о грубо  вклинились в природный
строй.
     --  Њаленькую, аккуратную  огорожу смастерили бы  -- и  хва,  --  ворчливо
разговаривал старик сам с собой, протискиваЯсь через узкий проход в сарай. --
’ак  нет  же -- из горбылЯ  метра  в  полтора-два  наворотЯт! ѓде  тут корове
пройти? ‘амолет,  пролетаЯ  над  Ќовопашенным,  зацепитсЯ. Џочернел забор  --
тюрьма  тюрьмой,  и  выглЯдывает  из-за  него  или  подсматривает   в  щелку
осторожный хозЯин вот с такой собакой: что в мире делаетсЯ? ’ьфу!
     € старик так рассердилсЯ на своих, как ему представлЯлось, скрывающихсЯ
за заборами односельчан, что, взЯвшись было налаживать сани, бросил, откинул
молоток и сел на пустую бочку. ‡аболела ушибленнаЯ голова.
     -- ‚се кругом не так, все не  этак, -- горестно прошептал он и вспомнил о
сыне. --  €  с  ним  не так да не этак. ѓлупо живет! --  произнес он отчаЯнные
слова и склонил сивую голову.
     ‚спомнил о поездке к сыну год или полтора назад, после которой и решил,
что Ќиколай живет неправильно.
     ’огда старик не хотел ехать -- боЯлсЯ, что сорветсЯ и в открытую  осудит
сына  за дурную, как ему  представлЯлось,  жизнь, за ложный в  ней  путь. Ќо
Ќиколай однажды забралсЯ к отцу на гору и сказал себе: "Ќи шагу отсюда, пока
не увезу это упрЯмца и не покажу ему, как следует жить.  ќх,  стыдоба --  сын
должен учить отца!" €  за  два днЯ сыновнего наступлениЯ  несговорчиваЯ душа
старика устала и уступила:
     -- —ерт с тобой, -- вези!
     Џовез Ќиколай отца в €ркутск  на  "Њосквиче".  ‘тарик раза два за  свою
жизнь сиживал в легковом автомобиле и потому долго не мог удобно усестьсЯ на
заднем  кожаном  сиденье: то ему мнилось,  что  глубоко  утопает  или  низко
сползает  по гладкому сиденью -- цепко бралсЯ  за кожу, но ослаблЯл руки -- не
порвать бы  такую нежную и, казалось,  тонкую кожу; то у него вдруг начинало
покалывать в копчике  или ломило в суставах  ног. Ћн шевелилсЯ и крЯхтел и в
двухчасовой поездке  устал, будто тЯжело  отработал день. ‘ын сосредоточенно
смотрел  на уносившуюсЯ  за спину дорогу и  уверенно-щеголевато рулил: то на
большой скорости выходил на поворот, то впритирку объезжал  переднюю машину,
то разгонЯлсЯ на  прЯмой и  в этот момент закуривал  или обращалсЯ  к  отцу.
Џоведение сына,  его широкий  затылок,  маленькие,  прижатые  к  вискам  уши
безмолвно говорили старику: "‘мотри,  смотри, вот  какой Я, Ќиколай €ванович
‘ухотин, молодец -- сильный, умный, ловкий, удачливый. Џодумай, достоин ли ты
быть моим отцом?"
     €ван  ‘тепанович супилсЯ  и,  если  нечаЯнно  наталкивалсЯ взглЯдом  на
затылок сына, отворачивалсЯ к окну.
     ‚  молчании  приехали в  город.  Ќе любил  старик  города:  твердое все
кругом, а землЯ, мЯгкаЯ, пахучаЯ, родЯщаЯ, живаЯ, -- где она? Људа и зачем ты
ее  спрЯтал,  человек? -- про  себЯ  ворчал  €ван  ‘тепанович, но  никогда не
говорил о  городе плохо вслух: считал, что не совсем прав, что правда где-то
на дне лежит, до  которого он еще не добралсЯ,  не дотЯнулсЯ  ни  глазом, ни
рукой, ни сердцем.
     Ќо  более  всего  €ван  ‘тепанович не любил  городские  дома:  высотой,
раскраской кичатсЯ друг  перед другом,  а нет  чтобы  маленький  дом каждому
человеку, чтобы хозЯином он в нем был, -- полагал старик. Ђ тут что же? †ивут
люди в стене с дырами -- ну, окнами, какаЯ разница, все равно на дыры похожи!
--  по  головам друг у  друга ходЯт, не квартиры, а  камеры  -- сами  люди себЯ
заключили.  •озЯев сто,  а толкового ни одного: грЯзно  во  дворе, мусорно в
подъезде. Џрошмыгнул  человек  по  этой  грЯзи  в свою  камеру и сидит,  как
зверек, выглЯдывает: кто бы убрал мусор, подмел да помыл.
     Џодъехал  "Њосквич"  к  пЯтиэтажке  --  поморщилсЯ старик  и  с  великой
неохотой вылез из машины, уже хотел было заворчать на сына от досады: "‡ачем
приволок  менЯ в  такую даль? ќтого пЯтиэтажного урода смотреть?  ‚идывал  и
похлеще за свою жизнь". Ќо весело, приподнЯто сказал сын:
     -- ‚от, батЯ, здесь Я живу.  ’ы у менЯ еще ни разу не был,  -- никогда-то
тебЯ не затЯнешь... Љак домок? Ѓравый?
     ‘ын стоЯл подбоченЯсь, покачивалсЯ и весело-задиристо смотрел на отца.
     -- “гу, -- отозвалсЯ €ван ‘тепанович, за  что-то жалеЯ сына, но и досадуЯ
на него. -- ‚еди в квартиру, что ли: не на улице  же нам торчать, -- грубовато
добавил он. Ќо тут же устыдилсЯ и -- чтобы спрЯтать от сына свои глаза -- стал
стрЯхивать с пиджака пылинки.
     ‚ дверЯх  на пЯтом  этаже  встретила €вана  ‘тепановича  ‹юдмила,  жена
ЌиколаЯ,  которую   старик  знавал  подростком  --  она  была  новопашенской,
соседской дочкой, но уже лет десЯть не поЯвлЯлась в родных краЯх.
     ‘векор внимательно  на  нее посмотрел:  "Љоса  толстаЯ когда-то была, а
теперь какие-то прилизанные волосенки. ђаньше светленькое личико было, будто
молоком каждодневно умывалась, а теперь поисблеклась девка, на лбу поЯвились
какие-то  пЯтнышки,  как клЯксы. Ђ баба она, -- подумал  старик,  беспричинно
покашливаЯ, -- еще  молодаЯ --  кажись, чуток  за сорок взЯло. € не  пьющаЯ, а
глЯнь-ка -- высосаны из нее соки".
     €з своей комнаты вышел внук Ђлександр -- парень семнадцати лет, высокий,
шею зачем-то гнул книзу, будто боЯлсЯ задеть головой  за низкий потолок  или
люстру. ‘тарик  пожал влажную, шелковисто-детскую,  но  большую руку  внука,
учуЯл от него терпкий запашок табака -- поморщилсЯ, хотел было тайком шепнуть
на ухо: не ранехонько ли, внук, начал курить? Ќо Ќиколай опередил:
     -- ‘аню, батЯ, малым помнишь. Џосмотри, как вымахал. †ердь!
     -- —то обзываешьсЯ? --  сказал Ђлександр и  хотел  было  скрытьсЯ в своей
комнате, в которой звучал магнитофон, но отец остановил:
     -- Ђлександр, похвались деду, какую школу ты заканчиваешь.
     -- ‡ачем  хвалитьсЯ? -- с  равнодушием в лице  и  голосе  возразил сын, и
старику  показалось,  что он сказал  зеваЯ,  с ломотой  в скулах. --  ќлитнаЯ
школа, что еще?
     --  ‘лышишь,  дед,  элитнаЯ!  --  выставил   Ќиколай  перед  лицом  €вана
‘тепановича палец, как бы начинаЯ подсчитывать  плюсы своего образа жизни  и
достижениЯ. -- Ђлександра сразу готовЯт в университет, -- так-то!
     -- Ќе хвались, -- сонно произнес Ђлександр и ушел в свою комнату.
     --  …ще  будешь  указывать  взрослым!  ‘ейчас проверю дневник, --  сказал
Ќиколай €ванович. Ћтцу шепнул: -- Ћн у нас славный парень, ты не  смотри, что
мы  немножко цапаемсЯ.  „ружно  живем. € „ениска у менЯ  -- пистолет! “шел на
занЯтиЯ  в  танцевальный  ансамбль. ѓордись,  батЯ,  --  твой  внук  метит  в
университет, а  потом, глЯдишь, и в академию угодит, попрет по должностЯм, в
науках или бизнесе, так-то!
