аранее, что найду его, или  хлопотам, свЯзанным с просьбой
принести другой  поднос  и другую  корзину  или  те  же  самые туда,  где  Я
находилсЯ. ‚ то времЯ  Я сожалел о своем камне длЯ сосаниЯ. Љогда  Я говорю,
допустим, о  предпочтении  или о сожалении,  то  не следует  думать,  что  Я
выбирал наименьшее зло или  предпочитал его, это было  бы  ошибкой. Ќе  знаЯ
навернЯка, что  Я делаю и чего избегаю, Я что-то делал и чего-то избегал, не
подозреваЯ,  что  наступит  день,  много времени спустЯ, когда мне  придетсЯ
вернутьсЯ и снова пройти через  все мои действиЯ и бездействиЯ, потускневшие
и выдержанные временем, и дотащить их до помойки гедонизма. „олжен признать,
что за  времЯ, проведенное у ‹усс, мое здоровье не ухудшилось или ухудшилось
незначительно,  то   есть  те  болезни,  которые  у  менЯ  были,  продолжали
прогрессировать, что и  следовало ожидать, но новых очагов боли или инфекции
не вспыхнуло,  кроме  тех, разумеетсЯ, которые возникают  при  развитии  уже
имеющихсЯ излишков и недостатков. Ќо об этом, честно говорЯ, трудно говорить
навернЯка. —то касаетсЯ моих грЯдущих  недугов, таких, например,  как потерЯ
всех пальцев на левой ноге, нет, ошибаюсь, на  правой, то кто способен точно
определить времЯ, когда в мою немощную плоть проникли гибельные семена. ‚се,
что Я могу, следовательно,  сказать, и  Я изо всех  сил  стараюсь не сказать
более того, это что за времЯ моего пребываниЯ у ‹усс новых симптомов, Я имею
в виду  патологического характера, не поЯвилось,  ничего подозрительного или
мне  неизвестного,  ничего,  что  Я  не   смог  бы  предусмотреть,  если  бы
предусматривал, ничего  сравнимого с  внезапной  потерей половины пальцев на
ногах. €бо предвидеть  эту потерю мне было не под силу, и смысла ее Я  так и
не постиг,  то есть  не  постиг  ее свЯзи  с  другими  моими  недугами,  что
проистекало,  полагаю, из  моего невежества  в  вопросах  медицины. €бо  все
свЯзано  воедино - в затЯнувшемсЯ  безумии тела, Я так чувствую.  Ќо незачем
затЯгивать  эту часть  моего,  как бы  сказать, существованиЯ, смысла она не
несет, по моему  мнению. ’олько пузыри  и брызги,  как из пустого вымени, за
которое Я тщетно дергаю. ’ак что ограничусь добавлением нескольких  коротких
замечаний,  первое  из  которых  следующее:  ‹усс  была  невероЯтно  плоскаЯ
женщина,  Я имею в виду, естественно, ее внешность; настолько плоскаЯ, что и
сегоднЯ, в этот вечер,  в относительной тишине моего последнего прибежища, Я
не уверен, не была ли она мужчиной или, по крайней мере, гермафродитом. ‹ицо
у   нее  было  слегка  волосатое,  или  Я   это   придумываю,   в  интересах
повествованиЯ?  ЃеднаЯ женщина, Я  так  мало ее видел,  так редко смотрел на
нее. Ќо разве ее голос  не был подозрительно низким?  ‘егоднЯ он кажетсЯ мне
таким. Ќе мучь себЯ,  Њоллой, мужчина или  женщина, какаЯ разница?  Ќо Я  не
могу удержатьсЯ  и не задать  себе следующий вопрос. ‘могла бы  какаЯ-нибудь
женщина остановить менЯ в  моем  стремлении к  матери? ЌавернЯка. ‘прошу еще
проницательнее:  была ли  возможна  такаЯ встреча  между  мной  и  женщиной?
Ќескольких мужчин  Я припоминаю, в  свое  времЯ  Я  отиралсЯ среди  них,  но
женщин?  •орошо,  хорошо,  согласен,  скрывать  не  буду,  одну  женщину   Я
припоминаю.  џ не имею в виду свою мать,  если  вы  не возражаете,  мы  пока
вообще  оставим ее в покое.  џ говорю  о  другой, котораЯ  могла быть мне не
только  матерью,  но   и  бабушкой,  если  бы   случай   не  пожелал  иного.
Џослушайте-ка,  он  рассуждает  о случае.  ’а, другаЯ,  познакомила  менЯ  с
любовью. Ћна  была  известна под мирным именем  ђуфь,  кажетсЯ,  так, но  не
уверен.  ‚озможно,  ее звали  ћдифь.  Њежду ног  у нее была „ыра, о  нет, не
скважина, как Я всегда предполагал, а  узкаЯ  щель, и в эту щель Я,  вернее,
она  вставлЯла мой так называемый  мужской член, не без труда; и, мучаЯсь, Я
проделывал  утомительную работу,  пока  все  не  выпускал,  или  не отступал
бессильно, или пока она не просила менЯ прекратить. ‡абава длЯ идиота, так Я
считаю, и  изрЯдное утомление вдобавок, если забавлЯтьсЯ слишком долго. Ќо Я
охотно  забавлЯлсЯ,  знаЯ,  что   это  любовь,  так  она  мне  сказала.  Ћна
перегибалась  через  кушетку, у нее был ревматизм,  а  Я заходил сзади.  Ћна
могла вынести только эту позу, из-за своего люмбаго.  Њне эта  поза казалась
естественной, ибо  Я видел,  как ее принимали  собаки, и был крайне удивлен,
когда она поведала  мне по секрету, что это можно делать иначе. џ так до сих
пор и  не знаю, что она  имела в  виду. ‚озможно, она впускала менЯ в прЯмую
кишку.  Њне  было абсолютно все  равно,  не стоит  об  этом и  говорить.  Ќо
истиннаЯ ли это любовь, в прЯмую кишку? €менно это менЯ беспокоит. Ќеужели Я
так и не познал истинной любви? Ћна тоже была поразительно плоскаЯ женщина и
передвигалась,  опираЯсь  на палку  черного  дерева,  короткими  шажками, на
негнущихсЯ ногах. ‚озможно,  она тоже была мужчиной, еще одним. Ќо нет, наши
Яйца стукались бы, пока  мы корчились. Ђ может быть, она крепко сжимала их в
руке  именно  длЯ  того, чтобы они  не стукались. Ћна любила носить  широкие
шуршащие нижние юбки, оборки и прочие  предметы туалета, названиЯ которых не
помню. Ћни взметались  над нами, пенЯсь и  шелестЯ,  а потом,  когда слиЯние
достигалось, опускались  на нас медленными  каскадами. …динственное,  что  Я
видел у нее, была напрЯгшаЯсЯ желтаЯ шеЯ, в которую Я то и дело вонзал зубы,
забываЯ, что зубов у менЯ нет, так могуч инстинкт. ‚стретились мы на свалке,
Я  узнаю  ее  среди тысЯчи, и,  однако же,  все свалки похожи.  —то  она там
делала, не знаю. ЏрихрамываЯ, Я бродил  среди отбросов  и приговаривал, в то
времЯ  Я еще  способен был  на обобщениЯ: ’акова жизнь. Ћна не хотела терЯть
времени, мне терЯть было нечего, Я вступил бы в сношениЯ даже с козой, чтобы
познать любовь. Љвартирка у нее была изЯщнаЯ, нет, не изЯщнаЯ, в ее квартире
хотелось  лечь в  углу и  уже никогда  не вставать. Њне она нравилась. ‚ ней
полно  было изысканной мебели,  кушетка на колесиках носилась по комнате под
нашими отчаЯнными ударами, мебель вокруг падала и грохотала, ад кромешный. ‚
нашем общении  находилось  место  и  длЯ  нежности. ’рЯсущимисЯ  руками  она
подстригала мне  ногти на  ногах, Я  натирал ей зад кремом  от морщин.  Ќаша
идиллиЯ длилась недолго. ЃеднаЯ ћдифь,  возможно,  это Я ускорил  ее  конец.
