о в доме; похоже, всЯ семьЯ была в  страшном
смЯтении; Я слышал, как дети и женщины носились по комнатам  как  полоумные;
вдруг чердачное окно в доме напротив распахнулось, и кто-то спросил:
     - —то случилось?
     Ќа это последовал ответ:
     - ѓосподи! Ќаш старый хозЯин повесилсЯ!
     ’огда первый спросил:
     - ‚ы уверены, что он скончалсЯ?
     € получил ответ:
     - „а-да, уверен. ‘кончалсЯ и уже похолодел.
     ђечь шла о купце-олдермене, входЯщем в ‘овет, человеке  очень  богатом.
Ќе хочу называть его имени, хоть оно мне прекрасно  известно,  так  как  это
будет едва ли приЯтно его семье, котораЯ теперь вновь процветает.
     Ќо это только один случай,  а  ведь  ежедневно  в  каких-нибудь  семьЯх
происходили самые невероЯтные и жуткие  истории.  ‹юди  в  разгаре  болезни,
испытываЯ мучительную боль в бубонах, действительно  невыносимую,  полностью
терЯли самообладание, становились полоумными и зачастую накладывали на  себЯ
руки: выбрасывались из окон, стрелЯлись и прочее; матери в припадке  безумиЯ
убивали собственных детей; некоторые  просто  умирали  от  горЯ,  другие  со
страху или от неожиданного потрЯсениЯ, вовсе без  всЯкой  заразы;  некоторые
впадали в идиотизм, другие - в буйство и  сомнамбулизм,  третьи  -  в  тихое
помешательство.
     Ѓоль в затвердевших бубонах была сильнейшей и длЯ многих непереносимой;
а врачи и хирурги мучительным лечением нередко  доводили  людей  до  смерти.
Џрипухлости бубонов сильно затвердевали,  и  тогда,  чтобы  они  прорвались,
врачи назначали размЯгчающие примочки и припарки, а если  это  не  помогало,
они резали и вскрывали их самым  чудовищным  образом.  ‚  некоторых  случаЯх
вздутиЯ становились такими твердыми - либо из-за силы  болезни,  либо  из-за
неумеренных припарок, - что никакой инструмент  их  не  брал  и  приходилось
выжигать их специальными средствами длЯ прижиганий, так что многие  умирали,
- доведенные болью  до  безумиЯ,  причем  немало  людей  -  во  времЯ  самой
операции. Ќекоторые же без должного присмотра накладывали на себЯ руки,  как
Я уже говорил. „ругие выскакивали на улицу, даже голыми, бежали  прЯмехонько
к реке и, если их не останавливали сторожа, бросались  в  воду,  где  только
могли ее найти.
     —астенько  кровь  стыла  в  жилах  от  криков  и   стонов   несчастных,
подвергавшихсЯ подобной пытке, однако то был самый действенный метод, потому
что, если затвердениЯ прорывались или, как выражались врачи, "выпаривались",
больной  обычно  выздоравливал;  тогда  как  те,  кто,  подобно  дочери  той
благородной дамы,  умирали  скоропостижно,  как  только  проЯвлЯлись  первые
признаки, часто ходили, не подозреваЯ о том, что  больны,  почти  до  самого
момента кончины, иногда  до  тех  пор,  пока  не  падали  внезапно,  как  бы
сраженные апоплексическим ударом или приступом эпилепсии.  ‚  таких  случаЯх
человек вдруг чувствовал слабость, добиралсЯ до  любого  ближайшего  ларька,
скамьи, любого другого подходЯщего места, а если возможно,  то  и  до  дома,
садилсЯ и, как Я уже говорил, терЯл  сознание  и  испускал  дух  {168}.  ќти
случаи мало чем  отличались  от  обычной  гангрены,  а  также  от  смерти  в
обморочном состоЯнии или во сне. ’акие люди и не  подозревали,  что  больны,
пока гангрена не распространЯлась у них по всему телу; даже доктора не могли
обнаружить у них болезнь, пока не проступали на груди или на  других  частЯх
тела ее неоспоримые признаки.
     ‚ то времЯ рассказывали массу страшных историй о  сиделках  и  сторожах
{169}, которые нанимались ухаживать  за  больными  и  ужасно  плохо  с  ними
обращались: морили  их  голодом,  напускали  в  помещение  угарного  газа  и
всЯческими другими мерзкими способами приближали кончину  своих  подопечных,
то есть, по  существу,  убивали  их;  а  сторожа,  когда  их  приставлЯли  к
запертому дому, дожидались, чтобы там осталсЯ в живых только  один  человек,
да и тот, вернее всего, больной, врывались внутрь,  убивали  его  и  тут  же
бросали тело в погребальную телегу! ’ак что его привозили к Яме еще теплым.
     Ќе  могу  с  уверенностью   утверждать,   что   подобные   преступлениЯ
действительно совершались, но знаю, что двое были посажены за это в  тюрьму,
однако они умерли, прежде чем их успели допросить; Я слышал, что  еще  трое,
обвиненные в разное времЯ в подобных убийствах, были оправданы; мне кажетсЯ,
что это было не совсем обычное преступление,  как  некоторые  потом  не  без
удовольствиЯ утверждали; нельзЯ его назвать и  преднамеренным  -  ведь  люди
были доведены до такого жалкого  состоЯниЯ,  что  не  было  сил  удержатьсЯ;
больные редко выздоравливали, и преступникам, возможно,  и  не  приходило  в
голову, что они совершают убийство - ведь они были убеждены, что больной все
едино не жилец на этом свете.
     Ќо не отрицаю Я и того, что в  это  жуткое  времЯ  совершалось  страшно
много ограблений и  других  безобразий.  Ђлчность  у  некоторых  была  столь
велика, что они шли на риск ограблениЯ  и  разбоЯ,  особенно  в  домах,  все
обитатели которых умерли и были свезены на кладбище; они вламывались в  дома
любыми способами, несмотрЯ  на  опасность  заразы,  забираЯ  даже  одежду  с
мертвецов и постельное белье с тех кроватей, на которых лежали больные.
