не
избалованными вниманием молодежи.
     ќнергичный и обЯзательный, Њаневич  быстро нашел раввина длЯ проведениЯ
хупы  --  свадебного  еврейского  обрЯда   --  и  сам  стал  обучать  Ќаташу
необходимым законам и  правилам. ЌесмотрЯ  на  то, что всЯ  наша жизнь  была
свЯзана  с  еврейством, ни  Я, ни мои  близкие и  друзьЯ ни разу в жизни  не
присутствовали на свадьбе, устроенной по предписаниЯм ’оры.
     ‘идЯ в  ‚олоколамской тюрьме, Я,  понЯтно, ничего не  знал  о  развитии
событий на воле. ’ретьего июлЯ  менЯ привезли в Њоскву, в районное отделение
милиции, где сотрудник ЉѓЃ прочел мне лекцию о том, как следует себЯ вести.
     -- —то Я скажу у себЯ на работе? -- спросил Я.
     --  —то вы  были  на  своем  рабочем месте,  -- ответил  он  с улыбкой.
ЌесмотрЯ на  то, что  голова моЯ  в тот момент была занЯта  лишь одним:  как
побыстрее  добратьсЯ  до дома, -- Я по достоинству оценил этот блистательный
образчик кагебешного юмора.
     “  нас Я  застал  маму, котораЯ сквозь  слезы сообщила мне, что  Ќаташа
должна покинуть ‘‘‘ђ в течение тридцати шести часов. ‚скоре вернулась и сама
невеста с радостной новостью: со свадьбой она все уладила.
     ‚есь  следующий  день помнитсЯ мне весьма смутно. “  Ќаташи  оставалась
масса  дел,  свЯзанных с отъездом,  но  все они отошли на второй план  перед
основной задачей  --  хупой.  Њы  как очумелые  носились  по городу,  купили
обручальные кольца, наприглашали гостей, многие  из которых  тоже только что
вернулись  из  заключениЯ,  и   в   конце   концов  все  приготовлениЯ  были
благополучно завершены.
     •упа  состоЯлась   на  нашей  квартире.  ђаввин  предупредил  нас,  что
церемонию следует начать до захода солнца, потому что был четверг, в пЯтницу
и субботу евреи свадеб не устраивают, а с воскресеньЯ -- семнадцатого тамуза
--  запрещено  веселитьсЯ в течение трех недель, по „евЯтое ава включительно
-- день траура в памЯть о разрушении •рама. Њы все  нервничали, ибо  считали
крайне  желательным,  чтобы во  времЯ хупы  присутствовал миньЯн  --  десЯть
взрослых евреев, -- а нас было всего девЯть. џ выскочил на улицу в отчаЯнной
попытке найти десЯтого, но тут, на наше счастье, поЯвилсЯ запыхавшийсЯ ‹енЯ,
мой брат, и мы помчались  наверх: надо  было  спешить, потому что солнце уже
заходило.
     ЃольшаЯ  часть того вечера  стерлась из моей  памЯти, но  Я помню  себЯ
стоЯщим рЯдом с Ќаташей под  свадебным балдахином,  произносЯщим  положенные
слова и разбивающим каблуком стакан -- в знак того, что даже в радости мы не
забываем  о горьких  минутах  в  жизни нашего  народа. €менно  эти чувства и
переполнЯли наши сердца  -- радость  от того,  что  мы теперь  муж и жена, и
горечь от осознаниЯ скорой разлуки...  ‚скоре после хупы стали приходить все
новые и новые гости, многие из которых только что  освободились из тюрем,  и
веселье продолжалось до поздней ночи.
     Ќа  следующий день  рано утром мы  взЯли такси  и поехали  в  аэропорт.
‘ильные, сложные  и противоречивые эмоции обуревали менЯ, в душе была полнаЯ
сумЯтица. Њы  приблизились  к финишу отчаЯнного забега на  времЯ,  и ЉѓЃ  не
удалось нас  настичь. ‚черашнЯЯ хупа была  нам наградой за победу, свадебный
балдахин -- нашим лавровым венком, и  теперь  мы всегда будем вместе. ‘делан
еще один, может быть, самый важный  шаг  к свободе: через день-другой Ќаташа
будет в €зраиле.
     „о этого момента  Я был настолько погружен в борьбу,  что у менЯ просто
не оставалось времени длЯ сомнений. ’еперь же, сидЯ в  такси, Я дрожал как в
лихорадке: не совершаем ли мы страшную ошибку? —то  если  этот шаг приблизил
нас не к свободе, а к краю пропасти?
     „ержа Ќаташину руку в своей, Я сказал:
     -- Џриеду самое позднее через полгода.
     ‘тараЯсь  говорить  размеренно и громко,  чтобы  скрыть  от  жены  свое
волнение,  Я успокаивал ее,  приводЯ  те  же доводы, что и  обычно: обещаниЯ
Ћ‚€ђа,  приближение  срока  действиЯ  поправки  „жексона... Ќаташа,  опустив
голову,  молчала, и Я чувствовал, что слова мои до нее не доходЯт. Ћдна рука
ее лежала в моей руке, в другой она держала ктубу -- брачный договор; именно
он, а не мои прогнозы, был длЯ нее залогом нашего будущего в ќрец-€сраэль.
     Ќаташа  заговорила  о  том, чем будет заниматьсЯ  по приезде в €зраиль:
сначала -- в кибуц, отдохнуть, потом  --  к нашим друзьЯм Џлане и  ЃиньЯмину
Ѓен-‰осеф в ’верию, после этого -- интенсивный курс иврита, а тогда...
     -- Ќикакого "тогда"  не будет!  -- отрубил Я. --  …ще до того,  как  ты
кончишь курсы, Я приеду. Ќайдем квартиру и начнем нормальную жизнь.
     --ѓде?
     -- ‚ €ерусалиме, конечно...
     ’аможенники  в аэропорту буквально обалдели, увидев,  что Ќаташа едет с
одним маленьким чемоданчиком. Њы беспокоились о  судьбе ктубы, потому что по
советским законам запрещено  вывозить через таможню оригиналы документов. Ќо
проверЯющий лишь спросил, что это такое, и, услышав ответ, сказал:
     -- ЏорЯдок.
     Ќаша ктуба,  похоже, уже  начала демонстрировать свою  магическую силу.
‚сЯ  процедура досмотра,  продолжающаЯсЯ обычно  несколько часов,  занЯла  у
Ќаташи всего пЯтнадцать минут.
     “же объЯвили  посадку на  Ќаташин  самолет, но  мы  все никак не  могли
разомкнуть объЯтиЯ. Ќаконец Я отстранилсЯ от жены и сказал:
     -- „о скорой встречи в €ерусалиме.
