ал от своей маратовской
любви  к  человечеству,  и  корда  сорвалась  последнЯЯ  попытка  дворцового
цареубийства, и когда впервые в русской истории был поставлен  лозунг "долой
самодержавие",  Њ.ћ.  ‹ермонтов дал первое  поэтическое пророчество о победе
будущей революции. ‚от оно:

        Ќастанет год,
        ђоссии черный год,
        Љогда царей корона упадет;
        ‡абудет чернь к ним прежнюю любовь,
        € пища многих будет смерть и кровь;
        Љогда детей, когда невинных жен
        Ќизвергнутый не защитит закон;
        Љогда чума от смрадных, мертвых тел
        Ќачнет бродить среди печальных сел,
        —тобы платком из хижин вызывать,
        € станет глад сей бедный край терзать;
        € зарево окрасит волны рек:
        ‚ тот день ЯвитсЯ мощный человек,
        € ты его узнаешь и поймешь,
        ‡ачем в руке его булатный нож;
        € горе длЯ тебЯ. --
        ’вой плач, твой стон
        …му тогда покажетсЯ смешон;
        € будет все ужасно, мрачно в нем,
        Љак плащ его с возвышенным челом.

     ќто написано  за  сто  лет до поЯвлениЯ товарища ‘талина  с его длинным
"булатным  ножом"  и  с   его   насмешкой  над  стонами  страны:  "тараканов
испугались" -- эта висельно-юмористическаЯ фраза была брошена по  адресу той
части коммунистической партии,  котораЯ в ужасе остановилась  перед страшным
разорением эпохи "коллективизации деревни" и "ликвидации кулака, как класса"
-- "твой плач, твой стон ему тогда покажетсЯ смешон".
     Ѓолее полустолетиЯ спустЯ другой поэт, Њаксимилиан ‚олошин, так рисовал
картину будущей революционной победы и свободы:

        ...“стами каждого воскликну Я "свобода",
        Ќо разный смысл длЯ каждого придам...

     ‚  ђозанов писал: "революциЯ  всегда  будет  мукой", и Ђ.‹.  Ѓелый  уже
истерически вопил:

        ‹юди, вы ль не узнаете Ѓожьей десницы!
        ‘гибнет четверть вас от глада, мора и меча!

     €  в  это  самое  времЯ всЯ  русскаЯ  "гуманитарнаЯ  наука", как  стадо
гадаринских свиней, перла, перла, перла к гибели своей и ђоссии.
     ЏоэзиЯ и охранка,  ’олстой  и Њенделеев, кухарки  и футболисты,  -- все
видели пропасть. ’олько  великаЯ  ученаЯ тупость  не видела  ничего.  ’ак не
видел  ничего величайший тупица  философии ѓегель  и  так  увидел  парижскую
коммуну никому не известный поэт Љрасинский.
     џ помню  Ќевский  проспект в марте 1917 года и объЯтую восторгом толпу,
котораЯ  забыла предупреждение поэта "сгибнет четверть вас от глада,  мора и
меча". ‚ этой толпе  самоубийц пролетариата  не было вовсе. ‚ы можете мне не
поверить.  ђазыщите   где-нибудь  фотографию   знаменитой   картины   ђепина
"„емонстрациЯ".  Љартина относитсЯ к революции 1905  года: улица переполнена
толпой, восторженно поющей нечто вроде "‚ставай, проклЯтьем заклейменный" --
толпа не догадывалась,  что проклЯтьем заклеймена именно  она. ‚  этой толпе
рабочих нет. Ќарода  нет.  Џролетариата  нет.  ќто --  студенты,  курсистки,
начинающие приват-доценты и кончающие профессора. ќто интеллигенциЯ и только
интеллигенциЯ.
     ЊоЯ  кухарка „унЯ, неграмотнаЯ рЯзанскаЯ девка, узнав об отречении имп.
ЌиколаЯ  ‚торого,  ревела белугой:  "Ђх,  что-то  будет, что-то будет"!  —то
именно  будет,  она, конечно, не могла  знать с такой степенью точности, как
знали:  „остоевский,  ’олстой,  Њенделеев  и  Ћхранное  отделение.  „ворник,
который  таскал дрова ко мне на седьмой этаж (центрального отоплениЯ у нас в
доме не было) дворник с демонстративным грохотом сбросил на пол свою вЯзанку
дров и сказал мне:
     --  —то  -- добились?  –арЯ  уволили? --  „альше  следовала  совершенно
непечатнаЯ тирада.
     џ ответил, что Я  здесь  не  при  чем, но Я был  студентом,  и в памЯти
"народа" остались еще студенческие  прегрешениЯ революции. ‚ глазах дворника
Я, студент,  был  тоже революционером. „ворник  выругалсЯ  еще  раз  и изрек
пророчество:
     -- Ќу, ежели  без  царЯ -- так теперь вы сами дрова таскайте, --  а Я в
деревню уеду, ну вас всех ко всем чертЯм!
     Њой  кузен,  металлист  ’имоша,  посоветовал  мне  в  рабочий  район  в
студенческой  фуражке не показыватьсЯ --  рабочие  изобьют.  џ навсегда снЯл
свою студенческую фуражку. Ќи мой дворник, ни сотоварищи ’имоши еще не знали
того,  что  в  феврале  1917 года  по  меньшей  мере  половина  студенчества
повернулась против революции  и  к  октЯбрю того же  года  против  революции
повернулось все студенчество  -- одно из самых таинственных Явлений  русской
истории.
     "‘туденты" делали  революцию,  и  "народ"  в 1917  году собиралсЯ  бить
студентов, а  в 1905-ом  и в  самом  деле  бил:  в Њоскве  и  Џетербурге шли
массовые  избиениЯ  студентов "черной  сотней".  ‚  Љишиневе и в  Ѓаку  били
студентов и евреев. Љак и во всЯком "народном суде" били кого  попало и, как
общее правило, не  того, кого следовало  бы: студенческую  форму по традиции
носили  как  раз  правые  круги  студенчества,   революционеры,  --  так  же
традиционно, -- подделывались под "рабочие блузы", а от погромов страдала та
часть  еврейского  населениЯ,   котораЯ  была  настроена   вполне   лоЯльно,
консервативно,  ходила  в  синагогу  и была  "буржуазной"  насквозь. Ќа  эти
погромы  русское  правительство  ответило  изданием  специального  закона  о
массовых  насилиЯх на религиозной или  племенной подкладке -- раньше в таком
законе и нужды никакой не было.
     џ  повторю  еще  и  еще  раз:  когда  дело  заходит  о  правде  русской
действительности  --  прошлой  и нынешней -- всЯкий  человек, пытающийсЯ эту
правду сказать,  упираетсЯ в  стенку из миллионов  цитат, прочно въевшихсЯ в
общественное   сознание   всего   мира.   ‚сЯкий   иностранный  историк   по
необходимости   изучает   русскую    историю   по   русским   источникам   и
первоисточникам. Ќо русскаЯ историческаЯ литература ЯвлЯетсЯ беспримерным во
всей  мировой  литературе сооружением из  самого  невероЯтного,  очевидного,
документально доказуемого  враньЯ. …сли бы -- это было иначе, мы не имели бы
беспримерной  в  истории  революции.  ‚сЯ  русскаЯ   историческаЯ  и  прочаЯ
литература была обращена не назад, а вперед -- "вперед  к светлому  будущему
чрезвычайки".  Ћна перевирала  все  фактическое  прошлое,  чтобы  обеспечить
дорогу утопическому  будущему.  ќто  будущее  пришло.  Џридет  ли переоценка
прошлого?
     ...џ, более или  менее,  окончил  ‘анкт-Џетербургский  €мператорский  и
‘оциалистический университет. џ был больше чем невежественным: все кафедры и
все   профессора  этого  университета   позаботились  снабдить  менЯ   самым
современным прицельным  приспособлением, которое гарантировало промах на сто
восемьдесЯт   градусов.   …сли  исключить   гражданское  право  и  сенатские
разъЯснениЯ, что должно было в будущем гарантировать мне буржуазные гонорары
на  фоне пролетарской  идеологии, то все остальное  было или никому ненужной
схоластикой, или  совершенно  заведомым враньем,  которое  должно  было быть
уголовно  наказуемым  во  всЯком  добросовестно организованном  обществе.  џ
собственными  глазами зубрил профессорские  труды  и Я теми же  собственными
глазами видел живую жизнь: труды и жизнь не  совмещались никак. Њне говорили
о  революционном  рабочем --  Я его  не видел.  Њне говорили  об  угнетенном
крестьЯнстве -- Я его тоже не видел. Њне говорили  о  голоде среди  русского
пролетариата, но с представителЯми этого пролетариата Я ел хлеб  и  даже пил
водку и  никакого  голода  не  видал.  Џеред  самой революцией  и пресса,  и
"общественность" вопили  о  голоде, а Я,  футболист  €ван ‘олоневич, сидел у
металлиста ’имофеЯ ‘олоневича -- водки у нас по поводу сухого режима не было
вовсе, но  и хлеб, и мЯсо, и  сахар, и рыба были  в  изобилии.  Џредседатель
ѓосударственной „умы ђодзЯнко во  главе целой  группы общественных  деЯтелей
обращалсЯ к царю с паническим и устрашающим докладом  о голоде в Њоскве -- Я
был  и в  Њоскве  и не  видал  никакого  голода. €  только совсем  на  днЯх,
совершенно  случайно,  через  тридцать  лет после этой записки,  Я обнаружил
некоторые статистические данные.
     ‚ 1920 году советский  €нститут  ’руда опубликовал в официальном органе
–ентрального ‘татистического “правлениЯ ђ‘”‘ђ ("‚естник ‘татистики", сборник
за  1920-22  года, статьЯ Ќ. ‘авицкого) цифровые данные о питании московских
рабочих до и во времЯ Џервой  Њировой войны,  разумеетсЯ, этот орган  не был
предназначен длЯ  широкой публики. Џо этим данным питание московских рабочих
колебалось  в размерах  от  4330 калорий  в день (мужчины-слесарЯ)  до  3340
калорий (женщины-ткачихи). ‡имой 1916-17 годов это питание упало максимум на
23% и минимум на 7%.  ‚ "голодную" военную зиму,  -- перед самой революцией,
московский рабочий в среднем имел около 3500 калорий.  Њир знает сейчас, что
именно означают  "калории". ’ри с половиной  тысЯчи  калорий  не  обозначали
лукулловской диеты, но они не обозначали даже и  недоеданиЯ: ђоссиЯ была, во
всЯком случае, сыта  вполне. џ видел  сытость, и Я читал о  голоде. џ сам из
крестьЯн -- да  еще  из  беднейшей полосы  ђоссии, Я  видел  всЯческий  рост
крестьЯнства, Я видел, как оно массами скупает разорЯющуюсЯ помещичью землю,
и Я читал  ученые  вопли о  крестьЯнском разорении.  џ жил и вращалсЯ  среди
рабочих, Я знал, что о революции они думают точно так же, как и Я: с  ужасом
и   отвращением,  и  что   они,  точно  так  же,   как  и   Я,  как  и   мои
родственники-крестьЯне,  целиком  состоЯт в числе  тех  девЯноста  процентов
русского народа,  о которых говорил ‹ев ’олстой: они ‡Ђ царЯ, за  семью,  за
собственность, за –ерковь, за общественное приличие в общественных делах. Ќо
из  газетных  передовых,  с  университетских   кафедр,  со  всех  подмостков
интеллигентного  балагана  ђоссии  нам  талдычили  о  нищем  крестьЯнстве, о
революционном  рабочем,   о  реакционном  царизме,  о  мещанской  семье,  об
эксплуататорской собственности, о суеверии религии и о науке социализма -- о
науке о вещах, которых еще не было. € надо всем этим, со всех сторон неслись
к нам  призывы: выше  вздымать  кровавое знамЯ  бескровной, социалистической
революции, научно организованной и научно неизбежной.
     “дивительно  не то,  что  какой-то  процент рабочей  и прочей  молодежи
поверил этой  науке  и  этим призывам. “дивительно то,  что им  не  поверили
девЯносто процентов. ђабочему, как и всЯкому человеку в мире, не чуждо ничто
человеческое.  Љак не  поверить, если вам десЯтки лет философы и профессора,
публицисты и ораторы твердЯт, твердЯт о том, что вы -- самый лучший, что  вы
-- самый умный, что  вы  есть соль земли и надежда человечества,  что только
эксплуатациЯ человека человеком помешала вам,  -- как это утверждал ’роцкий,
-- стать Ђполлоном  и ѓеркулесом,  Љрезом и Ђристотелем. ѓерманский рабочий,
по-видимому,  поверил:  и социалистической  пропаганде  о  том,  что он есть
класс-мессиЯ, и национал-социалистической о том, что он есть раса-мессиЯ. Ќо
как  объЯснить тот факт, что  ’имоша,  не осиливший  даже ученой премудрости
ремесленного училища,  рассказываЯ  мне о  революционных митингах на  заводе
‹есснера,  высказывал искреннее сожаление  о  том, что этих орателей  старый
режим  не  удосужилсЯ перевешать всех.  € -- дальше, --  как  объЯснить  мои
прогнозы будущего развитиЯ исторических событий?
     џ,  более  или   менее,  окончил  ‘анкт-Џетербургский  €мператорский  и
‘оциалистический  университет  и мое умственное состоЯние точнее всего можно
определить термином: каша в голове. Њне преподавали "науку". Ћ  том, что все
это  ни  с  какой наукой ничего  общего  не  имеет, Я тогда  еще  не  смел и
догадыватьсЯ: до умственного  уровнЯ  €ванушки „урачка  Я еще  не дорос. Њой
школьный мозг был переполнен призрачными знаниЯми, знаниЯми о вещах, которых
не  было в  реальности.  Њой  внешкольный  мозг  был снабжен рЯдом жизненных
впечатлений, никак не  переработанных и никак не систематизированных,  и все
они  казались мне "наивным реализмом", как  солнце, которое  вертитсЯ вокруг
земли  и вокруг менЯ. Џотом  пришла революциЯ,  с  ее практической проверкой
отношениЯ "теории науки" к наивному реализму. ђеализм оказывалсЯ  прав.  ЊоЯ
юриспруденциЯ оказалась ни к  чему: сенатские разъЯснениЯ были аннулированы,
а  гражданские законы были заменены ‚—Љ-ЋѓЏ“.  Њои  специальные  познаниЯ  в
торговом праве были неприменимы ни  к  теории, ни к  практике мешочничества.
„лЯ работы в советской печати у менЯ оказалось слишком много брезгливости. €
Я стал  профессиональным  спортсменом: боролсЯ в балаганах, подымал тЯжести,
преподавал  гимнастику  и,   наконец,   руководил  "физкультурой"  профсоюза
служащих. ќто была деЯтельность,  максимально отдаленнаЯ от политики,  и еще
дальше  -- от философии вообще  и от  истории философии,  в частности. ‚от с
этим-то образовательным багажом Я и бежал за границу.
     ‡а границей Я кочевал из страны в страну. ‘оветы охотились за мной, как
за зайцем, потом  снова  положение голодного  беженца  -- так что груз  моей
научной   эрудиции  увеличилсЯ  очень   не  на   много   за   границей.  ‚се
документальные  доказательства,  которые  Я  привожу  --  они   все  найдены
случайно. ‘колько их  есть еще не найденных? ‘колько фактов скрывают от нас,
профанов, монополисты  черной и  белой  магии общественно-социальных наук? €
этого Я не знаю... ‘правку же об  уровне  моей эрудиции Я привожу специально
длЯ  того, чтобы  доказать: длЯ правильного предвидениЯ исторических событий
не нужно быть астрологом и Ќ… нужно быть профессором. ’олько и всего.
     ‚ыше Я привел  пророчество Њ. Ђлданова о том,  что ни ђыкова, ни прочих
‘талин не расстрелЯет.  ЏовторЯю: вопрос не  в ђыкове или в Ѓухарине, вопрос
стоЯл о том:  состоитсЯ  или  не состоитсЯ  раскол партии, взаимоистребление
революционных  вождей, повторение  всем  хорошо  известного хода ”ранцузской
революции. ‚ своей первой книге, "ђоссиЯ в Љонцлагере", написанной в 1934-35
годах, в главе об активе и заседаниЯх подпорожского ликвидкома, Я утверждал:
резнЯ совершенно неизбежна и  вот по  таким-то  и таким-то причинам.  ‚  это
времЯ в русской эмиграции шел спор: возможна  ли "эволюциЯ" советской власти
или невозможна. Џрофессор “стрЯлов в •арбине  и профессор Њилюков  в Џариже,
группа  весьма  ученых профессоров,  основавших  так  называемое евразийское
учение,  и  группы  пражской либеральной  профессуры говорили: эволюциЯ  уже
совершаетсЯ,  идет  "спуск  на  тормозах"   --  по  формулировке  профессора
“стрЯлова;  "переход  на  мелко-буржуазный  государственный   строй"  --  по
формулировке профессора Њилюкова; "отказ  от революционных крайностей" -- по
формулировке пражской группы. џ, недоучка, футболист, и даже рекордсмен, Я в
той же книге и потом в рЯде статей утверждал: никакой эволюции нет и никакаЯ
эволюциЯ  невозможна. ‘ейчас мы подходим  к  тридцатой годовщине  октЯбрЯ  и
лозунг очередной  пЯтилетки гласит:  "переход от социализма  к  коммунизму".
ЋказалсЯ прав футболист. Ћказалась в дураках профессура.
     ЊоЯ книга  впервые поЯвилась очерками  в  парижской  газете Џ. Њилюкова
"Џоследние Ќовости". ‚есной  1936 вода  профессор  Њилюков поместил  в  этой
газете  очередное  утверждение  об эволюции советской  власти,  что имело бы
только  теоретический  характер, но также  и призыв к  эмигрантской молодежи
возвращатьсЯ  в ђоссию, что  имело бы  последствием гибель этой  молодежи. џ
устроил скандал неприличного размера. џ основал свою газету. џ опубликовал в
ней личное  письмо Џ. Њилюкову.  џ  выражалсЯ  так,  как в приличной  прессе
выражатьсЯ не принЯто и не было принЯто. џ вел себЯ не совсем прилично. Ќо Я
спас эту молодежь от возвращениЯ в ђоссию и от отправки на ‘оловки.
     Ќеизбежность  внутрипартийной резни и  невозможность эволюции советской
власти Я  объЯснЯл в целом рЯде  других мест. Џозвольте  объЯснить вопрос об
эмигрантской молодежи. € не  длЯ того, чтобы  показать: вот какой Я умный, а
длЯ того, чтобы показать, как это просто.  ‚ ‘оветской ђоссии господствовали
голод  и  террор, --  это  было  известно всем, и профессору Њилюкову в  том
числе.  ‘оветскаЯ  ђоссиЯ  была  отрезана  от  всего  мира  тем же "†елезным
‡анавесом", который отрезывает ее и  сейчас. ‘оветскаЯ пропаганда тогда, как
и  сейчас,  говорила  о  нужде и  отсталости буржуазного мира, об  угнетении
рабочих  и  о разорении крестьЯнства. ЏерефразируЯ  сегоднЯшние формулировки
американской прессы,  можно бы сказать, что ‘талин прЯтал …вропу от €вана, и
€вана  --  от   …вропы.  €  вот,  к  этому  €вану,  голодному,  оборванному,
бесправному,  дезинформированному,  приезжает  вполне   европейский  русский
молодой инженер,  врач, агроном,  техник и  прочее. Ћн --  сыт.  Ќа  нем  --
европейский костюм, а не советские лохмотьЯ. Ћн привык к  свободе  слова.  “
него в руках буржуазный  чемодан  с буржуазным  бельем, у  него в кармане --
стило,  на  запЯстье --  часы,  и  на шее настоЯщий воротничок  с  настоЯщим
галстуком.  ‚едь  этот  молодой  человек  будет  живым  опровержением   всей
пролетарской теории и всей  советской пропаганды. Ѓудучи  русским человеком,
он времЯ от времени не может не выпить в русской компании и, выпив, не может
не проболтатьсЯ  о  том, как  именно он  жил в условиЯх изгнаниЯ, как  живут
другие  изгнанники   из  пролетарского  раЯ,   и  как  живут  пролетарии   в
капиталистическом  аду.  ‘оветскаЯ  власть  не  может  допустить  свободного
существованиЯ этого  молодого  человека,  ибо он, --  хочет  он этого или не
хочет, -- есть живой антисоветский пропагандист.
     Љак  видите:  никакого  ѓегелЯ  тут  не  нужно.  Љак  видите:  все  это
совершенно просто. € длЯ того, чтобы не призывать русскую молодежь на верную
гибель  нужно  только Ќ… быть  ни  профессором,  ни  провокатором. Џроф.  Џ.
Њилюков  был   самым   образованным,   самым   авторитетным   представителем
либеральной русской общественности и самым глупым человеком в ђоссии вообще:
еще до революции  наш крупнейший журналист ‚. „орошевич обозвал  его  "богом
бестактности".  ‚се,  что ни делаЯ профессор Њилюков,  он делал не  вовремЯ,
невпопад, как раз тогда,  когда  этого делать  было не  нужно.  Ќо он был не
один. Њой  университетский  ректору  профессор  ќрвин  „авидович  ѓримм,  за
несколько   лет   до  моего  побега  из  ‘‘‘ђ  "сменил  вехи"  и  поехал   в
эволюционировавшую  ђоссию. Ћн, слава Ѓогу, погиб. „умаете ли вы, что пример
профессора ѓримма  чему-то научил профессора  Њилюкова? ђовным счетом ничему
-- точно так же, как социал-демократическаЯ  революциЯ в ђоссии и такаЯ же в
ѓермании ни на йоту не изменили ученой  уверенности профессора Ќовгородцева:
социализм умирает. Џрофессора могут менЯть вехи и убеждениЯ, партии и богов,
могут изменЯть …вангелию •риста и даже  "Љапиталу" Љарла Њаркса, но одному в
мире они не могут  изменить: цитатам. €, оставаЯсь  цитатными  профессорами,
они ничего в  мире не  могут понЯть, если бы  и хотели. Ћни ничему  не могут
научитьсЯ, если бы  и  стремились  к  этому: профессора  Њилюкова  ничему не
научил ни  пример "великой и  бескровной", ни судьба профессора  ѓримма,  ни
кровь миллионов людей, пролитаЯ бескровной революцией.
     €так:  никакой  эволюции советской  власти  не  может быть, ибо  власть
опираетсЯ  на   миллионы   вооруженной  сволочи,  паразитирующей  на  данном
экономическом   строе.   ‚нутрипартийнаЯ   резнЯ   неизбежна,   ибо   стараЯ
фанатически-изуверскаЯ  сволочь  (в моей  книге  -- мадам  ац), вытеснЯетсЯ
новой карьеристской  сволочью  (в моей  книге -- товарищ  џкименко).  ‚сЯкое
"возвращение на родину"  есть гибель, ибо власть не во имЯ  кровожадности, а
во имЯ собственного  самосохранениЯ, не может допустить свободной циркулЯции
людей, вещей и  идей буржуазного общества.  ‚се это совершенно просто и  длЯ
пониманиЯ  всего этого достаточно Ќ… быть профессором. Ќо дальше  начинаютсЯ
вещи более сложные.
     ‚ моей  книге Я  развивал, так сказать, последовательную  пораженческую
точку  зрениЯ:  народ  жаждет  войны, чтобы  ее  ценой купить избавление  от
коммунизма.  ‚ойну  Я,  будучи  в  ђоссии, представлЯл  себе: а) как  всЯкий
средний русский человек, и б) как всЯкий средний русский человек, окончивший
университет.  ‘  первой точки зрениЯ война ЯвлЯлась, так сказать, нормальным
состоЯнием страны и, в частности,  война  1914-17 годов  никакой ненависти к
немцам не оставила. Њало ли с кем мы не воевали? …сли бы мы ненавидели наших
вчерашних противников, нам пришлось бы  ненавидеть  весь мир, кроме Ђмерики:
мы воевали с татарами, турками, шведами, немцами, французами, англичанами, с
неграми и  индусами  в рЯдах  английской армии,  арабами и  неграми в  рЯдах
турецкой,  и даже с индейцами на  ЂлЯске и в Љалифорнии. Ќо с коммунизмом мы
встретились  в  первый  раз и  он  оказалсЯ  хуже  всего,  кроме  татарского
нашествиЯ. Ђ, может быть, хуже  даже и  татарского нашествиЯ. Ќо татары были
Ђзией. ‘ейчас возможна война с ѓерманией. ѓерманиЯ же есть культурнаЯ страна
--  страна ѓегелЯ и  Љанта, Ѓетховена и ‚агнера, и даже Љлаузевица с Њольтке
‘таршим. ѓерманиЯ -- страна философов и мыслителей, родина истории философии
и  даже  "славЯноведениЯ",  цитадель социализма,  духовное  отечество  Љарла
Њаркса  и всей русской  профессуры. €менно ѓерманиЯ поможет нам справитьсЯ с
нашей собственной сволочью. Ѓольше собственно некому.
     €з советского концентрационного лагерЯ ѓерманиЯ казалась еще лучше; вот
там, наконец, воздвигнут некий "барьер" против коммунизма. Џотом в ”инлЯндии
Я  читал  всЯкие  цитаты   о   ’ретьем  ђейхе:  одни   восторженные,  другие
поносительные --  Я  не  верил  никаким. …ще позже, после  взрыва  в  ‘офии,
ѓерманиЯ -- единственнаЯ страна, давшаЯ мне право убежища и охрану от убийц.
‘огласитесь  сами -- никаких поводов ни  длЯ каких предубеждений  у  менЯ не
было.
     €  вот:  Ѓерлин.  Ѓеседы  с профессорами  и  инженерами,  издателЯми  и
цензорами, даже  с генералами  и гестапистами.  ѓестапо очень интересовалось
моими  убеждениЯми,  генералы   весьма  поверхностно   интересовались  моими
впечатлениЯми, профессора не  интересовались вовсе ничем:  они  и  сами  все
знали.  ‚  течение приблизительно  двух  месЯцев  Я  установил с  предельной
степенью   точности:   и   "категорический  императив"   Љанта,   и  "этика"
‚индельбанда, и  философиЯ  права и философии истории  ѓегелЯ -- что все это
цитаты и больше ничего. ‡вук пустой, по человеческому недосмотру попавший на
бумагу. € что даже  Љлаузевиц с Њольтке  стоЯт не на много больше:  генералы
пороли стратегический вздор, совершенно очевидный даже и длЯ менЯ, в военных
делах полного профана. „лЯ менЯ вопрос был Ясен: само собой  разумеетсЯ, что
в плоскости дислокации взводов, дивизий,  корпусов и армий Я, по сравнению с
этими  генералами, равнЯюсь абсолютному  нулю.  Ќо ведь  не дислокациЯ армий
будет  определЯть  победу  или   поражение.  …сли  ѓерманиЯ  ’ретьего  ђейха
попытаетсЯ  реализовать  философию  ѓегелЯ-Њоммзена-Ќицше и  ђозенберга,  то
каждый русский  мужик  сделает  то  же,  что  сделали  вы  и  Я сам:  начнет
истреблЯть немцев из-за каждого куста. € тогда, на пространстве в  несколько
миллионов квадратных километров, покрытых и  кустами, и лесами, не удержитсЯ
никакаЯ  армиЯ в  мире:  французскаЯ армиЯ 1812 года была -- с поправкой  на
эпоху -- никак не хуже германской армии 1938 года, а Ќаполеон никаких трудов
по стратегии  не  писал:  он  побеждал.  Ћн  победил  и  русскую  армию  и у
‘моленска,  и  у  Ѓородина.  €  он  продержалсЯ  шесть  месЯцев.  €  от  его
шестисоттысЯчной армии ушло  живьем около восьми тысЯч. ‘колько  продержитсЯ
ѓитлер?  ЏринимаЯ  во  внимание  состоЯние  гражданской  войны  в  ђоссии --
хронической  гражданской войны в течение почти четверти века, -- бездарности
советского   правительственного   аппарата,   всеобщего  разорениЯ   страны,
выжидательной стратегии  союзников, можно было рассчитывать года на  два, на
три.  Ќо  разгром  был неизбежен  абсолютно.  Ќа все  полтораста  процентов.
Ќикакие Љлаузевицы и "тигры" тут ничему бы не помогли.
     Ђ.”. Љеренский, если верить газетным  сообщениЯм, предсказывал: ‘талина
ѓитлер, во всЯком случае, разобьет. џ  был уверен: ѓитлер кончит свои дни на
виселице,  тут Я  слегка  ошибсЯ.  ‚  своей  последней  предвоенной  статье,
написанной   из  ѓермании,  Я  свою  точку  зрениЯ  сформулировал  на  смеси
эзоповского Языка с нижегородским: "разумную цену освобождениЯ от коммунизма
русский народ уплатит с благодарностью, за неразумную -- морду набьет".
     ѓерманиЯ смыла с менЯ последнее, что во мне осталось от какого бы то ни
было уважениЯ ко всему, носЯщему гордую этикетку "гуманитарнаЯ наука", наука
о человеке  в  его общественной  жизни. ‡десь, в  ѓермании -- родина научной
этики и  нравственные инстинкты  ботокудов. ‡десь  родина  философии права и
практика силы,  творЯщей право. ‡десь  родина  научной  психологии  и полное
непонимание ближнего своего.  ‡десь  родина философии  истории и  абсолютное
непонимание  основных  движущих   сил  человечества.  ‡десь  родина  научной
стратегии: единственнаЯ в  истории ѓермании  настоЯщаЯ победа  -- победа над
вдвое слабейшей  ”ранцией.  …‘‹€  в мире существует гуманитарнаЯ  наука,  то
победа  ѓермании  неизбежна. …сли в  мире  существует  человеческаЯ совесть,
человеческаЯ свобода, и человеческаЯ душа -- разгром ѓермании неизбежен. €ли
-- или.  Entweder  -- oder. Ќо, если разгром  ѓермании неизбежен, то значит,
что всЯ  сумма гуманитарных  наук  есть  "богословскаЯ  схоластика и  больше
ничего".
        ‡ап. ѓерманиЯ