? ‘виньЯ? „а  и дом как бросишь? ‡ачем  ехать
сломЯ  голову?  ‚росли  мы  сердцем  в  Ќовопашенный,  здесь  наши  родители
схоронены...  Ћт тоски засохнем! Ќет, ‚анЯ, надо перетерпеть  людскую злобу.
‚се поправитсЯ...
     -  Ќет!  -  крикнул  старик.  -  Ќе  поправитсЯ!  Ќекому,  стало  быть,
поправлЯть. Ќе могу Я с ними рЯдом жить. Ќе могу! Џрости, Ћлюшка, пошел Я.
     - Људа?! Џотемки уже, глЯнь!
     - Ќе держи! “хожу.
     € ушел.
     Ћльга  ”едоровна  решила:   "ЏомыкаетсЯ  в   потемках,  помесит  грЯзь,
замерзнет и - вернетсЯ, сумасшедший, в тепло".
     Ќо  не по ее  замыслу вышло - крепок решением оказалсЯ €ван ‘тепанович.
“шел  в зимовье, день пути до  Ќовопашенного,  но вскоре  перебралсЯ под бок
родной  земли  -  не  справилсЯ  с  удушьем  тоски.  ЋбосновалсЯ в пастушьей
избушке, давно брошенной; обжил  комнату, переложил  печку, перестелил полы,
бродЯчую собаку Џолкана приютил,  -  так  и  живет. „алеко от людей не  смог
уйти.
     Ѓольшой  иркутский  начальник  узнал  о  злоключениЯх  ‘ухотина,  лично
приезжал в район, разбиралсЯ, - снЯли Љоростылина с  председателей тогда еще
колхоза; однако через полгода он был восстановлен в должности...
     Њолчали  старики  и смотрели  на  борова, поедавшего варево. „аже  коза
‘трелка внимательно смотрела на своего соседа  по стайке, высунув через верх
заграждениЯ свою бородатую белую голову.
     - “х, уплетает! Њолодец! - улыбнулсЯ  €ван  ‘тепанович. - ‘то лет тебе,
‚аська, с этаким аппетитом жить бы, да нет, человек не даст.
     - —его ты  пугаешь свинью? - шутЯ толкнула Ћльга ”едоровна мужа. - …шь,
‚асек,  ешь, родненький. —его навострил уши? Ќеладное в наших словах почуЯл?
Ќет,  все ладненько.  Џойдем  в  избу,  ‚анЯ,  и тебЯ буду  потчевать, поди,
голодный.
     -  Ќ-да, мать,  - вздохнул старик, но улыбнулсЯ: -  ‘ейчас так  же буду
уплетать, как боров. ’олько подноси.

        x x x

     ‚  комнате старика встретили родные запахи  - так любимых им сухариков,
млевших  на теплой  печи,  простокваши,  всегда  стоЯвшей на  подоконнике  и
неизменно  выпиваемой им по  утрам торопливо, выстиранных  вечером и  теперь
висевших на веревке под потолком  белых полотенец. €  еще чем-то неуловимым,
но знакомым пахло. “ютно было в кухне - может, уютом и пахло.
     ‘тарик медленно  присел  на свою табуретку с мЯгким  ватным  сиденьем и
окинул  взглЯдом кухонку.  "‚се на месте, все  так же!" - подумал  он. €  от
пришедшего в его сердце покоЯ  он  на секунду-другую сомкнул веки. Џосмотрел
на  Ћльгу  ”едоровну,  хлопотавшую  возле печки. Ќа столе  тикали большие  с
гирьками и боем часы, и  старик прислушалсЯ к их неизменно спокойному, как и
сорок лет  назад, ходу.  € шепнул старухе,  когда она  склонилась  к нему со
стаканом чаЯ, бессмысленное, ненужное, но забыто-нежно прозвучавшее:
     - €шь, Ћлюшка, часы-то ходют. ‚от ведь молодцы.
     Ћльга  ”едоровна увидела  заблестевшие  глаза  своего старика и сказала
тоже ничего не значащее, но прозвучавшее ласково и тайно:
     - Ђ что имЯ, ‚анЯ, - ходют да ходют.
     € оба неожиданно подумали, что часы так же  ходили  и  сорок лет назад,
когда они, старик и старуха, были молоды  и часто говорили друг другу нежно;
если совсем не  изменились  часы,  то,  может быть,  и  они не изменились, а
только во сне сейчас себЯ видЯт другими - стариком и старухой?
     -  Ђ  скажи, Ћльга, -  спросил €ван ‘тепанович, влажно и мЯгко  сверкаЯ
глазами, - плохо мы жизнь прожили вместе или как?
     - ’ипун тебе на Язык, - заплакала Ћльга ”едоровна и легонько оттолкнула
от себЯ €вана ‘тепановича, но оставила на его плече ладонь.
     € заплакали они оба, не таЯсь друг от друга.  Ћ чем плакали? •орошенько
не  знали.  Ћ  растаЯвшей,  испарившейсЯ в небытие лет молодости, когда  так
просто чувствовалась жизнь, когда мощными  рывками загребал  из нее то,  что
было любо и  желанно,  когда  рвалсЯ  своим  здоровым молодым  телом,  своей
необузданной  душой к  тому, чего страстно желалось,  когда жаждал  радостей
жизни, как путник жаждал воды, и, достигаЯ своего, сладостно утолЯлсЯ, когда
просто не  болел или болел так мало и  пустЯчно, что порой радовалсЯ болезни
как  возможности отдохнуть,  подольше  поспать, понежитьсЯ на перине? Ћтчего
еще могли  заплакать  старики?  Њожет быть, еще оттого,  что  разлученные  в
последние  годы  их  души  -  когда  душа  старухи  жила   здесь,  внизу,  в
Ќовопашенном, а  душа старика там, наверху, на горе  - застыли в одиночестве
холода, как-то съежились в комочки, а сейчас в этой теплой маленькой комнате
согрелись,  оттаЯли,  распрЯмились и - нечаЯнно ударились  друг  о друга.  €
стало больно старикам.
     - ’ы, ‚анЯ, уж не уходил бы отсюда, а?
     Ќо  молчал   старик,  утираЯ  своим  шершавым  пальцем  слезы  старухи,
расползавшиесЯ по морщинам.
     - —его молчишь, как безъЯзыкий? - утирала и старуха слезы старика.
     €, как обиженный ребенок, пожаловалсЯ старик старухе - мол, люди побили
его, считай, ни  за что  ни про что.  ‚скинулась со  стула Ћльга  ”едоровна,
положила руки на бока:
     - џ этой ‘еливанихе кудлы повыдергаю - ишь, коготки распустила! Ђ ”екла
- дура стараЯ! ’уда же?! Ђ Џрохорихе и совсем молчать бы в трЯпочку!..
     €ван ‘тепанов за рукав усадил жену на стул:
     - „етей разбудишь. Џущай спЯт.
     Ќо на кухню заглЯнул сын Ќиколай:
     - Ђ-а! Њои старики уже в сборе.
     €ван   ‘тепанович  чуть  было   не  сказал   своему  собственному  сыну
"здравствуйте" в вежливо-поклонительной форме подчиненного человека. ‚овремЯ
спохватилсЯ, крепко  сжал в  приветствии  широкую  и твердую  ладонь сына, а
левой рукой обнЯл его плотную и неохватную длЯ него спину. € почувствовалось
€вану ‘тепановичу то всегда неприЯтно  удивлЯвшее  и пугавшее его - будто бы
он подчинен  сыну.  € было  отчего  так  думать:  Ќиколай  €ванович широкий,
грузно-солидный  мужчина,  а  его  отец  -  низкий,  невзрачный,  худощавый,
щелчком, говорЯт о таких деревенские, зашибешь;  сын образованный,  училсЯ в
институте,  а  теперь  занимает немаленькую,  уважаемую  должность директора
предприЯтиЯ,  а отец - малограмотный, работал то плотником, то грузчиком, то
кладовщиком.
     Ќиколай €ванович своим близкими, чаще матери, иногда говорит, узнаваЯ о
жизни и выходках отца:
     - џ живу по-людски,  длЯ  общества и  семьи, а вот батю всю жизнь черти
дерут: то один фокус выкинет, то, вот вам нате, второй...
     Љак встретит отца Ќиколай €ванович, так и  говорит ему  своим солидным,
отточенным и закаленным на собраниЯх и совещаниЯх голосом:
     - —то ты, батЯ,  куролесишь? †иви как все: идет строй - левой, левой, а
зачем же ты все - правой, правой. ќтак соседЯм поотшибаешь пЯтки, да и тебе,
чего доброго, ноги покалечат.
     Ћтец угрюмилсЯ, выслушиваЯ сына...
     Ќиколай  €ванович долго  обливалсЯ  под рукомойником,  шумно  плескалсЯ
холодной водой, всхрапывал. Џотом сказал отцу, вытираЯсь полотенцем:
     - Љакой-то ты у  менЯ,  батЯ, стал серый - загорел или не мылсЯ... там,
на своей горке?  - ‘ын  улыбчиво  подмигнул матери,  сел  за  накрытый стол,
широко расставив локти.
     -  “-гу,  не мылсЯ, - ответил отец, не взглЯнув  на сына. - „а и есть с
чего посереть - старый уже.
     - ‘тарый, а чудишь, как юнец. ‚се на своей бородавке живешь?
     Ћтец молчал,  громко,  даже  как-то  вызывающе громко  хрустел  соленым
огурцом.
     Ћльга ”едоровна притворилась,  будто бы ей не интересно,  о чем говорЯт
отец с сыном, чистила картошку.
     ‘ын помолчал, посматриваЯ на отца, наморщил свой широкий лоб и солидно,
громко сказал:
     - Ќеправильно  ты,  отец, живешь. Ћт людей  бежишь, а они ведь  разные:
один  - пьЯнчуга,  тунеЯдец и  воришка, от такого не грех удрать, а другой -
труженик, ни капли за всю  жизнь  не принЯл,  ни соломинки не украл. —ем  же
второй перед тобой виновен?
     Ћтец, не отводЯ взглЯда от столешницы, ответил:
     - Ќичем, сын, не виноватый: ведь Я не знаю его. Ђ своих, новопашенских,
распрекрасно знаю. ‚ том и разница.
     Ќиколай  €ванович громко кашлЯнул  в  кулак, потом как  бы задумалсЯ  и
посмотрел на  мать,  -  Ћльга  ”едоровна тайком  от  мужа пожала  плечами  и
вздохнула.
     ‘ын и мать были в семейном сговоре: они  условились - в эти дни  во что
бы то ни стало вернут €вана ‘тепановича в дом.
     -  —тобы жил он по-людски,  а не как бездомный  пес и бич, - сказал сын
матери.
     Љак старый человек, Ћльга  ”едоровна ждала смерть и сокрушалась в себе:
"Љак же  без ‚анечки  помирать,  всю жизнь вместе, как два голубка, а на тот
свет, что же, без его ласкового слова уходить?"
     ‘ын по другой причине хотел вернуть отца в дом. …му представлЯлось, что
отец  пЯтнает  его  доброе,  уважаемое имЯ.  ‚  городе он, Ќиколай  €ванович
‘ухотин, известный, ценимый человек; еще до перестройки честно заработал два
ордена, лет десЯть на его пиджаке по заслугам сверкает депутатский значок. Ћ
Ќиколае €вановиче  пишут в газетах, журналах, по радио, телевидению говорЯт.
Њного раз поднималсЯ сын к отцу на гору и уговаривал:
     - Љончай, батЯ, чудачить!..
     Ќо отец отмалчивалсЯ и жил по-своему, и уходил сын с горы один...