     ‘тарик вздохнул:
     -- „ай-то Ѓог.
     ‘ын подтолкнул отца к кухне:
     -- Џойдем перекусим. ‹юдмилочка, у тебЯ готово?
     "•оть ласковым  вырос", -- подумал старик, но ему стало совестливо перед
самим собой, будто этим "хоть" отказывал сыну в других достоинствах.
     ‹юдмила пригласила  всех  к столу.  Ќиколай €ванович откупорил  бутылку
"Џерцовки", но отец решительно отказалсЯ пить.
     -- ‚о -- по-сухотински! -- гордо сказал Ќиколай  €ванович, прЯча бутылку в
холодильник. € обратилсЯ к Ђлександру,  неестественно-вЯло  водившему вилкой
по сковородке с жареной картошкой: -- Ќаматывай на ус, молодое поколение.
     Ђлександр усмехнулсЯ и сказал, ни на кого не взглЯнув:
     -- Љто не курит и не пьет, тот здоровенький помрет.
     Ќиколай €ванович увидел  вздрогнувшую бровь  отца,  его  сжатые  губы и
услышал его хотЯ  и  тихий, но  Ясно  окрашенный  вздох  досады и страданиЯ.
‘тарик  уже  умел  страдать  только молча, как, наверное, страдают деревьЯ и
камни.
     Ќиколай €ванович побагровел:
     -- „невник посмотрю. Ќе дай  боже двоек  нахваталсЯ -- всыплю. …шь и -- за
уроки, понЯл?
     -- ‘лушаюсь, -- игриво-бодро ответил Ђлександр.
     € старик ниже склонил свою жалкую седоволосую голову. Ћн понЯл, что его
сын Ќиколай и его внук Ђлександр  находЯтсЯ  во вражде. “ него стало жечь  в
сердце. Ќо еще больнее было старику понЯть, что он,  уже не сильный духом  и
телом человек, не сможет помочь им -- не сможет умЯгчить сердца родных людей,
чтобы жилось им на земле в радость, в веселие.
     ‡а  столом молчали, и  молчание становилось неловким.  Ќиколай €ванович
прикусил   губу,   мучимый  противоречивыми   чувствами.  Џотом   достал  из
холодильника вскрытую "Џерцовку" и немного выпил.
     ‹юдмила  была  женщина  простаЯ  и  Ясно  не  понЯла, что  произошло  с
мужчинами  --  один  насупилсЯ и молчал, а другой пил и тоже  молчал. Ћна  не
знала, как себЯ вести, чт<b><i>о</i></b> говорить; она робела смолоду перед  свекром и  не
понимала, что ЯвлЯлось длЯ него хорошим, а что плохим.
     --  ‚ы, €ван  ‘тепанович, кушайте что-нибудь -- с  дороги  ведь,  -- робко
вымолвила ‹юдмила.
     ‘тарик поднЯл на невестку глаза, и она  увидела в них слезы. Ѓеспомощно
посмотрела на мужа и боЯлась еще раз взглЯнуть на свекра.
     -- ќто, ребЯта,  у менЯ  так,  -- произнес  старик, -- от старости чего-то
мокнут глаза. Љак  у бабы, --  улыбнулсЯ он.-- ‘лышь, Ќиколай, ты менЯ  поутру
домой  утартал  бы, что ли: тоскливо мне в  городе, да  и  пес Џолкан  сидит
голодом. ‘овсем Я запамЯтовал о нем, когда уезжал. “везешь, а?
     -- “гу, батЯ.
     € все были рады такому обороту.
        11
     -- Џожа-а-ар!  --  летела  по Ќовопашенному  страшнаЯ,  рассып<b><i>а</i></b>вшаЯсЯ  по
улицам и заулкам Яркими искрами новость.
     €ван ‘тепанович  жил в своих  мыслЯх  и  ему  по-стариковски  наивно  и
правдоподобно  померещилось,  что  о пожаре он только  лишь подумал. Ћн  все
сидел  на корточках  над  сломанными  санЯми, так  и не начал ремонтировать,
думал о сыне, и внезапно мысль повернулась к пожару.
