-- „а десЯтка два, пожалуй.
     Њы  оба посмеиваемсЯ. ’ут ‘олонченко опЯть  заводит речь о заЯвлениЯх и
списках отказников, о передаче их американским сенаторам и конгрессменам. Ќо
Я слушаю  очередные обличениЯ  тандема  вполуха, менЯ  интересует лишь одно:
развеЯлись ли сомнениЯ следователЯ или нет.
     -- Љстати, --  говорит он, -- когда  ‹евичу показали списки отказников,
он  был  очень   недоволен,  найдЯ  там  свое  имЯ,  и  осудил  такого  рода
деЯтельность.
     -- Џравда? Ђ мне он говорил в коридоре прЯмо противоположное, -- весело
реагирую Я, пытаЯсь перевести предположение следователЯ в сферу абсурда.
     -- ’ак Я был прав, вы таки  встретились с ним? -- вырвалось у него, и Я
обрадовалсЯ: значит, сомневаетсЯ.
     -- Ќу,  Ясное дело,  --  смеюсь  Я.  --  Ћткуда  поступает  ко мне  всЯ
информациЯ?  Ћт вас,  Ђлександр ‘амойлович, от людей,  которых Я встречаю  в
коридоре, да  от телепата Ќаумова. ‚от уж  на  кого можно положитьсЯ! Љаждое
утро в одно и то же времЯ выходит на свЯзь.
     џ несу эту чепуху легко, почти не задумываЯсь, -- вошел в роль. Њы  оба
представлЯем  себе  несчастного,  непризнанного  и  гонимого  популЯризатора
парапсихологии  Ќаумова,  усилием мысли посылающего  мне  информацию  сквозь
толстые лефортовские стены, и дружно хохочем.
     „опрос  идет к концу. џ понимаю: действовать  надо немедленно, Џока мой
противник не избавилсЯ от сомнений, нужно  запускать пробный шар --  ведь не
исключено,  что к следующему  допросу он  уже  будет знать  навернЯка о моей
встрече с ‹евичем.  Џонимаю -- но никак не могу решитьсЯ. ‚от уже ‘олонченко
поднимает  телефонную  трубку и вызывает надзирателЯ, который отведет менЯ в
камеру; у менЯ осталось всего каких-нибудь пЯть минут. "‘ейчас или никогда",
-- думаю Я и слегка охрипшим от волнениЯ голосом говорю:
     -- Ђ все-таки как приЯтно видеть, что вы, сотрудники ЉѓЃ, отнюдь не так
всесильны  и  всемогущи, как  вам хотелось  бы, что далеко не над всЯким вам
дано властвовать.
     -- Љого вы имеете в виду -- себЯ, что ли ?
     -- Ќе только.  ‚озьмем того  же ‹ернера. Љак  вам хотелось сломить его,
заставить  с вами  сотрудничать! €  очную  ставку, которую мне  обещали, вам
страшно  хотелось  бы  провести.  ан нет, не вышло, не  будет  никакой очной
ставки. Ќе по зубам вам пока что этот человек.
     Ќа словах "пока что"  Я  делаю ударение. ќто моЯ  домашнЯЯ заготовка: Я
пытаюсь  облегчить ему признание,  подсказываю ответ.  ‘олонченко  перестает
качатьсЯ  на стуле  и  постукивать пальцами по столу, пристально смотрит  на
менЯ -- и вдруг начинает краснеть. џ тоже не свожу с него глаз, самодовольно
усмехаЯсь: ну как, мол, уел Я тебЯ? -- но сердце колотитсЯ, нервы напрЯжены:
жду  его ответа. €  надеюсь,  что мысль следователЯ устремилась  именно в то
русло, которое  Я длЯ нее проложил:  если ™аранскому  действительно все  это
известно, а Я сейчас совру, то больше он мне никогда не поверит...
     Џосле долгой,  очень  долгой паузы мой противник начинает говорить, и Я
вижу, что рыба заглотнула приманку.
     -- ‚от именно --  пока  что.  Џока что  он нам  не нужен. Ќо  когда ему
придетсЯ отвечать за  свои  грехи, он будет вести себЯ гораздо умнее чем вы,
уж поверьте мне. Ђ что  касаетсЯ очной ставки, то можете не сомневатьсЯ: она
нам  просто  сейчас ни к  чему. Њы решили не помогать вам  спасать себЯ.  ‚ы
человек умный,  полностью отвечающий за свои  поступки,  сами  должны трезво
оценить  собственное  положение и  положение других отказников и решить, что
длЯ вас и длЯ них лучше...
     Ћн все говорит  и говорит в  ожидании надзирателЯ, говорит медленно, но
без пауз, будто боитсЯ, что Я вставлю  слово и вновь чем-нибудь его озадачу;
Я же и не думаю прерывать ‘олонченко.  „лЯ менЯ его слова --  как музыка,  Я
просто в восторге! ђадуюсь за Ђлександра џковлевича: все, что  они тут  пели
про него -- вранье; рад за всех наших:  если клеветали на ‹ернера, то и все,
что говорили  об остальных, тоже  почти  навернЯка ложь. „оволен  Я  и самим
собой: мои абстрактные логические построениЯ, к которым Я до самой последней
минуты не относилсЯ всерьез -- они были длЯ менЯ, скорее, еще одним способом
отвлечьсЯ от мрачной действительности, --  неожиданно дали вполне конкретный
-- да еще какой! -- результат.
     ‘ама та легкость, с которой Я  добилсЯ успеха, свидетельствовала о том,
что Я в  своем анализе  был прав. Ћни опасаютсЯ, что  у  менЯ и впрЯмь может
быть свЯзь с волей, -- значит, мое поведение дало  им к этому основаниЯ. Ћни
хотЯт,  чтобы  Я  им верил,  --  и начинают колотьсЯ, разоблачаЯ собственную
ложь.  „альше  эта  схема:  подозрение  в  том,  что  Я  получаю  от  друзей
информацию,  --  боЯзнь,  что  Я перестану  им верить, -- подтверждение моих
очередных "оговорок" --  твердое убеждение в том, что  свЯзь  существует, --
должна  работать  еще  надежнее.  Ќужно лишь играть  внимательно,  тщательно
готовить каждый ход.
     Љонечно,  впереди  было  еще   семь  месЯцев  напрЯженных  допросов,  и
ближайшие  же из  них несколько отрезвили менЯ. Џосле окончаниЯ  следствиЯ в
течение  трех  с  половиной месЯцев  Я знакомилсЯ с  материалами дела, когда
прежнЯЯ цель --  не  помогать ЉѓЃ --  уступила  место следующей:  изучать их
методы. ‚переди была борьба против  казенного  адвоката и  за  открытый суд,
ждало менЯ, наконец,  и само  судилище,  где  Я попыталсЯ осуществить третью
поставленную  перед  собой  задачу:  разоблачить охранку, сфабриковавшую мое
дело.  ‘ловом,  настоЯщаЯ  война с ЉѓЃ в  ту  пору только начиналась. ‚сЯкое
бывало потом:  колебаниЯ и усталость,  разочарованиЯ и потери, -- но никогда
больше не возвращалсЯ ко мне тот страх первых месЯцев, когда кажетсЯ, что от
тебЯ ничто не зависит,  когда  сомневаешьсЯ,  хватит ли  сил  устоЯть, когда
чувствуешь себЯ беспомощной жертвой в руках злодеев.
     Ђтмосфера  допросов  изменилась  полностью  и навсегда.  џ  внимательно
слушал  ‘олонченко, не пропускаЯ ни одного слова и пытаЯсь  извлечь из того,
что  он говорил, максимум  информации.  Ќо ни угрозы его, ни  аргументы,  ни
намеки, ни обещаниЯ больше не действовали на менЯ. “ ЉѓЃ была своЯ игра, а у
менЯ своЯ. Ђ потому Я чувствовал, что ЯвлЯюсь уже не только участником этого
спектаклЯ, но и его режиссером.
     "„умайте, думайте, Ђнатолий Ѓорисович", --  талдычил ‘олонченко в конце
каждого допроса после дежурной лекции о могуществе ЉѓЃ и безвыходности моего
положениЯ.  џ  и  думал,  но  только  о том,  как  еще  больше  укрепить  их
уверенность в моей свЯзи с волей и как добитьсЯ от них новой информации.
     ‘о временем мне стало известно многое: что Џрессел не выслан, что никто
из отказников, кроме  менЯ, не арестован, что и с ’отом они  блефовали. Ќу и
что?  Ђ если бы Я  этого не узнал, что-то изменилось бы? Ќадеюсь, что нет. €
протоколы моих допросов остались бы такими же куцыми -- ведь на них моЯ игра
никак не отразилась. Љогда позднее в  лагере и тюрьме  Я рассказывал об этом
периоде,  ребЯта останавливали  менЯ:  "„а  что ты  все о каких-то  пустЯках
говоришь, о розыгрышах каких-то! Љагебешники, может, и вовсе не заметили эту
твою игру -- они дело  клепали. ‚от о том, как они это проворачивали, ты нам
и  расскажи". џ напрЯгал памЯть и с  удивлением обнаруживал, что плохо помню
ход  допросов,  даже  тех, которые  были  свЯзаны  с  центральными эпизодами
обвинениЯ. ‚се в конце  концов укладывалось в стандартную формулу  отказа от
дачи показаний.
     „а,  надеюсь, протоколы остались бы теми же. Ќо  сколько  душевных  сил
сэкономила  мне  моЯ игра! Џри  этом  важно подчеркнуть: она удалась  именно
потому, что возвела стену между мной и  ЉѓЃ и помогла мне замкнутьсЯ в своем
мире.  Ќа  протЯжении  долгих  лет,  проведенных в  тюрьмах,  Я  общалсЯ  со
множеством  зеков и  пришел к  выводу: каждый,  кто  осмеливалсЯ  начинать с
органами  игру "на  сближение",  неизменно терпел  поражение,  независимо от
цели,  которую ставил перед собой, --  будь то поиск  общего  с ними  Языка,
попытка сделки или стремление к почетному компромиссу, -- ибо подобные игры,
свидетелем  которых  Я был,  о  которых слышал, ставили заключенного на одну
ступень с его палачами, и, в конечном счете, он оказывалсЯ в их руках.

     <CENTER>* * * </CENTER>

     Ћт  людей  старшего  поколениЯ,  сидевших   при   ‘талине,  от  авторов
"самиздатских" мемуаров узнали  мы,  родившиесЯ в сороковых, какой  страшный
смысл  заключен  в таких  аббревиатурах  как —Љ, ЌЉ‚„,  ЉѓЃ, таких  невинных
названиЯх  как  ‹ефортово, ‹убЯнка,  Ѓутырки, таких  расхожих  понЯтиЯх  как
следствие или  допрос; о жестоких побоЯх  и изощренных пытках,  в результате
которых  узники  подписывали все,  что  было  нужно  органам,  сознаваЯсь  в
несовершенных преступлениЯх и даваЯ показаниЯ на своих близких.
     ’еперь  пытки   официально  запрещены.  ЉѓЃ   --   витрина   советского
правосудиЯ. ќто  вам  не милициЯ, здесь рукам  воли  не дают,  нецензурно не
выражаютсЯ. ‚ремЯ от времени,  правда, тебЯ могут "законно" пытать голодом и
холодом в карцере, но и там будут обращатьсЯ к тебе исключительно на "вы". €
шагаЯ по  коридорам  ‹ефортовской тюрьмы, в которых  всегда царила могильнаЯ
тишина, мимо суровых, но вежливых старшин, Я и представить себе не мог,  что
вон там,  в  самом конце,  у  грузового  лифта, есть  камера  под  названием
"резинка",  ибо стены ее  обиты  мЯгким  упругим  материалом,  ударившись  о
который, не получишь  ни перелома, ни простого  синЯка. …сли  того требовали
"государственные интересы"  и ЉѓЃ был уверен, что о судьбе  жертвы не станет
беспокоитьсЯ  мироваЯ  общественность, зека заводили в нее  и били. Ѓили  те
самые  вежливые старшины, обращавшиесЯ  ко мне на "вы".  Ђ в то времЯ, когда
следователи  уверЯли  менЯ,  что  психиатриЯ  в  ‘‘‘ђ  не  используетсЯ  длЯ
репрессий,  тем, кого допрашивали  в соседних кабинетах,  показывали  снимки
людей с искаженными от невыносимой боли,  страшными лицами, в которых ничего
человеческого уже  не оставалось. "Ќе  хотите  сесть, как  они, на  "вечную"
койку -- давайте показаниЯ", -- говорили следователи. Ћбо всем этом Я  узнал
только года через три, встретившись с теми, кто через это прошел.
     ‘о  мной же,  как  и с другими известными  на ‡ападе диссидентами, было
иначе: долгие беседы, намеки, обещаниЯ,  угрозы...  Ќас пытались сломить  не
физическим воздействием, а только -- спасибо им! -- психологическим.
     Ќо  и  Я  после  первых  успехов  в  игре  почувствовал  себЯ  неплохим
психологом. ’еперь, укрепившись на завоеванном плацдарме, нужно было сделать
новый бросок вперед: дать им еще одно доказательство своей осведомленности и
проверить  их  реакцию.  ‚  то  же времЯ  Я  ожидал  и  от ЉѓЃ  какой-нибудь
тактической новинки  -- ведь не могут  же они не понимать, что проиграли  не
только с ‹ернером, что у менЯ теперь есть основаниЯ сомневатьсЯ в  каждом их
слове.  ‘тало  быть, чтобы  усилить  свое  давление  на  менЯ,  ЉѓЃ  следует
немедленно пойти с козырЯ. ‘ какого? џ ждал продолжениЯ с  интересом, но и с
некоторым страхом,  который, впрочем, старалсЯ преодолеть, говорЯ себе:  чем
раньше Я заставлю их выложить все козыри, тем лучше.
     Њое  нетерпение объЯснЯлось еще и тем,  что Я  получил постановление  о
новом продлении срока следствиЯ -- сразу  на четыре  месЯца (предыдущие были
соответственно на  два месЯца и  на три),  и  мне  хотелось кое-что  сказать
‘олонченко по этому поводу.
     --  Џочему  ЉѓЃ  затЯгивает следствие? -- спросил  Я его сразу  же, как
только вошел.
     -- Ђ  как  же вы думали? -- следователь был  Явно доволен, услышав этот
вопрос; он, конечно,  ожидал его.  -- ќто  показывает, насколько серьезно мы
относимсЯ  к вашему  делу.  ‚сех  сообщников допросить, все  улики собрать и
проанализировать, исповедь  каждого  покаЯвшегосЯ  записать и  проверить  --
такаЯ работа требует времени.
     -- € сколько же вы собираетесь этим заниматьсЯ?
     -- „а уж, думаю, год-полтора нам навернЯка дадут. Ќаш долг --  выЯснить
все детали, дать верную оценку поведениЯ каждого из ваших приЯтелей  -- и до
его ареста, и на следствии.
     -- ѓод  так год, дело ваше. †аль  только,  что  обещаний не выполнЯете.
ѓоворили,  что  буду сидеть с сообщниками, а приходитсЯ весь  такой  длинный
марафон бежать в одиночестве.
     ‘нова, как и после реплики о ‹ернере на предыдущем допросе, последовала
напрЯженнаЯ  пауза.   ‘олонченко  прЯмо  сверлил  менЯ   взглЯдом,   пытаЯсь
определить, что мне известно. ‚прочем,  пауза на этот раз  показалась мне не
такой долгой и страшной, как в прошлый раз, и Я выдержал взглЯд следователЯ,
довольно нагло при этом ухмылЯЯсь.
     “лыбнулсЯ, наконец, и ‘олонченко, но холодно как-то, скривив губы:
     -- Ќичего,  главное,  что  к  финишу вы  придете не  один.  ’ак  что не
переживайте.
     -- Ќадеюсь, что, по крайней мере, в группе лидеров?
     -- Ћ,  на этот  счет  можете  быть  спокойны.  Њесто среди призеров вам
обеспечено.
     Њы  оба посмеЯлись, вроде бы  радуЯсь, что такую острую  тему  свели  к
шутке. ’ут Я  вдруг  почувствовал  легкую  дрожь в руках --  на  сей  раз от
радостного возбуждениЯ: ведь он  сейчас фактически подтвердил, что  никто из
моих  друзей  не арестован!  €гра продолжалась -- и  как легко  Я  добивалсЯ
успеха!
     …ще немного похмыкав  ("ЉакаЯ у него натЯнутаЯ, неестественнаЯ улыбка",
--  злорадно  говорил  Я  себе),  следователь  резко сменил  тон  на  строго
официальный и, перейдЯ к допросу, извлек из конверта очередной  "преступный"
документ. Ќа этот  раз  -- наше  письмо Њарше  и Ѓерлингуэру,  руководителЯм
французских и итальЯнских коммунистов.

     <CENTER>* * * </CENTER>

     ‚о второй половине семьдесЯт пЯтого года,  после совещаниЯ в •ельсинки,
интерес  средств массовой информации на ‡ападе к вопросу о правах человека в
‘‘‘ђ снова заметно возрос. ‚  кампанию критики преследованиЯ инакомыслЯщих в
‘‘‘ђ неожиданно включились и лидеры крупнейших  европейских компартий. ’аким
способом еврокоммунизм пыталсЯ утвердитьсЯ в качестве независимого движениЯ,
доказать, что он избавилсЯ от родимых  пЯтен  коммунизма советского образца.
Љонечно же, осуждение европейскими компартиЯми"большого брата" носило скорее
характер  деликатной  педагогической  укоризны,  однако  почему  бы  нам  не
попытатьсЯ нажать на советские власти и  с  этой стороны? Љогда такаЯ  мысль
пришла мне в голову, Я сел и написал проект письма Њарше и Ѓерлингуэру. Ѓыло
это   в   Январе   семьдесЯт  шестого   года.   ‚последствии   обращатьсЯ  к
еврокоммунистам  с посланиЯми такого рода  стало  делом  обыденным, но  в то
времЯ подобный шаг выглЯдел по меньшей мере экстравагантным.
     Џисьмо  было коротким и сдержанным;  Я  постаралсЯ сделать  все,  чтобы
адресатам было трудно отвергнуть его  как "грубую  антисоветскую клевету". ‚
нем  приветствовалсЯ интерес коммунистических партий ‡апада к  проблеме прав
человека   в   ‘‘‘ђ,  предлагалось  провести  встречу   активистов  алии   с
руководителЯми итальЯнской и  французской компартий,  которые вскоре  должны
были приехать в Њоскву на съезд ЉЏ‘‘, и выражалась надежда на то, что в этот
раз нас  не  подвергнут превентивному  аресту,  как  это было  перед началом
прошлого съезда.
     ‘бор подписей Я  начал с ‚италиЯ ђубина. €звестный ученый, общавшийсЯ с
представителЯми самых широких кругов московской интеллигенции, принимавший у
себЯ по четвергам диссидентов всех мастей, он, как мне казалось, был из тех,
кто открыт нестандартным идеЯм. € Я не ошибсЯ: ‚италий  пришел в восторг. Њы
быстро отредактировали и отпечатали письмо, поставили под ним наши подписи и
вместе пошли убеждать других. ‚  тот  же день  к нам  присоединились Ѓорода,
‹унц,  ‹ернер,  а вечером Я  уже  звонил  корреспонденту "ћманите",  фамилию
которого теперь, к сожалению, не  помню.  Ќаш  диалог был  уникальным в моей
практике общениЯ с западными журналистами.
     -- Ђлло, господин N, простите, Я плохо говорю по-французски. Љакой Язык
вы предпочитаете -- английский или русский?
     -- ѓоворите по-русски, пожалуйста.
     -- Ќесколько советских  граждан написали письмо  †оржу Њарше. …сли  вас
интересует его текст, Я готов передать вам копию.
     -- Ћ да, это очень интересно. Џриезжайте ко мне. Ђ о чем письмо?
     --  …го авторы -- евреи,  добивающиесЯ  выезда в €зраиль, -- предлагают
†оржу Њарше встретитьсЯ в феврале, когда он прибудет в Њоскву на съезд ЉЏ‘‘.
’ак когда и куда мне подъехать?
     ’ут последовала долгаЯ пауза.
     -- •м... ‚идите ли, Я полагаю, что будет лучше, если вы пошлете мне это
письмо по почте.
     -- Ђ вы уверены, что оно дойдет? Њожет, все же  надежнее, если Я  вручу
вам его лично?
     -- Ќет-нет, лучше по почте! -- повторил корреспондент и повесил трубку.
     Љопию нашего  обращениЯ Я ему, конечно, тут же выслал заказным письмом.
…ще одну,  и  тоже  заказным, -- в Џариж,  самому  Њарше.  Ќо полагатьсЯ  на
советскую почту Я не стал и, конечно, правильно сделал: письма  эти не дошли
-- во всЯком случае, так впоследствии утверждали адресаты.
     ‘разу же после звонка  в  "ћманите" Я встретилсЯ  с корреспондентом "‹е
Њонд"  †аком Ђмальриком и передал ему текст письма. Ћно попало в прессу, его
читали  по радио, а  через день мне сообщили, что  со мной хочет встретитьсЯ
корреспондент  газеты  "“нита",  которому  Я  перед тем тоже звонил,  но  не
дозвонилсЯ.   џ   пришел  к  нему   домой.   “словиЯ   жизни   представителЯ
коммунистической  прессы не  шли  ни в  какое  сравнение с "комфортабельным"
бытом  "буржуазных" журналистов.  —асто  бывавший  в  "гетто  длЯ  классовых
врагов", Я  на сей  раз попал  в  обычный  советский  дом. Ќет милиционеров,
проверЯющих  документы и  передающих сотрудникам ЉѓЃ  всЯкого, кто  приходит
один,  без  сопровождающего его западного корреспондента или дипломата.  Ќет
"хвостов",  которые  увЯзываютсЯ  за  тобой,  когда ты  выходишь  на  улицу.
Љвартира, правда, раза в два больше обычной московской. Ќо ведет себЯ хозЯин
как  осторожный  советский  чиновник:  тщательно  взвешиваЯ  каждое   слово,
говорит, что письмо немедленно уйдет к адресату, что, возможно, Ѓерлингуэр и
захочет встретитьсЯ, но сам  он ничего обещать не  может, ведь  его  дело --
только передать послание.
     ‚ итоге  Њарше вообще на съезд не  приехал, прислал своего заместителЯ.
Ѓерлингуэр  пробыл  в  Њоскве  лишь   сутки,   произнес  достаточно   резкую
критическую речь  и тут  же  отбыл  восвоЯси. Љак  уверЯл менЯ корреспондент
"“нита", его патрон мечтал с нами встретитьсЯ, но дела не позволили.
     ’ем  не  менее  затеЯ  наша принесла-таки  свои  плоды:  впервые за всю
историю движениЯ за выезд ни одного из активистов не подвергли превентивному
аресту, хотЯ слежка, и очень назойливаЯ, конечно  же, была. Ќикто,  понЯтно,
не мог  знать навернЯка,  в чем причина такого редкостного "либерализма", но
нам приЯтно было думать, что письмо наше сыграло в этом не последнюю роль.
     ‘ейчас ‘олонченко зачитал мне показаниЯ тандема, из которых Явствовало,
что ЉѓЃ  придает  нашему  документу особое значение.  "ЏровокациЯ ™аранского
направлена  на  подрыв  международного  коммунистического движениЯ",  -- так
оценивал письмо –ыпин.  "™аранский постоЯнно  генерировал все новые  и новые
антисоветские  идеи, и письмо  к коммунистам  ‡апада -- наиболее  Яркий тому
пример", -- заЯвлЯл ‹ипавский.  Ћба они, как Я понимал,  говорили то, что им
диктовали.
     --  ‚есьма польщен тем,  как высоко  ценит ЉѓЃ мои  скромные усилиЯ  по
установлению диалога с коммунистами, -- сказал Я следователю.
     Ќо ‘олонченко, похоже, только того от менЯ  и  ждал. Ћн быстро вынул из
другого  конверта и предъЯвил  мне  еще один  документ:  письмо генеральному
секретарю французской социалистической  партии ”рансуа Њиттерану,  посланное
нами  где-то  через  месЯц  после предыдущего.  ‚  нем подробно  описывалось
положение    евреев,   добивающихсЯ   выезда   в   €зраиль,   говорилось   о
государственном  антисемитизме  в  ‘‘‘ђ.  ‚  отличие  от  посланиЯ  Њарше  и
Ѓерлингуэру  это было гораздо  более агрессивным по  тону -- как в отношении
советских   руководителей,   так  и   в   отношении   партнеров  французской
социалистической партии -- коммунистов, оставивших наше  к ним обращение без
ответа. ќта идеЯ принадлежала ‚италию.  ’еперь уже написал черновик он, взЯл
менЯ  в союзники,  и мы  обошли  всех  других  "соавторов", собираЯ подписи.
Џоследним, кого мы посетили, был ‹ернер.
     џ с интересом перечитал письмо  и вернул его следователю,  который  тем
временем  раскрыл  очередной  конверт  и  вынул   еще  один  листок.  "Ќу  и
аккуратисты эти кагебешники! -- подумал Я. -- ЉаждаЯ бумажка у них в  особом
конверте!"
     -- ’ак вы утверждаете, что устами ‹ипавского и  –ыпина говорит ЉѓЃ? Ќу,
а кто говорит устами этого человека? -- и ‘олонченко прочел следующее: "…сли
раньше мы вышли  на коммуникации  Ѓрежнев-Њарше, то  теперь  можем  выйти на
коммуникации   Њарше-Њиттеран,   что   длЯ  Њарше   может   оказатьсЯ   даже
чувствительней".
     Ћн смотрел на менЯ не  отрываЯсь: пыталсЯ определить по выражению лица,
вспоминаю ли Я эту фразу.
     -- ‚от вам  и  еще  одно  свидетельство провокационного характера ваших
действий. —то вы об этом скажете?
     ”разу эту  Я  вспомнил сразу -- возможно, из-за  слова  "коммуникации",
которое  вообще-то  не  из моего лексикона.  –итата  из нашего  разговора  с
‹ернером в  его доме была  записана  кем-то  абсолютно  точно. Ѓыли  мы  там
втроем:  Ђлександр џковлевич, ‚италий  и Я; беседовали,  в частности, о том,
чего  мы  можем ожидать  от письма Њиттерану.  ‚ том,  что  квартира ‹ернера
прослушиваетсЯ,  никто  из  нас   не  сомневалсЯ;   случалось,что   мы  даже
использовали это в своих целЯх.
     €так,   удивлЯтьсЯ  тому,   что   мои  слова  стали  известны  ЉѓЃ,  не
приходилось. Ќо  разговор тот не  содержал вроде бы ничего криминального  --
это  была  очереднаЯ беседа  о  том,  как вовлечь  в дискуссию  о  положении
советских  евреев  широкие  круги  западной  общественности.  Ћднако  фраза,
вырваннаЯ из контекста, прозвучала здесь, в кабинете следователЯ ЉѓЃ, как-то
жутковато.  Ђ  главное   --   они  впервые  продемонстрировали,   как  можно
использовать против менЯ уже не чьи-то слова, а мои собственные.
     Ќемного подумав, Я сказал ‘олонченко:
     --  Џрошу  занести  в  протокол  ваш  вопрос с указанием, какой  именно
документ мне зачитан, когда он составлен и тому подобное.
     ‘мысл этого  требованиЯ  был  прост: если  они  собираютсЯ использовать
против  менЯ  пленки  с записью  подслушанных разговоров,  то пусть  открыто
скажут об этом. џ ведь хорошо знал, что оперативники ЉѓЃ не  любЯт оставлЯть
следы  и  что оправдать  подслушивание ссылками  на закон  им будет  не  так
просто.
     € действительно, ‘олонченко сразу же пошел на попЯтный:
     -- Ќо  разве вы не знаете,  чьи это  слова? -- а когда Я  повторил свое
требование, поспешно спрЯтал  документ  в конверт и сказал. -- Ќу ладно, это
неважно.  џ  имею в  виду длЯ нашего  допроса. •отел проверить, как у  вас с
памЯтью.
     Ћднако  через некоторое  времЯ, уже закончив  допрос, он вдруг позволил
себе откровенность:
     -- Ќадеюсь,  вы  понимаете,  что  бывают  случаи, когда  прокурор  дает
разрешение на прослушивание разговоров. …сть  разница между безответственной
болтовней, даже клеветой, и изменой ђодине. Ќу, да мы с вами еще  дойдем  до
этого. Ђ пока -- думайте, думайте!


     <H4>10. ЋЃ‚€Ќ…Ќ€… ‚ Џ€ЋЌЂ†…</H4>
     Џрошло около  недели.  Ќе  помню, допрашивали ли менЯ  в те  дни;  если
допросы и были, то никакого следа в памЯти они не оставили.
     ‡апомнилось мне лишь  то,  что  Я  постоЯнно  возвращалсЯ  в  мыслЯх  к
разговору  с  ‘олонченко, гадаЯ,  какие  из  бесед, в  которых Я участвовал,
записаны в ЉѓЃ,  вертел и так  и  сЯк ту или иную фразу, пытаЯсь представить
себе, какой смысл она может обрести, если ее вырвать из  контекста.  ѓлупое,
конечно,  это было занЯтие, и Я корил себЯ:  чепухой увлексЯ, самоедствуешь;
скроить уголовное дело они могут и из докладов,  прочитанных на съезде ЉЏ‘‘,
а не то что из наших  разговоров; лучше думай о том, какую бы ловушку им еще
подстроить,  какаЯ информациЯ тебе нужна. Ќо никак не удавалось мне победить
свои  страхи,  отогнать  одно  неприЯтное  воспоминание,   которое  было  им
причиной.
     ЊесЯца за два до моего  ареста московский  диссидент  Њарк Њорозов стал
навещать   активистов  одного  за   другим,  сообщаЯ   каждому   по  секрету
сенсационную  новость:  сотрудник   оперативного   отдела   ЉѓЃ   предлагает
инакомыслЯщим  свою помощь,  готов  поставлЯть им информацию.  ‘начала Њарку
никто не верил, а наиболее горЯчие головы так и вовсе выгонЯли его из своего
дома,  считаЯ все это  провокацией  охранки.  ’ем  временем  кагебешник стал
предупреждать  Њарка  о  предстоЯщих  обысках  и даже  арестах, и  вскоре мы
убедились, что по  крайней мере часть этой информации была достоверной. ’ак,
Њарк сообщил Ѓороде о предстоЯщем обыске за два часа до прихода группы. ћрий
Ћрлов заранее узнал о  том, что решен вопрос  о его аресте. Џравда,  почти в
каждом случае было и свое "но": когда ‚олодЯ узнал об обыске, агенты ЉѓЃ уже
дежурили у  подъезда,  и  вынести из квартиры большую  часть материалов,  за
которыми  они  охотились,  ему  не  удалось. Ћрлов,  получив  предупреждение
Њорозова,  в тот  же вечер ушел от слежки  и покинул  Њоскву,  отсрочив свой
арест на неделю Ќо тем  временем  был арестован  Ђлександр ѓинзбург. Ђ самое
главное  --  как  выЯснилось, ЉѓЃ внимательно  следил за теми,  кто, узнав о
предстоЯщем  обыске,  спешил  перенести  друзьЯм  на  хранение  самиздатскую
литературу. ‘ловом, оснований считать, что Њорозов стал невольным помощником
органов в  их  очередной провокации, было вполне достаточно. ’ем не менее  Я
продолжал  общатьсЯ с  ним, полагаЯ, что в любом случае полезно знать, какую
именно информацию ЉѓЃ хочет нам сообщить.
     Џоследний  раз  Я встретилсЯ с Њарком в  начале марта,  за два  днЯ  до
статьи в "€звестиЯх". Ћн позвонил мне  и сказал, что  нам необходимо  срочно
увидетьсЯ. џ вышел из дома и обнаружил за собой сразу трех "хвостов".
     „ней  за  десЯть до этого  они оставили менЯ в  покое, и вот  поЯвились
снова.  ли все  трое  почти вплотную ко мне,  не  прЯчась, но и  не пытаЯсь
завести со мной  разговор, как  случалось раньше. "•восты" -- что могло быть
привычнее!  Ќо  Я почему-то  сразу  подумал,  как только увидел  их: пришел,
кажетсЯ,  и  мой  черед.  Џредчувствие  менЯ  не обмануло.  ‘  тех  пор  они
демонстративно сопровождали менЯ до самых ворот ѓ“‹Ђѓа.
     Ќу, а пока что "хвосты"  проводили менЯ к Њорозову, поднЯлись вместе со
мной в лифте и  остались сторожить у  дверей  его квартиры.  ‡аперев за мной
дверь, Њарк  сразу  же,  ни  слова  не  говорЯ,  ибо опасалсЯ подслушиваниЯ,
написал и сунул мне  в  руку  записку, где  сообщал две  неприЯтные новости:
во-первых,  кто-то  из  моих  друзей  --  стукач  экстра-класса,   постоЯнно
поставлЯющий  информацию  ЉѓЃ;  во-вторых,  у  органов  есть  запись  нашего
разговора с ђобертом ’отом,  который мы вели в его машине при закрытых окнах
и который, как они считают, может быть  использован  длЯ  компрометации  нас
обоих.
     џ вышел от Њорозова, сел в такси.  Ћдин из "хвостов" подошел к шоферу и
предупредил:
     --  Њы из  Њ“ђа,  следуем  за  вами.  …зжайте  медленно,  не  пытайтесь
скрытьсЯ.
     Љ  такой  наглости  мне еще  предстоЯло  привыкнуть  в  последующие две
недели. Ѓыло очевидно, что они пытаютсЯ запугать менЯ, деморализовать.
     џ решил тогда, что и предостережение, переданное ЉѓЃ через Њорозова, --
из  той  же  оперы.  Ќо  когда  через  два  днЯ  поЯвилось  открытое  письмо
‹ипавского, Я подумал: если перваЯ  часть информации оказалась правдивой, то
не следует пренебрегать  и второй. Ќа всЯкий случай Я пересказал  Ѓобу слова
Њорозова о том, что какаЯ-то из наших с ним  бесед в машине записана ЉѓЃ, не
назвав, естественно, имени человека, предупредившего менЯ.
     Њы  стали  гадать, о  чем может  идти речь,  но  ничего такого  в наших
разговорах, что ЉѓЃ могло бы использовать против нас, припомнить не  смогли.
"‘корее всего, просто пугают, хотЯт, чтобы мы их боЯлись", -- сказал Я Ѓобу,
и он со мной согласилсЯ.
     Ќо сейчас,  в ‹ефортово, Я  вспоминал слова ‚олодина:  "Ќе было никаких
секретов? „аже тогда, когда вы сидели вдвоем  с американским корреспондентом
в машине, плотно  закрыв  окна?" ‚споминал Я и  то, что сказал ‘олонченко об
исключительных  случаЯх,  когда прокурор  дает разрешение  на  подслушивание
разговоров, свою фразу из беседы, состоЯвшейсЯ в доме  ‹ернера  и записанной
на магнитофон, и все пыталсЯ угадать: что  же они выкроЯт из моих разговоров
с ’отом?

     <CENTER>* * * </CENTER>

     ‘ледующий  хорошо  запомнившийсЯ мне допрос  был в  начале  августа,  в
воскресенье. ‚ызов в выходной день ЯвилсЯ длЯ менЯ полной неожиданностью.

     --  џ сегоднЯ дежурю,  заодно и с вами решил  встретитьсЯ,  -- объЯснил
‘олонченко.
     Ќикаких вопросов он не стал  задавать, но предложил  мне ознакомитьсЯ с
постановлением  о  проведении  графологической  экспертизы.  ’екст  его  был
примерно таков:  "14  марта 1977 года  дворник-сантехник гражданин  ‡ахаров,
проводЯ уборку во  дворе дома номер такой-то  по  улице ‘адово-‘амотечнаЯ, в
котором  находитсЯ   московское  бюро  газеты  "‹ос-Ђнджелес  ’айме",  нашел
машинописные материалы с правками от руки, которые сдал 15 марта 1977 года в
приемную  ЉѓЃ  ‘‘‘ђ. ђассмотрев  эти  материалы,  следователь  ЉѓЃ  ерудило
направлЯет  столько-то  страниц на  экспертизу  длЯ выЯснениЯ,  исполнены ли
рукописные правки текста почерком корреспондента газеты "‹ос-Ђнджелес ’айме"
ђоберта ’ота".
     „алее  шло  стандартное длЯ протоколов такого  рода описание  каждой из
страниц: "‘траница 1-Я начинаетсЯ с таких-то слов и кончаетсЯ такими-то," --
и так далее. Ћ содержании материалов не говорилось ничего, но по начальным и
завершающим  словам  каждой страницы можно было понЯть,  что речь там  шла о
ЉѓЃ, отказниках, диссидентах, обо мне и моем аресте.
     "‚от  наконец-то  и  детектив начинаетсЯ",  -- подумал  Я.  ‘олонченко,
улыбаЯсь, смотрел на менЯ и приговаривал:
     -- ‚от так-то, Ђнатолий Ѓорисович, вот так-то!
     ‹ишь  недавно почувствовав себЯ хозЯином положениЯ во времЯ допросов, Я
не  собиралсЯ позволЯть ему  вновь  изменить психологическую атмосферу наших
бесед и потому, заглушаЯ тревогу, сказал с иронией:
     --  „о чего ж толковые  дворники у  вас  на службе  -- найдут  все  что
угодно, только прикажите да текст продиктуйте.
     Ћднако  следователь на сей  раз  хорошо подготовилсЯ  к разговору.  Ћн,
казалось, только и ждал такой реакции.
     -- ‡ахаров -- конечно, случайность. Ќайти мог  и  кто-нибудь другой, но
вот то, что бумаги эти были  найдены и переданы нам, -- это уже, разумеетсЯ,
не случайность. Џомните дело ‹оккарта -- заговор послов?
     џ машинально кивнул. ‚дохновленный ‘олонченко сел на диван рЯдом с моим
столом и продолжал:
     --  ’огда тоже  все началось с  маленькой бумажки, которую  выронила из
своей  сумочки некаЯ мадам. Ђ за ней шел случайный прохожий, солдат  Љрасной
Ђрмии; он поднЯл бумажку и, прочтЯ текст, передал ее в —Љ. ”еликс ќдмундович
так тогда  и  заЯвил: "’о, что  именно  этот солдат нашел  документ,  -- это
случайность, но то, что  заговор  разоблачили, -- закономерность. Џотому что
весь советский народ стоит на  страже интересов нашей страны". ’огда, как вы
помните,  мы  не  остановились  перед  арестом  дипломатов.  ‘ейчас ситуациЯ
схожаЯ. ’ак неужели вы думаете, что нас остановЯт какие-то корреспондентские
карточки, угрозы американских сенаторов? пионскую деЯтельность ваших друзей
мы  пресекли.  “  нас есть достаточно материалов,  доказывающих,  что и ваши
отношениЯ  с ними отнюдь не  так невинны, как вы пытаетесь изобразить.  Ћдни
только беседы с ’отом в машине чего стоЯт!
     ЋпЯть эти загадочные беседы  в машине -- то, над чем Я ломаю голову все
последние дни!
     -- Ќеужели забыли, Ђнатолий Ѓорисович? Ќичего, скоро вспомните. Џора бы
уж вам понЯть,  что  мы с вами  здесь не в бирюльки играем, что речь идет  о
безопасности советского государства! …сли  вы оказались невольным сообщником
американских  шпионов, то  чем скорее вы от них отмежуетесь, тем лучше и длЯ
вас, и длЯ других евреев, от чьего имени вы выступали.
     Ѓыло  очевидно,  что ‘олонченко  пытаетсЯ  перейти  в наступление после
неудач последних недель.  џ же,  повторЯю, не хотел уступать ему инициативу,
снова уходить в глухую оборону, как в первые месЯцы допросов, и, уставившись
в  "найденные" ‡ахаровым листки,  лихорадочно соображал, как  отразить атаку
следователЯ, как сбить с него спесь.
     ‚друг мне бросились в глаза два слова: "арест ™аранского", и Я внезапно
понЯл,  какую  они  допустили  оплошность.  Ћбрадовавшись,  Я  поступил  как
последний идиот...
     --  „о чего  же замечательнаЯ, однако, метла у вашего дворника! ЊенЯ не
успели арестовать, впереди целые сутки, а он уже нашел материалы ’ота о моем
аресте! ‚от уж действительно -- случайностей в вашей работе не бывает!
     ‘олонченко подошел к  моему столику и склонилсЯ над  бумагами. џ увидел
его растерЯнное лицо и только тогда понЯл,  какую сморозил глупость, обратив
внимание следователЯ на накладку, котораЯ у них получилась. ’еперь-то они уж
найдут способ ее устранить.
     Џока Я  ругал себЯ  последними  словами, ‘олонченко  молчал,  а  потом,
наконец, сказал:
     -- Ќе придирайтесь к техническим деталЯм,  Ђнатолий Ѓорисович. ‚ы же не
знаете,  о  чем  там у ’ота идет речь, -- должно быть, о предстоЯщем аресте,
ведь вы  ожидали его, не правда ли? ‚се эти мелочи несущественны, важно  то,
что американскаЯ шпионскаЯ  сеть раскрыта, что –ђ“  потерпело провал.  “ нас
есть серьезные улики, подтверждающие свЯзь  сионистов, в том числе и вашу, с
этой  сетью,  а потому судьба всего  движениЯ за выезд в €зраиль -- в  ваших
руках. Ќе говорЯ уже о вашей собственной  жизни. ’ак что думайте, пока поезд
не ушел.
     ‚се  это было сказано уже  без того  пыла, с  которым  он начал допрос.
‘олонченко заметно нервничал и быстро отправил менЯ в камеру.
     „олжен признатьсЯ, что Я еще в детстве был ужасным болтуном. Џомню, как
папа забирал нас  с  ‹еней из детского садика -- мне было четыре года, брату
-- шесть -- и  вел в кино. Џо  дороге  домой мы с папой,  который тоже любил
поговорить, бурно обсуждали содержание фильма, а мой  суровый  старший брат,
стыдЯсь  за  нас  перед  прохожими,  зло шипел  на  менЯ:  "‡амолчи,  болтун
проклЯтый!"
     ‘ейчас, возвращаЯсь в камеру, Я повторЯл про себЯ эти слова. “держатьсЯ
бы,  промолчать, а потом  на  суде -- открытом суде,  если,  конечно, такого
удастсЯ добитьсЯ, -- продемонстрировать им, насколько грубо они работают!
     "€  детектив  свой  со мной  и другими  отказниками в главных ролЯх они
сочинЯют  бездарно  -- значит,  ничего серьезного  у  них против нас нет, --
говорил Я себе.  -- Џравда,  есть  еще этот загадочный  разговор  с  Ѓобом в
машине..."
     ‚олновалсЯ  Я напрасно: пленка  с его записью  так  и не поЯвилась ни в
ходе следствиЯ,  ни на  суде.  ќто был  блеф, шантаж -- ведь если  бы  ЉѓЃ и
вправду  располагал  подобным материалом,  компрометирующим  нас и дающим им
основаниЯ длЯ  обвинениЯ  в измене ђодине, они уж как-нибудь нашли бы способ
"легализовать" его через прокуратуру.
     ђасчет, надо полагать, был простой: разговоров у нас с ’отом состоЯлось
немало,  среди  них  навернЯка   и  такие,  о  которых  Я  предпочел  бы  не
распространЯтьсЯ.   ’ак,   может,   Я  испугаюсь   и   стану  оправдыватьсЯ,
рассказывать, о чем  мы с ним  на самом деле  беседовали?.. ‚последствии мне
довелось   познакомитьсЯ   с   людьми,  которых  следователи  ловили   таким
примитивным  способом.  ’ак  что  после  суда,  когда стало  Ясно,  что  ЉѓЃ
блефовал,  Я  уже не  сомневалсЯ:  всЯ историЯ с Њорозовым  и  кагебешником,
который Якобы решил сотрудничать с  диссидентами, была провокацией  охранки.
Џройдет немало времени, пока жизнь докажет мне, что Я ошибалсЯ.


     <H6>11. ЏЋЉЂ‡ЂЌ€џ ’ЂЌ„…ЊЂ</H6>

     „етективные  сюжеты  из  наших  бесед  с ‘олонченко  исчезли. ‚ течение
августа  и  сентЯбрЯ  темой  допросов  вновь  стала  жизнь  алии во всех  ее
проЯвлениЯх: составление списков отказников, свЯзь  между отказниками разных
городов,   встречи   с   иностранцами,   самиздатские   журналы,   семинары,
празднование  знаменательных   еврейских   дат,   демонстрации.  ‘ледователЯ
интересовало  все: кто  и  как собирал  данные  об отказниках,  у  кого  эти
материалы хранились, как  осуществлЯлась свЯзь между городами, какими путЯми
поступала из-за рубежа сионистскаЯ литература (сюда, естественно, включались
учебники иврита и книги по иудаизму), как организовывались демонстрации, кто
поддерживал свЯзь с  корреспондентами,  кто ходил  на  семинары к  ђубину, к
‹ернеру,  к Ђзбелю, кто делал там доклады и на какие темы, присутствовали ли
на них иностранцы, передавались ли им тексты докладов...
     ‚опросов  --  и  самых разных --  было много, ответ  же  -- лишь  один.
‡аписав  его в протокол, следователь приступал к чтению показаний ‹ипавского
и   –ыпина,  которые  нарисовали  красочную   картину   нашей   "преступной"
деЯтельности.
     ‡ачастую  их  свидетельства  противоречивы,  но  ЉѓЃ  это  не  смущает,
следствие  рассматривает  показаниЯ  тандема  как  взаимно дополнЯющие  друг
друга. –ыпин,  скажем, описывает систему  дежурств у московского  Ћ‚€ђа  длЯ
регистрации новых отказников; по его словам, она существует  с самого начала
семидесЯтых годов и сбор информации организовывал Я -- и не только в Њоскве,
но  и  по  всей  стране.  ‹ипавский  же  утверждает, что  списки  эти  стали
составлЯтьсЯ  с  осени семьдесЯт шестого года  по  указанию –ђ“, переданному
корреспондентом  "‚ашингтон  Џост"  Џитером  Ћсносом ‚италию ђубину;  ‹ернер
Якобы поручил сбор информации Ѓейлиной, а отправку списков за рубеж  -- мне.
‹ипавский говорит, что списки были величайшей тайной, известной только  –ђ“,
а –ыпин рассказывает о визите конгрессмена „райнена в семьдесЯт пЯтом году и
его встрече с ‹унцем -- у каждого из них, сообщает –ыпин, был свой список, и
‹унц вносил в драйненовский изменениЯ и уточнениЯ.
     џ вспоминаю, как привел отца „райнена, с которым мы на удивление быстро
подружились, к ‘аше ‹унцу и как в  разгар нашей беседы ЯвилсЯ –ыпин. Ќикаких
дел у него к ‘аше не было, он посидел, попил чаю, послушал и ушел. ‚споминаю
о таких же внезапных его поЯвлениЯх и во многих других  случаЯх --  тоже без
особых на  то причин, но  всегда  во времЯ  визитов известных иностранцев. Ђ
ведь мы его уже  тогда  подозревали, почти не сомневались, что он стукач, но
почему-то не гнали от себЯ.
     Ћ денежной помощи из-за рубежа семьЯм  отказников  и ‹ипавский, и –ыпин
говорЯт много  и с  нескрываемой завистью; оба утверждают, что есть какой-то
специальный фонд, но  толком  ничего не  знают. –ыпин считает, что Я имел  к
этому фонду прЯмое отношение, ‹ипавский же докладывает,  что Я  от участиЯ в
распределении денег отказалсЯ.
     Ћб  организации демонстраций –ыпин говорит долго  и  подробно. …ще  бы,
ведь  он с семьдесЯт  второго  года в  течение трех с  лишним лет,  пока  не
утратил наше  доверие,  ЯвлЯлсЯ одним  из самых  активных "хунвейбинов", был
даже  их "споуксменом".  Џо  его  словам,  мы действовали в  соответствии  с
инструкциЯми   –ђ“,   от   которого   получали   указаниЯ,   когда   и   где
демонстрировать.
     ЌесмотрЯ на то, что в показаниЯх –ыпина полно враньЯ, памЯть  на детали
у  него  удивительнаЯ. Ћписывает  он, к примеру,  наши  встречи в  семьдесЯт
четвертом году  на  квартирах  ‹унца и  ‚ладимира „авыдова, где мы обсуждали
разные вопросы, в том числе о демонстрациЯх и о поездках по стране длЯ сбора
информации о положении отказников. Љак всегда, самое главное мы не  говорили
вслух,  а писали: даты, адреса,  названиЯ  городов, имена  и  тому подобное.
–ыпин  абсолютно точно перечислЯет всех присутствовавших, вспоминает порЯдок
выступлений  и  безошибочно  излагает их  содержание. "џ бы, пожалуй, так не
смог", -- с  завистью думаю Я, но тут же соображаю, что –ыпин, скорее всего,
по  свежим  следам составлЯл  свои  донесениЯ, а сейчас, через  четыре года,
попросту зачитывает их длЯ протокола допроса.
     €ногда  у  ‘олонченко  поЯвлЯетсЯ  возможность  подтвердить,  показаниЯ
тандема  каким-нибудь документом, в таких случаЯх он заметно оживлЯетсЯ. ‚от
он кладет на  стол письмо, изъЯтое у ‹унца осенью семьдесЯт четвертого  года
во времЯ его поездки в „ербент.
     -- —итайте! --  торжествует следователь.  -- ќто перевод с английского.
Ќекий „жо  призывает  ‹унца  искать  новые  способы  длЯ  сбора  и  передачи
информации, с  помощью  которой можно было бы потребовать от ‘‘‘ђ дальнейших
уступок. ’еперь видите, на  кого вы работали?  Њожет, хотите узнать, в какой
организации работает „жо?
     -- •очу,  -- говорю Я серьезно, но  при этом с трудом сдерживаю  смех и
прикусываю Язык, чтобы не сболтнуть лишнее, как в случае с ‡ахаровым.
     -- ‘о временем узнаете, -- многозначительно говорит ‘олонченко. --  ќто
все друзьЯ вашего ’ота.
     ЃеднЯга!  Ћн  не  знал,  что его  подвел переводчик,  который  не  смог
правильно прочесть  слово "Lou"  --  "‹у" --  сокращение  от имени ‹уис. ’ак
звали  ђозенблюма, физика из Љливленда, одного из первых, начавших в Ђмерике
борьбу