     Џозавтракали отец и сын, изредка  ронЯЯ холодные камешки слов.  ‘ын еще
раз убедилсЯ:  не сломить старика словом, убеждением.  Њожет  быть,  спалить
хижину?  Људа  после  податьсЯ старику? ‚  тайгу? Ќо  в преклонных  летах не
очень-то разгонишьсЯ.  Ћдна  останетсЯ дорога - в Ќовопашенный,  домой. Ћтец
еще раз убедилсЯ:  не сочувствует  ему сын, а потому  пусть каждый по-своему
живет,  под своим небом  ходит,  своими  дорогами  и  тропами.  ЏонЯла Ћльга
”едоровна: сын  не  отступит  и на  шаг, а отец - и подавно,  каждый за свое
держитсЯ, на своем  крепко стоит - быть,  кто  знает,  бою.  Ѓеда, как туча,
может пройти над  домом,  и чего ждать? ‚чера,  когда сын сказал, что спалит
отцову конуру, в сердце матери вздрогнул испуг, но и подумала она: "Ђ может,
все обойдетсЯ, может, €ван все же поддастсЯ на сыновние уговоры?"  Ќо старик
вон что - даже разговаривать с сыном не желает!..
     €ван  ‘тепанович поблагодарил жену за  вкусный  завтрак и  направилсЯ в
сарай - отремонтировать надломившиесЯ полозьЯ на санках, вообще по хозЯйству
мужской  рукой пройтись. Ђ вечером хотел уйти на гору,  подкупив продуктов и
прихватив кое-чего из скарба.
     ‘ын долго и сутуло сидел за столом. Њать сказала ему:
     - “ж не  надо бы,  сынок, на  такое дело идти. „оживем мы, старые, свой
век как есть...
     Ќо сын прервал ее:
     - Ќет, мама, не могу терпеть его издевательства. ’ебЯ позорит,  менЯ...
•ватит!
     Њать присела рЯдом с  сыном  и склонила свою маленькую  седую голову на
его сильное, крепкое плечо.

        6

     €ван ‘тепанович  вышел  на  крыльцо -  ласково посмотрело  в его  глаза
солнце. „ень задавалсЯ теплый и влажный.  Љак над парным молоком, вилась над
молодым, но уже по-настоЯщему зимним  снегом дымка дневной оттепели. ‘иЯли и
сверкали  новопашенские улицы влажным снегом.  …го с напрЯжением держали  на
своих ветвЯх, как на плечах, ели и сосны, но вспархивал на ветку снегирь или
воробей - снег падал на землю тЯжелым  комом. ‘тарик жмурилсЯ, таил улыбку в
щетинке   подбородка.  Ќо   увидел   покосившиесЯ,   почерневшие  заборы,  -
отвернулсЯ.  Џонимал -  от скота загораживал человек  огороды, однако как ни
урезонивал себЯ - в сердце стало неуютно:  казалось  ему,  что  односельчане
нарушили красоту, как-то грубо вклинились в природный строй.
     -  Њаленькую,  аккуратную  огорожу  смастерили  бы -  и хва, - ворчливо
разговаривал старик сам с собой, протискиваЯсь через узкий проход в сарай. -
’ак  нет  же  -  из горбылЯ метра  в полтора-два наворотЯт!  ѓде тут  корове
пройти?  ‘амолет,  пролетаЯ над  Ќовопашенным,  зацепитсЯ. Џочернел  забор -
тюрьма  тюрьмой,  и  выглЯдывает  из-за  него  или  подсматривает  в   щелку
осторожный хозЯин вот с такой собакой. —то в мире делаетсЯ? ’ьфу!
     € старик так рассердилсЯ на своих, как ему представлЯлось, скрывающихсЯ
за заборами односельчан, что, взЯвшись было налаживать сани, бросил, откинул
молоток и сел на пустую бочку. ‡аболела ушибленнаЯ голова.
     - ‚се кругом не так, все не этак, -  горестно прошептал он и вспомнил о
сыне. - €  с ним не  так да  не  этак. ѓлупо живет! - произнес он  отчаЯнные
слова и склонил седую голову.
     ‚спомнил о поездке к сыну год или полтора назад, после которой и решил,
что Ќиколай живет неправильно.
     ’огда старик не хотел ехать -  боЯлсЯ, что сорветсЯ и в открытую осудит
сына  за дурную, как ему казалось, жизнь,  за  ложный в ней путь. Ќо Ќиколай
однажды  забралсЯ к  отцу на гору и  сказал себе:  "Ќи шагу  отсюда, пока не
увезу  этого упрЯмца и  не покажу ему, как следует  жить. ќх, стыдоба -  сын
должен  учить отца!"  € за два днЯ  сыновнего наступлениЯ несговорчиваЯ душа
старика устала и уступила:
     - —ерт с тобой, - вези!
     Џовез Ќиколай отца в  €ркутск  на  "Њосквиче". ‘тарик раза два  за свою
жизнь сиживал в легковом автомобиле и потому долго не мог удобно усестьсЯ на
заднем  кожаном сиденье:  то  ему  мнилось,  что глубоко утопает  или  низко
сползает по  гладкому сиденью  - цепко бралсЯ за кожу, но ослаблЯл руки - не
порвать бы такую нежную  и, казалось, тонкую кожу; то  у него вдруг начинало
покалывать в копчике или ломило в суставах ног. Ћн  шевелилсЯ  и крЯхтел и в
двухчасовой поездке  устал, будто тЯжело  отработал день. ‘ын сосредоточенно
смотрел  на  уносившуюсЯ за спину дорогу и уверенно-щеголевато рулил:  то на
большой скорости  выходил на поворот, то впритирку объезжал переднюю машину,
то разгонЯлсЯ на прЯмой  и в  этот  момент закуривал или  обращалсЯ  к отцу.
Џоведение  сына,  его  широкий  затылок,  маленькие,  прижатые  к вискам уши
безмолвно говорили старику: "‘мотри, смотри,  вот  какой Я, Ќиколай €ванович
‘ухотин, молодец - сильный, умный, ловкий, удачливый. Џодумай, достоин ли ты
быть моим отцом?"
     €ван  ‘тепанович супилсЯ  и,  если нечаЯнно  наталкивалсЯ  взглЯдом  на
затылок сына, отворачивалсЯ к окну.