     -- ‚от так-так: а что у  Љольки горело? -- привстал он  и выглЯнул  через
дверной проем на улицу. -- „ача, что ли? „а нет,  поди ж ты, ничего у него не
горело. Ђ почему Я вдруг о пожаре подумал? „а  так мне стало боЯзно, -- будто
в  самом деле у сына что-то сгорело. Ќе дай Ѓоже. …му и так худо живетсЯ  на
свете, а тут еще пожар случилсЯ бы... “-у, солнце разошлось! —удесный денек,
братцы вы мои, -- разговаривал сам с собой старик. -- Ќе надо пожаров, не надо
ни твари, ни человеку горЯ  -- радуйсЯ, радуйсЯ солнцу, окунайсЯ с головой  в
жизнь.
     € так стало легко, игриво старику, что не удержалсЯ и вышел на свет.
     Ѓелые прозрачные облака плыли и клубились над Ќовопашенным, голубой сок
неба сочилсЯ на его кипенные  сголуба улицы, полЯ  и леса. ‚сЯ новопашенскаЯ
долина  блистала,  нежилась  и  купалась  в  несшихсЯ из-под  облаков  лучах
ослепительно  вспыхивавшего  солнца. Ћблака  плыли  медленно  и томно, будто
дремали в тихом и теплом  небе. ‘опки горели лилейным пламенем снега. ‘тарик
жмурилсЯ, но улыбалсЯ.
     -- Џожар, люди, пожар! -- как бритвой, полоснуло  по слуху старика, и ему
померещилось, что  голову  обдало  кипЯтком.  ’олько  сейчас он осознал, что
где-то случилсЯ пожар, что где-то нагрЯнула беда.
     --  Ђх, ты, горе горькое! --  взмахнул  он  руками и  припадающей трусцой
старого, больного  человека побежал через двор на улицу.  Џосмотрел в разные
стороны, но не увидел огнЯ и дыма. Њальчик бежал и радостно, ликующе кричал:
     -- Џожа-ар!
     €ван ‘тепанович поймал его за рукав телогрейки и строго прицыкнул:
     --  ’ы  зачем,  оглашенный,  трезвонишь: какой  такой  пожар?  ѓде  твои
ошалелые глаза увидели  огонь? Ќашлепаю по мЯгкому месту, будешь  знать, как
баламутить людей.
     -- ‚о-он, дедушка! -- рукавицей указал мальчик в сторону горы.
     --  —то  "вон"? --  вмиг  похолодело  сердце старика, и  не сказал он,  а
невнЯтно пропел отвердевшими губами.
     ђазжались  онемевшие пальцы старика --  побежал  освободившийсЯ мальчик.
€ван ‘тепанович  не мог взглЯнуть на свою  гору  -- страх, казалось, окаменил
его. Ќи о чем не думалось --  только страх  стал  его телом,  мыслью и душой.
Љаким-то  невероЯтным напрЯжением  воли он смог  приподнЯть глаза и увидеть,
понЯть,  осознать  --  дымит  его  избушка.  ЏламЯ  поднЯлось  уже  высоко, и
вздувалсЯ черный, копотный дым.
     -- Ѓатюшки! -- охнул старик и сорвалсЯ с места, напрочь забыл, что бегать
ему с болезнЯми сердца и почек нельзЯ, смертельно опасно.
     ‘поткнулсЯ о корЯгу -- упал, больно ударилсЯ, вскочил, но ни глазами, ни
сердцем не видел, не чуЯл.
     Ѓежал, бежал.
     ‘вернув  к  полю,  поскользнулсЯ и покатилсЯ  в овраг.  Љрутило его  по
крутому склону. Џотом карабкалсЯ к дороге, к своей тропе, бежавшей к подошве
горы. Џогибал  его дом, но, понимал, горело не  просто строение,  которому и
так давно пора было развалитьсЯ  от ветхости и старости, а словно бы сгорала
надежда старика -- надежда на то, что он где-то  может укрытьсЯ от тех людей,
которые не понимали его, не принимали таким, каким он был сотворен  и во что
вызрел за всю свою долгую жизнь, где может укрытьсЯ от того мира, который он
не  мог, даже здесь в маленьком, немноголюдном Ќовопашенном, хотЯ бы чуточку
поправить к лучшему, справедливому, чистому.
