  все  подрЯд,  времЯ  от  времени откусываЯ крошечные кусочки  от пайки
хлеба, лежавшей тут же. Ѓольные  с соседних топчанов смотрели,  как Я глотаю
пищу. Ћни менЯ не спрашивали, кто Я и откуда: моЯ крокодиловаЯ кожа говорила
сама за себЯ. Ћни бы  и  не смотрели на менЯ, но -  Я это знал по себе  - от
зрелища человека вкушающего нельзЯ отвести глаз.
     џ проглотил поставленную пищу.  ’епло, восхитительнаЯ тЯжесть в желудке
и  снова сон  -  недолгий, ибо  за мной пришел  санитар. џ  накинул на плечи
единственный  "расхожий"  халат   палаты,  грЯзный,   прожженный   окурками,
отЯжелевший от впитавшегосЯ пота многих сотен людей, сунул ступни в огромные
шлепанцы  и, медленно передвигаЯ ноги, чтобы не  свалилась обувь,  побрел за
санитаром в процедурную.
     ’от  же  молодой   врач  стоЯл  у  окна  и  смотрел  на   улицу  сквозь
закуржавевшее,  мохнатое  от  наросшего  льда  стекло.  ‘  угла  подоконника
свешивалась  трЯпочка,  с  нее капала вода,  каплЯ за каплей в подставленную
жестЯную  обеденную  миску.  †елезнаЯ печка  гудела. џ  остановилсЯ, держась
обеими руками за санитара.
     - Џродолжим, - сказал врач.
     -  •олодно,  -  ответил  Я  негромко.  ‘ъеденнаЯ только  что  пища  уже
перестала греть менЯ.
     - ‘адитесь к печке. ѓде вы работали на воле?
     џ раздвинул губы,  подвигал  челюстЯми - должна была получитьсЯ улыбка.
‚рач это понЯл и улыбнулсЯ ответно.
     - ‡овут менЯ Ђндрей Њихайлович, - сказал он. - ‹ечитьсЯ вам нечего.
     “ менЯ засосало под ложечкой.
     - „а, - повторил врач громким голосом. - ‚ам  нечего лечитьсЯ. ‚ас надо
кормить  и  мыть. ‚ам  надо лежать, лежать и есть. Џравда, матрасы наши - не
перина.  Ќу, вы еще ничего - ворочайтесь побольше,  и  пролежней  не  будет.
Џолежите месЯца два. Ђ там и весна.
     ‚рач  усмехнулсЯ.  џ  чувствовал радость, конечно:  еще бы!  –елых  два
месЯца! Ќо Я не в силах был выразить радость. џ держалсЯ руками за табуретку
и молчал. ‚рач что-то записал в истории болезни.
     - €дите.
     џ  вернулсЯ  в палату, спал и ел. —ерез  неделю Я уже ходил  нетвердыми
ногами по палате, по коридору,  по  другим  палатам.  џ искал людей  жующих,
глотающих, Я смотрел им в рот, ибо чем больше Я отдыхал, тем больше и острее
мне хотелось есть.
     ‚  больнице, как и  в лагере,  не  выдавали ложек  вовсе.  Њы научились
обходитьсЯ без вилки и ножа еще в следственной тюрьме. „авно мы были обучены
приему пищи "через борт", без ложки - ни суп, ни каша никогда не были такими
густыми,  чтобы  понадобилась ложка. Џалец, корка хлеба и  Язык очищали  дно
котелка или миски любой глубины.
     џ  ходил и искал  людей жующих.  ќто была  настоЯтельнаЯ, повелительнаЯ
потребность, и чувство это было знакомо Ђндрею Њихайловичу.
     Ќочью   менЯ  разбудил  санитар.  Џалата  была   шумна  обычным  ночным
больничным шумом:  хрип,  храп,  стоны,  бредовый  разговор,  кашель  -  все
мешалось в своеобразную звуковую симфонию, если  из  таких звуков может быть
составлена симфониЯ. Ќо заведи менЯ с  закрытыми глазами  в такое  место - Я
узнаю лагерную больницу.
     Ќа подоконнике лампа  - жестЯное блюдечко с каким-то маслом - только не
рыбий жир! - и  дымным фитильком, скрученным из ваты. Ѓыло, вероЯтно, еще не
очень поздно,  наша  ночь  начиналась  с отбоЯ, с  девЯти  часов  вечера,  и
засыпали мы как-то сразу, чуть согреютсЯ ноги.
     -  Ђндрей  Њихайлович звали,  -  сказал  санитар.  -  ‚он  Љозлик  тебЯ
проводит.
     Ѓольной, называемый Љозликом, стоЯл передо мной.
     џ подошел к жестЯному рукомойнику, умылсЯ и, вернувшись в палату, вытер
лицо и  руки о  наволочку. Ћгромное полотенце из  старого полосатого матраса
было одно на палату в тридцать человек и  выдавалось только по утрам. Ђндрей
Њихайлович  жил при  больнице  в одной из  крайних маленьких палат - в такие
палаты клали послеоперационных больных. џ постучал в дверь и вошел.
     Ќа  столе лежали  книги, сдвинутые в  сторону, книги, которых так много
лет Я не держал в руках. Љниги были чужими, недружелюбными, ненужными. ђЯдом
с книгами стоЯл чайник, две жестЯные кружки и полнаЯ миска какой-то каши...
     - Ќе хотите ли сыграть в домино? - сказал Ђндрей Њихайлович, дружелюбно
разглЯдываЯ менЯ. - …сли у вас есть времЯ.
     џ  ненавижу домино. ќта  игра самаЯ глупаЯ, самаЯ  бессмысленнаЯ, самаЯ
нуднаЯ.  „аже лото  интереснее, не  говорЯ уж  о картах  - о любой карточной
игре. ‚сего бы  лучше в  шахматы, в шашки хоть бы, Я  покосилсЯ на шкаф - не
видно ли там  шахматной доски,  но  доски  не было. Ќо не могу же Я  обидеть
ЂндреЯ Њихайловича отказом. џ должен  его развлечь, должен отплатить  добром
за  добро.  џ  никогда  в жизни не  играл в домино,  но убежден, что великой
мудрости длЯ овладениЯ этим искусством не надо.
     € потом - на столе стоЯли две кружки чаЯ, миска с кашей. € было тепло.
     - ‚ыпьем чаю,  - сказал Ђндрей Њихайлович. - ‚от сахар. Ќе стеснЯйтесь.
…шьте эту кашу и рассказывайте - о  чем хотите. ‚прочем, эти два дела нельзЯ
делать одновременно.
     џ съел кашу, хлеб, выпил три кружки  чаю с  сахаром.  ‘ахару Я не видел
несколько лет. џ согрелсЯ, и Ђндрей Њихайлович смешал костЯшки домино.
     џ знал, что начинает  игру обладатель  двойной  шестерки - ее  поставил
Ђндрей Њихайлович. Џотом по очереди играющие приставлЯют подходЯщие по очкам
кости. „ругой науки тут не было, и Я смело вошел в игру, беспрерывно потеЯ и
икаЯ от сытости.
     Њы играли на кровати ЂндреЯ Њихайловича, и Я с удовольствием смотрел на
ослепительно  белую  наволочку  на  перьевой подушке.  ќто  было  физическое
наслаждение - смотреть на чистую подушку, видеть, как другой человек мнет ее
рукой.
     - Ќаша игра, - сказал  Я, - лишена самого главного  своего очарованиЯ -
игроки в  домино должны стучать  с размаху о  стол, выставлЯЯ  костЯшки. - џ
отнюдь  не шутил. €менно эта сторона дела представлЯлась мне наиболее важной
в домино.
     - Џерейдем на стол, - любезно сказал Ђндрей Њихайлович.
     - Ќу, что вы, Я просто вспоминаю всю многогранность этой игры.
     ЏартиЯ  игралась медленно  -  мы  рассказывали  друг другу  наши жизни.
Ђндрей  Њихайлович, врач, не работал в приисковых забоЯх на общих работах  и
видел прииск лишь  отраженно  - в тех людских  отходах, остатках,  отбросах,
которые выкидывал прииск в  больницу и в морг. џ тоже был людским приисковым
шлаком.
     - Ќу, вот вы и  выиграли, - сказал Ђндрей Њихайлович. - ЏоздравлЯю вас,
а в качестве приза - вот. - Ћн достал из тумбочки пластмассовый портсигар. -
„авно не курили?
     џ оторвал  кусочек газеты и свернул махорочную папиросу. ‹учше газетной
бумаги длЯ махорки ничего  не придумать. ‘леды типографской краски не только
не  портЯт махорочного букета,  но оттенЯют его наилучшим образом.  џ  зажег
полоску  бумаги  от  рдеющих  углей  в   печке  и  закурил,  жадно  втЯгиваЯ
тошнотворный сладковатый дым.
     ‘ табаком мы бедствовали, и надо было  давно  бросить курить  - условиЯ
были самые подходЯщие, но Я не бросал курить никогда. Ѓыло страшно подумать,
что  Я  могу  по  собственной  воле лишитьсЯ  этого  единственного  великого
арестантского удовольствиЯ.
     - ‘покойной ночи, - сказал Ђндрей  Њихайлович, улыбаЯсь. -  џ уже спать
собралсЯ. Ќо так хотелось сыграть партию. ‘пасибо вам.
     џ вышел из его комнаты в темный коридор -  кто-то стоЯл у стены на моей
дороге. џ узнал силуэт Љозлика.
     - —то ты? —его ты тут?
     - џ покурить. Џокурить бы. Ќе дал?
     Њне стало стыдно своей жадности, стыдно, что Я не  подумал ни о Љозлике
и ни  о  ком другом в  палате, чтобы принести им окурок, корку хлеба, горсть
каши.
     Ђ Љозлик ждал несколько часов в темном коридоре.
     Џрошло  еще несколько  лет,  кончилась  война,  власовцы сменили нас на
золотом  прииске, и Я попал  в  малую зону, в пересыльные  бараки  ‡ападного
управлениЯ.  Ћгромные  бараки с  многоэтажными нарами  вмещали по пЯтьсот  -
шестьсот человек. Ћтсюда шла отправка на прииски запада.
     Џо  ночам  зона  не  спала  -  шли этапы,  и  в  "красном  углу"  зоны,
застеленном  грЯзными  ватными  одеЯлами блатарей,  шли еженощно концерты. €
какие  концерты!  €менитейших певцов и рассказчиков - не только из  лагерных
агитбригад, но и повыше. Љакой-то харбинский  баритон, имитирующий ‹ещенко и
‚ертинского,  имитирующий  самого себЯ  ‚адим Љозин и многие,  многие другие
пели здесь длЯ блатных без конца, выступали в лучшем своем репертуаре. ђЯдом
со мной лежал лейтенант танковых войск ‘вечников, нежный розовощекий  юноша,
осужденный военным трибуналом  за какие-то  преступлениЯ по службе. ‡десь он
тоже  был под следствием - работаЯ на прииске, он был  уличен в том,  что ел
мЯсо человеческих трупов  из  морга, вырубаЯ куски человечины,  "не  жирной,
конечно", как он совершенно спокойно объЯснЯл.
     ‘оседей на  пересылке не выбирают, да есть, наверно, дела и похуже, чем
обедать человечьим трупом.
     ђедко,  редко   в   малую  зону  ЯвлЯлсЯ  фельдшер   и  проводил  прием
температурЯщих. Ќа фурункулы, густо менЯ облепившие,  фельдшер  не захотел и
смотреть.  ‘осед  мой  ‘вечников,  знавший фельдшера по  больничному  моргу,
разговаривал с ним как с хорошо знакомым. Ќеожиданно фельдшер назвал фамилию
ЂндреЯ Њихайловича.
     џ умолил фельдшера передать Ђндрею Њихайловичу записку -  больница, где
он работал, была в километре от малой зоны.
     Џланы мои  изменились.  ’еперь  до ответа ЂндреЯ Њихайловича надо  было
задержатьсЯ в зоне.
     ЌарЯдчик уже приметил менЯ и приписывал к каждому уходЯщему с пересылки
этапу.  Ќо   представители,  принимающие  этап,   столь   же  неукоснительно
вычеркивали менЯ из списков. Ћни подозревали недоброе, да  и вид мой говорил
сам за себЯ.
     - Џочему ты не хочешь ехать?
     - џ болен. Њне надо в больницу.
     -  ‚  больнице тебе нечего делать. ‡автра будем отправлЯть  на дорожные
работы. Ѓудешь метлы вЯзать?
     - Ќе хочу на дорожные. Ќе хочу метлы вЯзать.
     „ень  проходил за днем, этап за этапом.  Ќи о  фельдшере,  ни об Ђндрее
Њихайловиче не было ни слуху ни духу.
     Љ концу недели мне удалось попасть на медосмотр в амбулаторию метров за
сто  от малой зоны. ЌоваЯ записка к  Ђндрею Њихайловичу была зажата у менЯ в
кулаке.  ‘татистик  санчасти  взЯл  ее  у  менЯ  и  обещал  передать  Ђндрею
Њихайловичу на другое утро.
     ‚о времЯ осмотра Я спросил у начальника санчасти об Ђндрее Њихайловиче.
     - „а, есть такой врач из заключенных. ‚ам незачем его видеть.
     - џ его знаю лично.
     - Њало ли кто знает  его лично. ”ельдшер, который взЯл у менЯ записку в
малой зоне, стоЯл тут же. џ негромко спросил его:
     - ѓде записка?
     - Ќикакой записки Я в глаза не видел...
     …сли до послезавтрашнего  днЯ Я ничего нового об Ђндрее Њихайловиче  не
узнаю  -  Я еду...  Ќа  дорожные работы,  в сельхоз, на  прииск,  к чертовой
матери...
     ‚ечером  следующего  днЯ, уже  после  поверки, менЯ  вызвали  к зубному
врачу. џ  пошел, думаЯ,  что  это  какаЯ-то  ошибка,  но  в  коридоре увидел
знакомый черный полушубок ЂндреЯ Њихайловича. Њы обнЯлись.
     …ще  через  сутки  менЯ вызвали  -  четырех  больных из  лагерЯ повели,
повезли в больницу. „вое лежали, обнЯвшись, на санЯх-розвальнЯх, двое шли за
санЯми. Ђндрей Њихайлович не успел менЯ предупредить о диагнозе - Я не знал,
чем  Я болен. Њои болезни - дистрофиЯ, пеллагра,  цинга - еще не подросли до
необходимости  в госпитализации лагерной. џ знал, что ложусь в хирургическое
отделение. Ђндрей Њихайлович работал там, но какое хирургическое заболевание
мог Я  предъЯвить  - грыжи у менЯ не было. Ћстеомиелит четырех  пальцев ноги
после   отморожениЯ   -   это  мучительно,  но   вовсе  не  достаточно   длЯ
госпитализации.   џ   был  уверен,   что  Ђндрей   Њихайлович   сумеет  менЯ
предупредить, встретит где-нибудь.
     ‹ошади подъехали к больнице, санитары втащили лежачих, а мы - Я и новый
товарищ мой - разделись  на лавочке и стали мытьсЯ. Ќа каждого  давалсЯ  таз
теплой воды.
     ‚ ванную вошел  пожилой  врач  в белом халате и, смотрЯ  поверх  очков,
оглЯдел нас обоих.
     - ’ы с чем? - спросил он, тронув пальцем плечо моего товарища.
     ’от повернулсЯ и выразительно показал на огромную паховую грыжу.
     џ ждал того же вопроса, решив пожаловатьсЯ на боли в животе.
     Ќо пожилой врач равнодушно взглЯнул на менЯ и вышел.
     - Љто это? - спросил Я.
     - Ќиколай €ванович, главный хирург здешний. ‡аведующий отделением.
     ‘анитар выдал нам белье.
     - Људа тебЯ? - ќто относилось ко мне.
     - Ђ черт его знает! - “ менЯ отлегло от сердца, и Я уже не боЯлсЯ.
     - Ќу, чем ты болен в натуре, скажи?
     - †ивот у менЯ болит.
     - Ђппендицит, наверно, - сказал бывалый санитар.
     ЂндреЯ Њихайловича Я увидел только  на другой день.  ѓлавный хирург был
им  предупрежден о  моей госпитализации  с под острым аппендицитом.  ‚ечером
того же днЯ Ђндрей Њихайлович рассказал мне свою невеселую историю.
     Ћн заболел туберкулезом.  ђентгеновские снимки и  лабораторные  анализы
были угрожающими. ђайоннаЯ  больница  ходатайствовала о вывозе  заключенного
ЂндреЯ  Њихайловича  на  материк  длЯ лечениЯ. Ђндрей  Њихайлович был уже на
пароходе, когда  кто-то донес начальнику  санотдела  —ерпакову,  что болезнь
ЂндреЯ Њихайловича - ложнаЯ, мнимаЯ, "туфта", по-лагерному.
     Ђ может быть, и не доносил никто - майор  —ерпаков был  достойным сыном
своего века подозрений, недовериЯ и бдительности.
     Њайор разгневалсЯ,  распорЯдилсЯ снЯть ЂндреЯ Њихайловича  с парохода и
заслать его в самую глушь - далеко от того управлениЯ, где мы повстречались.
€ Ђндрей  Њихайлович уже сделал тысЯчекилометровое путешествие по морозу. Ќо
в дальнем управлении выЯснилось, что там нет ни одного врача, который мог бы
накладывать   искусственный   пневмоторакс.   ‚дуваниЯ  уже   делали  Ђндрею
Њихайловичу  несколько раз,  но лихой  майор объЯвил пневмоторакс  обманом и
жульничеством.
     Ђндрею Њихайловичу становилось все хуже и хуже, и он был чуть жив, пока
удалось  добитьсЯ  у —ерпакова  разрешениЯ на отправку ЂндреЯ  Њихайловича в
‡ападное управление - ближайшее, где врачи умели накладывать пневмоторакс.
     ’еперь   Ђндрею  Њихайловичу  было  получше,  несколько  вдуваний  были
проведены   удачно,   и   Ђндрей   Њихайлович  стал   работать   ординатором
хирургического отделениЯ.
     Џосле  того  как Я  немного  окреп,  Я  работал  у  ЂндреЯ  Њихайловича
санитаром.  Џо его  рекомендации  и  настоЯнию  Я  уехал  учитьсЯ  на  курсы
фельдшеров,  окончил эти курсы,  работал фельдшером  и вернулсЯ на  материк.
Ђндрей Њихайлович и есть тот человек, которому Я обЯзан жизнью. ‘ам он давно
умер - туберкулез и майор —ерпаков сделали свое дело.
     ‚ больнице, где мы работали вместе, мы жили дружно. ‘рок у нас кончалсЯ
в один и тот же год, и это как бы свЯзывало наши судьбы, сближало.
     Ћднажды, когда вечернЯЯ уборка закончилась, санитары сели в углу играть
в домино и застучали костЯшками.
     -  „урацкаЯ  игра, -  сказал Ђндрей  Њихайлович,  показываЯ глазами  на
санитаров и морщась от стука костЯшек.
     - ‚ домино Я играл один раз в жизни, - сказал  Я.  -  ‘ вами, по вашему
приглашению. џ даже выиграл.
     -  Ќемудрено  выиграть, - сказал Ђндрей Њихайлович.  - џ  тоже  впервые
тогда взЯл домино в руки. •отел вам приЯтное сделать.
     1959


        ѓ…ђЉ“‹…‘

     Џоследним запоздавшим  гостем на серебрЯной свадьбе начальника больницы
‘ударина был врач Ђндрей €ванович „ударь. Ћн нес  в руках  плетенную из лозы
корзину, завЯзанную марлей, украшенную бумажными  цветами. Џод звон стаканов
и  нестройный гул  пьЯных голосов  пирующих Ђндрей  €ванович  поднес корзину
юбилЯру. ‘ударин взвесил корзину на руке.
     - —то это?
     - ’ам увидите.
     ‘нЯли  марлю.  Ќа  дне  корзины  лежал большой  красноперый  петух.  Ћн
невозмутимо  поворачивал  голову,  оглЯдываЯ раскрасневшиесЯ  лица  шумливых
пьЯных гостей.
     -  Ђх,  Ђндрей  €ванович,  как  кстати,  - защебетала  седаЯ  юбилЯрша,
поглаживаЯ петуха.
     - —удесный  подарок, - лепетали врачихи.  - € красивый какой. ќто  ведь
ваш любимец, Ђндрей €ванович? „а? ћбилЯр с чувством жал руку „ударЯ.
     - Џокажите, покажите мне, - раздалсЯ вдруг хриплый тонкий голос.
     Ќа  почетном месте во главе  стола по правую руку хозЯина сидел знатный
приезжий гость.  ќто  был  —ерпаков, начальник  санотдела,  давний  приЯтель
‘ударина,  прикативший  еще утром  на  персональной  "Џобеде" из  областного
города за шестьсот верст на серебрЯную свадьбу „руга.
     Љорзина с петухом Явилась перед мутными очами приезжего гостЯ.
     - „а. ‘лавный петушок. ’вой, что ли? - Џерст  почетного гостЯ указал на
ЂндреЯ €вановича.
     - ’еперь мой, - улыбаЯсь, доложил юбилЯр.
     Џочетный  гость  был  заметно  моложе  окружающих  его  лысых  и  седых
невропатологов,  хирургов, терапевтов  и  фтизиатров.  …му  было лет  сорок.
Ќездоровое, желтое, вздутое лицо, небольшие  серые глазки, щегольской китель
с серебрЯными погонами полковника  медицинской службы. Љитель был Явно тесен
полковнику, и было видно,  что  он был сшит еще тогда, когда  брюшко  еще не
обозначалось отчетливо и шеЯ еще не наваливалась  на стоЯчий воротник.  ‹ицо
почетного гостЯ хранило  скучающее выражение, но  от  каждой выпитой  стопки
спирта (как русский, да еще и северЯнин, почетный гость не употреблЯл других
горЯчительных) оно становилось все оживленней, и  гость  все чаще поглЯдывал
на  окружавших  его  медицинских  дам и  все чаще  вмешивалсЯ  в  разговоры,
неизменно стихавшие при звуках надтреснутого тенора.
     Љогда душа-мера достигла надлежащего градуса,  почетный  гость выбралсЯ
из-за  стола, толкнув  какую-то  не  успевшую отодвинутьсЯ  врачиху, засучил
рукава и стал  поднимать тЯжелые лиственничные стульЯ, ухватЯ переднюю ножку
одной  рукой,  то правой, то левой  попеременно,  демонстрируЯ гармоничность
своего физического развитиЯ.
     Ќикто  из восхищенных  гостей не  мог поднЯть столько  раз  те  стульЯ,
которые  поднимал почетный гость.  Ћт стульев он перешел к  креслам, и успех
по-прежнему сопутствовал ему. Џока поднимали стульЯ  другие,  почетный гость
своей могучей дланью привлекал к себе молоденьких, розовых от счастьЯ врачих
и заставлЯл  их щупать  свои напрЯженные бицепсы, что  врачихи  исполнЯли  с
Явным восхищением.
     Џосле этих упражнений почетный гость, неистощимый на выдумки, перешел к
национальному русскому номеру:
     рукой,  поставленной  на локоть, он прижимал к  столу  руку противника,
поставленную в  том же положении.  ‘ерьезного  сопротивлениЯ  седые  и лысые
невропатологи  и  терапевты  оказать  не  могли,  и  только  главный  хирург
продержалсЯ несколько дольше других.
     Џочетный   гость  искал   новых  испытаний  длЯ   своей  русской  мощи.
€звинившись  перед  дамами,  он  снЯл   китель,  немедленно  подхваченный  и
повешенный на спинку стула  хозЯйкой дома. Џо внезапному оживлению лица было
видно, что почетный гость что-то придумал.
     -  џ барану, барану,  понимаете,  голову  назад  заворачиваю. Љрак -  и
готово.  - Џочетный гость поймал  за пуговицу ЂндреЯ €вановича. - Ђ  у этого
твоего...  подарка  -  у  живого   голову  оторву,  -  сказал  он,   любуЯсь
произведенным впечатлением. - ѓде петух?
     Џетуха  извлекли  из  домашнего  курЯтника,  куда  он  был  уже  впущен
рачительной  хозЯйкой. Ќа  ‘евере все начальники  держат в квартирах (зимой,
конечно) по нескольку десЯтков  кур; холостые  начальники  или  женатые - во
всех случаЯх куры очень, очень доходнаЯ статьЯ.
     Џочетный гость вышел на середину комнаты, держа в руках петуха. ‹юбимец
ЂндреЯ  €вановича  лежал все  так же спокойно,  сложив обе ноги и  свесив на
сторону  голову, Ђндрей €ванович  года два  таскал  его так в своей одинокой
квартире.
     Њощные пальцы ухватили петуха  за  шею. Ќа лице почетного гостЯ  сквозь
нечистую толстую кожу проступил румЯнец. „вижением, каким разгибают подковы,
почетный  гость оторвал голову  петуха  напрочь.  ЏетушьЯ  кровь  забрызгала
отглаженные брюки и шелковую рубашку.
     „амы, выхватив  душистые  платочки, бросились наперерыв  вытирать брюки
почетного гостЯ.
     - Ћдеколону.
     - Ќашатырным спиртом.
     - ‚одой холодной замойте.
     -  Ќо сила,  сила. ‚от  это по-русски.  Љрак  - и  готово, - восхищалсЯ
юбилЯр.
     Џочетного гостЯ потащили в ванную отмыватьсЯ.
     - ’анцевать будем в зале, - суетилсЯ юбилЯр. - Ќу, ѓеркулес...
     ‡авели патефон. ‡ашипела иголка.
     Ђндрей €ванович, выбираЯсь из-за стола,  чтобы принЯть участие в танцах
(почетный  гость  любил,  чтобы  все танцевали),  наступил  ногой  на что-то
мЯгкое.  Ќаклонившись,  он  увидел  мертвое петушиное тело,  безголовый труп
своего любимца.
     Ђндрей €ванович выпрЯмилсЯ,  оглЯделсЯ и  ногой  затолкал мертвую птицу
поглубже  под стол. ‡атем торопливо вышел  из  комнаты  - почетный  гость не
любил, когда опаздывали на танцы.

     1956


        ЋЉЋ‚Ђџ ’…ђЂЏ€џ

     …ще  в  то  благодатное  времЯ,  когда  ЊерзлЯков  работал  конюхом и в
самодельной крупорушке -  большой консервной  банке с пробитым дном на манер
сита - можно было приготовить  из овса,  полученного длЯ лошадей,  крупу длЯ
людей, варить кашу и этим горьким горЯчим месивом заглушать, утишать  голод,
еще тогда он думал над одним простым вопросом. Љрупные обозные материковские
кони   получали   ежедневно  порцию  казенного  овса,   вдвое  большую,  чем
приземистые и косматые Якутские лошаденки, хотЯ те и другие возили одинаково
мало. “блюдку-першерону ѓрому засыпалось  в  кормушку  столько овса, сколько
хватило бы пЯти  "Якуткам".  ќто было правильно, так велось везде, и не  это
мучило  ЊерзлЯкова.  Ћн  не  понимал,  почему  лагерный  людской  паек,  эта
таинственнаЯ роспись белков, жиров, витаминов и калорий, предназначенных длЯ
поглощениЯ заключенными и называемаЯ котловым листом, составлЯетсЯ вовсе без
учета живого веса людей. …сли уж к ним относЯтсЯ как к рабочей скотине, то и
в вопросах рациона надо быть более последовательным, а не держатьсЯ какой-то
арифметической средней - канцелЯрской выдумки. ќта страшнаЯ среднЯЯ в лучшем
случае была выгодна только малорослым,  и действительно, малорослые доходили
позже других. ЊерзлЯков по  своей комплекции  был  вроде першерона  ѓрома, и
жалкие три ложки каши на завтрак только увеличивали сосущую боль  в желудке.
Ђ ведь кроме пайка бригадный рабочий не мог получить почти ничего. ‚се самое
ценное  - и  масло, и  сахар,  и  мЯсо  -  попадало в  котел  вовсе не в том
количестве,  какое записано  в  котловом  листе.  ‚идел ЊерзлЯков  и другое.
Џервыми умирали рослые люди. ЌикакаЯ привычка к тЯжелой работе не менЯла тут
ровно  ничего.  ™упленький интеллигент  все же держалсЯ  дольше, чем  гигант
калужанин - природный землекоп, -  если их кормили одинаково, в соответствии
с лагерной  пайкой. ‚ повышении пайки  за проценты выработки тоже было  мало
проку, потому что основнаЯ роспись оставалась прежней, никак не рассчитанной
на рослых людей. „лЯ того чтобы лучше есть, надо было лучше  работать, а длЯ
того  чтобы лучше  работать, надо было лучше  есть. ќстонцы, латыши, литовцы
умирали  первыми повсеместно.  Ћни  первыми  доходили, что  вызывало  всегда
замечаниЯ  врачей:  дескать, всЯ эта  Џрибалтика  послабее  русского народа.
Џравда,  родной быт латышей и  эстонцев дальше  стоЯл от лагерного быта, чем
быт русского крестьЯнина, и им было труднее. Ќо главное все же заключалось в
другом: они не были менее выносливы, они просто были крупнее ростом.
     ѓода  полтора назад  случилось ЊерзлЯкову после  цинги, котораЯ  быстро
свалила новичка, поработать внештатным санитаром в местной больничке. ’ам он
увидел, что выбор  дозы лекарства делаетсЯ по весу. €спытание новых лекарств
проводитсЯ  на  кроликах,  мышах,  морских  свинках,  а  человеческаЯ   доза
определЯетсЯ  пересчетом  на вес  тела. „озы  длЯ детей меньше, чем дозы длЯ
взрослых.
     Ќо лагерный рацион не рассчитывалсЯ по весу человеческого тела. ‚от это
и  был  тот  вопрос,  неправильное  решение  которого  удивлЯло  и волновало
ЊерзлЯкова.  Ќо  раньше, чем  он ослабел  окончательно,  ему  чудом  удалось
устроитьсЯ конюхом - туда,  где можно было красть у лошадей овес  и набивать
им свой желудок. ЊерзлЯков уже  думал, что перезимует, а там - что бог даст.
Ќо вышло не так. ‡аведующий конебазой  был снЯт за пьЯнство, и на место  его
был назначен старший конюх - один из тех, кто в свое времЯ научил ЊерзлЯкова
обращатьсЯ с жестЯной крупорушкой. ‘тарший конюх сам поворовал овса немало и
в совершенстве знал, как  это  делаетсЯ. ‘тремЯсь зарекомендовать себЯ перед
начальством, он, не нуждаЯсь уже  в овсЯной  крупе, нашел  и собственноручно
разломал  все крупорушки. Ћвес стали жарить, варить и есть в природном виде,
полностью приравниваЯ свой желудок  к лошадиному.  Ќовый заведующий  написал
рапорт  по  начальству.  Ќесколько  конюхов, в том  числе и  ЊерзлЯков, были
посажены в карцер за кражу  овса  и направлены  с конебазы туда,  откуда они
пришли, - на общие работы.
     Ќа общих работах ЊерзлЯков  скоро понЯл, что смерть близка.  …го шатало
под   тЯжестью   бревен,  которые   приходилось   перетаскивать.   „есЯтник,
невзлюбивший  этого ленивого лба ("лоб" - это и значит "рослый"  на  местном
Языке), всЯкий раз ставил ЊерзлЯкова "под комелек", заставлЯЯ тащить комель,
толстый конец бревна. Ћднажды ЊерзлЯков упал, не мог  встать сразу со  снега
и,  внезапно  решившись,  отказалсЯ тащить это  проклЯтое  бревно.  Ѓыло уже
поздно, темно,  конвоиры торопились на  политзанЯтиЯ, рабочие хотели  скорей
добратьсЯ до барака, до  еды, десЯтник  в этот вечер опаздывал  к карточному
сражению, - во всей задержке был виноват ЊерзлЯков. € он был наказан. Ћн был
избит сначала своими же товарищами, потом десЯтником, конвоирами. Ѓревно так
и осталось лежать в снегу - вместо бревна  в лагерь принесли  ЊерзлЯкова. Ћн
был освобожден от работы и  лежал  на нарах. ЏоЯсница болела. ”ельдшер мазал
спину  ЊерзлЯкова солидолом -  никаких средств  длЯ  растираниЯ  в медпункте
давно не было. ЊерзлЯков все времЯ лежал, полусогнувшись, настойчиво жалуЯсь
на боли в поЯснице. Ѓоли давно уже не было,  сломанное ребро срослось  очень
быстро, и  ЊерзлЯков стремилсЯ  ценой  любой лжи оттЯнуть выписку на работу.
…го  и  не  выписывали. Ћднажды  его одели,  уложили на носилки, погрузили в
кузов  автомашины и вместе  с  другим  больным  увезли  в районную больницу.
ђентгенокабинета там не было. ’еперь следовало подумать обо всем серьезно, и
ЊерзлЯков подумал. Ћн  пролежал там  несколько месЯцев,  не разгибаЯсь,  был
перевезен  в  центральную больницу,  где, конечно, рентгенокабинет был и где
ЊерзлЯкова  поместили в хирургическое  отделение,  в  палаты  травматических
болезней, которые,  по простоте  душевной, больные называли "драматическими"
болезнЯми, не думаЯ о горечи этого каламбура.

     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     -  ‚от  еще  этого,  -  сказал  хирург,  указываЯ  на  историю  болезни
ЊерзлЯкова,  - переводим к вам, Џетр  €ванович,  лечить  его в хирургическом
нечего.
     - Ќо  вы же пишете в диагнозе:  анкилоз  на почве травмы  позвоночника.
Њне-то он к чему? - сказал невропатолог.
     - Ќу, анкилоз, конечно. —то же  Я еще могу  написать? Џосле побоев и не
такие штуки могут быть. ‚от у менЯ на  прииске "‘ерый" был случай.  „есЯтник
избил работЯгу...
     -  Ќекогда, ‘ережа, слушать мне про  ваши  случаи.  џ  спрашиваю: зачем
переводите?
     - џ же написал: "„лЯ обследованиЯ на предмет актированиЯ". Џотычьте его
иголочками, актируем - и на пароход. Џусть будет вольным человеком.
     - Ќо вы же делали снимки? ЌарушениЯ должны быть видны и без иголочек.
     - „елал. ‚от,  изволите видеть. - •ирург  навел на  марлевую  занавеску
темный пленочный негатив. - —ерт тут поймет в таком снимке. „о тех пор, пока
не будет хорошего света, хорошего тока, наши рентгенотехники все времЯ будут
такую муть давать.
     -  €стинно  муть, - сказал Џетр €ванович.  -  Ќу, так  и  быть. -  € он
подписал  на истории болезни свою  фамилию, согласие на перевод ЊерзлЯкова к
себе.
     ‚   хирургическом   отделении,   шумном,   бестолковом,   переполненном
отморожениЯми, вывихами, переломами, ожогами - северные шахты не шутили, - в
отделении,  где  часть больных лежала прЯмо на  полу палат и коридоров,  где
работал один  молодой, бесконечно утомленный хирург  с четырьмЯ фельдшерами:
все  они  спали в  сутки  по три-четыре  часа,  - там и не могли внимательно
занЯтьсЯ ЊерзлЯковым.  ЊерзлЯков понЯл, что  в нервном  отделении,  куда его
внезапно перевели, и начнетсЯ настоЯщее следствие.
     ‚сЯ его арестантскаЯ, отчаЯннаЯ волЯ была сосредоточена давно на одном:
не разогнутьсЯ. € он  не разгибалсЯ. Љак  хотелось телу  разогнутьсЯ хоть на
секунду. Ќо он вспоминал прииск, щемЯщий дыхание холод,  мерзлые, скользкие,
блестЯщие от мороза камни золотого забоЯ, миску  супчику, которую  за обедом
он выпивал залпом, не пользуЯсь ненужной ложкой, приклады конвоиров и сапоги
десЯтников  - и находил в себе силу, чтобы  не разогнутьсЯ. ‚прочем,  сейчас
уже  было легче, чем первые недели. Ћн спал мало, боЯсь  разогнутьсЯ во сне.
Ћн  знал, что  дежурным  санитарам давно  приказано  следить за  ним,  чтобы
уличить  его  в  обмане. Ђ вслед за  уличением - и это тоже знал ЊерзлЯков -
следовала отправка  на  штрафной  прииск,  а какой  же должен быть  штрафной
прииск, если обыкновенный оставил у ЊерзлЯкова такие страшные воспоминаниЯ?
     Ќа другой день после  перевода ЊерзлЯкова  повели  к  врачу. ‡аведующий
отделением  расспросил  коротко  о начале заболеваниЯ, сочувственно  покивал
головой. ђассказал,  как бы между  прочим,  что даже  и  здоровые мышцы  при
многомесЯчном неестественном положении привыкают к нему, и человек  сам себЯ
может сделать инвалидом. ‡атем Џетр €ванович приступил к осмотру. Ќа вопросы
при  уколах иглы, при  постукивании резиновым  молоточком, при  надавливании
ЊерзлЯков отвечал наугад.
     Ѓольше  половины  своего  рабочего  времени  Џетр  €ванович  тратил  на
разоблачение  симулЯнтов.  Ћн  понимал, конечно,  причины,  которые  толкали
заключенных  на симулЯцию.  Џетр €ванович сам был недавно заключенным, и его
не удивлЯло ни детское упрЯмство симулЯнтов, ни легкомысленнаЯ примитивность
их подделок.  Џетр €ванович, бывший  доцент одного из сибирских  институтов,
сам сложил свою научную карьеру в те же снега, где  его больные спасали свою
жизнь,  обманываЯ его. ЌельзЯ сказать,  чтобы он  не жалел людей. Ќо он  был
врачом в  большей степени, чем человеком,  он был специалистом прежде всего.
Ћн гордилсЯ тем, что год общих работ не выбил из него врача-специалиста.  Ћн
понимал  задачу разоблачениЯ  обманщиков вовсе  не  с  какой-нибудь высокой,
общегосударственной точки зрениЯ и не с позиций морали. Ћн  видел  в  ней, в
этой  задаче,  достойное применение своим  знаниЯм,  своему психологическому
умению  расставлЯть западни,  в которые  должны  были  к  вЯщей славе  науки
попадатьсЯ голодные, полусумасшедшие, несчастные люди. ‚ этом сражении врача
и симулЯнта на  стороне врача  было все  - и тысЯчи хитрых лекарств, и сотни
учебников,  и   богатаЯ  аппаратура,   и  помощь  конвоЯ,  и  огромный  опыт
специалиста, а  на стороне больного  был только ужас перед тем миром, откуда
он  пришел в больницу и  куда он  боЯлсЯ вернутьсЯ. €менно этот ужас и давал
заключенному силу длЯ борьбы. ђазоблачаЯ очередного обманщика, Џетр €ванович
испытывал глубокое удовлетворение: еще раз он  получает свидетельство жизни,
что он хороший врач,  что он не потерЯл квалификацию,  а, наоборот, отточил,
отшлифовал ее, словом, что он еще может...
     "„ураки  эти  хирурги,  -  думал  он,  закуриваЯ  папиросу  после ухода
ЊерзлЯкова. - ’опографической  анатомии не знают или  забыли, а  рефлексов и
никогда  не знали.  ‘пасаютсЯ одним  рентгеном.  Ђ нет снимка -  и не  могут
уверенно сказать даже о простом переломе.  Ђ фасону сколько! - —то ЊерзлЯков
симулЯнт -  это Џетру €вановичу Ясно, конечно. - Ќу, пусть полежит недельку.
‡а эту недельку все анализы соберем, чтобы все было по  форме. ‚се бумажки в
историю болезни подклеим".
     Џетр   €ванович   улыбнулсЯ,   предвкушаЯ  театральный   эффект  нового
разоблачениЯ.
     —ерез  неделю в больнице собирали этап на  пароход - перевод больных на
Ѓольшую  землю.  Џротоколы  писались  тут  же  в  палате,  и  приехавший  из
управлениЯ председатель  врачебной комиссии  самолично просматривал больных,
приготовленных  больницей  к  отправке.  …го  роль  сводилась   к  просмотру
документов, проверке надлежащего оформлениЯ - личный осмотр больного отнимал
полминуты.
     -  ‚  моих списках, - сказал хирург, -  есть  некто  ЊерзлЯков. …му год
назад  конвоиры позвоночник сломали. џ  бы  хотел его отправить.  Ћн недавно
переведен в нервное отделение. „окументы на отправку - вот, заготовлены.
     Џредседатель комиссии повернулсЯ в сторону невропатолога.
     -   Џриведите  ЊерзлЯкова,   -  сказал  Џетр  €ванович.   Џолусогнутого
ЊерзлЯкова привели. Џредседатель бегло взглЯнул на него.
     -  ќкаЯ горилла, - сказал он. - „а, конечно, держать таких нечего. - €,
взЯв перо, он потЯнулсЯ к спискам.
     - џ  своей  подписи не  даю,  - сказал  Џетр €ванович громким  и  Ясным
голосом.  -  ќто симулЯнт, и завтра Я буду иметь честь  показать его и вам и
хирургу.
     - Ќу, тогда оставим, - равнодушно сказал председатель,  положив перо. -
€ вообще, давайте кончать, уже поздно.
     - Ћн симулЯнт, ‘ережа, -  сказал Џетр €ванович, берЯ  под руку хирурга,
когда они выходили из палаты. •ирург высвободил руку.
     - Њожет  быть, - сказал он, брезгливо морщась. - „ай  вам бог успеха  в
разоблачении. Џолучите массу удовольствиЯ.
     Ќа следующий  день Џетр  €ванович на совещании  у  начальника  больницы
доложил о ЊерзлЯкове подробно.
     . - џ думаю, - сказал он в заключение, - что разоблачение ЊерзлЯкова мы
проведем в  два  приема. Џервым будет  рауш-наркоз,  о котором  вы позабыли,
‘ергей ”едорович, - сказал он с торжеством, поворачиваЯсь в сторону хирурга.
- ќто  надо было сделать  сразу. Ђ уж если и рауш ничего не даст, тогда... -
Џетр  €ванович развел  руками -  тогда шоковаЯ  терапиЯ.  ќто занЯтнаЯ вещь,
уверЯю вас.
     -  Ќе  слишком  ли?  - сказала  Ђлександра ‘ергеевна,  заведующаЯ самым
большим  отделением  больницы  -  туберкулезным,  полнаЯ,  грузнаЯ  женщина,
недавно приехавшаЯ с материка.
     -  Ќу, -  сказал  начальник  больницы,  -  такую сволочь...  - Ћн  мало
стеснЯлсЯ в присутствии дам.
     - Џосмотрим по результатам рауша, - сказал Џетр €ванович примирительно.
     ђауш-наркоз - это оглушающий эфирный  наркоз кратковременного действиЯ.
Ѓольной засыпает  на пЯтнадцать -  двадцать  минут,  и за  это времЯ  хирург
должен  успеть  вправить вывих, ампутировать палец или  вскрыть какой-нибудь
болезненный нарыв.
     Ќачальство,  нарЯженное в  белые халаты,  окружило  операционный стол в
перевЯзочной,  куда положили послушного  полусогнутого  ЊерзлЯкова. ‘анитары
взЯлись  за   холщовые  ленты,  которыми   обычно   привЯзывают  больных   к
операционному столу.
     - Ќе надо, не надо! - закричал Џетр €ванович, подбегаЯ. - ‚от лент-то и
не надо.
     ‹ицо ЊерзлЯкова вывернули вверх. •ирург наложил на него наркозную маску
и взЯл в руку бутылочку с эфиром.
     - Ќачинайте, ‘ережа!
     ќфир закапал.
     - ѓлубже, глубже дыши, ЊерзлЯков! ‘читай вслух!
     - „вадцать шесть, двадцать семь, - ленивым голосом считал ЊерзлЯков, и,
внезапно  оборвав счет,  он заговорил что-то, не сразу понЯтное, отрывочное,
пересыпанное матерной бранью.
     Џетр  €ванович  держал  в  своей  руке  левую  руку  ЊерзлЯкова.  —ерез
несколько минут рука ослабла. Џетр €ванович выпустил ее. ђука мЯгко и мертво
упала на краю  стола.  Џетр €ванович медленно и  торжественно  разогнул тело
ЊерзлЯкова. ‚се ахнули.
     - ‚от теперь привЯжите его, - сказал Џетр €ванович санитарам.
     ЊерзлЯков открыл глаза и увидел волосатый кулак начальника больницы.
     - Ќу что, гадина, - хрипел начальник. - Џод суд теперь пойдешь.
     -  Њолодец, Џетр  €ванович,  молодец! -  твердил председатель комиссии,
хлопаЯ невропатолога по плечу. - Ђ ведь Я вчера совсем собралсЯ этой горилле
вольную выдать!
     - ђазвЯжите его! - командовал Џетр €ванович. - ‘лезай со стола!
     ЊерзлЯков  еще не  очнулсЯ окончательно. ‚ висках  стучало,  во рту был
тошный, сладкий вкус эфира. ЊерзлЯков еще и сейчас не  понимал - сон это или
Явь, и, может быть, такие сны видел он не один раз и раньше.
     - Ђ ну  вас всех  к  матери! - неожиданно  крикнул он  и  согнулсЯ, как
раньше.
     ирокоплечий,   костлЯвый,  почти  касаЯсь  своими  длинными,  толстыми
пальцами  пола,  с  мутным взглЯдом и взъерошенными волосами,  действительно
похожий  на  гориллу.  ЊерзлЯков  вышел  из  перевЯзочной.  Џетру  €вановичу
доложили, что  больной ЊерзлЯков лежит на койке в своей  обычной  позе. ‚рач
велел привести его в свой кабинет.
     -  ’ы  разоблачен.  ЊерзлЯков,  -  сказал невропатолог. -  Ќо Я  просил
начальника. ’ебЯ  не  отдадут  под  суд, не пошлют на  штрафной прииск, тебЯ
просто выпишут из больницы, и ты вернешьсЯ на свой прииск, на старую работу.
’ы, брат, герой. –елый год морочил нам голову.
     - Ќичего Я не знаю, - сказала горилла, не поднимаЯ глаз.
     - Љак не знаешь? ‚едь тебЯ только что разогнули!
     - Ќикто менЯ не разгибал.
     -  Ќу, милый мой,  - сказал  невропатолог.  - ќто уже вовсе лишнее. џ с
тобой  хотел  по-хорошему. Ђ  так  - глЯди,  сам будешь проситьсЯ на выписку
через неделю.
     - Ќу  что там еще будет через неделю, -  тихо сказал ЊерзлЯков. Љак ему
было  объЯснить  врачу,  что даже  лишнЯЯ неделЯ,  лишний  день, лишний час,
прожитый не на прииске, это и есть его, мерзлЯковское, счастье. …сли врач не
понимает этого сам, как объЯснить ему? ЊерзлЯков молчал и глЯдел в пол.
     ЊерзлЯкова увели, а Џетр €ванович пошел к начальнику больницы.
     -  ’ак  можно  завтра,  а не через неделю, - сказал начальник, выслушав
предложение Џетра €вановича.
     -  џ  обещал  ему неделю,  - сказал  Џетр  €ванович, -  не  обеднеет же
больница.
     - Ќу, ладно,  - сказал  начальник.  - Џусть через неделю.  ’олько  менЯ
позовите. Ђ привЯзывать будете?
     - ЌельзЯ привЯзывать, - сказал невропатолог. - ‚ывихнет руку  или ногу.
„ержать будут. - €, взЯв историю болезни ЊерзлЯкова,  невропатолог написал в
графе назначений "шоковаЯ терапиЯ" и поставил дату.
     Џри шоковой терапии вводитсЯ в  кровь больного доза камфорного  масла в
количестве, в несколько раз  превышающей  дозу того же лекарства,  когда его
вводЯт   подкожным   уколом   длЯ   поддержаниЯ    сердечной    деЯтельности
тЯжелобольных.  „ействие  ее   приводит  к  внезапному  приступу,  подобному
приступу  буйного  сумасшествиЯ  или  эпилептическому  припадку.  Џод ударом
камфоры резко повышаетсЯ всЯ  мышечнаЯ  деЯтельность, все  двигательные силы
человека.   Њышцы  приходЯт  в  напрЯжение   небывалое,   и  сила  больного,
потерЯвшего сознание, удесЯтерЯетсЯ. Џриступ длитсЯ несколько минут.
     Џрошло несколько  дней, а ЊерзлЯков и не  думал  разгибатьсЯ  по  своей
воле.  Џришло утро, записанное  в истории  болезни,  и ЊерзлЯкова  привели к
Џетру €вановичу. Ќа ‘евере дорожат всЯким развлечением - докторский  кабинет
был полон.  ‚осемь  здоровенных санитаров  выстроились  вдоль  стен. Џосреди
кабинета стоЯла кушетка.
     - ‡десь  и будем делать, - сказал Џетр €ванович, вставаЯ из-за стола. -
Љ хирургам ходить не станем. Љстати, где ‘ергей ”едорович?
     -  Ћн не придет, - сказала Ђнна €вановна,  дежурнаЯ сестра. - Ћн сказал
"занЯт".
     -  ‡анЯт,  занЯт,  -  повторил  Џетр  €ванович. - …му  полезно было  бы
посмотреть, как Я делаю за него его работу.
     ЊерзлЯкову засучили рукав,  и фельдшер помазал его руку  йодом. ‚зЯв  в
правую руку шприц, фельдшер проколол иглой вену близ локтевого сгиба. ’емнаЯ
кровь хлынула  из иглы внутрь  шприца.  ”ельдшер мЯгким  движением  большого
пальца нажал поршень, и желтый раствор стал уходить в вену.
     -  Џобыстрей  вливайте!  -  сказал Џетр  €ванович. - € живей отходите в
сторону. Ђ вы, - сказал он санитарам, - держите его.
     Ћгромное тело  ЊерзлЯкова  подпрыгнуло и забилось  в  руках  санитаров.
‚осемь человек держали его.  Ћн хрипел, билсЯ, лЯгалсЯ,  но санитары держали
его крепко, и он стал затихать.
     - ’игра, тигра так удержать можно, - кричал Џетр €ванович в восторге. -
‚  ‡абайкалье тигров так руками ловЯт. ‚от  обратите внимание, - говорил  он
начальнику больницы,  - как ѓоголь  преувеличивает.  Џомните  конец  "’араса
Ѓульбы"? "Њало  не тридцать человек  повисло у  него по рукам и по ногам". Ђ
эта горилла покрупнее Ѓульбы-то. € всего восемь человек.
     - „а,  да, - сказал начальник. ѓоголЯ он не  помнил, но шоковаЯ терапиЯ
ему чрезвычайно понравилась.
     Ќа следующее утро Џетр  €ванович во времЯ  обхода  больных задержалсЯ у
койки ЊерзлЯкова.
     - Ќу, как, - спросил он, - какое твое решение?
     - ‚ыписывайте, - сказал ЊерзлЯков.

     1956


        ‘’‹ЂЌ€Љ

     Ќа Љрайнем ‘евере, на стыке  тайги  и  тундры,  среди карликовых берез,
низкорослых кустов  рЯбины  с неожиданно крупными светло-желтыми водЯнистыми
Ягодами,  среди  шестисотлетних лиственниц, что достигают зрелости  в триста
лет,  живет  особенное  дерево  -  стланик.  ќто  дальний родственник кедра,
кедрач, - вечнозеленые хвойные кусты со стволами потолще человеческой руки и
длиной в два-три метра. Ћн