тью  взрослых,
даже таких грозных, как дедушка.
     -- —то такое! -- рЯвкнул дедушка, снова копаЯсь в часах.
     џ подчеркнуто нехотЯ, досадуЯ на ‹юсю за то, что смотрит на менЯ, вошел
в  угол, но  не  полностью. "Џротивный,  противный  старикашка!" --  шептал Я
пересохшими губами. Њиха из своего угла  подмигивал мне  и забавлЯл девочек,
гримасничаЯ.
     —ерез  час дедушка  сказал  нам, что  мы можем  выйти.  Њиха, улыбаЯсь,
прЯмо-таки выпрыгнул,  а Я  осталсЯ, полагаЯ, что  поступаю назло дедушке. џ
решил  не выходить из угла, пока  не упаду от  усталости. ‚ моем воображении
уже  рисовалось,  как Я лежу на  полу изможденный  и  как  надо мной  плачут
родственники и проклинают злюку дедушку.
     „едушка подошел ко мне и положил руку на мое плечо.  џ резко отпрЯнул в
угол и надул губы.
     --  Ќу, чего, разбойник, чего дергаешьсЯ?  -- „едушка легонько  и как  бы
осторожно  потЯнул менЯ из угла. ЊоЯ душа наполнЯлась  капризным и радостным
чувством победителЯ. -- ‡ачем ломаешьсЯ? ‚иноват -- получил. ‘праведливо? Љоню
понЯтно!
     џ молчал, сердито косЯсь на дедушку. Ћн вынул из своего кармана конфеты
горошек, сдул с них крошки табака и протЯнул мне:
     -- Ќа... нюнЯ.
     -- Ќе хочу.
     -- Ѓери! -- сердито сказал, почти крикнул он. € Я взЯл.
     Њинут  через  десЯть мы  все  вместе  сидели  за  столом  и ели с  чаем
испеченные бабушкой  пирожки с черемухой. Џосле ужина Я с дедушкой  и  Њихой
мастерил  вертушку.  „едушка на  удивление  все ловко делал  своими кривыми,
покалеченными на  войне  руками, шутил,  рассказывал смешные истории. Њне не
хотелось верить, что  совсем  недавно этот человек бил менЯ, что Я ненавидел
его и, стоЯ в углу, помышлЯл отомстить ему, хотЯ и понимал, что сам виноват.
’еперь у менЯ  к  нему не было  ненависти и не  было желаниЯ  мести, но и не
было, кажетсЯ, прежней любви.
     15. џ “†… Ќ… ђ…ЃЁЌЋЉ
     Њинуло несколько дней.
     џ зашел в дальнюю комнату дома, в которой громоздились старые, ненужные
вещи, и в полумраке  увидел возле окна освещенную уличным  фонарем ‹юсю. Ћна
любила одиночество,  часто забивалась в  какой-нибудь  тихий,  не замечаемый
другими угол и играла сама с собой. џ притаилсЯ за  шторкой  и  стал слушать
‹юсин стих, который она очень тихо рассказывала, а иногда напевала:
     -- џ вышла на полЯнку... -- Ћна водила пальцем по окну, видимо, воображаЯ
себЯ в лесу. -- ‡айцы прыгают везде. "‡айки, зайки, вам холодно?" "Ќет, ‹юсЯ,
нам не  холодно.  ЏрисоединЯйсЯ к  нам!" "Ќет,  зайки. џ -- ЉраснаЯ  шапочка,
спешу  к  больной бабушке". -- Ћна, наверное, увидела в окне собаку Њольку  и
переменила свой  рассказ: -- Џесик, песик, тебе скучно  на цепи  сидеть. ’ебе
хочетсЯ  побегать  и с  собаками попеть. -- Ћна улыбнулась, должно быть своей
случайной рифме. -- Љак ужасно на цепи сидеть!..
     џ  нечаЯнно  задел  рукой  висЯщую  на  стене  жестЯную  ванну, пытаЯсь
поцарапать ухо. ‹юсЯ вздрогнула  и резко повернулась ко  мне. џ притворилсЯ,
будто бы только что вошел в.
     -- ’ы все слышал?
     -- Ќ-нет, -- должен был солгать Я.
     Ћна посмотрела на менЯ строго, несколько раз зачем-то  призакрыла глаза
и погрозила пальцем:
     -- ‘лы-ы-шал!.. ‘мотри, сколько мошек на окне, -- сказала она.
     џ смотрел  то  на  мошек, то  на  ‹юсю,  а  потом  остановил  взглЯд на
коричневом родимом пЯтнышке, которое  как-то  застенчиво смуглилось  на  шее
возле  розовой  мочки  уха.  Њне  вдруг захотелось  потрогать и ее  мочку, и
пЯтнышко.  Ќеожиданно длЯ себЯ --  Я наклонилсЯ к  ‹юсе и  коснулсЯ губами ее
теплого,  мЯгкого виска. Ћна вздрогнула,  отстранилась  и,  полуобернувшись,
склонила голову. Ќо Я видел, что она чуть-чуть улыбнулась.
     Љогда Я  наклонилсЯ к ней, чтобы  еще  раз  поцеловать, она отпрЯнула и
слегка   сжала   губы.   Ќо    тут   же   как-то   стыдливо   улыбнулась   и
наставительно-робко произнесла, что  этого делать нельзЯ,  потому что мы еще
маленькие. џ не нашелсЯ, что ей ответить, и сказал, что пришло в голову:
     -- „ед смастерил мне вертушку.
     -- “ менЯ есть ириска. •очешь?
     -- Љис-кис?
     -- Ђга.
     -- „авай.
     Њы сидели на старом потертом диване, махали ногами  и говорили о всЯких
пустЯках. џ  рассказывал  о  том,  как каталсЯ  на  поросенке,  "почти час",
добавил Я,  и тут же испугалсЯ, что сказал  неправду. Ђ она поведала о  том,
что  у них дома есть кот ‚аська, который недавно  окотилсЯ, и оказалось, что
это не кот, а кошка, но ее все равно продолжают кликать ‚аськой, как кота.
     ‚  комнату  забежала  ‹ена за стиральной доской: она и здесь, в гостЯх,
оставалась хозЯйственной. ‘естра значительно, с прищуром оглЯдела нас.
     --  ’ак-так!  -- произнесла она таким тоном,  словно заподозрила за  нами
что-то недозволенное, дурное. -- џ сейчас все бабе расскажу, -- выпалила она и
убежала.
     -- Џойдем, -- сказала ‹юсЯ, -- а то она точно скажет что-нибудь нехорошее.
     € Я неохотно пошел  за своей маленькой, но  такой  серьезной подружкой,
досадуЯ или, может быть, даже злЯсь на ‹ену.
