‚ладимир Ќабоков. Џод знаком незаконнорожденных

Ћцените этот текст:
‚ладимир Ќабоков. Џод знаком незаконнорожденных

--------
Џеревод Bend Sinister с английского ‘ергей Ѓорисович €льин (isb@glas.apc.org)
€сточник: http://literature.gothic.ru/modern/prose/nabokov/
--------

ЏродолговатаЯ лужа вставлена в грубый асфальт; как фантастический след
ноги, до краев наполненный ртутью; как оставленнаЯ лопатой лунка, сквозь
которую видно небо внизу. ЋкруженнаЯ, Я замечаю, распЯленными щупальцами
черной влаги, к которой прилипло несколько бурых хмурых умерших листьев.
‡атонувших, стоит сказать, еще до того, как лужа ссохлась до ее настоЯщих
размеров.
Ћна лежит в тени, но вмещает образчик далекого света с деревьЯми и
четою домов. ЏриглЯдись. „а, она отражает кусок бледно-синего неба -- мЯгкаЯ
младенческаЯ синева -- молочный привкус во рту: у менЯ была кружка такого же
цвета лет тридцать пЯть назад. Ћна отражает и грубый сумбур голых ветвей, и
коричневую вену потолще, обрезанную ее кромкой, и Яркую поперечную кремовую
полоску. ‚ы кое-что обронили, вот, это ваше, кремовый дом вдалеке, в сиЯнии
солнца.
Љогда ноЯбрьский ветер в который раз пронимает льдистаЯ дрожь,
зачаточный водоворот собирает блеск лужи в складки. „ва листа, два
трискалиона, как два дрожащих трехногих купальщика, разбегаютсЯ, чтоб
окунутьсЯ, рвение заносит их в середину лужи и там, внезапно замедлив, они
плывут, став совершенно плоскими. „вадцать минут пЯтого. ‚ид из окна
больницы.
ЌоЯбрьские деревьЯ -- тополи, Я полагаю, -- два из них растут, пробиваЯ
асфальт: все они в Ярком холодном солнце, в Яркой роскошно мохнатой коре, в
путанных перегибах бесчисленных глЯнцевых веток, старое золото, -- потому
что там, вверху, им достаетсЯ больше притворно сочного солнца. €х
неподвижность спорит с припадочной зыбью вставного отражениЯ, ибо видимаЯ
эмоциЯ дерева -- в массе его листвы, а листьев осталось, может быть,
тридцать семь, не больше, с одного его бока. Ћни немного мерцают, легкий
приглушенный тон, солнце доводит их до того же иконного лоска, что и
спутанные триллионы ветвей. Ѓледные облачные клочьЯ пересекают обморочную
небесную синеву.
ЋперациЯ была неудачной, моЯ жена умрет.
‡а низкой изгородью, под солнцем, в Яркой окоченелости, сланцевый фасад
дома обрамлЯют два боковых кремовых пилЯстра и широкий пустынный бездумный
карниз: глазурь на залежавшемсЯ в лавке пирожном. „ень вычернил окна. €х
тринадцать; белаЯ решетка, зеленые ставни. ‚се очень четко, но день протЯнет
недолго. —то-то мелькает в черноте одного из окон: вечнаЯ домохозЯйка
распахни, как говаривал во дни молочных зубов мой дантист, доктор ‚оллисон,
-- открывает окно, что-то вытрЯхивает, а теперь можешь захлопнуть.
„ругой дом (справа, за выступающим гаражом) уже целиком в позолоте.
Њногорукие тополЯ отбрасывают на него алембики восходЯщих полосатых теней,
заполнЯЯ пустоты между своими полированными черными распЯленными и кривыми
руками. Ќо все это блекнет, блекнет, она любила сидеть в поле, писала закат,
который не станет медлить, и крестьЯнский ребенок, очень маленький, тихий и
робкий, при всей его мышиной настырности стоЯл у ее локтЯ и глЯдел на
мольберт, на краски, на мокрую акварельную кисточку, заостренную, как жало
змеи, но закат ушел, побросав в беспорЯдке багровые останки днЯ, сваленные
абы как -- развалины, хлам.
Џегую поверхность того, второго дома пересекает наружнаЯ лестница, и
окошко мансарды, к которой она ведет, стало теперь таким же Ярким, какой
была лужа, -- она же теперь обратилась в хмурую жидкую белизну, рассеченную
мертвой чернотой, -- бесцветнаЯ копиЯ виденной недавно картины.
Њне, верно, никогда не забыть унылой зелени узкой лужайки перед первым
домом (к которому боком стоит пЯтнистый). ‹ужайки одновременно растрепанной
и лысоватой с пробором асфальта посередине, усыпанной тусклыми бурыми
листьЯми. Љраски уходЯт. Џоследнее зарево тлеет в окне, к которому еще
тЯнетсЯ лестница днЯ. Ќо все кончено, и если в доме зажгут свет, он умертвит
то, что осталось от днЯ снаружи. ЉлочьЯ облаков пылают телесно-розовым, и
триллионы ветвей обретают необычайную четкость; а внизу красок уже не
осталось: дома, лужайка, ограда, вид между ними -- все ослабело до
рыжевато-седого. Ќет, стекло лужи становитсЯ Ярко-лиловым.
‘вет зажгли в том доме, где Я, и вид в окне умер. ‚се стало
чернильно-черным с бледно-синим чернильным небом, -- "пишут черным,
расплываютсЯ синим", как обозначено на склЯнке чернил, но здесь не так, не
так расплываетсЯ небо, но так пишут деревьЯ триллионами их ветвей.

--------
2

Љруг стал в проеме дверей и глЯнул вниз на ее запрокинутое лицо.
„вижение (пульсациЯ, свечение) этих черт (мЯтые складки) причинЯлось ее
речами, и он осознал, что это движение длитсЯ уже несколько времени.
‚озможно, на всем пути вниз по больничным лестницам. Ѓлеклыми голубыми
глазами и морщинистым долгим надгубьем она была схожа с кем-то, кого он знал
много лет, но припомнить не мог -- забавно. Ѓоковыми ходами равнодушного
узнаваниЯ пришел он к тому, чтобы определить ее в старшие сестры.
Џродолженье ее речей вошло в его существо, словно игла попала в дорожку. ‚
дорожку на диске его сознаниЯ. …го сознаниЯ, которое закрутилось, едва он
стал в проеме дверей и глЯнул вниз на ее запрокинутое лицо. „вижение этих
черт теперь озвучилось.
‘лово, значившее "сражение", она выговаривала с северо-западным
акцентом: "fakhtung" вместо "fahtung". Ћсоба (мужеска пола?), с которой она
была схожа, выглЯнула из тумана и спрЯталась, прежде чем он смог ее опознать
-- или его.
-- Ћни продолжают сражатьсЯ, -- говорила она, -- ... темно и опасно. ‚
городе темно, на улицах опасно. Џраво, вам лучше бы здесь провести ночь... ‚
больничной кровати -- (gospitalisha kruvka -- снова этот болотный акцент, и
он ощутил себЯ тЯжелой вороной -- kruv, помавающей крыльЯми на фоне заката).
-- Џожалуйста! €ли хоть подождите доктора Љруга, он на машине.
-- Ќе родственник, -- сказал он. -- —истое совпадение.
-- џ знаю, -- сказала она, -- но все-таки вам не стоит не стоит не
стоит не стоит (слово продолжало крутитьсЯ, уже истратив свой смысл).
-- “ менЯ, -- сказал он, -- пропуск, -- и открыв бумажник, он зашел так
далеко, что развернул означенный документ дрожащими пальцами. “ него были
толстые (дайте подумать), неловкие (вот!) пальцы, всегда немного дрожавшие.
Љогда он что-нибудь разворачивал, щеки его засасывались снутри и еле слышно
причмокивали. Љруг, -- ибо это был он, -- показал ей расплывчатый документ.
Ћн был огромный мужчина, усталый, сутулый.
-- Ќо он же может не помочь, -- заныла она, -- в вас может попасть
шальнаЯ пулЯ.
(Љак видите, добраЯ женщина думала, что пули по-прежнему flukhtung в
ночи -- метеоритными осколками давно прекращенной пальбы.)
-- ЊенЯ не интересует политика, -- сказал он. -- Њне только реку
перейти. ‡автра зайдет мой друг, чтобы все подготовить.
Ћн похлопал ее по локтю и отправилсЯ в путь.
‘ наслаждением, присущим этому акту, он уступил теплому и нежному
нажиму слез. Ћблегчение было недолгим, ибо едва он позволил им литьсЯ, они
полились обильно и немилосердно, мешаЯ дышать и видеть. ‚ судорогах тумана
он брел к набережной по мощеной улочке Ћмибога. ЏопыталсЯ откашлЯтьсЯ, но
это вызвало лишь новую конвульсию плача. Ћн сожалел уже, что уступил
искушению, потому что не мог взЯть уступку назад, и трепещущий человек в нем
пропиталсЯ слезами. Љак и всегда, он отделЯл трепещущего от наблюдающего:
наблюдающего с заботой, с участием, со вздохом или с вежливым удивлением. ’о
был последний оплот ненавистного ему дуализма. Љорень квадратный из џ
равнЯетсЯ џ. Ќотабенетки, незабудки. —ужак, спокойно следЯщий с абстрактного
брега за течением местных печалей. ”игура привычнаЯ -- пусть анонимнаЯ и
отчужденнаЯ. Ћн видел менЯ плачущим, когда мне было десЯть, и отводил к
зеркалу в заброшенной комнате (с пустой попугайной клеткой в углу), чтобы Я
мог изучить мое размываемое лицо. Ћн слушал, поднЯвши брови, как Я говорил
слова, которые говорить не имел никакого права. ‚ каждой маске из тех, что Я
примерЯл, имелись прорези длЯ его глаз. „аже в тот самый миг, когда менЯ
сотрЯсали конвульсии, ценимые мужчиной превыше всего. Њой спаситель. Њой
свидетель. € Љруг полез за платком, тусклой белой бирюлькой в глубине его
личной ночи. ‚ыбравшись, наконец, из лабиринта карманов, он промокнул и
вытер темное небо и потерЯвшие форму дома; и увидел, что близок к мосту.
‚ иные ночи мост был строкой огней с определенным ритмом, с метрическим
блеском, и каждую его стопу подхватывали и продлевали отражениЯ в черной
змеистой воде. ‚ эту ночь что-то расплывчато тлело лишь там, где гранитный
Ќептун маЯчил на своей квадратной скале, каковаЯ скала прорастала парапетом,
каковой парапет терЯлсЯ в тумане. …два только Љруг, степенно ступаЯ,
приблизилсЯ, как двое солдат-эквилистов преградили ему дорогу. Џрочие
затаились окрест, и когда скакнул, словно шахматный конь, фонарь, чтобы его
осветить, он заметил человечка, одетого как meshchaniner [буржуйчик],
стоЯвшего скрестив руки и улыбавшегосЯ нездоровой улыбкой. „вое солдат (оба,
странно сказать, с рЯбыми от оспы лицами) интересовались, как понЯл Љруг,
его (Љруга) документом. Џока он откапывал пропуск, они понукали его
поспешить, упоминаЯ недолгие любовные шалости, коим они предавались или
хотели предатьсЯ, или Љругу советовали предатьсЯ с его матерью.
-- ‘омневаюсь, -- сказал Љруг, обшариваЯ карманы, -- чтобы эти
фантазии, вскормленные, подобно личинкам, на древних табу, могли и впрЯмь
претворитьсЯ в дела, -- и по самым разным причинам. ‚от он (он едва не
забрел незнамо куда, пока Я беседовал с сиротой, -- Я разумею, с нЯнькой).
‘олдаты сцапали пропуск будто банкноту в сто крун. Џока они прилежно
изучали его, Љруг высморкалсЯ и неспешно вернул платок в левый карман
пальто, но поразмыслив, переправил его в правый, брючный.
-- ќто что? -- спросил тот из двух, что потолще, царапаЯ слово ногтем
большого пальца, сжимавшего бумагу. Љруг, держа у глаз очки длЯ чтениЯ,
заглЯнул через руку.
-- “ниверситет, -- сказал он. -- Њесто, где учат разным разностЯм,
ничего особенно важного.
-- Ќет, вот это, -- сказал солдат.
-- Ђ, "философиЯ". Ќу это-то вам знакомо. ќто когда пытаешьсЯ
вообразить mirok [мелкий розоватый картофель] вне всЯкой свЯзи с тем,
который ты съел или еще съешь. -- Ћн неопределенно взмахнул очками и сунул
их в их лекционный приют (в жилетный карман).
-- ’ы по какому делу? —его слонЯешьсЯ у моста? -- спросил толстый
солдат, пока его товарищ пыталсЯ в свой черед разобратьсЯ в пропуске.
-- ‚се легко объЯснимо, -- ответил Љруг. -- Џоследние десЯть дней или
около того Я каждое утро ходил в больницу Џринцина. ‹ичное дело. ‚чера
друзьЯ достали мне эту бумагу, ибо предвидели, что с наступлением темноты
мост возьмут под охрану. Њой дом на южной стороне. џ возвращаюсь много позже
обычного.
-- Ѓольной или доктор? -- спросил солдат потоньше.
-- Џозвольте мне зачитать вам то, длЯ выражениЯ чего предназначена эта
бумажка, -- сказал Љруг, протЯнув руку помощи.
-- џ буду держать, а ты читай, -- сказал тонкий, держа пропуск кверху
ногами.
-- €нверсиЯ, -- заметил Љруг, -- мне не помеха, но не помешают очки. --
Ћн прошел через привычный кошмар: пальто -- пиджак -- карманы брюк -- и
отыскал пустой очешник. € намерилсЯ возобновить поиски.
-- ђуки вверх, -- с истеричной внезапностью сказал толстый солдат.
Љруг подчинилсЯ, воздев в небеса очешник.
‹еваЯ часть луны затенилась так сильно, что стала почти невидима в
затоне прозрачного, но темного эфира, через который она, казалось, поспешно
плыла, -- иллюзиЯ, созданнаЯ несколькими шиншилловыми облачками,
подъезжавшими к ‹уне; а правую ее сторону -- чуть ноздреватую, но хорошо
напудренную выпуклость или же щечку -- живо освещало искусственное на вид
сиЯние незримого солнца. ‚ целом эффект получилсЯ прекрасный.
‘олдаты обыскали его. Ћни отыскали пустую флЯжку, совсем недавно
вмещавшую пинту коньЯку. —еловек хотЯ и крепкий, Љруг боЯлсЯ щекотки, он
несколько всхрюкивал и повизгивал, пока они грубо исследовали его ребра.
—то-то скакнуло и стукнуло, стрекотнув, словно сверчок. Ћни нашли очки.
-- ‹адно, -- сказал толстый солдат. -- Ќу-ка, подбери их, старый дурак.
Љруг согнулсЯ, пошарил, отшагнул, -- и страшно хрустнуло под каблуком
его тЯжелого ботинка.
-- Љаково положение, -- сказал Љруг. -- € как же мы будем теперь
выбирать между моей телесной неграмотностью и вашей духовной?
-- Ђ вот мы тебЯ арестуем, -- сказал толстый солдат, -- так ты враз
кончишь ваньку валЯть, старый пропойца. Ђ надоест нам с тобой возитьсЯ,
кинем в воду и будем стрелЯть, пока не утопнешь.
…ще подошел солдат, лениво помахиваЯ фонарем, и вновь мелькнул перед
Љругом бледный человечек, стоЯвший в сторонке и улыбавшийсЯ.
-- € мне охота повеселитьсЯ, -- сказал третий солдат.
-- ‚от так так, -- сказал Љруг. -- ‡абавно встретить вас здесь. Љак
поживает двоюродный брат ваш, садовник?
ЌовоЯвленный -- неказистый и румЯный деревенский малый взглЯнул на
Љруга пустыми глазами и указал на толстого солдата.
-- ќто его брат, а не мой.
-- Ќу, разумеетсЯ, -- быстро сказал Љруг. -- џ, собственно, его и имел
в виду. ’ак как же он, этот милый садовник? ‚ернулась ли в строй его леваЯ
нога?
-- Њы с ним давно не видались, -- грустно ответил толстый солдат. -- Ћн
поселилсЯ в Ѓервоке.
-- Ћтличнейший малый, -- сказал Љруг. -- Њы все так жалели его, когда
он свалилсЯ в гравийный карьер. ’ак передайте ему, раз уж он существует, что
профессор Љруг частенько вспоминает беседы с ним за кувшином сидра. Ѓудущее
всЯкий может создать, но только мудрый способен создать прошлое. „ивные
Яблоки в Ѓервоке.
-- ’ут его пропуск, -- сказал нервный толстЯк деревенскому здоровЯку,
который робко принЯл бумагу и сразу вернул назад.
-- Џозови-ка лучше того ved'mina syna [сына колдуньи], -- сказал он.
’огда-то и вывели вперед бледного человечка. Ћн, похоже, впал в
заблуждение, что Љруг как-то начальственнее солдат, потому что начал
плакатьсЯ тонким, женским почти что голосом, рассказываЯ, что он и брат его,
у них бакалейнаЯ лавка на том берегу, и что оба они чтЯт ЏравителЯ с
благословенного семнадцатого числа того месЯца. Џовстанцы, слава Ѓогу,
раздавлены, и он желает соединитьсЯ с братом, чтобы Ќарод-Џобедитель смог
получить деликатесы, продаваемые им и его тугоухим братом.
-- Љончай, -- сказал толстый солдат, -- и прочти нам вот это.
Ѓледный бакалейщик повиновалсЯ. Љомитет ѓражданского ЃлагосостоЯниЯ
жаловал профессора Љруга полной свободой обращатьсЯ с наступлением темноты.
Џереходить из южного города в северный. € назад. —тец пожелал узнать, нельзЯ
ли ему проводить профессора через мост. …го быстро вышибли обратно во тьму.
Љруг начал пересекать черную реку.
€нтерлюдиЯ отвела поток: теперь он бежал невидимкой за стеной темноты.
Љруг вспоминал других идиотов, которых он и она изучали со злорадным азартом
омерзениЯ. Њужчин, упивавшихсЯ пивом в слЯкотных барах, с наслаждением
заменив процесс мышлениЯ свинским визгом радиомузыки. “бийц. Џочтение,
пробужденное деловым воротилой в родном городке. ‹итературных критиков,
превозносивших книги своих приверженцев или друзей. ”лоберовых farceurs.
‡емлЯчества, мистические ордены. ‹юдей, которых забавлЯют дрессированные
звери. —ленов книжных клубов. ‚сех тех, кто существует потому, что не
мыслит, доказываЯ тем самым несостоЯтельность картезианства. Џрижимистого
крестьЯнина. ѓорлопана-политика. …е родню -- ее кошмарное безъюморное
семейство. ‚незапно с Ясностью предсонного образа или витражной женщины в
Ярких одеждах она проплыла по его сетчатке, в профиль, что-то несет --
книгу, младенца -- или просто сушит вишневый лак на ногтЯх, и стена
растаЯла, поток прорвалсЯ снова. Љруг встал, пытаЯсь сладить с собой, ладонь
его раздетой руки опустилась на парапет, так в давние дни именитые сюртучные
господа снимались, бывало, в подражание портретам старых мастеров, -- ладонь
на книге, на глобусе, на спинке стула, -- но как только щелкала камера, все
начинало двигатьсЯ, течь -- и он зашагал, дергаЯсь от плача, что трЯс его
раздетую душу. Ћгни той стороны приближались в конвульсиЯх концентрических,
колючих, радужных кружков, сокращаЯсь до расплывчатого свечениЯ, стоило
только мигнуть, и сразу за тем непомерно взбухаЯ. Ћн был большой, тЯжелый
человек. Ћн ощущал интимную свЯзь с лакированной черной водой, плещущей и
взбухающей под каменными сводами моста.
Ћн снова встал. Џотрогаем это и рассмотрим. ‚ обморочном свете (луны?
его слез? нескольких фонарей, зажженных умирающими отцами города из
машинального чувства долга?) его рука отыскала узор неровностей: канавку в
камне парапета, выступ и впадинку с какой-то влагой внутри, -- все это
сильно увеличенное, будто 30 000 Ямок на корочке пластиковой луны с большого
лоснистого оттиска, который показывает гордый селенограф молодой своей жене.
€менно в эту ночь, сразу после того, как они попытались вернуть мне ее
сумочку, гребешок, сигаретницу, Я нашел его и потрогал, избранное сочетание,
деталь барельефа. Ќикогда прежде не касалсЯ Я этого выступа и никогда не
найду его снова. ‚ этом моменте сознательного контакта есть каплЯ утолениЯ.
ќкстренный тормоз времени. Љаким бы ни было настоЯщее мгновение, его Я
остановил. ‘лишком поздно. ‡а наши -- дайте сообразить, двенадцать, --
двенадцать лет и три месЯца общей жизни Я мог обездвижить этим простым
приемом миллионы мгновений; заплатив, может быть, ошеломительный штраф, но
поезд остановив. ‘кажи, зачем ты это сделал? -- спросил бы выпученный
кондуктор. ‡атем, что мне хотелось остановить эти бегущие деревьЯ и
тропинку, что вилась между ними. Ќаступив на ее ускользающий хвост. ’о, что
с нею случилось, могло бы и не случитьсЯ, имей Я привычку останавливать тот
или этот кусочек нашей общей жизни, профилактически, профетически, позволЯЯ
тому или этому мигу успокоитьсЯ и мирно вздохнуть. ЏриручаЯ времЯ. „арЯ
передышку ее пульсу. “хаживаЯ за жизнью, жизнью -- нашей больной.
Љруг, -- ибо это был по-прежнему он, -- двинулсЯ дальше с оттиском
грубого узора, колюче льнущим к подушке большого пальца. Ќа этом конце моста
было светлее. ‘олдаты, велевшие ему остановитьсЯ, глЯдели веселее и выбриты
были почище, и форму имели опрЯтнее. €х тоже было больше и больше было
задержано ночных прохожих: двое старцев с велосипедами и то, что можно
обозначить как джентльмена (бархатный воротник пальто поднЯт, руки в
карманах), и девушка с ним -- запачканнаЯ райскаЯ птица.
Џьетро -- или по крайности солдат, похожий на Џьетро, метрдотелЯ
университетского клуба, -- Џьетро-солдат посмотрел на пропуск Љруга и
заговорил, артикулируЯ культурно:
-- џ затруднЯюсь понЯть, профессор, что помогло вам свершить
пересеченье моста. ‚ы не имели на то никакого права, поскольку этот пропуск
не был подписан моими коллегами из стражи северной оконечности. Ѓоюсь, вам
придетсЯ вернутьсЯ, дабы они совершили это согласно установлениЯм
чрезвычайного времени. ‚ противном случае Я не смогу разрешить вам
проникнуть в южную часть города. Je regrette, но закон есть закон.
-- ‚есьма справедливо, -- сказал Љруг. -- Љ несчастию, они не умеют
читать, а писать и подавно.
-- ќто до нас не касаетсЯ, -- сказал мЯгкий, красивый, рассудительный
Џьетро, и его сотоварищи покивали степенно и рассудительно. -- Ќет, Я не
вправе позволить вам пройти, пока, повторЯю, подлинность ваша и невинность
не подтвердЯтсЯ подписью противной стороны.
-- Ђ не могли бы мы, так сказать, повернуть мост иной стороной? --
сказал терпеливо Љруг. -- џ разумею -- выполнить поворот налево кругом. ‚ы
же подписываете пропуска тем, кто пересекает его с юга на север, верно? Ќу
так попробуем обратить процесс. Џодпишите эту ценную бумагу и пропустите
менЯ к моей постели на улице Џерегольм.
Џьетро покачал головой:
-- —то-то Я не пойму вас, профессор. Њы искоренили врага -- да! мы
втоптали его во прах. Ћднако одна или две головы гидры еще живы, мы не можем
позволить себе рисковать. —ерез неделю, профессор, ну, может, чуть позже,
город вернетсЯ к нормальной жизни, обещаю вам. ‚едь верно, ребЯта? --
добавил Џьетро, обращаЯсь к солдатам, и они ревностно закивали, и лица их,
честные и разумные, осветились гражданским гореньем, преображающим и самых
простых людей.
-- џ взываю к вашему воображению, -- сказал Љруг. -- Џредставьте, что Я
собралсЯ идти на ту сторону. ”актически, Я и шел на ту сторону нынче утром,
когда мост не охранЯлсЯ. ‘тавить часовых лишь с наступлением темноты --
затеЯ вполне обычнаЯ, но опустим это. Ћтпустите и вы менЯ.
-- Ќет, пока документ этот не будет подписан, -- сказал Џьетро и
отвернулсЯ.
-- Ќе понижаете ль вы в значительной степени стандарты, по коим принЯто
судить о работе человечьего мозга, если она вообще существует? -- возроптал
Љруг.
-- ’ихо, тихо, -- сказал другой солдат, приставлЯЯ палец к треснувшей
губе и быстро указываЯ затем на широкую спину Џьетро. -- ’ихо. Џьетро
совершенно прав. ‘тупайте.
-- „а, ступайте, -- промолвил Џьетро, до ушей которого донеслись
последние слова. -- € когда вы снова вернетесь с подписанным пропуском, и
все будет в полном порЯдке, -- подумайте, какое внутреннее удовлетворение вы
испытаете, когда мы соподпишем его со своей стороны. ќто и нам будет в
радость. Ќочь только еще начинаетсЯ, и как бы там ни было, негоже нам
уклонЯтьсЯ от некоторого количества физических усилий, коли мы хотим быть
достойными нашего ЏравителЯ. ‘тупайте, профессор.
Џьетро взглЯнул на двух бородатых старцев, терпеливо сжимавших ручки
рулей, кулачки их белели в фонарном свете, глаза потерЯвшихсЯ псов
напрЯженно следили за ним.
-- ‘тупайте и вы, -- сказал этот великодушный человек.
‘ живостью, составившей престранный контраст с почтенным их возрастом и
тощими ножками, бородачи скакнули по седлам и наподдали по педалЯм, вихлЯЯсь
от рвениЯ убратьсЯ подале, обмениваЯсь быстрыми гортанными репликами. —то
они обсуждали? ђодословные своих велосипедов? –ену какой-то модели?
‘остоЯние трека? Ѓыли ль их клики возгласами ободрениЯ? „ружескими
подначками? €ли они перекидывались шутками, читанными в прежние лета в
"Simplizissimus'е" или в "‘трекозе"? ’ак всегда хочетсЯ знать, что поверЯют
друг другу летЯщие мимо люди.
Љруг шел быстро, как только мог. Љремнистый спутник наш плыл под маскою
туч. ѓде-то вблизи середины моста он обогнал поседелых велосипедистов. Ћба
осматривали анальное покраснение одной из машин. „ругаЯ лежала на боку,
словно раненнаЯ лошадь, приподнЯв печальную голову. Ћн шел быстро, стиснув
пропуск в горсти. —то, если швырнуть его в Љур? Ћбречен ходить взад-вперед
по мосту, переставшему быть таковым, поелику ни один из берегов в
действительности недостижим. Ќе мост, песочные часы, которые кто-то все
вертит и вертит, и Я внутри -- текучий тонкий песок. €ли стебель травы,
который срываешь с лезущим вверх муравьем и переворачиваешь, едва он
достигнет вершины, и шпиц обращаетсЯ в пшик, а бедный дурак повторЯет свой
номер. ‘тарики в свой черед обогнали его, елозЯ, егозЯ и лЯзгаЯ в тумане,
галантно галопируЯ, стрекаЯ старых черных лошадок кровавокрасными шпорами.
-- ‘е снова Я, -- промолвил Љруг, как только сгрудились вокруг его
неграмотные друзьЯ. -- ‚ы забыли подписать мой пропуск. ‚от он. „авайте
поскорее покончим с этим. Ќацарапайте крестик или рисунок со стены
телефонной будки, или свастику, или что захотите. Ќе смею надеЯтьсЯ, что у
вас под рукой найдетсЯ какой-нибудь штампик.
…ще не кончивши речи, он понЯл, что они его не признали. Ћни глЯдели на
пропуск. Ћни пожимали плечами, как бы стрЯхиваЯ бремЯ познаниЯ. Ћни даже в
затылках скребли -- необычайный прием, применЯемый в этой стране, поскольку
считаетсЯ, что он улучшает снабжение кровью клеток мышлениЯ.
-- ’ы что, живешь на мосту? -- спросил толстый солдат.
-- Ќет, -- сказал Љруг. -- Џопытайтесь понЯть. C'est simple comme
bonjour, как сказал бы Џьетро. Ћни послали менЯ назад, не найдЯ
доказательств, что вы менЯ пропустили. ‘ формальной точки зрениЯ, менЯ
вообще нет на мосту.
-- Ћн, надо быть, с баржи залез, -- произнес подозрительный голос.
-- Ќет-нет, -- сказал Љруг. -- џ не из баржников. ‚ы так и не понЯли.
‘ейчас Я изложу это вам как нельзЯ проще. Ћни -- с солнечной стороны --
видЯт гелиоцентрически то, что геоцентрически видите вы, теллуриане, и если
два этих вида не удастсЯ как-то совокупить, Я, наблюдаемое тело, вынужден
буду сновать во вселенской ночи.
-- ’ак это который знает гуркина брата, -- вскричал в порыве узнаваниЯ
один из солдат.
-- Ђх, как чудесно, -- сказал с большим облегчением Љруг. Ђ Я и забыл о
милом садовнике. €так, один пункт улажен. Ќу же, давайте, делайте что-нибудь
Ѓледный бакалейщик вышел вперед и сказал:
-- ‚ношу предложение. џ подпишу ему, а он мне, и мы оба пойдем на ту
сторону.
Љто-то едва не прибил его, но толстый солдат, видимо, бывший за
главного у этих людей, вмешалсЯ, отметив, что это разумнаЯ мысль.
-- ‘судите мне вашу спину, -- сказал бакалейщик Љругу и, поспешно
раскручиваЯ перо, прижал бумагу к левой его лопатке. Љакое мне имЯ
поставить, братьЯ? -- спросил он солдат.
’е, смешавшись, пихали друг дружку локтЯми, -- никто не спешил
раскрывать нежно любимое инкогнито.
-- ‘тавь "ѓурк", -- сказал, наконец, храбрейший, указав на толстого
солдата.
-- ‘тавлю? -- спросил бакалейщик, проворно крутнувшись к ѓурку.
Џосле недолгих улещеваний они добились его согласиЯ. “правЯсь с
пропуском Љруга, бакалейщик сам повернулсЯ кругом. —ехарда, или адмирал в
треуголке, утверждающий телескоп на плече молодого матроса (мотаетсЯ седой
горизонт, белаЯ чайка лежит в вираже, земли, однако, не видно).
-- Ќадеюсь, -- сказал Љруг, -- Я справлюсь с этим не хуже, чем если бы
был в очках.
ЏунктирнаЯ линиЯ тут не годитсЯ. Џеро у вас жесткое. ‘пина у вас
мЯгкаЯ. Ћгурка. Џромокните каленым железом.
Ћба документа пошли по кругу и встретили робкое одобрение.
Љруг с бакалейщиком шли через мост; по крайности Љруг шел: его
маленький спутник выплескивал исступленную радость, бегаЯ вокруг Љруга, он
бежал, расширЯЯ круги и подражаЯ паровозу: чуф-чуф, локти у ребер, ноги,
присогнутые в коленЯх, движутсЯ чуть не вместе, стаккатным поскоком. ЏародиЯ
на ребенка -- на моего ребенка.
"Stoy, chort [стой, чтоб тебЯ!]" -- крикнул Љруг, впервые за эту ночь
своим настоЯщим голосом.
Ѓакалейщик завершил круговращение спиралью, вернувшей его в орбиту
Љруга, тут он примерилсЯ к шагам последнего и пошел, оживленно болтаЯ,
рЯдом.
-- „олжен извинитьсЯ, -- говорил он, -- за мое поведение. Ќо Я уверен,
что вы ощущаете то же, что Я. ќто было серьезное испытание. џ думал, они
вообще менЯ не отпустЯт, -- а все эти намеки на удушение с потоплением были
отчасти бестактны. •орошие ребЯта, это Я признаю, золотые сердца, но
некультурные -- в сущности-то, единственный их недостаток. ‚о всем
остальном, вот тут Я с вами согласен, они грандиозны. Џока Я стоЯл ----
ќто четвертый фонарный столб, десЯтаЯ часть моста. Љак мало горит
фонарей.
-- ...“ моего брата, он в общем-то глух, как пень, бакалеЯ на улице
’еодо.., пардон, ќмральда. ‘обственно, мы партнеры, но у менЯ, знаете, свое
небольшое дельце, так Я все больше отсутствую. Џри нынешних обстоЯтельствах
он нуждаетсЯ в помощи, -- мы все в ней нуждаемсЯ. ‚ы, может быть, подумали
----
”онарь номер десЯть.
-- ...но Я так считаю. Љонечно, наш Џравитель -- великий человек,
гений, такой нарождаетсЯ раз в сто лет. ‚от именно такого начальника всегда
и желали люди вроде нас с вами. Ќо он ожесточен. Ћн ожесточен, потому что
последние десЯть лет наше так называемое либеральное правительство травило
его, терзало, бросало в тюрьму за каждое слово. џ всегда буду помнить -- и
внукам передам, -- что он сказал в тот раз, когда его арестовали на митинге
в ѓодеоне: "џ, говорит, рожден длЯ руководства, как птица длЯ полета". џ так
считаю, -- это величайшаЯ мысль, когда-либо выраженнаЯ человеческим Языком,
и самаЯ что ни на есть поэтичнаЯ. ‚от назовите мне писателЯ, который сказал
хоть что-то похожее? џ даже дальше пойду и скажу ----
Ќомер пЯтнадцать. €ли шестнадцать?
-- ...а если взглЯнуть с другой стороны. Њы люди тихие, мы хотим жить
тихо, мы хотим, чтобы дела у нас шли гладко. Њы хотим тихих радостей жизни.
Ќу, например, все знают, что лучшее времЯ днЯ -- это, когда придешь после
работы домой, расстегнешь жилетку, включишь какую-нибудь легкую музыку и
сЯдешь в любимое кресло, чтобы порадоватьсЯ шуткам в вечерней газете или
побеседовать с женушкой насчет соседей. ‚от что мы понимаем под настоЯщей
культурой, под человеческой цивилизацией, под всем, за что было пролито
столько чернил и крови в древнем ђиме или там в …гипте. Ђ в наши дни только
и слышишь олухов, которые твердЯт, что длЯ таких, как мы с вами, подобнаЯ
жизнь кончилась. Ќе верьте им -- ничего не кончилась. „а она не только не
кончилась ----
€х что, больше сорока? ќто самое малое середина моста.
-- ...скажу вам, как обстоЯли дела все эти годы? Ќу, во-первых, нас
заставлЯли платить несусветные налоги; во-вторых, все эти члены парламента и
министры, которых мы сроду видеть не видели и слышать не слышали, дули все
больше и больше шампанского и валЯли шлюх все толще и толще. ќто они и
называют свободой! € что же тем временем происходило? ѓде-то в лесной глуши,
в бревенчатой хижине Џравитель писал манифесты, словно загнанный зверь! Ђ
что они творили с его сторонниками! ѓосподи боже! џ слышал от зЯтЯ жуткие
вещи, -- он с юности в партии. Ћпределенно, мозговитейший мужик, какого Я
только знаю. ’ак что, сами видите ----
Ќет, меньше половины.
-- ...вы, как Я понЯл, профессор. Ќу что же, профессор, теперь перед
вами открываетсЯ великое будущее. ’еперь нам придетсЯ образовывать темных,
унывших, злых, -- но образовывать их по-новому. ‚ы вспомните только, какой
ерунде нас учили... Џодумайте, миллионы ненужных книг скопились в
библиотеках. € что за книги они печатали! ‚ы знаете, -- вы не поверите, но
мне рассказывал надежный человек, он в одной книжной лавке своими глазами
видел книгу страниц эдак на сто, не меньше, и всЯ она -- про анатомию
клопов. Ђ все эти штучки на иностранных Языках, которых все равно никто не
читает. Ђ сколько ухлопали денег на глупости. ‚се эти их огромные музеи --
одно сплошное надувательство. •отЯт, чтобы ты глазел, разинув рот, на
камень, который кто-то выкопал у себЯ в огороде. Џоменьше книг -- побольше
здравого смысла, вот как Я говорю. ‹юди созданы, чтобы жить вместе, чтобы
обделывать друг с другом дела, беседовать, петь вместе песни, встречатьсЯ в
клубах и в лавках, на перекрестках, -- а по воскресеньЯм -- в церквЯх и на
стадионах, -- а не сидеть в одиночку и думать опасные мысли. Ѓыл у моей жены
постоЯлец ----
—еловек с бархатным воротником и его девушка быстро прошли мимо, беглой
поступью, тип-топ, не оглЯдываЯсь.
-- ... все переменить. ‚ы научите молодежь считать, писать,
перевЯзывать покупку, быть вежливым и опрЯтным, мытьсЯ по субботам, уметь
разговаривать с возможными покупателЯми, -- да тысЯче нужных вещей, всех тех
вещей, которые длЯ всех людей имеют один, одинаковый смысл. Љак Я хотел бы
сам быть учителем. Џотому что, тут Я тверд, любой человек, самый низкий,
последний вагабунд, последний ----
…сли бы все горели, Я б так не сбилсЯ.
--...за которую Я платил нелепую пеню. Ђ теперь? ’еперь государство
станет мне помогать в моем деле. Ћно будет контролировать мои заработки, да,
-- но что это значит? ќто значит, что мой зЯть, который член партии и сидит
теперь, будьте покойны, в большом кабинете, за большим письменным столом, со
стеклом, заметьте, станет мне помогать, чем только сможет, чтобы с прибылью
у менЯ все было в ажуре: да Я буду зарабатывать куда больше, чем прежде,
потому что отныне мы все -- одно счастливое общество. Њы теперь все --
семьЯ, одна большаЯ семьЯ, все свЯзаны, все устроены, и никто не лезет с
вопросами. Џотому что у каждого есть какой-нибудь родич в партии. ‘естра моЯ
говорит, какаЯ, говорит, жалость, что нет больше нашего старого папочки, он
так боЯлсЯ кровопролитиЯ. ‘ильно преувеличивал. Ђ Я так скажу, чем скорее мы
перестрелЯем умников, которые поднимают вой из-за того, что несколько
грЯзных антиэквилистов получили, наконец, по заслугам ----
‚от и конец моста. € нате -- никто нас тут не встречает.
Љруг был совершенно прав. ћжнаЯ стража покинула свой пост, и только
тень Ќептуна-близнеца, плотнаЯ тень, похожаЯ на часового, но не бывшаЯ им,
осталась напоминанием о тех, что ушли. Џравда, в нескольких шагах впереди,
на набережной, три или четыре, возможно, одетых в формы человека покуривали
две или три тлеющих папироски, отдыхаЯ на скамье, и кто-то сдержанно и
романтично пощипывал в темноте семиструнную аморандолу, но и те не окликнули
Љруга и его приЯтного спутника, попросту не уделив им вниманиЯ, пока они
проходили.

--------
3

Ћн вошел в лифт, и лифт поприветствовал его знакомым негромким звуком
-- полутоп, полувздрог -- и озарилсЯ. Ћн нажал третью кнопку. •рупкаЯ,
тонкостеннаЯ, старомоднаЯ комнатка перемигнула, но не стронулась с места.
Ќажал еще. …ще мигание, стесненнаЯ неподвижность, неописуемый взглЯд машины,
котораЯ не работает и знает, что работать уже не будет. Ћн вышел. € тут же с
оптической живостью лифт смежил свои Ясные карие очи. Ћн пошел вверх по
впавшей в немилость, но сохранившей достоинство лестнице.
ѓорбун поневоле, Љруг вставил ключ и, медленно возвращаЯсь к обычному
росту, вступил в глухое, гулкое, бурливое, гремучее и ревучее молчанье своей
квартиры. Ћтъединенно стоЯло вдали меццотинто да-винчиева чуда -- тринадцать
персон за таким узким столом (фаЯнс ссудили монахи-доминиканцы). ‘вет ударил
в ее коренастый зонтик с черепаховой ручкой, что стоЯл, откачнувшись от его
большого зонта, оставленного не у дел. Ћн стЯнул оставшуюсЯ перчатку,
избавилсЯ от пальто и повесил на колышек фетровую широкополую черную шлЯпу.
ирокополаЯ чернаЯ шлЯпа, утратившаЯ ощущение дома свалилась с колышка и
была оставлена там, где легла.
Ћн прошел широким длинным коридором, стены которого заливало,
выплеснувшись из его кабинета, черное масло картин; все, что они показывали,
-- это трещины вслепую отраженного света. ђезиновый мЯчик размером с большой
апельсин спал на полу.
Ћн вошел в столовую. ’арелка с холодным Языком, украшенным ломтиками
огурца, и румЯнаЯ щечка сыра тихо ожидали его.
‡амечательный все-таки у этой женщины слух. Ћна выскользнула из своей
комнаты рЯдом с детской и присоединилась к Љругу. ‡вали ее Љлодиной,
последнюю неделю она оставалась единственной прислугой в хозЯйстве Љруга:
повар покинул дом, не одобрЯЯ того, что он очень точно назвал "подрывной
атмосферой".
-- ‘лава Ѓогу, -- сказала она, -- вы вернулись домой невредимым. •отите
горЯчего чаю?
Ћн потрЯс головой, повернув к ней спину и тыкаЯсь рЯдом с буфетом,
словно отыскиваЯ что-то.
-- Љак сегоднЯ мадам? -- спросила она.
Ќе отвечаЯ, столь же медленно и неловко он добралсЯ до так и не
пригодившейсЯ никогда турецкой гостиной, и перейдЯ ее, попал в другой загиб
коридора. ’ут он открыл чулан, поднЯл крышку пустого баула, заглЯнул
вовнутрь и вернулсЯ назад.
Љлодина неподвижно стоЯла посреди столовой, там, где он оставил ее. Ћна
жила в их семье уже несколько лет и, как полагаетсЯ в этих случаЯх, была
приЯтно полна, в средних летах и чувствительна. Ћна стоЯла, уставив на него
темные, влажные очи, слегка приоткрытый рот обнаруживал золотые пломбы в
зубах, так же уставились на него и коралловые сережки, и рука прижималась к
бесформенной серо-суконной груди.
-- Њне нужно, чтобы вы кое-что сделали длЯ менЯ, -- сказал Љруг. -- џ
завтра уеду с ребенком в деревню на несколько дней, а пока менЯ не будет,
сделайте милость, соберите все ее платьЯ и сложите в пустой черный баул.
’оже ее личные вещи, зонтик и все прочее. ‘несите, пожалуйста, все это в
чулан и чулан заприте. ‚се, что отыщете. Ѓаул, может быть, слишком мал ----
Ћн вышел из комнаты, не глЯдЯ на нее, сунулсЯ было в другой чулан, но
передумал, повернулсЯ на каблуках и, подходЯ к детской, машинально
приподнЯлсЯ на цыпочки. ‡десь у белой двери он остановилсЯ и тЯжкий шум его
сердца внезапно прервалсЯ особым спальным голосом сына, отстраненным и
вежливым, „авид с грациозной точностью применЯл его длЯ извещеньЯ родителей
(когда они возвращались, скажем, с обеда в городе), что он еще бодрствует и
готов принЯть всЯкого, кто пожелает вторично сказать ему доброй ночи.
ќто было неизбежно. ‚сего только четверть одиннадцатого. Ђ мне
казалось, что ночь почти на исходе. Ќа секунду закрыв глаза, Љруг вошел.
Ћн различил быстрый, смазанный взмах одеЯла; щелкнул выключатель
постельной лампы, и мальчик сел, прикрываЯ рукой глаза. ‚ этом возрасте
(восемь лет) о ребенке невозможно сказать, что он улыбаетсЯ так или этак.
“лыбка не привЯзана к определенному месту, она сквозит во всем его существе,
-- если ребенок счастлив, конечно. ќтот ребенок все еще был счастлив. Љруг
произнес обычные фразы -- о времени и о сне. Ћн не успел договорить, как со
дна груди рванулись на приступ грубые слезы, кинулись к горлу и, отброшенные
закрепившимисЯ ниже силами, затаились, выжидаЯ, маневрируЯ в темных
глубинах, готовЯсь к новой атаке. Pouvru qu'il ne pose pas la question
atroce. Њолю тебЯ, о здешнее божество.
-- ‚ тебЯ стрелЯли? -- спросил „авид.
-- —то за глупости, -- сказал он. -- Џо ночам никто не стрелЯет.
-- …ще как стрелЯют. џ слышал, как бахало. ‘мотри, новый способ носить
пижаму.
Ћн проворно вскочил, раскинул руки, балансируЯ на маленькой, словно
припудренной, в голубых прожилках ноге, по-обезьЯньи вцепившейсЯ в простыню,
скомканную на Ямчатом, покрЯкивающем матраце. ѓолубые штанишки,
бледно-зеленаЯ куртка (она что, дальтоничка?).
-- Џравильную Я в ванну уронил, -- весело поЯснил он.
‚незапно, увлекшись возможностЯми, скрытыми в подъемной силе, он
подскочил, помогаЯ себе отрывистыми хлопками, -- раз, другой, третий, выше,
выше, -- и, головокружительно зависнув, упал на колени, кувырнулсЯ и снова
встал на встрепанной постели, раскачиваЯсь, шатаЯсь.
-- ‹ожись, ложись, -- сказал Љруг, -- уже очень поздно. Њне нужно идти.
Ќу же, ложись. ‘корее.
(Ћн может и не спросить.)
Ќа этот раз он упал на попку и, неловко повозив скрюченными ногами,
просунул их между одеЯлом и простыней, рассмеЯлсЯ, всунул их, наконец, как
надо, и Љруг поспешно подоткнул одеЯло.
-- Ђ как же сказка сегоднЯ? -- сказал „авид, вытЯгиваЯсь, взметаЯ
длинные ресницы, закидываЯ руки назад и складываЯ их на подушку, как крыльЯ,
по сторонам головы.
-- ‡автра будет двойнаЯ.
‘клонЯЯсь над сыном, Љруг на мгновенье застыл на расстоЯнии протЯнутой
руки, они смотрели в глаза друг другу: мальчик, торопливо придумываЯ, что бы
такое спросить, чтобы выиграть времЯ, отец, исступленно молЯсь, чтобы не был
задан один, определенный вопрос. ‘коль нежной кажетсЯ кожа в ее ночной
благодати, с легчайшим фиалковым тоном чуть выше глаз и золотистым пушком на
лбу под густой, спутанной бахромой золоторусых волос. ‘овершенство
нечеловечьих тварей -- птиц, молодых собак, спЯщих бабочек, жеребЯт -- и
этих мелких млекопитающих. ‘очетание трех коричневых точек, родинок у носа,
на слегка разрумЯнившейсЯ щеке напомнило ему какое-то иное сочетание,
которое он увидел, потрогал, впитал совсем недавно, -- что это было?
Џарапет.
Ћн, торопЯсь, поцеловал их, выключил свет и вышел. ‘лава Ѓогу, не
спросил. Ќо когда он тихо выпустил ручку, вот тогда, высоким голоском,
внезапно вспомнив.
-- ‘коро, -- ответил он. -- Љак только ей разрешит доктор. ‘пи. “молЯю
тебЯ.
Џо крайности, милосерднаЯ дверь была между нами.
‚ столовой на стуле рЯдом с буфетом сидела Љлодина, с вожделением рыдаЯ
в бумажную салфетку. Љруг принЯлсЯ за еду, быстро расправилсЯ с ней, живо
орудуЯ ненужными солью и перцем, откашливаЯсь, передвигаЯ тарелки, ронЯЯ
вилку и ловЯ ее подъемом ноги, а она все рыдала с короткими перерывами.
-- Џожалуйста, идите к себе в комнату, -- сказал он наконец. -- Њальчик
не спит. Џостучите мне завтра в семь. ѓосподин ќмбер, вероЯтно, займетсЯ
завтра приготовлениЯми. џ уеду с ребенком как можно раньше.
-- Ќо все это так неожиданно, -- простонала она. -- ‚ы же вчера
говорили... Ћ, это не должно было случитьсЯ вот так!
-- € Я вам шею сверну, -- добавил Љруг, -- если ребенок услышит от вас
хотЯ бы одно слово.
Ћн оттолкнул тарелку, прошел в кабинет, запер дверь.
ќмбера может не быть. ’елефон может не работать. Ќо по ощущенью в руке
от поднЯтой трубки он уже знал, что преданный аппарат жив. Ќикак не могу
запомнить эмберов номер. ‡десь, на спине телефонной книги мы наспех писали
цифры и имена, наши почерки смешивались, скашиваЯсь и изгибаЯсь в разные
стороны. …е вогнутости в точности соответствуют моим выпуклостЯм.
“дивительно, -- Я способен различить тень ресниц на детской щеке и не могу
разобрать собственного почерка. Ћн отыскал запасные очки, потом знакомый
номер с шестеркой посередине, похожей на персидский нос ќмбера, и ќмбер
отложил перо, вынул из плотно сомкнутых губ длинный Янтарный мундштук и
услышал.
"џ добралсЯ до середины этого письма, когда позвонил Љруг и сообщил мне
ужасную новость. Ѓедной Ћльги нет больше. Ћна умерла сегоднЯ после операции
почек. ‚ прошлый вторник Я навестил ее в больнице, она была как всегда
прелестна и так обрадовалась действительно дивным орхидеЯм, которые Я
принес; никаких признаков серьезной опасности не было, или же, если они и
были, доктора ему не сказали. џ зарегистрировал удар, но не в состоЯнии пока
анализировать его последствиЯ. ‚идимо, мне предстоит рЯд бессонных ночей.
‘обственные мои беды, все эти мелкие театральные козни, которые Я только что
описал, боюсь, покажутсЯ ‚ам такими же пустЯками, какими теперь они кажутсЯ
мне.
‘начала у менЯ мелькнула непростительнаЯ мысль, что он разрешилсЯ
чудовищной шуткой, как в тот раз, когда задом наперед прочитал лекцию о
пространстве, желаЯ узнать, прореагирует ли хоть как-то хотЯ бы один из
студентов. Ќикто не прореагировал, как в первую минуту не прореагировал и Я.
‚ы, вероЯтно, свидитесь с ним раньше, чем получите это путанное послание:
завтра он едет на Ћзера вместе с несчастным мальчиком. ќто мудрое решение.
Ѓудущее не очень внЯтно, но Я полагаю, что “ниверситет в скором времени
возобновит работу, хотЯ никто, конечно, не знает, какие неожиданные перемены
могут случитьсЯ. Џоследнее времЯ тут ходили кой-какие зловещие слухи;
единственнаЯ газета, которую Я читаю, уже две недели как не выходит. Ћн
попросил менЯ занЯтьсЯ завтра кремацией, и Я гадаю, что подумают люди, когда
его на ней не окажетсЯ; но, разумеетсЯ, его отношение к смерти не позволЯет
ему присутствовать на церемонии, хоть она и будет настолько формальной и
краткой, насколько мне это удастсЯ, -- если только не встрЯнет семейство
Ћльги. Ќесчастный человек, -- она была блестЯщей помощницей в его блестЯщей
карьере. ‚ нормальные времена Я, верно, снабжал бы сейчас ее портретами
американских газетчиков."
ќмбер опЯть отложил перо, посидел, затерЯвшись в мыслЯх. Ћн тоже
участвовал в этой блестЯщей карьере. Ќеприметный филолог, переводчик
експира, в зеленой и влажной стране которого прошла его студенческаЯ
юность, он неловко и простодушно вышел к рампе, когда издатель попросил его
применить обратный процесс к "Komparatiwn Stuhdar en Sophistat tuen
pekrekh", или, как более хлестко называлось американское издание, к
"”илософии греха" (запрещенной в четырех штатах и ставшей бестселлером в
прочих). ‘транный фокус произвел случай, -- этот шедевр эзотерической мысли
мгновенно пришелсЯ по сердцу читателю среднего класса и целый сезон спорил
за высшие почести с грубоватой сатирой "ЏрЯмой слив", а в следующем году --
с романтическим повествованием …лизаветы „юшарм о ћге "Љогда поезд проходит"
и еще двадцать девЯть дней (год выпал високосный) -- с нареченным книжных
клубов, с "Џо городам и деревнЯм", а потом еще два года -- с замечательной
помесью свЯтой облатки и петушка на палочке, с "Ђннунциатой" ‹уиса ‡онтага,
так чинно начавшейсЯ в пещерах свЯтого ‚арфоломеЯ и закончившейсЯ
хаханьками.
Џервое времЯ Љруг, хоть он и прикидывалсЯ довольным, весьма раздражалсЯ
всей этой историей, а ќмбер конфузилсЯ, пыталсЯ оправдыватьсЯ и втайне
гадал, не содержит ли личнаЯ его разновидность сочного, синтетического
английского Языка какой-то диковинной примеси, дрЯнной добавочной прЯности,
котораЯ могла отвечать за это нежданное возбуждение; но с проницательностью,
много превосходившей ту, что проЯвили двое ученых мужей, Ћльга
приготовлЯлась к грЯдущим годам наслаждениЯ успехом книги, самую соль
которой она понимала лучше, чем эфемерные рецензенты. ќто она заставила
впавшего в панику ќмбера склонить Љруга отправитьсЯ в лекционное турне по
Ђмерике, как бы предвидЯ, что шумные его отголоски обеспечат Љругу на родине
такое почтение, какого труд его, оставаЯсь облаченным в национальный костюм,
никогда бы не смог ни исторгнуть из академической флегмы, ни внушить
коматозной массе аморфных читателей. „а и сама поездка не разочаровала его.
Ќи в коей мере. € пусть Љруг оставалсЯ, как и всегда, прижимистым и, не
разбазариваЯ в пустых разговорах впечатлений, могущих впоследствии
претерпеть непредсказуемые метаморфозы (если позволить им тихо окукливатьсЯ
в аллювиальных отложениЯх мозга), мало говорил о турне, Ћльга сумела
полностью воссоздать его и с ликованием преподнести ќмберу, который смутно
ожидал разлива саркастического отвращениЯ. "ЋтвращениЯ? -- воскликнула
Ћльга. -- …ще чего, этого ему и тут хватало. ЋтвращениЯ, надо же! ‚осторг,
наслаждение, оживление воображениЯ, дезинфекциЯ мозга, togliwn ochnat
divodiv [ежедневный сюрприз пробуждениЯ]!"
"‹андшафты, еще не замызганные заурЯдной поэзией, и жизнь -- чванливый
чужак, которого хлопнули по спине и сказали: расслабьсЯ." Ћн написал это по
возвращении, и Ћльга с ведьминым удовольствием вклеивала в шагреневый альбом
туземные околичности насчет оригинальнейшего мыслителЯ нашего времени. ќмбер
вспоминал ее щедрое существо, ее ослепительные тридцать семь, Яркие волосы,
полные губы, тЯжелый подбородок, так шедший воркующим полутонам ее голоса,
-- что-то от чревовещателЯ в ней, непрестанный внутренний разговор,
следующий в полусумраке ив извилистому течению ее действительной речи. Ћн
видел Љруга, крЯжистого, припорошенного перхотью маэстро, сидЯщего с
довольной и смущенной ухмылкой на крупном лице (схожем с бетховенским общим
соотношением неотшлифованных черт), -- да, развалившегосЯ в старом красного
дерева кресле, пока Ћльга жизнерадостно ведет разговор, -- и живо
припомнилось, как она отпускала предложение скакать и откатыватьсЯ, а сама
трижды быстро кусала кекс, припомнилсЯ быстрый строенный всплеск ее полной
ладони над вдруг напрЯгшейсЯ юбкой, когда она смахивала крошки и продолжала
рассказ. Џочти экстравагантно здороваЯ, настоЯщаЯ radabarbára [красиваЯ
женщина в полном цвету]: эти широко раскрытые, сиЯющие глаза, эта
вспыхнувшаЯ щека, к которой она прижимает прохладный тыл ладони, этот
светЯщийсЯ белый лоб с еще более белым шрамом -- следом автомобильной аварии
в угрюмых горах легендарного ‹агодана. ќмбер не видел, как можно
расправитьсЯ с воспоминанием о такой жизни, с восстанием такого вдовства. ‘
ее маленькими ступнЯми и крупными бедрами, с девичьей речью и грудью
матроны, с Ярким остроумием и потоками слез, пролитых той ночью, пока сама
она исходила кровью, над искалеченной, заходЯщейсЯ криком ланью, выскочившей
под слепЯщие фары машины, со всем этим и со многим иным, чего, знал ќмбер,
он знать не может, она будет ныне лежать щепотью синеющей пыли в холодном ее
колумбарии.
Ћн безмерно любил ее и любил Љруга с такой же страстью, какую большаЯ,
лоснистаЯ, вислогубаЯ гончаЯ питает к провонЯвшему болотом охотнику в
высоких ботфортах, что склонЯетсЯ к красному костру. Љруг мог, нацелЯсь в
стаю самых признанных и возвышенных человеческих мыслей, вмиг ссадить ворону
в павлиньих перьЯх. Ќо убить смерть он не мог.
ќмбер поколебалсЯ, затем бегло набрал номер. ‡анЯто. ќта чересполосица
коротких гудков походила на длинный столбец оседающих одна на другую "џ" в
составленном по начальным словам указателе поэтической антологии. џ был
разбужен. џ был смущенный. џ вас любил. џ вас узнал. џ в дольний мир. џ
верю. џ видел сон. џ встретил вас. џ глЯжу на тебЯ. џ долго ждал. џ думал,
что любовь. џ ехал к вам. џ жалобной рукой. џ живу. џ здесь. џ знаю. џ
изучил науку. џ к губам. џ к розам. џ люблю. џ люблю. џ люблю. џ миновал
закат. џ не должен печалитьсЯ. џ не рожден. џ нынче в паутине. џ пережил. џ
помню. џ пригвожден. џ скажу это начерно. џ спал. џ странствовал. џ только.
џ увидал. џ ускользнул. џ ухо приложил к земле. џ хладный прах. џ хочу. џ
хочу. џ хочу. џ хочу.
Ћн прикинул, не выйти ль отправить письмо по одиннадцатичасовой
холостЯцкой привычке. Ќадо надеЯтьсЯ, заблаговременнаЯ таблетка аспирина
прикончит простуду в зародыше. Ќедоконченный перевод любимых его строк из
величайшей пьесы експира:

follow the perttaunt jauncing 'neath the rack
with her pale skeins-mate

неуверенно дрогнул в нем, но нет, это не декламируетсЯ, "rack" в его родном
Языке требует анапеста. ‚се равно, что гранд-роЯль протискивать в дверь.
ЏридетсЯ разъЯть на части. €ли загнуть угол в другую строку. Ќо там места
все заполнены, столик заказан, номер занЯт.
“же не занЯт.
-- џ подумал, может тебе захочетсЯ, чтобы Я пришел. Њы могли бы сыграть
в шахматы или еще что-нибудь. ‚ общем, скажи откровенно----
-- џ бы не прочь, -- ответил Љруг, -- да мне неожиданно позвонили из --
ну, в общем, неожиданно позвонили. •отЯт, чтобы Я приехал немедленно.
ѓоворЯт, чрезвычайное заседание, -- не знаю -- говорЯт, очень важное. ‚здор,
конечно, но раз уж Я не в состоЯнии ни спать, ни работать, думаю, можно
пойти.
-- „омой ты добралсЯ без осложнений?
-- Ѓоюсь, Я был пьЯн. Ћчки разбил. Ћни высылают----
-- ќто то, о чем ты на-днЯх говорил?
-- Ќет. „а. Ќет -- не помню. Ce sont mes collègues et le vieux et tout
le trimbala. Ћни высылают за мной машину через пару минут.
-- ЏонЯтно. ’ы думаешь----
-- Ѓудь в больнице как сможешь рано, ладно? -- в девЯть, в восемь, даже
раньше...
-- „а, разумеетсЯ.
-- џ сказал служанке, -- и может быть ты и за этим тоже присмотришь,
пока менЯ не будет, -- Я ей сказал----
Љруг захлебнулсЯ, не смог закончить и бросил трубку. ‚ кабинете стоЯл
непривычный холод. ‚се они такие слепые и закопченные и так высоко висЯт над
книжными полками, что он насилу мог различить надтреснутую кожу
запрокинутого лица под зачаточным нимбом или угловатые складки как бы
пергаментной рЯсы мученика, расплывающейсЯ в угрюмом мраке. ‘основый стол в
углу нес бремЯ беспереплетных томов "Revue de psychologie", купленных у
старьевщика, сварливый 1879-й сменЯлсЯ пухлым 1880-м, вЯлые листьЯ обложек с
общипанными или смЯтыми краЯми прорезала крестовина бечевки, проедающей путь
в их пропыленные тулова. Џлоды пакта о невытирании пыли и неуборке комнаты.
“ютный, уродливый бронзовый торшер с толстого стекла абажуром, набранным из
комковатых гранатовых и аметистовых вставок в асимметричных прогалах
бронзовых жил, вырастал высоко, похожий на исполинский сорнЯк, из
старенького голубого ковра за полосатой софой, на которую Љруг улЯжетсЯ этой
ночью. ‘тол устилала стихийнаЯ поросль писем, оставленных без ответов,
репринтов, университетских бюллетеней, потрошеных конвертов, вырезок,
карандашей в различных стадиЯх развитиЯ. ѓрегуар, громадный, кованный из
чугунной чушки жук-рогач, посредством которого дедушка стЯгивал, зацепив
каблуком (голодной хваткой впивались в него отполированные жвала), сперва
один кавалерийский сапог, за ним другой, таращилсЯ, нелюбимый, из-под
кожаной челки кожаного кресла. …динственной чистой вещью в комнате была
копиЯ "Љарточного замка" ардена, которую она как-то поместила на каминную
доску (пусть озонирует твое жуткое логово, -- сказала она): Ясно видные
карты, Ярко освещенные лица, прелестный коричневый фон.
Ћн снова прошел коридором, вслушалсЯ в размеренную тишину детской, -- и
снова Љлодина выскользнула из смежной комнаты. Ћн сообщил ей, что уходит, и
попросил постелить ему на кабинетном диване. Џотом подобрал с полу шлЯпу и
спустилсЯ по лестнице, дожидатьсЯ машины.
•олодно было снаружи, и он пожалел, что вновь не наполнил флЯжку
коньЯком, который помог ему пережить этот день. Ѓыло также очень тихо --
тише обычного. ‘таромодные, благообразные фасады домов насупротив -- через
булыжную улочку -- лишились большей части своих огней. ‡накомый ему человек,
бывший член парламента, смирный зануда, имевший привычку прогуливать в
сумерках парочку одетых в пальто вежливых таксов, тому два днЯ выехал из
пЯтидесЯтого номера в грузовике, уже набитом другими арестантами. ‚идно,
†аба решил сделать свою революцию сколь возможно традиционной. Њашина
запаздывала.
Ђзуреус, президент “ниверситета, сказал, что за ним заедет д-р
Ђлександер, ассистент лектора по биодинамике, которого Љруг никогда не
встречал. ќтот Ђлександер целый вечер собирал людей, а президент пыталсЯ
дозвонитьсЯ до Љруга почти с самого полуднЯ. устрый, деЯтельный,
расторопный господин, д-р Ђлександер был одним из тех, кто в годину бедствий
прорастает из тусклой безвестности, чтобы в дальнейшем процвести пропусками,
допусками, купонами, автомобилЯми, свЯзЯми и списками адресов.
“ниверситетские шишки беспомощно съежились, и уж разумеетсЯ, никакое
подобное сборище не было бы возможным, когда бы эволюциЯ не породила на
периферии их вида этого совершенного организатора, -- счастливаЯ мутациЯ,
едва ли не предполагающаЯ скромного посредничества потусторонней силы. ‚
двусмысленном свете завиделась эмблема нового правительства (замечательно
схожаЯ с раздавленным и расчлененным, но все еще ерзающим пауком) на красном
флажке, прикрепленном к капоту, когда официально санкционированный
автомобиль, добытый вскормленным нашей средой кудесником, притормозил у
бордюра, зацепив его целеустремленной покрышкой.
Љруг уселсЯ рЯдом с водителем, коим как раз и был сам д-р Ђлександер --
румЯный, весьма белокурый, весьма ухоженный господин лет тридцати с фазаньим
перышком на красивой зеленой шлЯпе и с тЯжелым опаловым перстнем на
безымЯнном персте. ђуки его, до чрезвычайности белые и мЯгкие, привольно
лежали на рулевом колесе. €з двух (?) персон на заднем сиденье Љруг опознал
лишь одну -- ќдмунда ЃЈре, профессора французской литературы.
-- Bonsoir, cher collègue, -- сказал ЃЈре. -- On m'a tiré du lit au
grand désespoir de ma femme. Comment va la vôtre?
-- Ќа днЯх, -- сказал Љруг, -- Я имел удовольствие читать вашу статью о
---- (он не мог вспомнить имени этого французского генерала -- честного,
хоть несколько и ограниченного исторического деЯтелЯ, доведенного до
самоубийства оболгавшими его политиканами).
-- „а, -- сказал ЃЈре, -- ее написание было длЯ менЯ большим утешением.
"Les morts, les pauvres morts ont de grandes douleurs. Et quand Octobre
souffle"----
„-р Ђлександер мЯгко повернул руль и заговорил, не глЯдЯ на Љруга,
затем бросил на него быстрый взглЯд и снова уставилсЯ прЯмо вперед.
-- Ќасколько Я понимаю, профессор, вам предстоит сегоднЯ стать нашим
спасителем. ‘удьба нашей Ђльма Њатер в достойных руках.
Љруг уклончиво буркнул. Ћн не имел ни малейшего -- или это
завуалированный намек на то, что Џравитель, в просторечии именуемый †абой,
был его одноклассником, -- но это было бы слишком глупо.
Џосреди площади ‘котомы (бывшей -- ‘вободы, бывшей -- €мперской) машину
остановили трое солдат, двое полицейских и поднЯтаЯ рука беднЯги ’еодора
’ретьего, который вечно нуждалсЯ в попутной машине или -- выйти в одно
местечко, учитель; но д-р Ђлександер указал им на красный с черным флажок,
вследствие чего они откозырЯли и отступили во тьму.
“лицы были пустынны -- вещь обычнаЯ в прорехах истории, на terrains
vagues времени. ‚сего-навсего одна живаЯ душа и встретилась им -- молодой
человек, возвращавшийсЯ домой с несвоевременного и, видимо, скверно
окончившегосЯ костюмированного бала: он был нарЯжен русским мужиком --
вышитаЯ рубаха, вольно свисающаЯ из-под опоЯски с кистЯми, culotte
bouffante, мЯгкие малиновые сапоги и часы на запЯстье.
-- On va lui torcher le derrière, а ce gaillard-là, -- мрачно заметил
профессор ЃЈре. „ругаЯ -- анонимнаЯ -- личность на заднем сиденье
пробормотала нечто неразличимое и сама же себе ответила -- утвердительно, но
столь же невнЯтно.
-- џ не могу ехать намного быстрее, -- сказал д-р Ђлександер, --
поскольку, что называетсЯ, шмукнулсЯ берцовый колпак нижней кутузки. …сли вы
сунете руку в мой правый карман, профессор, там есть папиросы.
-- џ не курю, -- сказал Љруг. -- „а кроме того и не верю, что они там
имеютсЯ.
Ќекоторое времЯ ехали в молчании.
-- Џочему? -- спросил д-р Ђлександер, мЯгко нажимаЯ, мЯгко отпускаЯ.
-- ’ак, мимолетнаЯ мысль, -- ответил Љруг.
Ћсмотрительно, тихий водитель дозволил одной руке выпустить руль и
пошарить, затем другой. ‡атем, немного помедлив, снова правой.
-- Ќадо быть, выронил, -- произнес он после еще одной минуты молчаниЯ.
-- Ђ вы, профессор, не только не курильщик -- и не только, как всЯкий знает,
человек гениальный, -- но еще и (быстрый взглЯд) исключительно счастливый
игрок."
-- Eez eet zee verity, -- сказал Ѓлре, неожиданно переходЯ на
английский, который, как было ему известно, Љруг понимал, и на котором он
говорил совсем как француз из английской книжки, истина ли, што, как Я был
информирован в надежных источниках, смешенный chef государства был схвачен с
парой еще каких-то типов (когда автору надоедает, или он отвлекаетсЯ) где-то
в горах и расстрелЯн? Ќо нет, Я в это верить не могу, -- это есть слишком
страшенно (когда автор спохватываетсЯ).
-- Ќекоторое преувеличение, Я полагаю, -- высказалсЯ д-р Ђлександер на
родном Языке. -- Ќынче легко расползаютсЯ разного рода уродливые слухи и
хоть, известное дело, domusta barbarn kapusta [чем баба страшнее, тем и
вернее], Я все же думаю, что в данном случае, -- он приделал к фразе
приЯтный смешок, и опЯть наступило молчание.
Ћ мой чужой родной город! ’воим узеньким улочкам, по которым шагали
когда-то римлЯне, снитсЯ ночами что-то совсем иное, чем бренным созданиЯм,
попирающим твои мостовые. Ћ ты, чужой город! “ каждого из твоих камней
столько же древних воспоминаний, сколько пылинок в пыли. Љаждый из серых
твоих и тихих камней видел, как вспыхнули длинные волосы ведьмы, как
растерзали бледного астронома, как нищий бил нищего в пах, -- и королевские
кони выбивали из тебЯ искры, и денди в коричневом и поэты в черном
укрывались в кофейнЯх, пока истекал ты помоЯми под веселое эхо:
"поберегись!". ѓород снов, изменчивый сон, о ты, гранитный подкидыш эльфов.
Њаленькие лавчонки заперты в Ясной ночи, мрачные стены, ниша, которую делЯт
бездомный голубь и изваЯнье епископа, роза собора, злопыхающаЯ горгульЯ,
гаер, бьющий •риста по лицу, -- безжизненнаЯ резьба и смутнаЯ жизнь,
смешавшие свои опереньЯ... Ќе длЯ колес безумных от бензина машин строились
твои узкие и неровные улицы, -- и когда, наконец, машина встала, и
громоздкий Ѓлре выплыл наружу в кильватере своей бороды, сидевший с ним
рЯдом неведомый бормотун на глазах расщепилсЯ, породив внезапным
отпочкованием ѓлимана, хилого профессора средневековой поэзии, и столь же
тщедушного џновского, преподающего славЯнскую декламацию, -- двух
новорожденных гомункулов, теперь подсыхающих на палеолитической панели.
-- џ запру машину и сразу за вами, -- кашлЯнув, сказал д-р Ђлександер.
€тальЯнистый попрошайка в картинных лохмотьЯх, малость перемудривший,
проделав особенно жалостную дыру там, где ее обыкновенно ни у кого не
бывает, -- в донышке своей ожидающей шлЯпы, -- стоЯл, старательно сотрЯсаЯсь
от малЯрии, под фонарем парадного подъезда. ’ри медЯка упали один за другим
и продолжали падение. —етверка безмолвных профессоров кучкой поднЯлась по
вычурной лестнице.
Ќо им не пришлось ни звонить, ни стучать -- или что там еще, -- ибо
дверь наверху распахнулась, Явив фигуру чудесного доктора Ђлександера,
который был уже здесь, взмыл, небось, по какой-нибудь черной лестнице или в
одной из тех безостановочных штук, которыми Я поднималсЯ когда-то из
близнеца этой ночи в Љивинаватине, от ужасов ‹аврентийской революции, через
кишащую упырЯми Џровинцию Џермь, сквозь …два ‘овременный, ‘легка
‘овременный, Ќе ‘толь ‘овременный, ‚полне ‘овременный, ‘овсем ‘овременный --
тепло, тепло! -- периоды вверх, в мой номер, на моем этаже отелЯ в дальней
стране, выше, выше, в лифте-экспрессе из тех, которыми правЯт изЯщные руки
-- мои в негативе -- темнокожих мужчин с падающими желудками и взлетающими
сердцами, никогда не достигающих ђаЯ, ибо ђай -- это не сад на крыше; а из
глубин рогоголового холла уже приближалсЯ скорым шагом старый президент
Ђзуреус, раскрыв объЯтьЯ, заранее сиЯЯ блеклыми голубыми глазами, подрагиваЯ
морщинистым долгим надгубьем ----
-- Ќу конечно, -- как глупо с моей стороны, -- подумал Љруг, круг в
Љруге, один Љруг в другом.

--------
4

Њанера, в которой встречал гостей старик Ђзуреус, ЯвлЯла собою
эпическую песню без слов. ‹учась восхищенной улыбкой, медленно, нежно, он
брал вашу руку в свои мЯгкие ладони, держа ее так, точно она --
драгоценность, наградившаЯ долгие поиски, или воробышек -- весь из пуха и
испуга, -- вглЯдываЯсь в вас во влажном молчании не очами, скорее лучами
морщин, -- потом, медленномедленно, серебристаЯ улыбка начинала подтаивать,
нежные старые длани потихоньку терЯли хватку, пустое выражение сменЯло
пылкий свет на бледном и хрупком лице, и он покидал вас, как будто все это
было ошибкой, как будто вы, в конце-то концов, вовсе не тот любимый -- тот
любимый, коего в следующую минуту он обнаруживал в другом углу, и вновь
занималась улыбка, опЯть воробьЯ обнимали ладони, и снова все это таЯло.
„вадцать примерно выдающихсЯ представителей “ниверситета, некоторые из
них -- недавние пассажиры д-ра Ђлександера, -- стоЯли или сидели в
просторной, отчасти даже сверкавшей гостиной (не все лампы горели под
зелеными облачками и ангелочками ее потолка), и может быть еще с полдюжины
присутствовало в смежном mussikishe [музыкальном салоне], -- старый
джентльмен был а ses heures средней руки арфистом и любил выстроить трио (с
собой в роли гипотенузы) или пригласить какого-нибудь крупного музыканта
выделывать разные штуки с роЯлем, после чего раздавались малюсенькие и не
очень обильные бутерброды, а также треугольные bouchées, обладавшие, как он
наивно полагал, лишь им присущим очарованием (по причине их формы); их
разносили две служанки и его незамужнЯЯ дочь, от которой невнЯтно
припахивало одеколоном и различимо -- потом. ‘егоднЯ взамен этих лакомств
предлагалсЯ чай с сухими печеньЯми; и черепаховой масти кошка (которую
поочередно ласкали профессор химии и математик •едрон) лежала на
темносиЯющем "Ѓехштейне". ѓлиман легко, как опадающий лист, скользнул по ней
электрической лапкой, и кошка поднЯлась, словно вскипевшее молоко, громко
мурлыча, но маленький медиевист был нынче рассеЯн и побрел прочь. Ѓлиз
одного из плотно завешенных окон стоЯли, беседуЯ, ќкономика, Ѓогословие и
ЌовейшаЯ €сториЯ. ЌесмотрЯ на плотность завесы, Явственно ощущалсЯ
жиденький, но Ядовитенький сквознЯчок. „-р Ђлександер присел за столик,
сдвинул аккуратно в северо-западный угол населЯющие его вещицы (стеклЯннаЯ
пепельница, фарфоровый ослик, навьюченный корзинками длЯ спичек, коробочка,
притворившаЯсЯ книгой) и принЯлсЯ просматривать список имен, кое-какие
вычеркиваЯ невиданно острым карандашом. Џрезидент склонилсЯ над ним в
смешанном состоЯнии пытливости и заботы. ‚ремЯ от времени д-р Ђлександер
приостанавливалсЯ, дабы поразмыслить, бережно гладил свободной рукой
прилизанные светлые волосы на затылке.
-- ’ак что же ђуфель? [политолог] -- спросил президент. -- ‚ы сумели
его найти?
-- Ќедостижим, -- ответил д-р Ђлександер. -- ‚идимо, арестован. „лЯ его
же собственной безопасности, так мне сказали.
-- Ѓудем надеЯтьсЯ, -- задумчиво произнес старик Ђзуреус. Ќу да
неважно. Џолагаю, мы можем начать.
ќдмунд Ѓлре, вращаЯ крупными карими очами, рассказывал флегматичному
толстЯку („рама) об удивительном зрелище, виденном им.
-- Ћ да, -- сказал „рама. -- ‘туденты-художники. џ знаю об этом.
-- Ils ont du toupet pourtant, -- говорил Ѓлре.
-- €ли просто упрЯмы. …сли уж молодые люди берутсЯ блюсти традицию, так
с той же страстью, с какой люди зрелые свергают ее. Ћни вломились в "Klumbu"
["‡акуток" -- знаменитое кабаре], поскольку танцульки оказались закрыты.
“порные ребЯта.
-- џ слышал, parlamint и Zud [‚ерховный ‘уд] так до сих пор и горЯт, --
сказал другой профессор.
-- Џлохо слышали, -- произнес „рама, -- потому что мы разговариваем не
об этом, а о прискорбном посЯгательстве €стории на ежегодный бал. Ћни нашли
запасы свечей, -- продолжал он, опЯть оборотившись к Ѓлре, который стоЯл,
выпЯтив живот и глубоко засунув руки в карманы штанов, -- и плЯсали на
сцене. Џеред пустым залом. ‚ этой картине было несколько хороших теней.
-- Џолагаю, мы можем начать, -- сказал президент, приближаЯсь к ним и,
как лунный луч, проходЯ сквозь Ѓлре, чтобы уведомить другую группу.
-- Ќо тогда это прекрасно, -- сказал Ѓлре, внезапно увидев все в новом
свете. -- Ќадеюсь, pauvres gosses сумели повеселитьсЯ.
-- ЏолициЯ, -- сказал „рама, -- разогнала их около часу назад. Ќо
думаю, пока это продолжалось, весельЯ хватало.
-- џ полагаю, мы можем сию же минуту начать, -- уверенно произнес
президент, опЯть проплываЯ мимо. “лыбка его исчезла давным-давно, туфли еле
слышно скрипели, он скользнул между џновским и латинистом и покивал -- да-да
-- дочери, котораЯ тайком показала ему из-за двери вазу с Яблоками.
-- џ слышал из двух источников (одним был Ѓлре, другим его
предполагаемый информатор), -- сказал џновский и так понизил голос, что
латинисту пришлось нагнутьсЯ и ссудить ему ухо, поросшее белым пухом.
-- Ђ Я слыхал по-другому, -- сказал латинист, медленно разгибаЯсь. --
€х взЯли при переходе границы. Ћдного министра кабинета, личность которого в
точности не известна, казнили на месте, а (он приглушил голос, называЯ
бывшего президента страны) ... привезли назад и посадили в тюрьму.
-- Ќет-нет, -- сказал џновский. -- ‹ишь он один. Љак король ‹ир.
-- „а, конечно, так будет лучше, -- с искренним одобрением сказал д-р
Ђзуреус д-ру Ђлександеру, который сдвинул кое-какие стульЯ и кое-какие
добавил, так что комната, словно по волшебству, обрела должно-торжественный
вид.
Љошка соскользнула с роЯлЯ и медленно вышла, по пути на один
сумасшедший миг слившись с полосатой брючиной ѓлимана, который деловито
обстругивал темнокрасное Яблоко из Ѓервока.
‘тоЯ спиной к собранию, зоолог Ћрлик внимательно разглЯдывал с разных
высот и под разными углами книжные корешки на полках за роЯлем, порой
вытЯгиваЯ какой-либо немой волюм и тут же заталкиваЯ назад: это были сдобные
сухари и все немецкие немецкаЯ поэзиЯ. Ћн скучал, дома его поджидало большое
шумное семейство.
-- Ђ вот тут Я не согласен с вами обоими, -- говорил профессор Ќовейшей
€стории. -- ЊоЯ клиентка никогда не повторЯетсЯ. Џо крайней мере не
повторЯетсЯ там, где торопЯтсЯ углЯдеть подступающее повторение. ‘обственно,
повторитьсЯ Љлио может лишь неосознанно. Џросто у нее очень короткаЯ памЯть.
Љак и все временные феномены, рекуррентные комбинации воспринимаютсЯ нами
как таковые, только когда они больше уже не могут на нас воздействовать, --
когда они, так сказать, заключены в узилище прошлого, которое и прошлым-то
стало лишь потому, что оно обезврежено. ЏытатьсЯ составить карты нашего
"завтра" по данным, предоставленным нашим "вчера", -- значит пренебрегать
основным элементом будущего -- его полным несуществованием. Њы ошибочно
принимаем за рациональное движение тот свирепый напор, с которым настоЯщее
врываетсЯ в эту пустоту.
-- —истой воды кругизм, -- пробормотал профессор экономики.
-- ‚озьмем пример, -- продолжал историк, не отвлекаЯсь на реплику, --
несомненно, мы можем вычленить в прошлом отрезки, параллельные переживаемому
нами, периоды, когда багровые руки школьников катали снежный ком идеи,
катали, и он все рос и рос, пока не становилсЯ снеговиком в драной шлЯпе
набекрень и с метлой, кое-как пристроенной подмышкой, -- а там вдруг пугало
начинало моргать глазками, снег претворЯлсЯ в плоть, метла -- в металл, и
совершенно дозревший тиран сносил мальчуганам головы. „а, и прежде разгонЯли
парламент или сенат, и не впервые случаетсЯ, что темнаЯ и малоприЯтнаЯ, но
на редкость настырнаЯ личность прогрызает себе дорогу в самое чрево страны.
Ќо тем, кто видит эти событиЯ и желает их предупредить, прошлое не дает
никаких ключей, никакого modus vivendi, -- по той простой причине, что оно и
само их не имело, когда переливалось через краЯ настоЯщего в постепенно
заполнЯемую им пустоту.
-- Ќо если так, -- сказал профессор богословиЯ, -- то мы возвращаемсЯ к
фатализму низших наций и отрицаем тысЯчи случаев в прошлом, когда
способность размышлЯть и соответственно действовать доказывала большую свою
благодетельность, нежели скептицизм и покорность. ‚аша ученаЯ неприЯзнь к
прикладной истории, друг мой, пожалуй, все же внушает мысль о ее вульгарной
полезности.
-- „а ведь Я не о покорности говорю или о чем-то ином в этом роде. ’ут
вопрос этический, решать его может только личнаЯ совесть. џ лишь доказываю
несостоЯтельность вашей уверенности в том, будто историЯ способна
предсказать, что скажет или сделает завтра Џадук. Џокорности может и вовсе
не быть, -- самый факт обсуждениЯ нами этих материй подразумевает наличие
любопытства, а любопытство, оно в свою очередь и есть неповиновение в
наичистейшем виде. Љстати, о любопытстве, вы не могли бы мне объЯснить
странную страсть нашего президента вон к тому румЯному господину, -- к тому
добрЯку, что подвозил нас сюда? Љак его звать и кто он такой?
-- Љак будто, один из ассистентов Њалера, лаборант или что-то в этом
роде, -- сказал ќкономика.
-- Ђ в прошлом семестре, -- сказал историк, -- мы наблюдали, как
слабоумный заика загадочным образом возглавил кафедру Џедологии, поскольку
он играл на незаменимом контрабасе. ‚о всЯком случае, у него должен быть
сатанинский дар убеждениЯ, раз ему удалось затащить сюда Љруга.
-- Ђ это не он ли, -- осведомилсЯ профессор богословиЯ с оттенком
кроткого коварства, -- не он ли где-то использовал сравнение со снежным
комом и метлой снеговика?
-- Љто? -- спросил историк. -- Љто использовал? ‚от этот?
-- Ќет, -- ответил профессор богословиЯ. -- ‚он тот. Љоторого так
нелегко затащить. Џоразительно, какими путЯми мысли, высказанные им лет
десЯть назад----
€х прервал президентом, который встал посредине залы и потребовал
вниманиЯ, легонько хлопнув в ладоши.
—еловек, имЯ которого было только что упомЯнуто, профессор Ђдам Љруг,
философ, сидел чуть в стороне ото всех, потонув в кретоновом кресле, сложив
на его подлокотники свои волосатые руки. Ћн был большой тЯжелый человек,
немного за сорок, с неопрЯтными, пыльноватыми или отчасти засаленными
кудрЯми и с грубо вырубленным лицом, наводЯщим на мысль о шахматисте со
странностЯми или о замкнутом композиторе, только поинтеллигентней. ‘ильный,
компактный, сумрачный лоб -- с чем-то странно герметичным в нем (банковский
сейф? тюремнаЯ стена?), присущим челу любого мыслителЯ. Њозг, состоЯщий из
воды, разных химических соединений и группы высокоспециализированных жиров.
‘ветло-стальные глаза в прЯмоугольных впадинах, полуприкрытые густыми
бровЯми, когда-то давно защищавшими их от пагубного помета теперь уже
вымерших птиц -- гипотеза нейдера. Љрупные уши с волосами внутри. „ве
глубокие складки плоти расходЯтсЯ от носа вдоль широких щек. “тро прошло без
бритьЯ. Ќа нем был измЯтый темный костюм и вечно тот же галстук-бабочка
цвета синего иссопа с белыми по идее, но в данном случае изабелловыми
межневральными пЯтнами и покалеченным левым задним крылом. Ќе очень свежий
воротник из разрЯда открытых, т.е. с удобным треугольным прогалом длЯ Яблока
его тезки. ’олстоподошвенные башмаки и старомодные черные гетры -- таковы
отличительные признаки его ног. —то еще? Ђх да, -- рассеЯнное постукивание
указательного пальца по подлокотнику кресла.
Џод этой видимой поверхностью шелковаЯ рубашка облекала крепкий торс и
усталые бедра. Ћна была глубоко заправлена в длинные кальсоны, заправленные
в свой черед в носки: ходили, он знал это, слухи, что носков он не носит
(отсюда и гетры), но это было неправдой; на самом деле носки носились --
дорогие, бледно-лиловые, шелковые.
Џод этим была теплаЯ белаЯ кожа. €з темноты узкий караван волосков
поднималсЯ муравьиной тропой по середине чрева, чтобы оборватьсЯ на кромке
пупка; более чернаЯ и плотнаЯ поросль размахнула на груди орлиные крыльЯ.
Џод этим были мертваЯ жена и спЯщий ребенок.
Џрезидент склонилсЯ над красноватым бюро, которое его подручный выволок
на видное место. Ћн вздел очки, потрЯсаЯ серебристой главой, чтобы дужки
легли на место, и принЯлсЯ складывать, выравниваЯ -- стук-стук -- листы
бумаги и пересчитывать их. „-р Ђлександер отступил на цыпочках в дальний
угол и сел там на привнесенный стул. Џрезидент отложил толстую ровную стопку
машинописных листов, снЯл очки и, держа их несколько наотлет у правого уха,
приступил к вступительной речи. ‚скоре Љруг начал осознавать, что становитсЯ
как бы фокальным центром аргусоглазой залы. Ћн знал, что за вычетом двух
людей в этом собрании -- •едрона да, может быть, Ћрлика, никто его в
сущности не любит. Љаждому или почти каждому из коллег он сказал когда-то
что-то... что-то такое, чего никак не удаетсЯ припомнить и трудно выразить в
общих словах, -- какой-то необдуманно умный и резкий пустЯк, оставивший
ссадину на чувствительной плоти. Ќежданно-негаданно полный, бледный,
прыщавый подросток вошел в темноватый класс и посмотрел на Ђдама, и тот
отвернулсЯ.
-- џ пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам о некоторых
пренеприЯтных обстоЯтельствах, обстоЯтельствах пренебрегать которыми было бы
глупо. Љак вам известно, с конца прошлого месЯца наш “ниверситет практически
закрыт. Ќыне мне дали понЯть, что если только наши намерениЯ, наша программа
и поведение наше не станут отчетливо Ясны Џравителю, этот организм, старый и
любимый нами организм перестанет функционировать навсегда, а вместо него
будет учреждена инаЯ институциЯ с совершенно иным штатом. „ругими словами,
славное, величавое здание, которое на протЯжении веков по кирпичику
возводили братьЯ-каменщики, Ќаука и ЂдминистрациЯ, рухнет... Ћно рухнет
потому, что у нас не достало такта и инициативы. ‚ последний час, господа, в
роковой час, была выработана линиЯ поведениЯ, котораЯ, как Я надеюсь, сможет
предотвратить катастрофу. ‡автра могло бы быть слишком поздно.
-- ‚се вы знаете, сколь ненавистен мне дух компромисса. џ не считаю,
впрочем, что героические усилиЯ, в которых мы все соединимсЯ, могут быть
обозначены этим отвратительным термином. ѓоспода! Љогда человек терЯет
обожаемую жену; когда гастроном терЯет в просторах ‚селенной обнаруженную им
котлету; когда выдающийсЯ деЯтель видит, как разбиваетсЯ вдребезги детище
всей его жизни, -- он преисполнЯетсЯ сожалений, господа, сожалений, увы,
запоздалых. €так, не допустим же, чтобы мы по собственной нашей вине ввергли
себЯ в положение безутешного влюбленного, в положение астронома, комета
которого затерЯлась в древнем сумраке неба, в положение прогоревшего
администратора, -- возьмем же свою судьбу обеими руками, словно пылающий
факел.
-- Џрежде всего, Я зачитаю коротенький меморандум, -- если угодно,
манифест, -- который должен быть представлен правительству и должным
порЯдком опубликован... и здесь возникает второй вопрос, который мне бы
хотелось поднЯть, вопрос, о сути которого некоторые из вас уже догадались.
‡десь среди нас присутствует человек... великий человек, позвольте добавить,
по замечательному совпадению бывший в прошлом однокашником другого великого
человека, человека, который возглавлЯет наше государство. Љакими бы ни были
наши политические убеждениЯ, -- а Я за свою долгую жизнь разделил
большинство из них, -- нельзЯ отрицать того факта, что Џравительство -- это
Џравительство, и как таковое оно не может сносить бестактных проЯвлений
неспровоцированной неприЯзни, а равно и безразличиЯ. ’о, что представлЯлось
нам пустЯком, не более, снежным комом преходЯщих политических верований, не
способным всерьез претворитьсЯ в плоть, приобрело грозные размеры, став
пылающим знаменем, пока мы блаженно дремали под защитой наших обширных
библиотек и дорогостоЯщих лабораторий. Ќыне мы пробудились. џ готов
допустить, что пробуждение было суровым, но быть может, в этом повинен не
только горнист. џ верю, что деликатнаЯ задача облечениЯ в слово этого...
этого, который был подготовлен... этого исторического документа, который мы
все поспешим подписать, решалась с глубоким чувством огромной
ответственности, которую представлЯет собой эта задача. џ верю также, что
Ђдам Љруг вспомнит счастливые школьные годы и лично вручит этот документ
Џравителю, который, Я в этом уверен, по достоинству оценит визит любимого и
всемирно известного школьного товарища по прежним играм и, таким образом, с
большим участием, чем если бы нам не было даровано это чудесное совпадение,
отнесетсЯ к нашему плачевному положению и к нашей благой решимости. Ђдам
Љруг, готовы ли вы спасти нас?
‘лезы стоЯли в глазах старика, голос его дрожал, когда он произносил
этот волнующий призыв. Ѓумажный листок легко соскользнул со стола и тихо
осел на зеленые розы ковра. „-р Ђлександер бесшумно приблизилсЯ и водворил
его обратно на стол. Ћрлик, старый зоолог, открыл лежавшую рЯдом книжечку,
это была пустаЯ коробочка с единственной розовой мЯтной конфеткой на дне.
-- ‚ы жертва сентиментального заблуждениЯ, мой дорогой Ђзуреус, --
сказал Љруг. -- ‚се, что мы с †абой лелеем в качестве en fait de souvenirs
d'enfance, это бывшаЯ у менЯ привычка сидеть на его физиономии.
ђаздалсЯ внезапный удар, деревом по дереву. ‡оолог поднЯл взглЯд,
одновременно с неоправданной силой опустив Buxum biblioformis. ‡атем
наступила тишина. „-р Ђзуреус медленно осел и сказал изменившимсЯ голосом:
-- џ не вполне вас понЯл, профессор. џ не знаю, кто эта... к кому
относитсЯ употребленное вами слово или прозвище и... что вы имели в виду,
упомЯнув эту своеобразную забаву, -- какую-то ребЯчью возню, вероЯтно...
лоун-теннис или что-нибудь в этом роде.
-- ќто у него кличка такаЯ была -- †аба, -- сообщил Љруг. ‚есьма
сомнительно также, следует ли называть ту забаву лоун-теннисом -- или даже
чехардой, уж коли на то пошло. Ћн бы ее так не назвал. Ѓоюсь, Я был
порЯдочным хулиганом, обыкновенно Я валил его подножкой и усаживалсЯ ему на
физиономию -- лечение покоем, так сказать.
-- Џрошу вас, дорогой Љруг, прошу вас, -- произнес президент,
содрогаЯсь. -- ‚се это крайне сомнительно по вкусу. ‚ы были тогда
мальчишками, школьниками, а мальчишки -- всегда мальчишки, и Я уверен, у вас
отыщетсЯ множество общих радостных воспоминаний -- обсужденье уроков или
великих планов на будущее, мальчики это любЯт----
-- џ сидел на его лице, -- невозмутимо отметил Љруг, -- каждый божий
день на протЯжение пЯти школьных лет, что составлЯет, насколько Я понимаю,
около тысЯчи отсидок.
Ћдни разглЯдывали свои ноги, другие -- руки, третьи, опЯть же, очень
увлеклись папиросами. ‡оолог, проЯвив кратковременный интерес к
происходЯщему, вернулсЯ к только что обнаруженной им книжной полке. „-р
Ђлександер невежливо избегал егозливых глаз старика Ђзуреуса, который, как
видно, искал помощи именно с этой, неожиданной стороны.
-- Џодробности ритуала, -- продолжил Љруг, но его прервало звЯканье
коровьего колокольчика, швейцарской безделицы, найденной на бюро отчаЯнной
рукой старика.
-- ‚се это совершенно неуместно, -- выкрикнул президент. „орогой
коллега, Я просто вынужден призвать вас к порЯдку. Њы уклонились от
главной----
-- Ќо помилуйте, -- сказал Љруг, -- Я ведь не сказал ничего ужасного,
не так ли? џ и на миг не предположил, что теперешнЯЯ физиономиЯ †абы
по-прежнему хранит, спустЯ двадцать пЯть лет, бессмертный отпечаток моего
веса. ‚ те дни Я был хоть и потоньше, чем нынче----
Џрезидент съехал со стула и прЯмо-таки побежал в сторону Љруга.
-- џ вспомнил, -- произнес он прерывистым голосом, -- кое-что, о чем
желал побеседовать с вами -- весьма важное -- sub rosa -- не будете ли вы
добры на минуту пройти со мной в соседнюю комнату?
-- ‹адно, -- сказал Љруг, тЯжело поднимаЯсь из кресла.
‘оседней комнатой оказалсЯ кабинет президента. ‚ысокие часы стоЯли в
нем на четверти седьмого. Љруг быстро подсчитал, и тьма изнутри впилась в
его сердце. „лЯ чего Я здесь? “йти домой? ЋстатьсЯ?
-- ...Њой дорогой друг, вы хорошо знаете, как Я ценю вас. Ќо вы --
мечтатель, мыслитель. ‚ы не осознаете обстоЯтельств. ‚ы произносите
невозможные, недопустимые вещи. —то бы мы ни думали о... об этой особе, нам
следует держать эти мысли при себе. Њы в смертельной опасности. Ђ вы
подвергаете риску -- все...
„-р Ђлександер, чьи воспитанность, стремление быть полезным и savoire
vivre были и впрЯмь безграничны, втиснулсЯ с пепельницей и поместил ее у
локтЯ Љруга.
-- ‚ таком случае, -- сказал Љруг, игнорируЯ излишний предмет, --
вынужден с сожаленьем отметить, что упомЯнутый вами факт -- это всего лишь
немощнаЯ тень такового, сиречь -- позднейший домысел. ‚ам следовало, знаете
ли, предупредить менЯ, что по причинам, уразуметь которые Я по-прежнему не в
состоЯнии, вы намеревались просить менЯ посетить----
-- „а, посетить ЏравителЯ, -- торопливо вставил Ђзуреус. -- € Я уверен,
что когда вы проникнитесь содержанием манифеста, чтение которого пришлось
столь неожиданно отложить----
“дарили часы. €бо д-р Ђлександер, аккуратист и умелец, не совладав с
припадком трудолюбиЯ, уже стоЯл на стуле и теребил висюльки и лапал
беззащитный лик циферблата. ђозоватой пастелью отражались в отворенной
стеклЯнной дверце часов его ухо и энергический профиль.
-- џ предпочел бы уйти домой, -- сказал Љруг.
-- “молЯю, останьтесь. Њы сейчас скоренько прочтем и подпишем этот
действительно исторический документ. € вы должны согласитьсЯ, вы должны
стать посланцем, стать голубем----
-- „а уймите же вы часы, -- сказал Љруг. -- ‚ы не могли бы сделать так,
чтобы они не били, приЯтель? Џо-моему, вы путаете фиговый лист с оливковой
ветвью, -- продолжал он, снова поворачиваЯсь к президенту. -- ’ут, впрочем,
ни то, ни другое, потому что Я за всю свою жизнь----
-- џ только прошу вас все обдумать, избегаЯ поспешных решений. ‚се эти
школьные воспоминаниЯ приЯтны per se -- пустЯковые ссоры, безобидные
прозвища, -- но сейчас нам следует быть серьезными. Џойдемте, вернемсЯ к
нашим коллегам и к нашему долгу.
„-р Ђзуреус, ораторский пыл коего, по-видимому, иссЯк, кратко
проинформировал аудиторию, что декларациЯ, которую всем предстоит прочесть и
затем подписать, отпечатана в таком количестве экземплЯров, сколько
существует потенциальных подписчиков. …му, сообщил он, дали понЯть, что это
придаст каждому экземплЯру личный оттенок. Љакова была настоЯщаЯ цель такого
предуготовлениЯ, он объЯснЯть не стал, да, хочетсЯ верить, и не знал, но
Љруг подумал, что узналт во внешнем идиотизме процедуры жутковатую повадку
†абы. „обрые доктора, Ђзуреус и Ђлександер, распределили листки с
проворством, какое ЯвлЯют фокусник со своим ассистентом, раздаваЯ публике
длЯ проверки предметы, которые не стоит разглЯдывать слишком уж пристально.
-- ‚озьмите и вы, -- сказал доктор постарше доктору помоложе.
-- Ќет, что вы, -- воскликнул д-р Ђлександер, и всЯкий мог видеть, как
озарилось румЯным смущением его симпатичное лицо. -- Љак можно! џ не посмею.
Њоей смиренной подписи не должно мешатьсЯ в эту августейшую ассамблею. џ --
никто.
-- ‚от этот -- ваш, -- в порыве непонЯтного раздражениЯ сказал д-р
Ђзуреус.
‡оолог не потрудилсЯ прочесть свою копию, подмахнул ее заемным пером,
вернул перо через плечо и вновь погрузилсЯ в единственную найденную им до
сей поры книгу, в которой было, на что посмотреть, -- в старый Ѓедекер с
видами …гипта и силуэтами кораблей пустыни. ‚ целом, довольно скудное поле
отлова -- разве что прЯмокрылые.
„-р Ђлександер присел за красного дерева столик, расстегнул пиджак,
выправил манжеты, придвинул поближе стул, проверил, как пианист, свое
расположение; далее он извлек из кармана жилетки дивной красоты сверкающий
инструмент из хрусталЯ и золота; взглЯнул на его очин; испытал его на клочке
бумаги и, затаив дыхание, медленно стал разворачивать конволюции своей
фамилии. ‡авершив орнаментирование сложного ее окончаниЯ, он приподнЯл перо
и обозрел пленительный результат. Ќа беду, именно в этот момент его золотаЯ
волшебнаЯ палочка, (может быть, от обиды на множество потрЯсений, которым ее
в этот вечер подвергли разнообразные усилиЯ господина) сронила на бесценный
типоскрипт большую черную слезу.
Џокраснев теперь уже неподдельно, с взбухшим клювиком вены на лбу, д-р
Ђлександер поспешил приложить пиЯвку. Љогда уголок промокашки выпил лужу до
дна, однако дна не коснувшись, неудачливый доктор осторожно приложилсЯ к
тому, что осталось. ‘о своего расположенного невдалеке наблюдательного поста
Ђдам Љруг видел эти бледно-синие останки: след фантастической ноги, очерк
лужи, похожий на лунку от заступа.
ѓлиман дважды перечел документ, дважды нахмурилсЯ, вспомнил субсидию и
витражное окно на фронтисписе, и выбранный им особенный шрифт, и сноску на
306-й странице, которой предстоЯло взорвать соперничающую теорию касательно
точного возраста разрушенной стены, и поставил свою грациозную, но странно
неразборчивую подпись.
Ѓлре, бесцеремонно разбуженный от сладкой дремоты в кресле за ширмами,
прочитал, высморкалсЯ, проклЯл день, в который сменил гражданство, потом
сказал себе, что, в конце концов, не его это дело -- сражатьсЯ с
экзотический политикой, сложил платок и, увидав, что другие подписывают, --
подписал.
ќкономика и €сториЯ коротко посовещались, причем на лице последней
поЯвилась скептическаЯ, но несколько вымученнаЯ улыбка. Ћни в унисон
приложили руки и только тогда с отчаЯньем обнаружили, что, обмениваЯсь
мнениЯми, каким-то образом ухитрились обменЯтьсЯ и копиЯми, ибо на каждой в
левом верхнем углу были оттиснуты имЯ и адрес потенциального подписанта.
Џрочие вздыхали и подписывали или не вздыхали и подписывали, или
подписывали, а уж после вздыхали, или не делали ни того, ни другого, но
затем, подумав как следует, все же подписывали. Ђдам Љруг тоже, он тоже, он
тоже расчехлил свое заржавелое, вихлЯвое вечное перо. ‚ смежном кабинете
зазвонил телефон.
„-р Ђзуреус, лично вручивший ему документ, околачивалсЯ вблизи, пока
Љруг лениво надевал очки и читал, откинув голову так, что она легла на
антимакассар, и довольно высоко держа листки немного дрожавшими толстыми
пальцами. Ћни дрожали пуще обычного, потому что было уже заполночь, и устал
он несказанно. Љогда Љруг, приблизЯсь к концу манифеста (три с половиной
сшитых страницы), полез за пером в нагрудный карман, д-р Ђзуреус слонЯтьсЯ
вокруг перестал и почувствовал, как его старое сердце споткнулось, словно бы
поднимаЯсь по лестнице (метафорически) с оплывшей свечой. ‘ладостное,
плотное облако облегчениЯ вздыбило пламЯ свечи, когда старик Ђзуреус узрел,
как Љруг расправил последнюю страницу на плоском деревЯнном подлокотнике
кретонового кресла и открутил надульник самопишущей ручки, обратив его в
капсюль.
Ѓыстрым, сальтообразным, изЯщно точным ударом, совершенно не вЯжущимсЯ
с его дородным сложением, Љруг влепил в четвертую строку запЯтую. Џосле чего
(чмок) зачехлил и защелкнул (чмок) перо и отдал документ помраченному
президенту.
-- Џодпишите его, -- сказал президент смешным механическим голосом.
-- ‡а исключением юридических документов, -- ответил Љруг, -- да и то
еще не всЯких, Я никогда не подписывал и впредь не стану подписывать ничего,
не мною написанного.
‘тарик Ђзуреус озиралсЯ, медленно воздымаЯ длани. Љак-то так
получилось, что никто не смотрел в его сторону, не считаЯ •едрона,
математика, сухопарого человека с так называемыми "британскими усами" и с
трубкой в руке. „-р Ђлександер выслушивал в смежной комнате телефон. Љошка
дремала в душной спальне дочери президента, которой снилось, что она никак
не отыщет баночку с Яблочным джемом, бывшую, как она сознавала, кораблем,
виденным ею однажды в Ѓервоке, и матрос наклонЯлсЯ и сплевывал за борт,
следЯ, как плевок падает, падает, падает в Яблочный джем душераздирающего
морЯ, ибо сон ее переливалсЯ золотисто-желтым, потому что она не погасила
лампы, полагаЯ бодрствовать, пока не уйдут отцовские гости.
-- Ѓолее того, -- говорил Љруг, -- метафоры все до единой ублюдочны, а
предложение насчет готовности внести в учебный план любые предметы, какие
окажутсЯ необходимыми длЯ споспешествованиЯ политическому согласию,
грамматически настолько убого, что даже моЯ запЯтаЯ его не спасет. Ђ теперь
Я хочу домой.
-- Prakhtata meta! -- прокричал несчастный д-р Ђзуреус совершенно
примолкшему собранию. -- Prakhta tuen vadust, mohen kern! Profsar Krug
malarma ne donje... Prakhtata!
„-р Ђлександер, отдаленно напоминающий выцветшего матроса, вновь
поЯвилсЯ и засигналил, и окликнул президента, и тот, продолжаЯ сжимать в
кулачке неподписанную бумагу, засеменил, подвываЯ, к своему верному
ассистенту.
-- Ѓрось, старина, не валЯй дурака. Џодпиши эту гадость, сказал •едрон,
склонЯЯсь над Љругом и опускаЯ кулак с трубкой ему на плечо. -- Њного ли она
значит, в конце-то концов? Џоставь свою коммерчески ценную закорючку. Ѓрось!
Ќикто не тронет наших кругов, -- но где-то же нужно нам их рисовать.
-- Ќе в грЯзи, сэр, не в грЯзи, -- сказал Љруг, улыбнувшись первой за
этот вечер улыбкой.
-- „а ну, не будь надутым педантом, -- сказал •едрон. -- ‡ачем тебе
нужно, чтобы Я чувствовал себЯ так неловко? џ подписал, и мои боги не
шелохнулись.
Ќе поднимаЯ глаз, Љруг поднЯл руку и тронул твидовый рукав •едрона.
-- ‚се в порЯдке, -- сказал он. -- Џока ты рисуешь свои круги и
показываешь моему мальчику фокусы, черта ли мне в твоей морали.
Ќа один опасный миг он вновь ощутил жгучий, черный прилив горЯ, комната
почти расплылась... но д-р Ђзуреус уже мчал назад.
-- Њой бедный друг, -- с великим пылом произнес президент. ‚ы герой,
что пришли сюда. Ќо почему же вы мне не сказали? ’еперь Я все понимаю!
ђазумеетсЯ, вы не могли уделить необходимого вниманиЯ, -- ваше решение, ваша
подпись, мы это отложим, и Я уверен, что все мы искренне стыдимсЯ того, что
потревожили вас в такую минуту.
-- ѓоворите, говорите, -- сказал Љруг. -- Џродолжайте. ‚аши слова длЯ
менЯ загадка, но пусть вас это не останавливает.
‘ жутким ощущением, что его сбили с толку отъЯвленной дезинформацией,
Ђзуреус вытаращил глаза и, заикаЯсь, проговорил:
-- џ надеюсь, Я не... то есть, Я надеюсь, что Я... то есть вы разве...
разве не случилось горЯ в вашей семье?
-- …сли и так, это не ваша забота, -- сказал Љруг. -- џ хочу домой, --
добавил он, внезапно рванув ужасающим голосом, который, бывало, обрушивалсЯ,
словно громовый раскат, когда лекциЯ достигала зенита. -- ќтот, как бишь
его, сможет отвести менЯ назад?
€здалека д-р Ђлександер покивал д-ру Ђзуреусу.
Ќищего сменили. „вое солдат сидели, скукожившись, на приступке машины,
предположительно охранЯЯ ее. Љруг, норовЯ избежать беседы с д-ром
Ђлександером, поспешно забралсЯ назад. Љ большому его неудовольствию,
однако, д-р Ђлександер вместо того, чтобы усестьсЯ за руль, присоединилсЯ к
нему. Ћдин из солдат сел за водителЯ, другой уютно выставил локоть, машина
взвизгнула, прокашлЯлась и загудела по темным улицам.
-- Ќе угодно ли... -- сказал д-р Ђлександер и, пошарив по полу,
попыталсЯ вытЯнуть плед так, чтобы соединить под ним ноги -- свои и
соложника. Љруг заворчал и отпихнул покрывало. „-р Ђлександер потЯнул,
поерзал, подоткнулсЯ со всех сторон и уж тогда расслабилсЯ, истомленно
просунув руку в петлю на дверце машины. ‘лучайный уличный луч отыскал и
сразу куда-то засунул его опал.
-- „олжен признатьсЯ, профессор, Я любовалсЯ вами. —то говорить, вы --
единственный настоЯщий мужчина среди этих дражайших ископаемых. џ так
понимаю, вы не часто видаетесь со своими коллегами, нет? Љонечно, вы должны
ощущать некоторую несовместимость----
-- ЋпЯть не попали, -- сказал Љруг, нарушаЯ обет молчаниЯ. џ уважаю
моих коллег, так же как и себЯ, Я уважаю их по двум причинам: поскольку они
умеют отыскивать совершенное счастье в специальных знаниЯх, и поскольку они
лишены склонности к физическому убийству.
„-р Ђлександер ошибочно принЯл его слова за одну из туманных острот,
которыми, как ему говорили, развлекаетсЯ Ђдам Љруг, и осмотрительно
засмеЯлсЯ.
Љруг посмотрел на него сквозь бегущую тьму и навсегда отвернулсЯ.
-- Ђ знаете, -- продолжал молодой биодинамик, -- менЯ, профессор,
одолевает странное чувство, что в каком-то смысле стадо овец менее ценно,
чем единственный одинокий волк. џ вот гадаю, что же дальше-то будет? Љ
примеру, Я гадаю, что вы скажете, если наше причудливое правительство с
внешней непоследовательностью пренебрежет овцами, а волку предложит
роскошнейшее из мыслимых положений. ќто, понЯтно, мимолетнаЯ мысль, вы могли
бы и посмеЯтьсЯ над парадоксом (оратор бегло продемонстрировал, как это
делаетсЯ), но подобные вероЯтиЯ, да и другие, возможно, совсем противного
толка, -- все как-то лезут в голову. ‚ы знаете, когда Я был студентом и жил
в мансарде, моЯ хозЯйка, жена бакалейщика снизу, все уверЯла, что Я рано или
поздно спалю весь дом, -- так много свечей Я сжигал каждую ночь, корпЯ над
страницами ваших во всех отношениЯх превосходнейших----
-- ‡аткнитесь, ладно? -- сказал Љруг, проЯвив внезапно странную
грубость, жестокость даже, потому что ничто ведь в невинном и
добронамеренном, хоть может быть и не очень умном лепете молодого ученого
(которого вполне очевидно обратила в пустомелю застенчивость, столь
характернаЯ длЯ тЯжко трудЯщихсЯ и, верно, дурно питающихсЯ юношей, -- жертв
капитализма, коммунизма и онанизма, -- когда случаетсЯ им попасть в общество
людей истинно значительных, этакого какого-нибудь задушевного друга
начальника их или самого хозЯина фирмы, а то и зЯтЯ его, ѓоголевича, ну и
так далее); ничто, стало быть, не давало повода к столь резкому восклицанию,
каковое восклицание, однако ж, обеспечило полную тишину до конца пути.
€ только когда грубовато ведомый автомобиль свернул на улочку
Џерегольм, только тогда неугомонный молодой человек, конечно же понимавший
нервное состоЯнье вдовца, снова открыл рот.
-- Ќу вот и приехали, -- сердечно сказал он. -- Ќадеюсь, sesamka
[ключик] при вас? Ђ нам, боюсь, нужно мчатьсЯ назад. „оброй вам ночи!
ЏриЯтных снов! Proshchevantze! [шутливое "адью"].
Њашина исчезла, хотЯ квадратное эхо ее захлопнутой дверцы еще повисело
в воздухе, словно пустаЯ, черного дерева картиннаЯ рама. Ќо Љруг был не
один: что-то похожее на шлем скатилось по ступенькам крыльца и легло у него
в ногах.
Љрупным планом, пожалуйста! ‚ прощальных тенЯх крыльца, с лунно-белым,
чудовищно подбитым плечом, трогательно не сочетавшимсЯ с его тоненькой шеей,
юноша в костюме американского футболиста, застыл в последнем, безысходном
объЯтии с маленькой эскизной Љармен, и даже сумма их лет была самое малое на
десЯтку меньше возраста зрителЯ. ЉороткаЯ чернаЯ юбка с намеком на лепестки
и гагаты наполовину завесила замысловатый нарЯд возлюбленного. ђасшитаЯ
стеклЯрусом шаль спадала с левой ее руки, мЯгкий испод которой просвечивал
сквозь черную кисею. „ругаЯ рука снизу вверх обвила шею мальчика,
напрЯженные пальцы впились в темные волосы на затылке; да, все различалось
Ясно, даже короткие, неумело покрытые лаком ногти, шероховатые костЯшки
школьницы. Ћн, защитник, держал ‹аокоона и ломкую лопатку, и маленькое
ритмическое бедро в своих подрагивающих кольцах, по которым тайно текли
раскаленные капли, и глаза ее были закрыты.
-- џ очень сожалею, -- сказал Љруг, -- но мне нужно пройти. Donje te
zankoriv [пожалуйста, извините менЯ].
Ћни разделились, и Љруг мельком увидал ее бледное, темноглазое, не
очень хорошенькое лицо, блеснули губы, когда она скользнула под его рукой,
державшей дверь, и оглЯнувшись на первой площадке, побежала наверх, волоча
за собою шаль со всеми ее созвездиЯми -- с Љефеем и Љассиопеей в их вечном
блаженстве, со слепЯщей слезою Љапеллы, снежинкой ЏолЯрной на сером меху
Њедвежонка и с обморочными галактиками -- этими зеркалами бесконечного
пространства, qui m'effrayent, Blaise, как страшили они и тебЯ, -- где Ћльги
нет, но где мифологиЯ растЯнула крепкие цирковые сети, чтобы мышление в его
мешковатом трико не свернуло себе старой шеи, а отпрыгнуло -- прыг-скок -- и
в который раз соскочило на эту пропитанную мочой арену и после короткой
пробежке с полупируэтом посередине показало предельную простоту небес --
амфороносным жестом акробата, простодушным всплеском рук, вызывающим
дождичек аплодисментов, под которым оно прохаживаетсЯ туда-сюда, вновь
обретаЯ мужественность осанки, ловит маленький синий платочек, который его
мускулистаЯ подруга-летуньЯ вытаскивает, завершив свои экзерсисы, из глубин
горЯчей, вздымающейсЯ груди, -- вздымающейсЯ гораздо сильнее, чем уверЯет ее
улыбка, -- и бросает ему, чтобы оно осушило ладони ноющих, слабеющих рук.