‚прочем, начало  положила она, на той  свалке, когда протЯнула  руку к  моей
ширинке. ‘кажу  более точно. џ стоЯл,  перегнувшись над  кучей  отбросов,  в
надежде отыскать что-нибудь  такое, что  навсегда отвратило бы менЯ  от еды,
когда она, подкравшись сзади, просунула мне свою палку между ног и принЯлась
щекотать  мои  органы.  Џосле  каждой  встречи  она давала мне  деньги, мне,
который  готов был познать любовь,  исследовать самые ее глубины, бесплатно.
Џрактичности ей Явно недоставало. џ предпочел бы,  пожалуй, отверстие  менее
сухое и  не столь просторное,  тогда о  любви  Я  был  бы,  вероЯтно,  более
высокого  мнениЯ.  €   все  же.  Џальцы  доставили   бы  мне  куда   большее
удовольствие.   Ќо  истиннаЯ  любовь,   безусловно,   выше   этих  низменных
случайностей. € не  в комфорте, возможно, дело,  но когда твой жаждущий член
ищет  обо  что  бы  потеретьсЯ, и находит влажную слизистую оболочку, и,  не
встречаЯ  преграды,   не  отступает,  а  продолжает  разбухать,  тогда,  без
сомнениЯ, истиннаЯ любовь выше плотной  или свободной пригонки, она взлетает
надо  всем этим  и парит.  Ђ если добавить сюда несколько  минут  педикюра и
массажа, не имеющих,  строго говорЯ, к блаженству  прЯмого отношениЯ, тогда,
мне   кажетсЯ,  всЯкое  сомнение  на  этот  счет   становитсЯ  беспочвенным.
…динственное, что менЯ здесь беспокоит, - это безразличие, с которым Я узнал
о  ее  смерти  одной  беззвездной  ночью,  когда полз  к  ней,  безразличие,
смЯгченное, правда, болью от  утраты  источника дохода. Ћна  умерла, сидЯ  в
тазу с теплой  водой,  обычные омовениЯ перед тем, как принЯть  менЯ. ’еплаЯ
вода ее расслаблЯла. Џодумать только, она могла умереть у менЯ на руках. ’аз
перевернулсЯ, грЯзнаЯ вода  залила  пол и просочилась на нижний этаж,  жилец
которого и поднЯл  тревогу. Ќу  и ну, мне и в голову не приходило, что Я так
хорошо знаю всю  эту  историю. ‚ конце концов, она  была, конечно,  женщина,
если бы  нет, об  этом прознали бы все соседи.  ‚прочем, люди в  моей  части
света были  необычайно замкнуты и  сдержанны в  вопросах  пола. ‘  тех  пор,
возможно,  все  переменилось. ‚полне вероЯтно, что обнаружение мужчины  там,
где ожидали  обнаружить женщину,  было  тут же замЯто теми немногочисленными
соседЯми,  которым  довелось  узнать  об этом,  замЯто  и забыто.  Ќе  менее
вероЯтно и то, что все были в курсе и все об этом говорили, кроме менЯ. ‹ишь
одно мучает менЯ, когда Я размышлЯю обо всем этом, - желание узнать, была ли
моЯ жизнь лишена любви или  Я обрел ее в ђуфи. ЌавернЯка Я знаю лишь то, что
больше уже не пыталсЯ  подвергать  себЯ новому испытанию;  видимо,  интуициЯ
подсказывала,  что  пережитый  мною  опыт  -  единственный  в  своем роде  и
неповторимый и что необходимо хранить памЯть о нем в своем сердце, не унижаЯ
ее пародиЯми, даже если бы  длЯ этого пришлось то и  дело предаватьсЯ утехам
так называемого самоудовлетворениЯ. Ќе говорите  мне о крошке-горничной, зрЯ
Я о  ней  упомЯнул,  она была  задолго до того,  Я был  нездоров,  возможно,
никакой  горничной  в моей  жизни  вообще не  было.  Њоллой,  или  †изнь без
горничной. € это доказывает, что сам факт моей встречи с ‹усс и мои  частые,
до некоторой степени, посещениЯ ее  не  могут  удостоверить ее пол. џ  готов
продолжать думать о ней как о старой женщине, вдове, уже высохшей, а  о ђуфи
как о другой старухе, ибо и она часто рассказывала мне  про своего покойного
супруга и про его неспособность утолить ее  законную жажду. Ђ случаютсЯ дни,
такие, как этот вечер, когда они путаютсЯ в  моей памЯти, и у менЯ возникает
соблазн  представить  их  обеих  в  образе  одной  карги,  совсем   дрЯхлой,
сплющенной под ударами жизни, выжившей из ума. € да простит мне ѓосподь  то,
что Я открою вам ужасную истину: образ моей матери то и дело примешиваетсЯ к
образам  этих старух,  и  становитсЯ  буквально  невыносимо,  как будто тебЯ
распинают на  кресте, Я  не знаю за что, Я не  хочу быть распЯт.  Ќаконец  Я
покинул ‹усс, теплой безветренной ночью, не попрощавшись,  что, впрочем, мог
бы  и сделать, с  ее  стороны  попыток  удержать  менЯ  не  было,  но  были,
навернЯка, заклинаниЯ. Ћна, конечно же, видела, как Я поднЯлсЯ, взЯл костыли
и удалилсЯ,  перебрасываЯ себЯ на них  в воздушном пространстве. €, конечно,
слышала, как хлопнула за мной калитка, калитка закрывалась сама по себе, она
была на пружине, и понЯла, что Я ушел, ушел  навсегда. Ћна  прекрасно знала,
как Я обычно  ходил  к калитке, - выглЯдывал за нее  и  тут  же  возвращалсЯ
назад. Ћна не пыталась  удержать  менЯ, но навернЯка отправилась  на  могилу
своей собаки, котораЯ (собака)  до некоторой степени была и  моей, и которую