     Ќеумолимое видел  старик --  его надежда  горела, укрытие  гибло. Ћднако
жизнь  приучила  €вана  ‘тепановича  к  борьбе. Ѓорьба  стала  его  духовным
инстинктом. Ќо сколько капель  силы  оставалось в  его тщедушном теле, чтобы
продолжать борьбу? Ћдна, две?
     --  Ќе-ет, братцы!  -- хрипло говорил  старик, выкатываЯсь из  рытвины на
ровную снежную бровку полЯ, горЯчо  дыша. --  …ще могу, ещ-ще  менЯ  держат и
несут ноги!
     € уже не бежал старик, а ковылЯл своими худыми ногами по вЯзкому снегу,
который, представлЯлось, хватал  его ступни и голени, тЯнул к земле, пониже.
Ќо старик  был упрЯмым,  он  хотел спасти  свою  избу, -- отчаЯнно боролсЯ  с
противным, постылым снегом.
     Џотом  тЯжело  забиралсЯ в гору, скользил, падал, иссек колени и пальцы
острыми  камнЯми и  колючками веток. € молодыми ногами резво не  взбежать на
эту крутую  гору, а старику остаетсЯ только ползти. Ќо  не полз он, -- откуда
силы взЯлись в его разрушавшемсЯ  от старости теле? …сли  не скользил бы, то
только перебежками от куста к кусту взбиралсЯ бы; но скользили ноги по снегу
и грЯзи, а потому приходилось старику идти, склонившись, -- и похож он был на
разорванное колесо, и какаЯ-то неведомаЯ сила выкатывала его на макушку.
     ‚ыпрЯмилсЯ €ван ‘тепанович шагах  в ста от своей избы, увидел рухнувшую
крышу  и черные,  обвитые  огнем  стены. ЏонЯл -- поздно. ‚се, нет дома, хоть
проклЯни весь свет, а дома уже нет как нет!
     Ќеожиданно слабость подсекла колени старика, словно приглашаЯ присесть,
отдохнуть.  Ћн повалилсЯ на снег,  охнул -- по  сердцу  прошла  остраЯ  боль.
ЋткрылсЯ  рот -- то ли старик что-то  хотел  сказать, то  ли  хватал  воздух.
Љто-то жарко и влажно  лизнул  губы;  не сразу €ван ‘тепанович  понЯл, что к
нему  подбежал сорвавшийсЯ с цепи Џолкан,  который прыгал, повизгивал, лизал
лицо и руки хозЯина.
     “видел Џолкан бегущих из леса людей -- зарычал,  ощерил черную пасть, на
загривке шерсть встала иглами.
     ‘котник ѓригорий Ќовиков замахнулсЯ  на собаку  длинной палкой и ударил
по  спине. Џолкан клацнул зубами  и, жалобно  скулЯ, прилег  возле  хозЯина,
понЯл,  видимо, что  против человека  не  пойдешь, будь что будет.  ѓригорий
подхватил собаку за задние лапы, раскрутилсЯ с ним и крикнул:
     -- ђазбегайсЯ, честной народ! -- и далеко откинул Џолкана, который притих
в снегу.
     Ќад €ваном ‘тепановичем склонились  тЯжело, жарко дышавшие люди  --  его
односельчане, его враги и друзьЯ,  его сын Ќиколай и внук Ђлександр. Ќовиков
нервными  пальцами расстегивал на старике рубашку, но  у него не получалось.
€ван Џелифанов оттолкнул скотника и крикнул:
     -- ђазрывай, дурила! ‡адыхаетсЯ дед €ван. Ђ ну уйди! -- € располосовал на
груди старика рубашку -- Ягодками посыпались на снег пуговицы.
     ‹юди  стоЯли  растерЯнными -- толком не  знали,  что  делать, как помочь
умиравшему €вану ‘тепановичу. Ќовиков хрипел:
     -- Љачай грудь у деда €вана -- помирает мужик! ‘пасайте!
     -- —то, идол, орешь? -- за круг людей отодвинула ѓригориЯ грознаЯ, полнаЯ
ѓалина ‘еливанова. -- Ќести надо €вана ‘тепановича вниз. Ѓерем  да полегоньку
понесем. Ќу!
     ‘ухотин очнулсЯ, открыл тЯжелые  влажные глаза  и, словно сквозь туман,
увидел землЯков:
     -- Ђ-а, тут вы. „умал, не поможете, а -- вон что. ‘пасибо. €зба что, все?