     —ерез день  Я уехал домой, и больше никогда не видел ‹юсю.  …е родители
разошлись,  и она куда-то уехала  с  матерью. џ полюбил  ‹юсю. „олго,  долго
грустил о ней.  „осадно  было,  что  расстатьсЯ  пришлось не с кем-нибудь, а
именно  с  любимым,  дорогим человеком. ‘колько впереди менЯ ждало разлук  с
теми, с кем Я хотел бы бок о бок провести всю свою жизнь!
        16. ‹ЋЏЌ“‹Ђ ‘’ђ“ЌЂ
     џ   с  сестрами   вернулсЯ  домой  из  Ѓалабановки  вечером.  Ќикто  не
обрадовалсЯ  нашему приезду.  Њама лежала на  кровати в одежде, лицо ее было
строгим и бесцветным.
     -- Џрибыли?  -- тихо, слабым  голосом  спросила мама.  -- ‘лава богу.  -- €
снова устремила взглЯд в потолок.
     "—то-то опЯть стрЯслось", -- понЯл Я, и в сердце вздрогнула тревога.
     --  Њама  выгнала отца, --  шепнула  мне  ‹юба, растираЯ пальцами красные
глаза. -- Ћн опЯть задурил... Љакой же он непонЯтный!
     Љогда  за  окном установились  плотные  сумерки,  приходил  отец.  Њама
заперлась и запретила нам открывать ему. Ћн умолЯл пустить, просил прощение,
звал нас, но мама грозно смотрела на каждого,  кто хотел  подойти к двери, и
мы не смели ослушатьсЯ.
     -- Џропаду Я без  вас, родные  мои,  -- говорил отец. -- ЂнЯ, Ђннушка!  Ќе
будь такой жестокой.
     Њама неподвижно лежала; мне показалось, что ее глаза остекленели, и всЯ
она отвердела.  Њне стало страшно  и  тоскливо. "Џочему, почему она не хочет
простить папку? ‚едь это так просто -- взЯть и простить".
     Ћтец ушел во тьму. Њы не спали. Ѓез света сидели на кроватЯх и молчали.
‚ наших сердцах  билась тревога. —то  принесет  новый день? Ќовое несчастье?
Ќеужели нельзЯ жить только счастливо, в радости?!
     Ќеожиданно  мама резко встала, снЯла  со стены гитару. ‹егонько тронула
струны. ‚  полутьме Я разглЯдел, как  она грустно  улыбнулась, слегка закрыв
глаза. ’ихо  зазвучала  мелодиЯ. Ќо -- что-то  треснуло,  тонко  зазвенело, и
воцарилась тишина.
     -- ‹опнула струна, -- дрожащим голосом  сказала мама. -- Ђ ведь Я легонько
играла.
     Њы прижались к маме.
     "Људа уходЯт  легкокрылые годы детства,  в  которых  не надо доказывать
окружающим, что ты тоже имеешь право на  счастье?"  -- порой  спрашивает себЯ
взрослый человек.
        €‹њџ
        1
     €льЯ Џанаев спал. ’онкаЯ с длинными  пальцами рука, лежавшаЯ на высоком
изгибе  атласного ватного одеЯла, скользила, скользила и упала на  пол. €льЯ
зашевелилсЯ, потЯнулсЯ всем своим сильным молодым телом и перед  самим собой
притворилсЯ  спЯщим,  зажмурившись и по макушку спрЯтавшись под  одеЯло.  Ќе
хотелось расставатьсЯ  с  теплым,  светлым  сновидением,  которое  почему-то
быстро  забылось,  но,  как  угли угасающего  костра, еще  грело душу.  €льЯ
подумал, как досадно и несправедливо, когда хорошее пропадает, уходит, а то,
чего  никак не хочетсЯ,  привЯзываетсЯ, липнет  и  тревожит.  Ђ не  хотелось
сейчас €лье  одного и самого  длЯ  него главного -- идти в  школу. Љак быстро
закончились Январские каникулы, -- снова школа, уроки, учителЯ. ЉакаЯ скука!
     Ћн спрыгнул с постели, потЯнулсЯ, похлопал по узкой груди ладонЯми, как
бы  подбадриваЯсь, включил свет  и подошел к зеркалу: сошли или нет за  ночь
три прыщика,  которые  нежданно  вскочили вчера? ‘идЯт, черти!  --  досадливо
отвернулсЯ он от зеркала. Љак  стыдно  будет перед одноклассниками, особенно
перед девчонками и Ђллой.
     Ќа  кухне   мать,  ЊариЯ  ‘еливановна,  пекла  пирожки.  Ћтец,  Ќиколай
€ванович,  дул  на  горЯчий  чай  в  стакане и  боЯзливыми  швырками  словно
выхватывал губами и морщилсЯ.
     -- Ћтец, €льЯ поднЯлсЯ, -- как бы удивилась  и  обрадовалась мать, увидев
вошедшего на кухню заспанного сына. -- Ђ Я забыла разбудить. €спугалась, --  а
ты вон что, сам с усам. -- Џодбрасывала на потрескивающей, шипЯщей сковородке
запечено красноватые пирожки.
     --  ‚  школу,  засонЯ,  не опоздай,  -- счел  нужным  строго  и  ворчливо
наставительно сказать Ќиколай €ванович и с хрустом откусил полпирожка.
     -- Ќе-е, папа, -- отозвалсЯ сын из ванной.
     Ћтец  развалко, как  медведь,  прошел в  маленькую,  тесную  длЯ  него,
высокого  и широкого, прихожую, натЯнул  на  свои мускулистые плечи овчинный
заношенный  до  блеска  полушубок,  нахлобучил на коротко стриженную крупную
голову старую, свалЯвшуюсЯ кроличью шапку, низко склонилсЯ к  маленькой жене
и деловито поцеловал ее в мЯгкую морщинистую щеку; сказал подбадривающе:
     -- Ќу, давай, мать. -- ѓулко топал по ступенькам с третьего этажа.
     ЊариЯ ‘еливановна  вернулась на  кухню, пошаркиваЯ войлочными,  сшитыми
мужем, тапочками.
     -- €льЯ, ты какие будешь пирожки: с капустой, картошкой или черемуховые?
--  громко  сказала  она в запертую дверь ванной,  в которой шумно, с  плеском
мылсЯ сын.
     -- Њне... мне... с кокосовым орехом, если, конечно, можно.
     -- ѓовори, иначе ничего не получишь!
     -- …сли так строго -- давай с капустой.
     Џирожки были  маленькие,  хрустЯщие, маслЯнисто-сочные; €льЯ спешно ел,
запивал сладким, как сироп, чаем.
     Љогда он подсып<b><i>а</i></b>л в стакан сахар, ложечку за ложечкой, мать молчала, но
покачивала  головой:  совсем  еще  ребенок.  Њельком  посмотришь  --  парень,
мужчина, но приглЯдишьсЯ -- совсем мальчишка.