     ђасстоЯние между  нами все  увеличивалось.  Ќа мгновение,  когда Ќаташа
делала  первые шаги по длинному  коридору, -- но только на  мгновение,  -- Я
ощутил  страшную беспомощность, как во  сне,  когда ты порываешьсЯ  бежать к
кому-то, но не в силах сдвинутьсЯ с места...
     ‚ аэропорту Я взЯл такси и поехал домой. Ѓыло всего два часа днЯ,  но Я
рухнул на кровать и заснул как убитый.


        x x x


     ...‚о вторую годовщину нашей свадьбы, четвертого июлЯ семьдесЯт шестого
года, произошло одно из величайших событий в современной еврейской  истории:
отрЯд  особого  назначениЯ  израильской армии,  приземлившись  в угандийском
аэропорту  ќнтеббе,  уничтожил  террористов, угнавших туда самолет  компании
"ќр-”ранс" с пассажирами, и благополучно вернулсЯ домой вместе со спасенными
от неминуемой гибели  заложниками.  ‚се же несколько  человек погибло, среди
них -- командир отрЯда ‰онатан ЌатаньЯгу.
     „лЯ  менЯ,  как  и длЯ всех  советских евреев, событиЯ  в ќнтеббе  были
исполнены  особого  смысла.  Љогда  стало  известно,  что  бандиты захватили
самолет,  где было  много евреев, мы буквально впали  в прострацию.  Ќо  вот
наступила счастливаЯ развЯзка,  и радости нашей не было  предела. Ћмрачалась
она только гибелью  людей.  ‘‘‘ђ,  как  мы  и ожидали,  открыто  выступил  в
поддержку воздушных пиратов, среди которых были арабы и немцы. ѓазеты  прЯмо
фонтанировали  ненавистью  к  €зраилю,   представлЯЯ  операцию  по  спасению
заложников  "агрессией  против  миролюбивой  “ганды", утверждали,  что  наши
ребЯта убивали  ни в чем не  повинных  людей и  что  пассажиров французского
лайнера силой  погрузили  в израильские транспортные  самолеты и доставили в
‹од против их желаниЯ.
     Ќо  мы,  просиживаЯ  часами  у  приемников и  слушаЯ передачи  западных
радиостанций, знали правду. Ђ четвертого вечером моим родителЯм в €стру, где
в тот день был и Я, позвонила Ќаташа.
     --  ‚ы  слышали,  что  произошло?  --  спросила  жена  прерывающимсЯ от
волнениЯ голосом.  Ћна рассказала  нам  подробности  этого  беспримерного по
смелости  рейда, а потом  поднесла  трубку  к окну, и  мы услышали  ликующие
голоса иерусалимцев, запрудивших улицы нашей столицы.
     Ќаташа и  Я  воспринЯли  происшедшее в  ќнтеббе  как  подарок  Ќебес  к
годовщине нашей свадьбы.
     -- …сли Ѓог творит длЯ евреев такие чудеса, -- сказала мне  жена, -- то
и нам с тобой нечего опасатьсЯ.
     ‚скоре  ђоберт ’от  принес мне "ѓеральд ’рибьюн" с большой  фотографией
‰они; Я вырезал ее и  повесил на стену в своей комнате. Џодолгу всматривалсЯ
Я в прекрасное  лицо этого парнЯ,  погибшего геройской  смертью, -- ему было
двадцать девЯть лет. Њне на год меньше, но  когда  угроза расстрела  нависла
надо мной, Я стал его ровесником.

     <CENTER>* * * </CENTER>

     €так,  приближение этой  даты  --  четвертого июлЯ  -- пробудило во мне
дорогие длЯ менЯ воспоминаниЯ, Я вновь остро ощутил свою свЯзь  с Ђвиталью и
с моей страной.  Ѓудут ли  сюрпризы и на  сей раз, четвертого июлЯ семьдесЯт
седьмого года?..
     ‚  самом  конце  июнЯ в нашей камере  был  проведен внеочередной обыск.
’юремщики изъЯли  лишь одну вещь: мою зубную щетку. Љроме нее вертухаи ничем
не заинтересовались. Ћни объЯвили  мне причину  изъЯтиЯ: пластмассоваЯ ручка
щетки  была слегка заточена  с  одного  краЯ.  „ействительно,  мой  сосед, у
которого своей щетки  не было  -- зубы  у него вставные, -- накануне вечером
взЯл мою и провел ручкой несколько раз по железной раме нар. ’еперь мы могли
резать  мЯгкие продукты,  полученные  из дому, -- сыр,  колбасу.  ‚едь ножей
заключенным иметь не полагаетсЯ, они запрещены в тюрьме.
     -- ‡ачем  им это понадобилось? -- спросил Я ’имофеева.  --  —его теперь
ожидать?
     ‘ высоты своего трехлетнего лефортовского опыта тот ответил:
     -- ‚се  так  делают, и  обходитсЯ.  Љонечно,  если ручка  заточена, как
настоЯщий нож, то могут и отобрать. Ќо длЯ этого надо очень постаратьсЯ.
     -- Ђ если отбирают -- этим все и кончаетсЯ?
     -- Љонечно.  Ђ через  несколько дней  зек покупает себе  другую щетку и
затачивает ее по новой.
     Џрошло несколько дней.  Ќаступило четвертое  июлЯ.  Џосле  полуднЯ,  по
распорЯжению  Џетренко,  Я  был  водворен  на  десЯть  суток  в  карцер  "за
изготовление  холодного оружиЯ".  Ќадо  сказать,  что  по  шкале  наказаний,
которым можно подвергать подследственного, это было самым суровым. Њне могли
объЯвить  выговор,  строгий  выговор,  лишить  на  месЯц  права  приобретать
продукты в ларьке или получать с воли посылки. Ќо у ЉѓЃ были свои расчеты.
     ‘юрпризы в тот день, впрочем, начались  еще  раньше, с  самого утра, на
допросе. ‘олонченко вернулсЯ  к теме, впервые поднЯтой —ернышом тринадцатого
июнЯ, -- о  моих  отношениЯх  с ђобертом ’отом, предложил мне  рассказать  о
встречах  ’ота с  диссидентами  и отказниками.  Ќе „ождавшись с моей стороны
помощи, он  сам  стал  перечислЯть  те  же фамилии, которые  называл —ерныш:
Ђксельрод,  ‡иновьев,  Ќаумов,  Џетухов,  --  каждый  раз  как  бы  в  шутку
спрашиваЯ:
     -- Ќу, а сколько ’от заплатил вам за помощь при этой встрече?
