х.
     - ‚ам не скучно? - засмеЯлсЯ ’ерехов. - •отите, Я проглочу огонь?
     Ћн достал спички и,  вспоминаЯ,  как это делал ‘оломин, поджег жгут. Ћн
поднЯл жгут вверх,  и огонь стал рватьсЯ из его рук под потолок.  Ћн стоЯл и
видел  Ќадины  испуганные  глаза,   верил  в  то,  что  сейчас  он  повторит
рискованный фокус ‘оломина,  станет заклинателем огнЯ, усмирит его, подчинит
себе,  и огонь не обожжет его, пожалеет его. ’ерехов открыл рот и назло всем
опустил жгут,  но ЌадЯ подскочила к нему, с силой выдернула жгут из его рук,
бросила на пол и стала топтать пламЯ.  € когда пламЯ исчезло,  дым испустив,
ЌадЯ поднЯла глаза, и они с ’ереховым зло посмотрели друг на друга.
     - ’ы с ума сошел, Џавел, - сказала ЌадЯ.
     - Ђх так,  - обиделсЯ ’ерехов. - ‡начит, никому не нужно мое искусство?
’огда Я уйду.
     Ћн повернулсЯ и пошел к выходу.
     - Џогоди,  -  догнал его Ћлег. - ’ы не можешь уйти от нас в такой день.
’ы нас обидишь...
     - ’ерехов, останьсЯ, - сказала ЌадЯ.
     - Ќет,  мне тут делать нечего,  - заЯвил ’ерехов. - Ќеужели вы сами это
не понимаете...
     - ’ы нас обижаешь, Џавел...
     - Ќе упрашивай его, Ћлег, - сказала ЌадЯ. - ‚идишь, какой он...
     - Ђ какой Я? Љакой Я?
     - ’ы нас обижаешь, Џавел...
     - Ђ, пошли вы... - сказал грубо и с отчаЯнием ’ерехов и, не глЯдЯ ни на
кого, отправилсЯ к двери.
     Ќа  вешалке  он  с  трудом  отыскал свой  плащ,  догадалсЯ переобутьсЯ,
натЯнул сапоги,  а  ботинки оставил в  столовой и,  плечом нажав  на  дверь,
нырнул  в  мокрую ночь.  ‚етер  был  холодный и  резкий и  заставил ’ерехова
поднЯть воротник плаща.  ’ерехов все еще ворчал про себЯ,  бродил по черному
поселку без всЯкой нужды и цели,  упал однажды,  поскользнувшись,  и долго в
ручье смывал грЯзь с  плаща,  вытащив фонарик,  решил,  что  ему  необходимо
спуститьсЯ к ‘ейбе и посмотреть,  как там она и как там мост. „орога к ‘ейбе
была долгой и трудной,  а голова у ’ерехова -  смурной, и все же он добралсЯ
до травЯного берега, а добравшись, как и в воскресенье, ничего не увидел. Ќо
он не ушел, а стоЯл и слушал ‘ейбу, успокаиваЯсь и трезвеЯ.
     ‚ сторожке, когда он возвращалсЯ в поселок, ’ерехов увидел свет, старик
попалсЯ  вымуштрованный  веком  и   к  распорЯжениЯм  временных  начальников
относилсЯ, видимо, скептически. ’ерехов улыбнулсЯ и побрел дальше. Ѓыло тихо
и  черно,  сейбинские жители сидели в  тепле,  и  только на крыльце женского
общежитиЯ ’ерехов заметил черную фигуру. Ћн посветил фонариком и удивилсЯ.
     - €лга, это ты? - сказал ’ерехов. Ћн растерЯлсЯ и не знал, как говорить
с ней. - —то ты тут делаешь?
     - џ тебЯ жду.
     - Ђ зачем?
     - џ и сама не знаю, - сказала €лга.
     ’ерехов сунул фонарик в  карман и  не  спеша поднЯлсЯ на крыльцо.  €лга
была рЯдом, но он не видел ее лица и ее глаз, слышал, как часто она дышит.
     - € давно ты менЯ ждешь?
     - Ќе знаю. Ќе помню.
     - ’ы не промокла?
     - Ќе знаю.
     - Ђ что ты знаешь?
     - —то Я тебЯ люблю.
     Ћна произнесла это тихо и печально и словно бы длЯ себЯ самой, а не длЯ
него. ’ерехов шагнул к ней, нашел ее руки, стал гладить ее пальцы, волосы ее
мокрые,  и мокрый лоб,  и мокрые щеки. Ћн притЯнул ее к себе и целовал ее, и
она целовала его,  губы у нее были мЯгкие и теплые. "’ерехов, - шептала она,
- ’ерехов...",  а  ’ерехову было хорошо,  и снова Явилась добраЯ мысль,  что
только в  этой  ласковой женщине и  живет  его  истина,  его  радость и  его
успокоение,  а остальное -  не все ли равно,  остального нет,  и ’ерехов был
благодарен €лге,  что она оказалась с ним на одной земле,  на одной саЯнской
планете,  под  черными  дождЯми.  €лга  прижалась  к  нему  и  все  шептала:
"’ерехов...  ’ерехов...",  он тоже говорил ей что-то и не обманывал ее,  она
смеЯлась и  целовала его,  и  ’ерехов смеЯлсЯ,  но  вдруг  €лга  напрЯглась,
дернулась в сторону и потом,  упершись в его грудь ладонЯми, оттолкнулась от
него и, повернувшись резко, шагнула в коридор общежитиЯ.
     ’ерехов растерЯлсЯ и пошел за ней не сразу, коридор был пустой и тихий,
жители его веселились сейчас в столовой, ’ерехов нашел €лгину дверь и, нажав
на нее,  понЯл,  что она заперта изнутри, €лга стоЯла за дверью, ’ерехов это
почувствовал, и ему послышалось, что она плачет.
     - Џерестань, €лга... Ћтопри...
     - Ќет, нет, нет!
     - Ћткрой, €лга. Џусти.
     - ’ы ее любишь!.. ’ы ее любишь!..
     - Ќе надо, €лга...
     - ’ы ее любишь! ’ы Ќадю любишь! “ходи!..
     - џ никуда не уйду. € ты это знаешь.
     - ‡амолчи, ’ерехов... Ќе надо...
     - Џусти, €лга...
     - Ќет, нет, нет! ’ы любишь Ќадю!
     Ћна всхлипывала,  а потом замолчала,  может быть,  ждала, что он скажет
сейчас: "Ќе люблю Я Ќадю. џ люблю тебЯ", наверное ждала, только этих слов ей
и надо было, полетел бы крючок вверх, вымаливала она эти слова у ’ерехова.
     - Ќе  все ли равно,  -  сказал ’ерехов хмуро.  -  Љто знает,  как будет
дальше. Њало ли как повернетсЯ все дальше.
     - “ходи, ’ерехов, Я прошу тебЯ...
     - џ не уйду. Ћткрой.
     - “ходи. ’ы ее любишь...
     - ’ы хочешь, чтобы Я выломал дверь?
     - ’огда Я убью тебЯ!
     - ‚от это любовь, - сказал ’ерехов.
     - “ходи, уходи, уходи...
     Џоследнее "уходи" совсем тихо,  как  мольба,  как  гаснущаЯ надежда,  и
потом  молчание,   молчание,  которое  нельзЯ  было  вытерпеть,  и  ’ерехов,
забеспокоившись,  сначала слабенько постучал в дверь,  точно боЯлсЯ,  как бы
€лга не сотворила чего, ведь росла она в городе с чугунным памЯтником любви,
потом стал стучать громче и забарабанил,  забарабанил так, что доски дверные
затрещали, повторЯл: "Ћткрой, €лга! Ћткрой!", не заботилсЯ о том, услышат ли
его вокруг,  поЯвЯтсЯ ли любопытные носы,  барабанил кулаками с досадой,  но
вдруг подумал:  "Ђ  зачем?  Љ  чему это  все...",  и  ’ерехов опустил руки и
пробормотал:
     - Ќу ладно. Ќу как хочешь.
     € он,  нахмурившись,  пошел коридором,  остывал,  все еще надеЯлсЯ, что
€лга не выдержит и  выскочит за ним следом,  но дверь не открылась,  и тогда
’ерехов сказал себе:  "Ќу  и  дура...  Њало ли  как  все могло повернутьсЯ в
жизни... Ќу и дура". Ћн шел к своему дому, ссутулившись, усталый и разбитый.


        19

     - ’ерехов, один известный тебе человек желает поговорить с тобой. џ это
чувствую.
     —еглинцев стоЯл перед ’ереховым на страдалице доске, плавающей в грЯзи,
и улыбалсЯ. „ождевые капли бежали по его носу и щекам.
     - ’ы, что ли, этот известный человек?
     - ‹ично товарищ €спольнов. ‚асилий.
     - ѓде он?
     - Ќынче дома и один.
     - Ћн тебЯ послал за мной?
     - Џослать он  не  мог,  потому как мы с  ним в  разных организациЯх.  Ђ
намекать - намекал.
     - Џоговорить захотел?
     - Ђ почему бы перед отъездом и не поговорить?
     - Љогда отъезд-то?
     - ‘коро. ѓоворЯт, вода в ‘ейбе начала спадать.
     - ѓолова у тебЯ болит?
     - Ќемного есть. Ђ у тебЯ?
     - Ѓолит. ‘лушай, Я здорово пьЯн был вчера?
     - ’ы? „а нет, не заметил. ’анцевал, помню, отчаЯнно.
     - џ сегоднЯ с трудом встал.  ‚друг увидел -  солнышко. ‹уч на полу. ‚от
обрадовалсЯ! Ђ потом снова дождь.
     - ‘оломин шепотом уговаривал €спольнова остатьсЯ. „умал, что Я сплю.
     Ћни шли медленно, прогуливались, как курортники в счастливом санаторном
забытьи,  дышавшие  после  обеда  лечебным  воздухом.  ‘опки  стоЯли  вокруг
взлохмаченные и мокрые, и облака гулЯли по ним.
     - ‘лушай,  -  сказал ’ерехов,  -  ты все около Ђрсеньевой вертишьсЯ. ’ы
серьезно или просто так?
     - Џросто так. Ђ тебе-то какое дело?
     - џ  же  ее  сюда привез.  Њне и  отвечать.  •отел,  чтобы жизнь у  нее
наладилась.
     - Ђ может, Я и есть наладчик? Њожет, у менЯ серьезные намерениЯ...
     - ‡наю Я  твои намерениЯ...  Ђ  ей  сейчас очередной кобель не нужен...
€наче все по-старому пойдет... џ тебЯ прошу...
     - ‹адно, - сдвинул кепку на лоб —еглинцев. - …сли ты просишь... џ-то не
обеднею...
     - ‘лово даешь?
     - Ќу даю...  џ вообще остепенитьсЯ решил. ’акие у менЯ планы. „оучитьсЯ
хочу. ‚ы с ‘евкой в Љурагине учились?
     - „а. ‘колько у тебЯ классов?
     - „евЯть.  Ќо Я девЯтый хочу повторить.  ‚се забыл. ЏридетсЯ по вечерам
таскатьсЯ в Љурагино.
     - ‚от и пришли.
     - ‚алЯйте поговорите, а у менЯ есть дела. Џока.
     —еглинцев уходил стремительно, словно €спольнов мог выскочить сейчас на
крыльцо и  пригласить его участвовать в разговоре,  былинный богатырь убегал
нашкодившим второгодником, и ’ерехов улыбнулсЯ ему вслед.
     €спольнов сидел за столом в рыжей ковбойке,  ворот расстегнув, и морщил
лоб.  ‚  комнате было жарко,  печка пыхтела,  черные портЯнки и ватные штаны
были разложены на ней,  ароматили воздух.  €спольнов заулыбалсЯ, улыбка его,
как всегда, была нагловатой и ироничной, но и чуть заискивающей.
     - ђаздевайсЯ, начальник, - сказал €спольнов, - а то сопреешь.
     - Ђ ты чего сидишь в такой духоте? - спросил ’ерехов, подсев к столу.
     - ’ебЯ жду.
     - џ думал, золото сторожишь.
     €спольнов нахмурилсЯ,  и  ’ерехов подумал,  что зрЯ он сказал о золоте,
хотел пошутить,  а €спольнов не принЯл шутки,  и, чтобы смЯгчить напрЯжение,
возникшее тут же, ’ерехов добавил:
     - ќто  не  Я  выдумал  про  золото.  “  нас  в  поселке часто  болтают:
"€спольнов золото сторожит".  Ђ  ты и  не знал?  ѓоворЯт,  у  тебЯ мешок под
кроватью пуда на два.
     - ‚стань  и  заглЯни  под  кровать.  Ћторви  зад.  “видишь  обглоданный
чемодан.  Ќо золото есть.  Џесочек в кисете.  Ќашими руками намытый.  Ќашими
спинами найденный.
     €спольнов сказал это сердито, обиженно, и ’ерехов понЯл, что к кисету с
песочком он относитсЯ серьезно и шутки коробЯт его.
     - ‹адно, - проворчал €спольнов, - тебЯ ведь не золото интересует.
     - ’ы тогда все времЯ при Ѓудкове был?
     - Ѓыл.  ‚роде первого заместителЯ.  Ќас и  начинало-то  на  ‘ейбе всего
ничего, бригады две.
     - ‘лушай, - сказал ’ерехов, - то, что вы гравий вместо бута наложили, -
это,  конечно,  ерунда.  џ другого не пойму.  ‡ачем Ѓудкову врать надо было,
почему он так спешил, а? € как комиссию обвел?
     - Ђ зачем тебе все это знать?
     - €з любопытства.
     - Ќе темни, ’ерехов.
     €спольнов смеЯлсЯ.
     - …сть такие кружки "•очу все знать",  -  сказал ’ерехов,  -  Я в такой
кружок записалсЯ.
     - Ќам картину крутили тут.  Ќе смотрел? ’ам один чудак все повторЯл: "‚
неведении -  блаженство" или что-то  в  этом роде.  €  он прав.  ‚от ты менЯ
наслушаешьсЯ и потом спать не будешь, нервную систему изматывать начнешь...
     - ќто уж моЯ забота, - сказал ’ерехов.
     - Ќу смотри...
     €спольнов смеЯлсЯ,  и  было в  его смехе злорадство,  будто бы  он  уже
заранее догадывалсЯ о  том,  к  каким  злоключениЯм и  нервотрепкам приведет
’ерехова   его   рассказ,   и   предвидение  этого   €спольнову   доставлЯло
удовольствие.
     - Ћн тогда спешил,  -  сказал €спольнов,  -  и  нас подгонЯл.  Ќо с ним
хорошо было.  € нам он понЯтный,  и мы ему.  € за людей он нас считал, не то
что ”ролов.  “х, этот гад! Џлетку бы ему в руки. Ђ Ѓудков ничего. …л с нами,
пить давал и сам не брезговал,  и вообще мы забывали, что он начальник, так,
плотник,  и  не самый последний,  вертелсЯ с нами,  здоровый,  хоть и тощий,
знаешь,  такой  жилистый.  ‚се  книжки  нам  таскал с  советами,  как  лучше
работать, учитьсЯ все заставлЯл. Њы сначала думали - стилЯга, а потом он нам
понравилсЯ. € не трус, это уж Я точно знаю.
     - ‚роде бы не трус, - кивнул ’ерехов.
     - Ќо,  гад,  обидчивый и своего не упустит. Ћднажды он мне выговорилсЯ.
Љак-то  мы с  ним выпили с  устатку,  посидели на солнышке.  "‚от,  говорит,
обидно, что такие люди, как ”ролов, держатсЯ. ‚ремЯ их прошло, а они все еще
на постах.  Ќичего,  говорит, мы свое возьмем, от нас толку будет больше". ‚
общем,  Я понЯл так, ”роловым начальство недовольно, плохо у него дело идет,
замену ему ищут,  и его,  Ѓудкова,  заметили. ‚от и надо ему срочно в чем-то
Ярком,  что начальственный глаз увидит,  себЯ проЯвить.  Ђ тут мост.  € идеЯ
Ѓудкова,  и  сам он этот мост строил.  Ћх и  спешил.  € переспешил.  Ѓут нам
только к названному в плане сроку обещали достать. ‘рубы уже стоЯли, а камнЯ
нет.  Ћтчет ”ролов должен был  делать,  разнос ему готовили,  вот тут Ѓудков
засуетилсЯ,  все  рассчитал,  понимал,  что  лучше  случаЯ не  представитсЯ.
ЏредставлЯешь,  в Ђбакане секут начальника поезда,  последнее предупреждение
ему делают,  и тут приходит телеграмма от его прораба,  молодого, толкового:
"Њост раньше срока построен",  представлЯешь,  как все расплываютсЯ и шепчут
друг  другу:   "‚от  кого  надо  делать  начальником  поезда,  Я  вам  давно
говорил..."
     - Џсихолог... - проворчал ’ерехов.
     - ќто он  все мне тогда говорил заранее.  ‚  общем,  он  махнул рукой и
велел мне засыпать гравием.
     - Ђ комиссиЯ, - спросил ’ерехов, - была комиссиЯ?
     - Ђ что комиссиЯ?  Ѓыла комиссиЯ.  „вое приезжали.  Ѓревна пощупали, по
мосту  походили,   обмеры  сделали,   еще  чего-то  проверЯли.  ‘ейба  тогда
маленькаЯ, тихаЯ была, кто бы мог подумать, что с ней такое случитсЯ. ’ак бы
и  стоЯл этот мост сто лет.  Љ  тому же эти двое приехали,  знаешь,  до того
довольные Ѓудковым, так они его за глаза хвалили. Ђ Ѓудков тогда перетрухал,
- засмеЯлсЯ вдруг  €спольнов,  и  было  видно,  что  вспомнить,  как  Ѓудков
струсил, ему приЯтно.
     - ’ы все знал?
     - ‡нал,  - загоготал €спольнов, - а почему бы мне не знать. Џремию Я за
этот мост получал.
     - Љупил тебЯ Ѓудков?
     - Ќе деньгами купил.  ѓрело мне душу,  что ”ролова он свалил.  ‚ этом Я
ему помогал.  џ  работать люблю и  умею,  ты  знаешь,  только надо,  чтобы и
платили мне прилично,  а Ѓудков не скупилсЯ,  нам кое-что приписал. —тобы не
ворчали... € потом он не раз прибавлЯл в бумагах нам всЯкие работы, чтобы мы
довольны были...
     - ‘мелый, смелый Ѓудков, - сказал ’ерехов, - а тут струсил...
     - Ќе без слабостей...  Ќо он нас и ценил... ‚се, что нужно было к сроку
или в  штурмовом порЯдке сделать,  все нам поручал...  Ќе  подводили...  …го
хвалили,  и нам башлей перепадало. ’ак что взаимное уважение было... „о поры
до времени...  Ђ этот,  наш …рмаков,  сухарь,  принципиальный товарищ, из-за
своей принципиальности тридцать лет в прорабах...
     - ‡а рассказ тебе спасибо,  -  сказал ’ерехов,  -  возьми-ка ты ручку и
лист бумаги и изложи все по порЯдку. Ђ?
     - „а?  - загоготал €спольнов. - „окумент от менЯ получить хочешь? Ќашел
дурака!..
     - ‡а  деньги ты  не  бойсЯ,  никто с  тебЯ их  не потребует...  “ж если
потребуют, то с Ѓудкова...
     - ’ы менЯ не успокаивай. џ все свои права и без тебЯ знаю. “ченый... „а
и не затем тебе все это рассказывал.
     - Ђ зачем?
     - Ђ затем... а затем... Ћба вы с Ѓудковым у менЯ в печенках... Ќенавижу
вас... ‚олю бы мне...
     €спольнов сидел,  сжав губы,  и волчьЯ голоднаЯ злость была в его серых
стальных глазах,  он смотрел не на ’ерехова,  а  в  стену,  уклеенную голыми
плечами кинозвезд,  и  не видел этих худых горемычных баб,  ничего не видел,
думал о своем, и от его тЯжелого, как сыраЯ бетоннаЯ плита, взглЯда ’ерехову
стало жутковато.
     ’ерехов поднЯлсЯ.
     - Њне все равно,  любить ты менЯ или к стенке готов поставить...  Ќо на
кой черт ты менЯ позвал...
     - Џросто так,  позабавитьсЯ...  Ћн мне в  письмах все опишет.  Љак вы с
Ѓудковым сцепитесь...  ’ы же теперь не успокоишьсЯ, ты теперь справедливости
захочешь добитьсЯ...
     - Ќужен мне твой Ѓудков!  -  сказал зло ’ерехов, он хотел добавить, что
скоро сам уедет из ‘аЯн и ему все здешнее безразлично, но сообразил, что эта
весть только обрадует €спольнова, и потому он замолчал.
     - ќ,  нет,  - крутил пальцем €спольнов, кричал, распалившись, - менЯ не
обманешь!  џ тебЯ знаю...  Ќе выдержишь ты,  сунешьсЯ с Ѓудковым воевать,  и
полетЯт  перьЯ...  Ђ  Ѓудкова Я  еще  лучше  знаю...  ’ы  не  выдержишь,  не
выдержишь...  Ќа свою шею любопытство заимел...  ‚  неведении -  блаженство,
понЯл?..  Ѓудков выкрутитсЯ,  это уж точно,  но и ему нервы попортите!.. Ђ Я
все знать буду за тысЯчи километров...
     €спольнов хохотал,  издеваЯсь над ’ереховым,  радуЯсь будущим сражениЯм
своих недругов, и он был противен ’ерехову и страшноват ему и непонЯтен.
     - ‹адно,  -  ’ерехов направилсЯ к  двери,  -  и  за то,  что рассказал,
спасибо.
     Ћн старалсЯ быть спокойным, все равно он уезжал из ‘аЯн.


        20

     ‚   конторе  ’ерехова  ждали   гонцы  с   сосновской  стороны.   ‘евка,
переправивший их через ‘ейбу,  сидел в  комнатушке возле шоколадного сейфа и
курил.  ‹ицо у  него было землистое и равнодушное,  и слова он выдавливал из
себЯ с трудом. "‘корей бы спадала вода, - вздохнул ’ерехов, - дал бы Я ‘евке
сутки отоспатьсЯ.  €  сам бы прилег".  Ќо это были только мечты,  потому что
гонцы,  посланные …рмаковым, передали его предупреждение держатьсЯ и быть на
стреме,  вода  могла  пойти снова,  и  к  тому  же  из  лесозаводской запани
повымывало лес, и теперь вырвавшиесЯ на свободу громадины летели к мосту.
     "Ќе было печали!" - выругалсЯ ’ерехов и распорЯдилсЯ выставить на мосту
ребЯт с баграми и шестами в ожидании деревЯнных таранов.  Ћн предложил ‘евке
отдохнуть, но тот мотнул головой:
     - Ђ хлеб кто вам привезет?
     - Ѓог тебе в помощь, - сказал ’ерехов.
     ђазобравшись с делами в конторе, ’ерехов собралсЯ было сходить к мосту,
но тут он почувствовал неожиданное равнодушие к судьбе деревЯнной махины, то
ли  шло это безразличие от  придавившей его усталости,  то  ли  еще от чего.
"Ђ-а,  катилось бы все к  черту!" -  выругалсЯ ’ерехов и решил отправитьсЯ в
общежитие,  посидеть в пустой и спокойной комнате полчаса, подремать полчаса
или хотЯ бы побритьсЯ,  воспоминание о вчерашней,  пусть минутной,  свежести
после бритьЯ было  ’ерехову приЯтно и  тЯнуло его  в  сырой приземистый дом.
Џечку разжигать пришлось бы  долго,  а  тушить ее  сразу было  бы  жалко,  и
’ерехов  надумал  обойтись холодной водой.  Ћн  вытащил лезвие,  последнее и
давнее,  купленное еще в ЉрасноЯрске,  притащил в блюдечке воды,  но,  когда
присел у  стола,  шевельнуть рукой не  мог,  так  и  застыл,  уставившись на
дождевые дорожки,  сбегавшие по стеклу.  ѓолова уже не болела, но к ощущению
усталости   прибавились   похмельнаЯ   сквернота   и   недовольство   собой,
недовольство всем,  что  в  его  жизни  приключилось,  и  ’ерехов  вовсе  не
успокаивалсЯ,  а мрачнел,  и раздражалсЯ, и ругал себЯ, и стыдил себЯ, и все
ругал, а за что, сам не знал, впрочем, это не имело значениЯ.
     - ’ерехов, можно к тебе?
     ’ерехов обернулсЯ.
     Ќа пороге стоЯла ЌадЯ.
     - ‡аходи, - сказал ’ерехов и снова повернулсЯ к окну.
     - џ не буду раздеватьсЯ, Я ненадолго, а у вас так холодно.
     - Љак хочешь...
     - Ќо плащ у менЯ очень мокрый, Я его все же сниму...
     - ‘ними...
     - ’ы занЯт, Џавел?
     - “ менЯ перекур, - ’ерехов достал сигарету.
     - џ тебе не помешаю?
     - Ќаверное, нет.
     - Ќо ты недоволен, что Я зашла, да? џ вижу...
     - џ просто устал, - сказал ’ерехов и встал.
     ’еперь,  когда он прохаживалсЯ,  как бы поджидаЯ кого-то, от тумбочки и
до стола,  где он оставил лезвие,  помазок и блюдце с холодной водой,  он не
смог удержатьсЯ и не взглЯнуть на Ќадю,  прижавшуюсЯ к стене. €, взглЯнув на
нее,  он удивилсЯ Ќадиному преображению,  вчерашнЯЯ сверкающаЯ королева бала
померкла и  постарела,  и  даже нечто скорбное и  вдовье проЯвилось в мокром
опущенном ее лице.
     - ‚се мы устали,  -  сказал ’ерехов.  € добавил,  помолчав:  -  ‘нимай,
снимай плащ. € не стой у порога.
     Ќе было тепла в  его словах,  а  была подчеркнутаЯ вежливость,  и  ЌадЯ
могла это почувствовать,  но, когда, повесив плащ и платок, она обернулась к
нему,  на лице ее поЯвилась улыбка,  робкаЯ и отчаЯннаЯ, но все же улыбка, и
’ерехов нахмурилсЯ.
     - џ был вчера пьЯн,  -  сказал ’ерехов, - извини, если Я вчера доставил
вам с Ћлегом неприЯтность.
     Ћн  произнес это  старательно и  предложил Ќаде сказанным позабыть все,
что между ними было вчера,  все его свадебные слова,  танцы,  шутки и прочие
выходки,  позабыть и посчитать,  что в ответе за них вовсе не он, ’ерехов, а
хмель, сидевший в нем.
     ‚иноватаЯ Ќадина улыбка погасла,  исчезла,  густые Яркие волосы закрыли
влажные синие глаза.
     - •орошо, - сказала ЌадЯ. - џ принимаю извинениЯ.
     Ћна опустилась на стул у ‘евкиной кровати, опустилась тЯжело, не глЯдЯ,
и  волосы почти закрыли ее лицо.  Ћна сидела молча,  и  ’ерехов прохаживалсЯ
молча от тумбочки и  до стола,  дотрагивалсЯ иногда,  сам не знаЯ зачем,  до
помазка,  чувствовал себЯ скверно, а Ќадино присутствие злило его и казалось
ему бессмысленным и противоестественным.
     - Џочему ты менЯ не гонишь? - поднЯла голову ЌадЯ.
     - Ђ почему Я тебЯ должен гнать?  -  спросил ’ерехов, так и не прекратив
свое хождение.
     Ћна не ответила, и вновь уселась между ними неуклюжаЯ тишина, наблюдала
за  ними  с  ехидцей,  и  ЌадЯ  ладонЯми  быстро  закрыла  лицо,  заплакала,
зашептала, всхлипываЯ:
     - —то Я наделала!.. —то Я наделала!.. ’ерехов, какаЯ Я дура... ѓосподи,
что Я наделала!.. ‡ачем Я!..
     ’ерехов остановилсЯ,  теребил нервно щетину на  подбородке,  суматошное
свое желание подойти к  Ќаде,  успокоить ее  он  подавил жестоко,  молчанием
своим предоставлЯЯ Ќаде возможность выплакатьсЯ, раз уж она не могла сделать
это где-нибудь в ином месте.
     - Џочему ты менЯ не гонишь? - спросила ЌадЯ.
     ’ерехов пожал плечами,  движением этим говорЯ:  "Ђ собственно, почему Я
тебЯ должен гнать?  ЊенЯ уже ничто не волнует,  и  ничему Я не верю,  а этим
слезам в особенности,  к тому же мне уже все равно,  и Я сейчас спокоен,  и,
есть ли ты, нет ли тебЯ, мне безразлично".
     - •орошо,  - сказала ЌадЯ, вытерла слезы. - џ больше не буду реветь. ’ы
менЯ извини.
     - „ень чудесных извинений, - сказал ’ерехов и не улыбнулсЯ.
     - „а... - рассеЯнно сказала ЌадЯ.
     ’ерехов,  подумав,  присел у окна, ЌадЯ была сбоку, за его плечом, и он
на нее не смотрел.
     - ’ы знаешь, зачем Я к тебе пришла?
     - Ќет, - сказал ’ерехов. - Ќе знаю.
     Ђ в голосе его было: "Ќе знаю, да и знать мне не интересно".
     - Џлохо мне, Џавел, ох и плохо... —то Я наделала...
     ’ерехов обернулсЯ,  Ќадины слова,  произнесенные, как ему показалось, с
надрывом,  его  испугали,  но  он  тут  же  понЯл,  что  относЯтсЯ они к  ее
нравственному состоЯнию,  а  не к  физическому и  что не упадет она сейчас в
обморок, не случитсЯ с ней удар, и он снова стал глЯдеть в оконное стекло.
     - ’ы менЯ не слушаешь, Џавел?
     - ‘лушаю...
     - Ќичего у  нас  с  ним  не  выходит...  ‘  Ћлегом...  Ќичего...  —то Я
наделала!
     - ’ы пришла, чтобы Я тебЯ успокоил?..
     - Ќе знаю, зачем Я пришла...
     - ’ы  сумасброднаЯ девчонка.  ’ы  сама  это  прекрасно знаешь...  —ерез
полчаса  у  тебЯ  изменитсЯ настроение,  и  ты  отругаешь себЯ  за  то,  что
приходила сюда.
     - Ќет, Џавел. “ менЯ не изменитсЯ настроение...
     - Ќо ты хочешь, чтобы Я тебЯ успокоил?..
     - Ќичего Я не хочу... џ тебЯ люблю, Џавел...
     - ‚от как? - удивилсЯ ’ерехов.
     - џ тебЯ люблю, Џавел...
     - ‡ачем же тогда...  - начал было ’ерехов, но осексЯ, почувствовав, что
сказать ничего  не  сможет,  да  и  не  узнает ничего больше;  сто  раз  ему
казалось,  что она любит его,  сто раз он убеждал себЯ в  этом,  нервничал и
расстраивалсЯ, сто раз он надеЯлсЯ на то, что она любит его, а все остальное
обман,  и потом сам разбивал свои надежды,  теперь же, услышав Ќадины слова,
увидав глаза ее,  он растерЯлсЯ и не понимал,  что ему делать, как быть ему,
не понимал не разумом, а всем существом своим, как ему быть, как жить ему.
     ЌадЯ смотрела ему в  глаза и не отводила взглЯда,  и ’ерехов знал,  что
она сказала ему правду.  ѓлаза ее были влажные,  добрые и растерЯнные. ѓлаза
ее были любимые,  и  нужно было подойти к  Ќаде и  обнЯть ее и  целовать эти
любимые глаза.  ‚се,  что было между ними раньше, все, что было между ними и
другими людьми раньше,  все стерлось,  все не  имело ни  малейшего значениЯ,
ничего не было и вовсе.
     - ’ы мне не веришь? - спросила вдруг ЌадЯ.
     - Ќе верю, - сказал ’ерехов.
     Ћн сказал это и сам удивилсЯ, что произнес эти слова, удивилсЯ глупой и
дешевой лжи их и их суровости и отругал себЯ, но стоЯл молча и не кричал: "џ
вру, ЌадЯ, не верь мне..."
     - џ понимаю тебЯ, - сказала ЌадЯ и опустила глаза.
     Џлакала она или нет,  ’ерехов не видел,  наверное, не плакала, а просто
сидела отрешеннаЯ от  всего,  что  было перед ней,  и,  может быть,  о  нем,
’ерехове, забыла, сидела сжавшаЯсЯ, ставшаЯ вдруг маленькой, и ’ерехову было
жалко ее, а подойти к ней он не мог.
     - Љонечно,  после всего, что случилось, после вчерашнего, - проговорила
ЌадЯ, - ты мне не будешь верить...
     - Ђ ты сама себе веришь? - обернулсЯ к ней ’ерехов.
     - Ќе знаю, - прошептала ЌадЯ, - ничего не знаю...
     Ћна замолчала и снова как будто бы отключилась от всего, что было перед
ней, силы истратив на признание, в которое теперь ’ерехов начинал не верить.
Ќет,  он понимал, что ЌадЯ говорила искренне, и ей на самом дело было плохо,
и сейчас,  сию минуту,  ей казалось,  что она любит именно его,  ’ерехова, и
никого больше,  но эта несчастнаЯ сиЯ минута должна была пройти, не могла не
пройти, и все встало бы на свои места, мало ли в Ќадиной жизни было подобных
сумасшедших минут.  ‚се и должно было встать на свои места, и вчерашний день
со  свадьбой при  свечах никто отменить не  мог,  из  памЯти выкорчевать его
никто не мог,  и  ’ерехов помрачнел,  и обида завозилась в нем,  подсказываЯ
’ерехову мысли злые,  он  стоЯл и  уверЯл себЯ,  что простить Ќаде вчерашний
день никогда не  сможет,  он  считал теперь,  что  ЌадЯ предает Ћлега и  его
собираетсЯ вовлечь соучастником в это предательство младшего брата.
     - џ все времЯ уверЯла себЯ, что люблю его, а не тебЯ, - сказала ЌадЯ, -
Я все времЯ успокаивала себЯ этим.  € мне стало казатьсЯ, что Я люблю его, а
не тебЯ... џ поверила в это... Ђ теперь все полетело.
     - „а? - сказал ’ерехов.
     - ’ы мне можешь не верить, Џавел, это твое право...
     - ‘пасибо за это право...
     - €ли ты ничего не помнишь, Џавел...
     - Њожет,  у вас начались семейные сцены?  -  сказал ’ерехов и понЯл тут
же,  что сказал пошлость,  но не смутилсЯ,  потому что ему хотелось говорить
Ќаде слова грубые и сердитые.
     Ќо она,  к  его досаде,  не заметила этих слов,  а  все думала о своем,
что-то вспоминала или силилась понЯть и  решить что-то важное длЯ себЯ и длЯ
него, ’ерехова.
     - ’ы не забыл,  Џавел, как ты шел по дуге моста, ночью, и мы ждали тебЯ
на той стороне канала, и Я ждала тебЯ? - спросила ЌадЯ.
     - Ѓыло такое, - сказал ’ерехов, - ну и что?
     - Ќичего, - сказала, сникнув вдруг, ЌадЯ, - ничего.
     "Њало ли всЯкой ерунды случалось в моей жизни", - подумал ’ерехов.
     - џ тогда стоЯла мокраЯ,  дрожала, платьишко носила тоненькое. Ќо какое
небо было чудесное, ты помнишь? Љакое-то густое и тЯгучее. Њне казалось, что
в нем можно плавать.  Ќырнуть в него и плавать. € мне еще казалось, что тебе
это легко сделать, шагнуть с той волшебной дуги в небо. џ тебе завидовала...
     - Ќе помню Я никакого неба,  -  сказал ’ерехов.  -  џ смотрел под ноги.
•орошо еще,  что  на  металле дуги были заклепки,  они  не  давали скользить
подошвам.
     - Ђ днЯ через два Я сама прошлась по той дуге над каналом,  тоже ночью,
не удержалась. ’олько менЯ никто не ждал на другом берегу. „а мне и не нужен
был никто.  Ќикто.  ‡наешь,  все те дни какаЯ-то тоска сидела во мне.  €  не
знаю,  по чему. Њне казалось, по тому тЯгучему небу. € еще мне казалось, что
если пройдусь по твоей дороге,  но ночной дуге над черной водой,  Я на самом
деле  смогу  шагнуть  в  небо  и  искупатьсЯ  в  нем.   €ли  смогу  провести
указательным пальцем свою полоску по небу, чтобы кто-нибудь подумал, что это
упала звезда,  и загадал желание, самое-самое, и оно бы сбылось. € когда шла
по дуге, Я смотрела только на небо и не видела твоих заклепок, Я же все-таки
ловкаЯ, и ноги у менЯ сильные, не свалилась. Ќо небо так и не стало ближе, и
даже оттого,  что оно не стало ближе,  оно стало дальше.  Џонимаешь?  Џочему
так?  Њожет быть, вообще нельзЯ приблизитьсЯ ну хоть на шаг к своей мечте, к
своей тоске, к своей радости...
     - Ћчень может быть, - сказал ’ерехов.
     - Ђ почему,  почему так,  Џавел?  Џочему?  Џочему такие глупые люди,  и
радость,  счастье  ли  их  куда-то  тЯнет,  как  воздушный  шар  корзину,  а
дотронутьсЯ до него нельзЯ,  оно недостижимо...  €ли это Я такаЯ глупаЯ... €
что Я тут наболтала...
     ’ерехов  молчал,   подчеркиваЯ  этим  самым,   что  вынужден  стать  ее
слушателем,  а  это  дело  нелегкое,  но,  впрочем,  он  выполнит требованиЯ
вежливости, хотЯ сам в разговоре участвовать не будет, и рассчитывать на его
сочувствие Ќаде бессмысленно.  †елание подойти к  ней и обнЯть Ќадю после ее
слов о любви к нему теперь казалось ’ерехову слабостью, которой он будет еще
стыдитьсЯ,  теперь-то он был уверен точно,  что Ќадин приход -  это минутное
сумасбродство,  и  вызвано оно или размолвкой с  Ћлегом,  или вечным Ќадиным
брожением,  которое было неЯсно ей  самой,  но  которое всегда жило у  нее в
крови и,  наверное,  в  ту влахермскую ночь потЯнуло ее на скользкие от росы
стальные фермы моста, а от них до воды лететь было метров двадцать.
     - ’ы не думай ничего плохого про Ћлега, - сказала ЌадЯ, сказала быстро,
будто спохватившись, - он чудесный человек.
     - Ќу и прекрасно, - кивнул ’ерехов.
     - ’ут плохое надо думать обо мне...
     - Ќи о нем, ни о тебе Я сейчас не думаю...
     - Ќет,  понимаешь, очень часто мне казалось, что это настоЯщее... —то Я
люблю его...  €ногда Я  жалела его,  но чаще Я  думала,  что люблю его...  €
вчера...  Ђ без тебЯ Я никогда не могла...  € с Ћлегом у менЯ началось из-за
тебЯ...  ’ы этого не поймешь...  €ли мне на роду написано потешать публику и
любить сразу двоих...
     - Ќичем не могу помочь, - сказал ’ерехов.
     - ‚ том-то и дело, что Я люблю одного... € нынче стало Ясно, как дважды
два... „ай закурить, Џавел...
     - „ержи...
     - ‘пасибо. Ђ ты хотел бы, чтобы Я была твоей сестрой?
     - Ќет, - сказал ’ерехов. - Ќе хотел бы.
     - џ бы тебе штопала носки, стирала бы рубашки, а ты бы засматривалсЯ на
моих подруг...
     - •орошо, - сказал ’ерехов, - сестрой так сестрой.
     ђаздражение шевелилось  в  нем  и  распухало,  надувалось,  остренькими
своими коготками перебирало ему  нервы,  как струны,  и  они позванивали,  а
’ерехов все  еще  сдерживал себЯ,  все  еще  думал,  что спокойствием своим,
ледЯным своим равнодушием он  смутит Ќадю,  заставит ее  выкинуть из  головы
минутный бред, и ей же от этого легче будет.
     - Џавел,  что ж теперь делать-то,  -  зашептала ЌадЯ, поникнув вновь, -
как же быть-то? Ђ? Ќу скажи?
     - ‚се пойдет, как надо, - сказал ’ерехов, - успокойсЯ и забудь про этот
разговор. ‚се будет хорошо.
     ЌадЯ вдруг встала резко.
     - Љак ты не поймешь,  Џавел, что все должно полететь к чертовой матери!
—то все обман,  ложь!  —то Я так не могу! € никому не нужен этот обман! ‚едь
ты же любишь менЯ...
     ’ерехов молчал.
     ЌадЯ подошла к нему,  руки положила ему на плечи,  была совсем рЯдом, и
глаза ее, влажные, ждущие, были совсем рЯдом.
     - Џавел,  милый,  -  зашептала  ЌадЯ,  -  ну  сделай  что-нибудь...  Ќу
придумай...  ‚едь так не может продолжатьсЯ...  џ люблю тебЯ...  Ќу придумай
что-нибудь... Ќу увези менЯ, ну укради менЯ... Џавел...
     ’ерехов сбросил ее руки, сказал:
     - “ходи!
     - Људа же Я уйду, Џавел?
     - “ходи!  “спокойсЯ и тогда поймешь, что любишь не менЯ, а своего мужа.
“ходи.
     - Њы с тобой, Џавел, как в той сказке, - попыталась улыбнутьсЯ ЌадЯ, но
ничего у  нее не получилось,  -  как цаплЯ и журавель,  в той сказке они все
ходили свататьсЯ друг к другу по очереди...
     - џ свою очередь пропущу. “ходи.
     Ћна  повернулась и  пошла к  двери,  была несчастнаЯ,  подавленнаЯ,  но
словно бы преображалась в  своем секундном,  в  своем вечном пути,  вскинула
голову,  выпрЯмилась, она уходила от ’ерехова и теперь уже уходила навсегда,
и он был рад тому, что она уходила.
     ‡акрылась за  ней  дверь,  а  ’ерехов  все  стоЯл  и  курил  в  нервном
оцепенении и  ничего не  соображал и  не  понЯл сразу,  что  это  ЌадЯ снова
поЯвилась на пороге.
     - Ќадо же!  -  сказала ЌадЯ.  -  „огадалсЯ.  „одумалсЯ. ‚ыпустил менЯ в
общество такую зареванную. ѓде у тебЯ зеркало. € платок какой-нибудь, только
чистый.
     Џодчинившись требовательному ее  тону,  лунатиком  ’ерехов  вытащил  из
тумбочки зеркало,  поставил его  на  столе,  платок старый,  но  отглаженный
протЯнул Ќаде и, отступив на шаг, стоЯл и смотрел на нее, на ее ловкие руки,
вытаскивавшие из  кармана плаща  то  губную помаду,  то  черный карандаш длЯ
бровей, на ее глаза, отраженные в зеркале, деловые и вроде бы спокойные, и в
стремительном Ќадином превращении находил подтверждение своих мыслей.
     - ‚се. Ќичего Я стала, да?
     - Ќичего, - сказал ’ерехов.
     - Ќичего,  ничего,  - довольно заЯвила ЌадЯ, - Я-то знаю, что Я ничего.
’олько некоторые этого не понимают. Ќу привет, Я побежала...
     - Џривет... - сказал ’ерехов.
     € когда он понЯл,  что она уже не вернетсЯ, не постучит к нему в дверь,
он опустилсЯ на стул у окна и закрыл глаза. ‘коблить щетину уже не хотелось,
ничего уже не хотелось,  вот только прилечь не мешало, заснуть и отоспатьсЯ,
отдохнуть от  зигзагов сейбинской жизни.  Њедленно,  как будто волоча самого
себЯ,  ’ерехов добралсЯ до  кровати и  рухнул на  рыжее  одеЯло.  "—тоб этот
мост...  рабочий день кончилсЯ...  имею Я право на отдых?.. „айте мне в руки
Љонституцию...  Љаскелен,  Љаракон славЯт  великий советский закон".  Ќо,  к
удивлению  ’ерехова,   дремотное  состоЯние  быстро  развеЯлось,  и  трезваЯ
четкость  бессонницы  подсунула  ’ерехову  мысли,   от  которых  он  пыталсЯ
освободитьсЯ.
     ’еперь он  думал  о  нынешнем разговоре с  Ќадей по-иному и  стал  себе
казатьсЯ последним идиотом, и ему была стыдно и противно. Љак будто бы ходил
двадцать минут назад в  этой комнате от  стола к  тумбочке и  пальцем трогал
помазок совсем  другой человек,  только внешне похожий на  ’ерехова,  а  так
совсем другой,  грубый и  черствый.  "Ќеужели Я  говорил ей  все  эти глупые
слова,  неужели Я выгнал Ќадю?..  ‘тараЯ сказка о цапле и журавле,  а теперь
моЯ очередь пришла налаживать отношениЯ... € Я поплетусь, поплетусь... иначе
не  смогу жить..."  ’ерехов ворочалсЯ,  ругал себЯ,  вспоминал каждую Ќадину
интонацию,  каждый взглЯд ее,  все ее движениЯ,  и  то ему казалось,  что на
самом деле она  любит его,  а  то  он  уверЯл себЯ,  что минутное настроение
привело Ќадю в его комнату. € в конце концов он снова убедил себЯ в том, что
да,  минутное настроение, но от этого ему не стало легче, а мысли вспыхивали
еще  мрачней,  и  Явилась  одна,  холодЯщаЯ,  о  смерти,  и  ’ерехов пыталсЯ
вытравить ее,  уйти от нее, но не смог, он думал о том, зачем он живет и как
все бессмысленно,  если у  него будет конец,  и  как все страшно.  €  тут он
понЯл,  что страх его ушел бы  и  жизнь его не была бы напрасной,  если бы у
него  росли сынишка или  девчонка от  этой  длинноногой женщины,  которую он
любил и котораЯ ушла от него двадцать минут назад.
     ‚  дверь постучались.  Ќе  дожидаЯсь ответа,  в  комнату вошел “фимцев,
разгорЯченный принЯлсЯ выкладывать обстановку.  „ело  было  поганое,  еловые
стволы,  украденные водой из  лесозаводской запани,  уже  врезались в  мост,
парнЯм с  баграми пришлось потрудитьсЯ.  ’ерехов сказал,  чтобы все  шли  на
мост,  он тоже придет,  чуть-чуть отдохнет и  придет,  а  то он себЯ неважно
чувствует.  "•орошо",  -  сказал “фимцев и  ушел собирать народ,  а ’ерехов,
когда  закрылась за  “фимцевым дверь,  вставать  не  стал,  никуда  идти  не
собиралсЯ.  "—тоб хоть снесло этот проклЯтый мост!" -  выругалсЯ он. € вдруг
он  подумал,  что  на  самом деле хорошо бы  снесло этот мост,  тогда уже не
поздоровилось бы Ѓудкову,  Явились бы комиссии и все бы раскопали, вывели бы
ложь на  чистую воду,  хотЯ какаЯ тут  нынче чистаЯ вода.  €  ’ерехов твердо
решил никуда не идти,  не мокнуть под дождем на самом стрежне рассвирепевшей
‘ейбы, он свое сделал, пусть все будет, как будет, может, повезет Ѓудкову, а
может,  и  нет,  а он,  ’ерехов,  из этой комнаты не двинетсЯ,  рабочий день
кончилсЯ,  и  пошло бы все к  черту -  и мост,  и хитрые рЯжи,  и будковскаЯ
карьера, и несущиесЯ с верховьев ‘ейбы бревна.
     ’ерехов повернулсЯ к стене и закрыл глаза.


        21

     Њимо Ќади бежали парни и кричали, что всем надо спешить к мосту.
     ЌадЯ  постоЯла,  посмотрела на  этих  суматошных парней Я  повернула за
ними.  Ќо  когда  перебралась она  через  несколько застарелых ртутных  луж,
решила поинтересоватьсЯ,  куда это  парни так торопЯтсЯ и  куда она за  ними
пошла,  и узнала,  что долгожданные бревнышки, обещанные прорабом …рмаковым,
приплыли-таки, притащились, немного их пока, но все еще впереди.
     - €х мало?  -  остановилась ЌадЯ и сказала разочарованно: - Ђх, их пока
мало! —то же вы бежите тогда? —то же вы панику поднимаете?
     Ћна  покачала укоризненно головой,  смутив парней,  и  они пошли дальше
походкой подчеркнуто степенной, а ЌадЯ отправилась домой.
     - Ђй-Яй-Яй! Џанику поднЯли.
     —естно говорЯ,  ей хотелось бежать к мосту,  но она знала, что встретит
там Ћлега и ’ерехова, а она не могла быть сейчас рЯдом с ними.
     Ќо  с  Ћлегом-то  ей  все равно предстоЯло встретитьсЯ,  ведь он был ее
мужем как-никак, и, шагаЯ к дому, она раздумывала над тем, что и как сказать
Ћлегу, но ничего не придумала путного, а решила, сославшись на усталость или
на хворобу, залечь спать и, если сон не придет, притворитьсЯ спЯщей.
     € все же дома лечь она не легла, потому что крики парней были тревожные
и все бежали к реке,  как на пожар.  Ќадю знобило; укутавшись в отогревшийсЯ
ватник, она уселась у окна, и прЯмо перед ней на синеватом экране поЯвлЯлись
и  исчезали людские фигуры.  ђазглЯдеть,  кто  пробегал,  она  не  успевала;
впрочем, ее это и не интересовало, только однажды ей показалось, что мимо их
окна проскочил ’ерехов.
     € тогда Ќаде стало жалко себЯ,  она видела себЯ несчастливой,  жизнь ее
была исковеркана,  и впереди ничего не светлело, совсем горько стало Ќаде, и
она заплакала,  и ей было стыдно, что она холила к ’ерехову, она вспоминала,
как он выгнал ее и как он разговаривал с ней, и расстраивалась еще больше.
     Ћна старалась уверить себЯ,  что ’ерехов был прав, ей надо успокоитьсЯ,
и тогда все встанет на свои места,  утро вечера мудренее,  но чем больше она
говорила себе это,  тем Яснее сознавала, что все это ложь и надо будет найти
в себе храбрость и сказать Ћлегу,  что она его обманула,  и его,  и себЯ,  и
всех. Љак ей жить дальше, что будет дальше с ней, Ћлегом и ’ереховым, она не
представлЯла и боЯлась думать о будущем,  боЯлась увидеть Ћлега растерЯнным,
с  дергающимисЯ веком и щекой,  с синей жилкой под глазом,  готовой лопнуть,
она бы стала жалеть его,  как жалела сто раз, глупой бабьей жалостью, ничего
бы не сказала ему, и все пошло бы по-старому.
     Ћна искала в себе злость и обиду на ’ерехова, которые помогли бы ей, но
ни злости,  ни обиды ни на кого,  кроме как на себЯ, не было. "Ќет, - думала
она,  -  Я не смогу промолчать,  да и не надо молчать, Я все открою Ћлегу, а
там будь что будет!"
     Ћна легла на  кровать и  вспомнила зимний день,  добродушное новогоднее
Љурагино,  с  головой упрЯтавшеесЯ в  снег,  зимний  день,  не  очень  уж  и
примечательный в ее жизни, но все же застрЯвший в памЯти. „ень был тихий, не
хотел,  видимо,  ветер  красть снеговые шапки  и  шубы  с  заснувших пней  и
позванивающих  столбов,  медленные  дымы  стыли  над  снегом,  негнущиесЯ  и
неподвижные,  серебрЯными нитЯми аккуратно привЯзанные к  небу.  ‚  тот день
ходила ЌадЯ по  Љурагину рЯженаЯ,  длЯ шести поселковых ребЯтишек устраивали
праздник,  и  Ќаде  была  поручена важнаЯ  роль,  не  ‘негурочки,  нет,  без
‘негурочки можно было обойтись, а „еда Њороза, за неимением способных мужчин
пришлось соглашатьсЯ на  эту роль.  —уть подвыпивший начальник поезда Ѓудков
уговаривал ее долго и с шутками;  по нему выходило, что не так уж плохо быть
первым на станции Љурагино „едом Њорозом,  может быть, первым на всей трассе
„едом Њорозом,  уговорил-таки,  снЯл со своих плеч овчинный тулуп,  вывернул
его  наизнанку,  белым  мехом  наверх,  и  протЯнул Ќаде:  "„ержи,  дедушка.
ђебЯтишек весели".
     Џотом ЌадЯ мудрила над костюмом,  бороду приклеила отменную,  и красный
нос из картона получилсЯ у нее как натуральный. •уже было с голосом, но ЌадЯ
басила  старательно и  даже  похрипывала иногда.  ‚се  шло  хорошо,  и  ЌадЯ
почувствовала, что и вправду увлекательно оказатьсЯ первым курагинским „едом
Њорозом,   щедрым  стариком,   у   которого  в   тЯжелом  мешке   припрЯтаны
хлорвиниловые кульки с  лимонной карамелью и кедровыми орешками,  купленными
Ѓудковым на минусинском рынке.  …лка стоЯла важнаЯ и толстаЯ, а лампы на ней
горели  шестидесЯтисвечовые,   крашеные,   как  пасхальные  Яйца.  ђебЯтишки
резвились,  в  „еда Њороза верили,  хотЯ кто-то из них и заЯвил,  что это не
дед,  а  тетЯ ЌадЯ Ѓелашова,  нигилиста унЯли,  веселились и  хотели от „еда
Њороза слишком многого. ’о требовали, чтобы дед перерисовал искрЯщиесЯ узоры
на окнах,  то просили пока