     ќтим, вероЯтно, объЯснЯетсЯ случай с семейством на •аундсдич, где  были
найдены трупы хозЯина дома и его дочери (остальные члены семьи, похоже, были
еще до того увезены погребальными телегами), лежащими  на  полу,  совершенно
голыми, каждый в своей комнате, причем белье на кроватЯх, с которых их, судЯ
по всему, скинули воры, бесследно исчезло.
     Ќадо  заметить,  что  в  этом  бедственном  положении  именно   женщины
оказались наиболее отчаЯнными,  бесстрашными  и  безрассудными,  а  так  как
многие из них нанимались сиделками  ухаживать  за  больными,  они  совершали
массу мелких краж в домах, где работали; нескольких  за  это  даже  публично
наказали плетьми, хотЯ,  возможно,  их  следовало  бы  скорее  повесить  длЯ
острастки других {170}, так как огромное  число  домов  было  таким  образом
ограблено, пока наконец сиделок не  начали  нанимать  лишь  по  рекомендации
приходских чиновников; причем каждаЯ такаЯ сиделка бралась на заметку, чтобы
было с кого спросить, если дому, в который она послана, будет нанесен урон.
     Ћднако все эти кражи обычно ограничивались одеждой, постельным  бельем,
кольцами или деньгами, которые вверенный им больной мог иметь  при  себе,  а
вовсе не полным ограблением  дома;  и  Я  могу  рассказать  об  одной  такой
сиделке, котораЯ несколько лет спустЯ на смертном одре  искренне  каЯлась  в
кражах, что совершила в бытность свою сиделкой и благодарЯ  которым  изрЯдно
обогатилась. —то  же  касаетсЯ  убийств,  то  большинство  рассказов,  кроме
упомЯнутых выше, были бездоказательны.
     Џравда, мне говорили о сиделке, котораЯ положила  мокрое  покрывало  на
лицо больному и тем ускорила его смерть; другаЯ уморила молодую женщину,  за
которой присматривала,  угарным  газом,  когда  та  упала  в  обморок;  одни
приканчивали пациентов тем способом, другие -  другим;  третьи  же  попросту
морили их голодом. Ћднако все эти истории казались  мне  в  двух  отношениЯх
весьма  сомнительными,  так  что  Я  не  придавал  им  значениЯ,  считаЯ  их
порождением  запуганных  людей,  которые  в  свою  очередь  пугают   других.
‚о-первых,  где  бы  мы  их  ни  слышали,  место  действиЯ  рассказа  всегда
переносилось в противоположный конец города  или  другое  отдаленное  место.
…сли  вам  рассказывали  об  этом  в  “айтчепле,  значит,  это  произошло  в
‘ент-„жайлсе,  ‚естминстере  или  •олборне  и  его  окрестностЯх.  …сли   же
рассказывали  об  этом  в  противоположном  конце  города,  значит,  событиЯ
происходили в “айтчепле или где-нибудь в Љрипплгейтском приходе. …сли же  вы
услыхали об этом в ‘ити, - ну, так тогда это произошло в ‘аутуэрке, а если в
‘аутуэрке - значит, это случилось в ‘ити и так далее.
     ‚о-вторых, где бы ни произошел тот или  иной  случай,  детали  рассказа
всегда совпадали, особенно  в  истории  с  покрывалом,  положенным  на  лицо
умирающему, и с угоревшей молодой женщиной, так что  длЯ  менЯ,  по  крайней
мере, было очевидно, что в этих рассказах больше выдумки, чем правды.
     Ћднако  должен  признать,  что   все   эти   истории   производили-таки
впечатление  на  людей,  в  частности  все  стали  с  большей  осторожностью
подбирать сиделок, которым поручали заботу о своей жизни, и старались,  если
это возможно, брать тех, кто имел рекомендацию; а когда они не  могли  найти
таковых - ведь готовых на подобные услуги  было  не  очень-то  много,  -  то
обращались в приход.
     € здесь опЯть  же  труднее  всего  в  те  тЯжелые  времена  приходилось
беднЯкам: ведь, если они заболевали, у них не было ни пищи, ни лекарств,  ни
врачей, ни аптекарей, чтобы их лечить, ни сиделок, чтобы ухаживать за  ними.
Њногие беднЯки оказались в самом жалостном и отчаЯнном положении и погибали,
просЯ о помощи или просто о  пище  прЯмо  из  окон  домов;  правда,  следует
отметить, что, когда  о  положении  таких  людей  или  семейств  докладывали
лорд-мэру, им всегда помогали {171}.
     Ћднако в некоторых домах, даже и не очень бедных, хозЯин отсылал жену и
детей из города, увольнЯл слуг, если они у него были, а потом иногда,  чтобы
не входить в лишние расходы, запиралсЯ один в доме, где подчас и умирал  без
всЯкой помощи, в полном одиночестве.
     Ћдин  мой  знакомый  сосед  послал   своего   подмастерьЯ,   юнца   лет
восемнадцати, к задолжавшему  ему  лавочнику  с  “айткросс-стрит  в  надежде
получить деньги обратно. Џарень подошел к дому и долго стучалсЯ  в  запертую
дверь; и так как ему показалось, что кто-то ответил изнутри, он подождал,  а
потом снова стал стучатьсЯ; наконец, на третий раз, он услышал,  что  кто-то
спускаетсЯ по лестнице.
     € вот к дверЯм  подошел  хозЯин  дома;  на  нем  были  штаны  и  желтаЯ
фланелеваЯ куртка, ночные туфли на босу ногу и белый  ночной  колпак,  а  на
лице, как сказал подмастерье, "лежала печать смерти".
     - ђади чего ты побеспокоил менЯ? - спросил лавочник, открыв дверь.
     Џарень, хоть и немного напуганный, объЯснил:
     - џ пришел от такого-то, хозЯин прислал менЯ за деньгами -  какими,  вы
сами знаете.