     -- Ќехорошо считать чужие деньги, -- отвечал Я  ему в том же тоне. -- €
вообще  -- сколько бы он мне ни заплатил,  это была  настоЯщаЯ  валюта, а не
какие-то там жалкие рубли.
     Ќо  ‘олонченко не был намерен  ограничитьсЯ обменом шутками. Ћн зачитал
мне  отрывки  из  показаний Џетухова;  они звучали, мЯгко говорЯ,  несколько
странно. џ  хорошо  помнил,  что  инициатором встреч  с  ’о-том ЯвлЯлсЯ  сам
Џетухов, из  его  же  показаний  выходило, что все  было  как раз  наоборот.
‚прочем,  такое   поведение  можно  понЯть:  Џетухов,  вероЯтно,  счел,  что
американскому корреспонденту ничего не сделают а оправдатьсЯ перед  властЯми
за "преступную свЯзь с иностранцем" как-то нужно.  Њою  роль в его общении с
’отом Џетухов тоже несколько преувеличивал. Џо его словам получалось, что Я,
а не он,  стремилсЯ скрыть эти встречи от властей. ЌесмотрЯ  на все  это,  Я
предпочел не менЯть своей позиции и отказалсЯ давать показаниЯ.
     ’ут ‘олонченко стал говорить о том, как западные спецслужбы через своих
агентов, засланных в ‘‘‘ђ под видом дипломатов и корреспондентов, используют
в  своих  интересах диссидентов  и сионистов.  ќто, по  его словам, --  факт
установленный  и  доказанный, и остаетсЯ  лишь уточнить, кто  помогал им  по
наивности, не понимаЯ, что делает, а кто -- вполне сознательно.
     --  Џосле  того,  как  Я ознакомилсЯ  со всеми материалами о  шпионской
деЯтельности ’ота, мне просто-таки трудно поверить, что такой умный человек,
как вы, ничего не знал и не подозревал, -- сказал следователь.
     ќти слова подействовали на менЯ подобно удару тока. "Ќичего особенного,
"шпионскаЯ  деЯтельность" -- это  просто их  обычный  штамп",  --  пыталсЯ Я
успокоить  себЯ.  Ќо  ‘олонченко,  улыбаЯсь  одновременно  снисходительно  и
злорадно, скаламбурил:
     -- ќтот ваш ’от-еще-корреспондент находитсЯ сейчас  у нас, под арестом,
и, естественно, дает показаниЯ.
     "Ѓоб арестован?! Ќе  может быть! Ѓлеф, конечно", -- говорил Я себе,  но
впервые  после  двухмесЯчного  перерыва поЯвилось ощущение,  что  Я  утратил
контроль над ходом допроса.
     -- Џо какому же делу он дает показаниЯ?
     -- €  по  своему,  конечно, и  по вашему.  Џоймали  его  с  поличным --
деватьсЯ некуда.  †ить-то  хочетсЯ. Љогда  человек  работает  не из  идейных
соображений, а ради денег, он быстро колетсЯ.
     --  —то ж, интересно будет познакомитьсЯ  с протоколом его допроса,  --
сказал Я как можно более равнодушно. Ќо ‘олонченко мне не удалось обмануть.
     -- ‡ачем же  мне  его  вам читать  --  ведь  вы все равно откажетесь от
показаний.  Џоймите,  Ђнатолий  Ѓорисович:   умный  человек  не  может  быть
догматиком. ‚ы выбрали определенную позицию,  но  ситуациЯ ведь  изменилась.
Џодумайте:  в ваших ли  интересах молчать,  когда  иностранцы,  которые  вас
использовали, выкладывают все начистоту, спасаЯ свою жизнь?
     ‘ледователь  говорил  долго  и  возбужденно,  а  мне  хотелось  одного:
поскорее вернутьсЯ в камеру, чтобы сосредоточитьсЯ и все обдумать.
     €  вот  наконец  Я  лежу  на нарах  и анализирую  ситуацию.  €так,  они
утверждают, что арестовали ’ота и  он дает показаниЯ. ‘корее всего, лгут.  Ђ
если это и правда, то что такое особенное ЉѓЃ  может узнать обо мне от Ѓоба?
ЋпЯть  они  заставлЯют  менЯ решать  дурацкие  шарады! Ќет уж,  больше  Я не
позволю  им  запугать менЯ! ђазве Я отвечаю за то, чем  занимаетсЯ  западный
журналист или  дипломат,  пусть даже мы с ним и приЯтели? ‚ажна лишь наша  с
ним  совместнаЯ  деЯтельность  --  но  Я-то  ведь  точно  знаю,  что  ничего
криминального  в ней не было!  Њне-то ведь достоверно известно,  что никаким
шпионажем Я не занималсЯ!  Ђ что  же Я делал? €нтервью давал? „авал.  ‘татьи
писать помогал? Џомогал. Ћ чем? Ћ еврейской эмиграции. Ћ причинах отказов. Ћ
еврейской культуре  в  ‘‘‘ђ. Ћб  €льинке --  глухой  деревушке в ‚оронежской
области, населенной иудеЯми, которых власти не  выпускают в €зраиль. Ћ жизни
узников  ‘иона в тюрьмах, лагерЯх и ссылке. Ћ новом романе ћриЯ ’рифонова. Ћ
чистках в  €нституте социологических  исследований. Ћ советской  цензуре.  Љ
счастью, об этих последних статьЯх пока на допросах речи не было.  Љ счастью
--  потому  что  интервьюировал-то  длЯ них  Ѓоб  вполне  лоЯльных  граждан,
соглашавшихсЯ давать ему  информацию при условии полной анонимности. Ќо даже
если  ЉѓЃ  и  эти  контакты ’ота известны,  то  что преступного  в  беседе о
советской литературе или социологии?
     Џравда, была еще эта пресловутаЯ статьЯ с идиотским заголовком... Ќо, в
конце концов, что  Ѓоб получил длЯ нее  от нас? ’е самые списки  отказников,
которые  мы в течение нескольких лет рассылали в  десЯтки  организаций  -- и
советских, и  западных! ќти списки уже давно можно найти чуть ли не в каждой
американской синагоге! Ѓолее того -- за два года до моего ареста конгрессмен
‰етс передал их по нашей просьбе лично Ѓрежневу! ’ак чего же мне боЯтьсЯ?
     €нтересно, почему они говорЯт лишь  о четверых из тех, с кем встречалсЯ
Ѓоб? Ќе знают о других или просто не раскрывают пока всех карт? Ќо и тут ЉѓЃ
вроде бы  нечем  поживитьсЯ. ‚от только странные показаниЯ  Џетухова смущают
менЯ. ‚споминаю, как все было на самом деле.
     ѓде-то  в   конце  осени  член   •ельсинкской  группы   ‹юда  Ђлексеева
познакомила  менЯ  с  парапсихологом  ‚алерием  Џетуховым.  Ћн  оказываетсЯ,
прослышал  об  интересе  ђоберта ’ота  к  проблемам,  над  которыми  Џетухов
работает,  и  хотел бы встретитьсЯ  с корреспондентом.  ‚алерий  сказал, что
предпочитает  сделать  это,  не  привлекаЯ особого  вниманиЯ,  ибо  занимает
ответственный пост в одном из  научно-исследовательских институтов  ЂЌ ‘‘‘ђ.
€з его визитной карточки следовало, что он доктор наук и начальник отдела. џ
рассказал о  нем  Ѓобу,  который,  как  оказалось, слышал  о  Џетухове  и  с
готовностью согласилсЯ побеседовать с ним.
     ‚стреча  состоЯлась  у  менЯ  дома. ‚ыЯснилось, что  ‚алерий  прекрасно
говорит по-английски: он, оказываетсЯ, работал какое-то времЯ в ЋЋЌ. Џетухов
рассказал ’огу об опытах, проводимых его лабораторией,  с помощью которых он
надеетсЯ доказать, что клетки живого организма излучают биоволны. ‚ ‘‘‘ђ, по
словам  ‚алериЯ, парапсихологию зажимают, к его работе не относЯтсЯ всерьез,
и  он был бы рад опубликовать свои труды в ‘Ђ. Џетухов вручил Ѓобу какой-то
материал, попросил передать  его в американский журнал, название  которого Я
уже  не  помню, и обещал, что  по завершении серии  опытов ’от станет первым
западным журналистом, который получит информацию об их результатах.
     ‘ледующий  раз  мы встретились с  Џетуховым  примерно  через  месЯц  --
причем, казалось  бы,  совершенно  случайно.  Џоздно вечером  мы  с  Ѓородой
говорили по телефону с €зраилем из рабочего  кабинета ‘ани ‹ипавского. ‚ыйдЯ
на улицу, Я стал ловить такси  -- торопилсЯ  к ‹ернерам по какому-то важному
делу. ‚друг около менЯ остановилась машина. ‚одитель распахнул дверцу:
     -- ™аранский, шалом! ‚ам куда?
     ќто был Џетухов. џ, правда, не сразу вспомнил его -- последние дни были
насыщены  событиЯми и встречами. Ћказалось, что  нам  по пути. ‚алерий  Явно
напрашивалсЯ  на  то, чтобы  Я  взЯл  его  с собой, и мне с  трудом  удалось
отвертетьсЯ  --  уж слишком  навЯзчивым,  даже  нахальным  был  этот  доктор
парапсихологических наук.
     ‚ третий раз Џетухов всплыл в середине февралЯ, в напрЯженные дни после
ареста ѓинзбурга и Ћрлова. Ћн разыскал менЯ и попросил помочь встретитьсЯ  с
’отом.
     -- Џозвоните ему сами, --  сказал Я, -- ведь  вы знакомы, а  у менЯ, уж
извините, совершенно нет времени.
     Ќо ‚алерий просил, даже настаивал,  говорил,  что  у него  к ’оту  дело
первостепенной важности, а самому ему звонить неудобно,  --  короче, он менЯ
уломал.
     џ  жил в те дни в квартире ‘лепаков -- Ѓороды с Њашей не было в Њоскве.
’ам и состоЯлась втораЯ встреча ’ога с Џетуховым,  поразившаЯ и Ѓоба, и менЯ
своей   полной   бессмысленностью.   Џетухов,   оказываетсЯ,    получил   из
американского журнала гранки своей статьи  -- той самой,  которую он  в свое
времЯ передал ’огу, --  но редактор просил  его дать  другой  заголовок.  Ћб
этом-то и хотел посоветоватьсЯ с Ѓобом наш ученый -- как назвать статью.
     џ их торопил:  мне  нужно было срочно ехать  в  городскую  прокуратуру,
чтобы выЯснить судьбу арестованных товарищей.
     --  Љак  продвигаютсЯ ваши  опыты  --  спросил  Џетухова  Ѓоб.  --  ‚ы,
помнитсЯ, обещали мне "право первой ночи"...
     € тут вдруг ни с того ни с сего  Џетухов стал торопливо перечислЯть все
исследовательские центры, где занимаютсЯ парапсихологией, и добавил в конце:
     --  ЉажетсЯ,  есть еще в  ‡еленограде, в  одном  институте. “ менЯ  там
друзьЯ, если хотите, могу узнать точнее.
     -- Ѓоб,  ‡еленоград -- режимный  город. ’ебе туда соватьсЯ  незачем, --
вмешалсЯ Я.
     ‚ ‡еленограде действительно было много закрытых предприЯтий, и  об этом
знал каждый  москвич. Ђ Я  со  времени  подачи документов на выезд в €зраиль
старалсЯ быть подальше от  всЯких "Ящиков", даже от любых  разговоров о них.
Ћднако не только этим объЯснЯлась причина моего грубого  вторжениЯ  в  чужую
беседу.  ‘ каждой  фразой  Џетухов  все  больше  раздражал  менЯ.  Ќу,  сами
посудите: Я спешу, происходЯт такие серьезные,  трагические событиЯ, а  этот
тип  морочит   голову  какими-то   глупостЯми  --  парапсихологиЯ,   статьЯ,
заголовок... Њне  попросту хотелось поскорее  от него отвЯзатьсЯ. Љонечно, у
осторожного  человека  уже  давно  возник  бы целый  рЯд  вопросов.  Џочему,
например,  Џетухов  так  хотел, чтобы  встреча  с  ’отом состоЯлась  в  моем
присутствии? €  может  ли  советский  ученый  такого  ранга  позволить  себе
пересылать  статью  в  иностранный журнал,  не  испросив на  то разрешениЯ у
многочисленных  вышестоЯщих  инстанций?  Ќо  времЯ,  повторЯю, было горЯчее,
Џетухов -- лишь один  из сотен людей, промелькнувших на периферии моей жизни
в  последние месЯцы перед арестом, а о  своем  принципе Я уже  говорил: быть
готовым к провокациЯм ЉѓЃ,  но не пытатьсЯ их предотвратить --  если охранка
захочет, то всегда найдет длЯ этого подходЯщую возможность.
     ‚ тот день Ѓоб, к счастью, тоже куда-то спешил,  и сразу же после моего
вмешательства мы разошлись.
     Џоследний раз  Я говорил с  Џетуховым  по телефону за несколько дней до
поЯвлениЯ статьи в  "€звестиЯх". Ћн снова хотел встретитьсЯ  с ’отом и опЯть
непременно в моем присутствии. џ  отказал ему, сославшись на занЯтость, -- и
это было чистой правдой: мы  подавали в суд на авторов антисемитского фильма
"‘купщики   душ",   готовили   пресс-конференции  по  делам  узников  ‘иона;
•ельсинкскаЯ группа, руководителем которой  Я  фактически  стал после ареста
Ћрлова и ѓинзбурга и эмиграции ‹юды Ђлексеевой, разрабатывала свой очередной
документ -- короче, ни минуты свободной у менЯ не было, тем более длЯ него.
     --  •орошо, Я  подожду, пока у  вас поЯвитсЯ времЯ,  -- смиренно сказал
погрустневший Џетухов.
     ‚ его показаниЯх, которые мне сейчас прочел ‘олонченко, упоминались все
эти эпизоды,  однако свидетель утверждал,  что ’от сам  искал  встреч с ним,
проЯвлЯЯ при  этом  крайнюю заинтересованность в информации о проводимых  им
исследованиЯх.
     Љто же он, Џетухов? —естолюбивый  парапсихолог,  мечтавший прославитьсЯ
на  ‡ападе  и  струсивший при  первом  же столкновении  с  ЉѓЃ, или  обычный
провокатор? „а  мне-то что до этого!  ‚едь ничего преступного Я не совершал!
Ќо  если  Ѓоба действительно посадили, то одно из  двух: либо он попалсЯ  на
удочку их  провокации, либо... Ќет, о том, что он мог и впрЯмь быть шпионом,
Я и думать не желал. Ђ может, все это чистый  блеф, и никаких показаний ’ога
в  действительности  не  существует?  ‘олонченко   ведь  отказалсЯ   мне  их
процитировать, сославшись на то, что Я не сотрудничаю со следствием.
     —то  заставлЯет  человека изменить свою позицию, отступить?  ‘трах. ќто
он, мобилизуЯ себе в помощники разум, совесть и логику, нашептывает тебе  на
ухо убедительные и  соблазнительные аргументы в  пользу сдачи завоеванного с
таким трудом плацдарма.  ‘коль изобретателен бывает при этом ум, сколь гибка
совесть,  сколь  изворотлива  логика, Я узнал впоследствии, в течение девЯти
лет наблюдаЯ за людьми, находившимисЯ в экстремальных условиЯх. ѓоворЯт, что
дурак учитсЯ  на собственном опыте, а умный -- на  чужом; чужой опыт там,  в
‹ефортово,  мне  еще не был известен,  и  пришлось  наживать свой.  ЉѓЃ  мог
торжествовать: Я сделал шаг  навстречу ему. Џоложим, не  шаг, а  шажок, да и
последствий он, слава Ѓогу, не имел, и все же досадно, что это случилось. Ќо
как  прививка предотвращает серьезную  болезнь,  так и моЯ маленькаЯ уступка
заставила менЯ  остановитьсЯ  над самым  обрывом и трезво разобратьсЯ в том,
что со мной происходит.
     ЊенЯ  пугала неизвестность, страшно хотелось  знать,  существуют ли  на
самом  деле  показаниЯ  ’ота.  €  Я нашел длЯ  себЯ такие доводы: разве Я не
обЯзан пресекать  попытки  ЉѓЃ представить мою  деЯтельность  как секретную?
…сли Џетухов под диктовку следователей оговорил менЯ, а ’от и на самом  деле
увЯз в  какой-то неприЯтной  истории,  разве  мое молчание не сыграет им  на
руку?  ‡начит, надо отвечать на их вопросы -- но, естественно, с умом, чтобы
не подвести других. (‚ действительности на  все это  есть  лишь один  ответ,
остальное -- от  лукавого: что бы ты ни говорил на допросах, ЉѓЃ  возьмет из
твоих  показаний  лишь то,  что подкреплЯет их версию. ’ы им не  в состоЯнии
помешать; единственное, что ты можешь, -- не помогать им.)
     Љогда после  обеда  Я вернулсЯ  в кабинет следователЯ и ‘олоченко вновь
принЯлсЯ журить менЯ за глупое и недальновидное поведение, Я сделал вид, что
мучительно размышлЯю, и наконец  сказал: --  —то ж, Я, пожалуй, готов в виде
исключениЯ, выслушав показаниЯ ’ога и тех, кто с ним встречалсЯ, подтвердить
или  опровергнуть  приведенные   в   них   факты,  касающиесЯ   менЯ  лично.
Џредупреждаю, что о других Я, как и раньше, не скажу ни слова.
     ‚рЯд ли мое предложение показалось ‘олонченко особо щедрым. Ќо все-таки
это  был  Явный  знак, свидетельствовавший о  том, что Я начинаю поддаватьсЯ
нажиму.  ‘ледовательно,   давление  нужно   усилить.   ‘олонченко  изобразил
возмущение: -- Њы  же здесь не в игрушки с вами играем! …сли хотите, чтобы к
вам относились всерьез, рассказывайте  все, что знаете, а мы уж сами сравним
ваши слова с показаниЯми других. …сли будут расхождениЯ, Я вам на них укажу,
вот  тогда  и  опровергайте  сколько  душе  угодно.  Ђ  привередничать,  как
английскаЯ королева, здесь нечего! “ж больно вы, ™аранский,  капризны; к нам
у вас слишком много претензий, а к себе -- слишком мало.
     Ћтступать  дальше  Я  не собиралсЯ, а  потому  мы  с  ‘олонченко вскоре
расстались, отложив партию в той, же позиции.
     —ерез час в камере поЯвилсЯ заместитель начальника тюрьмы по политчасти
‘тепанов и обратилсЯ ко мне:
     -- ‚ы, надеюсь, не забыли еще,  что  нарушили режим содержаниЯ? ‡найте,
что у нас с этим строго. ‘оветую морально подготовитьсЯ к наказанию.
     Џрошло  еще  четверть часа, и менЯ  увели  в  карцер.  Џеред  этим  два
вертухаЯ  предложили  мне  раздетьсЯ. ’щательно  исследовав мою  одежду, они
вернули мне трусы,  майку и носки и  выдали тонкие рваные штаны  и куртку, а
также предложили на выбор -- тапки или огромные тЯжелые ботинки без шнурков.
џ выбрал ботинки.
     ЏомещалсЯ карцер в подвале.  ‡акуток в три квадратных  метра -- два  на
полтора  --  с цементным  полом  и  цементным же  пеньком посередине,  таким
маленьким, что долго на нем  не  высидишь. ‘вета нет, лишь тусклаЯ  лампочка
над дверью  -- чтобы  надзиратель  видел  тебЯ  в  глазок. ‘тены  влажные, в
потеках,  штукатурка  свисает с  них  клочьЯми.  ‘ырость сразу  же проникает
сквозь  одежду. Џока еще, кажетсЯ, не холодно,  но уже Ясно,  что ночь будет
нелегкой. Љ стене, как полка в железнодорожном вагоне, прикреплена массивнаЯ
грубо отесаннаЯ доска. Џеред  отбоем в карцер  вошел  надзиратель,  отомкнул
замок и опустил  ее. ‚ подвальном  коридоре  полдюжины  камер, но  остальные
свободны.  Ќеподалеку  от  моей стоит  стол,  за  ним  всю  ночь  сидЯт двое
вертухаев в тулупах, пьют чай, беседуют.
     ‚  карцере  холодней,  чем в  коридоре.  €  тулупа  нет.  € чаЯ,  чтобы
согретьсЯ. ‚стаешь, делаешь энергичную зарЯдку -- отличные это были времена,
когда хватало сил на зарЯдку в карцере! -- и, разгорЯченный, снова ложишьсЯ.
’ы  понимаешь,  что  хорошо  бы  побыстрей  заснуть -- до  того,  как  снова
замерзнешь,  --  но  нет,  не  получаетсЯ.  ЏодтЯгиваешь  к  животу  ноги  и
растираешь мышцы, не вставаЯ  с  нар. Љак будто  помогает, но только  до тех
пор, пока  снова  не  вытЯнешьсЯ.  Ќаконец решаешь не  обращать вниманиЯ  на
холод, пытаешьсЯ расслабитьсЯ и думать о том, что произошло на следствии. Ќо
тут вдруг  еще не закаленные карцером мышцы начинают конвульсивно дергатьсЯ.
Ћсобенно  странно ведут себЯ ноги: независимо  от моей  воли  они занимаютсЯ
гимнастикой сами по себе  --  поднимаютсЯ и падают, поднимаютсЯ  и падают...
Џри этом тЯжелые ботинки, которые Я решил не снимать -- в них все же теплее,
-- стучат по нарам.
     -- ‚ чем дело? Џочему шумите? -- заглЯдывает в глазок надзиратель.
     “ менЯ  нет желаниЯ  отвечать ему. Ќоги продолжают  "шуметь"...  Џрошли
годы.  џ  научилсЯ  десЯткам  маленьких  хитростей:  как  пронести в  карцер
карандаш, как распределЯть еду между "голодным" днем и "сытым", как, натЯнув
рубаху  на голову,  согревать себЯ  собственным  дыханием;  научилсЯ "качать
права" -- требовать в  камеру прокурора,  градусник, теплое  белье  (которое
положено  по  инструкции  при температуре  ниже  восемнадцати градусов,  что
практически никогда не выполнЯетсЯ) , научилсЯ не думать о еде даже на сотые
сутки карцера.  € все  же к одному  Я так  никогда  и не  смог привыкнуть: к
холоду.
     ...Џодъем.  Ќаконец-то! Ќадзиратель  закрывает нары  на замок,  выводит
менЯ  в  коридор -- умыватьсЯ.  ѓосподи, как же  здесь тепло!  Љ чему им тут
тулупы?! џ  медлю  у  рукомойника,  чтобы подольше  не  возвращатьсЯ  в свою
душегубку.
     ‚ернувшись,  делаю зарЯдку, жду завтрака.  Ќо тут мне объЯснЯют, что  в
карцере горЯчаЯ пища -- через день, и то --  по пониженной норме ‘егоднЯ мне
положены лишь хлеб и вода. ‚прочем,  голода Я пока  не чувствую. ѓлавное  --
кружка кипЯтка,  которым можно  согретьсЯ. ‘ажусь на  пенек, делаю несколько
глотков,  а  потом приставлЯю  кружку  к груди,  к  ногам,  даже,  немыслимо
извернувшись,  --  к спине. ќто помогает, и менЯ  начинает  клонить  в  сон.
‘онному  же на  пеньке не удержатьсЯ -- опоры-то ведь нет,  -- и Я сползаю с
него. Ќо на цементном полу сидеть -- тоже удовольствие  маленькое... € тут Я
вдруг слышу: "Ќа вызов!"  -- и с  ужасом осознаю, что  эти два слова сделали
менЯ почти  счастливым.  Џрочь из этой холодной темницы, прочь! Ћ  том,  что
ждет менЯ на допросе,  Я и  не  думаю  -- это все  неважно, лишь бы поскорее
согретьсЯ.
     Ќа допрос менЯ  брали из карцера ежедневно, только в воскресенье делали
перерыв.  ‡а все одиннадцать  месЯцев следствиЯ менЯ никогда не  допрашивали
так интенсивно, как в этот период.
     џ  заходил в роскошный кабинет в своих  карцерных лохмотьЯх, садилсЯ на
стул, и тело мое еще долго сводила судорога -- так медленно выползал из менЯ
холод. ‘олонченко  участливо спрашивал о самочувствии, сетовал на жестокость
Џетренко.
     -- †аль, ‚олодин болеет, --  сокрушалсЯ следователь, -- только он может
этого самодура на  место  поставить. Ќу ничего,  сейчас  чайку попьем,  -- и
‘олонченко  разливал  в стаканы  горЯчий ароматный  чай,  пододвигал  ко мне
блюдце  с печеньем или  вафлЯми  и  несколькими кусочками сахара.  -- ’олько
Џетренко не проговоритесь, что  мы  тут ваш режим нарушали,  менЯ  за это по
головке не погладЯт.
     Љ концу  нашей трапезы он начинал суетитьсЯ, поспешно  убираЯ  со стола
пустые  стаканы и блюдца со  следами запрещенных длЯ менЯ лакомств. €  когда
эта комедиЯ повторилась во второй или третий раз, Я не выдержал:
     --  ‡наете, когда-то  в  детстве  Я видел немало примитивных  фильмов о
войне.  ќсэсовцы там  проводили обычно допросы  так: один  зверски  избивает
человека, а потом подходит другой, обЯзательно в белых перчатках, склонЯетсЯ
над избитым, говорит:  "Ђй-ай-ай, какие  сволочи",  -- вызывает  врача, дает
беднЯге  воды  и  начинает   его  допрашивать,  всЯчески  демонстрируЯ  свое
дружелюбие. Ќо ведь это  были очень слабые фильмы сталинских времен. Ќеужели
в наши дни вы не могли найти режиссера поизобретательней?
     ‘олонченко решил было обидетьсЯ, но,  подумав, сказал с неожиданным длЯ
него, поистине христианским, смирением:
     -- „а, Я вас понимаю. ‚ам сейчас  трудно и хочетсЯ на ком-нибудь злость
сорвать. Џонимаю и не обижаюсь. Џоверьте: моей вины  в том, что вы оказались
в карцере  действительно нет. Њне гораздо приЯтней допрашивать вас, когда вы
в форме, а не такой сонный и промерзший до костей.
     ’ак что и следующий допрос началсЯ с чаЯ и  вафель.  ’огда Я попробовал
вывести его из равновесиЯ другим способом:
     --  „а что  вы мне все вафли да печенье... Ђ  колбасы  и  сыра у  вас в
буфете нет, что ли?
     ‘ледователь рассмеЯлсЯ, развел руками и сказал:
     -- Ќу, Ђнатолий Ѓорисович, от скромности вы не умрете!
     Ќи колбасы, ни сыра Я от него так и не дождалсЯ, зато в какой-то момент
‘олонченко предложил мне:
     -- …сли хотите, садитесь на диван, там теплее.
     џ пересел; пружины мЯгко подались под моим телом, голова закружилась, и
Я  почувствовал,   что  полностью  терЯю  контроль  над   собой.   Ћчередные
свидетельские  показаниЯ, которые читал  следователь, доходили  до  менЯ как
сквозь сон. џ встал,  размЯлсЯ и больше никогда не садилсЯ на этот проклЯтый
диван.
     ‚ те  дни ‘олонченко еще  продолжал  свои  попытки убедить менЯ  давать
показаниЯ. Ќо увидев, что отступать Я не намерен,  он  принЯл мои условиЯ  и
согласилсЯ  зачитать   мне  протокол   допроса  ’ота   о   его  встречах   с
парапсихологами   Џетуховым   и  Ќаумовым,  философом   ‡иновьевым,   врачом
Ђксельродом, а также их собственные показаниЯ.
     Љак только он взЯл в руки протокол допроса Ѓоба, Я спросил его:
     -- Ћт какого числа?
     -- ‚ас допрашивали о ’оте тринадцатого июнЯ, а его -- четырнадцатого.
     ’еперь все стало  Ясно.  ‚от почему они так спешили тогда  получить  от
менЯ   нужные   им   показаниЯ,   вот   кому   они   собирались   предъЯвить
"отредактированные" ими тексты допроса, которые Я, к счастью, не подписал!
     -- ‚  качестве  кого  допрашиваетсЯ  ’от?  --  попыталсЯ  Я  извлечь из
следователЯ максимум информации, положенной мне по закону.
     -- Џо вашему делу в качестве свидетелЯ, --  сказал ‘олонченко,  конечно
же, легко догадавшись о том,  что менЯ волнует. -- Ќу а по  другим  делам --
это  пусть  он  сам  разбираетсЯ  со   своим  следователем,  --  добавил  он
насмешливо.
     ‚ показаниЯх Ѓоба нет ничего опасного длЯ менЯ.  Ћднако, это безусловно
его показаниЯ, а значит, хоть в чем-то они не блефуют.
     ‚ернувшись  в карцер,  Я  часами  крутилсЯ вокруг  пенька, натыкалсЯ на
стены и переваривал новости; всю ночь Я не спал и,  трЯсЯсь от холода, думал
о Ѓобе.
     Њне  вспоминалось,  как  он  опубликовал статью  о ходе переговоров  об
ограничении стратегических  и  наступательных вооружений  (Ћ‘‚-2), приведЯ в
ней данные, которые  еще не были известны другим журналистам. ’е поздравлЯли
его с  чувством завистливого восхищениЯ. Ќа  мой  вопрос:  "Љак тебе удалось
разузнать это?" -- он ответил, заговорщицки подмигнув: "џ никогда не сообщаю
своих   источников   информации".  •отЯ  сказано  это  было  шутливо,  фраза
запомнилась: она  была характерна  длЯ Ѓоба,  на  которого всегда можно было
положитьсЯ. ’ак  почему же он вдруг заговорил -- и где? -- в ЉѓЃ! -- о своих
беседах с советскими гражданами, называЯ их имена? ‚едь в разговорах этих не
было   ровным   счетом  ничего  преступного,  и   он  мог  спокойно  послать
следователей подальше,  приведЯ тот же аргумент: Я никогда не  сообщаю своих
источников  информации. Ѓоб этого не сделал, а значит, -- неужели ‘олонченко
прав? -- там, на воле, в большой зоне, что-то изменилось, что-то произошло.
     џ искал объЯснение  поведению  ’ота. џсно,  что ЉѓЃ  еще до его допроса
знал о  тех  самых  четырех встречах --  ведь —ерныш говорил со  мной  о них
тринадцатого,  а показаниЯ Ѓоба -- от четырнадцатого. ‘корее всего, они дали
ему понЯть, что Я рассказал об
     этих встречах, и ђоберт  поверил  -- ведь  у него не было нашего  опыта
общениЯ с ЉѓЃ -- и решил доказать, что ничего криминального в них не было.
     џ  не  собиралсЯ  повторЯть  ошибок  Ѓоба.  ‘ледователь  зачитывал  мне
очередной  кусок его показаний.  €ногда,  после моих настойчивых требований,
показывал мне тот или иной лист.
     -- Ќо тут нет его подписи!
     -- ќто ведь перевод на русский, а ’от подписывал английский оригинал.
     --  ’огда  покажите  мне  его,  -- и  Я  убеждалсЯ в  том, что  подпись
подлиннаЯ. Ќо то, что они не хотели показывать мне весь текст, обнадеживало:
значит, не все шло по их плану и на его допросах.
     џ  постоЯнно  требовал,  чтобы  следователь  каждый   раз  записывал  в
протокол, что он зачитывал мне показаниЯ ’ота и какие именно, -- это был еще
один способ убедитьсЯ в том, что ‘олонченко  не блефует.  ‚едь по закону ему
запрещено  давать  допрашиваемому  ложную  информацию.  ‹гут  они,  конечно,
постоЯнно, но фиксировать свое вранье в протоколах, как правило, избегают.
     ‚ыслушав показаниЯ ’ота и его собеседника, Я обычно подтверждал то, что
касалось лично менЯ:
     -- „а, Я действительно  помогал ђоберту ’оту в  этой  беседе в качестве
переводчика.  Ћ деталЯх  разговора  говорить  отказываюсь. ‡аЯвлЯю лишь, что
ничего, касающегосЯ секретов государства, при мне не обсуждали.
     Ќо  ‘олонченко  не  оставлЯл  надежды  расшатать мою  позицию. Ћн нашел
маленькие противоречиЯ между показаниЯми ’ота и его собеседников и попыталсЯ
сделать  из  менЯ арбитра.  џ,  понЯтно, отказалсЯ.  Ќо  в одном  случае эти
расхождениЯ  были  принципиальными,  и   после   долгих  колебаний  Я  решил
отреагировать и заЯвил, выслушав еще раз свидетельства Џетухова  и Ѓоба, что
ни  одна  из их  встреч  не происходила  по  инициативе  ’ота. џ продиктовал
следователю  фразу,  а потом  весь  вечер  и  всю  ночь мучилсЯ  угрызениЯми
совести,  ибо в споре двух людей,  преследуемых ЉѓЃ, взЯл сторону одного  из
них. ‚ том, что у ђоберта серьезные  неприЯтности,  Я уже не сомневалсЯ, но,
может,   положение   Џетухова  --   этого  действительно  подозрительного  и
малосимпатичного типа -- в тысЯчу раз хуже? Њожет, теперь ЉѓЃ использует мое
заЯвление, чтобы "додавить" его? ђазве Я не  нарушил свой принцип не  давать
показаний о других людЯх?
     ’ерзаниЯ мои  кончились на следующий день,  когда  ‘олонченко  попросил
менЯ подписать  протокол этого  допроса: мое заЯвление  в нем отсутствовало.
‡начит,  следствию  оно  почему-то  невыгодно. ’огда  Я стал  настаивать  на
включении этой фразы и после нудных препирательств добилсЯ своего.
     ‚ итоге Я оказалсЯ прав: поддержка нужна была Ѓобу, а не Џетухову. ‚ то
времЯ, когда Я грыз  себЯ --  не подвел ли Я его, -- Џетухов получал в своем
институте очередную благодарность. Ќадо думать, что ЉѓЃ не оставил его своей
милостью:  ведь  именно  Џетухов месЯц назад помог  им провести операцию  по
захвату ’ота "с поличным". Ќо всего этого Я  тогда не  знал. ’ак или  иначе,
никогда больше во времЯ следствиЯ Я не отступал  от своего правила не давать
показаний на других.
     Ѓольшую часть  времени  во времЯ  наших  встреч  ‘олонченко  тратил  на
рассказы о том, как западные спецслужбы собирают в ‘‘‘ђ секретную информацию
с помощью своих журналистов и дипломатов.
     Џосле очередной бессонной и холодной ночи -- засыпать Я стал  только на
восьмой день карцера, да и то ненадолго, максимум на час, -- отогретый чаем,
Я во времЯ его монологов дремал, положив голову на руки.
     --  џ  вам  не мешаю,  Ђнатолий  Ѓорисович? -- спрашивал  ‘олонченко  с
иронией.
     --  Ќичего, ничего, продолжайте,  не обращайте  на  менЯ  вниманиЯ,  --
отвечал Я, не поднимаЯ головы от стола.
     ‘ледователь тратил свое красноречие попусту -- Я его просто не  слышал.
Ќо когда он  вытаскивал  менЯ  из вЯзкого болота  дремоты  и Я возвращалсЯ к
реальности,  одна  лишь  тревожнаЯ мысль занимала менЯ, не даваЯ  покоЯ: что
произошло в Њоскве за эти  три месЯца?  „ействительно ли ЉѓЃ удалось впутать
нас в какую-то шпионскую историю?..
     ‚  карцере  у  менЯ между тем нашлось интересное  занЯтие. ‘  детства Я
отличалсЯ  абсолютным  отсутствием  слуха.  Џомню,  как в  садике  во  времЯ
музыкального  часа,  когда мы разучивали какую-нибудь  простенькую  песенку,
воспитательница, уставшаЯ боротьсЯ с моим неуправлЯемым баском, говорила:
     -- Џодожди, ’оленька, ты споешь потом.
     џ обиженно умолкал и ждал своего часа. ‡атем была школа, летние лагерЯ,
институт, но  мой  час  так все  не наступал. Љак  только Я  присоединЯлсЯ к
поющим хором,  всем  становилось  Ясно,  что мне  лучше  "спеть потом"...  ‚
последние годы не петь Я  не мог: израильские песни стали необходимой частью
нашей новой жизни. Љаждый раз, включаЯсь в  хор, Я видел, что  мои друзьЯ  в
экстазе еврейской  солидарности  прощают мне  мою музыкальную бездарность, и
все  же  чувствовал себЯ так  неловко,  что  на этой почве  у  менЯ развилсЯ
тЯжелый комплекс вокальной неполноценности.
     € вот как-то во времЯ  одного из своих "побегов" на волю,  к друзьЯм, Я
стал напевать песню на слова поучениЯ раби Ќахмана из Ѓраслава: "Љоль гаолам
куло -- гешер цар меод, вэгаикар -- ло лефахед клаль..." ("‚есь мир -- узкий
мост, и самое главное -- ничего не боЯтьсЯ"), и тут почувствовал, что пришел
мой час, наступило то самое "потом", которое мне обещала воспитательница.
     Ќаконец-то  Я мог петь во весь голос, не боЯсь оскорбить чей-либо слух,
нарушив музыкальную гармонию. ‘традать от моего пениЯ мог только вертухай --
что ж, так ему и надо!
     џ  вспоминал все новые и новые  песни на  иврите, которые  знал,  и это
оказалось самым простым, быстрым и легким способом побороть одиночество.
     Џочти каждый день у дверей карцера поЯвлЯлсЯ Џетренко.
     -- Љак ™аранский ведет себЯ? -- спрашивал он у дежурного.
     -- Ќормально.
     -- —то делает?
     -- Џоет.
     -- —то поет?
     -- ЌепонЯтно поет, не по-нашему.
     Џетренко открывал дверь.
     -- Ќу что, ™аранский, поете? -- весело спрашивал он.
     џ продолжал петь.
     -- Ќарушать еще будем?
     џ пел.
     -- Ћбратно в камеру не хотите?
     џ пел.
     -- Ќу, раз поет, значит ему здесь нравитсЯ, пусть еще сидит, -- говорил
Џетренко и уходил.
     —ерез некоторое времЯ поЯвлЯлсЯ ‘тепанов.
     -- ‚ы бы,  ™аранский, записались на прием к  начальнику, объЯснили ему,
что сожалеете, пообещали, что больше не будете, -- он навернЯка освободил бы
вас из карцера.
     ‘теп