--------
5

‘он изобиловал фарсовыми анахронизмами, его наполнЯло ощущение грубой
зрелости (как сцену на кладбище в "ѓамлете") скудные в сущности декорации,
залатанные разными разностЯми из иных (более поздних) пьес; и все-таки этот
всем нам знакомый неотвЯзный сон (когда попадаешь в свой старый класс, а
домашнее задание не сделано, потому что ты нечаЯнно прогулЯл десЯть тысЯч
дней) в случае Љруга сносно передавал атмосферу исходной версии.
…стественно, сценарий дневной памЯти куда точнее в фактических деталЯх, ведь
постановщикам снов (обыкновенно их несколько, в большинстве безграмотных, из
среднего класса, вечно куда-то спешащих) постоЯнно приходитсЯ что-то
выкидывать, приукрашивать и переставлЯть длЯ приличиЯ; но представление есть
представление, и сбивающий с толку возврат к прошлому существованию (когда
годы, промчавшиесЯ за сценой, списывают на забывчивость, нерасторопность,
прогулы) почему-то вернее разыгрываетсЯ популЯрным сном, чем ученой
точностью памЯти.
Ќо неужели и впрЯмь все было таким грубым? Љто там прЯчетсЯ за робкими
режиссерами? Ќет сомнений, вот эта парта, за которой оказалсЯ сидЯщим Љруг,
в спешке заимствована из другой декорации и больше похожа на стандартную
принадлежность университетской аудитории, чем на штучное изделие из Љругова
детства с его зловонной чернильной Ямой (ржа, чернослив) и перочинными
шрамами на крышке (которой можно было похлопать), и с особенной формы
клЯксой -- озеро ЊалЈр. Ќет также сомнений: что-то не так с расположением
двери, к тому же сюда торопливо согнали нескольких студентов Љруга,
неразличимых статистов (сегоднЯ датчане, римлЯне завтра), дабы заполнить
бреши, оставленные теми его однокашниками, что оказались менее
мнемогеничными, нежели остальные. Ќо среди режиссеров или рабочих сцены,
отвечавших за декорации, был один... трудно выразить это... безымЯнный,
таинственный гений, который использовал сон длЯ передачи собственного
причудливого тайнописного сообщениЯ, никак не причастного к школьным днЯм,
да и к любой из сторон физического существованиЯ Љруга, но как-то свЯзующего
его с непостижимым ладом бытиЯ, возможно, ужасным, возможно, блаженным,
возможно, ни тем ни другим, со своего рода трансцендентальным безумием,
таЯщимсЯ в закоулках сознаниЯ и не желающим определЯтьсЯ точнее, сколько
Љруг ни напрЯгает свой мозг. Ћ да, освещение скудно и поле зрениЯ странно
сужено, словно памЯть закрывшихсЯ век продолжает упорствовать в сепиевых
сумерках сна, словно оркестр ощущений сократилсЯ до нескольких туземных
инструментов, а соображает Љруг во сне хуже, чем подвыпивший дурень; но
более пристальное рассмотрение (производимое, когда џ сновидений умирает в
десЯтитысЯчный раз, а дневное џ в десЯтитысЯчный раз наследует эти пыльные
безделушки, эти долги, эти пачки неудобочитаемых писем) открывает
существованье кого-то, кто в курсе всех этих дел. Ѓыл тут некий пролаза, на
цыпочках кралсЯ по лестнице, рылсЯ в шкафах, чуть-чуть изменЯЯ порЯдок
вещей. Ђ потом иссохшаЯ, всЯ в мелу, невероЯтно легкаЯ губка впивает воду,
пока не становитсЯ сочной, как плод, и пишет блестЯщие черные арки по
лиловатой доске, стираЯ мертвые белые символы, и мы начинаем наново,
соображаЯ смутные сны с ученой точностью памЯти.
‚ы входили в обыкновенный туннель; он пронизывал тулово дома, не важно
какого, и приводил вас во внутренний двор, покрытый старым серым песком,
обращавшимсЯ в грЯзь при первых брызгах дождЯ. ‡десь играли в футбол в
тусклые ветренные промежутки между двумЯ рЯдами уроков. ‡ев туннелЯ и
школьнаЯ дверь -- в противоположных концах двора -- становились воротами,
так же, примерно, как обыкновеннейший орган одного животного вида резко
преобразуетсЯ в другом новым длЯ него назначением.
Џорой сюда тайком приносили и осторожно распасовывали в углу настоЯщий
футбол с красной печенью, плотно заправленной под кожаный корсет, с именем
английского изготовителЯ, пересекающим аппетитные ломти его жесткой и
звонкой округлости, но то был запретный предмет длЯ двора, окруженного
хрупкими окнами.
‚от он, наш мЯч, гладкий, каучуковый мЯч, разрешенный властЯми, вдруг
оказавшийсЯ в стеклЯнной витринке подобно музейному экспонату: собственно,
три мЯча в трех витринах, ибо нам демонстрируют все его возрастные стадии:
вначале -- новенький, чистый, почти что белый -- белый, как брюхо акулы;
потом грЯзный, серый -- взрослый -- в зернах песка на видавших виды щеках;
потом -- дрЯблый и бесформенный труп. ‡венит звонок. ‘нова музей темнеет,
пустеет.
Ќаподдай, Ђдамка! “дар, направленный в белый свет, как и осмотрительное
вбрасывание, редко кончались дрЯзгом бьющегосЯ стекла; напротив, прокол
обыкновенно следовал за столкновением с некоторым зловредным выступом -- с
углом надкрылечной кровли. ‘мертельнаЯ рана мЯча обнаруживалась не сразу.
‹ишь при следующем сильном ударе воздух жизни начинал истекать из него, и
скоро он уже шлепал подобно старой галоше, а потом замирал жалкаЯ медуза из
запачканного каучука на грЯзном песке, -- и жестоко разочарованные бутсы
разносили его в клочки. Љонец ballona [праздничного собраниЯ с танцами].
‘идЯ у зеркала, она снимает алмазную тиару.
Љруг играл в футбол [vooter], а Џадук -- нет [nekht]. Љруг, плотный,
толстощекий, курчавый мальчишка, щеголЯвший в твидовых бриджах с пуговками
ниже колен (футбольные трусы запрещались) толоксЯ по слЯкоти, вкладываЯ в
это занЯтие больше рвениЯ, чем умениЯ. Ћн обнаружил теперь, что мчитсЯ
(ночью, балда? ’очно, ребЯта, ночью) по чему-то похожему на рельсовый путь в
длинном, промозглом туннеле (постановщик сна использовал длЯ передачи
"туннелЯ" первую же подошедшую декорацию, не потрудившись убрать ни рельс,
ни красноватых ламп, что через равные промежутки тлели на черных, каменных,
запотелых стенах). ‚ ногах у него болталсЯ тЯжелый мЯч, при каждой попытке
наподдать по нему он каждый раз об него запиналсЯ; в конце концов, мЯч
как-то застрЯл на полке каменной стены, в которую там и сЯм вкрапливались
витринки, приЯтно освещенные, оживленные разного рода аквариумными выдумками
(кораллы, раковины, шампанские пузырьки). ‚ одной из витрин сидела она,
снимаЯ свои чистой росы перстни и расстегиваЯ бриллиантовый collier de
chien, обнимавший ее полное белое горло; да, избавлЯЯсь от всех земных
драгоценностей. Ћщупью он поискал на полке мЯч и выудил туфлю-лодочку,
красненькое ведерко с картинкой -- лодка под парусом, -- ластик, -- все это
как-то слепилось в мЯч. ’руден был дрибблинг в зарослЯх рахитичных лесов,
где, чувствовалось, он мешает рабочим, починЯющим проводку или что-то еще, и
когда он достиг вагон-ресторана, мЯч закатилсЯ под один из столов и там,
полускрытое упавшей салфеткой, находилось преддверье ворот, потому что
ворота и были дверью.
…сли вы открывали эту дверь, вы обнаруживали нескольких [zaftpupen]
"слабаков", млеющих на широких приоконных диванах за одежными виселицами,
был тут и Џадук, кушал что-нибудь сладколипучее, поднесенное дворником,
ветераном-медалистом с почтенной бородой и похабными глазками. Љогда звенел
колокольчик, Џадук пережидал, пока не утихнет сумЯтица чумазых,
раскрасневшихсЯ, мчавших по классам мальчишек, а там спокойно всходил по
лестнице, липкой лапкой ласкаЯ перила. Љруг, задержавшийсЯ, чтобы припрЯтать
мЯч (под лестницей стоЯла большаЯ коробка длЯ игрушек и фальшивых
драгоценностей), перегонЯл его и походЯ щипал за пухлые Ягодицы.
Ћтцом Љруга был биолог с солидной репутацией. Ћтцом Џадука был мелкий
изобретатель, вегетарианец, теософ, большой знаток дешевой индийской
премудрости; одно времЯ он, вроде бы, занималсЯ издательским делом, печатаЯ
в основном труды придурков и неудачливых политических деЯтелей. Њать Џадука,
дрЯблаЯ, лимфатическаЯ женщина из ‡аболотьЯ, скончалась родами, а вскоре за
тем вдовец женилсЯ на молодой калеке, длЯ которой он изобрел костыли нового
типа (она же пережила и его, и костыли, и все остальное и по сию пору где-то
еще хромает). Њальчик Џадук имел тестообразное личико и серо-сизый череп в
шишках: раз в неделю папаша лично брил ему голову: какой-то мистический
ритуал, не иначе.
Ќеизвестно, откуда взЯлось прозвище "жаба", потому что в его лице не
было ничего, напоминавшего об этом животном. ‘транное было лицо -- все черты
на должном месте, но какие-то расплывчатые черты, ненормальные, словно бы
мальчика подвергли одной из тех пластических операций, длЯ коих кожу
заимствуют с какой-то иной части тела. ‚печатление это порождалось,
возможно, неподвижностью черт: он никогда не смеЯлсЯ, а если ему приходилось
чихнуть, то чихал он почти не менЯЯсь в лице и совершенно беззвучно.
‘мертельно белый носик и опрЯтнаЯ белаЯ в полосочку рубашка придавали ему en
laid сходство с восковым школЯром из портновской витрины, разве бедра у него
были куда пухлей манекеновых, да ходил он слегка враскорЯку, да носил
сандалеты, навлекавшие на него множество Ядовитых острот. Ћднажды, когда его
сильно помЯли, обнаружилось, что он надевает прЯмо на голое тело зеленую
нижнюю рубаху, зеленую, будто бильЯрдное сукно, да, похоже, из него и
пошитую. “ него были вечно липкие руки. ѓоворил он удивительно ровным
носовым голоском с сильным северо-западным акцентом и имел раздражающую
привычку называть своих однокашников анаграммами их имен Ђдам Љруг, к
примеру, был ѓумакрадом или „рамагуком; делал он это не из какого-то там
чувства юмора, таковое у него напрочь отсутствовало, но потому, что следует
(он старательно объЯснЯл это каждому новичку) постоЯнно иметь в виду, что
все вообще люди состоЯт из одних и тех же двадцати пЯти букв, только
по-разному смешанных.
ќти черточки легко извинЯлись бы, будь он приЯтным малым и добрым
товарищем -- свойским оторвЯгой или симпатично эксцентричным мальчишкой с
более чем прозаической мускулатурой (случай Љруга). Џадук же, при всех его
странностЯх, был скучен, заурЯден и нестерпимо подл. Џоразмыслив задним
числом, неожиданно заключаешь, что в области подлости он был подлинным
героем, поскольку всЯкий раз, углублЯЯсь в нее, он с несомненностью знал,
что снова вступает на путь, ведущий в ад физической боли, куда его всЯкий
раз и ввергали мстительные одноклассники. ‘транно, однако ж, что мы не можем
припомнить ни единого определенного примера его подличаньЯ, хоть живо
помним, что приходилось сносить Џадуку за его позабытые прегрешениЯ. ‚зЯть
хотЯ бы историю с падографом.
Џадуку было, пожалуй, лет четырнадцать-пЯтнадцать, когда его отец
изобрел это приспособление -- единственное, на долю которого выпал некоторый
коммерческий успех. ќтот портативный прибор, походивший на пишущую машинку,
предназначалсЯ длЯ воспроизведениЯ -- и с гнусным притом совершенством --
почерка его владельца. ‚ы снабжали изобретателЯ множеством образцов своего
каллиграфического искусства, а он, изучив штрихи и свЯзки, изготовлЯл длЯ
вас индивидуальный падограф. ‚ итоговой рукописи точно копировалсЯ общий
"тон" вашего почерка, тогда как за мелкие вариации знаков отвечали несколько
клавиш, обслуживавших каждую букву. ‡наки пунктуации тщательно
разнообразились в рамках той или этой личной манеры, а такие детали, как
межбуквенные промежутки или то, что эксперты кличут "градиентами признаков",
исполнЯлись так, чтобы скрыть механические повторы. € хоть внимательный
просмотр рукописи всегда, разумеетсЯ, обнаруживал наличие механического
посредника, изобретение все же позволЯло упражнЯтьсЯ в более или менее
глупом надувательстве. Ќапример, вы могли обзавестись падографом,
настроенным на почерк кого-либо из ваших корреспондентов, и разыгрывать
разного рода штуки с ним и с его друзьЯми. ЌесмотрЯ на этот пустой откат
неуклюжих подделок, вещица зачаровала и честного потребителЯ: устройства,
которые каким-то занЯтным и новым способом подражают природе, всегда
привлекают простые умы. Џо-настоЯщему хороший падограф, воспроизводивший
множество оттенков, был очень дорог. Ћднако заказы хлынули рекой, и один
покупатель за другим наслаждалсЯ роскошной возможностью видеть, как самаЯ
суть его незатейливой личности дистиллируетсЯ волшебством хитроумного
инструмента. ’ри тысЯчи падографов было продано за один только год и более
десЯтой их части оптимистически использовалось в мошеннических целЯх (причем
и надуваемые, и надувалы выказывали по ходу дела редкостное тупоумие).
Џадук-старший как раз намерилсЯ строить особую фабрику длЯ расширениЯ
производства, когда постановление Џарламента запретило изготовление и
продажу падографов по всей стране. ѓоворЯ философски, падограф выжил в
качестве эквилистского символа, как доказательство того, что механическое
устройство способно к воспроизведению личности, и что Љачество есть не более
чем способ распределениЯ Љоличества.
Ћдин из первых выпущенных изобретателем экземплЯров он подарил сыну на
день рождениЯ. ћный Џадук приспособил его длЯ выполнениЯ домашних заданий.
Џисал он жидкими паутинообразными каракулЯми, буквы клонились назад, а
жирные крестовины t заметно торчали из рЯдов остальных хромоножек, -- все
это имитировалось в совершенстве. Џоскольку он так никогда и не смог
избавитьсЯ от младенческих лужиц, отец пристроил добавочные клавиши длЯ
клЯкс -- одной в виде песочных часов и двух круглых. ‚прочем, эти красоты
Џадук игнорировал и правильно делал. “чителЯ заметили только, что работы его
стали немного опрЯтней, и что вопросительные знаки, когда ему приходилось к
ним прибегать, оказывались потемнее и полиловее прочих: вследствие одного из
промахов, столь характерных длЯ изобретателей определенного склада, отец об
этом знаке забыл.
‘коро, однако, радости, сопрЯженные с обладанием тайной, сошли на нет,
и как-то поутру Џадук притащил свою машинку в школу. “чителю математики --
высокому, синеглазому и рыжебородому еврею -- пришлось отправитьсЯ на
похороны, и образовавшийсЯ свободный час был посвЯщен демонстрации
падографа. ЉрасиваЯ была вещица, и столб весеннего солнца быстро ее
обнаружил; снаружи таЯл и тек снег, блистали в грЯзи самоцветы, радужные
голуби ворковали на влажном приоконье, и крыши домов по ту сторону двора
сверкали алмазными брызгами; а толстые пальцы Џадука (съедобнаЯ часть
каждого ногтЯ сгинула за исключеньем узких, темных ее пределов, окруженных
валиками желтоватого мЯса) барабанили по Ярким клавишам. Ќужно признать, что
процедура в целом знаменовала немалое мужество с его стороны: его окружали
грубиЯны-мальчишки, очень и очень его не любившие, ничто не мешало им
разнести волшебный прибор на куски. Ћн же сидел, хладнокровно набираЯ
какой-то текст и поЯснЯЯ высоким тЯгучим голосом тонкости демонстрации.
импффер, рыжий мальчик эльзасских кровей, обладатель очень умелых пальцев,
сказал: "„ай-ка попробовать!", и Џадук освободил ему место и направлЯл его
поначалу несколько скованные тычки. ‡а ним попробовал Љруг, Џадук помогал и
ему, пока не увидел, что его механический двойник покорно выписывает под
сильными пальцами Љруга: "џ идиот идиот Я и Я обЯзуюсь заплатить десЯть
пЯтнадцать двадцать пЯть крун". -- "Џожалуйста, -- поспешно сказал Џадук, --
ну, пожалуйста, кто-то идет, надо спрЯтать." Ћн запихал аппарат в парту,
ключ сунул в карман и побежал в уборную, что делал при всЯком сильном
волнении.
Љруг посовещалсЯ с импффером и выработал нехитрый план. Џосле уроков
они убедили Џадука позволить им еще разок взглЯнуть на прибор. …два был
отперт чехол, как Љруг обездвижил Џадука и сел на него, и сидел, пока
импффер деловито печатал короткое письмецо. Џисьмо опустили в почтовый
Ящик, а Џадука Љруг отпустил.
Ќа следующий день молодаЯ жена учителЯ истории, трЯсучего, с вечно
слезЯщимисЯ глазами, получила записку (на линованной бумаге с двумЯ дырками
на полЯх), умолЯвшую о рандеву. ‚место того, чтобы, как ожидалось,
нажаловатьсЯ мужу, любезнаЯ дама, надев густую синюю вуаль, подстерегла
Џадука, обозвала его гадким мальчиком и, нетерпеливо потрЯсаЯ гузном
(которые в те дни затЯнутых талий смахивали на перевернутые сердца),
предложила взЯть kuppe [закрытую колЯску] и поехать на одну необитаемую
квартирку, где она сможет журить его в тишине и покое. Џадук хоть и ожидал
со вчерашнего днЯ какой-нибудь скверности, ни к чему в этом именно роде
готов не был и, не успевши собратьсЯ с мыслЯми, действительно полез за ней в
неопрЯтную карету. Ќесколько минут спустЯ, -- в заторе на площади Џарламента
-- он выскользнул и с позором бежал. Љак его товарищи прознали про все эти
trivesta [амурные подробности], объЯснить затруднительно; но так или иначе,
а происшествие стало школьной легендой. Ќесколько дней Џадук отсутствовал;
какое-то времЯ не было видно и импффера: по занЯтному совпадению матушка
последнего получила жестокие ожоги вследствие воспламенениЯ загадочной
взрывчатой смеси, подложенной ей в сумку каким-то шутником, пока она делала
покупки. Љогда Џадук объЯвилсЯ снова, он был как обычно тих, но падографа не
упоминал и в школу его больше не притаскивал.
‚ том же, а может быть, в следующем году новый школьный директор "с
идеЯми" решил развить у старшеклассников то, что он называл
"общественно-политическим сознанием". “ него имелась целаЯ программа --
собраниЯ, дискуссии, создание партийных группировок, -- ну, в общем, много
чего. ђебЯт поздоровее от этих сборищ освобождали по той простой причине,
что будучи задержанными после уроков или во времЯ перемены, они немедлЯ
принимались посЯгать на свободу сограждан. Љруг свирепо высмеивал дураков и
подлиз, клюнувших на этот гражданский вздор. „иректор, при том, что он
подчеркивал чисто добровольный статус участиЯ, предупредил Љруга (первого
ученика класса), что его индивидуалистическаЯ позициЯ создает опасный
прецедент. Ќад директорским диваном, набитым конским волосом, висел офорт,
изображавший ‚осстание в Ѓалке Џесочной Ѓулки, 1849. Љруг и не подумал
сдаватьсЯ, стоически переносЯ посредственные оценки, которые с этих пор
посыпались на него, хоть он и продолжал учитьсЯ не хуже прежнего. „иректор
опЯть провел с ним беседу. …ще там была цветнаЯ гравюра, на которой сидела у
зеркала красно-вишневаЯ дама. €нтересное было положение: вот директор,
либерал со здоровым левым уклоном, речистый поборник —естности и
Ѓеспристрастности, откровенно шантажирующий самого умного из учеников своей
школы, и делающий это не потому, что он желает, дабы мальчик присоединилсЯ к
какой-то определенной группировке (скажем, к левой), но потому, что тот
вообще ни к какой присоединЯтьсЯ не хочет. €бо следует отметить -- со всей
честностью по отношенью к директору, -- что, отнюдь не навЯзываЯ ученикам
собственных политических предпочтений, он дозволЯл им придерживатьсЯ любой
выбранной партии, даже если таковаЯ ЯвлЯла собой новейшую комбинацию, не
соотносимую ни с одной из фракций, представленных в процветавшем в ту пору
Џарламенте. ‘обственно, взглЯды его были до того широки, что он положительно
жаждал, чтобы мальчики побогаче создавали сильные капиталистические
кластеры, а сыновьЯ реакционных аристократов в духе их касты соединЯлись в
Rutterbeds. ‚се, о чем он просил, -- это чтобы они следовали своим
социальным и экономическим инстинктам, тогда как единственное, чего не
принимал, -- это полного отсутствиЯ оных инстинктов у личности. Њир виделсЯ
ему трагедийной игрой классовых страстей посреди традиционно сумрачного
ландшафта, где ’руд с Љапиталом мечут вагнерианские громы, разыгрываЯ
предначертанные роли; отказ от участиЯ в этом спектакле представлЯлсЯ ему
злонамеренным оскорблением его динамичного мифа, равно как и профсоюза, в
котором состоЯт исполнители. ‚ таких обстоЯтельствах он почел себЯ вправе
указать учителЯм, что если Ђдам Љруг с отличием выдержит экзамены, это будет
диалектической несправедливостью в отношении тех его соучеников, у которых
меньше ума, но больше гражданского чувства. “чителЯ настолько прониклись
новыми веЯньЯми, что непонЯтно, как вообще умудрилсЯ наш юный друг сдать
экзамены.
’от последний семестр был также отмечен нежданным возвышением Џадука.
•отЯ и считалось, что он всем противен, однако нашелсЯ своего рода маленький
круг приспешников (вкупе с личным телохранителем), которые приветствовали
его, когда он тихо всплыл на поверхность и тихо учредил Џартию ‘реднего
—еловека. Љаждый его последователь обладал мелким дефектом, или, как мог бы
выразитьсЯ, хлебнув фруктового коктейлЯ, педагог-теоретик, "фоновой
несостоЯтельностью": один страдал от неизбывных фурункулов, другой -- от
болезненной стеснительности, третий ненароком оттЯпал голову своей грудной
сестричке, четвертый заикалсЯ с такой силой, что можно было сходить купить
шоколадку, пока он одолевал начальную "п" или "б": он никогда не пыталсЯ
обойти препЯтствие, прибегнув к синониму, и наконец совершавшийсЯ взрыв
скрючивал все его существо и орошал собеседника торжествующей слюной. ЏЯтый
апостол был заикой более изысканным, порок его речи принЯл форму
дополнительного слога, следующего за критическим словом, подобно несмелому
эхо. Ћхраной ведал свирепый обезьЯнообразный молодчик, который в свои
семнадцать лет не смог заучить таблицу умножениЯ, но мог зато удерживать в
воздетых лапах стул, на котором величаво восседал еще один апостол, самый
жирный из учеников школы. Ќикто не заметил, как сбилась вокруг Џадука эта
несуразнаЯ маленькаЯ орава, никто не понЯл, почему именно он возглавил ее.
ѓода за два до этих событий отец Џадука свел знакомство с ”радриком
‘котомой, человеком трогательной судьбы. ‘тарый иконоборец, как он любил,
чтобы его называли, в то времЯ уже неуклонно впадал в мутное одрЯхление.
‚лажный красный рот и пушистые белые баки придавали ему вид, если и не
почтенный, то по крайности безобидный; ссохшеесЯ тельце выглЯдело столь
утлым, что матроны из его сомнительного соседства, наблюдаЯ, как он шаркает
мимо в флюоресцентном нимбе старческого слабоумиЯ, чуть ли не испытывали
потребность убаюкать его песенкой, купить ему вишен, теплой булки с изюмом
или крикливых носочков, которые он обожал. ‹юди, юный энтузиазм которых
возбуждала когда-то его писанина, давно уже позабыли об этом страстном
потоке каверзных памфлетов, ошибочно принЯв короткость своей памЯти за
укороченность сроков его объективного бытиЯ, и если бы им сказали, что
‘котома, enfant terrible шестидесЯтых, все еще жив, они бы скривились
саркастически и недоверчиво. ‘ам восьмидесЯтипЯтилетний ‘котома склонен был
считать свое буйное прошлое лишь предварительным этапом, далеко не столь
значительным, как его нынешний, философский период, ибо он, вполне
натурально, видел в своем распаде вызревание и апофеоз и был совершенно
уверен, что бессвЯзный трактат, отданный им длЯ печатаниЯ Џадуку-старшему,
еще признают бессмертным свершением.
‘вою новейшую концепцию человечества ‘котома излагал с
торжественностью, приличествующей потрЯсающему открытию. Ќа каждом данном
уровне мирового времени, говорил он, среди населениЯ мира распределЯлось
определенное, исчислимое количество человеческого сознаниЯ. ќто
распределение было неравным, тут-то и коренЯтсЯ все наши беды. —еловеческие
существа, говорил он, ЯвлЯли собой многочисленные сосуды, содержавшие
неравные порции единообразного по сути своей сознаниЯ. Ћднако вполне
возможно, настаивал он, регулировать емкость человечьих сосудов. …сли б, к
примеру, заданное количество воды содержалось в заданном числе разнородных
бутылок -- в винных бутылках, в графинах, в фиалах различных форм и размеров
и во всех тех хрустальных и золотых флакончиках длЯ духов, что отражались в
ее зеркале, -- распределение влаги было б неравным и несправедливым, но его
можно было бы сделать и справедливым и равным, либо выровнЯв содержимое,
либо устранив затейливые сосуды и принЯв стандартный размер. Ћн ввел идею
равновесиЯ как основаниЯ всеобщего блаженства и назвал свою теорию
"ќквилизмом". ќто, уверЯл он, теориЯ совершенно новаЯ. Џравда, социализм
отстаивал однородность в экономической плоскости, а религиЯ мрачно
предрекала ее же в плоскости духа -- как неизбежное состоЯние в загробном
мире. Ќо экономист не понЯл, что сколько-нибудь успешное выравнивание
богатств неосуществимо, да, собственно, и не ЯвлЯетсЯ вообще моментом
действительности, пока существуют особи, у которых ума или нахальства
больше, чем у прочих; подобным же образом и свЯщеннослужитель не осознал
пустоты его метафизических посулов длЯ тех избранников (причудливых гениев,
охотников за крупной добычей, шахматистов, чудовищно выносливых и
разносторонних любовников, сиЯющей женщины, что после бала снимает
ожерелье), которым этот мир представлЯетсЯ раем в себе и которые вечно будут
на очко впереди, что бы ни сталось с нами со всеми в плавильном тигле
вечности. € даже, говорил ‘котома, если последние станут первыми и наоборот,
представьте, как покровительственно ухмыльнетсЯ ci-devant ‚ильЯм експир при
виде прежнего бумагомараки, автора безнадежно убогих пиес, заново
процветшего на небесах в виде поэта-лауреата.
‚ажно отметить, что, предлагаЯ вновь отлить человеческие особи в
соответствии с выверенным шаблоном, автор осмотрительно не стал определЯть
ни практического способа, коего при этом следует придерживатьсЯ, ни того,
какого именно толка личности или личностЯм надлежит поручить планирование
этого процесса и его выполнение. Ћн удовольствовалсЯ тем, что повторЯл на
протЯжении всей своей книги: разница между самым гордым умом и самой
смиренной тупостью целиком зависит от степени конденсации "мирового
сознаниЯ" в том или в ином индивидууме. Џожалуй, он думал, что
перераспределение и соразмерение оного последуют автоматически, как скоро
читатели уверуют в истинность главной посылки. ‘ледует также заметить, что
достойный утопист подразумевал весь синий и туманный мир, а не одну только
свою болезненно застенчивую страну. Ћн умер вскоре после изданиЯ трактата,
избавЯсь тем самым от неудобства видеть, как его благодушный и расплывчатый
эквилизм преобразуетсЯ (сохранЯЯ при этом название) в злобную и заразную
политическую доктрину, предполагающую силой насадить на его родной земле
духовное равенство с помощью наиболее стандартизированной части ее
обитателей, а именно армии, и под присмотром раздувшегосЯ и опасно
обожествлЯемого государственного аппарата.
Љогда юный Џадук основал, основываЯсь в свою очередь на книге ‘котомы,
Џартию ‘реднего —еловека, метаморфоза эквилизма только-только начиналась, а
разочарованные юнцы, проводившие унылые митинги в дурно пахнущих классах,
только еще нащупывали средства, позволЯющие довести до среднего уровнЯ
содержимое человечьих сосудов. ‚ тот год продажный политик был убит
университетским студентом по имени ќмральд (а не Ђмральд, как неправильно
пишут за рубежом), который выступил на суде с совершенно неуместными стихами
собственного сочинениЯ -- образцом обкусанной невротической риторики,
превозносЯщим ‘котому за то, что он

...научил нас чтить Џростого —еловека
и показал нам, что ни одно дерево
не может обойтись без леса,
ни один музыкант -- без оркестра,
ни одна волна -- без океана
и ни одна жизнь -- без смерти.

Ѓедный ‘котома, разумеетсЯ, ничего подобного не сделал, однако Џадук с
товарищами распевали теперь эти строки, ставшие потом классикой эквилизма,
на мотив "Ustra mara, donjet domra" (популЯрнаЯ частушка, восхвалЯющаЯ
пьЯнительные качества крыжовенного вина). ‚ это же самое времЯ одна
безобразно буржуазнаЯ газета печатала серию юмористических картинок,
изображавших жизнь господина и госпожи ќтермон (‡аурЯдовых). ‘
благоприличным юмором и с симпатией, выходЯщей за рамки приличиЯ, сериЯ
следовала за г-ном ќтермоном и его женушкой из гостиной на кухню и из сада в
мансарду через все допустимые к упоминанию стадии их повседневного
существованиЯ, которое, несмотрЯ на наличие уютных кресел и разнообразнейших
электрических... как их... ну, в общем, разных штуковин и даже одной вещи в
себе (автомашины), ничем в сущности не отличалось от бытованиЯ
неандертальской четы. ѓ-н ќтермон похрапывал, зетом скрючившись, на диване
или, прокравшись на кухню, с эротической алчностью принюхивалсЯ к пышущему
жаром тушеному мЯсу, вполне бессознательно олицетворЯЯ отрицание личного
бессмертиЯ, поскольку весь его габитус был тупиком и ничто в нем не обладало
способностью преодолеть границы смертного существованиЯ, да и не заслуживало
того. Ќикто, впрочем, не смог бы вообразить ќтермона умирающим взаправду, --
не только потому, что правила мЯгкого юмора запрещали показывать его на
смертном одре, но также и потому, что ни одна из деталей обстановки (ни даже
его игра в покер с агентом по страхованию жизни) не предполагала факта
абсолютно неизбежной смерти; так что в одном смысле ќтермон, персонифицируЯ
отрицание бессмертиЯ, сам был бессмертен, а в другом -- не мог питать надежд
опочить в этом мире, чтобы насладитьсЯ какой-либо разновидностью жизни в
ином, просто потому, что был лишен элементарных удобств опочивальни в его во
всех иных отношениЯх отлично распланированном доме. ЊолодаЯ чета была
счастлива -- в рамках ее герметического существованиЯ, -- как и следует быть
счастливой всЯкой молодой чете: поход в киношку, прибавка к жалованью,
что-нибудь увкуснюсенькое на обед -- жизнь положительно набита этими и на
эти похожими радостЯми, худшее же, что им выпадало -- это удар традиционным
молотком по традиционному пальцу или ошибка в определении даты рождениЯ
начальника. Ќа рекламных картинках ќтермон курил сорт табака, который курЯт
миллионы, а миллионы ошибатьсЯ не могут, и каждый из ќтермонов,
предположительно, воображал каждого из иных ќтермонов, вплоть до Џрезидента
страны, который как раз тогда сменил унылого и вЯлого ’еодора Џоследнего,
возвращающимсЯ со службы к (сочным) кулинарным и (постным) супружеским
наслаждениЯм этермонова дома. ‘котома при всей старческой сбивчивости его
"эквилизма" (а даже тот подразумевал какие-то крутые перемены, некоторое
недовольство существующим порЯдком) с гневливостью ортодоксального анархиста
взирал на то, что он именовал "мелким буржуа"; он был бы (и террорист
ќмральд с ним вместе) ошарашен, узнав, что горстка юнцов поклонЯетсЯ
эквилизму в образе порожденного карикатуристом г-на ќтермона. ‚прочем,
‘котома стал жертвой распространенного заблуждениЯ: его "мелкий буржуа"
существовал лишь в виде печатной бирки на пустом картотечном Ящике
(иконоборец, подобно большинству представителей этой породы, полностью
полагалсЯ на обобщениЯ и был совершенно неспособен, скажем, заметить, какие
в комнате обои, или разумно поговорить с ребенком). ‚ действительности, при
небольшом усердии об ќтермонах можно узнать немало удивительных вещей,
делающих их настолько отличными друг от друга, что говорить о существовании
какого-то единообразного ќтермона -- помимо эфемерного карикатурного
персонажа -- вообще не представлЯетсЯ возможным. ‚незапно преобразЯсь,
посверкиваЯ сузившимисЯ глазами, г-н ќтермон (которого мы только что видели
уныло слонЯвшимсЯ по дому) запираетсЯ в ванной с предметом своих желаний --
предметом, который мы предпочли бы не называть; другой ќтермон прЯмо из
убогой конторы пробираетсЯ в тишь огромной библиотеки и млеет над какими-то
старинными картами, о коих он никогда не упоминает дома; третий ќтермон
озабоченно обсуждает с женой четвертого будущее ребенка, которого она
умудрилась втайне выносить длЯ него, пока ее муж (ныне вернувшийсЯ в
домашнее кресло) сражалсЯ в далеких джунглЯх, где он, в свой черед, видел
бабочек размером с раскрытый веер и деревьЯ, ночами ритмично пульсирующие от
бесчисленных светлЯков. Ќет, усредненные сосуды вовсе не так просты, как
кажутсЯ; это кувшины, запечатанные магом, и никто -- даже сам заклинатель --
не знает, что в них содержитсЯ и в каких количествах.
‚ свое времЯ ‘котома сосредоточилсЯ на экономическом аспекте ќтермона;
Џадук же намеренно копировал ќтермона карикатурного -- в его портнЯжной
сути. Ћн носил высокий целлулоидный воротничок, знаменитые круглые резинки
на рукавах сорочки и дорогие ботинки, ибо единственное, чем позволЯл себе
блеснуть господин ќтермон, было сколь возможно удалено от анатомического
центра его существа: блеск ботинок, блеск бриолина. ‘ неохотного согласиЯ
отца верхушке бледно-синего Џадукова черепа было дозволено отрастить ровно
такое количество волос, какого хватало длЯ приобретениЯ сходства с
безупречно ухоженной макушкой ќтермона, а к слабым запЯстьЯм Џадука были
пристегнуты этермоновы моющиесЯ манжеты со звездообразными запонками. •отЯ в
последующие года эта мимикрическаЯ адаптациЯ утратила характер сознательной
(тем более, что и сериЯ об ќтермоне со временем прекратилась, и сам он
казалсЯ совсем нетипичным при взглЯде из иных периодов моды), Џадук так и не
избавилсЯ от ороговевшей поверхностной опрЯтности; все знали, что он
придерживаетсЯ воззрений некоего врача, члена партии эквилистов,
утверждавшего, что человек, который содержит свое платье в безупречной
чистоте, может и должен ограничиватьсЯ в будние дни омовением только лица,
ушей и ладоней. ‚о всех его дальнейших похождениЯх, в любых местах, при
любых обстоЯтельствах, в мутных задних комнатах пригородных кофеен, в жалких
конторах, где стрЯпалась та или инаЯ из его настырных газет, в бараках, в
публичных залах, в лесах и горах, где он скрывалсЯ с горсткой босых
красноглазых солдат, и во дворце, куда по невероЯтному капризу местной
истории он попал облеченным властью большей той, какую вкушал когда бы то ни
было любой из правителей нации, Џадук по-прежнему сохранЯл нечто от
покойного господина ќтермона, -- род карикатурной угловатости, впечатление,
производимое растрескавшейсЯ и замаранной целлофановой оберткой, сквозь
которую тем не менее можно различить новенькие тисочки длЯ пальцев, кусок
веревки, заржавленный нож и экземплЯр чувствительнейшего из человеческих
органов, выдранный вместе с покрытыми сукровицей корнЯми.
‚ классе, где происходили выпускные экзамены, юный Џадук с лоснистыми
волосами, похожими на парик, маловатый длЯ его обритой головы, сидел между
ЋбезьЯной Ѓруно и лакированным манекеном, изображавшим кого-то
отсутствовавшего. Ђдам Љруг, в коричневом халате, сидел прЯмо за ним. Ќекто
слева попросил его передать книгу семье соседа справа, что он и сделал.
Љнига, как он заметил, была на самом деле коробочкой из красного дерева,
формой и раскраской похожей на томик стихов, и Љруг сообразил, что она
содержит какие-то тайные комментарии, которые могли бы помочь пораженному
страхом рассудку неподготовленного ученика. Љруг пожалел, что не открыл
коробочки или книги, пока та была у него в руках. ’емой сочинениЯ был вечер
с Њалларме, дЯдюшкой его матери, но он смог припомнить только "le sanglot
dont j'étais encore ivre".
‚округ все рьЯно марали бумагу, и чернаЯ-чернаЯ муха, которую импффер
нарочно приготовил длЯ этого случаЯ, обмакнув ее в тушь, разгуливала по
выбритому участку прилежно склоненной главы Џадука. Ћна оставила клЯксу у
красного уха и черную запЯтую на блестЯщем белом воротнике. „вое учителей --
ее своЯк и учитель математики -- деловито готовили за занавеской что-то,
чему предстоЯло стать демонстрационным пособием при обсуждении следующей
темы. Ћни походили не то на рабочих сцены, не то на могильщиков -- на кого,
Љруг толком не мог разглЯдеть, мешал затылок †абы. Џадук и прочие продолжали
усердно писать, провал же Љруга был полным -- непостижимым и ужасным
крушением, -- ибо он вместо того, чтобы заучивать простые, но теперь уже
недоступные строки, которые легко запоминали они, сущие дети, потратил времЯ
на превращение в пожилого мужчину. ‚оровато, бесшумно Џадук поднЯлсЯ с
сиденьЯ, чтобы сдать свои бумаги экзаменатору, и рухнул, споткнувшись о
выставленную импффером ногу, и в оставленной им прорехе Љруг Ясно увидел
очертаниЯ новой темы. Ћна была уже совсем готова к показу, но занавес еще не
раздернули. Љруг отыскал клочок чистой бумаги и изготовилсЯ записывать
впечатлениЯ. „вое учителей развели занавес. Ћткрылась Ћльга, сидЯщаЯ перед
зеркалом после бала, снимающаЯ драгоценности. …ще затЯнутаЯ в вишневый
бархат, она закинула назад сильные, неровно светЯщиесЯ локти, приподнЯв их
как крыльЯ, и стала расстегивать сверкающий ошейник. Ћн сознавал, что вместе
с ожерельем снимутсЯ и позвонки, -- что в сущности оно-то и было ее
хрустальными позвонками, -- и испытывал мучительный стыд при мысли, что
каждый в классе увидит и подробно опишет ее неизбежный, жалкий, невинный
распад. ‚спышка, щелчок; обеими руками она снЯла прекрасную голову и, не
глЯдЯ на нее, осторожно, осторожно, милаЯ, смутно улыбаЯсь забавному
воспоминанию (кто бы подумал на танцах, что настоЯщаЯ драгоценность в
закладе?), поставила прекрасную подделку на мраморную полку туалетного
столика. € тут он понЯл, что следом пойдет и все остальное: бронзоватые
лодочки со ступнЯми, перстни вместе с перстами и перси вместе с баюкающими
их кружевами... жалость и стыд его достигли зенита, и при окончательном
жесте высокой, холодной стриптизки, снующей, как пума, по сцене туда и сюда,
в приступе отвратительной дурноты Љруг проснулсЯ.

--------
6
-- Њы познакомились вчера, -- сказала комната. -- џ -- запаснаЯ спальнЯ
на dache [сельский дом, коттедж] Њаксимовых. Ђ это ветрЯки на обоЯх.
-- ‚ерно, -- откликнулсЯ Љруг. ѓде-то за тонкими стенами сосной
пропахшего дома уютно покрЯкивала печь, и „авид звонко рассказывал что-то,
-- видимо, отвечаЯ на вопросы Ђнны Џетровны, видимо, завтракаЯ с ней в
соседней комнате.
’еоретически не существует абсолютного доказательства того, что
утреннее пробуждение (когда опЯть находишь себЯ оседлавшим свою особу) не
ЯвлЯетсЯ на самом деле полностью беспрецедентным событием, совершенно
оригинальным рождением. Љак-то ќмбер и Љруг обсуждали возможность того, что
это они выдумали in toto сочинениЯ ‚ильЯма експира, потратив на подделку
миллионы миллионов, замазав взЯтками рты бессчетным издателЯм,
библиотекарЯм, жителЯм ‘тратфорда-на-Ђвоне, ибо, принЯв ответственность за
все сделанные за три столетиЯ культуры ссылки на поэта, следует
предположить, что ссылки эти -- суть подложные вставки, внесенные надувалами
в настоЯщие произведениЯ, ими же и подредактированные: в этом еще оставалась
некотораЯ шероховатость, досадный изъЯн, но, вероЯтно, можно устранить и
его, подобно тому, как упрощают перемудренную шахматную задачу, добавлЯЯ в
нее пассивную пешку.
‚се это может быть верным и в отношении личного существованиЯ,
воспринимаемого в момент пробуждениЯ в ретроспективе: сам по себе
ретроспективный эффект есть весьма простаЯ иллюзиЯ, мало в чем отличнаЯ от
изобразительной ценности глубины и дали, порождаемых окрашенной кистью на
плоской поверхности; однако требуетсЯ нечто превосходЯщее кисть, чтобы
создать впечатление плотной реальности, подпираемой правдоподобным прошлым,
логической неразрывности, ниточки жизни, подобранной именно там, где ее
обронили. €зощренность такого фокуса граничит с чудом, если вспомнить об
огромном числе деталей, требующих учета, требующих размещениЯ в таком
порЯдке, чтобы внушалась мысль о работе памЯти. Љруг сразу знал, что жена
его умерла, что он вместе с маленьким сыном поспешно бежал из города в
деревню, и что вид в раме окна (голые волглые ветви, бураЯ почва, белесое
небо, изба на дальнем холме) -- это не только образчик пейзажа этих именно
мест, но и поместили его сюда, дабы указать, что „авид поднЯл штору и вышел
из комнаты, не разбудив его; а кушетка в другом углу комнаты с почти
раболепными "кстати" немыми жестами показывает -- видишь, вот, и вот, -- все
необходимое, чтобы убедить его, что здесь ночевал ребенок.
Ќаутро вслед за смертью Явились ее родственники. ќмбер ночью сообщил
им, что она умерла. ‡аметьте, как гладко работает ретроспективнаЯ машинериЯ:
все сходитсЯ одно к одному. Ћни (переключаЯсь на более плавные обороты
прошлого) Явились, они наводнили квартиру Љруга. „авид как раз надевал
вельветину. ‘илы прибыли значительные: ее сестра ‚иола, ‚иолин отвратный
муж, какой-то сводный брат с супругой, две дальних, едва различимых в тумане
кузины, и неопределенный старик, которого Љруг никогда до того не видел.
Џодчеркнуть тщеславную напыщенность иллюзорной глубины. ‚иола сестру не
любила, последние двенадцать лет они виделись редко. Ћна была в короткой,
густопегой вуальке: вуалька доставала до веснущатой переносицы, не дальше, и
за черными ее фиалками различалось поблескивание, жесткое и удовлетворенное.
‘ветлобородый муж нежно ее подпирал, хотЯ на деле забота, которой надутый
прохвост окружал ее острый локоть, лишь затруднЯла ее спорые, умелые
перемещениЯ. Ћна его скоро стрЯхнула. ‚ последний раз его видели взирающим в
достойном молчании через окно на пару черных лимузинов, ожидавших у бордюра.
ѓосподин в черном и с синими запудренными челюстЯми -- представитель фирмы
испепелителей -- вошел сообщить, что самое времЯ начать. ’ут-то Љруг и удрал
с „авидом через заднюю дверь.
ЌесЯ чемодан, еще мокрый от слез Љлодины, он довел ребенка до ближайшей
трамвайной остановки и вместе с шайкой сонных солдат, возвращавшихсЯ в
казармы, прибыл на железнодорожный вокзал. Џрежде, чем впустить его в поезд,
идущий к Ћзерам, правительственные агенты проверили документы у него и
глазные Яблоки у „авида. ѓостиница на Ћзерах оказалась закрытой, но после
того, как они побродили вокруг, веселый почтарь в желтом автомобиле отвез их
(с письмом от ќмбера) к Њаксимовым. —ем реконструкциЯ и завершаетсЯ.
ЋбщаЯ ваннаЯ комната -- единственное негостеприимное место в доме
друзей, особенно если вода в ней сначала течет чуть теплаЯ, а потом ледЯнаЯ.
„линный серебрЯный волос впечаталсЯ в дешевый прЯник миндального мыла.
ђаздобыть туалетную бумагу в последнее времЯ стало трудненько, ее заменили
нанизанные на крюк обрывки газеты. Ќа дне унитаза плавал конвертик от
безопасного лезвиЯ с ликом и подписью д-ра ‡. ”рейда. …сли Я останусь здесь
на неделю, подумал он, эта чуждаЯ древесина постепенно смЯгчитсЯ и очиститсЯ
в повторЯющихсЯ соприкосновениЯх с моей прижимистой плотью. Ћн осмотрительно
ополоснул ванну. ђезиноваЯ трубка брызгалки, булькнув, слетела с крана. ‘
веревки свисали два чистых полотенца и какие-то черные чулки, то ли
выстиранные, то ли ждущие стирки. Ѓок о бок стоЯли на полке бутылка
минерального масла, наполовину пустаЯ, и серый картонный цилиндр -- прежнЯЯ
сердцевина туалетного рулона. ‘тоЯли там и два популЯрных романа
("Ћтброшенные розы" и "Ќа ’ихом „ону без перемен"). “лыбнулась, признав его,
зубнаЯ щетка „авида. Ћн уронил на пол мыло длЯ бритьЯ, а когда поднЯл, к
мылу оказалсЯ приклеен серебрЯный волос.
Њаксимов был в столовой один. „ородный пожилой господин, он сунул в
книгу закладку, с радушной поспешностью встал и пожал гостю руку крепко,
словно ночной сон был опасным и длительным путешествием. "Љак отдыхалось
[Kak pochivali]?" спросил он и, озабоченно хмурЯсь, проверил температуру
кофейника под стеганым шутовским колпаком. ѓлЯнцевитое, розовое лицо
Њаксимова было выбрито по-актерски гладко (устарелое уподобление);
совершенно лысую голову покрывала ермолка с кистью; одет он был в теплую
куртку с бранденбургами. "ђекомендую, -- сказал он, указываЯ мизинцем. --
Ќасколько могу судить, -- единственный сыр, который не тЯжелит желудка."
Ћн был из тех людей, которых любишь не за какой-то блестЯщий талант (у
этого отставного коммерсанта талантов и вовсе не было), но потому, что
каждаЯ проведеннаЯ с ним минута приходитсЯ ровно впору твоим жизненным
меркам. …сть дружбы, подобные циркам, водопадам, библиотекам; есть и иные,
сравним их со старым халатом. ђазберите на части ум Њаксимова и ничего
привлекательного вы в нем не найдете: идеи консервативны, вкусы
неразборчивы; но так или иначе, эти скучные части слагались в замечательно
уютное и гармоничное целое. —естности его не разъедала никакаЯ изысканность
мысли, он был надежен, как окованный сталью дубовый сундук, и когда Љруг
однажды заметил, что слово "лоЯльность" напоминает ему звучаньем и видом
золоченую вилку, лежащую под солнцем на разглаженном бледно-желтом шелке,
Њаксимов ответил довольно холодно, что длЯ него лоЯльность исчерпываетсЯ ее
словарным значением. ‡дравый смысл оберегала в нем от самодовольной
вульгарности тайнаЯ тонкость чувств, а несколько голаЯ и лишеннаЯ птиц
симметриЯ его разветвленных принципов лишь чуть-чуть колебалась под влажным
ветром, дующим из областей, которые он простодушно полагал не сущими. —ужие
несчастьЯ заботили его больше собственных бед; и будь он старым морским
капитаном, он бы скорее затонул со своим кораблем, чем виновато плюхнулсЯ в
последнюю спасательную шлюпку. ‚ данный момент он собиралсЯ с духом,
намереваЯсь напрЯмик высказать Љругу свое неодобрение, -- и тЯнул времЯ,
рассуждаЯ о политике.
-- Њолочник утром рассказывал мне, -- говорил он, -- что по всей
деревне висЯт плакаты, призывающие население непринужденно ликовать по
случаю восстановлениЯ полного порЯдка. Џредложен и распорЯдок праздника. Ќам
надлежит собиратьсЯ в наших обычных воскресных пристанищах -- то есть в
кафе, в клубах, в помещениЯх наших обществ -- и хором петь, прославлЯЯ
Џравительство. ‚о все районы назначены распорЯдители ballonov. ЌепонЯтно,
правда, что прикажете делать тем, кто и петь не умеет, и ни в каких
сообществах не состоит.
-- Ћн мне сегоднЯ приснилсЯ, -- сказал Љруг. -- ‚идимо, только так мой
старый школьный товарищ и может надеЯтьсЯ нынче свЯзатьсЯ со мной.
-- Љак Я понимаю, вы с ним не очень ладили в школе?
-- Ќу, это еще надо обдумать. џ его определенно терпеть не мог, вот
только вопрос -- взаимно ли? Џомню один странный случай. ‚незапно погас свет
-- короткое замыкание или что-то в этом роде.
-- „а, это бывает. Џопробуйте варенье. ‚аш сын очень его оценил.
-- џ сидел в классе и читал, -- продолжал Љруг. -- Ѓог его знает,
почему это было вечером. †аба вскользнул в класс и копалсЯ в парте, там у
него хранились сладости. ’ут-то свет и погасни. џ откинулсЯ на прислон,
сижу, жду, темнота полнейшаЯ. ‚друг чувствую, что-то коснулось моей руки,
мЯгкое и мокрое. Џоцелуй †абы. Ћн успел удрать прежде, чем Я его сцапал.
-- ‚есьма, Я бы сказал, сентиментально, -- заметил Њаксимов.
-- € противно, -- добавил Љруг.
Ћн намаслил булку и принЯлсЯ пересказывать подробности собраниЯ на дому
у президента. Њаксимов тоже присел, поразмыслил с минуту, потом, резко
нагнувшись, пнул корзиночку с knakerbrodom, подогнав ее ближе к тарелке
Љруга, и сказал:
-- џ вам хочу кое-что сказать. ‚ы, вероЯтно, рассердитесь, услышав мои
слова, скажете, что Я лезу не в свое дело, но Я уж рискну навлечь на себЯ
ваше неудовольствие. Џотому что это действительно очень и очень серьезно и
мне все равно, облаете вы менЯ или нет. Ia, sobstvenno, uzhe vchera khotel
[мне следовало бы поднЯть этот вопрос еще вчера], да Ђнна решила, что вы
слишком устали. Ћднако откладывать этот разговор на потом безрассудно.
-- ‚алЯйте, -- сказал Љруг, надкусываЯ и пригибаЯсь: варенье норовило
упасть.
-- џ вполне понимаю ваш отказ иметь с этой публикой дело. џ, наверное,
повел бы себЯ точно так же. Ћни опЯть попытаютсЯ заполучить вашу подпись, и
вы опЯть им откажете. ‘ этим все Ясно.
-- ‘овершенно верно, -- сказал Љруг.
-- •орошо. ’еперь, поскольку с этим Ясно, уЯснЯетсЯ и еще кое-что. ’о
есть ваше положение при новом режиме. ’ут есть одна необычнаЯ сторона, Я,
собственно, и хотел сказать, что вы, похоже, не понимаете свЯзанной с ней
опасности. €ными словами, как только эквилисты потерЯют надежду добитьсЯ от
вас сотрудничества, они вас арестуют.
-- ѓлупости, -- сказал Љруг
-- ‚от именно. „авайте назовем это предположительное происшествие
совершеннейшей глупостью. „а только совершеннейшаЯ глупость -- это
естественнаЯ и логическаЯ часть правлениЯ Џадука. ‚ам стоило бы держать это
в уме, друг мой, и обзавестись каким-то средством защиты, насколько
неправдоподобной ни кажетсЯ вам опасность.
-- Yer un dah [вздор и дребедень], -- сказал Љруг. -- Ћн так и будет
лизать в темноте мою руку. џ необорим. Ќеоборим бурливый морской вал
[volna], отхлынув, волнует гурьбу голышей. Ќо крЯжист Љруг -- и с ним ничего
не случитсЯ. „ве или три упитанные нации (та, что синеет на карте, и другаЯ,
коричнево-желтаЯ), от которых мой †аба жаждет добитьсЯ признаниЯ, займов, --
чего там еще может желать расстрелЯннаЯ страна от раскормленного соседа, --
эти нации будут попросту игнорировать его вместе с его правительством, ежели
он посмеет... докучать мне. —то, недурно Я вас облаЯл?
-- „урно. “ вас романтические, детские и полностью ложные представлениЯ
о практической политике. Њожно представить себе, что он простит вам идеи,
выраженные в ваших прежних работах. Њожно даже представить, что он снесет
наличие выдающегосЯ ума среди народа, которому по его собственным законам
полагаетсЯ быть столь же простым, как наипростейший из граждан. Ќо длЯ того,
чтобы все это себе представить, нам придетсЯ оговорить попытку с его стороны
найти вам особое применение. Ђ вот если из нее ничего не выйдет, он не
посмотрит на заграничное общественное мнение, с другой стороны, и ни одно
государство о вас хлопотать не станет, если посчитает почему-либо выгодным
иметь дело с этой страной.
-- Ђ иностранные академии заЯвЯт протест. € предложат баснословные
суммы, мой вес в Ra, чтобы купить мне свободу.
-- ‚ы можете веселитьсЯ, сколько вашей душе угодно, но Я все же хотел
бы знать, -- послушайте, Ђдам, что вы намерены делать? џ хочу сказать, вы
ведь не думаете, что вам разрешат читать лекции, или печатать ваши работы,
или поддерживать свЯзь с учеными и издателЯми за границей, -- или все-таки
думаете?
-- Ќе думаю. Je resterai coi.
-- Њой французский ограничен, -- сухо сказал Њаксимов.
-- џ затаюсь, -- сказал Љруг (начинаЯ испытывать страшную скуку). -- ‚
должное времЯ тот разум, какой у менЯ пока сохранилсЯ, сплететсЯ в
какую-нибудь досужую книгу. Џравду сказать, плевал Я на все их университеты.
„авид что, на улице?
-- Ќо дорогой вы мой, они же не оставЯт вас в покое! ‚ этом-то все и
дело. џ или любой другой обыватель может и должен сидеть спокойно, но вы --
никоим образом. ‚ы одна из очень немногих знаменитостей, рожденных нашей
страной в нынешние времена, и...
-- € каковы же другие светила этого загадочного созвездиЯ? --
осведомилсЯ Љруг, скрещиваЯ ноги и просовываЯ уютную ладонь между бедром и
коленом.
-- ‹адно: всего одна. Џо этой самой причине они и хотЯт, чтобы вы были
деЯтельны как только возможно. Ћни на все пойдут, чтобы заставить вас
поддержать их образ мысли. ‘лог, begonia [блеск] будут, разумеетсЯ, ваши.
Џадук удовольствуетсЯ простой подготовкой программы.
-- Ђ Я останусь глух и нем. Џраво, голубчик, все это -- журнализм с
вашей стороны. џ хочу остатьсЯ один.
-- Ћдин -- неуместное слово, -- вспыхнув, воскликнул Њаксимов -- ‚ы не
один! “ вас ребенок.
-- Ѓросьте, бросьте, -- сказал Љруг. -- „авайте-ка, пожалуйста ----
-- Ќет, не давайте. џ вас предупреждал, что не испугаюсь вашего гнева.
-- Ќу хорошо. € что же Я, по-вашему, должен сделать? -- со вздохом
спросил Љруг, наливаЯ себе еще чашку чуть теплого кофе.
-- Ќемедленно покинуть страну.
’ихо потрескивала печь, и квадратные часы с двумЯ васильками на белом,
голом деревЯнном циферблате отщелкивали мелкие секунды. Ћкно попробовало
улыбнутьсЯ. ‘лабый всплеск солнца расплылсЯ на дальнем холме и обнаружил с
бессмысленной Ясностью избушку и с ней три сосны на противоположном склоне,
казалось, они шагнули вперед и отступили снова, едва изнуренное солнце впало
опЯть в забытье.
-- џ не вижу нужды покидать ее прЯмо сейчас, -- проговорил Љруг. --
…сли они будут слишком уж ко мне приставать, Я, вероЯтно, так и сделаю, но
сейчас -- единственный ход, над которым Я думаю -- это длиннаЯ рокировка,
чтобы защитить моего королЯ.
Њаксимов поднЯлсЯ и снова сел, на другой стул.
-- џ вижу, трудненько будет заставить вас уЯснить свое положение. Џрошу
вас, Ђдам, раскиньте мозгами: ни сегоднЯ, ни завтра -- никогда Џадук не
выпустит вас за границу. Ќо сейчас вы еще могли бы бежать, как бежали
Ѓеренц, Њарбель и прочие; завтра это будет уже невозможным, границы
стЯгивают все туже и туже, к тому времени, когда вы надумаете, ни единой
щели уже не останетсЯ.
-- ‹адно, а почему же тогда вы не бежите? -- проворчал Љруг.
-- Њое положение иное, -- тихо ответил Њаксимов. -- € вы хорошо это
знаете. Њы слишком стары с Ђнной, и к тому же Я -- образцовый средний
человек и никакой угрозы правительству не представлЯю. ‚ы же здоровы, как
бык, и все в вас -- преступно.
-- „аже сочти Я разумным покинуть страну, Я ни малейшего представлениЯ
не имею, как это сделать.
-- €дите к ’уроку, он имеет, он вас сведет с нужными людьми. ќто станет
в порЯдочную сумму, но вам она по карману. џ тоже не знаю, как это делаетсЯ,
но Я знаю, что сделать это можно и делалось уже. Џодумайте о спокойной жизни
в цивилизованной стране, о возможности работать, об образовании, доступном
длЯ вашего мальчика. ‚ нынешних ваших обстоЯтельствах...
Ћн осексЯ. Џосле ужасной неловкости, возникшей вчера за ужином, он
обещал себе не затрагивать больше темы, которой этот странный вдовец избегал
с таким стоицизмом.
-- Ќет, -- сказал Љруг. -- Ќет. Њне сейчас не до этого [ne do tovo]. ‘
вашей стороны очень мило так хлопотать обо мне [obo mne], но ей-ей [pravo],
вы преувеличиваете опасность. ђазумеетсЯ [koneshno], Я подумаю о вашем
предложении. Ќе будем [bol'she] больше об этом говорить. —то там „авид
делает?
-- ‹адно, по крайности [po krainei mere] вы знаете, что Я на этот счет
думаю, -- сказал Њаксимов, берЯсь за исторический роман, читанный им при
поЯвлении Љруга. -- Ќо мы еще не кончили с вами. џ напущу на вас Ђнну,
нравитсЯ вам это или нет. Њожет, ей повезет больше. „авид, по-моему, с ней в
огороде. ‚торой завтрак в час.
Ќочью штормило; ночь мотало, она задыхалась в грубых струЯх дождЯ; в
окоченении холодного тихого утра промокшие бурые астры стоЯли расстроенными
рЯдами, и капли ртути пЯтнали едко пахнущие лиловые листьЯ капусты, в
которых между их крупными жилами черви насверлили уродливых дыр. „авид,
замечтавшись, сидел в тачке, а маленькаЯ стараЯ дама пыталась протолкнуть ее
по расквашенной глине дорожки. "Ne mogoo! [Ќе могу!]" -- со смехом вскричала
она и отмахнула с виска прЯдь серебристых тонких волос. „авид выскочил из
тачки. Љруг, не глЯдЯ на Ђнну Џетровну, сказал, что он не поймет, не слишком
ли зЯбко, чтобы мальчик гулЯл без пальто, и Ђнна Џетровна ответила, что
белый свитер его достаточно толст и уютен. Џочему-то Ћльга никогда особенно
не любила Ђнну Џетровну со сладкой ее безгреховностью.
-- џ хочу пройтись с ним подальше, -- сказал Љруг. -- Ћн, наверное, вам
уже надоел. ‡автрак в час, Я правильно понЯл?
’о, что он говорил, слова, которыми воспользовалсЯ, все это не имело
значениЯ; он продолжал избегать ее храброго, доброго взора, которого,
чувствовал он, ему не снести, и слушал свой голос, сцеплЯвший пустЯковые
звуки в молчании съежившегосЯ мира.
Ћна стоЯла, глЯдЯ на них, пока сын и отец, взЯвшись за руки, шли к
дороге. ЌеподвижнаЯ, перебираЯ ключи и наперсток в обвислых карманах черного
джемпера.
‹оманные коралловые гроздьЯ рЯбины там и сЯм валЯлись на коричневой,
как шоколад, дороге. џгоды сморщились и замарались, но даже будь они сочными
и чистыми, ты определенно не смог бы их есть. ‚аренье другое дело. Ќет, Я же
сказал: нет. "Џопробовать" -- это и значит съесть. Ќесколько кленов в сыром
безмолвном лесу, которым тащилась дорога, сохранили красочную листву, но
березы были уже совершенно голы. „авид оскользнулсЯ и с величайшим
присутствием духа продлил скольжение, чтобы со смаком сесть на липкую землю.
‚ставай, вставай. Ќо он посидел с минуту, в притворном ошеломлении глЯдЯ
вверх смеющимисЯ глазами. ‚олосы у него были влажные и горЯчие. ‚ставай.
Љонечно, это сон, думал Љруг, эта тишь, таинственнаЯ усмешка поздней осени,
так далеко от дома. Џочему мы именно здесь, не где-то еще? Ѓольное солнце
опЯть попыталось вдохнуть жизнь в белесое небо: секунду-другую две волнистые
тени -- призрак Љ и призрак „ -- брели на теневых ходулЯх, подражаЯ
человечьему шагу, после истаЯли. ЏустаЯ бутылка. •очешь, сказал он, подними
эту скотомическую бутылку и брЯкни ею о ствол. Ћна разорветсЯ с прекрасным
звоном. Ќо бутылка упала целехонькой в ржавые волны папоротника и пришлось
выуживать ее самому, потому что там было слишком мокро длЯ дурно выбранной
обувки „авида. Џопробуй еще. Ћна не желала битьсЯ. ‹адно, дай-ка Я сам.
‚идишь тот столб с плакатом "Ћхота запрещена"? ‚ него он с силой запустил
зеленую водочную бутылку. Ћн был большой тЯжелый человек. „авид попЯтилсЯ.
Ѓутылка взорвалась, как звезда.
‚ышли на открытое место. Ђ это что за бездельник сидит на заборе? ‚
больших сапогах, в форменной фуражке, но на крестьЯнина не похож.
“хмыльнулсЯ и сказал: "„оброго утречка, профессор". "„оброго утра и вам", --
не останавливаЯсь, ответил Љруг. „олжно быть, один из тех, кто снабжает
Њаксимовых Ягодами и дичью.
Dachi справа от дороги в большинстве опустели. ‚прочем, кое-где
сохранЯлись пока остатки отпускной жизни. Џеред одним крыльцом черный сундук
с латунными заклепами, пара узлов и беспомощного вида велосипед с
перебинтованными педалЯми стоЯл, сидели и лежал, дожидаЯсь какой-нибудь
подводы, и мальчик в городском костюмчике в последний раз скорбными взмахами
раскачивалсЯ между стволов двух сосен, видавших лучшие времена. —уть поодаль
две пожилые женщины с заплаканными лицами хоронили убитую из милосердиЯ
собаку вместе со старым крокетным шаром, хранившим следы ее молодых игривых
зубов. ‚ другом саду сидел за мольбертом белобородый уолтуитменовидный
старик в охотничьем облаченье, и хоть времени было четверть одиннадцатого
невзрачного утра, угольно-алый полосатый закат плескалсЯ по холсту, и в него
он вставлЯл деревьЯ и всЯкую всЯчину, которую днем раньше помешало ему
дописать наступление сумерек. ‚ сосновой рощице слева, на скамейке, девушка,
выпрЯмив спину, быстро говорила (возмездие... бомбы... трусы... ох, ”окус,
будь Я мужчиной), с нервными жестами отчаЯниЯ и смЯтениЯ обращаЯсь к
студенту в синей фуражке, а тот сидел, свесив голову, и тыкал в клочки
бумаги, в автобусные билеты, в сосновые иглы, в кукольный или рыбий глаз, в
мЯгкую землю кончиком тонкого, туго спеленутого зонта, принадлежащего его
бледной подруге. Ќо в прочем бойкий когда-то курорт казалсЯ заброшен; ставни
были закрыты; валЯлась в канаве колесами кверху скомканнаЯ младенческаЯ
колЯска, и столбы телеграфа, безрукие увальни, гудели в скорбном согласии с
кровью, ухающей в голове.
„орога пошла под уклон, и показалась деревнЯ с накрытой туманом
пустошью с одного боку и с озером Њал? р -- с другого. Џлакаты, упомЯнутые
молочником, сообщали приЯтный оттенок цивилизованности и гражданской
зрелости смиренному этому селенью, придавленному обомшелыми кровлЯми.
Ќесколько костлЯвых крестьЯнок и дети их со вздутыми животами собрались у
общинного дома, приЯтно украшенного к предстоЯщему празднику; слева, из окон
почтовой конторы, и из полицейского участка справа чиновники в мундирах
взирали на благочестивое это дело острыми, умными глазками, полными
приЯтного предвкушениЯ. Ќеожиданно ожил со звуком, похожим на вопль
новорожденного, только что установленный громковещатель и тут же угас.
-- ’ам игрушки, -- отметил „авид, указав через дорогу на маленькую, но
эклектичную лавку, в которой было все -- от бакалеи до русских валенок.
-- Џрекрасно, -- сказал Љруг, -- давай посмотрим, что там имеетсЯ.
Ќо едва нетерпеливый ребенок в одиночку двинулсЯ через дорогу, как
большой черный автомобиль на полном ходу вылетел со стороны шоссе, и Љруг,
рванувшись вперед, отдернул „авида, и автомобиль прогремел, оставив за собою
звенЯщий след и исковерканную курицу.
-- Њне больно, -- сказал „авид.
Љруг, ощущаЯ слабость в коленЯх, поторопил „авида, чтобы тот не заметил
мертвой птицы.
-- „а сколько же раз... -- говорил Љруг.
‘реди дешевых кукол и консервных банок „авид немедленно углЯдел
маленькое подобие смертоубийственного экипажа (колыханьЯ которого еще
отдавались у Љруга под ложечкой, хоть к этому времени сама машина, верно,
уже достигла места, где сидел на заборе лодырь-сосед, и даже его миновала).
Џыльный и обшарпанный, он обладал, однако, снимающимисЯ покрышками,
заслужившими одобренье „авида, и был особенно любезен ему тем, что отыскалсЯ
в таком захолустье. Љруг попросил у молодого румЯного бакалейщика карманную
флЯжку коньЯку (Њаксимовы пили лишь чай). Џока он расплачивалсЯ за нее и за
машинку, которую „авид осторожно катал взад-вперед по прилавку, носовые тона
†абы, величаво усиленные, ворвались снаружи. Ѓакалейщик застыл, внимаЯ,
уставЯсь в гражданственном восторге на флаги, украсившие общинное здание,
которое вместе с полоской белесого неба виднелось в проеме двери.
-- ... и тем, кто верит мне, как себе самому, -- проревел
громковещатель заканчиваЯ фразу.
’реск рукоплесканий, последовавший за этим, был предположительно
прерван мановением кисти оратора.
-- Ћтныне, -- продолжал жутко раздувшийсЯ тиранозавр, -- путь к
повальному счастью открыт. ‚ы обретете его, собратьЯ, в пылком сопрЯженье
друг с другом, уподобЯсь счастливым мальчикам в наполненной шепотом спальне,
подстроив мысли ваши и чувства к мыслЯм и чувствам гармоничного большинства;
вы обретете его, сограждане, выполов с корнем высокоумные представлениЯ,
которых не разделЯет и не должно разделЯть наше общество; вы обретете его, о
юноши, когда растворите личности ваши в мужественном единении с
ѓосударством; тогда и только тогда будет достигнута цель. ‚аши бредущие
ощупью индивидуальности станут взаимосменЯемыми, и вместо того, чтобы
корчитьсЯ в тюремной камере беззаконного эго, ваша нагаЯ душа соприкоснетсЯ
с душою каждого из людей, населЯющих эту землю; о нет, больше того, каждый
сможет найти себе приют в растЯжимом внутреннем џ любого из граждан и
перепархивать от одного к другому до той поры, когда вы уже не будете знать,
кто вы, Џетр или €оанн, -- так плотно сомкнут вас объЯтиЯ ѓосударства, так
радостно будете вы крум карум ----
ђечь потонула в клохтанье. Ќаступило оглушительное молчанье: видать,
деревенское радио еще не достигло полной боеспособности.
-- —то за дивный голос, хоть на булку намазывай, -- заметил Љруг.
’ого, что за этим последовало, он никак уж не ожидал: бакалейщик
подмигнул.
-- Ѓоже милостивый, -- сказал Љруг, -- Ясный луч из мрачных туч!
Џодмигиванье, однако, содержало в себе некий намек. Љруг обернулсЯ.
ЏрЯмо за ним стоЯл солдат-эквилист.
‚прочем, тому был нужен всего лишь фунт семечек. Љруг и „авид осмотрели
картонный домик, стоЯвший в углу на полу. „авид присел на корточки, чтобы
заглЯнуть через окна внутрь. Ќо окна оказались просто нарисованными на
стене. Ћн медленно встал, продолжаЯ смотреть на домик, и машинально сунул
ладошку в лапу Љруга.
Ћни вышли из лавки и, чтобы избегнуть однообразиЯ возвратной дороги,
решили пройтись вдоль озера, а там тропинкой, петлЯющей в лугах, обогнуть
лес и вернутьсЯ к максимовской даче.
“ж не спасти ли менЯ норовил этот дурень? Ћт чего? Ћт кого? Џростите, Я
необорим. ‘обственно, не намного глупее предложениЯ отпустить бороду и
перейти границу.
Њне нужно уладить массу дел, прежде чем Я начну размышлЯть о политике,
-- если эту околесицу и впрЯмь можно назвать политикой. € если, сверх того,
через пару недель или несколько позже какой-нибудь нетерпеливый обожатель не
прихлопнет Џадука. Ќедопонимание, так сказать, перекос духовного людоедства,
которое сам же беднЯжка и насаждал. €нтересно также (по крайности может
кого-то заинтересовать, -- любопытного в этом вопросе мало), что извлекли из
его элоквенции селЯне. ‚ероЯтно, смутные воспоминаниЯ о церкви. Џрежде
всего, нужно найти ему хорошую нЯню -- нЯню из книжки с картинками, добрую,
мудрую и безупречно чистую. Џотом придетсЯ выдумать что-то о тебе, любовь
моЯ. Џредставим, что белый больничный поезд с белым дизельным тепловозом
увез тебЯ через туннели в приморские горы. ’ам ты поправлЯешьсЯ. Ќо писать
ты пока не можешь, потому что пальцы твои еще очень слабы. ‹унным лучам не
удержать и белого карандаша. Љартинка мила, но долго ли она продержитсЯ на
экране? Њы ожидаем нового слайда, но у владельца волшебного фонарЯ ни одного
не осталось в запасе. Џозволить ли теме долгой разлуки разрастатьсЯ, пока
она не разразитсЯ слезами? ‘казать ли (изЯщно тасуЯ обеззараженные белые
символы), что поезд -- это ‘мерть, а санаториЯ -- ђай? €ли оставить картинку
блекнуть, сливатьсЯ с другими блекнущими впечатлениЯми? Ќо мы хотим писать
тебе письма, пусть даже ты и не можешь ответить. Џопустим ли мы, чтобы
медленные валкие каракули (мы осилили наше имЯ и два-три слова привета)
торили свой совестливый и бессмысленный путь по просторам почтовой открытки,
которой не суждено увидеть почты? Ќе оттого ли так тЯжелы длЯ менЯ эти
проблемы, что мой мозг еще не поладил с твоею смертью? Њой разум еще не
принЯл трансформации физического непостоЯнства в неизменное постоЯнство
нефизического элемента, ускользающее от очевидных законов, как не принЯл и
бессмыслицы накоплениЯ неисчислимых сокровищ мысли и чувства и мысли,
скрытой за мыслью, и чувства -- за чувством, -- и лишь длЯ того, чтобы
утратить их все, разом и навсегда, в припадке черной тошноты, за которым
следует нескончаемое ничто. Љавычки закрыть.
-- Ќу-ка посмотрим, сумеешь ты залезть на этот валун? Џо-моему, не
сумеешь.
„авид припустил по мертвому лугу к валуну, похожему на барашка
(забытого каким-то беспечным глетчером). ЉоньЯк оказалсЯ дрЯнной, но службу
свою сослужил. Ћн вспомнил вдруг летний день, когда он гулЯл по этому самому
лугу с высокой черноволосой девушкой с полными губами и пушистыми руками, за
которой он ухаживал прежде, чем встретитьсЯ с Ћльгой.
-- „а, вижу, вижу. Њолодец. ’еперь попробуй спуститьсЯ.
‘пуститьсЯ „авид не сумел. Љруг подошел к валуну и осторожно снЯл его.
ќто малое тело. Ћни посидели немного на гранитном барашке, глЯдЯ на
бесконечный товарный состав, пыхтевший в полЯх на пути к приозерной станции.
’Яжело прохлопала мимо ворона, шлепки ее крыльев делали это гниющее пастбище
и гнетущее небо еще печальнее, чем они были на деле.
-- ’ак ты ее потерЯешь. „ай лучше мне, Я ее в карман положу.
Џошли дальше. „авид полюбопытствовал, далеко ли осталось идти. ’ут уже
рЯдом. Џрошли опушкой леса и свернули на грЯзный проселок, который привел их
к их недолгому дому.
Џеред коттеджем стоЯла тележка. ‘тараЯ белаЯ лошадь оглЯнулась на них
через плечо. Ќа ступеньках крыльца сидели рЯдком двое: крестьЯнин, что жил
на холме, и его жена, прислуга Њаксимовых.
-- Ђ их нету, -- сказал крестьЯнин.
-- Ќадеюсь, они не отправились нас встречать, мы шли по другой дороге.
„авид, зайди, вымой руки.
-- „а нет, -- сказал крестьЯнин. -- €х вовсе нету. €х увезли в
полицейской машине.
’ут заголосила его жена. Ћна как раз спускалась с холма и увидала, как
солдаты выводЯт пожилую чету. Ћна напугалась и ближе не подошла. Ђ
жалованье-то с октЯбрЯ не плачено. Ћна заберет все банки с вареньем, сказала
она.
Љруг вошел в дом. ‘тол, накрытый на четверых. „авид захотел получить
игрушку, если, конечно, папа ее не потерЯл. Ќа кухонном столе лежал кусок
сырого мЯса.
Љруг сел. ЉрестьЯнин вошел следом, погладил щетинистый подбородок.
-- Њожете отвезти нас на станцию? -- немного погодЯ спросил Љруг.
-- ЌеприЯтности могут выйти, -- ответил крестьЯнин.
-- Ќу, бросьте, Я заплачу вам больше, чем платила за все ваши услуги
полициЯ.
-- ‚ы же не полициЯ, стало, не имеете права менЯ подкупать, -- ответил
честный и щепетильный крестьЯнин.
-- ‡начит, отказываетесь?
ЉрестьЯнин безмолвствовал.
-- ‹адно, -- сказал Љруг, вставаЯ, -- боюсь, мне придетсЯ настоЯть на
своем. Њальчик устал, а Я не собираюсь тащить и его, и чемодан.
-- Ќу, так сколько? -- спросил крестьЯнин.
Љруг надел очки и открыл бумажник.
-- Џо пути остановитесь у участка, -- добавил он.
‡убные щетки и пижамы упаковались быстро. „авид принЯл внезапный отъезд
с полной невозмутимостью, но предложил прежде поесть. „обраЯ женщина нашла
длЯ него немного печеньЯ и Яблоко. Џошел легкий дождик. лЯпа „авида не
отыскалась, и Љруг отдал ему свою, широкополую, черную, но „авид все времЯ
снимал ее, потому что она налезала на уши, а ему хотелось слышать шлепки
копыт и скрип колес.
Љогда они проезжали то место, где два часа назад сидел на неотесанном
заборе мужчина в густых усах и с бегающими глазами, Љруг увидал, что теперь
на месте мужчины сидит лишь парочка rudobrustkov, или ruddockov [птички
вроде малиновок], а к самому забору прибит квадратный картон. ЉорЯваЯ
надпись чернилами (уже поплывшими от дождЯ) гласила:

Bon Voyage!

Љруг обратил на нее внимание возчика, который, не повернув головы,
заметил, что в наши дни (эвфемическое обозначение "нового порЯдка")
случаетсЯ много чего необъЯснимого и что лучше не вглЯдыватьсЯ слишком
пристально в мимотекущие феномены. „авид потЯнул отца за рукав, желаЯ
узнать, о чем речь. Љруг поЯснил, что речь идет о странных причудах людей,
затевающих пикники в унылом ноЯбре.
-- Ћтвез бы Я вас, ребЯты, прЯмо на станцию, а то ведь на час сорок-то
не поспеете, -- сказал на пробу крестьЯнин, но Љруг заставил его придержать
у кирпичного дома -- местной штаб-квартиры полиции. Љруг вылез из тележки и
вошел в участок, где усатый старик в расстегнутом на горле мундире
прихлебывал из синего блюдца чай и отдувалсЯ между глотками. Ќичего он об
этом деле не знает, сказал он. Ђрест, сказал он, произвела ‘тража ‘толицы, а
не его участок. Ћн может только предполагать, что их увезли в какую-нибудь
городскую тюрьму, -- как политических лиходеев. Љругу же он предложил
перестать соватьсЯ в чужие дела и благодарить небеса за то, что во времЯ
ареста его не было в доме. Љруг отвечал, что, напротив, он намерен сделать
все посильное, чтобы выЯснить, почему двух пожилых и почтенных людей,
которые много лет мирно жили в деревне и ни с кем не были свЯзаны...
Ќачальник прервал его, указав, что лучшее, что может сделать профессор (если
он взаправду профессор), -- это заткнутьсЯ и уматывать из деревни. Ѓлюдце
опЯть понеслось к бородатым губам. „вое молоденьких полицейских топтались
тут же, глазеЯ на Љруга.
‘ минуту он постоЯл, глЯдЯ в стену, на плакат, призывающий войти в
положение состарившихсЯ полицейских, на календарь (в безобразном соитии с
барометром); поразмыслил о взЯтке; решил, что они тут и впрЯмь ничего не
знают; и пожав тЯжелыми плечами, -- вышел.
„авида в тележке не было.
ЉрестьЯнин поворотилсЯ, поглЯдел на пустое сиденье и сообщил, что
мальчонка, знать, пошел за Љругом в присутствие. Љруг вернулсЯ туда. еф с
раздражением его обозрел и сказал, что он с самого начала видел тележку в
окно и что в ней не было никакого мальчишки. Љруг попыталсЯ открыть другую
дверь в коридор, она была заперта.
-- Ћтставить, -- рЯвкнул начальник, терЯЯ терпение, -- или мы вас
арестуем за нарушение порЯдка.
-- Њне нужен мой малыш, -- сказал Љруг (другой Љруг, чудовищно
искаженный спазмой в горле и уханьем в сердце).
-- Ќе гони лошадей, -- сказал один из молодых полицейских. ’ут тебе не
Ясли, тут детей нету.
Љруг (теперь это был человек в черном с лицом из слоновой кости)
отпихнул его и снова вышел наружу. Ћн откашлЯлсЯ и завопил, призываЯ „авида.
„вое селЯн в средневековых kappen, стоЯвших рЯдом с тележкой, глЯнули на
него, потом друг на дружку, потом один поворотилсЯ и стал глЯдеть куда-то
вбок. "‚ы не?.." -- спросил Љруг. Ќо они не ответили, а только еще раз
переглЯнулись.
Ќе терЯть головы, -- думал Ђдам „евЯтый, -- ибо было уже немало
последовательных Љругов: один поворачивалсЯ туда-сюда, словно сбитый с толку
игрок в "жмурки"; другой в клочьЯ разносил воображаемыми кулаками картонный
полицейский участок; третий бежал по кошмарным туннелЯм; четвертый
выглЯдывал с Ћльгой из-за ствола, чтобы увидеть, как „авид на цыпочках
обходит другое дерево и все его тельце готово затрепетать от восторга; пЯтый
обыскивал хитро запутанную подземную тюрьму, в которой опытные руки где-то
пытали воющего ребенка; шестой обнимал сапоги обмундиренной твари; седьмой
душил эту тварь среди хаоса перевернутой мебели; восьмой находил в темном
подвале скелетик.
‡десь можно упомЯнуть, что на безымЯнном пальчике левой руки „авид
носил детское эмалевое колечко.
Љруг было уже кинулсЯ обратно в участок, но тут заметил узкий проулок,
окаймленный сохлой крапивой и идущий вдоль кирпичной стены участка (двое
селЯн давно уж смотрели в том направлении), и своротил в него, больно
запнувшись при этом о бревно.
-- Ќе поломай копыт, сгодЯтсЯ, -- произнес с добродушным смешком
крестьЯнин.
‚ проулке босой золотушный мальчонка в розовой с красными заплатами
рубахе крутил кубарЯ, и „авид стоЯл, наблюдаЯ, сложив за спиною руки.
-- ќто невыносимо, -- крикнул Љруг. -- Ќикогда, никогда не смей так
исчезать. Ќу, успокойсЯ. „а, держу. ‚лезай. ‚лезай.
Ћдин из селЯн с рассудительной миной слегка постучал по виску, а дружок
его покивал. Њолодой полицейский в открытом окне прицелилсЯ Љругу в спину
огрызком Яблока, но его удержал степенный товарищ.
’ележка отъехала. Љруг порылсЯ, ища платок, не нашел и вытер лицо
ладонью еще дрожащей руки.
‡лосчастное озеро показало простор лишенной примет посеревшей воды, и
когда тележка выбралась на шоссе, что бежало берегом к станции, прохладный
ветер приподнЯл незримыми пальцами (указательным и большим) серебристую
редкую гриву старой кобылы.
-- Ђ когда мы приедем, мама уже вернетсЯ? -- спросил „авид.

--------
* * *

7
‚олнистый стакан с фиалкой в голубых прожилках и кувшин горЯчего пунша
стоЯт на столе у постели ќмбера. ’ри гравюры висЯт над постелью (он в
сильной простуде) на светло-желтой стене.
Ќомер первый изображает джентльмена шестнадцатого столетиЯ при передаче
им книги простоватому малому, держащему в левой руке пику и украшенную
лаврами шлЯпу. ‡аметьте эту левизну (Џочему? „а-с, "вот в чем вопрос", как
выразилсЯ однажды мосье Ћме, цитируЯ le journal d'hier; вопрос, на который
деревЯнным басом отвечает Џортрет с титула Џервого фолио). ‡аметьте также
подпись: "Ink, a drug". —ей-то досужий карандаш (ќмбер весьма ценил эту
ученую шутку) занумеровал буквы так, что получилось "Grudinka", -- это
означает "бекон" в некоторых славЯнских Языках.
Ќомер второй показывает того же увальнЯ (теперь приодетого
джентльменом), стЯгивающего с головы самого джентльмена (он теперь сидит за
столом и пишет) некое подобие шапски. Џонизу той же рукой написано:
"Ham-let, или Homelette au Lard".
Ќаконец, на номере третьем -- дорога, пеший путник (в украденной
шапске) и указатель "‚ •ай-“иком".
€мЯ его подобно Џротею. ‚ каждом углу он плодит двойников. Џочерку его
бессознательно подражают законники, которым выпала долЯ писать той же рукой.
‚ сырое утро 27 ноЯбрЯ 1582го года он -- акспир, она -- “отли из
’емпл-ѓрафтон. „ва днЯ спустЯ, он -- агспир, она же -- •атуэй из
‘тратфорда-на-Ђвоне. ’ак кто же он? ‚ильЯм €кс, прехитро составленный из
двух левых рук и личины. Љто еще? —еловек, сказавший (не первым), что слава
ѓосподнЯ в том, чтобы скрыть, а человечьЯ -- сыскать. ‚прочем, то, что
уорикширский парень писал пьесы, более чем удовлетворительно доказываетсЯ
мощью сморщенных Яблок и бледного первоцвета.
‡десь две темы: шекспировскаЯ, исполнЯемаЯ в настоЯщем времени ќмбером,
чинно принимающим гостЯ в своей спальне; и совершенно инаЯ -- сложнаЯ смесь
прошлого, настоЯщего и будущего -- тема, которой ужасное отсутствие Ћльги
причинЯет страшные затруднениЯ. ќто была, это есть их перваЯ встреча со
времени ее смерти. Љруг не заговорит о ней, даже не спросит о прахе; и
ќмбер, который тоже стеснЯетсЯ смерти, не знает, что сказать. €мей он
возможность свободно передвигатьсЯ, он мог бы молча обнЯть своего толстого
друга (жалкое поражение длЯ философа и поэта, привыкших верить, что слово
превыше дела), но как это сделать, когда один из двух лежит в постели? Љруг,
наполовину намеренно, остаетсЯ недосЯгаемым. ’рудный он человек. Ћписать
спальню. “помЯнуть о Ярких карих глазах ќмбера. ѓорЯчий пунш и приступ жара.
Љрепкий блестЯщий нос в голубых прожилках, браслет на волосистом запЯстье.
Ќу, скажи что-нибудь. ‘проси о „авиде. “помЯни кошмар репетиций.
-- „авид тоже слег с простудой (ist auk beterkeltet), но мы не потому
вернулись назад [zueruk]. ’ак что [shto bish] ты говорил о репетициЯх
[repetitiakh]?
ќмбер благодарно принимает предложенную тему. Ћн мог бы спросить: "а
почему?". —уть позже он узнает причину. ‚ этой туманной области он смутно
ощущает опасность длЯ чувствительной души. € предпочитает поговорить на
профессиональные темы. Џоследний шанс описать спальню.
‘лишком поздно. ќмбер ораторствует. Ћн даже преувеличивает свой
ораторский пыл. ‚ сжатом и обезвоженном виде последние впечатлениЯ ќмбера,
литературного советника ѓосударственного ’еатра, можно представить так:
-- ‹учшие два ѓамлета, какие у нас были, да просто единственно сносные,
оба загримировались, перешли границу и теперь, сказывают, неистово интригуют
в Џариже, дорогой едва не поубивав друг друга. €з молодых, которых мы
смотрели, ни единый никуда не годитсЯ, хотЯ один-два обладают по крайней
мере тучностью, потребной длЯ роли. Џо причинам, которые Я сейчас поЯсню,
Ћзрик и ”ортинбрас чрезвычайно возвысились над прочими персонажами. Љоролева
в положении. ‹аэрт по своей комплекции не способен освоить и азов
фехтованиЯ. џ утратил к этой постановке всЯкий интерес, потому что мне не по
силам изменить нелепые очертаниЯ, которые она принимает. …динственнаЯ моЯ
скромнаЯ цель нынче -- заставить актеров усвоить мой перевод вместо той
гадости, к которой они пристрастились. ‘ другой стороны, этот любимейший из
моих трудов, начатый так давно, пока не вполне окончен, и необходимость
подстегивать его ради случайной (чтоб не сказать большего) цели раздражает
менЯ чрезвычайно. Ќо, впрочем, и это пустЯки в сравненьи с кошмаром --
слышать, как актеры с каким-то атавистическим облегчением съезжают на
тарабарщину традиционной версии (Љронберга) всЯкий раз, что жулик ‚ерн, а
‚ерн слаб и предпочитает идеи словам, позволЯет им это у менЯ за спиной.
ќмбер принимаетсЯ объЯснЯть, почему новое правительство сочло возможным
стерпеть постановку запутанной елизаветинской пьесы. Ћн излагает идею,
лежащую в основе спектаклЯ. ‚ерн, покорно возглавивший постановку, извлек
концепцию пьесы из диковинной книги покойного профессора ѓамма "ЏодлиннаЯ
интрига 'ѓамлета'".
-- "‹ед и сталь [писал профессор] -- вот физическаЯ амальгама, мысль о
которой внушает нам личность странно жесткого и тЯжкого Џризрака. ‚ этом
союзе будет ныне рожден ”ортинбрас (†елезнобокий). ‘огласно извечным
принципам сцены, все предвещаемое обЯзано овеществитьсЯ: потрЯсение должно
состоЯтьсЯ, чего бы оно ни стоило. ќкспозициЯ "ѓамлета" угрюмо сулит зрителю
пьесу, основанную на попытке молодого ”ортинбраса вернуть земли, проигранные
его отцом королю ѓамлету. ‚от конфликт и вот интрига. ‚тихую переносить
ударение со здоровой, сильной, Ясно очерченной нордической темы на
хамелеонистические настроениЯ импотентного „атчанина означало бы, в условиЯх
современной сцены, наносить оскорбление детерминизму и здравому смыслу.
Љаковы бы ни были намерениЯ експира или Љида, нельзЯ сомневатьсЯ в
том, что лейтмотивом, движущей силой действиЯ пьесы ЯвлЯетсЯ коррупциЯ
гражданской и военной жизни в „ании. ‚ообразите мораль армии, где солдат,
коему не пристало страшитьсЯ ни грома, ни безмолвиЯ, сообщает, что у него на
сердце тоска! ‘ознательно или подсознательно автор "ѓамлета" создал трагедию
масс, обосновав тем самым доминирование общества над личностью. ќто не
означает, впрочем, что в пьесе отсутствует осЯзаемый герой. Ќо таковым не
ЯвлЯетсЯ ѓамлет. Џодлинный герой -- это, разумеетсЯ, ”ортинбрас, цветущий
юный рыцарь, прекрасный и твердый до мозга костей. ‘ Ѓожьего соизволениЯ
этот славный нордический юноша перенимает власть над жалкой „анией, которой
столь дурно управлЯли дегенеративный король ѓамлет и жидо-латинЯнин Љлавдий.
Љак и во всех упадочных демократиЯх, в „ании, выведенной в пьесе,
каждый страдает недержанием речи. …сли необходимо спасать ѓосударство, если
нациЯ хочет быть достойной нового сильного правительства, значит, следует
переменить все; здравый смысл народа обЯзан выплюнуть изысканные Яства,
сострЯпанные из поэзии и лунного света, и простое слово, verbum sine ornatu,
равно внЯтное и человеку и зверю, слово, сопровождаемое соответственным
делом, должно воцаритьсЯ снова. Њолодой ”ортинбрас обладает древним и
наследственным правом на датский престол. Ќекое темное дело, неправедное и
насильственное, некий грЯзный трюк дегенеративного феодализма, некий
масонский маневр, измышленный ейлоками из высших финансовых кругов, лишили
его семью предмета ее законных притЯзаний, и тень этого преступлениЯ,
подобно темному заднику, продолжает нависать до той поры, пока в
заключительной сцене идеЯ правосудиЯ масс не налагает на пьесу в целом
присущего ей отпечатка исторической значимости.
’рех тысЯч червонцев и недели, примерно, наличного времени врЯд ли
могло хватить длЯ захвата Џольши (по крайней мере в те времена); но их как
раз хватило длЯ другого. Џропивший свой разум Љлавдий вполне был обманут
уверениЯми молодого ”ортинбраса в том, что он, ”ортинбрас, пройдет через
земли ЉлавдиЯ на своем (удивительно окольном) пути в Џольшу вместе с армией,
набранной длЯ решениЯ совершенно иной задачи. Ћ нет, грЯзным полЯкам нечего
было трЯстись от страха: это завоевание не состоЯлось, не их болот и лесов
домогалсЯ наш герой. ‚место того, чтобы маршировать к порту, ”ортинбрас,
этот гениальный солдат, затаилсЯ в ожидании, и "вперед не торопЯсь" (как
прошептал он своим войскам, отправив Љапитана с поклоном к Љлавдию) могло
означать лишь одно: не торопЯсь отправлЯйтесь в укрытие, покамест враг
(король датский) думает, что вы отплыли в Џольшу.
ЏодлиннаЯ интрига пьесы становитсЯ Ясной, как день, если понЯть
следующее: Џризрак, ЯвившийсЯ на зубчатые стены ќльсинора, -- это вовсе не
тень отца ѓамлета. ќто тень отца ”ортинбраса, убитого королем ѓамлетом. „ух
убитого прикидываетсЯ духом убийцы, -- какой великолепный пример
дальновидной стратегии, какое глубокое и напрЯженное восхищение возбуждает
он в нас! Њногословный и, вероЯтно, совершенно неверный отчет о смерти
старого ѓамлета, сообщенный этим прелестным притворщиком, предназначен
единственно длЯ того, чтобы создать в государстве innerliche Unruhe и
подорвать моральный дух датчан. џд, по капле вливаемый спЯщему в ухо, есть
символ умелого впрыскиваниЯ смертоносных слухов, символ, который врЯд ли мог
пройти незамеченным партером времен експира. ’аким образом, старик
”ортинбрас, надев личину вражьего призрака, готовит крушение вражьего сына и
триумф своего отпрыска. Ћ нет, "кары" не были случайны, "убийства" не были
негаданны, как представлЯетсЯ свидетелю ѓорацио, нота глубокого
удовлетворениЯ (которого не может не разделить и публика) присутствует в
гортанном выкрике молодого героЯ: -- •а-ха, всЯ эта кровь кричит о бойне
(понимай: все эти лисы слопали друг дружку), -- когда он озирает груды
мертвых тел, -- все, что осталось от гнили датской державы. Њы легко можем
вообразить его присоединившимсЯ к грубоватой вспышке сыновьей
признательности: "Ќеплохо поработал, старый крот!"
Ќо возвратимсЯ к Ћзрику. Ѓолтливый ѓамлет только что обращалсЯ к черепу
шута; теперь череп паЯсничающей смерти обращаетсЯ к ѓамлету. Ћбратите
внимание на замечательное сопоставление: череп -- скорлупа: "Џобежал со
скорлупой на макушке". ‰орик и Ћзрик почти рифмуютсЯ, но то, что было
ерничаньем в одном, стало остью (костью, осью -- os) в другом. ЊешаЯ Язык
судна с Языком посудной лавки, этот посредник, одетый в нарЯд причудливого
придворного, ЯвилсЯ как комиссионер смерти, той самой смерти, которой ѓамлет
только что избегнул на море. Љрылышки на камзоле и цветистые околичности
маскируют серьезность цели, дерзновенный и коварный ум. Љто же он, этот
мастер церемоний? Ћдин из блистательнейших шпионов молодого ”ортинбраса." Ќу
хватит, теперь ты видишь, что мне приходитсЯ сносить.
Љруг не в силах сдержать улыбки, слушаЯ жалобы ќмбера. Ћн замечает, что
чем-то это напоминает манеру Џадука. џ имею в виду замысловатость кружениЯ
этой беспримесной глупости. ќмбер, стремЯсь подчеркнуть отрешенность
художника от жизни, говорит, что не знает и знать не желает (показательный
оборот), кто таков этот Џадук или Џадок -- "bref, la personne en question".
‚ порЯдке разъЯснениЯ Љруг рассказывает ќмберу о своей поездке на Ћзера и о
том, чем она завершилась. ќмбер, естественно, в ужасе. Ћн живо воображает,
как Љруг и малыш бродЯт по комнатам опустевшего домика, где пара часов (одни
в столовой, другие в кухне), вероЯтно, идут, одинокие, нетронутые,
трогательно верные понЯтиЯм человека о времени даже после того, как человека
не стало. Ћн задумываетсЯ, успел ли Њаксимов получить его так хорошо
написанное письмо касательно смерти Ћльги и беспомощного состоЯниЯ Љруга. Ќу
что тут сказать? ‘вЯщенник ошибочно принЯл за вдовца подслеповатого старца
из свиты ‚иолы и, читаЯ молитву, пока горело за толстой стеной большое
прекрасное тело, все времЯ обращалсЯ к нему (а тот все кивал в ответ). „аже
не дЯдЯ, даже не любовник ее матери.
ќмбер отворачиваетсЯ к стене и заливаетсЯ слезами. —тобы вернуть их
беседу на менее чувствительный уровень, Љруг начинает рассказ о любопытном
человеке, с которым он когда-то ехал по татам, о человеке, фанатически
жаждавшем сделать из "ѓамлета" фильм.

Њы начнем, -- говорил он, -- с
ѓлумленьЯ призраков, что в саванах дырЯвых
проносЯтсЯ вдоль гулких улиц ђима.
‘ поруганной луны...

Џотом: бастионы и башни ќльсинора, его драконы и вычурные решетки,
луна, усеЯвшаЯ рыбьей чешуей его черепичные кровли, русалочий хвост,
размноженный шпицами крыши, отблескивающей под равнодушным небом, и зеленаЯ
звездочка светлЯка на помосте перед темным замком. Џервый свой монолог
ѓамлет произносит в невыполотом саду, в зарослЯх бурьЯна. ѓлавные захватчики
-- лопух с чертополохом. †аба пыжитсЯ и мигает в любимом садовом кресле
покойного королЯ. ѓде-то ухает пушка, -- пьет новый король. Џо законам сна и
экрана ствол пушки плавно преобразуетсЯ в покосившийсЯ ствол сгнившего
дерева в саду. ‘твол, точно пушечный, указывает в небеса, где на мгновенье
неспешные кольца грЯзно-серого дыма слагаютсЯ в слово "самоубийство".
ѓамлет в ‚иттенберге, вечно опаздывающий, пропускающий лекции „ж.
Ѓруно, никогда не наблюдающий времени, полагаЯсь на ѓорацио с его
хронометром, а тот отстает, обещающий быть на укреплениЯх в двенадцатом часу
и приходЯщий заполночь.
‹унный свет на цыпочках крадетсЯ за Џризраком, полностью забранным в
броню, отблеск его то плещетсЯ на скругленном оплечье, то стекает по
набедреннику.
…ще мы увидим ѓамлета, волокущим мертвую Љрысу, -- из-под ковра, по
полу, по винтовым ступенЯм, чтобы бросить тело в каком-то темном проходе, --
и зловещую игру света, когда швейцарцев с факелами отправлЯют искать это
тело. €ли вот еще волнующий эпизод: ѓамлет в бушлате, не страшась бушующих
волн, невзираЯ на брызги, карабкаетсЯ по тюкам и бочонкам датского масла,
прокрадываетсЯ в кабину, где похрапывают в общей койке ђозенстерн и
ѓильденкранц, кроткие взаимозаменЯемые близнецы, которые "пришли, чтоб
вылечить, ушли, чтоб умереть". Џо мере того, как полынные равнины и холмы в
леопардовых пЯтнах проносились за окнами мужского вагона-люкс, выЯвлЯлось
все больше фильмовых возможностей. Њы могли бы увидеть, говорил он (это был
потертый человечек с Ястребиным лицом и ученой карьерой, внезапно оборванной
нерасчетливым выбором времени длЯ амурной истории), ђ., крадущегосЯ за ‹.
‹атинским кварталом, молодого ЏолониЯ, играющего –езарЯ в университетском
спектакле, череп, обрастающий чертами живого шута (с разрешениЯ цензора) в
обтЯнутой перчаткой ладони ѓамлета; может быть, даже старого здоровЯка
королЯ ѓамлета, разЯщего боевым топором полчища полЯчишек, оскальзывающихсЯ
и ползающих по льду. ’ут он вытЯнул из заднего кармана флЯжку и сказал:
"хлопнем". Ћн-то решил, по бюсту судЯ, что ей самое малое восемнадцать, а
оказалось только-только пЯтнадцать, сучке. Ђ потом еще смерть Ћфелии. Џод
звуки "Les Funérailles" ‹иста мы покажем ее гибнущей -- гивнущей, как сказал
бы другой русалочий отче, -- в борьбе с ивой. „евица, ивица. Ћн предполагал
дать здесь панорамой гладь вод. ‚ главной роли плывущий лист. Ђ там -- снова
ее белаЯ ручка, сжимаЯ венок, пытаетсЯ дотЯнутьсЯ, пытаетсЯ обвитьсЯ вокруг
обманчиво спасительного сучка. ’ут трудновато будет сообщить драматический
оттенок тому, что в неозвученные времена было pièce de résistance комических
коротышек, -- фокусу с внезапным намоканием. —еловек-Ястреб в клозете
спального люкса указывал (между сигарой и плевательницей), что можно бы
изЯщно обойти эту трудность, показав лишь ее тень, падение тени, падение,
промельк за край травЯнистого бережка под дождем теневых цветов.
ЏредставлЯете? ‡атем: плывет гирлЯнда. ЏуританскаЯ кожа (на которой они
сидели) -- вот и все, что сохранилось от филогенетической свЯзи между
современной, крайне дифференцированной пульмановской идеей и скамьей
примитивного дилижанса: от сена к керосину. ’огда -- и только тогда -- мы
увидим ее, говорил он, как она плывет по ручью (который дальше ветвитсЯ,
образуЯ со временем ђейн, „непр, Љоттонвудский Љаньон или Ќова-Ђвон) на
спине, в смутном эктоплазменном облаке намокших, набухших одежд из стеганной
ваты, мечтательно напеваЯ "эх, на-ни, на-ни, на-ни-на" или какие-нибудь иные
старинные гимны. Ќапевы становЯтсЯ колокольным звоном, мы видим заболоченную
равнину, где растет Orchis mascula, и вольного пастуха: исторические
лохмотьЯ, солнцем просвеченнаЯ борода, пЯток овечек и один прелестный
Ягненок. Ћчень важен этот Ягненок, хоть он и поЯвитсЯ лишь на миг -- на один
удар сердца, -- буколическаЯ тема. Ќапевы тЯнутсЯ к пастуху королевы, овечки
тЯнутсЯ к ручью.
Ђнекдот Љруга оказывает нужное действие. ќмбер перестает шмыгать. Ћн
слушает. Ћн уже улыбаетсЯ. € наконец, игра захватывает его. Љонечно, ее
нашел пастух. „а ведь и имЯ ее можно вывести из имени влюбленной пастушки,
жившей в Ђркадии. €ли, что более чем возможно, оно -- анаграмма имени ЂлфеЯ
(Alpheios Ophelia -- с "s", затерЯвшейсЯ в мокрой траве), -- Ђлфей, это был
речной бог, преследовавший долгоногую нимфу, пока Ђртемида не обратила ее в
источник, что, разумеетсЯ, пришлось в самую пору его текучести (ср.
"Winnipeg Lake", журчание 585, изд-во "Vico Press"). ЋпЯть-таки, мы можем
взЯть за основу и греческий перевод стародатского названиЯ змеи. Lithe --
тонко-гибкаЯ, тонкогубаЯ ЋфелиЯ, влажный сон Ђмлета, летейскаЯ русалка,
Russalka letheana в науке (под пару твоим "красным хохолкам"). Џока он
ухлестывал за немецкими горничными, она сидела дома за дребезжащим от
ледЯного весеннего ветра стеклом затертого льдами окна, невинно флиртуЯ с
Ћзриком. ‘толь нежна была ее кожа, что от простого взглЯда на ней проступали
розоватые пЯтна. Ћт необычного насморка, такого же как у ботичеллиева
ангела, чуть краснели кромки ноздрей, краснота сползала к верхней губе,
знаешь, где краешек губ становитсЯ кожей. Ћна оказалась также чудесной
кухаркой, -- впрочем, вегетарианского толка. ЋфелиЯ, или запасливость.
‘кончалась, попавши в запас. ЏрекраснаЯ ЋфелиЯ. Џервое фолио с его жеманными
поправками и множеством грубых ошибок. "Њой добрый друг ѓорацио (мог бы
сказать ѓамлет), при всей ее телесной мЯгкости она была крепка, как гвоздь.
Ђ уж скользкаЯ: что твой букетик угрей. €з этих прелестных, узких и
скользких, змеевидных девиц с жидкой кровью и светлыми глазками,
одновременно истеричных до похотливости и безнадежно фригидных. ’ихой сапой,
с дьЯвольской изощренностью семенила она по дорожке, начертанной амбициЯми
ее папаши. „аже обезумев, она лезла ко всем со своей тайной, с этими ее
перстами покойника. Љоторые упорно тыкали в менЯ. „а, еще бы, Я любил ее,
как сорок тысЯч братьев, ведь вору вор поневоле брат (терракотовые горшки,
кипарис, узкий ноготь луны), но мы же все здесь ученики ‹амонда, коли ты
понимаешь, что Я хочу сказать." Ћн мог бы добавить, что застудил себе
затылок при представленьи пантомимы. ђозоватаЯ лощина ундины, арбуз,
принесенный со льда, l'aurore grelottant en robe rose et verte. …е непрочный
подол.
ЏомЯнув словесный помет, залЯпавший ношенную шлЯпу немецкого филолога,
Љруг предлагает заодно уж поэкспериментировать и с именем ѓамлета. ‚озьмем
’елемаха, говорит он, "Telemachos" -- "разЯщий издали", что опЯть-таки и
было гамлетовой идеей ведениЯ военных действий. Џодрежем его, уберем
ненужные буквы, все они суть вторичные добавлениЯ, -- и получим древнее
"Telmah". Џрочитаем задом наперед. ’ак ударЯетсЯ капризное перо в бега с
распутной мыслью, и ѓамлет задним ходом становитсЯ сынком “лисса,
истреблЯющим маминых любовников. "Worte, worte, worte". ‚о рте, во рте, во
рте. ‹юбимейший мой комментатор -- —ишвитц, бедлам согласных, или soupir de
petit chien.
ќмбер, однако, еще не развЯзалсЯ с девицей. “помЯнув мимоходом, что
Elsinore есть анаграмма от Roseline, что также не лишено возможностей, он
возвращаетсЯ к Ћфелии. Ћна ему нравитсЯ, сообщает он. —то бы там ѓамлет ни
говорил про нее, у девушки был шарм, надрывающий душу шарм: эти быстрые
серо-голубые глаза, внезапный смех, ровные мелкие зубы, пауза, чтобы понЯть,
не смеетесь ли вы над ней. Љолени и икры, хоть и прелестные по форме, были
чуть крупноваты в сравненьи с тонкими руками и легким бюстом. ‹адони рук,
как влажное воскресенье, и она носила на шее крестик, там, где маленькой
изюминке ее плоти, сгущенному, но все прозрачному пузырьку голубиной крови,
казалось, вечно грозила опасность быть рассеченным тонкой золотой цепочкой.
€ еще, ее утреннее дыхание, аромат нарциссов до завтрака и простокваши --
после. —то-то неладное с печенью. Њочки ушей ее были голы, хоть и проколоты
еле заметно -- длЯ миниатюрных кораллов, не длЯ жемчужин. ‘плетение этих
деталей -- острые локти, светлые-светлые волосы, тугие блестЯщие скулы и
призрак светлого пуха (так нежно колючего с виду) в уголках ее рта --
напоминает ему (говорит ќмбер, вспоминаЯ детство) малокровную
горничную-эстонку, чьи трогательно разлученные грудки бледно болтались в
блузе, когда она наклонЯлась -- низко, так низко, -- чтоб подтЯнуть его
полосатые чулки.
’ут ќмбер неожиданно возвышает голос до визга разгневанного отчаЯньЯ.
Ћн говорит, что вместо этой аутентичной Ћфелии роль получила невозможнаЯ
ѓлориЯ Љолокольникова, безнадежно пухлЯваЯ, с ротиком в виде туза червей.
…го особенно распалЯют оранжерейные лилии и гвоздики, которые выдает ей
дирекциЯ, чтобы ей было, с чем поиграть в сцене "безумиЯ". Ћна и режиссер --
ну, точно, как ѓете, -- воображают Ћфелию в виде банки с персиковым
компотом: "все ее существо купалось в сладко созревшей страсти", -- говорит
€оганн ‚ольфганг, нем. поэт, ром., драм. и фил. Ћ ужас!
-- €ли ее папаша... ‚се мы знаем и любим его, не так ли? чего уж проще,
его-то сделать как следует: Џолоний-Џанталоний, приставучий старый дурак в
стеганном халате, шаркающий ковровыми тапками вслед за очками, свисающими с
кончика носа, пока он переваливаетсЯ из комнаты в комнату, неопределенно
женоподобный, совмещающий папу и маму, гермафродит с комфортабельным задом
евнуха, -- а у них взамен долговЯзый, чопорный мужчина, игравший когда-то
Њеттерниха в "‚альсах мира" и возжелавший до конца своих дней остатьсЯ
коварным и мудрым государственным мужем. Ћ ужас, ужас, ужас!
Ќо худшее еще впереди. ќмбер просит друга подать ему некую книгу, --
нет, красную. €звини, другую красную.
-- Љак ты, возможно, заметил, ‚естовой упоминает какого-то Љлавдио,
передавшего ему письма, которые Љлавдио "получил... от тех, кто их принес (с
кораблЯ)". Ѓолее эта персона в пьесе не упоминаетсЯ. ’еперь откроем вторую
книгу великого ѓамма. —то он делает? „а, это здесь. Ћн берет этого Љлавдио и
-- ладно, ты только послушай.
-- "’о, что это был королевский дурак, видно из факта, что в немецком
оригинале ("Bestrafter Brudermord") новость приносит шут ”антазмо.
Џоразительно, что никто до сих пор не взЯлсЯ проследить эту прототипическую
улику. Ќе менее очевиден и тот факт, что ѓамлет с его пристрастием к
каламбурам, разумеетсЯ, позаботилсЯ бы, чтобы матросы передали его послание
именно "королевскому дураку", поскольку он, ѓамлет, королЯ одурачил.
Ќаконец, если мы вспомним, что в те времена придворный шут часто брал себе
имЯ господина, лишь слегка изменЯЯ окончание, картина становитсЯ полной. Њы
имеем, следовательно, интереснейшую фигуру итальЯнского или
итальЯнизированного шута, слонЯющегосЯ по мрачным залам северного замка,
человека лет сорока, но такого же осторожного, как в молодости, лет двадцать
назад, когда он сменил ‰орика. …сли Џолоний был "отцом" благих вестей, то
Љлавдио -- "дЯдюшка" дурных. •арактер его даже тоньше, чем у этого мудрого и
достойного старика. Ћн опасаетсЯ сам предстать перед королем с посланием, о
содержании коего уже осведомилсЯ не без помощи проворных пальцев и
проницательных глаз. Ћн понимает, что не может так просто ЯвитьсЯ к королю и
сказать ему "your beer is sour" ["ваша брага сбродила"], построив каламбур
на "beer" и разумеЯ: "your beard is soar'd" ["вас дернули за бороду"].
Џоэтому с грандиозным хитроумием он измышлЯет стратагему, котораЯ делает
более чести его уму, чем моральной отваге. —то же это за стратагема? Ћна
гораздо глубже всего, до чего сумел бы додуматьсЯ "бедный ‰орик". Џока
матросы спешат в приюты тех наслаждений, какие способен предложить им давно
лелеемый порт, Љлавдио, этот темноглазый мастер интриги, аккуратно
складывает опасное письмо и небрежно вручает его другому вестнику --
"‚естовому" пьесы, который, ни о чем не догадываЯсь, относит письмо королю."
Ќо довольно об этом, послушаем лучше некоторые известные строки в
переводе ќмбера:

Ubit' il' ne ubit'? Vot est' oprosen.
Vto bude edler: v razume tzerpieren
Ogneprashchi i strely zlovo roka...

(или, как изложил бы это француз):

L'égorgerai-je ou non? Voici le vrai problème.
Est-il plus noble en soi de supporter quand même
Et les dards et le feu d'un accablant destin...

Ќу, разумеетсЯ, шучу. Ђ вот настоЯщее:

Tam nad ruch'om rostiot naklonno iva,
V vode iavliaia list'ev sedinu;
Guirliandy fantasticheskie sviv
Iz etikh list'ev -- s primes'u romashek,
Krapivy, lutikov...

[over yon brook there grows aslant a willow
Showing in the water the hoariness of its leaves;
Having tressed fantastic garlands
of these leaves, with a sprinkling of daisies,
Nettles, crowflowers...]

Љак видишь, мне приходитсЯ самому выбирать своих комментаторов.
€ли вот этот трудный пассаж:

Ne dumaete-li vy, sudar', shto vot eto [песенка о раненом олене], da
les per'ev na shliape, da dve kamchatye rosy na proreznykh bashmakakh, mogli
by, kol' fortuna zadala by mne turku, zasluzhit' mne uchast'e v teatral'noi
arteli; a, sudar'?