     “ €льи розовато-бледное миловидное  лицо  с пушком  усов,  оттопыренные
уши,  припухлые  губы,  неразвитый  округлый подбородок,  тонкаЯ  шеЯ;  если
пристальнее присмотретьсЯ, можно обнаружить поперечную  бороздку  на высоком
лбу, котораЯ несколько старила это  юное  лицо, -- казалось,  что €льЯ всегда
сосредоточенно думал о чем-то  очень  важном, мудром,  но  печальном.  ѓлаза
усиливали это впечатление:  серые, с желтоватым отливом,  будто  присыпанные
пылистым   песком   или  пеплом;   они   сидели   глубоко  в   глазницах  и,
представлЯлось, жили там отдельно,  сами по себе. ‹ицо  улыбалось, а глаза --
молчали, как бы сомневались: зачем улыбатьсЯ?
     Њать тревожили странные и непонЯтные глаза сына: как-то нехорошо это, --
думалось Њарии ‘еливановне. ‘ейчас она, стоЯ у газовой плиты и переворачиваЯ
скворчащие  на  сковородке пирожки,  тайком наблюдала за сыном. Ћн по-детски
беззаботно напевал какую-то модную мелодию и  шаловливо задевал  ногой хвост
кота Њитрофана, дремотно и  независимо развалившегосЯ на коврике под столом.
„а нет, такой, как все. Џростой и понЯтный, -- отпустило сердце матери.
     ‘ын поел и сказал:
     --  Њерси, мама.  --  Џосмотрел  в зеркало -- досадливо нахмурилсЯ,  надел
куртку и вышел на лестничную площадку.
     -- Ђ -- шапку, шапку! -- побежала за ним мать.
     --  Ќедалеко,  мам,  до  школы!  Џока!  --  махнул  он  рукой,  но  ЊариЯ
‘еливановна все же бросила ему, сбежавшему на второй этаж, шапку.
     ‘лава  Ѓогу, всех  накормила,  всех  отправила,  все  ладненько!  €  ей
казалось, что нет на свете длЯ нее важнее дела, чем всех своих накормить,  а
потом тайком просить у Ѓога, чтобы все у них скроилось в жизни благополучно.
Ћна шаркающе  прошла в комнату сына и застелила  его кровать,  расставила по
полкам разбросанные на столе книги, кисти, тюбики с краской.
     Њать   и   сын  увлекались   живописью.  €льЯ   уже  познал   некоторые
художнические азы,  неплохо владел карандашом  и  углем,  серьезно  осваивал
масло  и  акварель,  изучал  манеры  и  приемы  больших  мастеров.  Ђ  ЊариЯ
‘еливановна,  когда-то,  еще в ранней молодости, пошла по  узкой, без резких
поворотов,  подъемов  или,  напротив,  спусков  тропе  народного  искусства,
которое ученые  мужи с высоты своей  гордости и надменности снисходительно --
все  равно   надо  к  чему-то  причислить  --  назвали  примитивизмом.  ЊариЯ
‘еливановна была полуграмотной, недавно вышла на пенсию, специальных книг не
читала, но слыла прекрасной мастерицей по писанию  на картоне  маслом  и  по
лепке глинЯных фигурок. Љак-то легко,  весело выпархивал из ее сердца образ,
и соседки, любуЯсь ее картинками, прицокивали и покачивали головой: "“мница,
ЊариЯ!"
     ’олько семейные да соседи и видели работы Њарии ‘еливановны. Ќи о каких
выставках не думывала она; складывала картонки в чуланчике на даче. Џылились
они, слипались, запаутинивались, и ЊариЯ ‘еливановна о них  забывала. €ногда
вспоминала  и украдкой --  супруг не позволЯл, потому что ценил и уважал труд
жены,  -- десЯток-другой  выбрасывала  в канаву  за  огородом.  Љто-нибудь из
дачников  подбирал  уцелевшие от дождЯ и солнца  картинки, дивилсЯ пестрому,
красноглазому  петуху или  плывущим  по  лазурному  озеру  лебедЯм,  --  брал
наивную, но красивую картинку себе. ЊариЯ ‘еливановна не могла понЯть, зачем
пишет. €ногда  сердилась на себЯ:  "Ќа  что  глупостЯми  заниматьсЯ!" Ћднако
наплывал образ,  что-то начинало  светитьсЯ в  душе, и  не  доставало сил не
взЯть кисть.
     Ћна убралась  в комнате сына и присела с картонкой у окна. ‘тала писать
желтыми  и  золотистыми красками. Џривиделось что-то светлое,  Яркое, но  не
разобрала -- то ли солнце, то ли лицо. „олго писала, а потом охнула:
     -- Ђ ведь на €лью похоже! ‚от так-так!
     Ќеспроста,  понЯла,  ее сын  получилсЯ  таким солнечным, осветленным  --
хотела ему  счастьЯ. Ќо вздрогнула в сердце тревога:  как пойдет  его жизнь,
убережетсЯ ли от бед и напастей?
        2
     Ђ сын выбежал на улицу  -- в его лицо бросилсЯ морозный, крепкий воздух.
€ркутск был еще  темным, ночным, но из окон Ярко  сыпалсЯ свет  пробуждениЯ,
начала рабочей  круговерти. €льЯ бодро шагал по скрипучему синеватому снегу,
зачем-то подпрыгнул к низко склоненной тополиной ветке -- повалилсЯ на  землю
и  шапку  пушистый, недавно вьюживший снег. ‚нимательно смотрел,  как падали
снежинки;  подумал,  что  надо   запомнить  нежно  затрепетавшую  светотень.
‡авернул за угол  пЯтиэтажки и  увидел Яркую  белую звезду,  -- остановилсЯ и
пожалел,  что не может рисовать или  писать немедлЯ.  ‘олнце уже прыснуло на
ангарские  сопки красноватые лучи; €льЯ шел не спеша, оборачивалсЯ на звезду
и ощущал в себе молодые свежие силы.
     Џошел другой дорогой, той,  котораЯ дольше вела  к школе. Ћн не  совсем
Ясно понимал,  чего  ему сейчас  хочетсЯ. Њожет быть, вот  так долго брести,
поскрипываЯ  снегом.  Њожет, всей грудью вдыхать морозный воздух ЯнварЯ.  Ћн
решил  не поЯвлЯтьсЯ  на  первый урок,  а  пройтись по  городу, по сосновому
заснеженному лесу, который венчал улицу густой зеленой шапкой.
     “лица была широкой,  по ней со стуком, скрипом, жужжанием ехали  старые
троллейбусы; на  остановке  переминались с ноги на  ногу мерзнувшие, но  еще
живущие  теплом оставленных квартир  люди.  €льЯ  украдкой смотрел  на  лица
хорошеньких   девушек.   Џодкатил    переполненный   троллейбус;   двое-трое
втиснулись,  а  остальные  толкались  и  бранились.  Ћдин полный красноносый
мужчина  громко утробно урчал, ухватившись  рукой за  поручни и  повиснув  в
дверЯх:
     -- ђаз-два, граждане, выдох! ‚о-о-о! …ще на сантиметр умЯлись. -- Ќажимал
всем своим могутным остовом на маленькую женщину.
     -- Ћй-ой, батюшки! -- заверещала она. -- Ќасмерть задавили, антихристы!
     €льЯ смеЯлсЯ и сзади напирал на толпу:
     -- ‚перед, вперед, штурмуйте!
     Ќо самому €лье  в троллейбус не надо было, -- он терсЯ грудью  о спины и
плечи девушек, касалсЯ, словно бы нечаЯнно, талий. „евушки притворЯлись, что
не замечают  столь  дерзких поползновений, но искоса, с оценкой посматривали
на смельчака.
     Ќебо уже  проЯснело,  показалось  солнце.  €льЯ подумал,  что  было  бы
замечательно, если  это ч<b><i>у</i></b>дное утро удалось бы отдать мольберту и палитре, а
не  скучным  школьным занЯтиЯм. Ћн  подумал о матери,  у  которой  навернЯка
сейчас на коленЯх  картонка, в руках кисть. “смехнулсЯ:  "ЋпЯть каких-нибудь
особенных  петухов  малюет".  ‘ын  иронично относилсЯ  к живописному  письму
матери и считал себЯ талантливее, мастеровитым.
     Ћн пошел в  школу, однако завернул в сосновый лес. Ѓольшие, заснеженные
ветви высоких сосен согнулись к  земле.  ‚ырывавшийсЯ из-за сопок  солнечный
свет  раскачивал тени, --  они ползли, катились по высоким сугробам к Ђнгаре.
€льЯ   увидел   над  рекой   серый,  пронизанный  желтыми  лучами  туман,  --
незамерзающаЯ  в  городе  Ђнгара  парила,  клубы  двигались,  слипались  или
распадались. €льЯ сощурилсЯ и за навалами тумана угадал сопки и придавленное
снегами пригородное село  на противоположном берегу. €льЯ  знал,  как далеко
размахнулись сопки, как много везде снега; вообразил, что все в его огромной
стране или даже во всем мире спит  -- города, деревни,  люди, даже Њосква еще
не  очнулась,  а  всЯ засыпана снегом, только  кое-где  из-под  слежавшихсЯ,
мерзлых сугробов проблескивают Яркие рубиновые звезды ЉремлЯ. …му захотелось
написать картину -- картину признаниЯ в любви к этому прекрасному, не  совсем
понЯтному миру, в котором ему хочетсЯ с пользой, красиво жить.
     Њороз ущипнул ухо,  -- €льЯ  вздрогнул,  услышал слабо  доносившийсЯ шум
улицы, потер  варежкой мочку  и онемевший от холода нос. ‚спомнил, что  надо
идти в школу, и досадливо вздохнул.
        3
     кола была  большим  трехэтажным зданием. €льЯ  открыл  дверь  с  тугой
пружиной; створка  громко, с нервным дребезжанием захлопнулась за  ним. €льЯ
почувствовал себЯ скверно.
     Ќужно  было незаметно проскользнуть в коридор,  не попастьсЯ завучу или
директору.  Ќедавно началсЯ  третий  урок  --  в  толпе  не  скроешьсЯ.  €льЯ
наткнулсЯ взглЯдом на  недавно поЯвившиесЯ  в фойе большие густо-синие буквы
возмездиЯ: "€з маленького тунеЯдца вырастает большой тунеЯдец". €льЯ заробел
и быстро на цыпочках пробежал до  мужского туалета на втором этаже. Ћпасливо
прикрыл за  собой разломанную  дверь и  неожиданно услышал хохот. ‚здрогнул,
чуть  присел,  будто бы его прихлопнули по макушке,  но  понЯл, что  смеетсЯ
сверстник, такой же прогульщик, как  он.  €льЯ  рассердилсЯ на себЯ,  громко
кашлЯнул, показываЯ, что ничего не боитсЯ, даже строгого директора,  котораЯ
может услышать его кашель.
     --  —то,  €люха, испугалсЯ -- директриса засечет? --  усмехнулсЯ  высокий,
усатый одноклассник Ђлексей ‹ипатов, протЯгиваЯ длЯ пожатиЯ худую руку.
     --  …ще чего,  ‹еха!  -- ответил  €льЯ,  с наигранным  беззаботным  видом
запрыгиваЯ на подоконник, на котором сидел, закинув ноги наверх, ‹ипатов
     -- Ќа, закури.
     -- Ќе хочетсЯ, -- угрюмо ответил €льЯ.
     --  …ще  не начал курить?  --  хитро  смотрел на  него ‹ипатов; прикурил,
затЯнулсЯ дымом. -- Ђ Я уже второй год.
     -- Љурю. --  "Љакое гадкое  утро, --  подумал  €льЯ, вздохнув. --  ЏрогулЯл
уроки, прЯчусь в туалете, лгу, угодничаю перед этим пижоном".
     -- ’ы почему на уроки не пошел? -- спросил ‹ипатов, щегольски выдыхаЯ дым
на €лью.
     -- Ќу, их! -- все говорил неправду и сердилсЯ на себЯ €льЯ.
     --  Ђ Я вчера  дербалызнул  водочки  -- голова трещит,  €люха. ЉакаЯ  тут
учеба!
     ‹ипатов  увлеченно  стал  рассказывать  Џанаеву,  как  пить  водку   не
закусываЯ,    как    потом    храбро    общаешьсЯ    с    девушками.    €льЯ
неестественно-внимательно  слушал  и  усмехалсЯ.  Ќеожиданно  мирную  беседу
прервали -- с грохотом распахнулась дверь,  и парни  увидели  всполох грозы --
‚алентину €вановну, директора. ќто была женщина в годах, но всегда бодраЯ, с
грозным, стремительным  взглЯдом властного, умного человека, не женщины,  не
мужчины,  а  именно  просто  какого-то  человека  в  общем, больше,  правда,
похожего  на  женщину.  ЏолноватаЯ,  рыхлаЯ,  как  снеговик,  слепленный  из
молодого сырого  снега, но при этом такаЯ быстраЯ,  что за ней бывало трудно
угнатьсЯ.  Ћна буквально ворвалась в  мужской туалет, звонко стуча каблуками
по  черепичному полу, и Џанаеву показалось,  что куски плитки вот-вот начнут
разлетатьсЯ из-под ее ног.
     Ћн испугалсЯ так, что задрожал и побледнел, однако увидел, что ‹ипатов,
опытный, закалившийсЯ в таких историЯх, дерзко усмехаетсЯ, и тоже улыбнулсЯ.
     ‚алентина €вановна крикнула:
     -- ’унеЯдцы! --  Ћна  была  так  возмущена, так  поражена, что  не  могла
подыскать какие-то еще слова, чтобы выразить свой великий гнев.  -- ’унеЯдцы!
--  ‚алентина  €вановна  стоЯла  перед  парнЯми,  которые  были  выше  ее,  но
казалось, что она выше, мощнее и сильнее, чем они. -- Џрогуливаете уроки?  „а
где  такое видано!  ‹адно: …ремин от бога тунеЯдец, а ты, Џанаев,  отличник,
старательный мальчик, как ты затесалсЯ в эту компашку?
     -- џ...э-э-э... понимаете... --  сжимал на груди тонкие  пальцы €льЯ,  но
его не слушали:
     -- Љак ты, Џанаев, дерзнул на такую мерзость: курить, прогуливать уроки?
     -- џ... понимаете ли...
     -- Ќемедленно на урок, тунеЯдцы! …ще раз -- и вышибу из школы!
        4
     €льЯ,  кажетсЯ, бежал к кабинету математики, по крайней мере, шел очень
быстро.  ‚нутри  у  него что-то  трЯслось, будто оторвалось. Ќина ‘еменовна,
учитель  математики,  неохотно впустила  прогульщиков,  долго  продержала  у
дверей, потом подвигала  бровЯми  и с  неудовольствием  махнула  головой  на
столы. ‹ипатов, проходЯ за спиной мимо низкой учительницы, поставил ей рожки
--  посыпалсЯ тонкий смех учениц.
     --  ‹ипатов,  опЯть  резвишьсЯ,  маленькое дитЯтко? --  наигранно  грозно
сказала Ќина ‘еменовна.
     -- џ? —то вы!
     -- ‘мотри мне! --  помахала  она  указкой  возле лица  ‹ипатова.  “ченики
чувствовали,  знали,  что  Ќина ‘еменовна добрый,  веселый человек, а строга
только потому, что  так  заведено в  школе. --  €так: даю вам десЯть минут на
решение задачи. Љто не справитсЯ -- сразу поставлю двойку. ‚перед!
     -- € с песней? -- спросил ‹ипатов.
     -- ’ы у менЯ, ‹ешенька, скоро запоешь, -- ответила учительница, улыбаЯсь.
--  Ќа выпускном экзамене запоешь и зарыдаешь.
     €льЯ принЯлсЯ решать задачу, но она ему не давалась.
     --  Љосинус  чему равен?  --  услышал он над собой голос тихо ходившей по
кабинету и  заглЯдывавшей в тетради Ќины  ‘еменовны.  Џочему  они  все такие
недобрые?  --  сердило  €лью.  --  Џосмотри,  Џанаев,  в  таблицу  --  глупости
насочинЯл.
     -- „а-да, Я понЯл. €справлю, -- тихо отозвалсЯ €льЯ и осознал, что боитсЯ
надвигающейсЯ двойки. …му стало скверно от своего какого-то детского испуга,
досадно на Ќину  ‘еменовну, котораЯ  все не  хотела быть самой  собой, и еще
тревожно и смЯтенно, но от чего-то неопределенного, неЯсного, робко живущего
в сердце.
     Ћн  смотрел  в таблицу и абсолютно ничего не понимал: что за цифры, что
за косинусы?  ђазве  главное в жизни  цифры  и косинусы, его  страхи и  Ќина
‘еменовна? € он задумалсЯ, но как-то расплывчато, казалось, совсем ни о чем.
Ќикаких Ясных, оформившихсЯ образов не было в его голове.
     ‡адача не  давалась. €льЯ томилсЯ и погружалсЯ в свои чувства. ЌечаЯнно
взглЯнул вправо и неожиданно радостно улыбнулсЯ -- увидел Ђллу „олгих. ‡адача
и Ќина ‘еменовна испугали  и как бы прижали на времЯ его  большое  чувство --
чувство любви к Ђлле. €льЯ стал  набрасывать на тетрадном листе тонкую белую
шею,  завитки волос.  ‡абыл об уроке,  и только искусство,  и только девушка
волновали его сейчас.
        5
     Љрасота  Ђллы  „олгих не была такой,  какаЯ  сразу  задерживает мужской
взглЯд.  …е краса  была  как бы скрытаЯ и  не  длЯ каждого ведаемаЯ. „евушка
обладала роскошной толстой косой, совсем не модной в современном мире. “ нее
был  высокий,  но  выпуклый, чистый  лоб, обычный нос, подбородок и  шеЯ, но
большие грустно-коровьи  глаза. ’ихаЯ,  неприметнаЯ,  без лишних движений  и
слов  девушка.  Ќо  окружающие  понимали,  чувствовали  и  видели,  что  она
красавица, -- необычнаЯ красавица, с каким-то духом и мыслью во всем облике.
     €льЯ совсем забросил задачу и  рисовал  Ђллу.  Ћна сидела  на  соседнем
рЯду, ближе к  доске, --  €льЯ  хорошо  видел ее  полупрофиль:  розовое  ухо,
прозрачную  каштановую сеточку  волос, белоснежный воротник  кофты, косточку
позвонка,  тонкую гусиную шею. …му стало хорошо только  потому, что рЯдом  с
ним находилась Ђлла, так отличающаЯсЯ от ‚алентины €вановны, Ќины ‘еменовны,
от  девушек-одноклассниц,   которые,  полагал   он,  только  и  думают,  как
понравитьсЯ бы ребЯтам.
     Ђлла  старательно  решала  задачу,  терла  пальцем  лоб,  трогала  ухо,
поднимала  голову  к  потолку, прижмуривалась  на  доску,  на  которой  были
написаны условиЯ  задачи.  Ќеожиданно она повернулась  к  Џанаеву и открыто,
улыбчиво  взглЯнула  в его глаза. Ћна совершила это  так решительно, быстро,
словно весь урок только и думала о том, чтобы посмотреть на своего друга,  а
не решать задачи. €льЯ  растерЯлсЯ, загорелсЯ, взЯл  ручку и быстро  написал
какой-то  случайный  набор  цифр:  он  стеснЯлсЯ  выказывать  свои  истинные
чувства, хотЯ Ђлла все понимала. Ћна  в усмешке  повела губами, склонилась к
тетради и записала последние цифры.
     --  ‚се!  -- торжественно громко  объЯвила  Ќина  ‘еменовна. --  „овольно,
голубк<b><i>и</i></b>! Љто  не  успел  --  ставлю  двойку. ‘  журналом  прохожу  по  рЯдам.
Ћткрывайте дневники.
     “  Џанаева  вздрогнуло, как  от  разрЯда  тока,  сердце,  но он  открыл
дневник. Ќина ‘еменовна прошла  по  всему  классу, натренированно, мгновенно
проверила каждого ученика и оценила, -- €лье поставила  двойку, но он не  так
остро огорчилсЯ, как ему совсем недавно представлЯлось.
     Џротрещал  звонок.   “ченики  повскакивали  с  мест,   не  слушаЯ  Ќину
‘еменовну, бесполезно говорившую о домашнем задании.
     Ђлла  встала,  но несколько неловко  --  у нее  упала под стол тетрадь и
ручка. „евушка низко склонилась.  €льЯ внезапно увидел ее ноги, обнажившиесЯ
из-под короткого школьного платьЯ. …му почему-то стало трудно дышать, воздух
будто бы опалил горло, хотЯ ничего необычного юноша все же не увидел.
     Ђлла  быстро поднЯла тетрадь и ручку, что-то весело прощебетала соседке
по рЯду  и тоненько  засмеЯлась. ‚зглЯнула на Џанаева. "—то  же ты сидишь? --
робко-наступательно  спросила она  своими необычайными глазами, поправлЯЯ на
груди косу. --  ђазве не  видишь, какаЯ  у менЯ  большаЯ  сумку,  --  кто  мне
поможет?" ‚ сумке лежал лыжный костюм, потому что первыми двумЯ уроками была
физкультура.
     €льЯ,  как  сонный или  оглоушенный, медленно  поднЯлсЯ,  ноги  слабила
страннаЯ  истома, а  в голове  непривычно  и  несколько  пугающе  кружилось.
ЌаправилсЯ к Ђлле, котораЯ, досадливо покусываЯ губу, шла к  выходу, оставив
длЯ него  сумку, но увидел,  что ‹ипатов, развалившись за последним  столом,
усмехаетсЯ и показывает ему что-то руками.
     -- €люха, видел? -- подмигнул он Џанаеву с грЯзным соучастием.
     €льЯ часто и глупо моргал и не знал, что  ответить. ‡лой на себЯ, вышел
из кабинета. Љоридоры бурлили, но €льЯ шел и ничего Ясно  не видел; в сердце
было тЯжело. Ћн любил Ђллу радостно и чисто, но теперь быстро, резво росло в
груди, как сорнЯк,  какое-то мерзкое чувство, которого €льЯ не мог, не хотел
принЯть, но которое само по себе жило, не считаЯсь с его волей и желанием.
     €льЯ со склоненной головой вошел в кабинет биологии.  Ђлла  нетерпеливо
оглЯдывалась на дверь, ожидаЯ друга.
        6
     ђаздалсЯ звонок, и Џанаев был рад, что не успел поговорить с Ђллой: ему
со страхом казалось -- она поймет то, что его тревожит и мучит. ‚ его мыслЯх,
наперекор сердцу, стоЯло  не  ее  милое, доброе лицо, не  ее светлаЯ, всегда
как-то материально  им  чувствуемаЯ  душа,  а  всего  только что-то нечаЯнно
обнажившеесЯ.
     Ћдноклассники  шумели,  хотЯ уже  началсЯ  урок.  Џанаеву  же  хотелось
выглЯдеть вполне  взрослым, солидным парнем, мужчиной, -- ему бывало  неловко
рЯдом  с  одноклассниками. ‚ошла учительница биологии  Њарина €ннокентьевна,
худощаваЯ, низенькаЯ  девушка, недавно окончившаЯ институт. ’ихо, робко  как
бы  пропела: "‡дравствуйте,  ребЯта". Ќо учителю  никто  не  ответил,  кроме
двух-трех учеников и Џанаева, который в приветствии молча склонил аккуратную
голову.  "Џрошу садитьсЯ". -- Ќо  почти все уже сидели. Њарину  €ннокентьевну
никто Ясно не слышал --  ее слабый  голос прижималсЯ  гомоном. Ћна  краснела,
конфузливо  постукивала  указкой  по  трибуне, но ученики, знавшие,  что  по
биологии не надо сдавать выпускной экзамен, не видели и не слышали ее.
     Ќа стол Џанаева  упала записка:  "€льЯ, почему  ты такой бледный? —то с
тобой? Ђлла".
     "‚се отлично!"  -- бросил на  ее стол записку  и неожиданно увидел,  как
Њарина €ннокентьевна приподнЯлась на цыпочках, подвешиваЯ на крючок таблицу.
„ыхание €льи,  показалось ему,  приостановилось, -- он видел не то,  что было
изображено на  таблице, а  рельефно выделившеесЯ на фигуре учительницы. €льЯ
недавно  думал о том, как преданно, нежно  любит  Ђллу, но внезапно в голове
перемешалось,  как  бы  сдвинулось,  и  ему опЯть  стало  страшно. ‚  мыслЯх
закипали  фантазии:  он увидел  учительницу  в  немыслимом положении. "Ѓред,
бред! -- сердито думал он. -- Љакой же Я мерзкий нравственный урод. Њыслимо ли
то, что Я думаю?  Љак  же  Ђлла?"  Ћднако в своей  уже  бурлЯщей  через край
разумного  и  вероЯтного  эротической  фантазии  €льЯ  становилсЯ  смелее  и
развЯзнее.
     Џрошли  минуты,  и Џанаев,  наконец, Ясно увидел Њарину €ннокентьевну --
она была в  плотном,  туго  запахнутом на чахлой, узкой  груди платье  цвета
пожухлой листвы. Ћна оскорбленно молчала, жалась  у окна и покусывала  губу,
показавшуюсЯ  абсолютно  обескровленной.  †алкаЯ,  низкаЯ,  как  карлица,  с
косицей -- не  солиднаЯ, не пугает собою учеников, которые привыкли, чтобы на
них  наступали всей мощью  учительской власти, чтобы кричали  и  уничтожающе
воинственно взирали. Ћна была  длЯ  них как воздух;  многие  перебрасывались
записками и шептались.
     €льЯ посмотрел на Ђллу и, потрЯсенный,  призакрыл глаза: никогда ему не
нравившаЯсЯ Њарина €ннокентьевна и  красавица Ђлла вдруг  оказались длЯ него
равными.  ђавноценными!   ђавными  существами  --  не   подругами,  а  просто
существами, как  животные, которые  могут равно  насладить его,  которых  он
может равно ласкать, которым может произносить равные по чувствам и значению
слова. Ѓоже! Љакое  жестокое открытие, и оно, как  суровый судьЯ, словно  бы
доказывает ему:  вот ты  какой  ничтожный.  ‚от  ты какой эгоист, предатель,
сластолюбец.
     “чительница  наклонилась к  журналу, и  Џанаев  снова  увидел рельефный
рисунок на ее  платье.  Ћн чего-то испугалсЯ, склонил голову к  столу, потом
весь  вскинулсЯ,  как  от удара, посмотрел  на  Ђллу и в тетради по биологии
крупно, жирно написал, будто вырезал по твердому материалу: Я ничтожество.
        7
     €льЯ  и  Ђлла вместе пошли домой.  Ћни жили по соседству через подъезд.
џнварский  мороз  обжигал  щеки,  слежавшийсЯ  и  утоптанный сероватый  снег
радостно и звонко  всхрустывал под острыми каблуками Ђллы  и что-то лениво и
сонно  пел  под  широкой  подошвой  полусапог €льи.  ‚  синем  глубоком небе
снежными завалами блестели облака, к высотными домам ‘инюшиной горы прилегло
небольшое, красновато-дымное солнце, которому  еще далеко до заката, -- и оно
щедро сеЯло на  город трепетные лучи.  Ѓольшие  стекла магазинов  вспыхивали
пожаром, и Ђлла кокетливо вспискивала "Ћй!"
     €льЯ добродушно, снисходительно посмеивалсЯ.
     Ћни не пошли домой сразу, а прогулЯлись по €ркутску.  Ќо их сейчас мало
интересовал  город со своими улицами и  переулками, старинными деревЯнными в
кружевах резьбы домами, густо дымЯщими автомобилЯми, -- ничего и никого им не
надо было, ничего и никого они Ясно  не видели и никуда, в сущности, не шли.
€лье нужна была  Ђлла. Ђлле нужен был €льЯ. € шли они только туда, куда вели
молодые,  не устающие  ноги.  Ћни  ничего  особенного  не  хотели,  но  лишь
известную  всем любЯщим малость  -- звук голоса любимого, не столько слова, а
именно звучание,  мелодика голоса интересовала их, поступь,  поворот головы,
выражение милого  лица. €льЯ  стеснЯлсЯ смотреть  на ноги Ђллы, но он знал и
думал,  что  она  идет красиво,  изЯщно,  быть  может, как  балерина, и  ему
хотелось запечатлеть в рисунке ее прекрасную поступь.
     Ћни проговорили долго, обо  всем, легко перекидывались от одной  темы к
другой. Ћни были друг  длЯ  друга чрезвычайно интересны. €х  отношениЯ были,
несомненно, идиллией. Ќо есть  ли  рай на  земле, и  если все  же есть -- как
долго он может выдержать напора жизни?
     Љогда солнце неожиданно упало за крыши  домов, и синеватые тени замерли
посреди  дороги, только тогда  молодые люди  вспомнили,  что  надо  готовить
уроки, что Ђлле через полчаса идти на занЯтиЯ в музыкальную школу.
     “ подъезда Ђллы посмотрели друг другу в глаза. €льЯ смутилсЯ и наклонил
голову.
     -- Џриходи вечером ко мне -- покажу последнюю картину.
     -- Ђга, пока! -- улыбнулась Ђлла и побежала домой.
     €лье было радостно, что чувствовал Ђллу по-прежнему, без того тЯжелого,
унизительного эротического бреда, в котором он прожил недавние урочные часы.
Ћн быстро вбежал по ступенЯм в свою квартиру.
     Њать вышла из кухни румЯнаЯ, с мЯгкой улыбкой на губах.
     -- •оккей должен быть, -- сказал €льЯ и включил телевизор.
     -- ‚ечером твой хоккей.
     -- ‚се равно что-нибудь покажут.
     -- Џоешь, сынок, а потом смотри телевизор.
     -- Ќеси, мама, сюда. —то там у тебЯ вкусного?
     -- Ќеси!  -- передразнила  мать.  --  Ћтец  увидит,  что  в  зале  ешь,  --
заругаетсЯ. ‘ам знаешь -- строгий он у нас.
     -- Ќичего. Ќеси.
     €льЯ  хлебал щи, откусывал утренние пирожки, а  мать  сидела  напротив,
любовалась сыном. Џотом, волнуЯсь, вынула из-за шкафа картонку:
     -- Џосмотри-ка,  сын, сегоднЯ  намалевала, --  с затаенным  художническим
самолюбием сказала она, ожидаЯ оценку.
     €льЯ увидел себЯ Ярко-желтым, золотистым на портрете.
     -- Џохож, похож, -- снисходительно заметил он. -- Ђ почему, мама, желтый?
     -- ’ак солнышко ты мое, -- улыбнулась мать и спрЯтала портрет за шкаф.
     -- Ђ-а,  -- покачал головой  €льЯ.  Ќо  мать  так  Ясно, ласково  на него
смотрела, что он смутилсЯ и покаЯнно-виновато улыбнулсЯ ей
     Џришел отец. Њать встречала его в прихожей.
     -- —то, отец, отработал? --  спросила она очевидное, помогаЯ мужу стЯнуть
с широких плеч полушубок.
     --  Ђга,  мать,  -- со вздохом  ответил  Ќиколай  €ванович, покашливаЯ, --
оттрубил.
     -- —то мастер ваш, не ругаетсЯ, как вчера?
     -- …ще чего. џ ему поругаюсь.
     Ќиколай  €ванович,  наконец,   разоблачилсЯ,   разулсЯ,  натЯнул   свои
самошитые,  на толстой подошве  тапочки и с перевалкой уставшего громоздкого
человека вошел в  зал. “видел сына, ужинавшего перед телевизором,  -- сердито
подвигал седыми клочковатыми бровЯми:
     -- ’ы почему в зале ешь? Љухни мало?
     --  Ѓудет тебе, отец.  -- ЊариЯ  ‘еливановна легонько подтолкнула  мужа к
ванной. -- ђуки сполосни да -- за стол живо: щи стынут.
     -- ’ы, папа, случайно не в ѓермании родилсЯ? -- усмехнулсЯ сын, проходЯ с
чашкой на кухню.
     -- —то-что! -- приподнЯл плечи отец.
     -- Ќе кипЯтись! -- †ена хотЯ и ласково, но настойчиво подталкивала мужа.
     -- Ђ что он --  "в ѓермании"! -- глухо бубухал голос ЌиколаЯ €вановича  из
ванной.
     -- €шь -- распетушилсЯ, -- посмеивалась ЊариЯ ‘еливановна. -- Џарень растет
--  ему хочетсЯ все по-своему устроить. Ќо ты же знаешь -- он у нас славный...
     €льЯ  слушал  не  сердитую  перебранку и думал, какие  у  него  славные
предки:  взыскательный,  но отчего-то  никого  не пугающий  своей строгостью
отец, любЯщий во всем порЯдок,  покой и основательность, но  почему-то часто
это  у  него  немного  смешно  выходит.  ’о  мать  над  Ќиколаем  €вановичем
посмеетсЯ,  то  €льЯ,  но  он  по  серьезному никогда  не обижалсЯ. Ђ  какаЯ
замечательнаЯ  мать!  ‚сех  вкусно накормит, утихомирит, обогреет, встретит,
проводит...  Ќо сейчас €льЯ  в  себе  отчетливо  уловил  непривычное чувство
сопротивлениЯ ходу семейной и школьной жизни,  хотЯ Ясно  не мог понЯть, что
же именно его не  устраивает.  Џокинуть бы  дом, бросить школу, примкнуть  к
разбойничьей  шайке ли,  к  цыганскому  табору ли,  ринутьсЯ  в кругосветное
путешествие,  --  куда  угодно  угодить,  лишь  бы  почувствовать  что-нибудь
необычное,  встрЯхивающее, опасное!  …му порой начинало казатьсЯ,  что  этой
тихой,  мирной  семейной жизни продолжатьсЯ  целую-целую вечность. € нуднаЯ,
скучнаЯ  школа никогда не уйдет из его века! …му другой  раз хотелось, чтобы
этот  дом,  эти  порЯдки  вдруг  рассыпались,  рухнули,  а  ветер  понес  бы
перепуганных жильцов... Ќо куда, зачем?
     €льЯ ушел в свою комнату.
     Љак не  хотелось бы вырватьсЯ  из семьи, но  свою комнату он любил. Ћна
была  маленькой. “ окна  в  правом  углу стоЯл  низкий  детский  мольберт  с
натЯнутым на раму холстом, на  табуретке лежала радужнаЯ палитра, в стакан с
водой были окунуты кисти. ђЯдом  в левом  углу -- письменный стол, на котором
лежали две-три стопки рисунков, акварелей и  небольших маслЯных этюдов. €льЯ
занималсЯ  в кружке  живописцев  при  „оме  культуры,  и взрослые  осторожно
поговаривали, что Џанаев, пожалуй, небесталанный малый. Ћн иной раз мечтал о
художническом пути на всю жизни, но еще Ясно и твердо не определилсЯ.
     ’ак  же  в  комнате  стоЯла  аккуратно  застеленнаЯ  кровать,  над  ней
простодушно зеленел  небольшой ковер  с  репродукцией картины €вана  ишкина
"“тро  в сосновом  лесу".  Ћдна  из стен снизу доверху  обклеена журнальными
репродукциЯми картин  прославленных  художников, но чаще  встречались работы
русских передвижников.  €льЯ  порой замирал  перед этой  стеной  и  полушутЯ
произносил: "џ пропитываюсь великим русским искусством".
     …му  сейчас захотелось увидеть "Ќад  вечным  покоем" -- увидеть одинокую
старинную часовню,  покосившиесЯ кресты погоста, дрожащие  ветви  осин  и  --
вечное, могучее небо с головастой грозовой тучей и серым облаком, как камень
стоЯщем на пути  грозы.  Ћблако,  представлЯлось  €лье, -- страж покоЯ, покоЯ
большой равнинной реки, ее  младенца островка, бескрайних степей, сумрачного
холма.  ЏотЯнулсЯ  к  репродукции  взглЯдом, но  глаза наткнулись на  другую
картину --  ѓерарда  ’ерборха  "Ѓокал лимонада". Њолодой  человек,  голландец
семнадцатого  века,  протЯнул  бокал лимонада  девушке  и  коснулсЯ рукой ее
мизинца. ‡а  их  спинами тенью стоЯла пожилаЯ женщина.  Ќо ключевое было  во
взглЯдах молодых  людей:  юноша  пытливо всматривалсЯ  в  девушку,  котораЯ,
казалось, готова была откликнутьсЯ на  все, что он ни  шепнул бы ей на  ухо.
€лье  казалось,  что,  не  будь  в  комнате  пожилой женщины,  молодые  люди
непременно позволили бы себе большее -- обнЯлись, поцеловались бы, наверное.
     €лье  захватывающе представилось,  что на  картине  изображен  он,  что
пожилой женщины нет, а девушка оказалась рЯдом и -- он страстно, жадно целует
ее. Ћна, кроткаЯ, не сопротивлЯетсЯ, а он, пьЯнеЯ, целует жарче.
     €льЯ очнулсЯ,  увидел  мутными  глазами, что за окном  и  в комнате уже
сумеречно,  темно.  ЏокачиваЯсь,  подошел  к  кровати, опустилсЯ на колени и
уткнулсЯ лицом в  подушку.  "Љакие гадости Я  вытворЯю, --  шептал он, сжимаЯ
кулаки.  --  Џочему, почему Я ухожу  от чистой  любви к  Ђлле? џ  хочу любить
просто, чисто, радостно, но...  но... Я ничего не  понимаю.  ђазумею  хорошо
только одно: Я слаб и уже не могу сопротивлЯтьсЯ  тому, что скручивает менЯ,
как веревками. „а, мне приЯтно, когда  <b><i>это</i></b>  накатываетсЯ на менЯ, но потом --
горько, мерзко! —то со мной творитсЯ?"
     Ћн  лег на кровать и не заметил,  как забылсЯ сном. Њать  тихо вошла  в
комнату, укрыла его  одеЯлом, перекрестила,  вздохнув. Ќеслышно, на цыпочках
вышла.
        8
     Ђлла, как и обещала, пришла -- увидела спЯщего €лью.
     --  Ћй,  засонЯ!  --  сверкаЯ  розовыми с мороза  щеками,  она  холодными
пальцами стала щекотать €лью под мышками.
     €льЯ потЯнулсЯ и сладостно,  томно  развалилсЯ  на кровати, не открываЯ
глаза. Ќеожиданно вскликнул, схватил обомлевшую Ђллу за руку,  повалил ее на
дорожку  и стал щекотать за  бока. Ђлла  хохотала, каталась, увертываЯсь, но
руки €льи оказались крепкими и ловкими.
     -- ‘даю-у-усь! -- закричала Ђлла. €льЯ выпустил ее.
     “спокоились, оправили  одежду, разговорились. Џереходили  с  одного  на
другое  --  их  беседа  всегда  была свободна, ничем  не стеснена, тем  более
фальшью или неискренностью.
     -- ‡наешь что, Ђлла? -- сказал €льЯ, усаживаЯсь на стол и чуть краснеЯ. --
‘о мной откровенничал один парень: он любит девушку, но не может разобратьсЯ
в  своей  любви. ‘прашивает: чего хочет парень от девушки, когда любит ее? џ
что-то брЯкнул, но он сказал  -- все это  чепуха и  лепет. —то ты отв