Џожар кончилсЯ? „айте глЯну на прощание -- верно, не свидимсЯ больше.
     ђасступились новопашенцы,  сын  бережно  приподнЯл голову  отца. ѓлЯнул
старик и крепко -- на сколько мог -- зажмурилсЯ. €збы уже не было, а лежали на
черной  земле черные останки, как кости. …ще дымили и тлели обугленные доски
и  бревна,  торчала, как  ствол  дерева  без кроны,  печнаЯ  труба  и бледно
поддымливала. €ван ‘тепанович застонал.
     -- —то ты, отец? -- шепнул сын старику. -- ’еперь уже все -- не вернешь. Ќе
надо горевать.
     -- ’ы, Ќиколай, подпалил?  -- тихо спросил отец у сына. --  ‘кажи честно --
все пойму.
     -- —то ты, отец... -- растерЯлсЯ Ќиколай €ванович, но отвел глаза.
     --  Ќе он,  дед €ван, -- склонилсЯ  над стариком  Ќовиков.  -- Ђ  вон  тот
охламон, ‚итька Џотапов. €ди сюда! -- строго велел он низкорослому подростку,
который плакал поодаль.
     Џодросток  с  покорно склоненной  головой  подошел на  зов  и  заплакал
жалостливо и громко. ѓригорий строго сказал:
     -- ‘мотри нам в глаза и говори: ты подпалил? Ќу! Ќе нюнь!
     Ќо он стал плакать громче, ожесточенно тер глаза кулаками и не отвечал.
     --  “-у, молчишь.  ‘егоднЯ  отец  с тебЯ шкуру сдерет, --  замахнулсЯ  на
‚итьку скотник, но не ударил, лишь по затылку  скользнул ладонью и скинул на
снег шапку. --  Љоли молчишь, так Я расскажу.  “видел Я, дед  €ван, пожар  на
горе  и скачками  прибежал сюда.  Ђ  на менЯ  с крутизны,  вон той,  что  за
березнЯком, этот  обормот  катитсЯ.  ‘хватил Я его  за шиворот...  џ  хотЯ и
пьЯница горький, а  голова у менЯ варит! -- подмигнул  он собравшимсЯ. --  Њне
следователем работать бы, а не скотником... ну, да ладно!
     -- ’ы, ѓригорий,  умный  мужик,  Я знаю,  -- сказал  ему  €ван ‘тепанович
тусклым  голосом, пытаЯсь  подмигнуть. -- ’ы  еще сможешь взЯть себЯ в руки --
какие твои годы!
     --  „а, дед €ван, надо пожить  по-человечески -- всю водку все  равно  не
перепьешь... Ќу, так вот: сцапал Я этого сорванца за воротник, так  прЯмиком
в лоб и сказал, видит Ѓог, что наугад:  "’ы поджег? ѓовори, а то буду бить!"
‚от  удивилсЯ Я,  когда он  занюнил:  "џ, дЯдЯ ѓриша, поджег". —то  да  как,
спрашиваю  у него. Ђ вот как: шаромыжничал возле Ќовопашенного да набрел  на
избушку.  ‘тук  в оконце -- молчок. ’олько пес брешет. Џодождал, осмотрелсЯ --
ни  души. ‚ыдавил стекло да  нырнул внутрь.  ’о да се, а потом ухватилсЯ  за
керосиновую лампу, -- во игрушка!  ЌечаЯнно  опрокинул, керосин  разлилсЯ  по
столу и полу, а в руках -- зажженнаЯ спичка. Ља-ак полыхнуло. ђуки опалил, но
выпрыгнул в окно. ‘ испугу не туда  рванул, поблудил по лесу. Џотом выбралсЯ
на откос и -- напрЯмки в мои руки.
     ‘тарик попросил, чтобы к нему подвели подростка. ‘лабой  дрожащей рукой
нашел в кармане карамель в фантике.
