пределенности,  Ясной  четкости  и  музыкальности.  —то
раньше было  неверным,  как  хор  шепчущих  тростников  вдоль  берега  реки,
смутным,  как  crescendo  и  diminuendo,  идущих  оступью,  ветров  в  ночи,
собралось в сосредоточенную форму и сделалось воплощенным в стансах  "…лены"
и "€зрафелЯ". Џоэт двадцати одного года еще неловок, неуклюж, спотыкаетсЯ  в
рифме и в размере, он новичок в  изЯществах  стиха,  но  уже  его  наваждают
неизреченные словесные мелодии, столь же сладостные длЯ чувства, как ‘пенсер
{ќдмунд ‘пенсер (1553-1598), напевный создатель "–арицы  фей".}  в  журчащем
токе некоторых строк, столь же неловок, как “итман,  в  прерывах  и  зиЯниЯх
других строк: томик 1831 года есть зримое  рождение  великого  поэта,  коего
полное поЯвление на свет потребует еще пЯтнадцатилетнего промежутка времени.
‚озрастающаЯ тонкость восприЯтиЯ и чувства, ощущение магической красоты мира
и таинства в этом, сознание гармоний, что истекают, как из ключа,  из  самых
слов в их гласных и  согласных  сочетаниЯх  и  контрастах,  поэзиЯ,  котораЯ
существует в ‘мерти, в Џриговоре, в ‘корби, в ѓрехе (доведеннаЯ до крайности
его подражателем и почитателем  Ѓодлером  в  "Fleurs  du  Mal")  -  все  это
наваждает  пластическое  юное  воображение  своими  нежными  и   Ярко-живыми
умЯгчениЯми и звучит ему прЯмо на ухо, в его тонкий  слух,  зовом  тритонова
рога, манЯ его к новым и, порой,  еще  более  счастливым,  полЯм".  ѓаррисон
отмечает также, что как раз за год  перед  этим  ’эннисон  выпустил  в  свет
"Џоэмы, главным образом ‹ирические", и, конечно, этот  сборник  не  содержит
ничего  более  тонкогранного  и  дремотного  по  чаре,   чем   одновременные
произведениЯ ќдгара Џо, между тем как  поэма  "Ђль-Ђарааф"  может  счастливо
соперничать с изданной в том же году увенчанной поэмой ’эннисона "’имбукту".
     Ћсновное различие между ќдгаром Џо и ’эннисоном,  сладкогласным  певцом
счастливой Ђнглии, в ее лике узорного довольства хорошо выражено  юношескими
строками ќдгара Џо:
 
                     ‹ишь там Я мог любить душою, 
                     ѓде ‘мерть смешалась с красотою - 
                     €ль Ѓрак, ‘удьба, и Џропасть дней, 
                     ‚осстали между мной и ей. 
 
     Џосле этого блестЯщего выступлениЯ в мире поэтического  творчества,  от
1831 года до 1833, жизнь ќдгара Џо снова затЯнута мглой, ибо мы о ней ничего
не знаем. ‚ыше упоминалась  некаЯ  Њэри,  "sweetheart",  влюбленность  юного
ќдгара Џо. ђассказ об этой действительной или мнимой влюбленности помещен  в
одном американском журнале в 1889 году, и ѓаррисон  воспроизводит  его.  ќта
Њэри говорит, что первый год  по  оставлении  Љадетского  корпуса  ќдгар  Џо
провел со своей теткой, с матерью  своей  будущей  жены,  ‚иргинии,  мистрис
Љлемм, в Ѓалтиморе. ќдгар Џо был красивый, очаровательный  молодой  человек,
который писал стихи, каждаЯ юнаЯ девушка в  него  влюбилась  бы  -  и  Њэри,
конечно, влюбилась. ‚олосы у него были черные и тонкие, как шелк, нос прЯмой
и четкие черты лица, бледно-оливковый цвет кожи, красивый  рот,  музыкальный
голос, глаза большие,  серые  и  пронзительные,  печальный,  меланхолический
взглЯд и притом такой, что как будто он мог читать сокровенные  ваши  мысли.
Њежду влюбленными встали препЯтствием бедность ќдгара Џо и один стакан вина.
ќдгар  Џо   напечатал   в   некотором   балтиморском   издании   насмешливое
стихотворение к Њэри,  -  тогда,  кроме  бедности  и  одного  стакана  вина,
выступил на сцену обычный театральный дЯдюшка влюбленной Њэри,  между  дЯдей
невесты и отвергнутым женихом произошло бурное объЯснение, ќдгар Џо выхватил
из рукава бич из воловьей шкуры, отхлестал театрального дЯдю и, бросив хлыст
к ногам своей возлюбленной, воскликнул: "‚от, Я отдаю вам это в подарок!"
     Ќе много  нужно  проницательности,  дабы  оценить  по  достоинству  сию
побасенку. Ѓудем ждать, когда до сих пор не найденнаЯ балтиморскаЯ  поэма  к
Њэри будет найдена, и  тогда  постараемсЯ  поверить  словам  ѓаррисона,  что
"статьЯ бессвЯзна и ошибочна в некоторых своих утверждениЯх,  но,  очевидно,
внушена личным знакомством с Џо в его ранние годы".
     ѓораздо более логическими кажутсЯ слова €нгрэма,  говорЯщего,  что  все
попытки, сделанные до сих пор длЯ объЯснениЯ того, что ќдгар Џо делал и  где
он  блуждал  в  означенные  два   года,   окончательно   потерпели   фиаско.
"“тверждение, - говорит €нгрэм, - что он жил в Ѓалтиморе  со  своей  теткой,
мистрис Љлемм, не  согласуетсЯ  с  фактом:  ее  собственнаЯ  корреспонденциЯ
доказывает, что  _она  никогда  не  знала_,  где  был  ее  племЯнник  в  это
междуцарствие своей  истории,  а  сам  поэт,  по-видимому,  никогда  не  дал
какого-либо  надежного  ключа  длЯ  выЯснениЯ  истины.  Џауэлль,   в   своем
благомысленном, но несколько опирающемсЯ на воображение,  очерке  жизни  Џо,
утверждает, что рыцарски чувствующий  юноша  оставил  ђичмонд  с  намерением
предложить свои услуги полЯкам в их героической борьбе против  ђоссии".  —то
нам  об  этом  думать,  мы  в  точности  не  знаем,  но  факт  существованиЯ
собственноручного письма ќдгара Џо, относЯщегосЯ к этому, перед нами налицо.
Љак бы то ни было,  будем  думать,  как  думал  низверженный  король  Џопел,
говорЯщий в "Ѓалладине" ‘ловацкого рыцарю Љиркору: "„а примет  Ќебо  замысел
как дело".
     ‚ достоверно историческом лике ќдгар Џо  возникает  перед  нами  осенью
1833-го  года,  как  нищенски-голодный  и  божески-блистательный   создатель
изумительного рассказа "Њанускрипт, найденный в  бутылке",  от  которого  не
отказалсЯ бы ни гений ‘вифта, ни гений любого чтеца человеческих душ, и  как
создатель не менее страшного и не менее глубинного рассказа  "Ќисхождение  в
Њальстрем". ‡десь incipit tragoedia, здесь  исходнаЯ  точка  всей  блестЯщей
параболы, начало кометного пути ќдгара Џо - и случилось  это  по  следующему
поводу.
     Ћсенью 1833 года издатели еженедельного литературного журнала "Saturday
Visitor", "‘убботний гость", возникшего в Ѓалтиморе  за  год  перед  этим  и
печатавшегосЯ  тогда  “ильмером,  предложили  премию  в  сто  долларов  и  в
пЯтьдесЯт долларов за лучший рассказ и лучшую поэму, какие будут  доставлены
состЯзателЯми. Љогда ќдгар Џо узнал об этом, он  послал  шесть  имевшихсЯ  у
него  рассказов  и  стихотворение  "Љолизей".  Џо  тщательном   рассмотрении
присланного материала три, весьма известные в свое времЯ  и  в  своем  месте
литературные джентльмена единогласно присудили обе премии  неведомому  тогда
юноше, ќдгару Џо, но затем, несколько изменив решение, присудили  премию  за
лучшую поэму другому, ввиду  того,  что  уже  одна  премиЯ  ќдгару  Џо  была
присуждена. Ќе удовольствовавшись этим, судьи  состЯзаниЯ  напечатали  12-го
октЯбрЯ 1833 года следующую заметку в "‘убботнем госте".
 