     ‚  молчании  приехали  в  город.  Ќе  любил старик  города: твердое все
кругом, а землЯ, мЯгкаЯ, пахучаЯ, родЯщаЯ, живаЯ, - где она? Људа и зачем ты
ее  спрЯтал,  человек? -  про себЯ ворчал  €ван  ‘тепанович,  но  никогда не
говорил  о городе плохо вслух: считал, что не совсем прав, что правда где-то
на  дне лежит, до которого он еще не  добралсЯ, не  дотЯнулсЯ ни глазом,  ни
рукой, ни сердцем.
     Ќо  более всего  €ван  ‘тепанович  не любил  городские  дома:  высотой,
раскраской кичатсЯ  друг  перед другом, а нет чтобы  маленький  дом  каждому
человеку, чтобы хозЯином он в нем был, - полагал старик. Ђ тут что же? †ивут
люди в стене с дырами - ну, окнами, какаЯ разница, все равно на дыры похожи!
- по головам друг у  друга  ходЯт, не  квартиры, а  камеры -  сами люди себЯ
заключили.  •озЯев сто, а  толкового ни одного: грЯзно во  дворе,  мусорно в
подъезде.  Џрошмыгнул человек  по этой  грЯзи в  свою  камеру  и  сидит, как
зверек, выглЯдывает: кто бы убрал мусор, подмел да помыл.
     Џодъехал  "Њосквич"  к  пЯтиэтажке  -  поморщилсЯ  старик и  с  великой
неохотой вылез из машины, уже хотел было заворчать на сына от досады: "‡ачем
приволок  менЯ в  такую  даль? ќтого пЯтиэтажного урода смотреть?  ‚идывал и
похлеще за свою жизнь". Ќо весело, приподнЯто сказал сын:
     -  ‚от,  батЯ, здесь Я живу. ’ы у менЯ еще ни разу не был, - никогда-то
тебЯ не затЯнешь... Љак домок? Ѓравый?
     ‘ын стоЯл подбоченЯсь, покачивалсЯ и весело-задиристо смотрел на отца.
     - “гу, - отозвалсЯ €ван  ‘тепанович, за что-то жалеЯ сына, но и досадуЯ
на него. - ‚еди в квартиру, что ли: не на улице же нам  торчать, - грубовато
добавил он. Ќо тут же устыдилсЯ и - чтобы спрЯтать от сына свои глаза - стал
стрЯхивать с пиджака пылинки.
     ‚  дверЯх  на пЯтом  этаже  встретила  €вана  ‘тепановича ‹юдмила, жена
ЌиколаЯ,  которую  старик  знавал  подростком  -  она   была  новопашенской,
соседской дочкой, но уже лет десЯть не поЯвлЯлась в родных краЯх.
     ‘векор  внимательно на  нее посмотрел:  "Љоса толстаЯ когда-то была,  а
теперь какие-то прилизанные волосенки. ђаньше светленькое личико было, будто
молоком каждодневно умывалась,  а теперь  поблекла девка,  на лбу  поЯвились
какие-то пЯтнышки, как  клЯксы. Ђ  баба  она,  - подумал старик, беспричинно
покашливаЯ, - еще молодаЯ  - кажись, чуток за сорок взЯло.  €  не  пьющаЯ, а
глЯнь-ка - высосаны из нее соки".
     €з своей комнаты вышел внук Ђлександр - парень семнадцати лет, высокий,
шею зачем-то гнул книзу, будто боЯлсЯ задеть головой  за низкий  потолок или
люстру.  ‘тарик  пожал  влажную,  шелковисто-детскую, но большую руку внука,
учуЯл  от него терпкий  запах табака - поморщилсЯ, хотел было тайком шепнуть
на ухо: "Ќе ранехонько ли, внук, начал курить?" Ќо Ќиколай опередил:
     - ‘аню, батЯ, малым помнишь. Џосмотри, как вымахал. †ердь!
     -  —то  обзываешьсЯ?  - сказал Ђлександр и хотел было  скрытьсЯ в своей
комнате, в которой звучал магнитофон, но отец остановил:
     - Ђлександр, похвались деду, какую школу ты заканчиваешь.
     - ‡ачем хвалитьсЯ? - с равнодушием в лице  и  голосе  возразил  сын,  и
старику показалось, что  сказал  он  зеваЯ,  с  ломотой в скулах.  - ќлитнаЯ
школа, что еще?
     -  ‘лышишь,  дед,  элитнаЯ!  -  выставил  Ќиколай  перед   лицом  €вана
‘тепановича  палец, как бы начинаЯ подсчитывать плюсы  своего  образа жизни,
достижениЯ. - Ђлександра сразу готовЯт в университет, - так-то!
     - Ќе хвались, - сонно произнес Ђлександр и ушел в свою комнату.
     -  …ще будешь  указывать  взрослым!  ‘ейчас проверю  дневник, -  сказал
Ќиколай €ванович. Ћтцу шепнул: - Ћн у нас славный парень, ты  не смотри, что
мы  немножко цапаемсЯ. „ружно живем.  € „ениска у  менЯ  - пистолет! “шел на
занЯтиЯ  в  танцевальный  ансамбль.  ѓордись,  батЯ,  - твой  внук  метит  в
университет,  а потом, глЯдишь, и в академию угодит, попрет по должностЯм, в
науках или бизнесе, так-то!
     ‘тарик вздохнул:
     - „ай-то Ѓог.
     ‘ын подтолкнул отца к кухне:
     - Џойдем перекусим. ‹юдмилочка, у тебЯ готово?
     "•оть ласковым вырос", - подумал старик, но  ему стало совестливо перед
самим собой, будто этим "хоть" отказывал сыну в других достоинствах.
     ‹юдмила  пригласила  всех  к столу.  Ќиколай €ванович откупорил бутылку
"Џерцовки", но отец твердо отказалсЯ пить.
     -  ‚о - по-сухотински! - гордо сказал Ќиколай €ванович, прЯча бутылку в
холодильник.  € обратилсЯ к Ђлександру, неестественно-вЯло  водившему вилкой
по сковородке с жареной картошкой: - Ќаматывай на ус, молодое поколение.
     Ђлександр усмехнулсЯ и сказал, ни на кого не взглЯнув:
     - Љто не курит и не пьет, тот здоровенький помрет.
     Ќиколай  €ванович  увидел вздрогнувшую бровь отца,  его  сжатые губы  и
услышал  его  хотЯ  и тихий, но  Ясно окрашенный  вздох досады и  страданиЯ.
‘тарик уже умел  страдать только молча,  как,  наверное,  страдают деревьЯ и
камни.
     Ќиколай €ванович побагровел:
     - „невник  посмотрю. Ќе дай боже двоек нахваталсЯ - всыплю. …шь и -  за
уроки, понЯл?
     - ‘лушаюсь, - игриво-бодро ответил Ђлександр.
     € старик ниже склонил свою жалкую седоволосую голову. Ћн понЯл, что его
сын Ќиколай и его внук Ђлександр находЯтсЯ во  вражде.  “ него  стало жечь в
сердце.  Ќо еще больнее было старику понЯть, что он, уже не  сильный духом и
телом человек, не сможет помочь им - не сможет умЯгчить сердца родных людей,
чтобы жилось им на земле в радость, в веселие.
     ‡а  столом молчали, и молчание  становилось неловким.  Ќиколай €ванович
прикусил   губу,   мучимый   противоречивыми   чувствами.  Џотом  достал  из
холодильника вскрытую "Џерцовку" и немного выпил.
     ‹юдмила  была  женщина  простаЯ  и  Ясно  не  понЯла,  что  произошло с
мужчинами  - один насупилсЯ и молчал, а другой  пил  и тоже  молчал.  Ћна не
знала, как себЯ вести,  чт<b>о</b> говорить;  она робела смолоду перед свекром и не
понимала, что ЯвлЯлось длЯ него хорошим, а что плохим.
     - ‚ы,  €ван  ‘тепанович, кушайте что-нибудь  -  с дороги  ведь, - робко
вымолвила ‹юдмила.
     ‘тарик поднЯл на невестку глаза, и она увидела в них слезы.  Ѓеспомощно
посмотрела на мужа и боЯлась еще раз взглЯнуть на свекра.
     -  ќто, ребЯта,  у менЯ  так, - произнес  старик, - от старости чего-то
мокнут глаза. Љак  у  бабы,  - улыбнулсЯ он.- ‘лышь, Ќиколай, ты менЯ поутру
домой  утартал бы, что ли:  тоскливо мне  в городе, да  и  пес Џолкан  сидит
голодом. ‘овсем Я запамЯтовал о нем, когда уезжал. “везешь, а?
     - “гу, батЯ.
     € все были рады такому обороту.

        7

     - Џожа-а-ар!  -  летела  по  Ќовопашенному  страшнаЯ, рассып<b>а</b>вшаЯсЯ  по
улицам и заулкам Яркими искрами новость.
     €ван  ‘тепанович  жил  в  своих  мыслЯх  и ему по-стариковски наивно  и
правдоподобно  померещилось, что  о пожаре он  только лишь подумал.  Ћн  все
сидел  на  корточках над  сломанными санЯми,  так и не начал  ремонтировать,
думал о сыне, и внезапно мысль повернулась к пожару.
     -  ‚от так-так:  а что у Љольки горело? - привстал он  и выглЯнул через
дверной проем на улицу. - „ача, что ли? „а нет, поди  ж ты, ничего у него не
горело. Ђ почему Я вдруг о пожаре подумал?  „а так мне стало боЯзно, - будто
в самом  деле у  сына что-то сгорело. Ќе дай Ѓоже. …му и так худо живетсЯ на
свете, а тут еще пожар случилсЯ бы... “-у, солнце разошлось! —удесный денек,
братцы вы мои, - разговаривал сам с собой старик. - Ќе надо пожаров, не надо
ни твари, ни человеку горЯ - радуйсЯ,  радуйсЯ солнцу,  окунайсЯ с головой в
жизнь.
     € так стало легко, игриво старику, что не удержалсЯ и вышел на свет.
     Ѓелые прозрачные облака плыли и клубились над Ќовопашенным, голубой сок
неба сочилсЯ  на его кипенные сголуба улицы, полЯ и леса.  ‚сЯ новопашенскаЯ
долина  блистала,  нежилась  и  купалась  в  несшихсЯ из-под  облаков  лучах
ослепительно  вспыхивавшего  солнца.  Ћблака  плыли  медленно и томно, будто
дремали  в  тихом  и  теплом небе. ‘опки горели белым пламенем снега. ‘тарик
жмурилсЯ, но улыбалсЯ.
     - Џожар, люди,  пожар! - как бритвой, полоснуло по слуху старика, и ему
померещилось,  что  голову  обдало кипЯтком. ’олько  сейчас он  осознал, что
где-то случилсЯ пожар, что где-то нагрЯнула беда.
     - Ђх, ты,  горе горькое!  - взмахнул  он  руками  и припадающей трусцой
старого, больного человека побежал  через двор на  улицу. Џосмотрел в разные
стороны, но не увидел огнЯ и дыма. Њальчик бежал и радостно, ликующе кричал:
     - Џожа-ар!
     €ван ‘тепанович поймал его за рукав телогрейки:
     -  ’ы  зачем,  оглашенный,  трезвонишь:  какой  такой  пожар? ѓде  твои
ошалелые глаза увидели огонь?  Ќашлепаю по мЯгкому  месту, будешь знать, как
баламутить людей.
     - ‚о-он, дедушка! - рукавицей указал мальчик в сторону горы.
     - —то "вон"?  -  вмиг  похолодело сердце старика,  и не  сказал  он,  а
невнЯтно пропел отвердевшими губами.
     ђазжались  онемевшие  пальцы старика  - побежал освободившийсЯ мальчик.
€ван ‘тепанович  не мог взглЯнуть на  свою гору - страх,  казалось, окаменил
его. Ќи  о чем не думалось - только  страх  стал его телом,  мыслью и душой.
Љаким-то невероЯтным  напрЯжением воли он смог приподнЯть  глаза  и увидеть,
понЯть, осознать - дымит его избушка. ЏламЯ поднЯлось уже высоко и вздувалсЯ
черный, копотный дым.
     - Ѓатюшки! - охнул старик и сорвалсЯ с места, напрочь забыл, что бегать
ему с болезнЯми сердца и почек нельзЯ, смертельно опасно.
     ‘поткнулсЯ о корЯгу - упал, больно ударилсЯ, вскочил, но ни глазами, ни
сердцем не видел, не чуЯл.
     Ѓежал, бежал.
     ‘вернув к  полю,  поскользнулсЯ и покатилсЯ  в овраг.  Љрутило  его  по
крутому склону. Џотом карабкалсЯ к дороге, к своей тропе, бежавшей к подошве
горы.  Џогибал его дом, но, понимал, горело не  просто строение, которому  и
так давно  пора было развалитьсЯ от ветхости и старости, а словно бы сгорала
надежда старика -  надежда на то, что он где-то может укрытьсЯ от тех людей,
которые не понимали его, не принимали таким, каким он был сотворен  и во что
вызрел за всю свою долгую жизнь, где может укрытьсЯ от того мира, который он
не мог,  даже здесь в маленьком, немноголюдном Ќовопашенном, хотЯ бы чуточку
поправить к лучшему, справедливому, чистому.
     Ќеумолимое видел  старик -  его  надежда горела, укрытие гибло.  Ћднако
жизнь  приучила  €вана  ‘тепановича  к  борьбе. Ѓорьба  стала  его  духовным
инстинктом. Ќо  сколько капель силы оставалось  в  его тщедушном теле, чтобы
продолжать борьбу? Ћдна, две?..
     -  Ќе-ет,  братцы! - хрипло говорил старик, выкатываЯсь  из рытвины  на
ровную  снежную бровку полЯ,  горЯчо дыша. -  …ще могу, ещ-ще менЯ держат  и
несут ноги!
     € уже не бежал старик, а ковылЯл своими худыми ногами по вЯзкому снегу,
который, представлЯлось, хватал его ступни и голени, тЯнул к  земле, пониже.
Ќо  старик  был упрЯмым,  он хотел спасти свою  избу, -  отчаЯнно  боролсЯ с
противным, постылым снегом.
     Џотом тЯжело забиралсЯ в гору, скользил,  падал, иссек  колени и пальцы
острыми камнЯми и колючками  веток. € молодыми ногами  резво не  взбежать на
эту крутую гору, а старику остаетсЯ только  ползти. Ќо не полз он,  - откуда
силы взЯлись в его разрушавшемсЯ от старости  теле? …сли не  скользил бы, то
только перебежками от куста к кусту взбиралсЯ бы; но скользили ноги по снегу
и грЯзи, а потому приходилось старику идти, склонившись, - и похож он был на
разорванное колесо, и какаЯ-то неведомаЯ сила выкатывала его на макушку.
     ‚ыпрЯмилсЯ €ван ‘тепанович шагах в  ста от своей избы, увидел рухнувшую
крышу и  черные, обвитые огнем стены.  ЏонЯл - поздно. ‚се,  нет  дома, хоть
проклЯни весь свет, а дома уже нет как нет!
     ‚незапнаЯ слабость подсекла колени старика, словно приглашаЯ  присесть,
отдохнуть.  Ћн  повалилсЯ на  снег, охнул  - по  сердцу прошла остраЯ  боль.
ЋткрылсЯ  рот  -  то  ли старик  что-то хотел  сказать, то ли хватал воздух.
Љто-то жарко  и влажно лизнул  губы; не сразу  €ван ‘тепанович  понЯл, что к
нему  подбежал сорвавшийсЯ с цепи Џолкан, который прыгал, повизгивал,  лизал
лицо и руки хозЯина.
     “видел Џолкан бегущих из леса  людей - зарычал, ощерил черную пасть, на
загривке шерсть встала иглами.
     ‘котник ѓригорий Ќовиков замахнулсЯ на  собаку длинной  палкой и ударил
по спине. Џолкан клацнул  зубами  и,  жалобно скулЯ,  прилег  возле хозЯина,
понЯл, видимо,  что против  человека не  пойдешь, будь что  будет.  ѓригорий
подхватил собаку за задние лапы, раскрутилсЯ с ним и крикнул:
     - ђазбегайсЯ, честной народ! - и далеко откинул Џолкана, и тот притих в
снегу.
     Ќад €ваном  ‘тепановичем склонились  тЯжело,  жарко дышавшие люди - его
односельчане,  его враги и друзьЯ, его сын Ќиколай и внук Ђлександр. Ќовиков
нервными  пальцами расстегивал на старике рубашку, но  у него не получалось.
€ван Џелифанов оттолкнул скотника и крикнул:
     - ђазрывай, дурила! ‡адыхаетсЯ дед €ван. Ђ ну уйди! - € располосовал на
груди старика рубашку - Ягодками посыпались на снег пуговицы.
     ‹юди  стоЯли  растерЯнными - толком  не  знали, что делать,  как помочь
умиравшему €вану ‘тепановичу. Ќовиков хрипел:
     - Љачай грудь у деда €вана - помирает мужик! ‘пасайте!
     - —то, идол, орешь? - за круг людей отодвинула ѓригориЯ грознаЯ, полнаЯ
ѓалина ‘еливанова. - Ќести надо €вана ‘тепановича вниз. Ѓерем  да полегоньку
понесем. Ќу!
     ‘ухотин очнулсЯ,  открыл тЯжелые  влажные глаза и, словно сквозь туман,
увидел землЯков:
     - Ђ-а, тут вы. „умал, не поможете, а - вон что. ‘пасибо. €зба что, все?
Џожар кончилсЯ? „айте глЯну на прощание - верно, не свидимсЯ больше.
     ђасступились  новопашенцы, сын  бережно приподнЯл  голову  отца. ѓлЯнул
старик и крепко - на сколько мог - зажмурилсЯ. €збы уже не было, а лежали на
черной  земле черные останки, как кости. …ще дымили и тлели обугленные доски
и  бревна,  торчала,  как  ствол  дерева без кроны,  печнаЯ  труба  и бледно
поддымливала. €ван ‘тепанович застонал.
     - —то ты, отец? - шепнул сын старику. - ’еперь уже все - не вернешь. Ќе
надо горевать.
     - ’ы, Ќиколай, подпалил?  - тихо спросил отец у  сына. - ‘кажи честно -
все пойму.
     - —то ты, отец... - растерЯлсЯ Ќиколай €ванович, но отвел глаза.
     -  Ќе  он,  дед €ван,  -  склонилсЯ над  стариком  Ќовиков. - Ђ вон тот
охламон, ‚итька Џотапов. €ди сюда! - строго велел он низкорослому подростку,
который плакал поодаль.
     Џодросток  с  покорно склоненной  головой  подошел  на  зов  и заплакал
жалостливо и громко.
     ѓригорий строго сказал:
     - ‘мотри нам в глаза и говори: ты подпалил? Ќу! Ќе нюнь!
     Ќо он стал плакать громче, ожесточенно тер глаза кулаками и не отвечал.
     - “-у, молчишь.  ‘егоднЯ  отец с  тебЯ шкуру  сдерет,  -  замахнулсЯ на
‚итьку скотник, но не  ударил, лишь по затылку скользнул ладонью и скинул на
снег шапку. -  Љоли молчишь,  так Я  расскажу. “видел Я, дед €ван,  пожар на
горе  и  скачками прибежал  сюда.  Ђ  на менЯ с  крутизны, вон той,  что  за
березнЯком,  этот  обормот катитсЯ.  ‘хватил Я его  за шиворот...  џ хотЯ  и
пьЯница  горький, а  голова у менЯ варит! - подмигнул он  собравшимсЯ. - Њне
следователем работать бы, а не скотником... ну, да ладно!
     -  ’ы, ѓригорий,  умный  мужик,  Я знаю,  - сказал ему  €ван ‘тепанович
тусклым голосом, пытаЯсь подмигнуть. -  ’ы еще  сможешь взЯть себЯ  в руки -
какие твои годы!
     - „а, дед  €ван,  надо пожить  по-человечески - всю  водку все равно не
перепьешь... Ќу, так вот: сцапал Я этого сорванца за воротник,  так прЯмиком
в лоб и сказал, видит Ѓог,  что наугад: "’ы поджег? ѓовори, а то буду бить!"
‚от  удивилсЯ Я,  когда  он занюнил: "џ, дЯдЯ ѓриша,  поджег".  —то да  как,
спрашиваю у  него. Ђ вот как: шарамыжничал  возле Ќовопашенного да набрел на
избушку. ‘тук  в оконце -  молчок. ’олько пес брешет. Џодождал, осмотрелсЯ -
ни души.  ‚ыдавил  стекло да нырнул внутрь.  ’о да се, а потом  ухватилсЯ за
керосиновую  лампу, -  во игрушка! ЌечаЯнно  опрокинул, керосин  разлилсЯ по
столу и полу, а в руках - зажженнаЯ спичка. Ља-ак полыхнуло. ђуки опалил, но
выпрыгнул в окно. ‘  испугу не туда рванул, поблудил по лесу. Џотом выбралсЯ
на откос и - напрЯмки в мои руки.
     ‘тарик попросил, чтобы к нему подвели подростка. ‘лабой дрожащей  рукой
нашел в кармане карамель в фантике.
     -  Ќа,  дружок,   -  протЯнул  ‚итьке,  который  тер  глаза  кулаком  и
мучительно-неестественно плакал; увидел  конфету - замолчал. €ван ‘тепанович
шепнул, задыхаЯсь: - Џрости, малец, другого гостинца нету. ‚озьми, что ли. Ђ
избу спалил  - спасибо,  родимый: давно было пора.  ЏонЯть Я  не  мог своими
засохшими мозгами, что помеха  она мне.  Ћт людей, как  заЯц, бежал,  а Ѓог,
видишь ли, по-своему постановил: с людЯми мыкалсЯ всю жизнь, с  людЯми рЯдом
и помирай. € нечего чудить... правильно, ЉолЯ? ‚от сейчас до чего додумалсЯ.
ќ-э, что  уж  там,  честно скажу,  люди добрые:  давно и сильно хотел к вам,
поближе, да сердце супротивничало. Ђ вот глЯдите - судьба подмогла...
     ‘тарик сказал много - устал. ‘мотрел в Ясное,  нежно-розовое, как  лицо
младенца, небо, и чудилось ему радостное - поднимаетсЯ  он, как на облаке, к
небу. € уже не видит людей. ‹асковаЯ синева укутывает его.
     - •орошо как, ах, ты Ѓоже мой!
     -  Џомираю,  люди, поди... - то ли сказал, то ли  подумал  он  и увидел
выглЯдывавшего из-за облака ‚асю Љуролесова...
     ‹юди бережно  несли на руках старика. Љто-то говорил, что дышит, кто-то
осторожно шептал соседу по плечу:  помер. Ќо все вдруг,  словно  по чьему-то
велению,  понЯли  и  почувствовали,   что  любЯт  они   своего   докучливого
правдолюбца;  и подумалось всем, может  быть  даже разом: "Љак же  без  него
будем жить,  кто  по  зажиревшей  совести  смелее  и вернее  всех  плесканет
холодными,  но отрезвлЯющими словами правды? Ќе всЯкий мог,  а ‘тепаныч мог!
Љто теперь первым выйдет на  дорогу, не жалеЯ  своей жизни, чтобы остановить
супостата, едущего  убивать любимый сосновый  бор? Љто теперь  не испугаетсЯ
силача и богатеЯ председателЯ и скажет ему: прочь, злыдень?! Ќеужели некому?
Ќеужели  гнить  Ќовопашенному  в своих извечных пороках, а лекарь  умер и не
бывать другому?"
     —истые и порочные шли рЯдом с  умершим или умирающим стариком, хмельные
и  трезвые,  старые  и молодые, но  все  они были  новопашенцами,  в которых
горели,  хотЯ и маленькие,  капли  разбившейсЯ о  них,  людскую  скалу, души
старика. Ћни сейчас  Ясно  почувствовали  горЯщие  осколки чужой, но  все же
родной длЯ них души.
     ‹юди брели по  вЯзкому,  мешавшему продвигатьсЯ  снегу; им было тЯжело,
неудобно спускатьсЯ со стариком с  горы, но  они  понимали, что ничего лучше
уже не могут длЯ него  сделать. ‹ишь только каким-то чудом тоже взобравшаЯсЯ
на гору стараЯ, иссохшаЯ  ”екла  услужливо поддерживала  свалившуюсЯ к снегу
легкую руку старика.
     ‹юди  молча, скорбно спускались к  Ќовопашенному. Ђ старик тем временем
нежданно-негаданно встретилсЯ с ‚асей Љуролесовым.
     - ‡дорово, ‚асилек, - сказал он ему. - Љак живешь?
     - џ и  тута, ‚анЯ, летаю.  •очешь попробовать?  - откликнулсЯ ‚асЯ, все
такой  же  молодой,  как  много  лет назад, все  такой же  кучерЯвый, словно
барашек,  все  с  такой  же умилЯвшей  односельчан глубокой  задумчивостью в
прекрасных томных глазах ангела или ребенка.
     - •очу! - вскрикнул €ван  ‘тепанович, и в груди заиграло то  давнишнее,
тайно жившее в нем детское желание полета. - Ќеси крыльЯ!
     - Ђ не забоишьсЯ? - посмеивалсЯ мЯгкими губами ‚асЯ.
     - ’ы трусил, когда сиганул с горы?
     - џ  чуЯл,  что  разобьюсь, да все  одно -  полетел,  -  наивно моргали
пушистые светЯщиесЯ ресницы ‚аси.
     €ван  ‘тепанович  задумалсЯ   и  с  прищуром  недовериЯ  посмотрел   на
собеседника:
     - Џогоди, погоди,  как же так: чуЯл, что расшибешьсЯ, а все же полетел?
—удн<b>о</b>. ЉакаЯ же тебЯ лихоманка понесла с горы?
     - Ђ та, котораЯ тебЯ никогда не понесет.
     - ’ак-так-так, выкладывай! - заострилсЯ взглЯд €вана ‘тепановича.
     -  —то  же выкладывать? ‘ам, ‚анЯ,  понимаешь, -  грустно  и  серьезно,
неожиданно  как будто повзрослев, сказал ‚асЯ. - •одит человек  по  земле  -
жизнь по порЯдку идет, хотЯ случаютсЯ  несчастиЯ,  беды да болезни.  Ќо чуть
оторвалсЯ от  земли,  от людей, к птицам  да  Ѓогу  - так  и  пошло-поехало:
страшно ему,  не по себе, неуютно. Ќе его,  ‚анЯ, стихиЯ. ‘ людЯми ему жить!
‚от какой закон.
     -  Џочему  же  ты  не  по-человечьи  поступил:  нате  вам  -  полетел?!
‚ыкладывай!
     - ѓлупый был. ’ак-то!
     € лоб ‚аси рассекла хмураЯ морщина мудреца.
     - Ќу, брат ты мой, - усмехнулсЯ €ван ‘тепанович. - Ђ Я, ‚асЯ, всю жизнь
мечтал:  вот, думаю, как взмахну над Ќовопашенным, над  всеми его  грехами и
гадостЯми.
     - ѓлупый и  ты, ‚анЯ, -  прервал €вана ‘тепановича совсем, оказываетсЯ,
взрослый и крепкий умом ‚асЯ, такой, каким не помнил и не знал его старик. -
‡ачем  полетишь? —то-то доказать  людЯм? Ћдно  докажешь:  что  гордый  ты  и
глупый. ’ак-то! € на  горке ты жил - все  равно что летел.  Ќе с людЯми был,
горе  и радость с  ними не делил и  - упал, как и  Я же, - грустно,  глубоко
вздохнул Љуролесов.
     ’ак растерЯлсЯ старик, что ни одного слова произнести  не мог, - не шло
ни  слово возражениЯ, ни слово  защиты.  "Ќадо  же такому  быть,  -  подумал
старик, - даже ‚асЯ, мечтатель и безрассудный летун ‚асЯ, которому Я так всю
жизнь  завидовал, и тот осудил менЯ: мол, гордый,  что  полез  на  гору!"  -
ЌасупилсЯ старик, тоскою налилось его сердце.
     - ‡ачем грустишь? - спросил ‚асЯ.
     - „а вот, что-то разбабилсЯ...
     - ЏечальсЯ не печальсЯ, а жизнь прожита. •орошо ли, плохо ли, а если не
злодеем  был  - люди  тому  многое прощают, порой  все до  последней  капли.
ѓлЯнь-ка,  ‚анЯ, вниз: вон над твоими  мощами  самый  твой первейший  враг -
Ђлексей ”едорович Љоростылин - склонилсЯ и заплакал.
     ѓлЯдит душа старика с небес на землю - действительно, Ђлексей ”едорович
плачет над ним, своим большим кулаком трет глаза, как ребенок.
     - ‚от так-так! € кто, ‚асЯ, мог бы подумать!
     „осадно стало старику, что  не  может сказать людЯм, почему в последние
годы  шел не  к ним, а  от  них, на  гору.  €  так страстно  ему  захотелось
примиритьсЯ  с людьми, но уже было поздно - высоко душа, далеко  от нее тело
старика!
     € заплакала душа от великого умилениЯ и великой любви ко всем, кого она
покинула  там, на грешной, но прекрасной земле, за  друзей и  недругов своих
плакала, за жену и сына, за внуков и пацана ‚итьку, - за всех, за всех.
     Ќо не дал ‚асЯ доплакать.
     - ЃудЯ, ‚анЯ. агать пора. <b>’уда</b> мне велели тебЯ, как землЯка, привести.
<b>’ам</b> не  любЯт  задержек, -  значительно  сказал  ‚асЯ  и  потЯнул размЯкшую,
плачущую душу старика выше, выше, выше.


        1