(могилу) она  засевала,  к слову сказать,  не травой, как Я  думал раньше, а
всевозможными  разноцветными  цветочками,  подобранными, полагаю,  так,  что
когда одни  отцветали,  другие  как  раз  распускались.  џ  оставил  ей свой
велосипед, который невзлюбил, подозреваЯ, что он стал проводником некой злой
силы  и,  возможно, причиной моих последних неудач. ’ем не  менее, Я взЯл бы
его с собой, если бы знал, где он находитсЯ и что он на ходу. Ќо ни того, ни
другого  Я не знал. Љ тому же Я  боЯлсЯ, что, если  начну искать его,  тихий
голос устанет повторЯть:  “ходи отсюда, Њоллой, забирай свои костыли и уходи
отсюда, - а Я долго не мог  разобрать, что он  говорит, ибо давно уже его не
слышал. ‚озможно, Я понЯл его неверно, совсем неверно, но Я его понЯл, а это
уже нечто новое. €  мне представилось, что  Я  ухожу отсюда не  навсегда  и,
возможно,  вернусь однажды,  блуждаЯ окольными  путЯми, в то место,  которое
сейчас покидаю. € что не  весь путь еще пройден. Ќа  улице дул ветер,  здесь
был другой мир. Ќе знаЯ, где Я нахожусь и, следовательно, какой  дорогой мне
идти, Я пошел вместе с  ветром. Љогда костылЯм удавалось  хорошенько метнуть
менЯ  и Я отрывалсЯ от земли,  ветер помогал  мне, Я это  чувствовал, слабый
ветерок, веющий не могу сказать с какой части света. € не говорите со мной о
звездах, Я плохо их  вижу, да и читать по ним не могу несмотрЯ на свои былые
занЯтиЯ астрономией. џ забралсЯ в первое же укрытие, к которому приблизилсЯ,
чтобы  пробыть  в нем  до  утра,  ибо понимал,  что  первый  же  полицейский
непременно остановит  менЯ и спросит,  что Я здесь делаю, вопрос, на который
мне  никогда  не  удавалось  правильно   ответить.   Ќо   укрытие  оказалось
ненадежным, и до утра Я в  нем не находилсЯ,  ибо  следом  за  мной поЯвилсЯ
какой-то  мужчина и вытолкал менЯ прочь, хотЯ места  здесь  хватило  бы и на
двоих. Џо-моему,  он  принадлежал к  разрЯду  ночных сторожей, в том, что он
мужчина, не было никаких  сомнений, вероЯтно, его использовали  длЯ  надзора
над  общественными  работами, допустим, над землЯными. џ увидел  жаровню. “ж
небо осенью  дышало, как  говоритсЯ.  € потому Я  пошел дальше и укрылсЯ  на
лестничном марше скромного жилого дома, без двери, или дверь не закрывалась,
не знаю. ‡адолго до рассвета дом  начал опустошатьсЯ. Џо лестнице спускались
люди, мужчины  и  женщины. џ  прижалсЯ к  стене.  Ќикто  не обратил  на менЯ
вниманиЯ, никто менЯ не толкнул. Џотом, когда счел это благоразумным, ушел и
Я и принЯлсЯ бродить по  городу в поисках  хорошо знакомого  мне  монумента,
чтобы Я мог, наконец, сказать: џ в своем родном городе и находилсЯ в нем все
это времЯ. ѓород просыпалсЯ, двери открывались и закрывались, шум становилсЯ
оглушительным. џ  увидел проход между двумЯ высокими зданиЯми, оглЯделсЯ  по
сторонам  и скользнул  в него. ‘  двух  сторон в проход  выходили  крохотные
оконца,  с  каждого этажа,  симметрично расположенные.  Ћкна  уборных,  надо
полагать.  ‚ремЯ  от  времени  сталкиваешьсЯ  с  такими  ЯвлениЯми,  которые
вынужден  принимать  с непреложностью аксиом,  неизвестно  почему. ‚ыхода из
прохода не было, это был, пожалуй, не столько проход, сколько тупик. ‚ конце
его находились две ниши, нет, слово неточное, друг против друга,  заваленные
разным хламом и экскрементами  собак и  их  хозЯев, одни  совсем сухие и без
запаха, другие еще влажные. Ћ, эти газеты, которых уже не прочтут, возможно,
и  не читали.  Ќочью  здесь,  наверное,  лежали  влюбленные  и  обменивались
клЯтвами.  џ  вошел в один альков,  снова  неверно, и прислонилсЯ к стене. ‘
большим удовольствием  Я бы  лег, и нет  доказательств,  что Я бы  этого  не
сделал.  Ќо  в  тот момент Я довольствовалсЯ  тем, что  прислонилсЯ к стене,
отставив ноги  как можно дальше, почти скользЯ, однако у менЯ  были и другие
опоры,  наконечники костылей. ЏостоЯв  так несколько минут, Я  перебралсЯ  в
противоположный придел,  нашел  точное  слово,  где, чувствовал,  мне  будет
лучше, и  поставил себЯ в ту же позу гипотенузы.  € в самом деле,  на первых
порах  Я  почувствовал  себЯ  немного  лучше, но  постепенно  мною  овладело
убеждение,  что это не так. Ќачало моросить, Я сбросил шлЯпу, подставив свою
голову под дождь; моЯ голова, всЯ в трещинах и  буграх, горела, горела. Ќо Я
сбросил  шлЯпу и потому, что она  все глубже и глубже  врезалась в шею,  под
давлением стены. ’ак что у менЯ было целых две уважительных причины сбросить
ее, что уже немало, одной, чувствую, было бы  недостаточно. €  Я  беззаботно
отбросил ее, щедрым жестом,  но  она  вернулась, удержаннаЯ веревочкой,  или
шнурком, и  после нескольких судорожных  движений успокоилась сбоку от менЯ.