     --  Ќа,  дружок,  --  протЯнул  ‚итьке,  который  тер  глаза   кулаком  и
мучительно-неестественно плакал; увидел конфету  -- замолчал. €ван ‘тепанович
шепнул, задыхаЯсь: -- Џрости, малец, другого гостинца нету. ‚озьми, что ли. Ђ
избу  спалил  -- спасибо, родимый: давно было  пора. ЏонЯть  Я не мог  своими
засохшими  мозгами,  что помеха  она мне. Ћт людей, как  заЯц, бежал, а Ѓог,
видишь ли, по-своему постановил: с людЯми мыкалсЯ всю жизнь,  с людЯми рЯдом
и помирай. € нечего чудить... правильно, ЉолЯ? ‚от сейчас до чего додумалсЯ.
ќ-э,  что  уж  там, честно скажу, люди добрые:  давно  и сильно хотел к вам,
поближе, да сердце супротивничало. Ђ вот глЯдите -- судьба подмогла...
     ‘тарик сказал много --  устал.  ‘мотрел в Ясное, нежно-розовое, как лицо
младенца, небо, и чудилось ему радостное -- поднимаетсЯ он, как на облаке,  к
небу.  € уже не видит людей. ‹асковаЯ синева укутывает его. "•орошо как, ах,
ты Ѓоже мой!"
     --  Џомираю,  люди,  поди... -- то ли сказал, то  ли подумал  он и увидел
выглЯдывавшего из-за облака ‚асю Љуролесова.
     ‹юди бережно несли на руках старика. Љто-то  говорил, что дышит, кто-то
осторожно шептал соседу по плечу: помер.  Ќо все вдруг, словно  по  чьему-то
велению,  понЯли  и  почувствовали,   что  любЯт   они  своего   докучливого
правдолюбца; и подумалось всем,  может  быть  даже разом:  "Љак же без  него
будем  жить,  кто по  зажиревшей  совести смелее  и  вернее  всех  плесканет
холодными, но  отрезвлЯющими словами правды? Ќе всЯкий мог,  а ‘тепаныч мог!
Љто теперь первым выйдет на дорогу, не жалеЯ  своей жизни,  чтобы остановить
супостата, едущего  убивать любимый сосновый бор?  Љто теперь  не испугаетсЯ
силача и богатеЯ председателЯ и скажет ему: прочь, злыдень?! Ќеужели некому?
Ќеужели  гнить Ќовопашенному  в своих  извечных пороках, а лекарь умер  и не
бывать другому?"
     —истые  и растленные  шли  рЯдом  с  умершим  или  умирающим  стариком,
хмельные и  трезвые,  старые  и  молодые, но все они  были  новопашенцами, в
которых горели,  хотЯ и маленькие,  капли разбившейсЯ о них,  людскую скалу,
души старика. Ћни сейчас Ясно почувствовали горЯщие осколки чужой, но все же
родной длЯ них души.
     ‹юди  брели  по вЯзкому, мешавшему продвигатьсЯ снегу; им было  тЯжело,
неудобно  спускатьсЯ со стариком с горы, но  они понимали, что ничего  лучше
уже не могут длЯ него  сделать. ‹ишь только каким-то чудом тоже взобравшаЯсЯ
на гору стараЯ, иссохшаЯ ”екла  услужливо  поддерживала  свалившуюсЯ к снегу
легкую руку старика.
     ‹юди молча, скорбно спускались к Ќовопашенному.
     Ђ   старик   тем   временем   нежданно-негаданно  встретилсЯ   с  ‚асей
Љуролесовым.
     -- ‡дорово, ‚асилек, -- сказал он ему. -- Љак живешь?
     -- џ  и тута, ‚анЯ, летаю. •очешь попробовать? -- откликнулсЯ  ‚асЯ,  все
такой  же  молодой,  как много  лет  назад,  все  такой же кучерЯвый, словно
барашек, все  с такой  же  умилЯвшей  односельчан глубокой  задумчивостью  в
прекрасных томных глазах ангела или ребенка.
     -- •очу! -- вскрикнул €ван  ‘тепанович,  и в груди заиграло то давнишнее,
тайно жившее в нем детское желание полета. -- Ќеси крыльЯ!
     -- Ђ не забоишьсЯ? -- посмеивалсЯ мЯгкими губами ‚асЯ.
     -- ’ы трусил, когда сиганул с горы?
     --  џ  чуЯл, что разобьюсь,  да все  одно --  полетел, --  наивно  моргали
пушистые светЯщиесЯ ресницы ‚аси.
     €ван  ‘тепанович   задумалсЯ   и  с  прищуром  недовериЯ  посмотрел  на
собеседника:
     -- Џогоди, погоди, как же так: чуЯл, что расшибешьсЯ,  а все же полетел?
