, то, значит, они воры!..
     „аже пот выступил у него на висках.
     Ћтец промолчал.
     - Џочему? - почти прошептал ћра.
     - Џочему,  -  этого ты сейчас не поймешь,  а  значит,  тебе и объЯснЯть
нечего... ’ы поужинал - и иди спать.
     €  отец погладил его по голове,  а  он поглЯдел было в глаза отца,  но,
представив рЯдом с ними сегоднЯшние глаза Ћли, опустил свои.
     Ћн  долго не  спал в  эту ночь:  ему все представлЯлись не оскорблЯющие
его,  а оскорбленные им,  хотЯ и не им лично, - его отцом, но это было будто
бы  все  равно,  -  глаза Ћли.  …му все представлЯлось,  что отец и  дед Ћли
осуждены за воровство,  которое совсем и  не воровство даже,  и  их увезли в
другой город в  дом заключениЯ,  а  ЋлЯ осталась одна с  матерью,  и  все бы
говорили о  ней:  "Ђ-а,  это вот какаЯ!.."  Ђ  между тем она совсем не  "вот
какаЯ!" "Ђ между тем, как бы она тогда стала жить?" - он даже прошептал это,
а ему казалось, что только подумал.
     ‚о сне он металсЯ,  иногда вскрикивал глухо,  чем обеспокоил бабушку, в
комнате которой спал. ’а подошла к нему, пощупала его голову, нашла ее очень
горЯчей и заботливо укутала его одеЯлом.


        VIII

     Ќа другой день ћра знал уже, что ему надо было сказать Ћле; он придумал
даже речь к ней, горЯчую, но свЯзную.
     Ѓыл день, был ослеплЯющий свет, было жарко даже в тени высокого старого
тополЯ, под которым стоЯл он и ждал, когда пройдет мимо ЋлЯ.
     Ћн ждал ее теперь не как автор потерЯнного дневника, который пусть даже
и  брошен ею в  печку,  -  все равно он ему больше не нужен;  он ждал ее как
поэт,  написавший вполне  удачное стихотворение,  о  котором даже  отец  его
сказал:  "„лЯ мальчугана десЯти лет  это вполне прилично!"  ’ак сказал отец,
который говорил всегда, что в стихах он ровно ничего не понимает, и зачем их
люди  пишут,  ему  решительно неизвестно.  Џосле  этих  слов  отца  и  после
вчерашнего разговора его о суде над ™ербиниными он чувствовал себЯ как будто
гораздо более взрослым - пожалуй, тех же самых лет, что и ЋлЯ.
     Ћн стоЯл под тополем долго,  прислонЯсь к  его шершавой коре и ломаЯ на
мелкие части  сухую  длинную былинку овсюга,  сорванную под  ним.  ’а  речь,
которую он приготовил, снова бурлила в его мозгу, то вырастаЯ, то сжимаЯсь и
становЯсь сильнее и выразительней.
     Ћн  ждал  терпеливо  и  дождалсЯ.   ЋслеплЯющий  свет  стал  совершенно
нестерпимым длЯ  глаз,  потому что в  нем сверкнула вдруг ЋлЯ.  €менно так и
показалось ћре  в  первый  момент,  и  только потом  различил он  ее  белое,
какого-то очень простого покроЯ, короткое платье и вырвавшиесЯ из него вверх
- упругие,  волнистые раззолоченные волосы,  в стороны -  загорелые голые до
плеч руки,  вниз - тоже голые и загорелые ноги, будто и не касавшиесЯ земли,
а летевшие над нею.
     ћра  смотрел на  нее со  сладкой болью,  разом забыв всю приготовленную
речь.  Ћна должна была непременно пройти в город по этой именно дороге,  где
он стоЯл. Ћбойти его она не могла бы, если бы и захотела обойти; уйти от нее
он ни за что не хотел, хотЯ и мог бы еще уйти.
     € когда она была уже в трех шагах, наплываЯ на него, как белое облако с
раззолоченными краЯми и  с двумЯ голубыми прозорами в небо,  отчего сердце у
него  неправильно и  сильно забилось,  он  по-взрослому снЯл  картузик левой
рукой и сказал не громко, однако и не застенчиво:
     - ‡дравствуйте, ЋлЯ!
     Ћн держал свой картузик не надеваЯ, и ЋлЯ, поглЯдев на него вбок, вдруг
улыбнулась неудержимо,  видимо  совсем не  желаЯ  улыбатьсЯ,  изо  всех  сил
втЯгиваЯ губы.  Ћднако губы ее улыбались помимо ее приказа им,  и  улыбались
голубые глаза,  и сами собой,  тоже вполне своевольно,  остановились летучие
голые ноги.
     Ѓыл один момент,  когда ћре показалось,  что не только свою речь, а все
решительно слова он забыл -  стал немой и расплачетсЯ сейчас от стыда,  если
не  броситсЯ бежать.  Ќо  этот момент прошел,  и  ћра никуда не бросилсЯ,  а
совсем по-взрослому протЯнул Ћле руку и  поглЯдел на  нее при этом серьезным
взглЯдом тринадцатилетнего.
     ЋлЯ не  то  чтобы пожала протЯнутую ей руку,  но все-таки она шаловливо
взЯла  ее  крепко в  запЯстье своей  левой рукой,  подтЯнула к  себе,  потом
отбросила, нахмурилась лукаво и проговорила с растЯжкой:
     - Њы плыли по... по... по... по грЯзи!
     ’о же самое она сказала и вчера,  однако теперь это было дружелюбие,  а
не вражда,  глаза ее продолжали сверкающе улыбатьсЯ,  и, улыбаЯсь ее глазам,
отозвалсЯ ћра:
     - Њне  этот  мой  дневник больше  не  нужен!..  ’ам  ничего и  не  было
такого... Љонечно, его можно было бы давным-давно уж бросить в печку!
     - Ђ  Я  его не бросила в печку!  Ђ что?  не бросила!  -  вдруг вздумала
поддразнить ћру ЋлЯ.
     - Ќу-у...    тогда   Я   могу   вам   его   подарить   на   памЯть!   -
по-тринадцатилетнему сказал ћра.
     - Ћх,  очень он  мне нужен!  ’оже дневник называетсЯ!  ’ам и  разобрать
ничего нельзЯ! - покачала головой пренебрежительно ЋлЯ.
     - „а-а,  конечно! ќто потому, что Я ведь тогда не старалсЯ! - ничуть не
обиделсЯ ћра. - Ђ вот зато вчера...
     ’ут  он  хотел  было  прочитать  ей  свое  вчерашнее стихотворение,  но
вспомнил вдруг восемь досок, покраснел и замолчал.
     ’а речь,  которую он придумал, именно и была об этих досках, и он хотел
сказать Ћле,  что знает,  как обвинЯли ее отца и деда,  и знает,  за что она
обиделась вчера, но это только недоразумение.
     ћра покраснел густо от одной только мысли, что он придумал такую речь и
готовилсЯ сказать ее Ћле, которой это совсем не нужно!
     - —то ты "зато вчера"?  - полюбопытствовала ЋлЯ, видЯ, как он покраснел
и смешалсЯ.
     - ‚чера...
     Ѓыли  мучительные моменты поисков нескольких нужных слов,  и,  наконец,
нашел их ћра и сказал тринадцатилетним голосом:
     - ‚чера Я хотел записатьсЯ в пионеры,  только не знал, как это и у кого
это можно записатьсЯ...
     - ’о-оже  пи-о-нер!  -  всЯ утонула вдруг в  разлетевшемсЯ кругом,  как
искры, но не обидном, а милом смехе ЋлЯ, и голову откинула назад, и показала
весь  свой круглый ласковый подбородок и  нежную,  тонкую кожу под  ним,  не
поддававшуюсЯ загару.
     - Ђ почему Я не могу быть пионером? - встревожилсЯ ћра.
     - Ђ зачем же ты хотел записатьсЯ? ‚едь ты не школьник, ты - дошкольник!
     - џ хотел записатьсЯ, чтобы... когда ты понесешь знамЯ...
     ’ут ћра окончательно запнулсЯ,  но не докончил он потому, что ЋлЯ вдруг
завертела его,  обхватив голыми,  золотистыми с чуть заметным пушком руками,
отчего у ћры потемнело в глазах, и только через минуту прошептал он около ее
губ:
     - „ошкольник?..  Ђ  разве  Я  не  могу  записатьсЯ в  школу?..  Џойду и
запишусь сам!


     ‚  город пошли они вместе,  а не больше чем через час шившаЯ на машинке
около окна мать ћры  почувствовала что-то  красное перед глазами,  хотЯ шила
она из белого с крапинками ситца.
     Ћна откинула голову и  увидела тихо,  на цыпочках входившего в  комнату
ћру с Ярким пионерским галстуком на шее.
     Њать даже потерла глаза сначала,  ахнула потом.  Ђ ћра,  светЯ и лучась
радостью, заговорил поспешно, не даваЯ ей ничего спросить:
     - Њама!  ’ы  знаешь,  что значит вот этот короткий конец галстука?  ќто
значит:  пионер!..  Ђ длинный конец -  комсомолец!..  Ђ узел значит свЯзь их
между собой и партией! Ђ партиЯ...
     Ћн повернулсЯ, указал на треугольник галстука пальцем и добавил:
     - ‚от  это значит -  партиЯ...  €,  кроме того,  Я  записалсЯ в  первую
ступень!..

     1933 г.


        Џђ€Њ…—ЂЌ€џ

     ЏотерЯнный  дневник.   ‚первые  с   подзаголовком  "ђассказы  о  детЯх"
напечатано в  "Љрасной нови" ќ 2 за 1934 год.  ‚ошло в сборник "Ћколо морЯ".
ЏечатаетсЯ по собранию сочинений изд. "•удожественнаЯ литература" (1955-1956
гг.), том третий.

     ‘тр.  377.  ...глаза сверкают,  как у  ѓалуба.  -  €меетсЯ в виду герой
неоконченной поэмы Џушкина "’азит". Џравильное написание его имени - ѓасуб.

                                                                 H.M.‹юбимов