     - •орошо, мой мальчик, - ответил живой мертвец, - заглЯни  на  обратном
пути в Љрипплгейтскую церковь и попроси их звонить  в  колокол.  -  ‘  этими
словами он закрыл дверь, поднЯлсЯ наверх и умер в тот же день, - да что там,
в тот же час после его ухода.  Ћбо  всем  этом  рассказал  мне  сам  молодой
человек, так что у менЯ есть все основаниЯ этому верить. Џроизошло  же  это,
когда чума еще не разгулЯлась в полную силу. Џолагаю, что  это  случилось  в
конце июнЯ; тогда еще не разъезжали погребальные телеги и по усопшим звонили
в колокола, чего к июлю уже не делали, во всЯком случае, в этом приходе, так
как к 25 июлЯ в неделю умирало по 550 человек и более, и  хоронить  по  всей
форме, будь то богатые или бедные, уже не было никакой возможности.
     џ говорил выше, что, несмотрЯ  на  ужасное  бедствие,  множество  воров
шнырЯло в поисках поживы, особенно женщины.  Ћднажды,  часов  в  одиннадцать
утра, Я пошел к дому брата на Љоулмен-стрит,  как  Я  это  делал  частенько,
взглЯнуть, все ли там в порЯдке.
     Џеред домом  был  небольшой  дворик  с  кирпичной  стеной,  воротами  и
несколькими складскими помещениЯми, где находились всЯкого  рода  товары;  в
одном из таких помещений лежали  упаковки  со  шлЯпками;  это  были  женские
шлЯпки с высокой тульей, они прибыли  из  провинции  и  предназначались  длЯ
экспорта, куда именно - Я не знаю.
     Џочти подойдЯ к дому брата со стороны ‘уон-ќлли {172}, Я  с  удивлением
заметил трех-четырех женщин, всех в одинаковых шлЯпках с высокой тульей;  и,
как Я позднее припомнил, по крайней мере у одной из них было несколько таких
шлЯп в руках; но так как они не выходили из дома моего брата и так как Я  не
знал, что у него имеетсЯ подобный товар, то Я ничего не  сказал  им  и  лишь
перешел на другую сторону улицы, чтобы пройти от них подальше, как обычно  и
поступал в те времена из страха заразы. Ќо, когда Я подошел к  воротам,  мне
повстречалась еще одна женщина с несколькими шлЯпками, выходЯщаЯ со двора.
     - —то вы здесь делаете, сударынЯ? - спросил Я.
     - „а там много народу, - отвечала она, -  и  у  менЯ,  собственно,  дел
здесь не больше, чем у остальных.
     џ заторопилсЯ к воротам и не стал с ней долее разговаривать. ‘ этим она
и ушла. Ќо когда Я вошел в ворота, то увидел еще двух,  идущих  по  двору  к
выходу со шлЯпками на головах  и  шлЯпками  под  мышками.  ’огда  Я  толкнул
ворота, и пружинный замок  на  них  защелкнулсЯ,  после  чего  повернулсЯ  к
женщинам и воскликнул:
     - Џризнавайтесь-ка, что вы тут делаете?
     ‘ этими словами Я отнЯл у них шлЯпки. Ћдна из женщин, котораЯ, судЯ  по
ее внешности, не была воровкой, сказала:
     - Ќе спорю, мы поступили дурно,  но  нам  сказали,  что  это  бесхозные
товары. Џожалуйста, возьмите их назад и взглЯните туда - там еще много таких
посетителей.
     Ћна плакала, казалась очень расстроенной, так что Я, взЯв у нее шлЯпки,
открыл ворота и выпустил обеих, так как мне стало жаль этих женщин; но когда
Я взглЯнул, как она советовала,  на  склад,  там  оказалось  еще  пЯть-шесть
человек, все женщины и все примерЯли шлЯпки так спокойно и беззаботно, будто
они находились в магазине и покупали их за деньги.
     џ был немного напуган, не только тем, что увидел зараз столько воровок,
но и обстоЯтельствами, в которых оказалсЯ: ведь теперь мне придетсЯ вступить
в общение со столькими людьми сразу, в то времЯ как в  продолжение  вот  уже
нескольких недель если Я встречал кого-либо на улице, то переходил на другую
сторону.
     †енщины были напуганы не менее моего, хотЯ и  по  другой  причине.  Ћни
объЯснили, что все живут по соседству, что им передали, будто это  бесхозный
товар, что они могут взЯть его и тому подобное. џ стал их стыдить, подошел к
воротам и взЯл ключ, так что теперь они  были  моими  пленницами,  пригрозил
запереть их всех на складе и сходить к лорд-мэру за констеблЯми.
     Ћни изо всех сил молили не делать  этого,  говорили,  что  ворота  были
открыты,  а  дверь  склада  взломана.  €  навернЯка  ее  сломали  грабители,
рассчитывавшие на более ценную добычу: об этом свидетельствовали и сломанный
врезной замок, и раскрытый висЯчий замок, болтавшийсЯ сбоку на двери, и  то,
что товару унесено было совсем мало.
     ‚ конце концов Я решил, что сейчас не  времЯ  длЯ  особой  строгости  и
жестокости; кроме того, мне пришлось бы  вступить  в  общение  с  людьми,  о
состоЯнии здоровьЯ которых Я не имел ни малейшего понЯтиЯ  {173},  а  в  это
времЯ чума уже так свирепствовала, что в неделю умирало по 4000 человек; так
что, удовлетворЯЯ свое чувство  обиды  и  защищаЯ  права  брата,  Я  мог  бы
поплатитьсЯ собственной жизнью; поэтому Я ограничилсЯ тем,  что  записал  их
фамилии и адреса тех из них, что жили по соседству, и пригрозил,  что  брат,
вернувшись, потребует их к ответу.
     Џотом Я переменил тон и  заговорил  о  том,  как  могли  они  совершать
подобные вещи перед лицом общего бедствиЯ и  Ѓожьего  сурового  суда,  когда
чума, быть может, уже подстерегает их у дверей, а то и переступила порог  их
жилища, и - кто знает, - не подъедет ли через несколько  часов  погребальнаЯ
телега к их порогу, чтобы свезти их на кладбище.
     Њне  показалось,  что  эта  речь  не  произвела   на   женщин   особого
впечатлениЯ, но тут подошли двое мужчин, живущих по соседству: они  услышали
шум и, так как оба знали моего брата и были многим обЯзаны его семье, пришли
ко мне на выручку. †или они, как  Я  уже  сказал,  по  соседству  и  тут  же
признали трех из женщин и сообщили мне их имена и адреса; и  оказалось,  что
те сообщили мне ранее правильные сведениЯ.
     ќти двое мужчин заслуживают дальнейшего упоминаниЯ. Ћдного из них звали
„жон •ейуорд -  того,  что  был  помощником  церковного  сторожа  в  приходе
‘ент-‘тивен, Љоулмен-стрит {174}. ‚ обЯзанности помощника в то времЯ входило
копать могилы и хоронить усопших. —еловек этот  самолично  нес  или  помогал
нести к могилам всех умерших в этом обширном приходе, пока хоронили по  всем
правилам; а когда  правила  эти  были  отменены,  ходил  с  колокольчиком  и
погребальной телегой, забираЯ  трупы  у  домов,  причем  многих  приходилось
самому вытаскивать на улицу, а то и тащить их до  телеги,  так  как  в  этом
приходе было - да и сейчас еще осталось, как нигде в  ‹ондоне,  -  множество
узеньких и длинных аллей и проулков, куда никакаЯ телега не могла  проехать;
и сейчас еще существуют эти местечки - такие как “айтс-ќлли,  Љросс-Љи-Љорт,
‘уон-ќлли, Ѓелл-ќлли, “айт-•орс-ќлли {175} и многие другие. ’уда заходили  с
тачкой, клали на нее трупы  и  тащили  к  телегам;  все  это  он  проделывал
ежедневно и ни разу не заразилсЯ; он прожил еще двадцать лет после окончаниЯ
мора. Ђ жена его работала сиделкой и ухаживала за многими из тех, кто умер в
этом приходе, так  как  благодарЯ  ее  порЯдочности  и  честности  ее  часто
рекомендовали приходские власти, и она тоже не заразилась.
     € никаких особых средств предохранениЯ от заразы он не применЯл, только
курил и держал во рту чеснок и руту. ‚се это мне известно от него самого.
     Ђ лекарство его жены заключалось в том, что она мыла голову  уксусом  и
сбрызгивала им шаль на голове, так чтобы она все времЯ была влажной; а  если
от тех, за кем она ухаживала, исходил особо зловонный запах, она  все  времЯ
вдыхала уксус, сбрызгивала им себе голову и держала у рта платок,  смоченный
уксусом.
     Ќадо признать, что, хотЯ чума особенно свирепствовала  среди  беднЯков,
они как раз ЯвлЯли  особую  отвагу  и  бесстрашие,  нанимаЯсь  на  работу  с
какой-то звериной смелостью; Я назвал ее так, потому что она  была  основана
не на религиозном чувстве и не  на  осмотрительности;  они  не  прибегали  к
каким-либо предосторожностЯм и хватались за  любой  заработок,  с  каким  бы
риском он ни был сопрЯжен, - будь то уход за больными, слежка  за  запертыми
домами, перевозка заболевших в чумной барак или - самое страшное - перевозка
трупов на кладбище.
     €менно при „жоне •ейуорде, на  его  участке,  произошла  та  историЯ  с
волынщиком {176}, котораЯ тогда всех сильно позабавила; и „жон  уверЯл,  что
все это правда. ѓоворили, что волынщик был слепым, но „жон сказал,  что  все
это враки: просто он был безграмотным жалким беднЯком, который  часов  в  10
вечера обходил дома, играЯ на волынке; его обычно пускали в кабаки, где  его
знали, давали выпить и закусить, а иногда и монетки бросали;  а  он  за  это
играл на волынке, пел и своими глупыми речами потешал народ; так он  и  жил.
Ќо теперь, как Я уже говорил, настали  плохие  времена  длЯ  подобного  рода
развлечений, однако беднЯга продолжал слонЯтьсЯ по-прежнему, но почти умирал
с голоду; и когда кто-нибудь спрашивал, как он поживает, отвечал обычно, что
погребальнаЯ телега еще не увезла его,  но  обещалась  приехать  за  ним  на
следующей неделе.
     Ћднажды ночью беднЯга - то ли ему кто-то поднес лишнего  („жон  •ейуорд
сказал, что напилсЯ он не в частном доме, а в кабаке на  Љоулмен-стрит,  где
его угостили лучше обычного), то ли еще почему - только, повторЯю, беднЯга с
отвычки, ведь долгое времЯ он жил впроголодь, крепко заснул у  ларька  возле
‹ондонской стены неподалеку от Љрипплгейтских ворот; и как раз рЯдом  с  ним
люди из углового дома, заслышав колокольчик  погребальной  телеги,  положили
тело человека, скончавшегосЯ  от  чумы,  считаЯ,  что  и  он  тоже  мертвец,
принесенный кем-то из соседей.
     Љогда „жон •ейуорд подъехал со своим колокольчиком и  телегой  и  нашел
два тела, лежащих у  ларька,  то  их  поднЯли  обычными  приспособлениЯми  и
бросили в телегу; и все это времЯ волынщик крепко спал.
     Ћттуда они поехали по другим улицам, подбираЯ трупы, покуда, как сказал
мне честный „жон, они чуть не похоронили волынщика заживо, прЯмо  в  телеге;
однако за все его времЯ он так и не проснулсЯ; наконец,  телега  приехала  к
тому месту, где тела предавали  земле;  было  это,  насколько  помню,  около
Њаунт-Њилл; {177} но там телега какое-то времЯ  ждала,  пока  все  не  будет
готово принЯть ее горестный груз; так вот, как только телега встала,  парень
проснулсЯ, с трудом высвободил немного голову из-под трупов и, приподнЯвшись
в телеге, заорал:
     - ќй! ѓде это Я?
     ќто страшно напугало помощника сторожа, но немного погодЯ он  пришел  в
себЯ и воскликнул:
     - ѓосподи, спаси и помилуй! ‚ телеге кто-то живой!
     ’огда беднЯгу спросили:
     - ’ы кто будешь?
     € парень ответил:
     - џ бедный волынщик. Људа Я попал?
     - Људа ты попал? - переспросил  •ейуорд.  -  ’ы  попал  в  погребальную
телегу, и мы сейчас тебЯ похороним.
     - Ќо ведь Я вроде не помер? -  спросил  волынщик,  и  это  всех  слегка
развеселило, хотЯ поначалу они были очень  напуганы.  ’ак  что  они  помогли
беднЯге выбратьсЯ, и тот пошел своей дорогой.
     Ќадо заметить, что погребальные телеги в городе не были  закреплены  за
определенным приходом; и одна телега могла обслуживать несколько приходов, в
зависимости  от  количества  трупов;  и  увозили  их   не   обЯзательно   на
соответствующее приходское кладбище; многие трупы из ‘ити за неимением места
вывозили за город.
     џ уже говорил о страхе и удивлении, которые вселЯл в  людей  этот  мор.
’еперь  же  хочу  сделать  несколько   серьезных   замечаний   нравственного
характера. “верен, что никогда еще город - во всЯком случае  столь  огромный
город - не оказывалсЯ до такой степени не подготовленным  к  этому  ужасному
испытанию, будь то светские  власти  или  духовенство.  Љак  будто  не  было
предупреждениЯ, предчувствиЯ, ожиданиЯ; соответственно и не было  сделано  в
городе  ни  малейшего  запаса  провизии  длЯ  общественных  нужд.  Ќапример,
лорд-мэр и шерифы не сделали запасов провизии длЯ тех  нужд,  которые  можно
было предвидеть. Ћни не предпринЯли никаких мер, чтобы  облегчить  положение
беднЯков  {178}.  “  жителей  города  не  было  складов  зерна  и  муки  длЯ
поддержаниЯ беднЯков, которые - будь  у  них  эти  склады,  как  в  подобных
случаЯх делалось за границей, - облегчили  бы  положение  многих  несчастных
семейств, доведенных теперь до отчаЯниЯ.
     Ћ состоЯнии финансов в  городе  могу  сказать  немногое.  Џоговаривали,
будто ‹ондонское казначейство было баснословно богато, и это  подтверждаетсЯ
огромными  суммами,  полученными  от  него  год  спустЯ  на   восстановление
общественных зданий, пострадавших от лондонского пожара, а  также  на  новые
строительные работы; в первом случае Я имею в  виду  прежде  всего  ѓилдхолл
{179},  Ѓлэкуэллхолл,  частично  ‹еденхолл  {180},  половину  Ѓиржи   {181},
‘ешн-хаус,  Ѓухгалтерию,  тюрьмы  ‹адгейт  {182}  и  Ќьюгейт  {183},  верфи,
лестницы, пристани и многое другое - все то, что было сожжено и попорчено во
времЯ ‚еликого лондонского пожара, случившегосЯ через  год  после  чумы;  во
втором - Њонумент {184}, ”литскую канавку {185} с  ее  мостами,  ‚ифлеемский
госпиталь, или Ѓедлам {186}, и т. д. Ќо, возможно, распределители  городских
кредитов  в  те  времена  больше  совестились  брать  сиротские  деньги   на
благотворительность длЯ доведенных до крайности  людей,  чем  распределители
последующих лет - на украшение города и восстановление зданий;  несмотрЯ  на
то, что в первом случае пострадавшие могли  бы  считать  свои  деньги  лучше
потраченными и общественное мнение  было  бы  меньше  склонно  к  упрекам  и
возмущению.
     Ќадо сказать, что уехавшие горожане, хоть они и бежали  в  провинцию  в
поисках спасениЯ, однако очень радели о благополучии тех,  кто  оставалсЯ  в
столице; они не преминули внести щедрые пожертвованиЯ на  облегчение  участи
беднЯков, большие суммы были  собраны  также  в  торговых  городах  по  всей
стране, вплоть до самых  отдаленных  ее  уголков;  и  Я  также  слышал,  что
титулованное дворЯнство и джентри со всей Ђнглии, учтЯ  плачевное  состоЯние
столицы, послали крупные суммы лорд-мэру и магистрату  на  беднЯков.  Љороль
также, мне говорили, распорЯдилсЯ еженедельно выдавать тысЯчу фунтов {187} с
тем, чтобы она делилась на четыре части: одна часть  -  на  ‘ити  и  слободы
‚естминстера, другаЯ - на обитателей ‘аутуэрка, третьЯ - на слободы и  часть
‘ити (исключаЯ ту, что находитсЯ за стенами), а четвертаЯ - на  пригороды  в
графстве Њиддлсекс, а также восточной и северной частЯм ‘ити.  Ќо  обо  всем
этом Я знаю только с чужих слов.
     ’очно же могу сказать, что большаЯ часть бедных семейств, жившаЯ  ранее
плодами собственного труда или розничной торговлей, существовала  теперь  на
пожертвованиЯ, и если бы значительные суммы денег не  отпускались  на  нужды
благотворительности добросердечными христианами, город никогда  бы  не  смог
прокормить своих беднЯков. Ќесомненно, велсЯ учет этих  пожертвований  и  их
распределениЯ  магистратом.  Ќо  так  как  многие  чиновники,   занимавшиесЯ
распределением, умерли во времЯ мора, а большинство  отчетов  погибло  из-за
‚еликого лондонского пожара, приключившегосЯ через год после  чумы,  в  огне
которого погибли даже дела казначейства, то мне так и  не  удалось  получить
точных данных, хоть Я и очень хотел их увидеть.
     ќти сведениЯ могли  бы  оказатьсЯ  весьма  полезны,  если  бы,  сохрани
ѓосподь, нас  вновь  постигло  подобное  испытание;  Я  хочу  сказать,  что,
благодарЯ  заботам  лорд-мэра  и  олдерменов,   еженедельно   распределЯвших
огромные денежные суммы длЯ облегчениЯ  участи  беднЯков,  множество  людей,
которые иначе погибли бы, были  спасены  и  остались  в  живых.  €  здесь  -
разрешите привести краткий очерк положениЯ беднЯков в то времЯ с  изложением
соображений, что можно из него извлечь, так чтобы в дальнейшем знать,  какие
меры принимать, если город постигнет подобное несчастье.
     …ще в самом начале  мора  -  когда  уже  стало  Ясно,  что  весь  город
подвергнетсЯ испытанию, и когда, как Я уже говорил, все, кто имел друзей или
поместьЯ в сельской местности, покинули столицу вместе с  семьЯми,  так  что
можно было подумать, будто все жители  устремились  к  городским  воротам  и
вскоре никого не останетсЯ в ‹ондоне,  -  любаЯ  торговлЯ,  не  свЯзаннаЯ  с
обеспечением населениЯ самым необходимым, была полностью приостановлена. ќто
столь животрепещущий вопрос,  так  тесно  свЯзанный  с  реальным  положением
людей, что в обсуждении его нельзЯ оказатьсЯ слишком дотошным; поэтому  Я  и
разделил на несколько групп людей,  которые  непосредственно  пострадали  от
приостановки торговли.
     1. ‚се ремесленники, особенно те, что  занимались  отделкой  и  другими
украшениЯми платьЯ, бельЯ и мебели,  например  изготовители  лент,  ткачи  и
плетельщики кружев из золотых и серебрЯных  нитей,  вышивальщики  золотом  и
серебром, портные, продавцы галантерейных  товаров,  сапожники,  шлЯпники  и
перчаточники; а также драпировщики, столЯры,  краснодеревщики,  стекольщики,
как и всЯ торговлЯ,  свЯзаннаЯ  с  этими  профессиЯми;  так  что  владельцы,
лавочек, занимающиесЯ такого рода торговлей,  позакрывали  их  и  распустили
подручных - работников и подмастерьев.
     2. Џрекратилась всЯ торговлЯ, свЯзаннаЯ с судоходством,  так  как  лишь
немногие корабли отваживались поднЯтьсЯ вверх по  реке  и  совсем  никто  не
спускалсЯ вниз; таким образом,  все  чиновники  таможен,  как  и  лодочники,
перевозчики, носильщики и все те беднЯги, чей приработок был свЯзан с речной
торговлей, тут же остались без работы.
     3. ‚се торговцы, которые были свЯзаны со  строительством  или  ремонтом
домов, остались без работы, так  как  в  городе,  где  тысЯчи  домов  стоЯли
бесхозными, никто и не помышлЯл о строительстве; так что уже хотЯ бы по этой
причине все строительные рабочие - кирпичники, каменщики, плотники, столЯры,
штукатуры, малЯры,  стекольщики,  кузнецы,  паЯльщики  и  все  их  подручные
остались без работы.
     4. ‚сЯ навигациЯ была приостановлена. Љорабли не сновали туда-сюда, как
раньше, и все морЯки остались без работы,  причем  многие  из  них  в  самом
отчаЯнном положении; и к  морЯкам  следует  еще  присоединить  самых  разных
ремесленников  и  торговцев,  свЯзанных  со  строительством  и   снарЯжением
кораблей, таких как корабельные плотники, конопатчики, плетельщики  канатов,
бочары, изготовители парусов, Якорей, шкивов  и  талей,  резчики,  оружейные
мастера, судовые поставщики и тому  подобные.  •озЯин  дела  мог,  возможно,
прожить на свои сбережениЯ, но торговцы полностью прекратили работу  и  были
вынуждены уволить своих подручных. „обавьте к этому, что на реке  совсем  не
стало лодок  и  большинство  лодочников  и  матросов  с  лихтеров,  а  также
строители лодок и лихтеров остались без работы.
     5. ‚се семьи, независимо от того, уезжали они из города или оставались,
старались максимально урезать свои расходы; так что несметное число  грумов,
лакеев, сторожей, поденщиков, счетоводов в купеческих  семьЯх  и  прочих,  а
особенно горничных, было уволено и оказалось без друзей, без работы, жильЯ и
какой-либо помощи; и эта категориЯ людей оказалась  в  особенно  бедственном
положении.
     џ мог бы рассказать обо всем этом еще подробнее,  но  достаточно  будет
отметить в целом, что торговлЯ, как и прием людей на  работу,  прекратилась;
не было торговли, а значит, не было и хлеба  длЯ  беднЯков;  поначалу  жалко
было  слышать  их  вопли,  хотЯ   распределение   благотворительной   помощи
значительно облегчало испытываемые ими бедствиЯ. Њногие  беднЯки  разбрелись
по другим графствам, но тысЯчи оставались в ‹ондоне, пока их не  выгнало  из
домов отчаЯние; многих смерть настигла в дороге - они оказались  всего  лишь
посланцами смерти; другие же, несЯ в себе заразу, распространили ее в  самые
отдаленные уголки страны.
     Њногие оказались жертвами отчаЯниЯ, о  чем  Я  уже  говорил,  и  вскоре
погибли. Њожно сказать, что умерли  они  не  от  самой  болезни,  но  от  ее
следствий, а именно: от голода, отчаЯниЯ и крайней нужды; у них не  было  ни
крова над головой, ни денег, ни друзей, ни работы, ни возможности одолжить у
кого-либо деньги; ведь многие из них не имели, что  называетсЯ,  постоЯнного
вида на жительство и не могли обращатьсЯ в приходы; все, что  они  могли,  -
это просить о  помощи  магистрат,  и  помощь  эта  (надо  отдать  магистрату
должное), если она была признана необходимой, распределЯлась  внимательно  и
добросовестно; так что те,  кто  оставалсЯ,  не  испытывали  таких  нужды  и
лишений, как те, что уходили из города.
     Џусть любой, кто хоть сколько-то представлЯет, какое  множество  народа
добывает собственными руками хлеб свой насущный - будь то ремесло или просто
поденщина, - повторЯю, пусть любой  представит  себе  бедственное  положение
города, если внезапно все эти люди лишатсЯ работы; труд их станет не  нужен,
а жалованье получать будет не за что.
     Ђ именно так в то времЯ у нас и получилось; и если бы не огромные суммы
пожертвований благородных людей как внутри страны, так и  за  ее  пределами,
мэру и шерифам не удалось бы поддерживать общественное спокойствие. Џонимали
они и то, что отчаЯние может подтолкнуть людей к беспорЯдкам и  подстрекнуть
их вламыватьсЯ в дома богачей и грабить рынки с провизией; а в  этом  случае
селЯне, смело и помногу привозившие в  город  продукты,  были  бы  напуганы,
прекратили бы свои поездки, и горожан ожидал бы неминуемый голод.
     Ќо лорд-мэр, ‘овет олдерменов в ‘ити и мировые судьи в пригородах  вели
себЯ так осмотрительно, озаботились получить столько денег  со  всех  концов
страны, что им удавалось сохранЯть спокойствие среди беднЯков и облегчать их
положение насколько возможно.
     Џомимо этого были еще две причины, препЯтствовавшие бесчинствам  толпы.
‚о-первых, то, что даже богачи  не  сделали  у  себЯ  дома  больших  запасов
провизии, как им следовало бы: ведь, будь они  достаточно  умны,  чтобы  так
поступить и заперетьсЯ в собственных домах, как и сделали некоторые, они  бы
гораздо менее пострадали. Ќо факт остаетсЯ фактом, что они этого не сделали,
так что толпа не нашла бы запасов провизии, вломись она в  их  дома,  а  она
подчас была к этому очень близка. Ќо если бы дошло до крайности, то и  всему
городу пришел бы конец; ведь не было регулЯрной армии,  чтобы  противостоЯть
толпе, не собрали бы и наемных отрЯдов длЯ защиты  столицы,  потому  что  не
осталось мужчин, способных носить оружие.
     Ќо предусмотрительность лорд-мэра и тех членов магистрата, которые  еще
исполнЯли свои обЯзанности (потому что даже некоторые из олдерменов  умерли,
а другие уехали), предотвратила это; причем поступали они самым деликатным и
доброжелательным  образом:  первым  делом  облегчаЯ  деньгами  участь  самых
нуждающихсЯ, других же обеспечиваЯ работой, прежде всего в качестве сторожей
при запертых домах, пораженных чумой. Ђ так как число  подобных  домов  было
весьма велико (говорили, что в городе единовременно было заперто  до  десЯти
тысЯч домов, и при каждом доме было по два сторожа - на дневное времЯ  и  на
ночь), то это давало возможность одновременно  обеспечить  работой  огромное
число беднЯков.
     ђаботницы и  служанки,  которым  было  отказано  в  месте,  нанимались,
соответственно, сиделками при больных, и это тоже дало работу очень многим.
     €,  как  это  ни  грустно,  была и еще подмога - сама чума, котораЯ так
косила людей с середины августа по середину октЯбрЯ, что унесла за это времЯ
тридцать-сорок  тысЯч  тех, кто, останьсЯ они в живых, оказались бы по своей
нищете  непосильным бременем: всЯ столица не смогла бы взЯть на себЯ расходы
на  их  содержание  или снабдить их провизией; и, чтобы поддержать себЯ, они
были  бы  вынуждены грабить либо город, либо его окрестности, а это рано или
поздно ввергло бы не только ‹ондон, но и всю страну в смЯтение и хаос.
     ‚ыше говорилось,  что  общее  бедственное  положение  привело  народ  в
трепет: уже  около  девЯти  недель  крЯду  ежедневно  умирало  около  тысЯчи
человек, даже согласно еженедельным сводкам, а у  менЯ  есть  все  основаниЯ
считать, что они никогда не давали полных данных, приуменьшаЯ их  на  многие
тысЯчи:  ведь  была  страшнаЯ  неразбериха,  погребальные  телеги  привозили
мертвецов в темноте, в некоторых местах вообще не велсЯ учет умерших, телеги
же продолжали возить трупы, а чиновники и сторожа не показывались  по  целым
неделЯм  и  не  знали,  сколько  трупов  свезли   на   кладбище.   ‘казанное
подтверждаетсЯ следующей сводкой смертности:

                                             Ћбщее число    “мершие
                                               умерших      от чумы

      ‘ 8 по 15 августа                          5319         3880
      ‘ 15 по 22 августа                         5568         4237
      ‘ 22 по 29 августа                         7496         6102
      ‘ 29 августа                               8252         6988
      по 5 сентЯбрЯ
      ‘ 5 по 12 сентЯбрЯ                         7690         6544
      ‘ 12 по 19 сентЯбрЯ                        8297         7165
      ‘ 19 по 26 сентЯбрЯ                        6460         5533
      ‘ 26 сентЯбрЯ                              5720         4929
      по 3 октЯбрЯ
      ‘ 3 по 10 октЯбрЯ                          5068         4327
                                               ----------------------
                                                 59870        49705

     ЏолучаетсЯ, что большинство людей погибло именно  за  эти  два  месЯца;
ведь если общее число погибших от чумы было 68 590, то здесь указано  50 000
только  за такой ничтожный период, как два месЯца; Я  называю  цифру  50 000
потому, что, хотЯ до нее недостает 295 человек, здесь не хватает и пары дней
длЯ полных двух месЯцев.
     ’ак вот, когда Я утверждаю, что приходские служащие  не  давали  полных
отчетов или что их отчетам нельзЯ доверЯть, надо учитывать, насколько трудно
было соблюдать точность в те бедственные  времена,  когда  многие  из  самих
служащих тоже болели, а возможно, и умирали, как раз в то  времЯ,  когда  им
полагалось сдавать отчеты; Я имею в виду приходских служек, не считаЯ низших
чинов: ведь хотЯ эти беднЯги шли на любой  риск,  сами  они  вовсе  не  были
избавлены от общего бедствиЯ, особенно в приходе ‘тепни, где в течение  года
погибли 116 могильщиков, кладбищенских сторожей и  их  помощников,  то  есть
носильщиков, звонарей и перевозчиков, доставлЯвших трупы на кладбище.
     ќта работа не располагала их к праздным вопросам об умерших, которых  в
темноте сваливали в общую Яму; подходить близко к  этой  Яме,  или  траншее,
было крайне опасно. џ не раз видел в недельных сводках, что число умерших  в
приходах Ћлдгейт, Љрипплгейт, “айтчепл и ‘тепни достигало пЯти, шести, семи,
восьми сотен в неделю, тогда как, если верить тем, кто жил в городе все  это
времЯ так же, как и Я, то число умерших достигало  иногда  в  этих  приходах
двух  тысЯч  в  неделю;  и  Я  самолично  видел  подсчеты  одного  человека,
занимавшегосЯ максимально точными  исследованиЯми  этого  вопроса,  согласно
которым от чумы в течение года умерло сто тысЯч человек,  в  то  времЯ  как,
согласно сводкам, их было 68 590 {188}.
     € если мне дозволено будет высказать свое мнение на основе того, что  Я
видел собственными  глазами  или  слышал  от  очевидцев,  то  Я  верю  этому
человеку, - Я хочу сказать, верю, что умерло, по  крайней  мере,  сто  тысЯч
человек от чумы, не считаЯ тех, кто умер в полЯх, на  дорогах  и  во  всЯких
укромных местах - вне свЯзи с внешним миром, как тогда выражались, -  и  кто
не попал поэтому в официальные  сводки,  хотЯ  и  принадлежал  к  обитателЯм
города. Ђ нам было известно,  что  множество  беднЯков,  отчаЯвшихсЯ  и  уже
зараженных, были настолько глупы и удручены бедственностью своего положениЯ,
что забредали в полЯ, леса, самые безлюдные уголки, в любое  местечко,  лишь
бы дойти до куста или изгороди и умереть.
     Ћбитатели близлежащих деревень обычно из жалости  выносили  им  пищу  и
ставили ее на расстоЯнии, так что те могли дотЯнутьсЯ до нее,  если  были  в
силах; но частенько сил у них не было, и, когда деревенские приходили снова,
они заставали беднЯг уже мертвыми, а пищу - нетронутой. —исло таких  смертей
было весьма велико, Я сам знаю многих  погибших  таким  образом,  знаю,  где
именно они погибли, знаю настолько хорошо, что, кажетсЯ, мог  бы  найти  это
место и вырыть их  кости;  потому  что  деревенские  обычно  делали  Яму  на
некотором расстоЯнии от мертвеца,  затем  длинными  шестами  с  крючьЯми  на
концах подтаскивали тело, бросали в Яму и издалека забрасывали землей {189},
при  этом  обращаЯ  внимание  на  направление  ветра  и  располагаЯсь,   как
выражаютсЯ морЯки, с надветренной стороны, так чтобы смрад  от  тела  шел  в
противоположную сторону; таким образом,  великое  множество  людей  ушло  из
жизни безвестными и ни в какие сводки смертности их не вносили.
     ‚се это Я знаю главным образом из рассказов очевидцев, так  как  сам  Я
редко гулЯл по полЯм, если не считать прогулок в сторону Ѓетнал-ѓрин {190} и
•экни {191}. Ќо куда бы Я ни шел,  Я  всегда  видел  в  отдалении  множество
одиноких скитальцев; однако Я ничего не знал об  их  положении,  ибо  у  нас
вошло за правило - если видишь кого-нибудь идущего, будь то на улице  или  в
полЯх, старайсЯ уйти  поскорее  прочь;  однако  Я  не  сомневалсЯ,  что  все
рассказанное выше - правда.
     € сейчас, когда Я упомЯнул о своем хождении по улицам и полЯм, не  могу
не сказать, каким опустелым и заброшенным стал тогда  город  {192}.  ирокаЯ
улица, на которой Я жил, - а она считалась  одной  из  широчайших  в  городе
(учитываЯ также улицы в пригородах и слободах {193}), - по ту  сторону,  где
жили мЯсники, особенно за  заставой,  более  походила  на  зеленую  лужайку,
нежели на мощеную улицу; люди обычно старались идти посередине, там же,  где
лошади и телеги. Џравда, дальний ее конец, ближе к “айтчеплу, был  вовсе  не
замощен, но и мощенаЯ часть поросла травой; но этому нечего удивлЯтьсЯ: ведь
и  на   самых   оживленных   улицах   ‘ити,   таких   как   ‹еденхолл-стрит,
Ѓишопсгейт-стрит, Љорнхилл и даже вокруг  Ѓиржи,  тоже  местами  пробивалась
трава; не сновали по ним с утра и до позднего вечера кареты и  телеги,  если
не считать деревенских телег, привозивших овощи, бобы, горох, сено и  солому
на рынок, да и тех было намного меньше, чем обычно. —то же  касаетсЯ  карет,
то их почти не использовали, разве что везли заболевших в чумной барак или в
другой какой госпиталь либо изредка перевозили врача туда, куда  он  решалсЯ
пойти; кареты стали опасны, и  люди  не  решались  в  них  ездить,  так  как
неизвестно было, кого там перевозили  до  них:  ведь,  как  Я  уже  говорил,
больные, заразные люди часто доставлЯлись в каретах в чумной барак, а подчас
и умирали прЯмо в дороге.
     Џравда, когда  бедствие  достигло  таких  размеров,  о  которых  Я  уже
говорил, мало кто из врачей решалсЯ заходить в дома  заболевших;  многие,  в
том числе и самые знаменитые врачи, как и хирурги,  перемерли;  ведь  теперь
настали совсем худые времена, и уже с месЯц, как,  не  обращаЯ  вниманиЯ  на
официальные сводки, Я считал,  что  за  день  умирало  не  меньше  1500-1700
человек.
     ‘амые тЯжелые време