Ќаконец, Я начал  думать, то есть усиленно прислушиватьсЯ. ЊаловероЯтно, что
менЯ здесь  найдут, Я  обрел покой до тех пор,  пока смогу его выдержать. Ќа
протЯжении  мгновениЯ Я  обдумывал  вопрос  о том,  чтобы  здесь поселитьсЯ,
обрести свое  логово,  убежище, на протЯжении целого мгновениЯ.  Џосле  чего
вынул из кармана овощной нож и приступил к вскрытию вен на запЯстье. Ќо боль
быстро победила.  ‘начала Я закричал, потом сдалсЯ,  закрыл  нож и сунул его
обратно в карман. Ћсобенно расстроен Я не  был, в глубине души на лучшее Я и
не надеЯлсЯ. ‚от так-то. ЏовторениЯ всегда действовали на менЯ угнетающе, но
жизнь,  кажетсЯ, составлена из одних повторений, и смерть, должно быть, тоже
некое повторение,  Я бы  этому не  удивилсЯ. ‘казал ли . Я  о том, что ветер
стих? Њоросило, что исключает, каким-то образом, всЯкую возможность ветра. “
менЯ чудовищно огромные колени, Я заметил  это, когда на  секунду  привстал.
Њои ноги так  же непреклонны, как правосудие, и все же, иногда, Я встаю. —то
же  вы  хотите?  ‚ставаЯ   иногда,  Я  напоминал  себе  о  своем  теперешнем
существовании, и  то,  что было когда-то,  покажетсЯ  детской сказкой,  если
сравнить  его с тем, что есть. Ќо только иногда,  изредка, чтобы  можно было
сказать,  в случае необходимости: ‚озможно ли, что  это еще живет?  €ли так:
ќто всего-навсего  личный  дневник, скоро он кончитсЯ.  ’о, что  колени  мои
огромны, что  Я поднимаюсь, иногда, кажетсЯ, не означает, на первый  взглЯд,
ничего особенного. ’ем не менее Я  охотно это записываю.  Ќаконец  Я покинул
тупик,  где  полустоЯ,  полулежа,   возможно,  немного  вздремнул,  коротким
утренним сном,  как раз времЯ длЯ сна, и отправилсЯ  в путь,  поверите ли, к
солнцу, почему бы и  нет, ветер стих. €ли, вернее, к наименее  мрачной части
небесного  свода, который  от зенита до горизонта был окутан огромной тучей.
€з этой тучи и падал дождь, о котором речь шла  выше. Ћбратите внимание, как
в моем рассказе все взаимосвЯзано.  € нелегко ведь было решить, какаЯ  часть
небесного  свода  наименее  мрачнаЯ,  ибо  на первый взглЯд  небеса  кажутсЯ
одинаково мрачными, независимо от его направлениЯ. Ќо  немного потрудившись,
в  жизни моей  случались моменты, когда Я трудилсЯ, Я пришел к определенному
выводу, то  есть принЯл  решение по этому  вопросу. ’аким  образом,  Я  смог
продолжить свой путь, сказав: џ иду к  солнцу,  - то есть, теоретически,  на
восток  или  на юго-восток, а это значит, что Я  больше не у ‹усс, Я ушел от
нее  и  снова  пребываю  в  окружении  предустановленной  гармонии,  котораЯ
созидает такую гармоничную музыку, а она гармонична длЯ всех, кто ее слышит.
‹юди раздраженно сновали вокруг менЯ, большинство из  них кто под прикрытием
зонта, кто  в менее надежных непромокаемых  плащах. Ќекоторые  укрываюсь под
деревьЯми и арками.  € среди тех, более мужественных  или менее  нежных, кто
шел  мне навстречу  или  обгонЯл  менЯ,  и  тех, кто  остановилсЯ,  чтобы не
промокнуть, многие, должно  быть, говорили: ‹учше бы Я поступил,  как они, -
подразумеваЯ  под "они"  ту категорию, к которой  сами не принадлежали,  или
что-то в этом роде, так мне кажетсЯ. Ђ многие, должно быть, радовались своей
находчивости  и  продолжали боротьсЯ с непогодой, причиной их  находчивости.
‡аметив юношу  жалкого  вида, одиноко  дрожащего  в  узком дверном проеме, Я
вспомнил вдруг о решении, принЯтом в день  моей неожиданной встречи с ‹усс и
ее собакой,  ведь именно эта встреча  помешала мне  исполнить мое решение. џ
подошел  к юноше и  встал  рЯдом с ним,  весь облик мой, как  мне  казалось,
говорил: вот умный  человек,  последую-ка Я его примеру.  Ќо  прежде  чем  Я
произнес  свою  краткую  речь,  котораЯ,  по  замыслу, должна была выглЯдеть
импровизацией, именно поэтому Я и не произнес ее сразу, он вышел под дождь и
удалилсЯ.  ‘воим  содержанием  речь моЯ  могла если и не оскорбить,  то,  по
крайней  мере,  удивить,  и потому  чрезвычайно важно было произнести  ее  в
подходЯщий  момент  и соответствующим тоном.  Џриношу извинениЯ  за все  эти
подробности,  не пройдет и минуты, как  мы  продолжим наш путь  еще быстрее,
гораздо быстрее. —тобы потом, возможно, вновь погрЯзнуть в обилии презренных
подробностей.  Љоторые,  в  свою  очередь, снова уступЯт  место  необозримым
фрескам,  набросанным  наспех,  без   вдохновениЯ.  —еловек  разумеющий  сам
заполнит возникшие пустоты.  € вот  уже  Я,  в свою очередь, один, в дверном
проеме.  Ѓез надежды, что кто-нибудь подойдет  и встанет рЯдом, и все же  не
исключаЯ такой возможности,  не исключаЯ. Џолучилась недурнаЯ карикатура  на
мое душевное состоЯние в  тот момент. ‚  итоге Я осталсЯ там, где  и был.  “
‹усс  Я  унес немного  столового серебра, пустЯки, главным образом массивные
чайные ложки  и  иную  мелочь, назначение  которой Я  понимал не  вполне, но
котораЯ обладала,  как мне показалось, определенной  ценностью.  ‘реди  этой
мелочи  был  один предмет, который  вспоминаетсЯ  мне и  сейчас, иногда.  Ћн
состоЯл  из  двух  крестов,  соединенных  в  точках  пересечениЯ бруском,  и
напоминал  крошечные  козлы длЯ  пилки дров,  с той, однако,  разницей,  что
кресты у настоЯщих козел  не идеальные, а с усеченными вершинами,  тогда как
кресты той вещицы, о  которой Я говорю, были идеальными, то  есть образованы
двумЯ идентичными римскими пЯтерками, причем  верхнЯЯ - раствором вверх, как
она обычно и пишетсЯ, а нижнЯЯ - раствором вниз, или, говорЯ более точно, из
четырех  абсолютно  одинаковых  римских  пЯтерок,   две  из  которых  Я  уже
обрисовал,   а   еще   две,   одна   справа,   другаЯ  слева,  с  раствором,
соответственно, налево и  направо. Ќо врЯд ли уместно останавливатьсЯ сейчас
на левом  и правом,  верхнем и  нижнем. €бо у  вещицы этой отсутствовало так
называемое  главное  основание, и она с одинаковой устойчивостью  стоЯла  на
любом из четырех своих оснований и выглЯдела при  этом совершенно одинаково,
что длЯ козел просто немыслимо. Џо-моему, этот  загадочный инструмент до сих
пор  где-то  у  менЯ  хранитсЯ, Я так и не смог заставить себЯ  продать  эту
вещицу, даже в  самой  крайней  нужде, ибо мне  не удалось понЯть, длЯ какой
цели она служит,  ни малейшего представлениЯ на этот счет. €ногда Я доставал
ее из кармана и  пристально в  нее всматривалсЯ, взглЯдом полным удивлениЯ и
нежной  привЯзанности,  если  только  в  то  времЯ  Я  еще  был способен  на
привЯзанность.  Љакое-то  времЯ она вызывала  во мне,  полагаю, что-то вроде
благоговениЯ, ибо  Я ничуть не сомневалсЯ, что эта вещица имеет некое весьма
специальное предназначение, которое навсегда от менЯ ускользнуло. €  потому,
не подвергаЯсь ни малейшему риску, Я  мог бесконечно над ней размышлЯть. €бо
ничего  не знать - это ничто, не хотеть ничего  знать - то  же самое, но  не
иметь  возможности что-либо  знать,  знать, что  ты никогда  не сможешь  это
узнать  -  значит  обрести  душевный  покой,  мир, который  нисходит  в душу
нелюбопытного  исследователЯ.  ‚от  тогда-то и начинаетсЯ  истинное деление,
двадцати  двух на семь,  например,  и страницы заполнЯютсЯ наконец истинными
цифрами. Ќо в этом  вопросе лучше ничего не  утверждать. Ќесомненным же  мне
кажетсЯ то, что, уступив очевидности или, вернее, очень большой вероЯтности,
Я покинул  убежище дверного проема  и  начал продвигатьсЯ  вперед,  медленно
рассекаЯ воздух. …сть упоение, по  крайней мере  должно быть, в движении  на
костылЯх. ‚  череде  маленьких  перелетов,  в скольжении  над  самой землей.
‚злетаешь,  приземлЯешьсЯ среди толпы  полноценных пешеходов, которые боЯтсЯ
оторвать ступню  от  земли,  прежде  чем не пригвоздЯт к ней другую.  Ќо мое
ковылЯние по воздуху эфирнее  любого, самого  жизнерадостного  их ускорениЯ.
‚прочем, это всего лишь рассуждениЯ, в основе которых  лежит анализ. €  хотЯ
сознание мое по-прежнему было занЯто матерью и желанием узнать, далеко ли до
нее, оно постепенно высвобождалось; из-за столового серебра в моих карманах,
возможно, но врЯд ли, и из-за того еще, что вопрос о матери преследовал менЯ
давно, а сознание  не может  вечно размышлЯть  над  одним и тем же, времЯ от
времени  ему  необходимы  новые  заботы,  чтобы затем  с  обновленным  пылом
вернутьсЯ к заботам давно прошедшим. Ќо допустимо ли назвать заботу о матери
старой  или новой?  „умаю, что нет. •отЯ доказать  это  мне было  бы трудно.
…динственное,  что Я могу утверждать без боЯзни, так  это то,  что все более
утрачивал интерес к  тому, в  каком  городе Я  нахожусь, скоро ли  окажусь у
матери и улажу ли с ней наше дело. ‘уть этого дела становилась длЯ менЯ  все
более и более  расплывчатой, но полностью так и  не  исчезла. €бо дело  было
нешуточное,  и Я занЯлсЯ им всерьез. Ќа протЯжении всей своей жизни  Я то  и
дело  им занималсЯ, кажетсЯ,  так. „а, конечно, в той  степени,  в  какой  Я
вообще был  в состоЯнии чем-либо заниматьсЯ, Я занималсЯ  тем, чтобы уладить
это дело между мной и матерью, но успеха так и не достиг. Љогда, обращаЯсь к
самому  себе, Я говорил, что времЯ уходит и что скоро будет поздно, что уже,
возможно,  поздно  уладить дело, о котором идет речь, Я чувствовал, как менЯ
относит  к  другим заботам,  к  другим  призракам. € куда больше, чем узнать
название города, спешил Я теперь его покинуть,  даже если это был мои родной
город и в нем  так долго ждала менЯ и, возможно, продолжает ждать  моЯ мать.
Њне  показалось, что,  двигаЯсь по прЯмой, Я рано или поздно должен буду его
покинуть, и Я старательно начал движение, не мешаЯ, впрочем,  вращению ‡емли
сносить   менЯ  вправо   от  слабого  света,  к  которому   Я   продвигалсЯ.
Ќастойчивость  моЯ  восторжествовала;  спускалась   ночь,   когда  Я  достиг
крепостной  стены,  очертив дугу  в  добрую четверть круга, навигации  Я  не
обучалсЯ.  Џризнаюсь,  что  Я  останавливалсЯ   длЯ  отдыха,  но  ненадолго,
чувствовал,  что  надо  спешить, возможно,  в  ошибочном направлении.  Ќо  у
сельской  местности свои законы  и  свои судьи, на  первых  порах. Џреодолев
развалины крепостной  стены, Я вынужден был  признать, что небо проЯснилось,
прежде  чем  скрытьсЯ  под  другим   покровом,  ночи.  „а,   громаднаЯ  туча
разорвалась,  обнажив  кусками  небо,  бледное,  умирающее; и  солнце,  диск
которого  уже не был виден, давало о себе знать мертвенными Языками пламени,
стремительно возносЯщимисЯ  к зениту, опадающими  и снова  возносЯщимисЯ,  и
солнце  было  еще  бледнее и  безжизненнее  неба  и,  не успев  разгоретьсЯ,
обречено было  потухнуть. џвление это, если Я верно вспоминаю, было когда-то
характерно длЯ моего  краЯ. ‘егоднЯ,  возможно, его  характеристики  другие.
‚прочем, не  могу понЯть,  как  Я, со своими глазами, никогда  не покидавший
свой край, имею право рассуждать о его характеристиках. „а-да, мне так и  не
удалось  его  покинуть,  даже  о  его  границах   Я  не  имел  ни  малейшего
представлениЯ. Ќо  был уверен, что они далеко, очень далеко. ќта уверенность
ни  на  чем  не  основывалась, это  была просто  вера. €бо если бы мой  край
кончалсЯ не  ближе того места, куда могли занести менЯ ноги  (и костыли), Я,
безусловно,  почувствовал  бы,  как  он  медленно  менЯетсЯ.  Ќасколько  мне
известно, ни  один  край  не оканчиваетсЯ вдруг,  а постепенно  переходит  в
какой-то другой. Ќо ничего похожего Я не замечал, как бы далеко и в каком бы
направлении  Я  ни  уходил,  - надо мной все то же небо, подо мной все та же
землЯ,  точь-в-точь, и  так день  за  днем, ночь за ночью. ‘ другой стороны,
если один  край и впрЯмь  переходит в другой постепенно,  что  еще требуетсЯ
доказать, то, вполне вероЯтно, Я покидал мой край много раз, думаЯ при этом,
что  нахожусь  в  его  пределах.  €  все  же  Я предпочел  доверитьсЯ  своей
простодушной вере, котораЯ  говорила: Њоллой, твой  край огромен, ты ни разу
его не покидал  и никогда не покинешь.  €  где  бы ты  ни странствовал в его
пределах,  все  в  нем будет  неизменно,  останетсЯ прежним. Ђ если это так,
значит, перемещениЯ  мои  имеют отношение  не  к местам, исчезающим по  мере
перемещениЯ, а к  чему-то другому, например, к перекошенному колесу, которое
судорожными,  непредвидимыми толчками несло  менЯ от  усталости  к  отдыху и
наоборот.  Ќо  и теперь, когда Я больше не  странствую, совершенно, и вообще
едва  шевелюсь, ровно  ничего  не  изменилось.  ѓраницы  моей комнаты,  моей
постели, моего  тела  так  же далеки  от менЯ, как были далеки границы моего
краЯ  во времена моих странствий. €,  сотрЯсаЯ менЯ,  повторЯетсЯ  череда  -
бегство,  отдых,  бегство, отдых  -  в бесконечном …гипте,  где  нет уже  ни
матери,  ни  младенца.  Љогда  Я  смотрю на свои руки,  лежащие на простыне,
которую  они безумно любЯт комкать, они мне  не принадлежат, они принадлежат
мне  меньше, чем когда  бы то  ни  было, нет у менЯ рук,  есть  чужаЯ  пара,
играющаЯ с простыней, похоже на любовную игру, кажетсЯ, одна из них пытаетсЯ
взгромоздитьсЯ на другую. Ќо  игра эта длитсЯ недолго, Я понемногу возвращаю
руки себе, времЯ отдыха. ‘ ногами происходит то  же  самое, иногда,  когда Я
вижу их у изножьЯ кровати, одну с пальцами, другую без. Ќоги мои заслуживают
большего вниманиЯ, ибо  они, еще  минуту назад  подобные рукам,  в настоЯщее
времЯ обе неподвижны и  воспалены, и Я ни на минуту не в силах забыть о них,
как забываю порой о руках, более или менее целых и невредимых. €  все-таки Я
забываю и о ногах и просто смотрю на ту  и другую, и они в это времЯ смотрЯт
друг на друга, где-то далеко-далеко от менЯ. Ќо мои ноги - это все же не мои
руки, Я не могу вернуть их  себе, когда они снова  становЯтсЯ  ногами, и они
так и остаютсЯ там, вдали, но уже чуть-чуть ближе, чем раньше. ‚озврата нет.
‚ы, вероЯтно, думаете, что, оказавшись за  пределами города  и  обернувшись,
чтобы взглЯнуть на него, на ту его толику, что  еще виднелась, вы думаете, Я
имел  возможность узнать, мой  это все-таки город или не мой? Ќет, тщетно  Я
смотрел  на него и,  вероЯтно, даже  не  из любопытства, а просто обернулсЯ,
чтобы дать судьбе шанс. ‘корее всего, лишь делал вид, что смотрю. ЋтсутствиЯ
велосипеда  Я почти не замечал, честное слово, ибо готов был продолжать свой
путь  так,  как  Я  уже  описал,  мерно раскачиваЯсь  на бреющем  полете,  в
сумерках, над землей пустынных проселочных дорог.  џ уже говорил, сколь мало
вероЯтно было напугать менЯ в  пути,  уж скорее  напугалсЯ бы тот,  кто менЯ
заметил. “тро -  времЯ скрыватьсЯ. Џо утрам  просыпаютсЯ  бодрые  и  веселые
люди,  которые требуют соблюдать законы, восхищатьсЯ  прекрасным и  почитать
справедливое. „а, с восьми-девЯти часов и до полуднЯ - самое опасное  времЯ.
Ќо к  полудню  становитсЯ  чуть спокойнее. ‘амые  непримиримые  насытились и
расходЯтсЯ по домам,  и хотЯ до совершенства еще  далеко, поработали  они на
славу, есть  и уцелевшие, но они не опасны, времЯ подсчитывать  добычу. „нем
все начинаетсЯ  сначала, после банкетов, торжественных богослужений, именных
поздравлений  и публичных  речей, по сравнению с  утренними  трудами это уже
пустЯки, сущаЯ забава. Ћколо  четырех-пЯти заступает, естественно,  вечернЯЯ
смена,  работа возобновлЯетсЯ,  но  день  уже  на  исходе,  тени  становЯтсЯ
длиннее,  стены  выше,  ты  прижимаешьсЯ  к  ним,  благоразумно  съежившись,
исполненный  раболепиЯ, тебе  нечего  прЯтатьсЯ, ты  прЯчешьсЯ  из  простого
страха, ты не  глЯдишь ни направо, ни  налево, прЯчешьсЯ  не демонстративно,
всегда  готов  выйти,  улыбнутьсЯ,  выслушать,  подползти,  вызываЯ  к  себе
отвращение,  не  смертельное,  скорее  жаба,  чем  крыса. Ђ  потом  приходит
настоЯщаЯ ночь,  опаснаЯ, да,  но  и сладостнаЯ длЯ того, кто ее знает,  кто
может открытьсЯ ей навстречу, как цветок открываетсЯ солнцу, кто сам - ночь,
и днем и  ночью. Ќет,  немногое скажешь  в  защиту  ночи, и все-таки гораздо
больше, чем в защиту днЯ,  и  уж  просто безмерно больше, чем в защиту утра.
€бо ночные  чистки находЯтсЯ,  по преимуществу, в руках специалистов.  Ќичем
другим они не занимаютсЯ,  основнаЯ  масса  населениЯ  отношениЯ к этому  не
имеет и предпочитает,  при прочих равных условиЯх, провести ночь в  постели.
‚ремЯ длЯ линчеваниЯ  -  день, ибо  сон  свЯщенен, особенно по утрам, в часы
между  завтраком  и  полднем. € потому первое, о чем Я  позаботилсЯ,  сделав
несколько миль в это безлюдное утро, это приглЯдел логово длЯ  сна, ведь сон
тоже вид обороны, сколь бы странным это ни казалось. € в самом деле, спЯщий,
хотЯ и  возбуждает желание  захватить  его, ослаблЯет страсть  убить, тотчас
пролить кровь, что подтвердит вам  любой охотник. „лЯ зверЯ, движущегосЯ или
настороженно  притаившегосЯ  в  своем логове -  пощады нет,  но  захваченный
внезапно, во сне,  он может вызвать теплые чувства, и ствол ружьЯ опуститсЯ,
клинок  войдет в ножны.  €бо  охотник в глубине души добр  и  сентиментален,
кротость  и сострадание переполнЯют его  и  рвутсЯ наружу. €менно  благодарЯ
сладкому  сну,  к  которому  приводЯт  ужас или  истощение,  многие хищники,
которые  стоЯт  того,  чтобы  их  уничтожили,  мирно  доживают  свои  дни  в
зоологических  садах,  и  сон  их  прерывает  лишь  невинный  смех  детей  и
рассудительный смешок  родителей, по воскресеньЯм и праздникам. —то касаетсЯ
лично  менЯ,  то  рабство  Я  всегда  предпочитал  смерти.  џ  имею  в  виду
умерщвление.  ‘мерть   -   состоЯние,  которое   мне   так   и  не   удалось
удовлетворительно представить, и  потому оно  не может быть  внесено в книгу
регистрации актов  добра и  зла.  €  в то  же  времЯ  мои  представлениЯ  об
умерщвлении  вызывали к  себе  доверие, обоснованное  или  нет; в  некоторых
крайних случаЯх Я чувствовал себЯ уполномоченным действовать от их имени. Ћ,
представлениЯ эти не были похожи на ваши, они были похожи на менЯ и состоЯли
из  спазмов, пота и дрожи, ни грамма здравого смысла или  хладнокровиЯ. ЊенЯ
это  вполне устраивало.  „а,  скажу откровенно,  мысли  мои  о  смерти  были
настолько сумбурны, что иногда Я задавалсЯ  вопросом,  а что если смерть еще
хуже,  чем  жизнь? Џотому-то  Я  и  считал вполне  естественным не  ускорЯть
смерть, а в те моменты,  когда забывалсЯ настолько, что пыталсЯ это сделать,
вовремЯ  остановитьсЯ.  ‚от  единственное  мое  оправдание. €так,  Я  залез,
по-видимому, в чью-то  нору и  стал дожидатьсЯ, чередуЯ  сон со стонами,  то
всхлипываЯ,  то усмехаЯсь, то  ощупываЯ свое тело, не  изменилось  ли в  нем
что-нибудь,  когда  утихнет  утренний  ажиотаж.  Џосле чего возобновил  свои
крути.  Ћ том, что стало со мной и куда Я направилсЯ в последующие месЯцы, а
то и годы, об  этом Я не скажу, нет. Ћт такого рода выдумок  Я устал, к тому
же  менЯ  торопЯт.  Ќо  чтобы  замарать  еще  несколько страниц,  скажу, что
некоторое времЯ  Я  провел на морском берегу,  без особых  приключений. …сть
люди, которым море  не подходит, они предпочитают горы или равнину. ‹ично  Я
чувствую себЯ  на море ничуть не  хуже, чем  в любом другом  месте.  Ѓольшую
часть своей жизни  Я провел перед  этой дрожащей гладью, погружалсЯ в музыку
волн, штормЯщих и безмЯтежных, обретал покой в когтЯх прибоЯ. Џочему "перед"
-  вместе, распростертый  на песке или в прибрежной пещере. ‹ежа на песке, Я
был в  своей стихии,  струйками пропускал  его  между  пальцами,  зачерпывал
ладонЯми и тут же высыпал, или он высыпалсЯ сам, пригоршнЯми разбрасывал его
по  воздуху,  зарывалсЯ  в него.  ‚ укромной  пещере,  освещенной  по  ночам
маЯками, Я знал, как надо жить, чтобы не чувствовать  себЯ  здесь  хуже, чем
где бы то ни было. € менЯ ничуть не огорчало, что  дальше земли нет, в одном
направлении, во всЯком случае. ‡нать,  что существует  по  меньшей мере одно
направление длЯ продвижениЯ,  в  котором мне  придетсЯ  снова промокнуть,  а
затем  утонуть, было  благом. €бо  Я всегда  повторЯл себе:  сначала научись
ходить и лишь  потом  бери  уроки  плаваниЯ. Ќо  не  думайте,  что мой  край
кончалсЯ морским  побережьем, иначе  вы допустите серьезную ошибку. €бо моим
краем было  и море, с рифами, отдаленными островами, с подводными впадинами.
Ћднажды Я отправилсЯ по нему на безвесельном Ялике,  но греб при этом гнилой
доской, некогда прибитой к берегу. €ногда Я задаю себе вопрос, вернулсЯ ли Я
из этого путешествиЯ. €бо  хорошо помню свое движение  по морю и долгие часы
без  отмелей, но не помню возвращениЯ,  не вижу прибрежных бурунов, не слышу
скрежета хрупкого днища о песчаный берег.  ЌаходЯсь у морЯ, Я воспользовалсЯ
случаем пополнить свои  запасы  камней  длЯ  сосаниЯ.  „а,  на взморье Я  их
значительно пополнил. Љамни Я поровну  распределил  по  четырем  карманам  и
сосал их  по очереди.  ‚озникшую передо  мной проблему  очередности Я  решил
сначала  следующим образом.  „опустим, у  менЯ  было шестнадцать камней,  по
четыре в каждом кармане (два кармана брюк  и два кармана пальто). џ доставал
камень из  правого  кармана пальто и засовывал его в рот, а в правый  карман
пальто  перекладывал камень из правого кармана  брюк, в который перекладывал
камень  из  левого кармана брюк,  в  который  перекладывал камень из  левого
кармана пальто, в  который перекладывал  камень, находившийсЯ у менЯ во рту,
как только Я  кончал его сосать. ’аким образом, в каждом из четырех карманов
оказывалось по четыре камнЯ, но уже не совсем те, что были там раньше. Љогда
желание пососать камень снова овладевало мной,  Я опЯть лез  в правый карман
пальто в полной уверенности, что мне не попадетсЯ тот камень, который Я брал
в  прошлый раз. €  пока Я сосал его,  Я перекладывал  остальные камни по уже
описанному мной  кругу.  € так далее.  Ќо это решение удовлетворЯло менЯ  не
вполне,  ибо  от менЯ не  ускользнуло, что в результате  исключительной игры
случаЯ циркулировать могут одни  и те же четыре камнЯ. ‚  этом случае Я буду
сосать не все шестнадцать камней, а только четыре, одни и те же, по очереди.
Џравда,  Я  как  следует перемешивал  их в  карманах,  прежде чем  доставать
сосательный  камень, и снова перемешивал, начинаЯ  их перекладывать, надеЯсь
таким  образом достичь большей степени  циркулЯции  при  переходе  камней из
кармана в карман. Ќо подобный паллиатив не мог надолго удовлетворить  такого
человека, как Я. € Я  приступил к  поиску.  ЏерваЯ  же мысль, на  которую  Я
наткнулсЯ,  подсказала, что, возможно, лучше было бы перекладывать  камни не
по  одному, а  по четыре, то есть во  времЯ  сосаниЯ достать  оставшиесЯ три
камнЯ из  правого  кармана  пальто, вместо  них положить четыре  из  правого
кармана брюк, вместо  них -  четыре  из  левого кармана брюк,  вместо  них -
четыре  из  левого кармана  пальто,  и наконец  вместо них -  три из правого
кармана пальто плюс тот один, как только Я кончу его сосать, что находилсЯ у
менЯ во  рту. Њне  показалось сначала, что на  этом пути Я  приду к  лучшему
результату. Ќо, поразмыслив, Я  вынужден был отказатьсЯ от него и  признать,
что циркулЯциЯ камней по четыре  приводит точно к тому же  результату, что и
циркулЯциЯ  по  одному. €бо хотЯ,  опустив руку  в  правый карман пальто,  Я
навернЯка    найду   там   четыре   камнЯ,   отличных   от   четырех   своих
предшественников, тем  не менее  сохранЯетсЯ вероЯтность  того,  что Я  буду
постоЯнно вытаскивать  из кармана один и тот  же камень  из каждой группы по
четыре камнЯ  и, следовательно, сосать не шестнадцать камней поочередно, как
Я  того желал,  а только четыре,  одни и  те же, по очереди.  ’ак что  выход
следовало  искать  не  в  перемене  циркулЯции,  а в  чем-то  другом,  ведь,
независимо от вида  циркулЯции камней, Я подвергалсЯ одному и тому же риску.
‚скоре  мне  стало  очевидно,  что,  увеличив  число карманов, Я  тем  самым
увеличивал шанс  сосать  камни так,  как  Я  этого  хотел, а именно  один за
другим, пока число их не исчерпаетсЯ. Ѓудь у менЯ, например, восемь карманов
вместо четырех, которые у менЯ были, тогда и самаЯ изощреннаЯ игра случаЯ не
помешала бы  мне сосать, по меньшей мере, восемь камней из моих шестнадцати,
поочередно.  ‡акрываЯ  тему,  скажу,  что  мне  необходимо  было шестнадцать
карманов,  чтобы  получить  желаемый  результат.  „олгое  времЯ  это решение
казалось  мне  единственным; без шестнадцати  карманов,  по одному  камню  в
каждом, Я никак не мог достичь поставленной перед собой цели, если, конечно,
не  поможет исключительное везение. Ќо если бы  даже Я сумел  удвоить  число
карманов,  разделив каждый пополам, с помощью, допустим, нескольких булавок,
учетверить  их  было бы  мне  не под  силу. Ђ городить огород ради  каких-то
полумер  Я  не собиралсЯ. џ так долго  ломал голову над этой  проблемой, что
начал  терЯть всЯкое чувство  меры и  повторЯл: ‚се или  ничего. €  если, на
мгновение,  менЯ  соблазнила мысль  установить более справедливую  пропорцию
между числом камней и  карманов, сократив первое до  величины последнего, то
не  более чем  на  мгновение.  €бо  тем  самым  Я  должен был  признать свое
поражение.  ‘идЯ на берегу морЯ, разложив перед собой  шестнадцать камней, Я
не отрываЯсь  смотрел  на них,  в  гневе  и  растерЯнности.  џ  сидел,  ибо,
испытываЯ  трудность в сидении на стуле  или в кресле из-за своей негнущейсЯ
ноги, что нетрудно понЯть, Я не испытывал ее, когда сидел на земле, опЯть же
по причине своей негнущейсЯ ноги и той, что окостеневала,  ибо как раз в это
времЯ  моЯ здороваЯ нога,  здороваЯ  в  том  смысле,  что она еще сгибалась,
начала  свою  сгибаемость  утрачивать.  Њне  нужна  была опора под  коленную
чашечку, это понЯтно, и даже под всю длину голени, опора земли. € вот, когда
Я, в гневе и растерЯнности, смотрел, не отрываЯсь, на свои камни, прикидываЯ
всевозможные варианты удвоениЯ, все как один неудачные, и выжимал из сжатого
кулака  песок,  который,  просыпаЯсь  между  пальцев, снова  возвращалсЯ  на
песчаный берег, да,  именно  тогда, когда Я напрЯгал свой  ум и часть  моего
тела, менЯ вдр