—удн<b><i>о</i></b>. ЉакаЯ же тебЯ лихоманка понесла с горы?
     -- Ђ та, котораЯ тебЯ никогда не понесет.
     -- ’ак-так-так, выкладывай! -- заострилсЯ взглЯд €вана ‘тепановича.
     --  —то же  выкладывать?  ‘ам,  ‚анЯ,  понимаешь, -- грустно и  серьезно,
неожиданно  как  будто  повзрослел, сказал ‚асЯ. --  •одит человек по земле --
жизнь  по  порЯдку  идет, хотЯ случаютсЯ несчастиЯ, беды да болезни. Ќо чуть
оторвалсЯ  от  земли,  от  людей, к  птицам  да Ѓогу --  так и пошло-поехало:
страшно ему, не по себе,  неуютно. Ќе его, ‚анЯ, стихиЯ. ‘  людЯми ему жить!
‚от какой закон.
     --  Џочему  же  ты  не  по-человечьи  поступил:  нате  вам  --  полетел?!
‚ыкладывай!
     -- ѓлупый был. ’ак-то!
     € лоб ‚аси рассекла хмураЯ морщина мудреца.
     -- Ќу, брат ты мой, -- усмехнулсЯ €ван ‘тепанович. -- Ђ Я, ‚асЯ, всю жизнь
мечтал:  вот, думаю, как взмахну над  Ќовопашенным, над всеми его  грехами и
гадостЯми.
     -- ѓлупый и ты,  ‚анЯ,  -- прервал €вана ‘тепановича совсем, оказываетсЯ,
взрослый и крепкий умом ‚асЯ, такой, каким не помнил и не знал его старик. --
‡ачем  полетишь?  —то-то доказать людЯм? Ћдно  докажешь:  что  гордый  ты  и
глупый. ’ак-то!  € на горке ты жил  -- все равно что летел. Ќе с  людЯми был,
горе и  радость с ними  не делил и  --  упал, как  и Я же, -- грустно, глубоко
вздохнул Љуролесов.
     ’ак  растерЯлсЯ старик, что ни одного слова произнести не мог, -- не шло
ни слово  возражениЯ, ни  слово  защиты.  "Ќадо  же  такому быть, --  подумал
старик, -- даже ‚асЯ, мечтатель и безрассудный летун ‚асЯ, которому Я так всю
жизнь  завидовал,  и  тот осудил менЯ: мол,  гордый,  что полез  на гору!" --
ЌасупилсЯ старик, тоскою налилось сердце.
     -- ‡ачем грустишь? -- спросил ‚асЯ.
     -- „а вот, что-то разбабилсЯ...
     --  ЏечальсЯ, не печальсЯ, а жизнь прожита. •орошо ли,  плохо ли, а если
не злодеем  был  -- люди тому многое прощают, порой  все до  последней капли.
ѓлЯнь-ка, ‚анЯ, вниз: вон  над  твоими мощами  самый твой  первейший  враг --
Ђлексей ”едорович Љоростылин -- склонилсЯ и заплакал.
     ѓлЯдит душа старика с небес на землю -- действительно, Ђлексей ”едорович
плачет над ним, своим большим кулаком трет глаза, как ребенок.
     -- ‚от так-так! € кто, ‚асЯ, мог бы подумать!
     „осадно стало старику, что не  может сказать людЯм,  почему в последние
годы  шел не  к  ним, а  от  них, на гору.  €  так  страстно ему  захотелось
примиритьсЯ со всеми людьми, но уже было поздно -- высоко душа, далеко от нее
тело старика!
     € заплакала душа от великого умилениЯ и великой любви ко всем, кого она
покинула там, на грешной, но  прекрасной  земле, за друзей  и недругов своих
плакала, за жену и сына, за внуков и подростка ‚итьку, -- за всех, за всех.
     Ќо не дал ‚асЯ доплакать.
     -- ЃудЯ, ‚анЯ. агать пора. <b><i>’уда</i></b> мне велели тебЯ, как землЯка, привести.
<b><i>’ам</i></b>  не  любЯт  задержек, -- значительно  сказал  ‚асЯ  и  потЯнул размЯкшую,
плачущую душу старика выше, выше, выше.


          1983 - 1995, 2001 г.г.