€ли начало моей любимой сцены----
Љруг, пока он сидит, слушаЯ ќмбера, не может не дивитьсЯ странности
этого днЯ. Ћн воображает себЯ, вспоминающего в какой-то из точек будущего
именно эту минуту. Ћн, Љруг, сидел у постели ќмбера. ќмбер, поднЯв колена
под одеЯлом, читал с бумажных клочков обрывки белых стихов. Ќедавно Љруг
потерЯл жену. ѓород оглушен новым политическим порЯдком. „вое людей, любимых
им, схвачены и, может быть, казнены. Ќо в комнате было тепло, и ќмбер
углублЯлсЯ в "ѓамлета". € Љруг дивилсЯ странности этого днЯ. Ћн слушал
сочный голос ќмбера (отец ќмбера был персидским торговцем) и пыталсЯ
разложить свое восприЯтие на простейшие элементы. Џрирода сотворила однажды
англичанина, под сводом лба у которого таилсЯ улей слов; человека, которому
довольно было лишь выдохнуть частичку своего колоссального словарЯ, как она
оживала, росла, выбрасывала дрожащие усики и превращалась в сложный образ с
пульсирующим мозгом и соотнесенными членами. ’риста лет спустЯ, иной человек
в иной стране попыталсЯ передать эти рифмы и метафоры на ином Языке. ќтот
процесс потребовал огромного труда, длЯ необходимости которого невозможно
указать разумной причины. ќто как если бы некто, увидев некий дуб
(называемый далее "Ћтдельное „"), растущий в некой земле, отбрасываЯ
неповторимую тень на зеленую и бурую почву, затеЯл бы строить у себЯ в саду
машину огромной сложности, котораЯ сама по себе была так же не схож с тем
или этим деревом, как не схожи вдохновение и Язык переводчика с вдохновением
и Языком изначального автора, но котораЯ посредством искусного сочетаниЯ ее
частей и световых эффектов, и работы ветродуйных устройств смогла бы, будучи
завершенной, отбрасывать тень, в точности схожую с тенью Ћтдельного „, --
тот же очерк, точно так же менЯющийсЯ, те же двойные и одиночные пЯтна
солнца, зыблющиесЯ в том же месте в такое же времЯ днЯ. ‘ практической точки
зрениЯ подобнаЯ трата времени и материала (все головные боли, все полуночные
триумфы, обернувшиесЯ крушениЯми при трезвом утреннем свете!) была почти
преступно нелепой, ибо величайший шедевр имитации предполагает добровольное
ограничение мысли, подчиненность чужому гению. ‚осполнЯютсЯ ли эти
самоубийственные ограничение и подчиненность чудесами приспособительной
техники, тысЯчами приемов театра теней, остротой наслаждениЯ, которое
испытывают мастер, ткущий слова, и тот, кто за ним наблюдает при каждом
новом хитросплетении нитей, или в конечном итоге все это -- лишь
преувеличенное и одушевленное подобие пишущей машинки Џадука?
-- ’ебе нравитсЯ, ты принимаешь это? -- спросил озабоченно ќмбер.
-- Џо-моему, чудесно, -- ответил, нахмурЯсь, Љруг. Ћн встал и прошелсЯ
по комнате. -- Љое-какие строки нуждаютсЯ в дополнительной смазке, --
продолжал он, -- и мне не понравилсЯ цвет мантии рассвета, Я представлЯю
себе "russet" менее кожистым и пролетарским, но, может быть, ты и прав. ‚
целом получаетсЯ просто чудесно.
Ћн говорил это, подойдЯ к окну и бессознательно глЯдЯ во двор, в
глубокий колодец света и тьмы (ибо, как это ни странно, час был
послеполуденный, не полночный).
-- Ќу, Я очень рад, -- сказал ќмбер. -- Љонечно, нужно еще переменить
массу мелочей. џ думаю остановитьсЯ на "laderod kappe".
-- Ќекоторые его каламбуры... -- сказал Љруг. -- Ѓа, это еще что за
притча?
Ћн вдруг увидел двор. „вое шарманщиков стоЯли там в нескольких шагах
один от другого и ни один не играл, -- напротив, оба глЯдели подавленно и
были словно бы не в своей тарелке. Ќемногочисленные малолетки с тЯжелыми
подбородками и зигзагообразными профилЯми (один малец держал за веревочку
игрушечный автомобильчик) молча на них таращились.
-- Ћтроду не видел двух шарманщиков зараз в одном и том же дворе, --
сказал Љруг.
-- џ тоже, -- сказал ќмбер. -- Ђ теперь Я тебе покажу...
-- •отел бы Я знать, что случилось? -- сказал Љруг. -- ‚ид у них
донельзЯ смущенный, и они не играют или не могут играть.
-- Њожет быть, один из них вторгсЯ в пределы другого, -- предположил
ќмбер, выравниваЯ свежую стопку листков.
-- Њожет быть, -- сказал Љруг.
-- € может быть, каждый боитсЯ, что стоит ему начать, как соперник
примажетсЯ со своей музыкой.
-- Њожет быть, -- сказал Љруг. -- € все-таки зрелище редкостное.
арманщик -- самаЯ что ни на есть эмблема одиночества. Ђ тут -- нелепое
удвоение. Ћни не играют, а смотрЯт вверх.
-- Ђ теперь, -- сказал ќмбер, -- Я прочитаю тебе...
-- Њне известны люди только одной профессии, -- сказал Љруг, -- которые
вот так же заводЯт глаза. ќто наши попы.
-- Ќу же, Ђдам, сЯдь и послушай. €ли Я тебе надоел?
-- —то за глупости, -- сказал Љруг, возвращаЯсь к креслу. џ просто
пыталсЯ понЯть, что в них не так. € детей, похоже, их молчание озадачивает.
—то-то есть в во всем этом очень знакомое, а Я никак не вспомню что,
какой-то поворот мысли...
-- ѓлавнаЯ трудность, с которой сталкиваешьсЯ, переводЯ это место, --
сказал ќмбер, облизываЯ после глотка пунша толстые губы и поудобней
пристраиваЯсь к большой подушке, -- главнаЯ трудность...
…го прервал далекий звон дверного колокольчика.
-- ’ы кого-нибудь ждешь? -- спросил Љруг.
-- Ќикого. ђазве из актеров кто зашел посмотреть, не помер ли Я. ‚от
разочарование длЯ них.
аги лакеЯ удалились по коридору. Џотом вернулись.
-- Љ вам джентльмен и леди, сэр, -- сообщил он.
-- Ђ, черт, -- сказал ќмбер. -- ’ы бы не мог, Ђдам...?
-- „а, разумеетсЯ, -- произнес Љруг. -- ‘казать им, что ты спишь?
-- € что Я небрит, -- сказал ќмбер. -- € что очень хочу читать дальше.
ЊиловиднаЯ дама в сшитом по мерке сизовато-сером костюме и господин со
сверкающим красным тюльпаном в петлице визитки бок о бок стоЯли в прихожей.
-- Њы... -- начал господин, копошась в левом кармане штанов и несколько
извиваЯсь как бы от колик или слишком тесной одежды.
-- ѓосподин ќмбер слег с простудой, -- сказал Љруг. -- Ћн просил
менЯ...
ѓосподин поклонилсЯ:
-- Џонимаю, вполне, однако вот это (свободнаЯ рука протЯнула карточку)
укажет вам мое имЯ и положение. “ менЯ, как изволите видеть, приказ. џ
поспешил подчинитьсЯ ему, презрев мой личный долг, долг хозЯина дома. џ тоже
принимал гостей. Ќе сомневаюсь, что и господин ќмбер, ежели Я правильно
произношу его имЯ, проЯвит такую же поспешность. ќто мой секретарь, --
фактически, нечто большее, нежели секретарь.
-- Ђх, оставь, ѓустав, -- сказала дама, слегка подпихиваЯ его локотком.
-- Џрофессора Љруга, уж верно, не интересуют наши с тобой отношениЯ.
-- Ќаши с тобой сношениЯ? -- молвил ѓустав, взглЯнув на нее с
выражением глуповатой игривости на аристократическом лице. ‘кажи еще разик.
’ак приЯтно звучит.
Ћна опустила густые ресницы и надула губки.
-- џ не то хотела сказать, гадкий. Џрофессор подумает Gott weiss was.
-- ќто звучит, -- нежно настаивал ѓустав, -- подобно шелесту ритмичных
пружин одной синей кушетки в одной уютной спаленке длЯ гостей.
-- Ќу хватит. ќто навернЯка больше не повторитсЯ, если ты будешь таким
противным.
-- Ќу вот, она на нас и рассердилась, -- вздохнул ѓустав, оборотившись
к Љругу. -- Ћстерегайтесь женщин, как говорит експир! Ћднако, Я должен
исполнить мой печальный долг. ‚едите менЯ к пациенту, профессор.
-- Њинуту, -- сказал Љруг. -- …сли вы не актеры, если все это не
идиотский розыгрыш...
-- Ћ, Я знаю, что вы хотите сказать, -- замурлыкал ѓустав, вам кажетсЯ
странной присущаЯ нам утонченность, не так ли? ќти вещи обычно ассоциируютсЯ
с отталкивающей брутальностью и мраком: ружейные приклады, грубаЯ солдатнЯ,
грЯзные сапоги -- und so weiter. Ќо в “правлении осведомлены, что господин
ќмбер был артистом, поэтом, чувствительной душой, вот они там и решили, что
некоторое изЯщество и необычайность в обстановке ареста атмосфера высшего
света, цветы, аромат женственной красоты, смогут смЯгчить испытание. Џрошу
заметить, Я ЯвилсЯ в гражданском. ‚озможно, -- каприз, это уж как вам будет
угодно, но с другой стороны, представьте, как мои неотесанные ассистенты
[ткнув большим пальцем свободной руки в сторону лестницы] с грохотом
вламываютсЯ сюда и начинают вспарывать мебель.
-- ‚ынь из кармана ту большую противную штуку, ѓустав, и покажи
профессору.
-- ‘кажи еще разик?
-- џ имею в виду пистолет, -- сдавленно молвила дама.
-- Ђга, -- сказал ѓустав. -- Ќеправильно понЯл. Ќо мы объЯснимсЯ
позднее. Ќе обращайте на нее вниманиЯ, профессор. ‘клонна преувеличивать. Џо
правде сказать, ничего такого особенного в этом орудии нет. ЃанальнаЯ
служебнаЯ принадлежность, номер 184682, их можно увидеть дюжинами в любую
минуту.
-- Ќу, с менЯ хватит, -- сказал Љруг. -- џ к пистолетам равнодушен и,
-- ладно, не важно. Њожете засунуть обратно. џ хочу знать только одно: вы
намерены забрать его прЯмо сейчас?
-- ќт'точно, -- ответил ѓустав.
-- џ найду способ пожаловатьсЯ на эти чудовищные вторжениЯ, -- загремел
Љруг. -- ’ак продолжатьсЯ не может. Ћни были совершенно безобидной пожилой
парой, и оба со слабым здоровьем. ‚ы определенно пожалеете об этом.
-- Њне вдруг пришло в голову, -- сообщил ѓустав, обращаЯсь к своей
миловидной спутнице, пока они следом за Љругом шли по квартире, -- что
полковник, пожалуй, перебрал по части шнапса к тому времени, когда мы его
покинули, так что Я сомневаюсь, чтобы до нашего возвращениЯ твоей сестричке
удалось хорошо сохранитьсЯ.
-- ќтот его анекдот про двух морЯков и barbok [род пирога с Ямкой
посередине длЯ топленого масла] такой смешной, -- ответила дама. -- ’ы
рассказал бы его господину ќмберу. Ћн писатель, пусть вставит его в свою
новую книгу.
-- Ќу, длЯ этих материй твой собственный ротик... -- начал было ѓустав,
но они уже подошли к дверЯм спальни, и дама скромно отстала, когда ѓустав,
снова сунувший копошливую руку в брючный карман, судорожно втиснулсЯ за
Љругом.
‹акей отодвигал от постели midu [инкрустированный столик]. ќмбер
рассматривал в зеркальце свой Язычок.
-- ќтот идиот ЯвилсЯ тебЯ арестовать, -- сказал по-английски Љруг.
ѓустав, с порога ласково улыбавшийсЯ ќмберу, вдруг насупилсЯ и с
подозреньем взглЯнул на Љруга.
-- Ќо это ошибка, -- сказал ќмбер. -- Љому может понадобитьсЯ менЯ
арестовывать?
-- Heraus, Mensch, marsch, -- сказал ѓустав лакею и, когда тот вышел из
комнаты:
-- Њы не в классе, профессор, -- сказал он, обращаЯсь к Љругу, -- так
что будьте любезны пользоватьсЯ понЯтным всем Языком. Љак-нибудь в следующий
раз Я, глЯдишь, и попрошу вас научить менЯ датскому или голландскому; в
данный же момент Я обЯзан исполнить долг, может быть столь же неприЯтный мне
и девице Ѓахофен, сколь и вам. Џоэтому Я вынужден обратить ваше внимание на
тот факт, что Я хоть и не питаю неприЯзни к легкому подтруниванию----
-- Џостойте, постойте, -- воскликнул ќмбер. -- џ понЯл, в чем дело. ќто
из-за того, что Я не открыл вчера окон, когда включили громкоговорители. Ќо
это легко объЯснить... Њой доктор подтвердит, что Я был болен. Ђдам, все в
порЯдке, не нужно тревожитьсЯ.
‡вук прикосновениЯ праздного пальца к роЯльной клавише долетел из
гостиной при поЯвлении эмберова лакеЯ с перекинутым через руку платьем. ‹ицо
у лакеЯ было цвета телЯтины, и на ѓустава он старалсЯ не смотреть. Ќа
удивленный вскрик хозЯина он ответил, что дама в гостиной велела ему одеть
ќмбера, если он не хочет, чтобы его расстрелЯли.
-- Ќо это же смехотворно! -- выкрикнул ќмбер. -- Ќе могу же Я так вот
взЯть и впрыгнуть в одежду. Њне нужно сначала принЯть душ, побритьсЯ.
-- ‚ тихом местечке, куда мы направимсЯ, имеетсЯ парикмахер, --
дружелюбно сообщил ѓустав. -- „авайте, вставайте, право, не стоит быть таким
непослушным.
(Ђ что если Я отвечу "нет"?)
-- џ отказываюсь одеватьсЯ, пока вы все смотрите на менЯ, -- сказал
ќмбер.
-- Ђ мы и не смотрим, -- сказал ѓустав.
Љруг вышел из спальни и мимо роЯлЯ пошел в кабинет. „евица Ѓахофен
вскочила с роЯльного табурета и проворно его перехватила.
-- Ich will etwas sagen [Я хочу что-то сказать], -- сказала она и
уронила легкую руку ему на рукав. -- ’олько что, во времЯ нашего разговора
мне показалось, что вы считаете менЯ и ѓустава довольно глупыми молодыми
людьми. ‚ы понимаете, это у него такаЯ привычка, он вечно делает witze
[шутки] и дразнит менЯ, а Я совсем не такаЯ девушка, как вы могли бы
подумать.
-- ‚от эти безделицы, -- сказал Љруг, касаЯсь полки, мимо которой он
проходил, -- особой ценности не имеют, но он дорожит ими, и если вы сунули
фарфорового совенка, -- Я его что-то не вижу, -- к себе в сумку...
-- Њы не воры, профессор, -- очень спокойно сказала она; каменное у
него было сердце, коли он не устыдилсЯ дурных мыслей, увидев, как стоит она,
блондинка с узкими бедрами и парой симметричных грудей, влажно вздымающихсЯ
среди оборок белой шелковой блузки.
Ћн добралсЯ до телефона и набрал номер •едрона. •едрона не было дома.
Ћн поговорил с его сестрой. € обнаружил, что сидит на шлЯпе ѓустава. „евушка
вновь подошла к нему и открыла белую сумочку, показываЯ, что не похитила
ничего, имеющего реальную или сентиментальную ценность.
-- Њожете и менЯ обыскать, -- с вызовом сказала она, расстегиваЯ жакет,
-- если не будете щекотатьсЯ, -- прибавила дважды невиннаЯ, немного
вспотевшаЯ немецкаЯ девушка.
Ћн вернулсЯ в спальню. ѓустав у окна пролистывал энциклопедию в поисках
возбуждающих слов на M и †. ќмбер стоЯл полуодетый с желтым галстухом в
руке.
-- Et voilà ... et me voici... -- говорил он с детским прихныкиваньем.
-- Un pauvre bonhomme qu'on traîne en prison. Ћх, мне туда вовсе не хочетсЯ.
Ђдам, неужели нельзЯ ничего сделать? Џридумай же что-нибудь, пожалуйста! Je
suis souffrant, je suis en détresse. џ признаюсь, что готовил coup d'etat,
если они станут менЯ пытать.
‹акей, которого звали или когда-то звали €ваном, лЯзгаЯ зубами и
полузакрыв глаза, помог своему несчастному господину надеть пиджак.
-- ’еперь Я могу войти? -- спросила девица Ѓахофен с некоторой
музыкальной застенчивостью. € неторопливо вступила, покачиваЯ бедрами.
-- Џошире откройте глаза, господин ќмбер, -- воскликнул ѓустав. -- џ
хочу, чтобы вы полюбовались дамой, согласившейсЯ украсить ваш дом.
-- ’ы неисправим, -- промурлыкала девица Ѓахофен с кривоватой улыбкой.
-- ЏрисЯдь, дорогаЯ. Ќа кроватку. ЏрисЯдьте, господин ќмбер. ЏрисЯдьте,
профессор. Њинута молчаниЯ. ЏоэзиЯ с философией должны поразмыслить, в то
времЯ как сила и красота... а недурно отапливают вашу квартирку, господин
ќмбер. Ќуте-с, а теперь, если бы Я был совсем-совсем уверен, что вы двое не
постараетесь, чтобы вас пристрелили наши люди, те, что снаружи, Я, пожалуй,
попросил бы вас покинуть комнату, а мы с девицей Ѓахофен остались бы здесь и
провели коротенькое совещаньице. џ в нем очень нуждаюсь.
-- Ќет, Liebling, нет, -- сказала девица Ѓахофен. -- Џойдем отсюда.
ЊенЯ тошнит от этой квартиры. Њы этим дома займемсЯ, мой сладенький.
-- Ђ по-моему, прекрасное место, -- неодобрительно пробормотал ѓустав.
-- Il est saoul, -- выговорил ќмбер.
-- Ќет, правда, все эти зеркала и ковры обещают столь дивные восточные
неги, Я просто не в силах устоЯть перед ними.
-- Il est complètement saoul, -- сказал ќмбер и заплакал.
ЊиловиднаЯ девица Ѓахофен решительно подхватила своего дружка под руку
и после некоторых увещеваний убедила его препроводить ќмбера в ожидавший их
черный полицейский автомобиль. Љогда они ушли, €ван впал в истерику, выволок
с чердака старый велосипед, снес его вниз по лестнице и уехал. Љруг запер
квартиру и медленно поплелсЯ домой.

--------
8

“дивительно Ярким выглЯдел город в лучах последнего солнца: стоЯли
Љрасные „еньки, особенность этих мест. Ћни наступали в рЯд за первыми
заморозками, и счастлив был заезжий турист, навестивший Џадукград в такую
пору. ‘люнки текли при взглЯде на грЯзь, оставленную недавними дождЯми,
столь сдобной казалась она. ”асады домов по одной стороне улицы купались в
Янтарном свете, который подчеркивал каждую, ну просто каждую их деталь; на
некоторых красовались мозаичные панно; главный банк города, например,
радовал глаз серафимами среди юккоподобных растений. Џо свежей синей краске
бульварных скамеек детские пальчики выводили слова: "‘лава Џадуку", --
верное средство насытитьсЯ властью над липучей материей без того, чтобы уши
тебе открутил полицейский, коего натужнаЯ улыбка обнаруживала испытываемое
им затруднение. ‚оздушный рубиновый шарик висел в безоблачном небе. ‚
открытых кафе братались чумазые трубочисты и мучнистые пекари, там потоплЯли
они в гренадине и сидре старинную рознь. Џосредине панели лежали резиноваЯ
мужскаЯ калоша и запачканнаЯ кровью манжета, и прохожие обходили их
стороной, не замедлЯЯ, однако, шага и не взглЯдываЯ на эти вещицы, да и
вовсе ничем не показываЯ, что заметили их, разве соступЯт с бордюра в грЯзь
и опЯть взойдут на панель. ЏулЯ вызвездила окно дешевой лавки игрушек; при
приближении Љруга оттуда вышел солдат с чистым бумажным пакетом и запихал в
него калошу вместе с манжетой. “берите препЯтствие и муравьи опЯть поползут
по прЯмой. ќмбер не носил съемных манжет, да он и не решилсЯ бы выпрыгнуть
на ходу из машины и побежать, и задыхатьсЯ, и бежать, и пригибатьсЯ, как
этот несчастный. ‚се это начинает надоедать. Ќадо проснутьсЯ. ‘лишком быстро
множатсЯ жертвы моего кошмарного сна, думал, шагаЯ, Љруг, грузный, в черном
плаще и с черной шлЯпой, шлепал расстегнутый плащ, фетроваЯ широкополаЯ
шлЯпа моталась в руке.
‘лабость привычки. Џрежний чиновник, настоЯщий ancien régime старого
закала, сумел избегнуть ареста, а то и чего похуже, улизнув из своей
благопристойной плюшево-пыльной квартиры по улице Џерегольм, дом 4, и
переехав на жительство в заглохший лифт дома, в коем обитал Љруг. •оть и
висела на двери табличка "Ќе работает", странный автомат по имени Ђдам Љруг
неизменно пыталсЯ войти и натыкалсЯ на испуганное лицо и на белую козлиную
бороду потревоженного беженца. ‚прочем, испуг тут же сменЯли суетливые
проЯвлениЯ гостеприимства. ‘тарик сумел превратить свое тесное логово в
довольно уютное гнездышко. Ћн был аккуратно одет, тщательно выбрит и с
простительной гордостью мог показать такие, к примеру, приспособлениЯ, как
спиртоваЯ лампа или брючный пресс. Ћн был барон.
Љруг невоспитанно отказалсЯ от предложенной чашечки кофе и протопал к
себе в квартиру. ‚ комнате „авида его ожидал •едрон. …му сказали о звонке
Љруга; он сразу пришел. „авид не желал отпускать их из детской, угрожаЯ
вылезти из постели, если они уйдут. Љлодина принесла мальчику ужин, но он
отказывалсЯ есть. ‚ кабинет, куда ушли Љруг с •едроном, неразличимо
доносились его препирательства с нею.
Ћни говорили о том, что можно теперь предпринЯть : планируЯ
определенные шаги, отлично сознаваЯ, что ни эти шаги и никакие иные уже не
помогут. Ћба хотели понЯть, почему хватают людей, политической значимости
ровно никакой не имеющих; хоть, право, оба могли бы найти ответ, простой
ответ, который им будет предъЯвлен всего через полчаса.
-- Љстати, двенадцатого у нас опЯть совещание, -- заметил •едрон. --
Ѓоюсь, ты снова окажешьсЯ почетным гостем.
-- џ -- нет, -- ответил Љруг. -- ЊенЯ там не будет.
•едрон тщательно выскоблил черное содержимое трубки в стоЯвшую у его
локтЯ бронзовую пепельницу.
-- Њне придетсЯ вернутьсЯ, -- вздохнув, сказал он. -- Љ обеду ЯвЯтсЯ
китайские делегаты.
Ћн говорил о группе иноземных физиков и математиков, приглашенных к
участию в конгрессе, отмененном в последний момент. Љое-кто из наименее
важных участников не получил извещениЯ об отмене и проделал весь путь
впустую.
‚ дверЯх, прежде чем выйти, он глЯнул на шлЯпу в своей руке и сказал:
-- Ќадеюсь, она не мучилась... Я...
Љруг затрЯс головой и торопливо открыл дверь.
‹естница ЯвлЯла собою необыкновенное зрелище. ѓустав, теперь при полном
параде, с выражением крайнего уныниЯ на высокомерном лице сидел на
ступеньке. —етверо солдат выстроились в различных позах вдоль стены в виде
как бы батального барельефа. •едрона немедленно окружили, показав ему
арестный мандат. Љто-то из солдат отпихнул Љруга с дороги. Џроизошли
беспорЯдочные военные действиЯ невнЯтного свойства, в ходе которых ѓустав
оступилсЯ и гулко пал на лестницу, увлекаЯ за собою •едрона. Љруг пыталсЯ
последовать за солдатами, но был отброшен. ‹Язганье стихло. Њожно было
представить себе барона, сжавшегосЯ в темноте своего необычного укрытиЯ и
все не смеющего поверить, что его пока не поймали.

--------
9

‘ложивши ладони чашей, любимаЯ, и продвигаЯсь осторожной, неверной
поступью человека очень преклонных лет (хоть тебе их едва ли пЯтнадцать), ты
перешла крыльцо; остановилась; локтем мЯгко открыла стеклЯнную дверь;
миновала чепраком покрытый роЯль, пересекла вереницу прохладных, пропахших
гвоздикой комнат, нашла свою тетушку в chambre violette ----
Џожалуй, мне нужно, чтобы ты повторила всю сцену. „а-да, сначала.
‚сходЯ по каменным ступенЯм крыльца, ты ни разу не отвела глаз от сложенных
чашей ладоней, от розоватой расщелины между большими пальцами. Ћ, что это ты
несешь? Ќу, давай. Ќа тебе полосатаЯ (тускло-белаЯ, блекло-синЯЯ)
безрукавка-джерси, темносинЯЯ юбка девочки-скаута, сползающие
сиротски-черные носки и пара залЯпанных зеленью теннисных туфель.
ѓеометричное солнце тронуло между колонн крыльца твои красновато-каштановые,
коротко остриженные волосы, полную шею и метку прививки на загорелом плече.
’ы медленно миновала прохладную, гулкую гостиную, затем вошла в ту комнату,
где ковер и кресла, и шторы были синими и лиловыми. €з многозеркальЯ
навстречу тебе выходили чаши ладоней, склоненные головы, а за спиной у тебЯ
передразнивались твои движениЯ. ’воЯ тетушка, манекен, писала письмо.
-- ‘мотри, -- сказала ты.
Ћчень медленно, словно роза, ты раскрыла ладони. ‚ них, вцепившись
всеми шестью мохнатыми ножками в подушку большого пальца и слегка изогнув
по-мышиному серое тельце с короткими красными в синих глазках подкрыльЯми,
странно высунутыми вперед из-под приспущенных верхних крыльев, длинных,
мрамористых, в глубоких надрезах ----
Џохоже, мне придетсЯ заставить тебЯ сыграть твою роль и в третий раз,
но в попЯтном порЯдке, -- ты понесешь этого бражника обратно в сад -- туда,
где его нашла.
Љогда ты тронулась в обратный путь (теперь распахнув ладони), солнце, в
беспорЯдке валЯвшеесЯ по паркету гостиной, на плоском тигре (распЯленном и
вылупившем из-под роЯлЯ Яркие глаза), набросилось на тебЯ, вскарабкалось по
выцветшим мЯгким перекладинам твоей безрукавки и ударило прЯмо в лицо, и все
увидали (теснЯсь Ярус за Ярусом в небе, мешаЯ друг другу, тыча перстами --
вот она, вот, услада длЯ взглЯда, юнаЯ radabarbára) его румЯность и огненные
веснушки, и вспыхнувшие щеки, красные, как задние крыльЯ, ибо бабочка так и
сидела, вцепившись в твою ладонь, и ты по прежнему на нее глЯдела,
перемещаЯсь к саду, где осторожно ссадила ее в густую траву под Яблоней,
подальше от бусЯных глазок твоей младшей сестры.
ѓде был Я в это времЯ? ‚осемнадцатилетний студент, сидЯщий с книгой
(надо думать, с "Les Pensées") на станционной скамье в нескольких милЯх
оттуда, не знающий тебЯ, тобою незнаемый. ‚от Я захлопнул книгу и поехал
тем, что называлось тогда дачным поездом, в деревушку, где проводил то лето
юный •едрон. ќто -- пригоршнЯ арендуемых дач на склоне холма, обращенном к
реке, противный берег которой показывал посредством ольшаников и елей
густо-лесистые акры поместьЯ твоей тетки.
’еперь откуда ни возьмись поЯвлЯетсЯ некто -- à pas de loup -- высокий
мальчик с черными усиками и иными отметинами неуютного созреваниЯ. Ќе Я, не
•едрон. ’ем летом мы только и делали, что играли в шахматы. Њальчик
приходилсЯ тебе двоюродным братом, и пока мы с товарищем, там, за рекой,
вникали в собрание прокомментированных партий ’арраша, он доводил тебЯ за
обедом до слез изощренными, с ума сводЯщими насмешками, а после, Якобы длЯ
примирениЯ прокравшись за тобой на чердак, где ты хоронила горестные
рыданиЯ, целовал твои мокрые глаза, горЯчую шею, спутанные волосы и норовил
забратьсЯ подмышки и за подвЯзки, ибо ты была длЯ своих лет замечательно
крупной, созревшей девушкой; и все же он, несмотрЯ на приЯтную внешность и
голодные жесткие лапы, умер годом позднее от чахотки.
Ђ еще позднее, когда тебе было двадцать, а мне двадцать три, мы
повстречались на рождественской вечеринке и обнаружили, что были в то лето
соседЯми, пЯть лет назад -- пЯть потерЯнных лет! € именно в ту минуту, когда
в испуганном изумлении (испуганном неумелой работой судьбы) ты прижала
ладонь ко рту, глЯдЯ на менЯ очень круглыми глазами, и прошептала: "да ведь
и Я там жила!", -- в моей памЯти вспыхнул зеленый лужок возле фруктового
сада и крепкаЯ девочка, осторожно несущаЯ выпавшего из гнезда покрытого
пухом птенца, но ты ли то была в самом деле, -- этого никакие раскопки и
просеиваньЯ ни подтвердить, ни опровергнуть не смогли.
”рагменты письма, отправленного мертвой женщине в царство небесное ее
нетрезвым мужем.

--------
10

Ћн избавилсЯ от ее мехов, от всех ее фотографий, от ее огромной
английской губки и от запасов лавандового мыла, от зонта, от салфеточного
кольца, от фарфорового совенка, купленного ею длЯ ќмбера, да так ему и не
отданного, -- и все-таки она отказывалась забыватьсЯ. Љогда (лет пЯтнадцать
назад) его родители погибли в железнодорожном крушении, он смог умерить
страх и страдание, написав ѓлаву III (ѓлава IV в позднейшей редакции) своей
"Mirokonzepsii", где он взглЯнул прЯмо в глазницы смерти и обозвал ее
пакостью и собакой. Ћдним лишь сильным движением крупных плеч он стрЯхнул
наслоениЯ свЯтости, облепившие это чудище, и когда рухнули, поднЯв огромное
облако пыли, истрепанные рогожи, покровы и украшениЯ, он испытал что-то
вроде уродливого облегчениЯ. ‚от только сможет ли он снова проделать это?
…е платьЯ, чулки и шлЯпы, и туфли милосердно исчезли вместе с Љлодиной,
когда та, вскоре после ареста •едрона, ушла от него, запуганнаЯ агентами
полиции. Ђгентства, которые он обзвонил, пытаЯсь найти ей взамен ученую
нЯню, помочь ему не смогли; но через пару дней после ухода Љлодины в дверь
позвонили и там, на площадке, стоЯла молоденькаЯ девчушка с чемоданом в руке
и предлагала свои услуги. "џ отзываюсь, -- смешно сказала она, -- на имЯ
Њариэтта"; -- она служила горничной и моделью в доме знаменитого живописца,
жившего в 30-й квартире, прЯмо над Љругом; да вот теперь ему пришлось
переехать вместе с женой и двумЯ другими художниками далеко в провинцию, в
гораздо менее комфортабельную тюрьму. Њариэтта стащила вниз второй чемодан и
тихо вселилась в комнату около детской. “ нее были хорошие рекомендации от
„епартамента Ћбщественного ‡доровьЯ, грациозные ноги и бледное, нежно
очерченное, не очень хорошенькое, но симпатичное детское личико с, казалось,
запекшимисЯ губами, всегда приоткрытыми, и темные, странно лишенные блеска
глаза: зрачки почти совпадали оттенком с райком, поместившимсЯ несколько
выше обычного, в непроницаемой тени сажных ресниц. Ќи румЯна, ни пудра
никогда не касались ее на редкость бескровных, равномерно просвечивающих
щек. Ћна носила длинные волосы. Љруга смущало чувство, что он ее видел
прежде, вероЯтно, на лестнице. ‡олушка, маленькаЯ замарашка, что, вытираЯ
пыль, бродит, погруженнаЯ в сны наЯву, вечно матово бледнаЯ и несказанно
усталаЯ после последнего бала. ‚ целом, было в ней что-то неприЯтное, -- в
ее волнистых каштановых волосах, в их резком каштановом запахе; но „авиду
она понравилась, а стало быть, в конце концов, подошла.

--------
11

‚ день рождениЯ Љруга его известили по телефону, что ѓлава ѓосударства
соблаговолил одарить его личной беседой, и едва успел распыхтевшийсЯ философ
опустить телефонную трубку, дверь распахнулась и, -- совершенно как на
театре, лакей из тех, что возникают и коченеют за полсекунды до того, как
хлопнет в ладоши их подставной хозЯин (которого они между актами обижают, а
может и поколачивают), -- щелкнул каблуками и откозырЯл с порога
франт-адъютант. Љо времени, когда дворцовый автомобиль, громадный черный
лимузин, заставлЯющий вспомнить о похоронах по первому разрЯду в
алебастровых городах, прибыл в пункт назначениЯ, раздражение Љруга сменилось
чем-то вроде угрюмого любопытства. Љруг, одетый вполне официально, обут был,
однако, в домашние шлепанцы, и двое гигантских привратников (которых Џадук
унаследовал вместе с подпирающими балконы униженными кариатидами) глазели на
его рассеЯнные ступни, шаркавшие по мраморным ступенЯм. ‘ этой минуты вокруг
него постоЯнно и тихо кишело множество разного сброда в мундирах, заставлЯЯ
его переходить туда и сюда, -- не определенными жестами или словами, но
бестелесным упругим давлением. …го препроводили в приемную, где вместо
обычных журналов предлагались на выбор головоломки (стеклЯнные, к примеру,
безделицы, внутри которых метались Яркие, безнадежно подвижные шарики, кои
следовало заманить в пустые орбиты безглазых клоунов). —ерез минуту Явились
двое мужчин в масках и всесторонне его обыскали. ‡атем один удалилсЯ за
ширму, другой же извлек откуда-то пузырек с биркой
"H₂SO₄" и схоронил его в левой подмышке Љруга.
‡аставив Љруга принЯть "непринужденную позу", он призвал своего компаньона,
тот приблизилсЯ с нетерпеливой улыбкой и тут же сыскал пузырек, вслед за чем
был обвинен в подглЯдывании сквозь kwazinku [щель между створками ширмы].
Ѓыстрое разрастание ссоры пресеклось поЯвлением zemberla [камергера].
—опорный старенький персонаж тотчас приметил, что Љруг обут неподобающим
образом; и вихрь лихорадочных поисков пронессЯ по гнетущим просторам дворца.
‚круг Љруга начала собиратьсЯ небольшаЯ коллекциЯ разного рода обувки --
множество измызганных бальных штиблет, крохотный девичий шлепанец,
отороченный траченным молью беличьим мехом, какие-то окровавленные валенки,
туфли коричневые, туфли черные и даже пара полусапог с приделанными к ним
коньками. ’олько они и сгодились длЯ Љруга, и прошло еще несколько времени,
пока отыскались руки и инструменты, способные лишить их подошвы
заржавленных, но грациозно изогнутых приложений.
‚след за этим zemberl препроводил Љруга к ministru dvortza фон ќмбиту
(немецкого происхождениЯ). ќмбит немедленно объЯвил себЯ смиренным
поклонником кругова гениЯ. "Mirokonzepsia", сообщил он, сформировала его ум.
Ѓольше того, его двоюродный брат училсЯ у профессора Љруга, известного
медика, -- это часом не родственник? Ќет. Ќесколько минут ministr предавалсЯ
светской болтовне (страннаЯ была у него привычка слегка всхрапывать, прежде
чем что-то сказать), потом взЯл Љруга под руку, и они пошли длинным
коридором с дверьми по одной стороне и просторами гобелена, то оливковою, то
салатно-зеленого, изображающего что-то вроде бесконечной охоты в
субтропических кущах, -- по другой. ѓостю пришлось осмотреть различные
комнаты, т.е. его провожатый тихо приотворЯл дверь и уважительным шепотом
направлЯл его интерес на тот или иной объект, достойный вниманиЯ. ЏерваЯ из
показанных комнат вмещала выполненную в бронзе контурную карту страны;
города и села представлЯлись на ней разноцветными полу- и вполне
драгоценными камнЯми. ‚ следующей юнаЯ машинистка вникала в содержание
некоторых документов, и так погружена была она в их расшифровку, и так
неслышно проник в эту комнату ministr, что барышнЯ дико завизжала, когда он
всхрапнул у нее за спиной. ‡атем навестили классную: десЯтка два смуглых
армЯнских и сицилийских мальчиков старательно что-то писали за красного
дерева партами, а их eunig, жирный старик с крашенными волосами и налитыми
кровью глазами, сидел перед ними и раскрашивал ногти, и зевал, не раскрываЯ
рта. Ћсобенный интерес представлЯла совершенно пустаЯ комната, в которой
какаЯ-то вымершаЯ мебель оставила медвЯно-желтые квадраты на коричневатых
полах: фон ќмбит тут задержалсЯ и Љруга заставил задержатьсЯ, и указал ему
молча на пылесос, и постоЯл, елозЯ глазами туда и сюда, как бы порхаЯ ими по
свЯтынЯм древнего храма.
Ћднако кое-что еще более поразительное имелось в запасе pour la bonne
bouche. Notamment, une grande pièce bien claire со столами и стульЯми
скромной лабораторной породы, и нечто, смахивающее на особо крупный и
сложный радиоприемник. €з этой машины исходило постоЯнное уханье вроде
биениЯ африканского барабана, и трое врачей в белом подсчитывали число
ударов в минуту. ‘о своей стороны, два грозной наружности молодца из личной
охраны Џадука контролировали докторов, производЯ отдельный подсчет.
•орошенькаЯ медсестра читала в углу "Ћтброшенные розы", и личный врач
Џадука, огромный мужчина с младенческим личиком и в запыленном на вид
сюртуке крепко спал за проекционным экраном. ’умм-па, тумм-па, тумм-па,
повторЯла машина, и времЯ от времени лишнЯЯ систола слегка нарушала ритм.
Ћбладатель сердца, к усиленным стукам которого прислушивались эксперты,
помещалсЯ в своем кабинете в пЯтидесЯти примерно футах отсюда. ‘олдаты его
охраны -- сплошь кожи и патронташи -- придирчиво рассмотрели бумаги Љруга и
фон ќмбита. Џоследний господин по забывчивости не прихватил фотокопии со
свидетельства о рождении, а значит не мог быть пропущен -- к большому его,
но впрочем добродушному огорчению. Љруг вошел один.
Џадук, затЯнутый от карбункула до мозолей в серое полевое сукно, стоЯл,
сложив за спиною руки и повернувшись этой спиной к читателю. Ћдетый и
установленный описанным выше образом, он стоЯл перед унылым французским
окном. „раные облака неслись по белесому небу, чуть дребезжало в окне
стекло. Љомната, увы, когда-то была бальной залой. ‘тены ее оживлЯла густаЯ
лепнина. Ќесколько стульев, плывших по пустынной глади зеркал, были
раззолочены. ’акже и радиатор. Ћдин угол комнаты срезал огромный письменный
стол.
-- џ тут, -- сказал Љруг.
Џадук повернулсЯ на каблуках и, не глЯдЯ на посетителЯ, прошествовал к
столу. ’ам он утоп в обтЯнутом кожей кресле. Љруг, которому начал жать левый
ботинок, поискал куда бы присесть, не нашел и оглЯнулсЯ на золоченые стульЯ.
Ћднако хозЯин дома предусмотрел и это: раздалсЯ щелчок, и копиЯ klubzessela
[кресла] Џадука выскочила из ловушки вблизи стола.
”изически †аба мало переменилсЯ, разве что каждаЯ из частичек видимого
его организма расширилась и загрубела. Љлок волос на макушке шишковатой, до
синевы выбритой головы был аккуратно расчесан надвое. Ѓыл он прыщавее, чем
когда-либо, и приходилось гадать, какой же могучей силой воли должен
обладать человек, чтоб удержатьсЯ и не выдавить черные головки, засорившие
грубые поры крыльев и окрестностей крыльев его толстоватого носа. ‚ерхнюю
губу уродовал шрам. Љусок пористого пластырЯ был прилеплен сбоку от
подбородка; еще больший кусок с замызганным уголком и сбившимсЯ ватным
тампоном виднелсЯ в складке шеи, как раз над жестким воротом полувоенного
френча. ‘ловом, он был немножко слишком поганым, чтобы казатьсЯ
правдоподобным, поэтому давайте позвеним в колокольчик (что в когтЯх у
бронзового орла), и пусть похоронщик слегка его приукрасит. Ќу вот, кожа
вычищена и обрела марципановый ровный оттенок. ‹оснистый гладкий парик с
изысканно переплетенными рыжими и белокурыми прЯдЯми прикрывает голову.
ђозоваЯ краска спрЯтала непристойный шрам. Џраво, прелесть что было бы за
лицо, если бы нам удалось закрыть ему глаза. Ќо как ни давили мы на веки,
они распахивались снова. џ никогда не замечал, какие у него глаза, или же
его глаза изменились.
Ћни были как у рыбы в запущенном аквариуме -- тинистые, бессмысленные
глЯделки, к тому же беднЯга смертельно смутилсЯ, оказавшись наедине с
большим, тЯжелым Ђдамом Љругом.
-- ’ы хотел менЯ видеть. ‚ чем твои горести? ‚ чем твоЯ правда? ‹юди
вечно хотЯт видеть менЯ и говорить со мной о своих горестЯх, о своих
правдах. џ устал, мир устал, мы оба устали. ѓорести мира -- мои горести. џ
говорю им: говорите со мной о горестЯх ваших. —его же ты хочешь?
ќтот маленький спич был пробормотан медленно, ровно, невыразительно. €,
пробормотав его, Џадук склонил главу и уставилсЯ на свои руки. ’о, что
осталось от его ногтей, выглЯдело узенькими полосками, потонувшими в
желтоватом мЯсе.
-- Ќу, что же, -- сказал Љруг, -- коли ты так это излагаешь,
dragotzennyi [дражайший], то Я хочу выпить.
’елефон уважительно звЯкнул. Џадук выслушал его. ™ека у него, пока он
выслушивал, дергалась. ‡атем он передал трубку Љругу, который с удобством
облапил ее и сказал: "„а".
-- Џрофессор, -- сказал телефон, -- это всего лишь совет, не более. Љак
правило, ѓлаве ѓосударства не говорЯт 'dragotzennyi'.
-- ЏонЯтно, -- сказал Љруг, вытЯгиваЯ ногу. -- Љстати, не откажите в
любезности, принесите сюда коньЯку. Ћбождите немного----
Ћн вопросительно взглЯнул на Џадука, и тот сделал отчасти
проповеднический, или же галльский жест усталости и отвращениЯ -- поднЯл обе
руки и уронил их снова.
-- Ћдин коньЯк и стакан молока, -- сказал Љруг и повесил трубку.
-- Ѓольше двадцати пЯти лет, Њугакрад, -- сказал Џадук, помолчав. -- ’ы
остаешьсЯ прежним, но мир кружитсЯ. ѓумакрад, бедный, маленький ѓумрадка.
-- € тут, -- сказал Љруг, -- они разговорились о былых временах,
вспомнили учителей с их причудами, -- одними и теми же, не странно ли, на
протЯжении многих лет, и что же могло быть забавней привычных вычур? Ѓрось,
dragotzennyi, бросьте, сударь, все это мне знакомо, да к тому же, у нас есть
что обсудить, и оно важнее клЯкс и снежков.
-- ’ы можешь пожалеть об этом, -- сказал Џадук.
Љруг побарабанил пальцами по своему краю стола. ‡атем нащупал длинный
нож длЯ бумаг, слоноваЯ кость.
‚новь зазвЯкал телефон. Џадук послушал.
-- ’ебе советуют ножа здесь не трогать, -- сказал он Љругу и, вздохнув,
положил трубку. -- ‡ачем ты хотел менЯ видеть?
-- џ не хотел. •отел ты.
-- ‹адно, зачем Я хотел? ’ебе это ведомо, бедламный Ђдам?
-- ‡атем, -- ответил Љруг, -- что Я единственный, кто способен встать
на другой конец доски и заставить твой край поднЯтьсЯ.
‚ дверь отрывисто стукнули и вошел, звенЯ подносом, zemberl. Ћн
расторопно обслужил двух друзей и вручил Љругу письмо. Љруг отхлебнул и
начал читать, что там написано. "Џрофессор, было написано там, -- ‚аши
манеры все еще некорректны. ‚ам следовало бы принЯть во внимание, что
несмотрЯ на узкий и ломкий мостик школьных меморий, соединЯющий ваши две
стороны, вглубь их разделЯет пропасть величиЯ и власти, которую даже
гениальный философ (а именно таковым ‚ы и ЯвлЯетесь -- да, сударь!) не имеет
надежды измерить. Ќе должно ‚ам допускать себЯ до этой гадкой фамильЯрности.
ЏриходитсЯ вновь предупреждать ‚ас. “молЯть ‚ас. ‚ надежде, что туфли не
слишком жмут, остаюсь -- ‚аш доброжелатель."
-- Ќу-ну, -- сказал Љруг.
Џадук омочил губы в пастеризованном молоке и заговорил еще более
хриплым голосом.
-- ’еперь позволь, Я тебе скажу. Ћни приходЯт и говорЯт мне. Џочему
медлит этот достойный и умный человек? Џочему не служит он ѓосударству? € Я
отвечаю: не знаю. € они также терЯютсЯ в догадках.
-- ќто какие же такие "они"? -- сухо осведомилсЯ Љруг.
-- „рузьЯ -- друзьЯ закона, друзьЯ законодателЯ. € деревенские общины.
€ городские клубы. € великие ложи. Џочему это так, почему он не с нами? џ
лишь эхо их вопрошаний.
-- —ерта лысого ты эхо, -- сказал Љруг.
„верь слегка приоткрылась, и вошел жирный серый попугай с запискою в
клюве. Ћн ковылЯл к столу на уродливых дрЯхлых лапах, и когти его издавали
звук, какой производЯт на покрытых лаком полах собаки с необстриженными
ногтЯми. Џадук выпрыгнул из кресла, подскочил к престарелой птице и вышиб ее
из комнаты, точно футбольный мЯч. € грохнул дверью. ’елефон верещал из
последних сил. Џадук выдрал его из розетки и вбил в Ящик стола.
-- Ђ теперь -- ответ, -- произнес он.
-- Љоторым обЯзан мне ты, -- сказал Љруг. -- Џрежде всего, Я хочу
знать, почему схвачены четверо моих друзей? Ќе длЯ того ли, чтобы создать
вокруг менЯ вакуум? Ћставить менЯ дрожать в пустоте?
-- ’вой единственный друг -- ѓосударство.
-- ЏонЯтно.
Џасмурный свет из высоких окон. “нылый завой буксира.
-- •орошенькую мы изображаем картину, -- ты, что-то вроде Erlkönig'а, и
Я -- мальчонка, вцепившийсЯ в прозаического всадника и вперившийсЯ в
волшебные туманы. Џф!
-- ‚се, что нам нужно, -- это тот кусочек тебЯ, в котором упрЯтана
рукоЯтка.
-- …е не существует, -- рЯвкнул Љруг и ударил кулаком по своей стороне
стола.
-- џ тебЯ умолЯю, будь осторожней. ‚ стенах полно замаскированных дыр и
в каждой -- нацеленнаЯ на тебЯ винтовка. ’ак ты уж, пожалуйста, без жестов.
Ћни нынче нервные. ‚се от погоды. ќта сераЯ мразь.
-- …сли, -- сказал Љруг, -- ты не можешь оставить менЯ и моих друзей в
покое, дай им и мне выехать за границу. ќто избавит тебЯ от массы хлопот.
-- —то ты, собственно, имеешь против моего правительства?
-- ЊенЯ нисколько не интересует твое правительство. ЊенЯ возмущают
только твои попытки вызвать во мне интерес к нему. Ћставь менЯ одного.
-- "Ћдин" -- гнуснейшее слово во всем Языке. Ќикто не бывает один.
Љогда в организме клетка заЯвлЯет: "оставьте менЯ одну", возникает рак.
-- ‚ какой тюрьме или тюрьмах они сидЯт?
-- ‚иноват?
-- ѓде, например, ќмбер?
-- ’ы хочешь знать слишком много. ќти скучные технические материи,
право, не заслуживают интереса со стороны такого ума, как твой. Ќу, а
теперь----
Ќет, не совсем так все это происходило. Џрежде всего, большую часть
встречи Џадук промолчал. ‘казанное же им свелось к нескольким отрывистым
плоскостЯм. ЌавернЯка, он слегка барабанил пальцами по столу (эти все
барабанЯт), и Љруг отзывалсЯ собственной дробью, но более ничем нервозности
не выказывал. ‘нЯтые сверху, они вышли бы в китайской перспективе -- вроде
кукол, отчасти обмЯкших, но, верно, с жесткой сердцевиной под благовидными
одеЯниЯми, -- один привалилсЯ к столу в полоске серого света, другой сидит
от стола несколько вбок, скрестивши ноги и покачиваЯ вверх-вниз ступней, той
что повыше, -- и скрытый зритель (какое-нибудь антропоморфное божество, к
примеру) навернЯка позабавилсЯ бы формой видимых сверху человечьих голов.
Џадук отрывисто осведомилсЯ у Љруга, достаточно ли тепло в его (Љруга)
квартире (никто, разумеетсЯ, не мог ожидать, что революциЯ обойдетсЯ без
перебоев в снабжении углем), и Љруг ответил: да, достаточно. Ђ нет ли у него
затруднений с молоком и редисом? ‚ общем есть, незначительные. Ћн отметил
ответ Љруга на странице календарЯ. …го опечалила весть о том, что Љруг
овдовел. Ќе приходитсЯ ли ему родственником профессор Њартин Љруг? Ђ у
покойной супруги родственники имелись? Љруг предоставил ему необходимые
сведениЯ. Џадук откинулсЯ в кресле и постучал себЯ по кончику носа резиновой
оконечностью шестигранного карандаша: теперь он держал его за концы,
горизонтально, и слегка перекатывал между большими и указательными пальцами,
видимо заинтересованный пропажей и поЯвлением ќберхарда ”абера No.
2³/₈. ќта роль не из трудных, но все же актеру следует
быть осторожным и не переусердствовать в том, что ѓрааф называет где-то
"мерзостной нарочитостью". Љруг между тем потЯгивал свой коньЯк и нежно
нЯнчил стакан. ‚незапно Џадук резко согнулсЯ к столу, выдрал Ящик и вынул
украшенный лентами отпечатанный текст. € протЯнул его Љругу.
-- ЏридетсЯ надеть очки, -- сказал Љруг.
Ћн подержал их перед собой, глЯдЯ сквозь них на далекое окно. Ќа левом
стекле, посередке, виднелась туманность, мутнаЯ, спиралевиднаЯ, похожаЯ на
отпечаток, оставленный большим пальцем призрака. Џока он дышал на нее и
стирал носовым платком, Џадук объЯснЯл что к чему. Љругу предстоит
назначение в президенты “ниверситета, взамен Ђзуреуса. †алованье у него
будет против оклада предшественника, каковое составлЯло пЯть тысЯч крун,
тройное. ‘верх того ему предоставЯт автомобиль, велосипед и падограф. Ќа
публичном открытии “ниверситета он будет любезен выступить с речью. …го
труды, пересмотренные в свете политических событиЯми, выйдут новыми
изданиЯми. ’акже ожидаютсЯ премии, годичные отпуска (длЯ науки), лотерейные
билеты, корова -- много всЯкого.
-- Ђ это, Я полагаю, речь, -- уютно молвил Љруг. Џадук отметил, что в
видах недоставлениЯ Љругу лишних хлопот, речь была заготовлена специалистом.
-- Њы надеемсЯ, она понравитсЯ тебе, как понравилась нам.
-- ‘тало быть, -- повторил Љруг. -- это и есть речь.
-- „а, -- сказал Џадук, -- ’еперь не торопись. Џрочитай внимательно. Ћ,
кстати, там нужно было переменить одно слово. Ќе знаю, сделали или нет. Ѓудь
добр----
Ћн протЯнул руку, чтобы взЯть у Љруга текст, и при этом сбил локтем
стакан. Ћстатки молока, образовали на столе белую лужицу, формой
напоминающую почку.
-- „а, -- сказал Џадук, возвращаЯ текст, -- переменили.
€ он занЯлсЯ удалением со стола различных предметов (бронзового орла,
карандаша, почтовой открытки с "ћношей в голубом" ѓейнсборо, рамки с
репродукцией "Ђльдобрандинской свадьбы" с полунагой, прелестной миньоной в
венке, которую жених должен покинуть длЯ комковатой, укутанной в покрывало
невесты), затем бестолково зашлепал по молоку куском промокашки. Љруг читал
sotto voce:
-- "„амы и господа! ѓраждане, солдаты, жены и матери! ЃратьЯ и сестры!
ђеволюциЯ поставила задачи [zadachi] необычайной трудности, колоссальной
важности, всемирного охвата [mirovovo mashtaba]. Ќаш вождь прибегнул к
решительнейшим революционным мерам, рассчитанным на то, чтобы пробудить
безграничный энтузиазм угнетенных и эксплуатируемых масс. ‚ кратчайшее
[kratchaishii] времЯ [srok] ѓосударство создало центральные органы длЯ
обеспечениЯ страны всеми продуктами первостепенной важности, распределение
которых производитсЯ по твердым ценам и самым плачевным образом. ‚иноват --
плановым образом. †ены, солдаты и матери! ѓидра реакции еще может поднЯть
свою голову...!"
-- Ќе годитсЯ, у этой твари не одна голова, не так ли?
-- Џометь, -- сказал сквозь зубы Џадук. -- Џометь на полЯх и продолжай,
ради всего свЯтого.
-- "Љак говорит стараЯ наша пословица, "чем баба страшнее, тем и
вернее", -- этого, однако, нельзЯ отнести к "страшным слухам", распускаемым
нашими врагами. •одЯт, например, слухи, что сливки нашей интеллигенции
находЯтсЯ в оппозиции к нынешнему режиму."
-- Ќе правильнее ли будет сказать "взбитые сливки"? џ имею в виду, что
следуЯ метафоре...
-- Џометь, пометь, эти мелочи не существенны!
-- "Ќеправда! ЏустаЯ фраза, ложь! ’е, кто неистовствует, кто буйствует,
кто мечет громы и молнии, кто скрежещет зубами и изливает на нас
безостановочный поток [potok] брани, прЯмо ни в чем нас не обвинЯют, они
лишь "бросают намеки". ќти намеки глупы. Ћтнюдь не вставаЯ в оппозицию к
режиму, мы, профессора, писатели, философы и прочее и тому подобное,
поддерживаем его со всей возможной ученостью и энтузиазмом."
"Ќет, господа, нет, предатели, самые "категорические" ваши слова,
декларации и заЯвлениЯ не умалЯт этих фактов. ‚ы можете сколько вам угодно
замазывать тот факт, что наши передовые профессора и мыслители поддерживают
режим, но вы не в состоЯнии умалить тот факт, что они его поддерживают. Њы
счастливо и гордо шагаем в ногу с массами. ‘лепаЯ материЯ прозрела и сшибла
розовые очки, украшавшие длинный нос так называемой Њысли. —его бы Я раньше
ни думал и ни писал, ныне длЯ менЯ стало Ясным одно: две пары глаз, кому бы
они ни принадлежали, взглЯнув на сапог, увидЯт один и тот же сапог,
поскольку в обеих он отражаетсЯ одинаковым образом; и далее, что вместилищем
мысли ЯвлЯетсЯ гортань, так что работа сознаниЯ есть своего рода
полоскание."
-- ‚от те и раз! Џоследнее предложение смахивает на покалеченный пассаж
из одной моей работы. Џричем вывернутый наизнанку кем-то, не уЯснившим сути
моего замечаниЯ. џ оспаривал старую----
-- “молЯю тебЯ, продолжай. “молЯю----
-- "€ными словами, новое Ћбразование, новый “ниверситет, который Я
счастлив и горд возглавить, ознаменуют собой эру „инамичного Ћбраза †изни. ‚
результате великое и прекрасное упрощение придет на смену порочным тонкостЯм
дегенеративного прошлого. Њы будем учить и научим прежде всего тому, что
мечта Џлатона стала Явью в руках ѓлавы нашего ѓосударства----"
-- Ќу, это уж полнаЯ околесица. џ отказываюсь продолжать. ‡абери его от
менЯ.
€ он подтолкнул текст к Џадуку, который сидел, закрыв глаза.
-- Ќе принимай поспешных решений, бедламный Ђдам. ‘тупай домой. ‚се
обдумай. Ќет, молчи. Ћни больше не смогут сдержать своего огнЯ. “молЯю,
ступай.
—ем, разумеетсЯ, встреча и завершилась. ’ак? €ли, быть может, иначе?
‚правду ли Љруг заглЯнул в подготовленную речь? € если заглЯнул, вправду ль
она была настолько глупа? Ћн заглЯнул; она была. “богий тиран или президент
страны, или диктатор, или кем он там был, -- человек по имени Џадук, в одно
слово, или †аба, в другое, -- вручил любимому моему герою загадочную стопку
опрЯтно отпечатанных страниц. Ђктера, играющего получателЯ, следует
вразумить, чтобы он не смотрел себе на руки, медленно, очень медленно
принимаЯ бумаги (и пожалуйста, пусть пошевеливает латеральными
нижнечелюстными мышцами), но чтобы глЯдел подателю прЯмо в глаза; короче,
сначала -- на подателЯ, а уж потом опустить глаза на даваемое. Ћднако оба
они были люди неуклюжие, раздраженные, и эксперты, сидевшие в кардиариуме,
обменЯлись в некий миг (когда пролилось молоко) торжественными кивками; и
эти кивки, тоже, притворными не были. Ќазначенное, предположительно, на срок
месЯца три спустЯ открытие нового “ниверситета, должно было стать самым
торжественным и широко освещаемым действом, с сонмищем журналистов из
иностранных держав -- невежественных, с излишней щедростью оплачиваемых
репортеров с бесшумными пишущими машинками на коленЯх и фотографов, души
которых стоЯт дешевле сушеных фиг. € некий великий мыслитель этой страны
должен был поЯвитьсЯ в алых хламидах (чик) бок о бок с символом и главой
ѓосударства (чик, чик, чик, чик, чик, чик) и громко провозгласить, что
ѓосударство значительнее и мудрее любого из смертных.

--------
12

ђазмышлЯЯ об этой фарсовой встрече, он гадал, как долго придетсЯ ждать
новой попытки. Ћн по-прежнему верил, что пока он сидит тихо и не
высовываетсЯ, никакой пагубы с ним не случитсЯ. Љак ни странно, в конце
месЯца пришел его обычный чек, хотЯ “ниверситет до поры до времени
существование свое прекратил, по крайней мере во внешних его проЯвлениЯх. ‡а
кулисами текла бесконечнаЯ череда заседаний, кутерьма административной
активности, перегруппировка сил, но он уклонЯлсЯ и от посещениЯ этих сборищ,
и от приема разного рода делегаций и специальных гонцов, которых продолжали
слать к нему Ђзуреус с Ђлександером. Ћн рассудил, что когда ‘овет ‘тарейшин
израсходует все средства совращениЯ, его оставЯт в покое, поскольку
правительство, не осмеливаЯсь его арестовать и не желаЯ даровать ему роскошь
изгнаниЯ, будет все же с упрЯмством отчаЯниЯ верить, что он рано или поздно,
может быть, и смЯгчитсЯ. Ћднообразный окрас, приобретаемый будущим, вполне
оказалсЯ под масть серому миру его вдовства, и если бы не друзьЯ, о которых
следовало заботитьсЯ, и не сын, льнущий к сердцу его и к щеке, он мог бы
посвЯтить эти сумерки какому-нибудь неспешному исследованию: ему, например,
всегда хотелось побольше узнать об ЋриньЯкской эпохе и о тех портретах
необычайных существ (возможно, то были неандертальские полулюди -- прЯмые
прародители Џадука и подобных ему, -- которых ориньЯки использовали в
качестве рабов), обнаруженных испанским вельможей и его малышкой дочерью в
расписных пещерах Ђльтамиры. €ли он мог бы занЯтьсЯ одной неЯсной проблемой
викторианской телепатии (о случаЯх которой сообщали свЯщенники, нервные дамы
и отставные полковники, хлебнувшие службы в €ндии), скажем, замечательным
сном миссис ‘тори касательно гибели ее брата. Џоследуем, в свой черед, и мы
за этим братом, который в очень темную ночь шел вдоль железнодорожного
полотна; прошествовав шестнадцать миль, он почувствовал небольшую усталость
(и кто бы ее не почувствовал?) и присел, чтобы стЯнуть сапоги, да задремал
под стрекот сверчков, а там застучал и поезд. ‘емьдесЯт шесть овечьих
вагонов (в странной пародии на усыпительный счет овечек) промчали, не тронув
его, но затем какой-то выступ чиркнул несчастного по затылку и прЯмо на
месте убил. Њы также могли бы исследовать "illusions hypnagogiques" (всего
лишь иллюзии?) милейшей мисс Ѓиддер, -- ей как-то приснилсЯ кошмар, самый
Явственный из демонов коего пережил ее пробужденье, так что она даже села,
дабы рассмотреть его лапу, вцепившуюсЯ в спинку кровати, но лапа истаЯла в
росписи, что над каминной доской. ѓлупо, конечно, но что Я могу поделать,
думал он, вылезаЯ из кресла и пересекаЯ комнату, чтобы изменить положение
подозрительных складок коричневого халата, который, раскинувшись по кушетке,
показывал на одном из своих краев Явственную средневековую харю.
Ћн пересмотрел всЯкую всЯчину, запасенную между делом длЯ эссе,
которого так и не написал и никогда уже не напишет, потому что забыл его
основную мысль, его секретную комбинацию. ’ут был, к примеру, папирус,
который человек по имени ђинд купил у каких-то арабов (уверЯвших, будто они
нашли его среди развалин небольших строений близ ђамессеума); папирус
начиналсЯ с обещаниЯ открыть "все тайны, все загадки", но (как и в случае с
демоном мисс Ѓиддер) оказалсЯ всего лишь школьным учебником с пустыми
местами, на которых какой-то неведомый египетский землепашец производил в
семнадцатом веке до ђождества •ристова неуклюжие выкладки. ѓазетнаЯ вырезка
сообщала, что ѓосударственный ќнтомолог подал в отставку, дабы стать
‘оветником по ’енистым „еревьЯм, и оставалось гадать, не витиеватый ли это
восточный эвфемизм длЯ обозначениЯ смерти. Ќа другой листок он перенес
строки из знаменитой американской поэмы:

Ѓудь тверд, о мрачный полубог!
…го фонтан взлетает вверх,
Ќо накатил высокий вал,
Џитье идет по кругу.
‡емлЯ лежит за сотню лиг,
€ он не знает -- где...

Ќу и, разумеетсЯ, тот отрывок об усладительной смерти сборщика меда из
Ћгайо (забавы ради Я сохранЯю здесь слог, которым излагал его некогда в ”уле
праздной компании моих русских друзей).
’руганини, последний тасманец, умер в 1877 году, однако последний
Љруганини не мог припомнить, в чем тут свЯзь с тем обстоЯтельством, что
съедобные галилейские рыбы первого столетиЯ по ђождестве •ристовом в
большинстве своем оказались хромидами и усачами, впрочем, в рафаэлевом
представлении чудесной рыбной ловли среди неописуемых рыбьих обличий,
рожденных фантазией юного живописца, мы находим два экземплЯра, со всей
очевидностью принадлежащих к семейству скатов, никогда в пресной воде не
встречаемому. ѓоворЯ же о римских venationes (представлениЯх с диким
зверьем), относЯщихсЯ к той же самой эпохе, нужно отметить, что сцена, на
которой были устроены смехотворно картинные скалы (ставшие позже украшением
"романтического" пейзажа) и посредственно выполненные леса, поднималась
наверх из крипт, расположенных под пропитанной мочою ареной, и несла на себе
ЋрфеЯ в окружении подлинных львов и медведей с раззолоченными когтЯми;
впрочем, ЋрфеЯ изображал преступник, а представление завершалось тем, что
медведь его приканчивал, между тем, как ’ит или Ќерон, или Џадук взирал на
все это с той полнотой наслаждениЯ, которую, как уверЯют, порождает
"искусство", пронизанное "человеческим содержанием".
ЃлижайшаЯ к нам звезда -- это альфа –ентавра. „о ‘олнца от нас примерно
93 миллиона миль. Ќаша ‘олнечнаЯ система родилась от спиральной туманности.
„е ‘иттер, господин с досугом, оценивает окружность нашей "конечной, но
безграничной" вселенной приблизительно в сто миллионов световых лет, а массу
ее -- в квинтильон квадрильонов грамм. Њы можем легко представить себе
людей, которые в 3000 году нашей эры, презрительно усмехаЯсь нашим наивным
нелепицам, заменЯют их нелепицей собственной выделки.
"ѓражданскаЯ война сокрушает ђим, которого не смог разрушить никто, ни
даже дикий зверь ѓермании с ее синеглазыми юношами." Љак Я завидую
Љруквиусу, действительно видевшему Ѓландинианские рукописи ѓорациЯ (погибшие
в 1556-м году, когда толпа грабила бенедектинское аббатство св. Џетра в
Ѓланкенберге близ ѓента). Ђх, каково это было -- странствовать по Ђппиевой
дороге в большой четырехколесной повозке длЯ дальних поездок, называвшейсЯ
rheda? € такие же репейницы обмахивались крыльЯми на таких же головках
чертополоха.
†изни, которым завидую: долголетие, мирные времена, мирнаЯ страна,
тихаЯ слава, тихое удовлетворение: €вар Ћсен, норвежский филолог, 1813-1896,
изобрел новый Язык. ‘ тех пор у нас было слишком много homo civis и слишком
мало sapiens.
„октор ‹ивингстон вспоминает, как однажды, некоторое времЯ проговорив с
бушменом о Ѓожестве, он обнаружил, что дикарь пребывает в уверенности, будто
речь идет о ‘акоми, местном вожде. Њуравей живет в пространстве оформленных
запахов, химических конфигураций.
‘таринный зороастрийский мотив восходЯщего солнца в устройстве
персидских стрельчатых арок. Љровавые с золотом ужасы мексиканских
жертвоприношений (со слов католических патеров) или восемнадцать тысЯч
мальчиков ”ормозы, все не старше девЯти, маленькие сердца которых выжигали
на алтаре по приказу лжепророка Џсалманазара, -- все оказалось европейской
подделкой бледно-зеленого восемнадцатого столетиЯ.
Ћн сунул заметки обратно в Ящик стола. Ћни мертвы и ни на что не
годЯтсЯ. ЋблокотЯсь о стол и слегка раскачиваЯсь в кресле, он неспешно
почесывал череп под жесткими волосами (жесткими, как у Ѓальзака, у него и
это где-то записано). ѓнетущее чувство нарастало в нем: он пуст и никогда
больше не напишет книги, он слишком стар, чтобы, наклонЯсь, перестроить мир,
распавшийсЯ, когда она умерла.
Ћн зевнул и задумалсЯ, -- кто именно из позвоночных раззевалсЯ первым,
и можно ли предположить, что этот унылый спазм был первым признаком
утомлениЯ всего подвида в целом (в эволюционном аспекте). ‚озможно, будь у
менЯ новаЯ самописка вместо этой развалины или свежий букетик, скажем, из
двадцати дивно заостренных карандашей в тонкой вазе, да стопка матовых
гладких листов вместо этих, ну-ка, посмотрим, тринадцати, нет, четырнадцати
более или менее мЯтых (с двуглазым долихокефальным профилем, изображенным
„авидом на верхнем из них), Я смог бы начать писать ту неведомую мне вещь,
которую Я хочу написать; неведомую, -- если не считать нечеткого очерка,
похожего формой на след ноги, инфузорчатой дрожи, которую Я ощущаю в своих
беспокойных костЯх, чувства shchekotiki (как говорили мы в детстве) --
получесотки, получихотки, когда пытаешьсЯ что-то припомнить или понЯть, или
найти и, вероЯтно, пузырь у тебЯ переполнен и нервы натЯнуты, но в общем
сочетание не лишено приЯтности (если его не затЯгивать) и порождает малый
оргазм, или "petit éternuement intérieur", когда, наконец, находишь кусочек
вырезной картинки, плотно ложащийсЯ в брешь.
Ћтзевав, он рассудил, что тело его черезчур длЯ него велико и здорово:
если б оно ссохлось, одрЯбло, истомилось в недомогании, он смог бы жить в
большем мире с собой. ђассказ барона Њюнхгаузена о декорпитации кобылы. Ќо
индивидуальный атом свободен; он пульсирует, как захочет -- в нижнем или в
верхнем регистре; он сам решает, когда ему залучать и когда излучать
энергию. Љое-что можно-таки сказать в пользу методы, которой пользовались
персонажи старых романов: и впрЯмь успокаиваешьсЯ, приложившись лбом к
сладкой прохладе оконного стекла. ’ак и стоЯл он, бедный перцепиент.
Џасмурным утром в заплатах подмокшего снега.
—ерез несколько минут (если часы его верны) времЯ забирать „авида из
детского сада. Њедленные, истомленные звуки и нерешительные шлепки,
долетавшие из соседней комнаты, означали, что Њариэтта решилась выразить
свои туманные представлениЯ о порЯдке. Ћн слышал расхлЯбанные проходы ее
старых спальных шлепанцев, отороченных грЯзным мехом. …й было присуще
раздражающее обыкновение исполнЯть обЯзанности по дому, не надеваЯ ничего,
что скрыло бы ее бедное юное тело, -- кроме тусклой ночной рубашки,
обтрепаннаЯ кромка которой едва достигала колен. Femineum lucet per
bombycina corpus. Љрасивые щиколки: по ее словам, она получила приз на
танцевальном конкурсе. ‚ранье, полагаю, как и большаЯ часть ее россказней,
хотЯ, с другой стороны, в комнате у нее есть испанский веер и парочка
кастаньет. Љак-то, проходЯ мимо, он без особой причины (или он что-то искал?
Ќет) заглЯнул к ней в комнату, пока она гулЯла с „авидом. ‚ комнате резко
пахло ее волосами и "Sanglot'ом" [дешевыми мускусными духами], валЯлась по
полу всЯкаЯ всЯчина, по преимуществу испачканное белье, а на столике у
кровати стоЯли сумеречно-краснаЯ роза в стеклЯнном стакане и большой
рентгеновский снимок ее легких и позвоночника. ‘трЯпухой она оказалось до
того ужасной, что всем троим пришлось по крайней мере раз в день кормитьсЯ
едой, покупаемой в ближайшем ресторане, завтракали же и ужинали Яйцами,
овсЯнкой и разного рода консервами.
‘нова взглЯнув на часы (и даже выслушав их), он решил вывести свое
беспокойство на прогулку. ‡олушка обнаружилась в спальне „авида; она
прервала свои труды, подобрав одну из его книжек о зверушках, и теперь
погрузилась в нее, полуприсев, полуприлегши поперек кровати, откинув одну
ногу и утвердив голую лодыжку на спинке стула; шлепанец свалилсЯ, пальцы на
ноге шевелились.
-- џ сам заберу „авида, -- сказал он, отвращаЯ взоры от выставленных
напоказ сумеречно-красных теней.
-- —то? (‘транное дитЯ не затруднилось переменою позы, только перестало
подергивать пальцами и поднЯло лишенные блеска глаза.)
Ћн повторил.
-- Ђ, ладно, -- сказала она, опускаЯ глаза в книгу.
-- € оденьтесь, пожалуйста, -- сказал Љруг, прежде чем выйти из
спальни.
Ќадо найти кого-то другого, думал он, шагаЯ по улице, кого-то совсем
другого, пожилого и полностью одетого. Ќасколько Я понимаю, это у нее просто
такаЯ привычка, результат постоЯнного позированиЯ нагишом чернобородому
живописцу из 30-й квартиры. ”актически, летом, рассказывала она, никто из
них ничего внутри квартиры не надевал, -- ни он, ни она, ни жена художника
(котораЯ, согласно выставлЯвшимсЯ до революции разнообразным полотнам
обладала грандиозным телом с многочисленными пупками, одни были хмурые,
другие смотрели в большом удивлении).
„етским садом, веселым маленьким заведением, руководили прежние
студенты Љруга, женщина по имени Љлара ‡еркальскаЯ и ее брат Њирон. Ћсновным
развлечением восьми приходЯщих сюда детей был запутанный лабиринт из чем-то
мЯгким обитых туннелей, как раз такой высоты, чтобы по ним можно было
ползать на всех четырех, -- но кроме него имелись Ярко раскрашенные
картонные кирпичи, заводные поезда, книжка с картинками и настоЯщий косматый
песик по кличке Ѓассо. Ћльга нашла это место в прошлом году, и „авид уже
отчасти его перерос, хотЯ по-прежнему обожал проползать через туннели. „абы
избегнуть обмена приветствиЯми с другими родителЯми, Љруг остановилсЯ у
калитки, за которой лежал маленький садик (теперь в основном состоЯщий из
луж) со скамейками длЯ посетителей. „авид первым выбежал из весело
раскрашенного деревЯнного дома.
-- Ђ почему не пришла Њариэтта?
-- ‚место менЯ? Ќадень шапочку.
-- ‚ы с ней вместе могли прийти.
-- Ђ галош у тебЯ разве не было?
-- Ќе-а.
-- ’огда давай руку. € если ты хоть раз влезешь в лужу...
-- Ђ если Я ненарошно [nechaianno]?
-- Ћб этом уж Я позабочусь. Џойдем, raduga moia [моЯ радость], подай
мне руку и давай двигатьсЯ.
-- Ѓилли сегоднЯ кость принес. ‚от здорово! џ тоже потом принесу.
-- ќто темный Ѓилли или тот, маленький, в очках?
-- ‚ очках. Ћн сказал, что мама умерла. ‘мотри, смотри, трубочистка.
(Ћни поЯвились недавно в результате какого-то малопонЯтного сдвига,
сдрыга, спрыга или срыга в экономике ѓосударства -- и к вЯщей радости
детворы.) Љруг молчал. „авид продолжал говорить.
-- ќто ты виноват, а не Я. “ менЯ в левом ботинке полно воды. Џап!
-- „а.
-- “ менЯ в левом ботинке полно воды.
-- „а. Џрости. Џойдем немного быстрее. € что ты ответил?
-- Љогда?
-- Љогда Ѓилли сказал эту глупость о маме.
-- Ќичего. Ђ что надо было сказать?
-- Ќо ты ведь понЯл, что это глупость?
-- Ќу, Я догадалсЯ.
-- Џотому что, если бы она и умерла, длЯ нас с тобой она все равно не
была бы мертвой.
-- „а, но ведь она же не умерла, правда?
-- Ќе в нашем смысле. „лЯ нас с тобой кость ничего не значит, а длЯ
Ѓассо -- очень многое.
-- Џап, он рычал на нее. Џросто лежал и рычал, и лапу на нее положил.
ЃарышнЯ ‡и сказала, что нам нельзЯ его трогать и разговаривать с ним нельзЯ,
пока она у него.
-- Raduga moia!
Ћни уже шли по улице Џерегольм. Ѓородатый мужчина, про которого Љруг
точно знал, что это шпион, и который всегда пунктуально ЯвлЯлсЯ в полдень,
уже торчал на посту перед Љруговым домом. €ногда он поторговывал Яблоками,
однажды пришел переодетым в почтальона. ‚ особо холодные дни он пробовал
стоЯть в витрине портного, притворЯсь манекеном, и Љруг развлекалсЯ, играЯ с
беднЯгой в "переглЯдушки". ‘егоднЯ он инспектировал фасады домов и что-то
такое черкал в блок-нотике.
-- ‘читаете дождевые капли, инспектор?
Њужчина глЯнул вбок, отшагнул и, шагаЯ, ушиб ногу о бордюр. Љруг
усмехнулсЯ.
-- ‚чера, -- сообщил „авид, -- когда мы проходили мимо, этот дЯдЯ
подмигнул Њариэтте.
Љруг опЯть усмехнулсЯ.
-- Џап, а знаешь что? Ќаверное, это она с ним разговаривает по
телефону. Ћна все времЯ разговаривает по телефону, когда ты уходишь.
Љруг рассмеЯлсЯ. ‘траннаЯ девчушка, как ему представлЯлось, крутила
любовь с целой толпой ухажеров. „важды в неделю полднЯ у нее свободны, и
вероЯтно, заполнены фавнами, футболистами и матадорами. Ќе переходит ли это
в манию? Љто она мне -- служанка? приемнаЯ дочь? €ли что? Ќичего. џ отлично
знаю, подумал Љруг, отсмеЯвшись, что она просто-напросто отправлЯетсЯ в
киношку с подружкой-толстушкой, -- так она и говорит, и у менЯ нет повода ей
не верить; а если бы Я действительно считал, что она -- то, чем она
определенно ЯвлЯетсЯ, Я бы ее в два счета уволил: о причине заразы, которую
она может затащить в детскую. Ћльга именно так бы и сделала.
‚ один из дней прошедшего месЯца лифт устранили физически. Џришли
какие-то люди, налепили печать на дверь домишки незадачливого барона и
оттащили его в грузовик целым и невредимым. Џтичка внутри так напугалась,
что даже не зачирикала. €ли птичка тоже была шпионом?
-- Ќе надо, не звони. “ менЯ ключ.
-- Њариэтта! -- крикнул „авид.
-- Ћна скорее всего в магазине, -- сказал Љруг и поспешил в ванную
комнату.
Ћна стоЯла в ванне, волнообразно намыливаЯ спину -- по крайности те
участки ее узкой, усеЯнной впадинками, отблескивающей спины, до которых
могла дотЯнутьсЯ, закинув руку за плечо. ‚олосы были зачесаны кверху и
покрыты косынкой или чем-то еще, накрученным. ‡еркало отражало рыжеватую
подмышку и бледный пузырек соска. "‘ичас иду!" -- пропела она.
Љруг ахнул дверью, подчеркнуто выразив гнев. Ћн торжественно прошагал в
детскую и помог „авиду переобутьсЯ. Ћна была еще в ванной, когда человек из
Ђнглийского клуба принес мЯсной пирог, рисовый пудинг и ее подростковые
Ягодицы. Џосле ухода лакеЯ она поЯвилась, встрЯхиваЯ волосами, и пробежала к
себе в комнату, где вскользнула в черную рЯску, и через минуту выскочила и
принЯлась накрывать на стол. Љ концу обеда пришли газеты и послеполуденнаЯ
почта. Ќу-с, и какие же новости?

--------
13

Џравительство затеЯло присылать ему в изрЯдных количествах печатную
продукцию, расхваливающую его (Џравительства) цели и достижениЯ. ‚месте со
счетом за телефон и рождественским поздравлением от дантиста он обнаружил в
почтовом Ящике мимеографированный циркулЯр нижеследующего содержаниЯ:

„орогой ѓражданин, согласно статье 521 нашей Љонституции, нациЯ имеет
возможность пользоватьсЯ следующими четырьмЯ свободами: 1.свободой слова,
2.свободой печати, 3.свободой собраний и 4.свободой шествий. ќти свободы
обеспечиваютсЯ предоставлением в распорЯжение народа производительных
печатных прессов, соответственных запасов бумаги, хорошо проветриваемых
общественных зданий и широких улиц. —то следует понимать под первыми двумЯ
свободами? „лЯ граждан нашего ѓосударства газета ЯвлЯетсЯ коллективным
организатором, задачей которого ЯвлЯетсЯ подготовка читателЯ к выполнению
стоЯщих перед ним разнообразных задач. ‚ то времЯ как в других странах
газеты ЯвлЯютсЯ чисто доходными предприЯтиЯми, фирмами, которые продают свою
печатную продукцию публике (и потому делают все возможное длЯ привлечениЯ
таковой посредством пугающих заголовков и сомнительных историй), главной
задачей нашей печати ЯвлЯетсЯ обеспечение каждого гражданина такой
информацией, котораЯ давала бы ему Ясное понимание узловых проблем,
выдвигаемых внутренними и международными событиЯми; следовательно, она
направлЯет деЯтельность и чувства читателей в нужном направлении.
‚ других странах мы наблюдаем огромное количество конкурирующих
органов. ЉаждаЯ газета тЯнет в свою сторону, и это обескураживающее
разнообразие тенденций вконец запутывает сознание простого человека; в нашей
воистину демократической стране единообразнаЯ пресса отвечает перед нацией
за правильность обеспечиваемого ею политического образованиЯ. ‚ наших
газетах статьи ЯвлЯютсЯ не плодом фантазии той или иной личности, но зрелым,
тщательно подготовленным обращением к читателю, который, со своей стороны,
принимает его с такой же серьезностью и усилием мысли.
…ще одной важной особенностью нашей печати ЯвлЯетсЯ добровольное
сотрудничество корреспондентов на местах -- письма, предложениЯ, дискуссии,
критические замечаниЯ и тому подобное. Њы видим, следовательно, что наши
граждане имеют свободный доступ к газетам состоЯние дел, немыслимое где бы
то ни было еще. Џравда, в других странах немало разглагольствуют о
"свободе", но на деле отсутствие капиталов не позволЯет каждому пользоватьсЯ
печатным словом. џсно, что миллионер и рабочий не обладают равными
возможностЯми.
Ќаша печать ЯвлЯетсЯ общественной собственностью нашего народа. Џоэтому
она ведетсЯ не на коммерческой основе. Ќа политические тенденции
капиталистической газеты способны влиЯть даже объЯвлениЯ; у нас это,
конечно, совершенно исключено.
Ќаши газеты издаютсЯ правительственными и общественными организациЯми и
ЯвлЯютсЯ абсолютно независимыми от личных, частных и коммерческих интересов.
Ќезависимость, в свою очередь, ЯвлЯетсЯ синонимом свободы. ќто очевидно.
Ќаши газеты полностью и абсолютно не зависЯт от всех тех влиЯний,
которые не совпадают с интересами Ќарода, который ЯвлЯетсЯ их хозЯином и
которому они служат в целЯх искоренениЯ всех прочих хозЯев. ’аким образом,
наша страна пользуетсЯ свободой речи не в теории, а в реальной практике.
ЋпЯть-таки очевидно.
‚ конституциЯх других стран также упоминаютсЯ разного рода "свободы".
Ќа деле, однако, эти "свободы" крайне ограничены. Ќехватка бумаги
ограничивает свободу печати; неотапливаемые помещениЯ не располагают к
свободным собраниЯм; а демонстрации и шествиЯ разгонЯютсЯ полицией под
предлогом регулировки движениЯ.
‚ общем и целом, газеты других стран состоЯт на службе у капиталистов,
которые либо владеют собственными органами, либо приобретают столбцы в
других газетах. ’ак например, не так давно один делец за несколько тысЯч
долларов продал другому журналиста по имени ЃаллплЯс.
Љогда же, с другой стороны, полмиллиона американских текстильных
рабочих вышли на забастовку, газеты писали о королЯх и королевах, о
синематографах и театрах. ‘амой популЯрной фотографией, поЯвившейсЯ во всех
капиталистических газетах этого пери ода, было изображение двух редкостных
бабочек, сверкавших vsemi tzvetami radugi [всеми оттенками радуги]. Ќо ни
слова о забастовке текстильных рабочих!
Љак сказал наш ‚ождь: "ђабочие знают, что "свобода слова" в так
называемых "демократических" странах есть пустой звук". ‚ нашей с вами
стране не может быть никакого противоречиЯ между действительностью и
правами, дарованными Љонституцией Џадука, ибо у нас имеютсЯ достаточные
запасы бумаги, множество исправных печатных прессов, просторные и теплые
общественные зданиЯ, а также великолепные улицы и парки.
Њы всегда рады вопросам и предложениЯм. ”отоснимки и подробные брошюры
высылаютсЯ бесплатно по первому требованию.

(ќто Я сохраню, думал Љруг, џ подвергну этот документ какой-либо
специальной обработке, котораЯ позволит ему дотЯнуть до далекого будущего,
-- к вечной радости свободных юмористов. Ћ да, это Я сохраню.)
—то же до новостей, их практически не имелось ни в "ќквилисте", ни в
"‚ечернем ‡воне", и ни в каком ином из контролируемых правительством
поденных изданий. Џередовицы, однако, были блистательны:

Њы верим, что единственным истинным €скусством ЯвлЯетсЯ €скусство
„исциплины. ‚се остальные искусства в нашем Ћбразцовом ѓороде суть лишь
подчиненные вариации этого верховного ’рубного ‡ова. Њы любим наше
корпоративное тело, которому принадлежим в большей степени, нежели самим
себе, но еще сильнее мы любим нашего ЏравителЯ, который олицетворЯет это
тело в понЯтиЯх нашего времени. Њы за совершенную Љооперацию, смешивающую и
уравновешивающую три ипостаси нашего ѓосударства: производительную,
исполнительную и созерцательную. Њы за абсолютную общность интересов наших
сограждан. Њы за плодоносную гармонию между любЯщим и любимым.

(—итаЯ это, Љруг испытывал неЯсное "лакедемоническое" ощущение: палки и
плети; музыка; и странные ужасы ночи. Ћн немного знал автора этой статьи --
убогого старика, который много лет назад редактировал под псевдонимом
"Џанкрат –икутин" погромный журнал.)
…ще серьезнаЯ статьЯ, -- удивительно, какие нынче строгости в наших
газетах.

—еловек, никогда не принадлежавший к масонской ложе или к землЯчеству,
клубу, союзу и тому подобному, -- это опасный и ненормальный человек.
Љонечно, некоторые организации были из рук вон плохи, их теперь запретили, и
все-таки человеку лучше принадлежать к политически ошибочной организации,
чем не принадлежать ни к какой вообще. ‚ качестве примера, которым должен
искренне восхититьсЯ и которому обЯзан последовать каждый гражданин, нам
хотелось бы привести нашего соседа, который признаетсЯ, что ничто на свете
-- ни самый захватывающий детективный роман, ни пышные прелести его молодой
супруги, ни даже мечты, дорогие каждому юноше, мечты о том, что когда-нибудь
и сам он тоже станет начальником, не в состоЯнии спорить с еженедельной
радостью --встречей с себе подобными и хоровым пением в обстановке доброго
весельЯ и, позвольте добавить, доброй коммерции.

Њного места занимали в последнее времЯ выборы в ‘овет ‘тарейшин.
Џеречень кандидатов, числом в тридцать, был разработан особой комиссией под
председательством Џадука и пущен по стране; избирателЯм надлежало выбрать из
него одиннадцать человек. ’а же комиссиЯ назначила "группы сторонников", то
есть определенные списки имен получали в поддержку специальных агентов,
именуемых "megaphonshchiki" ("сторонники" с рупорами), которые прославлЯли
на уличных углах гражданские доблести своих кандидатов, создаваЯ тем самым
видимость бурной предвыборной борьбы. ‚се дело оказалось запутанным до
крайности, да и вовсе было не важно, кто победит, а кто проиграет, однако ж
газеты довели себЯ до состоЯниЯ обезумелого исступлениЯ, каждый день, а
затем и каждый час особыми выпусками извещаЯ о результатах борьбы в том или
ином округе. …ще интереснаЯ особенность: в наиболее волнующие моменты артели
сельских или фабричных рабочих, совершенно как насекомые, побуждаемые к
совокуплению какими-то необычными атмосферическими ЯвлениЯми, вдруг посылали
картели в адрес других таких же артелей, заЯвлЯЯ о желании учинить в честь
выборов "производственное соревнование". Џоэтому чистым результатом
"выборов" была не какаЯ-то особаЯ перемена в составе ‘овета, но чрезвычайно
экстатические, хоть и несколько изнурЯющие "скачки" в производстве жаток,
сливочных карамелей (в Ярких фантиках с изображеньЯми голых девиц,
намыливающих себе лопатки), kolbendeckelschrauben'ов (пальцев
поршне-толкателей), nietwippen'ов (невалЯшек), blechtafel'а (листового
железа), krakhmalchikov (крахмальных воротничков длЯ мужчин и мальчиков),
glockenmetall'а (bronzo da campane), geschu tzbronze (bronzo da cannoni),
blasebalgen'ов (vozdukhoduvnykh mekhov) и прочих полезных штучек.
Џодробнейшие отчеты о различных собраниЯх рабочего люда и тружеников
коллективных огородов, хлесткие статьи о задачах бухгалтерского учета,
разоблачениЯ, новости о деЯтельности бесчисленных профсоюзов и рубленные
ритмы посвЯщенных Џадуку стихов, напечатанных en escalier (что, кстати,
утраивало построчные гонорары), полностью заменили уютные смертоубийства,
светские браки и боксерские драки более счастливых и легкомысленных времен.
Љак будто одну сторону глобуса разбило параличом, а другаЯ меж тем еще
улыбалась неверЯщей -- и слегка глуповатой -- улыбкой.

--------
14

Ћн никогда не увлекалсЯ поисками €стинной ‘убстанции, …диного,
Ђбсолюта, -- алмаза, свисающего с рождественской елки Љосмоса. Љонечный
разум, сквозь тюремные прутьЯ целых чисел вперЯющийсЯ в радужные переливы
незримого, всегда казалсЯ ему отчасти смешным. € даже если ‚ещь постижима,
чего ради он или, коли на то пошло, кто угодно другой должен желать, чтобы
феномен утратил свои локоны, зеркало, маску и обратилсЯ в лысый ноумен?
‘ другой стороны, если (как полагает кое-кто из неоматематиков, -- из
тех, кто поумнее) физический мир можно мыслить как образованный исчислимыми
группами (клубками напрЯжений, вечерними роениЯми электрических искр),
плывущими наподобие mouches volantes по затененному фону, лежащему за
границами физики, тогда, конечно, смиренное ограничение своих интересов
измерением измеримого отдает всепокорнейшей тщетой. Џодите вы прочь, с
вашими линейками и весами! €бо без ваших правил, в неназначенном состЯзании,
вне бумажной гонки науки босоногаЯ ЊатериЯ перегонЯет ‘вет.
‚ообразим далее призматическую камеру или даже тюрьму целиком, где
радуги суть лишь октавы эфирных вибраций, где космогонисты со сквозистыми
головами все входЯт и входЯт один в другого и все проходЯт сквозь
вибрирующую пустоту друг друга, а между тем повсюду вокруг различные системы
отсчета пульсируют, сокращаЯсь по ”ицджеральду. ’еперь встрЯхнем как следует
телескопоидный калейдоскоп (ибо что такое ваш космос, как не прибор,
содержащий кусочки цветного стекла, каковые благодарЯ расстановке зеркал
предстают перед нами во множестве симметрических форм, -- если его
покрутить, заметьте: если его покрутить) и закинем эту дурацкую штуку
подальше.
‘коль многие из нас принимались строить наново -- или считали, что
строЯт! Ђ после переживали свои построениЯ. € глЯнь: ѓераклит ЏлаксиваЯ €ва
мреет в дверЯх, и Џарменид „ым выходит из очага, и Џифагор (он уже внутри)
вычерчивает тени оконных рам на полированном Ярком полу, где резвЯтсЯ мухи
(Я сажусь, а ты взззлетаешь; Я ззужу, а ты садись; и дерг-дерг-дерг; и обе
позудели).
„олгие летние дни. Ћльга играет на пианино. Њузыка, порЯдок.
‚сЯ беда Љруга в том, думал Љруг, что долгие летние годы и с огромным
успехом он старательно разбирал на части чужие системы и приобрел по этой
причине славу обладателЯ шаловливого чувства юмора и прелестного здравого
смысла, тогда как на самом деле он был большим и печальным боровом, и весь
его "здравый смысл" сводилсЯ к постепенному копанию Ямы, достаточной, чтобы
упрЯтать в нее смешливое сумасшествие самой чистой воды.
…го постоЯнно называли одним из самых видных философов нашего времени,
однако он понимал, что никто, в сущности, не смог бы определить, каковы
отличительные черты его философии, или что означает "видный", или что такое
в точности "наше времЯ", или же кто такие остальные достойные именитости. €
когда иноземных писателей именовали его учениками, он ни единого разу не
смог отыскать в их писаниЯх и отдаленного сходства со стилем или складом
мышлениЯ, приписанными ему критиками без его на то согласиЯ, так что он в
конце концов начал считать себЯ (здоровенного грубого Љруга) иллюзией или
скорее держателем акций иллюзии, высоко оцененной большим числом культурных
людей (с изрЯдным вкраплением полукультурных). Ќечто похожее поневоле
случаетсЯ в романах, когда автор заодно с поддакивающими персонажами
принимаетсЯ уверЯть, что герой его "великий художник" или "великий поэт", не
представлЯЯ, впрочем, никаких доказательств (репродукций картин, образчиков
поэзии); на самом-то деле принимаЯ меры, чтобы не предоставить таких
доказательств, потому что любой предъЯвленный образец навернЯка обманет
фантазии и ожиданьЯ читателЯ. Љруг, не переставаЯ гадать, кто же его так
раздул, кто спроецировал его на экраны славы, не мог избавитьсЯ от чувства,
что в каком-то странном смысле он того заслужил, что он, действительно,
крупнее и умнее большинства окружающих; но понимал при этом: то, что люди,
не сознаваЯ того, в нем находЯт, ЯвлЯетсЯ, быть может, не чудесным
распространением позитивной материи, но родом беззвучно застывшего взрыва
(будто бобину остановили там, где разрываетсЯ бомба) с несколькими
обломками, изЯщно подвешенными в воздухе.
Љогда разум такого типа, столь пригодный длЯ "творческого разрушениЯ",
говорит себе, как мог бы сказать всЯкий сбившийсЯ с толку философ (о, это
помЯтое неуютное "Я", шахматный Њефистофель, упрЯтанный в cogito!): "‚от, Я
расчистил почву, теперь начинаю строить, и боги древней философии не смогут
мне помешать", -- результат обыкновенно сводитсЯ к кучке холодных трюизмов,
выуженных из искусственного озерца, куда их нарочно запустили длЯ этой
именно цели. ’о, что надеЯлсЯ выудить Љруг, было чем-то не просто
принадлежащим к неописанным видам, родам, семейству, отрЯду, но чем-то
представлЯющим новый с иголочки класс.
Џора нам высказатьсЯ с совершенной Ясностью. —то важнее решить:
проблему "внешнюю" (пространство, времЯ, материЯ, непознанное вовне) или
проблему "внутреннюю" (жизнь, мышление, любовь, непознанное внутри) или
опЯть-таки точку их соприкосновениЯ (смерть)? €бо мы согласились, -- мы
согласились, не правда ли? -- что проблемы как таковые существуют, даже если
мир есть нечто, изготовленное из ничто и помещенное в ничто, изготовленное
из нечто. €ли "внутреннее" и "внешнее" -- это также иллюзиЯ, и потому можно
сказать о высокой горе, что она выше другой на тысЯчу снов, а надежду и
отчаЯние легко нанести на карту в виде названных с их помощью заливов и
мысов?
Ћтвечай же! Ђх, что за восхитительный вид: опасливый логик нащупывает
путь среди тернистых зарослей и волчьих капканов мышлениЯ, помечает дерево
или утес (тут Я прошел, с этим Ќилом все Ясно), оглЯдываетсЯ ("иными
словами") и осторожно пробует некую зыбкую почву (приступим теперь...);
тормозит целый автобус замороченных им туристов у подножьЯ метафоры или
Џростого Џримера (предположим, что лифт...); и вот, поднажав, преодолев все
затруднениЯ, он наконец с триумфом выходит к самому первому из помеченных им
деревьев!
€ стало быть, думал Љруг, сверх всего остального Я -- раб образов. Њы
говорим, что одна вещь походит на какую-то другую, тогда как все, чего мы в
сущности жаждем, -- это описать нечто, ни на что на земле не похожее.
Ћпределенные картинки сознаниЯ настолько фальсифицированы концепцией
"времени", что мы и впрЯмь уверовали в действительное существование вечно
подвижного, сверкающего разрыва (точки перцепции) между нашей
ретроспективной вечностью, которой мы не в силах припомнить, и вечностью
перспективной, которую мы не в силах познать. Ќа деле, мы не способны
измерить времЯ, поскольку нет в Џариже Ящика с золотой секундой внутри;
однако, со всей прЯмотой, -- разве ты не можешь представить себе
длительность в несколько часов куда точнее, чем длительность в несколько
миль?
Ђ теперь, дамы и господа, мы подходим к проблеме смерти. ‘ той степенью
достоверности, котораЯ вообще достижима на практике, можно сказать, что
поиск совершенного знаниЯ -- это попытка точки в пространстве и времени
отождествить себЯ с каждой из прочих точек; смерть же -- это либо мгновенное
обретение совершенного знаниЯ (схожее, скажем, с мгновенным распадом плюща и
камнЯ, образовывавших круглый донжон, прежний узник которого поневоле
довольствовалсЯ лишь двумЯ крохотными отверстиЯми, оптически сливавшимисЯ в
одно; тогда как теперь, с исчезновением всЯческих стен, он может обозревать
весь округлый пейзаж), либо абсолютное ничто, nichto.
€ это, фыркнул Љруг, ты называешь новым классом мышлениЯ! „авай, уди
дальше.
Љто мог бы поверить, что этот могучий мозг станет настолько
неупорЯдоченным? ‚ прежние дни ему довольно было взЯтьсЯ за книгу, как
отчеркнутые места и молниевидные сноски на полЯх едва ли не сами собой
сходились в одно, и глЯдишь, готово эссе или новаЯ глава, -- а нынче он
почти не в силах поднЯть тЯжелый карандаш с плотного пыльного ковра, на
который тот выпал из его обмЯкшей руки.

--------
15

—етвертого он рылсЯ в старых бумагах и обнаружил перепечатку лекции о
ѓенри „ойле, читанной им в ”илософском Ћбществе ‚ашингтона. Ћн перечитал
пассаж, полемически процитированный им в свЯзи с идеей субстанции: "…сли
тело свежо и бело, мотивы свежести и белизны повторЯютсЯ, взаимно сливаЯсь,
в различных местах..." [Da mi basia mille.]
ЏЯтого он пешком отправилсЯ в Њинистерство юстиции и потребовал приема
в свЯзи с арестом его друзей, но мало-помалу выЯснилось, что присутствие
преобразовали в отель, а человек, принимаемый им за большого начальника, --
это всего лишь старший лакей.
‚осьмого, когда он показывал „авиду, как нужно тронуть катышек хлеба
кончиками двух перекрещенных пальцев, чтобы получить своего рода зеркальный
эффект осЯзаниЯ (ощущение второго катышка), Њариэтта положила ему на плечо
по локоть голую руку и с интересом смотрела, все времЯ поерзываЯ, щекоча
висок каштановой прЯдью и почесываЯ себе спицей бедро.
„есЯтого студент по имени ”окус пыталсЯ увидетьсЯ с ним, но допущен не
был, отчасти потому, что он никогда не позволЯл преподавательским делам
беспокоить его вне (в настоЯщее времЯ не существующего) университетского
кабинета, главным же образом потому, что имелись причины полагать этого
”окуса правительственным шпионом.
Ќочью двенадцатого ему приснилось, как он украдкой ублажаетсЯ
Њариэттой, покамест та сидит, слегка содрогаЯсь, у него на коленЯх во времЯ
репетиции пьесы, в которой она играет роль его дочери.
Ќочью тринадцатого он напилсЯ.
ЏЯтнадцатого незнакомый голос уведомил его по телефону, что Ѓланш
•едрон, сестра его друга, контрабандой вывезена за границу и ныне пребывает
в безопасности в Ѓудафоке -- городе, расположенном, видимо, где-то в
–ентральной …вропе.
‘емнадцатого он получил удивительное письмо:
"‘остоЯтельный сэр, двое ‚аших друзей -- мосье Ѓеренц и Њарбель --
сообщили моему заграничному агенту, что ‚ы желали бы приобрести шедевр
’урока "Џобег". …жели бы ‚ы потрудились навестить мой магазин ("Brikabrak",
улица ’усклой ‹ампы, 14) часов, примерно, в пЯть пополудни в понедельник,
вторник или же пЯтницу, Я был бы рад обговорить с ‚ами возможность
‚ашего..." -- большаЯ клЯкса затмила конец предложениЯ. Џисьмо было
подписано "Џетр Љвист, Ђнтиквар".
Џосле долгого изучениЯ карты города он обнаружил улицу в его
северо-западном углу. Ћн отложил лупу и снЯл очки. €здаваЯ, по привычке,
посещавшей его в подобных случаЯх, негромкие влажные звуки, он снова надел
очки и попробовал выЯснить, не сможет ли какой-либо из автобусных маршрутов
(помеченных красным) доставить его туда. „а, это осуществимо. Љак бы
внезапной вспышкой, без всЯкой на то причины, он вспомнил, как Ћльга
приподнимала левую бровь, разглЯдываЯ себЯ в зеркале.
€нтересно, так бывает со всеми? ‹ицо, фраза, пейзаж, воздушный пузырек
прошлого внезапно всплывает, словно выпущенный из клетки мозга ребенком
головного надзирателЯ, пока разум занимаетсЯ совершенно иными делами. Ќечто
в этом же роде случаетсЯ как раз перед тем, как заснуть, когда то, что ты
думаешь, что ты сейчас думаешь, -- это вовсе не то, что ты думаешь. €ли два
параллельно идущих пассажирских поезда мысли, и один обгонЯет другой.
‘наружи грубоватые грани воздуха чуть отдавали весной, хоть год только
еще началсЯ.
“дивительный новый закон требовал, чтобы всЯкий, кто садитсЯ в автобус,
не только предъЯвлЯл паспорт, но также сдавал бы кондуктору подписанную и
снабженную нумером фотографию. Џроцесс проверки соответствиЯ обличиЯ,
подписи и нумера таковым же в паспорте был затЯжным. „екрет указывал далее,
что в случае, когда у пассажира отсутствует точнаЯ сумма длЯ оплаты проезда
(17¹/₃ цента за милю), все уплаченное им сверх этой
суммы может быть возмещено ему в отдаленной почтовой конторе при условии,
что он займет там очередь не позднее, чем через тридцать шесть часов после
оставлениЯ им автобуса. ‚ыписывание замороченным кондуктором квитанций и
наложение на них печатей имели результатом дальнейшие проволочки, а
поскольку, в силу того же декрета, автобус останавливалсЯ только на тех
остановках, где изъЯвили желание сойти самое малое три пассажира, к
проволочкам добавлЯлась изрЯднаЯ путаница. ЌесмотрЯ на все эти меры,
автобусы в те дни были порЯдком набиты.
€ тем не менее Љруг ухитрилсЯ добратьсЯ до цели: вместе с двумЯ
подкупленными им (по десЯти крун каждому) молодыми людьми, что помогли ему
составить потребное трио, он высадилсЯ именно там, где желал. „вое его
компаньонов (честно признавшихсЯ, что зарабатывают этим на жизнь) сразу же
погрузились в проезжавший трамвай (правила длЯ которого были намного
сложнее).
Џока он ехал, стемнело, и кривоватаЯ улочка стала оправдывать свое имЯ.
Ћн испытывал возбуждение, неуверенность, тревогу. ‚озможность бежать из
Џадукграда за границу представлЯлась ему как бы возвратом в прошлое, ибо в
прошлом его страна была свободной страной. …сли пространство и времЯ едины,
бегство и возвращение взаимно заменЯют друг друга. Ћсобое качество прошлого
(блаженно неоцененное вовремЯ, пламЯ ее волос, голос ее, читающий малышу из
книжки об одушевленных зверушках), казалось, допускало подмену или хотЯ бы
подделку качеством той страны, в которой его малыш сможет расти в
безопасности, в мире, в свободе (длинный, длинный плЯж, испещренный телами,
ласковаЯ лапушка с ее атласным чичисбеем), -- реклама чего-то американского,
где-то виденнаЯ, как-то застрЯвшаЯ в памЯти). ѓосподи, думал он, que j'ai
été veule, мне следовало сделать это несколько месЯцев назад, беднЯга был
совершенно прав. “лица казалась заполненной книжными лавочками и тусклыми
забегаловками. ‚от оно. €зображениЯ птиц и цветов, старые книги, фарфороваЯ
кошка в горошек. Љруг вошел внутрь.
‚ладелец магазина, Џетр Љвист, был мужчиною средних лет, с загорелым
лицом, приплюснутым носом, черными подбритыми усиками и волнистыми черными
волосами. Ћдет он был просто, но опрЯтно -- в белый с синей полоской, легкий
в стирке летний костюм. Љогда Љруг вошел, он прощалсЯ со старой дамой в
старомодном сером боа из перьев. Џрежде чем опустить voilette и выскочить
наружу,. . дама метнула в Љруга пронзительный взглЯд
-- ‡наете, кто она? -- спросил Љвист.
Љруг помотал головой.
-- ‚дову покойного президента никогда не встречали?
-- „а, -- сказал Љруг, -- встречал.
-- Ђ сестру, -- ее встречать приходилось?
-- ‚роде нет."
-- Ќу, так это его сестра, -- небрежно сообщил Љвист. Љруг высморкалсЯ
и, вытираЯ нос, окинул взглЯдом содержимое магазина: по-преимуществу книги.
Ључа томов Librairie Hachette (Њольер и тому подобное) -- гнуснаЯ бумага,
разложившиесЯ обложки -- догнивала в углу. ЏрекраснаЯ гравюра из какого-то
начала прошлого века труда о насекомых изображала глазчатого бражника с его
шагреневой гусеницей, вцепившейсЯ в сучок и выгнувшей шею. ЃольшаЯ блеклаЯ
фотографиЯ (1894) -- примерно с дюжину усатых мужчин в трико и с
искусственными конечностЯми (у некоторых недоставало двух рук и одной ноги)
-- и Ярко раскрашеннаЯ картинка с плоскодонкой на Њиссисиппи украшали одну
из панелей.
-- Ќу-с, -- сказал Љвист, -- определенно рад вас видеть.
ђукопожатие.
-- ќто ’урок дал мне ваш адрес, -- произнес приветливый антиквар, когда
они с Љругом уселись в кресла в глубине магазина. -- Џрежде чем мы придем к
какому-то соглашению, Я вам хочу сказать со всей прЯмотой: всю мою жизнь Я
занимаюсь контрабандой -- опиум, бриллианты, старые мастера... ’еперь вот --
люди. „елаю это единственно длЯ того, чтобы оплачивать мои приватные
потребности и непотребства, впрочем, делаю хорошо.
-- „а, -- сказал Љруг, -- да, понимаю. Љакое-то времЯ назад Я пыталсЯ
найти ’урока, но он уезжал по делам.
-- Ќу да, он получил ваше красноречивое письмо аккурат перед арестом.
-- „а, -- сказал Љруг, -- да. ’ак он арестован. ќтого Я не знал.
-- џ в контакте со всей его группой, -- объЯснил Љвист и слегка
поклонилсЯ.
-- ‘кажите, -- сказал Љруг, -- а нет ли у вас сведений о моих друзьЯх
-- Њаксимовых, ќмбере, •едроне?
-- Ќикаких, хоть мне и не трудно вообразить, насколько тошнотворным
должен им показатьсЯ тюремный режим. Џозвольте мне обнЯть вас, профессор.
Ћн склонилсЯ вперед и на старинный манер запечатлел поцелуй на левом
плече Љруга. ‘лезы бросились Љругу в глаза. Љвист сдержанно кашлЯнул и
продолжал:
-- Ћднако давайте не забывать, что Я -- суровый делец и, стало быть,
выше этих... излишних излиЯний. ‚ерно, Я хочу вас спасти, но Я также хочу
получить за спасение деньги. ‚ам придетсЯ выплатить мне две тысЯчи крун.
-- ќто не много, -- сказал Љруг.
-- ‚о всЯком случае, -- сухо вымолвил Љвист, -- этого хватит заплатить
храбрецам, провожающим через границу моих трепещущих клиентов.
Ћн поднЯлсЯ, вытащил откуда-то Ящик с турецкими папиросами, предложил
одну Љругу (тот отказалсЯ), прикурил, тщательно разместил горЯщую спичку в
морской перламутровой раковине, заменЯвшей пепельницу, так, чтобы спичка
продолжала гореть. Љонцы ее скрючились, почернели.
-- Џрошу простить, -- сказал он, -- за то, что поддалсЯ порыву
привЯзанности и экзальтации. ‚идите этот шрам?
Ћн показал изнанку ладони.
-- џ получил его, -- сказал он, -- на поединке, в ‚енгрии, четыре года
назад. Њы дрались на кавалерийских саблЯх. ЌесмотрЯ на несколько ран, Я все
же сумел убить моего противника. ‡начительный был человек -- блестЯщий ум,
нежное сердце, но он имел несчастье в шутку отозватьсЯ о моей младшей сестре
как о "cette petite Phryné qui se croi Ophélie". ЃеднЯжка, видите ли, была
романтична -- пыталась утопитьсЯ в его плавательном бассейне.
Ћн покурил в молчании.
-- € нет никакой возможности вытащить их оттуда? -- спросил Љруг.
-- Ћткуда? Ђ, понимаю. Ќет. ЊоЯ организациЯ иного типа. Ќа нашем
профессиональном жаргоне мы называемсЯ fruntgenz [пограничные гуси], а не
turmbrokhen [взломщики тюрем]. ‘тало быть, вы готовы заплатить мне сколько Я
запрошу? Bene. Ђ уцелела бы ваша готовность, потребуй Я все ваши деньги?
-- Ћпределенно, -- сказал Љруг. -- ‹юбой иностранный университет
возместил бы мне эти расходы.
Љвист рассмеЯлсЯ и с некоторой застенчивостью принЯлсЯ выуживать
комочек ваты из пузырька с какими-то таблетками.
-- ‡наете что? -- сказал он с ужимкой. -- Ѓудь Я agent provocateur
(каковым, разумеетсЯ, Я не ЯвлЯюсь), Я сейчас сделал бы такой вывод: Њадамка
(предположим, что такова ваша кличка в департаменте сыска) норовит покинуть
страну, чего бы это ему не стоило.
-- €, видит Ѓог, вы были бы правы, -- сказал Љруг.
-- ‚ам, кроме всего прочего, придетсЯ сделать мне лично особый подарок,
-- продолжал Љвист. -- €менно, библиотеку вашу, ваши рукописи, каждый
исписанный вами листок бумаги. ЋставлЯЯ страну, вы должны быть голы, как
червь дождевой.
-- Ћтлично, -- сказал Љруг. -- џ сберегу длЯ вас содержимое моей
мусорной корзины.
-- Ќу, -- сказал Љвист, -- тогда, похоже, все.
-- Љогда вы сможете все подготовить? -- спросил Љруг.
-- Џодготовить что?
-- Њое бегство.
-- Ђ, это. Ќу, -- а вы разве спешите?
-- „а. “жасно спешу. џ хочу увести отсюда ребенка.
-- ђебенка?
-- „а, восьмилетнего мальчика.
-- „а, конечно, у вас же ребенок.
Џовисла страннаЯ пауза. ’усклаЯ краснота медленно заливала лицо Љвиста.
Ћн уставилсЯ в пол. ‘греб мЯгкой клешней щеки и рот, потЯнул, подергал.
Љакого же дурака они свалЯли! Ќу, уж теперь-то новый чин ему обеспечен.
-- Њои клиенты, -- проговорил Љвист, -- вынуждены пешком проходить по
двадцати миль через заросли ежевики и клюквенные трЯсины. Ћстальное времЯ
они лежат в кузове грузовика и каждый толчок отзываетсЯ у них в костЯх. Џища
скуднаЯ, сквернаЯ. Ћтправление естественных нужд приходитсЯ откладывать
часов на десЯть, а то и дольше. ‚ы человек крепкий, вам это по силам. Ќо
разумеетсЯ, о ребенке и речи быть не может.
-- "Ћ, Я уверен, он будет тих, как мышь, -- сказал Љруг. -- € Я смогу
тащить его, пока в состоЯнии буду тащитьсЯ сам.
-- Ѓыл день, -- пробормотал Љвист, -- вы не смогли протащить его пару
миль до станции.
-- Џрошу прощениЯ?
-- џ говорю: будет день, вы не сможете дотащить его даже отсюда до
станции. ‚прочем, это не важно. ‚ы представлЯете себе опасности?
-- ‘мутно. Ќо Я все равно не смог бы бросить моего малыша.
‘нова пауза. Љвист навертел клочок ваты на спичечную головку и принЯлсЯ
зондировать внутренние тайники своего левого уха. “довлетворенно обозрел
извлеченное золото.
-- ‹адно, -- сказал он. -- Џосмотрим, что можно сделать. Ќам,
разумеетсЯ, придетсЯ поддерживать свЯзь.
-- Њы могли бы условитьсЯ о встрече, -- предложил Љруг, подымаЯсь из
кресла и высматриваЯ свою шлЯпу. -- џ имею в виду, вам ведь могут загодЯ
потребоватьсЯ какие-то деньги. „а, Я вижу. Џод столом. Ѓлагодарю вас.
-- Ќе стоит, -- сказал Љвист. -- —то бы вы сказали о следующей неделе?
‚торник устроит? Ћколо пЯти пополудни?
-- Џрекрасно.
-- Њогли бы вы встретить менЯ на мосту Ќептуна? ‘кажем, у двадцатого
фонарЯ?
-- ‘ удовольствием.
-- Љ вашим услугам. „олжен признатьсЯ, недолгаЯ наша беседа чудеснейшим
образом проЯснила длЯ менЯ всю ситуацию. †аль, что вы не можете задержатьсЯ
подольше.
-- џ содрогаюсь, -- сказал Љруг, -- при мысли о долгой обратной дороге.
Њне придетсЯ потратить на возвращение не один час.
-- Ђ, но Я могу показать вам путь покороче, -- сказал Љвист. --
Ћбождите минуту. Ћчень короткий и не лишенный приЯтности путь.
Ћн подошел к изножию изогнутой лестницы и, задрав голову, позвал:
-- Њак!
Ћтвета не было. Ћн ждал, приподнЯв лицо, -- теперь отчасти повернутое к
Љругу, -- но на Љруга не смотрЯщее; мигаЯ, прислушиваЯсь.
-- Њак!
Ћтвета все не было, и подождав немного, Љвист решил сам поднЯтьсЯ
наверх за нужной ему вещью.
Љруг разглЯдывал валЯвшиесЯ по полке скудные вещицы: старый ржавый
велосипедный звонок, бурую теннисную ракету, вставочку из слоновой кости с
крохотным хрусталиком на конце. Ћн заглЯнул в него, прикрыв один глаз, и
увидал киноварный закат и черный мост. Gruss aus Padukbad.
Џо лестнице, попрыгиваЯ и напеваЯ, спустилсЯ Љвист со свЯзкой ключей в
руке. Ћн выбрал самый блестЯщий из них и отпер потайную дверцу под
лестницей. Њолча указал на длинный проход. ‘тарые афиши и голенастые
водопроводные трубы тЯнулись вдоль тускло освещенных стен.
-- Ќу что ж, огромное вам спасибо, -- сказал Љруг.
Ќо Љвист уже захлопнул за ним дверь. Љруг шагал по проходу, не
застегнув плаща, сунув руки в карманы штанов. ’ень провожала его, похожаЯ на
негра-носильщика, ухватившего слишком много баулов.
Ќаконец он пришел к другой двери -- из грубых досок, грубо сколоченных
воедино. Ћн толкнул ее и вышел в свой собственный задний двор. Ќазавтра
поутру он спустилсЯ сюда, чтобы посмотреть на этот выход глазами входЯщего.
Ћднако выход был теперь умело замаскирован, сливаЯсь частью с какими-то
досками, подпиравшими забор, частью с дверцей пролетарского нужника. ђЯдом,
сидЯ на нескольких кирпичах, приписанные к его дому скорбные сыщики и
известного сорта шарманщик играли в chemin de fer; замызганнаЯ девЯтка пик
валЯлась у них в ногах на усыпанной пеплом земле и, одновременно с укусом
нетерпеливого желаниЯ, он увидел станционный перрон и игральную карту,
оживлЯвшую вместе с кусками апельсиновой кожуры угольный сор между рельсами,
под пульмановским вагоном, пока еще ждущим его в слиЯнии лета и дыма, но
через минуту готовым ускользнуть со станции, мимо, мимо, в сказочные туманы
невероЯтных Љаролин. € провожаЯ его вдоль темнеющих топей, неотлучно маЯча в
вечернем эфире, скользЯ телеграфными проводами, целомудренный, как водный
знак на веленевой бумаге, летЯщий плавно, словно прозрачный клубочек клеток,
косо плывущий в истомленных глазах, лимонно-бледный близнец лампиона,
сиЯющего над головой пассажира, будет таинственно странствовать по бирюзовым
ландшафтам в окне.

--------
16

’ри стула один за другим. ’а же идеЯ.
-- —то?
-- ‘котоловка.
‘котоловку изображала доска длЯ китайских шашек, прислоненнаЯ к ножкам
переднего стула. ‡адний стул -- смотровой вагон.
-- ЏонЯтно. Ђ теперь машинисту пора в постель.
-- ‘корее же, папа. ‡алазь. Џоезд отправлЯетсЯ!
-- Џослушай, душка ----
-- Ќу пожалуйста. ЏрисЯдь хоть на минуту.
-- Ќет, душка, -- Я же сказал.
-- Ќо ведь на минуту только. Ќу папа! Њариэтта не хочет, ты не хочешь.
Ќикто не хочет ехать со мной в моем суперпоезде.
-- Ќе сейчас. Џраво же, времЯ ----
ЋтправлЯтьсЯ в постель, отправлЯтьсЯ в школу, -- времЯ сна, времЯ
обеда, времЯ купаниЯ и ни единого разу просто "времЯ"; времЯ вставать, времЯ
гулЯть, времЯ возвращатьсЯ домой, времЯ гасить свет, времЯ умирать.
€ какаЯ же мука, думал мыслитель Љруг, так безумно любить крохотное
существо, созданное каким-то таинственным образом (таинственным длЯ нас еще
более, чем длЯ самых первых мыслителей в их зеленых оливковых рощах)
слиЯньем двух таинств или, вернее, двух множеств по триллиону таинств в
каждом; созданное слиЯньем, которое одновременно и дело выбора, и дело
случаЯ, и дело чистейшего волшебства; созданное упомЯнутым образом и после
отпущенное на волю -- накапливать триллионы собственных тайн; проникнутое
сознанием -- единственной реальностью мира и величайшим его таинством.
Ћн увидел „авида, ставшим старше на год или два, сидЯщим на чемодане в
Ярких наклейках -- на пирсе, у зданиЯ таможни.
Ћн увидел его катЯщим на велосипеде между сверкающих кустов форситий и
тонких, голых стволов берез, по дорожке со знаком "‚елосипедам запрещено".
Ћн увидел его на краю плавательного бассейна в черных и мокрых купальных
трусах, лежащим на животе, резко выступала лопатка, откинутаЯ рука
вытрЯхивала радужную воду, налившуюсЯ в игрушечный эсминец. Ћн увидел его в
одной из тех баснословных угловых лавок, что выставлЯют пилюли на одну улицу
и пикули на другую, взобравшимсЯ на насест у стойки и тЯнущимсЯ к сиропным
насосам. Ћн увидел его подающим мЯч особенным кистевым броском, неизвестным
у него на родине. Ћн увидел его юношей, пересекающим техниколоровый кампус.
Ћн увидел его в чудном костюме (вроде жокейского, но с иной обувкой и
гетрами) длЯ игры в американский футбол. Ћн увидел его обучающимсЯ летать.
Ћн увидел его двухлетним, на горшке, подскакивающим, мурлыкаЯ песенку,
подскоками ездЯщим на визгливом горшке по полу детской. Ћн увидел его
сорокалетним мужчиной.
‚ канун назначенного Љвистом днЯ он навестил мост: он вышел на
рекогносцировку, поскольку ему представилось, что место встречи может
оказатьсЯ небезопасным из-за солдат; однако солдаты давно исчезли, на мосту
было пусто, и Љвист мог прийти, откуда ему заблагорассудитсЯ. Ќа Љруге была
лишь одна перчатка, и очки он забыл, и потому не мог перечитать врученную
ему Љвистом подробную справку со всеми паролЯми и адресами и с наброском
карты, и с ключом к шифру всей жизни Љруга. ќто, впрочем, было неважно. Ќебо
прЯмо над ним простегивали лиловато-волнистые выплески тучного облака;
громадные, сероватые, полупрозрачные, корЯвые хлопьЯ снега опадали медленно
и отвесно и, касаЯсь темной воды Љура, уплывали вместо того, чтобы сразу
растаЯть, и это его удивило. ‚дали, за обрывом облака, внезапнаЯ нагота неба
и реки улыбнулась прикованному к мосту зрителю, одарив перламутровым светом
очерк далеких гор, и этот свет по-разному перенимали у гор река и улыбчиваЯ
печаль, и первые вечерние огоньки в окнах приречных домов. ЌаблюдаЯ за
снежными хлопьЯми на прекрасной и темной воде, Љруг заключил, что либо
снежинки были настоЯщие, а вода не была настоЯщей водой, либо вода
настоЯщаЯ, а снежинки сделаны из какого-то особого нерастворимого вещества.
—тобы решить эту проблему, он уронил вдовую перчатку с моста; но ничего
неестественного не случилось: перчатка просто проткнула оттопыренным
указательным пальцем зыбкую гладь воды, нырнула и была такова.
Ќа южном берегу (с которого он пришел) он видел вверх по течению
красноватый дворец Џадука и бронзовый купол собора, и безлиственные деревьЯ
городского сада. Ќа другом берегу стоЯли в рЯд старые доходные дома, а за
ними (незримаЯ, но бухающаЯ в сердце) помещалась больница, в которой она
умерла. Џока он невесело впитывал все это в себЯ, сидЯ бочком на каменной
скамье и глЯдЯ на реку, вдалеке показалсЯ буксир, волокущий большую баржу, и
в то же мгновение одна из последних снежинок (облако над головой, казалось,
истаЯло в щедро вспыхнувшем небе) легла ему на нижнюю губу; снежинка
оказалась обычной, мЯгкой и влажной, но может быть те, что падали прЯмо на
воду, были иными. Ѓуксир степенно приближалсЯ. Љогда он почти изготовилсЯ
поднырнуть под мост, двое мужчин, вцепившись в веревку и натужно оскалЯсь,
оттЯнули огромную черную с двумЯ пурпурными кольцами трубу назад, назад и
книзу; один из них был китайцем, как и все почти речники и прачники города.
Ќа барже за буксиром сохло с полдюжины Ярких рубах и горшки с геранью
виднелись на корме, и очень толстаЯ Ћльга в желтой, совсем ему не
понравившейсЯ блузе, смотрела вверх на Љруга, уперев руки в бока, пока баржу
в ее черед плавно заглатывала арка моста.
Ћн проснулсЯ (раскорЯченный в своем кожаном кресле) и сразу понЯл, --
случилось что-то необычайное. Ћно не относилось ни к сну, ни к совершенно
неспровоцированному и довольно смешному физическому неудобству, которое он
испытывал (местнаЯ гиперемиЯ), ни к чему бы то ни было, вспомнившемусЯ при
поЯвлении комнаты (неопрЯтной и пыльной в неопрЯтном и пыльном свете), ни
даже ко времени суток (четверть девЯтого вечера; он заснул после раннего
ужина). ‘лучилось вот что: он понЯл, что снова может писать.
Ћн направилсЯ в ванную, принЯл холодный душ, молодчага-бойскаут, и
дрожа от духовного пыла и ощущаЯ чистоту и уют пижамы и халата, досыта
напоил перо-самотек, но тут вспомнил, что времЯ идти прощатьсЯ с „авидом, и
решил покончить с этим теперь, чтобы его не прерывали потом призывы из
детской. ’ри стула так и стоЯли в коридоре один за другим. „авид лежал в
постели и, быстро помахиваЯ карандашом, ровно затушевывал лист бумаги,
уложенный поверх фиброзной, мелкозернистой обложки большой книги. ‡вук
получалсЯ не без приЯтности -- шаркающий и шелковистый, с легким нарастанием
басовых вибраций, подстилающих шелест карандаша. Џо мере того, как серела
бумага, проЯвлЯлась точечнаЯ текстура обложки, и наконец, с волшебной
точностью и вне всЯкой свЯзи с направлением карандашных штрихов (наклонных
по воле случаЯ) возникли высокие, узкие, белесые буквы оттисненного слова
Ђ’‹Ђ‘. €нтересно, если вот так же затушевать чью-либо жизнь ----
Љарандаш крЯкнул. „авид попыталсЯ удержать расшатавшийсЯ кончик в его
сосновом ложе, повернув карандаш так, чтобы выступ выщепки, что подлиннее,
послужил длЯ него опорой, но грифель окончательно обломилсЯ.
-- „а и в любом случае, -- сказал Љруг, которому не терпелось усестьсЯ
писать, -- пора гасить свет.
-- ‘начала историю про путешествиЯ, -- сказал „авид.
‚от уже несколько вечеров Љруг разворачивал повесть с продолжением, в
которой рассказывалось о приключениЯх, ожидающих „авида на пути в далекую
страну (в прошлый раз мы закончили тем, что скорчились на дне саней, затаив
дыхание, тихо-тихо, под овчинами и мешками из-под картошки).
-- Ќет, не сегоднЯ, -- сказал Љруг. -- ‘лишком поздно, и занЯт Я.
-- € вовсе не поздно, -- вскричал „авид, внезапно садЯсь, со
вспыхнувшими глазами, и кулаком ударил по атласу.
Љруг отобрал книгу и склонилсЯ к „авиду, чтобы поцеловать его на ночь.
„авид резко отвернулсЯ к стене.
-- Љак знаешь, -- сказал Љруг, -- но лучше скажи мне спокойной ночи
[pokoinoi nochi] сейчас, потому что больше Я не приду.
„авид, надувшись, натЯнул одеЯло на голову. ‹егонько кашлЯнув, Љруг
разогнулсЯ и выключил лампу.
-- Ђ вот и не буду спать, -- приглушенно сказал „авид.
-- „ело твое, -- ответил Љруг, пытаЯсь воспроизвести ровный
педагогический тон Ћльги.
Џауза в темноте.
-- Pokoinoi nochi, dushka [animula], -- сказал с порога Љруг. Њолчание.
‘ некоторым раздражением он сказал себе, что через десЯть минут придетсЯ
вернутьсЯ и повторить всю сцену в деталЯх. ќто был, как часто случалось,
лишь первый, грубый эскиз ритуала "спокойной ночи". Ќо, конечно, и сон мог
все уладить. Ћн притворил дверь и, свернув за изгиб коридора, влетел в
Њариэтту. "‘мотрите, куда идете, дитЯ", -- резко бросил он и уЯзвил колено
об один из забытых „авидом стульев.
‚ этом предварительном сообщении о бесконечности сознаниЯ определеннаЯ
лессировка существенных очертаний неизбежна. ЏриходитсЯ обсуждать вид, не
имеЯ возможности видеть. ‡нание, которое мы сможем приобрести в ходе
подобного обсуждениЯ, по необходимости находитсЯ с истиной в такой же свЯзи,
в какой павлиное пЯтно, интраоптически созданное нажатьем на веко, состоит с
дорожкой в саду, запЯтнанной подлинным солнечным светом.
Ќу да, белок проблемы вместо ее желтка, скажет со вздохом читатель;
connu, mon vieux! ‚се та же стараЯ сухаЯ софистика, те же древние, одетые в
пыль алембики, -- и мысль возгонЯетсЯ в них и летит, как ведьма на помеле!
Ћднако на этот раз ты ошибсЯ, придирчивый дурень.
Ћставим без вниманиЯ мой оскорбительный выпад (это минутный порыв) и
рассудим: можем ли мы довести себЯ до состоЯниЯ постыдного страха, пытаЯсь
вообразить бесконечные годы, бесконечные складки черного бархата (набейте
себе их сухостью рот), словом, бесконечное прошлое, уходЯщее в минусовую
сторону ото днЯ нашего поЯвленьЯ на свет? Ќе можем. Џочему? Џо той простой
причине, что мы уже прошли через вечность, уже не существовали однажды и
нашли, что это n&eacue;ant никаких решительно ужасов не содержит. ’о, что мы
теперь пытаемсЯ (безуспешно) проделать, это заполнить бездну, благополучно
пройденную нами, ужасами, которые мы заимствуем из бездны, нам предстоЯщей,
каковаЯ бездна заимствует сама себЯ из бесконечного прошлого. ‘тало быть, мы
проживаем в чулке, претерпевающем процесс выворачиваниЯ наизнанку, и даже не
знаем наверное, которой фазе процесса отвечает наш момент сознаниЯ.
‚зЯвши разгон, он продолжал писать с несколько трогательным (если
глЯнуть со стороны) пылом. Ћн был ранен, что-то в нем надломилось, но до
поры прилив второстепенного вдохновениЯ и отчасти манерной образности держал
его на плаву. Џосле часа, примерно, занЯтий этого рода он остановилсЯ и
перечел исписанные им четыре с половиной страницы. „орога была Ясна. Њежду
прочим, он сумел помЯнуть в одном сжатом предложении несколько религий (не
забыв и "ту чудесную еврейскую секту, чьЯ греза о молодом кротком рабби,
погибающем на римском crux, распространилась по всем северным землЯм") и
отбросил их все, вместе с кобольдами и духами. Ѓледное звездное небо
бескрайней философии легло перед ним, но он решил, что неплохо бы выпить.
‚се еще с голым пером в руке он поплелсЯ в столовую. ‘нова она.
-- Ћн спит? -- осведомилсЯ он чем-то вроде безгласного рыка, не
повернув головы, склонЯЯсь за коньЯком к нижней части буфета.
-- „олжен бы, -- отвечала она.
Ћн откупорил бутылку и перелил часть ее содержимого в кубок зеленого
стекла.
-- ‘пасибо, -- сказала она.
Ќе удержалсЯ, взглЯнул на нее. Ћна сидела у стола, штопаЯ чулок. ѓолые
шеЯ и ноги казались неестественно белыми на фоне черного платьЯ и черных
шлепанцев.
Ћна поднЯла от работы глаза, закинула голову, мЯгкие складки на лбу.
-- Ќу? -- сказала она.
-- „лЯ вас никакого спиртного, -- ответил он. -- ‘векольное пиво, если
угодно. Џо-моему, есть в леднике.
-- ѓадкий вы человек, -- сказала она, опускаЯ нерЯшливые ресницы и
заново укладываЯ ногу на ногу. -- “жасный. Ђ Я сегоднЯ чувствую себЯ
чересчур.
-- —ересчур что? -- спросил он, хлопнув дверцей буфета.
-- Ђ просто чересчур. ‚езде чересчур.
-- ‘покойной ночи, -- сказал он. -- Ќе засиживайтесь допоздна.
-- Њожно, Я посижу у вас, пока вы пишете?
-- Ћпределенно нет.
Ћн повернулсЯ, чтобы уйти, но она остановила его.
-- ђучка на буфете.
‡астонав, он вернулсЯ с кубком в руке, взЯл перо.
-- Љогда Я одна, -- сказала она, -- Я сижу и делаю вот так, точно
сверчок. Џослушайте, пожалуйста.
-- —то послушать?
-- Ђ вы разве не слышите?
Ћна сидела, приоткрыв рот, чуть шевелЯ плотно перекрещенными бедрами,
издаваЯ тихий звук, мЯгкий, как бы губной, но перемежающийсЯ поскрипываньем,
словно она потирала ладони, ладони; впрочем, лежали недвижно.
-- —ирикаю, как бедненький, одинокий сверчок, -- сказала она.
-- џ, к сожалению, глуховат, -- сообщил Љруг и поплелсЯ обратно в свою
комнату.
Ћн подумал, что следовало бы сходить посмотреть, уснул ли „авид. Ћх, да
конечно уснул, иначе бы он услышал шаги отца и окликнул его. Љругу не
хотелось снова проходить мимо открытой двери столовой, и потому он решил,
что „авид уснул хотЯ бы наполовину, вторжение же, даже самое
благонамеренное, скорее всего разбудит его. Ќе очень понЯтно, по какой
причине он так упорствовал в этом аскетическом самоограничении, при том, что
мог с такой приЯтностью избавитьсЯ от вполне естественного напрЯжениЯ и
неудобства с помощью этой вострушки-puella (за чей оживленный животик
какой-нибудь римлЯнин помоложе заплатил бы сирийскому торговцу рабами 20 000
динарий, а то и побольше). Ѓыть может, его удерживали некие утонченные
щепетильности, лежащие уже за пределами супружеского долга, или гнетущаЯ
грусть всей этой истории. Љ несчастью, потребность писать неожиданно
расточилась, и он не знал, чем занЯтьсЯ. ‘пать ему, выспавшемусЯ после
ужина, не хотелось. ЉоньЯк лишь усугубил беспокойство. Ћн был большой
тЯжелый человек, волосатой разновидности, с чем-то бетховенским в лице. ‚
ноЯбре он лишилсЯ жены. Ћн преподавал философию. Ћн обладал редкой мужской
силой. ‡вали его Ђдам Љруг.
Ћн перечел написанное, вычеркнул ведьму на помеле и начал расшагивать
по комнате, сунув руки в карманы халата. ѓрегуар пЯлилсЯ из-под кресла.
“рчал радиатор. “лица помалкивала за плотными темносиними шторами. Њало
помалу мысли его возвратились на их таинственный путь. ™елкунчик,
разгрызающий одну за другой пустые секунды, вновь получил обильную пищу.
ЌевнЯтный звук, похожий на эхо далеких оваций, встречающих Явление нового
идола.
Ќоготь царапнул, стукнул.
-- —то такое? —то вам нужно?
Ќет ответа. ђовное молчание. ‡атем звуковаЯ зыбь. € снова молчание.
Ћн отворил дверь. ‡а дверью стоЯла в ночной рубашке она. Њедленно
смигнула, прикрыв и опЯть обнаружив странное выражение темных, непроницаемых
глаз. ‹октем прижимала подушку, в руке будильник. Ћна глубоко вздохнула.
-- Џожалуйста, впустите менЯ, -- сказала она, и отчасти лемурьи черты
ее белого личика умолЯюще сморщились. -- Њне так страшно, Я просто не могу
оставатьсЯ одна. џ чувствую, случитсЯ что-то ужасное. Њожно, Я здесь посплю?
Џожалуйста!
Ћна на цыпочках пересекла комнату и с бесконечной осторожностью
опустила на ночной столик круглолицые часы. ‘вет от лампы, просквозив ее
папиросный покров, обнаружил персиковый силуэт тела.
-- ’ак ничего? -- прошептала она. -- џ буду совсем незаметной.
Љруг отвернулсЯ и, поскольку он стоЯл у книжного шкапа, прижал и
отпустил надорванный краешек телЯчьей кожи на корешке старинного латинского
поэта. Brevis lux. Da mi basia mille. Ћн медленно бил кулаком по книге.
Љогда он снова взглЯнул на нее, она уже запихала подушку спереди под
ночную рубашку и давилась беззвучным смехом. Џохлопывала себЯ по поддельной
беременности. Ќо Љруг не смеЯлсЯ.
‘двинув брови и позволив подушке с несколькими лепестками персика
упасть меж ее лодыжек.
-- џ вам совсем не нравлюсь? -- спросила она [inquit].
…сли бы, подумал он, мое сердце можно было услышать, как сердце Џадука,
его громовые толчки пробуждали бы мертвых. Ќо пусть мертвые спЯт.
ЏродолжаЯ игру, она бросилась ниц на застеленную софу, лампа сиЯла в
густых каштановых волосах и на кромке зардевшего уха. Ѓледные юные ноги
притЯгивали шарЯщую длань старика.
Ћн сел рЯдом с ней, угрюмо, со стиснутыми зубами принимаЯ банальное
приглашение, но едва он коснулсЯ ее, как она села и, поднЯв и сплетЯ тонкие,
белые, голые, пахнущие каштаном руки, зевнула.
-- Џожалуй, мне пора возвращатьсЯ, -- сказала она.
Љруг не сказал ничего. Љруг сидел, тЯжелый и мрачный, распираемый
спелым, как виноград, желанием, бедненький.
Ћна вздохнула, оперлась коленом о ложе, и оголив плечо, принЯлась
исследовать метки, оставленные около маленькой, очень черной родинки на
прозрачной коже зубами какого-то сотоварища по играм.
-- ‚ы хотите, чтобы Я ушла? -- спросила она.
Ћн потрЯс головой.
-- Ђ если останусь, мы будет любитьсЯ?
ђуки его стиснули хрупкие бедра, словно он снимал ее с дерева.
-- ’ы знаешь слишком мало или слишком уж много, -- сказал он. -- …сли
слишком мало, тогда беги, запрись, никогда не приближайсЯ ко мне, ибо это
будет животный взрыв, тебЯ может сильно поранить. џ предупреждаю тебЯ. џ
старше тебЯ почти втрое, Я огромный, печальный боров. € Я тебЯ не люблю.
‘верху вниз она поглЯдела на корчи его рассудка. Џрыснула.
-- ‡начит, не любишь?
Mea puella, puella mea. ЊоЯ горЯчаЯ, вульгарнаЯ, божественно нежнаЯ,
маленькаЯ puella. ’ы -- полупрозрачнаЯ амфора, которую Я медленно опускаю,
придерживаЯ за ручки. ’ы -- розовый мотылек, вцепившийсЯ --
Ћглушительный грохот (дверной звонок, громкий стук) прервал эти
антологические преамбулЯции.
-- Ќу пожалуйста, пожалуйста, -- бормотала она, извиваЯсь на нем, -- ну
же, продолжай, мы успеем закончить, пока они будут выламывать дверь,
пожалуйста.
Ћн с силой оттолкнул ее, хватаЯ с полу халат.
-- ќто был ваш последний ша-анс, -- пропела она на той особой растущей
ноте, котораЯ порождает легкую зыбь вопрошаниЯ, струистое отражение знака
вопроса.
‹овЯ и поспешно сплетаЯ концы коричневого шнура своего отчасти
монашеского облачениЯ, он пронессЯ по коридору, преследуемый Њариэттой, и
снова став горбуном, отпер нетерпеливую дверь.
ЊолодаЯ женщина с пистолетом в обтЯнутой перчаткой руке; двое
недорослей из ѓЃ [ѓимназические бригады]: гадкие латки небритой кожи,
гнойнички, хлопающие шерстЯные ковбойки навыпуск.
-- •ай, ‹инда, -- сказала Њариэтта.
-- •ай, Њарихен, -- сказала женщина. инель солдата-эквилиста небрежно
свисала с ее плеч, и мЯтаЯ пилотка лихо сидела на тщательно завитых волосах
медового цвета. Љруг узнал ее сразу.
-- Њой жених ждет в машине внизу, -- поЯснила она Њариэтте, наградив ее
улыбающимсЯ поцелуем. -- Џрофессор может идти прЯмо так. ’ам, куда мы его
свезем, он получит симпатичный стерильный костюмчик установленного образца.
-- „ошла, наконец, очередь и до менЯ? -- спросил Љруг.
-- Ќу, как ты, Њарихен? Љак забросим профессора, поедем в компашку.
‹ады?
-- •орошо, -- сказала Њариэтта и тут же спросила, понизив голос: "Ђ
можно мне поиграть с этими хорошими мальчиками?"
-- Ѓрось, голубчик, брось, ты заслужила чего получше. Џо правке, у менЯ
длЯ тебЯ есть сюрприз. Ђ вы, ребЯтки, займитесь делом. „етскаЯ там.
-- Ќет, -- сказал Љруг, заграждаЯ дорогу.
-- Џропустите их, профессор, они выполнЯют свой долг. € они не сопрут у
вас ни единой булавки.
-- Ћтвалите, „ок, мы выполнЯем свой долг.
‚ полуприкрытую дверь прихожей деловито стукнули чьи-то костЯшки, и
когда ‹инда, стоЯвшаЯ к ней спиной, по которой дверь легонечко хлопнула,
настежь распахнула ее, звучной поступью борца-тЯжеловеса вошел высокий
широкоплечий мужчина в ладной полуполицейской форме. “ него имелись
кустистые черные брови, тЯжелаЯ квадратнаЯ челюсть и зубы белее белого.
-- Њак, -- сказала ‹инда, -- это моЯ сестренка. ‘ пылу с жару, сбежала
из пансиона. Њариэтта -- лучший друг моего жениха. Ќадеюсь, вы поладите.
-- € Я на это крепко надеюсь, -- глубоким и сочным голосом сказал
Њак-здоровЯк. „емонстрациЯ зубов, протЯнутаЯ ладонь размером с бифштекс на
пЯтерых.
-- Ћчень рада познакомитьсЯ с другом ѓустава, -- сказала скромненькаЯ
Њариэтта.
Њак и ‹инда обменЯлись сиЯющими улыбками.
-- Ѓоюсь, Я не очень понЯтно выразилась, голубчик. џ сказала "жених",
-- так это не ѓустав. Ћпределенно не ѓустав. Ѓедный ѓустав превратилсЯ в
абстракцию.
("Ќе пройдешь", -- ревел Љруг, не даваЯ ходу юнцам.)
-- Ђ что случилось?" -- спросила Њариэтта.
-- „а пришлось им свернуть ему шею. Ћн, видишь ли, оказалсЯ schlappom
[раззЯвой].
-- Schlappom, который за свою короткую жизнь произвел немало отличных
арестов, -- отметил Њак со столь длЯ него характерной широтою и щедростью
взглЯдов.
-- ќто его, -- доверительно сказала ‹инда, показав сестре пистолет.
-- € фонарик тоже?
-- Ќет, это Њака.
-- Љакой! -- уважительно произнесла Њариэтта, тронув большую кожистую
вещицу.
Ћдин из юнцов, отброшенный Љругом, угодил в стойку с зонтами.
-- Ќу-ка, ну-ка, прекратите-ка эту неуместную возню, -- сказал Њак,
оттаскиваЯ Љруга (бедный Љруг сплЯсал кек-уок). Њолодцы сразу помчались в
детскую.
-- Ћни его напугают, -- хрипел и задыхалсЯ Љруг, пытаЯсь освободитьсЯ
от Њаковой хватки. -- ‘ию минуту отпустите менЯ. Њариэтта, сделайте мне
одолжение... -- он отчаЯнно показывал ей: беги, беги в детскую, присмотри,
чтобы мое дитЯ, мое дитЯ, мое дитЯ --
Њариэтта взглЯнула на сестру и прыснула. ‘ дивной профессиональной
точностью и savoir-faire Њак внезапно наотмашь рубанул Љруга ребром чугунной
ладони: удар пришелсЯ Љругу в аккурат по исподу правой руки и сразу
обездвижил ее. ’ем же манером Њак обработал Љругу левую руку. Љруг,
согнувшись вдвое, держа помертвелую руку в помертвелой руке, осел на один из
трех стульев, что стоЯли (теперь скособоченные, лишенные смысла) в коридоре.
-- ‡дорово Њак это делает, -- заметила ‹инда.
-- ‘ила, правда? -- сказала Њариэтта.
‘естры, не видавшиесЯ несколько времени, продолжали улыбатьсЯ, приЯтно
помаргивали, касались одна другой вЯлыми девичьими жестами.
-- ЉакаЯ брошка милаЯ, -- сказала младшаЯ.
-- ’ри пЯтьдесЯт, -- сообщила ‹инда и к подбородку ее добавилась
складочка.
-- Њожет мне надеть черные кружевные трусики и то испанское платье? --
спросила Њариэтта.
-- Ћй, по-моему, в этой мЯтой ночнушке ты просто цыпочка. Љак, Њак?
-- ‘мак, -- ответствовал Њак.
-- € ты не простынешь, -- там, в машине, есть норковаЯ шубка.
€з-за того, что дверь в детскую неожиданно приоткрылась (прежде, чем
захлопнутьсЯ снова), стал на мгновение слышен голос „авида: как ни странно,
ребенок вместо того, чтобы хныкать и звать на помощь, пыталсЯ, видимо,
урезонить невозможных своих гостей. ‚идно, он все-таки не уснул. ‡вук этого
вежливого и почтительного голоска был хуже мучительнейшего стона.
Љруг подвигал пальцами, -- онемение проходило понемногу. Љак можно
спокойней. Љак можно спокойней, он снова воззвал к Њариэтте.
-- Љто-нибудь знает, чего ему от менЯ нужно? -- спросила Њариэтта.
-- ‘лушай, -- сказал Њак Ђдаму, -- либо ты делаешь, что тебе говорЯт,
либо не делаешь. € если ты не делаешь, тогда тебе делают чертовски больно,
понЯл? ‚стать!
-- ‹адно, -- сказал Љруг. -- џ встану. —то дальше?
-- Marsh vniz [’опай вниз]!
€ тут „авид закричал. ‹инда поцокала Языком ("добились своего,
обормоты"), и Њак взглЯнул на нее, ожидаЯ распорЯжений. Љруг заковылЯл к
детской. ‚ ту же секунду оттуда выскочил в светло-синей пижамке „авид, но
был немедленно сцапан. "џ хочу к папе", выкрикнул он за сценой. ЌапеваЯ,
Њариэтта красила губы за открытой дверью ванной. Љруг ухитрилсЯ добратьсЯ до
своего ребенка. Ћдин погромщик притиснул „авида к постели. „ругой пыталсЯ
сгрести его бешено бьющиесЯ ноги.
-- Ћтпустите его, merzavtzy! [чудовищно оскорбительное выражение] --
заорал Љруг.
-- Ћни хотЯт, чтобы он вел себЯ тихо, только и всего, -- сказал вновь
овладевший ситуацией Њак.
-- „авид, любовь моЯ, -- сказал Љруг, -- все в порЯдке, они не причинЯт
тебе вреда.
ђебенок, которого продолжали держать ухмылЯющиесЯ молодцы, поймал Љруга
за складку халата.
Ђ мы эти пальчики разожмем.
-- ‚се в порЯдке, Я сам, господа. Ќе трогайте его. Њилый...
Њак, решив, что с него довольно, коротко пнул Љруга по голени и выволок
его вон.
Ћни разорвали моего малыша пополам.
-- ‘лушайте вы, животное, -- выговорил Љруг, почти на коленЯх, цеплЯЯсь
за гардероб в коридоре (Њак держал его за грудки и тЯнул). -- џ не могу
оставить мое дитЯ на муку. Џусть он едет со мной, куда вы менЯ повезете.
‚ туалете спустили воду. „ве сестры присоединились к мужчинам, смотрели
со скучливым весельем.
-- Њилый ты мой, -- сказала ‹инда, -- мы вполне понимаем, что это твое
дитЯ или по крайней мере дитЯ твоей покойной жены, а не фарфоровый совенок
или еще что-нибудь, но наша обЯзанность -- забрать тебЯ, а остальное нас не
касаетсЯ.
-- Џожалуйста, пойдемте, а, -- взмолилась Њариэтта, -- ужас ведь, как
поздно.
-- „айте мне позвонить амму [один из членов ‘овета ‘тарейшин], --
сказал Љруг. -- ’олько это. Ћдин телефонный звонок.
-- Ћй, да пойдемте же, -- повторила Њариэтта.
-- ‚опрос в том, -- сказал Њак, -- пойдешь ли ты мирно, по собственной
воле, или мне придетсЯ тебЯ изувечить, а потом скатить по ступенькам, как мы
делали с бревнами в ‹агодане.
-- „а, -- сказал Љруг, внезапно надумав. -- „а. Ѓревна. „а. Џойдемте.
Џойдемте скорее. ‚ конце концов, все решаетсЯ просто!
-- ‚ыключи свет, Њариэтта, -- сказала ‹инда, -- а то еще нас обвинЯт,
что мы украли его электричество.
-- џ вернусь через десЯть минут, -- во всю силу легких выкрикнул Љруг,
обернувшись в сторону детской.
-- Ђ-а, господи-боже, -- пробормотал Њак и пихнул его к двери.
-- Њак, -- сказала ‹инда. -- Љак бы ее не продуло на лестнице. џ что
подумала, может, ты снесешь ее вниз. ‡наешь что, пусть этот идет впереди, Я
за ним, а ты сзади. Ќу-ка, подними ее.
-- Ђ знаете, Я совсем не тЯжелаЯ, -- сказала Њариэтта, воздеваЯ к Њаку
локотки. Ќеистово покраснев, молодой полицейский подсунул сложенную ковшиком
вспотевшую лапу под благодарные бедра девушки, другой обхватил за ребра и
легко вознес ее к небесам. Ћдна из ее туфель свалилась.
-- Ќичего, -- быстро сказала она, -- Я могу засунуть ногу к вам в
карман. ‚от так. ‹ин донесет туфлю.
-- Ђ вы и вправду не много весите, -- сказал Њак.
-- ’еперь держи менЯ крепче, -- сказала она. -- „ержи менЯ крепче. €
отдай мне этот фонарик, он мне делает больно.
ЊаленькаЯ процессиЯ начала спускатьсЯ по лестнице. Ѓыло темно и тихо.
Љруг шагал впереди, в круге света, игравшего на склоненной, непокрытой его
голове, на коричневом халате, -- ни дать ни взЯть участник какого-то
таинственного религиозного действа с картины мастера светотени или с копии с
этой картины, или с копии с этой копии или с какой-то другой. ‘ледом шла
‹инда с пистолетом, нацеленным ему в спину, ее миловидно изогнутые ноги
изЯщно перебирали ступени. ‡а ней шел Њак и нес Њариэтту. Џреувеличенные
детали перил, а иногда -- тень от волос и пилотки ‹инды скользили по спине
Љруга и вдоль призрачных стен, это плЯсал электрический фонарь в пальчиках
озорной Њариэтты. Ќа тончайшем ее запЯстьи имелсЯ снаружи забавный костЯной
бугорок. ’еперь давайте расставим все по местам, давайте посмотрим правде в
глаза. Ћни нашли рукоЯтку. ‚ ночь на двадцать первое Ђдам Љруг был
арестован. ќто было неожиданно, поскольку он не предполагал, что они сумеют
найти рукоЯтку. ‘обственно, и сам-то он едва ли знал, что какаЯ-то рукоЯтка
вообще существует. Ѓудем рассуждать логически. Ћни не причинЯт ребенку
вреда. Ќапротив, ведь это их ценнейший залог. Ќе будем выдумывать лишнего,
будем держатьсЯ чистого разума.
-- Ћх, Њак, как божественно... џ хотела бы, чтобы здесь был биллион
ступенек!
Њожет быть, он уснет. ЏомолимсЯ, пусть он уснет. Ћльга однажды сказала,
что биллион -- это сильно простуженный миллион. ѓолень болит. ‚се, все, все,
все, все, что угодно. ’вои сапоги, dragotzennyi, вкусом напоминают
засахаренный чернослив. € взглЯни, на губах у менЯ кровь от твоих шпор.
-- Ќичего не вижу, -- сказала ‹инда, -- перестань баловатьсЯ с фонарем,
Њарихен.
-- „ержи его прЯмо, детка, -- пророкотал Њак, отдуваЯсь с некоторой
натугой, его огромнаЯ неопытнаЯ лапа медленно таЯла; несмотрЯ на легкость
его каштановой ноши; оттого, что жар ее возрастал.
ЏовторЯй себе, повторЯй: что бы они не делали, они не причинЯт ему
вреда. €х жуткий запах и обгрызенные ногти -- зловоние и грЯзь гимназистов.
Ћни могут начать ломать его игрушки. ЏеребрасыватьсЯ, и ловить, и
перебрасыватьсЯ, угадай, в какой руке, одним из его любимых мраморных
шариков, тем, опаловым, единственным, свЯщенным, к которому даже Я не смел
прикоснутьсЯ. Ћн посередке, стараетсЯ их остановить, поймать шарик, спасти.
€ли, к примеру, выкручивать ему руку или какие-то грЯзные подростковые
шуточки, или -- нет, все не так, держись, не выдумывай лишнего. Ћни позволЯт
ему заснуть. Ћни просто пограбЯт в квартире и нажрутсЯ досыта в кухне. € как
только Я доберусь до амма или прЯмо до †абы и скажу ему то, что скажу --
Ќеистовый ветер вцепилсЯ в четверку наших друзей, когда они вышли из
дома. €х ожидал элегантный автомобиль. ‹индин жених сидел за рулем --
приЯтный блондин: белесые ресницы и --
-- Ѓа, да никак мы знакомы. Ќу как же! ”актически, однажды мне уже
выпала честь шоферить длЯ профессора. Ђ это, значит, сестричка. ђад
познакомитьсЯ, Њарихен.
-- ‹езь внутрь, ты, толстый олух, -- сказал Њак, и Љруг тЯжело осел
рЯдом с водителем.
-- ‚от твой туфель и вот твой мех, -- сказала ‹инда, передаваЯ
обещанную шубку Њаку, который принЯл ее и принЯлсЯ укутывать Њариэтту.
-- Ќет, -- просто на плечи, -- произнесла дебютантка.
Ћна встрЯхнула гладкими каштановыми волосами, затем особым
высвобождающим жестом (тыльнаЯ часть ладошки быстро порхнула над нежным
зашейком) легко взметнула их, чтобы они не лезли под воротник.
-- ‡десь есть местечко длЯ троих, -- сладко пропела она из машинных
глубин лучшим ее голоском (иволга золотистаЯ) и, отскользнув к сестре,
похлопала по свободному месту у дверцы.
Ћднако Њак откинул одно из передних сидений, чтобы поместитьсЯ прЯмо за
арестантом, положил оба локтЯ на разгородку и, сунув в рот мЯтную жвачку,
велел Љругу вести себЯ прилично.
-- ‚се на борту? -- осведомилсЯ д-р Ђлександер.
‚ этот миг распахнулось окошко детской (крайнее слева, четвертый этаж),
высунулсЯ один из молодцев и завопил что-то вопрошающее. €з-за буйного ветра
ничего нельзЯ было извлечь из мешанины слов, вылетавшей наружу.
-- —то? -- крикнула ‹инда, носик ее нетерпеливо наморщилсЯ.
-- “глововглувуу? -- взывал из окна молодец.
-- ‹ады, -- сказал Њак, ни к кому в отдельности не обращаЯсь. -- ‹ады,
-- повторил он. -- Њы тебЯ услышали.
-- ‹ады! -- крикнула вверх ‹инда, сложив рупором руки.
‚ трапеции света замаЯчил в бурном движении второй из юнцов. Ћн
вцепилсЯ в запЯстьЯ „авида, взобравшегосЯ на стол в тщетной попытке
достигнуть окна. џрковолосаЯ, светло-синЯЯ фигурка исчезла. Љруг, мыча и
дергаЯсь, наполовину вывалилсЯ из машины с повисшим на нем Њаком,
обхватившим его за поЯсницу. Њашина поехала. ЃоротьсЯ было бессмысленно.
ЏроцессиЯ цветастых зверушек пронеслась по косой полоске обоев. Љруг упал на
сиденье.
-- €нтересно, чего он спрашивал, -- сказала ‹инда. -- ’ы совершенно
уверен, что все в порЯдке, Њак? џ хочу ----
-- Ќу, у них же свои инструкции, разве нет?
-- џ полагаю.
-- ‚сех шестерых, -- выговорил Љруг, задыхаЯсь, -- всех шестерых, вас,
будут пытать и расстрелЯют, если с малышом что-то случитсЯ.
-- Ђй-Яй-Яй, какие плохие слова, -- сказал Њак и не слишком нежно
тюкнул Љруга за ухом костЯшками четырех расслабленных пальцев.
„-р Ђлександер, именно он разрЯдил несколько напрЯженную атмосферу (ибо
не приходитсЯ сомневатьсЯ, что в эту минуту все они ощутили, -- что-то пошло
не так):
-- —то ж, -- сказал он с умудренной полуулыбкой, -- уродливые слухи и
некрасивые факты не всегда так же неизменно верны, как уродливые невесты и
некрасивые жены.
‘мех брызнул из Њака, прЯмо Љругу на шею.
-- Ќу, Я скажу, у твоего нового отличное чувство юмора, -- прошептала
сестре Њариэтта.
-- Ћн университетский, -- сообщила большеглазаЯ ‹инда, благоговейно
киваЯ и выпЯчиваЯ нижнюю губку. -- Ћн ну прЯмо все знает. ЊенЯ просто
оторопь берет. ’ы бы видела, как он управлЯетсЯ с пробками или с разводным
ключом.
„евушки предались уютной беседе, как это водитсЯ у девушек, сидЯщих на
заднем сиденьи.
-- ђасскажи мне побольше про ѓустава, -- попросила Њариэтта. -- Љак они
его придушили?
-- ‡начит, так. ЏриходЯт они с черного хода, Я как раз готовила
завтрак, и говорЯт, у нас приказ избавитьсЯ от него. џ говорю, ага, но чтобы
никакой грЯзи на полу и никакой стрельбы. Ђ он заперсЯ в гардеробе. ЏрЯмо
слышно, как он там трЯсетсЯ, одежда на него сыпетсЯ, плечики звЯкают. ’акаЯ
гадость. џ говорю, парни, Я не желаю смотреть, как вы это будете делать, и
не желаю тратить весь день на уборку. ’ак что они свели его в ванную и там
за него принЯлись. Љонечно, утро у менЯ пропало. Њне к десЯти к дантисту, а
они засели в ванной и просто жуть, какие оттуда звуки, особенно от ѓустава.
Џо крайней мере минут двадцать они там возились. ѓоворЯт, адамово Яблоко у
него было жесткое, как каблук, -- и, конечно, Я опоздала.
-- Љак обычно, -- прокомментировал д-р Ђлександер.
„евушки рассмеЯлись, Њак повернулсЯ к младшей из двух и перестал
жевать, чтобы спросить:
-- ’ебе правда не холодно, ‘ин?
Ѓаритон его сочилсЯ любовью. „евчушка вспыхнула и украдкой сжала ему
ладонь. Ћна сказала, что ей тепло, ах, очень тепло. Џощупай сам. ‚спыхнула
же она оттого, что он произнес потаенное прозвище, неизвестное никому;
каким-то чудом он проник в эту тайну. €нтуициЯ -- это сезам любви.
-- ‹адно, ладно, карамельные глазки, -- сказал застенчивый юный гигант,
отнимаЯ ладонь. -- Ќе забывай, Я на службе.
€ Љруг опЯть ощутил его лекарственное дыхание.

--------
17

Ђвтомобиль встал у северных врат тюрьмы. „-р Ђлександер, мЯгко орудуЯ
пухлой резиной рожка (белаЯ длань, белый любовник, грушевиднаЯ грудь
чернокожей наложницы), подудел.
Џоследовал неспешный чугунный зевок, и машина вползла во двор No. 1.
‘тража, роившаЯсЯ здесь, кое-кто был в противогазах (имеющих в профиль
разительное сходство с сильно увеличенной головой муравьЯ), облепила
подножки и прочие доступные выступы автомобилЯ, двое-трое, урча, полезли
даже на крышу. Њножество рук, некоторые в латных перчатках, вцепились в
оцепенелого, скрюченного Љруга (застрЯвшего на стадии куколки) и выволокли
его наружу. ‘тражи Ђ и Ѓ завладели им, прочие зигзагами прыснули кто куда,
тычась в поисках новых жертв. “лыбнувшись и козырнув небрежно, д-р
Ђлександер сказал стражу Ђ: "“видимсЯ", затем осадил машину назад и принЯлсЯ
энергично выкручивать руль. ‚ыкрученный, автомобиль развернулсЯ, дернул
вперед: д-р Ђлександер откозырЯл повторно, а Њак, погрозивши Љругу
здоровенным указательным пальцем, втиснул свои Ягодицы в пространство,
освобожденное длЯ него Њариэттой вблизи себЯ. € вот уже слышно было, как
автомобиль, испускаЯ радостные гудочки, уноситсЯ прочь к укромной,
благоухающей мускусом квартирке. Ћ, полнаЯ радостей, распаленнаЯ докрасна,
нетерпеливаЯ юность!
Ќесколькими дворами Љруга вели к главному зданию. ‚о дворах No. 3 и 4
на кирпичных стенах были начерчены мелом силуэты приговоренных -- длЯ
упражнений в прицельной стрельбе. …сть стариннаЯ русскаЯ легенда: первое, с
чем встречаетсЯ rastrelianyi [человек, казненный через расстрелЯние],
очутившись "на том свете" (не перебивайте, рано еще, уберите руки), -- это
не сборище обычных "теней" или "духов", не омерзительный душка, омерзительно
невыразительный душка, невыразимо омерзительный душка в древних одеждах, как
вы могли бы подумать, но что-то вроде безмолвного, замедленного балета,
приветственной группы вот этих меловых силуэтов, движущихсЯ волнисто, словно
прозрачные инфузории; но мимо, мимо эти унылые суевериЯ.
Ћни вошли в здание, и Љруг оказалсЯ в удивительно пустой комнате.
‘овершенно круглаЯ, с отлично отскобленным цементным полом. ‘тража его
исчезла с такой быстротой, что будь он персонажем романа, он мог бы весьма и
весьма призадуматьсЯ, не были ль все эти удивительные дела и так далее неким
злокозненным сном и тому подобное. ‚ голове его билась боль: из тех,
головных, которые, кажетсЯ, выпирают с одной стороны за краЯ головы, словно
краски в дешевых комиксах, и не вполне заполнЯют объем другой ее части; и
тупые удары твердили: один, один, один, никогда не добираЯсь до двух,
никогда. €з дверей в четырех сторонах округлой комнаты лишь одна, одна, одна
не была заперта. Љруг пинком распахнул ее.
-- „а? -- сказал бледнолицый мужчина, продолжаЯ смотреть на
промокатель-качалку, которым он пристукивал что-то, сию минуту написанное.
-- џ требую незамедлительных действий, -- сказал Љруг.
‘лужащий посмотрел на него усталыми, водЯнистыми глазами.
-- Њое имЯ -- Љонкордий ”иладельфович Љолокололитейщиков, сообщил он,
-- но все зовут менЯ Љол. ЏрисЯдьте.
-- џ... -- заново начал Љруг.
Љол, покачиваЯ головой, торопливо отбирал необходимые формулЯры:
-- Њинуточку. Џервым делом нам надлежит получить от вас все ответы.
‚еличать вас ---- ?
-- Ђдам Љруг. Ѓудьте добры немедленно привезти сюда моего ребенка ----
-- Ќемного терпениЯ, -- сказал Љол, обмакиваЯ перо. -- Џроцедура, не
спорю, утомительнаЯ, но чем скорее мы с ней покончим, тем лучше. ‡начит,
Љ,р,у,г. ‚озраст?
-- Ѓудет ли необходима всЯ эта чушь, если Я сразу скажу вам, что
передумал?
-- Ќеобходима при любых обстоЯтельствах. Џол -- мужской. Ѓрови густые.
€мЯ родителЯ вашего ----
-- ’акое же, как у менЯ, будьте вы проклЯты.
-- Ќу-ну, не надо менЯ проклинать. џ устал не меньше вашего.
‚ероисповедание?
-- Ќикакого.
-- ќто не ответ -- "никакого". ‡акон требует, чтобы каждое лицо мужеска
пола объЯвило свою религиозную принадлежность. Љатолик? ‚италист?
Џротестант?
-- Њне нечего ответить.
-- ‹юбезный вы мой, вас хотЯ бы крестили?
-- џ не понимаю, о чем вы говорите.
-- Ќу, это уж совершенно---- Џомилуйте, должен же Я хоть что-нибудь
записать?
-- ‘колько еще там вопросов? ‚ы что, собираетесь заполнить все это?
[указываЯ на страницу безумно дрожащим пальцем].
-- Ѓоюсь, что так.
-- ‚ таком случае, Я отказываюсь продолжать. џ здесь длЯ того, чтобы
сделать заЯвление чрезвычайной важности, а вы тратите времЯ на ерунду.
-- …рунда -- слишком резкое слово."
-- ‘лушайте, Я подпишу все, что хотите, если моего сына ----
-- ђебенок один?
-- Ћдин. Њальчик восьми лет.
-- Ќежный возраст. ‚ам тЯжело, сударь, не спорю. џ что хочу сказать, --
Я сам отец и все такое. Ћднако могу вас уверить, что мальчик ваш в
совершеннейшей безопасности.
-- Ќет! -- крикнул Љруг. -- ‚ы прислали пару бандитов ----
-- џ никого не присылал. Џеред вами chinovnik на мизерном жалованьи. џ,
если угодно, скорблю обо всем, что случилось в русской литературе.
-- ’ак или иначе, но кто бы тут ни командовал, он должен выбирать: либо
Я остаюсь немым навсегда, либо же говорю, подписываю, присЯгаю -- все, что
угодно правительству. Ћднако Я сделаю это все и даже больше, только если
сюда, вот в эту комнату, доставЯт мое дитЯ, незамедлительно.
Љол колебалсЯ. ‚се это весьма уклонЯлось от правил.
-- ‚се это весьма уклонЯетсЯ от правил, -- сказал наконец он, --
однако, мне представлЯетсЯ, что вы правы. ‚идите ли, общепринЯтаЯ процедура
примерно такова: первым делом надлежит заполнить анкету, потом вы
отправлЯетесь восвоЯси, в камеру. ’ам вы изливаете душу такому же, как вы,
заключенному -- это, понЯтное дело, наш человек. ‡атем, утречком, часиков
этак около двух, вас пробуждают от тревожного сна, и Я начинаю допрос
заново. ‘ведущие люди считают, что вы должны будете расколотьсЯ так где-то
от шести сорока до семи пЯтнадцати. Ќаш метеоролог предрек особо
безрадостный рассвет. „-р Ђлександер, коллега ваш, согласилсЯ переводить на
обыденный Язык ваши загадочные высказываниЯ, потому что никто же не мог
предвидеть такой прЯмоты, такой... Я полагаю, нелишне добавить, что вам
пришлось бы еще выслушивать детский голосок, испускающий стоны притворной
боли. џ сам их отрепетировал со своими детишками, они будут страшно
разочарованы. ‚ы действительно хотите сказать, что готовы присЯгнуть в
верности ѓосударству и все такое, если ----
-- ‹учше поторопитесь. Љошмар может стать неуправлЯемым.
-- Ќу как же, конечно, сию минуту Я все устрою. ‚аше расположение
весьма удовлетворительно, весьма. Ќаша замечательнаЯ тюрьма сделала из вас
человека. ‚от истиннаЯ радость. “ж непременно станут менЯ поздравлЯть с тем,
как быстро Я вас расколол. Џрошу простить.
Ћн встал (мелкий, щуплый слуга ѓосударства с большой бледной башкой и
черной зубастой пастью), отдернул складки бархатной portiére, и узник
осталсЯ наедине со своим тупым "один-один-один". ‚ход, которым Љруг
воспользовалсЯ несколько минут назад, был скрыт картотечным шкапом. ’о, что
выглЯдело зашторенным окном, оказалось зашторенным зеркалом. Ћн поправил
ворот халата.
Џрошло четыре года. Џотом разрозненные части столетиЯ. Ћшметки драного
времени. ‘кажем, всего двадцать два года. „уб перед старой церквушкой
утратил всех своих птичек; один крЯжистый Љруг не переменилсЯ.
ЏредварЯемый легкой вспучкой или трЯсучкой, или и тем и другим,
занавеса, а после и собственной его зримой рукой, Љонкордий ”иладельфович
воротилсЯ. ‚ид у него был довольный.
-- ‘ минуты на минуту ваш мальчуган будет здесь, -- бодро сказал он. --
‚се в большом облегчении. ‡а ним ходит ученаЯ нЯнЯ. ѓоворит, мальчик вел
себЯ очень плохо. ‚ерно, сложный ребенок? Љстати, менЯ просили у вас
понаведатьсЯ: желаете ли вы сами написать свою речь -- и заблаговременно
представить -- или воспользуетесь готовым материалом?
-- Њатериалом. џ страшно хочу пить.
-- Ќам сейчас подадут закуски. ’еперь другой вопрос. ’ут надо бы
подписать кой-какие бумаги. Њожно прЯмо сейчас и начать.
-- Ќе прежде, чем Я увижу ребенка.
-- ‚ы будете очень занЯты, sudar' [сэр], предупреждаю вас. ЌавернЯка
уже журналисты отираютсЯ поблизости. Ђх, сколько мы претерпели волнений! Њы
уж думали, “ниверситет никогда не откроетсЯ. ‡автра, смею верить, начнутсЯ
студенческие демонстрации, шествиЯ, публичные благодарениЯ. ‚ы д'Ђбрикосова
знаете, фильмового режиссера? ’ак вот, он, говорит, всегда чувствовал, что
вы вдруг осознаете величие ѓосударства и все такое. ѓоворит, это вроде la
grâce в религии. Ћткровение. Ћчень, говорит, трудно объЯснЯть эти вещи
людЯм, не испытавшим этого внезапного ослеплЯющего удара истины. џ, со своей
стороны, безмерно рад привилегии засвидетельствовать ваше прекрасное
обращение. Џо-прежнему дуетесь? Ќа-ка, давайте-ка мы разгладим эти морщинки.
‚нимание! Њузыка!
Ћн, видимо, кнопку нажал или повернул рычажок, потому что вдруг
припустили распутные трубы, и добрЯк добавил уважительным шепотком:
-- Њузыка в вашу честь.
Ћднако звуки оркестра потонули в визгливом звонке телефона. Ћчевидно,
большие новости, ибо Љол опустил трубку триумфально-напыщенным взмахом руки
и указал Љругу на занавешенную дверь. Џосле вас.
Ћн был человек светский; Љруг таковым не был, Љруг рванул вперед, как
неотесанный боров.
‘цена без номера (во всЯком случае, один из последних актов):
просторнаЯ ожидальнЯ в роскошной тюрьме. €зЯщнаЯ модель гильотины (с
чопорной куклой в цилиндре -- обслуга) под стеклЯнным колоколом на полке
камина. ЊаслЯные полотна, темно трактующие разные религиозные темы. Ќа
низком столике кипа журналов ("Geographical Magazine", "‘толица и усадьба",
"Die Woche", "„егустатор", "L'Illustration"). Ћдин или два книжных шкапа,
книги обыкновенные ("Њаленькие женщины", III том "€стории Ќоттингема" и
прочее). ‘вЯзка ключей на стуле (забытаЯ одним из стражей). ‘тол с
закусками: тарелка бутербродов с селедкой и ведро воды в окружении кружек,
прибывших сюда с различных немецких курортов (на кружке Љруга -- вид
Ѓад-Љиссингена).
„верь в глубине сцены широко растворилась, множество фотографов и
репортеров образовали живую галерею, по которой двое дородных мужчин повели
тоненького испуганного мальчика лет двенадцати-тринадцати. ѓолова его была
свежеперебинтована (говорЯт, винить некого, он поскользнулсЯ на полированных
полах ЊузеЯ ђебенка и стукнулсЯ лбом о модель машины ‘тефенсона). —ернаЯ
школьнаЯ форма, ремень. ‹окоть его взлетел, прикрываЯ лицо, когда один из
мужчин сделал внезапный жест, желаЯ обуздать рвение репортеров.
-- ќто не мой ребенок, -- сказал Љруг.
-- ‚аш папа все шутит, все шутит, -- добродушно поведал ребенку Љол.
-- Њне нужен мой ребенок. ќто чей-то еще.
-- —то такое? -- резко спросил Љол. -- Ќе ваш ребенок? ѓлупости,
милейший. Џротрите глаза.
Ћдин из дородных мужчин (это полицейский в штатском) вытащил документ и
вручил его Љолу. ‚ документе значилось Ясно: Ђрвид Љруг, сын профессора
Њартина Љруга, прежнего вице-президента Ђкадемии медицинских наук.
-- ЏовЯзка, возможно, отчасти изменила его, -- поспешно произнес Љол, и
нотка отчаЯниЯ втерлась в его говорок. -- € потом, конечно, мальчики так
быстро растут ----
Ћхранники вышибали у фотографов аппараты и выпихивали репортеров из
комнаты. "Њальчишку держи", -- сказал отвратительный голос.
Ќовопришедший, человек по имени Љристалсен (красное лицо, синие глаза,
высокий крахмальный воротничок), бывший, как выЯснилось впоследствии, ‚торым
секретарем ‘овета ‘тарейшин, подошел к Љолу вплотную и спросил у несчастного
Љола, придерживаЯ его за узел на галстуке, не полагает ли Љол, что он в
некотором роде несет ответственность за это идиотское недоразумение. Љол все
еще надеЯлсЯ, неизвестно на что --
-- ‘овершенно ли вы уверены, -- продолжал он расспрашивать Љруга, --
совершенно ли вы уверены, что этот парнишка -- не ваш сынок? ”илософы, сами
знаете, люди рассеЯнные. € освещение тут не так чтобы знатное ----
Љруг закрыл глаза и сквозь стиснутые зубы сказал:
-- Њне нужен мой ребенок.
Љол поворотилсЯ к Љристалсену, развел руками, и с губ его слетел
беспомощный, безнадежный, лопающийсЯ звук [пффт]. ’ем временем ненужного
мальчика увели.
-- Џримите наши извинениЯ, -- сказал Љол Љругу. -- ’акие ошибки
неизбежно случаютсЯ, когда арестов производитсЯ слишком много.
-- €ли недостаточно, -- хрустнул Љристалсен.
-- Ћн хочет сказать, -- сказал Љол Љругу, -- что те, кто повинен в этой
ошибке, будут примерно наказаны.
Љристалсен, meme jeu:
-- €ли жестоко за это поплатЯтсЯ.
-- ‚от именно. ђазумеетсЯ, все будет улажено без проволочек. ’ут у нас
в здании четыреста телефонов. ‚ашего потерЯвшегосЯ малыша отыщут вмиг. џ
понимаю теперь, почему прошлой ночью жене моей приснилсЯ этот ужасный сон.
Ђх, Љристалсен, was ver a trum [какой сон]!
„вое чиновных -- тот, что поменьше, громко болтаЯ и хватаЯсь лапкой за
галстук, другой угрюмо безмолвствуЯ, ледовитые очи его смотрели прЯмо вперед
-- покинули комнату.
Љруг снова ждал.
‚ 11.24 вечера в комнату втиснулсЯ полицейский (уже в форме), искавший
Љристалсена. Ћн хотел бы узнать, что им следует сделать c неподходЯщим
мальчиком. ђазговаривал он хриплым шепотом. “слышав от Љруга, что эти ушли
вон туда, он еще раз показал пальцем на дверь, вопросительно, деликатно, и
на цыпочках прошел через комнату, адамово Яблоко его робко подрагивало. €
протекли столетьЯ, пока он совершенно бесшумно затворЯл дверь.
‚ 11.43 его же, но уже с обезумевшим взором, всклокоченного, провели
назад через комнату ожиданиЯ двое сотрудников Ћсобой ‘тражи длЯ последующего
расстрелЯниЯ в качестве мелкого козла отпущениЯ -- вместе с другим "дородным
мужчиной" (vide сцена без номера) и бедным Љонкордием.
‚ 12 ровно Љруг по-прежнему ждал.
Њало-помалу, однако, разные звуки, долетавшие из ближних кабинетов,
становились все громче и возбужденнее. Ќесколько раз бездыханными пробежками
пересекали комнату чиновники, а однажды двое добросердых коллег с
окаменелыми ликами пронесли на носилках в тюремный гошпиталь телефонистку
(барышню ‹юбодольскую), немилосердно избитую.
‚ 1.08 утра весть об аресте Љруга достигла горстки заговорщиков
анти-эквилистов, руководимой студентом ”окусом.
‚ 2.17 бородатый мужчина, сказавшийсЯ электриком, пришел проверЯть
отопительные батареи, но бдительный стражник объЯснил ему, что в нашей
отопительной системе электричество не участвует, так что заглЯните,
пожалуйста, как-нибудь на днЯх.
Ћкна призрачно засинели, когда, наконец, вновь объЯвилсЯ Љристалсен. Ћн
был рад уведомить Љруга, что ребенок нашелсЯ. "‚ы воссоединитесь через
несколько минут", -- сказал он, добавив, что в новой, полностью
осовремененной камере пыток в эту самую минуту заканчивают приготовлениЯ к
приему лиц, допустивших оплошность. …му хотелось бы знать, верно ли его
информировали касательно внезапного обращениЯ Љруга в новую веру. Љруг
отвечал -- да, он готов объЯвить по радио нескольким иностранным державам
(что побогаче) о твердом его убеждении, что эквилизм -- это то, что нужно,
-- если и только если ему возвратЯт ребенка, благополучного и невредимого.
Љристалсен повел его к полицейской машине и попутно начал кое-что объЯснЯть.
‘овершенно Ясно, что произошла ужаснаЯ ошибка; ребенка поместили в
своего рода, ну, что ли, ‘анаторию длЯ ненормальных детей, -- вместо, как то
было задумано, наилучшего государственного дома отдыха. ‚ы покалечите мне
запЯстье, сударь. Љ несчастью, у директора ‘анатории сложилось впечатление,
да и у кого бы оно не сложилось, что ребенок, которого ему сдали, это один
из так называемых "сироток", времЯ от времени используемых в качестве
"средства разрЯдки" на благо наиболее интересных пациентов с так называемым
"преступным" прошлым (изнасилованиЯ, убийства, беспричиннаЯ порча
государственного имущества и проч.). ’еориЯ, -- ну, мы здесь не длЯ того,
чтобы обсуждать ее достоинства, и вы заплатите мне за манжету, если ее
оторвете, -- теориЯ утверждает, что по-настоЯщему трудным пациентам
необходимо раз в неделю предоставлЯть утешительную возможность давать полную
волю их подспудным стремлениЯм (преувеличенной потребности мучить, терзать и
проч.), обращаЯ таковые на какого-нибудь человечка, не имеющего ценности длЯ
общества; тем самым, постепенно, зло будет из них истекать, так сказать
"отливатьсЯ", и со временем они превратЯтсЯ в достойных граждан. ќксперимент
можно, конечно, критиковать, но дело не в этом (Љристалсен тщательно вытер
окровавленный рот и предложил свой не слишком чистый платок Љругу --
обтереть костЯшки; Љруг отказалсЯ; они уселись в машину; несколько солдат
присоединились к ним). Ќу-с, загон, в котором происходила "игроваЯ
разрЯдка", располагалсЯ так, что директор из своего окна, -- а прочие
доктора и исследователи, мужчины и женщины (доктор ЂмалиЯ фон ‚итвил, к
примеру, одна из самых очаровательных женщин, каких вам когда-либо
доводилось встречать, аристократка, вы получили бы истинное наслаждение,
уверЯю вас, познакомьсЯ вы с ней при более счастливых обстоЯтельствах), из
gemütlich наблюдательных пунктов, -- могли созерцать происходЯщее и делать
заметки. ‘естра сводила "сиротку" по мраморным ступенЯм. ‡агон представлЯл
собой прелестную покрытую травкой лужайку, да и все это место выглЯдело
чрезвычайно приЯтно, особенно летом, -- наподобие открытых театров, что так
обожали греки. "‘иротку", или "субчика" оставлЯли одного, разрешаЯ ему
погулЯть по садику. Ќа одной из фотографий он тоскливо лежал на животе и
подрывал неугомонными пальчиками кусочек дерна (сестра поЯвлЯлась на
ступенЯх и хлопала в ладоши, чтобы он прекратил. Ћн прекратил). Ќемного
погодЯ, в загон запускали пациентов, или "больных" (общим числом восемь).
Џоначалу они держались поодаль, разглЯдываЯ "субчика". €нтересно было
наблюдать, как их понемногу охватывал "бригадный дух". ‚се они были
неотесанными, необузданными, неорганизованными индивидуумами, а тут их как
что-то повЯзывало, дух общности (положительный) одолевал их
индивидуалистические отличиЯ (отрицательные); впервые в жизни они
организовывались; доктор фон ‚итвил говаривала, что это -- чудное мгновенье:
чувствуешь, что, как она оригинально выражалась, "действительно случаетсЯ
нечто", или на техническом Языке: "эго", оно, значит, вылетает "ouf" ("в
аут"), а чистое "egg" -- "Яго", общий экстракт всех "эго", -- остаетсЯ. ‚от
тут и начиналось веселье. Ћдин из пациентов ("репрезентатор", или
"потенциальный лидер"), красивый, крупный малый семнадцати лет, подходил к
"субчику" и садилсЯ с ним рЯдом на травку, и говорил "открой ротик".
"‘убчик" делал, что велЯт, и с безошибочной точностью юноша выплевывал
камень-голыш мальчугану в открытый рот. (Ќе очень-то это было по правилам,
так как, вообще говорЯ, всЯческие орудиЯ, оружие, метательные снарЯды и
прочее были запрещены.) €ногда "игра в оплеухи" начиналась вслед за "игрой в
оплевухи", в других же случаЯх переход от безвредных пинков и щипков или
умеренных изысканий в сексуальной сфере -- к отрыванию членов, дроблению
костей, деокулЯции и проч., занимал изрЯдное времЯ. Љонечно, смерти были
неизбежны, но довольно часто "субчика" потом -- латали и играючи понуждали к
возобновлению драки. ‚ следующее воскресенье, душка, ты опЯть поиграешь с
большими мальчиками. ‡алатанный "субчик" обеспечивал особо
удовлетворительную "разрЯдку".
’еперь возьмем все это, скатаем в маленький шарик и поместим последний
в центр Љругова мозга, где шарик неторопливо распуститсЯ.
Џоездка получилась долгаЯ. ѓде-то в дикой горной местности, в
четырех-пЯти тысЯчах футов над уровнем морЯ, пришлось остановитьсЯ: солдаты
желали скушать их frishtik [ранний завтрак] и были не прочь учинить пикничок
в этих диких и живописных местах. Ќеповоротливый автомобиль стоЯл, слегка
скособочась, среди темных скал и пЯтен смертельно-бледного снега. Ћни
вытащили хлеб, огурцы, уставные флЯжки-термосы и печально чавкали, притулЯсь
на подножках машины, на пожухлой, взъерошенной, грубой траве у обочины
тракта. ЉоролевскаЯ ѓлотка, одно из чудес природы, вырезанное за эоны времен
пескоструйными водами бурной ‘акры, раскинула перед ними картины величиЯ и
благородства. Њы, на нашем ранчо "”ата Ќовобрачной", много трудимсЯ над тем,
чтобы понЯть и по достоинству оценить те умонастроениЯ, с которыми прибывают
сюда из своих городских квартир и от деловых занЯтий многие наши гости, вот
почему мы поощрЯем наших гостей делать исключительно то, что им хочетсЯ, в
рассуждении развлечений, упражнений и отдыха.
Љругу позволено было на минуту покинуть машину. Љристалсен, никакой
красоты не разумеющий, осталсЯ внутри, -- грыз Яблоко и просматривал длинное
письмо личного свойства, которое он получил еще вчера и все не успевал
прочесть со вниманием (даже у этих стальных людей случаютсЯ семейные
неурЯдицы). Љруг, оборотЯсь к солдатам спиной, стоЯл у скалы. ќто тЯнулось
так долго, что в конце концов один солдат со смехом заметил:
"Podi galonishcha dva vysvistal za-noch" [Њне кажетсЯ, он должен был
выпить в течение ночи два галлона].
‡десь с ней случилась авариЯ. Љруг повернулсЯ и медленно, с трудом
забралсЯ в машину, присоединЯсь к Љристалсену, еще читавшему.
"‘ добрым утром", -- пробормотал последний, подбираЯ ногу. ‡атем поднЯл
голову, поспешно вмЯл письмо в карман и кликнул солдат.
76-е шоссе привело их в иную часть равнины, и скоро уже увидали они
дымЯщие трубы фабричного городка, близ которого располагалась знаменитаЯ
опытнаЯ станциЯ. „иректором ее был некий д-р ѓаммеке, низкорослый, плотный,
с изжелта-белыми густыми усами, пучеглазый, на коренастых ножках. Ћн, его
ассистенты и сестры пребывали в состоЯнии возбуждениЯ, граничащего с
заурЯдной паникой. Љристалсен сообщил им, что не знает пока, следует ли их
ликвидировать или нет; он ожидает, сказал он, получить деструкции (спунеризм
длЯ "инструкций") по телефону (он посмотрел на часы) в самом скором времени.
‚се они были страсть как подобострастны, раболепствовали перед Љругом,
предлагаЯ ему душ, услуги хорошенькой masseuse, губную гармонику,
реквизированную у одного из больных, кружку пива, коньЯк, завтрак, утреннюю
газету, побритьсЯ, перекинутьсЯ в карты, новый костюм, все что угодно. Ћни
Явно тЯнули времЯ. Ќаконец Љруга ввели в просмотровый зал. …му сказали, что
через минуту его отведут к ребенку (дитЯ еще спит, уверЯли они), а тем
временем, не угодно ли ему посмотреть кинофильм, снЯтый всего лишь несколько
часов назад? ‚ нем показано, говорили они, каким здоровым и счастливым было
дитЯ.
Ћн сел. Ћн принЯл флЯжку с коньЯком, которую ткнула ему в лицо одна из
трЯсущихсЯ, улыбающихсЯ сестер (она была до того испугана, что поначалу
пыталась попоить его, как младенца). „-р ѓаммеке, в голове у которого
поддельные зубы гремели, словно игральные кости, распорЯдилсЯ начать
представление. Њолодой китаец принес отороченное мехом пальтишко „авида (да,
узнаю, это его) и повернул его так и сЯк (заново вычищено, видите, и дырки
заштопаны) легкими движеньЯми фокусника, показывающего, что все без обману:
ребенок действительно найден. Ќаконец, он с восторженным щебетом выдернул из
кармана пальто игрушечную машинку (да, мы вместе ее покупали) и серебрЯное
колечко с облупленной, по большей части, эмалью. Џосле чего поклонилсЯ и
сгинул. Љристалсен, сидючи рЯдом с Љругом на первом рЯду, вид имел хмурый и
подозрительный и руки скрестил на груди. "”окусы, гнусные фокусы", --
пришептывал он.
‘вет погас и квадратное мерцание прыгнуло на экран. Ќо стрекот машины
снова прервалсЯ (всеобщаЯ нервность пронЯла и механика). „-р ѓаммеке в
темноте наклонилсЯ к Љругу и произнес, изливаЯ густую струю страхов и
запахов:
"Њы так счастливы, что вы с нами. ЌадеемсЯ, кино вам понравитсЯ. ‚
интересах низвуки. ‡амолвите доброе слово. ‘тарались, как только могли."
‘трекот возобновилсЯ, поЯвилась перевернутаЯ надпись, и машина встала
опЯть.
•ихикнула сестричка.
"Ќаука!" -- сказал доктор.
Љристалсен, которому все это надоело, быстро покинул зал; несчастный
ѓаммеке пыталсЯ его задержать, но грубоватый служака стрЯхнул цапастого
доктора.
Ќа экране возникла дрожащаЯ надпись: ’ест 656. Ћна расплылась в
субтильный субтитр: "Ќочной крик на лужайке". Џоказались вооруженные нЯньки,
отпирающие двери. ЊоргаЯ, выстроились больные. "”рау доктор фон ‚итвил,
руководитель эксперимента. (Џросьба не аплодировать!)", -- объЯвила новаЯ
надпись. „аже д-р ѓаммеке, несмотрЯ на ужасное его положение, не смог
сдержать одобрительного "ха-ха". „ама ‚итвил, представительнаЯ блондинка с
хлыстом в одной руке и хронометром в другой надменно проплыла по экрану.
"‘ледите за кривыми" -- и показалась криваЯ на черной доске, и указатель в
виде руки в резиновой перчатке указал кульминационные и прочие
небезынтересные точки Яровизации эго.
"Џациенты группируютсЯ у входа в загон, называемого 'ђозовый куст'. €х
обыскивают на предмет спрЯтанного оружиЯ." Ћдин из докторов выудил ножовку
из рукава самого толстого малого. "Ќе подфартило, толстун!". Џоказали поднос
с коллекцией снабженной бирками утвари: вышеувиденнаЯ пила, обрезок
свинцовой трубы, губнаЯ гармошка, кусок веревки, один из этих карманных
ножичков -- с двадцатью четырьмЯ лезвиЯми и инструментами, пневматический
пистолет, пистолет шестизарЯдный, шила, сверла, граммофонные иглы, старинный
боевой топор. "‡алегают в засаду". Ћни залегают в засаду. "ЏоЯвлЯетсЯ
субчик".
Ћн спускалсЯ в сад по залитым светом прожектора мраморным ступенЯм.
ЃелаЯ сестра провожала его, потом встала и подтолкнула -- иди один. Ќа
„авиде было самое теплое его пальтишко, но ноги босые, в спальных шлепанцах.
‚се это длилось мгновение: он повернулсЯ к сестре, взмахнул ресницами,
волосы уловили отблеск искристого света; потом обернулсЯ, встретилсЯ с
Љругом глазами, не показал ничем, что узнает его и неуверенно начал
спускатьсЯ по оставшимсЯ немногим ступенЯм. …го лицо все росло, тускнело и
растворилось, встретив мое. ‘естра осталась на ступенЯх; легкаЯ, не лишеннаЯ
нежности улыбка играла на ее темных губах. "ЉакаЯ радость длЯ малыша, --
объЯвила надпись, -- гулЯть одному середь ночи", и далее: "Ђй, кто это?"
„-р ѓаммеке громко закашлЯлсЯ и стрекотанье машины оборвалось. ‘нова
зажегсЯ свет.
џ должен проснутьсЯ. ѓде он? џ умру, если не проснусь.
Ћн отклонил прохладительные напитки, отказалсЯ расписатьсЯ в книге
выдающихсЯ посетителей, прошел сквозь людей, заграждавших ему дорогу, как
сквозь паутину. „-р ѓаммеке, выкатив глаза, задыхаЯсь, прижимаЯ ладонь к
больному сердцу, сделал старшей сестре знак отвести Љруга в лазарет.
Ћсталось добавить немногое. ‚ коридоре Љристалсен с большой сигарой во
рту кратко записывал всю историю в книжечку, которую он примостил на уровне
лба к желтоватой стене. Ѓольшим пальцем он ткнул в сторону двери "Ђ-1". Љруг
вошел. ”рау доктор фон ‚итвил, рожденнаЯ Ѓахофен (третьЯ сестра, старшаЯ),
нежно, почти мечтательно помавала термометром, глЯдЯ на постель, у которой
она стоЯла в дальнем углу палаты. ‡атем она повернулась и приблизилась к
Љругу.
-- Љрепитесь, -- спокойно сказала она. -- ‘лучилось несчастье. Њы
сделали, что было ----
Љруг отшвырнул ее в сторону с такой силой, что она врезалась в белую
взвешивательную машину и разбила градусник, который держала в руке.
-- “пс! -- сказала она.
‡олотисто-пурпурный тюрбан, обвитый вокруг головы, украшал убитого
мальчика; умело раскрашенное, припудренное лицо; сиреневое одеЯло,
исключительно ровное, доставало до подбородка. —то-то вроде пушистой
игрушечной собачонки изЯщно лежало в изножьи кровати. Џрежде, чем выскочить
из палаты, Љруг сшиб ее с одеЯла, отчего эта тварь, внезапно ожив,
страдальчески взрыкнула и клацнула челюстЯми, едва не вцепившись ему в
ладонь.
Љруга поймал дружелюбный солдатик.
-- Yablochko, kuda-zh ty tak kotishsa [маленькое Яблоко, далече ли ты
покатилось]? -- спросил солдатик и добавил:
-- A po zhabram, milai, khochesh [хочешь, Я ударю тебЯ, дружок]?
Tut pocherk zhizni stanovitsa kraine nerazborchivym [здесь обычное
письмо жизни становитсЯ предельно непонЯтным]. Ochevidtzy, sredi kotorykh
byl i evo vnutrennii sogliadatai [свидетели, среди которых было его
собственное что-то такое ("внутренний шпион"? "частный детектив"? ‘мысл не
вполне Ясен)], potom govorili [рассказывали впоследствии] shto evo prishlos'
sviazat' [что он должен был быть свЯзан]. Mezhdu tem [среди тем? (‚озможно,
среди субъектов его сноподобного состоЯниЯ)] Kristalsen, nevozmutimo dymia
sigaroi [Љристалсен, спокойно куривший свою сигару], sobral ves' shtat v
aktovom zale [устроил встречу всего персонала в зале собраний] и
информировал его (i soobschil im), что он только что получил телефонограмму,
в соответствии с которой всех их следует растрибуналить за причинение смерти
единственному сыну профессора Љруга, прославленного философа, президента
“ниверситета, вице-президента Ђкадемии медицинских наук. ‘лабосердый ѓаммеке
соскользнул со стула и продолжал скользить, съезжаЯ по извилистым склонам, и
плавно скатившись в беспамЯтство, упокоилсЯ, наконец, будто брошенные сани в
непорочных снегах безымЯнной смерти. „ама ‚итвил, не утратив гордого нрава,
заглотнула пилюлю с отравой. „опросив и похоронив остальной коллектив и
запалив заведение с запертыми в нем жужжащими пациентами, солдаты стащили
Љруга в машину.
—ерез дикие горы катили они обратно в столицу. ‡а перевалом ‹агодан уже
переливались мраком долины. Ќочь маЯчила между громадных елей у
прославленных ‚одопадов. Ћльга была за рулем, Љруг, не умевший водить, сидел
рЯдом с ней, сложив на коленЯх руки в перчатках; сзади сидели ќмбер с
американским профессором философии -- костлЯвым, седоволосым мужчиной с
запавшими щеками, приехавшим в эту даль, чтобы обсудить с Љругом
иллюзорность субстанции. Џресытившись пейзажами и обильной местной едой
(неправильно акцентируемыми piróshkami, неверно произносимыми schtschami и
вообще не произносимым мЯсным блюдом, за которым последовал вишневый пирог с
хрусткой крестоузорчатой корочкой), смирный ученый заснул. ќмбер пыталсЯ
припомнить американское название этой породы елей, бытующее в ‘калистых
горах. „ве вещи случились одновременно: ќмбер сказал: "„углас", и
ослепленнаЯ лань ворвалась в сиЯние наших фар.

--------
18

-- ќтому вообще не полагалось случитьсЯ. Ќам страшно жаль. ‚аш ребенок
получит самые пышные похороны, о каких только может мечтать дитЯ белого
человека, и все же мы хорошо понимаем, что длЯ тех, кто осталсЯ, это ...
[два неразборчивых слова]. Ќам более, чем жаль. ”актически, можно с
уверенностью утверждать, что никогда в истории нашей великой страны фракциЯ,
правительство или Џравитель не скорбели так, как ныне скорбим мы.
(Љруга привели в блистающую большеногими фресками просторную залу
Њинистерства юстиции. €зображение самого зданиЯ Њинистерства, каким оно было
задумано, но пока не построено, из-за пожаров ћстициЯ с Ћбразованием
проживали совместно в отеле "ЂсториЯ", -- показывало белый небоскреб,
врастающий, будто собор-альбинос, в синие, как морфо, небеса. ѓолос,
принадлежащий одному из ‘тарейшин, собравшихсЯ на чрезвычайное заседание во
„ворце, в двух кварталах отсюда, сочилсЯ из изЯщного Ящика орехового дерева.
Љристалсен и несколько мелких служащих шептались в другой части залы.)
-- Њы полагаем, однако, -- продолжал ореховый голос, -- что ничто не
изменилось в тех отношениЯх, в соглашениЯх, в узах, которые вы, Ђдам Љруг,
столь торжественно определили как раз перед тем, как случилась личнаЯ ваша
трагедиЯ. †изнь индивидуума недолговечна; мы же гарантируем бессмертие
ѓосударства. ѓраждане гибнут ради того, чтобы ѓрад их осталсЯ жить. Њы не в
силах поверить, что какаЯ бы то ни было личнаЯ утрата способна встать между
вами и нашим Џравителем. ‘ другой стороны, практически не существует предела
тем возмещеньЯм ущерба, которые мы готовы вам предложить. ‚о-первых, самый
передовой из наших „ворцов Џогребений согласилсЯ предоставить бронзовый
саркофаг, инкрустированный бирюзой и гранатами. ‚ него возлЯжет ваш
маленький Ђрвид, зажав в кулачке любимейшую игрушку -- коробочку оловЯнных
солдат, которых именно в этот момент многочисленные эксперты Њинистерства
военных действий тщательно проверЯют в отношении правильности обмундировки и
личного оружиЯ. ‚о-вторых, шестеро главных виновников будут в вашем
присутствии обезглавлены неопытным палачом. ќто сенсационное предложение.
(Ќесколько минут назад этих людей показали Љругу в камерах смертников.
„вое темных, прыщавых юнцов щеголЯли своей отвагой перед навестившим их
католическим патером -- главным образом по причине отсутствиЯ воображениЯ.
Њариэтта сидела, закрыв в оцепенелом беспамЯтстве глаза и тихо сочась
кровью. Ћ трех других чем меньше скажешь, тем лучше.)
-- ‚ы, конечно, оцените, -- говорил ореховый и казинаковый голос, --
усилиЯ, которые мы прилагаем, чтобы загладить худший из промахов, какой
только можно было свершить в теперешних обстоЯтельствах. Њы готовы закрыть
глаза на многое, включаЯ сюда и убийство, но есть преступление, которое
никогда, никогда не может быть прощено, и это -- небрежность в исполнении
служебных обЯзанностей. Њы полагаем также, что после осуществлениЯ описанных
только что щедрых воздаЯний мы покончим с этим прискорбным делом и сможем
более о нем не поминать. ‚ам будет приЯтно услышать, что мы готовы обсудить
с вами различные детали вашего нового назначениЯ.
Љристалсен подошел к месту, где сидел Љруг (по-прежнему в ночном
халате, подпираЯ небритые щеки ободранными кулаками), и разложил документы
по столу на львиных ногах, о краЯ которого опирались Љруговы локти.
Љрасно-синим своим карандашом краснолицый и синеглазый чиновник проставил на
документах крестики, указываЯ Љругу, где подписать.
Њолча, Љруг взЯл бумаги и неторопливо смЯл и разодрал их крупными,
волосистыми лапами. Ћдин из писарей, тощий и нервный молодой человек,
знавший, сколько потрачено мысли и сил, чтобы их отпечатать (на драгоценной
эдельвейсной бумаге), схватилсЯ за голову и испустил вопль целомудренной
боли. Љруг, не привстав со стула, сцапал молодого человека за лацканы
сюртука и теми же тЯжкими, неторопливыми, сминающими движениЯми стал душить
свою жертву, но был укрощен.
Љристалсен, который один сохранил совершеннейшее спокойствие, в
следующих выражениЯх известил микрофон:
-- ‡вуки, которые вы, господа, только что слышали, -- это звуки,
произведенные Ђдамом Љругом при разрывании бумаг, которые он прошлой ночью
обещал подписать. Ћн также пыталсЯ удушить одного из моих ассистентов.
Џоследовало молчание. Љристалсен присел и принЯлсЯ чистить ногти
сапожной иглой, имевшейсЯ вкупе с иными двадцатью тремЯ инструментами в
толстом карманном ножичке, который он где-то слЯмзил в течение днЯ.
—иновники, ползаЯ на карачках, собирали и разглаживали то, что осталось от
документов.
‚идимо, ‘тарейшины совещались. Ќаконец, голос сказал:
-- Њы готовы пойти еще дальше. Њы предлагаем вам, Ђдам Љруг, самому
прикончить виновных. Џредложение весьма необычное и врЯд ли когда-либо будет
повторено.
-- Ќу-с?, -- не поднимаЯ глаз, спросил Љристалсен.
-- €дите вы... [три неразборчивых слова], -- промолвил Љруг.
‘нова молчание. ("Ћн спЯтил, окончательно спЯтил, -- шептал один
женоподобный писарь другому. -- Ћтвергнуть такое предложение! ЌевероЯтно! џ
о таком сроду не слыхал." --"„а и Я тоже." -- "€нтересно, где это шеф
ножичком разжилсЯ?")
‘тарейшины уже пришли к определенному решению, однако прежде чем его
огласить, следовало, как полагали самые совестливые из них, еще разок
прокрутить пластинку. Ћни услыхали молчание Љруга, озирающего заключенных.
Ћни услыхали часы на руке одного из юнцов и печальное бульканье в животе
неотужинавшего свЯщенника. Ћни услыхали, как капает на пол кровь. Ћни
услыхали, как в караулке поблизости сорок удовлетворенных солдат сравнивают
плотские впечатлениЯ. Ћни услыхали Љруга, вводимого в радиозалу. Ћни
услыхали голос одного из них, говоривший, как им всем жаль и на какие они
готовы возмещениЯ: прелестный склеп длЯ жертвы небрежности, ужасную участь
небрежным. Ћни услыхали Љристалсена, перебирающего бумаги, и Љруга, рвущего
их. Ћни услыхали вопль впечатлительного молодого писарЯ, звуки борьбы и
затем хрусткие интонации Љристалсена. Ћни услыхали твердые кристалсеновы
ногти, сцепившиесЯ с одной двадцать четвертой туговатого ножичка. Ћни
услыхали самих себЯ, голосующих щедрое предложение и вульгарную реплику
Љруга. Ћни услыхали, как Љристалсен со щелчком закрывает ножичек, и как
шепчутсЯ клерки. Ћни услыхали самих себЯ, слушающих все это.
Ћреховый шкаф облизнулсЯ:
-- „опустите его до постели, -- сказал он.
‘казано -- сделано. ‚ тюрьме ему отвели просторную камеру, такую,
действительно, просторную и приЯтную, что директор не раз селил в нее
кое-каких бедных родственников жены, когда те приезжали в город. Ќа втором
соломенном тюфЯке, брошенном прЯмо на пол, лежал, повернувшись лицом к
стене, человек и содрогалсЯ всеми фибрами тела. Ћгромный, кудрЯвый и рыжий
парик расползалсЯ по всей его голове. Ќа нем был костюм старинного бродЯги.
€ впрЯмь, видать, тЯжким было его преступленье. …два затворилась дверь, и
Љруг тЯжело осел на свой клок соломы и мешковины, как вибрации его соузника
перестали быть зримыми, но сразу же стали слышимыми -- в виде пронзительно
квакающего, умело измененного голоса:
-- Ќе ищи разузнать, кто Я. Њое лицо пребудет отвращенным к стене. Љ
стене отвращенным пребудет мое лицо. Ћтвращенным к стене на веки веков
пребудет лице мое. Ћ ты, безумец. ѓорда и черна душа твоЯ, как сырой макадам
в ночи. Ћ горе! ѓоре! ‚опроси преступленье твое. € Явит оно бездну вины
твоеЯ. ’емны облака, все темнее они и гуще. ‘качет ‹овчий верхом на ужасном
коне. •о-йо-то-хо! •о-йо-то-хо!
(‘казать ему, чтоб заткнулсЯ? -- подумал Љруг. -- —то проку? Ђд полон
этих фиглЯров.)
-- •о-йо-то-хо! ’еперь послушай, друг Љруг. Џослушай, ѓурдамак. Њы
намерены сделать тебе последнее предложение. —етыре было у тебЯ друга,
четыре истинных друга и верных. ѓлубоко в подземелье изнывают они и стенают.
‘лушай, „руг, слушай Љамерад, Я готов возвратить им и другим двадцати
liberalishkam свободу, если ты согласишьсЯ на то, на что практически
согласилсЯ вчера. ’акаЯ безделица! †изнь двадцати четырех человек у тебЯ в
руках! ’ы говоришь "нет", -- и их нет, ты говоришь "да", -- и они живут.
Џодумай, какаЯ дивнаЯ власть! ’ы ставишь подпись, и двадцать и двое мужчин и
с ними две женщины выпархивают на солнечный свет. ќто последний твой шанс.
Њадамка, скажи да!
-- “бирайсЯ к черту, грЯзнаЯ †аба, -- устало сказал Љруг.
—еловек испустил разгневанный вопль и, выхватив из-под тюфЯка бронзовый
колокольчик, бешено им потрЯс. ‘тражники в масках, с Японскими фонариками и
пиками наводнили камеру и почтительно помогли ему встать. Џрикрыв лицо
неопрЯтными прЯдЯми рыжеватого парика, он прошмыгнул мимо Љруга. …го
ботфорты вонЯли навозом, блестели бессчетными каплЯми слез. ’ьма воротилась
в камеру. ‘лышно было, как покрЯкивает спина директора тюрьмы, как его голос
расписывает †абе, какой он первоклассный артист, какое шикарное исполнение,
какой восторг. ќхо шагов удалилось. ’ишина. ’еперь, наконец, ты сможешь
подумать.
Ќо в обмороке или в дреме -- он утратил сознание прежде, чем смог
схватитьсЯ как следует с горем. ‚се, что он чувствовал, -- это неспешное
погружение, сгущение тьмы и нежности, мерное нарастание сладостного тепла.
…го голова с головою Ћльги, щека к щеке, две головы, соединенные парой
маленьких испытующих рук, протЯнутых вверх из тускло светЯщейсЯ постели,
падали (или падала, ибо две головы соединились в одну) вниз и вниз, и вниз к
третьей точке, к безмолвно смеющемусЯ лицу. ЏослышалсЯ мЯгкий смешок, когда
губы, его и ее, достигли прохладного лба и горЯчей щеки, но спуск на этом не
прекратилсЯ, и Љруг продолжал тонуть в надрывающей сердце нежности, в
черной, слепительной глуби запоздалой, но -- что же с того? -- нескончаемой
ласки.
‚ середине ночи что-то приснившеесЯ вытрЯхнуло его из сна в то, что
было реальной тюремной камерой с решеткой света, взломавшей тьму, и с
особенным тусклым отблеском, похожим на след ноги какого-то
фосфоресцирующего островитЯнина. ‘начала, как иногда бывает, окружающее не
влилось ни в одну из реальных форм. “виденный им световой узор, хоть и был
он скромного происхождениЯ (бдительный дуговой прожектор снаружи,
серо-лиловый угол двора, косвенный луч, проникший сквозь какую-то щелку или
дырку от пули в ставнЯх, запертых на засов и на висЯчий замок), приобрел
странное, почти роковое значение, ключ к которому оставалсЯ полуприкрытым
полой темноватого осознаниЯ на слабо мерцавшем полу полузабытого ночного
кошмара. Љазалось, нарушен какой-то обет, какой-то замысел погиб, какаЯ-то
возможность упущена -- или использована в такой грубой полноте, что от нее
осталось лишь послесвечение греха и позора. ‘ветовой узор был словно бы
результатом вороватого, нащупывающего, отвлеченно мстительного, подложного
движениЯ, совершавшегосЯ во сне или скрывшегосЯ за ним, там, в сплетении
незапамЯтных и ныне уже бесцельных и бесформенных козней. ‚ообразите знак,
предупреждающий вас о взрыве, но на таком загадочном или младенческом Языке,
что остаетсЯ только гадать, не создано ли все это -- знак, застывший под
подоконником взрыв и ваша дрожащаЯ душа -- искусственно, здесь и сейчас, по
особому какому-то сговору с разумом, спрЯтавшимсЯ за зеркалом.
€менно в этот миг, в точности после того, как Љруг провалилсЯ сквозь
днище спутавшегосЯ сна и, хватаЯ воздух, сел на соломе, -- и в точности
перед тем, как его реальность, его засевшаЯ в памЯти уродливаЯ беда
обрушилась на него, -- именно в этот миг Я ощутил укол состраданьЯ к Ђдаму и
соскользнул к нему по косому лучу бледного света, вызвав мгновенное
сумасшествие, но по крайности избавив беднЯгу от бессмысленной муки его
логической участи.
‘ улыбкой безграничного облегчениЯ на залитом слезами лице Љруг прилег
на солому. ‚ проЯснившемсЯ мраке лежал он, пораженный и радостный, и слушал
ночные звуки, обыкновенные во всЯкой большой тюрьме: неровную позевку --
ах-ха-ха-аха -- надзирателЯ, усердное бормотание бессонных стареньких
узников, вникающих в английские грамматики (My aunt has a visa. Uncle Saul
wants to see uncle Samuel. The child is bold.), стук сердец людей помоложе,
бесшумно роющих подземный лаз к свободе и к новой поимке, перестук
экскрементов летучих мышей, опасливый шелест страницы, злобно смЯтой и
брошенной в мусорную корзину и совершающей жалкие попытки расправитьсЯ и еще
хоть немного пожить.
Љогда на рассвете четверка подтЯнутых офицеров (три графа и грузинский
кнЯзь) Явилась, чтобы доставить его на решающую встречу с друзьЯми, он
отказалсЯ пошевелитьсЯ и лежал, улыбаЯсь и норовЯ игриво потрепать офицеров
под подбородком босой ступней. ‡аставить его одетьсЯ не удалось, и после
торопливого совещаниЯ четверо юных гвардейцев, сквернословЯ на
старо-французском, стащили его, в чем он был, т.е. в одной лишь пижаме
(белой), в тот же самый автомобиль, которым с такой сноровкой правил некогда
покойный д-р Ђлександер.
…му вручили программку церемонии очной ставки и через какой-то туннель
провели в центральный двор.
Љогда он разглЯдел форму двора, выступ кровли там, над крыльцом,
зиЯющую арку туннелеобразного входа, которой его провели, его вдруг осенила
неосновательнаЯ в некотором роде и затруднительнаЯ длЯ выражениЯ
уверенность, что это двор его школы; правда, само здание изменилось, окна у
него подросли и за ними виднелась стайка наемных лакеев из "Ђстории",
сервирующих стол длЯ сказочного банкета.
Ћн стоЯл в белой пижаме, босой, простоволосый мигал, озираЯсь по
сторонам. Ћн увидел множество неожиданного люда: у закопченной стены,
отделЯющей двор от мастерской старика-ворчуна-соседа, который никогда не
перебрасывал мЯч назад, стоЯла застылаЯ и безмолвнаЯ группа стражников и
орденоносных чиновных лиц, и среди них Џадук -- царапал стену каблуком,
скрестив на груди руки. ‚ другой, смутной части двора несколько дурно одетых
мужчин и женщин "представлЯли заложников", как сообщала даннаЯ Љругу
программка. …го своЯченица сидела на качелЯх, пытаЯсь достать ступнЯми
землю, а светлобородый муж ее как раз потЯнул за веревку, когда она
рЯвкнула, чтобы он не шатал качели, неграциозно с них сковырнулась и
помахала Љругу рукой. Ќемного поодаль стоЯли •едрон и ќмбер, и ђуфель, и
человек, которого Љруг как-то не мог, ... и Њаксимов, и жена Њаксимова. ‚сем
не терпелось поговорить с улыбающимсЯ философом (никто ведь не знал, что сын
его погиб, а сам он сошел с ума), но солдаты имели приказ и допускали
просителей только двойками.
Ћдин из ‘тарейшин, человек по имени амм, склонЯл к Џадуку украшенную
плюмажем главу и, полууказываЯ нервным перстом, как бы берЯ назад всЯкий
сделанный им тычок и тут же прибегаЯ к услугам какого-либо иного перста длЯ
повторениЯ жеста, поЯснЯл Џадуку вполголоса, что это тут происходит. Џадук
кивал, таращилсЯ в пустоту и кивал снова.
Џрофессор ђуфель, нервный, угловатый, до крайности волосатый человечек
с впалыми щечками и желтыми зубами, приблизилсЯ к Љругу вместе с...
-- ѓосподи, импффер! -- воскликнул Љруг. -- Ќадо же встретитьсЯ именно
здесь, после всех этих лет, -- погоди-ка ----
-- —етверть века, -- сказал грудным голосом импффер.
-- Ќу и ну, совсем как в былые времена, -- продолжал со смехом Љруг. --
Ђ что до †абы, так ----
Џорыв ветра перевернул пустую и звонкую урну; маленький пыльный смерч
пронессЯ по двору.
-- ЊенЯ избрали длЯ переговоров, -- сказал ђуфель. -- Џоложение вам
известно. џ не стану задерживатьсЯ на деталЯх, потому что времени очень
мало. Њы хотим, чтобы вы понЯли, -- мы не имеем намерениЯ свЯзывать вас
обещанием или как-то на вас влиЯть. Ќам очень хочетсЯ жить, действительно
очень, но мы не будем питать к вам злобы, какое бы---- Ћн закашлЯлсЯ. ќмбер,
все еще вдалеке, подскакивал и вытЯгивалсЯ, как Џетрушка, пытаЯсь увидеть
Љруга над спинами и головами.
-- Ќикакой злобы, решительно никакой, -- поспешно продолжил ђуфель. --
‚ сущности, мы вполне поймем вас, если вы откажетесь поддатьсЯ---- Vy
ponimaete o chom rech? Daite zhe mne znak, shto vy ponimaete---- [‚ы
понимаете мои слова? Џокажите мне знаком, что вы понимаете.].
-- ‚се в порЯдке, продолжайте, -- сказал Љруг. -- џ просто пыталсЯ
вспомнить. ‚ас ведь арестовали, -- стойте, стойте, как раз перед тем, как
кошка вышла из комнаты. џ полагаю-(Љруг помахал ќмберу, чей крупный нос и
красные уши поЯвлЯлись то тут, то там, между плечами и палачами.) -- „а, Я,
кажетсЯ, вспомнил.
-- Њы попросили профессора ђуфелЯ говорить от нашего имени, -- сказал
импффер.
-- „а, понимаю. Џрекрасный оратор. џ слушал вас, ђуфель, в лучшую вашу
пору, на высоком помосте, среди цветов и флагов. Ћтчего это Яркие краски----
-- „руг мой, -- сказал ђуфель, -- времени мало. Џрошу вас, позвольте
мне продолжить. Њы не герои. ‘мерть омерзительна. ‘ нами две женщины, им
предстоит разделить нашу участь. Ќаша жалкаЯ плоть встрепенулась бы в
беспредельной радости, если бы вы снизошли до спасениЯ наших жизней, продав
вашу душу. Ќо мы не просим, чтобы вы продали вашу душу. Њы просто----
Љруг, жестом прервав его, скорчил страшную рожу. ’олпа замерла в
бездыханном ожидании. Ћглушительным чихом Љруг разодрал тишину.
-- ѓлупые люди, -- сообщил он, вытираЯ ладонью нос, -- скажите на
милость, чего вы боитесь? Ќу какое все это имеет значение? ‘мешно! ‚роде тех
ребЯчьих забав, -- Ћльга с мальчиком разыгрывали какие-то дурацкие сценки --
она утонула, а он потерЯл то ли жизнь, то ли еще что в железнодорожном
крушении. ѓосподи, да какое значение все это имеет?
-- ‹адно, если все это не имеет значениЯ, -- тЯжко дыша, произнес
ђуфель, -- тогда скажите им, черт подери, что вы рады старатьсЯ и сделайте
все, что они хотЯт, и нас не застрелЯт.
-- †уткое, понимаешь, положение, -- сказал импффер, бывший когда-то
обыкновенным храбрым рыжим мальчишкой, но приобретший теперь бледную
одутловатую физиономию с веснушками под редкими волосами. -- Ќам объЯснили,
что если ты не примешь условий правительства, значит, сегоднЯ -- наш
последний день. “ менЯ в Ђст-‹агоде большаЯ фабрика спортивных товаров. ЊенЯ
взЯли среди ночи и запихали в тюрьму. џ законопослушный гражданин, мне
вообще непонЯтно, как это можно отвергать правительственные предложениЯ, но
Я понимаю, ты человек исключительный, ты можешь иметь исключительные
причины, и ты мне поверь, мне было бы страх как неловко, если бы Я вдруг
заставил тебЯ сделать что-то нечестное или глупое.
-- Љруг, вы слышите, что мы вам говорим? -- резко спросил ђуфель, и так
как Љруг продолжал смотреть на них с благосклонной улыбкой на слегка
обвислых губах, они с ужасом понЯли, что обращаютсЯ к умалишенному.
-- Khoroshen'koe polozhen'itze [милое дело], -- сказал ђуфель
остолбеневшему импфферу.
–ветное фото, снЯтое минуты две погодЯ, показало следующее: справа
(если стать лицом к выходу) около серой стены, в кресле, только что
вынесенном длЯ него из дома, сидел, раздвинув лЯжки, Џадук. Ќа нем была
пЯтнистаЯ (зеленаЯ с коричневым) форма одного из любимых его полков. ‹ицо
его под водозащитной фуражкой (изобретенной когда-то его отцом) было как
тускло-розовое пЯтно. Ћн щеголЯл бутылочной формы коричневыми крагами. амм,
величественнаЯ особа в медном нагруднике и широкополой черного бархата шлЯпе
с белым пером, склонЯлсЯ к надутому малютке-диктатору, что-то ему
рассказываЯ. ’рое других ‘тарейшин стоЯли вблизи, обернутые в черные плащи,
как кипарисы, как террористы. Ќесколько ладных молодых людей в опереточной
форме, вооруженных пЯтнистыми (коричневыми с зеленым) автоматическими
пистолетами, защитным полукругом обступали эту группу. Ќа стене позади
Џадука, как раз над его головой, уцелела надпись мелом, непечатное слово,
нацарапанное каким-то школьником; этот серьезный недосмотр совершенно
испортил правую часть картинки. ‘лева, посреди двора, без шлЯпы, c жесткими
и темными поседевшими кудрЯми, шевелившимисЯ на ветру, в просторной белой
пижаме с шелковым поЯсом, босиком, словно древний свЯтой, маЯчил Љруг.
‘тража нацелила ружьЯ на ђуфелЯ с импффером, которые пытались ей что-то
внушить. Ћльгина сестра с судорогой на лице и старательной беспечностью во
взоре втолковывала своему бестолковому муженьку, чтобы он сделал два шага
вперед и занЯл местечко получше, тогда они смогут следующими добратьсЯ до
Љруга. Ќа заднем плане медицинскаЯ сестра делала укол Њаксимову: старик
завалилсЯ, и жена его, встав на колени, обертывала ему ноги своей черной
шалью (с обоими очень дурно обращались в тюрьме). •едрон, или вернее, очень
одаренный имперсонатор (сам •едрон вот уже несколько дней, как покончил с
собой), покуривал данхилловскую трубку. ќмбер, дрожащий (очертаниЯ
смазались), несмотрЯ на каракулевое пальто, воспользовалсЯ препирательствами
между охраной и первой двойкой и подобралсЯ почти уже к самому Љругу. Њожете
двигатьсЯ.
ђуфель всплеснул руками. ќмбер поймал Љруга за локоть, и Љруг проворно
обернулсЯ к другу.
-- Ћбожди минуту, -- сказал Љруг. -- Ќе начинай жаловатьсЯ, покамест Я
не улажу это недоразумение. Џотому что, видишь ли, всЯ эта "очнаЯ ставка" --
сплошное недоразумение. Њне нынче ночью приснилсЯ сон, да, сон ... Ђ, все
равно, называть ли его сном или презренным обманом зрениЯ, -- знаешь, из
этих косых лучей в келье отшельника -- ты посмотри на мои босые ноги --
холодные, как мрамор, конечно -- однако -- Ћ чем бишь Я? Џослушай, ты не
такой болван, как остальные, верно? ’ы ведь не хуже менЯ понимаешь, что
боЯтьсЯ тут нечего?
-- Ђдам, милый, -- сказал ќмбер, -- не будем входить в такие мелочи,
как страх. џ готов умереть... Ћднако есть одна вещь, которой Я дольше
терпеть не намерен, c'est la tragédie des cabinets, она менЯ убивает. ’ы
знаешь, у менЯ на редкость капризный желудок, а они выводЯт менЯ на какой-то
сальный сквознЯк, в инфернальную грЯзь, один раз в день на одну минуту.
C'est atroce. џ предпочитаю расстрел на месте.
Џоскольку ђуфель и импффер продолжали упорствовать и уверЯли
стражников, что они не закончили разговора с Љругом, один из солдат воззвал
к ‘тарейшинам, и подошел амм, и мЯгко заговорил.
-- ’ак не годитсЯ, -- сказал он с очень четкой дикцией (единственно
силой воли он излечил себЯ в молодости от взрывчатого заиканиЯ). --
Џрограмму надлежит выполнЯть без болтовни и сумЯтицы. „авайте, прекращайте.
‘ообщите же им (он повернулсЯ к Љругу), что вас избрали министром
образованиЯ и юстиции, и что в этом качестве вы возвращаете им их жизни.
-- “ тебЯ фантастически прекрасный нагрудник, -- промурлыкал Љруг, и
быстро двигаЯ всеми десЯтью пальцами, забарабанил по выпуклой железЯке.
-- „ни наших щенЯчьих игр на этом дворе давно миновали, -- строго
заметил амм.
Љруг потЯнулсЯ к шлему амма и расторопно переместил его на свои
локоны.
ќто была котиковаЯ девчоночьЯ шапка. Њальчишка, заикаЯсь от гнева,
попыталсЯ ее отнЯть. Ђдам Љруг швырнул ее Џинки импфферу, а тот, в свой
черед, закинул ее на опушенную снегом поленицу березовых дров, там она и
застрЯла. амм помчалсЯ обратно в школу, Ябедничать. †аба, уходивший домой,
кралсЯ к выходу вдоль низкой стены. Ђдам Љруг закинул ранец с книгами за
плечо и поделилсЯ с импффером -- занЯтно, у импффера тоже возникает иногда
это чувство "повторЯющейсЯ последовательности", как будто все уже было
прежде: меховаЯ шапка, Я кидаю ее тебе, ты подкинул ее кверху, поленьЯ,
снег, шапка застрЯла, выходит †аба?... импффер, наделенный практическим
складом ума, предложил: а не пугнуть ли им †абу как следует? €з-за поленицы
мальчишки следили за ним. †аба остановилсЯ у стены, видимо, поджидаЯ Њамша.
Љруг с громовым "ура!" возглавил атаку.
-- ђади Ѓога, остановите его, -- закричал ђуфель, -- он обезумел. Њы за
него не отвечаем. Ћстановите его!
Њощно набираЯ скорость, Љруг нессЯ к стене, у которой Џадук с тающими в
водах страха чертами, выскользнув из кресла, пыталсЯ исчезнуть. „вор
забурлил в исступленном смЯтенье. Љруг увернулсЯ от объЯтий охранника. Џотом
леваЯ часть его головы, казалось, взорвалась Языками пламени (это перваЯ
пулЯ оторвала кусок уха), но он весело ковылЯл дальше:
-- „авай, римп, давай, -- ревел он, не оборачиваЯсь, круши от души,
корежь ему рожу, давай!
Ћн видел †абу, скорчившегосЯ у подножьЯ стены, трЯсущегосЯ,
расплывающегосЯ, все быстрее вывизгивающего заклинаниЯ, заслонЯвшего
полупрозрачной рукой тускнеющее лицо, и Љруг нессЯ к нему, и как раз за долю
мгновениЯ до того, как другаЯ и более точнаЯ пулЯ ударила в него, он снова
выкрикнул: "’ы, ты...", -- и стена исчезла, как резко выдернутый слайд, и Я
потЯнулсЯ и встал среди хаоса исписанных и переписанных страниц, чтобы
исследовать внезапное "трень!", произведенное чем-то, ударившимсЯ о
проволочную сетку моего окна.
Љак Я и думал, крупнаЯ бабочка цеплЯлась за сетку мохнатыми лапками, со
стороны ночи; мраморные крыльЯ ее дрожали, глаза сверкали, как два крохотных
уголька. џ только заметил коричнево-розовое обтекаемое тельце и сдвоенные
цветные пЯтна, как бражник отцепилсЯ и отмахнул в теплую, влажную темень.
Ќу что ж, вот и все. ђазличные части моего сравнительного раЯ -- лампа
у изголовьЯ, таблетки снотворного, стакан с молоком -- смотрели мне в глаза
с совершенным повиновением. џ понимал, что бессмертие, дарованное мной
бедолаге, было лишь скользким софизмом, игрой в слова. € все же, самый
последний бег в его жизни был полон счастьЯ, и он получил доказательства
того, что смерть -- это всего лишь вопрос стилЯ. Ќекие башенные часы,
которых Я ни разу не смог обнаружить, которых, собственно, Я никогда и не
слышал в дневное времЯ, пробили дважды, поколебались, и были оставлены
позади ровной поспешающей тишью, продолжавшей струитьсЯ по венам моих ноющих
висков; вопрос ритма.
„ва окна еще светились через лужайку. ‚ одном тень руки расчесывала
невидимые волосы или, быть может, это двигались ветви; другое черной чертой
пересекал наклонный ствол тополЯ. ђазрезанный луч уличного фонарЯ высветил
Ярко-зеленый кусок мокрой самшитовой изгороди. џ также мог различить отблеск
особенной лужи (той самой, которую Љруг как-то сумел воспринЯть сквозь
наслоениЯ собственной жизни), продолговатой лужи, неизменно приобретающей те
же самые очертаниЯ после любого дождЯ -- из-за постоЯнства формы как бы
лопатой оставленной вмЯтины в почве. Њожет быть, мы могли бы сказать, что
нечто похожее происходит и с отпечатком, который мы оставлЯем в тонкой ткани
пространства. Ѓрень! „обраЯ ночь, чтобы бражничать.

Џредисловие к 3-му американскому изданию романа

"Bend Sinister" был первым романом, написанным мной в Ђмерике, и
произошло это спустЯ полдюжины лет после того, как она и Я принЯли друг
дружку. ЃольшаЯ часть книги написана зимой и весной 1945-46 годов, в
особенно безоблачную и полную ощущениЯ силы пору моей жизни. ‡доровье мое
было отменным. …жедневное потребление сигарет достигло отметки четырех
пачек. џ спал по меньшей мере четыре-пЯть часов, а остаток ночи расхаживал с
карандашом в руке по тусклой квартирке на Љрейги-‘екл, Љембридж,
Њассачусетс, где Я обитал пониже старой дамы с каменными ногами и повыше
дамы молодой, обладательницы сверхчувствительного слуха. …жедневно, включаЯ
и воскресеньЯ, Я до 10 часов проводил за изучением строениЯ некоторых
бабочек в лабораторном раю ѓарвардского музеЯ сравнительной зоологии, но три
раза в неделю Я оставалсЯ там лишь до полуднЯ, а после отрывалсЯ от
микроскопа и от камеры-люцида, чтобы отправитьсЯ (трамваем и автобусом или
подземкой и железной дорогой) в “эльслей, где Я преподавал девушкам из
колледжа русскую грамматику и литературу.
Љнига была закончена теплой дождливой ночью, более или менее похожей на
ту, что описана в конце восемнадцатой главы. Њой добрый друг ќдмунд “илсон
прочитал типоскрипт и рекомендовал книгу Ђллену ’ейту, с чьей помощью она и
вышла в 1947 году в издательстве "Holt". џ был глубоко погружен в иные
труды, но тем не менее расслышал, как она глухо шлепнулась. Џохвалили ее,
сколько Я помню, лишь два еженедельника - кажетсЯ, "Time" и "New-Yorker".
’ермин "bend sinister" обозначает в геральдике полосу или черту,
прочерченную слева (и по широко распространенному, но неверному убеждению
обозначающую незаконность рождениЯ). ‚ыбор этого названиЯ был попыткой
создать представление о силуэте, изломанном отражением, об искажении в
зеркале бытиЯ, о сбившейсЯ с пути жизни, о зловеще левеющем мире. €зъЯн же
названиЯ в том, что оно побуждает важного читателЯ, ищущего в книге "общие
идеи" или "человеческое содержание" (что по-преимуществу одно и то же),
отыскивать их и в этом романе.
Њало есть на свете занЯтий более скучных, чем обсуждение общих идей,
привносимых в роман автором или читателем. –ель этого предисловиЯ не в том,
чтобы показать, что "Bend Sinister" принадлежит или не принадлежит к
"серьезной литературе" (что ЯвлЯетсЯ лишь эвфемизмом длЯ обозначениЯ пустой
глубины и всем любезной банальности). џ никогда не испытывал интереса к так
называемой литературе социального звучаниЯ ("великие книги" на журналистском
и торговом жаргоне). џ не отношусь к авторам "искренним", "дерзким",
"сатирическим". џ не дидактик и не аллегорист. Џолитика и экономика, атомные
бомбы, примитивные и абстрактные формы искусства, ‚осток целиком, признаки
"оттепели" в ‘оветской ђоссии, Ѓудущее —еловечества и так далее оставлЯют
менЯ в высшей степени безразличным. Љак и в случае моего "ЏриглашениЯ на
казнь", с которым эта книга имеет очевидное сходство, - автоматическое
сравнение "Bend Sinister" с твореньЯми Љафки или штамповками Ћруэлла докажут
лишь, что автомат не годитсЯ длЯ чтениЯ ни великого немецкого, ни
посредственного английского авторов.
Џодобным же образом, влиЯние моей эпохи на эту мою книгу столь же
пренебрежимо мало, сколь и влиЯние моих книг или по крайней мере этой моей
книги на мою эпоху. Ќет сомнениЯ, в стекле различимы кое-какие отражениЯ,
непосредственно созданные идиотическими и жалкими режимами, которые всем нам
известны и которые лезли мне под ноги во всю мою жизнь: мирами терзательств
и тирании, фашистов и большевиков, мыслителей-обывателей и бабуинов в
ботфортах. Ќет также сомнений и в том, что без этих мерзостных моделей Я не
смог бы нашпиговать эту фантазию кусками ленинских речей, ломтЯми советской
конституции и комками нацистской лжерасторопности.
•отЯ система удержаниЯ человека в заложниках так же стара, как самаЯ
стараЯ из войн, в ней возникает свежаЯ нота, когда тираническое государство
ведет войну со своими подданными и может держать в заложниках любого из
собственных граждан без ограничений со стороны закона. ‘овсем уж недавним
усовершенствованием ЯвлЯетсЯ искусное использование того, что Я назову
"рукоЯткой любви", - дьЯвольский метод (столь успешно применЯемый ‘оветами),
посредством которого бунтарЯ привЯзывают к его жалкой стране перекрученными
нитЯми его же души и сердца. ‘тоит отметить, впрочем, что в "Bend Sinister"
молодое пока еще полицейское государство Џадука, в котором некоторое
тупоумие ЯвлЯетсЯ национальной особенностью населениЯ (увеличивающей
возможности бестолковщины и неразберихи, столь типичных, слава Ѓогу, длЯ
всех тираний), - отстает от реальных режимов по части успешного применениЯ
этой рукоЯтки любви, которую оно поначалу довольно беспорЯдочно нащупывает,
терЯЯ времЯ на ненужное преследование друзей Љруга и лишь по случайности
уЯснЯЯ (в пЯтнадцатой главе), что, захватив его ребенка, можно заставить его
сделать все что угодно.
Ќа самом деле, рассказ в "Bend Sinister" ведетсЯ не о жизни и смерти в
гротескном полицейском государстве. Њои персонажи не "типы", не носители той
или иной "идеи". Џадук, ничтожный диктатор и прежний одноклассник Љруга
(постоЯнно мучимый мальчишками и постоЯнно ласкаемый школьным сторожем);
агент правительства д-р Ђлександер; невыразимый ѓустав; ледЯной Љристалсен и
невезучий Љолокололитейщиков; три сестры Ѓахофен; фарсовый полицейский Њак;
жестокие и придурковатые солдаты - все они суть лишь нелепые миражи,
иллюзии, гнетущие Љруга, пока он недолго находитсЯ под чарами бытиЯ, и
безвредно расточающиесЯ, когда Я снимаю заклЯтье.
ѓлавной темой "Bend Sinister" ЯвлЯетсЯ, стало быть, биение любЯщего
сердца Љруга, мука напрЯженной нежности, терзающаЯ его, - и именно ради
страниц, посвЯщенных „авиду и его отцу, была написана эта книга, ради них и
стоит ее прочитать. „ругие две темы сопутствуют главной: тема тупоумной
жестокости, котораЯ вопреки собственным целЯм уничтожает нужного ей ребенка
и сохранЯет ненужного; и тема благословенного безумиЯ Љруга, когда он
внезапно воспринимает простую сущность вещей и осознает, но не может
выразить в словах этого мира, что и он, и его сын, и жена, и все остальные -
суть просто мои капризы и проказы.
‚ыношу ли Я какое-либо суждение, произношу ли какой-нибудь приговор,
удовлетворЯю ли Я чем-нибудь моральному чувству? …сли одни скоты и недоумки
способны наказывать других недоумков и скотов, и если понЯтие преступлениЯ
еще сохранЯет объективный смысл в бессмысленном мире Џадука (а все это очень
сомнительно), мы можем утверждать, что преступление наказуетсЯ в конце
книги, когда облаченным в форму восковым персонам наноситсЯ настоЯщий вред,
когда манекенам и впрЯмь становитсЯ очень больно, и хорошенькаЯ Њариэтта
тихо кровоточит, пронзеннаЯ и разорваннаЯ похотью 40-ка солдат.
”абула романа зарождаетсЯ в дождевой луже, Яркой, словно прозрачный
бульон. Љруг наблюдает за ней из окна больницы, в которой умирает его жена.
ЏродолговатаЯ лужица, похожаЯ формой на клетку, готовую разделитьсЯ,
субтематически вновь и вновь возникает в романе, поЯвлЯЯсь в виде
чернильного пЯтна в четвертой главе, клЯксы в главе пЯтой, пролитого молока
в главе одиннадцатой, дрожащей, напоминающей обликом инфузорию, ресничатой
мысли в главе двенадцатой, следа от ноги фосфоресцирующего островитЯнина в
главе восемнадцатой, и отпечатка, оставлЯемого живущим в тонкой ткани
пространства - в заключительном абзаце. ‹ужа, снова и снова вспыхивающаЯ
таким образом в сознании Љруга, остаетсЯ свЯзанной с образом его жены не
только потому, что он разглЯдывал вставленный в эту лужу закат, стоЯ у
смертного ложа Ћльги, но также и потому, что эта лужица невнЯтно намекает
ему о моей с ним свЯзи: она - прореха в его мире, ведущаЯ в мир иной, полный
нежности, красок и красоты.
€ сопутствующий образ, еще красноречивее говорЯщий об Ћльге, это
видение, в котором она совлекает с себЯ - себЯ саму, свои драгоценности,
ожерелье и тиару земного существованиЯ, сидЯ перед сверкающим зеркалом. ќто
картина, возникающаЯ шестикратно в продолжение сна, среди струистых,
преломлЯемых сновидением воспоминаний отрочества Љруга (пЯтаЯ глава).
‚ мире слов парономазиЯ есть род словесной чумы, прилипчиваЯ болезнь;
не удивительно, что слова чудовищно и бездарно искажаютсЯ в Џадукграде, где
каждый представлЯет собой анаграмму кого-то еще. Љнига кишит стилистическими
искажениЯми каламбурами, скрещенными с анаграммами (во второй главе русскаЯ
окружность, "круг", преобразуетсЯ в тевтонский огурец, "gurk", с добавочной
аллюзией на Љруга, обращающего свое хождение по мосту); подмигивающими
неологизмами ("аморандола" местнаЯ гитара); пародиЯми на повествовательные
клише ("до ушей которого донеслись последние слова" и "видимо, бывший
главным у этих людей", втораЯ глава); спунеризмами ("наука" и "ни звука",
играющие в чехарду в семнадцатой главе); и, конечно, гибридизацией Языков.
џзык страны, на котором говорЯт в Џадукграде и Ћмибоге, равно как и в
долине Љура, в ‘акрских горах и в окрестностЯх озера Њаллр, - это
дворнЯжичьЯ помесь славЯнских Языков с германскими, значительно отЯгощеннаЯ
текущей в ней наследственной струей древнего куранианского (особенно
ощутимой в выражениЯх горЯ); однако разговорные русский и немецкий так же
используютсЯ представителЯми всех слоев населениЯ - от неотесанных
солдат-эквилистов до несомненных интеллигентов. ќмбер, к примеру, в седьмой
главе предлагает своему другу образчик первых трех строк монолога ѓамлета
(акт III, сцена I), переведенных на просторечие (с псведоученым
истолкованием первой фразы, свЯзующим ее с замышлЯемым убийством ЉлавдиЯ:
"быть или не быть убийству?"). Ћн дополнЯет его русской версией части
рассказа Љоролевы из акта IV, сцена VII (также не без встроенной схолии), и
превосходным русским переводом прозаического куска из акта III, сцена II,
начинающегосЯ словами: "Would not this, Sir, and a forest of feathers...".
Џроблемы перевода, плавного перехода от одного Языка к другому,
семантической прозрачности податливых слоев ускользающего или
завуалированного смысла столь же характерны длЯ ‘инистербада, сколь валютные
проблемы длЯ других, более привычных тираний.
‚ этом обезумевшем зеркале террора и искусства псевдоцитата,
сооруженнаЯ из темных шекспирианизмов (третьЯ глава), каким-то образом
порождает, несмотрЯ на отсутствие у нее буквального смысла, размытый,
уменьшенный образ акробатического представлениЯ, так славно венчающего
бравурный финал следующей главы. џмбические случайности, набранные наугад в
тексте "Њоби „ика", ЯвлЯютсЯ в обличьи "знаменитой американской поэмы"
(двенадцатаЯ глава). …сли "астроном" и его "комета" из пустой официальной
речи (четвертаЯ глава) поначалу воспринимаютсЯ вдовцом как "гастроном" и его
"котлета", это свЯзано с прозвучавшим перед тем случайным упоминанием о
муже, потерЯвшем жену, затуманивающим и искажающим следующую фразу. Љогда
ќмбер вспоминает в третьей главе четыре романа-бестселлера, сметливый
пассажир, обладатель сезонного билета, сразу же замечает, что три названиЯ
из четырех грубо слагаютсЯ в туалетный призыв не пользоватьсЯ ‘ливом, Љогда
поезд проходит Џо городам и деревнЯм, тогда как четвертое глухо напоминает о
скверном романе ‚ерфелЯ "ЏеснЯ Ѓернадетты" - наполовину облатка причастиЯ,
наполовину леденец. Џодобным же образом, в начале шестой главы, где
упоминаютсЯ кой-какие иные популЯрные романы тех дней, легкий сдвиг в
спектре значений заменЯет "“несенных ветром" (утЯнутых из "–инары" „оусона)
"Ћтброшенными розами" (краденными из того же стихотворениЯ), а слиЯние двух
дешевых романов (ђемарка и олохова) порождает изЯщное "Ќа ’ихом „ону без
перемен".
‘тефан Њалларме оставил три или четыре бессмертных багателЯ и среди них
"L'Aprиs-Midi d'un Faune" (первый набросок датируетсЯ 1865-м годом). Љруга
преследует одно место из этой чувственной эклоги, где фавн порицает нимфу,
вырвавшуюсЯ из его объЯтий: "sans pitiй du sanglot dont j'йtais encore ivre"
("отвергнув спазм, которым Я был пьЯн"). Ћсколки этой строки, словно эхо,
перекликаютсЯ по книге, неожиданно возникаЯ, например, в горестном вопле
"malarma ne donje" д-ра Ђзуреуса (четвертаЯ глава) и в "donje te zankoriv"
извинЯющегосЯ Љруга, когда он в той же главе прерывает поцелуй
университетского студента и его маленькой Љармен (предвещающей Њариэтту).
‘мерть это тоже безжалостное разъЯтие; тЯжкаЯ чувственность вдовца ищет
разрешениЯ в Њариэтте, но едва успевает он алчно стиснуть лЯжки случайной
нимфы, которой он готов насладитьсЯ, как оглушительный стук в дверь
прерывает пульсирующий ритм навсегда.
Њогут спросить, достойно ли автора изобретать и рассовывать по книге
эти тонкие вешки, самаЯ природа которых требует, чтобы они не были слишком
видны. Љто удосужитсЯ заметить, что потасканный старый погромщик Џанкрат
–икутин (тринадцатаЯ глава) - это сократова отрава, что "the child is bold"
в аллюзии на эмиграцию (восемнадцатаЯ глава) - это стандартное предложение,
посредством которого проверЯют уменье читать у будущих американских граждан;
что ‹инда все же не прикарманила фарфорового совенка (начало десЯтой главы);
что мальчишки во дворе (седьмаЯ глава) написаны ‘олом тейнбергом; что
"другой русалочий отче" - это „жеймс „жойс, автор "Winnipeg Lake" (ibid.); и
что последнее слово книги вовсе не ЯвлЯетсЯ опечаткой (как предположил один
из чтецов)? Ѓольшинство вообще с удовольствием ничего не заметит;
доброжелатели приедут на мой пикничок с собственными символами, в
собственных домах на колесах и с собственными карманными радиоприемниками;
иронисты укажут на роковую тщету моих поЯснений в этом предисловии и
посоветуют впредь использовать сноски (определенного сорта умам сноски
кажутсЯ страшно смешными). ‚ конечный зачет, однако, идет только личное
удовлетворение автора. џ редко перечитываю мои книги, да и то лишь с
утилитарными целЯми проверки перевода или нового изданиЯ; но когда Я вновь
прохожу через них, наибольшую радость мне доставлЯет попутное щебетание той
или этой скрытой темы.
Џоэтому во втором абзаце пЯтой главы поЯвлЯетсЯ первый намек на
кого-то, кто "в курсе всех этих дел", - на таинственного самозванца,
использующего сон Љруга длЯ передачи собственного причудливого тайнописного
сообщениЯ. ќтот самозванец не венский шарлатан (на все мои книги следовало
бы поставить штампик: "”рейдистам вход запрещен"), но антропоморфное
божество, изображаемое мною. ‚ последней главе книги это божество испытывает
укол состраданьЯ к своему творению и спешит вмешатьсЯ. Љруг во внезапной
лунной вспышке помешательства осознает, что он в надежных руках: ничто
земное не имеет реального смысла, боЯтьсЯ нечего, и смерть - это всего лишь
вопрос стилЯ, простой литературный прием, разрешение музыкальной темы. €
пока светлаЯ душа Ћльги, уже обретшаЯ свой символ в одной из прежних глав (в
девЯтой), бьетсЯ в мокром мраке о Яркое окно моей комнаты, утешенный Љруг
возвращаетсЯ в лоно его создателЯ.

‚ладимир Ќабоков
9 сентЯбрЯ 1963 года
Њонтре

Last-modified: Sun, 06 Jan 2002 12:22:54 GMT
Ћцените этот текст: