Ћлег Џавлов. ЉазеннаЯ сказка

Ћцените этот текст:
Ћлег Џавлов. ЉазеннаЯ сказка

---------------------------------------------------------------
© Copyright Ћлег Џавлов, 1998
© Copyright изд."‚агриус"
Ћлег Џавлов: home page
Џовести последних дней / ’рилогиЯ. Љнига 1
---------------------------------------------------------------

Џовести последних дней / ’рилогиЯ.
„ействие трилогии разворачиваетсЯ на задворках некогда могучей €мперии
в трагическое и абсурдное времЯ ее распада. ѓерои Ћ.Џавлова - подневольные
служивые люди. Ћдин день лагерного охранника в романе "„ело Њатюшина".
Џутешествие армейской похоронной команды с грузом "200" в повести
"Љарагандинские девЯтины". †итие простого и грешного русского капитана в
повести "ЉазеннаЯ сказка"... Џисатель создает атмосферу экзистенциальной
смещенности восприЯтиЯ мира и показывает сложные переплетениЯ человеческих
судеб на фоне жестокой, почти фантастичной истории страны и народа.
1. ЉазеннаЯ сказка
2. „ело Њатюшина
3. Љарагандинские девЯтины

ђоман

ЏосвЯщаетсЯ
русским капитанам,
этим крепчайшим служакам, на чьих горбах
да гробах покоилось
во все века наше царство-государство,
вечнаЯ всем памЯть.

ѓ‹Ђ‚Ђ Џ…ђ‚Ђџ. †или-были

ѓазеты в степную роту завозили, как картошку: на месЯц, на два или уж
до весны, чтобы не тратитьсЯ зрЯ на горючее и не баловать. ‡авозили
прошлогодние, из расстроенной полковой читальни, где подшивки успевали
обворовать. Ќо и раскромсанные - сообщаЯ о чем-то большом и важном, что
свершилось давно и без их ведома, газеты, бывало, выдавливали у ротных
слезу. “знаваЯ так поздно, так сразу обо всех мировых событиЯх, солдатнЯ
пускалась расходовать свою и без того пропащую жизнь. Ќа службе распивали
водку да храпели, а казарму прокуривали, грЯзнили в ней, синюшной, полы. Ќо
и посреди этого разгулЯЯ слышалось, как занудно перемалывают прочитанное,
жалеЯ позабыть. ‘лово за слово - разговорцы промеж служивыми крепчали, так
что у всЯкого ЯвлЯлось особое мнение, и если вдруг вылезало на свет событие
поважней и побольше, а четкаЯ политическаЯ оценка отсутствовала, случалсЯ
мордобой.
Ќичего не ждал от жизни один капитан •абаров. Ћн если подсаживалсЯ в
круг читчиков, то украдкой вливал свою застарелую тоску в общую, как
считалось - по международному положению, которое ухудшалось у всех на
глазах. Љапитан даже не заглЯдывал в газеты. ќти нездешние новости ему
сообщались в свою пору по телефону теми удачливыми знакомцами, какие
насиживали местечки в самом карагандинском полку. ‘ообщались, можно сказать,
из былого уважениЯ, но •абаров и тогда в далекую их брехливую речь не
вслушивалсЯ, тосковал.
€ван џковлевич •абаров ЯвилсЯ на казенную службу не по расчету или
принуждению, хоть добраЯ его волЯ мало что прибавлЯла, будто нуль. ‚от и в
солдаты его забрили, как и всех. Ќо •абаров служил добротно, и своим чередом
вышло, что произвели в старшины. € да будет известно, что в старшины
попадаетсЯ совестливый человек, труженик, который все выдюжит, сколько бы ни
взваливали, и притом не уберегаЯ своего живота, не пьЯнствуЯ, не воруЯ из
общего котла или распЯленного казенного кармана. Љогда истек срок службы
солдатской, подневольной, отовсюду •абарова упрашивали остатьсЯ тем же
старшиной. ‘вой брат, казарменный, его удерживал: "Њожет, еще послужишь?
Џогоди, вместе веселей!" Ђ начальство умасливало: "ЋставайсЯ-ка, €ван, это ж
твое твердое место, а что на гражданке ожидает, какой ты, к сволочи,
гражданский человек?!"
‘луживый человек обнаруживалсЯ в •абарове по натруженности всего
облика, по скупым и грубым чертам. ќтот знак был глубже, чем столбоваЯ
стать, которую наживают на плацу солдафоны. ‘таршина был человеком
коренастым, приземистым, похожим правдивей на горб, чем на столб. ‘олдатские
черты делали его безликим, сравнимым разве что с миллионом ему подобных
служак. Ћднако тот миллион образовывал гущу народа, в которой исчезает
всЯкий отдельный человек. •абаров родилсЯ у простых людей, которыми и назван
был как проще. Ќе имел семи пЯдей во лбу, не имел готового наследства и уже
поэтому увЯз в той гуще, из которой и ЯвилсЯ на свет. ‘уждено ему было, вот
уж правда, замешатьсЯ в ней будто комком. †изнь в той гуще не перетекает по
годам и годами не сотрЯсаетсЯ. ‚ремЯ тут не приносит легких, быстрых
перемен, а потому живут вовсе без него, разумеЯ попросту, что всему свой
черед. —то замешивалось, про то узнают через века. Ђ кто жил да помирал, так
ничего и не узнает. ЋсталсЯ €ван •абаров служить - за паек и рупь казенного
жалованьЯ, которым не побалуешь. —то бы ни случилось, •абаров думал:
"Џоворачивать некуда, надо терпеть". € он же думал, что бы ни случилось:
"ќто еще не конец, погоди, что впереди будет".
‚от и теперь, в том безвестном времени, в каком нашей повестью
пересексЯ его долгий путь, •абаров в пыльных капитанских погонах дослуживал
в одной из темных лагерных рот Љарагандинки, намаЯвшись по лагерЯм от Џечоры
до ‡еравшана дольше вечного урки, а большего не выслужив.
„олжно сказать, что Љарабас, как прозывалось лагерное местечко, был
известен людЯм с глубокой древности. Њестечко приметили в степи еще казахи,
в период феодальной раздробленности. Џереложенное с их Языка, прозвище
звучало как —ернаЯ ѓолова. ‚ нынешнем же веку казахов близко с Љарабасом и
видно не было. Ћни населЯли дальние колхозы, разводили овец. ‘лучалось,
степнЯки заезжали в поселенье, чтобы хоть поглазеть на лагерь и надеЯсь
разжитьсЯ казенным барахлишком. € когда их выспрашивали, отчего дано такое
угрюмое название, казахи, ерзаЯ глазками по округе, признавались, что и сами
не знают, где углЯдели черноту и откуда привиделась голова средь стертой
степной равнины. ‘опки, курЯщиесЯ вдали и окружавшие местечко серой дымкой,
вовсе не походили на головы, а каменистые гребни чернели в промозглую пору,
походЯ на гнилушки. ‡ато просторов тут было вдоволь. Ќи растительность, ни
пашни, ни реки не утруждали степной землицы, не стискивали. Ќовые люди,
однако, селились в древней степи не ради просторов. Њесто было выбрано так,
будто плюнули со злости и отсель, где наплевали, принЯлись жить.
Љарабас разделЯлсЯ на две части, из которых самой невзрачной была
лагернаЯ рота, а другаЯ, прущаЯ по степи навроде баржи, - лагерем. € рота и
лагерь строились в один замес, но с годами их наружность по многу раз
скривлЯлась, а времЯнки так же бойко строились, как и разрушались.
Њагазинов, учреждений, домов, церквей поселок на своем веку не ведал. Ћдни
унылые бараки, схожие с конурой, вокруг которых и раздавалсЯ дурной
овчарочий лай. Љ баракам тЯнулись вытоптанные сапогами стежки, такие узкие,
будто люди ходили по краю, боЯсь упасть. ќти же стежки уводили к тупикам,
обрываЯсь там, где начинались закрытые зоны и всЯкие другие запреты. ‚ольный
доступ открывали Љарабасу лагернаЯ узкоколейка да степной большак,
обрывавшиесЯ далеко за сопками. …ще уводил от лагерЯ, на отшиб, почти не
примечаемый могильник, куда больничка захоранивала бесхозных зэков. Ќа том
месте временами ЯвлЯлсЯ свежий перекоп. ‚от и все сообщение, если так
считать, все пути да выходы. ‘казать правду, в Љарабасе прытко сообщались
лишь барачные вши, гулЯЯ от солдат к зэкам и в обратную, будто вольнаЯ волЯ.
‚ши ходили друг к дружке в гости, выпивали и закусывали, плодились по сто
штук. Ђ люди страдали от чесотки, давили торжествующих гадов, которые и
роднили их покрепче, чем всЯкаЯ мать.
Ќе считаЯ живности, Љарабас населЯли солдаты, зэки, вольнонаемные
мастера да надзиратели. ‡эки с солдатами жили на том месте годами, отбываЯ
свои повинности. Ћстальное население регулЯрно перемещалось по узкоколейке в
сторону “гольпункта - был такой городишко, чтобы отдохнуть.
‚ лагере была устроена фабричка, где пошивали казенную амуницию и
сколачивали знатные сапоги - весом в пуд. „ругим занЯтием была извечнаЯ
охрана, извечные караулы. Ѓудни дышали кислыми щами и текли долго, тЯгостно,
наплываЯ, будто из глубокой старины.
‘одержались служивые жалованьем да пайкой. Џолучку десЯток лет не
прибавлЯли, но со временем она и не убавилась, потому если и не слишком
наживались, то ценили в ней строгость. ‚тихую, правда, поговаривали, что за
такую-то службу должны бы побольше денег давать. ЏолагаЯ про себЯ, что
жалованье существенно утаивают, мужики служили поплоше, чтобы не прогадать.
Ђ начальство и радо было по всЯкому случаю кричать, что такаЯ служба и гроша
не стоит ломаного и если пересчитывать, то служивые навек в долгу. Ћднако до
пересчета не доходило - его одинаково все боЯлись, будто суда. €наче
обстоЯло с пайками и прочим довольствием. ‹етом пайку урезали, чтоб скопить
хоть чего на зиму, также и осенью откладывали про запас. Ђ нагрЯнет Январь,
запаса - разве что воробьЯ прокормить, и неизвестно, ради чего голодали. ‡эк
- тот своего потребует, хоть зарежетсЯ. Ќадзиратель - утайкой сворует, а
служивому откуда взЯть? —то доставлЯют из полка, не взвесишь. ѓоворЯт,
снабжают по нормам, а какие они? ЌачислЯют живым весом, будто не понимают,
что живой-то вес утрЯсаетсЯ, ужариваетсЯ, а то и пропадает пропадом. ‚место
жиров дают говЯжьего сала, чтоб сами вытапливали калории, которые организмам
нужны. Ђ тот жир что вода - сыт не будешь, да и воротит с души. ‚место Яблок
- сухофрукт. —ай подменЯют жженкой, смолой чайной. Људа ни глЯнь, повсюду
теснЯт, ужимают.
’олком и не служили, а выживали как могли. —тобы достать говЯную
цигарку, потратишь сил больше, чем ежели гору взгромоздишь. ЏустишьсЯ во все
тЯжкие, червЯком сделаешьсЯ, а покуришь наконец или, к примеру, пожрешь, то
не хочетсЯ уж и жить. џсно, что воровали. ѓрызлись, так за всЯкий шматок.
’Ягостно жилось в Љарабасе еще и потому, что место это стравливало
подневольных людей. …сли посудить, то солдату и нечего было делить с зэком,
они и переглЯдывались разве что через лагерный забор. ‘олдат не мог отнЯть у
зэка пайку, если же они терпели нужду, то ударЯло и по лагерным, и по
служивым, хоть и с разных боков. ‘олдат не выслуживалсЯ на заключенных
подобно надзирателЯм, которые и служили по доброй воле, и носы держали по
ветру, будто легавые, - вот кинутсЯ, чуть заслышав, ату их, трави! „лЯ
•абарова солдаты с зэками были не иначе как простыми душами, а он многое
повидал.
Љапитан никогда не распускал Языка до того, чтобы жаловатьсЯ на свою
судьбу. †аловатьсЯ - значит искать виноватых, увиливать, мельчить, от этого
его воротило, как от говЯжьего жира. Џопав в караульную роту, •абаров скоро
понЯл, что никакой службы здесь нет. Ђ есть одно лихо на всех, одна лЯмка,
чтобы волочь и лагерную баржу, и тех, кто на ней катаетсЯ, нагуливаЯ
блевоту. Џотому и не любил лагерного начальства, не уважал выездных судов,
когда в клуб загонЯют толпами зевак и выносЯт на люди приговор, пускай и
виноватому человеку. ќто же горе, и присутствовать при нем должны, как на
похоронах, разве что родные и близкие, кому дорог, а не выставлен напоказ,
под плевки этот одинокий человек. •абаров тЯнул лагерную лЯмку, не делаЯ
облегченьЯ ни себе, ни зэкам или солдатушкам. ‚сЯкий проживал в лагере свой
срок, и никто бы не сжалилсЯ над другим, потому что тогда бы все разом
пропали, а ежели ты не увертывалсЯ от своей доли, то и легче было всем,
точно бы, как говаривал капитан, это был еще не конец. € там, где бы померли
в одиночку, скопом жили, укрепленные теснотой, котораЯ не давала упасть даже
мертвому.
‡ато когда все опустевало и грызнЯ за шматок сала, за глоток вольного
воздуха испускала всю злость, наваливалась на поселок сонливаЯ зимнЯЯ тишина
и натекал белый грЯзноватый свет, Љарабас погружалсЯ в спЯчку. € в то долгое
времЯ запоминалось, как теплитсЯ жизнь, и согревало ее тепло, эдакое печное.
Љапитан забывалсЯ в том тепле, запекавшем и многие его раны.
†ивописав размах лагерного поселка, с этой уже достигнутой высоты
повествование наше устремлЯетсЯ в его глубь и камнем падает на казарменный
двор, на вечно пьЯного €лью Џерегуда - до того огромного человека, что и не
целЯсь всегда попадешь в него.
€льЯ Џерегуд служил в роте на всех пустовавших должностЯх, так
называемых объедках, на мелких проходных местах, которые не делают человека
начальником, а лишь назначают ему невзрачное дело - к примеру, пересчитай-ка
в каптерке простыни, проследи-ка, чтобы покормили в будках собак. ќто и
старшины, и писари, и собачники, но Љарабас всегда страдал от нехватки
людей, так что все должности достались Џерегуду, который приглЯнулсЯ
капитану еще надзирателем и которого он, совсем на той службе пропавшего,
перевел за руку в роту, будто малое дитЯ. ‘ердце и душа €льи работали на
водке. Ћднако передвигатьсЯ он не любил, разве что застревал, пьЯный, на
казарменном дворе, и находили его обычно, будто медведЯ в берлоге, на одной
из должностей, а чаще в каптерке. Џерегуд располагалсЯ в темной каморке,
которую всю жизнь и занимал, будто гроб. ‚ходЯ, человек и наталкивалсЯ на
€лью как на покойника - вот он сидит: огромнаЯ чубастаЯ голова, кажетсЯ,
скатитсЯ сейчас с его туловища, с этой горы. Ћдна рука богатырЯ, похожаЯ на
склон горы, подымаетсЯ в воздух, и в полутьме уже слышитсЯ бульканье и
облегченный вздох €льи, утолившего жажду. "’ы кто такой, ты казак? -
спрашивает в упор Џерегуд, вовсе не узнаваЯ, кто пришел. € потом сам же и
отвечает, чем начисто выдворЯет, точно бы сдувает, пришедшего: - Ђ Я казак!"
Ќадо ли говорить, что на своих должностЯх Џерегуд ни черта не делал, он
ничего и не мог делать, кроме как внушить к себе уважение. ‘обаки были не
кормлены, простыни не считаны, €льЯ их даже не замечал. Ћт беспорЯдка,
который происходил по его вине в роте, было всем веселее. Љапитан не
прогонЯл €лью, терпел, будто инвалида. € еще за Џерегудом водилась одна
странность: по временам его охватывал страх, как у других кости ноют к сырой
погоде, к дождю. ‚ такие времена он до того изменЯлсЯ, что ходил и говорил
повсюду эдак боЯзливо: "„а Я не казак, не казак..." Ћднажды было, что
Џерегуду в одно такое времЯ шепнули, будто за ним едет "воронок". €льЯ тогда
забралсЯ под нары в казарме, а солдатнЯ нарочно стращала: "’ы лежи, может,
не найдут".
‚ытащил его через много часов замполит ‚асиль ‚еличко, рассказав, что
над ним посмеЯлись. €льЯ помрачнел, рассердилсЯ и на глазах у всех, ударив
кулаком об стену, пробил дыру. "‘меЯтьсЯ надо мной, над казаком?!" - заревел
он будто медведь. ‹юдей он никогда в жизни не бил, боЯсь, что убьет. €
потому никому не было страшно, а все повеселели, что его болезнь прошла.
‘пустЯ мгновение веселилсЯ, пил водку и сам €льЯ Џерегуд.
Ђ про замполита, про ‚асилЯ ‚еличко, вам бы все рассказали сами люди,
такой он был человек, что ничего не держал ни в запасе, ни в тайне.
‘ этого человека и должно было начать, если б не подвернулсЯ Џерегуд,
который и подождать мог, и никуда бы не пропал, и всех переживет как
плюнуть, влей только в его сердце водку. Ќо поди обойди его!
…сли бы капитану •абарову доложили, что Џерегуд прЯчетсЯ под нарами,
куда его застращали солдаты, он бы не тронулсЯ с места, а уж тем больше не
бросил бы дела, за которым его застали. Ћт солдатни да €льи все равно не
было толку, как хочешь ими верти. Ђ вот ‚еличко бросилсЯ, взметнулсЯ, такой
это был человек, что хотел все изменить.
‚ этот Љарабас, как в Яму, легко было попасть, но трудно, если и прЯмо
заказано, выбратьсЯ. Ќе говорЯ о зэках, даже солдаты ссылались,
запрЯтывались поглубже в степь, когда их отбраковывали в полку. ќто знал
•абаров как правду. Љогда ему пообещали из полка нового замполита, он
опасалсЯ, как бы тот не оказалсЯ совсем отчаЯнным, из тех, кому нечего
терЯть. Ђ прибыл ‚еличко и в первый же день устроил всем политзанЯтие,
развесив повсюду в казарме плакаты, намалевав тут же лозунги, от которых
капитан так отстал, что даже и не знал.
Ђ ‚еличко вроде даже и не понЯл, что и его сослали. Љапитан подивилсЯ
подлости полковых. Ћставили бы такого парнЯ у себЯ, пускай бы порхал при
штабе, а то взЯли и ударили рожей об лагерный забор. •абаров дивилсЯ и
замполиту, без радости глЯдЯ, как в роте завелись политзанЯтиЯ,
комсомольскаЯ Ячейка и, между прочим, те самые бесконечные читки старых
газет. •абаров всю эту пропаганду считал бездельем. ’ак что ‚асилЯ ‚еличку
капитан долго не понимал, а потому и не уважал. ‚се же рассказы замполита о
самом себе состоЯли из "Я убедилсЯ", чему на смену приходило "Я
преодолевал", как он выражалсЯ, а ЯвлЯл-то серую картину: увлексЯ, а потом
бросил, взЯвшись за другое, и ничего не довел до конца - пустомелЯ он. €ли
просто дурак. ‚роде верил и в Ѓога, а потом разуверилсЯ, начав заниматьсЯ
закаливанием, поверил в ледЯные проруби, в здоровую жизнь. "џ тогда
убедилсЯ, что человек может сам собой распорЯжатьсЯ, что он должен быть
здоровым и радоватьсЯ жизни, понимаете, и вот начал преодолевать", - говорил
он. Ђ потом вдруг с той же горЯчностью принималсЯ рассказывать, как он
разуверилсЯ в закаливании, понЯв, что сначала надо сделать здоровой и
радостной жизнь всех людей. "Ќет, Я в этом убедилсЯ, это самое главное,
понимаете, это коммунизм! —еловеку плохо, когда кругом плохо, но все вместе
мы многое можем изменить!" ’аков был и жизненный путь ‚асилЯ ‚елички: служил
он в полковом клубе, потому что умел рисовать, потом напросилсЯ физруком,
потом в политотдел напросилсЯ пропагандистом, а потом его послали служить в
Љарабас.
‘олдатнЯ полюбила нового замполита. •абаров - тот был чужим, его
боЯлись или уважали. ‘ Џерегудом возможно было выпить, но как со старым
дЯдькой. Ђ ‚еличко привез с собой плакаты, газеты будто подарки и с первых
дней возилсЯ с солдатней, обращалсЯ к ней даже поначалу на "вы", потому что
солдаты и были длЯ него теми людьми, с которыми он задумал менЯть жизнь. Ђ
так как ему было важно сперва убедить, завлечь, а солдатам пропаганда
нравилась, то и родилось их особенное, задушевное общение, чего б не
случилось, начни он все с ходу изменЯть. ‡аболел живот - шагай к ‚еличке!
•очешь душу излить - шагай! Љ тому же замполит не брезговал изобразить
солдатскую рожу, отчего рисовать ему приходилось даже по ночам. Џросили все,
а за личными портретами шли общие, всей роты, затем виды на лагерь и
отдельно - дружков, на памЯть. ђисовал ‚еличко, подобно всЯкому самоучке,
просто, будто фотографировал, но одновременно и приукрашиваЯ. ‡апечатленнаЯ
так просто, как на фотокарточке, эта густаЯ красивость выходила
убедительней, чем сама натура, и потому с радостью узнавалась. € случалось,
ЯвлЯлсЯ к ‚асилю солдат, протЯгивал поблекший снимок и просил со всей
доверительностью: "ќто мать с отцом, он тут в рубахе, а вы приделайте
пиджак, и чтобы мать тоже получше одетой была".
•оть и считаЯ замполита пустомелей, •абаров стал относитьсЯ к нему
спокойней, понЯв, что ‚еличко честно стараетсЯ ради людей, и не беда, если
мало его стараниЯ приносили толку. „а разве и может один человек все враз
изменить? …ще выпал случай, который окончательно смирил и даже сблизил
капитана с этим человеком. ќто был тот редкий, тЯгостный случай, когда в
роту пришла похоронка, срочнаЯ, завереннаЯ телеграмма: у солдата, служившего
в роте, умерла на родине мать. „оложить ее должен был замполит, но и капитан
пристроилсЯ к ‚еличке, потому что вместе легче, а он и хотел облегчить как
возможно это чужое горе. ‚ канцелЯрию вызвали того солдата, и ‚еличко
зачитал ему вслух, а когда солдат зарыдал, то, глЯдЯ на молодого, сильного
парнЯ, вмиг разбитого горем, тот и сам заплакал, отчего и капитан •абаров,
не ожидаЯ такого от себЯ, вместе со всеми всплакнул.
‘ того случаЯ и завелась у •абарова с ‚еличкой своЯ задушевнаЯ тЯжба,
сроднившаЯ их крепче всЯкого кровного переливаниЯ. Љапитан вечно прикапливал
впрок, а потом долго растЯгивал запасы. „аже если всего хватало, он опЯть же
откладывал, ожидаЯ лиха, точно бы накликаЯ беду. ‘олдатнЯ, понЯтно, с такой
экономии унывала и лишалась веры в лучшее. ќто сильно переживал, будучи
замполитом, ‚асиль, заболеваЯ всей душой, когда людЯм становилось голодно
или больно жить. ‚от и наскакивал ‚еличко с жаром на капитана, чуть начинал
тот затЯгивать потуже поЯса. €х молчаливаЯ, а порой и сварливаЯ борьба
длилась месЯцами, и капитану ничего не стоило пересилить ‚асилЯ, но, видЯ
его отчаЯнье, •абаров сдавалсЯ сам. Ђ тут еще вылазил Џерегуд, подымал его
на смех: "‘лышь, €ван, хватит голодом морить, замполит прав. ’ы хрен
переверни - вот и устраивай себе экономию, а людей не трожь!" •озЯйство
расстраивалось, и капитану, чего таить, тЯжело было глЯдеть, как ‚еличко
пускает по ветру ради однодневных послаблений весь его долгий муравьиный
труд. ‚асиль, а равно и Џерегуд, казалось, были длЯ него в обузу и хозЯйству
не приносили хоть малой пользы, однако вот чудо: с этой обузой капитану
жилось теплей и служилось легче.
Ќикто вслух не признавалсЯ, что нуждаетсЯ в другом, но таким
признанием, пускай и немым, было общежитие этой троицы, устроенное в ротной
канцелЯрии. •абаров поселилсЯ в ней издавна. ‚ “гольпункте был барачный дом
длЯ лагерных работников, в котором при желании давалось место и полковым
офицерам, но комнатушку в нем делили впЯтером, еще и семейные. ‚от капитан и
рассудил, что спокойней иметь койку в канцелЯрии, чем если схоронЯт в ту
братскую могилу. Ћтведав житьЯ с лагерными, и ‚еличко попросил, чтобы
капитан пустил его в канцелЯрию на постой. Ђ потом уже и €льЯ, обратив разок
внимание, что ротный с замполитом живут прЯмо-таки у него под боком, что и
ночь останавливалсЯ у них в гостЯх - уж Џерегуд-то честную компанию умел
уважать! Џостилали ему на полу, он и был доволен. Џотому вытолкать его
однажды, то есть лишить удовольствиЯ, •абарову было уже совестно, хоть €льЯ
их здорово уплотнил и заразил к тому же пьЯнством и разговорами, теми, что
без начала и конца. ‚оздух в канцелЯрии сделалсЯ крепок: как дышали, так и
жили.
Ѓывало, запивал горькую и •абаров, хоть и не поверишь, что с ним мог
случитьсЯ запой, потому как, даже выпиваЯ, он делал это строго, будто
напутствовал, и содержал себЯ в порЯдке, и выглЯдел разве благодушней, да и
разрешал себе водки лишь под вечер. Ђ вот пьЯнел враз и после пил
беспробудно, но всегда лишь в ту пору, когда ЯвлЯлсЯ в буднЯх просвет.
Ћднако капитану именно в это спокойное времЯ чудилось, что достигать ему
больше нечего, да и смысла нет, пользы нет. ‚се же пьЯным он по роте не
шаталсЯ: поглЯдишь - вроде спит человек мертвым сном, то есть лежкаетсЯ на
койке, даже не стЯнув сапог. Ќе добудишьсЯ. ’ак что оставлЯли - будто в
отпуску. •озЯйство падало на ‚еличку, которого все разыскивали и никто в
нужном месте не находил. Ђ €льЯ спал подле капитана на полу, прогонЯЯ всех,
кто входил. Ћн же толкал раз в день капитана, чтобы удостоверитьсЯ, что
•абаров еще живой.
•абаров отсыпалсЯ, может, с неделю, а потом спохватывалсЯ, что
хозЯйство пришло в запустение, и с легкостью прекращал пить до следующего
запоЯ. Ѓывало, запивал горькую и замполит, пытаЯсь перевоспитать Џерегуда,
отучить его от пьЯнства. ’от, бывало, обещал ‚асилю: "‚се, завЯзываю, ни
капли, чтоб Я сдох. ’ак давай в последнем разе выпьем эту водку. ‘лышь,
‚асилек, не обижай, давай за мою новую жизнь!" ‚асиль боЯзливо взглЯдывал на
Џерегуда: "Ђ честно прекратишь пить?" - "‘лово казака - или не веришь мне?!"
‚еличке делалось стыдно, и он поспешно соглашалсЯ, хоть водка и ударЯла по
нему, ослабленному долгой здоровой жизнью, как дубина.
€ногда ‚еличко с Џерегудом наседали на •абарова: "†рать нечего, порЯдка
нету, вор на воре!" •абаров таких разговоров опасалсЯ, спохватывалсЯ:
"•ватит ерунду-то молоть, лучше вот выпьем, еще выпьем по одной". € сам
выпивал ради спокойствиЯ. ‡аливаЯ водкой опасные разговоры, •абаров
частенько перебирал лишку и вдруг крепко пьЯнел, начинаЯ так поносить и
начальство и порЯдки, что ‚еличко то бледнел, то краснел, убегаЯ из
канцелЯрии будто угорелый, а €льЯ Џерегуд укладывалсЯ сознательно спать на
полу и начинал громко храпеть: то ли заглушить хотел капитана, чтобы чужие
не услыхали, то ли и впрЯмь засыпал, или храп этот с ним со страху случалсЯ.
Љапитан •абаров не считал тех похожих дней, сколько их было, но в
истории Љарабаса, может, в те дни и убывал живой человек, ‚асиль ‚еличко все
чаще жаловалсЯ, что ему нельзЯ провести политической работы, если люди
голодны, что солдатам и вовсе некому, вовсе нечем помочь. ќто было правдой:
всЯ жизнь в роте держалась на выдержке •абарова, но и капитан умел лишь
выкраивать из того, что завезли, а завезти самому, стороной от начальства,
было нечего. Ћднако ‚асиль, жалуЯсь на безнадежность, силу той выдержки не
понимал. ‘казать глубже, он и не хотел понимать, боЯлсЯ. Ћн все больше
походил на командированного, которого прислали на срок в Љарабас, - и вот
срок его пребываниЯ будто бы давно истек, а все не приходит ему приказ ехать
обратно восвоЯси. ‚еличко и то переживал, что завшивел, и все пыталсЯ
избавить себЯ, а вши переползали к нему тут же от других.
Ћднажды ‚еличко отменил свое политзанЯтие, сказав притихшим солдатам:
"џ убедилсЯ, что мне нечего больше говорить. Џростите менЯ все, что Я
обманывал всех, потому что ставил вопросы, а давал на них неверный ответ".
‹юди ‚асилЯ толком не понЯли, но и не поверили, что длЯ солдатни было
обычным - не верить, не знать. ЏолитзанЯтиЯ •абаров заменил работами, от
которых ротные легко и привычно увертывались. €, видЯ, что никто не жалеет о
прошлых беседах, читках, ‚еличко еще сильнее испытал одиночество свое в
Љарабасе. Ћдин капитан знал о рапорте, написанном ‚еличкой в полк, с
просьбой и вовсе отпустить его со службы. Ћднако из полка пришел тот подлый
ответ, которого только и можно было ожидать, помнЯ, что и сослали ‚асилЯ в
лагерь, чтобы проучить: в отставке отказали, пЯть лет приказали - сколько
положено, сполна отслужи.
ЌадорвалсЯ ‚еличко, выпив перед тем с Џерегудом: они молчком пили,
‚асиль тогда уже его не убеждал. €лье сделалось тошно, он допил чего было и
отправилсЯ на одну из должностей подремать. Ќе успел он позабыть о ‚асиле,
как в канцелЯрии ахнул выстрел, а потом долго слышалсЯ похожий на возню шум.
‚асиль еще оставалсЯ живым. ѓлаза у него выпучились, пулей его будто
пригвоздило к полу, он беззвучно хлопал губастым ртом. ‚ыстрелил он в грудь
гораздо выше сердца, будто все же не хотел умереть или не умел, позабыв в
точности, где у него это сердце. ђана его - вот так, дырой в мундире - вовсе
не пугала сбежавшихсЯ людей, но скопились они в канцелЯрии, ничего срочного
не предпринимаЯ, боЯсь и не знаЯ, как ему помочь. Љапитан возник в
канцелЯрии поздно, когда ‚еличко уж бездвижно, холодно пласталсЯ на полу; он
именно растЯнулсЯ и намертво затих. ќдакаЯ лепнина, как и всЯкий хохол:
большаЯ голова, щеки и лоб буграми, а все другое средненькое.
€ван џковлевич побежал в лагерь - требовать в больничке помощи.
Џропадал он долго; зона жила своей жизнью, своим начальством и запретами.
„обытый капитаном военврач, покрывавший все и всех взахлеб вскрученным
матом, так что удивительным было, как его еще понимали кругом, мигом
разделалсЯ с ‚асилем. "Њать вашу поганую всех размахать в говЯную Яму!" -
стеганул он санитаров, которые тут же поклали ‚еличку на носилки и
посеменили. ђЯдом шагал военврач будто на ходулЯх, никого не видЯ, матерЯсь
озабоченно про себЯ. ‘олдатнЯ повалила за носилками толпой и схлынула на
вахте, где пустили в зону лишь лагерных. ‘луживые разбрелись по своим
закутам, узнаваЯ потихоньку в течение того же днЯ и ночи, что в больничке
жизнь ‚асилю спасли. Ђ на следующее утро подъехала вдруг госпитальнаЯ
машина, посланнаЯ наскоро из полка, и лишь те, кто околачивалсЯ на вахте, да
сам капитан •абаров, оказавшийсЯ в караулке, поглЯдели в последний раз на
‚асилЯ, когда его уносили.
‚еличко не пропал без вести, о нем доходили слухи, наехал по его душу и
начальник особого отдела полка, некто ‘мершевич: с виду противный,
отъевшийсЯ, с любовью к хорошей жратве да выпивке, но вместе с тем -
твердый, похожий на глыбу, с блестЯщими чернЯвыми глазками, вбитыми под лоб,
которыми он без всЯкого стыда, с кислой, вечно недовольной рожей буравил
человека насквозь, будто голую доску. Џо всему видно, человек длЯ него
ничего не стоил, но себЯ он и ценил, и любовал.
•оть доходили слухи, что ‚еличко выздоравливал в госпитале, но
вылечивали его не иначе как на убой. ќто дело и поручили исполнЯть
‘мершевичу, и тот лютовал, будто ‚асиль ему лично навредил. ‚еличко сделалсЯ
инвалидом после ранениЯ, а у ‘мершевича тоже покалечена рука: на правой была
отрезана кисть, и культю теперь скрадывала кожанаЯ перчатка. ќтой перчаткой,
похожей на мухобойку, он взмахивал, потрЯсал в воздухе да и подносил под нос
•абарову, производЯ в Љарабасе допрос. ‘обственно, допрашивать ‘мершевич не
умел, как ни пыжилсЯ, а наваливалсЯ всей своей дремучестью, прижимаЯ
угрозами, ударЯЯ со всех боков бранью и выплескиваЯ ушаты болтовни. "Ќу ты,
глЯди, Я руку потерЯл на службе, собой жертвовал, а этот говноед? ‚идал Я,
путалсЯ он под ногами, его бы еще тогда, в полку, придавить. ‚ плечо себе
стрелЯл, гад, а у менЯ рука, глЯди, и ничего, служу!"
‘тепной капитан ничего ему не сказал. Ђ требовали сказать, будто ‚асиль
‚еличко не желал родине служить. ‚ тот раз ‘мершевич ничего не мог поделать
с капитаном, однако запомнил его покрепче и распрощалсЯ так: "ЉозЯвка ты,
глЯди, вони с тебЯ будет, когда раздавлю". Џотом был в полку суд над
‚еличкой, на котором его исключили из партии, разжаловали, судили за
самострел.
’ребовали и степного капитана на суд, его Явки, чтобы и в Љарабасе
назубок знали, какое бывает наказание и за какую вину. „а капитан не поехал,
ослушалсЯ, посмел в единственный раз. Ћднако ничего ему не было. Њожет,
требовали лишь длЯ галочки. Њожет, посчитали, что и сам сдохнет в своей
глуши. •отЯ при случае •абаров всегда мог отговоритьсЯ, что прихворнул или
задержали дела.
‚ полку пожалели прислать на смену ‚еличке свежего человека. Џрибавили
самому •абарову жалованье на копейку, чтобы совмещал. ’ак и капитан возрос
по службе, назначенный своим собственным замполитом. ‘оседней должностью он
тЯготилсЯ - на ней только и кончишьсЯ от тоски. „а еще ‚асиль вспоминалсЯ,
душу бередил. Џерегуд отселилсЯ, с одним капитаном ему нечего было
обсуждать, к тому же •абаров стал строже обходитьсЯ с €льей, порываЯсь даже
прогнать эту бестолочь со службы, и прогнал бы, если бы знал, что в миру тот
сможет выжить.
—его говорить людЯм на политзанЯтиЯх, •абаров не знал. ‚ другую годину,
когда •абаров служил еще старлеем в самой Љараганде на хоздолжности, а
проживал в Џентагоне, как обзывали за унылость тамошнее общежитие, он
выменЯл у заезжего военкора книгу. ‚оенкор застрЯл в чужом полку, пропиваЯ
командировочные, а на похмелье лишь книжка отыскалась. Ћчень уважаЯ себЯ, он
просил за нее бутылку, но народец невежественный, и за книгу отказывались
наливать. •абаров же пригласил военкора в свою комнатушку; тот помЯлсЯ,
потому как больше полбутылки у служивого не было, и попросил закуски.
•абаров выложил на стол свой паек, и так они сошлись в цене, потому что есть
военкору хотелось даже сильней, чем выпить.
Ѓывают люди, которые и любЯт книжки, и читают их с удовольствием. €ные
уважают печатное слово, которое умней ихнего, иные сморкают на это печатное
слово своими сопливыми умишками. Ђ вот •абаров полагал, что если написана
книга, то должно читать. …ще он видел в книге добротную вещь, как бы ручной
работы, котораЯ и дальше согревает всех своим человечным теплом, однако к
самому чтению никак не мог подступить. „лЯ того ему требовалось знать, какаЯ
в ней скрываетсЯ польза и про что пишетсЯ, правда или нет. € кто бы дал ему
ответ? Ќо когда военкор начал с порога расхваливать свою книгу, то •абарову
подумалось, что занесла к нему криваЯ того самого человека и что книгу эту
надобно не упустить.
‘ тех пор капитан не расставалсЯ с книгой, перечитывал, увозЯ, куда
самого посылали служить, так что особо полюбившиесЯ места у него даже
наизусть выучились. Ћн дорожил этой книгой как правдой, которую сам о себе и
такими словами описать не мог. Ћднажды попробовал и убедилсЯ навсегда, что
не может. ‡апассЯ бумагой, испросив ее Якобы длЯ писем выдуманным
родственникам, чем разжалобил знакомую писарицу, котораЯ иначе как длЯ
заЯвлений бумаги не отпускала. ‚ыбрал выходной денек. “селсЯ, написал на
первом листке: "€ван •абаров, про мою жизнь"; а больше ничего и не вышло.
‚от только название той правдивой книги и того, кто ее сочинил, •абаров
никак не мог твердо запомнить, и когда украли ее безвозвратно, она будто бы
утонула в его памЯти. Ќазначенный замполитом, капитан взЯлсЯ ее вспоминать -
чтобы было чего рассказывать на политзанЯтиЯх. ‚от и говорил солдатне, что
припомнилось, книжными почти словами: "Ќет ничего такого, чего бы боЯлсЯ наш
солдат, поэтому ничего не бойтесь сами, а чего не умеете, тому научитесь.
“мную голову ни одна сучьЯ мысль не перелетит, не сумеет, так на середине и
плюхнетсЯ". Ђ больше ничего не припомнилось, кроме своей тоски, - чтобы всем
была от его жизни польза. € чудно ему, что прочел он книжку, да чуть не
позабыл, а ЯвилсЯ и пропал ‚еличко, - так будто выдернуло и книжку, и всю
его тоску наружу.
‘коро его должны были отставить и со службы по годам. Ћн надеЯлсЯ на
отставку, чтобы хоть знать, ради чего в ближайшее времЯ жить. ‚озвращатьсЯ
капитану по старости было некуда. Ћн жил при казарме, харчевалсЯ из общего с
солдатами котла, будто оставалсЯ до сих пор старшиной. € устав, и знаЯ, что
однажды спишут с казенного довольствиЯ и выселЯт в степь, он все же ждал
этой дармовой пенсии, но со своей причудливой верой, согласно которой он
побудет на заслуженном отдыхе хоть месЯц, еще месЯц-то позволЯт канцелЯрию
занимать, выспитсЯ хорошенько, отлежитсЯ, надышитсЯ - и без мучений во сне
помрет.
Ћбдумав личную кончину, •абаров о многом начал догадыватьсЯ заранее.
"Љак жили, так и будем жить, - говаривал он устало по приезде полковой
машины и сетовал лишь на то, что картошку опЯть же поскупились послать. -
Ќу, этого запаса нам, чтобы не сдохнуть, хватит, а на что будем, сынки,
жить?" ‡а что такаЯ тошнаЯ строгаЯ жизнь происходит, будто совестью
отмереннаЯ, никто уже не знал. ‘обытиЯ, преображавшие все в мире, до степных
мест не дохаживали, плутались. Џотому и сама дорога от затерЯнного поселеньЯ
до Љараганды чудилась служивым длиннее жизни. € хотЯ наезжал по ней в
поселок только обычный грузовик, солдаты обступали разомлевшего от трЯски
шофера будто важного чудного гостЯ. Ќо этот чертЯка долго в поселке не
задерживалсЯ: как разгрузитсЯ, отбрешетсЯ, так его и видали, залетного. Ђ
картошку гнилую привозил, так что капитан задумывалсЯ: "‡начит, и полк одним
гнильем снабжают".
‡а себЯ он не боЯлсЯ, скоро ж пенсиЯ. Ћднако спокойней •абарову в земле
сохнуть, если бы знал, что по ней радостные, здоровые люди ходЯт. Ђ покуда
гнилье от полковых подвозов, чуть не половину всех мешков, зарывали
подальше, чтобы не задышало. Ќе сказать, сколько его было зарыто, может,
целый колхоз, но в безвестном том году на загривке одной Ямы, обросшей густо
полынью, пробилась картофельнаЯ ботва. ‘олдатик ее приметил да взрыл куст,
отыскав в корнЯх зеленые еще клубни.
‚ыЯснилось это по случайности. ‘олдатик картошины тогда и сожрал
сырыми. Ђ поздней схватило у него брюхо. ѓадали, что с ним. Ћн капитану и
рассказал про картошины, чтобы отправили скорей в госпиталь. •абаров ему не
поверил. ђешив, что нажралсЯ утайкой земли и вот отравленного разыгрывает.
Џаренек бредил, гнил. Ђ над ним посмеивались: "Ќечего было землю хавать.
‡агибайсЯ, сука". Ќо потом приволокли с того места засохшую ботву.
‘похватились, что солдатик говорил правду, отправили в госпиталь.
Ђ капитан принЯлсЯ навещать загривок. “саживалсЯ на холмике, вдыхал
полынь, глЯдел в гулкую степь. € подумалось ему так: а что, если по весне
устроить в степи огородец да картошкой засадить? €з одной картошки, бывает,
ведро получаетсЯ. Ѓудем у казахов мЯсо на картошку выменивать, а потом и
свою скотину заведем, когда рота на картошке разбогатеет. Њожет, и не
погонЯт из полка на пенсию, может, оставЯт при хозЯйстве, если сделаетсЯ
полезным человеком. Ћн бы полк картошкой, мЯсом снабжал. Њожет, дали бы и
досок, чтоб свой дом построить... € решил капитан, что дождетсЯ еще подвоза
- и сколько картошки выделЯт, столько и зароет. Ђ продержатсЯ до всходов они
и на крупе и жиром перебьютсЯ говЯжьим.

ѓ‹Ђ‚Ђ ‚’ЋђЂџ. Љартошка

Њухи, змеи, птицы и другие звери, пропавшие кто осенью, кто зимой, в
поселке тогда еще не поЯвлЯлись. € было ранней весной грустно жить, так как
из живых на поверку только люди и вши оставались. Ђ у этих тварей, которых
даже не ухватишь, не разглЯдишь, обнаруживалсЯ свой русский характер: стоило
человеку оголодать, отчаЯтьсЯ, как они тут же начинали во множестве на нем
плодитьсЯ и делались такими же голодными, отчаЯнными. “нынье в поселке было
повсеместным, даже воздух в помещениЯх навсегда прокис и кишел вшами, то
есть был в некотором роде башковит и самостоЯтелен.
‚ тот первый день, когда грузовиком в Љарабас была завезена картошка,
капитан еще удержал людей. ‡аболтал, бедных, что надобно ее перебрать, чтобы
определить, сколько сгодитсЯ и какую выгадать на каждого пайку. ЏеребираЯ,
служивые украдкой жрали и сырую картошку - ее в полку подморозили, и она
была рыхлой и сладкой. Љапитан все углЯдел, но крик подымать не стал.
ђассудил, что сырой изведут по малости, надеЯсь на завтрашний паек, и даже
за пазуху прЯтать не станут.
Ќочью •абаров боЯлсЯ уснуть и вовсе не разделсЯ, лежа на заправленной,
похожей на скамью койке, будто ждал вызова. Џо канцелЯрии рыскали голодные
мыши и грызли, то есть брали на зубок, все нехитрое ее оборудование.
‚ремечко растаивало, и капитан слабел, чувствуЯ предутренний холод. Ћстаток
ночи он раздумывал: солдатнЯ откажетсЯ копать огород, а если не выдать
положенной пайки, то сожгут и казарму. Џотому капитан поднЯлсЯ еще в
полутьме и сел у оконца. Ќа его глазах небо светлело, распахивалось, а из
мглинки выступали бескрайние степные перекаты.
…го истошный, вроде спьЯну, голос раздалсЯ в спЯщей казарме. ЏоднЯв
боевую тревогу, капитан вооружил солдат саперными лопатками и погнал со
светлого мертвого двора в степь. ‡адыхаЯсь, солдаты перешептывались: "Људа
нас гонЯт? ‚от пьЯнь, чего ему взбрело?" Ђ капитан принЯлсЯ размахивать
руками, будто на поле боЯ распорЯжалсЯ. ‘ растерЯнной оглЯдкой "чего роем?"
солдатнЯ нападала на распростертую пустую землю, потом окапывалась, как это
приказывал •абаров.
Ѓудто пьЯный, капитан разгуливал вдоль копошащихсЯ цепей, потрЯсаЯ
пистолетом, если рытье самовольно прекращалось, и подбадривал: "Ќалегай на
лопаты, сынки, скорее перекур будет!"
Џерекопанной земли становилось все больше. Ћн обмеривал ее негнущимисЯ
шагами, а когда выбилсЯ из сил, приказал всем выстроитьсЯ на краю полЯ.
Џеред замершим строем выволокли мешки, и тогда раздалось: "Ѓратва, глЯди,
наши кровные пайки зарывают!", "„а не пьЯный он, он же трезвый, дура, а нам
бґошки дурил, заманивал!"
•абаров было удушил эти взлаи раскаленным от отчаЯньЯ криком: "Њолчать!
Њы не пайки, мы будущее наше в землю зароем. —ерез полгода пюре ведрами
будут жрать, из одной картошки ведро, а то и больше получитсЯ". Ќо вперед
вдруг выбежали самые горлопаны и заорали благим матом: "Ѓратва,
отказываемсЯ! ќто ж наши пайки!" •абаров принЯлсЯ их уговаривать: "Ћна сама
вырастет, на нее не надо затрат труда... џ же длЯ вас, Я хочу дальнейшую
жизнь обеспечить..." Ћднако его уже обложили ревом: "ЋтказываемсЯ! †рать
давай, ротный!"
’огда капитан рассыпал картошку сколько ее было и стал сам клубни в
землю закладывать. Ќапасть солдатнЯ не осмелилась, памЯтуЯ о пистолете,
однако это грозное оружие не спасло капитана от проливнЯ брани да комьев
земли - в него швырЯли, ничего не боЯсь. Ђ он был рад: землю перепахали,
один бы он поднЯть такого размаха не смог. ‡наЯ, что за обман виноват, он и
от комьев не спасалсЯ. Љартошку поскорей в грЯдки запрЯтывал, укрывал.
’олпа разбрелась... ‚есь день пробыв одиноко на поле, •абаров с тоской
подумывал о возвращении в казарму. Ћднако в расположении роты оказалось
тихо. Љапитана не замечали или угрюмо обходили стороной. Ћдин все же
усмехнулсЯ: "ЏроспалсЯ бы, батЯ, небось устал".
ЏроснулсЯ капитан поздним утром и подумал, что служивые его подчистую
простили, сами в роте произвели подъем. “мывшись, он пошагал в столовку,
найдЯ в ней и солдат. €з поварской стегало по брюху жареным важным духом.
"—его поджариваем?" - удивилсЯ он. €з облупленного окошка раздаточной
высунулсЯ веселый поваренок с шипЯщими еще сковородами, он лыбилсЯ и
зазывал: "Љартошечка, картошечка! •авай сколько хошь!"
‘ебЯ не помнЯ, •абаров побежал к полю. ‚о дворе по тропинкам валЯлась
его картошка будто камни. Ћн рылсЯ руками в обсохшей земле и отыскивал одну
картошину, брошенную в ней пропадать, а потом еще одну. ‚от почему не
затеЯли беспорЯдков! —тобы сполна свое взЯть, когда ротный повалитсЯ спать.
€ капитан ползал теперь по земле, спасаЯ выброшенное, чего уволочь не
смогли.
Љогда он воротилсЯ в казарму, то первый встречный солдат, лениво
дымЯщий на крыльце жирной папироской, подавилсЯ тем дымом, узнав в
скрюченном, грЯзном человеке, который волок по земле набитый будто бы
камнЯми мешок, капитана •абарова.
‚сласть уевшись жаренкой, сморившись, служивые дрыхли тихим полуденным
сном. Џозабытый, •абаров вскричал усталым, чужим голосом: "‚стать! ѓде, где
остальное? ‚сего не могли сожрать... ‘лыхали, не дам спать, блЯди, никому не
позволю!" Љазарма чуть ожила. "’уши свет, видали мы такого конЯ...",
"Ѓратки, в натуре, чего он пристал?", "‘лышь, •абаров, правда наша,
прокурору будем писать!", "„авай-давай, капитоха, шмонай - твое, чего
найдешь. €ли отваливай, праздника людЯм не погань", "‚от-вот... Ђ будешь
своим стволом махать, сами душу выпустим. Џопробуй тронь, все подпишутсЯ, на
зону тебЯ!"
"—его, смерти моей хочетсЯ? - вздохнул тогда •абаров. - џ так скажу:
чтобы картошку - вернули, чтобы сами обратно ее посадили, своими руками, до
одной. …сли откажетесь, хрен с вами, на вечерней поверке прЯмо в глаза всем
и застрелюсь".
Ћн замолчал и опЯть вздохнул досадливо, оглЯдываЯ стихших людей.
‚ысказалсЯ он безответственно, в сердцах. ЏонЯв же похолодевшим рассудком,
что самого себЯ приговорил, капитан •абаров обмЯк, будто все кости его
сплавились, и поплелсЯ в свою комнатушку, в канцелЯрию.
Љазарма походила на коровник, такаЯ же протЯнутаЯ и так глубоко
вогнаннаЯ в землю, что крыша почти хоронила под собой само помещение. Ѓыло в
ней тесно с боков, а потолок сдавливал, будто тиски. ’акой же гнетущий, что
и наружные стены, в ней пролегал коридор, в который выходили двери всех
казарменных помещений. Ѓыл в казарме даже порЯдок, но свой, нежилой:
железные койки, чуть ли не привинченные к полу, голые стены, душнаЯ пустота.
Љазенный дух ударЯл в нос, кружил - нет, не плесень, не моча - особый дух,
исходивший от тех же стен, будто они густо намазаны зеленым гуталином,
втертым потом до жирного же лоска, как на кирзовом сапоге.
Џо тому коридору в его пустоте и плелсЯ в канцелЯрию •абаров. Ѓольно
будет помирать, думалось •абарову. …ще ему думалось, что и получитсЯ из него
одна пустота; жили до него люди, скапливали длЯ него кровушку, а он спустит
ее в слЯкоть черную. ’акой бестолковый человек, что и вправду лучше бы
сдохнуть.
‚ забытьи •абаров слег на койку, а очнулсЯ, когда в канцелЯрии будто
грохнул выстрел. Ѓодрость его теперь была пронизывающей, студеной, так что
стало даже больней думать о том обещании, которое вырвалось давеча в
сердцах. ‹ежа насильно в койке, притворЯЯсь спЯщим, он обманом удерживал
себЯ, чтобы остатьсЯ в канцелЯрии, не выходить к людЯм. Ђ во дворе
смеркалось, и голоса глуше аукались, расплываЯсь в вечерней тиши. Ќужда
капитана разобрала, невтерпеж. ‘тоЯло в канцелЯрии ведерко, эдакое помойное.
Ћн сдавил глаза от стыда и облегчилсЯ в кромешной черноте. „а еще дрожал,
что услышат.
Љогда застучали в дверь, он жизни не подавал. Ќа косЯки налегли крепче,
они затрещали. "’оварищ капитан, товарищ капитан!", "Ќу чего, ломать жалко
ведь, дверь вона какаЯ важнаЯ", "Ђ кто выстрел слыхал?", "‚от Љирюха, это
дело нехитрое, и без шуму удавитьсЯ можно", "Ќаделали чего, чего наделали!
Љто отвечать будет?", "’оварищ капитан, батЯ, ты живой?!" •абаров и
обмолвилсЯ: "‡десь Я..." ‡а дверью радостный произвелсЯ шум... "Ђ мы вам
картошку вернули!" - "—его-чего?" - взволновалсЯ •абаров. "Ђ как сказали,
прЯм в землю. Њы это... решили по-хорошему с вами жить, значит, поблатовали
- и хватит".
Џередохнув, он отворил ходокам. Ћни оторопели, уставЯ глаза на босые
посиневшие его ноги. "‚идали, живой Я". ‘олдатики топтались, обжидали. "Њы,
чтоб по-хорошему, оставили картохи чуток, или зарывать?" € капитан
проговорил: "ќто как знаете..."
—тобы поле опЯть не разворовали, капитан заклинил на цепи по краЯм двух
сильных овчарок. ЏонадеЯлсЯ на их злость, на звонкий лай. Ђ поутру овчарок
нашли в поле с расколотыми бошками. Џогрызенных же той ночью солдат, которые
сами себЯ обнаруживали, •абаров выгнал в степь, чтобы и не возвращались.
Џошатавшись по округе, измерзнув и оголодав, они все же воротились, жалуЯсь
на ранениЯ и требуЯ паек. Ѓежать им было некуда. ‡аступаЯсь за своих, рота
положила •абарову честное слово, что отныне воровать с полЯ не станут. ‘ебе
служивые испросили - чтобы добытаЯ ночью картошка опЯть же отошла к ним, а
также и с теми овчарками, которые околели за ночь. “тайкой ободрав, их
утайкой и пожарили, потому что были они казенными, навроде имущества,
пришедшие длЯ службы в негодность.
Њногие и впрЯмь сдержали слово, смирились и впредь помогали капитану
даже ухаживать за полем. …го обволокли колючей проволокой, котораЯ повсюду
ржавела без толку в огромных скатках. Ђ другие впротиву добрЯкам поле
возненавидели, подбиваЯ остальных на беспорЯдки. Ћднако картошка успела
прорасти в земле, поэтому в роте всего больше было народу сомневающегосЯ:
пайки жалко, да жалко и губить ростки, авось само образуетсЯ, будь что
будет. € тогда самые злопамЯтливые, которые мучились на крупе, рукописали на
капитана •абарова.
„онесли, что капитан пьЯнствует и ругает советскую власть. —то запас
овощного продовольствиЯ самовольно посадил в землю, думаЯ нажить с каждой
картошки целое ведро, а солдаты пускай голодают. € хотЯ они, солдаты,
пытались капитаново самоуправство прекратить и отказывались участвовать в
его личных замыслах, •абаров стал угрожать всем собственной смертью и
заставил картошку зарыть, обнесЯ еще и колючей проволокой, которую взЯл у
государства.
Џисьмецо заклеили и сопроводили надписью: "‘реднеазиатский военный
округ. ѓлавному прокурору. ‹ично в руки. ‘олдаты шестой роты карагандинского
полка".
‚ роте все знали про донос и все позабыли. Џисьмецо сохранЯл каптерщик,
забываЯ отправить. € оно вовсе буднично сдано им было чужому человеку,
первому встречному вольнЯшке, оставшись тайной длЯ одного капитана.
Ђ весна всплыла будто паводок. ‚спыхнуло сухое степное лето. ‡емлЯ
подле картофельного полЯ была прохладной. ‘луживые уходили к нему толпой,
спасаЯсь от уныниЯ и жары. € зэки взбирались на крыши бараков, которые
подымали их выше зоны, глазеЯ на буйную зеленую ботву, будто на диковинные
сады. ђежимом воспрещалось занимать барачные крыши, но согнать с них этих
отчаЯнных людей было равно тому, что и выселить птиц с неба. ‡эков же злило,
что охрана и поле колючей проволокой обнесла, да еще валЯютсЯ подле него
легавые, в глаза лезут. Џорой и степь стихала, покрытаЯ криками: "‚ам одной
зоны мало, хотите все захомутать!", "Ђ ты вылазь, расхомутай, если смелый!",
"…ще на воле встренимсЯ, не загадывай, пес!", "‘ажали бы свою картошку,
земли много!", "‘ баланды навару нет!", "‚от и хавайте свою баланду!", "Ђ вы
жрите свой сучий паек!", "‘ами вы не воры, а суки!"
Џорой в помощь своим выстреливал с вышки автоматчик, сотрЯсаЯ воздух. €
тогда с обеих сторон выбегало взведенное, нервное начальство, а народец весь
мигом прЯталсЯ.
Ќачальник лагерЯ ‚илор ‘инебрюхов и ротный капитан обычно обходили один
другого - брезговали. ‘инебрюхов хозЯйничал в лагере многие года, так что
•абаров в сравнении с ним жительство в Љарабасе имел самое временное. Ћднако
за все времЯ, которое им выпало прослужить в одном месте, они не сделались
соседЯми, людьми знакомыми. …сли случаем сталкивались, то глЯдели друг на
друга с тем удивлением, какое в ином разе способно даже обидеть человека, и
добровольно расходились, удалЯлись. "’акой дурак - и на свободе", -
говаривал начальник лагерЯ, имеЯ в виду •абарова. ‚ свой черед и капитан
удивлЯлсЯ: "Ѓывает же такое!" ‘инебрюхов, поговаривали, чуть не присвоил
себе лагерный заводик. •одили целые повести, как ‘инебрюхов производит
продукцию и как ее потом ворует. Ћднако хищениЯ не прекращались, и никто
‘инебрюхова не наказывал. Љазалось, что ворует начальник лагерЯ не иначе как
длЯ самого государства.
"•ороша картошечка, ох хороша! - вздыхал ‘инебрюхов, сталкиваЯсь с
капитаном у полЯ. - Љ ней бы селедочку малосольную, эх, водочку, черного
хлебца..." - "ќто лишнее", - хмуро обрывал его •абаров. "Ќу да, излишки, так
сказать, - серьезнел начальник. - Ћдни огород развели, а другие потом
расхлебывают, другим в лагере работы прибавлЯетсЯ". Џереговорив у полЯ, они
опЯть же расходились, затаиваЯ каждый свои мысли.
ЌастоЯщий ужас картофельное поле рождало в душе €льи Џерегуда. ќтот
человек боЯлсЯ всего, что обретало новый вид, строилось или даже вырастало.
’ем сильней он боЯлсЯ картошки, что она в степи никогда не водилась. "…ще
хуже будет, чем раньше было, - выражалсЯ он и все жаловалсЯ занудно
•абарову: - ‚се, погибнем мы здесь, чую. —его ты наделал?! Ћни живыми нас
сжуют, слышь, выкопал бы обратно, бросил бы это дело..."
Љартошка же расцвела. •абаров с зацветшей картошки ходил рвать эту
простую красоту. Ћн расставлЯл цветы в жестЯных кружках по всей казарме,
будто долгожданные весточки из земли, а их брали втихую на пробу, на зубок,
и плевались, обсуждаЯ между собой: "Ђ запах есть?" - "Ќету, как вода.
Џожуешь - вроде кислЯтина".
Љартошку начали подкапывать. •абаров ночами стерег поле. …му было жалко
картошку. € страшно: что случитсЯ в будущем? —тобы не отчаЯтьсЯ, он твердил
про себЯ: "џ капитан - это самаЯ боеспособнаЯ единица. џ умею стрелЯть,
колоть и не должен сдаватьсЯ без боЯ, потому что мне мало осталось на свете
жить, чтобы обеспечить дальнейшую жизнь".
•абаров наловчилсЯ хватать людей. ‚сЯкую ночь подстерегал он в ботве
врага, а не человека, готовый к броску. Ћднажды поймал он на поле калмыка,
своего солдата, - тот, испугавшись его воплЯ, прЯмо и брЯкнул мешком.
Љапитан его оглоушил, приложив лбом об землю, чтобы не трепыхалсЯ, вытрЯс
мелкую, что горох, картошку, в потрохах его порывшись, и поволок калмыка за
волосы, будто падаль, чтобы за полем бросить. € вдруг •абаров оторопел,
сообразив, что погубленной картошки не вырастишь, не воротишь. ‡лость его
тогда испустила дух, слабеЯ, капитан подумал: "Ђ чего же Я людей убиваю?.. “
человека ничего, кроме жизни, нет, ведь Я жизнь у него отнимаю!" ЏоднЯл он
калмыка, поволок на себе, сам не знаЯ, куда волочет, чтобы лишь тому
полег-чало.
…сли он потом и вылавливал людей, то ради грЯдок, чтобы хоть не
топтали, а самих молча прогонЯл. Ѓывало, он кричал в ночь: "„айте ей силы
набрать, вырасти! Џогодите! Џожалейте!" € бывало, что неожиданные взовы в
ночи потрЯсали самых хладнокровных именно своей неожиданностью, так что они
себЯ выдавали с головой и отзывались: "Ђ мы ничего, мы гулЯем около полЯ!"
‘ исходом солнечных праздников и летнего цветеньЯ землю не оставлЯли
дожди. Ћна обуглилась и потЯжелела, будто залитый пожар. Џтицы в такую
погоду страшились летать и расхаживали по сырой земле с опущенными головами.
Ђ между дождЯми они разлетались по теплым краЯм, тЯжело взмахиваЯ сырыми,
похожими на железные крыльЯми.
’Яжесть сдавила и •абарова. Љогда полыхало солнце, он радовалсЯ, думаЯ,
что картошка согреваетсЯ его теплом. € когда поливали дожди, радовалсЯ,
думаЯ, что картошка вдоволь напьетсЯ воды. Ћднако не знал капитан, когда ее
выкапывать, будто это и должно было случитьсЯ в единственный день, как
смерть или рожденье.
‚ ротной канцелЯрии электричество светило скупо, точно его разбавлЯли.
ЏрохаживаЯсь по полу без страха перед •абаровым, мыши рылись в казенных
бумагах, взбираЯсь на заваленный сводками да приказами стол, - вот, серые,
будто солдатушки, думали наскрести в бумагах пропитаниЯ. Љапитан в Ѓога
никогда не верил, но тогда встал на колени посреди канцелЯрии. Џозвал его
громко. € не молилсЯ, не бил поклонов, чего отродЯсь не умел, а,
выпрЯмившись - как честный служака на смотру, - доложил длЯ начала про то,
что во всей великой стране имеетсЯ лишь гнилаЯ картошка. € попросил,
помолчав и переведЯ дыхание: "…сли вы на самом деле есть, тогда помогите,
если так возможно, собрать моей роте побольше картошки. џ за это в вас
верить стану и отплачу жизнью, если потребуетсЯ".
Њожет, это мыши скреблись да шуршали, но капитану почудилось, что в
пустую канцелЯрию потек шепот, такой тихий, что даже спохватывало дыхание от
нечаЯнной жалости. ’ак жалко •абарову было себЯ в светлой тишине, котораЯ
его вдруг окружила. Ѓольше он уже ничего не слышал, точно оглох. Ђ приметив
в оконце колыхание зари, пошагал в казарму будить солдат.
Ћн будил ребЯт поодиночке, уговариваЯ поднЯтьсЯ: "‚ставай, сынок, уж
помоги в последний раз, а то больше никого у менЯ нет". ‘луживые через силу
поднимались с коек. ‚збодренные холодом, старшины строго распорЯжались
остальными так, что не раздалось и шуму.
Џодступив к полю, рота дожидалась, чтобы рассеЯлсЯ туман. Љапитан
оглЯдывал с тайной мукой картофельные грЯды и такие же землистые угрюмые
лики солдат. "Ђ ну навались..." - взмахнул рукой, посылаЯ их в
предрассветную тишину по сумрачным рубежам полЯ.
ѓлубокий вдох лопат оживил недвижную грудь земли. ‘крежет железный и
звон окунуло в выстуженную тишину, и она расплескалась под их тЯжестью,
обдаваЯ сердца людей жалостливой прохладой. ‘тоило ковырнуть грЯды, как
картошка так и поперла из них напролом. “ солдат не хватало рук, чтобы
отрывать ее и засыпать в мешки. ‘раженный такой удачей, капитан бродил по
взрытому полю ото всех в стороне. ‘олдаты уже волокли к казарме одутловатые
мешки с картошкой, будто своих убитых.
Џотом мыли почерневшие руки под шум воды. ‘кидывали, будто кожухи,
залепленные грЯзью робы, и всем выдали чистое исподнее. Ѓосые, в сорочках да
портках, служивые сели за пустые дощатые столы, не чувствуЯ больше ни
холода, ни голода, навроде истуканов. Џахнущую еще землей, картошку
приказали жарить, а по нехватке сковород варить в котлах, заправлЯЯ
растопленным жиром. € потом, когда времЯ уже близилось к ночи, началсЯ тот
ужин - и картошку, еще дымЯщуюсЯ, проглатывали мглистыми гудЯщими ртами.
‡апечатываЯ прожитый день, капитан был обЯзан звонить в полк,
отчитываЯсь привычной короткой сводкой. Џринимали сводку офицеры, дежурные
по полку, сами редко чего сообщавшие, разве если знакомые. ‘вЯзь походила на
то же снабжение: сначала звонишь в полк, выпрашиваешь переговоры, а потом
уже снабжают по своему усмотрению. Ѓывало, чтобы поговорить с дальней ротой,
если родственники или знакомые, то приходЯт в полк и пишут заЯвление днЯ за
два, покуда рассмотрЯт, выкроЯт времЯ.
—ерный, тЯжелый, с трубкой, сплющенной двумЯ увесистыми кулаками,
телефон имел строгое должностное выражение навроде проверЯющих из полка.
Џерегуд, которого пьЯнство сделало человеком суеверным, всерьез считал, что
по этому телефону подслушивают все разговоры, происходЯщие в канцелЯрии, и
поэтому здесь почти не материлсЯ. Љапитан •абаров иногда и сам мучилсЯ,
глЯдЯ на телефон. •отЯ это было и переговорное устройство и стоЯло на
службе, тем жгуче зудели руки свинтить этот черный кожух. Ћднако и вот
силища - кожух был из крепчайшего сплава, будто из черного его вытесали
камнЯ, может, что и бессмертный.
‚ремЯ длЯ обЯзательного звонка давно истекло. “дивительно было думать,
что в полку могли бы дать Љарабасу вольную. ‚се знаЯ, капитан решил продлить
этот день сколько получитсЯ и ничего не докладывать. Ћн и хотел бы все
скрыть. ‚ыращеннаЯ из полковой, картошка принадлежала всему полку. € легко
было прЯтать ее в земле, а нынче-то стало не по себе. ‡апуталсЯ он
безнадежно, изнемог - и вдруг телефон загрохотал из канцелЯрии, выдавливаЯ
пузыри звонов. Џереполох произвелсЯ великий, и повсюду содрогнулась всЯкаЯ
живаЯ душа. Ћднако пострадали горше всего мыши. „олжно быть, им почудилось,
что этим звенЯчим и трескучим грохотом их со всех сторон да углов убивают.
‡вонок не утихал, пронизываЯ капитана колкой дрожью. Љогда - не в силах
вытерпеть эту пытку - он сорвал трубку с рычажков, то услышал бабий галдеж
телефонистки: "естаЯ, шестаЯ, лично товарища •абарова!.. •абаров? †дите,
соединЯю, с вами будут говорить".
—то-то затрещало, врывались и чужие голоса, но скоро глухаЯ сильнаЯ
тишина потекла по проводу. Ќе шевелЯсь, растерЯнный, капитан прождал с
полчаса. Ѓыло так, что он пробовал дуть в оглохшую трубку и постучал, не
сломалось ли, но его одернули издалека: "Ќе дуйте, товарищ •абаров, вы что,
не понимаете, с кем будете разговаривать, можете и подождать!"
„ело принимало оборот странный, если не сказать таинственный: капитан
вдруг сообразил, что, по правде, ничего не понимает - происходило то, чего
никогда не бывало. Џотом издалека сообщили: "Ћн еще занЯт, ждите".
Љапитана охватило зЯбкое чувство, будто его выставили на чье-то
обозрение голышом. € потом тишина расступилась и его потрЯс свыше могучий
голос: "•абаров?!" - "’ак точно, капитан •абаров". - "Ђ Я знаю, что ты
капитан. Ќу чего, все спишь?!" - "Ќикак нет, служу". - "‚идали, служит он! Ђ
что там за картошка у тебЯ, что у вас там за бардак творитсЯ?!" Ќе помнЯ
себЯ капитан выпалил: "ђазрешите доложить... ‘обрали картошку, всЯ она целаЯ
как есть!" - "€шь ловок, Я поглЯжу, герой. Ђ почему без приказа, ты чего,
командир полка?" - "Ќе решилсЯ, виноват..." ѓолос снизошел: "‚решь. џ вашего
брата знаю: если не вор, то дурак. Ђ ты чего удумал? Ћтвечай!" - "‹юдей
хотел накормить, голодают". - "Џогоди, это как?!" - "‘олдаты на одной крупе,
в подвозах гнилье, протухшаЯ свинина. Ќа деньги нечего купить, не приезжает
военторг". ѓолос заклокотал: "—его же ты людей моришь, почему не докладывал?
‚ полку знают положение вещей?!" - "‚о всем полку так". - "Ђ командиру полка
ты докладывал?" - "Ќикак нет". - "‚от-вот! ’акое безобразие, а они терпЯт,
молчат. ђазве это полк, это ж говно. €шь ты, голодом морЯт, да как же так!
ќто тогда дело мне Ясное, молодец, капитан. ѓоворишь, картошка? ќто тогда
вовремЯ, поддерживаю". - "’ак точно... - сорвалсЯ •абаров. - Њне бы
хозЯйство завести..." ѓолос похолодел и отдалилсЯ: "€шь, целый план у
него... Ќу давай выкладывай, какое там хозЯйство, послушаю, Я это люблю..."
- "‡емли у нас много. Њожно и себе и другим подсобить. ‚се свое иметь можно:
и мЯсо, и овощ, и Яблоки, если сад". - "ќто вроде как огород? - растаЯл с
пониманием голос. - ‚ерно, пускай пашут, захребетники, все им, понимаешь, в
рот положь! ќто Я поддерживаю, поддерживаю... Џросто, понимаешь, но с умом.
Ђ затраты какие?" - "Ќикаких нет, все само растет. Њожет, доски потребуютсЯ,
чтобы строить, если свинарнЯ или сарай. Њне бы только дали приказ, разрешили
землю". - "Ќу молодец! €шь, додумалсЯ! —то приказ... •очешь тыщу приказов?
Љомандир полка, он же человек, все поймет, а ты разворачивайсЯ, будут и
приказы, и доски. Ќадо, надо побольше хозЯйства, понимаешь, чем больше, тем
лучше". - "’олько мне на пенсию, могу не поспеть", - вставил словцо •абаров.
€ голос возмутилсЯ: "…ще чего - в расход такого мужика? Ќе дам! Љак хочешь,
а будешь служить до самой этой смерти. Ќу, бывай. ‚се Я выЯснил про тебЯ,
теперь ты Ясный. †ди. џ этот полк вверх дном переверну, они у менЯ
забегают!"
’рубка загудела, потом разлилась опЯть же сильнаЯ тишина. ‚орвавшийсЯ
галдеж телефонистки разбудил капитана с той живой болью, будто свЯзь его
грубо разорвалась: "естаЯ, свЯзи больше не будет, отсоединЯю". -
"‘естричка, родненькаЯ, погоди: а с кем Я говорил?!" - "Ќу прЯмо цирк... ‘
генералом!"
•абаров долго держал в руках трубку, потом отпустил. Ћн и не замечал,
что в канцелЯрию суютсЯ пугливые рожи, что дверь давно распахнута и у порога
вслушиваетсЯ, вглЯдываетсЯ в происходЯщее столпившаЯсЯ как длЯ показа
солдатнЯ. "Ђ вы с кем разговаривали?" Ћн тихо поворотилсЯ, с удивлением
увидав людей, и у него само собой произнеслось: "‘ генералом..." Љазалось,
капитана удивлЯло то, что люди ему беззвучно поверили. —то было правдой:
солдатнЯ смолкла, и его обожгли даже завистливые взглЯды. "‚се будет
по-другому, - проговорил с радостью •абаров. - ‚сем будет хорошо. ‚се будут
сытыми".
Ќикто, однако, не обрадовалсЯ, солдатнЯ потихоньку начала разбредатьсЯ.
ЋтходЯ же подальше, перешептывались: "‡ачем прокурору писали, суки?", "Ђ кто
знал, что оно дойдет, что так лЯжет прЯм на генерала?", "Ќаша писала, ваша
знала, все и пропадать будем. Љто умный, те говорили, что под корень ее
надо, все это поле. Ђ то валандались на свои головы, ждали!", "Њожет, его
ушлют от нас, братва?", "џсно дело, повысЯт гада. ’ока надо хорошо пахать на
него, чтоб повысили. Ћн теперь нам всем отомстит, скурвитсЯ", "€ чтобы
больше никто не калЯкал, всем урок. џ такую правду, котораЯ себе дороже, в
гробу видал".
Ђ капитан остаток ночи нЯнчил картошку. Њешки сгрудили в дощатой будке,
в ней зимой содержали собак, но сколачивали и длЯ хозЯйства. ‚се списанное
имущество - сломанный черпак или измочаленные сапоги - сваливалось в будке и
вырастало кучами. €наче бы заподозрили - если нечем отчитыватьсЯ, покрывать
износ. ‚ будке имелись электрическаЯ лампочка и навесной крепкий замок,
которые стоили всей рухлЯди, в ней хранимой.
‘потыкаЯсь, ушибаЯ голову, капитан жалел, что нет длЯ картошки хорошего
склада. € сердилсЯ, даваЯ себе зарок, что позвонит и доложит, чтобы с
постройкой не тЯнули. ‘олдатнЯ уместила картошку в этой будке, но капитан
перетаскивал мешки, чтобы они образовали ровный рЯд, поправлЯЯ даже те,
которые нельзЯ уж было разместить ровней, будто боЯлсЯ оказатьсЯ без своего
дела. Ђ потом еще высыпал из мешков и принЯлсЯ длЯ порЯдка перебирать
крупную от мелкой, сортировать. ‘коро •абаров умаЯлсЯ и заставлЯл себЯ
перебирать картошку с усердием, хотЯ она валилась из рук и подслепшие глаза
его слабо отличали большое от мелкого, скатываЯсь в дремоту. Љогда же он
слег на койку, чужое тело отнЯлось и уснуло. Ђ голова уже беспокойно
размышлЯла о хозЯйстве.

ѓ‹Ђ‚Ђ ’ђ…’њџ. ’оварищ ‘крипицын

‘кучным, будто бы отраженным в дождевой луже утром во двор казармы,
ударив лобовиной по створам дурных ворот, вкатилсЯ полковой грузовик; то ли
рыкаЯ, то ли рыгаЯ, с пустым брезентовым брюхом, но отЯжелевший от трЯски по
степному бездорожью... ‚о дворе потЯгивал сопливую папироску дневальный,
татарчонок с отвислой губой, к которой она прилепилась, окуриваЯ его немытое
лицо белым дымком. Ћн привстал, искоса поглЯдываЯ на грузовик, глубже и чаще
затЯгиваЯсь сдохшей папиросой. ‚ сапогах на босу ногу, в исподнем белье,
татарчонок хитровато приглЯдывалсЯ к приставшей у крыльца машине. Ћкружала
этот въезд необычайнаЯ тишь. ЏоЯвилсЯ грузовик откуда ни возьмись, и овчарки
смолчали, хотЯ обычно взрывали Љарабас озверелым лаем, стоило им учуЯть
чужих. ’атарчонок так и глЯдел на него будто на дым и лишь потому не
испугалсЯ, когда из дыма, то есть грузовика, вылезли вдруг люди.
Џервым он углЯдел эдакого молодца из тех здоровых и крепких русских
солдат, которые отдельно служат начальству. ‘ледом за здоровЯком вылез,
однако, вовсе не офицер, а прапорщик в болотных погонах, смешной, вроде как
из пропащих, похожий на бабу. инель не красила этого человека, а как раз
обнаруживала всю его нескладность; она висела на сутулых плечах, и там, где
должна была скрывать зад, зад обтЯгивалсЯ и неимоверно, горой, выпЯчивалсЯ,
тогда как грудь и живот бултыхались. Ѓудто чужие, от мешковатых плеч
отделЯлись сильные и, что весла, загребущие руки. —тобы таким угодили
рукава, размер подходил лишь самый большой. Ђ человек был средненьким, и
полы шинели чуть не волочились по земле. Џо виду он походил на снабженца или
каптерщика, и татарчонок, угадав знакомое, глупо заулыбалсЯ.
"Људа подевались люди?" - вскрикнул тревожно прапорщик. "Ђ спЯт, -
проговорил татарчонок, зЯбко потираЯсь на ветру. "Ђ где капитан ваш, •абаров
где?!" - "‘пит он. “ нас все спЯт". - "Ђ ты, ты... почему чести не отдаешь
старшему?" - "“ нас никто не отдает, такаЯ блатва". - "—то за галиматьЯ... -
пробурчал прапорщик. - џ же его просил..." Ћн глЯдел на татарчонка и с
любопытством, и с брезгливостью, будто на пойманную вошь. Ћн устал, и
слабый, сдавленный его голос почти уподоблЯлсЯ доброму, хоть и глЯдел
приезжий и вокруг и на татарчонка вовсе без теплоты. ‚идно было, что в
дороге он не один день, а дольше - серое сукно шинели было изъедено серой же
пылью, будто молью. Ќе выстоЯв на месте, он пошел по пустому слЯкотному
двору. ’атарчонок, приклеившись, шлепал за ним по грЯзце. "Љто ты такой,
чего к нам приехал? Ѓудешь у нас?" Ћднако на расспросы прапорщик не отвечал,
будто и не слышал, а сам все допытывалсЯ: "„а чего у вас происходит, в самом
деле?" - "Ќе знаю, в натуре, - удивлЯлсЯ татарчонок, - у нас ничего нету". -
"Ќо почему все спЯт?" - "Ќе знаю, мене до фени все, хорошо одному". - "…сть
еще в роте офицеры, кроме •абарова?" - "Ќе знаю - кто есть, кто нет. ‚
натуре, замполит был ‚еличко, так его нет, он в зону сел. Џерегуд есть, а он
пьЯный спит, не знаю где, может, есть, может, нет. Ђ спит •абаров, так его
не будЯт, ему вчера, слышь, генерал звонил. ‘коро, говорЯт, •абаров уедет от
нас, генерал забирает. Ђ ты к нам? —его привез?" Џрапорщик смолчал, и
татарчонок обиделсЯ, уловив, что ему не поверили: "„а все слышали, гадом
буду, сам генерал звонил!"
Ќо прапорщик уже убедилсЯ, осматриваЯ пустынный двор, что его и впрЯмь
не ждали и никто не готовилсЯ его встречать. €, раздражаЯсь все больше,
сорвалсЯ на молодце, топтавшемсЯ еще у грузовика: "‘анька, хватит столбом
стоЯть!" ‘анька этот подскочил, вытЯнулсЯ, отпугнув татарчонка. Џрапорщик не
подымал глаз, смотрел в землю, а дылда покорно ждал. "‡наешь, Љалодин, Я
пойду пройдусь. Ђ ты не спускай глаз с того вон сараЯ, чтобы так и осталсЯ
как есть, трогать никому не давай. € поставь всех на ноги к моему приходу,
собери во дворе, пускай ждут".
‘олдат ничего не ответил, привык, что ли, все молча и с первого слова
исполнЯть. Џрапорщик обошел приметившуюсЯ ему дощатую будку, а потом и
казарму; двигалсЯ он вЯло и все взглЯдывал, будто в оконцах ее что-то длЯ
себЯ высматривал. Љогда же он скрылсЯ за дальним углом, Љалодин поворотилсЯ
к татарчонку, а тот вдруг и сам полетел на него с наглецой: "’ебе чего,
братан? „ай закурить, или зарежу!" Љалодин с размаху ударил его кулаком и,
когда татарчонок свалилсЯ, заклЯпываЯ руками разбитый рот, сказал с
безразличием: "‚ставай... Љто по роте дневалит? ‘лыхал - приказали подъем".
Ђ татарчонок каталсЯ по крыльцу, завываЯ: "Љозел, чего сделал, зуб вышиб,
уй!" Љалодин сгрудил его и сильно трЯхнул: "Љто дневалит, тебе говорЯт?" ‚
сердцах он еще замахнулсЯ, и татарчонок пуще захлюпал, разинув на погодка
удивленные, испуганные глазищи. "—его по щекам размазываешь? Џоди рожу умой.
€ давай буди свою блатву, слыхал, приказывали. € пускай прут во двор".
‘пустЯ короткое времЯ во дворе под присмотром Љалодина уже толпилась
растерЯннаЯ солдатнЯ. Ђ на крыльце подле Љалодина сидел умытый, застегнутый
теперь на все пуговицы татарин, разжигаЯ у роты и зависть, и глухую злость.
Ћн важно курил папиросу, подаренную Љалодиным, и важно через затЯжку
плевалсЯ, стараЯсь, чтобы попало в братву. ‘олдаты молча уворачивались, и
лишь самые смелые издали покрывали его матерком. ‚ роте и прежде сторонились
татарина, побаиваЯсь его дури, а тут он вовсе перепугал всех, разбудив
истошными воплЯми казарму и суЯ каждому потрогать выбитый зуб. "‚о какаЯ
сила! Њене никто не мог зуб выбить, а он смог", - хвастал и сейчас
татарчонок, выпрашиваЯ у Љалодина курево одну папиросу за другой. Ђ
заполучив, ревностно отгонЯл тех, кто пыталсЯ за компанию разжитьсЯ табачком
у заезжего братка. ’атарин надувалсЯ и шипел на этих пролаз: "•алЯва, мене
он зуб выбил, а тебе что?" - "Ђ Я и не дам", - отзывалсЯ Љалодин. "‚ерно,
‘аша, им не давай, Я возьму. ‡наешь, как мне больно было? ‚о, глЯди, теперь
дырка будет всю жизнь".
‚споминаЯ о дырке, он затихал, не иначе как втихую ковырЯлсЯ в ней
Языком, а на глаза его опЯть сами собой лезли слезы. Ѓыло ему и обидно, и
больно. ’атарчонок никак не мог смиритьсЯ, что зуба больше нет. Ћн
вытаскивал желтый прокуренный камешек из кармана и опЯть пробовал влепить
его в жгучую дыру.
‚озвращениЯ прапорщика никто не заметил, он поЯвилсЯ так же бесшумно,
как тогда в грузовике: вышел с обратной стороны, сделав круг по степи. ’олпа
в замешательстве пошатнулась, люди вертели головами, оглЯдывались, будто
попали в засаду. "Ѓратцы! - нашелсЯ краснорожий солдат, один из всех, - Я
знаю его, это же ‘крипицын, он дознавателем в полку, его в полку все знают,
он и менЯ укатал". Љалодин мигом поднЯлсЯ, встречаЯ начальника. Ђ татарчонок
опЯть нагнал страху, подскочив, козырнув, так что солдатнЯ затаила дыханье,
хотЯ чести дознавателю все же не отдали.
"’оварищ ‘крипицын! - отличилсЯ краснорожий. - Џриходько Я, помните,
еще допрашивали менЯ, как склад ковырнул?" - "Ќет, не помню..." - "„а как
же, так допрашивали - и не помните! ‚ прошлом годе случилось, вы ж менЯ и
укатали сюда, Я склад ковырнул, Џриходько Я..." ‘крипицын молчал и только
зло чиркал глазами.
"Љапитан ихний спит, - доложил торопливо Љалодин. - ‘ам не просыпаетсЯ,
а будить Я не сказал без вас". "•орошо, - отрезал тот. - џ портфель оставил
в кузове, принеси".
Џортфель, который вынес начальнику ‘анька, был из рода обыкновенных,
делающих и человека существом невзрачным, унылым. Ћбтертый будто наждаком,
давно потерЯвший крепкую форму, этот портфель служил Явно сверх положенного
срока, что придавало ему зловещий вид. Ћн выглЯдел будто короб, и казалось,
что приспособлен стал уже длЯ переноски тЯжестей, а не бумаг. ‘тоЯ с ним,
возвышаЯсь на крыльце, и сам ‘крипицын вмиг обрел новый вид. Ќечто тЯжелое,
вместительное Явилось и в его сутулой фигуре, и в руках, похожих на весла.
Ћн и теперь почти не глЯдел прЯмо в людей, а как бы водил по сторонам
поникшей головой и немигающим, бездвижным взглЯдом; но, взглЯнув вдруг
прЯмо, заставал совершенно врасплох, и вот уже с любопытством, с
брезгливостью изучает, ничего не стыдЯсь. ќдакий глупый, но и страшный
взглЯд. ‘ этим портфелем ‘крипицын вдруг сделалсЯ похожим и на фельдшера,
какие они бывают в безвестных армейских госпиталЯх, устроенных навроде
сушилок или бараков, которые если лечат, то калечат. Ђ если ходЯт с
портфелем, то в портфеле не иначе как набор пилок и молотков - инструмент.
"Џроследи, чтобы не разбежались, а то могут понадобитьсЯ, - сказал он
‘аньке, ткнув головой во двор, - и чтобы не подходили к сараю, оно верней".
Џоворотившись так тЯжело, точно бы кувыркнулсЯ, ‘крипицын шагнул в
казарму и пропал в ее глуши, не спросив, куда по коридору направитьсЯ, как
свой человек, который и сам знает все внутри.
Ћсобистов в полку и знали и не знали. Ќа тысЯчу неособых их приходилось
всего с десЯток, включаЯ и тех солдат, что прислуживали в отделе, потому и
легко было этому десЯтку запрЯтатьсЯ. Ћсобые к тому же жили своей,
подземной, жизнью, ведЯ свой счет времени, за запертыми наглухо стенами,
куда снаружи проникала лишь на подошвах грЯзь. € если ты за безупречную свою
службу и сталкивалсЯ с ними нос к носу, то разве в сортире. ‘ортир был один
на весь полк, и тут уж ежели человек, который вдруг свешивал свою задницу
над соседним толчком, оказывалсЯ чужой, то - из особого отдела, особист.
‡а дверью ротной канцелЯрии было тихо, тише, чем дышал ‘крипицын.
“достоверившись, что капитан впрЯмь спит, ‘крипицын громко застучал, именно
будЯ его, без перерыва.
Ќет ничего странного, что он будил стуком спЯщего человека, но
выглЯдело действие ‘крипицына так, будто он вламываетсЯ в канцелЯрию. „олжно
быть, разбудив •абарова, он сильно его перепугал, отчего капитан отворил
дверь наспех и очутилсЯ полуголый на холоде, тогда как ‘крипицын, стоЯ на
пороге в шинели, не сразу и вошел. Џотоптавшись, будто нацеливаЯсь,
‘крипицын махом одолел порог и обратилсЯ к капитану уже посреди канцелЯрии:
"Ђ у вас холодно, печку бы завели, что ли, раз начали жить".
Џристав к столу, будто обнаружив приготовленное длЯ него место,
‘крипицын стал располагатьсЯ с той поспешностью, как если бы выкладывал все
чужое; он установил портфель и уже расстегивал шинель, хоть сам указал на
холод. Ќе оборачиваЯсь, занЯтый шинелью, он бурчал: "џ к вам прибыл по делу,
вам должны были сообщить, можно сказать, поставить в известность, так вот Я
по этому делу прибыл, буду разбиратьсЯ..." ‘просоньЯ прапорщик показалсЯ
•абарову светлым, отмытым, как бы эдаким чином, и капитан стоЯл завороженный
его вЯлым жалующимсЯ голосом, но вдруг вскрикнул, сообразив: "’ак вы от
товарища генерала!" ‡ахлопываЯ дверь, подхватываЯ сапоги, он бросилсЯ к
своим штанам с кителем, похожим на воблу. "Ђ каков, сдержал слово, ну
чудеса!" - кружилсЯ капитан, потрЯсаЯ в радостном возбуждении всем собранным
обмундированием. € когда заглЯнул в оконце, то попЯтилсЯ, точно его
ослепило: "—то такое... ѓрузовик прислали?! Ћн обещал мне, обещал, говорит,
все пришлю, разворачивайсЯ!" Џоначалу совершенно убитый услышанным,
‘крипицын двинулсЯ - он занЯл стул и проговорил: "Ќу и что, как он, вот этот
генерал?" - "’акой человек, такой человек! € расспросил, и вник... ‘ам
далеко, а все знает, как рЯдом стоит! —удно... „ругой и с потрохами съест, а
этот верит на слово, хвалит..." •абаров покрикивал, бегаЯ по канцелЯрии,
отчего она сделалась тесней. Ћднако ‘крипицын сроссЯ со стулом и
задеревенел. "‡начит, хвалил?" - вырвалось из него. Љапитан замЯлсЯ,
поправлЯЯ кителек. "Ђ разве картошка - это камень, что похвалить нельзЯ,
если вырастил?" - "Ђ Я в первый раз слышу, что вы здесь болтаете, - отчаЯлсЯ
‘крипицын. - џ сам старшим прапорщиком служу и никогда не видал генералов,
чтобы они разгуливали в полку. ‘крипицын моЯ фамилиЯ, Я из особого отдела,
хоть вам известно, все вы знаете, товарищ •абаров".
“ капитана свесились руки. Ћн сел на заправленную койку, очутившись
прЯмо против ‘крипицына, который глЯдел на него, кисло морщась. "…сли особый
отдел... Ђ разве вас не генерал прислал?" - "Ќу хватит, •абаров, тактика,
которую вы избрали, мне многое доказывает. ќто значит, что имею дело с
нечистой совестью". - "џ в этом ничего не разбираю, какие в особом отделе
веселости. ‚ы если приехали, то зачем?" - "„умал в известность поставить,
чтобы вы с мыслЯми собрались, так сказать, осознали. „умал, быстро все
порешим. Ќо вижу, по-другому воспользовались. ’огда сначала начнем.
ЋзнакомлЯйтесь, раз так, гражданин".
‘крипицын потЯнулсЯ рукой за портфелем, заглЯнул в его глубь и, всунув
затем руку чуть не по локоть, разворошил глухую утробу и вытащил наружу
картонную папку - из тех, в которых заводЯтсЯ "дела". Ћднако эта папка
оказалась тощей, бедной от бездельЯ. Џод картонкой ее коптились штуки четыре
бумаг, похожих на обношенное исподнее белье. Ћтцепив их и строго протЯнув
капитану, ‘крипицын оставил папку и вовсе голой. "ќто длЯ чего?" -
"Џочитайте, тогда и узнаете". - "„а вы скажите, Я и так пойму..." - "ќто что
же - и читать разучились?" - усмехнулсЯ тот. "‚се смеетесь", - проговорил
капитан и взЯл с огорчением все бумаги без разбору.
•абаров читать про себЯ не привык, понЯть про себЯ бумагу было ему
трудно, будто ищешь впотьмах. Ћн поэтому и при ‘крипицыне взЯлсЯ читать
вслух, запросто, чем неожиданно того ранил, а под конец и растерзал,
заставлЯЯ вдруг узнавать, как звучат доносы. ‘крипицын изводилсЯ, ему
казалось, что и читка устроена капитаном, чтобы поиздеватьсЯ. Ћднако читал
капитан хмуро, длЯ себЯ, позабыв о дознавателе. Њестами он спотыкалсЯ и
перечитывал все снова, тогда и высказывалсЯ с удивлением: "‚от блЯди!"
‘крипицын дожидалсЯ навроде посыльного и бледнел, когда раздавалось
ругательство. …му приходилось бездвижно слушать раздольную речь капитана,
эдакую Ясную, громкую речь, и видеть с оторопью, как этот капитан вовсе не
пугаетсЯ написанных слов, а приканчивает их - каждое не спеша, с
расстановкой. Љогда бумаги были прочитаны, •абаров разложил их молча на
столе, но все же обсказал, увидев, что дознаватель ничего не понимает: "ќто
‘инебрюхов писал, начальник лагерный. ќту писали которые у менЯ в роте
служат. Ђ эту Я и не знаю... Ћт менЯ много солдат в „олинку побегло. Ћдни
летом бегут, другие, может, весной с голодухи".
‚ернувшись, то есть усевшись обратно на койку, •абаров проговорил
спокойно и внЯтно, будто с отнЯтой душой: "Ђ, вспомнил, был у менЯ
начальничек ваш особый, ‘мершевич, тоже бумажки совал, мужик нахрапистый".
•абаров не знал, о чем с дознавателем говорить, но стеснЯлсЯ его с ходу
выпроваживать, если уж тот приехал. "Ќикак памЯть возвращаетсЯ? - произнес
‘крипицын, желаЯ, чтобы и капитан думал так же. - Ђ ‘мершевича больше нет,
извинЯюсь, сгорел". - "‚ыходит, не удержалсЯ, списали..." - проговорил
нехотЯ •абаров. "„а нет, он прЯмо и сгорел, в огне! Џрошлой зимой - не
отмечали? - имелсЯ в полку пожар. †изнь у вас как другаЯ... …сли печь
заведете, то лучше поставить ее на железо. ЏолучаетсЯ, что искрит. Ђ может,
вы не узнали, кто Я такой? …сли вам про менЯ сообщали, то в особом отделе Я
главный, это после ‘мершевича". - "Џрапорщик..." - разглЯдел •абаров.
"‘тарший прапорщик, - уточнил ‘крипицын и взЯлсЯ с холодцом за папку. - Ќу,
раз вспомнили, начнем вести протокол, хватит, извинЯюсь, воспоминаний".
•абаров вдруг возмутилсЯ, такого поворота не принимаЯ, даже не умеЯ
понЯть, чего от него требуетсЯ: "Ћткуда же протокол?! ‘инебрюхов вранье
написал. Ђ солдат у менЯ в „олинский лагерь много побегло. ђахматова этого
не помню, но правда, если сбежал. ‚ „олинке и служба полегче, и кормежка
жирней, потому ко мне самых отпетых и посылали как в наказанье. Ђ дай времЯ
- обратно побегут, потому стало у менЯ слаще. ‘делают из „олинки штрафбат -
и что, в „олинку помчишь, будешь ихнему совать протоколы?" ‘крипицын
откликнулсЯ с вкрадчивостью, какую возможно было принЯть за доверие. Ћн
задвинул и папку с ударением, заметным капитану. "•орошо, с протоколом
повременим, может, и без протокола обойдемсЯ... џ ведь вас понимаю, товарищ
•абаров, можно сказать, разделЯю... ну как вы полагаете, в чем вам видЯтсЯ
причины такого плачевного положениЯ?" - "џ говорю: не виноватый!" - отрезал
не задумываЯсь •абаров. "Љто же возражает? - обходил капитана ‘крипицын,
будто заволакивал. - Њое дело виноватого найти. Њожет, и командир полка
виноват, мое дело отыскать. ‚ полку, знаете, все на беззащитных
отыгрываютсЯ. ‚от и следствие это начать он приказал, командир полка,
Џобедов... Џолк уж стонет от его приказов". Љапитан раскрылсЯ: "џ и в глаза
скажу, что все у нас прогнило". ‘крипицын насторожилсЯ: "Ќу, если у нас...
…сли прогнило... ЏонЯтно". - "Ђ Я уж и не знаю, запуталсЯ... ‚се равно, Я не
виноватый. ‹юди сыты, картошка в целости, поди проверь, как у •риста в
запазухе..." - "џ-то верю, а вот Џобедов? Џишите сами на имЯ прокурора, что
в полку происходит. џ бумагу отошлю в округ. Њожет, разберутсЯ, где правда.
Ђ доложу Џобедову, что дела нету, прикрою вас, но и вы менЯ не подводите.
‘идите себе тихо". - "‡аЯвлю, а засудЯт невиноватого, - усомнилсЯ •абаров. -
’емнишь, старшой, другому подсказывай... Џоезжай ты, нечего пыль из земли
вытрЯсать. Ђ в полку хороши! ЊесЯцами ждешь подвозов, а особисты даром на
грузовиках гонЯют".
Ќе сказать, что в точности переживал капитан, но ему было даже жаль
этого подневольного человека. Ћднако тЯгостно •абарову стало находитьсЯ в
своей, в ротной, канцелЯрии, сделавшейсЯ комнатой длЯ допросов. ’Яготили его
голые маслЯные стены и койка, похожаЯ на скамью. € стол, за которым уселсЯ
дознаватель. ЏронЯл капитана и холодок, эдакий карцерный, злой, хоть тем же
холодом годами закаливалсЯ. ‘крипицын побледнел, заволновалсЯ: "џ хотел,
чтобы всем было лучше, если так, тогда продолжим протокол". € он схватилсЯ,
чуть не прижал к себе папку. "Ћхолонись, старшой, что за порода! ‹азите
повсюду, вынюхиваете, тошно с вас. Љартошку собрали, дожили, так и без
протоколов доживем". - "Ѓольшого о себе мнениЯ, если думаете, что Я
вынюхиваю вокруг вас. …сли хотите знать, всегда найдетсЯ, с кого спросить,
потому и лучше будет, если поладим. ‡аЯвление это и вам нужно. џ всю вашу
картошку обЯзан изъЯть, так как в ней все факты, следствие-то запущено, не
остановишь. Ћтвезу в полк, сдам на хранение, а картошка сгниет, пока будут
выЯснЯть, откуда она тут взЯлась. ‘пишут на свинарню. Џонимаете, куда ваш
труд пойдет, это если соблюдать все правила? ’ак что вдумайтесь, что
написать-то лучше будет, если по-плохому вам со мной".
€ тут произошло то, чего ‘крипицын вовсе не ожидал: осерчав, да так
сильно, капитан резво прыгнул к столу и, размахнувшись, будто хотел влепить
горЯчую, со всего-то размаху смел со стола застелившие его доносы. …сли бы
‘крипицын не вцепилсЯ в протокол, то и картоннаЯ папка полетела бы на пол.
"Ќу кто ты есть в моей канцелЯрии?! - взревел •абаров. - ’ы подлец, а Я тут
живу годами! џ жил ради этого днЯ, мне и сдохнуть с этим днем легче, не
страшно. € неужто ты думаешь, что отнимешь мне радость одной бумажкой? —то Я
всей жизнью вымучил, ты думаешь отнЯть в один день, чтобы сожрали свиньи?!"
‘крипицын даже испугалсЯ капитана, хоть взорвавшийсЯ служака обнаруживал
слабость свою, а не силу. Ћднако особист вовсе не понимал этого человека.
‘крипицына заворожило, как просто капитан смел бумаги, будто ему известно
нечто тайное и сильнее этих бумаг. Џрисев, он принЯлсЯ их торопливо
собирать. "ѓлЯди, старина, не сгори!" - накрикивал в злом ознобе капитан.
Ќе выкладываЯ больше бумаг, запрЯтав их в портфель, ‘крипицын
проговорил тошным голосом: "‡начит, от дачи показаний отказываетесь?" - "‘ам
на себЯ показывай, а Я не виноват. ЊенЯ не прожуешь, подавишьсЯ. ќто ж надо,
сколько сразу ртов, подавай всем картошку! € ты любишь, вижу, любишь,
старшой... Ќебось чтоб на сале жареннаЯ? Ќа сале, Я тебЯ спрашиваю?!"
•абаров напирал на сало, завидев с радостью, как особист попЯтилсЯ от него к
двери, схватив в охапку и портфель свой, и шинель, будто их у него отнимали.
’ак он и выскочил, будто обобранный. € капитан, утихаЯ, с досадой вздохнул:
"Ћхота, честное слово, пыль выколачивать..."
Ќеожиданное бегство этого человека •абарова и утихомирило, и родило в
нем сожаление. …му все же не хотелось ударЯть человека так больно, чтобы тот
выскочил не распрощавшись. "Ђ кто виноват?" - огорчилсЯ капитан. “слышав со
двора шум, он поспешил заглЯнуть в оконце, чтобы хоть повидать, как особист
уезжает.
Ђ во дворе особист кричал на столпившихсЯ солдат. Љто-то из них,
приметив, что капитан все наблюдает, взмахнул руками навроде утопающего. Ќе
помнЯ себЯ, •абаров выбежал во двор. Ћсобист отвернулсЯ. ‘анька Љалодин
громадой стоЯл подле него и хмурилсЯ. Љогда выбежал капитан, солдатнЯ вокруг
полковых распоЯсалась, оголтела: "’оварищ капитан, он картошку грузить
приказывает!", "Џускай проваливают, сами хотим жрать!", "Ќам •абаров
командир!"
"Ќе подымать паники, ребЯта!" - с трудом перекрикнул капитан своих, и
толпа затихла. •абаров выбежал на глаза особисту, будто вырос перед ним
из-под земли: "’ы чего удумал это? ‘лышь, уезжай по-хорошему". - "“ менЯ
приказ Џобедова доставить картошку в полк". - "‚решь!" - "Љапитан •абаров,
вы осознаете, что Я из особого отдела?" - "Ђ ты осознаешь, товарищ
‘крипицын, что ты врешь? ђебЯта, не слушайте этого гада, у него приказа
нету! џ знаю, Я вчера разговаривал, такого приказа не отдавали". - "„а вы
понимаете, куда он вас тЯнет?! - вскричал ‘крипицын, обращаЯсь к людЯм. -
Ќет никакого генерала, он же дурака валЯет. ‚от, вот тут у менЯ ваше письмо
- вы же писали в округ? Ћно в полк вернулось, это командир полка Џобедов
дураку этому звонил, который завтра же под арестом будет!"
‚ особиста полетели ошметьЯ грЯзи, камни, но ‘крипицын не поберегсЯ, не
спрЯталсЯ, хоть успел приметить и того краснорожего ловкого солдата, который
метил ему в голову и точно сгорел без дыму, когда камень сбил с головы
прапорщика фуражку. "Ќе блатовать! Љто швырЯл, отставить, мать вашу, он же
этого и дожидаетсЯ!" - затрепетал капитан, загораживаЯ собой ‘крипицына.
"Џоехать бы, буза начинаетсЯ..." - зашептал ‘анька, но начальник оттолкнул
его со злостью. "‘коты! ‘коты!" - орал ‘крипицын, вырываЯсь вперед, и
солдаты отбежали. "Ќаш команидр - •абаров, пускай он прикажет, тогда станем
грузить!" - кричали они особисту, рассыпаЯсь по двору, так что •абаров со
‘крипицыным остались одни в слЯкотном холодном круге.
Ћни стоЯли друг против друга - такие непохожие, чужие, что и не смогли
бы разойтись. "Љалодин, - рЯвкнул особист, - тебе Ясен приказ? Ќачинай,
ничего не бойсЯ". Љалодин твердо зашагал к будке. ЋторопевшаЯ солдатнЯ
ждала, не приближалась. Љогда он выволок из будки первый мешок, то вцепилсЯ
в мешок •абаров, вырываЯ его у ‘аньки, и тот потащил капитана, навесившегосЯ
на картошку, не решаЯсь его ударить или спихнуть в грЯзь. •абаров упиралсЯ в
землю и кричал навзрыд: "ђебЯта, подсобите!" Ћднако люди молчали и чего-то
дожидались в отдалении, побаиваЯсь уже особиста.
Љапитан споткнулсЯ. € повалилсЯ, выбившись из сил. Ћн встал на колени и
завыл, глЯдЯ на ‘крипицына клочковатыми, разодранными в кровь глазами: "џ
тебЯ сам возьму под арест, Я... Я тебЯ расстрелЯю!" ‘качущими руками он
выхватил пистолет и, расшатываЯсь, качаЯсь, пугал им людей. Ќо ‘крипицын
стоЯл на месте - он никак не мог поверить, что у •абарова хватит духу
выстрелить. € тут, уронив мешок, на капитана неуклюже прыгнул ‘анька, падаЯ
всей тушей на пистолет. Ђхнул бестолковый выстрел, небо зашумело, и дрогнула
его грЯзнаЯ синева. –елый и невредимый, ‘анька заорал, обмЯкнув от
запоздалого страха: "џ держу его, попалсЯ!" - "…го свЯзать надо!" - ожил
‘крипицын. "—ем свЯзать? “ менЯ ничего нету!" Ћсобист схватил за шиворот
ближнего солдата, сжал ему шею своею клешней, отчего тот заскулил и вмиг
сдалсЯ, и задрал на животе солдата гимнастерку, обнаружив брезентовый
поЯсок, похожий на плетку, который и вытЯнул хлестко из портков, разом
обвисших.
Љак приказал ‘крипицын, скрученного капитана заперли в оружейной
комнате, обитой кровельным железом, без окон, с решеткой вместо дверей.
‘крюченный, •абаров все билсЯ, извиваЯсь. "ђебЯта, сынки, держите его,
поймайте!" - задыхаЯсь, кричал бешеный капитан, будто распознал другого,
страшного человека в особисте. Љогда капитана уволокли в оружейку, ‘крипицын
уткнулсЯ взглЯдом в его пистолет, уже было затЯнутый грЯзью, позабытый.
Џодобрал и спрЯтал в шинель, пустившись наскоро довершать свое дело.
‘олдаты, которые поумней, украдкой разбегались со двора, чтобы их не
принудили к работе. Ђ тех, кто застрЯл из любопытства, ‘крипицын выловил и
отдал под команду ‘аньке, чтобы перетаскивали картошку. Ќедовольные, они
швырЯли мешки в кузов, и погрузка во все остальное времЯ шла без сбоев и
очень даже резво.
Љак обнаружилось, зэки давно обозревали происходЯщее в казарменном
дворе, рассевшись тесными рЯдами на крышах бараков. ‚друг они принЯлись
крыть навьюченных мешками солдат дружным неумолчным свистом. ‘ вышки
громыхнули выстрелы и побежали вокруг зоны, трЯсучие, будто погремушки. ‡эки
нехотЯ отступили, спустились в зону. Ћднако сухими деревцами на крышах
осталось лагерное пацанье, которому ничего в жизни не было страшно, потому
как эти все кругом себЯ будто отродЯсь ненавидели. ‡адираЯсь и знаЯ, что
автоматчики не посмеют стрелЯть, мальчишки закидывали черепицей и
отступивших от бараков солдат. Љогда Љалодин уже задраивал борт грузовика,
на крыши взобрались надзиратели. Ћни избивали пацанов арматурой, длинными
железными прутьЯми, гонЯлись за ними, скидывали. Ђ последних надзиратели в
охотку раскачивали за руки да за ноги и плашмЯ бросали, даже подбрасываЯ
ввысь.
„вор обезлюдел. €з караула прибежал единственный в роте прапорщик,
которого ‘крипицын приказал все же разыскать. …му особист вручил роту и
приказал, чтобы капитана •абарова не развЯзывали, не выпускали. Џообещал
также, что завтра же прибудет за арестованным конвой. ‚ ответ на все
распорЯжениЯ особиста богатырского вида прапорщик молчал, хотЯ рожа его
выражала несогласие. Ћн покачивал и мотал головой, но рта не раскрывал,
боЯсь, что и его арестуют, если он дыхнет перегаром. ѓорестнаЯ и пропитаЯ
рожа его вконец опротивела ‘крипицыну, так что, махнув на полуслове рукой,
он одиноко зашагал к грузовику.
‘тоило грузовику завестись и тронутьсЯ, зафырчав мотором, как поднЯлсЯ
страшный лай, будто проснулись все овчарки Љарабаса и даже степь, обретЯ
голос, вдруг раскатисто и глухо залаЯла.
Ћни отъехали далеко от лагерного поселка, одни во всей смеркавшейсЯ
степи, отчего уставшему, измотанному Љалодину сделалось спокойней на душе.
‘крючившись в шинели, ‘крипицын то открывал, то закрывал глаза, и ‘анька
никак не понимал, дремлет начальник или беспокоитсЯ. Ћни катили по ровной
полосице, простеганной грЯзью, будто пухом, как вдруг подвернулась
колдобина, и грузовик сильно трЯхнуло. ‘крипицын ушиб голову, застонал.
‚иноватый ‘анька убавил ход, но разозленный начальник буркнул: "„а нет же,
гони!" - "Џоберегли бы здоровье". - "—его говоришь?" - скривилсЯ тот, не
разобрав слов. "Њожете наказывать, Я гнать не буду. џ за вас отвечаю, вон
какой вы белый весь!" - "...‡аткнись, - проговорил ‘крипицын, и человек его
осунулсЯ, поглупел. - ‘лушай менЯ: съезжай, к черту, с дороги, гони подальше
в степь, гони!"
‘анька не решилсЯ исполнить его приказание. ‘крипицын вцепилсЯ в
солдата: "џ же сказал - съезжай!" - "Ђ куда нам другой дорогою ехать?" -
"ѓде скажу, там и остановишь. џ знаю куда".
‘анька съехал с полосицы в степь и погнал. ѓрузовик задрыгалсЯ на
ухабах и заскрежетал. Њчало их с тошнЯщей скоростью неведомо куда. Љак
известь белый, ‘анька стойко выдерживал эту пытку, не успеваЯ соображать,
что же такое началось. ‘крипицын задыхалсЯ, сухие глаза его поблескивали,
мельчали, будто собачьи. Ћн барахталсЯ в тесной грохочущей кабине, будто
намеревалсЯ выпрЯмитьсЯ в ней, и покрикивал, будто подгонЯл, и что еще успел
услыхать ‘анька, было его воплем: "‘стооЯЯть!" Љалодин слепо выполнил этот
приказ, раздалсЯ скрежет, их сбросило с мест, а грузовик, чуть не
опрокинувшись, врылсЯ в землю и заглох.
ЋпомнилсЯ ‘анька с кислым привкусом крови во рту и реберной заунывной
болью. Ћн замычал, сплевываЯ под себЯ. ‡абитый в угол ‘крипицын пугливо
глЯдел на своего окровавленного служку. "“ менЯ грудь болит, - пожаловалсЯ
тот, и особист отвернулсЯ от него. - Ђ вы целый?" - промЯмлил Љалодин, но
ничего не услыхал в ответ. Ћн тихонько выплевывал оставшуюсЯ кровь, утерсЯ и
попробовал дрожащей рукой завести мотор. ѓрузовик дернулсЯ и забуксовал.
"—то, крепко засели? - спросил вдруг ‘крипицын. "‚ыберемсЯ, поедем..." -
"Ќикуда мы не поедем, вылазь, - проговорил он в Ясной памЯти. - Ѓудешь
картошку из кузова выбрасывать, в этой луже утопим". - "‡ачем это? Ђ приказ,
сами говорили, что Џобедов в полк приказал". - "„а Я сам себе Џобедов... —то
ты знаешь про мою жизнь, дурак?.. ќто Я, Я всеми командую". - "ЃоЯзно мне с
вами, товарищ прапорщик. ’о говорите - брать картошку, что есть приказ, и
чуть нас не убили. ’о говорите, не успели отъехать, что нет приказа,
выбрасывай, а чуть не разбились. Ђ Я, может, тоже человек. ‡ачем так делать?
Ђ у вас, может, сотрЯсение, вам в лазарет надо..." € тогда ‘крипицын
выпалил, утратив терпенье: "’ы потому человек, что Я тебЯ спас. €ли забыл?
‘пас, не побрезговал, и ты моими словами не брезгуй. —то скажу, должен
делать, как Я сказал, Я длЯ тебЯ главный человек". € вот без слов ‘анька
полез в кузов, вспомнив заново, кто его спас.
‘крипицын вылез следом и посторонилсЯ, встав столбом на пЯди пустой
степной земли. Ћн стоЯл с непокрытой головой, будто шевелЯщейсЯ на степном
ветру, спрЯтав руку в шинельном запахе, навроде контуженного, и глЯдЯ со
стороны в грЯзь, в которую сыпалась картошка. Ћна будто ожила. Џохрипывала в
мешках, когда их ворочал и кидал с борта двужильный ‘анька. € гудела, падаЯ
градом, бубнила из грЯзи. Џотом ее выросла гора. "‚от и все, вот и
сгнила..." - бурчал себе под нос ‘крипицын. ‘анька же ворочал мешки и до
последнего молчал.
Љогда все было кончено, грузовик завелсЯ и отъехал, но, вместо того
чтобы еще злей рванутьсЯ вперед, он тЯжело попер задом на картофельную кучу,
ровнЯЯ, а потом и раздавливаЯ колесами, пока на том месте не замесилась
сыраЯ каша. ’огда-то грузовик разозлилсЯ и рванул... ђанней осенью небо еще
теплитсЯ. Ђ потом, ближе к декабрю, оно точно издыхает и с него сваливаютсЯ
потоки окоченевшего дождЯ, часто смешанного со снегом. ‚етры разгонЯют
холодный воздух, обтачиваЯ его так, что режут порывами все живое, даже
травы. ‡емлЯ простывает. € степнаЯ дорожка хлюпает грЯзной соплецой,
размазаннаЯ на перепутьЯх и крутых поворотах.

ѓ‹Ђ‚Ђ ч…’‚…ђ’Ђџ
ѓосударственное дело
Љалодин, глаза которого умаслила усталость, проглЯдел, когда пропертаЯ
по степЯм, через развалы горнЯцких поселков и пустующие по обочинам
городишки трасса влилась коптЯщей груженой рекой в сумеречную Љараганду,
смешав свои слепЯщие огни с ее подслеповатыми огнЯми. ‘анька не любил этого
чужого угольного города. Ѓудто пойманного, его жалостливо потЯнуло в полк.
Ћн мчал грузовик по тусклым, сплющенным, что свинец, площадЯм и петлЯл,
стиснутый жилыми мертвыми домами, распугиваЯ спЯщие улочки, проносЯсь
безлюдными перекрестками, - мчалсЯ, спешил, хотЯ кроме железной койки в
закуте особого отдела ему было нечем дорожить в полку.
ђасполагалсЯ полк на отшибе, кругом него плодились пустыри и разрытаЯ
брошенными котлованами и траншеЯми землЯ. ‚ этой глуши его скрывал еще
деревЯнный забор вышиной чуть не с телеграфный столб и размахнутый так
широко-далеко, что и столбоваЯ дорога. ‡аборы требовалось объехать тем же
далеким путем, затЯгивающим грузовик воронкой. ‚овсе не заметные, похожие на
стену, вырастали вдруг ворота. ‚ них даже имелась дверка, будто в доме.
Џодвешенные над створами ворот, горели фонари в железных намордниках. Ћднако
было пусто, глухо. € тот свет потупливалсЯ в слЯкоти, замешавшейсЯ днем как
раз подле ворот.
Џо прибытии командировка особистов была отмечена на пропускном пункте
десЯтым часом, то есть в двадцать два ноль-ноль. „ежурный капитан, добрЯк,
которого оторвали от карточной игры, заштамповал и расписалсЯ, со спешащей
усмешкой допросив ‘аньку: "Ђ где секретное начальство, что, умаЯлось,
дрыхнет?" ‘олдаты из караульных, игравшие с капитаном, стоило Љалодину
поЯвитьсЯ на пороге, смолкли, уставившись на него, и пока ‘анька дожидалсЯ
дежурного, все поедали его глазами, будто тому запрещалось находитьсЯ в
одном с ними помещении. Љалодин различал эти взглЯды и переживал их. Ћн и
капитану ничего не ответил, а тот живей уселсЯ за свои карты и вскрикнул:
"ќх, сука, мне бы еще червей!"
Љак бывает к ночи, в караулке завелось свое тепло. •олод со двора уже
не захаживал, надышали, успели втихую и чайничек вскипЯтить.
Љогда ‘анька убралсЯ, то на место его наскочил сквознЯк, эдакаЯ стужа,
что и обдала служивых. Ћдин караульный недовольно скривилсЯ: "…здют,
ездют... Ќате ваших червей, товарищ капитан". „ругой откликнулсЯ: "Ђ ты
скажи, чего он ездит? ѓлЯди, он же и черта этого пригрел, с чертом этим
ездит, сует его впадлу всем". - "ќто всем известно, что ‘крипицын
выслуживаетсЯ, - не удержалсЯ и самый угрюмый товарищ их. - Ћн и парашу
поцелует, чтобы выслужитьсЯ. ќтому салу все мало, он хочет чего пожирней!" €
тут капитан, который было увлексЯ игрой и с потугой раздумывал, чем от
солдатни крытьсЯ, вдруг взвилсЯ и, ухватив говорЯщего за шиворот, рывком
выдернул из-за стола. "’ы это про кого говоришь, про ‘крипицына?! —тобы Я
этого больше не слышал, уродина ты! џ при себе не позволю хорошего человека
топтать". ’ак же неожиданно, как и вспылил, дежурный взЯлсЯ за карты,
отпихнув выдернутого солдата. "Ѓеру, накидывай, чего есть".
Љараульные боЯзливо сбросились, играть стало тЯгостно.
"Ќу, чего сдохли - давай играй!" - накрикнул капитан. "ќто все знают,
что у ‘крипицына прозвище в полку такое", - пробурчал опЯть угрюмый с
обидой, которому и был черед заходить. Љапитан огорчилсЯ, но уж не
вскинулсЯ, а с чувством заговорил: "џ не знаю, за что ему такое прозвище
дали. “ нас в полку хорошего человека со свету сживут, все про него наврут.
‚от ‘мершевича боЯлись, молчали, а он стольким людЯм жизнь успел покалечить,
пока не сгорел. ‘крипицын год в особом отделе командует, никому от него
вреда нет, а каждый не утерпит да пнет. Џотому и пнет, что боЯтьсЯ
разучились, вроде тихонький человек, чего и не пнуть, верно, рЯдовой? Ђ
‘мершевич? Ћн моего солдата было насмерть забил. ’от ему козырнуть
припозднилсЯ. ‡наете, как у него кулак отхватили? ‚от помирать буду, а
вспомню... Ѓыл у нас год, когда армЯней полно служило, а ‘мершевич армЯней
страх как не любил, вроде рожи у них грЯзные, да и никого он не любил! Ћни
все прикидывались, будто русского не знают, а может, и правда не знали. ќтих
армЯней как дезертиров и таскали что ни день в особый отдел. ‘мершевич из
них душу вынимал, они длЯ него были как скот. Ћн в морду их, по зубам, а
кулак и поранил. ‡убы заразные попались, и гангрена эта самаЯ началась.
’огда ему кулак и отрезали. „а чего вы понимаете! ‚ы другого человека,
другой такой полк видали, чтобы вот так - от зуботычин кулак отрезали? Ђ ты
говоришь "сало", рЯдовой. Џонимать надо, чего говоришь".
Љараульные его слушали вЯло, не понимаЯ, какое им дело до сгоревшего
начальничка и почему требуетсЯ другим начальничком дорожить. "Ђ говорЯт,
‘крипицына три раза судили, что он деньги в полку своровал. Љакой же он
хороший человек?" Љапитан разволновалсЯ: "Ќе воровал, это врут! ‚се,
уродины, позабыли, какое взаправду было воровство! …сли бы не ‘крипицын...
„а чего с вами говорить, не знаете вы ничего".
’ем временем за решетками караулки затарахтели и медлительно съехали
набок литые ворота, открываЯ ход заждавшемусЯ грузовику. Ќеподвижный
полковой плац всплеснулсЯ под лучом прожектора, бившего наискось с железной
мачты, воздвигнутой выше крыш. Љоробчатые строениЯ, различаемые лишь по
запаху, который и в отдалении ударЯл - один из бани, будто сохнут там мокрые
кошки, другой тухлый, от пищеблока, - были расставлены по краЯм плаца, как
сторожевые будки. Ќад самим плацем сгущалось почти зримое черное облако, в
котором жилкой в луче прожектора билась непонЯтного происхождениЯ искра -
будто сам воздух превратилсЯ в казенную машину, годную, чтобы вдыхать и
выдыхать.
Џолк вымирал. Џожравших солдат отводили строем в сортир, где поротно и
повзводно происходила последнЯЯ за день оправка, всего их полагалось три.
Џосле солдат уводили в казарму, и если никто не провинилсЯ, то скоро
объЯвлЯли отбой. Љазармы вонЯли портЯнками, хоть и били тех, кто их с месЯц
ни разу не постирал. …ще кругом вонЯло хлоркой, похоже на чужую мочу. Ѓыло в
полку правило, эдакаЯ дезинфекциЯ: повсюду стоЯли тазы, полные хлорки. „лЯ
входа в столовую надо было опустить руки в таз, и тогда лишь давали жратву.
Џосле оправки тоже полагалось смочить руки в тазу. •лорка руки со временем
так разъедала, что они делались похожими на корЯги, а то и начинали гнить.
Љалодин выехал на плац и затормозил у штаба, крепкого каменного
строениЯ, обсаженного кустарником, жесткаЯ щетина которого пушилась
впотьмах. ‘крипицын мучительно очнулсЯ и вытрЯхнулсЯ из грузовика.
ЏрихрамываЯ, он поплелсЯ к штабу, будто засыпаЯ на ходу, но уже подле
крыльца сшибсЯ с офицером, который крепко его схватил и с радостью потрЯс:
"ЏопалсЯ, ‘крипицын? —то, уже знаешь, бежишь? „оигралсЯ, дослужилсЯ? Ќебось
кубарем полетишь?" - "џ ничего не знаю!" - возмутилсЯ ‘крипицын, отпихиваЯ
панибрата. Ћфицер не обижалсЯ, уцеплЯЯсь за него еще крепче. "Ћн не знает,
хорош особист! „а Џобедов весь полк с самого утра запахал - где ‘крипицын,
давайте мне ‘крипицына... Ќа менЯ набросилсЯ, что галстук помЯт. Ђ Я ему так
и сказал, что галстук у менЯ глаженый. ’ы чего, ‘крипицын, обгадил старику
самочувствие - и в кусты?"
Ћни толкались и пихались впотьмах, почти не видЯ друг друга. ‘крипицын
отступал, офицерик напирал - так и влетели в обнимку на крыльцо, Ярко
освещенное. € офицер, разглЯдев ‘крипицына, сам отпрЯнул. "џ никому не
гадил, Я из командировки!" - отбивалсЯ дознаватель. "’ы чего, могилы рыл? -
пробормотал, уже отбегаЯ, налетевший и, посторонЯсь, крикнул: - Ђ чего тебЯ
искали, ты кого убил, а, ‘крипицын?" Љрикнув это, офицерик и вовсе пропал в
кустах, а ‘крипицын, оставленный в покое, вдруг согнулсЯ, будто его пнули в
живот...
‚ штабных окнах вовсю горел свет. Ћкно кабинета командира полка ”едора
”едоровича Џобедова никогда не гасло, хоть бы и весь штаб к полуночи
прогорел и обуглилсЯ в сумерках. ‘тарый полковник заставлЯл себЯ просиживать
на службе до самых поздних часов, чтобы кругом не подумали, будто он дремлет
или же отсутствует, когда по должности ему всегда положено бдить.
“меньшившись, сжавшись, ‘крипицын юркнул в штабную дверь, точно мышь в
половичную щель. —тобы пробратьсЯ в штаб, таковой ловкости не требовалось,
но подавленный дознаватель так и чувствовал себЯ - мышью. Ћн шмыгнул по
пустой лестнице до второго, полковничьего, этажа и затих. Џо этой по верхней
половине штаба, если делить вдоль, а не поперек, прогуливались под локотки
самые подозрительные звуки, которые сговаривались и сплетничали. ‡вуки эти
пугали ‘крипицына и мешали подслушивать поточней, какие разговоры велись за
самими стенами. Ћн замер подле приемной полковника, жаждЯ скорее все
разузнать и понЯть. Џробежал было еще вдоль стены, но когда наконец затаилсЯ
у той увесистой двери, за которой и впрЯмь раздавались возбужденные голоса,
вдруг распахнулась одна из канцелЯрий и в коридор шагнула толстаЯ писарица с
галочками вместо губ и бровей. ‘крипицын незамедлительно распрЯмилсЯ и
потЯнулсЯ к ней, соображаЯ на лету, что бы соврать. Џисарица же тЯжело
ухнула, так, что и груди ее вздулись тучами, и шарахнулась обратно в
канцелЯрию, как если бы увидала мышь. ‚торой такой случай, когда от него
шарахались как от прокаженного, лишил ‘крипицына уверенных чувств. Ћн
позабыл о страхе и ринулсЯ в приемную, чтобы узнать, что же могло произойти
у полковника, пока он всего на день отлучалсЯ из полка.
‚ приемной, пахшей тем кислым духом, какой обычно заводитсЯ в пустующих
помещениЯх, пребывали в самых простых положениЯх, стоЯ друг против друга с
опущенными руками, два известных штабных чина. ’о ли почетный, то ли вечный
дежурный по штабу старлей •рулев и сам начальник штаба подполковник Џетр
‚алерьЯнович „егтЯрь. Џодполковник походил на гвоздь и возвышалсЯ над
молодым •рулевым, бывшим еще худощавей начальника штаба, но маломерным,
щуплым и потому похожим на бледную поганку. ‘хожесть с гвоздем и грибом
обоим придавали одного образца фуражки и одинаковые мундиры, эти казенные
столбики, на которых, казалось, и держались фуражки. „егтЯрь стеснЯлсЯ
залысины, ее и скрывал фуражкой, снимаЯ головной убор лишь на партсобраниЯх.
Ђ человек этот и впрЯмь был что гвоздь. ‘лучалось, его вбивали по самую
шлЯпку, потом вытаскивали клещами. ‘лучалось, его гнули, но тотчас и
выпрЯмлЯли, если понадобилсЯ, и опЯть вколачивали - и потому можно сказать о
„егтЯре как о стойком и беспрекословном человеке. „егтЯрь любил службу и жил
службой, чем и нажил этот свой похожий на гвоздь вид.
—то же до •рулева, то молодой неприглЯдный лейтенант неспроста очутилсЯ
в приемной полкового командира. Џобедов пригрел его под своим крылом, потому
что •рулев был внуком самого генерала •рулева. ѓенерал был за Ћтечественную
войну трижды ѓероем и дослужилсЯ до командующего армией. Ћднако после войны
назначили его командовать ‡ауральским округом, чтобы не зазнавалсЯ. Џотом он
было взлетел, но за крутость и несговорчивость его так же скоро спровадили
на пенсию, вовсе обезопасившись. € генерал, от одного имени которого дрожала
в другие времена землЯ, неслышно скончалсЯ в тогдашние годы, угас в кругу
детей своих и внуков, которых любил и не любил. €з всей его родни служить
подалсЯ один лишь внук, не понимаЯ того, не желаЯ понимать, что имЯ •рулева
ничего больше в армии не значит, что есть в ней и другие имена, и другие
генералы. € тогда, когда другие внучатые •рулевы пользовались оставленным им
наследством, один этот глупый, самодовольный •рулев-внук погрЯз в степной
дикой армии, позабытый родней и сам свою родню за родню не признававший. €мЯ
генерала еще пользовалось уважением у мелких армейских начальников, и тот же
”едор ”едорович Џобедов заЯвлЯл, что чуть не всю войну прошел под его
командованием; те люди гордились, вспоминаЯ, что ими командовал генерал
•рулев. Ћднако старший лейтенант •рулев страдал, престарелого уважениЯ и
места в прокисшей приемной ему было мало. Ћ начальстве он говорил:
"‘тарперы, свиньи у корыта". Ћ солдатах говорил: "еи немытые, свиньи". Ђ
вот ‘крипицына не мог терпеть, все его страданье так и возмущалось при виде
этого похожего на бабу безродного прапорщика.
Љогда на пороге образовалась фигура ‘крипицына, опЯть же кособокаЯ, с
жалким и уродливым портфелем, которого он не выпускал из рук точно меньшого
брата, штабные замерли; могло подуматьсЯ, что о нем и вели накоротке речи.
‘говор прЯмо почудилсЯ ‘крипицыну в их молчании, и он рванулсЯ: "џ хочу
говорить с полковником, Я знаю, менЯ ожидают!" - "Ђнатолий, ты в крови", -
промолвил тогда „егтЯрь и посерьезнел. "ЏолнаЯ приемнаЯ грЯзи", - подал
голос •рулев и преградил дорогу разбежавшемусЯ прапорщику. "ѓрЯзи много... -
поддакнул „егтЯрь. - Ђнатолий, так нельзЯ к полковнику, непорЯдок". -
"Џропустите менЯ", - затравленно попросил ‘крипицын. "Ќе пропущу и даже
докладывать не стану", - твердил •рулев. "Ќет пропустишь!" - ухватилсЯ
прапорщик за того своими ручищами. Ћт всего этого у порога полковничьего
кабинета произошел шум и дошло бы до схватки, но в то мгновение дверь
распахнулась и показалсЯ сам ”едор ”едорович Џобедов с уже приготовленными
словами: "ќто что ж происходит, тут командир полка, а не базар
располагаетсЯ!"
ЏропадаЯ в кабинете длЯ всех, скрываЯсь в его покойных приЯтных стенах,
будто лЯгушка в болотной тине, полковник всегда захватывал людей врасплох,
выскакиваЯ наружу вдруг, отчего рождалось впечатление, будто он вездесущ.
‘ухонький и в то же времЯ с брюшком, будто под мундир запихнули подушку,
обделенный ростом, то есть почти китаец, но с вылупленными голубыми глазами,
”едор ”едорович Џобедов в целом был таков, точно произвелсЯ на свет не от
любви, а от испуга. ‚ спокойном состоЯнии он весь морщилсЯ и увЯдал, делаЯсь
тихим и даже послушным, заметно притом глупеЯ. Ћднако стоило его вспугнуть,
как он мигом наливалсЯ крепостью, так что даже расшатывалсЯ от тЯжести, и
отличалсЯ тогда слепым гневом. —еловек безвольный, он с перепугу достиг
места и командира полка, с перепугу же на той должности и держалсЯ.
"”едор ”едорович, менЯ не пускают!" - раскис выставленный напоказ
‘крипицын. Џолковник набычилсЯ. ЋглЯдываЯсь с опаской по углам и ничего не
говорЯ, он запихал прапорщика поскорей в кабинет и сам туда же скрылсЯ.
‚ кабинете полковник кинулсЯ на ‘крипицына и заорал, даваЯ волю своим
переживаниЯм: "‘овесть потерЯл, говнюк? Ќу и забулдыга, да об тебЯ весь
замараешьсЯ!" - "”едор ”едорович, виноват, Я все исправлю, на вас и пЯтнышка
не останетсЯ..." - "Ћн исправит! „а ты в зеркало, в зеркало поглЯди - что ты
из себЯ представлЯешь?"
Џоворотившись боЯзливо к зеркалу, ‘крипицын так и вмазалсЯ в громоздкое
серебрЯное блюдо, полное отражений: всЯ шинель его была в бурой степной
грЯзи, ошметьЯ которой прилепливались орденами прЯмо на грудь, а лицо было
таково, будто по нему ходили сапогом, раскровив и смешав с той же грЯзью. Ћн
дернулсЯ, отлип от зеркала, извернулсЯ к полковнику и беспамЯтно, но с
торжеством произнес: "‚ менЯ стрелЯли!"
“слышав это, Џобедов всунулсЯ глубоко в мундир. “силенный произведенным
на старика впечатлением, ‘крипицын взъерошилсЯ и незамедлительно доложил: "џ
был в Љарабасе, в шестой роте, у капитана •абарова... - € всучил полковнику,
переведЯ дыханье: - ќтот •абаров менЯ пулей встретил, роту взбунтовал, если
вам неизвестно, если хотите знать". - "„а не может быть! - загудел
полковник. - Ѓрось, Я в шестую вчера звонил, как уговаривались, и порЯдок
навел еще какой. ‚се разъЯснил этому капитану, и он уЯснил. ‘мирный мужик,
все с ним обговорили, и всыпал Я ему, сам же просил, чтобы построже с ним!"
- "Љак же это получаетсЯ, ”едор ”едорович... - извелсЯ ‘крипицын. - ‚ы ему
всыпали, а он мне! Џриезжаю расследовать, а со мной обращаютсЯ как с пустым
местом". Џобедов гаркнул: "Ђ ты не зарывайсЯ, ты и есть пустое место. ’ут
значит один командир полка". Ћсобист сжалсЯ и заговорил глуше: "џ
расследовать приезжал. € ведь назначили вы по этому делу дознание? Ђ все
документы на пол бросают и мне же арестом грозЯт, когда обыск пытаюсь
провести. Љапитан этот вас генералом называет, на вопросы мои отвечать
отказываетсЯ, генерал, мол, от дачи показаний его освободил. ЏолучаетсЯ - вы
генерал, а в менЯ он выстрелил, ”едор ”едорович, чуть не убил!"
Џолковник отступилсЯ и уселсЯ, вцепившись в подвернувшийсЯ стул. …му
сделалось тЯжело стоЯть, в расстройстве он заговорил искренним голосом,
пытаЯсь упредить ‘крипицына, то есть обрушитьсЯ покрепче на него: "џ все
помню, чего говорю, командир полка не петрушка. ЊенЯ в эти заговоры не
впутывай, какой еще генерал? Ќу чего сопишь, чего пЯлишьсЯ?! ’ы так
докладывал, что сгноили запас картошки, вот с этим Я согласилсЯ, проверЯть
не стал. Ќо если картошка на поверку целаЯ, то наказывать за что? Ќу за что?
‚ечно ты менЯ впутаешь, говнюк, а дела и нет. € вроде уж все решил... —то
капитан без приказа действовал, всыпал ему. —то картошка в целости, это Я
поддержал. € другим прикажу, пускай поработают, захребетники, а то всем вам
лишь бы жрать! € нґа тебе, бабушка, - опЯть ты, опЯть все запутал, так Ясно
было, а ты менЯ опЯть покоЯ лишил. ‘лышь, чудо на палочке, устал Я, выведешь
ты менЯ, самого отправлю под суд". - "‚ыходит, что вы этого •абарова
простили без всЯких фактов?" - открыл длЯ себЯ ‘крипицын с той болью, что
даже произнес вслух. Џобедову никак не хотелось отвечать, все его мучило, и
он лишь в сердцах вскрикнул: "„а отвЯжись ты! —его пристал? —его захочу, то
и сделаю, небось Я еще командир полка". - "џ хотел как лучше, ”едор
”едорович... - затаилсЯ ‘крипицын. - џ думал: что про нас скажут? Џотом и
проверка на носу". “слышав о проверке, полковник заворочалсЯ на стуле, будто
его укололо в зад. "Ђ что за генерал? —его этот капитан про генерала
говорил? ‚едь к нам и проверЯющий генерал едет". - "‚от Я и говорю, ”едор
”едорович, не подумали вы, что за птица этот капитан... Ћн же вашего
разрешениЯ на картошку не спрашивал, да вы бы его и дать не смогли. Џришлось
бы за ним сначала к комдиву обращатьсЯ, а тому - еще выше, может, к самому
главкому, чтоб разрешить. ’ак что дело как бы и не в картошке, а в том, что
осмеливаетсЯ против порЯдка пойти такой человек, которому терЯть нечего, как
этот •абаров. ЏолучаетсЯ, дело-то в нем. ’акие люди поопасней любой заразы,
длЯ них порЯдков нету. ‡авел он этот свой огород - пожалуйста, вот уже и
стрелЯть осмелилсЯ". - "’ак он чокнутый, этот •абаров! - испугалсЯ
полковник. - Ќу, верно, ишь ты, чего придумал! ќх, Ђнатолий, правда, что Я
не подумал... ‚правил старику мозги". …ще он подозвал взволнованного
особиста к себе: "Ќу не зарывайсЯ, садись". Џотом задумалсЯ и доверительно
заговорил: "Ђ эта - картошка... •м, куда же ее девать? Њожет, и сдадим в
органы?" - "Љак прикажете, ”едор ”едорович, - не дрогнул ‘крипицын, - но
органы, они же не роднаЯ мать. ‚ерно вы сказали, с картошкой этой ну прЯмо
влЯпались. ‹учше, если бы ни одна живаЯ душа о ней не знала, чтобы хоть
пропала, да хоть сгнила совсем". - "Ќет, погоди... ‚се же по закону
требуетсЯ как положено..." - "ќто верно, ”едор ”едорович, но вы не думайте
об этом, Я на себЯ ответственность беру. џ уже сделал, что ее больше нету".
- "Ћбратно, что ли, закопал? Ђнатолий, глЯди, хватит менЯ выводить". - "„а
не беспокойтесь, ”едор ”едорович, Я же вам обЯзанный. ‚се сделал Яснее
Ясного, не подведу". - "Ђ как с капитаном быть, с этим •абаровым? Ѓольно он
зарвалсЯ, что правда, полагаетсЯ наказать". - "Ћтдайте •абарова мне. џ
поставлю в его деле точку. Љартошка картошкой, с ней влЯпались, но сам он
себЯ подвел под приговор, что целилсЯ, стрелЯл при свидетелЯх". - "ќх,
тЯжело мне... ’акаЯ каша перед самой проверкой завариваетсЯ". - "Ђ кто
сказал, ”едор ”едорович, что сразу судить надо? „ела, они долго делаютсЯ...
Љак ни крути, почистить полк ох как желательно. Ђ то как бывает? ‚ыскочит
такой чокнутый к генералу, и удержать не успеют, и доложит что в голову
взбредет, а то ведь и пальнет! „а-да, ”едор ”едорович, такой и по генералу
пальнет. Њожет, нас еще и похвалЯт за бдительность, а уж судить будем, когда
проверка пройдет, чтобы на глазах пуховым выглЯдел полк". - "‹адно, принимай
решениЯ, Я поддержу".
Џо ”едору ”едоровичу было видно, что он лишь крепилсЯ, ЯвлЯЯсь на
службу молодцеватым мужичком, со свежевыбритыми твердыми щеками, в упругом,
может, потому что ушитом, мундире. Џодноготную этого ушитого молодца в упор
и разглЯдывал ‘крипицын, выслеживаЯ настоЯщее настроение полковника. Љ
исходу днЯ Џобедов уже был выжатым, щеки его обвалились, и румЯнец, который
ЯвлЯлсЯ ненадолго после бритьЯ, превратилсЯ в сизые пЯтна, утыканные седой
щетиной вроде подушки длЯ иголок. ‘крипицын не утерпел и спросил старого
полковника врасплох: "Ђ зачем искали менЯ, ”едор ”едорович, говорЯт, с
самого утра? ел к вам, чего только не передумал". € у полковника,
собравшегосЯ уже распрощатьсЯ с плохим вестником, заныло сердце, будто залез
в Яблоко червЯк. Џобедов помнил, зачем разыскивал ‘крипицына: он и хотел
объЯвить, что капитан из шестой роты, как выЯснилось, картошку не
растрачивал и в целом не виноват. Ћчень он был доволен, когда выЯснил, что
дело легко можно закрыть и выбелить полк вчистую перед прокурором округа.
Џобедов еще и гордилсЯ, что распутал дело своими руками, и ему не терпелось
поставить это подчиненным на вид. Ћднако теперь он боЯлсЯ сказать об этом
‘крипицыну, потому и выкрикнул в ответ, багровеЯ: "…сли командир полка
зовет, обЯзан ЯвитьсЯ. џвитьсЯ и доложить! ’ы говно, а командир тебЯ весь
день ищет, потому что обЯзан ЯвитьсЯ и доложить".
‘крипицын поднЯлсЯ со стула, и полковник его не удерживал.
“бравшись из полковничьего кабинета, ‘крипицын вздохнул полной грудью и
с легкостью и здоровьем, как после хорошей бани. Ќастроение его было самое
лучшее. "—его, слава дедушкина покоЯ не дает?" - осведомилсЯ он у •рулева,
который сидел уже не в пустой, а в казавшейсЯ кем-то опустошенной приемной,
ухватившись за ненавистные ему бумаги, серые даже на цвет. Џодслушивал
разговор, происходивший в кабинете! ‘крипицын же так и почуЯл - навроде
вони. "Ќе сметь!" - взметнулсЯ •рулев, выдавив свой завистливый ком, вечно
застревавший в горле. "€звинЯюсь, товарищ генерал, - согнулсЯ с угодливым
видом ‘крипицын. - ‚иноват, дайте мне ремнЯ, если можно. - ‡атем он
ухмыльнулсЯ и выпрЯмилсЯ перед трЯсущимсЯ от гнева •рулевым. - Џослушай,
товарищ... генерал, еще раз под руку тЯвкнешь - Я шею тебе сломаю".
ђискнув длЯ своего удовольствиЯ ударить по ней сапогом, ‘крипицын с
грохотом распахнул увесистую дверь приемной. € вышел прочь уже таким
разогнутым, будто отправилсЯ на богатую прогулку.
•рулев, чуть оправившись от происшедшего, казалось, бросилсЯ догонЯть
наглого прапорщика, потому что злость из него так и брызгала. Ћднако догнал
он обидчика в совершенно обратной стороне, то есть ворвавшись в кабинет к
полковнику, к ”едору ”едоровичу, где с ним и случилсЯ нервный срыв: "ЋпЯть
‘крипицыну все с рук сошло, Я это понимать отказываюсь! Ћн входит грЯзнее
свиньи, а вы, вы опЯть не обращаете вниманьЯ. —то он тут разгуливает по
штабу, свиньЯ, где же наша офицерскаЯ честь?!" - "‡акрой дверь, закрой
дверь..." - изнывал Џобедов, которому в упор выстреливали пустые проемы, так
что его взглЯд падал будто в могилу, кончаЯсь в самом штабном коридоре шагов
за двадцать, у глухой далекой стены. "Ќет, не закрою и не уйду, - храбрилсЯ
•рулев. - ‘начала ответьте, откуда у него такие права, что он может
оскорблЯть офицеров, что в приемную заваливаетсЯ, как к себе в сарай". - "Ќу
остынь, брат, чего ты взъелсЯ? ‘лужба у него такаЯ... „а закрой дверь, кому
говорю!" - "”едор ”едорович, как вы не замечаете, что ‘крипицын сознательно
вам вредит, какую он паутину вокруг вас сплетает, а глЯдит... как он на вас
глЯдит? ‚ы замечали? Ќагло, без уважениЯ..." - "€шь, сам наплел, хоть
закусываешь? ’ы закусывай, брат, а то со страху и наблюешь мне тут,
привидитсЯ чего". - "”едор ”едорович! - выкрикнул •рулев. - џ понимаю, вам
смешно... Ђ вы вспомните: где ‘крипицын - там после него пожар. Ћн же все
поджигает, именно вредит. Ћн же всех ненавидит, этот уголовник, он и за
копейку убьет". - "Ќу и Я чуть под суд не попал. „а мы все под судом ходим.
Ђ хочешь знать: когда ‘крипицына судили, Я его и зауважал, - усмехнулсЯ
Џобедов. - „а и ты не простак! џ глЯжу, зависть гложет, что начальником у
менЯ не стал? Ђ ты погоди, еще станешь. Ќе задирайсЯ, тут Я всеми командую,
мне и видней. ‘мершевич, знаешь, матерый был волк, а он ‘крипицыну одни
примерные аттестаты давал, Я сам читал, так что ты пожаром своим подавись. €
будет ‘крипицын, пока он мне нужный. € ты будешь... ‡акрой же дверь, говно
такое, простудишь всего! € ты будешь, это, служить... - ‡апутавшись,
измученный, старый полковник ударил в сердцах по столу, выпалив: - …сли
чего... Я сделал, Я и разберу".
‚ то мгновение, когда Џобедов ударЯл кулаком по столу, уставившись
вперед выпученными глазами, взглЯд его как бы столкнулсЯ с мешковатой,
скривленной портфелем фигурой, котораЯ вдруг вроде бы выросла в тусклом
штабном коридоре наподобие пугающей тени... "‚о-о-он!" - взревел дико
полковник, отчего •рулев, так и стоЯвший подле порога, остолбенел в
наиплачевнейшем виде. Ћднако тень уже растворилась, точно и не было никаких
теней. "’ьфу ты, померещилось мне... ‘ вами сам чокнутым станешь. Џрости,
сынок, завари мне чайку погорЯчей..." - произнес, отпыхиваЯсь, полковник. €,
пЯтЯсь, боЯсь ослушатьсЯ, точно бы вправленный, •рулев выскочил из кабинета
- заваривать ”едору ”едоровичу чай.
Њежду тем ‘крипицын вовсе не померещилсЯ старому полковнику.
Ћтправившись из приемной, он не покинул штаба, а задал кругалЯ. Ћн пошагал
по коридору в тупик, будто намеревалсЯ с того конца хорошенько разбежатьсЯ.
Ћднако, дойдЯ до стены, он очутилсЯ как раз против незаметной, в самом
закуте штаба, двери с фанерной табличкой "Џ. ‚. „егтЯрь". ‚ ту дверь он и
постучалсЯ. Ќачальник штаба подкреплЯлсЯ, когда раздалсЯ этот украдкий стук.
Ћн устроилсЯ за казенным столом в своей фуражке, скрывавшей залысину, держа
в одной руке смоченное в сгущенном молоке печенье, а в другой - простой
граненый стакан с еще дымЯщейсЯ жидкостью. Љабинет „егтЯрЯ был скромней, чем
у полковника, без приемной, без орехового шкафа и продолговатого стола, без
зеркала. ‘реди скудных предметов в нем присутствовал строгий порЯдок; было
видно, что предметы служат так же исправно, как и их начальник. Љогда
раздалсЯ стук, „егтЯрь застеснЯлсЯ, убираЯ печенье в стол. "Џетр
‚алерьЯнович, можно к вам?.. - просунулась голова. - Џростите, Я не знал,
что вы кушали, приЯтного аппетита, Я тогда потом заглЯну..."
Ќачальник штаба успел лишь узнать ‘крипицына, как тот неожиданно
скрылсЯ, оставлЯЯ Џетра ‚алерьЯновича в одинокой тиши. Ќичего не понЯв,
„егтЯрь тЯжело вздохнул и пригорюнилсЯ, без особой причины переживаЯ
непонЯтную вину. ‘крипицын же подалсЯ в обратную сторону, будто ошибсЯ и
крылом, и дверью в поисках выхода из штаба, где больше ему нечего было
делать. Ђ попавшись на глаза Џобедову, он и сам вдруг так перепугалсЯ, что и
вышмыгнул из штаба будто мышь.
Џочувствовав, что вовсе выдохсЯ, ‘крипицын решил заночевать в особом
отделе, чтобы не ехать в общежитие, на другой конец Љараганды. Џосле того
как сгорел деревЯнный дом, особый отдел занимал пристройку на задах штаба,
прилеплЯвшуюсЯ к зданию будто грибок и так плохо заштукатуренную поверху,
что штукатурка на боках осыпалась, отчего из трех ее стен торчали бревна
худыми ребрами. ‘вет в окнах не горел, и дверь была заперта. ‘анька еще не
воротилсЯ из гаража, куда должен был отогнать грузовик. ‘анька и жил в
особом отделе, как позволил ему ‘крипицын, но сейчас он об этом совсем
позабыл. ‘крипицын справилсЯ с замком своим ключом и вихрем пронессЯ по
отделу.
Љомнаток по счету здесь было три, не считаЯ холодного предбанника, в
котором устроилась вешалка с умывальником, и походили они на вагонетки,
прицепленные к единственному кабинету будто к дизелю. ‡агружали их
несгораемые шкафы с тайными бумажными душами. ‚ одной из этих комнаток за
шкафами и приютилсЯ калодинский закуток с кроватью. ‚ нем-то ‘крипицын и
разоблачилсЯ, скинув на пол похожую на кожух шинель, а затем и китель с
рубахой, оставшись по поЯс голым. ЏотрЯсаЯ рыхлым белым животом и грудЯми,
он пошагал по вагонеткам, распахнутым настежь, в холодный предбанник, чтобы
отмытьсЯ, но, когда пустил воду, в отделе вдруг застрекотал звонок
служебного телефона. •оть он не подходил, звонок не умолкал. ‘крипицын
съежилсЯ: откуда знают, что он еще на месте? ‡нать и требовать мог один
человек. ЏоплетЯсь в свой оживший кабинет, ‘крипицын в том не ошибсЯ.
‚ трубку втиснулсЯ скомканный голос Џобедова: "Ђнатолий, он мне
звонил!" - "Љто, ”едор ”едорович?" - "„а •абаров твой, вот кто!" - "—его,
чего он говорил?!" - "џ с ним не разговаривал, говном таким. џ приказал не
соединЯть и чтобы свЯзь, чтобы мне ее враз отключили... ’ы что же, не
арестовал его? ќто как, это почему он до сих пор на свободе?" ‘крипицын
молчал, и полковник испереживалсЯ: "Ђнатолий, ты слышишь? Ђле, але...
Ђнатолий, Я говорю, завтра же его за решетку!" ‘крипицын отозвалсЯ,
выгадываЯ времЯ: "Ђ постановление на арест?" - "’ы поезжай пресеки, а Я уж
выпишу". - "•орошо, ”едор ”едорович, Я зайду утром, обсудим". - "Ќечего тут
обсуждать. ’ы утром в шестую поезжай. Ќаделал делов, так давай обеспечь и
порЯдок".
‘крипицын швырнул загудевшую трубку, наговариваЯ злое себе под нос. €
вдруг смолк, а потом и потихоньку засмеЯлсЯ тем сухим шуршащим смехом, будто
дышит, то есть задыхаетсЯ, бегущий пес. “хватившись за брошенную трубку,
надышавшись, он вызвал полковой коммутатор: "ќто ‘крипицын говорит.
Џолковнику был звонок из шестой роты? Ђ кто вызывал?.. ’огда быстро менЯ
соедини... —его-чего?.. Ђ Я говорю - соединЯй, особого отдела эти приказы не
касаютсЯ, давай Љарабас".
Ќад воздушным молчанием аппаратов и проводов, заполнЯемым бульканьем да
сопением, будто бражнаЯ бочка, ‘крипицын пролетал долго и от ожиданиЯ,
казалось, опьЯнел. Ќо послышалсЯ голос, пробилсЯ, и он тут же схлестнулсЯ с
ним, затЯнул узел: "естаЯ? ’ы что, Языка не вЯжешь? ѓде •абаров?.. —то ты
сказал?.. ЏьЯнаЯ морда, поговори мне еще... ‘лушай и запоминай, •абарова ты
выпустишь! ‚ыпускай! € скажи, что командир полка его делом займетсЯ, когда
дойдут руки. ђоты ему не давать, считаетсЯ с этого днЯ отстраненным, чтоб и
рЯдом не было с караулом. ‘лышишь менЯ? € чтоб никаких звонков, в полку и
без него дураков хватает. ’ак и скажи - дураков".
Ћтсоединившись, ‘крипицын мигом свЯзалсЯ опЯть с коммутатором: "ќто
‘крипицын, Я переговорил... …сли сам полковник позвонит в шестую, доложите
мне... —его? ‚ особый отдел захотелось попасть?! Ђ если из шестой позвонЯт,
переключайте звонок в отдел, разберемсЯ, чего они там". ’ем временем, когда
‘крипицын с легкостью ворочал звонками, в пристройку особого отдела заЯвилсЯ
‘анька. Ћн и не думал, что застанет начальника, но, услышав его голос,
понЯл, что ‘крипицын решил заночевать. ќто и прежде случалось, хотЯ,
наученный прошлогодним пожаром, ‘крипицын опасалсЯ оставатьсЯ в отделе по
ночам, но если все же оставалсЯ, то ‘анька освобождал ему койку за
несгораемыми шкафами, а сам уходил скрючиватьсЯ в гараж. ‚от и теперь,
переминаЯсь, Љалодин дожидалсЯ такого приказа.
“видев ‘аньку, обжегшись об него взглЯдом, ‘крипицын разозлилсЯ: "’ы
чего, ты почему у менЯ за спиной?" - "’ак Я пойду в гараж..." - попЯтилсЯ
тот, но ‘крипицын опомнилсЯ, передумал: "Џогоди... „рыхнуть потом будешь,
сначала отмой грузовик". - "’ак точно, Я и отмыл". Љалодин отвернул темное,
кожевенное лицо и шагнул к выходу, но ‘крипицын все не мог выпустить его из
отдела. "Џостой, Љалодин, послушай менЯ... џ на нервах был, понимаешь? ‚сю
дорогу на нервах, как еще выехали из Љараганды. „а, Я сам получил этот
приказ, откуда - Язык не повернетсЯ выговорить. џ никому не имею права
разглашать, но запутал тебЯ, поэтому будет надежней, если узнаешь...
Љартошка была опасной, поступил приказ ее уничтожить. ќто все, что Я сам
знаю, тут государственное дело, видать сразу. ‚ известность были поставлены
Я и командир полка, вот еще ты, но с этой минуты забудь об этом деле".
‘казав, что взбрело горЯчкой в голову, ‘крипицын и сам содрогнулсЯ,
увидав, как слепо поверил ‘анька, как заныл с накопленным мученьем: "џ знал,
Я знал... џ за вами, куда хотите... џ хоть убью..." - "’ы это, молчи, чего
еще придумываешь? - одеревенел ‘крипицын. - ЋставайсЯ в отделе, слышишь,
утром вычисти мою шинель и ни шагу чтобы отсюда". - "Ђ как же вы, если Я
останусЯ?" - спохватилсЯ с преданностью ‘анька. "Џойду в лазарет, мне дадут
место, а ты выспись хорошенько".
џвившись в лазарет, ‘крипицын разбудил дежурного санитара и без долгих
объЯснений потребовал себе койку в офицерской палате на одну ночь. ‘аньку
Љалодина в ту самую минуту он вычеркнул. ‘начала из состава особого отдела,
почуЯв, что этого солдата больше не должно быть рЯдом. Ђ потом, долго
засыпаЯ в пустой палате, точно натощак, и раздумываЯ о том, как бы
сподручней избавитьсЯ от этого лишнего ему теперь свидетелЯ, ‘крипицын
поймал себЯ на мысли: лучше бы солдат сам по себе пропал, хоть бы и умер. €
с этой мыслью, промелькнувшей по многу раз в мозгу, с эдакой рЯбью в
извилинах он и уснул...
Ђ что же знали об Ђнатолии ‘крипицыне в карагандинском полку? €мЯ
прапорщика сделалось известным всем в один день, когда некто ‡адирайло, он
же полковой мЯсник, изловил человека, вымогавшего у него сто рублей денег.
—еловека этого, с деньгами в кармане, толпа с гулом провела по полку и
бросила, побитого, всего в крови, к дверЯм особого отдела. ’ак и началась
известность ‘крипицына. Џотому как он и был тем человеком, пойманным и
побитым. ‡а жадным ‡адирайло чуть не следом потЯнулись и еще людишки в
надежде, что им вернут деньги: из одного ‘крипицын угрозой вытЯнул пЯтьдесЯт
рублей, из другого червонец, с кого-то тридцать рублевок... —удно было, с
чего бы эти прижимистые людишки отдавали свои деньги. —удно было и то, что
брал их ‘крипицын расчетливо, будто имел свое мнение, сколько и с кого
возможно состричь.
‘удили прапорщика в клубе, прилюдно, как и всегда судили в полку.
‚иновным он себЯ не признал и молчал все следствие, а также отказалсЯ от
защитников, взЯвшись сам себЯ в трибунале защищать. Ђ когда перешло к нему
слово, принЯлсЯ мЯсника обвинЯть, сколько и когда было им наворовано у
солдат. ‘разилсЯ он и с другими потерпевшими, которые если не воровали, то
были виноваты в другом, как начальник лазарета военврач Џокровский:
старикашка поселил в лазарете солдата, которого баловал отпусками, жратвой,
уколами, а сам им тешилсЯ.
Џотерпевшие все отрицали, показываЯ, что ‘крипицын вымогал деньги,
угрожаЯ их жизнЯм. Ћднако добраЯ половина полка, которую согнали длЯ
слушаниЯ в клуб, знала про себЯ, что ‘крипицын говорит правду. Ћн же делал
одно заЯвление за другим, настаиваЯ, чтобы указанные факты были расследованы
с той же серьезностью, с какой расследовали вымогательство.
€ еще ‘крипицын заЯвил, что денег грЯзных не тратил, что он длЯ того
лишь надавливал на этих прыщей, чтобы они не выдержали и лопнули, сами себЯ
выдав. ‘ообщил также, что неоднократно докладывал в особый отдел о личностЯх
потерпевших всю правду, но в особом отделе отмалчивались.
„ело принЯло самый неожиданный поворот, потому что записки ‘крипицына в
отделе обнаружились. Ћб этом доложил уже начальник особого ‘мершевич,
покрываЯсь испариной на глазах трибунала. ‚ объЯвленном перерыве, чему были
свидетелЯми конвоиры, этот ‘мершевич подлезал к ‘крипицыну со всех сторон и
шипел, боЯсь, что его услышат: "‡абыл, откуда тебЯ вытащили? ‘иди тихо,
салоед!" Џосле перерыва слушание было прекращено, и ‘крипицына отвезли в
следственный изолЯтор.
Џолк втихую гудел. Ђ на следующее утро обнаружили, что повесилсЯ в
лазарете Џокровский. ‡адирайло отправилсЯ в прокуратуру - отзывать
заЯвление. Ђ в полку начались допросы, дознаньЯ... ‘колько голов полетело!
Џолк выглЯдел так, будто с него содрали кожу.
‘тарого командира полка сменили новым - им сделалсЯ с перепугу ”едор
”едорович Џобедов, который воровал понемногу, а потом и вовсе завЯзал,
получив командирство. ‘крипицына оправдали, и его, к великому удивленью,
взЯл к себе ‘мершевич дознавателем в особый отдел. ’огда-то он и получил
важную прибавку в звании, произведенный в старшие прапорщики. € многие потом
слышали, как, бывало, ‘мершевич его распекал: "Ќу ты, сало, Я тебЯ еще не
простил, сиди тихо".
‘колько времени минуло, не сказать: жизнь в полку наладилась, и счет
времени потерЯли. € про скрипицынское дело совсем было позабыли. Ќовым
делом, трЯхнувшим полк, было дело семерых. ‘лучилось оно без ‘крипицына, но
многое изменило и в его жизни. Ћбычно по осени городской санэпидемстанцией
посылалась машина - и полковой сортир откачивали, полный уже до краев. ‡а
вызов отвечала тыловаЯ служба, но там тогда сменилось начальство и машину
позабыли вызвать. ‡имой сортир переполнилсЯ, отчего и расположение полка в
укромных местах стало засорЯтьсЯ. ‚ычерпать говно было невозможно, потому
что зима есть зима. Ћставалось или выдалбливать, или ждать весны, чтобы
растаЯло. ‚едь если бы выдалбливали, то могли и саму теплушку снести.
’огда-то ”едор ”едорович Џобедов самолично и приказал отрыть на задках еще
одну отхожую Яму, временную. …е ковырЯли в мерзлой земле семеро солдат,
находившихсЯ на излечении в лазарете. €х привлекли, чтобы не отрывать
здоровых людей от службы, да здоровые и не согласились бы строить парашу.
„оходЯги же и этому радовались, чтобы хоть с недельку еще не видать казарму.
Ћни уже расковырЯли Яму в человеческий рост, когда наткнулись на глыбистый
оледеневший кабель, но, не разобрав что к чему, долбили по нему ломами как
по камню. ’оком перерубленного кабелЯ всех семерых разом и убило. Љогда
расследовали их смерть, то обнаружили в штабе карту подземных коммуникаций,
на которой кабель был точно обозначен пунктиром. ќту карту, отдаваЯ приказ,
Џобедов даже не затребовал. Њесто длЯ сортира он определил на глазок, по
старинке. ђасследование и само гибельное событие поизносили полковнику
сердчишко. Ћн жалел погибших ребЯт до боли, укорЯл себЯ - и все же не
понимал своей вины, точно произошел простой несчастный случай. ‘пас
полковника от суда ‘мершевич - так запутал расследование, что превратил семь
трупов в дым. ‘ослужив такую важную службу, ‘мершевич ожидал особого к себе
уважениЯ, но полковник им брезговал, успев втайне и возненавидеть. Ђ однажды
даже прЯмо высказал, чтобы тот из полка убиралсЯ, на что ‘мершевич ответил,
что сам уберет Џобедова из полка.
€ тут пошел вдруг гулЯть по полку слух, будто ‘мершевич - жид. Џошел,
растексЯ, пролитый неизвестно откуда. € все кругом твердЯт: "†ид, жид..."
Ћкруженный этими шепотками, ‘мершевич страшно, насмерть, запил. …му
чудилось, что слух распущен самим ”едором ”едоровичем, то есть Џобедовым. €
вправду полковник не скупилсЯ на "жида". ѓрозЯ всем на свете, ‘мершевич
слонЯлсЯ пьЯный от человека к человеку и горько плакалсЯ: "Ќу чего он врет?
Ќу разве Я похож на жида?!" € если его не разубеждали, то лез с таким
человеком дратьсЯ. Ђ случилсЯ слух той же самой зимой. ’ой же зимой
полковник начал приманивать ‘крипицына, и многие слышали, как ‘мершевич
дознавателю угрожал: "€з грЯзи в кнЯзи лезешь? ѓлЯди, сунешьсЯ вперед батьки
в пекло - все твое сало вытоплю".
Њожет, напившись, может, со злости на "жида" ‘мершевич вскорости и
сгорел, спалив и весь отдел. Њногие шкафы оказались незапертыми, будто он
пораскрывал их и рылсЯ в бумагах, потому сгорела и почти половина бумаг.
Џотери уточнЯл и проводил следствие по делу о пожаре Ђнатолий ‘крипицын. Љ
пожару он был непричастен, потому что как раз отлучалсЯ в командировку по
розыску одного дезертира, отчего никто и не думал его подозревать.
‚от по каким обстоЯтельствам вышло, что такому смешному и жалкому на
вид человеку Џобедов поручил особый отдел. ‘ам старик свой срок давно
отслужил, думали, что теперь он спокойно уйдет в отставку, но полковник не
уходил. Џолк расклеивалсЯ, валилсЯ после всех пережитых им дел. ‘олдаты
бегут из рот, зэки - из лагерЯ, дозорные на вышках пьЯные спЯт; офицеры
бьютсЯ за должности и чины самые мелкие, а в дальних местах и безбожно
спиваютсЯ... € будто бы прошлогоднЯЯ штукатурка повсюду сыплетсЯ, а давеча
повар из котла с борщом крысу выловил и так на нее ругалсЯ, будто она-то и
все мЯсо пожрала, будто прЯмо из котла хрумкала.

ѓ‹Ђ‚Ђ Џџ’Ђџ. €з-под ареста

Џрапорщиком, которому ‘крипицын в спешке поручил роту, оказалсЯ не кто
иной, как €льЯ Џерегуд. Ћсобист укатил из Љарабаса, бросив этого человека
посреди двора. ‚ злосчастный тот полдник и двор, и лагернаЯ округа казались
прапорщику Џерегуду перевернутыми с ног на голову. Љрыша казармы зависла над
небом, будто взмахнув пудовыми крыльЯми, а лично Џерегуда сильно мутило.
’ошнота была не от выпитого, а потому что €лье до смерти хотелось выпить. ‚
остальном же €льЯ Џерегуд продолжал держатьсЯ двух вещей, которые остались
длЯ него свЯтыми, потому как и при самой крайней нужде не могли быть
пропиты: казацкого чуба да казацких усов. "џ казак с „она - слыхали такую
реку?" Ќевозможно было оторвать глаз, когда он это говорил! …го свареннаЯ в
водке, щербатаЯ образина мЯгчела, морщины расплывались, будто круги по воде,
Ярче всЯких красок изображаЯ то, о чем вспоминалось как бы глубоким
стариком, хотЯ €лье от роду было едва ли сорок лет. € казалось, помести его
в топку, то чуб с усами и там не сгорЯт, а из пылающих углей выглЯнет сам
Џерегуд - и огонь загудит, запоет: "ђекуууууу..."
„уша его была ни вольной, ни дикой, а произрастала как вечнаЯ трава,
что пробиваетсЯ порой даже на голых камнЯх. Ћн не обзавелсЯ семьей,
добротным домом и овладел разве что самыми забулдыжными ремеслами, не хотел,
да и не мог, напрЯчьсЯ, поднатужитьсЯ, не желал превращатьсЯ в муравьЯ, как
он говорил. Ђ водка и так, без усилий, доставлЯла ему радость, без
ненавистного муравьиного труда. Љогда €льЯ Џерегуд пил вдосталь, то дни
походили на праздники. ЏрипадаЯ к горлышку звонкой бутылки, он ощущал тот
восторг, какой, похоже, известен лишь младенцам. Џерегуд знал сто способов
водки - как ее гонЯт из риса, пшена, гнилых Яблок, древесной стружки,
старого бабьего трЯпьЯ и кислых щей. Ћн же утверждал, что если ничего из
этого не окажетсЯ под рукой, то выгонЯть ее можно, замешиваЯ землю с водой.
„а раз плюнуть, чтоб забродило! € как чудесно выпивалась им перваЯ стопка
после пробужденьЯ. Џроникала внутрь будто голый, чуть вылупившийсЯ птенец. ‘
минуту Џерегуд блаженствовал, запрокидываЯ чубастую голову и чувствуЯ теплое
трепетанье в груди. ‘топка за стопкой - птенчик подрастал, уже расправлЯЯ
крыльЯ в его груди, котораЯ делалась от этого широкой да чистой, будто
небеса. Ђ после €льЯ взлетал! ‚злетал, будто сильнаЯ вольнаЯ птица с жаркими
поющими перьЯми, с бубенчиками на вороненом хвосте. ЏодымаЯсь на
захватывающую дух высоту, откуда и землЯ казалась не больше сморщенного
грецкого ореха, душа казацкаЯ парила или купалась в текущих ручьЯми ветрах -
пропахшаЯ табаком, водкой, „оном и дымом казацких станиц.
Џерегуд вспоминал, что жили они с отцом в станице. Њать померла рано, а
хозЯйство у них было богатое. Џоживали они с отцом дружно. Ќо как-то
отправилсЯ старик в ђостов, на колхозном рынке Ягодой торговать, а воротилсЯ
на пустом возу в обнимку с молодой бабой. ЋбжилсЯ с той бабой, но сына не
разлюбил. ѓоворил при ней, что хозЯйство €лье оставлю, а он пускай решает,
как с тобой после смерти моей быть, может, в дому и оставит.
Љак времЯ прошло, баба эта со стариком стомилась, а на сына позарилась.
€ то она поначалу мать из себЯ хитрила - обнимет, поцелует в лоб, слово
ласковое скажет. Ќо вдруг не удержитсЯ - и засосет в губы. €льЯ боЯлсЯ
жаловатьсЯ на нее отцу. ‘тарик-то прикипел к ней душой, хотЯ и подобрал в
ђостове голой да босой, будто батрачкой нанЯл.
Ђ мачеха разозлилась, что €льЯ ей противитсЯ, остервенела. Љогда отца
нет, то скинет рубаху и ходит голаЯ по дому, так что €льЯ без отца из
дому-то бежит. Ќо и с отцом - урвет минутку, когда тот выйдет, и задирает
подол: "Ќа-ка, сынок, глЯнь, что Я тут прЯчу длЯ тебЯ, длЯ милого..." ‚от и
намучилсЯ €льЯ, изнемог знать о ней правду - и поведал отцу, что было, как
на духу. € отец не раздумываЯ поверил сыну.
Ѓабу исполосовал нагайкой. ‘казал ночевать в хлеву, а наутро чтобы
следа ее жабьего не было. Ђ проснулсЯ да слышит бабий крик из хлева.
‚бежал и видит, что сын будто бы на мачеху навалилсЯ, будто бы рубаху
на ней разорвал и ползает, а она под ним надрываетсЯ, кричит. ‘тарик тогда
позабылсЯ от гнева. •ватил он сына своего жердью по голове. Ђ когда очнулсЯ
€льЯ, то не было у него уж ни отца, ни родного дома.
Ѓаба еще с вечера клЯлась старику, когда нагайкой крестил, что €льЯ
оговорил ее в отместку - что осталась отцу верна, а ему ничего не досталось.
€ старик уж сыну не спустил: бездыханного взвалил на лошадь, так что лошадь
задичилась, и свез трупом в милицию. Ђ когда сына осудили, что насиловал, то
пожил старик годик - и помер. „ом, подворье, хозЯйство с двумЯ лошадьми,
свиньЯми, садом, огородом достались той поганой бабе, котораЯ и женила его
на себе, будто убила. ЊолодаЯ вдова продала все чохом, не постоЯв за ценой,
и бежала налегке из чужой, пограбленной ею станицы.
€льЯ Џерегуд хлебнул в лагерЯх горЯ до кровавой блевотины, но выжил
природной своей силушкой. Ћтсидел трое годков, уцелел, а остальной срок ему
облегчили, сплавив зэком, хоть и бесконвойным, на черную неоплатную работу.
ЋтсиживалсЯ он на Љарагандинке, так что и трудовые будни его протекали
в казахстанском степном крае, в маленьком таком и чистом городишке Ђбай, где
использовали его как шахтера. Ќо к поденной работе и труду его душа никак не
лежала. ’ак и не привык €льЯ подыматьсЯ, когда прикажут, и делать, что
прикажут.
Љазахские степи были длЯ него благодатней родины, будто теплое светлое
небо длЯ птицы. “ казахов, кочующих с колхозными стадами, всЯкий гость дорог
- напоЯт, накормЯт, дадут кров... Љумыса вдоволь. Ђ еще ведь существует
арака, котораЯ крепче русской водки, ей-ей!
Њожно сказать, что €льЯ Џерегуд пил из вечного своего страха перед
трезвостью. ’о ли это был душевный недуг, предвестие белых горЯчек, то ли от
застарелого невежества, или это накапливалась в нем безысходно злость, но
Џерегуд утверждал, порой с пугающей страстью, что есть в мире такаЯ страшнаЯ
сила, котораЯ хочет всех казаков истребить. ќта сила называлась у него
"легавые", точнее €льЯ высказатьсЯ не умел. Ћзначала же она тот хороший
порЯдок, что заставлЯет человека повиноватьсЯ.
Ћсвободившись с принудработ, €льЯ Џерегуд подъедалсЯ в степЯх от
Љараганды до „жезказгана, от “ральска до Ѓалхаша. €сстари враждовавшие с
казаками, степнЯки побаивались Џерегуда, с этими его усами и чубом, но со
временем полюбили его. Џерегуд позабыл русскую речь, выучилсЯ охотитьсЯ на
степную дичь и пить без отвращениЯ кумыс, но работник он был плохой, и
хозЯева им тЯготились. Ђ зимой кочевьЯ уходили в колхозы, а там валом было
русского народу и казахов, уже оседлых. ‡а все-то им отработай, заплати. Ђ
попадешьсЯ к русскому, тот норовит скотом сделать, в хлеву на цепь посадить.
’ак что зимой €льЯ перебиралсЯ из степей в городишки да шахтерские
поселки, но повсюду имелось начальство, которого он не выносил на дух, и
платили мало, и негде было жить. ‚люблЯлись в него бабы, но каждаЯ норовила
на себе женить, только тогда соглашаЯсь поить, кормить да в своем дому
прописать человеком. Ђ длЯ Џерегуда женитьба была тем муравьиным усилием,
которого он не хотел, да и не мог, над собой совершить.
‘лучилось как-то €лье Џерегуду заблудитьсЯ в степи, переходЯ от
стойбища к стойбищу в поисках животворЯщей своей араки, и, мучимый
трезвостью, он слег на половине пути. „умал передохнуть. ЏересохшаЯ глотка
зудела, так что ее хотелось расчесать или же выдрать. Ќо палЯщее степное
солнце тугими огненными жилами скручивало ему руки, отчего он валЯлсЯ на
земле и жевал горькую худосочную траву, до которой мог дотЯнутьсЯ ртом.
€ вдруг из-под земли вырос волк... Њелкий, с жесткой рыжей шерстью,
даже походившей на кабанью щетину, и с бородкой, котораЯ как пыль въедалась
в глаза. ЋстраЯ, клинышком, с чужой наглецой - эта бородка придавала его
широколобой тупой морде Яростное выражение. ‚олк глЯдел на Џерегуда
слезливыми человеческими глазами и заговорил с ним рыком: "Џора тебе наконец
хозЯев своих боЯтьсЯ, пора хлеб съеденный отрабатывать, довольно уж
погулЯл". Ќичего бы так €лью не пронЯло, как то, что заговоривший с ним в
безлюдной степи волк вонЯл воблой: духом трезвым и солоным, точно кровь. €ли
в бараке лагерном вонь такаЯ. Џостиг тогда €льЯ, что это сам ‹егавый с ним
заговорил. “ них каждый - вожак, и он был одним из железношерстной их стаи,
что питаетсЯ живыми людьми.
€ вскочил Џерегуд на ноги, побежав прочь от волка, выбиваЯсь из сил.
‚олк же, загонЯЯ казака, потрусил за ним на некотором расстоЯнии, точно бы
отставаЯ, даруЯ надежду, отчего €льЯ как раз выдыхалсЯ. Ђ легавый и ждал,
чтоб казак сам сдох. Ѓежал €лейка с версту, потом на животе полз, за траву
цеплЯЯсь, а волк прогуливалсЯ за ним следом и, когда Џерегуд изнемог, сдох,
встал над ним и опЯть заговорил: "Џора тебе наконец в хозЯйский омут
впрЯгатьсЯ. ‚се уж впрЯглись, и мы на них землю пашем, кормим их, чтобы
голодали. €ли ты еще не понЯл, что наша правда на земле? €ли еще веруешь,
что сам себе хозЯин?"
Џерегуд притворилсЯ мертвым, но сердце в спертой страхом груди билось
во всю степь. •аркнул волк смешком, но рассердилсЯ, что казак его обмануть
хотел. ѓоворит: "Џора тебЯ наконец сожрать. Ќет от страха твоего никакой
пользы, кроме костей да мЯса. Ѓудем теперь наведывать и отрывать по куску,
сколько нагулЯешь костей да мЯса". “рвав тот самый кус, волк отпрыгнул от
орущего €лейки - и чавкнул звонко пастью. “довольствиЯ от проглоченного волк
не получил, одним куском он также и не мог бы насытитьсЯ - то было его
работой, его легавым долгом. ЏоглЯдев с отвращением на живую муку казака, он
вдруг поднЯлсЯ на задние лапы, став огромней, и пошагал куда-то в степь,
куда ему было надо.
€лейку нашли казахи, которые охотились в этих местах. …го свезли в
стойбище и отпоили кумысом. €споведи его степнЯки не поверили. € не потому,
что волк, ЯвлЯвшийсЯ будто бы €лье, говорил человеческим Языком. Ќо, с
рождениЯ знавшие свои земли и звериные повадки, казахи отвечали казаку, что
волк не мог завестись в их безводной степи. —то волки не живут там, где нет
близко открытой воды. Џотому степнЯки порешили, что был Џерегуд пьЯн, раз
волк ему почудилсЯ. Ђ выгрызли из него кус мЯса землЯные крысы, когда на
земле валЯлсЯ. Љазахи же €лью добросовестно выхаживали, и он еще с месЯц
наслаждалсЯ в их стойбище аракой, а ничего лучше и не пожелал бы себе.
Ќо волчье рыжее рыло хорошенько вспоминалось Џерегуду, будоража
страхом, когда больше не наливали ему в степЯх и когда отказывались уже
наливать в городишках - и он едва выпрашивал у работЯг кружку тухлого пива.
€ вот опЯть пованивало воблой, и Џерегуду думалось, что отыскивают и травЯт
его легавые.
€ еще с лагерЯ снилсЯ €лье все годы один и тот же сон. —то выпил он
водки и гулЯет в белой нарЯдной рубахе по родной земле. € вдруг подходЯт к
нему стражи порЯдка, хватают, кидают в окованный вонючим железом кузов той
машины, что похожа на гроб. ЏрЯмо из кузова, вытрЯхнув душу, бросают в
громадный мертвый дом, внутри которого все железное и ржавое, и опЯть же
опахивает воблой, будто в доме старухи живут. Џотом раздевают догола и
обливают из шланга ледЯной водой, точно он обосралсЯ; такие бабы дебелые
обливают, что похожи на мужиков. ѓолого, мерзлого, его на совесть замешивают
сапогами эдакие здоровЯчки. Џочти что убитого тащат волоком, спать
распЯливают на коечной дужке, прикручиваЯ к ней руки то ли проволокой, то ли
гитарной струной. Ђ наутро бреют в наказанье, уродуют под машинку. ‚ещи
будто возвращают, но без пуговиц, их-то пооборвали, насмехаЯсь: "ЏоглЯди на
себЯ, сука, тебЯ же аннулировать надо, ты же родину позоришь". ЏоглЯдел, а
рубаха и грЯзнаЯ, и рванаЯ, всЯ в крови.
‘носЯ все пытки, Џерегуд в этом своем сне никогда не мог выдержать
того, что его чуб с усами сбривали зубастой злой машинкой, и просыпалсЯ от
пережитого в те мгновениЯ ужаса. €змученный сном и Явью, будто загнанный,
€льЯ Џерегуд сдалсЯ: сознательно продал легавым душу, как полагал, чтобы они
его не истребили. ‘лучилась эта бесхитростнаЯ сделка в “гольпункте, в
барачного типа общежитии длЯ лагерных работников, куда €лью вынесла пьЯнаЯ
дорога и где он, пьЯнствуЯ с вертухаЯми, со слезами упросил новых дружков,
чтоб пристроили к себе в лагерную охрану.
Њожет, это и случилось по пьЯнке, но, нанЯвшись в охрану, Џерегуд
прослужил много лет. Џоначалу, прозванный Љувалдой, вертухаем служил, а
потом перевелсЯ в караульную роту, к капитану •абарову, на покой, думаЯ про
себЯ втайне, что капитан тоже спасаетсЯ от легавых, что и он, хоть и
скрывает, из последних казаков. ‘былсЯ, однако, хмельной Џерегудов сон!
•абарова арестовали, картошку отнЯли, и почудилось Џерегуду, что легавые
начали свою охоту на казаков.
‚ роте между тем не сомневались, что €льЯ, как только ‘крипицын отъедет
подальше, выпустит капитана из-под ареста. Ќо Џерегуд заупрЯмилсЯ - не
стану, дескать, приказ нарушать. Ќо в оружейку, где был заперт •абаров,
все-таки побежал...
Џо степи пугливо гулЯл ветер. Џусто было в казарме, как и во всех
помещениЯх, - люди будто попрЯтались. Ђ •абаров лежал под решеткой, куда
переполз червЯком. †елезные прутьЯ толщиной с палец были сварены вперекрест,
так что получалось что-то вроде клетки. †елезные шкафы, в которых хранилось
оружие, стоЯли плотными рЯдами по ее краЯм, отчего казалось, что клетка
пустует. Љапитан безмолвствовал, похожий на труп, но, когда услыхал
приближавшиесЯ шаги, мигом встрепенулсЯ и весь устремилсЯ к вошедшему
Џерегуду: "‘корей выпусти менЯ!" Џерегуд же, Явившись, чтобы исполнить
обЯзанность, крепилсЯ в ответ: "Ќикак это нельзЯ, ‚анЯ, тебЯ назавтра судить
повезут, уж потерпи". - "€ ты на брехню купилсЯ?! - взорвалсЯ •абаров. - „а
Я вчера с генералом говорил, это они за его спиной!" - "Ќет его,
генерала-то... - всхлипнул €льЯ. - ’ебе повинитьсЯ надо, может, еще
простЯт". - "’ы же мне друг, кто ж мне еще поверит?" - надрывалсЯ капитан.
Џерегуд молча попЯтилсЯ от клетки, прЯча бычьи глазищи и всхлипываЯ.
"Љартошку, картошку спасайте!" - кричал в пустоту •абаров и еще кричал,
покуда не охрип.
€льЯ отнЯл у дневального ключи от оружейной, запрЯтал их в карман и
пошагал в глухой угол казармы, где и заперсЯ в своей конуре. € запел через
некоторое времЯ: "Љабы не знал печалей своих, не умел бы, братцы, гулЯть да
пить, а кабы не звал голос песен донских, не умел бы, братцы, их петь да
любить..."
Ѓудто оголодав, солдаты потихоньку скапливались в поселке. ѓоворливые,
злые - "—то, продали капитана? Џродали нашу картошечку?", - они будто
вырастали из-под земли... Љто бежал, того догонЯли, а во двор выгнали всех,
кто прЯталсЯ в казарме. ‚ неразберихе служивые и наткнулись на Џетра
Љорнейчука, который подписалсЯ в доносе, но теперь никуда не бежал, не
прЯталсЯ, а сторонилсЯ, покуриваЯ свой табачок и поглЯдываЯ вокруг без
интереса. Џетру Љорнейчуку думалось, что ему матушкой да батюшкой столько
дано силы, сколько и воды налито в реку. Љто к нему подлетал, того он лупил
блЯхой, да так крепко, что один пацаненок бухнулсЯ оземь. ‘олдатнЯ тогда и
кинулась на Џетра толпой, отчего и двор, и само лагерное поселенье опЯть как
обезлюдели. Ѓили доносчика до темноты, точно и вправду убить хотели. Ѓили до
устали, отбегали и опЯть возвращались бить, а изуродовать рожу никак не
получалось, и потому добивали с упорством, пока, взмылившись, не отхлынули.
•ватились Џетра, когда от ужина осталась пайка. €спугались, что совсем
убили, хотЯ пацаненок, и сам погулЯвший в отместку ремнем с блЯхой на самый
последок, уверЯл, что Љорнейчук и после блЯхи дышал как миленький и даже
сопел, брошенный на казарменном дворе. ‚ потемках не сразу разглЯдели
борозду. Ѓорозда упиралась в сортир, но в будке было пусто. Ћбнаружили
пропавшего по случайности, когда какой-то солдатик решил справить нужду, а
из-под низу в продубленную степными ветрами задницу прозвучали стоны
Љорнейчука. ‡аглЯнули в очко с газетным факелом - и разглЯдели его,
тонущего. “грожали, разъЯснЯли, упрашивали, чтобы вылез, но Љорнейчук так
напугалсЯ людей, что больше им не верил. Џерегуд, позванный на подмогу как
начальство, отодрал от сортира доску и бросилсЯ охаживать ею собравшийсЯ
народ. ‚се от разъЯренного €льи разбежались. Ћставшись в одиночестве,
Џерегуд долго и душевно разговаривал в сортире с Љорнейчуком, но тот ни за
что не соглашалсЯ вылазить, хоть и не говорил об этом, а мычал. Џерегуд от
обиды за него и размолотил дощатую будку, сровнЯв отхожее место с землей.
…сли бы кто из остального человечества оказалсЯ в этой степи в то самое
времЯ, его взору Явилась бы чуднаЯ картина. Џо земле разметаны доски точно
после какого-то крушеньЯ. Ђ подле них в голой почерневшей степи сидит
неведомый богатырь и, обхватив чубастую голову, заводит такую приглушенную
речь, как если бы предназначалась она только длЯ двоих: "†ить надо, что бы
тебе ни сделали, назло и жить. Ћно проще - спрЯтатьсЯ в говно, а как потом?
ђазве вечно-то просидишь?" Ђ землЯ под богатырем жалобно мычит, богатырь
тихонько склонЯетсЯ к ней, прислушиваетсЯ. "„ышишь, что ли? - € говорит, как
бы саму землю упрашиваЯ: - Џойдем со мной, со мной не тронут. Ђ хошь, новую
амуницию справлю, самую лучшую? ‘лышь, пойдем справим, растопим баньку!"
—то было потом, того никто не узнает. Ќо Џерегуд исполнил-таки свою
обЯзанность и вызволил говноутопленника.
Ђ Љарабас как окунулсЯ в черную студеную воду, и на затЯнувшейсЯ, будто
ожоговой, глади плыли огни лагерных фонарей. ‚злаивали прикованные к столбам
овчарки, взлаивали и захлебывались. ЏрольетсЯ в ночь млечное варево облаков
и расплываетсЯ, померкнет. ‚ такую вот ночь с котелком каши и ломтем ржаного
хлеба €льЯ Џерегуд и ЯвилсЯ к арестованному с повинной: "‚се, больше сил
моих нету терпеть". ‘ложил поклажу и протиснул руки в отверстиЯ запертой
решетки, распутав на затекших конечностЯх капитана брезентовый подпоЯсок.
Џотом просунул и котелок с хлебом, шепнув: "‘кажем, что ты сам развЯзалсЯ".
Љапитан дремал и, когда €льЯ развЯзал ему руки, точно стащил сапоги с
пьЯного, на мгновение пробудилсЯ, вытЯнув из дремоты запах гороховой каши и
хлеба. •абаров уже как бы и позабыл, что на земле бывает каша, что ему
полагаетсЯ паек, и долго жевал всего ложицу. "Ђ из полка звонили?" - спросил
он, опЯть забыв про кашу так просто, что руки, лишь греЯсь, сжимали котелок.
"‘нова ты про генерала, а его нету, - загрустил €льЯ. - ’ы радуйсЯ, что
судить будут. ’юрьма от них самаЯ надежнаЯ защита. ‡абривают, и водки нету,
а то сам бы пошел. —его говорить, мне некуда детьсЯ. Ђ ты другой человек, ты
не убегай от них, пускай судЯт!" - "’ак ты что же - не выпустишь менЯ?" -
"’ы другой человек, а менЯ со свету сживут". - "•очешь, смирно сидеть буду?
„ай позвонить в полк". - "Ќет уж, ‚анЯ..."
Љапитан с трудом поднЯлсЯ и, навалившись на железную грудину оружейного
шкафа, принЯлсЯ долбить в него сапогом будто в колокол, отчего казалось, что
и казарму сотрЯсают удары. "€ван, услышат же! - заметалсЯ подле решетки
Џерегуд. - —ерт с тобой, звони, пропадай!"
‚от тогда €льЯ с горЯ и совершил подвиг. ‡адыхаЯсь, вбежал он в
канцелЯрию, где и сообразил, что аппарату не хватит провода даже на то,
чтобы спрыгнуть со стола. ‚став будто вкопанный, он вдруг гаркнул на двух не
спавших дежурных солдат. …му вспомнилось про кусок проволоки от старой
проводки, который он видел на лагерном заборе. Љусок этот висел на заборе
много лет, а ничего другого Џерегуд не вспомнил. Љогда проволоку приволокли
в казарму и размотали по коридору, обнаружилось, что, и удлиненный, аппарат
до клетки не дотЯгиваетсЯ. —тобы покрыть зазор на последних этих метрах, в
дело пошли коечные дужки, сцепленные шомпола, гвозди, канцелЯрские скрепки,
а уж как сцепить одно с другим, чтобы жахнуло, голытьба - на то она и
голытьба - всегда догадаетсЯ. Џерегуд сам проверЯл свЯзь, подносЯ ее
капитану будто начиненную бомбу, готовую взорватьсЯ: "ѓудит, сука такаЯ,
€ван, приготовлЯйсЯ!"
Ђппарат придвинули к решетке. ‚ эти пронзительные мгновениЯ, когда €льЯ
с подручными глЯдели на капитана, лучась чистым светом, сам •абаров слушал
лишь трубку, вызываЯ издалека полк, будто прошлое времЯ: "„евушка, сестренка
роднаЯ моЯ, это Я, Я... капитан •абаров, шестаЯ! ѓде-то там у вас генерал?..
Љак это нет? ђоднаЯ, разыщи, менЯ ж с ним соединЯли!.. - ‚друг он вскрикнул
словно в беспамЯтстве. - ’огда Џобедова давай, самого главного давай, Я с
ним говорить буду".
Џродохнув, капитан потрЯс трубкой, сжатой в булыжном кулаке: "‚от они
где у менЯ. Џобедов тоже человек, не отдавал он такого приказа!" Ќо тут
вроде как заурчало в воздухе, и капитан нестерпимо крепко вслушалсЯ:
"„евушка, да быть такого не может..." Ћн багровел, и его грубые, простые
черты Яростно росли, будто приближались. "Џускай сам скажет, Я тебе не
верю... Ђ Я говорю - пускай сам!"
‚ полку, однако, капитану не дали развоеватьсЯ, и, сгорбившись
наподобие горы, он принЯлсЯ дуть, кричать, стучать в трубку. € наконец
замертво сдалсЯ: "Ћтключили, сволочи..."
€льЯ заходил ходуном и сдунул солдат с мест: "‘ворачивай эту
говорильню, давай обратно!" Џроисшедшее было схоже с бегством. Ђппарат
отступал в канцелЯрию, куда его в два прыжка донес Џерегуд, будто пушинку.
€лье чудилось, что сейчас, как наказанье за грехи, в казарму стукнет
молниЯ или нагрЯнут легавые, он так и приговаривал: "Ћй накликали, ой
пропадем... Џервых и похватают!"
‘пустЯ вечность в пустой канцелЯрии раздалсЯ снова звонок, который
прошествовал в конуру Џерегуда и принЯлсЯ щекотать его за самую душу, чего
он не выдержал и во всем им призналсЯ... Љогда же его те, в трубке,
отпустили на волю, €льЯ, тЯжело топаЯ, зашагал по коридору - в руках его
бренькали на кольце все ротные ключи. Ћн молча отпер клетку, буркнув
стихшему капитану: "‚ыходи". …го вид и голос, чем-то подавленные, ударили в
капитана навроде вони. "Џобедова твоего приказ... - с тихим укором сказал
€льЯ. - Џриказано выпустить, значит. ‘казали, что ты дурак и чтоб больше в
полк не звонил, а делом твоим потомова займутсЯ, когда руки дойдут". Џерегуд
уже не сдерживалсЯ: "Ќу будет, выходи! Ћтмотал срок - вона, жди нового.
‹егавый твой Џобедов, и генералы все легавые. Ђ не хочешь, так и ночуй
здесь, дуракам и место за решеткой".
’ак они и встретили утро: •абаров - в распахнутой своей клетке, Џерегуд
- в канцелЯрии, дожидаЯсь молча, упрЯмо, когда же приедет черный "воронок".
Ћднако никто за •абаровым не приехал. ‘утки не спав, капитан покинул клетку,
чтобы приволочь тюфЯк с подушкой да шинелку, и улегсЯ на виду у всей роты.
ЏоднЯлсЯ он рано и все же умылсЯ. Џаек ему доставили в клетку, потому
как выходить за едой он тоже отказывалсЯ.
Ќа следующее утро ничего ему уже не принесли - позабыли. Љ вечеру все
же вспомнили и доставили остывшую кашу. ‚тайне при этом поговаривали, а не
вселилсЯ ли дурной в капитана. Ѓлиже к ночи проведал его и €льЯ, исполнЯЯ
обЯзанность, и все сокрушалсЯ: "—его ты из себЯ пугало делаешь? ђадуйсЯ, что
живой остаешьсЯ".
Ќочью, когда его никто не видел, капитан наведалсЯ в тот сарай, в
котором была картошка. ‚ нем же он и поселилсЯ, ожидаЯ ареста. Љогда
светало, •абаров выходил к полю, такому же опустевшему, с окаменевшей
землей, а когда смеркалось, пропадал в сарайчике. Џайки доставлЯлись
капитану, будто инвалиду или побирушке, задарма. Ѓыло ведь неизвестно,
арестованный он или разжалованный или еще числитсЯ на службе.
Љогда из степи по текучему ветру принесло гул мотора, будто пЯтно
мазута по судоходной реке, его если и расслышали, то так, чтобы разом
позабыть. "‚оронок" же разглЯдели с лагерных вышек, он подползал к поселку,
еще скрытый за покатой степью. ‘ вышек и оповестили. €з караулки тут же
повалила солдатнЯ, ничего еще не видЯ.
"‚оронок" вынырнул из-за сопок, завиделсЯ вдали, и тогда поселенье
ожило перекликами: "…дут, за •абаровым едут!" Љогда же он докатилсЯ до места
назначениЯ, то почему-то не свернул к казарме, а объехал ее и проследовал,
уводЯ всех скопом за собой, дальше к лагерю. ‡а "воронком" побежали, а он
встал глухим боком подле лагерной вахты, и из него спрыгнул на землю конвой
- двое зевотных солдат да погонЯвший их прапорщик, потому и выглЯдевший
живее.
Љапитан выскочил из сарайчика, темное, обросшее колючей щетиной его
лицо радовалось. "„ождалсЯ..." - вздыхал €льЯ Џерегуд, одиноко стоЯщий в
стороне, исполнЯЯ обЯзанность. ‚друг солдатнЯ бросилась от "воронка"
врассыпную, будто ударил салют, и в воздухе навстречу •абарову понеслось:
"…дет, генерал едет!"
•ватило словца, оброненного заезжим, подхваченного нестерпимыми
голосами, чтобы известие, выросшее в воздухе, сокрушительно обрушилось на
Љарабас. Џодбежавшему капитану конвойный прапорщик был вовсе не знаком, да и
тому ничего не было известно о •абарове. “ конвоЯ, как оказалось, был другой
приказ - доставить этап из тюрьмы в лагерь. Џереговорили, и прапорщик
буднично припомнил, что в полку ожидают проверку с генералом, отчего там и
поднЯлсЯ большой переполох, и что как раз под самую проверку ночью вспыхнул
пожар навроде поджога. ‚ыгорел весь гараж и еще многое, что рЯдышком
пристраивалось, а в одной машине нашли сгоревшего человека, но кто он и как
проник в полк, во все эти дни начальство выЯснить не смогло. "‚ полку все
жрут друг дружку волками, виноватых ищут, - договаривал, отдыхаЯ, прапорщик.
- Ђ вот приедет генерал, ну и потеха будет. ѓоворЯт, строгий едет".
Џрапорщику, как разгрузилсЯ, вздумалось попить в караулке чайку.
•абаров тут же прикипел к нему: "‡емлЯк, выручи, если генерал, то мне срочно
нужно в полк, ты менЯ хоть рЯдом высади!" € тот не раздумываЯ согласилсЯ:
"‡алазь, мне без разницы... ‚ каталажке поедешь, а то кабина занЯта". - "„а
поеду хоть верхом! Џогоди менЯ, за вещичками сбегаю..." - всполошилсЯ
•абаров и кинулсЯ в казарму. Ќо когда мигом собралсЯ и выскочил во двор, то
"воронок" уже отбывал в далЯх. ЉипЯтка полковым расхотелось, и капитана они
не подождали. ‡абытый, •абаров сговаривалсЯ с Џерегудом: "“тром поеду в
полк. „оберусь до “гольпункта, а оттуда рукой подать, так что доеду". €льЯ
во всем соглашалсЯ: "Џоезжай, поезжай, глЯнь, как обернулось... ’ы скажи
там, чтоб не давали легавым воли. Ђ если чего, скажем - сам убежал".
Џосидели они потом вместе, как бывало в старые времена. ЏомЯнули всех,
кого знавали, с кем служили, особо ‚асилЯ ‚еличку. ‘пать капитан улегсЯ в
чистом белье, на койке, в своей канцелЯрии и потому чуть не проспал дрезину,
будто и не было у него горЯ. ђазбудил его Џерегуд, как и требовалось -
спозаранку. ‡а оконцем клубилась рассеЯннаЯ, будто дым, и по-зимнему долгаЯ
темнота.
’ой самой ночью по степи простелились первые заморозки, до скрипЯщих
холодов было еще далеко, но распутица закаменела. ‚о дворе, в котором
капитан с €льей прощались, оставленные прошлым днем следы лежали поверху,
как выбоины, а слепки с сапог за ночь посеребрились; закаменело,
посеребрилось и картофельное поле.
“зкоколейка от лагерЯ ветвилась до полустанка ‘тепного, через который,
как и по другим далеким полустанкам, лежала рабочаЯ ветка до “гольпункта,
столицы здешней степи и лагерей. „резина всегда оставалась за воротами
лагерной зоны - чуть в степи, чтобы зэки ее не угнали. ‚ пЯтом часу утра в
нее садилсЯ расконвойник и гнал до ‘тепного - туда порожнЯком, а на обратке
с вохрой, с той лагерной вахтой, какаЯ должна была сменить отдежуривших свои
сутки. •абаров не поспел выбритьсЯ, выгладитьсЯ, как ему хотелось, но времЯ
не ждало, подступал пЯтый час. "Џоезжай, поезжай..." - приговаривал €льЯ,
глЯдЯ в землю. Ћни простились скупо, как бы разошлись по сторонам. €
богатырь окликнул •абарова, когда тот уже вышагивал за воротами: "€ва-а-ан!"
- "—е-е-го-о?" - аукнулсЯ капитан издалека. "Ѓе-еги-и, ты-ы смо-ожешь!..
Ѓеги от ни-их куда глаза глЯдЯт, не возвращайсЯ, спрЯчьсЯ - Я прикрою-ю, Я
не скажу-у-у!"
‚ степи забрезжил свет, голое вспухшее небо выплывало из-под ночи,
похожее на утопленника. ђассвет был синеватый, холодный - без солнышка,
облаков, птиц. •абаров шагал по ребрам гусеничных отпечатков, проделанных
лагерными тракторами. “вЯзавшийсЯ за ним ветерЯка вцеплЯлсЯ в полу шинели и
с урчанием ее трепал, грыз, будто злой пес. •абаров залез на платформу,
открытую, ржавую, и устроилсЯ на снарЯдном Ящике, которых тут было раскидано
с десЯток, чтоб подкладывать под задницу в пути. Ћн глЯдел на оставлЯемый
Љарабас и вдруг подумал, что давно уж не видел его таким, как на ладони,
взором постороннего путешественника, и картина лагерного поселениЯ,
изображеннаЯ на степной мешковине, растрогала его, будто стараЯ
фотокарточка. џвилсЯ расконвойник - дЯдЯ с одной деревЯнной ногой,
присобаченной к культе веревками. ‚ыбравшись на волю, он скакал даже как-то
озорно - не как инвалид, а вроде мальчонкой. Џрежде чем отправить свой
железнодорожный состав, дЯдька крепко вглЯделсЯ в капитана - что за
личность, но узнал охранника, потому и расспрашивать не стал, поскакал с
преспокойной душой в машинное отделение.
„резина запыхтела, оттолкнувшись от Љарабаса, а тот мельчал, мельчал,
уедаемый небом да землей, а возможно еще сказать, что растаЯл. палы под
рельсами сгнили, и казалось, что колеЯ разъезжаетсЯ навроде коньков - вот
она описала дугу, скатилась под гору и даже взвихрилась. „резина скользит со
скрипом на задубевших колесах - то нырнет, то вынырнет по дороженьке, будто
кабаньим рылом разрытой.
‚ ‘тепном дрезину уже поджидала вохра, окоченевшаЯ на ветру. ’олько и
разговоров было, что зима наваливаетсЯ. Ќикем не замеченный, •абаров
спрыгнул с платформы и осталсЯ на полустанке в одиночестве. ’еперь
требовалось дожидатьсЯ дизелЯ, который еще называлсЯ рабочим вагоном или, в
просторечии, говновозкой. Ћн-то и пропрет по всей ветке, подбираЯ и
высаживаЯ казахов-колхозников, вахту с дальних лагерей, просто кочующий
народец - вольнонаемных с лагерных же заводов.
—то же это был за полустанок? ’аких рассеЯно по ветке что бурьЯна.
‚ыйдет казах из степи, воткнет в землю бунчук, хоть хвост лошадиный к
саксаулу прицепит, - и готова остановка. ‘тепной, однако же, строили
основательней, зэки Љарабасурского лагерЯ строили длЯ удобства своих же
вертухаев. ‘троение то походило на барак, но в нем возможно было спастись от
дождЯ, да еще как смогли его украсили - скамейками, печкой. Љ стене барака в
лучшие годы пристроила свой сарайчик и кооперациЯ - в нем тогда происходила
торговлЯ с казахами, которые свозили в ‘тепное шкуры, шерсть, все, чем
промышлЯли, а им в обмен предлагались примусы, древесина, само собой, и
водка.
Љогда бывали выборы в народные ‘оветы, в ‘тепном устраивалсЯ агитпункт
- длЯ степнЯков с близлежащих чабанских и прочих кочевий и стойбищ. Ћни
нарЯжались, съезжались родами, семьЯми на телегах и конЯх, узнаваЯ от
агитаторов новости за прожитые пЯть лет, - голосовали, но в барак и носу не
показывали, рассаживались в степи вокруг большого огнЯ - закусывали,
выпивали, потом разъезжались.
Љогда полустанок сожгли, то уж больше не отстраивали. ‹агерные валили
вину на казахов, а их ищи как ветра в поле. Ќо между собой охрана Љарабасура
знала, что полустанок сожгли сами вертухаи, когда, отбываЯ с вахты, застрЯли
в ‘тепном, перепились и, схваченные за тонкие шкурки ночными холодами,
запалили махом барак - грелись, только так и избежав верной гибели.
€ вот теперь •абаров бродил среди обугленных развалин... €з всех
строений на полустанке уцелела одна параша, хотЯ ей и трудно придумать
точное название. Ћна отчего-то крепко сидела в земле, как землЯнка. ‘тены ее
были глинобитные, на азиатский манер, из них торчала сухаЯ солома. Љрышу
разметало, ее заменЯл промасленный брезент защитного цвета, растЯнутый
каким-то хозЯйственным человеком. Ќа одном глинобитном боку было нацарапано:
"’уалет". Ќа другом размашистей и глубже: "‘типнаЯ" - и обведено красной
краской. †ивучее это строение высовывалось из земли на вершок - было оно и
верстовой столб, и вокзал, и чем только еще не было. "•оть бы деревцо
посадили", - подумал •абаров с тоской.
Ќа полустанке сделалось повеселей. Ћткуда ни возьмись Явились казахи -
бабы ихние со вьюками, с детьми. Ћни уселись подалее от служивых. ‘идели
казашки парами, как видно, невестка со снохой, а то и мать с дочкой. „евчата
были белокожие, стройные, а бабки прокопченные, будто дубоваЯ кора. „еток
при них было трое, из которых был и захворавший мальчик - он дрожал в
лихорадке, положенный на вьюках. Ѓыть может, казахи везли его в “гольпункт к
тамошнему врачу; они сидели подле мальчика молча. Љазашка, похожаЯ на бабку,
старшаЯ среди всех, обтирала ему дрЯблой рукой пот. „олжно быть, рЯдом с ней
сидела мать этого захворавшего казашонка - она до него не дотрагивалась, но
ее огромные черные глаза сочились от горЯ. Ѓыла она совсем еще девочка -
хрупкаЯ, безгрудаЯ, с пухлыми розовыми губами и нежным над ними пушком.
„ругие дети ходили по барачному пепелищу, отыскиваЯ в золе гвозди.
‡аволновавшись, их подзывали бабки, но на них, на будущих мужиков, эти седые
старухи то ли не смели, то ли не желали повысить голоса и как бы упрашивали.
Ђ то, как русские бабы свою кровь матерЯт, сразу вспомнилось •абарову,
следившему все с той же тоской за степнЯками.
—удно, но и с дизелем, оказалось, управлЯетсЯ баба! Ѓитюг, она
просунулась в окошко, когда причалила сцепку из трех столыпинских вагонов и
стольких же груженных редким барахлом платформ далеко за полустанком;
проевшись, она закричала: "‡алазь так, заду не подам, блЯдь, подависЯ!"
‘луживые побежали к вагонам, а •абаров схватил без спроса у загомонившихсЯ
казашек тюки, и они вместе побежали за ними вдогонку, тЯжко было только с
мальчонкой, с ним не поспевали. ’огда капитан сбросил тюки и, воротившись,
перенЯл казашонка с рук задыхавшейсЯ бабки. Џугливые казашки протЯгивали
людЯм руки, за которые их по воздуху вносили в этот темный, обустроенный под
перевозку людей товарнЯк. Ђ старухи, повиснув на высоких порожках вагона,
завывали, будто их могли позабыть. ‚таскивать их было тЯжко - •абаров
подлазил под их пудовые зады, толкаЯ наверх, а из товарнЯка их вовсю тЯнули
за руки. Ѓаба-машинист все орала из дизелЯ: "Џодавила Я б всех бабаев!"
‘цепка содрогнулась и двинулась, так что капитан заскакивал в вагон уже
на ходу, что далось ему без особого риска: дизель не ехал, а шагал по
рельсам вразвалочку, раскачиваЯ по-бабьи одутловатыми боками. ‚ вагоне было
натоплено до духоты. ’опили углем, насыпанным тут же горой, сжигаЯ его
потихоньку в бочке. Љ полу были приколочены скамьи, на которых и теснилсЯ в
душной полутьме народ - капитан никого не мог разглЯдеть, а только слышал,
как они с шумом дышат. €з угла рабочего вагона к духоте примешивалась тухлаЯ
вонь - там в полу была пробита дыра, из нее вилсЯ дневной свет, приглушенный
куцей фанерной перегородкой.
•абаров закрыл глаза, хотЯ это было и не длЯ чего делать, но ему так
было легче. Ѓыли еще остановки, и все повторЯлось, как на ‘тепном, - в
рабочие вагоны взбирались люди, орала машинист-баба, будто это не дизель, а
она сама тащила вагоны с платформами, впрЯгшись в бурлацкую лЯмку. € на
каждом полустанке, голом, диком, обЯзательно имел быть свой сортир,
глинобитный или же дощатый, с крышей или же без крыши, горбатый, засранный,
с расцарапанным боком: "Љирпичный завод", "‡арЯ", "Љарагуль", "Џравдинский",
"‘орок третий километр" - и так выстраивались они в рЯд до самого
“гольпункта, будто провожатые.
Ќа месте этого городишки когда-то жила своей жизнью степь, но пришагали
люди с голубыми кантами, согнали толпы каторжников, на их костЯх его и
построили; это был городишко угольных шахт и лагерей, однако забои скоро
опустели. ‹егкий уголь исчерпали, а добывать остатки было неприбыльно.
‚ “гольпункте дизель прибыл не на саму станцию, а в тупик. ‚змокшие
люди повалили из вагонов на холод. •абаров зацепилсЯ глазами за крестника
своего, за мальчонку, и помог казашкам снести его на станцию, где и принимал
степнЯков областной врач. Љазашки наградили его за труды своим хлебом, дали
еще и три рублЯ. Ћт еды и хлеба капитан не отказывалсЯ, они очень бы
сгодились на дальнюю дорогу, но сделалось ему стыдно, что взЯл.
‘танциЯ была сортировочной, узловой, и потому •абарову не пришлось так
томитьсЯ от одиночества, как на полустанке. Ћн глЯдел на рельсы,
беспорЯдочно разбросанные по земле и уходЯщие во все стороны света,
вслушивалсЯ в гудки маневровых, дышал жженым воздухом, растертым
проносЯщимисЯ из дали в даль почерневшими поездами.
Ќа платформе всего больше толпилось баб с грудЯми, похожими на сундуки,
в которые они залазили всей пЯтерней и что-то там проверЯли. Љазахи
перемешались с русскими, и толчеЯ была, точно на базаре. ѓромоздились тюки,
между которыми сновала позабытаЯ ребЯтнЯ, играЯсь. Љогда подали заветную
электричку, то люди внесли в нее потихоньку и самого капитана; с людьми же
он уселсЯ на скамью и уснул, всеми этими людьми, будто покоем, окруженный...
ђастолкала его старуха, уже в пустом вагоне. "‚от и грех, милый, дура Я, за
мертвого тебЯ принЯла, а ты спал... Ѓатюшки, а что у тебЯ за лицо было!
„ай-ка перекрещу от греха. Ђ вот и Љараганда. Њожет, чего и проехал? Ќу все,
будь здоров, Я пошла, не болей, не мучайсЯ".
‘ тем крестным знамением, отчего-то им огорченный, •абаров и вступил в
Љараганду, выспавшись так, что ничего не помнил. ‚ этом городе ему и
послужить довелось. ‡амечаЯ, что разбежалсЯ, капитан убавлЯл ход, узнаваЯ
все заново с удивлением. ђасполагалсЯ вокзал на окраине, как и полк, потому
капитан и волновалсЯ... ‚друг он вспомнил, что не выбрилсЯ и не подстригсЯ
как полагаетсЯ, и, с облегченьем вспомнив о трех рублЯх, подаренных
казашками в “гольпункте, заторопилсЯ в парикмахерскую, боЯлсЯ, что уже и не
разыскать ее на старом месте, но она устоЯла. …го побрили, остригли бобриком
и брызнули одеколоном, как он сам спросил, чтобы уж выглЯдеть по всей форме.
‚ид у него сделалсЯ до того торжественный, что безвестного капитана впустили
без пропуска в полк, да еще и глЯдели на него, вдыхаЯ одеколон, с уважением.
Ќикем не остановленный, капитан проник в штаб... ‘пустЯ некоторое времЯ из
штаба донеслись крики и шум драки; из него выбегали, будто обваренные,
офицеры, солдаты - все лишние. Ќа крыльцо же выволокли хрипЯщего в удушливых
объЯтиЯх человека, который рвалсЯ назад в штаб, ворочаЯ навесившихсЯ. “ него
искали пистолет, которого никак не могли отыскать, а из кучи кричали: "„а он
убить хотел товарища Џобедова!" Љо всему этому добавлЯлось еще жути и
оттого, что от человека вонЯло навроде сивухой и он из всех жил хрипел
неизвестно кому: "Џогоди, придет другое времЯ!" …го тогда начали бить и
пинать больше со страху, но вдруг опомнились: "‚олоките в особый отдел к
‘крипицыну!"

ѓ‹Ђ‚Ђ …‘’Ђџ. ‘трасти по приказу

Џодъем в лазарете производилсЯ поздней, чем в казармах. ‚ лазарете
хозЯйничал военврач, из привычек которого и складывались здешние правила.
‘таршина сгонЯл людей с коек к его приходу, а сам прЯталсЯ в каптерке и
ждал, подремываЯ, какое настроение окажетсЯ с утра у начальства.
џвившись в то утро на службу, военврач, человек издерганный и нудный,
обнаружил запись в журнале, что ночью поступил прапорщик, и пошел проверЯть.
‡астав в палате ‘крипицына, совершенно на вид здорового, он сперва обругал
его: лазарет, мол, не постоЯлый двор, - но, когда прапорщик униженно
пожаловалсЯ на слабость, подобрел и прописал щадЯщий режим.
Ћтдохнув после завтрака, который сам старшина принес ему в палату,
‘крипицын, с грЯзной посудой в руках, пошагал обследовать лазарет. …му
хотелось пройтись, быть может, послушать разговоры, однако лазарет заполнЯл
самый дикий народ. Џалаты, точно душегубки, были набиты то ли калмыками, то
ли киргизами, глинЯными человечками, молчаливыми и тихими. ‚ коридоре,
эдаком навылет, народец этот лепилсЯ к стенам, и все - ртов с пЯтьдесЯт,
меньше не вообразишь - жрали тут же из котелков и ничего вокруг не замечали,
уткнувшись в эти котелки. ‘таршина подскочил к ‘крипицыну и вывел его на
воздух, орудуЯ сапогами, то есть расчищаЯ начальству путь. ‡аговорив с ним о
черном народце, ‘крипицын долго блуждал мыслью вокруг да около простых
ответов старшины. Ђ тот растолковывал, что в лазарет свезли отбракованных со
всех рот, которые не могут в охране служить. Ђ потому-де решили отправить
чурбаков в Ђлма-Ђту, чтобы предъЯвить в штабе дивизии, а уж оттуда их и
переведут в стройбаты Ѓайконура и ‘емипалатинска. "“ нас они уж с неделю,
всех умаЯли, а никак не отправЯт. € пожаловатьсЯ некому, чтобы дали под
зад!" - горевал старшина.
‚ыслушав старшину и точно бы совсем насытившись, ‘крипицын сложил к
нему на руки свою немытую посуду, а сам пошел прЯмо к военврачу, ничего уже
не боЯсь.
Љогда ‘крипицын пообещал военврачу, что в один день спровадит
отбракованных, тот мигом обрадовалсЯ, заверив особиста, что и по своей части
все исполнит незамедлительно.
ЋтчислЯли же из полка только за подписью начальника штаба. ‘озвонившись
неспешно с „егтЯрем и сообщив между прочим, что прихворнул, ‘крипицын с
чувством доложил о нахлебниках, которых случайно обнаружил в лазарете.
„егтЯрь с соображениЯми ‘крипицына согласилсЯ, и через час по приказанию
начштаба в лазарет заЯвилсЯ дЯдька. …го отрЯдили за билетами на поезд, и он
хотел получить выписку, сколько голов повезет, чтобы расчесть довольствие.
Џри этом обнаружилось, что числом народу поменьше, чем шум, который из-за
него поднЯлсЯ, человек с двадцать по списку.
‘крипицын тем временем отвел военврача в сторонку и шепнул, что в
список должен быть включен еще и солдат Љалодин. ‚оенврач замЯлсЯ - в один
день, дескать, человека даже из санчасти не спишешь. Ќо ‘крипицын надавил -
ежели так, то и отправку придетсЯ отложить, - военврач уступил, и ‘анькины
документы отослали с тем же дЯдькой к „егтЯрю, которые тот и подписал не
глЯдЯ.
Љогда же дЯдька, раздобыв билеты, вернулсЯ в лазарет доложить, чтобы
готовились к отправке завтра в полдень, ‘крипицын зазвал его в палату и
долго вдалбливал тугодуму, что солдатам не велено знать, куда их отправлЯют.
„Ядька даже струхнул, что его так особо предупреждают. „ело свое
сопроводительное он и сам знал хорошо, и оттого, как давил особист, в его
душе образовалась гнетущаЯ тЯжесть. ‡апугав дЯдьку, ‘крипицын обрел наконец
покой.
‚ полку трубили отбой, •абаров не объЯвлЯлсЯ, да ‘крипицын и не
рассчитывал, что капитан объЯвитсЯ сразу, никаких сведений о Љарабасе также
не поступало. Џобедов его, правда, разыскивал, но, узнав, что прописали в
лазарете, угомонилсЯ. Љ тому же ‘крипицын знал повадки полковника, знал, что
стоит тому отложить дело, как он тут же о нем и забывает, поскольку и желает
забыть, а не сделать. Ћставалось одно неприЯтное дело - Љалодин.
Џостучав в особый отдел, ‘крипицын поднЯл Љалодина с койки и, не дав
очухатьсЯ, огорошил: "—урок повезут в дивизию, а ты поможешь сопроводить, Я
лично пообещал лазаретчикам. џвка в лазарет утром, тогда и простимсЯ. ’ак
сказать, на дорожку посидим".
инель его была вычищена и выглажена ‘анькой - приготовилась, что
‘крипицын и уследил, взЯв ее без слов.
“тром ‘анька Љалодин не застал своего начальника в лазарете и потому с
ним не простилсЯ. Ћт этого он затосковал. ‡ато дикий народец признал в
Љалодине еще одного хозЯина; тот был русским, здоровЯком, отсиживалсЯ, хмуро
поглЯдываЯ кругом, и был одет-обут во все новое.
„Ядька поручал ‘аньке то получить на складах сухпай, то следить, чтобы
со всех шинелей были спороты погоны. ‘анька спорол и свои, но спрЯтал их. Ћн
же осталсЯ в стороне, когда народцу приказали раздетьсЯ догола и согнали к
душевой, ключи от которой никак не могли найтись. Ѓаба, она же младший
военврач, ходила и оглЯдывала отбракованных на предмет вшей, сыпи, чиркаЯ на
стриженых лбах, чтобы заметить, кресты. € кричала старшине, возившемусЯ с
замком: "‚асЯ, детка, кого Я покрестила, те гнойные! Ћбработай их мазью
‚ишневского, а в душевую не пускай. ‚асЯ, а вшей у ребЯток нету, можешь
ихнее белье оставлЯть!"
„ушеваЯ походила на подсобку, в ней хранилась краска и гашенаЯ известь
в бочках. ЋставшегосЯ места чуть хватало, чтобы встать под лейки; к простому
горбоносому крану припаЯли жестЯные банки из-под тушенки, продырЯвили в них
днища - и обливали. ‚ сапогах, шароварах, закатав лишь рукава гимнастерки,
названный ‚асилием старшина встал в душевой, а за спиной его жестЯнки цедили
ледЯную воду, котораЯ лилась из дырок синЯЯ, зазубреннаЯ, похожаЯ на
железную стружку. Џод приглЯдом старшины народец пошел гуськом обмыватьсЯ;
‚асилий же следил, чтобы никто не осталсЯ сухим, но того, кто застревал хоть
мгновенье, образуЯ затор, пропихивал украдкой сапогом, боЯсь обрызгатьсЯ. ‚
проход, где коченел народец, бросили одно на всех полотенце. Ђ покуда они
обтирались, Љалодин с дЯдькой начали выдавать белье, амуницию. ‚ дверЯх
лазарета замелькали хитрые жадные рожи, сбежались со всего полка. ‚се
стоЯщее мигом подменивалось на обноски, чему вовсе не препЯтствовал
лазаретный старшина, а дЯдька, захлопотавшись, и не видел. Ћбирали народец -
будто свежевали: хорошую ушанку выдерут из рук, а всунут проеденную молью. Ђ
тот и не понимает, что обобрали, длЯ него обе ушанки чужие, а хозЯева - те,
что раздают или вырывают вещички, будто свое добро. Ќо когда оборзевшаЯ
солдатнЯ стала вытрЯхать и сухой паек из вещмешков, Љалодин вдруг встрЯл.
Џодобрав скатившуюсЯ банку тушенки, он принЯлсЯ ею охаживать солдатню - и
всех разогнал.
Љогда же чурбаков повели этапом на желвокзал и они возрадовались,
думаЯ, что отправлЯют по домам, ‘анька Љалодин молча косилсЯ на эту
бестолочь, догадываЯсь, что зрЯ они так радуютсЯ, но растолковывать им это
на ихнем Языке он не умел...
‡агрузились по-быстрому, споро. „Ядька еще грозил пьЯному проводнику,
чтобы тамбуры были заперты ночью, с чем тот удивительно легко соглашалсЯ, а
‘анька уже рассовывал народец по полкам, отбираЯ с шинелей солдатские ремни
навроде паспортов, чтоб не сбежали.
ќто был поезд того бесправного типа, которые останавливают не по
расписанию, загонЯют по ночам на запасные пути, когда надо пропустить
скорые, а еще тормозЯт на всЯкой безымЯнной станции, чтобы подобрать людей.
‚ них даже вонючего чаю не подают и негде умытьсЯ.
„Ядька добросовестно вытвердил поученьЯ ‘крипицына, чтобы о дальнейшей
судьбе никому не сообщать. ЋтмалчивалсЯ и Љалодин. Љ сумеркам поезд порЯдком
отъехал от Љараганды, во все стороны уже разбегалась дикаЯ степнаЯ ширь...
"‘амое времЯ пожрать, а то забудем", - сказал дЯдька, и ‘анька его услыхал.
Ћн извлек из того вещмешка, который охранЯл, флЯги с водой, черные сухари,
тушенку, приманиваЯ, подзываЯ народец, чтобы получали пайки. Љогда пожрали,
чурки, галдевшие со всех полок, сморились и разлеглись спать. „Ядька же
раздумывал. …му было удивительно, отчего же и ‘аньку, такого здорового,
смышленого солдата, отправлЯют подыхать в стройбат. Ћн не удержалсЯ и подсел
к успокоенному, отдыхавшему Љалодину: "Ќе спитсЯ? Ђ ты знаешь, куда вас, к
примеру, отправлЯют?" Љалодин отвечал не дрогнув: "џ покараулю, ложитесь
спать". „Ядька обиделсЯ: "Ђ ты знаешь, к примеру, куда направлЯетсЯ этот
состав? ЋтправлЯют вас служить в стройбат". Ћн вовсе не хотел выбалтывать
тайну, но ему хотелось показатьсЯ важным да нужным, и еще он думал, что
ничего запретного не сообщил, а лишь произвел впечатление. "џ вас отвезу, а
потом в обратную, мне этот маршрут не впервой. ’ебЯ-то как угораздило? ’акой
лось, а чего не служилось?" Љалодин вглЯделсЯ в расхлЯбанного дЯдьку,
который в расстегнутом кительке завалилсЯ на полку, а потому и болтал лежа.
"•ватит вам, моих бумаг у вас нету". - "Њожет, ошибка, а у менЯ бумаги твои
есть, потому как у менЯ лучший в полку порЯдок". ‚озможно было подумать, что
проболтавшийсЯ хрыч решилсЯ стеречь солдата; он и вправду долгий час не
спускал с Љалодина глаз. Ќо тот сидел, не подаваЯ жизни. ђазговаривать с ним
дЯдьке больше не хотелось, да он и побаивалсЯ и вдруг как провалилсЯ в
сон...
Ћпомнившись и обнаружив, что сарайчик их, заваленный до потолка
одеревеневшими телами, чуть движетсЯ в глубокой ночи, Љалодин спрЯталсЯ в
шинель и стал пробиратьсЯ к тамбуру, не взЯв с собой никаких вещей. Ћн с
трудом шагал по этой свалке из людей, откуда вызволилсЯ, подхваченный уже в
тамбуре холодом, чистым и живым. Ќо вот немереную долготу черной степной
глади разжижили огни безвестной станции. Џоезд, потЯгиваЯсь и хрустЯ
железными позвонками, тЯгуче приставал к куску обжитой землицы. ђаздались
одинокие всклики, то глуше, то слышней. ‘анька увидал кирпичный, опрЯтно
выбеленный, похожий на хату вокзальчик. Ќочь увЯзала в слЯкоти перебежек, в
ее осветленных клубах забултыхались и мешковатые тени. Џо бортам бездвижных
вагонов рассыпалсЯ мелкий град: какие-то неуловимые люди пробегали состав,
обстукиваЯ наскоро вагоны и отыскиваЯ те, в которых не спали проводники или
же не было заперто.
Љазалось, что стоЯнка тЯгостно затЯнулась, точно там, в глухом
изголовье поезда, оборвалась железнаЯ колеЯ. ‚друг и в тот тамбур, в котором
отсиживалсЯ ‘анька, полез закопченный, взмокший от беготни по вагонам казах.
Џри виде огромного солдата он испугалсЯ и повис на подножке, забормотав:
"†урип кету, журип кету..."* Љалодин подалсЯ к нему, порываЯсь помочь, но
казах в страхе спрыгнул и пропал в темноте. Ќе успев одуматьсЯ, будто
потерЯв равновесие, ‘анька сорвалсЯ вслед за ним и очутилсЯ на твердой литой
земле. ѓолова его закружилась. Ћн зашаталсЯ, вдыхаЯ выхоложенный ветрами
воздух, и не заметил, как вагон за его спиной бесшумно сошел с места и
двинулсЯ в долгой череде других, в точности на него похожих.
Џодле вокзальчика пустовало светлое облако, а вагоны все шли и шли,
оставлЯЯ вымершую станцию, точно увозили последних ее жителей. € Љалодин
осталсЯ один, ничего еще не чувствуЯ. ‚есь табак его был потрачен.
“достоверЯющие личность документы остались в казенном портфельчике вместе с
вещмешком с полным реестром служивого солдатского добра.
Ќадышавшись до изнеможениЯ вольным воздухом, Љалодин ощутил в себе
гнетущую пустоту. Ћна и погнала его к вокзальчику - из темноты в свет.
‚ыбеленную хатку обхватывала гибкаЯ изгородь, сплетеннаЯ из веток степного
кустарника. Ќад крышей вилсЯ дымок, ровные прЯмые оконца вылуплЯлись из стен
чуть выше поземки. ‘ама же домина была приземиста, как бы сплющена. ‚о дворе
пахло кизЯком и отлеживались на холодной земле собаки. ‘тоило ‘аньке шагнуть
за изгородь, как они встрепенулись, залаЯли, однако, боЯсь напасть. ‘тервы
эти скорее приблудились, чем были слугами здешним хозЯевам.
Љалодин попЯтилсЯ, но собаки вдруг умолкли, поворотившись к сытому
распоЯсанному человеку, сердито выскочившему на крыльцо. "Љимнен тагы
атагында?"* - прокричал он не спускаЯсь. ‘анька замер, дожидаЯсь. Љазах же,
различив впотьмах солдатскую шинель и ушанку, позвал уже тише,
настороженней: "Ђй, батыр, кайдан жене кайда тусу?"** - "џ от поезда отстал,
мне в Љараганду надо, - отозвалсЯ Љалодин, робеЯ. - Њне бы узнать, когда
поезд на Љараганду пойдет". - "Ђ какой твой званиЯ, какой твой армиЯ был?" -
затЯнул казах, с первых же слов не поверив бесхозному солдату. "џ из
конвойного карагандинского..." - "Ђй, солдат! •орошо, солдат! ‘юда заходы,
заходы... „авай документ твой, хорош?"
Љазах, по всему видно - хозЯин этой затерЯнной в степЯх станции, был
пожилой, наживший брюхо мужичок с усами и вороненой бородкой, походившей на
мохнатый кулак. ‹ицо он имел округлое, наподобие хлебного караваЯ, а глаза
чернЯвые, въедливые, в этом он был природный казах. Ќо самого ничтожного
разрЯда начальник проглЯдывал в нем куда сильней. ђожденное быть простым и
светлым, лицо его набрЯкло грубыми, с наглецой чертами. ”орменный китель не
сходилсЯ на тучной груди, на раздутом зобу, а форменные же шаровары были
заправлены в Яловые офицерские сапоги. Ќа макушке, как на гвозде, висела
выцветшаЯ фуражка с новехонькой красной звездой, тоже как бы взЯтаЯ с чужой
башки. "‚оенбилет, бумаги в поезде остались, нет ничего, забыл..." -
наговаривал ‘анька, понурившись. "Ђй, плохо! Ћтстал, да?" —уть
взволнованный, едва доросший солдату до груди, начальник обходил,
разглЯдывал, охлопывал попавшегосЯ паренька, то ли восхищаЯсь его медвежьим
сложением, то ли украдкой обыскиваЯ и примерЯЯсь, с какого боку легче
справитьсЯ. "Ђй, батыр, Љараганда долго, долго не будет..." - распевал он,
окружаЯ собой солдата. "Ђ как мне быть, отец?" - "‡автра поезд сЯдешь! Ѓилет
дам, кушать дам - все дам. Ѓалакаев армиЯ уважает. Ѓалакаев тута начальник.
Ђ ты отстал, да?" - "џ же сказал, в Љараганду надо..." - "Ђй,
Љараганда-манда долго не будет, слышь, завтра билет дам. •орош? Ђ ты заходы,
Ѓалакаев водка нальет".
Ћни шагнули внутрь этого вполовину вокзала, вполовину жилища,
очутившись сразу в просторном неухоженном предбаннике с рЯдом голых казенных
скамеек, воздух в котором был серым от въевшегосЯ в него табачного дыма.
„альше был только пустой сквозной проход, в чьем сумраке Љалодину
померещилась цепочка дверей, почти сровненных со стеной. ‚ проходе было
теплей и пахло так, будто что-то там жарилось на сковороде, а также
стиралось и варилось. Љомната, в которую они со двора вклинились, была
служебной, но порЯдком и обжитой. Ќа стене, как и у всЯкого начальника,
висел портрет ‹енина - черепастого, узкоглазого, похожего на казаха. €
портрет уже умершего товарища Ѓрежнева, на котором тот изображалсЯ еще
упругим, молодым и опЯть же как-то неотразимо походил на казаха. Ѓалакаев,
как он назвалсЯ, поспешил усадить настороженного солдата за стол, очистив
столешницу от бумаг и другого сброда. Џокинуть солдата он не решалсЯ и
потому только выглЯнул в проход, вскричав с нетерпеньем: "†убай, таю
жексурын экелу маган араку, тамак, дереу!* - Ђ солдата поспешил успокоить с
масленистой улыбкой: - †ена свой зову, кушать, пить будет... - € опЯть
закричал в проход: - „ереу, дереу! Ђй, жексурын!**"
Ћн присел и тЯжело, запыхиваЯсь, задышал. ‘коро в комнатке неслышно
поЯвилась баба, уставшаЯ и потому как бы спавшаЯ на ходу, с мутноватым
зеленым бутыльком в руке и деревЯнной чашкой, в которой кусковалась холоднаЯ
бараньЯ мЯкоть, свареннаЯ на закуску. “видев солдата, баба сжалась и пугливо
покосилась на мужа. "†ена мой, дура мой... - кривлЯлсЯ перед Љалодиным казах
и все приговаривал, не сменЯЯ слащавого, масленого выражениЯ: - Ђхмак,
айкайламау... Ћл кызмет кашкыны керек хабарлау кою болими, канда мас болу"*.
- "†иберу..."** - сказала тихо баба. "Ћпонай бола коЯтын кисин мен емес!***
- не отрываЯ похолодевших глаз от жены, протвердил казах и вдруг рассмеЯлсЯ:
- Ђй, дура! „умала, менЯ война берут! Ћх, ох. „авай водка, жена, Ѓалакаев
гость дружит".
€ ‘анька сам рассмеЯлсЯ, чтобы понравитьсЯ доброму хозЯину. Љазах налил
ему стакан, пододвинул под руку баранину: "„авай за наша армиЯ!" Љалодину
было стыдно хвататьсЯ за одно мЯсо, и он пил, всЯкий раз даже радуЯсь, что
добрЯк так часто подливал, легко и просто закусываЯ потом вкуснейшей
бараниной. Ђ пропойца из него был никудышный, к водке он привычки не имел,
потому и опьЯнел прежде, чем насытилсЯ.
Љазах тогда измучилсЯ с пареньком - тот сделалсЯ буйным: стучал кулаком
по столу и требовал еще водки. Ћн стащил с солдата шинель, передав ее
утайкой жене, чтобы поглубже запрЯтала и обыскала. Ђ самого ‘аньку заволок в
темную кладовку, повалил на мешки, а дверку-то на засов запер.
‚ кладовке Љалодина обожгло холодом. ЏовалЯвшись на мешках, он упрЯмо
поднЯлсЯ и шатнулсЯ на волю, из темени промозглой прочь, а наткнулсЯ на
засовы. "Ћткрывай, отец, хреново мне!" - заколотил он, страшась этого места.
Џодбежавший к дверке казах зло прокричал: "‘иды, сиды!.. ’ута Ѓалакаев
начальник". - "Ћткрой!" - "‘иды, дизыртыр. ‘лышь, турма тебе будет". -
"‘волочь ты, открывай, а то разнесу!" - "‘лышь, Ѓалакаев ружье есть,
стрелЯть будет!"
Љазах запугивал дезертира, но не сомневалсЯ в крепости засова. € когда
дверь начала раскалыватьсЯ под разъЯренным медвежьим натиском, казалось бы,
обреченного человека, Ѓалакаев в смЯтении бросилсЯ себЯ спасать, ни о ком
родном не позаботившись. Џосле долгих отчаЯнных попыток ‘анька выломал
дверь. Ћбнаружив, что ни ружьЯ, ни казаха на страже нет, он устремилсЯ было
во двор, но, спохватившись, воротилсЯ, разъЯренный еще крепче, за украденной
шинелью. Ќе отыскав и следа ее в той комнате, где они пили, Љалодин увидал в
углу топор и прихватил его, вспомнив о неприметных дверках, скрытых в
сумрачном том проходе, за одной из которых мог бы спрЯтатьсЯ казах. Ћн
взломал топором одну, но за ней оказались лишь путевые фонари и инструменты.
Ђ следующую ‘анька распахнул без труда. ‚ комнатке посреди голых смытых стен
тлела на шнуре хлипкаЯ лампочка, освещаЯ спавших на провисших казенных
койках детей. Џодле них, подле своих детей, подвывала тихонько начальникова
баба, уткнувшись в пол булыжными коленЯми. Ћна не могла укрыть собой всех
дочек да сыновей и повалилась в ноги солдату. "ѓде шинель? Ћтдавай! -
прохрипел Љалодин и замахнулсЯ в помрачении топором. - инель, шинель - или
всех твоих забью, сука!"
‡аполучив же свою одеву, ‘анька тут же бросил пудовый топор. „ети
проснулись еще до того, и, оставленный на мгновенье кинувшейсЯ за шинелью
бабой, ‘анька затравленно глЯдел на них, принЯвшихсЯ при виде его
сопливитьсЯ и плакать. ‚ыскочив со двора, он побежал по стершимсЯ шпалам,
как помнил, в обратную сторону - вспЯть, на далекую недостижимую
Љараганду...
‘аньке Љалодину чудилось, что за ним гонЯтсЯ, он Ясно слышал и собачьи
взлаи, и топот сапог в этой скрежещущей только от его задыханьЯ степной
ночи. Ћн падал, вздымалсЯ и опЯть рвалсЯ из жил. Џокуда не скатилсЯ под
откос... Ћтлежавшись, беглец вскарабкалсЯ на четвереньки, но, вдруг
схватившись за горло, уткнулсЯ ничком в каменную землю от внезапного
страшней всЯкой боли удушьЯ. ‘анька вдруг вздулсЯ, и пораженные глаза его
чуть не выкатились наружу, обливаЯсь слезами. € в то мгновение, когда он,
казалось, должен был разорватьсЯ, из горла его просочилсЯ свист, тонкий, как
иголка, а потом вылетели ошметьЯ того, чего не глЯдЯ нажралсЯ, запиваЯ
начальниковой водкой. Ћтблевавшись, Љалодин вздохнул, будто младенец,
выбравшийсЯ из материнского живота, и отполз, боЯсь глЯдеть на чуть не
задушившую его рвотную лужу.
ума погони не было слышно. € огоньков станции ‘анька вдали не
увидал... Ѓыло ему легко, хотЯ он и не знал, зачем в нем осталась жизнь.
€з этого щенЯчьего забытьЯ дезертира выудил гул поезда; один, а потом и
другой состав протащились над его головой, товарный да пассажирский, шедшие
в разных направлениЯх. ЉолеЯ в том месте тЯнулась по свороченной грЯде, и
осторожные машинисты брали своих стальных конЯг под уздцы, чтоб не
завалитьсЯ с полным-то ходом набок.
Џодкравшись к железнодорожному полотну, Љалодин затаилсЯ и дождалсЯ
подходЯщего товарнЯка, который состоЯл из пустых угольных коробов. Џропустив
далеко вперед тепловоз, он выскочил из-под насыпи и побежал вровень с
расшатывающимисЯ коробами, пытаЯсь уцепитьсЯ за их отвесные боковины, высоко
задранные. ‚агонетки тЯгостно убывали, но вдруг будто вспыхнули, и он,
увидав торчащие скобы, ухватилсЯ за них и мигом был выдернут с насыпи,
отчего аж дух захватило, хотЯ вагонетки еле тащились. ‘ тем же страхом по
скобам ‘анька рывком перевалил через скрежещущий борт и упал уже на
утыканное углем дно, испытав вместо удара такую легкость, что из него как
вышибло и боль и страх. ђазвалившись, слушаЯ с радостной пустотой, как
шатаетсЯ по гулкому железному днищу уголь, он задрал глаза и глЯдел на
переливчатую звездную ночь, похожую на россыпь, котораЯ грузилась выше
искореженного угольного короба и отбывала тайным грузом неизвестно по какому
такому пути.
Љалодин забывалсЯ, пробуждалсЯ, видел уже белый дневной свет, но его
опЯть же укачивало как в люльке... Џоезд встал на станции или в пункте,
гремЯщем, закипающем работой. ‚зобравшись на вагонетку, путеец-рвань
загоготал: "Ђ ну подъем, душа твоЯ в блЯдЯх! ‘ фронта драпаешь? ’ы кто
такой?" „езертир сгребсЯ в углу и глухо молчал. "Ќе молчи! - огорчилсЯ
путеец. - „авай рассказывай свою судьбу, Я это люблю... Њне всегда
подфартит: как подлЯк, так в мою смену. Ѓеглый, что ли? —его молчишь? ‚от
сдам вохре, не молчи, слышь. Њожет, Я люблю беглых, может, сам отсидел". -
"Њне в Љараганду", - сказал ‘анька. - "Ђ у нас тут, считай, Љараганда".
Џутеец с гоготом арестовал солдата и потащил за собой. ЏодлазЯ под
растЯнутые в километр вагонетки, они пошагали в депо. Људа бежать в этом
грохочущем железном лесу, ‘анька не знал и потому смирно шел за путейцем, а
тот расспрашивал его с той живостью, что залазил в самые потроха.
‚ депо весело простаивала бригада, выпивала и закусывала с матерком,
такаЯ же рвань. "“ него мамаша в Љараганде, старуха, он у мамки первый и
последний, всЯ надежа ее, душу мою в блЯдЯх. Ѓежит из стройбата, на волю
бежит! Ќу, Я в него влюбилсЯ, он мне теперЯ как брат, вот Я кровь за него
отдам. Ѓратцы, ”едулыч, как быть-то? Ќу, Я сам его отыскал!"—еловек, к
которому взывал бригадир, не глЯдЯ спросил: "Џравду, что ль, балаболка этот
про мать набрехал?" Љалодин сказал без раздумий: "Џравда". ‘таршой еще
пожевал в молчании, а потом удивилсЯ: "Ќу чего встал, полно жратвы, а он
стоит". Љалодин сел на Ящик со всей бригадой. …му придвинули круг копченой
колбасы, завитой, как хвост у дворнЯги, и с такой же красной ужимчатой
сракой, придвинули и хлеб. Ћголодавший, он принЯлсЯ все проглатывать, чем и
раздобрил путейцев, которые опЯть повеселели и будто позабыли про него.
Џотом уж, когда и бригада начала разбредатьсЯ, не прощаЯсь с беглым, точно
его и не было, старшой с хмельной крепостью разъЯснил, что пребывает в
ахтинске, где есть и шахты и депо. Ћн же взЯлсЯ отвести ‘аньку на шахту и
пристроить на автобус, когда станут развозить шахтерскую смену и в Љараганду
небось повезут.
Ќарод шахтерский в отличие от путейцев был трезвее и крепче. Ѓеглого
солдата здесь живо взЯли в оборот. ‚се казенное, приметное без всЯкого
спроса с него содрали, кроме трусов. Љто штаны пожертвовал, кто сбитыми
ботинками, запасной вылинЯвшей рубахой поделилсЯ, кто чем мог. €счерненные с
головы до пЯт угольной сажей, эти люди выглЯдели на одно лицо, похожие на
негров или хоть чертей. ‘аньку передавали по живой цепочке, сразу и забываЯ,
спровадив с рук. € в конечном месте устроили ему шахтерский автобус с
маршрутом до самой Љараганды. Ђвтобус, эдакаЯ теплушка на колесах, сначала
долго плутал по унылым просторам всего хозЯйства, подбираЯ на его
расхристанных окраинах серых, бескровных людей. …сли все же и попадалась
сволочь, кто придиралсЯ к чужому пареньку и громко высказывалсЯ на его счет:
"Људа это он, кто это он?" - то вырастал из серой гущи и другой, железной
твердости голос: "Ќе трожь пацана, Я отвечаю. ќто ‘таркова ЌиколаЯ сын,
проходчика, имеет право за батю в один конец". - "Ђ волосы чего-то
остриженные". - "€меет право, не трожь..."
‚ысадили ‘аньку в тихом месте, подальше от патрулей. ‚ той части
Љараганда была запружена крепенькими избами тех же проходчиков, с дворами,
полными старых Яблоневых садов, которые в эту промозглую пору, то есть
поздней осенью, стоЯли черны да глухи, обрастаЯ по утрам грЯзными туманами,
а ближе к ночи нагонЯли на случайных прохожих страхов своими скрюченными
трещащими ветвЯми. ‘анька боЯлсЯ патрулей, но спешил в полк, стыдЯсь
надетого на себЯ трЯпьЯ...

‡а эти день с ночью и еще один день - всего двое неполных даже суток,
которые минули со времени отбывки Љалодина из полка, - ‘крипицын накрепко
позабыл про него. Ћн ждал капитана •абарова ночью и днем, то есть круглые
сутки, даже ночуЯ в особом отделе. ‘начала послышались ему неуверенные шаги,
будто кто топчетсЯ. ‚спомнив, что дверь заперта и в отделе давно никого из
подручных нету, ‘крипицын с обидой отлип от бумаг, чтением которых так
допоздна занималсЯ, и сам отправилсЯ отпирать, но, к удивлению его, никого
за порогом не оказалось. ’емнота с холодом, которые ввалились в особый
отдел, неприЯтно потеснили кривобокого прапорщика, так что он побыстрее
захлопнул дверь и снова заперсЯ. Ќо не успел он вернутьсЯ в кабинет к своему
столу, как шаги послышались еще Явственней. ‘крипицын подумал о капитане,
хотЯ ждал его в другое времЯ, и кинулсЯ ко входу. Ћднако опЯть не обнаружил
никого близко с пристройкой и все же услыхал как бы шаги, которые быстро
отдалЯлись. Ќе раздумываЯ, раздразненный, особист бросилсЯ те шаги догонЯть
как был в одной жиденькой рубашке.
Џробежав опрометью всю будто выросшую стену, ‘крипицын сам омертвел от
удара, наскочив на человека, которого загнал в тупик и в котором мигом узнал
‘аньку. Ћн прЯмо-таки учуЯл его, несмотрЯ на трЯпье, из которого тот
разбухал навроде каши, но не желал еще верить, что этот живой труп
возвращаетсЯ в его жизнь. "џ сбежал, товарищ старший прапорщик..." Љогда
‘анька подал голос и в действительности ожил, ‘крипицын испытал удар еще
разительней. …го бездыханный, убитый вид как-то расквасил Љалодина, но,
порываЯсь подхватить ‘крипицына, который, как ему чудилось, оседал на землю,
он сам был схвачен неожиданно крепко.
‡атолкав воскресшего своего служку в выхоложенный предбанник, ‘крипицын
вперсЯ в него острыми, как стеклЯшки, глазами: "’ебЯ видели в полку? ѓовори!
Љто тебЯ видел?!" - "ЊенЯ в стройбат хотели..." Ћт отчаЯниЯ ‘крипицын
вскричал: "Ђ куда тебЯ еще? Њне педерасты в особом отделе не нужны! џ тебЯ
пожалел, но мне глЯдеть стало на твою рожу противно, ты это понимаешь, что Я
больше видеть тебЯ не хочу, ты..." Ќе вытерпев этого шипа, Љалодин вдруг
стиснул это шипЯщее горло своими красными, будто обваренными, руками с той
силой, что казались они не огрубевшими, обветренными, а раскалившимисЯ.
‘анька душил ‘крипицына, безумно его разглЯдываЯ. …сли б он просто сжал этот
сап, если бы, отупев, сжал, то ‘крипицын валЯлсЯ бы уже выжатый, дохлый, но
‘анька, силЯсь что-то понЯть, жал с перерывами, как если бы в башке его или
в душе дергалсЯ нерв. ’о ли плача, то ли тихонечко завываЯ, он то выпускал
хрипЯщего начальника, то опЯть душил, а когда тот завалилсЯ, ‘анька,
отшатнувшись, бросилсЯ убегать...
‘крипицын тЯжело ожил. Џервым порывом его было решение поднЯть тревогу,
но, добравшись к телефону, особист даже испугалсЯ, что собиралсЯ звонить, и
сам побежал в полк в надежде перехватить дезертира. ‡аспанные караульные, на
которых он в темноте наталкивалсЯ, хмуро узнавали особого начальника, не
замечаЯ в его ночном рвении ничего подозрительного. ‚ одном лишь месте
‘крипицына охватила тревога. ќто когда он сунулсЯ в грузовой парк, вспомнив,
что ‘анька частенько ночевал в гараже. Ћднако и тутошний караульный
безмолвствовал, вышагиваЯ у ворот. Њысль, что Љалодин успел-таки убежать из
полка, ободрила ‘крипицына, и он вернулсЯ в особый отдел, дожидаЯсь
сообщениЯ из городской комендатуры о поимке дезертира, чтобы первым про это
узнать.

ѓрузовой парк загорелсЯ на первом рассвете, как стало светать и ночь по
волоску лысела. Џожар началсЯ с машины начальника особого отдела. Љараульные
своими силами могли бы ее еще загасить, могли бы не дать огню пожрать другие
машины, но, подбежав с огнетушителЯми, они вдруг Ясно увидали в огне
огромного человека, из которого, казалось, и исходил самый жар. —еловек этот
что-то орал сквозь гул огнЯ и держалсЯ горЯщими руками за горЯщую же
баранку, а вскорости скрылсЯ в огне. Љараульные испугались тушить эту машину
с огромным горЯщим человеком, который был точно оживший огонь, и только
глЯдели на это зарево, сделавшись жалкими и забитыми. ‚ремЯ было упущено, и
когда сбежалсЯ весь полк, то шеренга командирских машин была уже всЯ объЯта
огнем.
Џожарные бригады, которых дождались с покорством, поливали огонь
издалека, но все же успели заслонить казармы и отбить гараж. ‘горело только
то, что выстаивалось в парке, то есть под открытым небом, на подстилке из
каменных плит, и к утру грузовой парк походил на эдакий оскверненный
монумент.

”едора ”едоровича Џобедова вытащили из теплой постели чуть свет и
доставили в полк автозаком, будто вора, потому что личную машину за ним уже
не могли послать. ‚озможно ли вообразить, что переживал он, когда трЯссЯ в
заке и никак не верил в пожар? ђастрепанный, с красными слезЯщимисЯ глазами,
полковник принЯлсЯ отыскивать виноватых и ответственных. Ќа плац спешно
сгонЯли солдат и долго проводили перекличку, сверЯЯсь со списками.
Ћбнаружилось, однако, что отсутствующих среди прапорщиков и солдат нету. ’ак
и выЯснилось, что сгоревший не служил в полку, а пробралсЯ со стороны.
Љараульные показывали, что застали неизвестного еще живым и что этот
неизвестный не звал на помощь и не делал попыток вырватьсЯ из огнЯ, а упрЯмо
в нем сидел.
Џрах сожженца до последней черной косточки уже ссыпали в мешочек, не
глЯдЯ нагребли и мелких железок, гаек, пружин, потому что отделЯть их от
останков было трудно, в огне все сплавилось и смешалось, - и мешочек
позвЯкивал. “дивительно было, что обугленные два кулака неизвестного,
которыми он сжимал баранку, к ней же и приварились, отчего их пришлось
отколупливать. € получалось, что неизвестный пробралсЯ в полк, может быть,
даже имеЯ задание его поджечь. Ѓыть может, эта диверсиЯ была одной из
многих, которые готовились в Љараганде. Ќа то указывала его упрЯмаЯ смерть,
когда неизвестный сжигал себЯ вместе с имуществом, как если бы он слепо
ненавидел советскую власть. ’аковые мысли родились в голове у ”едора
”едоровича Џобедова, и он хватилсЯ ‘крипицына, потому как за диверсии в
полку и отвечал особый отдел. € когда полковнику доложили, что ‘крипицын был
из тех, кто в одиночку осмеливалсЯ тушить и даже пострадал от ожогов,
Џобедов с досады даже выругалсЯ. Ћн было хотел уже спрЯтатьсЯ по обыкновению
в своем кабинете, осесть и отдышатьсЯ. Ќо его снова ухватили, поймав за
живот. ‡вонил сам начальник особого отдела дивизии - полковник с точно
известной фамилией Џрокудышев и не совсем известным именем-отчеством: то ли
‘ергей Ќиколаевич, то ли Ќиколай ‘ергеевич. „оставал дивизионный особист не
по пожарному делу, про пожар в дивизии знать не знали, а по докладу
провожавшего стройбатников дЯдьки, так что и выходило, что Џобедов
проштрафилсЯ дважды: и дезертира прошлЯпил, и теперь вот, опЯть с
опозданьем, принужден докладывать про погорельщину. ‚конец раздавленный, он
пролепетал невразумительное: "Џолагаю, диверсиЯ". Ќа диверсию, однако,
Џрокудышев не отозвалсЯ, а огорошил Џобедова неожиданным: "‚торой пожар? „а,
знаете ли, это неспроста. € ‘крипицын ваш подозрителен. „оказать, конечно,
ничего не докажешь, и в тот раз, и в этот огонь все списал, все концы и
начала спалил, но вы уж его, Џобедов, покамест, до расследованиЯ, пока Я
дознавателей сам не пришлю, от дел отстраните".
‘ трудом понимал Џобедов Џрокудышева, но одно все-таки сообразил: по
тому, как говорил с ним дивизионный особый, как пить дать следовало, что и
он, ”едор ”едорович, заинтересованное и даже сильно влЯпавшеесЯ лицо.
„о срока помилованный Џрокудышевым, ”едор ”едорович принЯлсЯ с гневом
соображать, как все могло произойти. Ћн припомнил, что пожар и началсЯ с
машины ‘крипицына, потом припомнил, что ‘крипицын оказалсЯ на пожаре, то
есть встречал рассвет отчего-то в полку. Ћн даже приказал в кадры, чтобы
доложили о рЯдовом Љалодине, то есть сунул руку в самое пекло, но когда
получил от кадровиков разъЯснение, сделал самый неуклюжий вывод, будто бежал
Љалодин по наученью ‘крипицына, как раз с тем умыслом, чтобы Џобедова
опозорить, то есть так и не догадавшись, как близок он был к тому, чтобы
весь случай сообразить. Ќо одно из многого неразгаданного ”едор ”едорович
все ж таки в толк взЯл: там, где имелсЯ виноватый ‘крипицын, там
образовывалась и обратнаЯ сторона, доказывающаЯ, что он-то как раз и не
может быть виноватым. Њашина ведь могла и случайно загоретьсЯ, и даже глупо
было ее поджигать, выставлЯЯсь напоказ. ‡асиделсЯ до рассвета, так это же и
хорошо, что заработалсЯ. „а и про солдата кадровик доложил, что ‘крипицын
имел основаниЯ его тихо отчислить. ‚от так шаг за шагом ”едор ”едорович и
дотопал до мысли, что ‘крипицына возможно лишь услать в самую глушь, запечь
в такое гиблое место, откуда тот и не выбралсЯ бы вовек. ЏодумываЯ, кому на
руку вредил ‘крипицын, полковник заподозрил не иначе как „егтЯрЯ, тот
слишком Явно ему помогал. € полковник вызвал „егтЯрЯ к себе, решив нагнать
на начштаба страху, чего без особого труда и добилсЯ. ‡атем он уже орал и
требовал ‘крипицына, этого диверсанта. € когда тот ЯвилсЯ, сутулый, понурый,
полковник разорЯлсЯ еще пуще, как если бы не хотел, чтобы ‘крипицын начал
оправдыватьсЯ. Ќо ‘крипицын и не пыталсЯ отвечать, он покорно молчал. Ћн
молчал и молчал все невозмутимей, и даже когда полковник под конец
прокричал: "‘обирай манатки, завтра же пошагаешь служить в степи, говнюк!" -
опЯть не ответил.
Ќа следующий день ‘крипицын ЯвилсЯ на службу пораньше. Џолковник также
пораньше сделал ‘крипицыну звонок: "’ы еще не убралсЯ, чего, конвой
присылать?" - "Ѓоитесь, ”едор ”едорович, думаете, убегу?" - "’ы еще
подковыриваешь менЯ, командира полка?! €шь, долго Я тебЯ терпел, долго...
‡наешь, куда отправлЯю? ‚ Ѓалхаш, будешь медь жевать". - "Ђ если, длЯ
честности, Я всю правду расскажу, которую ‘мершевич не рассказал?" - "€ это
ты за все мое добро! Џупок развЯжетсЯ, обосрешьсЯ, диверсант... Ќет, под
трибунал, под трибунал!" - "„а никакого трибунала не будет, чего шуметь,
”едор ”едорович".
Џолковник швырнул трубку. Ђ ‘крипицын не без удовольствиЯ подумал, что
этот хрыч повесилсЯ бы на своем галстуке, если бы узнал или смог понЯть всю
правду. € ‘крипицыну даже подумалось, а не сказать ли им всем про ‘аньку-то,
хоть поглЯдит, как их рожи скуксЯтсЯ. ’ак ведь не поверЯт! Ќе захотЯт
поверить.
‚зЯв бумагу, он принЯлсЯ писать рапорт об увольнении из войск. Џисал он
его так долго, что как бы забылсЯ и думал уже о другом и даже вздрогнул,
когда в особый отдел ворвались вдруг разгорЯченные люди, волоча то ли
человека, то ли чучело: "Џринимай, он командира полка хотел застрелить!"
Џока доставленный в особый отдел €ван џковлевич •абаров приходил в
себЯ, ‘крипицын расхаживал по своему уже бесхозному кабинету. € хотЯ именно
с этого дурака и начала испепелЯтьсЯ всЯкаЯ его будущность, кривобокий
прапорщик глЯдел на •абарова с пустотой в глазах. …сли что ‘крипицына и
озадачило напоследок, так это известие, что капитан покушалсЯ на жизнь
командира полка. ’ак ли был напуган ”едор ”едорович, чтобы вообразить, будто
нагрЯнувший •абаров и впрЯмь намерилсЯ его пристрелить? €ли •абаров до того
разуверилсЯ в полковнике, что и без дураков угрожал? Ќо хабаровский пистолет
хранилсЯ у ‘крипицына в сейфе, не было пистолета, с чего же такие страсти?
ЏочуЯв возможность какого-то хода, и самому покамест неЯсного, особист
приосвежилсЯ и почти вслепую начал с побитым капитаном разговор: "—то,
хлебом-солью угостил отец родимый, Џобедов-то? Ђ ты терпи..." - "‘уки вы..."
- простонал •абаров, ничего не желаЯ понимать. "ђугайсЯ, ругайсЯ - значит,
живой! ’олько нам с тобой делить нечего, Я еще в Љарабасе хотел тебе помочь.
Ќу чего кривишьсЯ, Я ведь тоже одной ногой в могиле стою, которую мне
Џобедов вырыл". - "“бил бы..." - произнес капитан, и ‘крипицын вдруг
вздрогнул, махнул притащившему •абарова солдату, чтобы тот уходил, и сам
принЯлсЯ за капитана. "ђано сдаватьсЯ, двое честных людей - это уже сила.
•орошо, что ты понЯл, кто друг, а кто враг. Џобедову человеком хрустнуть -
как веткой, столько жизней покорежил, что страшно сказать, вот еще твоЯ и
моЯ. џ по шажку к нему подбиралсЯ, доказательства собирал, мешал как мог. Ќо
ты же мне показаний не давал, ничего другого не оставалось". •абаров,
потрЯсенный этим известием, поднЯл голову, побитую офицерскими сапогами, и
поразил кривобокого прапорщика тем, что из опухших щелей его покатились
чистые блестЯщие слезы. "„а что же ты сразу не сказал, Я бы не продал
тебЯ..." - "Џоздно..." - нашелсЯ ‘крипицын. ЋтводЯ глаза, он протЯнул
пистолет капитану: "„ержи, твой... “ходи, пока не поздно, отступай". - "’ы
прости менЯ", - проговорил •абаров, принимаЯ пистолет и не знаЯ, куда его
подевать, утерЯнный и найденный.
Љапитан молча поднЯлсЯ и, прихрамываЯ, как-то боком пошагал, засунув
пистолет в карман шинели и не вынимаЯ из кармана руки, будто отогревал. "’ы
это, сбереги картошку сколько сможешь, сбереги". ’ак они и расстались.
•абаров намеревалсЯ выполнить уговор и, как и обещалсЯ ‘крипицыну,
скрылсЯ бы, если б не столкнулсЯ нос к носу с давнишним своим знакомцем,
заштатным вовсе старшиной, с которым они в прошлые годы дружно служили.
‘таршина никак не хотел отпускать •абарова, видЯ и не одобрЯЯ его жалкий
вид. ‘ам он состоЯл при складах, и •абаров не смог ему отказать, к тому же
он переживал непонЯтную тоску. Џокуда они полдничали, выпиваЯ и закусываЯ,
‘крипицын дожидалсЯ капитана, кружась вокруг их пьЯнки, и думал с
раздражением, что у этих людей все порывы, даже самые неодолимые, уходЯт в
воздух. Ћни сгорают, от них подымаетсЯ дым, а остаютсЯ угольЯ.
‚конец продрогший, ‘крипицын не выдержал, ворвалсЯ в склад, чтобы
выпихнуть запутавшегосЯ капитана из полка.
“ полковых ворот, фырча, дожидалсЯ отправки неизвестный грузовик.
‘крипицын запрыгнул на облучок. "Људа едешь?" - "Ђ в „олинку мне..." -
отозвались из кузова. "’огда бери попутчика, подбросишь в шестую роту". - "џ
с грузом, мне запрещают". - "’ы кому говоришь, ты начальнику особого отдела
говоришь!" - "Ђ в полку много начальников, у менЯ начальник свой". -
"‚озьмешь, или не выпущу!" - "Њожет, за троЯчок возьмусь..." ‘крипицын
покорно наскреб три рублЯ.
ЏостоЯв, покуда грузовик не выехал за ворота, ‘крипицын пошел к себе. ‚
полку было спокойно, но не успел он этим покоем надышатьсЯ, как из штаба
стремительно выбежал какой-то растрепанный офицерик и, разбрасываЯ руки
точно крыльЯ, прокричал на всем бегу: "“ командира полка приступ! Љомандир
помирает!" ѓлашатай влетел в лазарет, и на глазах ‘крипицына к штабу
побежали военврач с санитаром, а исполнивший поручение офицер, будучи
взволнованным, побрел наискось по вымершему плацу, и к нему стали вдруг
стекатьсЯ неизвестно откуда люди, которым он со спешкой, точно перегонЯл сам
себЯ, сообщал: "‘ердце не выдержало, приступ, когда падал, ударилсЯ
головой". ’огда и ‘крипицын устремилсЯ в штаб.
‘тарый полковник пласталсЯ в своем кабинете на ковровой дорожке.
‘крипицын пробралсЯ к телу, растолкал зевак, писарей и всЯкую другую
мелюзгу, котораЯ счастлива была и поглазеть. ‚ кабинете присутствовали
начальник лазарета, •рулев и Џетр ‚алерьЯнович „егтЯрь. € еще та самаЯ
толстаЯ писарица, на коленЯх которой, сама же она всплакивала, покоилась
полковничьЯ голова. "“мер?" - не выдержал молчаньЯ ‘крипицын. € всех
передернуло. —его бы ни случилось, спроси он иначе: "†ивой?" ‹ишь военврач
внЯтно ответил: "ЏоизносилсЯ ”едор ”едорович, сердце не вечное, будем
укреплЯть". …го слова расковали присутствующих, но полковник, однако, даже
не размыкал синеватых век, хотЯ ‘крипицын уже точно различал, что грудь его
все же колышетсЯ.
‘пустЯ времЯ Явились вызванные из госпиталЯ врачи. €х встретили с
облегчением, точно избавились от груза ответственности. •рулев же взЯлсЯ
сопровождать Џобедова в госпиталь как поверенный от полка. Њожет, он
полагал, что отличаетсЯ и опережает других, то есть ‘крипицына и „егтЯрЯ,
которым он высказал, будто чужим, выставлЯЯ их прочь: "Џрошу освободить
кабинет".
Ћставшись в опустевшей приемной, они поневоле заговорили, особое усилие
совершал над собой „егтЯрь. "џ знаю, полковник поставил вопрос о твоем
увольнении из войск, если ты откажешьсЯ служить в Ѓалхаше. џ с ним не
согласилсЯ. ‹ично Я тебЯ уважаю, Ђнатолий, но решай, мне придетсЯ исполнить
приказ". - "“ товарища полковника, как у пьЯного, что в голове, то на Языке,
- грубо ответил ‘крипицын. - ‚ы и не знаете, что он про вас говорит".
„егтЯрь густо покраснел, но смолчал. ‘крипицына разозлила его тупаЯ
стойкость. "Ћн говорил, что у вас голова похожа на сами знаете какое место,
что с такой головой нельзЯ командовать полком, и это про вас, который в тыщу
раз лучше, чем он". „егтЯрь буркнул: "Ѓрось, Ђнатолий, все будет хорошо". -
"„лЯ кого же, Џетр ‚алерьЯнович, хорошо? ЊенЯ Џобедов сживает. Ђ потом и вас
сживет, он такой самодур, что станет подозревать и сживет". - "џ могу
задержать приказ до выздоровлениЯ полковника, это все, что Я длЯ тебЯ могу
сделать". ‘крипицын такой решимости от осторожного „егтЯрЯ не ожидал и
затих, оставлЯЯ Џетра ‚алерьЯновича при его личных соображениЯх.

ѓ‹Ђ‚Ђ ‘…„њЊЂџ. ‚сЯ правда

Љогда грузовик съехал на обмерзшую степную дорогу, заморосил дождь.
офер вдруг тормознул, его разобрала нужда. ‹езть наружу детине не
захотелось. Ћн перевалилсЯ набок и, задрав долгополую шинель, точно юбку,
брызнул с хохотом в дождевую серую изморось. "Љапитан, глЯди, и с неба
ссут!" - "‡начит, считай, влЯпались, - отозвалсЯ •абаров. - ‚се, зима. ‚
декабре уже заметет, будь уверен". - "Њамонька, год угрохали... ќто ж
прощальный дождичек, капитан?" - "‚се, жди их до весны, там киселЯ
похлебаем". - "Ђ весна-то будет? Ђ если, говорЯт, льдом, на хрен,
покроемсЯ?" - "•ватит брехать... Ѓыть такого не может". - "ќх, пропадаю!"
ђыжий конопатый детина развеселилсЯ, выпрыгнув из нагретой кабины, в которой
ему стало вдруг тесно. € закричал: "Љарета больше не поедет, ходи пешком, а
троЯчок не верну - чего, боЯзно?" - "Џростынешь, брехло..." - "†ивем один
раз! “х пробрало, ух дерет... Љапитан, глЯди, обоссали менЯ! ‚ылазь,
освежимсЯ на прощаньице, глЯди, одеколон!" - "Ѓрехло ты!" - "‚одила Я,
полапаешь баранку, узнаешь. „уш бесплатный, глЯди, а мыльце у тебЯ имеетсЯ,
чего завшивел?"
Ќаконец грузовик тронулсЯ. ‘олдат был доволен своей выходкой. „о того
они с капитаном ехали молчком, а теперь разговорились, и так было легче
каждому справлЯтьсЯ с тоской растЯженных километров. •абаров спрашивал, как
живут служивые в „олинском лагере, а рыжий врал. € капитан почти навернЯка
знал, что детина врет. •уже там не могли жить. Ћднако сама „олинка не
казалась ему от этого враньЯ ближе, а даже удалЯлась в уме дальше и дальше,
туда, где землЯ завершалась.
ѓрузовик ехал по широкому склону, который, чем ближе к своей кромке,
становилсЯ все круче. „орога набралась этой крутизны, точно утопающий
воздуху, но захлебнулась. ’огда на открывшейсЯ равнине вырос степной
Љарабас. џсно виднелись столпившиесЯ во дворе казармы люди, так много их
было. Ѓудто весь поселок собралсЯ и встречал грузовик. Ѓудто их успели
оповестить о прибытии капитана. ‹юди как бы поделили двор. „южина драчливых
солдат стоЯла с €льей Џерегудом против живой стены казахов, похожих на
вечную семью. Џредводил родом седой старик в мохнатой шапке и овечьей шубе,
а за ним стоЯли безликие, разного возраста сыновьЯ, за которыми прЯтались и
внуки. ’абун их лошадей отстаивалсЯ за воротами. ЏочуЯв грузовик, лошади
шарахнулись, ударЯсь колокольными задами. Ќапугались и сами казахи, хоть
были они слишком грозные длЯ гостей, со своими жгущими даже на вид хлыстами.
Љазахи наезжали в поселок и прежде - всегда откуда ни возьмись. Ѓывало,
собьетсЯ с пути пьЯный, и его оставЯт переночевать. Ѓывало, звали
поохотитьсЯ в степи, потому что у служивых имелось хоть и казенное, но
оружие. —аще наведывались в Љарабас их пострелЯта, у которых с солдатами
была своЯ торговлЯ: торговали анашу, а также выменивали добрые, редкие вещи
на дешевые лагерные поделки, которыми всЯкий солдат на этот случай
запасалсЯ. “ старших же ценились доски, железо и особо - гвозди. €х
выменивали на продукты. Ќо дороже всего шли щенки от злых лагерных овчарок,
за которых казахи так и расплачивались - цельными барашками.
Ќичему не удивлЯЯсь, Џерегуд крепчайшим образом стоЯл о двух ногах,
точно литой памЯтник, и при сошествии капитана •абарова на землю потупил
тоскливые глаза зеленее меди, сказав в никуда: "‡начит, с того света на
этот". Љапитана не ждали. ‘олдатнЯ молча уставилась на него, невредимого,
больше не верЯ в чудо. ѓрузовик родил даже страх, и лишь казахи глЯдели
уверенней, злей, быть может узнаваЯ степного капитана. "’вою мать... —его
еще стрЯслось?" - встал у грузовика огорченный •абаров. €льЯ нехотЯ сказал
капитану: "Ђ ты, что ли, не знаешь?" ’от загорЯчилсЯ: "—его пугаешь-то? џ
знаешь как могу пугануть, пыль останетсЯ". - "ќто ты врешь, что не знаешь",
- сказал €льЯ.
Љазахи подслушивали служивых людей, им думалось, что чубатый богатырь
уговаривал своего начальника сознатьсЯ, а тот упрЯмилсЯ. ‡аслышав про
вранье, старик их со злостью дернулсЯ: "ЊоЯ не врет! Ћман нашел, плату ему
давай. Љартошка в степи сдох, Ћман нашел, он знает!" - "€льЯ, сука, очнись
ты, чего это старый несет? Љартошку, что ль, сторговали, а Я не знаю?" - "Ђ
чего торговать... - тихим, с усталостью голосом произнес Џерегуд. Ћн точно
долго странствовал в словах, но наконец-то решилсЯ все разом кончить. -
‚ыходит, нет ее больше, картошки-то. ќта погань место в степи хочет продать,
где на полдороге, выходит, повыкидывали". Љазахи разом взЯлись за хлысты и
надвинулись на капитана, который вдруг вцепилсЯ в их старика, будто этот
Ћман был повинен в степном налете: "’ы своими глазами картошку видел? „а
говори же, старик! Ќе могло этого быть, как ты не понимаешь, не верю,
врете..." ‘тарик без страха, с крепостью отпихнул от себЯ капитана. "ЊоЯ
нашла, твоЯ давай плату". - "Ђ ты чего на менЯ орешь? - освирепел тогда и
•абаров. - ’ы покажи, покажи, а потом, будь уверен, расплатимсЯ!"
„ождавшись того, что неожиданно потребовали грузовик, рыжий детина
горько пожалел, что остановилсЯ в поселке. Ћн ругалсЯ с капитаном, но тот
влез самовольно в кабину и взглЯнул на него с такой силой, что рыжему ничего
не оставалось, как заводить мотор. Ћн врасхлеб материлсЯ, но никому до него
не было дела. ‘тарик, все же решивший указать место, гикнул двоих родичей,
которые послушно полезли в кузов, а сам уселсЯ в диковинной кабине с
капитаном. „орогой они не перемолвились даже словом, вовсе чужие. Љазах
глЯдел в степь, узнаваЯ всЯкий ее изгиб и далеко ли отъехали. —ерты его были
собранны, их выражение не менЯлось, как у камнЯ. …хать на грузовике ему
понравилось, отчего он даже приосанилсЯ. “веренный вид старика подкупал
•абарова, и он все чаще на него оглЯдывалсЯ, слабеЯ духом. Љогда казах
взмахнул рукой и рЯвкнул, сердце у капитана заикнулось, сбитое с годами
вытверженного шага.
‘тарик молча уводил его за собой вглубь от дороги, бока которой уже
оплывали в сумерках. ‘ледом шумно ступали по каменистой земле двое его
родичей. ‘олдат осталсЯ в своем грузовике, заглушив мотор, так что кругом
сделалось совсем пусто и тихо. Ћт места этого дохнуло источенной в холоде
гнилью. ‡емлЯ была исполосована и покрыта от колес грузовика одинаковыми
рубцами. Ќа застывшего капитана глЯдела картофельнаЯ насыпь, похожаЯ на
могильный холм, да это и была могила. ‘тарик удивленно глЯдел на холм,
толкаЯ капитана: "ѓлЯди, глЯди, твой картошка?" •абаров с трудом согнулсЯ,
поднЯл с земли картошину что булыжник и тут же выронил. Ћна глухо стукнулась
и не покатилась. Љазах дожидалсЯ, что скажет начальник. Џотом тронул его за
рукав шинели, но в той будто не было руки. "‘лышишь, убили", - проговорил
капитан. ‘тарик удивилсЯ, нахмурилсЯ и побрел в сторонку к своим, и казахи
зашептались.
‚друг в степи истошно закричала гуделка, которой зазывал грузовик,
распугиваЯ мертвую тишь. € тогда капитан сломилсЯ, это и выглЯдело так
правдиво, будто человек пошел на слом, рухнул. …го начало ударЯть в бока,
сминать, но без единого стона, а потом он обрушилсЯ на колени и врос в
землю. Љазахи попЯтились, но бросить этого человека так и не решились. Љогда
грузовик рванулсЯ в обратный от лагерЯ край, старик что-то надрывно
прокричал ему вослед, топнул в сердцах сапожком и запахнулсЯ потеплей в
шубу. „ожидатьсЯ казахам было нечего. ‘тоЯ без движениЯ на том гиблом месте,
они лишь зЯбли. Ћднако старик неожиданно повелел всем оставатьсЯ, пожалев
капитана. Љазахи сели неподалеку на землю, так они укрылись от ветра, точно
прижавшись к ней. Ђ ветер рыскал поверх голов. ЏромерзаЯ, старик затЯнул
песню, причитаЯ под заунывное ее гуденье, а когда он устал, то пели по кругу
его родичи, а он слушал.
“же из ночи вынырнули разгорЯченные всадники. Њолодые спрыгнули
опрометью с коней и подскочили к ослабшему старику. ’от ворчал, опираЯсь на
их руки. Љогда же он взобралсЯ на подведенного конЯ, сделавшись в седле и
строже и крепче, то послал спешившихсЯ ближних людей, чтобы подобрали у
холма капитана. •абарова силой оторвали с колен. ‡авидЯ топчущихсЯ коней и
их хозЯев, он без ропота пошел в руки набежавших казахов, и его закинули на
конЯ, наездник которого был совсем мальчонка. ЏочуЯв, что скоро пустЯт их
вскачь, кони заплЯсали; их мохнатые морды с разинутыми жадными ноздрЯми
задрались на степь, откуда дышала чернаЯ непроглЯднаЯ пропасть. ‘тарик
уноравливал жеребца, прощаЯсь без жалости, но и долго с тем злым, найденным
им же местом. "Ђ картошка был твоЯ, капитан!" - воскликнул он, будто все
разгадал, и стронулсЯ в свой путь, не дожидаЯсь ответа. Љазахи рассыпались,
взвихренные ударившим в них ветром, исчезаЯ по другую сторону ночи. Ђ
мальчонка развернул конЯ кругом и чуть спеша поскакал к лагерю, как ему
повелели...
‡аслышав одинокий конский топот, €льЯ вышагнул за ворота, наскочив
грудью на подъехавшего конЯ. †ивотное шарахнулось взад, ушибленное водочным
духом, а Џерегуд осталсЯ цел и не покачнулсЯ. Љапитан сам спешилсЯ, но
дальше не пошел. Њальчонка шмыгнул плеткой и был таков, так что €льЯ
засомневалсЯ, невредимым ли отпустили казахи •абарова. "’ы живой хоть?" -
позвал он, и капитан проснулсЯ. "‘гнила, сгнила картошечка, даже свиньЯм не
отдали, даже черви не пожуют... ’ам она всЯ, на камнЯх, и лежит каменнаЯ". -
"—его по ней слезы лить, ‚анЯ. ’рудов жалко, что даром горбатилсЯ, но это
сам виноват, потому ничего не делай, никому не верь, а пей-ка ты водку. Ђ мы
драпали в степь, будем драпать и дальше, всю землю обойдем. Ћна же круглаЯ,
‚анЯ, радуйсЯ, глЯди-ка ты вдаль!"
Љапитана будто обожгло, так он этого брехливого пьЯницу невзлюбил,
который посмеЯлсЯ над его горем, хоть если Џерегуд длЯ чего и смеЯлсЯ, то
хотел его утешить, чтобы в нем не кончилась жизнь. Ќевзлюбив последнего
родного человека, к тому и приложив силушку, чтобы невзлюбить, капитан все,
с чем сжилсЯ, разом обратил в чужое, чего исподволь и хотел. Ћни еще стоЯли
рЯдом, и Џерегуд проводил его в канцелЯрию, не отступаЯ ни на шаг, думаЯ,
что провожает заблудившегосЯ друга. Ћн и осталсЯ спать в канцелЯрии на голом
полу, хотЯ •абаров его сам прогонЯл. €льЯ не подымалсЯ, сколько тот его ни
выпихивал. "ђадуйтесь, радуйтесь!" - постанывал капитан, а €льЯ лежал себе
тихо и лишь похлебывал из бутылки, которую единственно со всей решимостью
прижимал к груди, когда тот вздумал ее вырвать да выбросить. ’аким трезвым,
далеким, точно льдышка, €льЯ никогда своего ротного не видел, в нем и
сонливого хмелЯ на дух не было, точно даже в машине. Џерегуд беспокоилсЯ в
ту ночь, то засыпал, то просыпалсЯ, будто что-то могло случитьсЯ. ђаз
проснувшись и увидав, что капитан все пишет и пишет, он пожалел его: "Џорви,
брось, а то снова приедут..." •абаров поворотилсЯ, испугавшись за спиной
голоса, и тогда €льЯ сквозь дремоту увидал его измученное, сморщенное лицо,
похожее на промасленную ветошь, а вовсе не трезвое. Џроснувшись еще, когда
уже светало, €льЯ увидал пустующий стол и разбросанные кругом клочки бумаги,
а сам капитан валЯлсЯ в койке, дрых и посапывал. €льЯ стЯнул с него сапоги,
укрыл шинелью и слег опЯть же на пол успокоенный...
ђазул глаза капитан в самое позднее серое времЯ. €льЯ дышал в
канцелЯрии перегаром, будто покуривал. "‚от и доброе утро, проспал ты
службу!" - "џ не собака, чтобы служить, - ощетинилсЯ капитан, - чего захочу,
то и буду делать, уж ты мне не указывай". - "ќто верно..." - согласилсЯ
охотно €льЯ, имеЯ верблюжий запас терпениЯ, а капитан отвернулсЯ, уткнувшись
в стенку, котораЯ шумела навроде водопроводной трубы. Џо ней проистекала всЯ
казарменнаЯ жизнь, котораЯ в одну ночь опротивела •абарову и которую стенка
безучастно впитывала с голосами, со всем живым шумом.
ђасшевелилсЯ он, оголодав. ‘ прошлых еще бешеных, гонких дней он
позабыл о еде, но теперь все нестерпимей испытывал голод, будто еду прЯтали
от него за стенкой и он слышал, как ее поглощают другие. "„ай пожрать!" -
вдруг потребовал он с той надрывной решимостью, котораЯ вразумила €лью. ’ому
почудилось, что, отвернувшись к стенке, капитан и ждал так долго своей
пайки, которую ему забыли подать. Џерегуд, виноватЯсь, кликнул самого
сытного длЯ капитана. € в канцелЯрии живо накрыли стол. Њетнули на стол
пшенную кашу, компот из сухофруктов с кислыми волосьЯми фруктов, похожих
сплошь на ревень. Ѓыло много ржаного хлеба и румЯных шкварок с перцем и
солью, в которые нарочно длЯ капитана извели шматок говЯжьего сала. Џоглотив
все кушаньЯ, •абаров надулсЯ и отЯжелел, но так и не стал сытым, то есть
довольным. "Џродали! - заговорил он с €льей, покрываЯсь на щеках кровавым
багрЯнцем. - ќтот полк надо, как заразный, сжечь. Ќету в нем ни одного
человека, чтобы его пожалеть, кругом зараза. ѓенерал мне звонил, но они и
генерала продадут, Я-то знаю! Ќу, Я успею, вот он приедет, значит, Я скажу
ему, что надо с этим полком делать. Ћблить, значит, бензином и пожечь.
Џускай он такой приказ мне даст, а Я уж все сделаю!" - "ќто верно, ‚анЯ..."
- соглашалсЯ, скучнеЯ, Џерегуд, и капитан захлебывалсЯ, погружаЯсь в эдакое
зловонное забытье. ‚се забываЯ, что говорил, он вдруг покрывалсЯ тем же
багрЯнцем, выныривал надутым пузырем: "Ђ менЯ продали! ѓде бы бензина взЯть,
чтобы всю эту заразу сжечь... ѓенерал мне звонил, честный человек, Я ему
верю. Ќо его же продадут, продадут..."
€льЯ устал слушать тошные речи капитана, мучалсЯ он и потому, что не
понимал трезвости •абарова, когда тот был похож на выловленную из пресной
воды рыбу, а заговаривалсЯ, будто пьЯнаЯ морда. "Ќу чего ты можешь
сделать-то?" - не вытерпел тогда Џерегуд, не в силах больше выносить этой
пытки. "—его Я могу, чего... - разжалобилсЯ капитан, и в голосе его
зазвенела былаЯ искренность, но неожиданно выпалил с бешенством: - „а Я все
разрушу!" ’огда лишь €лье сделалось не по себе, он отпрЯнул от него, вскочил
и произнес беспомощно: "џ с тобой сидеть не буду, сиди один, если ты стал
такой сволочью". Љапитан с удивлением поглЯдел на него, задираЯ до вершины
той горы голову, и заговорил, чуть сдерживаЯ Ярость: "‚се будет кончено с
тобой, €люшка... ’ы есть трутень и халЯва, а не казак, уходи из моей роты".
’от потемнел, сдавилсЯ и, неуклюже развернувшись в тесной ему канцелЯрии,
наступив на взвизгнувшую табуретку, двинулсЯ потихоньку к дверЯм, с трудом
одолеваЯ эту ходьбу, будто ноги его были из бревен.
•абаров ЯвилсЯ к солдатне в пищеблок жадный, что ли, до жратвы, потому
что успел уже поглотить четвертую пайку, хотЯ обычно если употреблЯл пищу,
то со всей ротой, вот так же усаживаЯсь между солдат, дожидаЯсь подачи
котла, получаЯ в очередь свою пайку. Џотому и встретили ротного буднично,
многие его и не приметили, покуда усаживались, а то и дрались за местечко.
„вое солдат приволокли котел, то есть огромную кастрюлю, в которой мог бы
свернутьсЯ калачом пронырливый человек. …е тЯжело взвалили на стол, кругом
загудели, а тех, кто сидел ближе, обдало сытным жаром. ‚арево пахло сдобой,
хоть могло оказатьсЯ самым несъедобным на вкус, в кастрюле могли бы сварить
и трЯпку. Ќетерпение, живой людской гул потому и происходили, что всЯкий
хотел поскорее варево испробовать, чтобы испытать облегченье. ‚ это
мгновение, быть может, самое бесхитростное в их жизнЯх, и выскочил •абаров,
так что всех напугал. "џ вам порадуюсь, суки! - вскричал он, задыхающийсЯ,
жаркий, что и варево. - џ вас во имЯ правды и справедливости
приговариваю!.." Ћн уже говорил с потугой, потому что вытЯгивал и
переворачивал стол, по которому, дымЯсь и жарЯ, сплывала к краю кастрюлища.
Ћпрокидывалась она тЯжко, будто срубленнаЯ с плеч голова, разбрызгиваЯ
варево, что кровушку, и разливаЯ. ‘олдатнЯ шарахнулась от того места.
Ћбессиленный, точно бы сдавшийсЯ, капитан глухо проговорил: "—то, ужрались?"
Ћтветить ему никто не посмел, да никто и не успел еще опомнитьсЯ. “ходЯ, он
без радости пригрозил: "†дите менЯ, теперЯ к ужину наведаюсь".
Ћт затишьЯ сам воздух в казарме сделалсЯ трескучим, морозным, сковываЯ
не дыханье, а души. Ќе сказать, что еще замышлЯл капитан, но, скрывшись в
канцелЯрии, поЯвилсЯ он пораньше ужина и пошагал прочь из казармы, по
стороннему делу. ЏройдЯ слепо двор, капитан все же остановилсЯ у будки. ќто
место по всей роте и осталось ему дорого, он его разглЯдел сердцем и
вспомнил. ‡амок на будке отсутствовал с тех пор, как она была взломана
особистом, но это же вселЯло в развалюху тот живой вид, будто в ней завелсЯ
свой пропащий житель. Љакова же была неожиданность длЯ •абарова, когда он и
вправду обнаружил живущего в будке человека. ’ам, где бывала его картошка,
прЯталсЯ от людей спасенный из говна солдат Џетр Љорнейчук, которого капитан
и узнал с трудом, вспухшего, в жалких обносках. ‡авидев капитана, тот
бросилсЯ ему в ноги, радуЯсь в слезах и спеша: "’оварищ капитан, подивитесь,
мґочи моей нету, что залаживал вас, хлопцы ести не дают, чоботы посбирали,
бьют мене, шоб Я у параши спал, а с людЯми зараз не залЯгивал... Џодивитесь,
подивитесь, товарищ капитан, спошлите мене до хаты, хоть куда спошлите..."
Џережив, должно быть, последнюю утрату, •абаров страшно вскричал: "„а
подыхай же ты!" € выбежал в беспамЯтстве из будки. ‘ вышек видели его,
плутавшего в степи. Ћн то терЯлсЯ из виду, то обнаруживалсЯ, становЯсь
заметным вдали, где одиноко стоЯл голым столбом.
‚ернувшись в роту, •абаров снова заперсЯ в канцелЯрии, а его ЯвлениЯ
солдатне за ужином, которого ждали, порешив чуть не свЯзать его насмерть,
так и не произошло. Џожрав без удовольствиЯ, солдатнЯ повалилась спать.
ѓлубокой же ночью на дворе раздалсЯ страшный грохот и треск. ‹юди
повыскакивали из казармы, решив, что начинаетсЯ землетрЯсение, но увидели
лишь разрушенную в щепу будку, под руинами которой отыскали Љорнейчука.
ѓоворить он не мог, а рыгал, выпЯчиваЯ чудовищно раздутый живот, с петлей на
бычьей шее. Ќочью Џетр Љорнейчук сожрал сколько смог из ротных запасов,
сожрал зиму, сожрал Январь, февраль. Ќо солдаты его не забили, позвав лучше
•абарова, думаЯ, что сам капитан и забьет, чтобы раз и навсегда отплатить за
тот донос. Ћднако •абаров дождалсЯ утра и потом повел Џетра Љорнейчука в
степь. ‚ степи они остановились, постоЯли, как видела раззадореннаЯ
солдатнЯ, но после •абаров пошагал в роту, а Џетр Љорнейчук в ту сторону, к
„олинскому лагерю, куда сам капитан указал ему дорогу, не знаЯ другого
ближайшего места на земле. ‚озвращалсЯ он с тем видом, будто все же солдата
убил, потому к нему побоЯлись подступитьсЯ и пожаловатьсЯ, что правды нету.
Ћн зашел, прЯча глаза, в казарму, так что служивые остались во дворе,
побоЯвшись и заходить следом за ним. Ђ дожидаЯсь, дождались пальбы. ‚ыстрелы
сотрЯсали казарму долго, точно таран. Љогда все смолкло, в казарму еще долго
не входили. Љто же первый заглЯнул в канцелЯрию, тот увидал, что •абаров
жив. ‚оздух прокоптила пороховаЯ гарь, а сам •абаров, лежавший на койке,
весь укрыт был известкой, будто снежком. ‚ потолке же звездились пробоины:
капитан расстрелЯл пустой потолок.
‘ того днЯ, с того расстрела, •абаров отказалсЯ от пайка, от питьЯ.
‘кинув ватный матрас, он пласталсЯ на крепких железных пружинах, без
воздуха, без небесного света. ‚скорости капитан начал взаправду вонЯть,
оброс бородой и уже забредил, окунаЯсь все глубже в беспамЯтство.
„огадавшись, что это не запой, что ротный вздумал уходить из жизни, стали
его кормить силой, будто живодеры. ‡акатывали рукава, чтобы не замаратьсЯ.
Џотом раздирали капитану рот немытыми ручищами и заливали его всего жидкой
баландой. Љормильцы казались ему интендантами, собравшимисЯ выселить его,
прогнать, и капитан стонал: "Џогоди, не трогай... џ вот помру..."
Ђ больше и некому было за капитаном приглЯдеть, потому что €льЯ Џерегуд
в роту не вернулсЯ. ‚ тот день, в какой прогнал его •абаров, он решилсЯ
уехать от него навечно в “гольпункт. ‘ел он на дрезину, столковавшись с
вертухаЯми, чуть ли не сам вертухай, и отправилсЯ. „орогой эти его дружки
стали ругать •абарова, на которого их поменЯл €льЯ в прошлые годы. ’от их
слушал и сам капитана ругал, но вдруг разозлилсЯ и принЯлсЯ защищать
капитана, да так горЯчо, что посбрасывал всех, кто плохо про •абарова
говорил, с дрезины, а уже в ‘тепном вырвал кусок рельсов, прекратив по всей
ветке движенье. “же в “гольпункте, где на него нажаловались искалеченные
вертухаи, €лью пришли сопроводить за тот проступок на гауптвахту. Љонвой он
тоже раскидал и чуть не разнес общежитие, так что если бы не уговорил его
комбат, пообещав не брить и разрешив употреблЯть на гауптвахте водку, то во
всем городишке могло бы произойти крушенье.
‚ эту скучнейшую пору в Љарабас прибыл полковой грузовик, груженный
доверху картошкой, но гнилой; пакостный ее дух так и ударЯл из кузова.
‘казали же, что возвращаетсЯ та самаЯ картошка, какую забрали у роты осенью,
столько, сколько по описи числилось мешков. €звестили также, что в полку
сменилась власть. € поставили о старом полковнике в известность, что его
больше в полку нет и будто бы приезжал генерал и навел порЯдок.
—ерез денек-другой в роте праздновали Ќовый год, наскребаЯ из гнилой
картошки праздничный паек. Љапитан заживо гнил в гробу своей канцелЯрии, не
знаЯ, что наступает новое времЯ. …му выделили картошки. Љартошку эту
затолкали ему в рот, хотели, чтобы жевал, а он ее вытолкал.

ѓ‹Ђ‚Ђ ‚Ћ‘њЊЂџ. Ќовые времена

Џетр ‚алерьЯнович „егтЯрь, будто у него заело часть мозга, ничего не
умел боЯтьсЯ, разве что терпел да стеснЯлсЯ, как с той же своей лысиной,
котораЯ грозила ему сверху, что превратит в посмешище. ‡амещаЯ Џобедова во
времЯ его болезни, „егтЯрь успел свыкнутьсЯ с новым длЯ себЯ местом, наводЯ
порЯдок в погоревшем полковом хозЯйстве, торопЯсь успеть к проверке. ”едора
”едоровича он ни разу еще в госпитале не навестил и, лишь когда стало
известно, что комполка благополучно выписывают, собралсЯ его проведать с
тЯгостью, будто ехал к умирающему или сам помирал.
‚едомство отстроило госпиталь с тем блеском, что он походил на курорт.
Ћкружал его ухоженный парк с аллеЯми и беседками, по глади которого и плыл
госпиталь, будто пароход. ‚ нем поправлЯли здоровье заслуженные люди, то
есть ветераны, и начальство из областных. Џобедова уже перевели в палату длЯ
выздоравливающих, потеснив отставного генерала. ќтот генерал считал себЯ
начальником в палате. Ћн и без того был недоволен, что к нему подселили
какого-то полковника, хотЯ они с Џобедовым были одних лет. Ћн так и влепил
пришедшему „егтЯрю: "ѓенерал-лейтенант Џрошкин", отчего Џетру ‚алерьЯновичу,
стеснЯЯсь, пришлось отдавать честь. ЌарЯженный в махровый халат, генерал
носил его небрежно на плечах, как бурку. ”ормой же его были, даже в
госпитале, строгаЯ рубаха и штаны с красными лампасами. Ћн прохаживалсЯ по
палате под ручку с черным, наилучшего производства приемником, по которому
без передышки гнали новости - со строек, заводов, полей... Ћн вслушивалсЯ в
них, чуть преклонЯЯ твердую голову, точно бы свихнул шею, и то и дело
вставлЯл: "Ђ это вот правильно, правильно, это Я поддерживаю... Ќу куда
глЯдЯт, всыпать всем!.. Ђ это вот хорошо, хорошо..." ‚ещь эта, приемничек,
была дорогой и сама по себе, но все указывало на то, что генерал получил ее
в награду, хоть в юбилей, потому-то и дорожил; не выпускаЯ награду из рук, а
лишь приглушив громкость, начал он со всей серьезностью допрашивать „егтЯрЯ,
точно тот ЯвилсЯ к нему докладывать. „егтЯрь отчитывалсЯ битый час - ну как
было перечить, пускай и отставному? “толив некую жажду, отставной вымолвил:
"Ќу не подкачай, можешь идти". € уселсЯ с шумом, со стрекотом бритьсЯ, не
замечаЯ никого вокруг себЯ. ’ак что „егтЯрю с полковником пришлось
удалитьсЯ, чтобы его не тревожить.
Џобедов выглЯдел усталым, он боЯлсЯ спросить первым, что происходит в
полку, хоть стороной от других обо всем знал. "Љак со здоровьем?" -
выговорил Џетр ‚алерьЯнович. € полковник поспешил разболетьсЯ. "„ышать не
могу, как схватит, хоть бы проверку эту пережить... ђазвалили, говнюки, мне
полк, глЯди, послетаете у менЯ уж напоследок..." „егтЯрь тогда принЯлсЯ
виновато докладывать, как и что он делал в отсутствие полковника. Џобедов
слушал его с холодным довольным видом, ему понравилось, что начштаба все же
ЯвилсЯ к нему, терпеливо сносил попреки, то есть не восставал. Ћбодрившись,
полковник с удовольствием даже перебил его, позволЯЯ себе погрубее одернуть:
"лЯпу-то свою сними, все же в помещении находишьсЯ". € начштаба, замЯвшись
на минуту, снЯл головной убор. Џобедов его так и не дослушал, опЯть оборвал:
"Ђ ты небось уже к моему кабинету примерилсЯ? Џогоди, Я еще сам в нем
маленько посижу. ’ы, знаешь, на руках менЯ носи, тогда поглЯжу, может, и
получишь полк". - "”едор ”едорович, Я не понимаю, Я всегда, как прикажут..."
- не выдержал „ЯгтЯрь. "Љак прикажут... †ди от вас благодарности... -
пожаловалсЯ полковник ослабшим голосом. - •оть бы передачку собрали,
позаботились. „ругим носЯт, а у менЯ в тумбочке ничего нет, стыдно-то как.
‚се угощают. ‚от и товарищ Џрошкин конфету дал. Ђ у вас вот что в душе, знаю
Я вас..." „егтЯрь встал. "’ы куда?" - нахмурилсЯ ”едор ”едорович. "Џоеду в
полк". - "Ќу поезжай, поезжай, готовь, Я с тебЯ спрошу... ѓоворЯт, ты
‘крипицына оставил? Ќу ладно... Џередавай диверсанту этому привет, Я с ним
еще потолкую, может, прощу". ЏоднЯлсЯ, крЯхтЯ. Љазенный халат был ему велик,
хотЯ и пошивом и опрЯтностью отличалсЯ безукоризненными. Џоворотившись, он
пошлепал к своей палате и постучалсЯ: "’оварищ генерал-лейтенант, разрешите
войти?"

ЌоЯбрь в Љараганде походил чем-то на северные белые ночи. ‚оздух в
городе был прохладен, светел и свеж. …ще даже торговали арбузами, которые
привозили с южной стороны степи. ’о был месЯц, когда не выпадало ни снега,
ни дождей. ‡емлЯ высушивалась, как белье на морозе. ‚ечерами холодало, будто
в город входила на постой зима, зато стоило разойтись дню, как все кругом
согревалось и зима уходила.
‚ыписавшись из госпиталЯ, поспешив воротитьсЯ в полк, ”едор ”едорович
успел присвоить себе весь тот порЯдок, который поторопилсЯ навести Џетр
‚алерьЯнович, неизвестно длЯ кого стараЯсь. ‘ам он отодвинулсЯ в сторону,
казалось, не посторонилсЯ, а провалилсЯ под землю. ‘крипицына,
разжалованного с должности, но остававшегосЯ в полку, упустили из виду, и он
бродил повсюду, похожий на одинокую лошадь. Ќикто не знал, что за генерал
ЯвитсЯ с проверкой, но в те дни о нем всЯкий прапорщик со знанием, с жаром
рассказывал, будто этого генерала ничем не подкупишь и будто он служит,
опираЯсь неизвестно на чью силу. ЏроверЯлись азиатские округа, полки в
’ашкенте, Ђшхабаде, во ”рунзе, откуда уже исходили самые страшные слухи, что
генерал „обычин есть человек новый и беспощадный, какого еще не видывали
войска. Ћднако ничего от этих слухов не поменЯлось, и встречала генерала
„обычина такаЯ же Љараганда - в сонливых лучах солнца, всЯ перед зимой
изнеженнаЯ.
“видав живого „обычина, в полку снова испытали потрЯсенье: из машины
вылез рослый, вовсе не пожилой, а в самом расцвете сил, красивый, как
серебро, и не почерненный злостью татарин. Њожет, он и не был татарином, кем
бы он ни был, но слепила его природа с вдохновеньем. ‘ила запечатлЯлась во
всем его облике. ’угие глаза, скуластое лицо, сомкнутый крепко рот, и сам он
был жилист да крепок. Ћн выдавалсЯ из тех людей, что окружали его, а
сопровождали генерала угодливые, в какую бы позу ни становились, чинуши. €
это было удивительным зрелищем: казалось, будто волк погонЯет перед собой
отару дрожливых овечек. Џотому, хоть ничего страшного в самом „обычине не
было, он все же казалсЯ страшным, может, и беспощадным. Ћднако, увидев, что
в командирах полка ходит престарелый человек, „обычин обошелсЯ с полковником
очень уважительно, то есть поздоровалсЯ с ним лично за руку, отчего рука у
”едора ”едоровича чуть не отвалилась, потому что с ним еще такого за всю
службу не случалось. ’ак стало известно, что „обычин все же уважает стариков
и что он сам себе генерал, птица.
Ѓыл выстроен на плацу полк к его прибытию. ‚ полку гордились своими
парадами, нарочно гордились, умнее остальных полков обзаведЯсь знаменитым
оркестром. —тобы заполучить музыкантов, сам его капельмейстер ездил
вербовщиком, отыскивал в толпах людей, которых гнали отбывать воинскую
повинность, валторнистов да трубачей и мог обменЯть другому вербовщику двух
дюжих украинских парней, возросших на галушках со сметаной, на хлипкого
еврейчика, который с детства знал всю правду про басовый ключ. ’акой парад
сражал генералов, если им случалось его принимать, столько крови было
потрачено на выгонку железных маршей из живых, сбитых в нескончаемые рЯды
людей.
Џобедов, напуганный генералом, неожиданно омолодилсЯ, и когда
командовал на параде сменами, то голос его звенел над плацем. Ќоги, руки его
затрещали, будто спелые арбузы, когда он вдруг подскочил к генералу длЯ
рапорта. Љогда же отрапортовал, то не встал за его спиной, как стоЯли
тихонько полковые с чинушами, а сам показал генералу спину, сделав
"кру-у-гом", и пошагал, выкидываЯ ножку штыком, к замершему в строю полку,
где и встал под знаменем, осенилсЯ. € сам гаркнул: "а-аго-о-ом!.." -
вытЯгиваЯ трубно глотку. ‚ рожах изобразилсЯ испуг, что полковник собьет
всех с шага, сомнет в гармошку стройные до того рЯды, но ”едор ”едорович
задал такого жару, что весь полк, задыхаЯсь, рвалсЯ с радостью за ним, за
лихой своей головушкой. „обычин терпеливо проглЯдел парад, но осталсЯ
безразличным. "агать умеете..." - сказал он даже сухо, без теплоты,
подскочившему за похвалой взмыленному полковнику. € так было сделано другое
открытие: что природа „обычина отнюдь не солдатскаЯ, если он не понимает и
не ценит красоты строЯ.
Људа охотней генерал пошел погулЯть по полку. ‚се он разглЯдывал, всем
интересовалсЯ, будто бы делал длЯ себЯ глубокие выводы, узнаваЯ полк. Ђ в
глаза ему лез скупой глЯнец, эдакий заштатный, тусклый, и тем заметней было,
что в полку ему вовсе нечего делать, если он не служит, не командует в нем,
а прилетел из другой жизни. „олжно быть, и самому „обычину было в тЯгость
проверЯть заштатные части, будто тратил даром времЯ, участвовал в ничтожных
обманах. "џ слыхал, что вам тут красного петуха подпустили?" - обратилсЯ он
к полковнику, вполовину шутЯ, вполовину намекаЯ, да и то от скуки. "’ак
точно, товарищ генерал, этот факт имел место, - промЯмлил полковник. -
ѓорели". - "‚оздух, что ли, горел?" - устал дожидатьсЯ Ясного ответа
„обычин. "Ќикак нет, грузовой парк", - ответствовал Џобедов, покрываЯсь
крупными каплЯми пота, заливаЯсь даже не краской, а живой своей багровой
кровью, потому как генерал и остановилсЯ с толпцой чинуш подле самого
грузового парка. ‡ачаженную бетонку отскоблили, обглодали точно кость.
Ђнгары отстроили заново, понатыкали длЯ благоустройства деревьев. "—то же
тут горело?!" - воскликнул „обычин, которого все же вынудили разгневатьсЯ.
‚озглас его беспомощно повис в воздухе, но был вдруг подхвачен мешковатой
фигурой с портфелем, котораЯ скрывалась тенью за чужими спинами, а тогда
начала пробиратьсЯ сквозь толпу, обрастаЯ, ко всеобщему испугу, мЯсом.
"’оварищ генерал, Я знаю, что тут сгорело! ’ут сгорела правда, товарищ
генерал!"
Ћн пустилсЯ вплавь по головам, вздергиваЯ портфель, точно боЯлсЯ
подмочить его содержимое, тогда как кругом на его плечи навешивались эти
жидкие люди, пытаЯсь утопить, но даже морскаЯ бурЯ не остановила бы этого
отчаЯвшегосЯ человека; он выбросилсЯ к генералу с тем жалким видом, точно и
вправду побывал в воде. "Ђ это кто такой?" - не испугалсЯ, а удивилсЯ
„обычин. "ќтот у менЯ начальником особого отдела был, мы его тут, товарищ
генерал, даже хотели судить..." - торопилсЯ, не помнЯ себЯ от страха, ”едор
”едорович, длЯ которого, казалось, кончалась сама жизнь. € неЯсно, что имел
сказать генерал, когда не раздумываЯ приказал своим офицерам, державшим
дрожавшего ‘крипицына: "ђазберитесь с ним, потом доложите мне". - "’оварищ
генерал..." - попыталсЯ объЯснитьсЯ Џобедов, но „обычин опЯть заскучал.
Љогда тронулись потихоньку с места, казалось, что полк уже не
проверЯют, а хоронЯт, разве что впереди не тащили на плечах гроб, и если
останавливались перед строением, чтобы перевести дух, то стоЯли будто над
могилой, будто готовились бросить по горстке земли. € лица у чинуш были
самые скорбные, и полковник хваталсЯ за сердце, хотЯ „обычин мирно
заговаривал с ним, если что-то было ему непонЯтно. “знав походЯ, что старый
полковник нарочно выписалсЯ из госпиталЯ, он даже похлопал ”едора ”едоровича
по плечу: "Ќу что же вы, долечивались бы..." - "’ак точно, так точно..." -
растрогалсЯ тот. ‚ штабной столовой накрыли стол, генерала пригласили
отобедать чем богаты, но и обедали все так, будто справлЯли поминки. ’ем
обедом завершилсЯ первый день пребываниЯ „обычина, назавтра же он должен был
провести в полку партийное собрание, чтобы доложить текущую политику партии,
и неизвестно, что было делать генералу в полку на третий день, верно, тот же
парад и прощальный, уже на дорожку, обед.
Љ полудню, когда было намечено собрание, служивые съехались в полк со
всех рот - это были комбаты, а также выборные из коммунистов, пожившие уже
мужики. ‚ыезд длЯ них был праздником; тут встречались старые товарищи,
своЯки, которых разбросало службой. Љлуб заполнЯли будто дом, вытираЯ
отчего-то ноги при входе, а кто уже успел разместитьсЯ, те радостно
распахивали объЯтиЯ товарищам как гостЯм, которых и усаживали рЯдом, длЯ
чего загодЯ эти ближние места держали. ђадостный этот гул стих, когда на
подмостках, невысоких, точно крутаЯ ступенька, уселсЯ президиум за тремЯ
столами, покрытыми кумачом. ‚се выглЯдывали генерала. ‹бы, поблескиваЯ,
вымостили замерший клуб, и речи зашагали по нему как по живой площади.
„окладывать поднЯлсЯ генерал „обычин, который так Ясно выражалсЯ, будто на
глазах у всех вырезал словами из воздуха клочьЯ. ‡атем докладывал Џобедов.
Љак потом вспоминали, его речь была напористой, привычной, хотЯ другие,
числом не меньшим, утверждали, будто полковник едва ворочал Языком, как
сваренный. ‡а полковником выступали начальники и коммунисты помельче,
выступал и начштаба, нудил, а чего - никто и не мог по прошествии времени
вспомнить. ‚оздух делалсЯ душным. "’оварищ Ђндропов, бу-бу-бу, ћрий
‚ладимирович, бу-бу-бу, генеральный секретарь, бу-бу-бу, партиЯ" - вот этот
ћрий ‚ладимирович и расхаживал по лбам, в задних рЯдах где-то усаживаЯсь.
„обычин, чуть послушав, принималсЯ хлопать, потому что с него хлопанье и
начиналось, а в таком положении ухо востро держать надо. Џод конец шло
голосование, служивые толком не запомнили, что обсуждалось, и проголосовали
лесом, облегчаЯ душу. —то случилось потом, когда полковник Џобедов, командир
полка, объЯвил собрание закрытым, люди, подымаЯсь с мест и расходЯсь в
толчее, толком не разглЯдели, клуб уже наполнилсЯ тЯжелым гулом, будто и
впрЯмь покатились по нему булыжники.
Ђ происходило на подмостках, в президиуме, за кумачовыми столами вот
что. Љогда ”едор ”едорович поднЯлсЯ, закрываЯ собрание, поднЯлсЯ скоро и
„обычин. "Ђ что это за историЯ с капитаном, который у вас картошку посадил?"
- спросил он, похоже, будто намекал или шутил, соскучившись, но уже и с
большим интересом. Џобедов тогда опЯть покрылсЯ потом, побагровел и выпалил:
"Ќикак нет, товарищ генерал, это безобразие мы прекратили, не сомневайтесь".
ѓенерал на мгновение скис, красивое его лицо потемнело, но все же принЯлсЯ
рассказывать с усмешкой как бы длЯ всех случай из своей жизни: "Љогда Я еще
на оперативной работе был, сообщили, тоже из армейской части, что поймали
шпиона - политотдел сработал. Џриезжаю, а в карцере сидит солдат, молоко на
губах не обсохло. џ говорю: ну и какой он шпион? ЏредъЯвлЯют мне потрепанную
книжку на иностранном Языке: вот, читает по ночам, списывает. Ђ знаете, что
это за книга оказалась? “чебник длЯ студентов по английскому! •орошо хоть
паренька выручил, может, проклюнетсЯ из чертополоха нашего голова светлаЯ,
что и чужие Языки будет знать". - "„а, да!" - отозвались чинуши вокруг
„обычина, стараЯсь кто громче. € он уже успокоилсЯ, собравшись направитьсЯ
своим путем, как вдруг вылез тот, кого он во все времЯ не замечал, хоть тот
и был рЯдышком, но отстаиваЯсь всегда за полковником.
—то-то случилось с этим человеком, гнутый-перегнутый, он сломилсЯ. Ѓыть
может, Џетру ‚алерьЯновичу подумалось эдак вмиг, что полковник уже потонул и
может потащить его за собой на дно, как и грозилсЯ. Ђ может, ему нестерпимо
Ярко пригрезилось командирство эдак в один миг. „егтЯрь, сам себЯ не помнЯ,
доложил в образовавшейсЯ после одобрений тишине: "Ђ у нас в полку, товарищ
генерал, эти светлые головы погибают, у нас семь солдат..." € тут закричал
„обычин, разворачиваЯсь, наступаЯ: "Џочему раньше не докладывал, подлец?
Џочему через голову начальника?!" Ѓросив перепуганного неживого начштаба, не
желаЯ маратьсЯ, генерал в гневе отыскал Џобедова, который после его
шутейного рассказа чуть держалсЯ на ногах, заваливаЯсь к столу, ухватившись
за сердце. "Ђ вы если не смогли со всем разобратьсЯ, то подавали бы давно
рапорт, уходили б в отставку!" - "’ак точно, товарищ генерал, Я подаю..." -
лепетал ”едор ”едорович, весь отклонЯЯсь, точно генерал дышал на него огнем.
€ тот отступил, бросаЯ и полковника. "„ождутсЯ, что судить их надо будет", -
ворчал он, спускаЯсь с подмостков со всем своим овечьим окружением.
‘луживые из отставших еще толпились у входа, с удивлением вглЯдываЯсь в
то, что происходило вдалеке от них, в глубине клуба. Ћни уважительно
расступились, пропускаЯ генерала. ’от оглЯнулсЯ, увидав издали в последний
раз кривлЯвшегосЯ на пустых подмостках старика, и не сдержал усмешки: "Ђ
этот все умирает..." …го услышали, потому скорей хлынули за ним, боЯсь еще
присутствовать в клубе. „егтЯрь, которого совсем затолкали, плелсЯ в самом
хвосте, горестно вздыхаЯ, ничего не понимаЯ кругом. "’оварищи, помогите..."
- услышал он может что и шепот полковника, но боЯлсЯ оглЯнутьсЯ, будто его
шеЯ повисла на волоске; ему было нестерпимо стыдно, хуже, чем вору. ЃоЯсь
оглЯдыватьсЯ, он замертво вышел из клуба последним человеком. Џобедов же
опустилсЯ на стул. ‚се ушли, а он осталсЯ в пустом президиуме, навалившись
бессильной грудью на покрытые кумачом, длЯ того и покрытые, что
канцелЯрские, столы.
‘тарика не хватились, всЯкий убегал, всЯкому не терпелось с этого
собраниЯ поскорей скрытьсЯ. Ђ солдаты поленились убрать в клубе тем же
вечером и Явились потихоньку утром, чтобы убрать, волей-неволей. ‡а ту ночь
голодные клубные крысы погрызли умершему полковнику ноги, сожрав с них
прежде Яловые офицерские сапоги, от которых остались под столом президиума
куски каменных подошв и гвоздики. “знав об этой смерти, генерал „обычин
заплакал. „ольше пребывать в полку ему не хватало сил, но и ехать не хватало
решимости, будто его осудить должны были или оправдать. “строившись временно
в эти часы в кабинете старого полковника, он вызвал к себе начштаба Џетра
‚алерьЯновича „егтЯрЯ. "‡начит, иуда, будешь ты командовать у менЯ этим
полком", - произнес он, ожидаЯ, что увидит человека подлого, затаившегосЯ,
но увидел как бы безликий обрубок от гвоздЯ и смолк, с теми словами и выгнав
его. Џотом хватилсЯ, вспомнил, приказав доставить к себе того человека, с
которого все и началось. ‘крипицына к нему доставили с гауптвахты, где он
еще содержалсЯ, покуда решалось его дело, о котором генералу как раз перед
тем злым собранием было наскоро доложено ближними, но тогда он поленилсЯ
задумыватьсЯ, чтобы дать свой ответ. Љогда ‘крипицына ввели в кабинет,
похожего на выловленную рыбу, поглупевшего, со всей холодной тЯжестью,
ушедшей в будто бы зрЯчие, широко распахнутые глазищи, „обычин пробормотал,
борЯсь с гневом: "“ тебЯ есть отец, мать?" - "Ћтсутствуют..." - произнес
тот, не понимаЯ, ради чего спрашиваетсЯ. "Ђ тебе этого старика, который тебе
в отцы годитсЯ, не жалко было поносить?!" Ћни встретились взглЯдом,
‘крипицын глЯдел, не умеЯ скрыть своего изумленьЯ: "џ правду про товарища
полковника говорил... …го покритиковали, а он умер". € генерал выскочил
из-за стола, закричав: "„а ты дурак, убирайсЯ!" € тогда этот ‘крипицын
послушно пропал, так что „обычин удивилсЯ его прыткости...
“же у штаба, куда подогнали машины, выходЯ на крыльцо, он никак не мог
все же отвЯзатьсЯ от этой фамилии. "‘крипицын, ‘крипицын... ‚осстановите,
что ли, его в должности - кем он у вас там был?" - бросил он на ходу, и его
успели услышать.
—ерные парадные машины, точно бы затЯнутые в лакированные мундиры,
выехали из полка. ‘вет в кабинете старого полковника погас. Ѓыть может, его
потушил, выходЯ прочь, сам генерал „обычин. Џолк погрузилсЯ в мертвый мрак.
Џринужденные неусыпно стоЯть на постах, караульные той ночью пребывали в
унынии. Ћни вглЯдывались в железную черноту, чуть различаЯ в ней глухие
очертаниЯ полка, и вздрагивали от всЯкого звука за своей спиной, чего прежде
отнюдь не бывало. Ѓывало, притопываешь, оголодал, продрог, а вдали окно
полковника длЯ всех горит, хоть прикуривай. € пускай всЯкому известно, что
никого в том кабинете нет, но делалось покойней от дармового факела,
оставленного стариком напоказ, длЯ внушительности. —то свет погас
безвозвратно, в караулах той ночью постичь не сумели. †аловались, что темень
понапустили, что начальство длЯ себЯ света не жалеет, а длЯ людей бережет.
Џостичь не сумели и проверки, какой с нее толк. ѓенерал приехал и уехал.
‘делал всего одно назначенье - так уж сделал. ‘местил одного полковника -
так уж сместил. Људа глЯнуть успел, там и случилось, вот и всЯ проверка,
будто год и ждали, чтобы дождатьсЯ, о ком словцо обронит, кого взором
мазнет. Ћднако же слава за генералом „обычиным, что он беспощадный человек,
утвердилась еще крепче. “знаваЯ его личность в этот год, в войсках его даже
прозвали Ѓатыем.

Љогда Џетр ‚алерьЯнович „егтЯрь ЯвилсЯ на службу в полк, то началась
она с того, что дежурный офицер не доложилсЯ ему и не отдал, хоть и глазела
вокруг солдатнЯ, чести. Ћтовсюду на него косились, шептали про него. ‚
приемной старлей •рулев расплылсЯ в улыбке: "‘ добрым утром вас, товарищ
подполковник, поздравлЯю..." „егтЯрь опустил виновато глаза и прошел в
кабинет, откуда с мученьем и выглЯнул из оконца. ‘олдат выгуливал по плацу
расхристанной метелкой клубы пыли. €з грузовика, что пристал к столовой,
солдаты выгружали свежевыпеченный хлеб. †изнь двигалась сама по себе,
по-заведенному, а „егтЯрь уже не мог выйти на плац и просто заговорить с
этими солдатами, длЯ которых стал чужим. € все выжидали, кто осмелитсЯ
заговорить с „егтЯрем первым.
Џервым в кабинете командира полка объЯвилсЯ ‘крипицын. Ћн вошел без
стука, по-свойски, покрепче захлопнув за собой дверь, это перед носом
старлеЯ •рулева. "џ пришел сказать, что Я вас уважаю, вы длЯ менЯ не
изменились, Я умею, Џетр ‚алерьЯнович, помнить добро, - снизошел ‘крипицын.
- ‚се мы люди, у всех бывают ошибки в жизни. Ђ Я вас в смерти полковника и
не виню. Џохороним с почестЯми, как бы ни было, а он с почестЯми заслужил,
столько лет командиром. џ вот пришел о похоронах поговорить, не стоило бы
откладывать это дело..." ‘ам того не знаЯ или, напротив, хорошенечко знаЯ,
‘крипицын снЯл с подполковника самый тЯжкий груз. „егтЯрю было и стыдно, что
‘крипицын его пощадил, будто кровь отдал, поделилсЯ кровью, а „егтЯрь и
стыдилсЯ-то брать. Ћни все обговорили, то есть Џетр ‚алерьЯнович с
облегчением согласилсЯ со всей процедурой, которую ‘крипицын предлагал. ‚
полк труп не завозить, а положить в карагандинском клубе офицеров, выставив
у гроба лишь свой караул, а потом на кладбище, на военное, где разрешить
залп в честь полковника, - вот и все. "’ут еще такое дело, это как
воспримут... - сказал ‘крипицын. - Џолковник площадь занимал в одну комнату,
музеЯ из нее не сделаешь, а потомков у него вроде нет. Ђ Я семь лет по
общежитиЯм, штабные у нас вроде все пристроились, с женами. ЌельзЯ ли эту
площадь выделить мне, как вы смотрите, Џетр ‚алерьЯнович? ‚опрос грубый, но
лучше не откладывать..." - "џ не возражаю, Ђнатолий", - ответил бездумно
„егтЯрь. Љогда ‘крипицын удалилсЯ, в кабинет вбежал •рулев: "’оварищ
подполковник, Я офицер, Я требую, чтобы мне предоставили жилье! ‚ы даете
квартиру тому, кто ее кровью обагрил. Ђ Я один ”едора ”едоровича любил". ’ут
на мгновенье „егтЯрь обрел былую волю, прорезалсЯ в нем гвоздь: "Ћн убил за
квартиру, ты любил за квартиру, а Я любил, да убил... - Ћднако волЯ его тут
же иссЯкла, и, безжизненный, он, стеснЯЯсь, произнес: - Ђнатолий служит в
полку больше тебЯ, он нуждаетсЯ".
ђазнес ли этот слух •рулев, но в полку с тех пор стали говорить, что
всем заправлЯет ‘крипицын, чему „егтЯрь с облегчением покорилсЯ.
ѓенеральское слово защищало ‘крипицына крепче брони, даже в дивизии знали,
кем отмечен был этот начальник особого отдела, и потому ‘крипицын перестал
быть подозрительным типом, а сделалсЯ обычным типом.
Ћн довершал дело капитана •абарова уже без спешки, даже с
удовольствием. ‘крипицын придумал выслать в шестую роту груз картошки, да не
простой, а как бы той самой, что была против правды отнЯта. ’ой самой в
полку, конечно же, не нашлось, одно гнилье, и как ни хотелось ‘крипицыну
покрасоватьсЯ, а пришлось отгрузить гнилье... Џраздник новогодний он
отпраздновал с удовольствием, сам удивлЯЯсь, что все ему так удалось, будто
хотел ехать в одну сторону, а толкнуло стихией в другую. Ќо, отпраздновав,
насторожилсЯ: его насторожила тишина, будто Љарабас пожрал картошку и уснул.
Ќачав допытыватьсЯ, все кругом обнюхивать, ‘крипицын обнаружил, что молчит
позабытый поселок уже давно, что дежурные по полку сами добывали из дальней
роты сводки, успев донести в штаб, будто никакого начальства в шестой нету.
‘крипицын вызвал роту по прЯмому проводу и говорил непонЯтно с кем, с
дураком, от которого еле добилсЯ фактов, будто вытащил из него душу. "Ђ
капитан?" - "’ута он, помирает, у нас тута все помирают, у нас и картошку
дохлую нашли. Ђ тута новую привезли, гнилую, всю сожрали, начальства нету,
капитан пошел помирать, тута жратвы не хватает, куда-то пропала жратва".
‚зЯв с собой двух конвойных, нагрузив продовольствиЯ дрЯнного, тухлЯтины и
гнильЯ, которое и так списывали, вооружившись, ‘крипицын отбыл на следующий
день в командировку, не объЯвлЯЯ о ней громко в полку. ЃоЯсь ехать, он
боЯлсЯ и ждать, потому и не сказать точно, какаЯ же такаЯ сила все же
поднЯла его с места и будто по воздуху, будто ветер, переместила из полка в
этот злой поселок, в этот Љарабас.
ѓрузовик приземлилсЯ на замерзшем опустелом дворе казармы. Љак если бы
выгружали муку, двор был меленько присыпан снегом. ‡има в местечке да и по
всей степи не задалась. ђастаскиваЯ снег по двору, отпечатываЯ сапогами
белые пыльные следы, ‘крипицын с конвоем вошли в казарму, в которой пустота
дышала кружащим голову паром, будто голодный рот. Њожет, оттого что голова у
него закружилась и он вдруг утратил волю, пускай и хлипкую, ‘крипицын первым
вбежал в канцелЯрию, найдЯ в ней того, кого искал.
ЉанцелЯриЯ была огромной, пугающей: стены в ней исхудали, так что
полопалась и маслЯнаЯ краска, провалилсЯ пол, обрушились потолки. ‚се в ней
извЯлилось, иссушилось, так что предметы походили то ли на воблу, то ли на
серую бумагу. •абаров лежал, ничем не прикрытый, в какой-то шерстЯной бабьей
фуфайке и вовсе без нижнего бельЯ, все из-под него валилось под койку, в
засранную посудину. Ћт вида задранной на живот фуфайки, откуда торчало будто
бы замшелое бревно, ‘крипицын кинулсЯ было бежать, решаЯ не иметь дела с
трупом, но бревно издало треск, пошевелилось. ‚ то мгновение ‘крипицына
догнали конвойные, и ‘крипицын, ухватившись за них, будто спрЯтавшись,
заголосил: "’ащите его с койкой, сюда его!" Ћн голосил так, будто канцелЯриЯ
горела. Љонвойные, которым и самим хотелось бежать, скорей выволокли койку в
студеный коридор. Ѓыло, что, вытащив капитана наружу, они растерЯлись, но
‘крипицын сообразил: "Ќайдите тут, прикройте его хоть чем-нибудь, ну
потеплей..." ‘ам же он, сначала пошатываЯсь, раскачиваЯсь, с каждым шагом
все злей и стремительней направилсЯ искать людей.
‹юди в казарме были, но их будто бы поубавилось, отчего казалось, что
все вымерло. “знаваЯ ‘крипицына, солдаты как пропадали сквозь землю. ‘обрать
людей, вразумить их, чтобы принЯлись исполнЯть указаниЯ, ‘крипицыну удалось
не скоро, когда он уже успел растерЯть свою злобу. …му пришлось уговаривать,
чтобы грели воду, изыскивали хоть какую простынь, белье, спасаЯ своего
капитана, он и сам не знал, длЯ чего это делает.
Ћн просиживал дни у койки •абарова, будто пес, прикованный цепью.
ЃоЯлсЯ отвернутьсЯ, боЯлсЯ оставить одного, хоть волЯ капитана сломилась, и
он тихонько поправлЯлсЯ у него на глазах. ‘крипицын не увозил капитана в
госпиталь, как бы мог, а мучительно дожидалсЯ, чтобы тот проснулсЯ. Ѓыло,
что, лежа в чистом исподнем, в тепле, отмытый до воскового блеска, капитан
взглЯдывал на свет, и глаза его удивленно слезились. ‚миг уставаЯ, они
смыкались и высыхали, будто землЯ, но все же из них пробивалсЯ росток
встречного света. ‚ одно утро, изнываЯ от затЯнувшейсЯ командировки,
‘крипицын наконец достиг своей цели: Ясно глЯдЯ, будто бы ждал, капитан с
ним встретилсЯ.
Ћн распеленалсЯ, руки его лежали на грубом шерстЯном покрывале, греЯсь
так, как еще не грелись, приложившись ладонЯми. Ћн дышал ровно, чисто,
отчего ‘крипицын сам испытал в душе легкость. "Ќе бойсЯ, отец, Я не буду
тебЯ арестовывать", - произнес он в том порыве, боЯсь капитана вспугнуть. Ќо
•абаров глЯдел на него с той же Ясностью, обретЯ речь: "џ и не боюсь".
Ћсобист с удивлением, неприЯтным длЯ себЯ, помедлил, но не посмел наступать,
принЯвшись вдруг жаловатьсЯ с чуть слышным укором: "’ы гордый человек, а Я
нет, ты гордый, а Я... ‚от твоЯ гордость, что ты сам другого ломаешь. —то
хорошо мне, то тебе сразу плохо". Ћн жадно поглЯдел на капитана, требуЯ хоть
ответа, и •абаров ради него совершил над собой еще одно усилие, хоть и
звучал его голос просто, буднично: "Џрости ты менЯ, если сможешь". ‘крипицын
остолбенел, заглатываЯ беспомощно воздух, что длилось мгновение, покуда он
чего-то не осознал, обретЯ торжественный, хоть и дрожащий вид: "џ тебЯ спас,
отец, а теперь ты менЯ спасаешь, человек человека, - понимаешь?!" Ќе
выдержав, он раскис, прЯча уродливыми ручищами лицо, и забубнил сквозь щели:
"Ќету у менЯ никого, никого у менЯ нету... Ќо в полку - моЯ сила, ты знай:
чего захочешь, то и сделаем. ‚се будет, чего отнЯли! „ом, нет, да Я тут
целый город тебе отгрохаю, и ты у менЯ будешь в нем главным. ’ут деревьЯ у
менЯ будут цвести, арбузовые! ‚се, отец, пользуйсЯ, дожил..." - "…сли не
снимут с должности, брошу все и сам уйду", - твердил •абаров. Ќо ‘крипицын
его не слышал, увлеченный своей новой целью: "‡начит, жди весны, только
дождись - и все у тебЯ будет".

“знав, что ‘крипицын уехал, капитан •абаров поднЯлсЯ и потихоньку начал
приноравливатьсЯ ходить. Ќи с кем он не разговаривал, будто ему было стыдно,
но что-то он и скрывал. Љак-то он вышел во двор слабый еще, но с котомкой за
плечами, и люди сами стали собиратьсЯ вокруг него, желаЯ понЯть. "“хожу Я,
ребЯта... - вздыхал •абаров. - Џускай у вас будет другой командир, а мне тут
помереть нельзЯ с чистой совестью, похожу кругом, поищу, где от менЯ
несчастий людЯм нету". ‘ теми словами он пустилсЯ в путь, но чуть отошел от
поселка, как его пожалели упускать, побежали жаловатьсЯ, догонЯЯ, что трудно
жрать тухлЯтину полковую с гнильем, да еще советов выспрашивали, как служить
станут, чем смогут пропитатьсЯ. Љапитан топталсЯ, вздыхал и поворотилсЯ в
роту, чтобы проститьсЯ по-хорошему с людьми и хозЯйством, которых ему стало
жалко. ‡а тем днем уговорил он себЯ еще день погостить, потому что здоровье
его крепло, значит, и дела наваливались покрепче. € так он решил, что
останетсЯ зимовать в Љарабасе, а весной с чистой совестью уйдет искать на
земле место, где и помрет, если захочетсЯ. ‘лужба же наладилась самаЯ тихаЯ.
•оть и взвалил •абаров на плечи былое свое тЯгло, а не легонькую котомку,
люди его в поселке не примечали, да и он сторонилсЯ людей, может что и
прЯталсЯ. Љогда у него выспрашивали приказов, •абаров все сомневалсЯ, боЯлсЯ
ошибитьсЯ, так что от него уходили да и решали сами без раздумий да
побыстрей. € говорили про него: "ѓлЯди, какой вышел из капитана командир
добрый, хоть на хлеб его мажь". - "Џотому и добрый, что картошку похоронил,
небось намучилсЯ".

ѓ‹Ђ‚Ђ „…‚џ’Ђџ. ‡имний подвиг

•абаров любил тихую морозную зиму, когда хорошо - и кругом, и на душе.
‚ такую зиму на русских равнинах окуриваютсЯ печным дымом избушки, точно
ладаном. „еревни на огромных просторах стоЯт заиндевелые и погруженные в
высокую тишину неба. „аже собаки не брешут по дворам, и дремлет крещеный мир
в пышных снегах. •оть свечку ставь перед той картиной, чудеснейшей, чем
образа... ќту тихую морозную зиму горемычный наш капитан помнил с детства,
быть может, больше хорошего он и не видел.
‡имы в Љарабасе бывали злые, вьюжные, хоть и случалось, что ЯвлЯлсЯ тот
единственный день из капитанова детства, с эдаким румЯнцем на щеках, но
опЯть же наскакивали вьюги, свирепела стужа, и деньки покрывались сизой
мглой. Ђ напоследок, года с два, зимы попутались. ‘лухи ходили, что природа
свихнулась в мировом масштабе и теперь жди беды. Ѓывало, пропадал снег или
вдруг проливалсЯ в декабре дождь, так что землю сковывали грЯзные глыбы
льда. ‘ловом, не стало порЯдка и на небесах.
Ђ в новом году зима началась с февралЯ, проспала. €, скораЯ на
расправу, похоронила Љарабас в глубоких снегах, все заморозив, даже уголь,
хранЯщийсЯ на складах. …го выдалбливали ломами. Ћн таЯл, а не горел. —его
расскажешь, если даже лампочки в помещениЯх покрывались инеем и потихоньку
взрывались. ‹агерь спасали прожектора, а в казарме да караулке жгли
керосиновые фонари.
—тобы продержатьсЯ в эту отчаЯнную пору, служивые поднатуживались, хотЯ
и казалось, что назавтра никто не подымет их с нар, на которые валились в
тулупах, валенках, ушанках, а засыпали в обнимку да вповалку, как если бы
братались перед самым концом. ‹юди с мукой обретали себЯ, когда дневальный
орал подъем, вырываЯ их из забытьЯ. Ћн же растапливал печь; стылые руки не
слушались, казарма погружалась в унылую возню, будто тюрьма. ‹юди опЯть
проваливались в забытье, а дневальный опЯть орал, хоть и знал, что никто не
сдвинетсЯ, покуда печка не загудит. ’огда все жильцы скапливались вокруг
пышущей жаром домины. Ќе слушаЯ ничьих требований, тупо глЯдели в огонь,
заметаЯ без конца уголь в давЯщийсЯ печной зев. Ќа них были те же тулупы,
валенки, в которых заваливались спать, и они продолжали дремать, но уже
сгрудившись у печки, а из валенок тЯнулсЯ пар, и тулупчики столбом парились,
так что, чудилось, растаивала жизнь. Љогда опустевало ведро с углем,
поставленное, чтобы выманить народ к огню, раздавалась команда - получить
пайки. € люди шли - отрывались от гаснущей печки, отправлЯЯсь за котелком
горЯчей баланды, выхлебав которую опЯть же не двигались с мест. †евали
вечную ржаную корку. †дали, что плеснут еще баланды, погорЯчей. Ђ за ночь
казарменный двор покрывало снегом. „авеча выгребали, и вот опЯть выгребай.
…ще сутки, и заметет с крышей. ‡рЯ прождав в пищеблоке, успев за то времЯ
намерзнутьсЯ да оголодать, едоки разбирали лопаты, плетЯсь с ними в стужу и
черноту. ђаботай, служи - тогда получишь пайку. Џроживи, вытерпи этот день -
тогда настанет другой.
€ капитан был слеплен из того же смертного теста, что и все люди. Ћн
был живым человеком, всЯ сила которого заключалась в крепости его же
здоровьЯ или вот рук. € человек понадеЯлсЯ, что руки будут всегда такими
крепкими, а здоровьЯ столько, что стыдно и беречь. € он надорвалсЯ,
заполучив грыжу, будто из брюха вывалилось еще одно, с пудовый мешок.
ЏонадеЯлсЯ капитан и на то, что возможно установить справедливый порЯдок,
чтобы людЯм жилось и сытней и радостней, чем это есть. € если бы сам капитан
распорЯжалсЯ всем хлебом, всем горем, тогда бы он обрадовал и насытил людей,
раскрошив свою пайку и открыв душу чужому горю. Ќо ведь •абаров не был тем
человеком из человеков, а потому, пускаЯсь в расход, разве что сам недоедал,
горевал, становЯсь потихоньку таким же полуголодным, как другие, и таким же
безрадостным.
‚ то времЯ помнили об одном дне солдатской получки, который подступал
все ближе. „олжны были выплатить жалованье за весь месЯц, по семь рублей.
’ак как своего военторга у охраны не было, то получку отоваривали в лагерном
ларьке. €з того ларька и закурились тошным дымом мечты - как придут и
возьмут курево, масло, повидло, тушенку и конфет! Њешок с деньгами обычно
скидывали на ходу с проходЯщего через ‘тепной дизелЯ, едва успеваЯ схватить
взамен расписку, с которой на полустанок и отправлЯли нарочных из роты.
Љазна, как и штаб батальона, размещалась в “гольпункте, откуда рота и ждала
заветного извещеньЯ, чтобы встречали дизель. ‡имой-то дизель ходил по ветке
раз в три днЯ, и это по малому снегу. „ругого доступа к дальним ротам не
было, разве что вертолет. Ђ пути могло еще и занести, тогда бы с недельку
разгребали заносы. „резина вовсе не ходила, за сменой, котораЯ поэтому
удлинЯлась, так что смены превращались в многодневную гарнизонку, или за
сырьем длЯ лагерного заводика посылали упрЯжь тракторов - самодельный поезд.
Ћбо всем этом в шестой роте знали, но никто не хотел, не мог поверить,
что получку задержат. Ћзлобление было таково, будто начальство и завалило
пути снегом, чтобы денег не платить. Ќачальство же платить не отказывалось,
как и не было виноватым, что солдатнЯ в Љарабасе не хотела ничего понимать.
†алованье отсрочили во всех лагерных ротах, погребенных в степи, хоть и
произвели его выдачу в самом “гольпункте, может, еще в пЯтой и четвертой
ротах, которые были ближе к батальону, чем степные поселеньЯ. „лЯ солдатни
это и было доводом, чтобы считать себЯ обманутыми, обойденными и требовать
получки, не глЯдЯ на заносы, то есть равенства требовать, когда его в силу
известных обстоЯтельств не могло быть. Љарабас, в котором день жизни человек
тратил на то, чтобы погретьсЯ у печки и заполучить пайку хоть чуть погуще,
отказывалсЯ терпеть эту жизнь, если в ней не будет получки.
Ќачались волненьЯ с тех солдат, что мучились, больные, без госпиталЯ.
€х было с дюжину, простуженных, обмороженных, тощих. ‚ полку недавно вышел
приказ, чтобы вышедшие из строЯ лечились на местах, без отправки в
госпиталь. Џриказ вышел потому, что само наличие госпитальной койки
существенно ослаблЯло дисциплину. ‘олдаты калечили себЯ с умыслом, особо
зимой, когда легко было облитьсЯ водой и простудитьсЯ. Ќа местах же никакого
леченьЯ не было, лекарств не было - больные или выживали, или заванивали
трупом. „оходЯги, как стало известно про задержку в батальоне денег,
принЯлись потихоньку нудить: "Џодохнем мы тут все... Џоворовали наши
денежки... Ћдной получкой за два месЯца дадут..." Њґочи не стало выносить их
всхлипы. ‚алЯютсЯ на койках, укутанные во что попало, огромные вороха,
похожие на холмы. ‡доровые и те раскисали в темноте, окруженные голыми
заиндевелыми стенами, глЯдеть на которые было все одно что битьсЯ об них
головой. € в этой пустоте родилсЯ Яростный, бесстрашный клич: "Ѓратва,
потребуем! Џолучку давай!" Ќичего не понимающий, заморенный, будто
тараканье, народец закопошилсЯ. "Ќам больше должны давать. ‡има не лето,
пускай за морозец набавлЯют, требовать надо, братва!", "ѓрабЯт нас!",
"Џускай у офицеров получку убавЯт, а нам прибавЯт, потому что пашет за них
солдат!", "‚сего надо требовать, чего нету, пускай дают!".
Џокуда заваривалась каша, отчаЯвшись, капитан ходил просить у лагерного
хозЯйчика, чтобы служивым отпустили из ларька взаймы, под честное его слово.
Ѓудто душу ходил отдавать под заклад, ничего, кроме души и честного слова, у
него не было. „ородный, пышущий здоровьем мужик, подле которого капитан
походил на зэка, не отказывал сразу. Ћн позволЯл капитану развлечь себЯ,
выслушиваЯ с удовольствием его просьбу и как бы прицениваЯсь, верить или не
верить, крепко ли его слово. Ђ •абаров просил все горше, все жалобней, но
мужик тут-то и отпихивал наседавшего капитана крепеньким пузом: "ќто тебе не
частнаЯ лавочка, а государственное предприЯтие, балда, у менЯ отчетность,
опЯть же инкассаторша из облуправлениЯ выручку приезжает снимать, у менЯ все
по закону должно, хоть зубами золотыми расплачивайсЯ". Њожет, надоумливал
хозЯйчик, да •абаров не догадывалсЯ. Љогда же стало мужику Ясно, что ничего
с ротного не сдерешь, даже шкуры, он покрыл капитана матом и чуть не побил,
выпихиваЯ нахрапом со склада.
‚ зоне царило такое же запустение, что и повсюду, но слышалось, как
ухают, работают цеха. ‹агерные вышки громоздились что лесенки в мглистое
небо. Љапитан разглЯдел, что они опустели и стоЯт без людей, будто
перевернутые. Ќа вахте •абаров попалсЯ вертухаЯм, которые спешно задраивали
все ходы и выходы: "‚ишь, чего выходит, никогда такого не бывало, чтобы
лагерь без охраны стоЯл. ‘ообщай, скорей сообщай, чтобы взЯли их
тепленькими. —его молчишь, ты себЯ выручай, а то упекут с ними!" Ђ капитан
их не слышал. ЏереглЯнувшись, вертухаи пошагали от него прочь, похрустываЯ
по снежку, поговариваЯ: "‘дох мужик...", "„а пропади он, сволочь, он давно
не жилец, вона, дождалсЯ, всех тащит в могилу". Ћхрана разбежалась. ‹ишь
овчарка металась и лаЯла, брошеннаЯ в караульном дворе; она радостно
увЯзалась за капитаном, пристала к нему и тихонько плелась следом, когда
возвращалсЯ он с пустыми руками в роту. Ќо вот, оглЯнувшись у ворот, из
которых валила снежнаЯ пыль, будто дышали на морозце, он не увидал овчарки
ни рЯдом, ни в округе казарменного двора. ‚ымуштрованнаЯ из щенков, и она
изменила присЯге, с ума спЯтила.
‚ казарме было натоплено, как никогда в эту зиму, углЯ уже не жалели.
“голь таЯл, а печь рыгала с жору, стрелЯЯ искрами. Ћгонь так потрескивал и
гудел, будто казарма протекала, а над ней лилсЯ беспрерывно дождь. ’очно
так, когда взаправду льетсЯ дождь, кажетсЯ, что горит двор, землЯ и что-то
вроде то ли плавитсЯ, то ли жаритсЯ. •абаров одиноко стоЯл в багрЯном печном
свету, обжигаемый, будто глина. …го как бы и не было, хоть он давно вошел. ‚
тот день времЯ остановилось, но, верно, был уже вечер, наступивший рано,
по-зимнему, почти в середине суток. ‚ казарму сошлась всЯ рота. Љойки были
сдвинуты ближе к пышущей печке, но места на них не хватало, поэтому люди
лежкались и на полу. Љто снЯлсЯ с вышек, те спали в обнимку с автоматами,
грелись. Ѓыло спокойно и тихо, как в госпитале. ‚ этой тиши на скамье, чуть
не въехавшей в печку, бодрствовали трое солдат, может, успевшие уже
поворовать сна. Ћдин из них подвинулсЯ, взглЯнув на капитана, другой так же
слепо протЯнул ему кружку кипЯтка, капитану пришлось ее принЯть.
‚озвращенный на печь чайник затрещал, раскалЯЯсь, в нем больше не было воды.
Ћдин шикнул другому: "ѓлаз нету, поди напихай снега, а то сгорит". -
"‚ижу..." - отозвалсЯ тот, но не сдвинулсЯ. ’огда встал их дружок, казалось,
что лишний, позабытый, подхватил со злостью чайник и канул в темноту.
"ђебЯтки, чего же вы делаете, ведь служить надо, иначе рухнет все..." -
проговорил с робостью капитан. ‘олдат, который позлее, высказал ему: "‚ы не
можете против нас. ‹учше помогайте, а то поскидываем и вас. ќто мы раньше
были глупые, а вот поумнели, как потребуем, так и добьемсЯ своего". € тут из
потьмы, из той кромешной груды, в которую слились лежавшие вповалку тела,
раздалсЯ выкрик: "—его ждешь, •абаров? †ить хочешь, сука! Љатись отсюдова,
живо!.."
Љапитан вернулсЯ в свою канцелЯрию, другого не было у него места. Ћн
сидел за оледеневшим столом, к которому все примерзло, - примерзла и
керосиноваЯ лампа, которую он и зажег. Ћна то попыхивала, то мерцала.
Љапитан глЯдел на нее, не знаЯ и того, сколько осталось в ней керосина. Ћн
все ждал, что лампа потухнет, думал об этом нерасторопно, запаздываЯ, но
фитилек продолжал себе гореть...
“тром •абарова разбудил темный холод, и капитан пошел разгребать снег
во дворе, и все в казарме слышали, как он разгребает. “правившись, он стал
выдалбливать в сарае уголек на грЯдущий день, и все слушали, как колотитсЯ
звонко лом. ‡нали, слышали, но не выходили наружу. †евали сухую плесневелую
лапшу, которую некому было сварить. Љапитан же ЯвилсЯ выбеленный снегом, с
ведерком углЯ. Џечь уже застыла. Љогда он разжег огонь, подбросив бережливо
углЯ и затворив чугунку, чтобы жар собиралсЯ, будто тепло в дому, то встал у
гудЯщей печки, растаиваЯ, сыреЯ подле нее: "Џоверьте мне в последний раз,
моему обещанию, больше не попрошу. џ пойду и принесу получку, а другому
нечего ходить. „еньги мне доверЯт, не сомневайтесь, если рота будет служить.
„ва днЯ дайте, справимсЯ, а потом и весна!"

‘нег со двора в тот день не разгребали, потому что капитан разгреб. ’от
день был похож на сумерки, а еще завертелась вьюжка, косматаЯ, котораЯ
одиноко плЯсала в сумеречной степи. •абарова никто не провожал, а ему было
радостно, будто осталсЯ один во всем свете. “ходил он в своих валенках и
тулупчике, с бутылкой спирта за пазухой, которую одну взЯл длЯ себЯ. Ѓутылка
эта была тем же казенным имуществом, что и тулупчик, ее •абарову выдал
военмед - вместо лекарств и госпиталей. ‚ той бутылке заключалась всЯ его
поклажа, и была она удивительно легкой, хоть поила, грела, лечила,
убаюкивала, - не бутылка, а матушка. Ћтхлебнув на дорожку, капитан шел и шел
по снежному горбу узкоколейки, все углублЯЯсь в неЯсную даль. ЋборачиваЯсь к
лагерю, он то и дело прощалсЯ, взмахиваЯ рукой. •оть и не хотел он утруждать
людей, чтобы его провожали, но прощались с ним долго - даже в тот сумеречный
день с вышек степь видна была далеко. ‚от капитан и взмахивал, думаЯ, что
служивые глЯдЯт на него с вышек. Љараульные и впрЯмь различали - вот он
ползет кривенько, муравьем, а когда, покрытого вьюгой, потерЯли капитана из
виду, стали ждать его возвращеньЯ.
‚ьюга веселила •абарова. ‘нопы снега завьюживало, они юлили, вертелись,
из той белой прЯжи тут же сами ткались белоснежные, с пушистой бахромой
платки, которые летели по ветру, выплЯсывали да хороводились. € вот еще
отхлебнул •абаров из бутылки, не знаЯ, когда дойдет.
Џокинув поселок, успев потерЯтьсЯ в степи всего на полдороге к
‘тепному, он уже и в мыслЯх своих не устремлЯлсЯ к “гольпункту, а утопал в
этих завьюженных просторах. Ќаправление длЯ своего похода капитан избрал
самое простое, но и самое воздушное. Ћн шагал по узкоколейке, по лыжне ее,
что и вела к “гольпункту. Ќаправление это было простое, как чертеж, но,
пролегаЯ по снегу, по вьюге, оно закруживалось в воздухе. Џотому к
полустанку •абаров шел так долго, что ему не раз чудилось, будто он сбилсЯ с
пути. ‘нежнаЯ лыжнЯ, разбежавшись, ускользала из-под его ног и уносилась все
дальше, а он не успевал за нею, откатывалсЯ. •абаров узнал полустанок по
обугленным бревнам, торчащим из сугробов.
’огда-то в ‘тепном, на распутье, он вдруг со страхом и подумал, что
никогда не достигнет “гольпункта, такаЯ перед ним открылась даль, еще и
потемненнаЯ вьюгой. € вот еще отхлебнул •абаров из бутылки, взбираЯсь на
снежный вал, в который превратилась железнодорожнаЯ насыпь, но не сделал по
ней ни шагу: в то мгновение, как он задумалсЯ, в какой стороне искать ему
“гольпункт, обе эти стороны завертелись в его голове будто колеса.
‘омневаЯсь, куда направитьсЯ, капитан глЯдел в обе стороны, клубЯщие,
плЯшущие, но никак не решалсЯ выбрать единственную из них, боЯсь ошибитьсЯ,
боЯсь все страшнее. ‚ забытьи он уселсЯ на месте, с мукой вспоминаЯ
правильную сторону. Њожет, не часы тогда проходили, а дни?.. ЋчнулсЯ капитан
лишь тогда, когда начало чернеть небо. ‚ьюгу, вьюжку пьЯную, веселую, как
сдунуло диким ветром. ’от ветер оказалсЯ сильнее всех - и снегов, и стужи.
Ћн крушил зиму! ‚оздух обрастал толщами снега, которые расшибались во тьме,
высекаЯ грохочущие искры. € капитан узнал в этом грохоте удары бурана: буран
ЯвилсЯ в тишайшую степь за должками, а сколько лет его не бывало...
Љапитану, чтобы спастись, оставалось ждать или ползти в поселок, но,
знаЯ, что в поселке его ждут люди, которые если еще и не знают о буране, то
скоро сами примут его удары, он выкарабкалсЯ из снежной Ямы и пополз вперед,
пробиваЯсь неведомо куда, лишь бы не пЯтитьсЯ. агнет, перетащитсЯ,
проползет, отдышитсЯ, а когда нету сил двигатьсЯ вперед, то лежит и горюет,
что их нету, а себЯ не жалеет. —то было с ним, он не помнил, обретаЯ Ясность
на ту минуту, когда вставал, останавливалсЯ, но вот опЯть толкает самого
себЯ вперед, уткнувшись рожей в жгучую ледЯную твердь, и опЯть толкает. ’ак
в одно мгновение он понЯл, что исчезла в буране бутылка со спиртом, что ее
больше нет. ‚ другое мгновение, через тьму времени, постиг, что лишилсЯ
ушанки. Ќо застыть, погибнуть на месте капитан себе на давал, а толкал себЯ,
как ему чудилось, вперед, потому что люди ему верили. Ћн тащил тЯгло
отмороженных ног, тащил отмороженное свое брюхо, будто это река тащит свои
ледовитые воды, и ему уже чудилось, что волочет он всю землю, всю тЯжесть
земную, с лесами и морЯми. Ђ тогда выполз из тулупчика, скинул с души и
дальше пополз еще живой, еще дышащий...
‚ одном месте жизнь его оборвалась. Љапитан сам не захотел ползти
дальше. ‚ той последней Ясности •абаров провалилсЯ под снежный наст -
покровы оказались в том месте тонкие, свежие. Ћн утонул в рыхлом снегу так
глубоко, откуда и не слышалось ударов бурана. Ћн уснул в снежной глуши и в
тепле, а потом уже, во сне, умер без боли, так и не узнав о своей смерти в
точности.
Ѓуран свирепствовал в степи трое непроглЯдных суток, а просветление
наступило в одночасье. ‘тепь покрылась ровной, будто доска, гладью, и
отраженный от этой глади свет, еще чахлый, но удивительно прозрачный, залил
чуть живые просторы. Ђ постов, на которые заступили, поверив капитану, люди
никак не бросали, рота устоЯла. Ѓыло, что из лагерЯ перебегали в караулку
активисты да разный подлый народец, которые испугались, как бы их не
порешили зэки. €х впускали, а они сидели затравленно по углам...
Њного чего разрушилось в тот буран в Љарабасе, не узнали его, когда
солдаты вылезли на свет, но все радовались, хоть небу, и нечем было той
радости удержать, потому что ждать она в людЯх устала.

ѓ‹Ђ‚Ђ „…‘џ’Ђџ. ‚о славу и за упокой

Ћ стихийном бедствии, постигшем области ‘еверного Љазахстана, народу
никак не обмолвились, но и без этих областей времечко выдалось такое, будто
кругом хоронили, и дым от тех похорон валил так густо, что впору вешать
топор. Ђ там, где надо, родилось все же выражение, длЯ узкого пользованиЯ,
"бураннаЯ полоса", под которым разумелись отчужденные, разоренные стихийным
бедствием земли.
…ще некоторое времЯ Љарабас не имел свЯзи с остальным миром: столбы
проводов были повалены бураном на многие километры вперед, а рациЯ в роте
бездействовала. ‚ небо поселка ЯвлЯлись вертолеты и сбрасывали груз,
поддерживаЯ жизнь лагерЯ. ‡эки обустроили себе один барак, где малым числом
охраны их и содержали под стражей. ђаботать было нечего, лагерем управлЯли
надзиратели. “ солдат выбрали своего, которого уважали. Ћбмороженных,
раненых увозили тем же вертолетом неизвестно куда, а про капитана никто не
вспоминал. Џогода установилась самаЯ щадЯщаЯ, жратвы в грузах хватало, а
капитан будто отправилсЯ в командировку, в ней и застрЯл. ‚ поселке
наладилась тихаЯ, светлаЯ жизнь, которой люди в нем еще никогда не жили, что
и было удивительно, ведь будто длЯ такой и родились. ‚се необходимое
сбрасывалось им без задержек с воздуха, а в разрухе жили даже спокойней,
будничней, потому что не было принудработ, муштры. € когда со стороны
‘тепного показалсЯ нежданный этап, когда потерпевшие бедствие увидели, что к
ним движутсЯ строевым порЯдком колонны, хоть и барахтаютсЯ по брюхо в снегу,
а позади них трактора, волокущие лес, скаты колючей проволоки, бочки солЯры,
барачные теплушки, то они тогда испытали то смЯтение, будто Явились их
уничтожать.
‘ колонной солдат прибыло и офицерье, удивлЯЯсь, что в поселке во все
времЯ не было начальника. "Ђ где командир ваш?" - "‡а получкой ушел". -
"Џовезло ему, воротитсЯ на готовенькое!" Ћфицерье было конвойное и долго не
задержалось. Љонвой имел приказ этапировать заключенных в уцелевшие, крепкие
лагерЯ, в Љарабасе же оставили гарнизон солдат да мастеровых - чтобы к весне
все восстановили.
‡эков рассортировали, оприходовали, а потом погнали по узкоколейке всем
этапом и с тракторами расчистили путь до самого полустанка, где их загрузили
на платформы, с которых тут же сбрасывали остававшийсЯ лес, железо, Ящики с
гвоздЯми и скобами, цемент, кирпич, известь, продзапас. Љругом носились,
распорЯжаЯсь криком, чужие люди. ‘олдатнЯ перемешалась, прибылые с
коренными. Љоторых пригнали служить в Љарабас, материли по-страшному и
погрузку и сортировку, так что мигом сделались своими людьми.
ђабота не утихала и ночью. ‚се грузили тысЯчник - разгульный, широкий,
будто цыганский табор, этап. ѓорели костры, лаЯли овчарки, случалось,
постреливали. Њежду ‘тепным и лагерем ходила дрезина, в один конец - с
разношерстным грузом, в другой - с людьми. Ќочь колыхалась светлаЯ, белаЯ,
повсюду кишел муравейник. ЏрибываЯ к съему, дрезина чадила солЯрой, будто
пароход. Њного было вольных, их насбирали по округе и свозили потихоньку в
поселок, были это люди шабашные, мужики из мужиков.
Ќе поверишь, что за дружные, задушевные были эти дни, когда Љарабас
разгружалсЯ да погружалсЯ, переливалсЯ из пустого в порожнее, кишел людьми,
- все слилось! Ќе перескажешь, не поверишь, а был еще случай из тех дней про
человека, про лагерного дрезинщика, - вот он, дЯдька колченогий, солЯре
радовалсЯ, и у него радость нашлась. Ћн хоть и лагернаЯ вошь, а уважал себЯ
как машиниста. € на лагерной дрезине, на казенной солЯре, отбываЯ срок, этот
дЯдька распевал душу, обсказываЯ чужим людЯм, все больше шабашникам: "Њне
машину жалко, она без работы помрет. …й уход нужен, как коровенке, и такаЯ
же любовь".
абашников дЯдька уважал, что они любЯт труд и интересуютсЯ механизмом
его дрезины и что им еще не жалко человека, то есть его, табачком угостить.
€ этот дрезинщик так влюбилсЯ в заезжих мужиков, что ходил с ними на
пожевку, на перекур как тот же шабашник. ‚от лишь на ночь он с ними
разлучалсЯ, отправлЯлсЯ под запор в лагерный свой барак, тогда как мужики
ночевали вольно в казарме, которую дружно покрыли крышей да укрепили, что
свой дом. € как-то дрезинщик не пошел на поверку в барак, а пошел, как
вольный, с мужиками; чаевничал с ними водочкой, беседовал и улегсЯ в
казарме, а они уступили ему койку и матрас. „а в те дни его в лагерном
бараке и не хватились бы, надзирателЯм было привычно, что дрезинщик работал
и по ночам. ЉонвоЯ при нем, колченогом, никакого не было - он ходил разве
под приглЯдом, что малое дитЯ, такаЯ у него была и работа, у всех на виду. €
в ту ночь дЯдька не сомкнул глаз от волнениЯ, что ночует со всеми вольными
людьми, которые и не прогнали его, а уступили матрас. ‹ежал, ворочалсЯ -
чуть всех не разбудил. "’ы чего беспокоишьсЯ?" - "Ќе спитсЯ мне, папироску,
что ль, покурить..." - "Џокури, вот тебе и огонек и табачок". Ќу что ж, и
покурил уважительно ко всем спЯщим, на холоде. Џотом почаевничал тихо, и так
до самого утра: прилЯжет, курнет, почаевничает... Ќа самой заутрене, когда
все еще спали, дрезинщик пошагал в лагерь. ‚ертухай его спрашивал, запускаЯ
в барак: "€ где это ты ужратьсЯ успел?" ’от отвечал: "Њы непьющие, работали
мы..." Ђ утром снова работа, мужики дрезинщика окликают: "’ы куда ночью
подевалсЯ?" - "Њне в бараке положено". - "Ќу, это Ясно, а ты не горюй!"
Љапитана •абарова в те дни не разыскивали. Џоселок и оправитьсЯ успел,
и опустел. ‚ыдали по списку и получку, сколько кому причиталось. ’ут-то
капитана и хватились: некому получить!..
‘колько времени прошло! …сли бы капитан шагал не уставаЯ, то обогнул бы
землю да и воротилсЯ в Љарабас. Џоискав его кругом, но не обнаружив в
наличности, из батальона доложили в полк, что у них пропал со службы ротный
командир. Љогда донесение спустилось в особый отдел и попало на слух
‘крипицыну, который в мгновение все то припомнил, о чем с легкостью позабыл,
он вскочил с той мыслью, что известный ему капитан вовсе не исчез, а погиб.
Ќачав действовать и объЯвив розыск, ‘крипицын добывал себе останки капитана,
будучи тем единственным в полку человеком, который знал, что •абарова нету в
живых. „лЯ других это покуда оставалось тайной, которую он берег, а сам
рассылал во все концы словесные портреты капитана как на живого человека:
"разыскиваетсЯ, среднего роста, крепкого телосложениЯ, темные густые волосы,
проседь прЯдЯми, лоб крутой, овал лица широкий, губы, уши, нос крупные,
мЯсистые, неЯсный цвет глаз, особых примет нет".
‘ам же ‘крипицын помчалсЯ в Љарабас, где обосновалсЯ в канцелЯрии, ведЯ
беспрерывно допросы, точно бы он жаждал узнать об этом человеке все, что
скрывал тот при жизни и что скрывали солдаты, которых он и допрашивал:
правду о его гибели. Ќо из участников остались немногие - кто в госпиталЯх,
кого сменили новыми людьми. ’е немногие показывали особисту, что капитан, не
дождавшись в срок получки, сам пошагал за ней в “гольпункт, а буран в
поселке разбушевалсЯ ночью, тогда как покинул его капитан посреди днЯ.
Ќикакой вины оставшиесЯ солдаты не признавали, хоть ‘крипицын и выдавливал
из них правду, имеЯ наговоры вертухаев, будто в роте происходил бунт и
солдатнЯ отказалась служить.
€ тогда ‘крипицын начал постигать, что это же сам капитан •абаров
покрывает своих людишек и что он и задумал нарочно погибнуть, а их от суда -
за свою гибель - спасти.
“бравшись прочь с пустыми руками, розысков самого капитана ‘крипицын
все же не прекращал, хоть обстоЯтельства его гибели и сделались особисту
понЯтными. Ќет, он искал капитана еще с большей силой, будто вздумал
догнать. Ќайти человека в огромной заснеженной степи так же возможно, как
воскресить. €спользуЯ всю свою силу в полку, ‘крипицын посылал солдат
прочесывать степи вокруг “гольпункта поротно, он уже убедил и „егтЯрЯ, что в
полку завелсЯ герой, этого героЯ и искали в снегах... € когда ‘крипицыну
сообщали, что на очередном участке ничего не обнаружено, он сам делалсЯ
отсутствующим, будто это он - труп. Љогда ему подсказывали несмело, что
капитана могут и вовсе не найти, потому как его, может, съели волки или
лисы, как то случаетсЯ со всЯкой степной падалью, ‘крипицын взрывалсЯ, и
розыск, было что приутихший, снова набирал бешеный ход. —то еще ударЯло
особиста по нервам, так это то, что отыскались хабаровские ушанка и
полушубок - одна в Љулундинской степи, а другой в городце Љаракалинск, -
опознали их и как имущество полка, и как поношенные капитаном, который в них
из поселка и уходил. € если поверить на мгновение, что капитан побывал в тех
разбросанных на сотню километров местах, то розыски его и вправду не имели
толку, такого человека никто бы не смог разыскать.

€ был будничный день в самом конце марта. ‘нега лежало еще
полным-полно, казалось, что зима прЯчетсЯ в снегах и тайком их
подхолаживает, почему сугробы и были еще крепки на глаз, как валуны. Ќо по
их прочной глади уже плыл теплый солнечный свет. ’акой же теплый, а то и
душный, был воздух. …го точно бы не хватало и самим сугробам; снег делалсЯ
ноздреватым, дышащим. Џоловина роты отбывала службу в карауле. Ђ на
казарменном дворе маЯлись покуда свободные от службы солдаты, вылепливаЯ из
снега баб и пулЯЯ в них комками. Љогда наскучило, то взбрело им в голову
выпустить овчарок, чтобы и те маЯлись, бегаЯ без толку по двору. € солдатнЯ
еще повеселилась, начав пулЯть в овчарок. Љогда их загонЯли, то и охота
надоела. Ћвчарки же одичали в пустой беготне и не слышали больше, что их
зовут. Ћни бросились рыскать в снегу, глотаЯ и снег, о них позабыли, но
вдруг за казармой раздалсЯ овчарочий лай и потом уж не смолкал: в сугробе
под казарменной стеной овчарки раскопали тело капитана •абарова - лаЯли,
скулили, выходит, что узнали его.
Ѓыл капитан свернут калачом, как и уснул под снегом, а потому, что спал
он долго и крепко, никакой силой невозможно было его выпрЯмить, разогнуть.
†илы его сделались что стальные канаты. …го так и перенесли в казарму, так у
печи и положили, свернутого калачом. € вокруг была тишина, будто люди не
хотели его беспокоить, он же за этот срок не изменилсЯ, сбереженный холодом.
€ нашелсЯ дурак, ахнул: "•абаров пришел..." Ђ он не пришел, а ушел. € ничего
уже не знал про тех людей, что его обступили, - ни чем они нынче живут, ни
другого. ‚ домовом тепле •абаров стал потихоньку оттаивать, из-под него
разлилась чистаЯ, как слеза, водица. Ђ потом уж показалось, что он в луже
грЯзной, как пропойца, лежит, и от тепла сделалсЯ сизым, а мундир совсем
склизким. „ожидатьсЯ тогда не стали, сообщили скорей в полк, откуда
найденного капитана немедлЯ затребовали, так что и переночевал он в казарме
всего одну ночь.
Ќо еще вечером приводили из лагерЯ столЯра, сделали ему заказ: "„авай
мерку снимай, дЯдЯ, чтобы к завтрему нам капитана упаковать". ‘толЯр чешет
затылок, вздыхает, обходЯ капитана бочком: "‘юда бы костолома, или в мешок
суньте..." - "Ђ вот тебе ноги выдернем, сука, и положим в мешок!" ЏокрЯхтел
столЯр, а утром солдаты видЯт: радуетсЯ, бочку катит. "‚от, пользуйтесь, в
ней капуста квасилась, выпариваю, а какаЯ из нее душа прет, еще нежней.
„ругого не придумаю, хоть режьте. •ороша, родимаЯ, ух хороша!"
ђобеЯ, служивые втиснули капитана в бочку, а столЯр и законопатил.
—етверо солдат, которым сказано было сопровождать и отвечать за груз,
взЯлись тащить бочку будто гроб, а столЯр глЯдел на них, провожаЯ, да тихо
посмеивалсЯ. ’огда они плюнули, облегчив душу, да и покатили бочку по тихой,
еще заснеженной степи.
‘нежок под бочкой похрустывал, точно бы поджаривалсЯ, а воздух так и
пахнул масленицей - пришла за зимою весна. Џутем неспешным, помаЯвшись с
грузом, когда пересаживались на проходЯщий дизель, и доставили солдатики
своего капитана в “гольпункт, где были морг и штаб батальона, в котором
капитана ждали, чтобы поставить на нем точку. ‘луживые вовсе не сторонились
своего груза, а даже гордились бочкой, в которой спасали капитана и сами
спасались от чужих тошных глаз. ‚ городишке их никто не встречал, хоть и
обещали и машину, и санитаров. ‘курив пачку папирос, а больше у них на
четверых не было, товарищи решили сами покатить бочку в батальон - чтобы их
всех там вспучило.
Ђ по той улочке, не знаЯ, что его ожидало, шагал выпущенный с
гауптвахты €льЯ Џерегуд как раз навстречу служивым, потому что направлЯлсЯ
он туда, откуда они и катили свою бочку; направлЯлсЯ, давно позабыв, что
капитан его прогнал. Џросидев месЯц за дерзость и пьЯнку, €льЯ осталсЯ на
гауптвахте отбывать еще один срок и еще, так что начальник тюрьмы чуть не
спилсЯ. Џерегуду уже порЯдком надоело шагать по этой улочке. €знываЯ, он
поглЯдывал из-под разросшегосЯ чуба в глубь дворов, не посчастливитсЯ ли
пропустить стопку-другую. “видать бы ему хозЯйку, по которой догадаешьсЯ,
что ведет она свой дом по старому укладу, добротно, иль хозЯина - такого, из
середнЯчков, чтобы его похвалить за сарай длЯ дров, за сами дрова, а он бы
уж точно расщедрилсЯ и налил хорошему человеку стопку, а может, и поставил
бы, растрогавшись, и весь бутылек. Ђ хозЯйкам добротных дворов и так налить
не жалко, хоть бы потому, что бабы они бабы и есть. Ќо что-то никого €льЯ не
приглЯдел: то дети в снегу валЯютсЯ, то проклЯтые старухи вытрЯсают на
воздухе пыльные половики. Ћн уже с тоской думал, что так, пожалуй, дойдет до
самой станции и будет нюхать ее ржавое железо.
Љогда он увидал солдат, катЯщих бочку, то ему в ней, само собой,
привиделось пиво. Ќо нельзЯ было поверить, чтобы солдаты катили посреди днЯ
бочку с пивом, а еще €льЯ с удивлением распознал знакомые рожи. € товарищи
узнали Џерегуда, но остановились и глЯдели на него так, будто и он им
привиделсЯ. "—то это у вас за бочка?" - не выдержал €льЯ. "Љапитана •абарова
вроде гроб, он в ней лежит, а мы его в штаб катим, помер он". Џоскорей
огибаЯ €лью, они покатили бочку дальше. Џерегуд врос в землю и лишь
беспомощно глЯдел им вслед. Ђ те спешили, спешили, прибавлЯЯ еще ходу, чтобы
€льЯ их не догнал...

‘ переломанным хребтом, с выкрученными руками и ногами, в гробу, с
набитым опилками животом усмиренный капитан прибыл в полк, но капустной
закваски вытравить не смогли; как она завелась в нем, так и осталась, и
когда его домовину установили длЯ прощаниЯ в клубе, то караул и проходившие
очередью люди млели от душистого щекотаниЯ в ноздрЯх, так что хотелось и
чихнуть.
Ќикто не мог подумать, что когда-нибудь на полковом плацу будут рыть
могилу, но капитана •абарова хоронили - в полку, с геройскими же почестЯми.
ѓроб вынесли на плац, на виду у замершего, будто гранит, строЯ. Џозади гроба
вынесли полковое склоненное знамЯ, точно и его собрались похоронить, таким
оно было красным, одиноким, что и гроб. ‘крипицын произносил речь над краем
пустой еще могилы, котораЯ рупором своим усиливала его голос на весь плац.
‘лушали особиста вЯло, будто сама личность не вызывала у служивых
интереса, и тогда ‘крипицын заговорил горЯчей, дерганей, а в последних
словах сорвалсЯ на крик: "Џрощай, товарищ •абаров, спи спокойно, ты погиб,
как в бою!"
ѓроб покрыли крышкой, опустили в могилу, и штабные бросили по горстке
земли. ѓрЯнули оружейные залпы, которые затЯнули и без того унылый плац
пороховой гарью, так что никто не заметил, как могилу засыпали землей и как
вдавили в ее холмик жестЯную ракету с наконечной звездой. Џолковой оркестр
затрубил марш, и полк пошагал, отдаваЯ последние почести. € уже прошагали
парадным строем, когда ‘крипицын вдруг оборвал окриком оркестр и, родив в
сбившихсЯ рЯдах боЯзливое удивление, на виду у безмолвного Џетра
‚алерьЯновича „егтЯрЯ приказал полку возвратитьсЯ на исходную и прошагать
заново, потому что не постарались, плохо прошли. Ћфицеры разозлились,
забегали, толкаЯ в спины солдат: "‘уки такие, ну, чтобы землЯ дрожала!" €
полковые долбили сапогами будто молотками и боЯлись хоть вздохнуть -
прошагали как надо.
Ћстальное свершилось в тиши. ‡аткнута была остававшаЯсЯ по смерти
капитана дыра: на должность ротного в шестую услали того самого •рулева, и
уж известно, кто постаралсЯ изо всех сил, чтобы эти концы свЯзать. Ђ днЯ
через три, как свезли генеральского внука на грузовике в Љарабас, кабинет
командира полка завонЯл. „ушок таинственным образом исходил из собраний
сочинений партийных вождей, сколько их было, устроившихсЯ рЯдами на полках.
‚се делали вид, будто и нет никакой вони. Љабинет проветривали, но держать
окно все времЯ открытым было подозрительно. ‚се же решились проверить,
вытащили наугад первый том "Љапитала", обнюхали, может, бумага начинает
гнить, но она была белехонькой и разве что пахла трЯпкой. ‚ полку забродили
опасные слухи и стали расползатьсЯ дальше его пределов. Љогда вонь утихла,
изошла, страхи от нее все же остались, осталась и тоска. Ћбразовалось в
воздухе эдакое тЯгостное ожиданье. € как-то уборщица, занимавшаЯсЯ со всей
серьезностью протиркой, обнаружила в глуби, за собраниЯми сочинений,
граненый стакан, в котором и высохло в камень говно. ’огда-то и припомнилсЯ,
душа загибшаЯ, - •рулев, но поздно было его хватать! Ќе успела осесть и
капитанова могилка, как ухнул по войскам будто обухом, всех застигаЯ
врасплох, всех расшибаЯ, тот страшный Џриказ: —’ЋЃ› ‘Ђ†Ђ‹€ ЏЋ‚‘…Њ…‘’ЌЋ
ЉЂђ’ЋЉ“ € ЉЋђЊ€‹€ ‘…Ѓџ ‘ЂЊ€.

Џ€‘њЊ…–Ћ €‚ЂЌЂ џЉЋ‚‹…‚€—Ђ •ЂЃЂђЋ‚Ђ

Џо смерти €вана џковлевича •абарова не осталось никаких его личных
вещей и документов. „аже то, во что одет и обут был его труп,
обмундирование, изъЯли да описали, составив вещевую ведомость, как это
следует, когда снимают с довольствиЯ или переводЯт из части в часть. ’рудно
допустить, что ветхий его мундир донашивают следующие поколеньЯ, Ясно, что
пролежал капитанов мундир на складе до списаниЯ, а потом его сожгли, чтобы
не разводилась плесень. Ћб одной же находке мало кто знал, а те, кто был
поставлен в известность, навсегда о ней с годами позабыли. Ђ найден был при
капитане, когда обыскивали его труп, лист бумаги, сложенный вчетверо,
обтертый на сгибах, исписанный так густо, будто был он изъеден буковками.
ќту писанину прикрепили к следственному делу, которое впопыхах, когда
•абарова еще не объЯвили героем, завели на его сомнительного происхождениЯ
труп. Ќаскоро открыв следствие, его закрыли уже при соблюдении всех строгих
правил. „ело капитана •абарова, скрепив печатЯми, сдали со всем содержимым в
архив военной прокуратуры Љараганды как маловажное - на пЯть лет. Џо
истечении этого срока оно отправлЯлось в утиль со многими другими, никем не
востребованными. ‡амороченный тем пыльным бумажным потоком, архивный
служащий ни с того ни с сего разъединил два сиротливых документа,
прозЯбавших в этом деле: свидетельство о смерти гражданина •абарова пошло в
утиль, а документ второй, на котором выведено было, что это есть "ЏисьменнаЯ
претензиЯ гражданина •абарова", обрел по его халатности жизнь. “глЯдел
служащий своим дотошным взором, что претензиЯ вовсе не рассмотрена, а так
как живое и мертвое слилось в его поглупевшей голове, то и почудилось ему,
что бумага сиЯ кем-то положена поверх дела, а не была вложена в серый
картонный переплет. ‚от и пошла она бродить, сначала по прокуратуре, потом и
по инстанциЯм, но нигде ее удовлетворить не могли, а то и побаивались,
сбываЯ поскорей с учета, покуда не попала она, в разгар всех разоблачений, в
чьи-то сочувственные руки.
ЏосланнаЯ в газету, уважаемую тогда за смелость всем народом, претензиЯ
была напечатана как письмо читателЯ: "Љогда снимают с маршрута полковой
грузовик, а потом вообще его отменЯют, служивый человек остаетсЯ со своими
бедами один на один. ‘вои силы он тратит на пропитание, вместо того чтобы
служить. ‚се жиры он растЯгивает, и тот же хлеб, запас картошки скоро у него
кончаетсЯ, или просто ему гнилую картошку привезли. Ђ податьсЯ больше
некуда, ложись и помирай. —итаешь газеты - вроде у нас все длЯ человека,
уважительно так с тобой разговаривают. Ђ оглЯнешьсЯ кругом - у нас хуже
лагерЯ. —тобы занимать казенную квартиру, надо все это времЯ служить. Ђ как
приходит пенсиЯ и ты потерЯл на службе все здоровье, то никому ты больше не
нужен, и выгонЯют тебЯ в голую степь помирать. Џишут, что все люди равны. Ђ
командир-начальник все равно главнее и несравним с солдатом, заступившим на
свой пост. Џочти весь год висЯт над головой дурные приказы, и сыплют
толченое стекло тебе под ноги, на твою душу и разум. ‘казать некому,
гражданскаЯ власть тебЯ в резон не возьмет. Ђ у своего начальства не имеешь
права обжаловать. € грузовик полковой, единственнаЯ свЯзь с миром, - кем он
отменЯетсЯ то и дело? Љомандирами-начальниками, кем же еще. ‘идишь в казарме
или в карауле без выходу и думаешь, что зверЯм в лесу лучше, у них там
устроено длЯ полной жизни, а ты вроде в лагере находишьсЯ, хоть и не грабил
никого и не убивал. Ћтборный картофель, один к одному, удалось вырастить,
так мало что отнЯли, еще и сгноили без пользы за то, что посмел без приказа,
еще и с толку сбивать стали: тому ты друг, говорЯт, тому враг. Ќикто спасибо
не сказал за картошку, а все упрек, что землю взЯл. ѓоворЯт, чтоб покорным
был, говорЯт, это главнее".

Ќаписал капитан, выложил душу - и позабыл про письмецо. Ќосил, однако,
его при себе и сам нам доставил, будто почтальон. …сли кто читал письмецо в
той газете, то подумал, что живой это человек пишет, не иначе. Ђ многие,
может, и не читали - сколько их было тогда, жалоб человеческих, оглохли от
них и ослепли. Џотому длЯ людей и если остались все же родственники,
сообщаем, что €ван џковлевич •абаров погиб, а к его жизни, описанной в этой
сказке, да и к смерти, прибавлЯетсЯ письмецо - пускай душа его упокоитсЯ с
миром.

Last-modified: Tue, 09 Oct 2001 20:53:59 GMT
Ћцените этот текст: