в, где продаетсЯ  хлам, иногда не чищенный, а  так,  как
есть.  ‘тарик не мог с этим согласитьсЯ, потому  что  ему  всегда  нравилось
бывать в  этих  магазинах. ‚от и этот - хоть и  тесный,  но забит  до самого
потолка. ‡десь можно найти  вещи,  которые старик и сам любил, и свой дом он
когда-то  обставил  такими же  точно вещами. ЊЯгкую мебель он  не  менЯл лет
сорок  пЯть, и в этом магазине купил  себе как-то  старик новое  кресло. Ћно
очень нравилось  старику,  весь его  облик и старость, и  запах.  € в  самом
магазине стоЯл такой же запах, как у старика дома, знакомый и  понЯтный, как
будто старик в своем путешествии по городу зашел отдохнуть к себе домой...
     Ћколо входа сидит на высоком табурете хозЯин  магазина - седой лохматый
человек в сильных очках, заложив ногу за ногу. Ѓотинки у него  развЯзаны. Ћн
всегда  читает книжку в мЯгком переплете. …сли кто-то протискиваетсЯ  в  его
магазин, он отрываетсЯ  от книжки и смотрит на противоположную сторону улицы
махнувшим на все рукой взглЯдом.
     ‚ыше  на  горку  лепились  в рЯдок  маленькие продуктовые  магазины,  в
которых  покупала еду  жена  старика,  когда была жива, и  он сам, когда был
молод.  …му и сейчас нужно было  закупить провизию, но теперь у него были не
те  деньги, чтобы покупать на этой улице. Џо правде сказать, эти магазины не
выделЯлись красотой убранства  и разнообразием  товаров: в небольшой комнате
за  стойкой  стоЯл кто-нибудь  из хозЯйской  семьи  и торговал  маринованным
луком, батарейками, модными журналами и средством от плесени. Џосещали такой
магазинчик обычно соседи.
     ‘тарик вновь отвернулсЯ и решил проехать немного дальше: месЯц назад он
заметил, что в конце  улицы заканчивали отделку нового торгового центра. ’ак
и есть,  впереди показалсЯ  огромный  магазин,  настоЯщее царство  еды.  ‚се
называли их супермакетами, но старику очень не нравилось это чужое название.
Ћн поставил  машину на стоЯнку, вошел вовнутрь и  стал  разглЯдывать товары.
…му нужно было немного:љпротертый  горошек, любимый пудинг, два-три пирога с
протертыми  овощами и мЯсом. Ћсобенно любил старик кислый лук, и, к счастью,
в любом магазине его был огромный выбор.
     Ќовый магазин  был  велик, но  не длЯ богатых  людей, старик это  сразу
определил.  Џотому  что здесь  ширина полок была заполнена  одним и  тем  же
продуктом,  так  что  товаров  в  этих  магазинах  продавали  мало.  Ѓольшое
разнообразие встречалось только в некоторых местах,  и  в те магазины старик
даже не заходил.
     Ќо то, что он увидел в  этом супермакете, его озадачило. …му не хватило
бы  его  пенсии,  чтобы купить здесь провиант. Ћн  переминалсЯ  у  прилавка,
чувствуЯ себЯ  очень скверно. Џодержал в руках пирожок  и, вспомнив, сколько
он стоит за углом,  отложил.  ‘ын-австралиец, приезжаЯ в гости, рассказывал,
что в Ђвстралии  любой покупает еду  целыми тележками, берЯ с полок все, что
понравитсЯ. ‘тарик молчал.
     Џодошла женщина с  корзиной: на дне ее лежала одинокаЯ  баночка. ‘тарик
понЯл,  что и другие могут  купить мало еды  на  тЯжелые английские  фунты и
пошел по рЯдам,  пробегаЯ по ним взглЯдом, словно он  просто зашел взглЯнуть
на новое место. „а, в общем, так оно и было.
     —ерез десЯть минут он ехал через  центр города  в те магазины у  рынка,
где покупал провиант народ попроще и куда он сам должен был  переместитьсЯ с
тех пор, как правительство дамы с высокой прической* ввело длЯ своего народа
"свободную экономику".
     ’огда  в газетах писали,  что  всЯ  беда от социалистов, это они  своей
безумной политикой разорили страну  - пора  перестать с  ними миндальничать.
ќкономисты  посчитали,  что  как  только  всЈ распродадут в частные  руки  -
наступит благоденствие. ‚ пример любили ставить другие страны. ‘тарик вместе
со всеми в это поверил и научилсЯ много  и  свЯзно рассуждать о  том, почему
свободное предпринимательство  лучше  государственного регулированиЯ. “ него
самого  была  мечта  уйти  с  фабрики и  мастерить  изделиЯ  на  заказ.  Џри
социализме на  это  трудно было  прожить,  потому  что налоги  были  слишком
высоки. ’еперь старик надеЯлсЯ разбогатеть.
     ѓлавнаЯ  идеЯ  правительства дамы  с  высокой прической  была:  "больше
капитализма  и меньше  социализма". „ама очень любила  богатых  и  отдала им
поделить между собой  плоды  усиленного капитализма.  ‚от тогда как-то сразу
изчезли все  те огромные деньги, которые народ платил по налогам. Ѓез помощи
и субсидий  фабрики,  которыми  был  застроен  город  старика,  стремительно
разорились. Ћт богатой сталелитейной отрасли остались жалкие огрызки, и вмиг
половина жителей стала безработными. ‚се, кого знал старик на его улице и на
соседней, и в других местах города - все потерЯли работу. ѓазеты утверждали,
что заводы - нахлебники у  государства и общества, но старик  не  мог  этого
понЯть.  …го отец  и  дед работали на  этих заводах, и было известно, что  с
семнадцатого века они приносили только доход. Ќо высокаЯ дама не пожалела ни
доходных  заводов,  ни жителей, оставшихсЯ пока  не  у  дел. Ћна развивала в
народе  инициативу,  а длЯ  того  без  дальних слов  забрала  в  городах  их
собственный  бюджет. ‚от  тогда  местные  власти  и начали  запасать зеленую
краску.  Ќо скоро  у  них  не  стало  хватать  рук,  чтобы  обвести зелеными
квадратами  все, что еще имело  смысл  обвести. Џотому  что многое  в стране
просто превратилось в позеленевшие руины. ‘тарое  разрушили,  а новое как-то
не создалось, горестно размышлЯл старик. Ќапример, налоги при новых порЯдках
уменьшили, но стариковы двери стало некому покупать -  все разорились. ’огда
старик и сам заметил: как и соседЯм, плодов капитализма  ему не досталось, а
плодов социализма он лишилсЯ.
     ѓибель заводов в размерах страны породила  плодовитаЯ  на идеи  дама  с
высокой прической. Љазалось, что люди - как сын старика - увидев сотворенные
ею плоды, повернулись и  навсегда покинули эти места. Џлоды, однако, тронуло
времЯ. „есЯтки  лет они, забыв ласку  человека, украшают своими осыпающимисЯ
телами города  страны,  как поседевшие, но  любимые  дети,  служа назиданием
воздвигшему их народу. Ќо к этим памЯтникам капитализму с человеческим лицом
идут на экскурсии  только длинные кавалькады нищих, нашедших под  их  крышей
приют. ‚ероЯтно, это те работЯги, которые, как и старик, платили свои долги.
‚ стране традиций человеку  не легко отвыкнуть каждый день приходить к месту
своей работы. Ќа вершине этого великолепиЯ сидела дама с высокой прической и
в  компании  других таких  же  с высокими  головами выглЯдывала: кого бы еще
обратить  в  цивилизацию? „ружеские страны  не  угадали  ее просветительских
намерений. ‘трана была и  так хороша, но  когда  над ней благодатной  грозой
разразилсЯ   добавочный   капитализм,   друзьЯ   откликнулись   своеобразно:
американцы  прибрали к  рукам  английские  капиталы  и  колонии,  а немцы  -
индустрию.
     "„лЯ чего же мы их  побеждали? - тихо  гадал старик. Ќо немецкие машины
очень ценил: - ‚от,  например, Ћпель. Ќа нем ездит  едва ли  не  всЯ ЂнглиЯ.
’олько название ему дали свое -  ‚оксхолл.  Џравильно,  когда  товары  носЯт
свое, английское имЯ".
     ‚ те времена старика, как и многих  других, уволили. ’огда старик начал
интересоватьсЯ политикой:  в общем, ему было небезразлично, что еще на уме у
дамы из  высшей  касты.  •отЯ этот интерес  был ненавЯзчив  и скромен, почти
неслышен, потому что  длЯ старика, как и длЯ других, высшаЯ  каста находитсЯ
ближе к солнцу, чем к милым кирпичным руинам.
     "ѓде-то  тут   и   лежит   особаЯ   английскаЯ   гордость,  -   говорил
сын-австралиец. - —ем ближе к солнцу наша лучшаЯ каста, тем более ничтожными
пылинками  мы кажемсЯ сами себе: от величины этого расстоЯниЯ и  растет наша
английскаЯ гордость!"
     ‘тарик не на  шутку вскипел:  "Ђ у вас правители пьют пиво на  плЯже  и
ходЯт в шортах! - ’ак ведь у нас демократиЯ! - крикнул сын.  - € у нас!.." -
тоже крикнул старик и запнулсЯ.
     Ќо это  он тогда ни к  чему запнулсЯ, а сейчас  он собственными глазами
увидел  пример  своим последним  словам:љздесь,  у  рынка,  было  все больше
восточных людей в длинных балахонах. Ћн посчитал и  вышло, что на двух белых
приходитсЯ четыре эмигранта.
     ‚ыглЯдели  они  очень  живописно.  †енщины целиком  упакованы в  темные
развевающиесЯ  ткани. ‚низу виднеютсЯ  кроссовки. Ќекоторые оставлЯют только
узкую щелку длЯ  глаз наподобие  амбразуры,  за которой внезапно угадываетсЯ
живое существо. Ѓыли и такие, кто закрываетсЯ полной паранджой, а на руках в
любое времЯ года носит черные перчатки.
     Љогда-то  старик  и  его жена  шарахались,  если  внезапно  из-за  угла
налетали  на  такую фигуру. Џотом их стало  больше, потом попривыкли. ‘тарик
относилсЯ к  ним терпимо, да и  другие тоже. "ђазве это не  демократично?" -
размышлЯл он.
     ‘тарик вспомнил, как их  учили в школе. Ћн сам, его соседи и весь народ
выучил,  что  за  богатства с  ‚остока есть небольшаЯ плата:  цивилизованный
белый должен учить этих восточных людей уму-разуму.
     "Џравда, они с нами не смешиваютсЯ, - вдруг подумал старик, - как будто
и нет  нас вовсе.  Ќо ведь  мы рассчитывали на  совершенно  другое! Њы несем
цивилизацию,  а  они  живут  все   равно  по-своему!  ‚от  только  кроссовки
покупают..."
     "Џонимаешь, - старик обратилсЯ к своему сыну, - восточные люди резко от
нас отличаютсЯ. € не только балахонами, как из пустыни, среди наших дождей и
камней... “ них  лица задумчивые,  даже как будто отсутствующие. џ смотрю на
них и кажетсЯ, что шагают они здесь, а... идут по ‚остоку..."
     ‘ын  рассказывал,  что китайцы  у  них  в Ђвстралии быстро  все у белых
перенимают, по сути своей с белыми смешиваютсЯ,  с тем,  что белые делают  и
любЯт. „а и не по сути тоже... в браки охотно вступают.
     "Ђ  наши-то  в  балахонах... -  думал  старик.  -  Њожет,  марсиане нам
поближе?.. Љакой же во всем этом толк?"
     ‘тарик не успел до конца  решить  национальный  вопрос. Ћн  притормозил
около аптеки и пошел купить склЯнку капель у  аптекарЯ-индуса.  ‘транно,  но
все  аптекари в городе были  индусы  и  все в  специальных чалмах,  выдающих
особую касту.
     "Њожет быть,  это сикхи? - гадал  старик.  -  Ћни  могут служить только
воинами, врачами и в аптеках. - €ндусы не казались  старику  марсианами. - Ђ
куда, однако, делись англичане?"
     Ђнгличане  работали на  фабриках старикова города. ‚от и старик работал
когда-то  столЯром  на одной из них. Њожно было заказывать столЯрные  работы
где-нибудь  в мастерских, но  начальство подсчитало  и решило,  что  держать
фабричного  столЯра дешевле. ’ак  что  фабрика  не платила чужим и держала в
черном теле своего.
     ‘тарик вышел из аптеки и оглЯнулсЯ по сторонам. ‡десь весь центр города
был заставлен брошенными  фабриками. ‚  общем, ничего особенного  в  этом не
было:  во  всех  городах Ђнглии  и в  самой столице старик  видел  множество
гигантов разорившейсЯ индустрии  - сиЯЯ  выбитыми  стеклами,  разнообразными
сырыми наростами плесени и мха на боках, они украсили  себЯ каменноугольными
залежами грЯзи и мусора наподобие  Яркого лугового венка. “ правительства не
было денег на ремонт, даже не было денег, чтобы снести этих монстров.
     ‚прочем, в центре старикова города  таких удивительных зданий  было еще
больше. ‘трого говорЯ, остальное там было только в добавку:љнесколько пустых
ресторанов  длЯ  богатых, несколько  магазинов  длЯ  полу-богатых, несколько
магазинов длЯ полу-бедных, рынок и  съестные лабазы длЯ  населениЯ города. Ђ
также  ратуша,  смотревшаЯ на все  это  сверху и  почерневшаЯ  своим усохшим
телом. Њузеи, опера, балет... ‘тарик по телевизору слышал эти слова.
     Ћн подумал о своей фабричной молодости, безработной зрелости... Ћ своей
тщательно укрытой бедности. Љак  всегда, здесь его мысль остановилась. Ћн не
додумал, как  на  случайных работах он вместе  со всем народом  ненавидел  и
давил  в себе социализм, он был согласен с мнением других, всегда  повторЯЯ:
"мы".
     Љогда-то, несколько  раз по двадцать пЯть лет  до большого ремонта, мир
старика ведал славу. Љитайцы делают фарфор, французы - духи, немцы - машины.
Њир  старика научилсЯ  за большие  деньги продавать свой образ жизни и  свою
гордость.
     ‚ремЯ  ушло и  унесло с собой  все. Ќо осталась памЯть о славе  в  виде
непоколебимого  чувства  величиЯ.  Њир  движетсЯ  вокруг  проблем.  „вижение
старикова  мира  только  затем  и  происходит, чтобы их скрыть. „аже теперь,
когда  бедность поглотила почти  всю страну;  когда  соседи старика  и  люди
‚остока в  балахонах,  не  ведаЯ  того,  давно  слились  и вместе сползли во
что-то, приближенное к  этому ‚остоку; даже  теперь, когда  их мир сжалсЯ до
размеров одного острова, отЯгощенного бывшей славой и долгами,  старик и его
соседи молча несли эту  необъЯвленную бедность,  упрЯмо  делаЯ вид, что весь
остальной мир по-прежнему вращаетсЯ вокруг них.
     ‘тарик оставил машину в  переулке,  поближе к магазину,  где он задумал
купить себе брюки. ‘права  высились безобразными ублюдками зданиЯ  покинутой
фабрики ножей и  вилок. €з  ее  стен метровые кусты одуванчиков торчали  как
надгробные венки.
     ‘тарик  прошел  метров сто по центру города, впереди красовалось все то
же. ‘лева,  прикрываЯ своим  телом полустоЯчие руины  бывшей  пивной фабрики
"”иркин  и  Љ",  вздымалсЯ к  небу  коллосальный  плакат. Ќа нем,  спиною  к
зрителЯм, сиЯла  необъЯтным задом голаЯ дама, поднЯв руки  к потолку.  ‘боку
стоЯли  крупные буквы: "ЂллилуйЯ!"  и внизу помельче: "Њаркс  и  ‘пенсер"  -
лучшаЯ готоваЯ одежда".  ‘тарик  не  сумел  провести свЯзь между обнаженными
формами  дамы и вышеозначенным магазином.  Ќо, видимо, плакат  на  это и  не
рассчитывал. ‚се, на что хватило старика, это горделиво подумать: "‚от какие
у нас  женщины!"  € тут же, ложкой дегтЯ в бочке меда ему вспомнились  слова
австралийца - ох уж эти австралийцы!
     ‘тарик  увидел   по   телевизору   советскую   скульптуру  "ђабочий   и
колхозница". ќто были Ядреные, налитые мужчина и женщина, свободно парЯщие в
новую жизнь. ‘тарик посмотрел и рассмеЯлсЯ. Ђ австралиец  сказал: "ђабочий и
колхозница - совсем как австралийцы с розовыми щеками, а вот тот зеленоватый
корЯвый мужичара у постамента с бычком в зубах - это англичанин!"
     ‘тарик вспомнил разговор и  заторопилсЯ.  € до магазина  уже  недалеко.
"ђозовые щеки!.. - думал  он. - “ехали из страны худшие, а выглЯдЯт так, как
будто туда отправили всех лучших..."
     ‚  магазине  старик пробыл  недолго.  Њагазины -  это то, на что старик
никогда бы не пожаловалсЯ своему сыну. Ћни продавали  одежду, которую старик
любил  и носил. ’у, которую продавали в детстве  старика. ‘ тех пор магазины
несколько раз  перестраивались,  но  как-то всегда  оказывалось,  что старик
точно знал, в какую часть магазина нужно  идти за товаром. ‘тарик  мог бы на
ощупь, ползком найти тот самый  отдел,  где продаютсЯ те самые,  нужные  ему
брюки.
     ‘ейчас  он зашел в комиссионный  магазин. ‡десь выбор  был невелик,  но
зато таких магазинов в городе было раскидано множество, потому  что в городе
все еще жило много людей. ‘тарик выбрал брюки из неизвестной ткани. Ћн хотел
бы что-нибудь потеплее, но шерстЯные брюки не водились в этих магазинах, а в
магазинах  иных были совсем  другие  цены.  Ќо старик был доволен. Ѓрюки  не
мЯлись,  их  синЯЯ материЯ красиво  отливала  в изгибах  и  складках черными
тенЯми.
     Џосле магазина он хотел было ехать домой,  но удачнаЯ покупка прибавила
ему энергии, и было решено, больше не откладываЯ, заехать в поликлинику.
     “  старика  уже  не  первый год болело сердце. ‚  последнее времЯ  боли
поЯвлЯлись  чаще, дольше  и  тЯгостней  тЯнулись приступы.  Ѓольше года тому
назад  старик прошел всех врачей,  был  поставлен на  очередь и  теперь ждал
операции  по шунтированию сосудов сердца. ‘оседи  говорили,  что  положенный
срок в полтора года вышел, о нем должны  вспомнить, но письмо с приглашением
на операцию все не шло.
     ‘тарик вошел  в вестибюль поликлиники  и  слегка  задрожал  - он  очень
волновалсЯ, когда ему назначали анализы или лечение,  особенно, когда менЯли
времЯ  приема у врача. Ћн  должен был  знать об этом  заранее, чтобы  успеть
хорошенько  подготовитьсЯ. ‘ейчас он  заехал в  поликлинику сам - случай был
экстроординарный. ‘тараЯсь  успокоитьсЯ,  старик подошел к зеркалу  и  начал
аккуратно разглаживать белую поросль, свисающую с щек, - всю разной длины, -
образующую  то пучки, то подвески и хлопьЯ, - как паклЯ длЯ украшениЯ  елки.
Џышные  раструбы усов и макушка, увитаЯ тонкими  нитЯми, словно водоросли на
мелководье, тоже не были забыты. Ћт туалета его отвлекли громкие голоса.
     “ стены на скамейке курили двое парней. ‚ид у них был изможденный, кожа
нездороваЯ, зеленоватаЯ. Ћдин вел беседу, другой сопереживал.
     - Ђ Я ему как дам! а Я ему как дам! а Я ему говорю: как дам! Я ща-а-а-с
как  заеду,  тебе  в   зад  как   заеду,   к-а-а-а-к  заеду!  -  его   плохо
артикулированнаЯ речь перемежалась матом  и уныло  шла на одной ноте. ѓустой
сигаретный  дым  поднималсЯ   вверх,  затуманиваЯ  грозный  плакат:  "Љурить
запрещаетсЯ! траф 1000 фунтов".
     ќта сумма поразила старика, он даже не  помнил, держал ли в руках такие
деньги. Ќо он справилсЯ с собой и простер тонкую ручку к плакату:
     - Ќе курить!
     Џарни  без обиды оглЯдели стоЯщее перед ними воздушное существо, и один
из них, не задумываЯсь, сообщил:
     - ‡десь свободнаЯ страна!
     ‘тарик  не  нашелсЯ,  что  возразить, - он  и  сам  любил так говорить.
‘мущенный, он потрусил из вестибюлЯ.
     ‚  регистратуре за стойкой сидела девушка  с блеклым  лицом: черты  его
были мелкие, невыразительные. ‘тарик редко видел новых людей, и внезапно ему
на  ум пришло сравнение. Ћн подумал, что  много лет назад  женщины в  городе
были миловиднее и мужчины выглЯдели  иначе... Ћн  вспомнил,  что очень-очень
давно не встречал по-настоЯщему  красивых людей. Џопадались  корЯвые, хилые,
скособоченные,  изможденные, болезненные  и увы,  слишком  много некрасивых.
"‚от и мы вырождаемсЯ..." - грустно прошептал  старик своему сыну.  Ћн хотел
услышать его ответ, но его отвлекли.
     - —то вам надо,  родной?  -  тепло спросила вырождающаЯсЯ девушка, и  у
старика отмЯкло  сердце:  какое доброе обращение!  Џусть  он слышит  его всю
жизнь, оно давно стало расхожей монетой, все равно ему  хочетсЯ слышать  его
еще и еще. Ћсобенно потому, что  он совсем одинок и поговорить по-настоЯщему
может только со своим сыном.
     „евушка сказала, что его лечащий врач в  отпуске, только что  уехал, но
если старик настаивает, то может повидать дежурного врача. ‘тарик согласилсЯ
повидать.  ‚  очереди  он  просидел  сорок минут и  немного  поспал.  ‘естра
разбудила  его и  отвела  в кабинет.  ’ам  было  пусто.  ѓремела оставленнаЯ
музыка:   "’а-та-та,   та-та-та,   та-та-та-та-та-та-та..."   -   напористым
речитативом выводил безголосый. ‘тарик  слышал  такие песни повсюду, но  его
слух их просто не удерживал.
     ‚  кабинет  торопливо вошел доктор. ќто был негр  в  стильных  брючках,
коротких сапожках наборной кожи с блЯхами и подковками; волосы на его висках
были подкрашены рыжеватой  краской. „октор  жизнерадостно махнул пациенту и,
усевшись на свой стол, развЯзно спросил:
     - Ќу что, старичок, болит?
     ‘тарик  намекнул  про очередь  на  операцию,  и  нельзЯ  ли  как-нибудь
ускорить? „октор развеЯл его надежды: у нас, в  ‚еликобритании, полтора года
в  очереди еще не  предел и никто  не может  изменить  существующий  порЯдок
вещей.
     - ‚оевали? - спросил он, закрываЯ эту тему.
     “  старика все оборвалось. …му внезапно  показалось, что  он что-то  не
успеет, с ним  что-то случитсЯ, и  сама неудача попытки попасть на  операцию
имеет длЯ него огромное значение.
     -  џ  работал  на  военном  заводе,  - тихо  сказал старик  и встал. Ћн
облокотилсЯ двумЯ  руками  на стол и  согнулсЯ, горбЯсь  между руками  в три
погибели, дотрагиваЯсь  белой  своей  мЯгкой  порослью на  щеках  докторских
бумаг. —ернокожий врач засмеЯлсЯ и отдал по-военному честь:  согнулсЯ вдвое,
развЯзно выставив зад, и сунул пальцы к уху.
     ‘тарик вышел из поликлиники и  поехал домой, нигде не задерживаЯсь. …му
больше  ничего не хотелось видеть, кроме своего дома. Ћн не приедет  в город
до вторника следующего месЯца.
     „орога  уходила  из центра.  ‘ветофор остановил его на  железнодорожном
переезде.  ‘тарик  ждал поезда  и  думал, как быстры теперь  поезда. Ћн  сам
никуда на поездах  не ездил, он  только любил смотреть  на их скорый бег. Ќо
старику очень  не  нравилось,  что железнодорожнаЯ компаниЯ  проложила  свою
железную  дорогу как раз здесь, у холма, по самой середине кладбища, так что
могилы  предков  старика оказались в роли страшного  частокола. Ќи  районные
власти,  ни жители  не вступились за  своих стариков.  ‚се  кладбище целиком
принадлежало  прошлому  веку  и было  не  что  иное, как  один  исторический
монумент, но  всеми забытые плиты  до самых  глаз заросли  колючим бурьЯном.
„ревние,   глубоко   провалившиесЯ   могилы,   в   грудь   пробитые   костью
железнодорожных рельс, только  обрубками старинных памЯтников,  как  черными
зубьЯми, скрежетали вслед унизивших их потомков.
     ‘ветофор пропустил их, и старик поехал к дому.
     ‘меркалось, и до темноты оставалсЯ,  может быть,  час. ’учи  весь  этот
долгий день  переползали через город, оставлЯЯ  ему  часть себЯ, как памЯтки
или  закладки, своими  сочными в перетЯжках телами прижимаЯсь к распухшим от
воды крышам.  Џотом нырЯли по  стенам  вниз, мокрыми своими хвостами  находЯ
путь, змеЯсь в сырости винтовых улиц и, наконец, изможденные, просто уселись
где попало, но, как засидевшийсЯ гость, забыли встать и уйти. Њашина  мокла,
мокли стекла и встречные огни. ‘  горы  показалсЯ мокрый  порт и кусок очень
мокрого  темно-серого морЯ.  ‘тарик машинально отметил,  что куда-то отходит
паром, может быть, во  ”ранцию. „о  нее было меньше  сорока километров,  там
жили люди и, наверное, жили как-то по-другому, не так, как в городе старика.
Ћн видел  отплывающий  корабль, но  ему было  совершенно  все равно. “  него
никогда  не возникало желание повидать чужие краЯ, узнать  что-то про других
людей.
     ‘тарик  машинально  поворачивал в  нужных местах,  по накатанному  пути
подвигаЯсь к дому. Џо  инерции слушал радио,  не вникаЯ в сообщениЯ. €х было
слишком  много, но,  главное,  в новые времена рассказывали  слишком быстро,
перескакиваЯ с предмета на предмет, и мало уделЯли вниманиЯ деталЯм.
     Џо  радио объЯвили, что  какой-то Њилошевич не понимает  в демократии и
поэтому  ЂнглиЯ  бомбит сербский народ.  ‘тарик ничего не смог разобрать и с
грустью  призналсЯ  сыну, что стал хуже  понимать  мысли  наших,  английских
политиков, тогда  как  раньше  он все  схватывал на лету. ђаньше  он успевал
понЯть,  что  нужно думать.  ’еперь его  голова стала гораздо слабее, он  не
поспевает за всеми и, пока он плететсЯ в хвосте, у него роЯтсЯ всЯкие мысли.
     Џотом  заговорили   "зеленые".   ‘тарик  одобрЯл  "зеленых".  "‡еленые"
обсуждали действиЯ их страны, Ђнглии, и как  ЌЂ’Ћ палит по сербам. "‡еленые"
были не против ЌЂ’Ћ, если ЌЂ’Ћ не портит деревьЯ.
     ‘тарик мог согласитьсЯ с этой мыслью, а мог не согласитьсЯ, он и сам не
знал.  Ћн только подумал, что теперь у  сербов будет  такой же город,  как у
него, старика, и пожалел этих дальних людей. Ћн плохо разбиралсЯ в тонкостЯх
демократии, и ему пришло в голову, что на эти деньги можно было бы отстроить
его, старика,  город  и  подружитьсЯ с этими  сербами.  Ќо старик был  всего
только  простой столЯр, он не  мечтал  об образовании даже длЯ  своего сына,
потому что все эти университеты - длЯ высшей касты, и ему  не объЯснили, как
учить  этих  сербов  уму-разуму.  ‚ысшаЯ  каста  знает  все  про  английскую
демократию, знает  как  жить старику  и его сыну, а  уж тем  более  каким-то
сербам.
     ‘тарик вспомнил, что дама с  высокой прической тоже делала, что хотела,
а  он, старик,  закрывал на  все  глаза,  много  лет за нее голосовал... она
обещала улучшить его жизнь. Џотом он перестал ей верить и стал голосовать за
других.  Ќовые  обещали  починить   города,  запустить  фабрики,   прибавить
зарплату.
     "Ђ деньги-то у них  уходЯт  на бомбежки, - подумал  старик.  - ‚ыходит,
обещали  одно,  а получаетсЯ другое. €  в  очереди Я на операцию уже полтора
года". ‚незапно  старик понЯл, что  его  опЯть  обманули: ведь  его жизнь не
улучшилась и даже не изменилась!
     "Ќехорошо все-таки бомбить людей",  - пришло ему в голову, и  откуда-то
впервые  поЯвилось  новое чувство,  что в  этих бомбежках  есть и его личнаЯ
вина. Џоэтому старик выключил радио.
     Љ тому  же  ему  на  глаза  попалсЯ паб.  Ќа  самом деле,  этот паб ему
попадалсЯ  каждый раз, когда он  ехал  из  города  домой.  ‘тарик всегда был
уставшим, но не в силах был преодалеть искушение и не зайти туда на полчаса.
     ‚ этом месте, как часто бывает, окнами в окна стоЯло два паба. Ћни были
очень нарЯдны, украшены вазами с цветами на кронштейнах по всей каменной, но
неожиданно  вычищенной  стене,  с  крупными  золотыми  буквами  над входом и
большими Ярко  освещенными окнами, сквозь которые был  виден  уют диванов  и
нарЯдных ламп. Њожет быть, во всей стране пабы были единственным местом, где
не было строгой рациональности, где угадывалось позволенное себе излишество.
Љроме  них, не было украшений  домов, улиц, вокруг старика не было украшений
жизни,  и только  пабы, сиЯЯ излишними огнЯми в легкомысленно открытых окнах
служили утешением уставшему взглЯду.
     „ва паба  через дорогу  не  мешали  друг  другу,  потому что у  каждого
заведениЯ  были  свои  посетители.  Џаб,  который  всегда  навещал   старик,
называлсЯ  "ѓолова  старой королевы".  Ќад  входом  имелась  очень  красиваЯ
картина, написаннаЯ маслЯной краской. ‡а картиной, видимо, ухаживали, потому
что краски на  ней лежали густо, кое-где толстым  и всегда  свежим слоем. Ќа
черном  фоне  была  действительно изображена  голова нарЯдной дамы  вместе с
шеей, как  будто  на подставке. “ нее была высокаЯ прическа, похожаЯ на  ту,
что носила другаЯ дама из высшей касты, с которой так глубоко сплелась жизнь
старика,  из-за  которой его  сын предпочел жить среди людоедов с  теми, кто
хоть  что-то  умел в  этой стране,  из-за  которой  город  и  жизнь  старика
выглЯдели так, как будто их бомбили сербы.
     “ дамы  на картине было милое выражение лица, хотелось вернутьсЯ к нему
взглЯдом. Љогда прохожий возвращалсЯ, он замирал, пронзенный и напуганный: в
глазах  старой королевы не было ничего милого -  в  ее упорных зрачках горел
беспощадный голод людоеда,  подстерегающего в зарослЯх какого-нибудь  серба.
’ак  ни к  селу  и  ни  к городу  подумал  старик  и, прЯча  глаза, поспешил
вовнутрь.
     - —то надо, родной? - спросил бармен.
     - Џинту, родной, - прочистил старик горло.
     Ћн взЯл свое подогретое пиво и уселсЯ в мЯгкое  кресло. ‘тарика  слегка
бил озноб,  потому что печка в его машине работала в пол-силы, и  он не  мог
согретьсЯ  ни в машине,  ни  дома. € только  здесь, в пабе, он  почувствовал
настоЯщее тепло. ‚округ сидели пожилые люди, все они приходили почувствовать
себЯ  среди людей, в  потоке общей жизни, а  заодно, погретьсЯ.  ‘тарик тоже
приходил  сюда  согретьсЯ  за теплым пивом, но одно мешало  ему:  в пабе все
курили, а  форточек здесь  было столько же,  сколько  у него, старика, дома.
’абака старик не любил, не любил, когда пахла мебель. ’о есть, его-то мебель
тоже пахла, но то был запах старости, а не табака.
     "‚от, посмотри,  - показал старик сыну и как будто  вместе  с ним обвел
глазами паб, - видишь, как уютно? Ђ ты сказал в  свой прошлый  приезд, что у
нас  нет современного  комфорта... Ќо ведь  это  твой  какой-то  комфорт,  а
по-моему  комфорт  - это  чтобы было,  как всегда.  ’ы  сказал,  что это  "в
бабушкином  смысле". Ќу да, что ж  тут плохого? Љресло, например, может быть
новое, но лучше если  оно будет сделано в бабушкином стиле: старое,  уютное.
•орошо,  когда такие же обои, с таким  же рисунком,  смотри, они и здесь  на
стенах тоже.  •орошо, когда около камина  есть каминный Ящик: ведь  у камина
суше и одежда  не покрываетсЯ плесенью, как в платЯном шкафу.  ‚от и здесь у
камина тоже Ящик, но закрыт плюшем, чтобы можно было сидеть".
     ‘тарик бодро отхлебнул пива, потому что  в этот раз он очевидно  убедил
сына.
     Ћт  тепла  его руки немного отошли, бледное лицо  приобрело цвет, и всЯ
его маленькаЯ воздушнаЯ фигурка наконец расслабилась и свободно откинулась в
кресле.  ‘тарик сейчас,  к вечеру, проголодалсЯ. ‚о времена  молодости они с
женой любили  заказать  к пиву какой-нибудь горЯчей еды, но те времена давно
прошли. Њного лет, как он  мог только выпить кружечку-другую пива. Љогда-то,
на  день рождениЯ жены, они ходили вдвоем в ресторан, но кто  теперь ходит в
ресторан?.. Ћни  всегда  пусты,  да почти и нет  в городе ресторанов... †ена
умерла  много лет  назад, и старик сам воспитывал сына. Ћни  прожили с сыном
вдвоем  всю жизнь,  пока сын не  уехал. ‘тарик  крутилсЯ на двух  работах, а
получал  мало, ему всегда не  хватало денег, он  старалсЯ, только и  думал о
своем  сыне, но  видел его меньше, чем хотел, тЯжело они  жили...  Ќо были с
сыном вдвоем. ’ак думал старик, как будто только частью обращаЯсь к сыну, не
впрЯмую, чтобы не обидеть его упреком за отъезд. Ћн бы очень много рассказал
сыну,  он всегда говорит с ним, но  все не наговоритсЯ...  ‚едь  он не может
пойти к чужим, потому что душу открыть нельзЯ, а о погоде он уже очень много
беседовал в  своей жизни... …му  очень  одиноко,  ему хочетсЯ  видеть  сына,
хочетсЯ  поговорить с ним и просто чувствовать его рЯдом... Ћн  очень устал.
Ћн давно устал ждать своего сына и он никак с ним не наговоритсЯ...
     ‘тарик еще немножко отхлебнул пива, чтобы  за его влагой не чувствовать
влажных  своих и прозрачных стариковых глаз. Ћн сидел тихо над своей кружкой
и вскоре услышал звонкие голоса.
     ‚ круге Яркого света перед окнами паба приостановилась компаниЯ, ребЯта
переходили  дорогу в  паб  напротив.  Ћн  называлсЯ  "Џоследний  Џуть",  там
резвилсЯ молоднЯк и уже гремела музыка.
     Ќедалеко  от  старика стоЯли девушки,  еще совсем  девчонки,  с  голыми
плечами, руками, с огромными декольте,  открывающими всю спину. Ќо платьЯ на
них были не длинные и плотные, а из тонкой шелковой ткани.  Ќа ногах чулочки
и туфли  на высоких каблуках. „ул ледЯной ветер  с  мокрыми шлепками дождЯ в
этот темный октЯбрьский вечер, и старик содрогнулсЯ. “ девчонок, которым так
отчаЯнно  хотелось  лета,  были  тонкие  ручки, худые  бледные  лица,  такие
прозрачные и  белые, что они даже светились  бледностью в  темноте. ђадостно
вскрикиваЯ, девчонки  скрылись в глубинах паба, и оттуда сразу вынырнули две
женщины постарше. Ћни  тоже были на огромных каблуках  и в очень коротеньких
юбочках на полных ногах.  ‚збитые волосы  с Яркими пластмассовыми заколками.
‘тарик  не  понимал,  почему женщины  в его городе  в обычной  жизни  носили
чудовищные бесформенные брюки и кофты, а длЯ паба у них как будто срабатывал
курок, и они одевались, как в районе красных фонарей.
     ‘тарик  застеснЯлсЯ  разглЯдывать этих  двух  подруг. Ћни, покачиваЯсь,
что-то делали у  стены  паба. ‚друг  одна из  них наклонилась,  и ее  начало
выворачивать.   ‚тораЯ  толклась   рЯдом   и   поддерживала  первую.  ‘тарик
отвернулсЯ.
     Ћн много  раз  видел у  пабов  блевотину  прЯмо на  дороге  и всегда  в
понедельник поутру, он видел женщин и девушек за этим занЯтием, иных лежащих
тут  же, на камнЯх,  он  знал,  что в пабах  принЯто напиватьсЯ методически,
гнусно. ’ак было всегда и в его времЯ тоже...
     "Ќо все-таки есть  разница, - думал старик. - ђаньше женщины тоже пили,
но  все-таки с мужьЯми. Љак-то поменьше получалось, и  было  кому  проводить
домой... Ђ  теперь не принЯто рано женитьсЯ, ходЯт пить одни, блюют на улице
и домой  идут,  шатаЯсь, на  таких страшных каблуках... ведь и падают с них,
наверное..." - жалел старик.
     Ћн  подумал, что  надо бы поругать молодых и даже подождал немного, как
это у  него  получитсЯ. Ќо ему  не ругалось.  Џотому что  он  сам, когда был
молодым,  ходил  в паб  за тем  же самым.  ‘тарик  чувствовал  где-то  здесь
настоЯщую правду. Ћн знал, что он не осколок этой жизни. Љонечно,  поЯвились
новые  машины,  самолеты  и  даже  ракеты.  Ќо  в  жизни   людей  ничего  не
переменилось. € сами люди  не переменились. Џусть летают ракеты,  но молодые
из  паба  напротив состарЯтсЯ,  будут  пить теплое  пиво  в пабе  с  другими
стариками, они будут  жить в таком же доме, как и старик, и делать все то же
самое, что делает он сам.
     ‘тарик сел поровнее и посмотрел на стариков  в  пабе таким  же  упорным
взглЯдом, каким смотрели на него они.
     Ћн допил свое  пиво и  отправилсЯ домой. Ќедалеко  от  улицы ЃЈркендейл
старик встал на красный и засмотрелсЯ на новый плакат. ‡а то времЯ,  что  он
не  бывал  в  городе, плакаты менЯли,  и  старик удивлЯлсЯ:  они  на  глазах
становились все более сексуально-откровеннее, как  будто  его народ внезапно
сорвалсЯ  с  цепи  на сексуальной почве. ‘тарику казалось,  что это не очень
подходит к их, в общем и целом, весьма скромной жизни.
     Ќа этом плакате, как  и на  предыдущем, находилась  обнаженнаЯ женщина.
Ћна  раскинулась  на просторном  ложе и была густо усыпана клубникой. ‚нешне
она  была  похожа  на  девушку  в регистратуре совсем мелкими  чертами лица.
Ћтличие состоЯло  в сексуальной гримасе, исказившей  ее  лицо, очевидно,  от
количества окружающей клубники. Ќадписей про магазин  готовой одежды  старик
не нашел и о чем повествовал плакат, не понЯл, но девушку и ее труд пожалел.
Џриветливо ей улыбнулсЯ.
     ‡агорелсЯ зеленый  свет, и через несколько  поворотов старик  приехал к
себе домой. Ќа тихой улице ЃЈркендейл зажглись фонари. Џод кленом тоже горел
фонарь, теплым  своим  светом  освещаЯ  табличку  "Ћсторожно, воры!"  ‘тарик
поставил  машину  на  бывшую  дорогу  длЯ   пролетки  и  устало  поплелсЯ  к
центральной двери.
     Њимо  дома прогуливались  какие-то люди,  не из соседей,  старик  их не
знал.  Ћни молча  и восхищенно разглЯдывали  дом  старика,  эту  двухэтажную
громаду. ‘тены  дома  были грЯзные, почти черные, но темнота скрадывала все.
Џо центру дома располагалась дверь с красивой табличкой "Њона вилла". ‘права
и слева от  двери - в первом  этаже -  две гостиные с окнами-фонариками. Ќад
ними  во  втором этаже две  спальни.  Ћстальные комнаты выходили  на  другую
сторону.  ’ак были  устроены все  дома в городе старика и  во всех остальных
городах  страны, так что зависть прохожих могла  относитсЯ только  к размеру
старикова  дома  и  его обширному саду. Џрохожие не знали, что старик  купил
этот  дом  потому, что  его  богатые хозЯева стремительно  разорились еще до
того, как разорилсЯ он, старик. Ђ у старика не было  денег  купить новый дом
из тех, что вошли тогда в моду. ‘бережений хватило только на старый. Ќи один
банк не хотел  помочь столЯру с его  жалкой зарплатой,  и старик одиннадцать
лет  ждал   в  очереди,  когда  ему  даст  заем  кредитнаЯ  организациЯ,  не
брезговавшаЯ  такими, как он.  Џосле этого он двадцать восемь лет выплачивал
за свой дом, отдаваЯ почти все, что зарабатывал.
     Џрохожие, заискивающе  улыбаЯсь,  пошли под гору,  а старик все стоЯл и
смотрел на свой  дом. ‚от темнаЯ праваЯ половина, он заколотил ее девЯть лет
назад. ’ам в крыше  дыра, по стенам бежит вода и не сохнет. ‘гнил пол в двух
комнатах. ‘тарые хозЯева ни разу не сделали  ремонт  в правой половине, ни в
том веке,  ни в нынешнем.  ‘тарик видел в подвале древнюю  конструкцию пола:
тонкие реечки  набиты сеткой и из них сыпетсЯ  труха. ‚ той  половине только
один камин, но он не был переделан на газовый, а углЯ уже нет. € комнаты там
по  семь  метров,  это слишком  мало  даже  длЯ него,  старика.  ‘делать  бы
капитальный ремонт... Џереложить  полы, потолки и прочее, шептал старик. ‚от
сын-строитель  сказал,  что улучшить ничего  нельзЯ: этот  дом надо снести и
начать  строить  с   теплого  фундамента...  Џод  корень  извести  гниль   и
криворукость.
     "—то ж,  конечно, плесень... -  печально ответил ему  старик, -  многое
гниет, но  нет денег...  ‚от  крыша, например,  покрыта  сланцем  - красивые
тонкие листы черного камнЯ,  как  делали  в  прошлые  века. ‚ласти  помогают
деньгами при такой реставрации, но ведь не потЯнуть и на остаток..."
     „авно забил старик  ту  половину и не будет там жить  никогда. Ћн  тихо
поплелсЯ  к  двери, бедный,  уставший старик,  смотрЯ  на гнилую половину  и
завидующих людей.
     ‚ доме  стало холодно, потому что старик был в городе слишком  долго, и
теперь  промозглаЯ  сырость  пронзила  тонкие стариковы кости.  Ћн  поспешно
включил  газовый  камин  и  стал  натЯгивать  шторы на  окна.  Џортьеры были
вишневые, настоЯщего бархата,  но вылинЯвшие и выцвевшие от солнца за многие
годы. ‘тарик купил дом вместе с  этими шторами. Ѓывшие хозЯева  не  пожалели
денег на бархат, но вырезали портьеры точно по стеклам - столь экономно, что
не хватало двух сантиметров, чтобы натЯнуть на  углы.  ’ак что старик всегда
долго  поддергивал  и  натЯгивал портьеры,  чтобы  закрыть щели.  Ћттуда так
сквозило, что шторы надувались, уподоблЯЯсь парусам разнообразного фасона.
     ‘тарик   задрал  голову   и  перевел   взглЯд   с   портьеры  на   угол
комнаты:љпузырь  на  обоЯх  еще  не  брызнул,  но как-будто немного  припух.
‘тарика беспокоила стена бывшего угольного камина.  Ћна  была давно заклеена
обоЯми, но это только ухудшило ее внешний вид, так как обои - из-за кривизны
стен - не сходились внизу и наверху.
     ‘тарик поспешил приготовить себе обед. Џоставил в духовку готовый пирог
с перетертым мЯсом, открыл банку  протертого горошка. Ќа сладкое будет чай с
печеньем из коричневой муки.
     Џока разогревалсЯ  пирог, старик вынес миску еды длЯ  садовой живности.
Ќа стук его двери за ежевичником звЯкнул колоколец. Џрижавшись всем телом  к
земле,  на   кривых  ногах   пробежал  бандитского   вида  кот,   позвЯкиваЯ
колокольчиком на шее. "Ћт кого он бежит?" - удивилсЯ старик и присмотрелсЯ к
кустам.
     ’ам,  недалеко от кухонной  двери, сидел лис  с треугольной  мордой. Ћн
привалилсЯ боком к  дереву  и смотрел  на дом.  Ћн ждал, потому что  в миске
давно не было еды.
     ‘тарик  тоже принЯлсЯ за  свой пирог. Ћн всегда  ел  одну  и ту же еду,
очень  простую.  Ћн никогда  ее  не менЯл, потому что  любил  то,  что ел  в
детстве.  „аже если  бы  он, к  примеру,  мог  покупать другое...  ‚ больших
магазинах, которые они называли супермакеты, иногда поЯвлЯетсЯ новаЯ еда, но
у него никогда не возникало желаниЯ ее попробовать. ‘тарик не хочет:  это не
его, это не английскаЯ еда, он не будет это пробовать.
     Ѓыло  решено,  закончив обед,  отгладить новые темно-синии брюки.  Ћни,
конечно,  выглЯдЯт очень хорошо,  но  старик привык одеватьсЯ аккуратно.  Ћн
почувствовал,  что очень устал  и нужно  лечь  в постель, но  все-таки после
брюк.
     ‹юбимаЯ  его,  белаЯ  лестница на второй этаж  показалась  ему  слишком
длинной. Њаленький, прозрачный, но упорный старик, он плелсЯ к своему утюгу,
как  все делал в жизни: ходил, что-то делал, трудилсЯ, получалось у него  не
очень хорошо, но он все равно ходил и старалсЯ...
     ѓде-то  на соседней улице раздались звуки песенки. ќто бегает по улицам
розовый пикап с разрисованными  бортами, продаваЯ мороженое: мрачной осенью,
в длинные тЯжелые дожди где-то находЯ храбрецов, выбегающих из  тепла за его
обледеневшей  сладостью. Љруглый  год  он  приезжает  в  тот, соседний район
эмигрантов, где  много  детей, все  та  же  стараЯ  песенка  льетсЯ  на  всю
округу...
     ‘тарик знал эту песенку  с  середины и даже  с  конца -  она звенела на
улицах,  привлекаЯ детишек в  те времена,  когда старик  тоже был маленький.
’огда он не жил в этом, бывшем богатом районе, он жил в двух милЯх отсюда, в
районе беднЯков. ‚ детстве старику было все равно, каким считалсЯ его район;
он поймал себЯ на мысли, что сейчас, в глубокой старости, он уже очень давно
перестал думать на  эту тему...  Ќо песенку он слышал  каждый день. Ћн знал,
как звучат  ее переливы, когда грузовичок движетсЯ к  нему навстречу  и как,
когда удалЯетсЯ от дома. Ћн разгадал это много лет назад, очень маленьким, и
никогда  не  ошибалсЯ.  Џотому  что  он сам  взволнованно  выбегал  из  дома
навстречу  этой  песенке  с  монеткой,  зажатой  в  потной  ладошке,  в  тот
счастливый день, когда ему выпадала эта удача...
     Ќа  втором  этаже шторы  были открыты, мимо по  дороге прошел  еще одни
старик,  ‹айонель,  со  своей собакой. Џоследние  восемь лет он  каждый день
проходит мимо  дома в этот час,  выгуливает  своего пса.  ‘обачка  пушистаЯ,
черно-белаЯ, сын  говорит:љточь в точь австралийскаЯ,  что  пасет  овец.  Ќо
характер у нее другой, слишком нервный,  она хрипит,  как каторжник,  потому
что круглый день лает, иногда просто смотрЯ на небеса.
     ‘тарик помахал  старику,  включил утюг. Џоставил его на  отворот брюк и
стал закрывать шторы, подтыкаЯ  углы.  ‚ернулсЯ, переставил  утюг на  другое
место. Ќа отвороте зиЯла ужаснаЯ  дыра с оплавленными черными краЯми! ‘тарик
думал,  что это  все-таки шерсть,  ему так хотелось чего-нибудь потеплее, но
брюки сшили из неизвестной современной ткани. Ћн в  горе натЯнул их на себЯ:
да,