     "‘реди прозаических очерков некоторые отличались различными и отменными
достоинствами, но совсем своеобразнаЯ  сила  и  красота  очерков,  посланных
автором "The Tales of the Folio Club", не оставлЯют никакой возможности  длЯ
колебаниЯ в этой области. ‘огласно с этим мы присудили  премию  за  рассказ,
называющийсЯ "Ms. Found in a Bottle",  "Њанускрипт,  найденный  в  бутылке".
‚рЯд ли было бы справедливо по отношению к автору  собраниЯ  этих  рассказов
сказать, что выбранный рассказ есть лучший из шести, им предложенных. Њы  не
можем не сказать, что, как благодарЯ собственной репутации автора, так и  во
имЯ удовольствиЯ длЯ общества,  весь  сборник  рассказов  долженствует  быть
опубликованным. ђассказы эти чрезвычайно выделЯютсЯ необузданным  сильным  и
поэтическим воображением, богатым слогом,  изобильной  изобретательностью  и
разнообразной и любопытной образованностью.
 
                                                (Џодписано) „жон Џ. Љеннеди. 
                                                            „. X. Ѓ. ‹атроб. 
                                                           „жэмс X. Њиллер". 
 
     Ћдин из судей, ‹атроб, подробно рассказывает в своих воспоминаниЯх, как
происходило присуждение премий. Ћн повествует, как одна рукопись  за  другой
отправилась в корзинку, ибо  одни  произведениЯ  были  обычным  неприемлемым
бредом, другие простым плагиатом; он рассказывает, как  он,  ‹атроб,  будучи
младшим из трех, читал рукописи вслух, и когда, пробежавши про  себЯ  первую
страницу четкой рукописи того, кто оказалсЯ  ќдгаром  Џо,  он  сказал,  что,
кажетсЯ, есть наконец-то что-то похожее на достойное премии, остальные  двое
со  смехом  усомнились  и,  усевшись  поудобнее   со   своими   сигарами   в
комфортабельных креслах, стали слушать. Ќемного нужно было  прочесть,  чтобы
слушатели сделались заинтересованными. ‡а первым рассказом последовал второй
и третий, и так до конца, причем чтение прерывалось лишь такими  возгласами,
как "Џревосходно!", "Џервоклассно!",  "Љак  странно!".  "‚о  всем,  что  они
слушали, - говорит ‹атроб, - был гений; тут не было неверной грамматики,  ни
слабого  словосочетаниЯ,  ни  дурно  поставленного  знака   препинаниЯ,   ни
изношенных общедоступностей, ни сильной мысли, впавшей в слабость. ‹огика  и
воображение сочетались в редкой соразмерности. ‚ременами  автор  создавал  в
уме свой собственный мир и затем описывал его  -  мир,  столь  зачарованный,
столь странный - и в то же времЯ такой волшебно-четкий, что он казалсЯ в  ту
минуту имеющим всю правду действительности... Љогда чтение кончилось, трудно
было  выбрать,  что  лучше.  ‘нова  были  перечитаны  отрывки  из  отдельных
рассказов  и,  наконец,  выбор  остановилсЯ  на  "Њанускрипте,  найденном  в
бутылке". Ћдин из рассказов называлсЯ "Ќисхождение в Њальстрем", и некоторое
времЯ он был предпочтен..."
     Љеннеди, автор книги "Horse-Shoe Robinson" и  других  популЯрных  книг,
очень заинтересовалсЯ столь успешным, хотЯ неведомым, состЯзателем и письмом
пригласил  его  к  себе  в  гости.  Ћтвет  ќдгаpa  Џо,  где  лаконизм  слов,
исполненных  полновесной  значительности,  занесен  в  его  обычные,   четко
выписанные буквы, ЯвлЯетсЯ одним из самых красноречивых, страстных  в  своей
английской сдержанности воплей человека в пустыне - и не человека в пустыне,
а одинокого существа  среди  несчетного  множества  других  существ,  чужих,
враждебных, и глЯдЯщих, и подглЯдывающих. ЏользуЯсь словами  €нгрэма,  можно
сказать, что немногие, вероЯтно,  смогут  вообразить,  как  сердце  истекало
кровью, когда перо писало эти слова:
 
     "‚аше приглашение к обеду ранило  менЯ  остро.  џ  не  могу  прийти  по
причине  самого  унизительного  свойства  -  мой  внешний  вид.  ‚ы   можете
представить себе мое унижение, когда Я открываю вам это, но это необходимо".

     Џобуждаемый благороднейшими чувствами, Љеннеди отыскал юношу и, как  он
записал в своем дневнике, нашел его совершенно одиноким и почти умирающим  с
голоду. Љеннеди навсегда осталсЯ искренним, бескорыстным и  благожелательным
другом ќдгара Џо. Ћн отнессЯ к нему в ту пору жизни не как к чужому, хотЯ бы
и любопытному, а как к родному, которого уважают и любЯт. ‚ дневнике Љеннеди
есть запись: "џ дал  ему  свободный  доступ  к  моему  столу  и  возможность
пользоватьсЯ одной из моих лошадей длЯ верховой езды, когда он  пожелает,  в
действительности, Я приподнЯл его с самого срыва отчаЯниЯ".
     ‘ этой минуты жизненный путь  ќдгара  Џо  вполне  четко  означилсЯ.  Ќо
собственный гений и одно чужое доброжелательное сердце  очень  недостаточны,
чтобы бестрепетно идти по тропинкам, выложенным битым стеклом.
     ‹атроб в тех "‚оспоминаниЯх", из которых выдержки уже  были  приведены,
подробно описывает свои впечатлениЯ об ќдгаре Џо тех дней:
     "...џ  сидел  за  своим  письменным  столом,   в   понедельник,   после
опубликованиЯ рассказа "Њанускрипт, найденный в бутылке", когда ко мне вошел
какой-то джентльмен и рекомендовалсЯ как  автор  рассказа,  говорЯ,  что  он
пришел поблагодарить менЯ, как одного из членов Љомитета, за  оказанную  ему
честь. ‚оспоминание об этой встрече  с  мистером  Џо,  единственной  в  моей
жизни, очень четко в моей памЯти, и мне нужно сделать лишь небольшое  усилие
моего воображениЯ, чтобы увидеть его сейчас перед собой так  Явственно,  как
если бы Я видел кого-нибудь из окружающих. Ћн был скорее ниже среднего роста
и, однако, о нем нельзЯ было бы сказать, что он маленький человек. Ћбщий вид
его был чрезвычайно благолепный, и он держалсЯ прЯмо и хорошо, как тот,  кто
был приучен к этому. Ћн был одет в черное, и его  сюртук  был  застегнут  до
самого горла, где он встречалсЯ с черным галстуком, какой носили в это времЯ
почти все. Ќе было заметно ни одной полоски белого. ‚ерхнее  платье,  шлЯпа,
сапоги и перчатки, очевидно, ведали лучшие свои дни, но что касаетсЯ починки
и чистки щеткой, все было сделано,  чтобы  они  были  представительными.  Ќа
большинстве людей одежда имеет изношенный и  жалкий  вид,  но  вокруг  этого
человека было что-то, что возбранЯло глЯдЯщему  критиковать  его  одежду,  и
описанные подробности были припомнены  лишь  позднее.  ‚печатление,  однако,
было таково,  что  премиЯ,  назначеннаЯ  мистеру  Џо,  не  была  некстати...
„жентльмен было написано во всей его наружности. …го манеры были спокойны  и
уверенны и, хотЯ он пришел поблагодарить за  то,  что  он  считал  достойным
благодарности, не было ничего приторно вежливого в том, что он  говорил  или
делал. —ерты его лица Я не могу описать в подробности. “  него  был  высокий
лоб,  замечательный  своими  большими  выпуклостЯми  на  висках.  ќто   было
отличительное свойство его головы, вы  замечали  эту  особенность  сразу,  и
забыть ее Я не мог бы никогда. ‚ыражение  лица  его  было  серьезное,  почти
печальное, кроме тех минут, когда он увлекалсЯ разговором,  тогда  выражение
его лица делалось оживленным и переменчивым. …го голос, Я помню,  был  очень
приЯтен по тону, он был выразительно-переливный, почти ритмический, и  слова
его были выбраны хорошо и без колебаниЯ... џ спросил его, чем он занЯт,  что
он пишет. Ћн ответил, что занЯт "Џутешествием на луну", и тотчас же вдалсЯ в
несколько ученое рассуждение о законах тЯготениЯ, о высоте земной  атмосферы
и летательных способностЯх воздушных шаров, оживлЯЯсь по мере того, как речь
его продолжалась. ‚друг, говорЯ  от  первого  лица,  он  начал  путешествие:
описав предварительные приготовлениЯ, как их можно  найти  в  одном  из  его
рассказов, называющемсЯ "Џриключение  некоего  ѓанса  ЏфооллЯ",  он  оставил
землю и, делаЯсь все более  и  более  воодушевленным,  стал  описывать  свои
ощущениЯ, по мере того как он восходил все выше и выше, пока, наконец, он не
достиг той точки  в  пространстве,  где  притЯжение  ‹уны  превозмогало  над
притЯжением  ‡емли,  там  происходила  внезапнаЯ  опрокинутость  лодочки,  и
великое смЯтение среди тех, кто в ней находилсЯ. Љ этому времени  говоривший
сделалсЯ столь возбужденным, говорил так быстро и так  жестикулировал,  что,
когда перевернутость лодочки произошла и он,  длЯ  большей  выразительности,
хлопнул в ладони и топнул ногой, Я был увлечен с ним в пространство и вполне
мог бы вообразить, что Я был спутником в его воздушном странствии. Љогда  он
окончил свое описание, он извинилсЯ за свою  возбудимость,  над  которой  он
посмеЯлсЯ сам же. ђазговор перешел на другие предметы, и он скоро  простилсЯ
со мной. џ более не видел его никогда... —то Я слыхал о нем потом,  опЯть  и
опЯть, и год за годом, нарЯду с теми другими, кто говорит  по-английски,  об
этом упоминать бесполезно, - слышал о нем в выражениЯх хвалы иногда,  иногда
в выражениЯх осуждениЯ, доныне,  когда  он  ушел,  оставЯ  за  собой  славу,
котораЯ будет длитьсЯ, пока будет длитьсЯ наш Язык, и Я могу  о  нем  думать
только как об авторе, который дал миру "‚орона" и "Љолокола",  и  много  еще
других жемчужин благородного  стиха,  озарил  эту  мощь  английской  речи  в
прозаических сочинениЯх, не  менее  логических,  чем  вообразительных,  и  Я
забываю злоупотребление, которое с основанием или без основаниЯ  невежество,
предрассудок или зависть нагромоздили на его памЯти".
     Џосле этого событиЯ ќдгар Џо сразу сделалсЯ  знаменитостью,  как  сразу
сделалсЯ знаменитостью Ѓайрон, и уже до конца своих дней он был виден, как в
свете пожара. Ћтметим, что, согласно  собственному  утверждению  ќдгара  Џо,
рассказ "Њанускрипт, найденный в бутылке" был им написан уже  в  1831  году.
Ќужно многое уметь, сжечь в  себе,  чтобы  в  двадцать  лет  быть  способным
написать такой рассказ. Ќо все творчество  ќдгара  Џо  Ясно  указывает,  что
много в его жизни было сожженных жизней.
 
                             3. ‹юбовь, борьба 
 
     Ћчень тЯжело и даже мучительно судить живых, судить кого бы то ни было,
но еще тЯжелее и еще мучительнее судить мертвых. †ивой,  в  свое  оправдание
или просто в разъЯснение, может говорить и  может  одним  словом  совершенно
опрокинуть кажущуюсЯ Явность видимых фактов, как одним  камнем,  вырвав  его
из-под основаниЯ, мы можем разрушить башню, или, положив его на вершине,  мы
можем закрепить узкое построение в том виде,  как  оно  возникло.  Ќекоторые
факты, однако  же,  столь  убедительны,  что  врЯд  ли  какие-нибудь  слова,
сказанные или несказанные, живых или мертвых могут изменить к ним отношение,
факты,  о  которых  не  может  быть  двух  мнений.  Љазуистически   построив
доказательства, Я, быть может,  смогу  оправдать  себЯ  в  том,  что,  родив
ребенка, Я предал его небрежению и не был достаточно к  нему  нежен,  -  ибо
возникновение его в моей жизни предопределено  ‘удьбой,  не  спрашивавшей  у
менЯ, хочу Я или не хочу в моей жизни ребенка. Ќо и этот аргумент есть довод
мнимый. —то же сказать обо мне, если Я  сам,  по  доброй  воле,  по  прихоти
своего сердца, взЯл к себе на воспитание чужого  ребенка,  воспитал  его  до
известного возраста, весьма  юного,  приучил  его  к  роскоши  и  к  полному
своеволию, дал ему предвкушение моих  богатств,  -  малых  или  больших,  но
богатств, - и Я, старший, стоЯщий в жизни твердо на  двух  своих  ногах,  Я,
вдвойне отец, ибо Я отец добровольный, поссорившись с своим сыном  -  _из-за
чего бы то ни было_, по моей вине, или по его, _все равно_, - вышвырнул  его
вон из своего дома или равнодушно предоставил ему убиратьсЯ  на  все  четыре
стороны, а умираЯ, даже не упомЯнул его имени в своем завещании? ’ак  сделал
Ђллэн с ќдгаром Џо. …сли  в  виде  оправданиЯ  выставЯт  семейную  ссору,  о
которой ничего точного неизвестно, известное же имеет вид клеветы -  клеветы
со стороны заместительницы  его  приемной  матери,  любившей  его  как  мать
роднаЯ, клеветы со стороны мачехи в определенном смысле этого слова -  Я  не
буду даже слушать обвинение, и скажу с самого начала - оно лживо. €бо, когда
человек, занЯвши твердую позицию и  тем  самым  вытеснив  другого,  начинает
говорить и наговаривать на вытесненного, его роль презренна. џ продолжу свой
довод - и скажу, что, на мой взглЯд, если красиво и  естественно,  что  мать
любит своего ребенка, десЯтикратно красивее и в высшем  благородном  порЯдке
десЯтикратно естественнее, если мачеха любит своего пасынка или падчерицу и,
любЯ, смЯгчает углы, а не обострЯет их, и, любЯ,  прощает  юные  вины,  если
когда-либо какие-либо вины существовали.
     ‚ каждом учебнике  истории  литературы  имЯ  гениального  американского
сказочника песнопевца, имЯ одного из величайших поэтов, какие жили на земле,
означаетсЯ - ќдгар Ђллэн Џо.  Ќужно  раз  и  навсегда  выкинуть  вон  лишнюю
прибавку к имени ќдгара Џо. ‚ царстве света и  славы,  в  царстве  звуков  и
красок, в царстве воли и  своеволиЯ,  самодурству  нет  места.  ‘реди  имен,
каждое из которых означает существо крылатое, в  великом  свЯтилище  мировых
слав не может быть места длЯ тех, кто не только не способен на полет,  но  и
не видит полета летучих.
     ‚ 1834 году, в месЯце марте Ђллэн умер, как чужой длЯ ќдгара Џо,  уносЯ
с собой неразрешенную ссору. € да не скажем о нем более ни слова.
     Љто сколько-нибудь прикосновенен  к  литературным  кругам,  тот  хорошо
знает, сколько боли, неверности, страха и унижениЯ заключаетсЯ в двух словах
_жить литературой_. €  чем  острей,  идеальней,  воздушней  талант,  чем  он
своеобразнее и причудливее, тем страшнее и страшнее  становитсЯ  осложнение.
—ем сгущеннее творчество, чем выразительнее оно  в  своей  немногословности,
тем труднее положение пишущего, который, создав драгоценнейшее  ожерелье  из
двенадцати строк, из трех-четырех страниц, ведь не  сумеет  же  внушить  той
человеческой  разновидности,  котораЯ  называетсЯ  _издатель_,  что   слиток
золота, который можно подержать на ладони, драгоценнее целой  глыбы  свинца,
которую не сдвинешь. ‚ грубой и грубо честной торговле  меновыми  ценностЯми
очевидного достоинства легко требовать справедливости и получить ее, - в той
сложной  сети  соотношений,  котораЯ   называетсЯ   литературой,   идеальнаЯ
справедливость, в смысле признаниЯ дара, и чисто деловаЯ  справедливость,  в
смысле достодолжной оплаты литературного труда, есть вещь почти невозможнаЯ.
Љак можно было бы внушить кому-нибудь, что рассказ юного ќдгара Џо "’ень", в
котором три-четыре страницы, или стихотворение "—ервь победитель", в котором
всего несколько строф, полновеснее, чем полное собрание сочинений  того  или
иного заурЯдного писателЯ. Љак можно было бы втолковать кому-нибудь, что длЯ
созданиЯ таких изумительностей нужно не только быть гением,  но  нужно  быть
гением редкостным, и мало того, нужно, чтобы этот  гений,  отмеченный  среди
гениев, наложил на себЯ свЯщенный искус не определенного в  днЯх  и  месЯцах
творческого молчаниЯ. ’олько тогда из незримых  поземельному  оку  сердечных
глубин будут выброшены на верхний воздух эти слитки  золота,  эти  смарагды,
рубины и алмазы.
     Ѓайрону легко было  быть  Ѓайроном.  ‚о-первых,  его  талант  был  лишь
талантом, лишь редко достигавшим гениальности,  во-вторых,  направление  его
мысли и свойство его таланта вполне совпадали с  общим  течением  умственной
эпохи, требовавшей этой монотонной марсиальной напевности отъединенного,  но
все же человеческого, слишком человеческого,  гордого  Я.  …го  произведениЯ
были обречены на большой и даже на огромный успех, как сам он был обречен на
то, чтобы не оставить никакого прочного влиЯниЯ в английской  и  европейской
литературе и, не создав школы, не иметь преемников, -  кроме  современников,
слишком  часто  именуемых,  совершенно  неверно,  байронистами,  ибо   общие
умственные течениЯ были тогда таковы и мы легко даем  ходкую  кличку  целому
движению, несправедливо означаЯ  его  именем  одного  из  отмеченных  удачей
соучастников. Љроме того, и, быть может, превыше всего, Ѓайрон жил в  Ђнглии
и в …вропе, где уж много сотен лет была готоваЯ литературнаЯ аудиториЯ, а не
в Ђмерике, где общество состоЯло, да и теперь  состоит  главным  образом  из
искателей доллара  и  учредителей  деловых  предприЯтий,  и  где  умственнаЯ
грубость и художественнаЯ тупость - господствующий факт. € Ѓайрону  как  раз
кстати пришлось его лордство и его богатство. Њногое  изменилось  бы  в  его
жизни и его судьбе, если б не было ни  того,  ни  другого.  Ѓлагословим  его
судьбу - но не лучше ли другаЯ, хотЯ и мучительнаЯ, с ущербами  Явными  и  с
внутренним блеском сокровенным?
     € елли, который неизмеримо интереснее как личность, нежели  Ѓайрон,  и
гораздо плодотворнее и своеобразнее его как поэт, в конце концов легко  было
быть  елли.  ‚сЯ  обстановка  его  жизни,   все   исторические   и   личные
обстоЯтельства ее клонились к тому, чтобы закрепить его духовный лик  в  тех
чертах, которые были ему  дарованы  ‘удьбой,  а  не  исказить  их.  Љрасивый
цветок, который часто смотрит печально, но в красивом саду он растет, и если
часто он обрызган росой, как слезами, он от этого только  еще  живей  и  еще
красивей. € елли была дана ‘удьбой радость не только не нуждатьсЯ самому  -
берЯ его жизнь в целом - но и иметь  возможность  бросать  золотые  кружочки
золотых возможностей своим друзьЯм и любимым. € елли мог  петь  свои  песни
жаворонка, мог создавать волшебный сад длЯ своей царевны Њимозы, не думаЯ ни
о чем, кроме поэтической услады,  и,  написав  одно  из  своих  несравненных
видений, в которых звезды целуютсЯ с цветами и ветры поют убедительно, он не
должен был, ронЯЯ  розы  в  грЯзь,  мучительно  размышлЯть  о  необходимости
продать свое сновидение.  †изнь  елли  -  волшебнаЯ  греза,  исполненнаЯ  и
великой жертвы, но жертвы, взнесенной в тот светлый  воздух,  где  рождаютсЯ
сиЯющие венцы. ‡емле с ее кровью  и  грЯзью,  с  ее  сумасшедшим  опьЯнением
жестокостью и жесткостью, нужны еще и другие жертвы, смещающие своим ликом и
возбуждающие в душе  не  только  глубокое  сочувствие,  но,  быть  может,  и
оставлЯющие в ней скорбное недоумение.
     ЌесмотрЯ на огромное количество чисто  журнальной  работы,  выполненной
ќдгаром Џо в его короткую  жизнь,  и  несмотрЯ  на  общее  утверждение  лиц,
имевших с ним дело, что он был работником необычайно  честным  и  прилежным,
несмотрЯ  на  успех,  который  он  создавал  своим  сотрудничеством   разным
журналам, отдаваЯ им свой гений, свой ум, свою рачительность,  свою  великую
любовь к слову, он всю жизнь  прожил  в  скудной  обстановке,  часто  был  в
бедности, нередко был в такой бедности,  котораЯ  уже  становилась  нищетой.
‚ремЯ  от  времени,  кроме  того,  на   него   находило   злое   наваждение,
обусловленное причинами сложными  и,  в  конце  концов,  лежавшими  вне  его
контролЯ. Ќо с начала  до  конца,  за  всю  свою  жизнь,  среди  всех  своих
испытаний он осталсЯ самим собой, он не принизил своего гениЯ, а вознес  его
в неземной его отъединенности, и во всем своем  творчестве,  достойном  быть
так  названным,  лучезарно  сохранил  свое  божеское  Я,  озаренное  высоким
светильником, чьи имена ‹юбовь, ‘мерть, €скушение и “жас.
     ЃлагодарЯ Љеннеди и благодарЯ собственному своему дарованию,  ќдгар  Џо
пристроилсЯ  при  "Southern   Literary   Messenger",   "ћжном   литературном
вестнике", который издавалсЯ ’омасом “айтом в ђичмонде. ‚ 1834 и 1835 году у
ќдгара Џо уже были написаны такие поэмы, как "Љ одной из тех, котораЯ в раю"
и "Љолизей", и такие рассказы, как "Ѓереника", "‘видание",  "ѓанс  Џфоолль",
"Љороль-—ума", "Њетценгерштейн" и "’ень". Ќо с прискорбием мы можем  видеть,
что, кроме поименованных вещей, написанных и  частью  напечатанных  за  этот
период, в 1835 году ќдгар Џо напечатал ни много ни мало как сорок еще других
рассказов и журнальных статей. Љонечно, можно  находить  чрезвычайно  верным
замечание английского писателЯ Њерэдита, что работать  можно  неограниченное
число часов, и что ум устает только тогда, когда  он  отдыхает,  но  нет  ни
глубокого умственного и душевного переутомлениЯ в таком  письме  ќдгара  Џо,
написанном им к Љеннеди:
 
                                              "ђичмонд, сентЯбрЯ 11-го 1835. 
 
     „орогой ‘эр, - џ получил вчера письма от доктора Њиллера, в котором  он
говорит мне, что вы в городе.  џ  спешу  поэтому  написать  вам  и  выразить
письменно то, что Я всегда находил невозможным выразить устно - мое глубокое
чувство благодарности за вашу частую  и  действительную  помощь  и  доброту.
ЃлагодарЯ  вашему  влиЯнию,  мистер  “айт  пригласил  менЯ  помогать  ему  в
издательских обЯзанностЯх касательно журнала - с жалованьем 520  долларов  в
год. Џоложение это приЯтно длЯ  менЯ  по  многим  причинам  -  но  увы!  как
кажетсЯ, ничто не может мне доставить радости  -  или,  хотЯ  бы,  малейшего
удовольствиЯ.  Џростите  менЯ,  если  в  этом  письме   вы   найдете   много
бессвЯзного. —увства мои в данную минуту, поистине, в жалостном состоЯнии. џ
испытываю такую угнетенность духа, какой Я никогда раньше не  чувствовал.  џ
напрасно боролсЯ против влиЯниЯ этой меланхолии - вы поверите мне,  когда  Я
вам скажу, что Я все еще чувствую  себЯ  жалким,  несмотрЯ  на  значительное
улучшение моих обстоЯтельств. џ говорю, что вы поверите мне, и  это  по  той
простой причине, что человек, который пишет, чтобы оказать впечатление,  тот
не пишет так. ‘ердце мое открыто перед вами  -  если  оно  достойно  чтениЯ,
читайте его. џ несчастен, и Я не знаю почему. “тешьте менЯ - потому  что  вы
можете. Ќо сделайте это скоро -  или  будет  слишком  поздно.  Ќапишите  мне
тотчас. “бедите менЯ, что это достойно, что это  необходимо  -  жить,  и  вы
Явите себЯ действительно моим другом. “бедите менЯ делать то, что  нужно.  џ
не понимаю под этим - Я не разумею, что вы могли бы считать то, что  Я  пишу
вам сейчас, шуткой - о, пожалейте  менЯ!  ибо  Я  чувствую,  что  мои  слова
бессвЯзны - но Я овладею собой. ‚ы не сможете не заметить, что у менЯ  такаЯ
угнетенность духа, котораЯ погубит менЯ, если она будет долго  продолжатьсЯ.
Ќапишите же мне, и скоро. Џобудите менЯ делать то,  что  нужно.  ‚аши  слова
будут иметь более веса длЯ менЯ, чем слова других - потому что бы были  моим
другом, когда никто другой не был им. Ќе обманите ожиданиЯ, - если вы цените
спокойствие вашего духа потом".
 
     Ќесколько строк из ответа Љеннеди ќдгару Џо,  -  писателЯ  и  человека,
способного на художественную чуткость и на добрый порыв  сердца,  одного  из
немногих действительно благих, встреченных ќдгаром Џо на жизненном  пути,  -
может быть совершенно довольно, чтобы оттенить степень духовного одиночества
ќдгара Џо среди его современников и разницу уровнЯ его  души  и  современных
ему душ. Љеннеди пишет:
 
     "Њой дорогой Џо, - мне горестно видеть вас в таком тЯгостном состоЯнии,
на которое указывает ваше письмо. - ќто странно, что как  раз  в  то  времЯ,
когда все хвалЯт вас, и когда  ‘удьба  начала  улыбатьсЯ  на  обстоЯтельства
вашей жизни, доселе злополучные, вы можете быть захвачены этой  преподлейшей
хандрой. - ќто, однако, свойственно вашему возрасту  и  вашему  темпераменту
испытывать такие  потрЯсениЯ,  -  но  будьте  уверены,  нужно  лишь  немного
решимости, чтобы овладеть противником навсегда.  -  ‚ставайте  рано,  живите
благородно, заводите знакомства,  которые  вас  будут  развлекать,  и  Я  не
сомневаюсь, что вы пошлете к черту все эти сердечные предчувствиЯ. - ‚ы, без
сомнениЯ, будете преуспевать отныне  в  литературе  и  будете  умножать  ваш
комфорт так же, как укреплЯть вашу репутацию, котораЯ везде  делаетсЯ  более
прочной в общественном, уважении, о чем Я с истинной радостью  сообщаю  вам.
Ќе могли бы бы писать какие-нибудь фарсы  в  манере  французских  водевилей?
…сли вы можете (а Я думаю, что вы можете), - вы отлично могли бы пустить  их
в оборот, продаваЯ театральным антрепренерам в  Ќью-‰орке.  -  Њне  хочетсЯ,
чтобы вы направили ваши мысли соответственно этому указанию".
 
     Ѓуки-аз, буки-аз. ‘трашно жить среди таких людей. …ще страшнее  думать,
что это чистосердечные слова неглупого  человека,  продиктованные  настоЯщим
желанием дать добрый совет _молодому писателю_.
     ќдгар Џо отдавал почти все свои силы "ћжному литературному вестнику"  с
1835 года до 1838, но уже к Январю 1837 года он должен был  сложить  с  себЯ
редакторские обЯзанности и искать иных жизненных возможностей. †урнал же  за
двенадцатимесЯчный  срок  египетского  труженичества  ќдгара   Џо   от   700
подписчиков дошел до 5000. ‚ чисто  деловом  отношении  можно  сказать,  что
кровь и мозг не роскошествующего гениЯ удачно превращались в золотые монеты,
находившие гостеприимный приют  в  издательской  копилке.  ’еперь  до  самой
смерти  в  жизни  ќдгара  Џо  будет  мелькать  панорама  различных  городов.
Ѓалтимора,  —арльстон,  Ќью-‰орк,  Ѓостон,  ђичмонд,  ‚ашингтон,   Ќорфольк,
ђичмонд - это был пестрый узор в краткой жизни его матери, ќлизабет Ђрнольд.
Ѓалтимора, ђичмонд, Ѓостон, Ќью-‰орк, ”иладельфиЯ -  ”иладельфиЯ,  Ќью-‰орк,
ђичмонд, Ѓалтимора - подобный же узор, фатальнаЯ астрологиЯ в  жизни  ќдгара
Џо.
     Ќо отныне уже не один будет проходить свою дорогу  этот  поэт  кометной
судьбы. ‚ жизни его возникла „олина многоцветных трав. ‚  неправдоподобности
своей и в  странной,  волнующей,  почти  страшной,  красоте,  страшной,  ибо
действительной  и  столь  необычной,  возникла  любовь  между   полудевочкой
‚иргинией, двоюродной сестрой ќдгара - единственной дочерью сестры его отца,
мистрис Љлемм, и ќдгаром Џо, который на  тринадцать  лет  был  старше  своей
двоюродной сестры. Ћн  видел  ее  еще  ребенком,  когда  посетил  Ѓалтимору,
завершив свое  кадетство,  -  когда  же  между  ними  возникла  любовь,  ей,
родившейсЯ 13-го августа {ѓаррисон дает  дату  22-го  августа,  €нгрэм  дает
13-ое.}  1822  года,  было  всего  двенадцать-тринадцать  лет.  Ћни   решили
обвенчатьсЯ. ’роюродный брат, Ќэйльсон Џо, узнав об этом, восстал на таковое
решение и предложил мистрис Љлемм отдать ему на воспитание ‚иргинию до того,
когда она  вступит  в  возраст,  подходЯщий  длЯ  замужества.  Џротив  этого
ревностно восстал ќдгар Џо, не менее рьЯно  возмутилось  сердце  девочки,  и
мать согласилась на их брак. Џо свидетельству ‚илльЯма ѓиллЯ,  они  негласно
обвенчались  в  Ѓалтиморе,  но  год  ќдгар  был  в  разлучности   со   своей
женой-ребенком, а в 1836 году они формально  обвенчались  в  ђичмонде  16-го
маЯ. ‚ венчальном документе ошибочно или ложно сказано, что  ‚иргинии  Љлемм
полностью двадцать один  год.  Ѓыть  может,  это  какаЯ-нибудь  своеобразнаЯ
американскаЯ формула, равносильнаЯ слову _совершеннолетнЯЯ_?
     ѓреза смешалась с действительностью, и в жизни ќдгара Џо была  истиннаЯ
ќлеонора-Њорэлла-‹игейЯ. € если не она его,  а  он  ее  учил,  воспитывал  и
передавал ей свои знаниЯ, тогда как  ‹игейЯ  и  Њорэлла  учат  возлюбленного
своего, - что можно нам знать о двух любивших,  скрытно  любивших  и  вместе
бывших? ЉрасиваЯ, живаЯ, нежно любЯщаЯ и страстно  влюбленнаЯ,  большеглазаЯ
девочкаженщина, которой ‘удьба предназначила в двадцать пЯть лет умереть  от
чахотки, с  лицом,  напоминающим  созданиЯ  Ѓерн-„жонса  и  „анте  ђоссэтти,
‚иргиниЯ слишком совпадала со всеми основными духовными чертами  ќдгара  Џо,
чтобы не входить глубоко в его душу и не возбуждать в нем те сложные мысли и
те изысканно-редкие настроениЯ, которые проходЯт  перед  нами  на  озаренных
страницах его сказок, поэм и философских диалогов.
     ђасставшись с редакторским  местом  в  "ћжном  литературном  вестнике",
ќдгар Џо через несколько месЯцев очутилсЯ в Ќью-‰орке и поселилсЯ на Carmine
Street, в доме под номером 113?.. †алостнаЯ деревЯннаЯ лачуга, в  преизбытке
дававшаЯ  место  не  только  ќдгару  Џо  и  ‚иргинии  с  ее  матерью,  но  и
трем-четырем нахлебникам, которых мистрис Љлемм взЯла,  дабы  сколько-нибудь
поправить хозЯйственные дела. Ћдин  из  них,  ‚илльЯм  ѓоуэнс,  впоследствии
богатый и эксцентричный книгопродавец, оставил в своих воспоминаниЯх  ценное
свидетельство: "‚ течение восьми месЯцев или более "в одном  доме  мы  были,
один стол нас кормил". ‚ течение этого времени Я много  видел  ќдгара  Џо  и
имел случай часто соприкасатьсЯ с ним, и Я должен сказать, что Я никогда  не
видел его хотЯ бы под  малейшим  впечатлением  напитка  или  снисходЯщим  до
какого-либо ведомого порока. ќто был один из самых вежливых,  джентльменских
и умных  собеседников,  каких  Я  встречал  в  течение  моих  путешествий  и
остановок  в  различных  частЯх  земного  шара;  кроме  того,  у  него  было
добавочное побуждение быть благим человеком, как и хорошим супругом,  ибо  у
него была  жена  несравненной  красоты  и  очарованиЯ;  глаза  ее  могли  бы
соперничать с глазами какой-нибудь гурии, а лицо ее могло бы  бросить  вызов
гению какого-нибудь Љановы; характер  и  настроение  чрезвычайной  нежности;
кроме того, она, по-видимому, столь  же  была  предана  ему  и  каждому  его
интересу как юнаЯ мать своему первенцу...  “  ќдгара  Џо  была  замечательно
приЯтнаЯ и предрасполагающаЯ наружность, то, что женщины решительно  назвали
бы - красивый". "Ћна была превосходной лингвисткой и отличной музыкантшей, и
она была _такой-такой красивой_, - вспоминает о  ‚иргинии  ее  мать.  -  Љак
часто ќдди говорил: никого нет такой  красивой,  как  нежнаЯ  моЯ  маленькаЯ
жена. ќдди был домоседом по всем своим привычкам, он редко выходил  из  дому
на какой-нибудь час без того, чтобы с ним не была его любимица ‚иргиниЯ  или
Я. Ћн был, поистине, исполненный нежных чувств добрый супруг и преданный сын
по отношению ко мне. Ћн был исполнен порывов,  великодушный,  привЯзчивый  и
благородный. ‚кусы его были очень простые, а восхищение его всем,  что  было
благим и красивым, очень было  большим...  Њы  трое  жили  только  друг  длЯ
друга".
     ѓаррисон, приводЯ автобиографические слова ќдгара Џо  из  "ќлеоноры"  и
"Ѓереники", говорит: "‡десь Џо рисует свой собственный  силуэт  из  облачной
страны памЯти и самоанализа: сновидец, поэт, безумный, мономаньЯк,  если  вы
хотите, страстно преданный мечтательности,  столь  же  страстно,  как  индус
закреплЯет на всю свою жизнь свой взглЯд на мистическом лотосе, неизреченном
цветке, который  возносит  свою  чашу  над  грЯзным  илом  †изни;  пламенный
любовник,  последний  древней  расы,  лихорадочно  влюбленный  в   Љрасивое,
одинокий, затопленный поэтическими видениЯми, чье око длЯ  Ќеведомого  почти
небесно Ясно,  между  тем  как  каждый  шаг  в  текущей  „ействительности  -
преткновение".
     Њысль ќдгара Џо уходила далеко, ей грезилсЯ Џолюс, ей грезились  грани,
предельное во всем и отсюда  -  соприкосновение  с  ‡апредельным.  Ћн  пишет
"Џовествование Ђртура ѓордона  Џима",  где  картины  смерти,  ужаса,  резни,
отъединенного  сосредоточениЯ  всех  настроений  впечатлительного  человека,
странствующего по неведомым ћжным морЯм, написаны с той четкостью  и  силой,
которых можно  искать  у  „ефо,  с  тем  чисто  английским  даром  достигать
правдоподобиЯ в неправдоподобном и неизбежного в невозможном, с тем  умением
обращатьсЯ запросто с  “жасом,  которые  понЯтны  лишь  постоЯнным  путникам
морей, умеющим быстро и уверенно ходить по палубе кораблЯ, опрокидывающегосЯ
на бок, но имеющим на суше, быть может, странную походку. Џтица ћжных  морей
- Ђльбатрос.
     €зданное в 1838 году в Ќью-‰орке "Џовествование  Ђртура  ѓордона  Џима"
мало имело успеха в Ђмерике, в Ђнглии же оно  имело  успех  большой  и  было
перепечатано,  англичане  принЯли  эту  повесть  за   фактическое   описание
действительного путешествиЯ.
     ‚ 1838 году, в конце года, ќдгар  Џо  переселилсЯ  со  своею  семьею  в
”иладельфию и пробыл в этой литературной столице тогдашней Ђмерики  до  1844
года. Џо видимости, там легче было найти возможность обеспечитьсЯ правильным
литературным заработком.
     Њистер Ђлександэр, издатель  "Gentleman's  Magazine",  "„жентльменского
журнала", и основатель филадельфийской "Saturday Evening  Post",  "‘убботней
вечерней почты", год спустЯ после смерти ќдгара Џо писал о нем, вспоминаЯ  о
знакомстве в свЯзи с журнальными  отношениЯми:  "џ  имел  долгое  и  близкое
соприкосновение с ним и с радостью пользуюсь случаем  засвидетельствовать  о
единообразной мЯгкости его  нрава  и  сердечной  доброте,  которые  отличали
мистера Џо за все  наше  знакомство.  Џри  всех  своих  недостатках  он  был
джентльмен, чего не может быть сказано о некоторых из  тех,  кто  предпринЯл
неизЯщную задачу чернить имЯ ќдгара Џо, "драгоценную  жемчужину  его  души".
—то у мистера Џо были недостатки, наносившие серьезный ущерб его собственным
интересам, никто, конечно, не будет отрицать. Ћни были, к сожалению, слишком
хорошо  известны  в  литературных  кругах  ”иладельфии,  если  даже  и  было
какое-нибудь желание скрывать их. Ќо он один был тут лицом страдательным,  а
не те, кто извлекал выгоду из  его  высоких,  выдающихсЯ  талантов".  „ругой
современник, Љлэрк, так рисует  семейную  жизнь  ќдгара  Џо  тех  дней:  "€х
маленький сад летом и дом их зимой тонули в роскошных  виноградных  лозах  и
других вьющихсЯ растениЯх и были щедро разукрашены цветами по выбору  поэта.
ќдгар Џо был образцом общежительного и домашнего достоинства. ќто  было  длЯ
нас счастьем соучаствовать в том или  ином  возникшем  наслаждении  красотою
цветов и наблюдать восторженность, с которой эта, свЯзаннаЯ истинно взаимным
чувством, чета ЯвлЯла свои цветочные вкусы. Њы привыкли  также  пользоватьсЯ
здесь гостеприимством, которое всегда делало дом ќдгара Џо домом его друзей.
Џеред  нами  встают  некоторые   отдельные   случаи   из   этого,   радостно
вспоминаемого знакомства, добрые отношениЯ между женщинами  наших  семей,  в
особенности в часы болезни,  которые  превратили  в  большой  степени  жизнь
‚иргинии в источник мучительной заботы длЯ всех, кто имел радость знать ее и
быть  свидетелем  постепенного  угасаниЯ  ее  хрупкого  тела.  Ќо  она  была
изысканною картиной страдающей очаровательности, всегда  хранЯ  на  красивом
своем  лице  улыбку  резигнации,  всегда  встречаЯ  своих  друзей   ласковым
приветливым взглЯдом. ќдгар Џо преданно любил ее, и ни превратности  судьбы,
ни даже тот демон, который наваждал его в роковом кубке, не  могли  исказить
или уменьшить эту привЯзанность, и  несмотрЯ  на  то,  что  она  была  очень
напрЯженнаЯ,  ответнаЯ  привЯзанность  была  столь  же  сильна  и  столь  же
неистребима в душе его Ђннабель-‹и, его нежной жизненной  спутницы,  чувство
которой так трогательно и печально в словах поэмы:
 
                   џ любил, был любим, мы любили вдвоем, 
                           ’олько этим мы жить и могли. 
 
     "Ѓыли  оба  детьми",  "она  была  дитЯ"