ами.  ’еперь  как  раз  отгонЯли мужика,
норовившего подсунуть продавщице свою посуду и получить "два бутылька".
     - „а уж разрешите,  - улыбалсЯ мужик заискивающе, - а то ведь что же...
ЊенЯ ведь уже за углом, в сквере, ждут, закусь разложили, работЯги все...
     - €ди, иди, здесь не подают!
     - †ена небось где-нибудь тоже в очереди с авоськами, а он ишь!..
     - € Я вот только за бутылкой. € ничего, стою.
     Њужик не отчаивалсЯ, надеЯлсЯ уловить мгновение и все же просунуть свою
посуду,  однако двое  мужчин покрепче оттеснили его  влево,  мужик  сплюнул,
выругалсЯ,  обозвал всех бессовестными и  встал в  хвост очереди.  Ќа минуту
очередь успокоилась,  заговорила благодушно, однако тут же в магазин с шумом
вошли двое парней и,  не  скрываЯ своих намерений,  решительно направились к
прилавку.  Ѓыли это Љолокольников и ђожнов. ‚еру они не заметили, оттого что
спешили. ‘ Љолокольниковым ‚ера сталкивалась, и не раз, а вот ђожнов впервые
на ее глазах поЯвилсЯ в Ќикольском.
     - Ќу, чего будем брать? - сказал ђожнов громко, советуЯсь как бы и не с
Љолокольниковым,  а со всеми людьми в магазине.  -  „ве водки и три вермута,
что ли?
     - ‚ очередь, ребЯта, в очередь, - робко сказал кто-то.
     - „а бросьте вы, в какую очередь! - засмеЯлсЯ ђожнов.
     Ћднако и теперь ему возразили.
     - Ќеужели нам, калекам, инвалидам, героЯм-пограничникам, - начал ђожнов
уже  иным  голосом,  с  деланным плачем,  в  надежде  развеселить очередь  и
смЯгчить ее,  -  и  не  отпустЯт?  ‚едь мы же упадем сейчас и  умрем на этих
досках!
     - ‚ставайте в очередь, ничем вы не лучше нас!
     ЏонЯв,  что шутки не помогут,  ђожнов с Љолокольниковым, видимо, решили
действовать молча  и  силой стали протискиватьсЯ к  прилавку.  „вое  мужчин,
вызвавшиесЯ было  поддерживать порЯдок,  поначалу удерживали их,  но  и  они
скоро понЯли,  что  перед ними не  робкий мужичок,  только что урезоненный и
отправленный в  хвост очереди,  а здоровенные и отчаЯнные парни,  которые по
злобе могут и  пришибить их  на  улице или тут же в  магазине.  Ћбщее мнение
стало уже  склонЯтьсЯ к  тому,  чтобы парнЯм дали  водку и  скорее,  пока не
случилось какого греха.  Ќо  тут старик „ементьев,  стоЯвший именно за одной
бутылкой, сказал сердито:
     - ’ы чего, парень, хулиганишь? џ ведь милицию сейчас позову. †изнь, что
ли,  тебе на  свободе не  дорога,  так  сЯдешь.  Ђ  хулиганить мы  никому не
позволим.
     - Њилицию? „а зовите! - ђожнов обернулсЯ и смотрел теперь на „ементьева
презрительно и с жалостью. - €спугали! € потом Я вам не тыкал.
     - Ќе тыкал! - возмутилсЯ „ементьев. - ‘лишком образованные стали. Ђ без
очереди лезут...
     - Ќу и образованные!  Ћбразованней тебЯ-то...  ‚от шумишь, а ты ответь:
как правильно сказать -  лошадь сдохла или пала? Ќу что, старик, молчишь-то?
‹ошадь сдохла или пала? Ђ?
     „ементьев опешил,  стоЯл растерЯнный,  губы его  шевелились беззвучно и
обиженно,  и  очередь примолкла,  словно все думали сейчас о том,  как же на
самом деле сказать правильно,  лошадь сдохла или лошадь пала, и были смущены
собственным незнанием.
     - Ќу вот, старик, и подумай, а то сдохнешь скоро и стыдно тебе будет от
бесцельно  прожитой  жизни,  -  бросил  ђожнов  и  опЯть  стал  подталкивать
Љолокольникова к прилавку.
     € тогда ‚ера подскочила к ђожнову,  схватила за руку,  дернула сильно и
зло, так, что ђожнов отлетел назад метра на три, сказала:
     - Ђ ну, вставайте в очередь!
     ђожнов выпрЯмилсЯ,  готов был кинутьсЯ на  обидчицу и  ударить ее,  но,
узнав ‚еру, замер на секунду. Ћднако он не покраснел от стыда, не провалилсЯ
сквозь  землю,   не  убежал,  обхватив  голову  руками.  Ћн  будто  бы  даже
обрадовалсЯ ‚ере и чуть ли не закричал:
     - ‚асЯ,  ‚асЯ,  смотри,  кто к нам пришел!  ќто же сама ‚ера Ђлексеевна
Ќавашина!
     - €ли уходите отсюда,  или тихо вставайте в  очередь,  -  сказала ‚ера,
сдерживаЯ себЯ.
     Ћставив толкотню у прилавка,  выпЯтив богатырскую грудь, к ‚ере подошел
‚асилий Љолокольников,  и он,  как и ђожнов,  был уже навеселе,  однако ноги
держали его хорошо.
     - Ђ что это ты нами командуешь?
     - ‚ам бы  глаза от  людей прЯтать,  с  головой опущенной ходить,  а  вы
обнаглели!
     - ќто отчего же нам глаза прЯтать?  - растЯгиваЯ слова, с удовольствием
спросил Љолокольников.  - Њы люди рабочие, нам стыдитьсЯ нечего, покупаем на
свои средства.
     ‚ера заметила,  что  ђожнов,  пользуЯсь тем,  что всЯ очередь наблюдает
теперь за ее с Љолокольниковым разговором, тихонечко приткнулсЯ к прилавку и
сунул продавщице деньги.
     - Џростили вас, - сказала ‚ера, - так и будьте людьми...
     - Џростили?  - громко протЯнул Љолокольников. - ќто еще неизвестно, кто
кого простил!  ќто,  может,  мы тебЯ простили. ‘ама ведь тогда прилипла. Ђ с
досады потом хотела посадить нас...
     - Ђх  ты гад!  ‚ы теперь и  следователю на менЯ наговариваете!  -  ‚ера
шагнула к  Љолокольникову,  хотела ударить его  по  лицу,  но  Љолокольников
увернулсЯ и отскочил в сторону.
     ’ут же подбежал к нему ђожнов,  будто опомнившийсЯ,  бутылки торчали из
его сумки, схватил Љолокольникова под руку:
     - Џойдем, ‚асЯ, пойдем. Ћна ведь не в себе!
     - Ќу ладно,  -  сказала ‚ера тихо,  -  погодите,  пожалеете,  да поздно
будет.
     ђожнов все тЯнул Љолокольникова, тому бы уйти, а он не уходил.
     - Ђ ты нам не грози,  - сказал Љолокольников. - Ќас опЯть к следователю
тЯгают. †елаешь доказать, что чистаЯ?
     - Ќичего Я не добиваюсь...
     - Ђ доследование-то из-за кого начали! Ђх ты, сука!
     Љолокольников двинулсЯ к ‚ере,  зверем глЯдел, но пошел все же к выходу
и крикнул:
     - ќй вы!  Ђ все равно по ее не будет!  € что вы с ней в очереди стоите?
Ћна ведь заразнаЯ! Ћна с неграми гулЯет! - € исчез.
     Ћчередь опЯть  зашумела.  "‚от  ведь  распоЯсались,  вот  распустились.
‘овсем обесстыдели. € ведь слова им не скажи - десЯтью словами ответЯт, а то
и  кулаком,  силища-то в них как в буйволах..." „олго не могли успокоитьсЯ в
магазине, долго обсуждали случившеесЯ и печалились о современной молодежи. Ђ
‚ера молчала.  Ћна сразу же хотела бежать домой, но заставила себЯ остатьсЯ:
"ќто они должны убегать,  они,  а не Я!" Ћна двигалась в очереди,  и с ней о
чем-то говорили,  а она словно бы ничего не слышала и не замечала.  Ѓудто бы
ее ранили и она,  превозмогаЯ боль, ползла теперь к лазарету. ’олько однажды
она увидела,  что —истЯков смотрит в ее сторону,  в глазах его была усмешка.
"Ќу как же,  - подумала ‚ера, - этот доволен". —истЯкову-то, по мнению ‚еры,
очень бы хотелось,  чтобы она считалась дрЯнью и те двое, а не он, он-то еще
отмоетсЯ,  еще  встанет на  ноги и  далеко пойдет,  сам  будет другим читать
мораль...
     Љак  она  только дошла до  дома,  как  ее  ноги  донесли...  ‚  зеркало
поглЯдела - не поседела ли? "Ќу, все, - сказала она себе, - ну, все..." ‡убы
ее стучали,  все в ней, казалось, дрожало, и когда она мыла на кухне посуду,
вилки и ножи то и дело звЯкали в ее руках.
     Џо дому ‚ера ходила молча, на вид была мрачной и усталой, в разговоры с
матерью и сестрами не вступала,  ссылалась на головную боль. € когда приехал
‘ергей и  она  пошла с  ним гулЯть к  пруду и  к  Џоспелихинскому лесу,  она
молчала,  ‘ергеЯ не слушала и повторЯла про себЯ: "Ќу, все... Ќу, все..." ’о
ли  себе она  это говорила.  ’о  ли  обращалась мысленно к  своим обидчикам.
’олько расставаЯсь с ‘ергеем,  она рассказала ему о встрече в магазине и так
рассказала, будто дело было не с ней, а с кем-то другим.
     Ќа  следующий  день  нервное  ее  возбуждение как  будто  прошло.  ‚ера
чувствовала себЯ вЯлой,  подавленной.  Ќа  занЯтиЯх ей  хотелось спать,  она
зевала,  прикрываЯ ладошкой рот.  "„авление,  что ли,  у менЯ понизилось?" -
думала ‚ера. ‚ернулась домой и легла с книгой в своей комнате на кровать. Ќо
и  книга ей стала скучна.  ‡адремала,  и когда проснулась,  на часах увидела
половину шестого.  "Љолокольников скоро поЯвитсЯ на станции", - подумала она
сразу же.  Ћна знала, что Љолокольников обычно возвращаетсЯ с работы в шесть
двадцать семь,  львовской электричкой. …сли не задерживаетсЯ в ‘иликатной, у
своей девушки.
     Ћна чуть было не  отправилась на  станцию,  хотЯ и  понимала,  что сама
мысль об  этом безрассудна.  ‡ачем ей был теперь Љолокольников?  Њожет быть,
она просто желала увидеть его и  узнать,  как отнессЯ ‘ергей к ее вчерашнему
рассказу...
     Ђ потом пришла Ќина. Ћна возвращалась из Њосквы, встретила на платформе
Љолокольникова, и тот на нее чуть ли не налетел. ЋпЯть был подвыпивший, весь
в  синЯках и  ругалсЯ.  "ќто,  говорил,  твоЯ  подруга ‘ергеЯ  подучила!  Ќу
ничего...  € за нами не пропадет! Џусть съезжает из Ќикольского, не будет ей
здесь житьЯ!"
     - ’ак, значит... - нахмурилась ‚ера. - Ќу ладно.
     - ‡верем глЯдел!  -  сказала Ќина.  Џотом добавила:  - Ђ может, не надо
было тебе ‘ергеЯ-то направлЯть...
     - Њожет,  и не надо было...  - сказала ‚ера. ’еперь-то, узнав о синЯках
Љолокольникова  и  успокоившись  насчет  ‘ергеЯ,  она  и  сама  готова  была
посчитать,  что не надо было...  -  Ћбидно же,  Ќинк.  €  тошно.  ‚едь Я  им
простила,  а  они...  ‚едь Я  им  простила не  потому,  что менЯ следователь
уговорил,  а  потому,  что в моей жизни все наладилось,  и с матерью...  Њне
спокойно было,  вот Я и пожалела и их,  и их матерей... ‚едь должны они были
понЯть...
     - Њожет, еще и суд над ними будет...
     - Љак вы все не поймете, что суд теперь во мне! ‚о мне! € к себе самой,
и к ним!
     —асов в  десЯть к  ним  в  дом  прибежала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна,  выгнала
девочек из большой комнаты и при матери стала отчитывать ‚еру:
     - ’ы зачем ‘ергеЯ заставила дратьсЯ, ему и себе вредишь, а —истЯковым и
Љолокольниковым только того и надо,  чтобы ткнуть в тебЯ пальцем - вон, мол,
какаЯ!  ‡ачем дурной повод давать,  надо сжать себЯ в  кулак и терпеть!  ’ы,
ЌастЯ,  ей скажи.  Ќадо гордой быть и умной,  тебЯ оскорбили,  а ты молчи до
поры до времен.  ‘ама кулакам и горлу волю не давай,  есть сила, что защитит
тебЯ и от наговоров и от сплетен. …сть!
     - Ќе знаю Я такой силы! € ни в чьей защите не нуждаюсь, - сказала ‚ера.
- џ сама себЯ от кого хочешь защищу!  џ ни на кого не в обиде - ни на людей,
ни на следователЯ. Ќо следствиЯ и суда мне не надо!
     - Њожет, и Я раньше считала, что не надо. Ќо вон как все повернулось.
     - €  никакие посредники мне не  нужны,  ни суд,  ни люди,  ни мать,  ни
‘ергей... “ менЯ к ним, двоим из них, свой счет...
     - ‚ера, суда подожди, - сказала ЉлавдиЯ Ђфанасьевна.
     - —то мне суд!  Љоли их посадЯт,  что Я торжествовать,  что ли,  стану?
‡ачем мне это...  Њне самое главное теперь - человеком остатьсЯ. €ли, может,
просто стать им...
     - Ќу и хорошо!  € стань! - сказала ‘уханова. - ’олько, главное, чтобы в
тебе отцовскаЯ стихиЯ не проснулась!
     - Ќе проснетсЯ, - хмуро сказала ‚ера.


        29

     Ќочью,  часа в  четыре,  ‚еру разбудили голоса на  улице,  она  поднЯла
голову,  ничего не понЯла, повернулась лицом к стене и скоро заснула. “тром,
соскочив с  постели,  потЯгиваЯсь со  сна,  она подошла к  окну и  увидела у
калитки,  возле  куста сирени,  мать.  ЌастасьЯ ‘тепановна топором энергично
отрывала от забора какие-то длинные шесты с листом фанеры наверху.  Џо улице
уже шли на работу люди,  они останавливались у калитки,  смотрели на фанеру,
говорили что-то матери и  проходили дальше.  ‚ера,  почуЯв недоброе,  быстро
надела  халатик,  накинула на  плечи  осеннее пальто и,  застегиваЯ на  ходу
пуговицы,  в  туфлЯх на  босу ногу выскочила во  двор.  Њать волокла шесты с
фанерой к дому, увидела ‚еру, остановилась, показала на фанерный лист:
     - ‚от ведь пакостники!
     ‹ист был измазан чем-то черным. "„егтем!" - догадалась ‚ера. ‘верху тем
же черным крупно и  корЯво написали:  "Ќавашина".  Љ  самому краю листа была
прикручена ржаваЯ  круглаЯ банка,  похожаЯ на  старый звонок,  она  трещала,
умолкала на  мгновениЯ,  а  потом снова начинала трещать.  ђЯдом на  проводе
висела все еще горевшаЯ лампочка,  а  к тыльной стороне листа была аккуратно
прикреплена чернаЯ пластмассоваЯ коробка с  двумЯ  батареЯми.  "‘  треском и
светом сделали, - подумала ‚ера, - Љолокольников, говорЯт, вырос способный к
технике..."  „а и —истЯков,  вспомнила она,  увлекалсЯ механикой.  Ќеужели и
—истЯков с  ними,  неужели и  он?  ‘колько бы  ни стоЯли шесты с  измазанной
дегтем фанерой, как бы мало людей ни видели их, а и одного прохожего хватило
бы, чтобы Ќикольское узнало о фанере.
     - Ќу,  гады!  - выругалась ‚ера и обернулась: не выбежали ли девочки на
крыльцо?
     - „авай стащим к дровам, - сказала ‚ера матери, - пока они не встали.
     “  дров,  ею  же напиленных и  нарубленных,  топором,  топором разнесла
фанеру и шесты в мелкие щепы,  обухом измЯла замолчавший звонок и раскрошила
пластмассовую коробку с батарейками, в землю осколки чуть ли не вбив.
     Ќа  станцию она пошла пешком -  пусть уж  без нее обсуждают в  автобусе
ночное происшествие,  видеть и  слышать никого из  никольских она  сейчас не
хотела.  "Ќеужели и —истЯков с ними?" -  думала она. ‚ том, что это дело рук
Љолокольникова, она не сомневалась.
     Ћна уже совсем было прошла мимо клуба,  но тут обернулась. „ве женщины,
разглЯдывавшие афишу,  заметили ‚еру  и,  смутившись,  не  ответив на  ‚ерин
кивок,  быстро пошли в сторону станции.  ‚ера увидела на афише издали: "‚ера
Ќавашина  -  ѓулЯщаЯ".  Ћна  подбежала  к  деревЯнному стенду,  похожему  на
газетную витрину. Љ вчерашнему объЯвлению ночью или рано утром синей краской
приписали  слова,   и  на  афише  получилось:   "‚ера  Ќавашина  -  ѓулЯщаЯ.
•удожественный фильм студии им.  „овженко.  ‚  главной роли..." ’ут "‹юдмила
ѓурченко" было зачеркнуто,  а поверху написано: "‚ера Ќавашина". „альше шло:
"заслуженнаЯ артистка  республики",  и  здесь  "артистку"  заменили  срамным
словом.  ‚ера сорвала со  стенда лист плотной бумаги с  объЯвлением,  хотела
было бежать в клуб,  к директору, и накричала бы на него, но потом подумала:
"Ѓог с ним. „а он и спит еще".
     Ћна свернула объЯвление в  трубочку,  так и  несла его,  не знала,  где
выбросить,  всюду, казалось ей, могли подобрать и обрывки, не решилась она и
сунуть объЯвление в урну на платформе, наконец зашла в туалет при станции и,
улучив момент, разорвала бумагу и кинула клочьЯ в вонючую Яму.
     ‚  училище  она  вынесла занЯтиЯ,  слушала преподавателей и  записывала
что-то в тетради, а на переменах болтала с девчатами и даже смеЯлась с ними.
‘ама  удивлЯлась тому,  что  может  сегоднЯ смеЯтьсЯ и  разговаривать легко,
словно и не кручинЯсь ни о чем.  Џотом подумала: оттого она сейчас спокойна,
что  и  фанера  с  дегтем,  и  испоганенное объЯвление ничего уже  не  могут
добавить к тому, что было.
     Љ двум часам она пошла в ‚ознесенскую больницу. ‘егоднЯ была ее очередь
подменЯть …лену  €вановну,  назначенную в  ванную.  Џосле мертвого часа  она
повела своих больных в мастерские -  кого в швейную,  кого в сапожную.  "Џро
зубного врача не  забудь!"  -  крикнула ей  вдогонку старшаЯ сестра ‘учкова.
"Џомню", - сказала ей ‚ера.
     Њастерские размещались в соседнем корпусе, как классы в старой школе, -
в  длинном сумеречном коридоре друг против друга.  ‹етом больные работали на
воздухе, на полЯх подсобного хозЯйства, сгребали сено, пропалывали капусту и
картофель,  собирали колосьЯ за  комбайном,  в  холодную же  погоду в  тепле
мастерских они  шили  рукавицы и  тапочки,  сбивали Ящики,  чинили обувь.  Љ
половине пЯтого двух больных - совестливого и симпатичного ей ”едотова и его
соседа ђЯбоконЯ,  занЯтых теперь шитьем тапочек,  ‚ера должна была отвести к
зубному врачу Ќиколаю €вановичу. ЋбъЯвили перерыв, больные в серых, бордовых
и  синих  пижамах  высыпали в  коридор.  Љурили  возле  окон,  разговаривали
вполголоса. ”орточки окон были оттЯнуты веревками.
     - Ќу,  милые мои Џетр ’имофеевич и Ѓорис Њихайлович, нам с вами пора, -
сказала ‚ера.
     ‘начала шли коридорами. ђЯбоконь прижимал платок к щеке, а встречаЯсь с
‚ерой глазами, улыбалсЯ виновато. ‚ид он имел страдальческий, всю ночь мучил
Ѓориса Њихайловича коренной зуб.
     - Ќичего, ничего, - успокаивала его ‚ера, - сейчас Ќиколай €ванович вам
в секунду его вырвет. ’ам у вас один корень и осталсЯ-то... € все пройдет...
     Џетр ’имофеевич ”едотов, напротив, был сегоднЯ оживленный, смеЯлсЯ, все
норовил забежать вперед и  сказать ‚ере что-нибудь шутливое,  будто и всегда
был ловким кавалером.  …го совсем не смущало,  что он сегоднЯ шамкает и  что
рот  у  него старческий,  без единого зуба,  -  он  шел к  Ќиколаю €вановичу
примерЯть протезы. ”едотов и в палате опекал ђЯбоконЯ, был он вечный и тихий
хлопотун, и теперь в дороге Џетр ’имофеевич старалсЯ поддержать соседа.
     - ‚ы,  Ѓорис Њихайлович,  не бойтесь, - говорил ”едотов. - ќка задача -
один зуб.  ЊенЯ как  угостило под  Ћрлом осколком,  так  пришлось всю нижнюю
челюсть менЯть.
     - ‡а Ћрел вам Љрасную ‡везду дали? - спросила ‚ера.
     - Љрасную ‡везду, да, Љрасную ‡везду, - кивнул ”едотов.
     ‚ера знала, что в войну ”едотов получил семнадцать орденов и медалей, и
она  часто,  чтобы сделать Џетру ’имофеевичу приЯтное,  расспрашивала его  о
наградах.
     “  дверей  кабинета ЌиколаЯ €вановича сидели больные,  а  рЯдом  курили
санитары.  Ѓольных было пЯтеро,  и  санитаров пЯтеро.  ‘анитары обрадовались
‚ере,  а  один  из  них,  ‘тепан  Љузьмич,  сорокалетний  озорник,  принЯлсЯ
разыгрывать  несчастного  ‚ериного  воздыхателЯ.   ‚ышел  Ќиколай  €ванович,
черный,  коренастый,  цыганистый,  в белом халате.  € он ‚ере обрадовалсЯ. Ђ
‘тепан Љузьмич все шутил, радуЯ сослуживцев и больных:
     - Ќиколай €ванович,  взглЯните на  нашу  ‚ерочку,  она  ведь у  нас  не
девушка,  а  танк.  Њы  вот,  пЯтеро крепких мужиков,  привели вам только по
одному пленному, а она сразу двоих.
     - ‚ерочка у нас замечательнаЯ.  -  сказал Ќиколай €ванович.  - џ вот ее
больных в первую очередь и обслужу.
     Ќиколай €ванович, врач с десЯтилетней практикой, был знаменит в округе.
€менно к нему стремились попасть на прием и больные,  и персонал,  и местные
жители,  и избалованные москвичи,  дачники из ‘адов. ‘читалось, что движениЯ
его  рук  и  инструмента,  как  в  кинофильме  "ЏриключениЯ зубного  врача",
вызывают лишь некий легкий и короткий звук -  и дурной зуб тут же отделЯетсЯ
от живой плоти.  ‚ера,  случалось,  ассистировала ему и видела,  что Ќиколай
€ванович  и  вправду  работает  виртуозно  и  ловко.  Ћн  и  протезистом был
отменным.   ‚ерина  помощь  ему  тоже  понравилась,   он  похвалил  ‚еру  за
понЯтливость и сказал то ли всерьез, то ли так, длЯ приЯтного разговора: "’ы
бы, ‚ерочка, шла учитьсЯ в стоматологи. “ тебЯ чуткие руки. € есть терпение.
Ђ  зубное  дело  -  женское  дело.  џ  люблю  рвать  зубы,  делать  протезы,
выстраивать мосты.  топать зубы Я тоже умею,  но это,  ей-богу, скучно и не
длЯ мужика... Ђ у тебЯ бы пошло..."
     ’еперь  Ќиколай  €ванович провел  ‚ериных  больных  в  кабинет,  усадил
ђЯбоконЯ в  кресло,  а ”едотова на стул у стены.  ‹ечебную карточку ”едотова
Ќиколай €ванович листать не  стал,  он и  закрыв глаза вспомнил бы все линии
его десен и неба, а историю болезни ђЯбоконЯ прочел внимательно.
     - Ќу что же,  Ѓорис Њихайлович,  сейчас Я вам сделаю укол,  а вы,  Џетр
’имофеевич, потерпите...
     “кол ђЯбоконь перенес плохо,  дергалсЯ,  Ќиколай €ванович долго не  мог
ввести новокаин в твердое небо больного. “садив дрожащего ђЯбоконЯ на стул в
коридоре, Ќиколай €ванович тихо спросил у ‚еры:
     - Љто он?
     - “читель.  Џотом пил,  что ли,  или просто так - все пыталсЯ унести из
исторического музеЯ глобус.  Ѓольшой глобус. ‘ комнату... ѓоворил - его... Ђ
так тихий... Џро Џетра рассказывает, про €вана ѓрозного... €нтересно...
     - Ћчень боитсЯ,  -  покачал головой Ќиколай €ванович,  - будто на пытку
пришел. Ђ корень трудный. •оть дроби его надвое. Ќебо плотное, наркоз его не
возьмет... Ќ-да... Ќу ладно...
     Ћн вернулсЯ к ”едотову,  и ‚ера понЯла, что Ќиколай €ванович волнуетсЯ.
‚идимо,  над  протезами ”едотова он  работал всерьез и  с  удовольствием,  и
теперь ему  очень хотелось,  чтобы они были ”едотову как свои зубы.  Џомазав
Џетру  ’имофеевичу десны  спиртом,  он  надел  протезы  и  осталсЯ  доволен.
ЏротЯнул ”едотову зеркальце,  и  тот принЯлсЯ смотреть на себЯ и так и этак,
смеЯлсЯ,  спрашивал у ‚еры:  "Ќу как?  Ќу как?" - и ‚ера его хвалила, лицо у
”едотова действительно изменилось и  помолодело.  Џетр  ’имофеевич упрашивал
оставить ему  протезы,  однако Ќиколай €ванович сказал,  что прикус все-таки
нехорош и  два зуба следует подточить.  Џетр ’имофеевич вернулсЯ в  коридор,
радость распирала его,  он  всем хотел рассказать,  какие у  него только что
были  зубы.  "‚от  вам  и  ‚ерочка подтвердит..."  €  Ѓорису  Њихайловичу он
говорил, что тот его теперь не узнает. ђЯбоконь только мычал удрученно.
     - Ќу как, Язык чувствуете? Ђ щеку? - подошел Ќиколай €ванович.
     - —увствую, - кивнул ђЯбоконь.
     - Ќ-да... ЏридетсЯ вам сделать второй укол...
     € опЯть ђЯбоконь пугалсЯ, головой норовил вынырнуть из-под руки ЌиколаЯ
€вановича.  Ќо и от второго укола щека,  небо,  Язык его и десна не онемели.
Џосмотрев на него в сомнении,  Ќиколай €ванович решил все же удалить корень.
"‘адитесь", - сказал он ђЯбоконю властно. ‚ера продвинулась чуть-чуть вперед
и стала метрах в трех от кресла, словно бы собираЯсь в случае нужды помочь и
Ќиколаю €вановичу,  и  ђЯбоконю.  „линное и впрЯмь лошадиное лицо ђЯбоконЯ -
точный  глаз  метил  прозвищем  его  бесфамильного  предка  -   было  сейчас
испуганным и  обреченным,  все  вокруг страшило его,  одна  ‚ера,  казалось,
напоминала ему о  чем-то дружеском или по крайней мере не болезненном.  ‚ера
кивнула ђЯбоконю:  мол,  Я  тут.  …й  было жалко Ѓориса Њихайловича.  Ћна  и
представить себе не могла, что делали ее ровесники на уроках этого учителЯ.
     - Ћткройте рот, - сказал Ќиколай €ванович.
     ‘о взрослыми пациентами,  в  особенности с мужчинами,  Ќиколай €ванович
держалсЯ деловито и строго,  порой даже жестко, за работой он не любил шуток
и  успокоительных  разговоров,  полагаЯ,  что  профессиональными улыбками  и
сочувствиЯми боли  не  отменишь.  ‘ейчас  он  выбрал  самые  большие  клещи,
подходил к ђЯбоконю боком, стараЯсь клещи ему не показывать.
     - ђот шире,  шире,  а голову выше, еще выше. „а не дрожите, ведь он вас
мучит,  от  него боль сильнее,  чем та,  что сейчас будет...  Ќу,  не стыдно
вам?..
     - ‘тыдно,  - пробормотал ђЯбоконь. ’ут Ќиколай €ванович, как показалось
‚ере, ухватил клещами корень, потЯнул, напрЯгсЯ.
     - Ђ-а-а! Ђ-а-а! - закричал ђЯбоконь, вцепилсЯ руками в кресло, а голову
пыталсЯ отвести,  отбросить вверх и назад, но клещи тЯнули ее вниз. "‘ейчас,
сейчас,  голубчик!  - шептала про себЯ ‚ера. - ‘ейчас выйдет!" Ћднако зуб не
вышел,  не поддалсЯ.  Ђ ‚ера страдала,  то она напрЯгалась вместе с Ќиколаем
€вановичем,  то  готова была  застонать от  боли ђЯбоконЯ.  Ќиколай €ванович
клещи с  зуба не снимал,  теперь он старалсЯ расшатать его и  уловить верное
место длЯ последнего рывка, и вот он опЯть всем своим телом пыталсЯ вытЯнуть
проклЯтый корень, и опЯть был крик ђЯбоконЯ, волновавший больных в коридоре,
и  ничего  не  вышло.  ЋпЯть  неудача,  ослабшие плечи  ЌиколаЯ  €вановича и
задраннаЯ вверх к потолку,  во спасение, голова ђЯбоконЯ... € так - еще раз,
и еще...
     - Ћтдохните,  -  сказал Ќиколай €ванович.  -  ‚ера,  будь добра,  подай
Ѓорису Њихайловичу полоскание.
     Ћн прошел мимо ‚еры, бросил на ходу: "ђедкий корень!" - и по его глазам
‚ера  понЯла,  что  отдыхать он  дает и  самому себе.  Ћна  протЯнула Ѓорису
Њихайловичу полоскание  с  марганцовкой.  "ѓосподи,  жалко-то  как  его",  -
подумала ‚ера,  а вслух сказала: "‘ейчас, сейчас все и кончитсЯ..." ђЯбоконь
был  слаб  и  бледен,  ‚ере он  даже кивнуть не  смог.  ‚ера вынула платок и
вытерла мокроту под его глазами.
     - Ѓорис Њихайлович,  -  вернулсЯ Ќиколай €ванович,  -  Я вас прошу - не
дергайтесь,  ради бога.  € не вырывайтесь.  ‚едь этак у нас вместо минутного
дела будет полчаса мучений...
     €  он  снова  схватил клещами заросший с  двух  сторон  десной  корень,
рванул,  и  опЯть не пошел,  проклЯтый,  а Ѓорис Њихайлович вскочил,  кричал
истошно и жалко,  взглЯд его останавливалсЯ при этом на ‚ере и будто молил о
чем-то,  Ќиколай €ванович одной рукой все еще держал клещи, а другой пыталсЯ
усадить Ѓориса Њихайловича, удержать его в кресле, да силен был в страхе и в
боли Ѓорис Њихайлович,  Ќиколай €ванович махнул кому-то  рукой,  призываЯ на
помощь,  но не ей,  ‚ере,  крикнул следом: "‘тепан!" ‘тепан вошел в кабинет,
подскочил к  ђЯбоконю,  ручищи свои положил ему на  плечи,  как бы  стараЯсь
утопить ђЯбоконЯ в  покорности и  покое,  но и ‘тепан оказалсЯ слаб,  тут же
трое  санитаров,  в  тревоге  и  любопытстве стоЯвших у  двери,  подбежали к
креслу, теперь вчетвером они пытались успокоить Ѓориса Њихайловича, а он все
дергалсЯ,  кричал, мотал головой, и все же санитары, стараЯсь не сделать ему
больно,  а ловко,  как они умели,  осадили ђЯбоконЯ, и ‚ера перестала видеть
Ѓориса Њихайловича.  ’еперь перед ее  глазами было  сухое,  напрЯженное лицо
ЌиколаЯ €вановича и четыре спины санитаров, белаЯ материЯ халатов, казалось,
была натЯнута на этих здоровенных спинах, того глЯди могла затрещать, и ‚ера
вдруг подумала,  что это все происходит не с ђЯбоконем,  а с ней. € крик был
ее, и боль была ее, и отчаЯние ее.
     ‚ера  выскочила в  коридор,  закрыв лицо руками,  опустилась на  стул и
зарыдала.


        30

     ‚  училище она  наутро  не  поехала.  Ћна  и  прежде  накануне вечерних
дежурств договаривалась со  старостой группы,  и  та ее пропусков по доброте
души не отмечала. Ђ теперь ‚ере было все равно, заметЯт ее отсутствие или не
заметЯт.
     Ћна спала долго, и мать с сестрами ее не тревожили. —асу в одиннадцатом
она проснулась,  услышала голоса на  улице и  в  доме,  лай соседских собак,
кудахтанье кур,  но встать не захотела,  натЯнула одеЯло на голову и  вскоре
опЯть задремала.
     ‚стала она в первом часу.  „ень был ветреный, но теплый, быстрые облака
наплывали на солнце с юга. ‚ера пошла на кухню, на плите ей оставили тушеную
картошку и жареную треску.  ‚ера умылась,  села к столу,  пододвинула к себе
сковороду,  тарелку с малосольными огурцами,  маленькими, последними, ломоть
хлеба  взЯла и  посолила его,  однако много не  съела.  ’ошнота подступила к
горлу.  ‚ере опЯть стало тоскливо,  словно бы от этой тошноты.  ’ихаЯ сидела
она у стола, смотрела в никуда.
     - Њолоко бери,  свежее,  -  прозвучал над ней голос матери.  -  €ли вон
Яблоки. ‘ дерева.
     - ‹адно, - не поднимаЯ глаз, кивнула ‚ера.
     - “чительница твоЯ приходила.  …вдокиЯ Ђндреевна ‘пасскаЯ.  Ђ ты спала.
•отела с тобой поговорить. Џосле обеда еще придет.
     - ‡ачем она мне?
     - ’ы ее послушай.  Ћна справедливаЯ.  Ђ жизнь у нее была нелегкаЯ. ‘ама
знаешь. Ћна мне сказала: "Џусть не отчаиваетсЯ..." ’ы ее послушай...
     - џ и не отчаиваюсь!
     - ’етЯ Љлаша ‘уханова поехала в город,  в милицию. —тобы прекратили они
разговоры и эти безобразиЯ. ’етю Љлашу-то в милиции знают.
     - ‚ милицию так в милицию, - резко сказала ‚ера и встала. Њать говорила
с ней как с больной,  предупредительным,  ласковым тоном, стараЯсь успокоить
дочь и  дать ей  надежду,  что  вот-вот  достанут и  привезут лекарство,  от
которого станет легче. Ћднако лекарство ‚ере теперь не требовалось.
     - џ за грибами схожу, - сказала ‚ера. - Њожет, отдохну...
     - Љакие в этом году грибы, - вздохнула ЌастасьЯ ‘тепановна.
     ‚ера чувствовала, что мать, понимаЯ ее состоЯние, боитсЯ отпустить дочь
со своих глаз,  но одновременно она,  видно,  полагала,  что в лесу, собираЯ
грибы,  в ровном и тихом занЯтии, в одиночестве, она, ‚ера, как это бывало с
ней  не  раз,  успокоитсЯ и  отойдет от  вчерашнего.  Џотому мать хотЯ и  не
одобрЯла ‚ериного желаниЯ, но и не препЯтствовала ему. Ћна только сказала на
всЯкий случай:
     - Ђ если …вдокиЯ Ђндреевна придет, учительница?
     - …сли ей надо, так и вечером может прийти.
     - Ќеудобно ведь...
     - Њогла бы и раньше прийти, если бы хотела.
     ЌастасьЯ ‘тепановна покачала головой,  но ничего не сказала. Ќа террасе
‚ера отыскала свою корзинку,  отличную от сестриных и  материной тем,  что у
нее ручка была сплетена из  прутьев,  не  очищенных от нежно-зеленой некогда
коры.  “ ‚еры была примета - только тогда к ней в лесу приходила удача, если
она  брала свой нож  и  свою корзину,  а  в  корзину еще и  непременно клала
прозрачный пакет с  вареным Яйцом,  щепоткой соли  и  ломтем хлеба.  €  хотЯ
сейчас она знала,  что не проголодаетсЯ, все же положила в корзину привычный
лесной паек.  Ќож  она нашла в  кухонном столе.  ѓрибной нож осталсЯ ‚ере от
отца,  был  он  простой  перочинный,  с  двумЯ  лезвиЯми -  одним  коротким,
консервным,   другим  прЯмым,   тонким,   сантиметров  в  семь  длиной.   Ќа
бледно-фиолетовой пластмассовой ручке  ножа  с  обеих сторон имелись зайцы с
прижатыми к брюху лапами, а под ними была оттиснута цена - два сорок.
     Џотом она стоЯла перед зеркалом, причесывалась и решала, что ей надеть.
Ћбычно осенью она ходила в  лес в  старых лыжных брюках и  ношеных резиновых
сапогах. ‘ейчас она с сомнением глЯдела и на серый свитер, и на сапоги, и на
лыжные брюки.  Ћни  казались ей  бедными и  неприглЯдными.  "Ђ  что  это мне
вырЯжатьсЯ-то!"  -  разозлилась вдруг ‚ера на  самое себе,  пошвырЯла юбки и
платьЯ,  снЯтые было с плечиков, обратно в шкаф. ‚се те вещи были уже не ее.
Ћделась ‚ера так,  как и прежде одевалась,  уходЯ за грибами,  еще и болонью
взЯла на случай дождЯ.
     €з комнаты своей ‚ера вышла сердитаЯ,  хмураЯ и сразу же почувствовала,
как мать и сестры будто вцепились в нее глазами. Ћни и весь день смотрели на
нее настороженно, однако молчали, может, опасаЯсь ‚ериных резкостей в ответ,
а может быть,  не желаЯ напоминать ‚ере лишний раз о ее беде. € все-таки они
смотрели на нее так,  словно бы она могла уйти сейчас навсегда. Љак хотелось
ей броситьсЯ к  ним,  обнЯть их,  волю дать слезам,  вымолить у каждой,  а у
матери в  особенности,  прощение за  те  беды,  которые им пришлось испытать
из-за  нее,  непутевой старшей дочери...  ‚ера,  прикусив губу,  прошла мимо
матери и сестер быстро и деловито.
     “же у  калитки на песочной дорожке она оглЯнулась и  увидела на крыльце
мать, ‘оню и Ќадьку.
     - ‚ернешьсЯ-то когда? - крикнула мать.
     - Ќе  знаю,  -  сказала ‚ера.  -  џ  спешить не  буду.  ‘начала дойду к
Џоспелихе. Ђ потом, может, заглЯну под Ђлачково.
     - Ќет грибов-то! - крикнула Ќадька.
     - Њожет, и найду...
     - ‚ера, ты это... ты недолго... ЉлавдиЯ-то из города приедет...
     - ‹адно, - сказала ‚ера.
     - ‚озвращайсЯ скорее, - крикнула ‘онЯ, - а то беспокоитьсЯ будем!
     ‡акрываЯ за  собой  калитку,  ‚ера  взглЯнула назад,  снова  увидела на
крыльце мать  и  сестер,  и  так  ей  захотелось,  чтобы они  не  пустили ее
никуда... Ћднако надо было идти.
     Ђ  в лесу,  одна,  ‚ера прислонилась к осиновому стволу и расплакалась.
Џлакала тихо,  чуть всхлипываЯ.  ‚сех ей теперь было жалко. € мать, и ‘оню с
Ќадей,  и  ‘ергеЯ,  и  Ќину.  €  себЯ ей  было жалко,  словно бы  она сейчас
прощалась со всем на свете.
     Џотом и глаза ‚ерины высохли,  а она все стоЯла и стоЯла,  не думаЯ уже
ни о чем и не желаЯ ничего.
     Ќаконец стоЯть ей надоело,  а времени у нее было много, она вспомнила о
грибах и побрела по лесу, по привычке сворачиваЯ к тайным своим местам. Ќебо
уже заволокло облаками,  свет в лесу был неЯркий,  но ровный, самый приЯтный
длЯ ‚еры свет,  резкие переходы от  солнечных пЯтен к  черным тенЯм глаза не
утомлЯли.  ‚ыходить за грибами на рассвете,  а  то и в мокрую темень ‚ера не
любила.  Ќе  потому,  что  ей  было лень встать рано,  просто поутру в  лесу
охотничало много  людей,  их  крики,  ауканье,  глупые  и  пустые расспросы,
старание забежать вперед ‚еру раздражали,  она нервничала,  суетилась, а под
ноги смотрела невнимательно и  рассеЯнно.  Љ тому же она была убеждена,  что
каждому в  лесу положено свое.  ‘колько бы она ни собрала грибов,  а и после
нее  и  длЯ другого человека на  тех же  самых местах останутсЯ грибы -  под
грибами в семье Ќавашиных разумелись только белые. Ћбычно ‚ера уходила в лес
в  десЯть,  в одиннадцать,  а то и в час и приносила добра ничуть не меньше,
чем утренние грибники.
     ’еперь  в   лесу  было  тихо,   встретились  ‚ере  лишь  две  старушки,
возвращавшиесЯ домой.  Љорзины их были пусты наполовину, а старушки, видимо,
знали места.  Њинут сорок ходила ‚ера по лесу, нарезала только лисичек, опЯт
и  подрЯбиновок,  правда,  больших и  крепких,  с круглыми следами улиток на
черных шлЯпках.  „ве недели назад здесь было сухо,  ‚ерины сапоги даже стали
тогда серыми от пыли -  это в лесу-то!  ’еперь землЯ была влажной,  но белые
‚ере не попадались.  € лисички-то с подрЯбиновками доставались ей трудно, уж
больно  много  нападало в  последние дни  желтых,  красных и  совсем увЯдших
листьев,  они прЯтали низкие грибы,  а  на  сухих местах шуршали под ногами,
словно жестЯные. ‚ прежние дни ‚ера сто раз уже обругала бы лес за то, что в
нем ничего не растет,  и  себЯ за опрометчивый поход,  а сегоднЯ ей было все
равно.  Џришла  к  знакомым ореховым кустам,  росшим  на  склонах неширокого
овражка,  -  всегда ей здесь везло.  ’еперь же по всем приметам и  это место
должно было оказатьсЯ пустым.  €  вдруг под кустом,  в зеленой еще траве она
увидела крупный белый. Ћна долго не могла его срезать, а все ходила вокруг и
смотрела на  него  -  до  того он  был  хорош.  лЯпка у  него была крепкаЯ,
бугристаЯ и темнаЯ, как горбушка орловского хлеба. ‚ера такие грибы называла
топтыгиными. ‘резав его, она стала гладить его шлЯпку, говорила ласково: "Ђх
ты  мой топтыжка!  Ђх ты топтыжка толстоногий..."  -  и  не сразу положила в
корзину.  ђЯдом грибов не  было,  но метрах в  пЯтидесЯти выше по оврагу она
нашла еще два белых и поддубовик.  ќти грибы тоже были крупные, но росли они
скрытно.
     ’еперь в  ней уже просыпалсЯ охотничий азарт,  она глЯдела по  сторонам
зорче и с надеждой, проверила на всЯкий случай стежки поспелихинского стада,
поиски ее стали удачливей.  ’ихо-тихо,  а  в  прорубках на пнЯх она нарезала
душистых  опЯт  чуть  ли   не  полкорзины,   чаще  брала  теперь  солюшки  -
подореховки,  подрЯбиновки и поддуплЯнки,  а главное - нашла еще шестнадцать
больших белых.  ‚се они росли в  одиночку,  стоЯли красиво,  и ‚ера,  закрыв
глаза,  могла бы вспомнить,  как она увидела каждый из них -  на каком грибе
лежал желтый дубовый лист,  а какой прЯталсЯ в папоротнике. ‘только грибов в
эти дни в  Ќикольском никто не приносил,  и настроение у ‚еры стало хорошим.
"Ђ еще говорили - нет грибов!" ‚ера представила, как она молча поставит дома
корзину и  как мать с  сестрами удивЯтсЯ.  Ќо  тут же подумала:  "Ќашла чему
радоватьсЯ!"  -  и вспомнила о том,  что было в последние дни в ее жизни.  Ђ
донести корзину до дома и не придетсЯ.
     Љорзина сразу же стала тЯжелой,  тащить ее было противно, под ноги ‚ера
уже  не  смотрела,  а  просто  шла  и  шла  по  лесу.  ’ак  она  добрела  до
Џоспелихинской полЯны. ‚зглЯнула на часы - десЯть минут пЯтого, спешить было
некуда.  Љолокольников возвращаетсЯ с  работы электричкой в  шесть  двадцать
семь.
     Џоле  вокруг Џоспелихи было распахано,  светло-бурые полосы тЯнулись от
леса  к  дороге.  „еревнЯ стоЯла  тихаЯ.  —то-то  непривычное заставило ‚еру
посмотреть на  Џоспелиху внимательно.  ѓолубое  пЯтно  Ярко  звенело посреди
деревни.  ‚идно,  кто-то  купил полдома или получил по наследству и  недавно
выкрасил свою половину голубой краской. Ђ так все в Џоспелихе было как месЯц
назад, как год назад, как сто лет назад.
     "Ќе пропадать же добру", - решила ‚ера, имеЯ в виду хлеб и вареное Яйцо
в прозрачном пакете, и присела на взгорбке возле кустов репейника. Џаек свой
она прожевала без аппетита,  машинально, крошки и скорлупу смахнула с подола
на  траву и  вспомнила,  что  на  этом самом месте она  лежала,  спокойнаЯ и
добраЯ,  в день возвращениЯ матери из больницы. ’огда все здесь было хорошо.
€  лес был хорош,  и  голубое,  чистое небо,  и ромашки с желтыми радостными
глазами,  и  даже кусты репейника,  свежие,  сильные в  ту пору,  с круглыми
бледно-малиновыми цветами.  „а и теперь у Џоспелихи было не хуже.  ‹ес стоЯл
все  еще  зеленый,  лишь  кое-где  то  тополиный  бок,  то  верхушку  березы
вызолотила осень,  серое  небо  было  сейчас  легким  и  словно  прозрачным,
кузнечики все еще трещали в  траве,  один репейник печалил,  кусты его будто
осыпали пылью,  увЯдшие цветы были нерЯшливы и  в  мертвенной бахроме,  но и
репейник свое еще не отжил.
     Ќаутро после той  проклЯтой июньской ночи она  решила,  что весь мир ей
враждебен,  он нечестен и  подл и  она с ним или он с ней отныне находЯтсЯ в
состоЯнии войны. …е желание отплатить парнЯм, представлЯвшим этот враждебный
ей мир,  отплатить именно ей самой, в одиночку, без чьей-либо помощи, и было
ее  объЯвлением войны этому миру.  Ћднако тогда она  не  отплатила,  пожалев
мать,  а  после успокоилась и простила парней.  € потом,  в день возвращениЯ
матери из больницы,  она здесь,  у Џоспелихи, всех и все любила, чувствовала
себЯ частицей великого и  доброго мира и готова была просить прощениЯ за то,
что подумала о нем дурное.  Ќо потом снова пришли плохие дни.  Ћднако теперь
она  уже  не  хотела думать о  мире дурное,  все  в  нем  оставалось длЯ нее
справедливым  и  вечным.   ‚  том,  что  случилось,  была  и  ее  вина,  она
заблудилась,  по своей глупости,  по высокомерию забрела на чужую дорогу. ‡а
эту вину надо было теперь платить.  Ќе раз приходило ей сегоднЯ в голову:  а
может быть,  себЯ...  и  все,  и  ладно?  Ќо она вспоминала Љолокольникова и
ђожнова и говорила себе: "Ќет!" Ћни были длЯ нее звери. € они, по ее мнению,
уже не принадлежали справедливому и  доброму миру.  Ћни сами перешагнули его
границу.  Ћна им простила.  Ђ  они сами предали себЯ.  €  никакие посредники
между ними и ней не были теперь нужны. ’ак она считала. …й казалось, что она
имеет на это право.
     ‚ера встала и пошла лесом. ‘колько бы она ни уговаривала себЯ не думать
о парнЯх и в особенности о Љолокольникове с ђожновым,  не думать опЯть о них
и о своем к ним счете она не могла.
     ‘мутно и тревожно было у нее на душе. € на станцию ее тЯнуло. € в то же
времЯ ей хотелось,  чтобы случилось нечто такое... мать бы, что ли, отыскала
ее и увела домой,  событие ли какое началось длЯ всех и она, ‚ера, оказалась
бы  в  его  круговороте песчинкой,  или  уж  на  крайний  случай  теперь  же
подвернула бы  она  ногу  и  никуда  не  смогла  бы  идти.  Ћднако ничего не
происходило, и ‚ера шла к станции.
     ‚скоре она  не  просто шла,  а  почти бежала.  Ћна взглЯнула на  часы и
понЯла,  что  не  рассчитала времЯ  и,  наверное,  опоздает.  Ћна  и  хотела
опоздать,  но  шаг не  утишала.  “же не  могла.  Ћна вышла из леса и  теперь
подходила к станции с северной стороны, окраинными улицами Ќикольского.
     „о станции она еще не дошла,  а  уже увидела,  как подъехала московскаЯ
электричка.  ’огда она бросилась не к  платформе,  а к автобусной остановке,
полагаЯ,  что Љолокольников пешком домой не пойдет.  "•оть бы не приехал он,
хоть бы задержалсЯ у своей крали в ‘иликатной!" - молила она при этом. ‘ошла
толпа  с   перрона,   выстроилась  очередь  в   ожидании  автобуса,   а   ни
Љолокольникова,  ни  ђожнова между тем нигде не было.  "Ќу,  слава богу,  не
приехали",  -  выдохнула ‚ера.  Ћна дала себе слово сейчас же идти домой,  а
сама  стоЯла  метрах  в  пЯтидесЯти  от  автобуса,   уже  полного,   но  еще
неподвижного,  стоЯла у пустого газетного киоска, словно в засаде, дрожала и
никуда не уходила. "…ще одну электричку подожду - и все", - решила она.
     ‚от уже и автобус уехал,  а она все стоЯла у газетного киоска, ждать ей
оставалось сорок  минут.  Њимо  могли  пройти  знакомые и  завести невзначай
беседу,  и она,  не желаЯ ни с кем и ни о чем говорить сейчас,  стала искать
место  поукромнее.  •отела  было  перейти  пути  и  побродить полчаса  возле
железнодорожных бараков, но увидела - через площадь к ней бежит ‘ергей.
     - ’ы что? - заговорил он обеспокоенно. - ѓде ты была? џ часа два сижу у
ваших. Ћни тревожатсЯ.
     - ‡аблудилась немного,  -  сказала ‚ера,  - вот вышла к станции... ‡ато
смотри, какие грибы.
     - •орошие грибы, - кивнул ‘ергей.
     Ћна понимала,  что ‘ергей ей  не  верит,  ему было известно,  как она в
лесах вокруг Ќикольского может ходить с  завЯзанными глазами,  и  теперь она
ждала,  что он  скажет ей  резко о  ее  лжи и  поведет домой.  Ќо  он  будто
растерЯлсЯ и не знал, что ему говорить дальше.
     - Џошли домой, - сказал он наконец робко.
     - Ќет... џ не могу... џ обещала подождать...
     - Љого подождать?
     - Ќину,  -  сказала ‚ера.  -  ‚от  если на  следующей электричке она не
приедет, тогда пойдем...
     Љазалось,  он  был  удовлетворен ее  объЯснением,  казалось,  ее  слова
успокоили его. Ћн шел теперь с ‚ерой рЯдом и говорил ей что-то о работе и об
армии. Ћна кивала, но сама не слушала его.
     - ‚от, видишь? - услышала она.
     - —то? - спросила ‚ера.
     - ‚идишь?  Ќовую  сделали.  -  ‘ергей  показывал ей  на  клубную афишу,
крупную, Яркую, ничто в ней