…вгений ‡амЯтин. €кс

Ћцените этот текст:
…вгений ‡амЯтин. €кс

---------------------------------------------------------------
OCR ЉудрЯвцев ѓ.ѓ.
---------------------------------------------------------------

‚ спектре этого рассказа основные линии - золотаЯ, краснаЯ и лиловаЯ,
так как город полон куполов, революции и сирени. ђеволюциЯ и сирень - в
полном цвету, откуда с известной степенью достоверности можно сделать вывод,
что год 1919-й, а месЯц май.
ќто майское утро начинаетсЯ с того, что на углу Ѓлинной и ђозы
‹юксембург поЯвлЯетсЯ процессиЯ - по-видимому, религиознаЯ: восемь духовных
особ, хорошо известных всему городу. Ќо духовные особы размахивают не
кадилами, а метлами, что переносит все действиЯ из плана религии в план
революции: это - просто нетрудовой элемент, отбывающий трудовую повинность
на пользу народа. ‚место молитв, золотеЯ, вздымаютсЯ к небу облака пыли,
народ на тротуарах чихает, кашлЯет и торопитсЯ сквозь пыль. …ще только
начало десЯтого, служба - в десЯть, но сегоднЯ почему-то все вылетели
спозаранок и гудЯт, как пчелы перед роеньем.
‚ тот день (1919, 20/V ) все граждане в возрасте от восемнадцати до
пЯтидесЯти лет, за исключением самых нераскаЯнных буржуев, состоЯли на
службе, и всех от восемнадцати до пЯтидесЯти Явно ждало сегоднЯ что-то
необычайное во всевозможных “ќЏЋ, “‡ЉЋ, “ЋЌЋ. ѓлавное, что это было
"что-то", что это был икс, а природа человеческаЯ такова, что ее влекут
именно иксы (этим прекрасно пользуютсЯ в алгебре и рассказах). ‚ данном
случае икс произошел от раскаЯвшегосЯ дьЯкона €ндикоплева.
„ьЯкон €ндикоплев, публично покаЯвшийсЯ, что он в течение десЯти лет
обманывал народ, естественно, пользовалсЯ теперь доверием и народа и власти.
€ногда случалось даже, что он ловил рыбу с товарищем ‘терлиговым из “€Ља так
было, например, вчера вечером. Ћба глЯдели на поплавки, на
золото-красно-лиловую воду и беседовали о головлЯх, о вождЯх революции, о
свекольной патоке, о сбежавшем эсере Џерепечко, об акулах империализма.
‡десь - совершенно некстати - дьЯкон заметил, конфузливо прикрывшись
ладонью:
- Ђ у вас, товарищ ‘терлигов, извинЯюсь... штаники сзади... не то чтобы
это самое, а вроде как бы...
’оварищ ‘терлигов только почесал шубу на лице:
- ‹адно, до завтра доживут! Ђ завтра, должно быть, служащим прозодежду
выдавать будут - из центра бумага пришла. ’олько это Я вам по секрету...
Љогда с двумЯ ершами дьЯкон возвращалсЯ домой, он по дороге, конечно,
стукнул в окно телеграфисту Ђлешке и сказал ему - конечно, по секрету. Ђ
телеграфист Ђлешка, как вам известно, поэт, он написал уже восемь фунтов
стихов - вон там, в сундуке лежат. Љак поэт, он не счел себЯ вправе хранить
тайну в душе: призвание поэта - открывать душу длЯ всех. € к утру все от
восемнадцати до шестидесЯти лет знали о прозодежде.
Ќо никто не знал, что такое прозодежда. ‚сем Ясно было одно: прозодежда
есть нечто, ведущее свою родословную от фигового листа, т. е. нечто,
прикрывающее наготу Ђдамов и украшающее наготу …в. Ђ общаЯ площадь наготы
тогда была значительно больше площади фиговых листьев - настолько, что,
например, телеграфист Ђлешка давно уже ходил на службу в кальсонах, по
средством олифы, сажи и сурика превращенных в серые, с красной полоской,
непромокаемые брюки.
…стественно поэтому, что длЯ Ђлешки прозодежда воплощалась в брючный
образ, но она же длЯ красавицы Њарфы расцветала в майскую розовую шлЯпу, длЯ
бывшего дьЯкона уплотнЯлась в сапоги - и так далее. ‘ловом, прозодежда - это
Явно нечто, подобное протоплазме, первичной материи, из которой выросло все:
и баобабы, и агнцы, и тигры, и шлЯпы, и эсеры, и сапоги, и пролетарии, и
нераскаЯнные буржуи, раскаЯвшийсЯ дьЯкон €ндикоплев.
…сли вы рискнете сейчас вместе со мной нырнуть в пыльные облака на
улице ‹юксембург, то сквозь чох и кашель вы Явственно услышите то же самое,
что слышу Я: "„ьЯкон... ‘ дьЯконом... ѓде дьЯкон? Ќе видали дьЯкона?" ’олько
один дьЯкон, как опытный рыболов, мог вытащить этот зацепивший всех
крючок-икс, с наживкой из прозодежды. Ќо дьЯкона здесь не было: дьЯкона надо
было искать сейчас не в красной линии спектра, а в сиреневой, майской,
любовной. ќта линиЯ пролегает не по ђозе ‹юксембург, а по Ѓлинной.
‚ самом конце Ѓлинной, возле выкрашенного нежнейшей сиренево-розовой
краской дома, стоит раскаЯвшийсЯ дьЯкон. ‚от он постучал в калитку, - через
минуту мы услышим во дворе розовый Њарфин голос: "Љузьма €ваныч, это вы?"
калитка откроетсЯ. ‚ ожидании дьЯкон разглЯдывает нарисованную на калитке
физиономию с злодейскими усами и с подписью внизу: "Ѓыть по сему".
Ќеизвестно, что это значит, но дьЯкон тотчас вспоминает, что он - бритый: с
тех пор как, раскаЯвшись, он снЯл усы и бороду - ему постоЯнно чудитсЯ, что
он будто снЯл штаны, что нос торчит совершенно неприлично и его надо чем
попало прикрыть - это сущаЯ мука!
Џрикрывши нос ладонью, дьЯкон стучит еще раз, еще: никого. Ђ между тем
Њарфа дома: калитка заперта изнутри. ‡начит - что же? - значит, она с
кем-нибудь... „ьЯкон ставит внутри себЯ именно это, только что здесь
изображенное графически многоточие и, ежеминутно спотыкаЯсь на него, идет к
улице ђозы ‹юксембург.
—ерез несколько минут на том же самом месте, возле нежнейшего розового
дома, нам виден телеграфист и поэт Ђлешка. Ћн тоже стучит в калитку,
созерцает усатую физиономию, ждет. ‘тоит спиной к нам: только темный затылок
и уши, оттопыренные как-то очень удобно и гостеприимно - как ручки у
самовара.
‚друг весь Ђлешка становитсЯ ненужным гарниром к собственному правому
уху: живет только ухо - глотает шепот, шорох, шаги во дворе. Џоэту нужно все
знать и все видеть: он метнулсЯ к забору, ухватилсЯ за край, подпрыгнул,
разорвал рукав - и там, во дворе, под сараем, на один миг увидел нечто.
Џожалуй, не стоит рвать рукава и лезть на забор за поэтом: все равно
раньше или позже мы узнаем, что там увидел Ђлешка. Ђ пока об этом можно
судить по его лицу: с разинутым ртом и круглыми глазами Ђлешка походил
сейчас на тех беспощадно нанизанных на веревку ершей, которые вчера вечером
болтались в дьЯконовой руке перед окном Ђлешки. ‚ ершовом виде Ђлешка
простоЯл ровно столько, сколько ему потребовалось, чтобы к увиденному
подобрать рифму (заметьте: рифмой оказалось слово "осечка"). ‡атем он
сорвалсЯ с веревочки, на которую нанизала его судьба, и помчалсЯ на ђозу
‹юксембург.
’ам сейчас подготовлЯлась катастрофа столкновениЯ. ‘толкновение в
некоей человеческой точке двух враждующих линий спектра - красной и золотой,
революционной и купольной.
ќтой человеческой точкой был дьЯкон. Ћдет он был в бордовые штаны и
толстовку, сшитые из праздничной рЯсы - и виден был издалека, как зарево или
знамЯ. —уть только он забагровел в облаках пыли - к нему, как к магниту,
повернулась всЯ улица ђозы ‹юксембург - к нему прилипли десЯтки вопросов,
рук, глаз. „ьЯкон был на невидимом амвоне и с амвона раздавал каждому:
"„а, прозодежда... „а-да, бумага из центра".
Ќо один из народа (бас) брЯкнул:
- ЉакаЯ там бумага! ‚ри больше!
- ’о есть, как это - "ври больше"?
- Ђ так, очень просто.
- Ќе веришь? Ќу, глЯди - ну, вот те крест свЯтой, ну? - и, чтобы
удержатьсЯ наверху, на амвоне, раскаЯвшийсЯ дьЯкон, забыв о раскаЯнии,
действительно перекрестилсЯ. ‡атем вдруг побагровел - рефлекс другой линии
спектра - и (невидимо) грохнул вниз.
Љатастрофа была вызвана тем, что из соседнего облака пыли в упор ва
дьЯкона глЯдела козьЯ ножка, вправленнаЯ в меховое лицо: ‘терлигов из “€Ља.
€, конечно, он видел, как дьЯкон перекрестилсЯ.
„ьЯкон мучительно почуЯл свой голый нос, прикрыл его рукой, другую
прижал к сердцу.
- ’оварищ ‘терлигов... ’оварищ ‘терлигов, простите ради •рист... - и
побагровел еще пуще, замер.
‘терлигов вынул изо рта цигарку, хотел что-то сказать, но ничего не
сказал - и это было еще страшнее: только молча поглЯдел на дьЯкона и пошел.
„ьЯкон, как лунатик, все еще прижимаЯ руку к сердцу, за ним.
…ще пЯть-десЯть строк - и глЯдишь, дьЯкон придумал бы, что сказать, и
был бы спасен, но как раз тут из-за угла вывернулсЯ Ђлешка. Ћн подскочил к
‘терлигову в вместо того слова, какое было нужно, выпалил рифму:
- Ћсечка! ’о есть Я... Я хочу с вами...
€ замолчал, оглЯдываЯсь, переминаЯсь с ноги на ногу - непромокаемые
брюки его чуть погромыхивали, как бычьи пузыри, на каких ребЯта учатсЯ
плавать. ‘терлигов сердито выплюнул цигарку.
- Ќу? Џо какому делу?
- Џо... но секретному, - шепнул Ђлешка. ‚ пыльных волнах кругом плавали
десЯтки ушей - шепот услышали, и он побежал дальше, как огонек по пороховой
витке. ‘екретное Ђлешкино дело, неведомаЯ прозодежда, катастрофа с дьЯконом
- это было уже слишком много, в воздухе носились тысЯчи вольт, нужен был
разрЯд.
€ разрЯд совершилсЯ: хлынул дождь. ‚се от восемнадцати до пЯтидесЯти
спасались в подъезды, в подворотни и оттуда глЯдели на шуршащий, сплошной
стеклЯрусный занавес. Ќичего-о, пусть льет - дождь этот одинаково нужен как
длЯ хлебов республики, так и длЯ последующих событий рассказа: в сумерках по
следам на влажной земле преследователЯм будет легче искать некоего
убегающего от них икса.
‚се, кто видел дьЯкона хоть бы вот сейчас, на улице ђозы ‹юксембург,
знают, что это мужчина здоровенный. ’ак что, может быть, Я рискую
неприЯтностью при случайной встрече с ним в другом рассказе и повести - во
тем не менее Я считаю своим долгом разоблачить его здесь до конца.
ђаскаЯвшись и обрившись, дьЯкоа €ндикоплев напечатал буллу к прежней
своей пастве в "€звестиЯх" “€Ља. ЌабраннаЯ жирным цицеро булла была
расклеена на заборах - и из нее все узнали, что дьЯкон раскаЯлсЯ после того,
как прослушал лекцию заезжего москвича о марксизме. Џравда, лекциЯ в вообще
произвела большое впечатление - настолько, что следующий клубный доклад,
астрономический, был анонсирован так:
"Џланета Њаркс и ее обитатели". Ќо мне доподлинно известно: то, что в
дьЯконе произвело переворот и заставило раскаЯтьсЯ - был не марксизм, а
марфизм.
ђодоначальница этого внеклассового учениЯ, до сих пор только чуть-чуть
показаннаЯ между строк, однажды ранним утром спускалась к реке - искупатьсЯ.
ђазделась, повесила на лозинку платье, с камушка опустила в воду пальцы
правой ноги - какова сегоднЯ вода? - плеснула раз, другой. Ќа сажень влево
сидел под кустом (тогда еще не раскаЯвшийсЯ) голый дьЯкон €ндикоплев и
подтЯгивал вентерь, поставленный в ночь на раков. Џривычным рыболовным ухом
дьЯкон услышал плеск:
"ќх, должно быть, крупнаЯ играет!" - взглЯнул... и погиб.
Њарфа повела плечами (вода холодновата) и стала венком закладывать косу
кругом головы - волосы спелые, богатые, русые, и всЯ богатаЯ, спелаЯ. Ђх,
если бы дьЯкон умел рисовать, как Љустодиев! - ее, на темной зелени листьев,
поднЯвшую к голове руку, в зубах - шпилька, зубы - сахарные,
голубовато-бледные, на черном шнурочке - зеленый эмалевый крестик между
грудей...
’отчас же встать и уйти дьЯкон не мог - по случаю своей наготы;
одеватьсЯ - белье было одна срамота. Џоневоле пришлось вытерпеть все до
конца - пока Њарфа наплавалась, вышла из воды (одно это: как скатывались
капельки с кончиков!), оделась - не спеша. „ьЯкон вытерпел, но с того именно
днЯ стал убежденным марфистом.
‚ сущности, к …вангелию марфизм был гораздо ближе, чем к марксизму..
’ак, например, несомненно, что основной заповедью Њарфа считала: "возлюби
ближнего своего". „лЯ ближнего - она всегда готова была, по …вангелию, снЯть
с себЯ последнюю рубашку. "Ђх ты, беднЯжечка мой, ну что ж мне с тобой
делать? Ќу, поди, миленький, ко мне - ну поди!" - это она говорила эсеру
Џерепечко ("бедненький, в тюрьме сидел!"), говорила •аскину из Ячейки
("бедненький - шейка прЯмо как у цыпленка!"), говорила телеграфисту Ђлешке
("бедненький, все сидит - пишет!"), говорила...
’ут-то в дьЯконе и обнаружилось это проклЯтое наследие капитализма
собственнический инстинкт. € дьЯкон сказал:
- Ђ Я желаю, чтоб ты была моЯ - и больше никому! …сли Я тебЯ... ну вот
как... ну не знаю как... понимаешь?
- Ђх ты, бедненький мой! „а понимаю же, понимаю! Ђ только что же мне с
ними делать, когда они •ристом-Ѓогом просЯт? ‚едь не каменнаЯ Я, жалко!
ќто было в тихий революционный вечер, на лавочке у Њарфы в саду. ѓде-то
нежно татакал пулемет, призываЯ самку. ‡а стеною в сарае горько вздыхала
корова - и в саду еще горше вздыхал дьЯкон. ’ак бы и шло, если бы судьба не
пустила в ход красного цвета, каким окрашиваютсЯ все перевороты в истории.
Љак-то раз вместо хлеба гражданам выдали по бидону разведенного на
олифе сурика. ‚есь день дьЯкон громыхал босыми ногами по железу - красил в
медный цвет крышу. Ђ когда стемнело, дьЯконица (соседи ей уж давно шептали
про дьЯкона) задами пробралась к Њарфе в сад. ‚ руках у ней был узелок, а в
узелке - нечто круглое: может быть - бомба, может быть - отрубленнаЯ голова,
а может быть горшок с чем-нибудь. —ерез десЯть минут дьЯконица вылезла из
сада, обтерла о лопух руки (не в крови ли они?) - и вернулась домой. ‡атем -
как всегда: звезды, пулемет, в сарае вздыхала корова, на лавочке в саду -
дьЯкон. Ћн вздохнул раз, другой - выругалсЯ:
- ”у ты, ч-черт! € тут краской вонЯет - никуда от нее не уйдешь, нынче
за день весь насквозь пропиталсЯ!
Ќо, к счастью, у Њарфы на груди была приколота веточка сирени. „орогие
товарищи, знакома ли вам эта надстройка на нежнейшем базисе - согласно
учению марфизма? …сли знакома, вы поймете, что дьЯкон скоро забыл о краске и
обо всем на свете.
Ќе удивительно, что утром дьЯкон еле продрал глаза к обедне. ‘корей
одеватьсЯ - схватил штаны... ‚ладычица! - не штаны, а прЯмо следы
преступлениЯ: все вымазано красным. € у серого подрЯсника - все сиденье
красное, и все полы красные... ‹авочка-то вчера в саду была выкрашена то-то
оно и пахло!
„ьЯкон кинулсЯ к шкафу - надеть другие брюки, которые не представлЯли
собой наглЯдной диаграммы его греха, но шкаф был пуст: дьЯконица все
припрЯтала.
- Ќет, ѓришка ты этакой ђаспутин, так и иди! - кричала дьЯконица. €ди,
иди, чтоб все добрые люди видели! Ќе-ет, не дам, иди!
’ак и пошел - как некогда пророк …лисей - со стадом гогочущих мальчишек
сзади.
Ќикому и никогда еще не удавалось изобразить по-настоЯщему самум,
землетрЯсение, роды, катцен-Яммер. ЌельзЯ изобразить то, что происходило в
дьЯконе, когда он служил эту обедню. ‚ажно одно: к концу обедни дьЯкон
оценил завоеваниЯ революции и, в частности, то, что революцией разрушена
тюрьма буржуазного брака.
Ќа другой день дьЯкон отнес к портному праздничную рЯсу. Ђ через два
днЯ в бордовой толстовке, бритый, стыдливо прикрываЯ рукой бесстыдно
выскочивший нос, заЯвилсЯ к Њарфе - сказать ей, что из-за нее он решил
погубить душу, отречьсЯ от всего, с дьЯконицей развестись и женитьсЯ на ней,
на Њарфе.
- Ђх ты, бедненький! Ќу, поди, поди ко мне... „а что это у тебЯ глаза
такие чудные?
- —то - глаза! ’ут мозги наперекосы пойдут - от всего этого.
Њозги у дьЯкона шли наперекосы: как в бурсе, он опЯть сидел и зубрил
тексты - теперь из Њаркса - в каждый вечер ходил на занЯтиЯ в кружок. Ќо под
марксизмом дьЯкона скрывалсЯ чистейший марфизм: после моих беспристрастных
свидетельских показаний это должно быть Ясно длЯ суда истории. Ђ затем,
граждане судьи истории, разве не на ваших глазах этот Якобы раскаЯвшийсЯ
служитель культа только что перекрестилсЯ публично? ќто видела всЯ ђоза
‹юксембург и в том числе уважаемый тов. ‘терлигов из “€Ља - неужели этого
мало?
‚сЯ ђоза ‹юксембург была сейчас театральным залом: стеклЯрусный
дождевой занавес раздвинут, ложи-подворотни полны публики, сотни глаз
прикованы к сцене. ‘цена - две конструктивных по Њейерхольду площадки: два
подъезда с навесами у входов в галантерейный магазин Џерелыгина (входы,
конечно, забиты досками: год - 1919-й). „ействие развертываетсЯ одновременно
на обеих площадках: справа - ‘терлигов и телеграфист Ђлешка, слева -
марфист-дьЯкон и Њарфа.
Ђлешка бледен, как Џьеро, и только оттопыренные уши нагримированы
красным. Ђлешка с трудом (публике это видно) произносит, наконец, какое-то
слово - у ‘терлигова цигарка падает наземь, он хватаетсЯ за кобуру
револьвера. ‡атем подымает обе руки к Ђлешкиной голове - как будто чтобы
взЯть ее за ручки, как самовар, и снЯть с плеч. ѓолова остаетсЯ на плечах,
но несомненно ‘терлигов говорит что-то вроде: "Ќу, если врешь - голову с
плеч долой!" € оба действующих лица сходЯт со сцены, вернее, сбегают:
‘терлигов за рукав волокет Ђлешку куда-то за кулисы.
Ќа левой площадке - Явно любовный диалог. „ьЯкон начинает его скупо,
без жестов - и только видно, как в кармане его толстовки мечетсЯ и прыгает
что-то, как будто там зашита кошка: это - свирепо стиснутый дьЯконов кулак.
Њожно поручитьсЯ, что он спрашивает Њарфу: "’ы мне почему сегоднЯ утром
калитку не открыла? Љто у тебЯ был? Ќет, говори, кто? ‘лышишь?" Њарфа
подымает брови, вытЯгивает губы - так же, как когда говорЯт ребенку
"агу-агунюшки". ќто на дьЯкона уже не действует - мозги у него, Явно, пошли
наперекосЯк, кошка сейчас выпрыгнет из кармана. Ќо публика в ложах его
стеснЯет, - видно, как он говорит только (текст приблизительный): "Ќу,
ладно, - погоди!" - и уходит с твердым решением (кошка в кармане каменеет):
вечером спрЯтатьсЯ в саду у Њарфы и подстеречь соперника.
Џредставление кончено. Њарфа остаетсЯ, на сцене одна, раскланиваетсЯ с
публикой. Џублика все еще не расходитсЯ - дождь припустил сильнее, и.
промокнуть до костей решаютсЯ только те, кто волею судеб вплетен в основную
сюжетную нить - как, например, ‘терлигов и Ђлешка-телеграфист.
Њокрые, они уже входили сейчас в учреждение,- которое в тот год носило
имЯ гораздо более чеканное и металлическое, чем теперь. ђЯбой солдат
равнодушно насадил Ђлешкин пропуск на свой штык, где уже трепетал десЯток
других Ђлешек, превращенных в бумажные лоскуты. Џотом - бесконечный коридор,
какие-то летучий, почти прозрачне лица, сделанные из человеческого желатина.
€ перед дверью кабинета за столиком - барышнЯ, из этой особой породы -
секретарш (в собачьей вселенной - секретаршами служат, несомненно, болонки).
“ ‘терлигова сквозь меха на лице - или от волнениЯ - волос глухой:
- Џапалаги у себЯ?
Ѓолонка юркнула в кабинет, выскочила обратно, помахала ‘терлигову
хвостиком:
- Џожалуйте,
€ через секунду телеграфист Ђлешка уже стоЯл перед самим товарищем
Џапалаги. Ќа столе возле него - тарелка с самой обыкновенной пшенной кашей,
и удивительно, что он ее ест самым обыкновенным способом, как все. Ќо усы у
Џапалаги - громадные, черные, острые, греческие - или еще какие усы...
- Ќу, гражданин... как вас? ага! - рассказывайте. Ќу?
Љолени у Ђлешки так трЯслись, что он сам слышал, как шуршат, вроде
пузырей, непромокаемые брюки. ‡аикаЯсь с точками и точками с запЯтой после
каждого слова, Ђлешка доложил, что нынче утром во дворе у гражданки Њарфы
€жболдиной он видел эсера Џерепечко, который эсер Явно ночевал на сеннике в
сарае.
- ’ем лучше: сам к нам на рога лезет (действительно: острые усы были
как рога). ’ем лучше, тем лучше... - Џапалаги нажал звонок, в дверЯх
желатинное лицо.
- ‚от что - сегоднЯ вечером на Ѓлинной улице... ‚прочем - потом. Џока
идите. ‚ы тоже можете идти (это уж Ђлешке, и Ђлешка непромокаемо шуршит из
кабинета).
’ишина. ЏшеннаЯ каша. ђога нацелены на ‘терлигова.
- —ерт возьми! - понимаете: сотрудники заЯвлЯют, чтоб им выдали
прозодежду... € дернуло же их там, в Њоскве, придумать! ‘лушайте, ‘терлигов:
у вас там в магазинах ничего не осталось, чтобы реквизировать и раздать им?
‘терлигов роетсЯ в своих мехах, уставившись в пшенную кашу.
- ѓм... ђазве только у Џерелыгина еще кой-что...
- Ќу, у Џерелыгина, так у Џерелыгина. ’олько скорей распорЯдитесь, чтоб
привезли сюда. Њомент такой, что, понимаете... ќтот сукин сын Џерепечко...
Љаша. ’ишина. елк дождЯ за открытым окном. ‡апах сирени, проникающий
даже сюда без всЯких пропусков. ‚ ложах подворотней на улице ђозы ‹юксембург
публика все еще ждет хоть коротенького сухого антракта.
Ќо вместо антракта - представление неожиданно возобновлЯетсЯ: на одну
из сценических площадок входЯт трое милиционеров (статисты без слов) и
человек в белой мохнатой куртке, сшитой из купальной простыни. ‚ ложах его
тотчас узнали и шепотом заволновались:
- ‘юсин! ‘юсин из “продкома! ‘юсин!
‘лабое мание руки великого ‘юсина, треск отдираемых от дверей досок
милиционеры уже волокут из магазина какие-то картонки и валЯт их на бывшую
городского головы линейку.
„ождь сразу перестал - как перестает реветь капризный мальчишка,
заметив, что на него уже не смотрЯт. Џод солнцем блестела на линейке чернаЯ,
еще мокраЯ клеенка. ‘ крыши что-то кричали народу воробьи. Ќарод от
восемнадцати до пЯтидесЯти кричал на сцену:
- ќй, товарищи! —его это у вас там?
Њилиционеры, которым от автора не дано было слов, молчали. ‘юсин
выдержал паузу и вполоборота бросил небрежно - как, закурив, бросают спичку:
- Џрозодежда.
€ от сюсинской спички тотчас же загорелась всЯ ђоза ‹юксембург от
восемнадцати до пЯтидесЯти:
- Џрозодежда? Људа? Љому? Ђ-а, так, а нам - шиш? ѓраждане, трудЯщие,
держи их! ѓраждане!
‘юсин вскочил на линейку, за ним милиционеры. Ћдин из них стал
нахлестывать лошадь так, как будто это был классовый враг - пожалуй, даже
без "как будто": лошадь была купеческаЯ. ‘ивый классовый враг пустилсЯ во
всю прыть, уносЯ тайну прозодежды.
—ерез полчаса в кабинете у Џапалаги телефон звонил, что по случаю
прозодежды - волнение. ‚сем от восемнадцати до пЯтидесЯти по добавочному
купону. € выдали спички - один коробок на троих. Ќарод от восемнадцати до
пЯтидесЯти зажужжал еще пуще - как пчелы, в воздухе ощущались рои событий, и
пока еще неизвестно только, где они привьютсЯ, где повиснут спутанным,
темным, крылатым клубком.

ђаскаЯвшийсЯ дьЯкон €ндикоплев снимал теперь комнату. „ом, дьЯконицу,
детей, деньги, диван - все прочные "д" дьЯкон оставил позади и жил теперь
среди взвихренных "р": фотографии Њаркса и Њарфы, кровать без простынь,
огрызки, брошюры, окурки. Љогда в сумерках дьЯкон вернулсЯ сюда и голый нос
спрЯтал в грЯзную подушку - все эти "р" закружились, кровать колыхнулась и
отчалила вместе с дьЯконом от реальных берегов.
’отчас же руки, ноги, пальцы - где-то за сто верст и в то же времЯ вот
тут, рЯдом: как на карте - кружки городов. „ьЯкон проскочил сквозь себЯ по
некой спирали и стал в уголку, откуда все было видно. € совершенно Ясно
было, что там, где голый, выбритый дьЯконов нос - там Њосква, уткнувшаЯсЯ в
кислые перьЯ подушки. —тобы не задохнутьсЯ - надо поднЯть руку, выпростать
Њоскву из перьев, но дом, дьЯконица, дети, диван придавили - конец!
ЏерекреститьсЯ бы - но нельзЯ: из уголка своего дьЯкон видит, что на нем не
рЯса, а бордоваЯ толстовка, и на стене - меховой, похожий на ‘терлигова
Њаркс...
Ћт ‘терлигова - как вЯзальной иглой кольнуло куда-то в живот, лежачий
стоверстный дьЯкон и крошечный в уголку - соединились в одного, этот один
вскочил, открыл окно. Ќа кладбище звонили ко всенощной, за углом солдаты
пели "€нтернационал" - и невозможно, чтоб это все было вместе, надо было
скорее распутать, скорее разыскать ‘терлигова, объЯснить ему, что ей-Ѓогу же
- никакого Ѓога нег, а есть... а есть... —то, ну - что есть, что?
„ьЯкон отчаЯнно махнул рукой и побежал в “€Љ. ’ам сказали, что
‘терлигов, наверное, в клубе наверху. „ьЯкон полез наверх, открыл обитую
драной клеенкой дверь, вошел.
‚ огромной зале - за сто верст, на дне - мигала в дыму керосиноваЯ
лампочка. ‘тарушонка за роЯлью играла миньон, в мешочных рубахах милиционеры
пЯтились миньоном назад, натыкаЯсь с хохотом друг на друга. ли занЯтиЯ
балетно-драматической студии длЯ милиционеров, густо пахло санитарным
вагоном.
„ьЯкон крикнул:
- ’оварищ ‘терлигов здесь?
Њиньон затвердел, старушка вынула платок и не то сморкалась, не то
плакала. „ьЯкон прикрыл голый нос ладонью и сказал, глЯдЯ в чьи-то, отдельно
повисшие в дыму, веселые зубы с цигаркой:
- Њне товарищу ‘терлигову объЯснить, что Ѓога... Њне - по срочному
делу: нельзЯ ли сейчас? “знайте.
- ‹адно... - и, пЯтЯсь миньоном, милиционер пропал в темном углу.
ЉороткаЯ, в три восьмых, пауза, заполненнаЯ смесью колокола с
"€нтернационалом" (окно открыто). Љогда три восьмых прошло, дьЯкон издали за
сто верст - услышал сквозь дым:
- ЌельзЯ. ‚елел вас задержать. ‘Ядьте пока тут. „ьЯкон послушно сел.
‘тарушка всхлипнула последний раз и заиграла, милиционеры, пЯтЯсь, поплыли в
дыму. € только тогда, через версты дошло до дьЯкона это слово - "задержать".
‡адержать! Џропал: сейчас придут с ружьЯми и уведут... Џо пути к пЯткам душа
остановилась в ногах, ноги стали самостоЯтельным, логически-мыслЯщим
существом, в секунду все решили, потихоньку поднЯли дьЯкона - и под музыку,
пЯтЯсь как все, он пошел к двери. ’ут набрал, сколько мог, санитарного
воздуха - сломЯ голову вниз по ступенЯм, на улицу - и побежал.
Љак в поезде - столбы телеграфа, черные квадраты окон, крошечные
булавочные огоньки, самовар на столе. € вдруг кто-то косой, Яркий свет,
вырезанные из темноты головы, плечи, носы, толпа. „альше было некуда, назад
- нельзЯ. „ьЯкон втиснул себЯ в кирпичную верею у каких-то ворот, зажмурил
глаза, ждал: сейчас придут.
€ действительно, кто-то подошел и крикнул над самым ухом дьЯкона:
- ‚ыдали!
Љто выдал - все равно: надо бежать. „ьЯкон рванулсЯ, открыл глаза.
Џеред ним был Ђлешка-телеграфист. ‚ытЯнув руки, в пригоршнЯх, крепко
как птичку, котораЯ сейчас улетит - он держал кусок черного хлеба.
- ‚ыдали, - крикнул он, - эаместо прозодежды! џ - последний получил,
больше нету.
„линно, как корова в сарае, дьЯкон выдохнул из себЯ все.. € тотчас же
понЯл, что хочетсЯ есть, с утра ничего не ел, дома в шкафу стоит каша, надо
пойти домой! Ќо Ђлешка схватил за рукав:
- ѓлЯди-глЯди-глЯди! „а глЯди же!
‚ косом свете из окна - на ступенЯх стоЯл ‘юсин в своей белой, мохнатой
куртке и рЯдом с ним рЯбой Џузырев - тот самый, какой два года пропадал в
немецком плену. Џузырев двумЯ пальцами, как в огурец вилкой, тыкал в ‘юсина:
- ’ак ты говоришь - хлеба больше нету? Ђ если так, то спрашиваетсЯ: за
что же Я, например, пропал без вести? ѓраждане, бей его!
‚ белой косой полосе все накренилось. ‘юсин упал, на него насели
густым, шевелЯщимсЯ роем, на секунду очень Ясно - рука ‘юсина с зажатым в
ней ключом...
‡десь несколько вычеркнутых строк - или, может быть, дьЯкон
действительно не помнил, как он очутилсЯ в своей комнате, инструментованной
на "р", как ел холодную кашу. Џоевши, хотел прикрыть кастрюлю брошюрой
’роцкого, но раздумал: знал, что сюда уж никогда не вернетсЯ, потому что
финал рассказа должен быть трагический. € захватив длЯ этого финала железный
косырь, каким щепал длЯ самовара лучину, дьЯкон вышел навстречу неизбежному.
‚озле дома через забор свешивалась вниз сирень - сейчас она была
чернаЯ, железнаЯ. Џод сиренью на бревнах - тесно сидели двое, белел в
темноте чулок и голое колено, звучно, революционно целовались. Ћт этого в
дьЯконе сразу как бы повернулсЯ выключатель и осветил комнату, где (внутри
дьЯкона) с кем-то целовалась Њарфа. ‚се остальное потухло, и дьЯкон помнил
теперь только одно: скорее туда, к Њарфиному дому, чтобы подстеречь его.
’ам, на Ѓлинной, одно окошко было освещено, и на белой занавеске
шевелилась тень - сейчас поднЯла к голове руки: должно быть, разделась и
венком закладывает косу на голове - как тогда на реке. „ьЯкона обожгло,
будто выпил рюмку чистого спирта. Ќа цыпочках стал подбиратьсЯ к самому
окну, чтобы поднЯть занавеску, - но позади кто-то чихнул. „ьЯкон дрогнул,
обернулсЯ - и возле Њарфиной калитки увидел его. ‹ица не разобрать - было
видно только: поднЯт воротник и надвинута на глаза франтовскаЯ - белой
тарелкой - шлЯпа-канотье.
‚ кармане - далеко, за сто верст - дьЯкон трЯсущимисЯ вальцами нащупал
косырь. Џотом: вот, пусть он залезет в сад, пусть! € прошел мимо освещенного
окошка, мимо разоренного перелыгинского дома. ’ут поглЯдел назад:
шлЯпа-канотье заворачивала за угол, где в переулочке была садоваЯ калитка.
Ћкошко у Њарфы потухло: значит, она ждет...
„ьЯкон немного помедлил - как, крутЯсь, всегда медлЯт взорватьсЯ бомбы
у ‹ьва ’олстого. ‚ытащил косырь, обтер его зачем-то полой - и, перескочив
через забор в сад, сквозь мокрую, хлещущую сирень, бомбой пролетел к
скамейке, чтобы одним махом прикончить его и этот рассказ.
Њы уже давно обросли мозолЯми и не слышим, как убивают. Ќикто не
слышал, как вскрикнул дьЯкон, замахнувшись косырем: все от восемнадцати до
пЯтидесЯти были занЯты мирным революционным делом - готовили к ужину котлеты
из селедок, рагу из селедок, сладкое из селедок. ѓде-то, с зажатым в руке
ключом, лежал белый ‘юсин. €з окна пахло сиренью. ’оварищ Џапалаги
допрашивал пЯтерых, арестованных возле хлебной лавки, и справлЯлсЯ по
телефону, чем кончилось дело на Ѓлинной.
Ќо на Ѓлинной не кончилось, бомба продолжала крутитьсЯ еще бешеней: на
скамейке дьЯкон никого не нашел - и ободранный, мокрый, полыхающий, выскочил
назад, на Ѓлинную. Ќа углу остановилсЯ, крутЯсь, и увидел: в лиловых майских
чернилах белела - быстро плыла шлЯпа-канотье прЯмо на него.
Њгновенно погасла (в дьЯконе) комната, посвЯщеннаЯ марфизму - вспыхнула
другаЯ, где был Њаркс, ‘терлигов и прочие грозные меховые люди. € меховой
‘терлигов-Њаркс послал канотье, чтобы задержать дьЯкона - это теперь
осветилось в темноте совершенно Ясно. Ѓежать - куда глаза глЯдЯт!
„ьЯкон нессЯ по Ѓлинной - огромный - и видел свои размахивающие руки.
Ќо это был не он: сам он - крошечный, с булавочную головку, стоЯл посередине
дороги и смотрел, как бежит этот другой. € вдруг кольнуло в живот от страха:
заметил, что тот - огромный - дьЯкон бежит, пЯтЯсь миньоном, как тогда
милиционеры... ну да: вот теперь пЯтитсЯ как раз мимо закопченных стен
перелыгинского дома. Ќадо было остановитьсЯ, понЯть, что же это такое -
дьЯкон нырнул в голую, без дверей, дыру в стене и, громко дыша, присел.
ѓусто пахло - как во всех пустых домах в тот год. ‘верху в черный
четырехугольник звезды равнодушно глЯдели вниз, на ђоссию, как иностранцы.
ђазом было слышно: частое дыханье, третий звон на кладбище, выстрелы. €,
конечно, немыслимо, чтобы один человек сразу же слышал все это и видел
звезды, и нюхал вонь. ‘тало быть, дьЯкон не один, а...
Џлоские, плюхающие шаги за стеной. Њедленно, сустав за суставом
раздвигаЯ себЯ, как складной аршин, дьЯкон приподнЯлсЯ, выглЯнул через дыру
в стене - в ахнул: этот в канотье - раздвоилсЯ и теперь уже двойной, в двух
одинаковых канотье, присел на корточки и, зажигаЯ спички, разглЯдывал
дьЯконовы следы на влажной земле. Ѓольше терпеть было невозможно: дьЯкон
закричал и, прыгаЯ через какие-то балки, печи, кирпичи, кинулсЯ сквозь
перелыгинский дом. ‘лышно было, как сзади падал и в два голоса материл он
споткнулсЯ - отстал.
Џустыми переулками, набитыми черной ватой, дьЯкон добежал до кладбища
оно начиналось сразу же за Ѓлинной. ’ам он забилсЯ у ограды, где кладбище
спускалось в лог и где оптом закапывали умиравших в тот год. ‘оленые, едучие
капли со лба лезли в глаза, - дьЯкон утерсЯ и сел на плиту. ‚ылез красный
запыхавшийсЯ месЯц, дьЯкон увидел мраморную дощечку с золотыми буквами:
"„октор €. €. ”еноменов. Џрием от 10 до 2". ђаньше дощечка эта висела на
дверЯх у доктора, а когда доктор переселилсЯ на кладбище - дощечку
привинтили к плите. „ьЯкон хорошо понимал: с головой у него что-то неладное,
надо бы поговорить с доктором - решил ждать, когда начнетсЯ прием у
”еноменова.
Ќо дождатьсЯ не пришлось: над оградой кладбища опЯть показалсЯ он, в
белом канотье. € он размножалсЯ с ужасающей быстротой: он был уже не
раздвоенный, а распЯтеренный - в пЯти канотье. „ьЯкон понЯл, что это конец,
деватьсЯ некуда, и заорал: "‘даюсь! ‘даюсь!"
Љогда привели пойманного, Џапалаги повернул зеленый абажур так, чтобы
осветить его, и спросил:
- ”амилиЯ?
- €ндикоплев, - ответил дьЯкон.
- Ђх, €нди-ко-плев! ‚от как! Џроисхождение, родители?
ѓде-то далеко, за сто верст - дьЯкон знал: нельзЯ, чтобы родитель был
протопоп. „ьЯкон прикрыл ладонью голый нос и сквозь ладонь неуверенно
сказал:
- ђодителей не... не было.
Џапалаги - как рога - наставил на него страшные черные усы:
- „овольно дурака валЯть! ‘ознавайтесь! „ьЯкона прокололо. ‡начит, уже
все известно - тогда все равно.
- џ сознаюсь, - сказал он. - џ перекрестилсЯ. •отЯ Я и отрексЯ, но
перекрестилсЯ публично, Я сознаюсь. Џапалаги обернулсЯ и кому-то в угол:
- —то он - сумасшедшего разыграть хочет? ‹адно, пусть попробует!
Џапалаги нажал кнопку.
€ тогда вошел он - неЯсное, желатинное лицо, поднЯтый воротник,
канотье. „ьЯкон побелел и забормотал, пЯтЯсь:
- Ћн самый... пЯть шлЯп - эти самые... Џожалуйста, не надо. ђади
•риста... то есть - нет, не ради!
Џапалаги поглЯдел на шлЯпу, сердито зашевелил усами. Џотом показал на
пойманного эсера, который притворЯлсЯ сумасшедшим:
- “вести его в десЯтый - и сами ко мне сейчас же! Љогда дьЯкона увели,
и затем в кабинете выстроились все пЯтеро во франтовских канотье, - Џапалаги
закричал:
- —то это за маскарад такой, что за шлЯпы, что за чепуха? Љто это
выдумал?
Ћдин, который стоЯл ближе, вынул руки из карманов, снЯл канотье,
повертел в руках.
- ќто, видите ли, товарищ Џапалаги... это, согласно приказу,
прозодежда, которую нам, значит, выдали длЯ ношениЯ.
- ‘ейчас чтобы снЯть! Ќу, слыхали?
€ пЯть прозодежд стопкой покорно легли на письменвый стол.
’ак кончилсЯ миф с прозодеждой. Ћчевидно, кончилсЯ в рассказ, потому
что не осталось больше никаких иксов, кроме того, порок уже наказан.
Ќравоучение же (всЯкий рассказ должен быть нравоучителен) совершенно Ясно:
не следует доверЯть служителЯм культа, даже когда они Якобы раскаиваютсЯ.

Last-modified: Mon, 04 Dec 2000 13:15:39 GMT
Ћцените этот текст: