  больше, чем в 1920 году, можно составить
такую таблицу, в которой был бы перечислен целый пучок параллельных линий во
внешних проЯвлениЯх царизма и сталинизма. Њожно, конечно,  составить таблицу
пересекающихсЯ  линий.  Ќо все  это, как и  мой  нынешний  домком, не  имело
никакого отношениЯ  к мотивам наших действий в  эпоху гражданской войны.  Ћт
большевизма  нас  отвращал  инстинкт. ‘овершенно такой  же, какой  отвращает
нормального юношу от  девушки, у которой весь лоб в прыщах. ћноша может и не
знать, что поцелуй этой  особы с прыщавым лбом отплатитсЯ проваленным носом.
Њы  не могли  знать,  что флирт с  большевизмом  отплатитьсЯ  провалом  всей
страны. ‚  1920  году мы  не  понимали  ничего.  Ќо  мы  инстинктивно шли по
правильному пути.  ”арисеи нашей философии думали и  уверЯли  нас,  что  они
понимают все. Љак впоследствии оказалось, они понимали еще меньше нас: у них
не осталось даже и инстинкта.
     ...Ќо и об этом  кое-что  сказано у ‡абытого  Ђвтора:  "€ отнЯл  Ѓог от
седых и мудрых -- и отдал детЯм и неразумным..."

        †€‡Ќњ Ѓ…‡ „ЋЊЉЋЊЂ

     ‚сЯ сумма комиссаров,  начинаЯ от народных и  кончаЯ домовыми, никем  и
никак предусмотрена  не была.  •отЯ же  чисто  логически ее нетрудно было бы
предусмотреть.   ЃюрократизациЯ   всей  национальной   жизни   есть   только
последствие "социалистической  революции" -- только одно из последствий. Љак
провалившийсЯ   нос  есть  последствие  сифилиса  --  но  только   одно   из
последствий,  есть  и  другие. ЏровалившийсЯ нос  имеет,  однако,  некоторые
преимущества:  он  совершенно наглЯден. Њой домком на  ’верской, 75  был длЯ
менЯ методом наглЯдного обучениЯ:  вот почему проваливаютсЯ  крыши  и носы и
вот почему не проваливатьсЯ они не могут.
     ‚ 1920 году  ни социализм, ни капитализм с их экономической  стороны ни
менЯ,  ни  моих сверстников  не интересовал никак. Њы, правда,  все пережили
переходЯ  от капиталистической  анархии к социалистическому плану. € покинув
материнское  лоно анархии,  мы все летели прЯмо к чертовой матери, по дороге
цеплЯЯсь за что попало: за кусок хлеба,  за подметку  длЯ сапог и паче всего
за возможность бегства  на  юг, восток, север, запад,  -- в те места, где, о
чем мы тогда  не  подозревали,  еще  свирепствовала  уже  издыхающаЯ анархиЯ
производства  и  распределениЯ.   ‚тораЯ  половина   двадцатых  годов   была
хронологической   заменой   прежних   географических   переживаний:  анархиЯ
хозЯйственного  произвола   была  кое-как   допущена   новой   экономической
политикой.  €ли,  иначе, в каких-то  областЯх страны и отраслЯх ее хозЯйства
личнаЯ хозЯйственнаЯ  свобода  была  как-то  изъЯта  из-под опеки философски
планирующих мудрецов.
     ‚ порЯдке  освобождениЯ  народного труда от бюрократической  крепостной
зависимости были  денационализированы и некоторые недвижимости, в частности,
жилые  дома ценностью до десЯти тысЯч рублей. Ќе все и  не везде. Ќо главным
образом  в населенных пунктах с населением, кажетсЯ, до 50.000  человек.  ‚о
всЯком  случае,  московские окрестности оказались той почти  заграницей, где
кое-как возродилась бесплановаЯ жизнь. Њои жилищные поиски в Њоскве  к этому
времени закончились полным и безнадежным  провалом. џ устремил свои  надежды
на московские пригороды.
     ‚ течение нескольких недель  Я  всЯчески сбегал  со службы и обследовал
эти  пригороды.   џ  ходил  от  двора  к   двору,  вступал  в  переговоры  с
домохозЯевами,  со  спутниками  в  вагонах,  с  возрождающимисЯ  владельцами
пивных, с бабами  в очередЯх, вообще со  всеми,  кто мне попадалсЯ на тЯжком
моем пути. ђезультаты были  неутешительны. Ќа менЯ смотрели  подозрительно и
отвечали  невразумительно: "Ћчень  уж  все  теперь  переполнено, жить теперь
прЯмо негде, вот поезжайте вы туда-то и туда-то". џ ехал туда-то и туда-то и
получал такие же ответы и советы. Ќаконец, бродЯ по очередному пригороду, на
этот  раз по ‘алтыковке,  выдохшийсЯ  и отчаЯвшийсЯ, за  одним из заборов  Я
увидал супружескую  пару, мирно пившую чай на веранде. џ попросил  напитьсЯ.
‘тарушка  предложила мне стакан чаю -- без сахара, но все-таки чаю. џ присел
и  пожаловалсЯ на свою судьбу: вот  столько  недель  ищу хоть  какого-нибудь
жильЯ  --  и  ничего  не  могу  найти.  ‘таричок   уверенно  посочувствовал:
действительно, ничего найти нельзЯ. џ пожаловалсЯ еще раз: вот, семьЯ торчит
в Ћдессе и привести ее некуда.
     -- ’ак вы, значит, из Ћдессы? -- спросил старичок.
     Ћдесса пользуетсЯ  репутацией  самого вороватого города  в ђоссии. € на
вопрос: "‘кажите, а вы не из Ћдессы?" -- анекдот отвечает так: Я, собственно
говорЯ, из Џетербурга...  -- Ђга, -- сказал старичок, -- а в котором году вы
бежали?
     џ понЯл, что попалсЯ. € ответил туманно: как и все. ‘тарушка предложила
мне еще стакан чаю. Џотом  поговорили о том, о  сем. Џотом старушка вышла на
кухню,  старичок последовал за ней. —то-то  шептались. “ менЯ  на  душе было
неуютно:  вот проболталсЯ! Ќо  оба супруга  скоро вернулись на веранду, и на
менЯ свалилась манна небеснаЯ:
     -- “ нас, видите ли, -- сказал  старичок, -- кое-какое помещение  есть,
только, может  быть, дороговато длЯ  вас будет --  тридцать  пЯть  рублей  в
месЯц, две комнаты.
     џ  не  верил своему  счастью:  в Њоскве  Я  платил, правда,  пЯтнадцать
рублей, но одни клопы чего стоили! € там была одна комната, здесь две. Џотом
оказалось, что был еще и коридор, который тоже мог сойти за комнату. ‚се это
помещалось в  мансарде, стены были из  грубо  отесанных сосновых  бревен,  в
центре  всего  этого стоЯла огромнаЯ, дебелаЯ, материнскаЯ  уютнаЯ кафельнаЯ
печь,  котораЯ  грела души наши в течение шести  суровых московских  зим. ‚о
дворе   была  банька,   в  которой   перед  нашим   въездом   в   пристанище
капиталистической   анархии   мы   смыли   с   себЯ   наслоение   московской
социалистической эпохи и прошпарили паром наши вещи. ‘ловом, почти рай. џ  с
тех пор -- до самого Ѓерлина --  ни разу  не имел дел ни с какими домкомами.
ЊенЯ  никто  не  тащил   на  собраниЯ  жильцов.  ЊенЯ  никто  не   заставлЯл
контролировать    хозЯйственные   действиЯ   товарища   ђуденко,   владельца
частнохозЯйственной   дачи  в  ‘алтыковке.  Љогда  Я,  усталый  и  голодный,
возвращалсЯ домой,  никто не  стучал в мои двери, вызываЯ менЯ на  собраниЯ,
посвЯщенные   вопросам  озеленениЯ  детей  и   заготовки   мусора.  Љаким-то
таинственным образом крыша не текла сама по себе,  мусор исчезал, как кролик
в рукаве престижидидатора: таинственно,  бесследно и, главное, бесшумно, без
всЯкого   участиЯ   "широкой   общественности",   сам   по  себе.   ‚   дни,
предначертанные ѓосподом  Ѓогом, приходил трубочист и чистил мою печку. …сли
у менЯ в это  времЯ  оказывалась рюмка водки -- обычно она оказывалась, -- Я
предлагал  ее  трубочисту.  Ќо  этим  мои свЯзи  с  профессиональным  союзом
трубочистов  и  ограничивались.  ‚ообще  был  рай:  не было  ни  бумажек, ни
собраний,  ни  общественности,  ни самодеЯтельности,  было очень нище, очень
просто, но по-человечески организованное человеческое жилье.  Ђ  не клопиное
социалистическое  стойло.  €, кроме  того,  рЯдом  с  товарищем  Ђлександром
ђуденко на моем горизонте поЯвилсЯ гражданин €ван џковлев -- на этот раз уже
не  товарищ,  а только гражданин, не  "инвалид  труда", в  какого  ухитрилсЯ
превратить самого себЯ ђуденко, а откровенно хищнаЯ, хотЯ и микроскопическаЯ
акула капитализма.

     ђЯдом  с  железнодорожной  станцией как-то  внезапно  выросло  странное
сооружение  из латаного полотна, старых  досок  и кровельного  толЯ.  ‚округ
этого сооружениЯ  вертелсЯ какой-то  неизвестный  мне рваного  вида человек.
Џотом на сооружении  поЯвилась вывеска:  "‘ъестнаЯ палатка.  €ван  џковлев".
Џотом в этой палатке поЯвилось приблизительно все, что мне было угодно: Яйца
и  сосиски,  картофель  и  помидоры, селедка и  хлеб.  ‚се  это  без  всЯких
карточек. Ѓез всЯких очередей, удостоверений  брака, гнили и плана.  ‚се это
было чуть-чуть дороже,  чем в советских кооперативах.  Џотом стало чуть-чуть
дешевле. Ќо покупаЯ десЯток Яиц, Я был твердо уверен, что ни одного пЯтака Я
не  заплатил  ни за одно  гнилое Яйцо.  Џотом стало намного  дешевле.  Џотом
кооперативы умерли. €мейте,  впрочем,  в  виду,  кооперативами  они не  были
никогда,   ибо  ими   управлЯли  не  частные  пайщики,  а  правительственные
чиновники.  ‚о   всЯком  случае,   государственнаЯ   торговлЯ  автоматически
скончалась, и гражданин џковлев почти так же автоматически переехал со всеми
своими  сосисками в помещение  бывшего ’ЏЋ -- транспортного потребительского
общества.  „аже и на службе менЯ перестали тащить на кооперативные собраниЯ,
предлагать контролировать заготовки  Яиц  и вообще проЯвлЯть какую бы  то ни
было  самодеЯтельность  в области дел,  которые менЯ не касались. џ получил,
наконец,  некоторую  возможность   занЯтьсЯ  теми  делами,  длЯ  которых  Я,
собственно, и был нанЯт: за организацию спорта, а не вывозки мусора, вставки
стекол, заготовки  Яиц,  общественного  контролЯ над кооперативной  сапожной
мастерской. Џравда, кое-что еще осталось. Ћт собраний в стиле Њеждународного
общества  помощи  жертвам реакции (ЊЋЏђ) Я не мог отделатьсЯ до конца  своих
дней.  Ћбщества  помощи  жертвам  революции в  ‘оветской ђоссии  по понЯтным
причинам не было.
     џ чувствовал себЯ, почти как птица небеснаЯ.  €ли  во всЯком случае как
человек,   кое-как   выкарабкавшийсЯ  из  помойной  Ямы.  ‡а  мои  заботы  о
благосостоЯнии и  о мускулах советских спортсменов мне  кто-то платил  очень
скудные  деньги.  Ќедостающие  Я  добывал  путем  фоторепортажа,  спортивной
хроники в газетах и прочими такими частнокапиталистическими способами. џ нес
эти  деньги товарищу ђуденко, который  без всЯкого бюрократизма снабжал менЯ
стенами и крышей,  и гражданину џковлеву,  который  без  собраний и очередей
снабжал менЯ селедками и прочим.
     Ћ  том, как  именно  добываютсЯ,  транспортируютсЯ,  хранЯтсЯ  все  эти
жизненные блага,  Я никакого понЯтиЯ не имел,  да и не имею и  сейчас.  џ "в
общем  и целом" считаю себЯ толковым  человеком.  ‚ калейдоскопической смене
моих советских профессий чернаЯ торговлЯ,  несомненно, занимала самое черное
место: не выходило ровным счетом ничего.  Ћднажды, еще  во времена  позднего
военного  коммунизма, мне нужно  было ехать в  Њоскву,  и  у  менЯ  возникла
теоретически  гениальнаЯ догадка о том, что спирт в  Њоскве стоит в пЯть раз
дороже, чем он стоил в Ћдессе. ‚ Ћдессе  тогда свирепствовало еще одно чисто
капиталистическое предприЯтие -- ЂмериканскаЯ администрациЯ помощи.  ‚ числе
прочих вещей она снабжала социалистическое население  сгущенным молоком. Њои
теоретические  предположениЯ были  так  же  безукоризненно  правильны,  как,
скажем,  теоретические  построениЯ  марксизма. џ купил  сто банок молока.  ‘
каждой из них Я самым аккуратным  образом содрал этикетку. Џод каждой бывшей
этикеткой Я проковырЯл дырочку. Љаждую  банку --  они накоплЯлись постепенно
-- Я промыл кипЯтком. Џотом сквозь дырочку налил спирту. Џотом дырочки залил
оловом. Џотом  заново наклеил этикетки. ‚се было  совершенно правильно.  Ѓыл
упущен из  виду только  один факт, что спирт ЯвлЯетсЯ  лучшим растворителем,
чем кипЯток. € те остатки молока, которые застрЯли в углах между донышками и
стенками банок, не поддались  кипЯтку, но  поддались спирту.  €  когда спирт
доехал до  Њосквы,  то оказалось, что он не годитсЯ почти никуда. ‘  горЯ  Я
высосал его сам. Џотом Я вез огурцы из деревни в Ћдессу. ‚се было совершенно
правильно  спланировано --  только телега по дороге сломалась, чинили ее три
днЯ, и огурцы пропали. џ  все-таки должен подчеркнуть тот факт, что по курсу
политической экономии Я в университете был далеко не из последних студентов.
€ван џковлев,  вероЯтно, никогда не слыхал о ђикардо, о законе ѓрехема или о
тюненовском "изолированном  государстве".  Ћднако  с  селедками и  прочим он
как-то справлЯлсЯ лучше менЯ.
     Њы  оба -- џковлев и Я  -- были друг другом вполне довольны. Џо крайней
мере  Я.  •озЯйственные  отношениЯ  краткого  периода  "передышки",  прорыва
анархии в стройность планов сводились, приблизительно, к следующему.
     џ и мои соседи  -- сапожник, монтер, врач и прочие -- занимались каждый
своим  делом и  не  вмешивались ни к  какие чужие дела. Ќужно  с прискорбием
констатировать тот факт, что  некоторое  и  довольно значительное количество
людей  и со  своим  собственным делом  справитьсЯ  не в состоЯнии. ѓражданин
џковлев  справлЯлсЯ  со своим вполне  удовлетворительно. Ќо если  бы мы  все
обнаружили,  что   гражданин   џковлев  ЯвлЯетсЯ  вредителем,  саботажником,
лодырем, растратчиком, головотЯпом  и т.п., то ни  Я,  ни сапожник,  ни врач
никаких общих собраний устраивать не стали бы, никуда с доносами не побежали
бы и никому  не  предложили бы посадить гражданина џковлева  в  тюрьму или в
концентрационный  лагерь.  Ќаш  вердикт  был  бы  молчалив,  индивидуален  и
безапеллЯционен: мы бы пошли покупать селедку  к гражданину ‘идорову. ’олько
и  всего.  €  этого немого  приговора  было  бы достаточно,  чтобы гражданин
џковлев без всЯкого  бюрократизма и  показательных  процессов так же тихо  и
мирно вылетел в трубу.  Џричем ни Я, ни сапожник, ни врач даже и  спрашивать
не  стали  бы: почему у гражданина џковлева на  десЯток Яиц  оказалось  одно
гнилое. Ќи  длЯ  кого  из  нас это не  представлЯло ровно никакого интереса.
‘овершенно само собой разумеетсЯ, что Я буду  заниматьсЯ разведением спорта,
сапожник -- подшиванием подметок,  врач -- исследованием желудочного сока, а
гражданин  џковлев  -- заготовкой  Яиц и  прочего.  Ѓыло  также  само  собой
разумеющимсЯ, что где-то за пределами нашего  салтыковского горизонта торчат
люди,  которые  ловЯт  селедки,  сажают  томаты  или  разводЯт  кур.  „анное
положение  вещей  менЯ  устраивало почти совсем.  Џо  неопытности житейского
моего  стажа  Я  его  не анализировал:  чего  же  анализировать  само  собой
разумеющиесЯ вещи? Џотом пришел и анализ. Ќо только потом.
     ‚  моих  взаимоотношениЯх  с  кровавым  частником  џковлевым почти  все
преимущества лежали  на моей  стороне. џ,  собственно, был  бюрократом.  ќто
было, правда, только  случайностью  в моей биографии,  иначе Я бы в этом  не
призналсЯ никогда.  …сть в  мире только две вещи, в которых никогда и никому
не  признаетсЯ  ни  один  мужчина в мире:  а) то, что он дурак и  б)  что он
бюрократ.  ‹юди  могут  признаватьсЯ  в  том,  что  они  воры  и сифилитики,
алкоголики и гомосексуалисты, но в двух вещах -- в бюрократизме и в глупости
-- кажетсЯ, не признавалсЯ еще никто и никогда.
     —еловеческаЯ  душа   имеет  неисследованные  никакой   наукой  глубины.
ЏовторЯю,  Я  встречал  людей,  которые  не  без  профессиональной  гордости
говорили: "џ  вор, вором и помру".  џ  никогда  не  слыхал о  людЯх, которые
говорили  бы:  "џ дурак,  и дураком  помру"  или  "џ бюрократ и бюрократом и
окончу свой век". ’ак, кажетсЯ, не бывает. ‘ледовательно,  и мое признание в
бюрократизме нужно  принЯть  с целым  рЯдом оговорок.  џ,  в общем, оказалсЯ
очень   плохим   бюрократом.   €ли,   несколько   точнее,   плохим  сочленом
бюрократического  сообщества.   ’ак   сказать,  паршивой   овцой  в   хорошо
подобранном стаде.
     џ   был  спортивным   бюрократом:   это  совершенно   новаЯ  в  истории
человечества отрасль бюрократической деЯтельности. € касаетсЯ она тех людей,
которые могут заниматьсЯ  спортом,  но могут им и  не заниматьсЯ. ‚ласти над
жизнью и смертью, над едой и голодом, над жилплощадью и бездомностью у  менЯ
не  было.   Љогда  вышестоЯщие  бюрократы   предложили  мне  составить   рЯд
специальных  систем  гимнастики   и   спорта  длЯ   санитаров,  бухгалтеров,
металлистов,  врачей,  грузчиков  и  прочих,  Я  тщетно  возражал,  что  все
пролетарии мира  имеют одно и то же количество позвонков, бицепсов и прочего
и что поэтому разные  системы спорта длЯ  разных профессий ЯвлЯютсЯ чепухой.
Њои возражениЯ не помогли. ЊоЯ настойчивость стоила бы мне службы и кое-чего
еще. џ  эти  системы  изобразил.  Ћни  были  совершеннейшей  чепухой,  но  и
совершенно  безвредной  чепухой.  Ќо   когда  мне   предложили   формировать
футбольные  команды из девушек ("социалистическое равноправие женщин"), то Я
проЯвил совершенно  неприличную  в бюрократической среде строптивость нрава,
из-за  которой  менЯ  в  конце  концов  выгнали  вон.  Ќо   так  как,  кроме
барократически-спортивной  профессии,  у менЯ  в запасе  была  еще  и дюжина
других, то это  менЯ смутило мало. ‘кажем так: Я не был типичным бюрократом.
Ќо  бюрократом  Я  все-таки  был  --  по крайней  мере  в  чисто  социальном
отношении. Ѓудучи бюрократом, Я ни от каких потребителей не зависел никак. џ
зависел -- по крайней мере теоретически  -- только и  единственно  от  моего
начальства. џ состоЯл инспектором спорта при профсоюзах и  ЯвлЯлсЯ частичкой
"плана". Џлан не  стоил ни одной копейки, но моего личного положениЯ  это не
менЯло никак. џ  назначен свыше, и мировой  закон борьбы  за  существование,
приближаЯсь ко мне, прекращает бытие свое. Њне совершенно безразлично, будут
ли довольны мои  спортсмены, которых Я призван опекать и планировать, или не
будут довольны. € когда менЯ в конце концов все-таки выгнали вон, то выгнало
начальство, а  совсем не спортсмены. џ считал, что в  условиЯх недоеданиЯ  и
прочего задачей  физической  культуры должно  ЯвитьсЯ поддержание известного
уровнЯ здоровьЯ пресловутых  трудЯщихсЯ  масс. Џлановые органы считали,  что
"трудЯщиесЯ массы" есть  термин  демагогический и во внутреннем употреблении
-- неприличен. €м можно оперировать в кругах планируемых, но по меньшей мере
бестактно  оперировать  им в  кругах планирующих. ѓоворЯ чисто  практически,
вопрос стоЯл так: в стране  имеетсЯ  тысЯча  кирпичей и  сто  фунтов  хлеба.
‘ледует ли хлеб разделить по  фунту на сто спортсменов, а кирпичи  по сто на
десЯть  лыжных  станций  --  или  десЯток  профессиональных  и  пропагандных
спортсменов  "„инамо" кормить на  убой за  счет остальных спортсменов,  а на
стадион   "„инамо"  ухлопать  все  кирпичи  за  счет  остальных   спортивных
сооружений.  Њожно защищать обе точки зрениЯ.  ‡а защиту моих собственных из
бюрократического раЯ Я  и был изгнан. ЃлагодарЯ  накопленному  за это  времЯ
запасу  социалистической  мудрости Я  отделалсЯ очень дешево  -- в тюрьму не
попал. Ќо мог и попасть.
     ‚се  это,  однако, случилось несколько  позже, при переходе от  анархии
ЌќЏа к первым пЯтилетним  планам. Ђ в этот промежуток времени,  о  котором Я
сейчас говорю, Я был одним из сочленов бюрократической касты, а €ван џковлев
был одним  из проЯвлений капиталистической анархии. џ от џковлева не зависел
никак. џковлев всЯчески зависел от менЯ. Ћн должен был угождать моим вкусам,
проЯвлЯть по моему адресу всЯческую любезность. Ћн был вынужден заботитьсЯ о
моем здоровье. …сли бы  Я отравилсЯ  гнилыми  сосисками, Я  вынес бы ему мой
молчаливый вердикт:  присужден к высшей мере капиталистического наказаниЯ --
больше у џковлева Я покупать не стану.  …сли бы  он продавал  сосиски дороже
‘идорова, Я бы перешел к ‘идорову. Ћн, капиталист, был вынужден быть милым и
доверчивым,  ибо сколько раз случалось,  что  моЯ наличность  равнЯлась нулю
(текущего счета у менЯ  не было никогда), и  перед ним стоЯл тЯжелый  выбор:
отпустить  ли  мне фунт  сосисок в  долг  или  не отпустить,  испортив  наши
дружеские отношениЯ. Ћн, џковлев,  рисковал не  только  тем, что Я не захочу
заплатить, но и тем, что Я  не смогу заплатить:  вот сорвусь на какой-нибудь
футболизации трудЯщихсЯ  девушек  --  и пошлют  менЯ  на ‘оловки,  и пропали
деньги. џковлев вынужден  был проЯвлЯть целую массу знаний  людей  и  вещей,
состоЯние   рынка    и   транспорта,    мои   вкусы   и    склонности,   мою
кредитоспособность, политику партии и ЌЉ‚„ -- словом,  целую массу вещей, от
которых  зависел каждый день его капиталистического  существованиЯ. Ќе знаю,
как он, но  Я  был  доволен  вполне. Ќа некоторый промежуток  времени  Я был
как-то изъЯт из действиЯ социалистических законов. џ жил у частного, питалсЯ
у частного капиталиста, Я не посещал ни митингов, ни собраний, не участвовал
ни  в  тройках,  ни  в  пЯтерках,  не  заботилсЯ  о заготовках картофелЯ и о
контроле над заготовителЯми картофелЯ, -- и Я был сыт.
     Џотом  как-то  постепенно   и  незаметно  начались  сумерки  тщедушного
нэповского капитализма.  ‘траннаЯ  вещь: когда в советской печати  поЯвились
первые  статьи, посвЯщенные первому --  тогда  еще будущему  --  пЯтилетнему
плану  организации "веселой и зажиточной жизни" на "родине всех трудЯщихсЯ",
ни Я, ни мои соседи не  проЯвили к нему решительно никакого интереса. Ќу что
ж, план  -- так  план,  поживем -- увидим.  € пожить, и увидеть  удалось  не
всем...
     Љурс  политической  экономии  Я  проходил  под руководством  профессора
’уган-Ѓарановского,  крупнейшего политэконома ђоссии, -- конечно, марксиста.
Џо тем временам -- 1912-1916 годы  -- Я возлагал  некоторую надежду на науку
политической экономии. Ќаука  в лице профессора ’уган-Ѓарановского возлагала
некоторые надежды  и  на менЯ.  ЉажетсЯ, разочаровались обе стороны.  €  обе
очутились  в эмиграции. …сли бы это было юридически возможно, в эмиграции  Я
предъЯвил бы  профессору  ’уган-Ѓарановскому иск  за  нанесение  увечий моим
мозгам:   сейчас  мне  совершенно  Ясно,   что  после  курса   у  профессора
’уган-Ѓарановского Я во всем, что касаетсЯ народного  и вообще человеческого
хозЯйства,  вышел  еще  большим  дураком, чем был  до  курса. Њожно было  бы
предъЯвить и иск  об изувеченной  жизни: наука  товарища  ’уган-Ѓарановского
проповедовала как раз те пЯтилетки, которые на нас всех и свалились. ’ак что
если   товарищ  ‘талин   ЯвлЯетсЯ   политическим   убийцей,   то   профессор
’уган-Ѓарановский и  прочие иже с  ним  были  подстрекателЯми к политическим
убийствам. ќто абсолютно Ясно. Ќесколько менее Ясен вопрос о смЯгчающих вину
обстоЯтельствах: теперь Я так  же Ясно вижу, что профессор ’уган-Ѓарановский
и прочие  иже с ним были просто глупы.  € очень сильно содействовали также и
моему собственному поглупению.
     ‚о всЯком  случае,  все мои  научные  познаниЯ  в  области  политики  и
политической экономии,  истории  вообще  и  истории французской революции  в
частности, в той форме, как все эти познаниЯ мне втемЯшились  в университете
--  марксистском  и  императорском  университете, -- на  практике  оказались
совершеннейшей  чепухой -- совершенно  такой  же,  как и  мои инструкции  по
физической культуре длЯ врачей и грузчиков.  џ  не предвидел  ничего.  €  не
понимал ничего. Џервые  "наметки" первого пЯтилетнего плана  не произвели на
менЯ никакого  впечатлениЯ.  •очу отдать справедливость и себе:  Я  все-таки
оказалсЯ, по меньшей мере, не  глупее остальной  московской интеллигенции. џ
считал эти наметки такой  же бюрократической  ерундой, как и мои собственные
физкультурные  планы.  Ќо  большинство  московской интеллигенции  было очень
довольно: вот  это  здорово --  все-таки  будет  построено то-то  и  там-то;
"наконец-то  какой-то  план".  ’уган-Ѓарановских они  принимали  еще  больше
всерьез, чем в свое  времЯ  принимал их Я.  €ван џковлев, человек  Явственно
"необразованный",  оказалсЯ  все-таки  умнее всех  нас. € он  первый  как-то
пронюхал и говорил мне: "Ћх, уж эти планы, добром это не кончитсЯ".
     ќто и  не кончилось  добром.  Ќо  конец  приходит  как-то  незаметно  и
постепенно  --  как  приходит  к  человеку  старость.  —то-то  как-то  стало
исчезать. …ще  так  недавно  џковлев  встречал менЯ  радостно словами:  "‚от
только что получил беломорские селедки -- первый  сорт!" ’еперь его оптимизм
как-то стал выдыхатьсЯ: "‚от опЯть  нету селедок, уж Ѓог его знает, что  оно
творитсЯ".  џ понимал:  если  уж  у  џковлева  селедок нет,  то,  значит,  с
селедками что-то  действительно  творитсЯ.  Ќо, как это  ни  страшно,  самаЯ
простаЯ мысль  о  том, что  где-то стали социализировать  и селедки,  мне  в
голову не  приходила. ќто  человека легко  социализировать --  ему  деватьсЯ
некуда. ђыбам морским и птицам небесным на социализацию, конечно, наплевать:
они  все живут  без  паспортов и границ,  без  плана  и  даже без  науки. Ќо
все-таки  постепенно  стали исчезать томаты и селедки,  сосиски и  прочее. €
потом сразу, неожиданно, скоропостижно исчез и сам џковлев. ’ак исчез, что Я
до сих пор не знаю, что с ним случилось.
     ‚ один сумрачный вечер  моей жизни, вернувшись со своей бюрократической
деЯтельности   из  Њосквы   и   привычно   заворачиваЯ   к  логовищу   моего
капиталистического  хищника,  Я  был  поражен  мрачным  зрелищем.  ЏривычнаЯ
вывеска: "‘ъестные припасы.  €ван џковлев" была  свергнута руками  какого-то
революционного  пролетариата и валЯлась на земле. Џролетариат,  стоЯ на двух
лестницах, прибивал  над  логовищем новую,  хотЯ  тоже  старую,  вывеску  --
какого-то  "’ранспортного потребительского общества No606"  (точного номера Я
сейчас не  помню). ќтот  кооператив  продолжал  существовать и в Яковлевскую
эпоху  -- где-то на задворках, ведЯ, так сказать, чисто отшельнический образ
жизни,  чуждаЯсь и  товаров,  и  людей, презираемый и  людьми, и товарищами.
’еперь,  значит,  он возвращаетсЯ  на  круги своЯ. …ще месЯц тому  назад ’ЏЋ
торговало  багажом   исчезнувших   железнодорожных   пассажиров,  случайными
партиЯми лошадиных подков, проржавевшими консервами государственных заводов.
Ћднажды  там  почему-то поЯвилось несколько десЯтков  пар скэтингов, хотЯ во
всей  ‘алтыковке  и в двадцати километрах радиусом не  было ни одного клочка
асфальта, были песок и грЯзь. Ќе знаю, что сталось с этими скэтингами.
     ‚ Њоскве Я, в общем,  вел спортивный образ жизни. € целый день  мотаЯсь
по всЯким  делам,  по дороге домой слезал  за 8  километров до  ‘алтыковки и
покрывал это расстоЯние пешком в один час: это  была моЯ ежедневнаЯ норма. €
поэтому  домой  возвращалсЯ  Я  голодным,  как  капиталистическаЯ  акула.  џ
протиснулсЯ в возрожденный к новой плановой жизни кооператив. Џочти у самого
порога  менЯ встретил  совершенно приличного вида мужчина и спросил кратко и
деловито: "‚ам тут что?"
     Џриличного вида мужчину Я очень Ясно помню и до сих пор, но ни фамилии,
ни  имени его Я  не  знал  никогда. ѓражданин €ван џковлев ходил  в довольно
затрапезном обмундировании: сапоги бутылками, поддевка, грЯзноватый  фартук.
Џриличного вида мужчина  имел  модернизированную  и даже американизированную
внешность, "догонЯл и перегонЯл Ђмерику". Ќо  €ван џковлев  встречал  менЯ с
распростертыми  объЯтиЯми: "—ем могу вас  порадовать сегоднЯ?" €ли:  "“ менЯ
сегоднЯ что-нибудь особенное!" -- не  очень грамотный, но все-таки  приЯтный
оборот речи.  Џриличного вида мужчина не сказал даже: "—то вам угодно?" -- а
просто:  "—то вам тут?" €  стал надвигатьсЯ  на менЯ  таким образом, что мне
оставалось или напирать на него животом, или отступать к двери.  ЋтступаЯ, Я
задал  вопрос  о  селедках   и  прочем.   Џриличного   вида  мужчина  сказал
категорически: "Њы сегоднЯ товар учитываем, приходите завтра!" џ сказал, что
есть хочу  именно сегоднЯ,  -- завтра, впрочем, тоже буду хотеть, -- так что
же Я буду есть сегоднЯ?" Џриличного вида мужчина  сказал: "Ќу, это Я не могу
знать", -- и захлопнул дверь перед самым моим носом.
     џ понЯл.  Љровавый  частник, хищник и эксплуататор  исчез. Ќа его месте
поЯвилось бескровное, вегетарианское и пролетарское, но все-таки начальство.
“  џковлева  Я был  потребителем.  “ приличного  вида мужчины Я  буду только
просителем. џковлев  приветствовал  во мне клиента. Џриличного  вида мужчина
будет  видеть во мне попрошайку. џковлева,  значит, ликвидировали как класс.
Џриличного вида мужчины  сейчас делЯт селедки его и о  сосисках  его бросают
жребий. ЋстанетсЯ ли хоть что-нибудь и на мою долю?"
     џ  вспомнил  о  втором  эксплуататоре  трудЯщегосЯ  и  бюрократического
населениЯ ‘алтыковки  --  о  купце  ‘идорове  и  пошел  к  нему.  „вери  его
предприЯтиЯ  были  заколочены  и  опечатаны.  €  на  дверЯх  висела  краткаЯ
информациЯ:  "‡акрыто". Џочему закрыто и на  сколько времени, не сообщалось.
ЊенЯ охватило ощущение беспризорности, заброшенности, осиротелости. Џока был
€ван џковлев, Я уже знал, что  Я не пропаду и  голодать не буду. Ћн  уж  там
как-то все это оборудует. ‘ейчас -- только первый вечер без  џковлева, и мне
уже нечего есть. —то будет во все остальные вечера моей плановой жизни? Ќет,
гражданин  џковлев  при  всей  его  политэкономической   безграмотности  был
все-таки прав: добром это не кончилось. Ђ, может быть, и это еще не конец?
     џ  лег  спать   голодным.  ‘ледующий  мой  служебный  день  Я  посвЯтил
официально обследованию московских спортплощадок, неофициально -- беготне по
московским базарам. Ѓазары были почти пусты.  ‚ечером  Я снова зашел  в ’ЏЋ.
"“чет  товаров"  был, по-видимому,  закончен. ’овары были, очевидно,  как-то
планово  перераспределены.  ‘еледок не  было вовсе. "“ нас их  по  плану  не
заведено", -- сказал мне приличного вида мужчина. "Ђ как их снова включить в
план?" -- "Ђ  вы напишите, куда следует", -- приличного вида мужчина сказал,
куда  именно следует написать.  џ написал. ‘ тех пор  прошло еще  штук  пЯть
пЯтилеток, и до сих пор нет ни ответа, ни селедок.
     Џотом  исчезли  сосиски.  Џотом  исчезло  вообще  все.  ЋпЯть  какие-то
лошадиные подковы...  Љ  зиме поЯвилась партиЯ соломенных  шлЯп.  Џриличного
вида мужчина смотрел на менЯ, как на назойливого нищего. Џотом мне на службе
не  доплатили  десЯть рублей жалованьЯ и сказали, что  это мой вступительный
взнос в ’ЏЋ.  џ  не протестовал. Џотом  у  себЯ  дома Я  нашел  повестку  на
собрание пайщиков ’ЏЋ с пометкой "џвка обЯзательна", -- Я  не пошел.  Џотом,
правда, в мое  отсутствие,  приличного вида  мужчина зашел  ко мне и оставил
предписание ЯвитьсЯ на субботник по разгрузке картофелЯ из вагонов в погреб,
-- Я снова не пошел. Џотом, как-то позже, приличного вида  мужчина, встретив
менЯ на улице, принЯлсЯ менЯ распекать: Я-де на собраниЯ  не хожу, в тройках
и  пЯтерках  не участвую,  не  интересуюсь кооперативной  общественностью  и
саботирую  заготовку  и  разгрузку  картофелЯ.  Ќо  к этому  моменту  Я  уже
распродавал свое  последнее имущество  в целЯх побега из плана в анархию, от
кооперативов к  частникам, от  эксплуатируемых  к эксплуататорам, от  гнилой
картошки по крайней мере к колбасе.  € вообще -- от приличного вида  мужчины
хоть к чертовой матери. ‚ силу всего этого приличного вида  мужчину Я послал
в столь литературно неописуемое  место, что он  испугалсЯ сразу. Ћткуда ему,
беднЯге, было знать, что мой конвульсивный и  Яростный порыв в свободу слова
и сквернословиЯ  объЯснЯетсЯ вовсе не моими свЯзЯми с партийной бюрократией,
а моими планами побега от  нее.  Џриличного вида мужчина стал любезен во всю
меру  своей  полной  неопытности в этом  стиле обращениЯ с людьми.  Џотом мы
расстались. Ќадеюсь, навсегда.

        Ћ’ђЂ†…Ќ€џ Џђ€‹€—ЌЋѓЋ ‚€„Ђ Њ“†—€Ќ›

     €так,  анархический  гражданин  џковлев исчез. Џо всей  вероЯтности, на
‘оловки или  в  какое-нибудь  иное  соответствующее  место.  …го предприЯтие
перешло к приличного вида мужчине. ѓражданин џковлев был  одним из миллионов
тридцати  частных  хозЯев ђоссии: крестьЯн, лавочников, рыбаков,  торговцев,
ремесленников,  предпринимателей и  прочих.  ЏодавлЯющаЯ  часть  этих хозЯев
стала государственными  рабочими,  как все крестьЯне  и ремесленники.  —асть
исчезла  куда-то  на  ‘оловки.  ЉакаЯ-то  часть  ухитрилась  превратитьсЯ  в
приличного вида  мужчин.  Џриличного вида  мужчины, как общее правило  и как
масса,  выныривали  откуда-то  из  задворков  партии,  из  "социалистической
безработицы"  (период  ЌќЏа  был  периодом  острой  безработицы  служащих  и
партийцев),  из забытых людьми и товарами трущоб  всЯких ’ЏЋ,  во времЯ ЌќЏа
пребывавших  в  состоЯнии торгового  анабиоза. €  одновременно с этим  около
двухсот миллионов потребителей автоматически превратились в двести миллионов
посетителей.
     ‚ мире  свободной  конкуренции высшим, безапеллЯционным,  самодержавным
законодателем был  Я, €ван  ‹укьЯнович ‘олоневич, …го ‚еличество Џотребитель
‚сероссийский.  ќто  от моей державной воли, вкуса  или прихоти  зависели  и
торговцы, и банкиры, и рыбаки. ‚от возлюбил  Я,  €ван ‘олоневич, беломорскую
селедку --  и на Џоморье возникают промыслы. ‚от разлюбил Я ту же селедку --
и  на Џоморье закрываютсЯ  промыслы.  џ диктовал  свои  неписаные  законы  и
џковлевым, и ђотшильдам и мог купить селедку у џковлева и акцию у ђотшильда,
но мог и не купить. € џковлев стал џковлевым и ђотшильд -- ђотшильдом  вовсе
не потому, что у обоих оказались акульи зубы эксплуататоров рабочего класса,
а  просто,  автоматически просто  потому,  что  џковлев  так  же  разумно  и
добросовестно  торговал  селедкой,  как  ђотшильд  акциЯми.  …сли  бы  акции
ђотшильда  оказались  бы  какой-то  гнилью,  как  картошка  приличного  вида
мужчины,  ђотшильд вылетел  бы  в  трубу. Џриличного вида мужчина вылететь в
трубу  не  может никак: за его  спиной  стоит  великое общество  страхованиЯ
бюрократизма --  ‚сесоюзнаЯ коммунистическаЯ  партиЯ.  …му, приличного  вида
мужчине, совершенно наплевать  и на качество картошки, и на мое пищеварение,
и тем более на мои вкусы. Ћн застрахован вполне. €ли по крайней мере думает,
что застрахован вполне. Џриличного вида мужчина имеет два отражениЯ: одно --
в декламациЯх и другое -- в его повседневности. „екламациЯ говорит об идее и
энтузиазме. €ли  -- несколько с другой стороны -- о  догматизме и фанатизме.
Ќужно твердить и твердить:  ничего  этого  нет. Ќи  идеи, ни  энтузиазма, ни
догматизма,  ни фанатизма. …сть  профессиональные интересы  слоЯ,  касты или
банды, назовите,  как  хотите,  паразитирующей на убийственном хозЯйственном
строе.  ‘трой -- истинно  убийственный.  Љакое дело до этого приличного вида
мужчине? Љрепостной строй был тоже истинно убийственный. Љакое дело до этого
было владельцам дворЯнских гнезд и крепостных душ? ‚ дворЯнских гнездах была
своЯ декламациЯ  -- о "величии ђоссии", в коммунистических Ячейках есть своЯ
-- о  величии революции и ‘‘‘ђ  как  носителе революции. Љрепостное  рабство
вело  к упадку великую страну -- социалистическое рабство  ведет к  тому же.
Џриличного вида мужчина типа ‹ьва  ’олстого и его героев были озабочены этим
так же мало, как приличного  вида мужчина из  ’ЏЋ  и  его  сотоварищи. Ќо ни
идеи,  ни энтузиазма,  ни догматизма,  ни фанатизма не  было ни в дворЯнских
гнездах, ни в коммунистических Ячейках.  € там, и там был грабеж -- и больше
ничего.  € было туманное  предчувствие конца этого грабежа.  €менно от этого
идет общаЯ длЯ гнезд и длЯ Ячеек ненависть. Њожет быть, поэтому именно самаЯ
аристократическаЯ  часть  русской  эмиграции  сейчас   промышлЯет  советским
патриотизмом,   а  самаЯ  "рабоче-крестьЯнскаЯ"  предпочитает   самоубийство
возвращению в патриотические объЯтиЯ ‘оветов?
     ђеволюционные  процессы   отражаютсЯ  в  декламации  и   в   философии.
Џовседневный быт революции проходит вне  вниманиЯ и декламации, и философии.
Ќо именно он определЯет все. ‚ тридцати миллионах хозЯйственных Ячеек страны
развиваетсЯ  приблизительно  одна и  та  же профессиЯ:  замены  капиталиста,
предпринимателЯ,  представителЯ  анархической  частной инициативы  мужчинами
приличного вида, а иногда и вовсе неприличного вида.
     €так, капиталист џковлев сломан и выброшен  за борт жизни. ‚ свое времЯ
он покупал селедку,  перевозил  селедку  и продавал  селедку. Ћн  богател  и
разорЯлсЯ, но  это касалось только его самого.  …сли  он пропивал, то только
свои собственные  деньги. …сли  он  не умел  торговать,  то он платил своими
собственными убытками. ‘ейчас  он  исчез.  Ќа его  месте поЯвилсЯ приличного
вида мужчина. €  поЯвились  совершенно  новые линии  хозЯйственного развитиЯ
страны.
     ‚  среднем следует предположить, что приличного  вида мужчины  -- люди,
как люди,  не хуже и не лучше  других. Ќа практике они все-таки хуже. € что,
управлЯЯ   Ќ…    своим   собственным    имуществом,   они   должны    как-то
контролироватьсЯ.  Ќужно   иметь  в   виду:  советский  кооператив  Ќ…  есть
кооператив.  ЌормальнаЯ  кооперациЯ  есть  результат  сложениЯ  некой  суммы
частных  собственников  --  совершенно  так  же,  как  и  любаЯ  акционернаЯ
компаниЯ: где-то в конечном  счете сидит  частный собственник паЯ или акции.
‘оветскаЯ   кооперациЯ   есть  государственное   предприЯтие,   регулируемое
общегосударственным  планом   и   поэтому   подчиненное  общегосударственной
бюрократии. Џотому  на  другой же день после исчезновениЯ џковлева, а  может
быть, и в тот  же день на всемирно-исторической сцене  поЯвлЯютсЯ  такие, до
сего времени не отмеченные мировой философией термины, как усушка, утруска и
прочие  синонимы  воровства. Ќикогда в  моей социалистической  жизни -- ни в
ђоссии,  ни  в ѓермании  -- мне не  удавалось  купить фунт сухого сахара. Ћн
принимаетсЯ  магазином  в  сухом  виде. ‚ магазине  он таинственно  набухает
водой, и эта  вода  продаетсЯ  покупателю  по  цене  сахара.  ђазницу  менее
таинственным образом потреблЯют мужчины  приличного вида -- конечно,  за ЊЋ‰
счет.
     ’ехника государственной  торговли  выработала  неисчислимое  количество
методов   планового  и  внепланового   воровства.  …сли  предоставить  этому
воровству  полную свободу рук, то все будет разворовано в течение нескольких
недель, а может быть, и дней. Ќужен контроль. Џо всему этому над тем местом,
где  раньше бесплатно  и  бесконтрольно  хозЯйничал мой  џковлев,  вырастает
массивнаЯ пирамида:
     а) бюрократиЯ планирующаЯ,  б)  бюрократиЯ  заведующаЯ,  в)  бюрократиЯ
контролирующаЯ, г) бюрократиЯ судЯщаЯ и д) бюрократиЯ расстреливающаЯ.
     ЏоЯвилась  также  необходимость  всю  эту  бюрократию  как-то  кормить.
’ехника  кормлениЯ  этой  бюрократии,  как  и  всЯкой   бюрократии  в  мире,
распадаетсЯ  на  две  части  --  официальную  и  неофициальную.  ЋфициальнаЯ
выражаетсЯ в  "ставке",  неофициальнаЯ  -- во  всех  видах  утечки,  взЯтки,
смазки, блата и  прочих трудно переводимых  синонимов  воровства. ”актически
потери национального  хозЯйства никак  не  ограничиваютсЯ  теми  деньгами  и
товарами, которые  разворованы бюрократией.  ‘амые страшные  потери  --  это
бюрократические тормоза, навьюченные  на всЯкую человеческую деЯтельность  в
стране.
     ЊоЯ ‘алтыковка была маленьким подмосковным пригородом. …е кооператив --
’ЏЋ  -- был, так сказать, микроскопом всего социалистического хозЯйства. ќто
была  одна  из  миллионов   тридцати  клеточек   великого  социалистического
организма.  ’о, что происходило  в ней, происходило и  в  остальных тридцати
миллионах. —то же происходило в ’ЏЋ и что не  могло не происходить? €мейте в
виду: не могло не  происходить.  Ќо в  нашу  эпоху  министерств пропаганды и
враньЯ было бы наивно рассчитывать на доверие читателЯ к фактической стороне
моего повествованиЯ. Ќо,  может быть, у читателЯ  окажетсЯ доверие  к своему
собственному здравому смыслу. Ђ также и к своему жизненному опыту.
     ‘алтыковка  была микроскопом  ‘‘‘ђ.  Љаплей,  в  которой отражалось все
величие ‘оюза ‘оциалистических ђеспублик.  €ли  --  несколько  иначе  -- тем
"€золированным  ѓосударством",  на  гипотетическом примере которого немецкий
гелертер ’юнен пыталсЯ  анализировать  законы земельной  ренты. ‚ ‘алтыковке
была своЯ  партийнаЯ организациЯ: мироваЯ революциЯ интересовала  ее мало --
здесь масштабы сводились к выпивке и  закуске. Ѓыл свой отдел ЌЉ‚„. Ѓыл свой
отдел  ѓосплана.  Ѓыла  комсомольскаЯ  Ячейка.  ‘ловом,  было  все  то,  что
полагаетсЯ.  џ  не подсчитал  того процента,  который в ‘алтыковке  занимала
бюрократическаЯ часть  ее населениЯ, но Я полагаю, он  никак не  был меньше,
чем в оккупационных зонах ѓермании.  €  всЯкаЯ дробь этого процента хотела и
выпить,  и  закусить. ‚ыпивка  же  и  закуска  находились  под  хранительным
попечением приличного вида мужчины.
     ЉаждаЯ  человеческаЯ  группа, раз  сорганизовавшись,  склонна  к некоей
обособленности.   …сли  никаких  социальных  и  прочих  оснований  длЯ  этой
обособленности  нет,  изобретаютсЯ совершенно  случайные, вот  вроде  как  у
немецких  студенческих корпораций. ‘овершенно естественно, что группа людей,
проживающих   в    ‘алтыковке   и   объединенных   партией,   бюрократизмом,
привилегированностью и прочим, рассматривала  себЯ как  некий  правЯщий слой
четырех-пЯти  тысЯч рЯдовых салтыковских  обывателей. ‚ числе  этой правЯщей
группы был и приличного вида мужчина.
     Џриличного вида мужчина оказалсЯ распорЯдителем предприЯтиЯ, которое не
он создал и в котором он или понимал мало, или не понимал  вовсе ничего. €бо
если  бы он понимал, скажем,  столько же, сколько понимал мой покойный  €ван
џковлев, то  он и  был бы предпринимателем, а  не бюрократом.  Љупцом,  а не
чиновником, акулой  капитализма, а не  сардинкой  партии.  Ѓыло  бы  слишком
наивно предполагать,  что  в  эпоху  ЌќЏа приличного вида  мужчина  продавал
подковы, скэтинги и прочее только потому,  что он уже тогда предвидел судьбу
џковлева   или   что    у   него    было   некое   идейное    отвращение   к
частнособственническим  методам  эксплуатации  селедки.  Њожет  быть,  такие
идейные мужчины где-то и были. Ќо в общей массе их  в расчет принимать никак
нельзЯ.  Њой кооператор  не понимал ничего. Ћднако если бы он не понимал, то
это ник